Исповедь от третьего лица

(Публикация мне разрешена)

Я уж было собралась отключить скайп, но телефонный звонок Андра не дал мне этого сделать: «Хочу увидеть тебя, хотя бы в мониторе». На часах почти два часа ночи, в шесть подъем, но я включаю камеру и принимаю звонок. Сейчас это самое малое, что я могу сделать в его поддержку.
Нютик, прости меня, дурака, за все, что тогда наговорил. Я не в себе, сломался. Там не сломали, ни в первую командировку, ни в последующие, а сейчас сломался.
Я все понимаю. Не заморачивайся. Все будет хорошо.
Не будет. Она уходит, врачи дают самые худшие прогнозы. Как мне жить? Я — отвратительный сын, ничего не сделал.
Андр, смотри на меня. Смотри и слушай. Ты. Сделал. Сделал, все, что мог. Ни ты, ни врачи — не боги. Но нужно верить. А ты все правильно делаешь.

Я говорила, но сама слабо верила в свои слова. Я знала, что такое инсульт, я верила до последнего, что бабушка поправится, даже несмотря на то, что пишут в медицинских справочниках. Как же я радовалась каждой ее маленькой победе: сама села, сама ест ложкой, сама пошла, пусть и с палочкой, начала почти понятно говорить, помогала перебирать клубнику, заметила, что не так половики расстелили, с улыбкой перестилала так, как хочет бабушка. Два года, а потом резкое ухудшение... нет, не хочу вспоминать. Я верила, мы все верили, хоть и понимали, что будет. И мы делали все, что было в наших силах, но бабули уже нет 7,5 лет. Только воспоминания: чистые, душевные, нежные. Я счастливая. У меня была замечательная любящая и любимая бабушка!

Тогда Андр меня поддерживал, прижимал крепко к себе, и как заклинание шептал: «Все будет хорошо». А сейчас я не могу ему помочь, потому что не могу врать, что все будет хорошо. Нет, оно будет, обязательно, когда-то там, в будущем, а сейчас оставалось только надеяться. Пока человек жив, надеяться и верить можно, должно же случиться чудо.

Нют, я должен перевести ее в клинику, где смогут вылечить. В любую, хоть в Америку. Только бы найти того врача, который сможет, только бы разрешили транспортировать.

Я знаю, что даже в Томск, ближайший крупный город его мать нельзя перевезти, врачи не разрешают, куда уж там Америка. Но местные врачи делают все в силу своих знаний и возможностей (опять же, хочется в это верить, иначе никак). Не могу искренне ответить, что возможно, что найдется такой чудо-доктор, который вопреки всему сумеет вылечить, но пытаюсь поддержать.

Да, как только можно будет транспортировать, ты перевезешь. Еще же не все потеряно, правда?
Поможешь найти клинику?
Конечно.
Хоть ты меня понимаешь. Нютик, уже никто не верит, даже Надя, бабушке пока не говорили, она все равно будет верить.
Надя с тобой?
Да, приехала позавчера, Игореху оставила, тот основные экзамены ГИА сдал. Сидит, рыдает, ничего не ест. Если не рыдает, то спит.
А Денис, а Валя?
Денька где-то в тайге, связаться не могу, сотовый недоступен, передал на базу, жду, а Валя — предательница, отвернулась от матери в ТАКОЕ время. Не хочу пока об этом думать, не могу, нет сил.
Держись. Только держись. Чудеса бывают...
Нют, ты же знаешь, почему Валя так реагирует, хотя это не повод, другой мамы у нее все равно нет.

Я внутренне сжалась. Зная мать Андра, понимала, что любить ее, в принципе, не за что. Мне-то уж точно. Особенно за те ее слова в день нашего знакомства: «Вот скажи, зачем тебе городской девочке, студентке, у которой скоро будет высшее образование, нужен Андрей? Он же простой тракторист и будет всю жизнь в колхозе говно месить. Неужто, глупая, не видишь, с кем связалась? Бросай его, если не хочешь прозябать в гнилом колхозе, с Андрея все равно толку не будет». Нет, ну как она могла такое сказать о собственно сыне? Как? А Андр ее любит, просто так, потому что она его мама. Он никогда не допустит, чтобы кто-то плохо о ней отозвался, для него она всегда лучшая. Это любовь. Безоговорочная детская любовь. Даже без взаимности, но она есть, потому что без нее никак. А Андр, вопреки всем предсказаниям матери, оставил «тракторок», как он его называл, уехал в город и поступил в вуз в 22 года, в год, когда его ровесники выпускались; и окончил одним из лучших курсантов, и работает в полиции в звании капитана. Я всегда знала, что он сможет, он не такой, как большинство его деревенских приятелей, давно махнувшие рукой на себя. У него всегда была мечта, и как только он ее претворял в жизнь, тут же появлялась другая. А я, такая капризная, сама неуверенная в себе, как ни странно, была и есть его главной поддержкой. Он сам мне в этом признавался. Глядя на мои успехи, Андр постоянно поднимал себе планку, чтобы соответствовать мне. А ведь это я пыталась приблизиться к его уровню, только вряд ли смогу сознаться в этом.

Я не могу осуждать твою сестру. Это ее выбор. И согласиться с ней не могу.
Нютик, Локо, ты знаешь далеко не все. Даже за одиннадцать лет, что мы с тобой общаемся, я тебе так все и не рассказал. Ни с кем из сестер, с братом я это не обсуждал. Оно во мне, жжет болью, но я никого не в чем не виню. Это всего лишь жизнь. Мне такая досталась. Но тебе я верю, даже больше чем самому себе. Можешь выслушать, иначе меня это не отпустит, сломает окончательно.
Рассказывай. Я постараюсь принять это.
Тогда начну с более раннего периода, может ты сумеешь понять, принимать не обязательно, я сам еще окончательно не принял все, постоянно меня будоражат пресловутые «А если бы».

Я думала, что знала достаточно о детстве Андра, его сестрах, брате, матери, но ошибалась. Мне были открыты только самые светлые воспоминания и лишь маленькая толика того страшного, что ему довелось пережить.

Из воспоминаний Андра:

Бабушка всегда говорила, что с Наташкой (мать Андра*) сладу нет никакого. Еще с детства она давала дрозда всем, но как только повзрослела, довольно-таки рано, так вообще стала неуправляемой. Выгнали из пионеров, о комсомоле вообще и речи быть не могло, вечно крутилась в компании таких же трудновоспитуемых. А в 15 лет сказала матери, что беременна, а отец ребенка в армии. Бабушка тогда сама написала тому пареньку, он и не отрицал: «Да, было». Через год, когда Надя вовсю уже гулила, Николай приехал в отпуск, и их с Натальей тут же в сельсовете и расписали (с согласия родителей, конечно, невесте-то всего 16). После свадьбы Николай уехал дослуживать, а Наталья, оставив дочь своей матери, вновь помчалась на гулянки.

Николай вернулся, вроде бы вот она — семья, живи да радуйся. Нет же, Наталья хвостом перед мужем вертела, да знай себе гуляла. Но через 9 месяцев после дембеля родился Андрей. Отношения между супругами были больше соседскими, не семья, коммуналка. И через пару лет такой жизни Николай пришел к теще с повинной, мол есть в соседнем селе девушка любимая, скоро дочку родить должна, а жизнь с Натальей хуже горькой редьки. Бабушка сама посоветовала разводиться и убираться к той, любимой, взяв обещание хоть детей не бросать. Наталья-то и не больно расстроилась, подумаешь развод, ну ушел мужик, у нее их куча.

Каждое лето в их село приезжали строители с Кавказа. Быстро возводили дома, ремонтировали коровники, а с первыми холодами отбывали благополучно к себе на родину. Но один из них, по имени Араик, задержался в Натальином доме, да так, что появился Дениска.

Как-то летом этот самый Араик принес большую банку меда. Надюшка отлила  немного в чашку, наломала хлеба, налила молока в кружки и позвала Андрея лакомиться. В доме редко когда были сладости, разве что у бабушки, а детям так хотелось чего-нибудь вкусненького. Но не успели они насладиться, как в кухню вошел Араик. Увидев, что дети едят мед, им принесенный, он отвесил Наде подзатыльник, как старшей, стало быть инициатору «воровства», как он это назвал. Вытащив испуганную девчушку из-за стола за ворот платьица, Араик мухобойкой ударил ее по рукам. Четырехлетний Андрей выскочил из дома и что есть мочи побежал к бабушке с дедом: «Деда, баба, там дяденька Араик Надю бьет!» Дед ворвался в дом, схватил табурет и разбил его о спину Араика, приказав убираться подальше, пока совсем не прибил. Надю с Андреем бабушка забрала к себе, но Наталья, явившись домой вечером со скандалом увела их обратно.

Потом в доме появлялись еще мужики, но надолго не задерживались: переночевали и отбыли восвояси. И снова лето, Андрей выпустился из садика, готовился к школе, часто ходил на школьный двор, заглядывал с улицы в огромные окна классов и грезил, как сядет за парту, как будет поднимать руку, чтобы ответить на вопрос учительницы, но пойти в первый класс школы родной деревни не получилось. Как-то Наталья, у которой был уже огромный живот, пришла в дом с очередным мужчиной и наказала старшим собирать вещи, потому что они переезжали в Батуми. Ни в какие такие «батуми» ни Андрею, ни Наде ехать не хотелось, ведь через месяц в школу, но мать была непреклонна. Практически все четверо суток, что они ехали в поезде, ребята молча лежали на верхней полке, изредка лишь печально переглядываясь. Только маленький Дениска бегал по вагону, принимая от пассажиров различные вкусняшки. А после поезда они долго тряслись в стареньком «ПАЗике», пока не прибыли в какое-то село. Высадив детей сторожить чемоданы, Наталья с тем мужиком отправилась в дом. Через какое-то время из дома вышла женщина в платке, принесла им персиков, каких-то булочек и чай в чайнике, усадила всех троих в беседке на улице, сказала: «Кушайте», и ушла обратно в дом.

Смеркалось. Дети все так же сидели на узлах, только Дениска тихо посапывал, положив голову на колени Андрею. А потом пришел грузовик, куда погрузили их вещи, какую-то мебель из дома, их троих. Наталья села в кабину, а тот мужчина на зеленой шестерке поехал за грузовиком. У деревянного небольшого домика машина остановилась. Водитель с еще одним парнем, ехавшем в Жигулях, выгрузили все в дом, Наталья завела детей, а тот мужчина запер дом снаружи на ключ и уехал.
В тот день на ужин была какая-то несоленая крупа, но Андрей так проголодался от сидения на улице, что съел все без возмущения. Утром дверь открыла женщина — тетя Мадина, которую они с Надей прозвали Дина-Мадина, показала, откуда набирать воду, где магазин, передала Наталье деньги и ушла.

Потянулись скучные будни. В соседних домах не было никого из детей, с кем можно было поиграть, не было игрушек, за исключением пластмассовой не то собаки, не то медведя, которого из дома прихватил с собой Дениска. Андрей с Надей слонялись по двору, придумывая себе развлечения, еще и за братишкой приглядывали. Наталья же просыпалась к обеду, что-то готовила и уходила куда-то до вечера, на все вопросы отвечала односложно: «Не лезь. Отстань. Не твое дело».

Как-то вечером в гости пришла Дина-Мадина с пирогом и двумя портфелями, забитыми канцтоварами. Утром Наталья разбудила детей, велела одеваться. Уже на улице Дина-Мадина дала Андрею и Наде по букету пионов. Тогда Надя шепнула Андрею: «Сегодня мы в школу пойдем». И правда, Наталья привела детей на школьный двор, где уже кучковались группы детей разных возрастов, все празднично одетые с букетами и такие счастливые. Андрей помнил, как подошла полная старая (как ему показалось) женщина, взяла его за руку и повела к другим таким же первоклашкам. Это и была его первая учительница, имя которой он совершенно позабыл. С одноклассниками Андрей сошелся сразу, у него появились новые друзья, новые игры, а еще он оставался на продленку. Не важно, что приходилось еще заниматься уроками, вместо игр, лишь бы не идти в этот скучный дом без детей, где одна радость — шелудивый дворовый пес Дины-Мадины и такой соскучившийся, но совсем еще маленький Дениска.

А в октябре родилась Валюшка. Девочка была неспокойной, постоянно плакала. Хорошо, хоть все уроки готовились на продленке, иначе заниматься не дала бы. Наталья покрикивала на малышку и звала Надю, чтобы та успокаивала. В свои неполные 10 лет Надя, как заправская нянька меняла пеленки, поила сестренку из бутылочки. Как-то незаметно еще стала стирать детские вещички, и в доме убираться, и готовить, Наталья потихоньку перевесила все домашние заботы на старшую дочь, а сама вернулась к привычному времяпрепровождению где-то за стенами дома.

Как-то зимой Наталья ушла вечером из дома, ночевать не вернулась. Дениску быстро успокоили и уложили спать, пообещав, что разбудят, когда мама придет, с Валюшкой все было сложнее: девочка непрестанно плакала то ли от голода, то ли еще что-то ей нужно было. Надя с Андреем по очереди носили сестренку на руках, тщетно пытаясь ее укачать. В нетопленом доме становилось холодно. Надя накинула на спящего Дениску второе одеяло, завернули в Денискину куртку кричащую Валюшку. До самого рассвета они не сомкнули глаз, нет, Андрей успел пару раз ненадолго вздремнуть, когда Надя с сестренкой на руках уходила в дальнюю комнату. Но то ли это сон был, то ли просто отключился от усталости — не помнил. Уже утром Надя побежала в магазин с баночкой за молоком, надо же было чем-то кормить малышку. Молоко согрели, перелили в бутылочку. Валюшка жадно присосалась, выпила достаточно много для такой крохи и наконец уснула. Но поспать так и не удалось: проснулся Дениска и стал требовать еду и маму. Насилу успокоили, дали почетное задание сторожить их сон упали на разваливающийся диван. Но не тут-то было. Через час проснулась Валюшка с криками, сильнее прежних. Животик малышки раздулся, словно шарик и был таким твердым. Дали еще молока, но малышка, сделав глоток, выплевывала соску и заходилась в плаче. Надя качала девочку, сидя на диване, упершись ногами в холодную стену, засыпая на ходу: «Андрюш, иди, ляг, поспи». Но Андрей сидел рядом, силой открывая слипающиеся глаза, Дениска ходил из комнаты в комнату и требовал вернуть маму.
Вечером явилась Наталья подшофе. Оценив ситуацию, отобрала уже попискивающую Валюшку, пытаясь накормить, а девчонка глотала и тут же срыгивала все обратно.
Чем вы ребенка напичкали?
Молоком.
Откуда взяли?
В магазине купили. - деловито заявила Надя.
Идиотка! Ты что наделала, это нельзя младенцам давать, - Наталья схватила бутылочку и принялась колотить ею Надю по спине, - Придурочная, у нее от магазинного молока заворот кишок случиться, и что мне с ней потом делать, а?
Мама, не бей Надю! - Андрей кинулся на защиту сестры.
А ну марш в свою комнату, и этого сопливого забери.
Андрей, взяв ревущего Дениску поспешил убраться в комнату, чтобы и им не влетело. Через пару минут в комнату ворвалась раскрасневшаяся зареванная Надя: «За что она так? Валя есть хотела, а она же кроме молока ничего не может кушать. Я плохая, из-за меня теперь у Валюшки животик заболел. Я сейчас с вами попрощаюсь и уйду».
Андрей с криком обнял сестру: «Надя, Наденька, не надо уходить, я люблю тебя, ты у меня самая красивая сестра». Дети сидели обнявшись и ревели в три голоса, Дениска гладил старших по головам, утешал, как мог. Так втроем, незаметно, они уснули.

Апрель. Надя, вся такая сияющая, вбежала к Андрею на продленку. Меня через неделю в пионеры примут! Уже и клятву дали, сказали выучить. Вечером Андрей по слогам читал текст: «Я, вступая в ряды Всезоюзной Пионерской Организации...», изредка поглядывал на сестру, крутящуюся перед зеркалом с галстуком, накинутым на плечи. Она уже видела себя пионеркой и ждала этого светлого дня. Но ночью их неожиданно разбудила мать, заставив немедленно собрать свои вещи и одеться. Андрей надел форму, сложил в портфель свои учебники и прописи, как мать отправила его на кухню складывать еду. На вопрос «Зачем?» как обычно, был получен ответ «Не твое дело!»

Наспех одевшись они буквально выбежали из дома и помчались в сторону вокзала. Дениска ревел, что нос не дышит, и ему нужно высморкаться, и вообще, он в туалет хочет, за что получил от матери сумочкой по лицу и теперь только всхлипывал. Андрей остановился, бросил авоську с продуктами на землю, достал из портфеля платочек: «Давай бегом сморкайся, а то без нас уйдут». Он вытер нос брату, взял его за руку, поднял сумки и побежал за удаляющимися материю и сестрами.

В купе вагона все же набрался смелости и спросил, куда они едут. «Заткнись и ложись спать!», - гневно ответила Наталья: «И вообще, мы из санатория едем, ясно вам? Всем так и отвечайте, если спрашивать будут». Надя прижалась к брату: «Андрюш, говори, как просит, а то снова бить будет». Андрей никак не мог понять, куда и зачем они едут, ведь утром надо в школу идти, как они могут прогулять?

В купе было неимоверно холодно, да еще и дуло со всех щелей. Без того кашляющий и сопливящий Дениска, совсем разболелся, горел весь. Надя с Андреем, тоже начавшим потихоньку простывать, без конца бегали в туалет, смачивали полотенце и клали на лоб братишке. Валюшка постоянно писалась, ползунки не успевали высыхать, приходилось надевать сырые, из-за чего малышка постоянно плакала. Домашняя еда закончилась на второй день, Наталья откуда-то принесла десяток вареных яиц, от которых Андрей потом едва успевал добежать до туалета, съеденное все просилось назад. Очень сильно болел желудок, а еще, кажется, поднялась температура, он всеми силами старался показать, что ему хорошо, только бы Надя с Дениской ничего не заметили. Он — мужчина, он будет стараться, и пусть тяжело слезать с верхней полки, с которой пару раз чуть не упал, но он будет терпеть. Брату и сестре еще тяжелее, нельзя их расстраивать. А Наталья практически все время спала или курила в тамбуре, просила, чтобы дети ее вообще не трогали, Валюшку кормила молча, молча приносила еду и старшим.

Как-то ночью Андрей, пошатываясь от слабости, побрел в туалет, нужно было смочить полотенце Дениске, жар все не проходил, а брату становилось еще хуже. В окошко тамбура он увидал, как какой-то мужик, прижимает его мать к окну, он хотел открыть дверь и заорать, но Наталья его заметила и жестами попросила уйти. Андрей быстро смочил полотенце и побежал в купе. Сердце бешено колотилось, так было страшно за маму, за себя, за сестер с братом. Жутко хотелось спать, но он не мог, липкий страх сковывал. Через какое-то время вошла Наталья, протянула Андрею большое яблоко: «Утром поедите» и легла спать. Тогда он ничего не понял, что произошло, но успокоенный тем, что мать вернулась, потихоньку заснул.
На вокзале райцентра их встречал дедушка, который тут же вызвал скорую, теряющему сознание Дениске. Братишку с пневмонией тут же отправили в больницу и еще долго не выписывали, а остальные отправились к бабушке. Уже днем, пропаренные в бане, они крепко спали на огромной перине, а Наталья в тот же вечер упорхнула к своим друзьям.

Только после окончательного выздоровления Андрей пошел в школу, о которой так мечтал до отъезда. Ему повезло: попал в класс к ребятам, с которыми был в одной группе садика. Как и просила мать, говорил, что ездили в санаторий, впрочем этого оказалось достаточно, больше никто ни о чем не расспрашивал.

Июль. Андрею исполнилось 10 лет. Рано утром Наталья разбудила сына, поздравила и вручила пирожное-корзиночку. Сладкоежка Андрей тут же умял вкусняшку и только потом спросил, где остальным. «Это только тебе, день рождения же у тебя», - ответила Наталья. Андрею стало так горько за свою жадность, знал бы он, что пирожное одно, дождался бы всех и поделил его на четверых. Как же ему стыдно был смотреть в глаза брату и сестрам! Он избегал их, пока бабушка не позвала всех на праздничный обед. Нет, пирожных и там не было, зато была огромный пирог с вишней, самый любимый, самый вкусный — бабушкин. И это был самый настоящий день рождения с друзьями, первый день рождения в его жизни, который отмечали так, по-настоящему.

Андрею было 13 лет, когда он узнал от соседки, что у него скоро появится еще одна сестричка. Как же он радовался! Старался оградить мать от тяжелой работы, даже сам вычищал весь сарай, особенно ту сложную клеть, где находились свиньи. Но Наталья постоянно твердила, что ей не нужен еще один рот и грозилась вытравить «паразитку». Надя с Андреем слезно просили не убивать сестренку, прятали сигареты и самогон, искали ее в гостях у друзей, собутыльников, по сути. В июле Надя, перед отъездом в город для сдачи вступительных экзаменов в университет, строго-настрого наказывала Андрею смотреть за материю, чтобы та чего не сотворила с сестренкой, но буквально дня через три после Надиного отъезда родилась Юленька, за полтора месяца до положенного дня рождения. Маленькая куколка, размером меньше кошки, лежала в больничкой коечке и только пищала, она еще не набрала сил, чтобы нормально плакать. Она была настолько мала, что и есть толком сама не могла, да и Наталья отказалась кормить «это», как она обозвала малютку. Андрей получил разрешение навещать Юленьку, он видел, как медсестра кормила кроху из трубочки, а дышала она через маску, крошечная девочка даже это не могла самостоятельно делать.

На третий день Наталья выписалась из больницы, совсем забыв о существовании Юленьки. Только Андрей приходил к ней, десятилетнего Дениску дальше холла больницы не впускали, а Валюшку братья не брали с собой, говорили, что сестренка еще слишком слабенькая, чтобы стольких гостей сразу принимать. Андрей мог часами сидеть у кроватки сестрички, пока медсестры не прогоняли его. Он не мог без слез смотреть, как этой малышке капали капельницы прямо в голову, как постоянно протыкали малюсенькие пальчики, чтобы взять кровь на анализ, да так, что они просто все синие были. Юленька боролась за жизнь, но сил ей хватило всего на 16 дней.

Наталья не пришла забирать Юленьку, только тогда Андрей узнал от завотделением, что на девочку была написана Натальей отказная. Это потом Надя выла в голос, спрашивала, почему ей не сообщили, она бы приехала и сама удочерила Юленьку, ей уже 16, почти 17, ей бы позволили, и тогда бы Юленька была бы с ней. Андрей в доме бабушки сам одевал сестренку. Казалось, что эта маленькая очень красивая девочка просто спит. Вот сейчас возьмет, откроет глазки, посмотрит на него своим каким-то уставшим взрослым взглядом, как она смотрела на него в больнице. Так младенцы не смотрят, а Юленька смотрела, казалось, что она все понимает и знает больше, чем сам Андрей, только сказать еще не может. Но Юленька глазки не откроет и ручки не протянет. Тогда Андрею безумно хотелось уйти за ней, но оставались еще Надя, Дениска и Валюшка, которых без него некому будет любить и оберегать. Тогда перед Юленькой он поклялся, что не даст сестер в обиду.

Серега - Надин муж, знает об этом, и за 16 лет совместной жизни пальцем не тронул жену.
Надя смогла поступить только на заочное отделение, а после окончания первого курса вышла замуж за Серегу, парня, живущего в соседнем с бабушкой доме. Андрей еще на свадьбе предупредил Сергея, что если обидит сестру, пожалеет. Только как можно обидеть эту кнопку, рука не поднимется.

После того, как не стало Юленьки, Наталья начала пить запоями, днями. Андрею на какой-то период стало все равно: нужно и за хозяйством смотреть, и за младшими, еще и бабушке помочь, деда уже больше года как не было. Это остальные мальчишки валяли дурака, гоняли на мопедах, тайком по кустам начинали курить и пить самогон, украденный где-нибудь у бабушек с подпола иди купленный у барыг за 15000 за литр (тогда еще тысячи были). Ему было не од этого, он остался за старшего.

Три года между огородом, сараем, младшими, а еще успевал в школе учиться, уже не так, почти на отлично, как раньше, тройки в дневнике появлялись все чаще, но ему было все равно, в фазанку и так примут, а потом в армию. Это обязательно. И не страшила его Чечня, вроде генерал Лебедь навел там порядок, да и попадет если, все равно вернется, младших поднимать надо, мать вытягивать, ей самой не справиться, а он сможет, он найдет того врача, что от пьянства лечит.

После армии Андрей не смог жить в доме матери, не нужен ей был хозяйственник — мужчина, мешающий вести привычный разгульный образ жизни, да и Дениска стал уже самостоятельным, а Валюшка к Наде перебралась, с Игорешкой нянчится. Вот тогда Андрей и принял предложение отца о переезде. Вот только тогда он увидел, как могут жить семьи, где есть муж, жена, дети.