Старый порядок

Джек Стомп молча сидел на террасе старого деревянного дома и смотрел на закат. Огромное багровое солнце медленно опускалось в бескрайнюю пустошь, на которой вплоть до самого горизонта не было видно ни одного возвышения. Будто океан, обращенный Божьей силой в твердь земную. Протяжно кричала птица в высоте, кружась в восходящих потоках теплого воздуха. Он смотрел вдаль, пока самый краешек огненного светила не скрылся за линией горизонта.
- Дорогой, - подошла жена, положила руку на плечо, - пойдем в дом.
Джек бросил последний взгляд на темнеющий небосвод, поднялся на ноги и следом за женой шагнул в дверной проем.
- Джек, ты ведь уже не мальчик, - заметила жена, подкручивая фитиль в керосиновой лампе, чтобы огонь не коптил стекло.
- Что ты хочешь сказать?
- Ты застудишь спину, если будешь столько сидеть снаружи. Ты же знаешь, что из-под дома дует. И вообще, мы могли бы…
- О Господи, женщина, не начинай снова!
- Не начинать чего? – вспыхнула она. - Джек, я ведь тоже уже не девочка! Я хотела бы на старости лет спать в нормальной постели, а не на старых шкурах где-то у черта на рогах.
Джек закрыл глаза и помассировал пальцами виски. В последнее время головная боль приходила все чаще, и приступы случались спонтанно, стоило лишь немного начать волноваться.
- У меня работа, Молли, - ответил он наконец.
- Да, я знаю, - ответила она, расставляя на столе скромную посуду, - и ты проторчишь здесь с этой работой до тех пор, пока не умрешь. Может быть, тогда они наконец-то пришлют кого-то тебе на замену.
- Это мой долг. И я больше не хочу говорить на эту тему, снова и снова. Когда я выходил за тебя, я говорил, что не в моих привычках отступать. Так и сейчас, я не отступлю.
Он отодвинул тарелку и встал:
- Убери, у меня пропал аппетит.
- Джек, милый…
- Я пойду спать. Приятного аппетита.
Он грузно зашагал в соседнюю комнату, исполняющую роль спальни, на ходу стягивая с плеч кожаную жилетку. Потом остановился и добавил:
- Кстати, завтра я уеду рано. Буду признателен, если ты завезешь мне обед в участок.

Жара с самого утра была будто осязаемой, хватающая за загривок и прижимающая к земле. Джек вытер засаленным платком лоб и вернул шляпу на место.
- Ну и где его носит?
Роберто пожал плечами, меланхолично пожевывая полоску вяленого мяса, скорее от скуки, чем желая насытиться. Остальные также ничего не ответили, смотря по сторонам. Рейнджеры, за которыми Джек прошлым вечером посылал человека, были уже на месте. У шерифа было слишком мало своих людей, а дело предстояло опасное.
Поставив ружье на землю прикладом вниз, он задумался. Как оказалось, что он сегодня самый старый среди них всех? Ведь совсем недавно он бегал за табаком и виски для прошлых шерифов и мечтать не мог о звезде на собственной груди. Джон Вильямс, Бобби Спенсер, Большой Билл… сейчас они все уже мертвы и мирно покоятся в земле. А он, он еще жив, и больше никто не называет его «парень». Но надолго ли это? Его глаза уже не такие зоркие, как раньше, и в его руках нет былой силы. Он теряет влияние, словно старый волк. И вот сейчас он ждет Скотта Брауна, этого мелкого ехидного ублюдка, которому он раньше не доверил бы и старую подкову. Да десять лет назад за двадцатиминутное опоздание Джек выбил бы из него все дерьмо. Но сейчас для этого уже слишком поздно. Нельзя позволить этому сопляку уронить свой авторитет.
Наконец Браун появился. На лице как всегда мерзкая улыбочка. Подошел, на ходу застегивая ремень, на котором болталась кобура со Смит-энд-Вессоном. Перламутровые щечки на рукояти револьвера сияли в лучах солнца.
- Простите, что заставил ждать, джентльмены! – закричал он издали, - не мог отказать даме в прощальном поцелуе!
- Давай быстрее! – прикрикнул Джек, закидывая ружье за спину, - мы не можем торчать тут весь день. Галлахеры снова уйдут.
- Не уйдут, - ответил Браун, забравшись на своего коня, и первым тронулся с места.

Они скакали целый час по солнцепеку. Хриплое дыхание вырывалось из ртов людей и лошадей. Но вот наконец за холмом показалось ранчо, где спрятались братья Галлахеры после очередного разбоя, все четверо. Джек выбил эту информацию из пятого налетчика, которого удалось подстрелить на месте преступления. Братья оставили его подыхать с простреленным животом, так что перед смертью он особо не запирался – выложил все, что знал. Именно  поэтому Джек изо всех сил погонял лошадь, молясь, чтобы Галлахеры оказались на этом ранчо. В трехстах ярдах от дома он осадил лошадь и обернулся к своим ребятам, подлетевшим следом.
- Они нужны мне живыми, только живыми.
- Это будет сложно, - заметил один из молодых.
- Так постарайся, мать твою! Приготовьте веревки. Все, погнали.
Джек выхватил револьвер, взвел курок и пристегнул лошадь, снова сорвавшуюся в неровный задыхающийся галоп.
Когда до дома осталось меньше пятидесяти ярдов, входная дверь открылась, и на порог вышел один из братьев, в подштанниках, почесывая заросшую рыжими волосами грудь. Он, зевая, поднял глаза и посмотрел прямо на Джека, летящего на него во весь опор. Встрепенувшись, он дернулся назад, едва не упав, и выхватил из кобуры на поясе револьвер. Джек чертыхнулся и ударил лошадь шпорами, чтобы максимально сократить дистанцию, прежде чем поганец сможет выстрелить, но не успел. Прогремел первый, удивительно удачный выстрел, и пуля вошла прямо в голову лошади Джека. Та сделала еще пару шагов по инерции, а потом запнулась и полетела носом в песок. Джек вылетел из седла и сильно расшибся, не успев сгруппироваться при падении. Раздался резкий  треск, дыхание сперло от боли. Его помощники пролетели мимо, начав на ходу стрелять по дому. «Брать живыми!» - хотел крикнуть шериф, но смог выдавить из себя лишь полузадушенный хрип. Братьев обязательно нужно брать живыми, чтобы выбить показания против помощника прокурора штата, Нэда Салливана. Джек знал, что тот нанимал Галлахеров, когда было нужно чужими руками разделаться с неугодными людьми, но пока не мог этого доказать. Братья были ключом к самому большому делу в жизни шерифа.

Когда Джек наконец отдышался и смог подняться на ноги, все было уже кончено. Оставленные лошади одиноко бродили вокруг, а помощники шерифа выходили из дома, убирая оружие. За порогом виднелись две босые ступни, одна из которых все еще мелко подрагивала. Роберто подошел первым.
- Как ты, Джек? Сильно разбился?
- Жить буду, - скривился Джек, держась рукой за бок, - вы их взяли?
- А?
- Вы взяли их? Хоть одного?
Роберто отвернулся, посмотрел на дом.
- Нет, Джек, они все мертвы.
- Какого черта! – Джек покраснел, задыхаясь. - Их же было четыре человека, неужели нельзя было оставить хоть одного?
- Они отстреливались, Джек.
- Проклятье.
Джек сплюнул на песок. К счастью, поврежденные ребра не пробили легкое, иначе сейчас шериф уже захлебывался бы кровью. Он подошел к дому, заглянул внутрь, чертыхнулся, потом вышел.
- Я же сказал, что они нужны живыми. Сказал достаточно отчетливо. Так какого хрена вы их всех перестреляли?
- Джек, но они же были вооружены и опасны. Ты сам видел, как этот рыжий козел подстрелил твою лошадь, - заметил один из помощников.
- Это сложно было не заметить, – хмыкнул Браун.
- Что смешного? – обернулся к нему Джек.
- Ничего, - ответил Браун, не переставая скалить зубы.
- Проклятье, - повторил Джек, - Роберто, останься тут, осмотри все, потом доложишь. Я пришлю за тобой человека с лошадью. Остальные – со мной в город.
Он попросил Роберто полить ему воды из фляги, чтобы умыть лицо, а потом сел на его лошадь, и они поскакали обратно. Проклятые идиоты. Они что, думают, что это игра? Если бы кто-то так же не послушал Джона Вильямса, ему потом пришлось бы собирать свои зубы в мешочек. Но он, Джек, уже слишком стар для этого. Да еще и это падение с лошади. В голове он все еще был шерифом Стомпом, но его тело было уже слишком дряхлым для всех этих скачек и перестрелок. Его зубы не грызли жаркое, а мочевой пузырь не давал спать ночами. Он раз за разом, месяц за месяцем писал письма в канцелярию губернатора штата с просьбой прислать нового шерифа, но ответа не было. А назначить кого-то из помощников он не мог. Таких недоумков, как они, еще поискать надо. Справиться мог бы разве что Роберто, но белые люди никогда не потерпят над собой метиса, человека смешанных кровей.
 
Когда они вернулись в город, измученный Джек едва не свалился на землю с лошади, стоило той остановиться перед участком. Жена, ожидавшая их возвращения в тени крыльца, тут же подбежала к нему.
- О Боже, Боже, Джек, что с тобой? Что случилось? У тебя кровь?
Он попытался распрямиться, но бок пронзило новой волной боли.
- Джек решил на ходу соскочить с мертвой лошади, - пошутил спешившийся неподалеку Браун.
Его смех подхватили остальные. Молли возмущенно выпрямилась.
- Он не Джек, а шериф Стомп, ваш начальник. И снимите шляпу, мистер, когда говорите с дамой. Где ваши манеры?
- О, простите, мэм, - издевательски процедил Браун, - я был неучтив с вами. Просто на мгновение забыл, что вы еще женщина. Вот будь вы лет на двадцать моложе – я бы на руках вас носил.
Джек закашлялся, услышав такую дерзость.
- Да как… - захрипел он, выдернув пистолет из кобуры.
- О-о, шериф Стомп в гневе! – воскликнул в притворном ужасе Браун, - скорее, спасаемся бегством, а то он за себя не отвечает!
- Я заставлю тебя проглотить это вместе с зубами! – заревел Джек, наконец-то сумев набрать в грудь достаточно воздуха. - Иди сюда, щенок!
- Да запросто, - мгновенно посерьезнев, ответил Браун, - думаешь, что ты тут самый крутой, Джек? Твои времена давно прошли, старина.
Он подошел, встал напротив, и Джек осознал, что вечно казавшийся хлюпиком Браун на самом деле оказался шире в плечах, чем он сам.
- Разберемся, Джек? – прошептал парень в ухо шерифа, наклонившись вперед. - Выбирай, кулаки, револьверы, ножи? Оставляю выбор тебе.
- Ты слишком много о себе возомнил, - справившись с собой, ответил Джек, убирая револьвер обратно в кобуру, - ты сравнил меня с собой. Но кто ты такой, чтобы выходить против меня вот так? Чтобы оскорблять мою жену, честную женщину, а?! Ты просто мелкий нахальный гаденыш без воспитания!
Джек осмотрелся. Его помощники стояли в отдалении, наблюдая за разворачивающейся у них на глазах сценой.
- Взять его, - приказал он им, - Джим, Томас, арестуйте этого ублюдка!
Ни один из его подручных не сдвинулся с места.
- Да что с вами? Я приказываю! – заорал он, игнорируя боль в груди.
- Нет, Джек, - наконец ответил кто-то из них, - думаю, вам стоит уладить это между собой.
Джек ошарашено обвел глазами собравшихся людей.
- Я больше двадцати лет шериф этого города. Я заслужил уважение жителей своими делами. Заслужил уважение для себя и своей семьи. А теперь какой-то малолетний мерзавец поносит мою жену, и вы безразлично смотрите на это? Да что с вами, люди?
Ответом ему было гробовое молчание. Сколько он не поворачивал голову, он так и не смог встретиться хоть с кем-то взглядом, кроме Брауна, который ждал его, все так же криво улыбаясь.
- Мы здесь всегда жили по законам! По тем законам, что завещали нам наши отцы! И мы всегда гордились этим. А я, шериф, - он взялся рукой за большую металлическую звезду на безрукавке, - я тот, кто помогает законам работать, ради вас, ради нас всех. И вот какова ваша плата за это?
Он замолчал, болезненно морщась. А люди… люди просто начали расходиться в разные стороны, отводя глаза.
- Кажется, тебе все же придется разобраться со мной лично, Джек! – заметил Браун, - твой порядок устарел так же, как и ты. Власть всегда держится на страхе. Пока ты был в расцвете сил, все слушались тебя и верили в твою справедливость, но теперь ты уже не внушаешь людям уверенность в своей правоте.
Джек посмотрел на жену.
- Иди домой, Молли, - приказал он.
- Джек!
- Я Сказал Тебе Идти Домой, - резко выговаривая каждое слово, повторил Джек, - и приготовь холодный компресс.
Когда жена скрылась из виду, Джек глубоко вздохнул, посмотрел на палящее солнце и снова достал из кармана смятый платок.
- Это солнце меня доконает, - пробормотал он и вытер мокрое лицо, грязное от пыли после скачки.
Браун терпеливо ждал его решения.
- Хорошо, хорошо, Скотти, твоя взяла, - сказал он, щурясь от налетевшей с ветром песчаной пыли, - я выбираю револьверы. Прыгать вокруг тебя с кулаками просто нелепо, но и преподать урок необходимо. Ты еще молод, поэтому считаешь, что тебе все по плечу, но мир не такой. Однажды ты поймешь это. Может быть, очень скоро.

Они стояли в двадцати шагах друг от друга. Ветер, крепчающий с каждой минутой, трепал выцветший звездно-полосатый флаг на здании участка, рвал белье с веревок на задних дворах домов, бесцельно и бессмысленно переносил тонны песка с места на место. Часы, висящие под козырьком крыльца таверны, показывали без пяти минут три. Джек проверил свой старый револьвер, крутанул барабан, наблюдая за холостым ходом, вставил обратно патроны. Осталось две минуты. Он вложил оружие в кобуру и посмотрел на Брауна. Тот помахал ему рукой и жестом показал, будто стреляет из револьвера.
Осталась последняя минута. На больших часах не было секундной стрелки, а ветер заглушал их тиканье, поэтому Джек краем глаза следил за циферблатом, ожидая того мгновения, когда минутная стрелка сделает ход и уткнется ровно в полдень. Он не в первый раз отстаивал свою честь и убеждения под этими часами, каждый раз оказываясь правым.
Дернувшаяся вперед стрелка прервала его мысли, очистив голову и приведя в действие мышцы тела. Правая рука нырнула в кобуру и вылетела обратно потяжелев на два фунта и двадцать унций, большой палец взвел курок, размытый силуэт Брауна оказался напротив мушки на стволе, а указательный палец вдавил неподатливый спусковой крючок.

Небо было удивительно чистым, светло-голубым, с раскаленной точкой солнца в зените. Джек моргнул обоими глазами и перекатился набок. Закашлялся, корчась от боли. На губах выступила кровь, и Джек сплюнул ее на песок. Его шляпа куда-то улетела.
- Ты действительно хорош, Джек, - сказал Браун, подойдя к нему и присев на корточки, - но как я и сказал, твое время прошло.
Он указал пальцем на отстреленную мочку правого уха. Потом встал, поправил пояс с револьвером. Сделал было шаг в сторону, но снова повернулся к шерифу.
- Мистер Салливан передавал тебе привет.
Сказав это, Браун зашагал прочь, больше не оборачиваясь.
Джек напрягся и встал на колени. Замер, отдыхая. Стиснув зубы, поднялся на ноги, зажимая рукой кровоточащую рану в груди. Начал доставать из кармана платок, но уронил его под ноги. Посмотрел зачем-то на часы, показывающие три минуты четвертого, а потом медленным шагом двинулся в сторону дома. Не потому, что у него были какие-то шансы выбраться, а потому что только там он еще был кому-то нужен.

4 марта 2012