Второе сожжение

Деревья покрылись чернотой, и ветки превратились в когти ревущего под ветром лесного зверя. Зверь пытался исцарапать небо, но не мог, и злился, и рвался от земли. А небо спокойно вело себя под когтями и готовилось к ночи. Небо знало, что ему ничто не может повредить. Утром деревья успокоятся, хотя для неба это не пройдёт бесследно - останутся тёмные пятна, как синяки под глазами, но и они скоро пройдут.
Зима с ветром, - подумал Инспектор, и ушёл от окна. Почему этим делом должна заниматься прокуратура? Это же не убийство и не политические разборки. Значит, все-таки политика? А почему нельзя было подождать до утра? Почему обязательно нужно было испортить ужин? Темно-красное вино из дружной Италии, если этикетка не лжёт, и курица из родной деревни жены. Даже вина не попробовал! Надо было ответить, что сегодня его законный выходной, и вообще он слишком пьян, чтобы идти на работу. Но Инспектор не мог солгать, иначе никто и никогда не назвал бы его Инспектором. Вежливый и аккуратный, всегда с тщательно подстриженными и отполированными ногтями Роберт Беллармин - Следователь по особо важным делам. На блатном жаргоне - Дворник, а в прокуратуре прозванный Инспектором за ногти и такой же красивый и отполированный подход к каждой букве закона.
Какой-то идиот пытался подпалить памятник Джордано Бруно. Если уж и палить, так лучше не памятник, а Государственную Думу. Хотя, конечно, того, кто подпалит Государственную Думу, вряд ли назовёшь идиотом. А по этому инквизитору наверняка плачет дурдом, и зачем его притащили в прокуратуру? Инспектор вообще не любил памятники, а тем более этим, - атеистам из Рима, или не из Рима, какая разница? Зачем ему поставили памятник в Москве? Мэр не атеист, а может просто отмыл деньги и заодно подыграл коммунистам? Да и кто сейчас об этом задумывается? Атеист, не атеист? Кто победил на выборах, тот и ставит памятники. Они думают, что могут и зиму запретить и солнце остановить.
Стук в дверь прервал размышления Инспектора.
- Войдите.
- Преступник доставлен, товарищ следователь, - в дверях показался человек в защитной форме.
- Не преступник, а задержанный. Введите.
В кабинете Инспектора появился худенький человек небольшого роста в грязном длинном пальто. Большие карие глаза и бледное лицо в кровоподтеках. Когда-то бело стоячий воротник рубашки напоминал старый бинт, которым перевязали раненую шею. Похож на католического священника, - подумал Инспектор. А почему похож? Может быть потому, что раньше я никогда не видел католических священников, вот так вживую.
- Он что буйный? - спросил Инспектор.
- Нет, товарищ следователь. Так, немножко руками помахал, но мы сказали ему, что он не прав.
- Снимите с него наручники, и можете быть свободны.
- Садитесь, пожалуйста, - сказал Инспектор, когда человек в защитной форме ушёл.
- Благодарю вас, - ответил  худенький человек, присаживаясь к столу.
Инспектор сел за стол, оказавшись напротив худенького человека, и достал бумаги с протоколом допроса.
- Ваше имя? - спросил Инспектор.
- Я уже говорил. А, ну да, у вас принято всё повторять. Моё имя - Андреа Морозини.
- Вы итальянец?
- Да, - Морозини болезненно пошевелил левым плечом.
- Что, плечо болит? - спросил Инспектор.
- Немного. Ваши, как их называют, омоновцы, поработали. Надо же, таким словом назвать палачей. Такое может быть только в России.
- Во-первых, не палачей, а тех, кто призван защищать граждан Российской Федерации от произвола таких, как например, вы. А во-вторых, чем вам не нравится слово ОМОН?
- А вы знаете, что означает…по-русски это звучит как аминь?
- А вот вы о чём. Не нравится созвучие. А, кстати, у вас что, все в Италии так хорошо говорят по-русски?
- Я родился в Москве.
- Да? А вы давно живёте в Италии?
- Давно. Двадцать пять лет. Уехал по религиозным убеждениям.
- А в Москве вы учились?
- Да, я окончил институт имени Губкина. Керосинку, - Морозини улыбнулся.
- А памятник Джордано Бруно вы тоже керосином облили, прежде чем поджечь? - спросил Инспектор, доставая пачку сигарет.
- Бензином.
- Вы думаете, что бронза хорошо горит?
- Не в этом дело.
- Вы курите? - спросил Инспектор.
- Нет.
- Так в чём же дело, если не в этом? - Инспектор убрал пачку с сигаретами.
- Вы курите, пожалуйста, - сказал Морозини, - я спокойно переношу табачный дым.
- Я потерплю. А вы не ответили на мой вопрос.
- Сегодня семнадцатое февраля.
- Ну и что?
- В этот день на Кампо ди Фиори сожгли Джордано Бруно.
- Где сожгли?
- Это площадь Цветов в Риме.
- И вы решили повторить подвиг инквизиторов? - спросил Инспектор.
- Я понимаю вашу иронию, но не в этом дело.
- Но, я здесь и нахожусь для того, чтобы разобраться в этом деле, а вы уже второй раз произносите, что дело не в этом. Может, прекратим словоблудие? - Инспектор встал из-за стола, посмотрел в окно, и подумал о курице.
- Вы хотите есть? - спросил Морозини.
- С чего вы взяли? - Инспектор вернулся за стол.
- Я прочитал это в ваших глазах, - ответил  Морозини.
- Ерунда. Я в это не верю. Вы, наверно, тоже хотите есть?
- Нет, - Морозини потрогал больное плечо, - я могу долго обходиться без пищи.
- Андреа Морозини? - спросил Инспектор, - зачем вы пытались поджечь памятник Джордано Бруно?
- Потому что я хулиган.
- Почему вы решили хулиганить в Москве, а не в Риме?
- Я же сказал - я хулиган, и решил, таким образом, отомстить бывшей Родине.
- И при этом совершенно случайно проходили мимо памятника Джордано Бруно?
- Да, именно так.
- Ну, хорошо. Вы часто бываете в Москве?
- Часто.
- А где вы останавливаетесь?
- У друзей…, но, гражданин следователь, они не имеют к этому никакого отношения!
- Меня зовут Роберт Эдуардович. За своих друзей вы можете не беспокоиться, если они действительно не имеют к этому никакого отношения. Скажите, Морозини, а где живут ваши друзья?
- На Юго-Западной.
- Значит, на Юго-Западной ваше хулиганское внимание ничего не привлекло. Нужно было ехать минут тридцать, только на Метро, да ещё с канистрой бензина, так?
- Вам это будет трудно понять, - Морозини опустил на стол Инспектора руки с красивыми длинными пальцами и тщательно отполированными ногтями.
Инспектор посмотрел на пальцы Морозини, и спросил,
- Почему?
- Потому, что вы представляете карающий меч правосудия в безбожной стране.
Инспектор достал сигареты и закурил.
- А вы не противоречите самому себе? Разве Джордано Бруно не был безбожником? Следуя вашей логике, его памятник и должен стоять именно у нас. Уж кого-кого, а хвалить за его сожжение нужно именно Италию. А если и казнить, то тоже только её.
- Италию давно казнили. А кто вам сказал, что Бруно был безбожником?
- Если честно, то я об этом мало что знаю, - Инспектор пододвинул поближе пепельницу.
- Если бы кто-то верил хотя бы на сотую часть веры, как верил Бруно!
- И как же он верил? - спросил Инспектор.
- Зачем вам это? - Морозини убрал со стола руки.
Инспектор подумал, что в этом кабинете обычно он задаёт вопросы, и сказал,
- Может быть, и я тоже хочу во что-то верить.
- А вы читали что-нибудь из его работ?
- Нет.
- Тогда всё, чтобы я не сказал, не будет иметь для вас никакого значения.
- Ну, хорошо. Андреа Морозини, я повторяю свой вопрос: зачем вы пытались поджечь памятник Джордано Бруно?
- Я уже отвечал вам, что я - хулиган, и не понимаю, почему моей скромной персоной заинтересовалась прокуратура? Я никому не причинил ни физических, ни материальных страданий, никого не оскорбил. По законам вашей страны мои действия можно квалифицировать, как мелкое хулиганство. Я гражданин Италии. Я заплачу штраф, и меня можно преспокойно депортировать из России. И прокуратура и совесть следователя останутся незапятнанной. Что ещё вам от меня нужно?
- Ну, хорошо, - Инспектор затушил сигарету и взял новую, - тогда ответьте мне не как хулиган следователю, а как Андреа Морозини Роберту Беллармину…
- Как вы сказали? - прервал Инспектора Морозини, - Роберту Беллармину?
- Да, а что вас так удивило?
- Надо же какое совпадение - и фамилия и имя! - Морозини снова положил руки на стол.
- Какое совпадение? - переспросил Инспектор.
- Нет-нет, не обращайте внимания на мои слова. Я готов отвечать на ваши вопросы.
- Хорошо, - продолжил Инспектор, - тогда первый вопрос: за что сожгли Джордано Бруно?
- Это не простой вопрос. Вернее, на него нельзя дать однозначный ответ.
- Дайте неоднозначный.
- Хорошо, я попробую. "…я влюблен в одну, и благодаря ей я свободен в подчинении, доволен в муках, богат в нужде и жив во смерти…"1. Так писал Джордано Бруно.
- Если это о женщине, - сказал Инспектор, - то такому мужчине можно только позавидовать.
- Это не о женщине и не о мужчине. Это об истине. Истина не мужчина и не женщина, истина это и есть Бог.
- Истина не мужчина и не женщина, - повторил Инспектор, - получается, что Джордано Бруно был влюблён в Бога?
- Именно так.
- Тогда непонятно, где здесь противоречие? Разве священники того времени, да и вообще всех времён, не любят Бога?
- Нет. Тот, кто боится Бога, не может его любить. Тот, кто боится Бога, убивает того, кого боится.
- А как же говорят: "Побойся Бога!"?
- Это глупость. Тот, кто так говорит, на самом деле ни во что не верит.
- Тогда почему Бруно считается атеистом?
- Те, кто так считает, не понимает Бруно. Безбожники вытащили из его работ то, что им выгодно, а то, что они не поняли, оставили так, как-будто этого и вовсе не было.
- А что вытащили? Например?
- Материю. Бруно употреблял это слово для объяснения законов мироздания. Это очень удобное слово для безбожников. А у Бруно безбожник и материя не соотносятся друг с другом. У Бруно материя имеет два состояния: телесное и бестелесное, и существует материя при условии взаимной любви этих состояний. Католики во главе с папой поняли это, и страшно испугались, и сожгли собственный испуг.
- Католики? - переспросил Инспектор, - и это говорит католический священник?
 -Да, я католик. Но, как писал Лука: "… не Тот же ли, Кто сотворил внешнее, сотворил и внутреннее?"
- Лука-евангелист?
- Да. А Бруно подверг сомнению догму о том, что Иисус - единственный сын Бога. А знаете почему? Потому что каждый человек - сын Бога. Бруно говорил, что однажды воплощённое Слово, не может быть воплощено повторно. Для большинства людей Бог - это внешнее, так удобнее, а для Бруно это внешнее не может быть отделено от внутреннего. После того, как Бог сотворил Слово, Он умер, - это и есть истина.
- Но, раз Бог умер, значит Бога нет?
- Именно поэтому Он есть.
- Я вас не понимаю, Морозини.
- А что тут понимать? Так всё устроено в жизни. Смерть означает переход в другое состояние. "Жизнь и смерть – соседи, не надо бояться могильного холма". Чтобы получить вино, убивают виноград. Но, виноград воскресает, когда удобряют землю. Именно поэтому Бог и умер, чтобы начать жить.
- И за это убили Джордано Бруно? - спросил Инспектор.
- Его восемь лет держали в подвалах инквизиции, - продолжал Морозини, - пытали и изучали его работы, чтобы хоть как-нибудь возразить. Но, так и не смогли.
- Допустим, что вы меня убедили. Повторяю, допустим, но, католики, как и православные не подвергают сомнению тот факт, что Иисус - сын Бога. Как же вы можете называться католическим священником? О чём же вы говорите с прихожанами?
- Я рассказываю им о Боге, я - священник, а людям нельзя без Бога. Авраам, Будда, Иисус, Магомед, - это не имеет никакого значения, потому что истина одна.
- У меня к вам последний вопрос, Андреа, - Инспектор встал из-за стола, - почему вас так удивило моё имя и фамилия?
- Роберто Беллармино - генеральный инквизитор, огласивший приговор Джордано Бруно.

Инспектор пришёл домой, съел свою курицу и выпил вина от дружной Италии. Андреа Морозини заплатил штраф и был депортирован из России. А лесному зверю надоело царапать небо, и он успокоился. Только всё это выдумка, потому что в России никогда не было памятника Джордано Бруно.


1
 Джордано Бруно "О бесконечности, вселенной и мирах"