Окидывая взглядом прошлый век. 35 Шахтёрские стачк

  Представление о революции у советских людей (кроме умников-диссидентов) было по фильмам «18 –ый год», «Рождённая революцией», «Ленин в октябре»; по литературным произведениям Блока, Маяковского, Есенина. Да, это было насилием, диктатурой, но, как писал Блок в статье «Интеллигенция и революция», оттого жгут милые помещичьи усадьбы, что в них триста лет пороли в конюшнях крестьян, насиловали девушек по праву первой ночи, унижали и оскорбляли достоинство русского мужика. Всякое следствие имеет причину, говорилось на уроках истории.
 И вот оно начало революции новой на глазах сном и духом не желавших изменений граждан, через 70-то лет.
 Люба Брыкина, теперь Папкова, успешная учительница, счастливая мать двоих детей, долгожданного сына и нечаянной доченьки, рождённой в 40 лет, выглянула в окно, и страх сжал её сердце. Дом стоял в начале центрального проспекта с названием Коммунистический. С пятого этажа хорошо был виден мост через реку и дорога, ведущая в промышленную часть города, где за рекой располагались три шахты. Вся дорога и площадь перед проспектом были запружены потоком тысяч людей в шахтёрских касках, с чёрными лицами.
- Володя! Посмотри! Что это? – тревожно воскликнула она, в первую минуту подумав, что это война. Муж был на выходном, работая по сменам. Глянув вниз, он удивлён был не менее, но узнал некоторые знакомые лица.
-Так это наша шахта Шевякова! Куда это они?
 Поток людей вливался в улицу, люди шли безостановочно. Явно не одна шахта двигалась в этой грозной демонстрации.
  Муж собрался и двинулся следом, предполагая, что шахтёры идут к центральной площади с трибунами.
  Вечером он рассказывал, что горный мастер Кокорин Валерий давно уже ссорился с начальством из-за пониженной зарплаты, из-за отсутствия «тормозков», так называли горячие обеды, выдаваемые шахтёрам в прежнее время. Перестройка прошлась по стране разрушительно. Враз исчезли продукты в магазинах,  появились талоны, как в военное и послевоенное время, о чём старшее поколение ещё помнило. В народе ходили слухи, что продукты попрятали на склады специально, чтобы вызвать волнения. Уменьшилась зарплата рабочих, да и выдавалась с запозданием. Последней каплей для шахтёров оказалось отсутствие хозяйственного мыла, которое тоже бесплатно выдавалось в мойках. Кокорин создал забастовочный комитет, куда вошли профсоюзные лидеры, разослали по шахтам призыв: не выходить в забой. И хлынули шахтёры с нарочито немытыми лицами в город.
 На митинге было составлено требование увеличить зарплату, отпуск для людей опасной профессии до двух месяцев, различные льготы. Требование и призыв присоединиться к шахтёрам Междуреченска разослали по городам Кузбасса. Потом делегаты поехали  в Донбасс, в Печорский бассейн. Шахтёры стояли по всей стране. Призывали примкнуть к забастовке железнодорожников. Из рук Кокорина власть перехватил некто Голиков, профсоюзный деятель области, к экономическим требованиям  добавились политические.  Делегаты поехали стучать касками на Красную площадь. Блокировали движение поездов на железных дорогах. Ельцин обещал тоже лечь на рельсы, если не выполнит требований шахтёров. На волне забастовок его рейтинг взлетел высоко: Председатель Верховного Совета, президент Российской Федерации, могильщик Советского Союза, косвенный виновник Чеченской войны.
 Вот так бастовавшие шахтёры получили новую страну, дефолт, после которого все их сбережения достались государству, или осели где-то в делах  Гайдара и Чубайса. Революции делают романтики, а пользуются плодами её….
 Ельцин демонстративно вышел из рядов КПСС, возглавив так называемое демократическое движение, устранившее партию от власти. На площадях некоторые рьяные последователи рвали и жгли партбилеты.
 Любовь Николаевну за год до этих событий в школе старые маститые коммунистки выбрали секретарём парторганизации. Она расплакалась, понимая, что это инстинкт самосохранения заставил «старушек» выдвинуть её  в качестве забрала. Ночью муж убеждал её выйти из рядов партийных:
- Ты понимаешь, что могут прийти и забрать тебя, а дети останутся  сиротами,- говорил он.
- Я не могу! Я не могу, как крыса с тонущего корабля бежать. Я вступала в партию по убеждению, а не за квартиру и карьеру, как предполагали «старшие товарищи». Я не буду сжигать партбилет, как это сделала одна очень приличная вроде бы учительница. И я не верю в худшее. Успокойся! – убеждала она мужа, но предательские мысли заставляли  замирать сердце.
 Привычный уклад рушился. Жизнь летела кувырком, сломя голову. Как выживали без зарплаты, которая задерживалась на месяцы? Где те заветренные куски разной колбасы, которые выбрасывались из холодильника в мусор? Где закаченные под кровать десятки арбузов, килограммы яблок, закупаемые в августе? Где спокойная, уверенная в завтрашнем дне жизнь?
 Вот такова революция! Хорошо, что гражданская война не разразилась. Хватило Чеченской войны молодым ребятам страны и жителям Закавказья.

   1992-ий год. В истории страны уже не решающий по сравнению с 91-ым, когда страна круто изменила курс, перестала строить социализм, началась другая «стройка» - капитализм, который в сознании старшего поколения был чем-то страшным, несправедливым.
Страну лихорадило. Выданные ваучеры (слово-то какое!), как символ доли каждого человека в богатстве страны, на самом деле ничего не стоили Николай Брыкин купил на них 3 акции разреза, на котором работал. (Позднее он их продал предприимчивым деятелям по полторы тысячи, не надеясь на получение прибыли) Ваучер жены Николай вложил в Строительный банк, где он благополучно затерялся. Папковы Владимир и Любовь, не доверяя  разрушающимся предприятиям и банкам, держали эти бумажки целый год, продав их в Москве по 10 тысяч каждую, и были очень довольны. Капитализму мы не были обучены.
Проезжая поездом через Гусь-Хрустальный, известный городок стеклянных фабрик, они накупили рюмок, фужеров и даже хрустальную люстру, довольно кустарную. Поезд стоял не долго, но намного дольше, чем нужно было по расписанию, и на пассажиров лавиной обрушились продавцы хрустальных и стеклянных изделий. Около каждого вагона – толпа кричащих, суетливых, несчастных людей, которым зарплату выдавали продукцией их фабрик. А стеклом детей не накормишь. Наиболее смелые забегали в вагоны, расхваливали товар, торговались, и пассажиры сдавались под натиском отчаяния и красоты изделий. Владимир не вмешивался, а Люба поддалась общей атмосфере купли-продажи, а когда отъехали от станции, села и растерянно произнесла: «Зачем я эту дурацкую люстру купила?»
  Им повезло только в одном. Они купили большую, трёхкомнатную квартиру, получив ссуду на шахте в один миллион рублей, расписанную на 7 лет оплаты. Но через год они стали получать зарплату в миллионах, и ссуда была погашена в полгода.
  Родители потеряли свои сбережения в банке, надеясь, что страна выплатит потом, как через двадцать лет после войны погашались бережно хранимые облигации займа государства на благое дело – создание оружия Победы. Николай в это свято верил и не очень расстраивался, когда вместо семнадцати тысяч получал то две, то три в десять раз обесцененные тысячи. Он ещё надеялся на будущее, доверяя детям старые сберкнижки.
  А когда стали получать миллионы, Люба вспомнила  радиоспектакль о периоде Гражданской войны, где бывший хазяин спичечной фабрики, капиталист, ходил по базару и торговал своими спичками по миллиону за коробок. «Спички серные, довоенные, фабрики Лапшина!» - твердил он хорошо поставленным голосом актёра.
Капитализм, социализм… Какое дело простым людям в этих названиях! И почему эти «измы» лихорадят нашу Родину в течение одного века?!