Золотой дождь. Глава 30. Переход

Глава 30

ПЕРЕХОД

Переход оказался тяжёлее, чем думал Борис. Они поднимались с  рассветом, пили чай и, навьючив оленей, трогались в путь. Ганя и Гоша оказались мастерами своего дела, знавшими не только своих оленей. Как по книге, они читали следы зверей, разбирались в их повадках и охотно делились своими познаниями о таёжной жизни. Ганя так проникся чувством ответственности к «великому делу», которое выполнял, что Максимову порой становилось даже неудобно перед ним. Но, сказав однажды «а», он никогда не шёл на попятную, и поэтому продолжал играть свою роль спасателя «золотого запаса» пропавшей экспедиции, за которой гонятся бандиты и спецслужбы. Вокруг стояли горы  с высокими острыми вершинами и крутыми перевалами, которые не оставляли никого равнодушными. Даже оленеводы, родившиеся в этих местах, восхищались их величественностью и вечностью. Казалось, эти горы стояли здесь всегда. Но они усложняли их переход,  превращая его в каторжный труд.

- Эта река называется Нучча стобут, — остановившись  у воды, сказал Ганя. — По-русски это значит — русский  замёрз. Видно, когда-то здесь проходили  ваши земляки, и один из них  навсегда остался в этих местах.

- Да, это, наверное, всего-навсего красивая сказка, — отозвался Борис. – Если достоверных фактов нет, то к твоим словам можно относиться, как к легенде. Посмотри на карту: каких там только нет названий. И что им всем верить? Всё, может быть, гораздо проще, чем ты думаешь. Когда составляли карту, названия придумывали на ходу.

За время работы на Алдане он наслушался разных рассказов и теперь к подобным сообщениям относился скептически.

- Не в фактах дело, — неожиданно завёлся Ганя. — Я знаю, что просто так наши предки не давали названия. Здесь,  наверняка, что-то произошло.  Я в этом уверен.

Передохнув, они тронулись дальше. Ганя посмотрел на небо. Над ними проплывали редкие облака, ярко светило солнце. И тут тишину нарушил гул. Он быстро приближался. Вскоре они увидели вертолёт. Было ясно, что их заметили. Две связки оленей, растянувшихся по берегу, не увидеть было невозможно. Ганя, шедший впереди, резко повернул в глубь леса. За ним потянулся Гоша и замыкавшие караван Максимов с Борисом. Теперь они шли, затерявшись в густом подлеске. Сверху их прикрывали высокие лиственницы. В зарослях стланика связки оленей почти остановились. Ганя вытащил длинный мачете, стал прорубать тропу.

Вертолёт пролетел прямо над ними, развернулся. Рёв работающего двигателя ворвался в лес, отдал эхом. Олени шарахнулись в сторону.

- Куда прёте…, — выругался Ганя, — я вам сейчас дам…

С трудом он повернул свою связку, направил её вверх по склону. С вертолёта пустили красную ракету, приказывая остановиться. За ней взлетела вторая и третья.

- Хрен вам, не возьмёте, — размахивал мачете Ганя. – Здесь ваш вертолёт нам не страшен. Не возьмёшь, не возьмёшь, — на каждый взмах вылетало у оленевода. – Здесь мы хозяева.

Вертолёт завис над лесом, раздалась автоматная очередь. Пули просвистели рядом с ними, с деревьев посыпались листья, полетели щепки.

- Ого, настоящая война! — воскликнул оленевод. – Они, как фашисты, нас поливают. Стреляют очередями – патронов у них шибко много. Как бы олен;й нам не постреляли.

Он подтянул свою связку в самую чащу. Вокруг было мрачно и таинственно, из-за плотно стоящих деревьев отсюда даже не просматривалось небо. Выстрелы прекратились. Вертолёт пошёл на второй круг. На время стало тихо. Максимов подошёл к Гане.

- Давай поворачивай! Они будут ждать впереди, где можно посадить вертолёт. Надо уходить вверх и там переваливать в Соктокут.

Появление вертолёта перечёркивало все его планы. Налёт означал, что все его хитрости раскрыты.. Теперь их будут преследовать до победного конца. За ними будут гнаться до тех пор, пока всех не перебьют  и не захватят золото.

- Мы там не перевалим, спуск в Соктокут очень крутой да ещё везде  курумы. Там без олен;й можно ноги сломать. Нет, туда мы не пойдём.

Увидев, что оленевод отказывается идти, Максимов стал на него давить, пытаясь убедить.

- Ганя, другого выхода у нас нет. Ну, пойми сам, они нас тут перестреляют, как кроликов. Нужно рисковать. Отсюда нужно быстро уходить. Ну, в конце концов, я тебе заплачу за оленей.

Тот долго молчал, обдумывая сложившееся положение. С вертолёта снова стали стрелять. Это оказалось решающим доводом в пользу Максимова.

- Ну ладно, пойдём вверх, — нарушив затянувшееся молчание, произнёс оленевод. – Может быть, перевалим.

Подъём на водораздел оказался настоящим адом. Как и говорил Ганя, чем выше они поднимались, тем труднее было идти. Вскоре начался курум. Громадные валуны, как булыжники на мостовой, выстилали значительный участок. Между валунами зияли дыры, а кое-где даже росли деревья, нависшие сплошной кроной. Обойти этот участок было невозможно.

- Олени тут не пройдут, будем мостить тропу, — бросив связку, сказал Ганя. – Давай мелкими камнями закладывай дыры между большими камнями. Надо сделать так, чтобы олени не сломали ноги.

Они благополучно прошли этот участок, а через сотню метров начался другой. Пройдя его, они снова упёрлись в очередной курум.

- Это последний, — бросил на ходу Ганя. – Мостите, я посмотрю перевал.

Оленевод пришёл ни жив ни мёртв. Руки заметно тряслись, и без того узкие глаза стали ещё уже.

- Шибко круто. Если мы спустимся, будем героями. Придётся олен;й на руках нести, сами они не пойдут – им жить охота.

Максимов про себя посмеялся, подумал, оленевод их пугает. В его представлении труднее того пути, который они прошли, уже быть не могло. Но то, что он увидел, превзошло все ожидания.

С горы открылся вид на долину Соктокута.  Далеко внизу серебром блестела река, а прямо пред ними был крутой обрыв, местами пересыпанный развалами камней. Кое-где, как островки на болоте, виднелись участки с деревьями.

- Ого-о, какая высота! — невольно вырвалось у Максимова. – Да мы же разобьёмся!

От увиденного в ужас пришёл подошедший Борис. Было страшно даже подумать, что здесь придётся спускаться вниз. Но назад пути не было.

Ганя и Гоша развязали свои связки, сняли вьюки. Олени сбились в кучу, отбиваясь от наседавших паутов. Казалось, они даже не подозревают, куда завели их люди.

- Вьюки вы понесёте сами, — по-деловому распоряжался Ганя, — а мы с Гошей спускаем оленей. Встречаемся на первом куруме. Вот там. -  Он показал вниз, где белели развалы серых камней. До них, по прикидке Максимова, было не меньше трети пути. Туда они должны были принести поклажу и снова подняться за очередной ношей.

Быстро наступила ночь, пришлось останавливаться на ночлег прямо на камнях. Оленеводы быстро разожгли костёр, вскипятили чай. Обессиленные тяжёлым переходом Максимов и Борис молча сидели у костра. Вспоминая о тяжёлых моментах дневного перехода, Ганя вовсю ругал своего верхового.

- Осёл упрямый, еле стащил его вниз. Упирался, как целое стадо баранов. Видишь ли,  он разбиться  боялся. Я не боялся, а мой верховой боялся. Шибко умный стал.

- Ну, так чей же это ученик? – смеясь, тихо сказал Борис.– Научил на свою голову, теперь получай благодарность. Зато он самый умный у тебя.  А за этот день стал ещё умней.

Несмотря на тяжёлый переход, оленеводы выглядели бодро. Гоша носил дрова для костра, Ганя развлекал геологов.

- Я до сих пор не пойму: Ганя – это твоё настоящее имя или кличка, — устроившись на суме с золотом, спросил Максимов. — После перехода он был еле жив, но старался не подавать вида. Ходки вверх-вниз вымотали его до предела. Хотелось упасть и не шевелиться, но рядом были оленеводы, которые находились не меньше его. Надо было терпеть.

- Имя, конечно. Гавриил я по паспорту, а дома меня зовут Ганя. У нас всех Гавриилов так называют и меня  зовут с детства.

Утром с очередной стоянки долго не трогались, ждали Ганю, который «на минутку», как он сказал, побежал в тайгу. Завьюченные олени тихо стояли в связках, ожидая команды.  Ганя пришёл взволнованный, на нём не было лица.

- Рядом с нами кто-то ходил. Следы совсем свежие. Даже есть зарубки на деревьях.

Максимов с недоверием посмотрел на оленевода. По его представлению, забраться в такую глухомань было невозможно. Значит, если он тут оказался, то с какой-то определённой целью.

- Тебе, наверное, показалось! Кому надо тут шастать? Ну, ты подумай сам, кто сюда полезет? Тем более, ночью.

- Нет, нет, командир, это исключено. Я чувствую, за нами следят. Идут прямо по пятам.  Жаль, что я не взял своего Серого. Он бы давно с ними разобрался.

- Ну, раз ты думаешь, что за нами следят, тогда этой ночью будем караулить по очереди. Стоим по два часа.

Ночь прошла спокойно. Рядом со стоянкой никого не заметили, но, когда стали уходить, Ганя опять обнаружил чьи-то следы. Как и на предыдущей стоянке, на дереве была свежая зарубка. Кто её оставил и с какой целью, оставалось только гадать. Теперь Максимов нисколько не сомневался, что за ними кто-то идёт. Нужно было что-то  предпринять. Он хотел остаться в засаде, но его намерениям не суждено было сбыться.

В сухом сосновом бору он услышал крик Бориса, шедшего параллельным курсом.

- Огонь, смотрите, огонь, — громко кричал парень.

Максимов побежал на его крик. Огонь быстро полз по земле, захватывая траву, валявшиеся сухие ветки, добрался до кустарника. Ветки кустарника сразу занялись ярким пламенем, огонь  лизнул стланик, и в один миг весь куст заполыхал.

- Капитан, огонь  идёт прямо на нас.  Надо бежать! Мы сгорим!

По веткам стланика быстро неслось пламя. Огонь перепрыгнул на  лиственницу и, как только достиг веток, дерево до вершины вспыхнуло, как порох. Прямо на глазах  огонь перескакивал с дерева на дерево, быстро захватывая новые площади. Вокруг был слышен треск горевшего леса. На людей понесло дымом, потом повеяло жаром.

Паника охватила оленей. Обе связки сразу стали неуправляемыми. Ганя кричал, пинал оленей ногами, но они, запутавшись в верёвках, жались друг к другу. Отдав Борису свою связку, подбежал Гоша. Вдвоём они с трудом распутали живой клубок.

- Они выкуривают нас из леса, — сказал подоспевший Максимов. — Дальше начинается открытое место. Там нас перестреляют, как кроликов.

После прижима река вырывалась на простор, и долина реки расширялась. В таких местах река нередко приближалась к одному берега, а пойма оставалась открытой.

- Надо идти только вперёд, прорываемся через огонь вниз по реке, — крикнул Ганя.  Он показал туда, где стена огня смыкалась с лесом. Страшно было даже представить, что можно пойти в огонь.

- Да ты что, Ганя! Мы же сгорим, — ужаснулся Борис. – Я туда не пойду.  Лучше погибнуть под пулями, чем заживо сгореть.

Ганя замахал рукой, подзывая его к себе. Он принял трудное решение, будучи уверенным в успехе. Теперь надо было убедить сомневающихся.

- Не бойся. Мы пойдём по реке, вдоль берега мелко. Это единственный шанс остаться живыми. Замотайте рот мокрой тряпкой. Нельзя терять ни минуты. Пожар только начался, а через пару минут здесь будет адское пекло.

Впереди пошёл Ганя со своей связкой. Страшно было смотреть, как он решительно шагнул прямо в огонь. Горело везде, огонь полз по мху, уничтожал подлесок. Только река, как дорога жизни, была чистой. Отмахиваясь от дыма и чертыхаясь на весь лес, Ганя и Гоша с караваном оленей продвигались вперёд. Огонь постепенно стал стихать, и, наконец, они вышли в нетронутую тайгу.

 

Они шли по узкому каньону, а впереди уже маячила большая горная река Сартанг, когда из тайги показались вооружённые люди. Их было трое. Они кричали, приказывая остановиться. Первоё, что бросилось в глаза Максимову – все они были бородатыми и одетыми по-цивильному, совсем не так, как ходят в тайге. Хотя они не выделялись своим камуфляжем, как спецназовцы, но у всех было оружие. Это значило — в любую секунды они могли его применить. Люди с оружием продумали всё до мелочей и, главное, выбрали самое лучшее место для нападения: выход из каньона они перекрыли, а сзади по пятам беглецов догонял огонь.

Максимов среагировал мгновенно: дал по ним длинную очередь. Пули прошили одного, остальные быстро рассредоточились и открыли ответный огонь. Положение стало критическим – оленеводы со связками оленей и Максимов с Борисом оказались на открытом месте. В связке Гани один олень повалился на землю, вся связка сразу остановилась, олени сбились в кучу.   Оленевод кинулся спасать остальных. Под огнём он разрезал верёвку, связывавшую всех оленей, освободился от убитого животного.

- Заводи их в лес! – рванув назад, крикнул Гане Максимов. – А ты, Иван, прикрой.

Пригибаясь, он побежали к лесу, стоявшему под крутым склоном горы. До опушки оставалось не больше десяти шагов, когда по нему открыли огонь. Пули засвистели рядом. Стреляли откуда-то сзади.

«Значит, бандитов было больше, — мелькнула у Максимова мысль. – Это, наверное, тот, кто шёл за нами по пятам. А эти, видимо, ждали нас в засаде».

Поднявшись на уступ, Максимов оценил ситуацию. Отсюда поле боя было видно, как на ладони. В тот момент, когда двое нападавших почти подошли к связке Гоши, замыкавшей колонну, он открыл огонь. Пули прошли рядом с головой бородача в защитной куртке. Нападавшие залегли, открыв в ответ беспорядочную стрельбу. Брызгами полетели осколки камней. Снова застучал ав­томат Максимова. В этот раз выпущенные пули попали в цель. Один из нападавших повалился на землю, но второй продолжал стрелять. Почти одновременно раздались одиночные выстрелы из карабина. Это стрелял Борис. Ему ответили длинной очередью из автомата, стараясь отсечь от связок оленей  и, главное, не дать уйти оленям.

Автоматчик лежал на камнях и, повернувшись в сторону Бориса, брал его на мушку. Максимов увидел распластанное по земле тело, туристические ботинки и стриженый затылок. Поймав его на при­цел, послал длинную очередь. Автомат замолк.

Кто-то прицельно стрелял в Бориса. Оленеводы ушли, а он опять оказался в опасной зоне, на открытом месте. Борис нажал на спуск, целясь в стрелявшего из-за дерева. Тот резко дёрнулся – пуля угодила в цель,

Выстрелы раздались с того места, куда ушли оленеводы. О том, что там делается, Максимов мог только догадываться. По-видимому, кто-то пытался захватить золотой обоз.

Нужно было быстрее отбивать караван. Он спустился вниз. Здесь, как на поле боя, в лужах крови лежали трупы, валялись стреляные гильзы.

-Так это же дагестанцы! — вырвалось у него. – Вот, оказывается, кто за нами шёл.

Закатив  глаза,  корчился от боли Ганин верховой. У него был перебит позвоночник и ранена нога. На ходу Максимов послал в него пулю. Дёрнувшись, олень  затих. Стреляли уже в долине  Сартанга. Максимов увидел мелькнувший хвост одной связки, скрывшейся за деревьями. Он узнал Гошу. Второй связки не было.

«Значит, Ганя успел уйти. Молодец».

Борис держал оборону, отбиваясь от раненого бандита. Выпустив остаток обоймы, он перезарядил карабин и отошёл в лес. Где-то рядом раздался выстрел. Бориса спасло дерево, за которое он успел отойти. Максимов с ходу включился в перестрелку и сразил дагестанца. Исход боя был почти решён, теперь надо было разделаться с последним, не дать ему уйти.

На какой-то момент Максимов высунулся из-за спасительного дерева и тотчас раздался выстрел. Максимова отбросило назад, он тяжело осел на траву. Пуля пробила лёгкие и живот. В помутневших глазах капитана подбежавший Борис увидел обречённость. Они как будто говорили: «Вот и пришёл мой конец, я больше не жилец на этом свете».

- Золото отдай тем, у кого мы его взяли, — прохрипел он, еле слышно. — Верни всё до последней золотинки. Богатства оно тебе не принесёт, от него только беда.   Помоги моим родным. Адрес в кармане…

Дернувшись, он навсегда замолк, зажав в ладонях золотистый песок.


Рецензии