Ищите самоцветы в мусорном ведре

Историю этого господина смело можно озаглавить скажем "Пренебрегая обществом" или "Великий бунтарь", но загадочное, поэтичное и диссонансное сочетание слов "самоцветы" и "мусорное ведро" гораздо точнее передает стиль жизни, судьбу и драму этого незаурядного, неглупого, ранимого и утонченного человека, творившего в конце 19 века, творившего не из желания подзаработать или прославиться, а из потребности выразить себя и свою душу необычным, и поэтому интересным способом, излить красоту своего внутреннего мира на холст и полутоном выделить то причудливое, что создала в душе и в окружающем мире сама природа, или кто-то невидимый и невыразимый.

Он родился графом и жил не в России, умер еще до революции 1905 года, поэтому можно сказать, что Ему повезло. Стать графом еще до зачатия - весьма редкая удача, но удача не пришла к Нему одна, она пришло вместе с испытанием: в конце 19 века пластическая хирургия и медицина были слабо развиты и у Его отнюдь не бедной семьи все же не было возможности исправить врожденные телесные уродства, подаренные ему проведением вместе с наследственным графским титулом. Хотя как знать, была бы душа Его настолько чувствительна и красива, если бы Он появился на свет статным, высоким, голубоглазым блондином. Как знать...

Был он некрасив, хотя слово это не передает чувства печали и уныния по поводу невнимания к нему женщин Его круга и простых француженок, а просто цинично констатирует факт несоответствия Его внешности канонам общественной красоты. Конечно Он не был горбуном из собора парижской богоматери, но все же удар судьбы был порой для Него невыносим, может быть поэтому Он стал Творить, чтобы показать свою внутреннюю гармонию, блеск и красоту, тем более, что она более долговечная чем внешняя и переживает порой человека на века.

Все его романы заканчивались неудачей, разрывом и закономерной глубокой раной в душе. Низкий рост - всего 152 сантиметра - и внешность инвалида не оставили ему надежды, что его полюбит когда-нибудь миловидная барышня, завсегдатая модных парижских салонов и опер, обожающая   путешествия, великолепно танцующая и знающая иностранные языки, разбирающаяся в литературе, живописи, музыке, истории, романтичная, одухотворенная, исполненная внешней и внутренней красоты. О такой он перестал мечтать в 20 лет от роду и окунулся в мир проституток и танцовщиц с Монмартра, где поселившись однажды, прожил до конца своих дней.

Импрессионизм - вот чем Он однажды проникся до глубин своей необъятной души. Импрессионизм захватил Его и Он начал писать. Неожиданно для себя и для окружающих, неожиданно легко и талантливо, ожидаемо не будучи признанным обществом, бомондом и высшим светом. Общество полностью им пренебрегало. Оно хотело исторгнуть его из своего с виду миловидного, но пораженного пороками чрева. Его картины не выставляли, не покупали, дурно отзывались о них, поносили имя Его и работы, насмехались над творениями и считали их такими же уродскими, как и Его внешность.

Наверное, слабый человек в этой ситуации сдался бы, уехал в родовое имение и до конца своих дней не появлялся бы на людях. Он был не таким. Он был Борцом, хулиганом с безупречными манерами и образованием, Творцом и обладал верой в дело, которому служил, а служил он Человеку. И Он начал бороться с обществом. В одиночку. Без поддержки. Без понимания и надежды Он стал поступать с миром людей по заслугам — пренебрегать, в вызывающих, но художественных и возвышенных формах.

Салоны где курили гашиш, бордели, бурлеск, проститутки, танцовщицы - вот что стало его миром. И с тех пор на его картинах были только обнаженные и полуобнаженные тела падших женщин, мохнатые собаки с кличками-людскими именами, великолепные лошади и их уродливые наездники в белоснежных гольфах с черными душами, пороки и духовность, реальный для него мир.

Он был Художником не только когда холст стоял перед ним в ожидании мазка. Он писал крупными штрихами всю свою жизнь. Кто еще мог приходя в салон усаживать напротив себя живого пеликана и разговаривать с ним часами куря гашиш и вливая в себя и пеликана литры абсента? Кто мог привести с собой ораву самых красивейших проституток Парижа и поить их дорогим вином, громко смеяться и рассказывать скабрезные истории, пренебрегая окружающими? Только граф Анри дэ Тулуз-Лотрэк мог позволить себе такое, только Он мог жить и общаться с маргиналами, рисовать их, возводя на вершины общественной жизни, уничтожая и низводя тем самым элитарное общество, отвергшее Его и его внешнюю некрасоту.


Он умер счастливым. Очень хочется в это верить. Он боролся и борьбой доказал свою величие. Он умер от сифилиса довольно рано, успев написать достаточно замечательных, проникнутых философией, надрывом, злой иронией и насмешкой полотен. И заслуженная слава все же пришла к нему, пришла уже в вечности. Общество, так настойчиво топтавшее этого ранимого и чувствительного человека в грязь, ввело моду на него - на не смерившегося, стойкого и настырного, на не похожего, не красивого внешне человека.

Мода на Лотрэка появилась уже после его смерти. Картины его очистили от пыли, подняли из подвала, достали с чердака и из мусорного ведра, а достав поняли, что это не мусор - самоцветы, бриллианты, украшения, достойные если не королей, то настоящего человека и общества.