Света

«…ожидается самая холодная ночь февраля» - вырвала она из потока слов диктора, крутя ручку тумблера. Радио всегда давало Свете ощущение стабильности и спокойной старости. Потому что такое радио обычно слушают бабушки на кухне. Вот только не заметила она, как сама стала такой бабушкой.
«Самая холодная ночь февраля» - повторила про себя Света. На сердце упала тяжелой чернильной каплей тоска. Она отодвинула занавеску и стала вглядываться во внешний мир. Улица была желтой от света фонарей, за ними стояла мягкая обволакивающая темнота. «Красиво» - подумала она.
В комнате было зябко, а Света была босая. Столкновение холодного пола и босых ног заставило ее вспомнить о той, что живет в другой стране за океаном.
Она думала – наверное, там тепло, наверное, там рай. Город Ангелов. И хорошо, что она там живет! Наверное, ей хорошо. А мое место – здесь. Среди холода пробирающего до костей.
Маленькой она думала – мама приедет и заберет меня туда к себе, в рай. Но она не забирала. Может, потому что я – не ангел? - иногда думалось Свете.
Она выросла и жила с бабушкой. Потом мама приезжала на месяц погостить. Всегда дарила много подарков, много заграничной одежды. Но не дарила самого главного – материнского тепла. Которое в ней закончилось, наверное, тогда, когда рухнул советский союз. И что-то в ней рухнуло. Она по-своему любила маму, но часто видела в ней что-то странное. Особенно когда мама говорила о деньгах. Деньги – это то, чем она жила. Света не жила деньгами. Она вообще не жила. Потому что от недостатка маминой любви у нее появилась низкая самооценка. Она критиковала себя, критиковала все, что ее окружает. И совсем забыла, какие у нее есть таланты. Ей ничего не хотелось, ей хотелось научиться хотеть, но не получалось. Каждый день был похож на предыдущий. Все сливалось в одну серую кашу. И она сама ходила серая, будто в пыли и паутине.
Но в эту февральскую ночь – она взяла вдруг, оделась, вышла на улицу. Шел мелкий снег. Она пошла по знакомому двору, в котором провела все детство, юность, молодость.
Она заглядывала в чужие окна. В конце концов, она зашла в парк. Было холодно, настолько холодно, что руки мерзли даже в рукавицах и холод пробирался под
теплую шапку. В парке никого не было. Она погуляла. Но легче не становилось. «Мама!» - сказала она. Никто не ответил. И еще раз « мама, мама, мама!» - все громче и громче, и злее. Потом все оборвалось. Света пришла домой, закурила сигарету и открыла ноты. Поставила ноты на фортепиано и стала играть вальс Шопена.
Тоска осталась там, в этой самой холодной ночи февраля. А внутри нее стало пусто и легко. И захотелось наполнить это чем-то. Захотелось! Ей захотелось!
На другом конце земли пожилая женщина в легкой куртке вдруг остановилась посреди улицы от странного ощущения потери.