Из истории создания сонета Ястреб А. Мицкевича

"Ястреб" ( сонет )

О бедный ястреб! Обессилен бурей,
Занесен в чужедальние края,
Он сушится на мачте корабля
Над пляской волн - усталый и понурый...

Он на людей взирает с высоты.
Безбожников его не схватят руки!
Он - гость, Джованна! Перенес он муки.
Да, бойся бури, если в море ты!

Мою судьбу, свою судьбу припомни:
В житейском море шторм трепал и нас,
И мне он крылья скручивал не раз...

Обмануты надежды... И на что мне
Твои слова, твои силки сейчас?..

Адам Мицкевич . - перевод Леонида Кондрашенко.

/ далее попробую рассказать предысторию создания этого сонета/
    Более ста пятидесяти лет тому назад июльским утром, лучистым и ясным после штормовой ночи, у Графской пристани в Севастополе из шлюпки высадилась небольшая группа людей.
    Выехало их шестеро: двое остались в Евпатории, но вскоре присоединились к компании. Внешне дружная, щеголеватая компания - красавица графиня Каролина Собаньска,  сзади семенил давно уже отвергнутый муж, граф и спекулянт пшеницей, рядом вышагивал ее любовник - генерал Витт, тоже граф и одесский вельможа.
     Возле этих напыщенных господ странным образом затесался тщедушный, близорукий, неопрятно одетый субьектик  по фамилии Бошняк. Он рекомендовал себя ботаником и этмологом, однако меньше всего прислушивался к жужжанию пчел и других насекомых, а больше к людским разговорам, особенно к тем, которые казались ему потаенными.
     Был в этой компании ешё один граф - брат Каролины, Генрих Ржевуский, с кем полуоткровенными фразами время от времени мог перемолвиться шестой участник этой группы путешественников - двадцатишестилетний, статный, с буйной кудрявой шевелюрой, не слишком великосветской внешности молодой человек.
     Его имя уже было известно читателю, как имя талантливого поэта, первая книжка которого, изданная в далеком Вильне в 1822 году, сразу же привлекла внимание даже немногочисленного одесского землячества поляков, отдаленного сотнями верст от польской земли. Не по своей воле этот буйноволосый, зеленоглазый красавец покинул родные леса, озера и болота, которые он называл литовскими, бывшие на самом деле белорусскими лесами и озерами.
    Адам Мицкевич попал в эту странную компанию, высадившуюся на Графской пристани, будучи изгнанным из отчизны и занесенным на берега Черного моря суровыми вихрями истории.
 Воспитанник Вильнюсского университета, он вступил в тайное общество молодежи -"филоматов", которые в своей программе провозглашали, в первую очередь стремление к знаниям и далее стремились к освобождению и объединению Польши.
    Организацию раскрыли царские ищейки и их польские пособники. Осенью 1824 года "филоманов" и "филоретов" приговорили к наказаниям разной степени строгости. Адама не выслали в Сибирь, не отдали в солдаты, а "предложили" отправиться в Петербург, где волею царя ему указано будет, как жить дальше.
    В тогдашнем Петербурге поэт встретил не только царских служак и чиновников, но и познакомился с русскими поэтами-декабристами: Кондратием Рылеевым и Александром Бестужевым. Они способствовали тому, что его не загнали на Север, а вместе с двумя его приятелями - Малевским и Ежовским - выслали в южные края.
      В марте 1825 года Мицкевич приехал в Одессу. Работы ему не дали, а только пристанище в недавно основанном лицее, назначив небольшое пособие (ставку учителя), но без права чтения лекций. Рекомендательные письма Рылеева и Бестужева помогли польскому ссыльному войти в круг русской и польской знати.
    Польская аристократия захотела приблизить к себе поэта, поэтому Адам был благосклонно принят в салоне уже упомянутой Каролины Собаньской.
   Она не на шутку увлеклась поэтом-импровизатором, но.. у нее был "официальный" могущественный любовник - генерал Витт, начальник военных поселений юга России, воглавлявший тайную полицию Таврии и Новороссии. Титулованная любовница даже помогала возлюбленному более или менее грамотно составлять полицейские отчеты начальству.
    Ясно, что Витт догадывался, чем живет и дышит поэт, которому графиня - не без согласия любовника - уделяет столько внимания и ласки. Но ему крайне необходимо было знать действительно ли этот поэт-романтик ничего не ведает о делах земных, больше того, о делах "подземных". За Мицкевичем было установлено постоянное наблюдение.
    Когда Витту довелось ехать в Крым, чтобы проверить там деятельность полиции,- тогда пришла в его голову мысль превратить эту полицейскую командировку в прогулку для небольшого круга друзей.
    Каролина действовала всем указаниям любовника. Но справедливости ради, надо отметить, что она и ее брат Ржевуский в отношениях с Мицкевичем придерживались большей порядочности и не стремились залезть ему в душу.
      Подозревал ли молодой поэт, среди каких двуличных людей приходится находиться ему в этой, интересной для него и творчески так много значащей поездке?  Подозрение у него было. Он чувствовал лукавость и неискренность своих спутников. Он разгадывал суть и ласк и лести, которыми красавица Каролина хотела растрогать и вызвать на откровения молодого поэта-изгнанника.
     Об этом сказал сам поэт в приведенном сонете. В моем понимании сонет "Ястреб" вносит в эту сюиту еще одну тему - тему подозрения и отвращения к тем людям, которые его тогда окружали. На несчастного, усталого, изгнанного из родного края поэта эти преступные люди расставили сети. Вот почему сонет не закончен - обратите внимание - нет последней строки.
    Поэт обращается с таким обвинением к женщине с вымышленным именем Джованна.  Под этим именем в царской охранке числилась она- Каролина Собаньска,- льстивая и опасная красавица .И ещё напомню, что пять лет назад, до описываемых событий, эта женщина влюбила в себя еще одного Гения - А.С. Пушкина. Но это уже другая история...

Мицкевич Адам
«Осудит нас Тартюф и осмеет Ловлас»

Осудит нас Тартюф и осмеет Ловлас:
Мы оба молоды, желанием томимы,
И в этой комнате одни, никем не зримы,
Но ты - в слезах, а я не поднимаю глаз.

Гоню соблазны прочь, а ты, ты всякий раз
Бряцаешь цепью той, что рок неумолимый
Нести назначил нам, - и мы, судьбой гонимы,
Не знаем, что в сердцах, что в помыслах у нас.

Восторгом ли назвать иль мукой жребий мой?
Твои объятия, твой поцелуй живой
Ужель, о милая, могу назвать мученьем?

Но если в час любви рыдаем мы с тобой
И если каждый вздох предсмертным стал томленьем,
Могу ли я назвать все это наслажденьем?

Перевод - В. В. Левика

/ Прим: Тартюф- обманщик, лицемер
Ловлас (Ловелас) - красивый и эротичный партнер для любви и общения /


/при подготовке материала к печати, использовались данные интернета/