Мужчины не плачут... отрывок из повести

   
         Мужчины не плачут… Неправда это… Он плакал дважды.   Первый раз
      через год  после  свадьбы, когда не получилось подарить Верочке живую куклу.  А она весь год  ждала и надеялась.  Но это ещё были пока что несколько лишь скудных, пророненных  наедине с собой,  мужских слезинок.

    Во второй раз - через полгода, он плакал уже по-настоящему…

     На втором году их супружеской  жизни с Верой что-то произошло. Он присматривался  к Вере исподтишка, незаметно, а позже уже в открытую.  Заглядывал в её глаза по- собачьи - преданно и с любовью, - как верный пёс смотрит в глаза своему хозяину:

     - Верунь, что с тобой происходит?  Ты давно не смеялась, не шутила. 
   Мало  разговариваешь со мной.  О чём ты думаешь постоянно?  Ты знаешь, мне становится страшно.  Не ушла ли ты от меня в свою вторую жизнь, как моя первая жена в своё  время?  Я  тогда просмотрел начало её ухода.  А потому и не предотвратил  случившегося. И её отчуждение росло и росло, а я всё не замечал и не замечал, пока в   один из нормальных, обычных дней она не ошарашила меня сообщением о своей двойной   жизни.
  Верунь, я не хочу таких ужасных повторений в своей жизни. Я просто во второй раз такого не вынесу. Я умру.
   
      - Кошмар, что ты, оказывается, думаешь обо мне. Нет у меня в жизни человека дороже, ближе и любимее, чем ты. И никогда не будет! Я буду любить тебя всегда!

   Всю жизнь! Чтобы не случилось!  Запомни это.  И чтобы у тебя никогда-никогда не  возникало и тени сомнения в моей любви.  Договорились?
   
   Он подумал тогда  "она говорит сейчас так, как моя мама говорила со  мной  в  детстве".  Он  сразу  же  успокоился.  Его  мир  вновь ожил , засиял, засветил, приобрёл  запах - мир опять стал вкусным! Им хотелось наслаждаться и наслаждаться без конца и без начала,  наслаждаться так,  как он всегда наслаждался своей родной  Веруней…
   
      Ещё через месяц Вера опять жаловалась ему (она делала это каждый месяц чуть ли не в один и тот же день).
    
         - Ну ты подумай, а?! Опять критические дни! А я так надеялась их не дождаться!   Ничего не понимаю. Разве мы мало любим друг друга? Господи, вон подруги мои без  конца "залетают". Им уж "это" не надо. У каждой есть по двое детей. Больше в наше   время не позволишь. Подруги чертыхаются и бегают освободиться от "залёта". А я, как проклятая  какая-то! Жду, жду, надеюсь, надеюсь - безрезультатно! Гришуня, почему так бывает? Вот им "не надо" - а у них получается. А нам "надо", ну просто кровь из носу, как "надо", - а у нас не получается. Почему такая несправедливость?!
   
    - Верунь, я не знаю, - растерянно отвечал он. Ну, может мы просто ещё не  притёрлись  друг к другу, что ли. Я имею в виду в постели. Говорят, так бывает. Иногда у молодых  супругов по нескольку лет не рождаются дети. А потом "бац" - и всё получилось! Ты,   главное, не мучай себя, не думай об этом всё время. Наберись терпения и жди!

     - Григорий, мне уже тридцать пятый год пошёл. Не скидывай это со счета. Нет, я не  могу больше жить пустыми ожиданиями, пора что-то предпринимать! Давай вместе сходим  к сексопотологу, ещё к каким надо специалистам. Пришло время действовать! Иначе,  может оказаться поздно. Для меня.
   
     Мир опять поблек. Подёрнулся прозрачной паутиной страха. Но он легко согласился с женой:
    
      - А и то правда, Верунь. И как это мне самому в голову не пришло? В конце-концов  в  двадцатом  первом веке живём - не в пещерные времена!  И нет  ничего невозможного…

       Оказалось, что есть. Есть и в современном высокоразвитом мире такое:
    
        - Молодой человек, должен вас огорчить, но реальность такова, что вы, к моему, поверьте, огромнейшему сожалению и сочувствию к вам, не способны на деторождение.

     Это у вас врождённая патология. И медицина в вашем случае бессильна…
   
      Его уши отказывались это слушать, его мозг не хотел  впитывать в себя эту, по своему смыслу дикую фразу, специалиста.
   
    Как можно повторить такое Веруне?! - обожгла его мысль. Но пришлось  выговорить этот приговор доктора...
 
       И в глазах жены поселилась тоска, от которой впору не просто плакать,   выть "волком".
   
     Он и "завыл". В черноту ночи, когда в небе, невидимые среди бела дня, звёзды  сбрасывают свои шапки-невидимки и пронзают густую темноту ночи ярким горением.
 
   Небесные светлячки. Он плакался им на свою горькую судьбу. Устремив невидящие от слёз глаза в ночное небо, он вопрошал самого Господа Бога, за что ему такая божья кара?

     Чем он провинился перед ним, чтобы так убийственно жестоко наказывать его, а заодно и с ним, любимую жену? Небо и ночь безмолствовали. И лишь страдания его  нарушали   покой спящего мира…


       Вера и слышать не хотела об адаптации ребёнка. Она,  как маленький упрямец, твердила своё: "я хочу своего ребёнка. Свою "кровиночку"". Повторяла эту фразу чуть ли не каждый день…
   
      Невыносимо. Жизнь превратилась в ад.  И что самое главное - у них, у обоих  одновременно, в одночасье, пропало желание наслаждаться друг другом в постели!

    Как-будто до сих пор они занимались этим только для того, чтобы заполучить  необходимый результат - ребёнка.  Теперь они оба знали , что это невозможно.

   И  желание умерло вместе с несбывшейся Вериной мечтой:  "Уж во вторую-то годовщину  свадьбы мы обязательно будем втроём - ты, я и наш малыш"…
   
     Им стало трудно общаться друг с другом. Когда ещё была жива надежда, они  фиглярничали, беспрестанно устраивали состязания по остроте юмора. Они читали одно  и  то же, слушали по радио одно и то же, смотрели в театрах и по телевизору одно и  то же. Они дышали одним воздухом. Они всегда были вместе. Всё это было, пока они  жили с верой в то, что рано или поздно их дом непременно огласится детским плачем. 

   И детским смехом. И первым детским  топаньем  неуклюжих  ножек  по  полу.  По  всему дому будут  разбросаны руками ребёнка игрушки.  В доме постоянно будет царить беспорядок, устроенный их малышом. А они будут радоваться всему этому. Они будут   просто счастливы!..
   
       Но и надежда, и вера умерли вместе, в один день, как  Ромео с Джульетой…
   
    И его Вера, его любимая жена Верочка таяла у него на глазах. Есть она стала как-то безразлично - рассеянно тыча вилкой всё равно во что. Могла неожиданно замереть на   полпути с чем-то воткнутым на краю вилки, и так и не донеся лакомый кусочек до рта, отложить вилку, молча встать и уйти из кухни в комнату, сесть на диван и часами  смотреть в одну точку, не мигая.  Когда он заставал её такой, это было как нож в   сердце. Он не хотел её гибели. Он её слишком любил, чтобы допустить такое.

   Поэтому он завёл такой разговор, прикидываясь почти весёлым:
   
    - Верунь, я долго обдумывал всё это положение, в котором мы с тобой оказались не по  собственной воле. Вначале я думал, что мы бессильны тут что-то изменить. Что от нас тут, к сожалению, ничего не зависит. Но я всё же думал и думал и думаю, потому что     ни о чём другом больше не в состоянии думать, как, впрочем, и ты. И вдруг меня  осенило!  Я изложу, а ты, прошу тебя, выслушай спокойно, а? Не заводись только сразу. Я дам тебе времени, сколько ты захочешь сама, на обдумывание моего предложения.

   Так, что мы имеем? Говоря по-простому, не по-научному, у меня никогда
 
    не   может быть своих собственных детей. Правильно, да? Но у тебя-то могут быть!  Улавливаешь мысль, Верунь? У тебя может быть целая куча детей - столько, сколько ты  пожелаешь - и чёрненьких, рыженьких, и каштановых - да каких угодно! Одно  только   "но". Всех детей ты можешь заполучить с кем угодно, но только не со мной.

   Видишь, как всё просто. Я освобождаю тебя от обязанности быть моей женой. Ты уходишь  от меня, встречаешь другого мужчину, и, пожалуйста, твоя мечта через девять месяцев  осуществляется! У тебя будет свой ребёнок! Твоя кровиночка.  Твоя  и  того  мужчины.

    Моей крови в нём не будет. Всё, оказывается, так просто. И почему мне раньше такое  в голову не приходило?! Я чуть не погубил тебя, любовь моя. Но теперь всё будет  иначе. Я согласен на всё, только чтобы из твоих чудесных глаз раз и навсегда   улетучилась тоска…
      
       Он закончил. Он выразился предельно чётко и понятно. Установилось долгое,  тягостное молчание…
    
     Заговорила Вера через неделю. Опять, как с маленьким, как мама:

     - Бедный мой страдающий Гришуня! Родной мой Гришуня. Ненаглядный мой. Единственный. Ты - мой свет в окошке. Ты - мой мир. Мой любимый Гришуня. Поверь, не родившегося  малыша я люблю не меньше. Не знаю, почему во мне живёт такая сильная любовь  к  материнству, что я согласна ради познания материнской любви отказаться от тебя, Гришуня. Наша любовь всегда будет со мной. И я обещаю тебе, я обязательно расскажу  о  ней своему первенцу. Я скажу ему, что он пущен жить на этом белом свете ценою твоей жертвенной любви ко мне…
   
        Через месяц, когда был оформлен развод, они прощались навсегда на перроне Рижского вокзала. Её поезд уже стоял рядом с ними и терпеливо ждал, когда она  оторвётся от своего любимого мужчины и войдёт в его вагон. Поезд был единственным свидетелем их расставания навсегда. Он тихо стоял и, невольно, подслушал их  прощальный разговор.
   
    Григорию трудно было говорить. Он боялся услышать свой дрожащий  от переживания голос. Все невыговоренные слова навсегда остались  в  нем . Он слушал, внимал, впитывал в себя всю свою родную Веруню. Она спешила  сказать самое главное:
    
      - Гришуня, теперь я уже могу тебе в этом признаться. Я грешна перед тобой. Грешна  тем, что в какой-то миг чуть было не совершила непоправимое, ужасное. Но мне есть оправдание. Я хотела совершить это во имя продолжения нашей любви. Я надумала зачать ребёнка с другим мужчиной - (только ради бога, не вообрази, что у меня был в голове  какой-то конкретный мужчина. Ничего подобного) - это был абстрактный мужчина. Но я  всё в своём  воображении   спланировала.  Я   целенаправленно   подберу подходящего по

   всем показателям, на мой взгляд, незнакомого мужчину, соблазню его для одной ночи и забеременею! А тебе скажу, что произошло Чудо! Врачи ошиблись! Я жду нашего малыша!

   Нашего! Твоего и моего. И ни словом не обмолвлюсь о предательской ночи. Понимаешь, я не хотела тебя терять. Но от этого я не переставала хотеть ребёночка,  свою "кровиночку". Возможно, мне так и надо было сделать. И тогда мы бы не стояли  сейчас на перроне.

 Мы гуляли бы с тобой по нашему городу Любви, взявшись за руки и
  безумолку вели бы счастливый разговор о приближающемся появлении нашего ребёнка. Но даже ради всего этого, я не смогла заставить себя лечь в постель с другим мужчиной. И ещё, я не хотела, чтобы в нашу, такую чистую и светлую жизнь закралась грязная ложь...

     Всё слышавший пассажирский поезд издал  жалобный звук, будто расплакался -  сердце и у него, видно, не железное.
   
      Вера быстро продолжила:
       
        - И последнее. Наш развод не имел бы никакого смысла, если бы мы оба продолжали  жить в одном городе, но порознь. Я бы бесконечно бегала к тебе, в нашу квартиру.  И для меня опять же не существовали бы другие мужчины. Поэтому я уезжаю…

     Они страстно прильнули друг к другу в последний раз. Губы их слились в последнем,   горько-солёном поцелуе.
   
     - Время!  Провожающим покинуть вагон! - приказным громким голосом, предупредила  всех бойкая проводница.
    
      Поезд судорожно дёрнулся всем своим могучим телом и плавно тронулся с места.   И сердце Григория дёрнулось, сдвинулось с обычного места в груди, готовое  выскочить из неё и бежать следом за уходящим поездом…


        Сердце не остановилось без Веры. Оно продолжало свою работу. И Земля продолжала вращаться вокруг своей оси. А вместе с ней и он - крутился изо дня в день, как  заводная механическая игрушка, у которой забыли отключить двигающее устройство.

    Автоматически, по инерции продолжал он свой бег.

    Тринадцать лет прошло. Он продолжал жить в той же квартире. Но жизнь без Веры пошла кувырком. Несчастья сыпались и сыпались на него одно за другим, одно за другим, не давая времени для передышки…
   
     Они с мамой хоронили отца. После похорон он привёз мать, враз ослабевшую от тяжкой утраты и безутешного горя, к себе, в свою квартиру.
    
     Так они стали жить вдвоём - быстро постаревшая мать и немолодой уже сын. Они всегда отдыхали душой друг с другом - мать и сын. Он не знает, как бы он пережил одиночество, что безжалостно обрушилось на него с отъездом Веры, не будь рядом с ним  любимой и заботливой мамы. Но безжалостный рок всё не унимался-видно  задался целью отнять у него всех, кого он любил.

   В  один из  дней мать ушла к отцу на кладбище, и  не вернулась больше. Осталась лежать там, рядом с ним. Они воссоединились, были теперь неразлучны. И оттого он завидовал им. Ему было хуже. Он остался совсем один.

   Вот теперь он уже точно знал, что его никто не любит, и никто не ждёт дома. Разве что Вера, незримо живущая все эти годы рядом с ним. Она неизменно смотрела на него одним  и тем же, грустно-загадочным взглядом. На руках она держала свою "кровиночку" -  кареглазого, с кудрявыми волосиками, прелестного малыша, одного года от роду. Вера  напоминала ему деву Марию с младенцем на руках…
 
     Эту фотографию вместе с очень коротеньким письмом без указания обратного адреса, он получил через два года после их разлуки. Когда ему становится невмоготу от  одиночества, он достаёт письмо и читает его в тысячный раз с закрытыми глазами, чтобы увидеть перед собой прежнюю Веру, и ему это всегда удаётся.
 
       - Мой любимый, мой неповторимый Гришуня! Это моё первое и последнее письмо  к  тебе. Я не сообщаю обратного адреса преднамеренно, чтобы не ждать ответного  письма. Иначе я могу не выдержать, всё бросить и примчаться к тебе на самом скором  экспресс-поезде. Этого не должно случиться!
 
   Для чего я пишу? Для того, мой родной,  чтобы ты знал и увидел собственными глазами, ради кого ты принёс в жертву нашу  любовь. Вот она, моя мечта. Моя кровиночка - мой маленький Гришуня. Ты  уже  догадался - да ,я  назвала его в твою честь. Знай всегда - это и твой сын тоже. 

   И  тебе он обязан жизнью.  А я обязана тебе. Материнская любовь, которую я теперь познала - это высшее чувство из всех человеческих чувств. Мой муж, отец этого  славного карапуза - хороший человек, и на самом деле любит меня, и обожает нашего  сына.
 
   А я люблю тебя, большого и сильного Гришуню. И своего маленького, беззащитного Гришуню. А наш Гришуня любит свою маму и своего папу.
 Так, сама жизнь расставила все точки над "и".  Целую тебя нежно-нежно!
   
       Прощай!  Твоя Вера.