Саркофаг

Авторская версия одноименного очерка, опубликованного в журнале "Машины и механизмы", № 10, 2008 г.

*****Ровно 30 лет назад произошла авария на Чернобыльской АЭС********* 

Отвернувшись от рыжего леса,
Излучая тревогу и страх,
В центре зоны над раной ЧАЭСа
Замер серый, как слон, саркофаг.
С. Урывин,
майор научного центра химических войск,
1987 г.

   Советский Союз всегда был страной героев. В точном соответствии со знаменитой песней сталинской эпохи эта страна не могла обходиться без героев, которые безропотно отдавали свое здоровье  и жизнь, расплачиваясь за трагические ошибки  и прямые преступления власти. Так было во времена коллективизации и индустриализации, так было во время Великой Отечественной войны, когда массовый героизм спасал страну, поставленную на грань уничтожения в результате «миролюбивой» внешней политики и непростительных просчетов  «кремлевских мечтателей». Нормальной стране герои не нужны. Во всяком случае, в таком огромном количестве, как это было у нас. Достаточно, чтобы люди профессионально и добросовестно выполняли свою работу, но именно с этим у нас всегда были проблемы. В 1986 году, после года «перестройки» при новом руководстве страны, провозгласившем курс на демократизацию, гласность и коренное обновление всего социалистического государства, нам совершенно неожиданно снова в большом числе понадобились герои, которые должны были спасать уже не только страну, а весь мир, ибо грянула беда планетарного масштаба – авария на Чернобыльской АЭС. В ночь на 26 апреля в 1 час 23 минуты 44 секунды «мирный атом» показал  человечеству свой ужасный оскал и расколол историю на два этапа – до Чернобыля и после. В тот раскол немедленно устремились тысячи отважных людей, чтобы закрыть его от всех остальных жителей планеты Земля.

   Их назвали ликвидаторами. Это были лучшие специалисты в своих областях, их опыт и мастерство позволили им  тогда до конца выполнить свой долг, ценой здоровья, а часто и самой жизни. Уже к ноябрю того же года в результате напряженных работ было закончено строительство объекта «Укрытие», проект которого был разработан в Ленинградском  ВНИПИЭТ – Всесоюзном  научно-исследовательском и проектном институте энергетической технологии. Так появился на свет  знаменитый и таинственный для абсолютного большинства людей  «Саркофаг».  Слово это внушает страх непосвященным, им кажется, что оно таит в себе  потенциальную угрозу.  Одни «щели» в корпусе чего стоят! Между тем объект «Укрытие» представляет собой уникальное сооружение, которое не имеет аналогов в мировой практике. Он был спроектирован прямо на месте и построен в кратчайшие сроки с максимально возможным качеством работ  великолепными специалистами, прошедшими школу Министерства среднего машиностроения  - Минсредмаша.   

    Аварию на ЧАЭС пытались объяснять много раз и различными причинами: влиянием тектонического разлома земной коры, где оказалась расположенной злосчастная станция, недоработками системы ядерной безопасности реактора РБМК и многими другими. Однако ключевые специалисты, непосредственно участвовавшие  в  ликвидации последствий аварии,  - А.И. Калачев, И.А. Беляев, А.А. Бицкий -  в своих опубликованных воспоминаниях сходятся в одном: катастрофа стала результатом безответственности и низкого профессионализма персонала станции, отсутствия жесткой технологической дисциплины и  вмешательства Киевэнерго в процесс проведения  эксперимента  по «выбегу» турбин   4-ого энергоблока. Пресловутый «человеческий  фактор» стал причиной катастрофы в том уже далеком 1986 году, этот же фактор продолжает действовать в нашей стране до сих пор, являясь основной причиной нескончаемой череды техногенных чрезвычайных происшествий.  Что же это был за таинственный эксперимент, приведший в конечном итоге к страшной катастрофе? Кому и зачем он был нужен? Он не был  необходим ни станции, ни науке, ни экономике. Он был нужен конкретным людям.  Этот эксперимент затеяли инженеры ЧАЭС для того, чтобы им засчитали рационализаторское предложение. Государство всячески стимулировало творческую деятельность технических специалистов, за изобретательство и рацпредложения полагались солидные премии, они положительно влияли на карьеру. В целом это был правильный подход, но у этой медали имелась и оборотная сторона: немало жуликов от науки и нечистоплотных  руководителей сумело погреть руки на сомнительных изобретениях.

    На 25 апреля 1986 года в момент остановки 4-го энергоблока для плановой профилактики наметили провести испытания с использованием электроэнергии турбогенератора в так называемом режиме выбега, т.е. за счет инерции  ротора турбины. В программе испытаний предусматривалось, что в процессе начала выработки электроэнергии за счет инерции ротора система аварийного охлаждения реактора (САОР) будет отключена. Это в высшей степени  сомнительное мероприятие было одобрено специалистами и учеными с академическими званиями и подписано на уровне заместителя министра. В саму программу испытаний было заложено множество ошибок, но, скорее всего, трагедии удалось бы избежать, если бы не роковой звонок с центрального пульта ПО «Киевэнерго» как раз в тот момент, когда согласно программе отключили САОР. Дежурный оператор потребовал задержать остановку блока из-за нехватки городу электроэнергии. Руководство станции взяло перед «Киевэнерго» под козырек,  и четвертый блок  вновь включили в работу с половинной мощностью при уже отключенной системе аварийного охлаждения реактора. Страх перед малограмотным региональным начальством оказался сильнее здравого смысла и чувства ответственности. Уже с этого  момента нужно было включать САОР и  прекращать испытания, поскольку была нарушена их программа. Однако персонал решил одновременно угодить начальству и провести эксперимент. В 23:00 запрет на отключение блока был снят, и вновь началось снижение мощности. Следующую ошибку персонал совершил уже в 0:28  следующих суток.  Эта была техническая ошибка, описание которой здесь смысла не имеет, но в результате этой ошибки резко упала мощность реактора, в то время как снижение мощности должно было происходить постепенно. При резком падении мощности происходит явление, которое называется «ксеноновое отравление активной зоны». В этот момент по всем правилам было необходимо уже гасить реактор, но это означало срыв испытаний, и тогда персонал принялся манипулировать мощностью реактора. В 1:22:30 станционная ЭВМ «Скала» на основе анализа параметров процессов в активной зоне   выдала последнее предупреждение персоналу  о необходимости срочно глушить реактор. Но тот вместо этого принимает решение о начале эксперимента. С этого момента катастрофа стала неотвратимой. Когда персонал это, наконец, понял, его запоздалые действия уже ничего не могли изменить. В 1 час 23 минуты 44 секунды раздался первый взрыв, а через две секунды – второй. Разрушилось перекрытие  реакторного зала, часть графита и топлива была выброшена взрывом наружу, возникли очаги пожаров. 

    Первыми удар на себя приняли пожарные. Караулы двух пожарных частей  - ЧАЭС и  Припяти, всего 28 человек – прибыли к месту катастрофы в 1:30.  Основной задачей пожарных было преградить путь огню, не дать ему перекинуться на три оставшиеся блока станции. Кроме этого было необходимо откачать несколько тысяч кубометров скопившейся под реактором воды в отстойный бассейн. Свою миссию они выполнили ценой невероятных усилий, многие погибли, абсолютно все лишились здоровья. Леонид Телятников, Виктор Кибенок, Владимир Правик и Василий Игнатенко получили Золотые Звезды Героев, причем Кибенок, Правик и Игнатенко – посмертно. Пожарные, молодые ребята, 14 дней умирали в страшных муках от лучевой болезни в 6-ой радиологической больнице Москвы.   Это были только первые герои и  первые жертвы, павшие в борьбе с вырвавшимся из заточения ядерным джином. Основные сражения были впереди. Окутанный густым черным дымом разрушенный блок издавал какое-то неестественное ядовитое свечение и  даже на высоте 200-300 метров давал радиационный фон в 400 рентген в час. Конечно, это был не ядерный взрыв, и с виду все  было не так уж и страшно. Украинские власти пытались скрыть от населения истинные размеры катастрофы, выдавали ее за рядовое ЧП.  В Киеве, как ни в чем не бывало, проводились первомайские торжества, жители Припяти выходили на мост через железную дорогу, чтобы посмотреть на разрушения, дети играли в песочницах. А между тем из этих мест улетели все птицы, пчелы не вылетели из своих ульев.  В это время все, кто имел отношение к аварии, находились буквально в состоянии шока.  Кто виноват, было уже не так уж  важно, а что делать - не знал никто. Опыта ликвидации аварий такого масштаба не было ни у кого в мире. Многие решения принимались в состоянии  паники, и от них не было ничего, кроме вреда. В качестве  примера можно привести проводимую по указанию академика Велехова  бомбардировку жерла реактора  с вертолетов  мешками со свинцом и цементом.  Свинец расплавлялся, испарялся, превращался в радиоактивный аэрозоль, который разносился ветром по всей округе. Весь Чернобыль превратился в гигантскую ядовитую «фотолабораторию». К счастью, далеко не все мешки попадали в цель…

   Огонь потушили, но самое страшное заключалось в абсолютной неизвестности того, что может произойти дальше. Боялись возникновения  самоподдерживающейся цепной реакции, которая может привести уже к настоящему ядерному взрыву, боялись прохождения расплавленных масс через фундамент станции и попадания их в грунтовые воды, что грозило уже вселенской катастрофой, поскольку, кроме радиоактивного загрязнения  водного горизонта, это опять-таки могло привести к взрыву. Эти страхи, как выяснилось позднее, были напрасными – фундамент выдержал. Но кто мог в то время за него поручиться?  И была проведена колоссальная работа по ограждению ЧАЭС от реки Припять так называемой «стеной в грунте» - вытаскивали грунт и закачивали глиняный раствор.  Под основание реактора смонтировали теплообменник, который должен был понизить температуру расплавленных масс.
 На следующий день после взрыва была образована правительственная комиссия во главе с Б.Е. Щербиной, от института Курчатова в нее направили академика В.А. Легасова. Комиссия медлила в нерешительности, а в это время службы радиационного контроля внутренних и химических войск докладывали о запредельных уровнях радиации вокруг АЭС. Лишь в 12 часов 27 апреля комиссия по предложению Легасова приняла решение об эвакуации людей из всех прилегающих к станции населенных пунктов. У нас, как всегда, «долго запрягали», но, приняв решение, стали его проводить в жизнь быстро, четко и решительно. За один день 28 апреля милиция и внутренние войска эвакуировали 51 тысячу человек. К 8 вечера Припять превратился в город-призрак, а 4 мая настал черед Чернобыля. 
 
    Пока на месте катастрофы проводились неотложные мероприятия, из ленинградского ВНИПИЭТ в Москву был вызван  главный инженер института Владимир Александрович Курносов.  Именно этот  человек, оставивший о себе самую светлую память, был назначен правительством руководителем  проекта «Укрытие». Саркофаг – его детище. Не было бы Курносова – не было бы и «Укрытия». В ленинградской команде Курносова были отважные и ответственные люди, закаленные в полувоенной системе Министерства среднего машиностроения, профессионалы самой высокой пробы:  главный инженер проекта   Алексей Андреевич Бицкий, главный конструктор Евгений Петрович Цуриков, руководитель группы архитекторов Иван Климович Моисеев, руководитель группы проектировщиков Вадим Михайлович Багрянский. 

   Министерство среднего машиностроения, несмотря на свое скромное и негромкое название, не было обычным советским ведомством. Его создал никто иной, как руководитель проекта по созданию советской атомной бомбы,  а по совместительству    шеф спецслужб и «английский шпион»,  Л.П. Берия. А если говорить серьезно, то фактически Берия и его команда спасли от ядерного апокалипсиса страну и весь мир -  после показательного сожжения  на атомном огне американцами двух японских городов сомневаться в том, что эти защитники прав человека и демократических свобод уготовили нам ту же участь, не приходилось.    Минсредмаш  был создан специально для развития атомной промышленности и ядерного вооружения, но в процессе своего развития занимался разными отраслями народного хозяйства,  в том числе строительством объектов для Миннефтепрома.   Оплата труда в системе Минсредмаша была  высокой,  но мотивация его работников была построена в основном на привилегиях и спецобслуживании. Система представляла собой некое советское «зазеркалье», но не то номенклатурное  зазеркалье, о котором все знали. В зазеркалье Минсредмаша не было места для бездельника, вора и демагога. В нем жили люди дела, высококвалифицированные специалисты, прежде всего строители, всецело преданные Системе. Многие из них жили в закрытых городах, которые назывались Челябинск-40, Пенза-19, Томск-7, Красноярск-26, Арзамас-16  и т.п.  По всей территории  СССР  были разбросаны эти  красавцы-города с многотысячным населением, в которые непосвященным допуска не было. Их население жило в своем особом и благополучном мире, в котором не было никаких проблем с жильем, детскими садами и школами, медицинским обслуживанием. В этих городах поддерживалась  идеальная чистота и порядок,   не было не только серьезной преступности, но даже мелкого воровства, изобилию в магазинах могли бы позавидовать европейцы.   Бессменным министром был трижды Герой Социалистического Труда Ефим Павлович Славский – человек, выдающийся по своим деловым качествам, очень волевой руководитель и умелый организатор.   Минсредмаш представлял  собой  авторитарную организацию, практически государство в государстве. Трудовая дисциплина   была железной, возможности и мощности колоссальные, квалификация рабочих, инженеров и руководителей, их ответственность за порученное дело - высочайшие. Краеугольным камнем деятельности могущественного ведомства была атомная энергетика, однако Чернобыльская АЭС – детище Минэнерго СССР.    Минсредмаш умел мотивировать своих сотрудников: премии, награды, бесплатные путевки за честный труд были гарантированы. Однако помимо этого в ведомстве было развито то, что сейчас называют корпоративной культурой, воспитывавшей в сотрудниках не показной, а настоящий ведомственный патриотизм, гордость за свою принадлежность к могучей Системе.  Именно этот особый микроклимат, поддерживаемый на всех уровнях министерства,  был причиной самозабвенной работы людей на стройках Минсредмаша подчас в очень  тяжелых условиях. Закалка Минсредмаша пригодилась в Чернобыле, когда условия были не просто тяжелыми, а смертельно опасными.

   Поначалу работы на ЧАЭС проводило Минэнерго и Министерство обороны. «Долго будет помнить Ваня из стройбата, как рентгены с крыши сбрасывал лопатой» - написал кто-то о первых солдатах-срочниках, попавших в Чернобыль. Очень скоро стало ясно, что мощностей и опыта службы радиационной безопасности Минэнерго явно не достаточно для проведения работ такой сложности и масштаба. И тогда правительственная комиссия приняла решение о привлечении к ликвидации последствий аварии ресурсов Минсредмаша.  Снова Минсредмаш должен был спасти страну, но теперь уже не от военного, а от «мирного» атома.  Членом комиссии от министерства стал И.А. Беляев. В первый декаде мая руководство Минсредмаша прибыло в Чернобыль, а конце мая стали командировать опытных специалистов этого ведомства, способных принимать самостоятельные решения в сложной обстановке. Стандартный срок командировки – 2 месяца, но и за это время можно было получить смертельную дозу, если пренебрегать мерами радиационной безопасности 

   Если говорить коротко, основная задача  заключалась в дезактивации 4-го энергоблока, радиационный фон которого был запредельным (это была забота Минсредмаша), дезактивации низкофоновых 3-го блока, территорий 1-го и 2-го блоков (этим занималось Минобороны). Сам объект «Укрытие», возводимый УС-605 (очередным Управлением стройкой  Минсредмаша), должен был выполнять поддерживающую функцию для стабилизации конструкции и предохранения  от дальнейшего  ее разрушения. Никакой герметичности этого сооружения не предусматривалось, она была бы просто опасна и чревата перегревом. Отсюда становится ясной вся провокационная сущность многочисленных публикаций и в российских, и в западных СМИ, пугающих обывателя пресловутыми «щелями» в стенах саркофага. Между тем вопрос этот, ставший предметом политических спекуляций, обсуждался еще в 1986 году на самом высоком уровне, когда А.А. Бицкий был вызван в ЦК КПСС для сообщения о ходе работ и состоянии объекта «Укрытие». На совещании у секретаря ЦК Долгих в присутствии академиков В.А. Легасова  и Н.Н. Пономарева-Степного представитель ВНИПИЭТ пояснил, что объект «Укрытие» не является полностью герметичным сооружением, а согласно проведенному исследованию теплового состояния блока неплотности и щели в нем играют положительную роль, обеспечивая дополнительный естественный теплообмен. Вынос же радионуклеидов через эти щели на порядок ниже, чем из действующих  блоков АЭС.   Строго говоря, и  срочности никакой в возведении «Саркофага»  не было. Но в тот момент за скупыми сообщениями ТАСС скрывалась самая настоящая  паника на вершине политического руководства страны. В США тоже однажды случилась авария на АЭС в Тримайл-Айленде, правда не такая опасная, как на ЧАЭС. Американцы после этого не подходили к реактору 8 лет, все это время лишь готовились к ликвидационным мероприятиям. А потом с помощью робототехники убрали топливо и захоронили его в могильнике. У нас же все было по-другому: от строителей потребовали немедленных действий в условиях сильнейшего заражения местности и самого объекта.  События  развивались стремительно, решения на месте  было нужно принимать и проводить  в жизнь незамедлительно, а в воздухе повсюду витал невидимый и тихий медленный убийца, лишавший жизненных сил. Сонливость, упадок сил, апатия, першение  в горле – первое, с чем сталкивался ликвидатор по приезде на объект УС-605. В обстановке же запредельно высоких радиационных полей человек очень быстро терял ориентацию в пространстве и контроль над своими действиями. Не выдерживала и техника.  И тем не менее Минсредмаш за короткий срок, уже к августу 1986 года, к моменту приезда на объект ленинградской команды  ВНИПИЭТ, провел громадную работу: были созданы базы стройиндустрии, жилые городки, бетонные заводы, подъездные дороги, была организована и налажена служба дозиметрического контроля, проведена сборка кранов «Демаг», под основание реактора был смонтирован теплообменник. Чтобы оценить самоотверженность ликвидаторов, надо помнить, что все работы проводились в условиях высокой степени неопределенности  знаний об объекте и крайне высокой сложности доступа к нему. Тем не менее ликвидаторы не были ни самоубийцами, ни камикадзе, а Минсредмаш вовсе не собирался приносить свои кадры в жертву. Любой работе предшествовала радиационная разведка, маршруты и время просчитывались так, чтобы специалист не превысил предельную разовую дозу, хотя все равно, конечно, часто случались «передозы».  На необычной стройке постоянно принимались  необычные решения. Одно из наиболее интересных решений – «летающий батискаф». Защитная кабина  весом до 30 тонн подвешивалась на крюк крана «Демаг»  и  доставляла наблюдателей или рабочих в необходимое место. Управление движением «батискафа» осуществлялось по рации, связанной с машинистом крана и командным пунктом. Наблюдение велось через иллюминаторы из защитного стекла.     Зам. министра   А.Н. Усанов,  а следом за ним   Курносов и  Бицкий  первыми на себе опробовали новый летательный аппарат. Вообще надо отметить, что в сложнейших радиационных условиях руководители стройки никогда не прятались за спины подчиненных. Так, например, непосредственное руководство работами по исследованию кровли под вентиляционной трубой, забросанной остатками активной зоны реактора, обошлась академику Валерию Александровичу Легасову  в гигантскую единовременную дозу  - 18 бэр. Но зато была создана детальная картограмма радиационных полей, которая потом  сохранила здоровье сотням людей. Этот человек очень много сделал в Чернобыле, но позднее подвергся незаслуженным нападкам и вздорным обвинениям. 

    Работа на объекте шла в три смены, по ночам строительная площадка освещалась мощными прожекторами, люди работали на пределе сил.   В своих воспоминаниях ликвидаторы сходятся в том, что советская административная система в тот момент продемонстрировала высокую эффективность. Все вопросы решались оперативно, без волокиты и проволочек, никто не уклонялся от ответственности. Академики, министры, начальники главков, работники государственного и партийного аппарата, инженеры и рядовые исполнители работали в единой команде, связанные одной на всех бедой и общей целью.  К концу ноября все того же 1986 года все уже было готово к завершению работ. Техника  была дезактивирована и подготовлена к отправке на «большую землю», вернулись первые птицы. 30 ноября 1986 года подписан акт государственной комиссии о сдаче объекта «Укрытие» в техническое обслуживание. Так закончился этап создания этого уникального по своим качествам  объекта, возведенного к тому же в беспрецедентных по сложности условиях. Срок его эксплуатации был определен в 30 лет. Украине, да и всему миру, повезло, что катастрофа произошла до развала СССР. Страшно даже представить себе последствия аварии, случись она после 1991-го года. Новые американские и европейские друзья  «незалежной» Украины в лице МАГАТЭ в 1998 году склонили ее к остановке ЧАЭС  - они боялись ее. Взамен обещали построить замещающие мощности (дизельные и тепловые электростанции). Разумеется, ничего не сделали. В результате Украина столкнулась с дефицитом электроэнергии.  А у нас реакторы РБМК были заменены безопасными ВВЭР (Водо-Водяной Энергетический Реактор). Реакторы ВВЭР находятся под железобетонным колпаком, выбросы исключены.

Каковы же дальнейшие перспективы объекта "Укрытие"? С самого начала он строился в качестве временного сооружения, одной из главных долговременных задач которого была  изоляция разрушенного реактора от внешней среды. Саркофаг и по сию пору свои  задачи выполняет, но его конструкция не позволяет  выполнять работы с радиоактивными материалами. Между тем, их необходимо извлечь из под обломков разрушенного реактора, а затем захоронить по всем правилам экологической безопасности. Поэтому уже более десяти лет назад были начаты работы по преобразованию объекта "Укрытие" в экологически безопасную систему,представляющую собой сверхпрочную стальную конструкцию в форме огромной арки. Новый Саркофаг должен иметь технические средства и оборудование для безопасного проведения  работ по извлечению  радиоактивных материалов и остатков топлива. Согласно проектной документации, данную работу планировали закончить в 2017 году. Что будет с этим строительством в  тяжелейших экономических условиях, в которых сейчас оказалась Украина, предсказать невозможно.

Саркофаг по-прежнему стоит величественным памятником мужеству его строителей и конструкторов. Результат последней великой стройки ушедшей в небытие могучей империи  напоминает всем живущим о мести природы за легкомысленное отношение к ее законам.
***

Уважаемый читатель!
Предлагаю Вашему вниманию книгу "Сумрачный гений".

Книга написана в жанре художественно-документальной прозы и представляет собой сборник произведений, объединенных тематикой военной авиации XX века: творчество выдающихся авиаконструкторов, история создания и боевого применения различных образцов авиационной техники прошедшего столетия, война в Испании, боевой путь авиаполка «Нормандия-Неман», битва за Британию, история радиолокации, воздушный террор союзников и трагедия Дрездена, три звезды Александра Покрышкина, Адольф Галланд и Вернер Мельдерс, непростая судьба Вилли Мессершмитта.
 
https://ridero.ru/books/sumrachnyi_genii/