Tallinn, goodbye

Я сидела на берегу речки Пириты в камышах и плакала. У меня осталось немного времени перед отъездом, и я решила сходить к развалинам женского монастыря Девы Марии ордена Святой Бригитты и посмотреть на реку с оставшимися после лета легкими лодками у берега. Они так одиноко покачивались на воде, оставленные хозяевами за ненадобностью, как зайка в детском стишке, которого бросила хозяйка.
До этого я подошла к воротам разрушенного монастыря и спросила, сколько стоит осмотреть это достояние эстонской республики. Посмотрела сквозь решетку ворот и увидела почти то же самое, что и из окон отеля: одиноко и живописно возвышающуюся лицевую стену с хаотично разбросанными небольшими проемами-окнами. Вообще от здания остались только стены. В старину строили на совесть. Добротно. Я поинтересовалась, в чем заключается экскурсия. Мне объяснили, что гида сейчас там нет, поэтому можно только руины посмотреть. Решив, что осматривать там, скорее всего, нечего – самое примечательное я уже итак увидела, я решила не тратить деньги зря и не разочаровываться, о чем теперь немного сожалею. Хитрые эстонцы обнесли монастырь, ну, или то, что от него осталось, большим забором и поставили ворота далеко от объекта. Но все же не достаточно далеко, чтобы не заметить, что там мало что уцелело. А информацию я могу и в интернете посмотреть. Я помню, как в Севастополе приходила в восторг от развалин собора в Херсонесе. Была в них какая-то романтическая тайна и готическая красота. Хотя откуда бы в славянском храме готика? И мне казалось, что когда его отстроят заново, он будет сказочно красив. Отстроили. И вся романтика сразу же пропала, по крайней мере, для меня. Храм стал похож на белый круглый кремовый торт. Его цвет изменился и атмосфера пропала. Я после этого была там несколько раз, но моим любимым он так и не стал.
Возможно, когда-нибудь прихожане восстановят этот монастырь в Таллинне, потому что орден Святой Бригитты до сих пор существует, и монашки живут рядом с останками крепости в отстроенном заново корпусе. Хотя когда я была в Таллинне, этого корпуса еще и в помине не было. А может и не восстановят, если понимают, что крепость монастыря гораздо привлекательней для туристов в таком виде.
Вообще-то, Бригитта – это шведская святая. В Эстонии, мне кажется, культ Швеции и Финляндии. Они обожают туристов из этих стран и не любят русских. Считают нас оккупантами. Забавно, что шведов они так не называют. Вероятно, все дело в сроке давности. То, что случилось 400 лет назад уже неважно, а вот событиям прошлого века еще есть очевидцы.
Я шла мимо центра парусного спорта, который построили еще в советские времена, и думала, что помнят почему-то только плохое, а хорошее всегда быстро забывается. Хотя я запомню Таллинн, как город, где я смогла увидеть себя совсем иначе, разглядеть что-то, о чем я даже не догадывалась, а такие открытия остаются в памяти на всю жизнь. Я почему-то не могла не сравнивать Таллинн с Севастополем. Это два совершенно разных города, как по климатическим условиям, так и по людям в нем живущим, но в чем-то неуловимо похожих. Когда-то эти города принадлежали России, и многие жители ностальгируют по тем временам и все еще надеются, что когда-нибудь мы снова будем одной страной. А власти пытаются каленым железом выжечь все русское: язык, символику и менталитет. И если в Севастополе эту борьбу они пока проигрывают в силу множества причин, то в Таллинне уже почти выиграли. Эстонская молодежь там в большинстве своем не знает русского, а старшее поколение очень часто откровенно враждебно. Все вывески на эстонском или английском языках, телевидение тоже, хотя наверняка со спутниковыми антеннами можно ловить и российские каналы, как это делают в Севастополе. Если бы Севастополь не был так сильно разрушен во Второй Мировой войне, он бы, мне кажется, сильно напоминал Таллинн и по архитектуре. А так, смотря на башни и остроконечные красные черепичные крыши Старого Города эстонской столицы, невольно вспоминаются романтичные морские истории Александра Грина, хотя я знаю, что писал он их в Крыму.  И делается грустно за полностью разрушенный, сражавшийся до последнего Севастополь, для которого оккупантами всегда были те же, что и для остального мира – фашисты. Мне понятнее черные и белые краски. Мне всегда хотелось ясности и определенности до того момента, когда я приехала в этот балтийский такой чужой и такой неуловимо родной город. Я ходила по извилистым улочкам Таллинна и понимала, что уже прониклась атмосферой города, полюбила даже его современные пригороды, построенные в советском стиле кварталы и еловые шишки, и прохладную влажность лесных массивов. Я больше люблю северные холодные страны и города. Я себя там лучше чувствую, поэтому предпочитаю туда и ездить. Уже на вокзале в первые же минуты после приезда, город окутал меня своим особенным очарованием и не отпускал до самого конца. Наши коллеги в эстонском офисе пытались настроить меня на воинственный лад общения с местными националистами, но мне так не хотелось портить себе впечатление, ругаясь с местными шизофрениками, что я спускала все неприятные моменты на тормозах. Так странно было чувствовать теплую симпатию самого города и недоброжелательность некоторых людей к себе. Но встречались мне и местные русские, которые радовались нам, как родным, несмотря на то, что их историческая родина, Россия, так мало для них делает. Таллинн так легко полюбить, и я понимаю, почему местные русские не особенно стремятся оттуда уезжать, предпочитая бороться за свои права в такой неблагоприятной политической обстановке, но оставаясь все-таки в этом месте, ставшем для них родным домом.
Сегодня вечером мы должны были уезжать. Я не хотела никого видеть. Почти все участники семинара разъехались. Оставались считанные часы и до нашего отъезда. Поэтому я и пришла сюда, к реке, погрустить в одиночестве. Но мне не суждено было посидеть одной. По отмели ходил мужик в возрасте, а второй сидел на мосту с удочкой. Они негромко переговаривались по-русски.
- Ну, чего, Саныч, клюет у тебя?
- Неа, пока пусто. А чего тебя не было в прошлый раз?
- Сапоги порвались. Пришлось вон новые покупать. – Действительно, сапоги у него знатные, до самого бедра, видела такие потом в Севастополе в Омеге у рыбака какого-то. 
Эта мирная спокойная беседа на русском стала последней каплей. Я присела на какой-то пенек, найдя камыши погуще, и заплакала. Помню, что старалась особенно не всхлипывать, чтобы не привлекать к себе внимания, хотя меня, наверное, сложно было не заметить в красной кожаной куртке-то.
Мне не хотелось возвращаться в эту суматошную Москву с её лихорадочным темпом жизни, как в крысиных бегах, где мне снова предстоит бороться за свое существование, потому что я уже знала, что по приезде подам заявление об увольнении. Того, что я хотела, я добилась – Игорь перестал меня интересовать, как мужчина, но, Боже мой, как же пусто теперь в душе. Хотя, нет, не совсем… Скорее одиноко и тоскливо.
Раньше я никогда не влюблялась в города. Даже Прага не произвела на меня такого незабываемого впечатления. Может, дело в окружении, в том, что в Эстонии я была в командировке и в кругу интересных людей. Кто знает… Но ощущала я себя так, как будто встретила очень интересного обаятельного мужчину, увидела, что и он ко мне неравнодушен, но (вот незадача!) он оказался женат, да еще и бабник (Таллинн любит ВСЕХ туристов ласковой немного снисходительной любовью, я потом слышала от многих). И вот теперь нам надо прощаться. А я даже не знаю, встретимся мы когда-нибудь еще или нет.