Ковчег

               
                Ковчег
Легенда
                о погибшей
                цивилизации               
   

ПРЕДИСЛОВИЕ


   Большой остров омываемый бурным и своенравным океаном, к западу от пролива во внутреннее море, там, где столбы священного  Манара, как два стражника, разделяют запад и восток. Остров ; укрытый пышной «шапкой» лесов и полей был соизмерим с небольшим континентом.  Среди географов того времени не раз возникали споры о том, называть данный участок суши континентом или же все таки островом.  В центральной его части, ближе к восточному побережью, располагалась  горная система, называемая ; Манар. На востоке, равнина, где в равной степени перемешались леса, поля, реки и озёра. На север простирались отроги Манара. На западе леса, холмы и небольшие горные образования. Юг занимала обширная плодородная равнина.         
  Климат острова был также разнообразен, как и его природа. Юг острова находился в тропическом и субтропическом поясе. Центральная его часть в смешанном, от субтропиков к умеренному. И только север находился в умеренном климате, зимой там выпадал снег и дули холодные ветра.
   Животный мир острова был столь разнообразен, что описать его в нескольких словах просто невозможно. Здесь обитали животные и птицы, хищные и травоядные, подсчитать виды и  подвиды которых очень трудно. А в предгорьях Манара водились слоны, самые большие и прожорливые среди травоядных. Что говорило о больших запасах подножного корма и буйной растительности. Здесь же, в предгорьях Манара, располагались и семь священных пирамид.
   Народ, живший на острове, гордый и могучий, именовал себя – «держатели неба», а последующие поколения – атлантами. В переводе с древнего наречия, этого народа, их родина именовалась – «подпирающая небо» или же сила удерживающая небо. Существовала легенда о том, что, первочеловек, созданный богами, подпирал своими плечами небо, что бы оно не упало на землю. От него то и произошёл род человеческий, в том числе и их благословенный народ – «держатели неба». А там где он упирался ногами в землю как раз и возник огромный остров своими размерами равный континенту. Численность населения была столь велика для того времени, что островитян можно было по праву назвать самым многочисленным народом в мире.
   Могучее государство, созданное островитянами, делилось на провинции. На востоке лежала провинция - Онея, страна виноградников, садов и тучных нив, фрукты, овощи и вино онейцы поставляли во все уголки огромного острова. На западе находился – Анталис, кузница «держателей неба», рудники, плавильные печи и корабельные верфи располагались здесь в большом количестве. Срединную часть занимал Манар со своими горными и степными пастбищами, первобытными и прекрасными лесами, наполненными дикими животными. На севере находилась Гиперия ; пастбища, сады и пшеничные поля, находились на её территории. На благодатном юге лежала Атина, на её плодородной равнине производилось все, что и в остальных провинциях острова, да к тому же проживало две трети всего населения острова.
   В древности, когда островитяне создали своё первое государство, они заключили военный союз с островными государствами, находящимися к западу от острова, с родственными им народами. У них был единый язык, в вопросах веры также не было принципиальных разногласий. Девять государств, союзы малых и больших островов самым видным и сильным среди них являлся – Биканис, занимавший одноименный остров и часть побережья западного континента Атанама. Некоторые из островитян, не сведущие в политике и географии, наивно называли все эти острова провинцией Биканис и считали её одной из провинций острова «держателей неба», родственные связи простых людей не оставляли места тонкостям в политической жизни.
   Вера островитян мало чем отличалась от вероисповедания других народов того далёкого времени, на алтари лилась кровь жертвенных животных хотя к тому времени великие зодчие уже создавали свои бессмертные творения в виде великолепных храмов и дворцов. Всё изменил великий Манар, правда и до нынешнего времени многие, даже из просвещенной элиты, полагали, что он вымышленный герой, легенда, каких на острове было великое множество.   Манар, основатель таинственного мессилона, являлся и правителем острова и его первосвященником. Он заменил кровь на алтарях, на священную воду и масло, заставил островитян поклоняться единому богу – Творцу, отодвинув в сторону могучий сонм духов и идолов. За пять столетий, что прошли с той поры, не все духи подвинулись и не все пережитки прошлого ушли в небытие, великий дух океана бог Сейдон до сих пор правил подводным миром, по представлению людей. А Манар и сам со временем превратился в божество, а священная гора в сердце острова, там, где по преданию, находилась его могила, получила его имя.
   Наивысшего могущества государство «держателей неба» достигло лет за семьдесят до описываемых событий, к тому моменту власть островитян распространялась далеко за пределы острова. Часть ойкумены, территории в акватории внутреннего моря, была под их управлением. А другая часть в непосредственной зависимости от них. К тому же, по обе стороны океана им принадлежал ряд колоний, выполнявших функции торговых форпостов или же сырьевых придатков.  Две колонии, находившиеся на «черном континенте», со временем получили статус провинций, а их жители гражданство государства «держателей неба». Пирин ; находившийся на северо-западе, являлся торговыми вратами в глубины «чёрного континента», а Сулон, располагавшийся на юго-западе, являлся золотыми вратами островитян.
   Надо сказать, где бы не находились «держатели неба», они старались не смешиваться с местным населением, а уж браки с аборигенами считались почти что позором.
   Устройство мира было таковым. Ойкумена находилась на востоке за столбами святого Манара, ибо это он, по представлениям островитян, установил две скалы, над проливом, определив тем самым, границу между западом и востоком, но это было ещё до вторжения «держателей неба» в акваторию внутреннего моря. На севере ойкумены находился «северный союз», их главный противник, обладавший военной силой и запасами золота, но имевший один и пожалуй существенный недостаток – внутри государства не было единства. Часть государства находилось на континенте, другая на прилегающих островах. «Северный союз» имел мощный торговый и военный флот, конечно же, ни столь могущественный как у островитян, но всё же достойный внимания. Государство состояло из шестнадцати полисов, между которыми, время от времени, вспыхивали раздоры.
   На юго-востоке, там, где нёс свои воды, из глубин чёрного континента, великий Ашур, располагалась республика – Ашур – тат, государство ещё более загадочное, чем сам мессилон. Слухи и легенды окружали её и её пирамиды с момента основания государства.
   На восток через пустынные земли лежал путь в Агом находившийся на побережье леманского океана, там, где две большие реки, Ага и Ома, соединялись, располагалась столица Агома – Удин.
   Далее на восток, на большом полуострове находилась – Лемания, страна философов, мудрецов и бескрайних пшеничных полей.
   Ещё дальше на восток, на самом краю великого континента, располагалось государство крайтов. Крайты считали себя наследниками великой цивилизации опустившейся на дно океана. Доля правды в том была. У них был могучий флот и отлаженная веками государственная система. Культура крайтов являла собой пример утончённости и многовековых традиций. Всё в Крайтии отличалось от остального мира, философия и театральное искусство, а более всего их внешний облик. Среднего роста, раскосые глаза с хитринкой и странные одеяния с яркими вышивками, отличали этих людей от высоких и светловолосых островитян. Но, не смотря на все странности, они являлись соперниками «держателей неба» на западном континенте, там у них, как и у островитян, имелись свои колонии.
   К северу от ойкумены, на бескрайних просторах великого континента жили Аринги, союз кочевых и оседлых племён. Путь к землям арингов лежал через «янтарное море», был и второй путь, от острова «держателей неба» к полудиким племенам населявшим лесостепи великого континента – через внутреннее море, а затем на север, через Понэвсин .
   К западу от острова находился континент Атанама, на котором проживали краснокожие аборигены. Там не было достойных внимания государств, но были колонии «держателей неба» и колонии крайтов.
   У «держателей неба», жителей ойкумены, арингов, агомцев и жителей Лемании, был, некогда, единый праязык. Но со временем, языки стали различаться всё больше и больше, но ещё осталось, много общего.
   Два десятилетия, как на острове  закончилась кровопролитная гражданская война, много бед и горя принесла она людям. Началось всё с того что монашествующий орден мессилон, долгие годы управлявший религиозными общинами, самоизолировался. Между жрецами начались раздоры, стал возрождаться древний культ, появилось множество оккультных обществ. Война ослабила государство и значительно уменьшила количество населения. К тому же, внешние враги активизировались, и островитянам пришлось уступить ряд, завоёванных ранее  территорий. Сильным ударом, для островитян, явилось то, что они потеряли территории, лежащие сразу же за столбами Манара, в ойкумене, Тилению и Литию, которые были завоёваны ими в результате продолжительных войн.
   На юге острова находилась столица государства – Пилон. Не зря его сравнивали с искусно ограненным бриллиантом, было за что. Город основали строители мессилона, ещё пять столетий назад, стоял он на реке – Благословенной, так её назвали первые поселенцы ещё за долго до постройки мессилона. Изначально здесь добывали камень для постройки мессилона. В речной порт прибывали грузы и стройматериалы. Как только строительство мессилона завершилось, те же рабочие приступили к постройке города, а вскоре он стал столицей государства.
   Город раскинулся вокруг высокого холма, на котором сосредоточились все институты государственной власти, включая и духовную власть. На пологой вершине расположился «храм солнца»,  творение великих зодчих. На просторной площади  мощеной плитами из белого мрамора стояло чудо архитектуры, облицованное всё тем же мрамором, округлый его купол венчала конструкция из соединенных воедино золотых колец, каждое из которых вращалось под дуновением ветра. С высоты человеческого роста казалось что на куполе и вправду сияет ещё одно солнце, отшлифованные золотые грани преломляли солнечные лучи, выдавая такие яркие блики, что иноземцы глазели на это великолепие с неописуемым восторгом. Вниз по холму располагались; дворец правителей, дворец правосудия, народное собрание, пилонский лицей, аллея славы, красивые парки с широкими аллеями.
   Много чего было возведено на холме удивляя людей своим великолепием, но ещё больше строений расположилось у его основания, здесь располагались жилые кварталы, кварталы ремесленников и торговцев, нижний город, конечно же, уступал верхнему в величии, но и здесь была своя изюминка. Каждый дом был неповторим по своей архитектуре, содержался в чистоте, впрочем, как и весь город, время от времени, дома покрывали слоем извести, что бы ни где не проступила желтизна. Все улицы, даже в кварталах низших сословий, были вымощены камнем. Особняки знати, как правило, двухэтажные, имели ещё и небольшие парки. Весь город вдоль и поперёк прорезали оросительные каналы, главный оросительный канал окружал весь город, и казалось, что его прочертили будто бы циркулем, настолько грамотно он был спроектирован и построен. Для того что бы во время паводка его не размыло по обеим его сторонам были насыпаны валы, но заезжие купцы считали и канал и валы оборонительными сооружениями, пилонцы объясняли, что это не так, но всё без толку. В верхний город вода подавалась по терракотовой трубе, идущей с водонапорных холмов, как их называли горожане, лежащих к югу от города, там вода из ручьев стекала в специально вырытый пруд, а затем уже по трубам подавалась в верхний город. Через оросительный канал был всего лишь один каменный мост, по которому и проходила труба, все остальные мосты через канал были деревянными и в любой момент их можно было развести, поэтому горожане, немного лукавили, когда говорили, что канал не для обороны. К тому же, во времена  междоусобицы с внешней  стороны главного оросительного канала была возведена крепостная стена высотою в десять локтей. Вообще то, у «держателей неба» не было столь могущественных врагов способных взять в осаду столицу их государства.
    К юго-востоку от центра располагалась  Арена, любимое горожанами место отдыха и развлечений. Здесь сильные духом и телом мужчины, соревновались в беге, метании копья, кулачных боях и во многих других видах единоборств и гимнастических упражнений, но самой любимой забавой островитян, как и в древние времена, оставался бой быков. Человек с кинжалом и красной тряпкой выходил один на один против могучего, необузданного в своей ярости, животного. Бык отожествлял собой ; стихию, дикую природу, а человек закалывая животное, становился царём природы, первым среди первых.
   На восток там где несла свои прозрачные воды Благословенная находился пилонский порт растянувшийся на несколько парсанов вверх и вниз по реке, а парсан равнялся двум с половиной тысячам шагов.  В порт могли заходить даже большие океанские корабли. На противоположной стороне реки раскинулся «пьяный парк», слава о котором гремела далеко за пределами острова, официальное его название – «портовый», но горожане, да впрочем, и иноземцы, упорно называли его «пьяным». Если заезжий купец впервые прибывал в Пилон, то первое чем он интересовался, ни «храмом солнца» и не ареной, а как раз таки «пьяным парком». И не удивительно, большинство увеселительных заведений города было сосредоточено именно здесь; бани, гостиницы, таверны и бордели. Выбирай что хочешь, лишь бы твои желания соответствовали толщине твоего кошеля.
   С юга к городу подходил обводной канал, через пятнадцать парсанов он впадал в океан где стоял порт –Акелонис. Использовался он главным образом для хозяйственных нужд, по нему в город поступала свежая рыба, овощи и фрукты с прибрежных плантаций. Вокруг него раскинулись десятки холмов, здесь пилонцы строили свои загородные особняки или же дома попроще, у кого сколько средств имелось в наличии. Глубина канала была невелика, поэтому по нему ходили только лодки и небольшие корабли.
   На северо-западе находилось священное озеро, на северо-восток от него и до самого мессилона раскинулось поминальное поле. Мессилон находился в пяти парсанах от города. Между мессилоном и Пилоном стояли две усечённые пирамиды, на каждой из четырёх сторон, располагались лестницы ведущие к вершине. Пирамиды были куда старше чем сам Пилон и даже мессилон, их построили ещё в то время когда практиковались жертвоприношения, и на их усечённых вершинах лилась кровь жертвенных животных, сейчас же там горел неугасаемый священный огонь.
   В десяти парсанах на восток находилось озеро Сеган, во время паводка, вода, через шлюзы наполняла его, а в сухой сезон, та же вода, через систему каналов, питала своей влагой сады и плантации, в том числе и большой обводной канал вокруг города.
   Год островитяне высчитывали по солнцу, который, в свою очередь, делился на двенадцать лун, в каждой луне по тридцать или же чуть больше дней. День делился на двенадцать склянок, шесть после полуночи и шесть после полудня.
   При благодатном климате, на плодородных равнинах островитяне снимали по два урожая в год, правда не всегда и не везде, но недостатка в продуктах питания у них не было.
   На острове было то, чего не было ни где более, весь верхний город, центральные улицы нижнего, часть порта освещались лунными шарами. Лунные шары – представляли собой стеклянную сферу, излучающую ровный белый свет, кто и когда изобрёл их, ни кто не знал, даже точное место их производства не было известно. Эти светильники не требовали ни масла, ни дров, они не давали копоти, но светили только при одном условии, если стеклянная сфера оставалась цела, поэтому при освещении улиц сверху их прикрывали оловянными колпаками. Производство, да и место их производства было строго засекречено, а технология их производства была настолько трудоемкой, что каждый шар стоил целое состояние. К тому же, островитяне славились умением выплавлять разнообразные металлы, чем не могли похвастаться даже искушённые крайты или представители «северного союза».
   Вся жизнь островитян была тесно связана с сейдонским океаном, рыбаки добывали рыбу и другие морепродукты, мужчины шли служить на флот и наконец, вся торговля с другими народами пролегала как раз таки через океан, а ведь могущество государства и строилось в первую очередь на успехах во внешней торговле.
   По обеим сторонам океана «держатели неба» владели обширными колониями, из которых на остров стекались богатства, обеспечивавшие роскошь и красоту в их повседневной жизни. В колониях, да и за их пределами, про островитян ходили невероятные легенды, за их смелость и богатства, за то, что они владели технологиями, которые были недоступны остальному человечеству. Ходили слухи, что жители острова заключили сделку с самим дьяволом. Что их необычайные способности даны князем тьмы, за обещание служить ему. Доля правды в этих утверждениях была. В последнее время на острове стало модным увлекаться всевозможными оккультными науками, что и подкрепляло эти легенды вполне наглядно.
   Многие молодые люди, со всех сторон света, старались попасть на остров, что бы хотя бы один раз увидеть блеск и великолепие, а те, кто находил там работу, старался остаться навсегда в этом краю, где блеск золота, прекрасные храмы из мрамора, сводили с ума глаз обывателя. На Родине же, их зачастую считали погибшими, принесёнными в жертву жестокому идолу островитян. Что и давало лишний повод для ненависти и зависти в отношении к великому народу.







   ЧАСТЬ 1   «ОТРАЖЕНИЕ»


   С юга дул тёплый весенний ветер, слегка развевая белые одежды мужчин, расположившихся в тени округлого валуна, у ровной глади священного озера.
   Священное озеро, расположенное на возвышенности, в котловине, почти, что идеальной круглой формы, казалось, что на пологий холм кто то приложил гигантский шар, а когда его убрали, в отпечаток этого шара налили воды, заполнив его наполовину. Берега озера были усыпаны округлыми камнями различной величины, от мелких, до больших валунов. Вода в нём, отливала цветом необычной синевы, налитая в сосуд долго не портилась, знахари и врачеватели использовали её для приготовления своих снадобий. В озеро не впадало и не вытекало из него, ни рек, ни ручьёв, а на берегах не было ни какой растительности.
   Холм, изгибаясь, уходил на восток, этот участок до самого мессилона занимала храмовая долина. Здесь находилось множество храмов, полей поминовения, а особо знатные роды имели свои поминальные склепы, не сведущий человек принял бы их за изящные беседки.
   Кому то это могло показаться странным, но на полях поминовения, где «держатели неба», хоронили прах своих предков, скорби было не больше чем в обыденной жизни. Зажиточные островитяне строили склепы, в виде беседок, в которых и поминали своих усопших родственников, принося с собой вино и провизию, они вспоминали об ушедших от них, родных и близких. На лужайках между склепами, скульптурами и поминальными плитами, резвились дети. Самое главное не траур, в представлении островитян, а помнить своих пращуров, поминать их добрым словом и передавать эту память своим детям. Урны с прахом замуровывались в подвалы под склепами или же, зарывались прямо в землю.
   Учитель и ученик, Амирхем и Акиман, расположились, прямо на берегу, усыпанному разноцветной галькой. Акиман приходился племянником правителю острова  ; Ликону, он совсем недавно получил аттестат зрелости, шел ему двадцать первый год.
;Ты вступаешь во взрослую жизнь сынок, там, куда хочет определить тебя твой дядя, много предательства и лжи, не готов ты к этому, слишком чист душой и помыслами. – Они продолжали разговор, начатый ещё в коляске, по пути от Пилона к озеру. За ними следовала охрана из десятка гвардейцев в красных плащах, но Акиман знал, что и здесь, у озера, среди толпы, сновали переодетые телохранители правителя.
;Я так и думал, что из за этого, у вас с дядей, в последнее время разногласия.
;Не всё так просто Акиман, твой дядя желает тебе только добра, хотя и на свой лад, не учитывая твоих устремлений.
   Вчера между Ликоном и Амирхемом произошёл серьёзный и непростой разговор.
;…Я думал,  что ты мне подготовил приемника, а кто вышел из под твоей лёгкой руки. Мечтатель, пописывающий стихи, да ещё и заглядывающийся на девичьи кудряшки. Лелета тоже хороша, кудахтала над ним как клуша над птенцом, всё в храм таскала.
   Ликон являлся убеждённым атеистом, а его супруга Лелета глубоко верующим человеком.
;Ты всех меришь по своему росту, Акиман не умеет предавать и не любит лгать, но это не значит что он плохой человек. – Оправдывал себя и ученика Амирхем.
;А если ему завтра придётся возглавить армию, придётся идти на смерть и посылать на смерть других? Хватит у него духу подписать смертный приговор?  Как он будет жить и управлять, в миру полном интриг и предательства? Как он будет жить среди этих зубастых акул? – «Рычал» Ликон.
   Хоть на острове и существовала республиканская система правления, но, как правило, трон передавался от отца к сыну.
;Ты тоже не с пелёнок стал правителем…
   Из ближайшего храма, от туда, где уже начиналась храмовая долина, слегка прогибавшаяся от озера к мессилону, доносились куплеты утреннего гимна, восхвалявшие Создателя. Амирхем встряхнул головой, отгоняя тягостные мысли.

   Отец ты наш во век любимый
   Тебя мы славим в добрый час
   Врагов прощая в час унылый
   Тебя мы любим и в сей час

   Святая и неведомая сила
   Всегда ли мы верны тебе
   Да, да отец ты наш всесильный
   Твоя любовь у нас в душе…

;Хороший слог у Канита, западает прямо в сердце. – Обращаясь, вроде бы ни к кому, Амирхем смотрел, куда то вдаль.
   Этот гимн создателю был написан, как раз таки, самим Канитом. Великим поэтом острова «держателей неба», он был больше чем поэт. Он являлся национальной гордостью островитян.
;Ты ведь знаком с Канитом? – Акиман не в первый раз задавал этот вопрос учителю.
;Как солнце и луна, одно светит, другая отражает. Канит ; зеркало человеческой души, вся наша жизнь отражается в его стихах.
;Я до сих пор не могу поверить, что во времена гражданской войны на вершинах наших пирамид приносились человеческие жертвоприношения.
;Хвала Всевышнему, что ты Акиман, родился позже и не видел тех ужасов, что достались на нашу, с Канитом, долю.
;Поэтому ты так не любишь нашего хромого садовника? Говорят, он, каким то образом замешан в этой ужасной истории?
;Всё это, дела минувшие. Пусть твой дядя, сам с ним разбирается. Прочти мне лучше Канита, «На алтари».
;Мрачный ты сегодня, какой то. Всё из за вчерашнего разговора? Я переговорю с дядюшкой.
;Не бери в голову сынок. И не лезь в наши, с Ликоном, дела. Ты здесь не причём.
   Амирхем, иногда бывал, груб с Акиманом, но последний уже привык к этому и не обращал внимания на выпады учителя. Он знал, что Амирхем любит его как собственного сына.

   Придут другие времена
   На алтари польётся кровь
   И обреченные тогда
   Падут за веру за любовь

   И пусть беснуется толпа
   И лают лжепророки
   И станет кровь пьяней вина
   И злоба сточит когти

   Когда насытятся они
   От этой бойни беспощадной
   Прозреют многие в те дни
   Что делать так не надо

   Журчи ручей водою чистой
   И лейся доброе вино
   Пусть ненависть из сердца сгинет
   Пусть будет доброе оно

   Из храма, соседствующего с тем, из которого доносились отрывки утреннего гимна, через западные ворота – врата вечности, выносили тело, завёрнутое в белую материю.
;Если я не ошибаюсь, в том храме отпевают только лиц жреческого сословия? – Обратился Амирхем к Акиману.
;Да учитель, сегодня хоронят певчего из «храма солнца». Наша кухарка, каждое утро приносит свежие новости с рынка.
;Какие у них, в «храме солнца», голоса, просто чудо.
   Мужчины встали и воздев руки к небу произнесли почти что в один голос, ; «небесное небу, земное земле», ; окончание поминального гимна.
   Вокруг сновали паломники, с сосудами полными священной воды. Давно, ещё до гражданской войны, один из правителей, решил построить лестницы, что бы паломникам удобнее было взбираться наверх, но жреческая община взбунтовалась и правитель отступил. Похоронную процессию окружили плотным кольцом, любопытствующих здесь, было больше, чем родственников и жрецов. В Пилон, к священному озеру, ежедневно прибывали толпы паломников, приезжавших не только из провинции, но из колоний, находившихся по обеим сторонам сейдонского океана.
;Идём Акиман, а то мне ещё к вечеру в народное собрание. – Стал подниматься Амирхем, Акиман бросился помогать ему, поддерживая под руку.
;А на арену? Ты разве не пойдёшь на арену? В почётной ложе сегодня совет десяти в полном составе.
;Стар я сынок, это вам молодым, надо быть там, где кипит жизнь.
   Вокруг сновали паломники, набирали воду из священного озера или же толпились у кострища с телом покойного. Им, провинциалам всё было интересно, всё, чем жила столица. Акиман с Амирхемом и не замечали этой суеты, но некоторых горожан, эта разношерстная толпа, раздражала.
   Языки пламени уже объяли тело, прах жрецов не собирался в урну, как прах обывателей, его должен развеять ветер ; земное земле.
   Акиман с учителем шли к коляске, оставленной ими шагов за пятьсот. У Амирхема побаливали ноги, в последнее время, поэтому он шёл не спеша.
   Пока коляска спускалась по склону, пирамиды были видны как на ладони, Акиман то и дело поглядывал на них, на их срезанных вершинах колыхались две жёлтые точки. Священный огонь, ни когда, ни при каких условиях не должен погаснуть.
   Сзади пристроился конный отряд гвардейцев.
;Сегодня, завтра должны прибыть уже, Ним с Нерхором, к тому же у Ахины, сестры Нерхора сегодня день звезды.
;Сколько же ей исполнилось? – Поинтересовался Амирхем.
;Девятнадцать. – С улыбкой, ответил Акиман. Он жил, в предвкушении того, что, возможно сегодня, на празднике, встретит своих друзей.
;Надо же, совсем ещё недавно ребёнок, девчушка, а уже невеста. И брат с другом поспеют как раз, с корабля на бал.






***
   Арена была забита под завязку, да и вокруг неё народу было столько, что не протолкнуться. Кого тут только не было, торговцы с лотками, военные и жрецы, иноземцы, на общем фоне разноцветных хитонов особо выделялись «красные плащи», так в простонародье называли гвардию правителя, в неё отбирали самых лучших, на их плащах и доспехах был изображён герб государства, лев и пятиконечная звезда, на фоне щита. Лев символизировал гордость и силу, а пятиконечная звезда ;вселенского человека, человека свободного. Свободного от гордыни, зависти и злобы, свободного от жадности, глупости и лицемерия. Пять лучей,  означали, раскинутые в стороны руки и ноги, а так же голову, человек свободный, парящий в пространстве, независимый от земных страстей.
   Многоярусные ступени сооружения вмещали более десяти тысяч человек, внизу, там, где проходило основное действо, раскинулась, посыпанная песком, круглая арена, диаметром в полторы сотни шагов. Величественное сооружение было построено так, что даже с самого верхнего ряда было видно всё, что происходило внизу. На восточной трибуне находилась царская ложа.
   Арена была сложена из крупных блоков и на момент её постройки вмещала большую часть населения столицы. Но, за долгие годы, город разросся и мест на всех не хватало. Поэтому, вокруг города были расположены поля, за которыми ухаживали круглый год, поливая и подстригая траву. А в период религиозных и государственных праздников, на этих полях устраивались скачки или же, устанавливались деревянные подмостки и трибуны, на которых, выступали цирковые артисты, театры и прочие. Но главным и самым любимым зрелищем островитян, оставался бой быков.
;Молодец Слаонис, ; вырвалось у Ликона.
   Рядом с правителем, в царской ложе, сидели цари, дружественных «держателям неба» островных государств. По правую руку от Ликона сидел Тиронис  ; правитель Биканиса, по левую руку сидел Борхитап – начальник службы безопасности острова и главный претендент на престол, если с правителем, что либо, случится.  На арене, только что, Слаонис, старший сын Борхитапа, красивым и точным ударом дротика прикончил быка. Не смотря на сложные отношения правителя и Борхитапа, Ликон симпатизировал молодому нархиму  военно-морского флота. Офицерский чин нархима, Слаонис получил совсем недавно, по протекции самого правителя, а не отца, как ни странно. Вообще то ни для кого не являлось особым секретом то обстоятельство, что между Борхитапом и старшим сыном, отношения были, мягко говоря, натянутыми, в первую очередь из за того, что Слаонис выбрал именно флот, а не службу отца.
   Толпа ревела, а вид крови, только подогревал этот извращённый экстаз. Толпа наслаждалась агонией животного, вся вина которого, заключалась лишь в том, что оно родилось сильным и смелым, перед мощью которого, у людей, с давних времён, в душе, существовал страх.
;Бей… Давай…    ; С левого края ложи раздавались пьяные выкрики Танона, одного из царей союзников, и постоянного представителя совета десяти. Ему едва ли исполнилось двадцать, а он уже унаследовал трон  отца. И уже успел наделать глупостей. Как только собирался совет десяти, весь Пилон только и делал, что говорил об этом шумном и темпераментном выпивохе. На первом же заседании, Танон, после своей коронации, переругался с Ликоном, и не только с ним, заявив, что он независим, от чьих то указов и советов. Тиронис да и другие только усмехались. Ликон отреагировал незамедлительно, блокировав все торговые операции с государством Танона. И тот, тут же, примчался с подарками и извинениями.
   Рядом с Борхитапом расположился командующий сухопутными войсками – Гланис. Именно эти трое; Ликон, Гланис и Борхитап,  определяли внутреннюю и внешнюю политику государства. Этот же тройственный союз и одержал, два десятилетия назад, победу в гражданской войне. Справа, вдали от правителя, сидел Архитем. Он, только вчера прибыл из за столбов Манара, а если ещё точнее, он прибыл из «северного союза», главного соперника островитян.
   За сутки, с небольшим, произошло столько неприятных событий, в основном для правителя. И главной неприятностью было как раз таки прибытие Архитема. В кабинете Ликона у них состоялся неприятный разговор, а затем и в величественном зале народного собрания. Архитем по сути обвинил Ликона в лживости и демагогии, все обвинения были высказаны за закрытыми дверьми, но от этого правителю легче не стало. А ведь когда то они были друзьями. Перед собравшимися, Архитем говорил не так резко, как наедине с правителем, убеждал собравшихся отказаться от этого опрометчивого шага – похода на восток.
   Дворец национального собрания, как и многие строения в столице, представлял собой шедевр архитектуры. Отделанный мрамором разных цветовых гамм, освещённый изнутри, да и снаружи, лунными шарами, он приводил иноземцев, в благоговейный трепет, от одного только, своего, вида.
   Архитем, как и многие молодые люди, рождённые в ойкумене, почти три десятилетия назад приехал на заработки в благодатную Онею. Работы было много, на виноградниках или же в портах. И молодые, полные сил парни, стремились на остров что бы подзаработать. В то же время, в тех землях, которые они покидали ради заработка на острове, отношение к «держателям неба» было неоднозначным. Кое где, даже, пугали детей ; ужасными чудовищами, якобы живущими на острове и пожирающими иноземцев. Но, ни чего не останавливало искателей приключений, к тому же, многие, пожив здесь в сытости и благополучии, всеми правдами и неправдами старались остаться жить на острове навсегда и попытаться получить гражданство.
   Все планы Архитема перечеркнула гражданская война, и молодому полному сил мужчине пришлось взяться за оружие. Тут то и свела его судьба с Ликоном и Борхитапом. Всё было в их совместной военной биографии, взлёты и падения, победы и поражения. Уже позднее, когда они взяли под свой контроль разорённую войной столицу и к ним присоединился северянин Гланис, Архитему пришлось покинуть остров. Отношение островитян к приезжим рабочим было отнюдь не всегда благожелательным и хоть здесь, в отличии от той же ойкумены, рабство было отменено уже давно, но всё же, к приезжим работникам относились как к людям второго сорта и ему вряд ли удалось бы продолжить своё восхождение по карьерной лестнице. И даже уговоры Ликона не остановили его. Вообще то, не во всей ойкумене существовало рабство, но всё же было, а ещё больше бросалась в глаза разница в уровне жизни между его Родиной и островом.
;Ну так как же нам быть, ; продолжил Ликон начатый разговор с Тиронисом, пытаясь перекричать толпу, которая бесновалась от восторга. Скоро будет разделана туша быка и каким то счастливчикам достанется по куску, хоть уже давно, мясо убитого на арене не считалось священным, но желающих завладеть хоть маленьким кусочком, меньше не становилось.
;Ты же знаешь наше положение уважаемый… ; Так же пытаясь перекричать толпу, оправдывался Тиронис.
   Ликон всё прекрасно знал, опять цари и царевичи будут жаловаться на скудность и убогость, на нападения аборигенов, на побережье западного континента, но в итоге, всё будет как всегда, и они дадут ему все, что нужно для предстоящей войны.
   Усаживаясь с правителем в коляску, Борхитап отчитывал сына, ; …под конец ты перемудрил…
   Ликон знал, что Борхитап частенько отчитывает Слаониса даже за мнимые промашки, но гордится им, да и как можно не гордиться таким красавцем. Голубоглазый великан, стройный и сильный, со светлыми, вьющимися до плеч волосами и открытым взглядом. То, чего не хватало отцу, а именно, искренности и открытости, в полной мере отразилось в его сыне, пожалуй, в одном они были схожи, оба пользовались успехом у женщин.
   В окружении конных гвардейцев кортеж из колясок двигался к мосту через оросительный канал. У самого моста правитель увидал в толпе с десяток хани. Хани ; малочисленная община коренных жителей острова, чернокожие и низкорослые, они не сумели оказать достойного сопротивления высадившимся на острове, гораздо позже, белокожим и физически более сильным предкам «держателей неба», в следствии чего, были вытеснены ими на самые худшие и невостребованные земли, а потом и вовсе растворились в среде высокорослых блондинов. Жили хани небольшими общинами, занимались мелкой торговлей и разведением скота.  Ликон считал, что встретить группу хани ; это к удаче. Когда то, он входил в разорённый Пилон, навстречу ему попалось несколько представителей хани, тогда он ещё не знал, удержится у власти или нет. Удержался. И с тех пор, встреча с этими людьми, сулила ему удачу, по его представлениям.
   На стыке верхнего и нижнего городов, у дороги, ведущей к арене, располагалась ассамблея, место отдыха и приятного времяпровождения элиты. Три десятка открытых беседок отделанных мрамором, сегодня были зарезервированы правителем.
   Время от времени Ликон так и бросал одобрительные взгляды на Слаониса. Он знал, что Борхитап злится, когда Ликон хоть в чём то старается выделить его сына. Вот и сейчас он потрепал сына за волосы, как треплют за гриву любимого коня. Сколько бы он не высказывал своего неудовольствия им, но очевидное не скроешь, отец любил сына и гордился им.
;Этот, был бы мне достойным приемником, ; с завистью думал правитель, видя, как Борхитап журит сына и тут же делает жесты как любящий отец, ; ну не дала судьба, им с Лелетой, детей, хорошо хоть Акиман есть.
    Он опять посмотрел на Слаониса.; Этот своего не отдаст, этот будет держать власть твёрдой рукой, как на скачках удерживает своей твёрдой рукой разгорячённого жеребца. Вот и доверь, что ни будь серьёзное бабам и философствующим старикам, ; распалял себя Ликон, ; одна всё таскала за собой, мальчонку, всё по храмам. А старый осёл, всё вдалбливал в него общечеловеческие ценности. Где уж теперь ему подписать смертный приговор или строго взыскать с кого то, он скорее снимет с себя набедренную повязку и отдаст обездоленному. Сам тоже хорош, всё государственные дела, а про единственного племянника вспомнил, когда уже было поздно.
   По обеим сторонам дороги, возбуждённые обыватели приветствовали кортеж восторженными криками.
   А вот и ассамблея, в которой их уже поджидают жёны и кое-кто из приближенных. Здесь уже не возможно было встретить обывателей. Здесь преобладали «красные плащи», слегка «разбавленные» хитонами чиновников и прислуги.
   Ассамблея, кроме всего прочего, была знаменита своим мозаичным основанием. Изначально здесь планировали создать массивное здание, мозаичный пол выложили заранее, но, то ли деньги разворовали, то ли, все они ушли на создание великолепной мозаики, с изображениями сцен охоты, огромное здание так и не было создано. Вместо этого, были построены каменные беседки. Место отдыха и развлечения горожан, и не просто горожан, а именно элиты столицы.
;Я, уважаемый Ликон, у себя в Биканисе тоже пробовал создать ассамблею, как и у тебя, но с твоей, конечно же, ни каких сравнений, это пожалуй, что, самая чудесная жемчужина Пилона. А вот самым великолепным бриллиантом обладаешь ты сам, ; Тиронис умел льстить, бросая хитрые взгляды на супругу правителя, вышедшую из беседки на встречу прибывшим. Женщины, как правило, не присутствовали на игрищах, если это не было запланировано заранее, к какому ни будь празднику или к приезду влиятельных гостей, как сегодня.
   Она, как всегда, была прекрасна и притягательна. Властвовать вдвойне приятнее, когда рядом с тобой такая женщина, да ещё ловить завистливые и восхищённые взгляды других мужчин. Серые смеющиеся глаза, белозубая улыбка, как и всегда, на ней минимум украшений. Маленький бутон дикой розы в светло русых волосах, на шее ожерелье из мелких бриллиантов и сапфиров, раскрепощённая поза и, конечно же, всеобщее внимание.
;Она сама украшение для бриллиантов, ; подумал Ликон. Он уже позабыл про неприятные думы и сосредоточился на созерцании жены, но не на мгновенье не забывая и о государственных делах.
   Танон уже набрался под завязку и еле выполз из коляски.
;Сволочь, когда успел, ; «шипел» Тиронис, ; я же сказал, что бы ни подпускали его к вину, ; отчитывал он приближённых, в тот же момент, перебравшего союзника, по его знаку, увели под руки. Супруга его, Аглисса, испуганно озиралась, лишившись, в малознакомой компании, хоть и совершенно пьяной, но всё таки опоры, собственного мужа, уведённого в неизвестном направлении. Тиронис был тут как тут. – Пойдём дорогая, ты не сердись, он хоть и взбалмошный, но человек хороший, ни как не может опомниться, после того, как принял престол, после скоропостижной смерти отца.
  ;Так почти что год прошёл, сколько можно, ; с дрожью в голосе, вопрошала молодая женщина.
   Собравшиеся, во главе с Ликоном и Лелетой прошли в царскую беседку, самую красивую и большую во всей ассамблее, отделанную разноцветным мрамором и увитую виноградом. Конечно же, она предназначалась не только для царственных особ, но, что бы покутить в ней, особенно в праздничные дни, приходилось выложить целое состояние. Внутри беседки располагалось с десяток круглых столиков, здесь не говорили о государственных делах, здесь люди отдыхали. Расселись согласно этикету, за центральным, самым большим, столиком расположились; Ликон с супругой, западные союзники с жёнами, а так же верховный жрец ; Плаотан с супругой, ну и, конечно же, Борхитап с сыном и женой, да Гланис с супругой. За другими столиками сидели те, кто рангом пониже, в том числе и Архитем. В соседних беседках чиновники военные, и служители культа, те, кто не входил в ближний круг.
   Первое слово, как и всегда, было за правителем острова. Ликон выдал дежурные фразы, добавив ещё кое что, поздравил Гланиса с рождением внука и, конечно же, похвалил Слаониса за великолепную победу. Затем слово взяла Лелета, её певучий голосок вещал в первую очередь о семейных ценностях, прекрасная половина человечества, сидевшая за столами, расцветала от её речей. И не только женщины любили её, она умела ладить с самыми заклятыми врагами мужа, даже те, кто не поддавался её необыкновенному обаянию, не решался, на людях, говорить плохо о ней, боясь общественного осуждения.
   Атмосфера за столами становилась всё более раскрепощённой, другие, говорили торжественные тосты. Арфы и флейты, звучавшие за пределами беседки, настраивали всех на романтический лад, а Ликон, ни когда  не забывавший о государственных делах, готовился к тому, что бы переговорить с глазу на глаз со старым другом. Отобедав, люди стали покидать свои места, переходя от одного столика к другому, непринуждённо беседуя. За пределами беседки, уже кружились пары в медленном танце.
;А сейчас я хотел бы хотел поприветствовать нашего гостя, прибывшего из «северного союза» и к тому же, моего старого друга Архитема. – Ликон, с супругой, подходил, с бокалом вина, к столику за которым находилась делегация «северного союза». Он всё точно рассчитал, теперь то, Архитему не отвертеться, от откровенного разговора.
;Архитем, говорят у тебя целая куча внуков, а ты нам не показал ни одного, ; Ликон обнимал супругу за талию, она слегка прижималась к мужу, такая идиллия ни кого не могла оставить равнодушным, ; ну что попался старый ворчун, ; весело подумал Ликон, ; Ни кто ещё не уходил от обаяния моей жены.
   Архитем поднялся навстречу, он и так догадывался, что Ликон сделает какой ни будь нестандартный ход, что бы сгладить острые углы в отношениях между ними.
  ;Не внуков, а внучатых племянников, ; уточнил Архитем.
;… Ваши руководители не правильно понимают сложившуюся ситуацию, ; Ликон с Архитемом прогуливались между беседок, то тут, то там, мелькали красные плащи гвардейцев, ;  вы просто напросто драматизируете сложившуюся ситуацию. – Ликон пытался успокоить старого друга.
;Ликон помнишь ту ночь, последнюю ночь, перед тем как мы вошли в Пилон?
;Конечно же, помню. Как такое забыть. – Ликон, чувствовал, в произношении старого друга, сильный ойкуменский акцент, которого, прежде и не замечал.
;Помнишь, как мы мечтали?  Как заживём после войны, как заведём семьи, детей. И жить будем хорошо, не мешая ни кому. Избавим людей от страданий, от предрассудков и подлости.
   Некоторое время шли, молча, ; я, что-то не совсем понимаю, к чему это ты? – Прервал затянувшееся молчание Ликон.
;Я это к тому, что не всегда можно выдать желаемое за действительное. Даже этот наш разговор, с глазу на глаз, моей свитой будет воспринят неоднозначно, а по прибытии на Родину, вполне возможно, меня обвинят во всех смертных грехах. В первую очередь в предательстве. Скажут, я вступил с тобой в сговор. Не допускаешь такой мысли?
;Я не…
;Я понимаю ваше желание, вернуть юго-западные и северо-западные территории ойкумены, что принадлежали вам, когда то. Но при этом вам придётся столкнуться с «северным союзом».
   Вновь повисла тягостная пауза.
;Я тебя ни в чём не обвиняю, просто хочу, что бы ты меня понял. – Теперь уже Архитем прервал затянувшеюся паузу.
;В который раз говорю тебе и говорил до этого твоим землякам, у нас нет, и в мыслях, планов, о нападении на «северный союз». Лития и Тиления, принадлежавшие нам до гражданской войны, вправе, сами выбирать свой путь.
;А тебе бы понравилось, если бы рядом с вашими границами появилась чужая армия…
   К особняку подъехали, когда уже смеркалось.
   Поднимаясь по лестнице, он уже не думал о государственных делах, это была одна из не многих причин, когда он не думал о них. Последние десять шагов, Ликон нёс Лелету на руках.
;Слуги увидят. – Шептала она.
;Пусть. Я завожусь как дьявол, когда вижу похотливые взгляды мужчин, направленные на тебя, и злобные, завистливые взгляды их жён.
   Ликон ворвался в спальню, ногой открыв дверь, и прямиком отправился к ложу любви…

   



***
Близилась полночь, правитель, вместе со своим секретарём Лотом дорабатывали план вторжения в Агом.
;Итак, подведем итог. Что у нас выходит? – Ликон навис над бумагами, разбросанными по столу.
;Итого у нас получается тридцать восемь легионов, в том числе; пять легионов лёгкой пехоты, четыре тяжёлой, три легиона тяжёлой кницы, три тысячи колесничих, двести катапульт, остальные легионы сборные. Часть легионов не доукомплектована, но не значительно, можно доукомплектовать за счёт отставных легионеров, но это дополнительные расходы.
;Два легиона даёт нам Биканис со товарищами. – Ликон в задумчивости крутил между пальцами гусиное перо, ; ещё один формируют в Пирине, прибавить два легиона лёгкой конницы кочевников. Банги уже перегоняют табуны из под Пирина непосредственно к месту. Полностью укомплектованный сборный легион ждёт отправки в Тинегане…
   Ликон отпустил Лота,в принципе, и так всё было ясно, не первый день шла подготовка к походу.
   Сегодня отбыл Архитем, не сказать, что бы Ликон связывал большие надежды с его прибытием, хотел, конечно же, повидать старого друга. Но встреча получилась не очень то радостной.
;Ты думаешь что все наши потуги лишь для одного? Что наша главная цель Тиления и Лития? То что ты называешь северо-западными и юго-западными территориями. Что все наши думы только о возвращении этих земель? – Ликон мысленно возвращался к разговору с Архитемом.
;Ни чего я не думаю, мы с тобой слишком хорошо друг друга знаем, что бы пустые слова в уши «дуть». Если, к примеру, аристократические кланы в Тилении и Литии, поднимут восстание против нынешней власти, вы не придёте им на помощь?
   Архитем был не из тех, кого легко обмануть. Ликону даже пришлось раскрыть некоторые свои секреты, ; у нас есть сведения, что в Агоме наладили выпуск лунных шаров и ещё кое каких изделий, которые являются нашим национальным достоянием, и ни кто не вправе подрывать нашу экономику.
   Архитем лишь улыбнулся.
   Одно радовало правителя, то, что они расстались как старые приятели, но всё же, прежних отношений не вернёшь.
   А на последок, старый друг поведал ему о древнем пророчестве. В котором, говорилось, что, как только, войска «держателей неба» вторгнутся в пределы ойкумены, острову грозит катастрофа, гибель всего живого и самого острова.
   Ликон выслушал старого друга до конца, не перебивая. Он с раннего детства, наслушался подобных пророчеств. В его родной Онее, землетрясения случались довольно часто, но все привыкли к ним и не обращали особого внимания на это.
   Ликон задумался, выйдя на балкон, он устроился в плетённом кресле, вспоминая о старом друге. В порту они попрощались, как будто навсегда. Покинув, на время, ассамблею и Лелету, он всё же надеялся на потепление отношений между ними.
   Корабль «северян», с бело-голубым стягом, уходил за изгиб Благословенной, а Ликон не мог оторвать взгляда. Ведь, что не говори, там находился его друг, которому он обязан жизнью.   
   …Вот с десяток удальцов уходит от погони, вдоль берега реки. Их было всего лишь одиннадцать, преследователей в три раза больше. Ликон с двенадцатью бойцами сидел в засаде. Все хорошо знали друг друга. Ликон с Гором формировали отряд  в отцовском имении, конюхи, садовники и другие, все кто мог держать в руках оружие, и кому не безразлична была их собственная судьба, все влились в их отряд. Они заранее узнали, что на подходе отряд бандитов. Ликон только что вернулся из Пилона, с дипломом архитектора. Ни у кого из них, не было боевого опыта, лишь двое стариков, земледельцев, обрабатывавших  отцовские угодья, служили, когда то в армии, они то и разъясняли им, молодым, что и как надо делать. Позднее, когда в его отряд стали вливаться профессиональные военные, отряд уже больше походил на армию, в том числе и дисциплиной.
   А пока, у них с Гором, был небольшой отряд самообороны, и им как воздух нужна была победа, что бы почувствовать уверенность в себе.
   Гор отвлекал противника, а Ликон ударил из засады. Пятерых положили сразу же, ещё трое были ранены. Теперь всё зависело от Гора, за какое время он обернётся, они так и предполагали, что противник не будет гнаться за его отрядом бесконечно. А пока, Ликон со своими бойцами пытался атаковать противника в пешем строю, используя деревья, для прикрытия, кусты и хозяйственные постройки, рядом с отцовской усадьбой. Но, фактор внезапности уже не мог им помочь. Противник оправился от внезапного нападения и готов был разнести их в пух и прах. Но Гор не подкачал, налетел на чужаков с тыла, они даже и не сообразили, что это, те же самые бойцы, которых они только что гнали вдоль берега реки.
   Чужаки поспешили ретироваться, бросив своих раненых и убитых, к тому же, им досталось ещё с пяток лошадей. Отец был горд ими. Он обнял сыновей, слов не было, но они с Гором, всё поняли без слов. И только потом, когда они с Гором уже являлись хозяевами Пилона, отец прибыл в разрушенную столицу, он сказал лишь одну фразу, которую Ликон запомнил навсегда, как будто, она была сказана только вчера. – Каждый мужчина гордится своими сыновьями. Сыновья вырастают, становятся самостоятельными, становятся опорой для своих родителей, и каждый успех их, они воспринимают, как и свой успех, а поражение, как своё поражение. А когда, повзрослевшие сыновья становятся на защиту отчего дома, где они родились и где прошло их детство, это наивысшая награда для родителей, которую не заменит и всё золото мира. 
   Именно отец и подсказал им, как надо строить свои отношения с соседями. – Вам надо увеличивать свой отряд, иначе, рано или поздно, придёт более многочисленный отряд и нам всем не поздоровиться, надо объединяться с соседями. – Они и не собирались заниматься банальным разбоем, но свой отряд надо было, на что то содержать и прежде всего, надо было чем то его кормить. Некоторые соседи уже не понаслышке познакомились с лихими людьми и восприняли отряд самообороны как спасение.
   Всякое бывало, победы и поражения, но Ликон с Гором шли к своей цели, не отчаиваясь, если приходилось отступать. Настоящим испытанием для его разросшегося отряда, и для него самого, стало противостояние у небольшого городка Тус, где он чуть было не погиб.
   Всё началось с неудачной осады как раз таки этого городка. А потом пришлось отступать. Затем Ликон совершил поступок, чуть было не стоивший ему жизни. С тремя десятками бойцов он отправился в гости к одному аристократу, у которого они гостили накануне. Архитем предупреждал, что где то рядом бродят разведывательные отряды противника, но Ликон проигнорировал это предупреждение.
   Во фруктовом саду, произошла схватка и если бы не своевременная помощь Архитема с полусотней бойцов, не быть бы Ликону правителем острова.
   Как и всегда бывало, во времена междоусобицы, едва командир допускал промашку или же получал тяжёлое ранение, его отряд начинал таять на глазах. Так случилось и с ним, но, как ни странно, помог противник. Те, кто откололся от него, возвращались, напуганные врагом, который без особых церемоний устанавливал виселицы для сторонников Ликона, и что немаловажно, использовал их по прямому назначению.
   И вновь были победы и поражения. Взятие Пилона произошло как то буднично и скучно, он рассчитывал въехать в город на белом коне, как освободитель. Но получилось так, что многие просто и не заметили его прихода, а один старик и вовсе сказал, ; тут, знаешь, сколько перебывало до тебя, не ты первый, не ты последний.
   И только горстка чернокожих хани встретила его, не сказать, что восторженно, но всё таки, не безразлично.
   Ликон начал с того, что приказал начать расчистку городских улиц. Полезное для города начинание, не нашло отклика в сердцах горожан, поначалу. Ни кто не торопился записываться в рабочие бригады. С большим трудом удалось выловить на улицах города сотню мужчин разного возраста. Ликон не мог понять почему, ведь за работу им будет заплачено продуктами, самый ходовой товар в изголодавшемся городе. ; Они просто не верят, что за работу им заплатят, ; сказал ему тогда Архитем.
   На следующий день, после того, как накануне вечером, всем работавшим выдали продуктовые пайки, на вербовочный пункт пришла огромная толпа.
   Теперь Ликону и его приближённым надо было мыслить более масштабно, надолго их запасов продовольствия не хватит. ; Надо снаряжать экспедицию в Сулон,; заявил ему как то Гор. Ликон и сам подумывал об этом.
;Прежде чем думать об экспедиции на юг, необходимо, что бы нас признала хотя бы пилонская знать, что бы мы являлись официально признанной властью. – Заявил тогда Ликон.
;Да им сейчас хоть обезьяну на трон посади, признают, лишь бы не было погромов, и кормили, ; заметил Гор.
   Гор оказался прав, даже в Таланисе, столице Онеи, их признали не все, но там и не было столь бедственного положения как в Пилоне. Здесь же их признали, но если не будет золота, их власть долго не продержится. Борхитап предложил продавать должности местным богатеям и знати, на что Архитем заметил, ; сегодня мы продадим им должности, завтра, когда всё стабилизируется, и мы им станем уже не нужны, нам дадут пинка. 
;Архитем прав, опираться надо на своих сподвижников, на тех, с кем мы вместе воевали, на тех, которые, сейчас ждут от нас своей доли при разделе этого пирога, под названием власть. – Поддержал Архитема Ликон.
   Золото нашлось, поспособствовал в этом Атинлан, на тот момент верховный жрец. И как впоследствии узнал Ликон, золото дал мессилон, при посредничестве верховного жреца.
   Экспедиция на север оказалась успешной, возглавил её Гор, вернувшийся из Гиперии, ни только с победой, нои новым союзником ; Гланисом, и с молодой женой.
;Наших женщин тебе не хватило, ; упрекнул брата Ликон, ; где ты нашёл эту дикарку.
   Гор посмотрел на него искоса.; Я должен был тебя спросить, на ком мне жениться, Саина не из наших, но родилась и большую часть жизни провела здесь, она тоже  аристократического рода, у арингов тоже есть своя элита.
   Ликон знал, с братом спорить бесполезно, упрямый как осёл.
   Жизнь налаживалась, золотые конвои в Сулон стали постоянными, Пилон вновь возвращал себе звание самого величественного и красивого города в мире. Ликон женился на прекрасной представительнице столичной элиты, у Гора родился сын  ; Акиман.  Архитем покинул остров и вернулся на Родину, в «северный союз». Элита «держателей неба» не захотела принять в свои ряды иноземца, приехавшего на заработки, и хотя, он много сделал для своих союзников и прежде всего для самого Ликона, ещё вчерашние друзья смотрели на него, уже свысока. Даже Ликон со своим авторитетом не сумел переломить ситуацию.
   Громом среди ясного неба стала гибель брата с женой. Лелета как в воду глядела, не позволила им взять с собой Акимана, в ту роковую прогулку. Корабль, на котором отправились Гор с Саиной, был исправным и совсем новым, но внезапно налетевший шторм внёс свои коррективы в жизнь. Место Гора занял Борхитап. Своих детей у Ликона с Лелетой не было,и всю заботу и ласку они перенесли на племянника. 
   Взамен потерь, казавшихся на тот момент невосполнимыми, Ликон приобрёл и новых союзников. Лот, его личный секретарь, стал его самым доверенным лицом. Взятие Пилона войсками Ликона как раз таки и спасло клан Лота от истребления и, конечно же, он не забыл добра. Ещё одного человека, которого к этому моменту уже не было в живых, сделавшего много для правителя и прежде всего для его карьеры, первосвященника Атинлана, Ликон конечно же забыть не мог. Именно он помог, с золотом, и уладить конфликт с мессилоном.
   На второй год его правления, когда самое трудное было уже позади, как ему казалось, Ликону всё чаще докладывали о некой подрывной деятельности, которую ведёт мессилон против властей. Он принял решение поставить под свой контроль братство мессилон, чего прежде ни когда не было, а правители до него, об этом и не помышляли. Войска окружили храмовую гору, на которой и располагался мессилон, а потом началось, что-то непонятное. Командиры отдавали противоречивые приказы, из войск с посыльными приходили вопросы, уточняющие переданные приказы. Сам Ликон не мог понять, что твориться, в голове звучали какие-то голоса, он отдавал приказы, а позднее сам удивлялся их нелепости. Войска, словно стадо овец металось по склонам мессилона, и неизвестно, сколько бы ещё это продолжалось, если бы к нему не вышел глава братства ; Ахилас.
   Позднее Ликон узнал, что все эти разговоры об измене и происках мессилона были инсценированы местной аристократией, для того что бы свалить его, уроженца Онеи. Свалить и растоптать его, сына Тота из рода Аргиев, но все они жестоко просчитались. Ликон всем им отомстил, крови не лил, но из столицы высылал без сожаления. А конфликт удалось уладить, как раз таки, с помощью верховного жреца Атинлана.
   С Атинланом у него тоже было ни мало противоречий, но они всегда находили компромисс. Два главных камня преткновения, из за которых у них было много споров; отношение властей к побеждённым в гражданской войне. Где Ликон до хрипоты доказывал, что иногда и не поймёшь, где в действительности подавляется бунт, а где сводятся счёты. Второе, и, пожалуй, не менее важное в их спорах касалось отношения к религии. Атинлан утверждал, что все оккультные общества и секты необходимо запретить, они подрывают престиж официальной религии. Ликон парировал это утверждение тем, что, люди настрадались за время войны и им необходимо отвлечься хоть чем то, а потом они и сами забудут о всех этих сектах и оккультных обществах. Он считал всё это баловством, первосвященник, отнюдь, считал это главным бедствием для народа, прямой дорогой к краху всего.
   Неизвестно, чем бы закончились все их дискуссии, может быть они и пришли бы к разумному решению, но…  Смерть Атинлана перевернула всё с ног на голову, многие считали именно его виновником гибели верховного жреца. Необъяснимая, скоропостижная смерть, ещё не старого и всеми уважаемого человека, наталкивала на мысли об отравлении. Даже Борхитап, вступивший к тому времени, на должность главного полицейского острова, но ещё не знавший всех тонкостей своей новой должности, не верил ему и искренне считал Ликона инициатором смерти Атинлана.






***
   Всё началось давно, тогда он ещё и не помышлял о мессилоне, да и было ему тогда всего шестнадцать. Ахилас сын провинциального аристократа из Онеи и предположить не мог, что готовит ему судьба. Встреча с тремя монахами и предопределила его дальнейший путь по жизни, но это он понял лишь много лет спустя.
   Он поднимался по лестницам, от уровня к уровню, так в мессилоне назывались этажи. Всё здесь было ни так как в суетном и беспокойном мире за стеной, отделявшей месилон от непосвящённых. Восемь подземных уровней и пять наземных, в итоге всего тринадцать. Число магическое и в то же время пугающее, кто то считал его проклятым, а кто то приносящем удачу, но всё в монашествующем ордене вращалось вокруг этого числа. Две палаты магистров, верхняя и нижняя,  должны были иметь по тринадцать представителей, а тринадцатое число каждой луны считалось магическим и на эти числа как раз таки, и назначались самые важные собрания посвящённых. Коими и являлись магистры обеих палат и сам верховный магистр ордена.
   Символом монашествующего ордена являлся знак из двух скрещенных линий, а между ними был помещён глаз. Что означало; линия судьбы и линия жизни, а между ними всевидящее око вселенского разума. В том, что это око ни когда не дремлет, верховный магистр братства ; Ахилас, убеждался, и ни раз. Вокруг мессилона ходило множество легенд, порой самых невероятных, в которые трудно было поверить простому обывателю, и лишь только, когда он сам стал главою братства, понял, что, большинство из них имеют под собой реальную почву. А сколько ещё тайн скрывается за этими стенами. Даже самый смелый фантазёр не смог бы в них поверить, да и он сам, не сразу поверил во всё это.
   Будучи молодым и свободным как ветер, он ходил по острову и искал смысл жизни. Свою связь с мессилоном он рассматривал как очередное увлекательное приключение. Всё так и было, он не стал монахом, он просто выполнял задания братства. Встречался с нужными мессилону людьми, кому то передавал условленные фразы, а кого-то убеждал, в чём то. Жизнь била ключом, пока он во второй раз не встретил свою возлюбленную. Вполне возможно, он бы и забросил всё, стал бы жить тихой семейной жизнью, но поездка в ойкумену перевернула всё. Два года плена, в кочевом племени, изменили его и всю его жизнь. Попытки кочевников, выбить из него информацию, которой он обладал, закончились ни чем. Он выдержал всё, побои, пытки голодом, а по возвращении на остров вступил в мессилон.
   Карьера в братстве сразу же пошла в гору, за короткое время Ахилас был избран в нижнюю палату магистрата. Многих это удивляло, только не Эвлипия, главу братства, на тот момент. – Ты правильно себя вёл, там, в ойкумене, это то и стало твоим ключом к вратам мессилона. И ни когда не нарушай главную заповедь месилона, «не кусай руку, кормящую тебя, не предавай интересов мессилона». – Сказал ему великий магистр.
   Теперь, по прошествии многих лет, он и сам мало уже чему удивлялся, после того как ему стали открываться секреты мессилона. Он поднялся высоко, не только над толпой, но и над теми, кто управлял этой толпой.
   Назначение, его молодого, да к тому же почти что чужака, главою братства, после загадочной смерти Эвлипия, вызвало неоднозначную реакцию. Но в этих стенах не привыкли к интригам и непослушанию, хотя и такое случалось. К тому же, в этих стенах, не принято было задавать лишних вопросов. 
   Теперь, его келья, маленькая и убогая, как и все остальные, находилась на первом, наземном этаже. В первый же день, нахождения его в должности великого магистра, пришлось решать ребусы и непонятные загадки. И что самое интересное, разгадывая одну, он получал другую загадку, а то и две. Его предшественник ни о чём ему не говорил, не ввёл его в курс дела, оно и  понятно, по причине его внезапной смерти.
   Стены кельи были испещрены всевозможными символами, большинство из которых, были ему знакомы, но попадались и неведомые. Зато, неведомые символы совпадали с теми, что находились у него на связке с ключами и табличками. Немного повозившись с одной из табличек, Ахилас всё же вставил её в еле заметную прорезь, и стена кельи подалась назад. Он прошёл и оказался в довольно просторном коридоре, вниз вела каменная лестница. Было темно, но запаха сырости или плесени не ощущалось. Ахилас взял лампадку из святого угла. Где, у постоянно горящей лампады стояли святыни их веры, и отправился на разведку. Спустившись на один уровень, он натолкнулся на дверь, которая подалась от лёгкого толчка. За дверью находилась комната, освещённая лунными шарами, посередине стол с двумя стульями, а за одним из них сидел … Эрам.
;Ну что то подобное я и предполагал. – Ахилас смотрел на Эрама смеющимися глазами.
;Не ошибся я в тебе, Ахилас, быстро ты разобрался с загадками, я даже заскучать не успел. В представлении друг другу, мы не нуждаемся, так что можно переходить прямо к делу. – Эрам налил в бокалы золотистого напитка. 
;Присаживайся, разговор будет долгим.
   Они знали друг друга давно, не сказать что бы хорошо, но все же, не плохо. Хотя Эрам, до сих пор, оставался для него загадкой. Их первая встреча состоялась давно, после неё было ещё много встреч. Они встречались и на светских вечеринках, где оба, являлись персонами известными, и каждый аристократический дом рад был видеть их в своих стенах. Об Эраме, слухов и легенд ходило больше чем о нём самом. В представлении многих, он был знающим астрологом, потомком знатного аристократического рода, таинственным магом, и прочее, и прочее, но в действительности, о нём, ни кто, практически, ни чего толком и не знал. Он прожигал жизнь на полную катушку, но всё у него было в меру, вредных излишеств, Эрам себе не дозволял. Он просто брал от жизни всё то, что ему надо, и надо сказать, делал это красиво.
;Знакомить тебя с магическим кристаллом нет ни какого смысла, ты ему уже представлен, но есть ещё много вопросов, которые нам надо обсудить безотлагательно. – Эрам, как всегда, был уверен в себе и чувствовал себя хозяином положения.
   Ещё не будучи магистром, Ахилас слышал разговоры посвящённых о магическом кристалле. Они всегда говорили о нём как о живом человеке, чем ни мало удивляли его, но только до тех пор, пока он сам его не увидел. Он и сам стал говорить так же, я «общался с кристаллом», или же, «я встречался с ним». Первая его встреча с кристаллом состоялась, когда он вошёл в магистрат, став тринадцатым магистром нижней палаты. На самом нижнем, восьмом подземном уровне, в просторной круглой зале, освещённой лунными шарами, на постаменте, покрытом чёрной материей, восседал ОН. Чуть поменьше человеческой головы, с ровными отшлифованными гранями, сиреневого, ближе к фиолетовому, цвета. Он светился изнутри, или же свет от лунных шаров преломлялся в его гранях. Трудно было понять.
   Едва Ахилас вошёл в залу, как почувствовал на себе, будто бы, чей то, взгляд. Он мог поклясться всеми святыми, кристалл изучал его. После недолгой паузы, в голове у него что то щёлкнуло  или же открылось, и Ахилас понял, кристалл принял его, принял в свою команду.
;… Тебе необходимо совершить поездку в Ашур – тат, ; голос Эрама, вернул его к действительности, ; да, и поставь на лестнице светильники, что бы шею себе не сломать, а то твой предшественник перед своей кончиной совсем тронулся рассудком, убрал все светильники.
;Что же случилось с Эвлипием? – Ахиласа, как и всех остальных обитателей мессилона, живо интересовал этот вопрос.
;Он пошёл против воли кристалла. – Эрам не посчитал нужным, что то, ещё добавлять или объяснять. Ахилас, естественно, не стал расспрашивать. Излишнее любопытство в мессилоне было не в чести.
;Вкусный напиток, ароматный и бодрящий, только вот не пойму на что это похоже. – Ахилас поставил свой бокал на стол, догадываясь, что вскоре, ему откроется немало тайн и этот напиток не самая главная.
;Пища богов, ; Эрам вновь наполнил бокалы, ; и у тебя будет каждый день, такой же, только не ленись, спускайся сюда.
;Ты же знаешь, я дал обет, на ведение аскетического образа жизни. – Напомнил собеседнику Ахилас.
;Этот напиток не противоречит уставу ордена, к тому же замедляет старение организма.
   В тот раз они много говорили, много чего обсудили, но Ахиласа волновал один единственный вопрос. За два дня до этого, когда ещё решался вопрос о верховном магистре, Ахилас, поздним вечером возвращался в свою келью и столкнулся со странной процессией. Около десятка человек, в странных балахонах, с вышитыми на них магическими символами, спускались по лестнице на нижний уровень. Он успел спрятаться за одну из колонн, которых, в подземелье имелось не мало, поэтому, незнакомцы его и не заметили. В полном молчании, процессия прошла мимо него. Когда шаги стихли, Ахилас выбрался из за массивной опоры. На ум ему сразу же пришли легенды, передававшиеся ни только в мессилоне, но и среди обывателей, о чёрных жрецах, по другой версии, о чёрных монахах.  Существовало поверье о том, что когда то, тринадцать, а по другим сведениям – двенадцать, жрецов, достигших наивысшего совершенства взялись за выполнение ответственной миссии, но со временем, поддавшись искушению. Они отошли от первоначальной идеи, и перешли на сторону тёмных сил. Легенда обросла домыслами и дополнениями, и уже трудно было отличить правду, если таковая и была, от вымыслов.
    До того дня, пока он не повстречал, в подвалах мессилона, странную процессию, Ахилас относился к этой легенде довольно таки скептически. Ещё более странно повёл себя Эрам. Во время их разговора, он ни чего не скрывал от Ахиласа, подробно описывая всё то, что ему надо было знать о братстве. Их беседа, словно быстроходный корабль, без всяких препятствий, шла своим ходом, а после рассказа Ахиласа о странной процессии и его предположения, связавшего этих людей с легендой, будто натолкнулась на подводные камни.
  ;Ахилас, если ты не хочешь закончить как твой предшественник, не думай больше об этом, это не наш с тобой уровень. И мой тебе совет, не обсуждай этот вопрос с кем бы то ни было, даже если ты доверяешь этому человеку как самому себе.
   Ахилас внял совету Эрама и старался не вспоминать об этой истории, в последствии.   
  ;Ты не забыл, ; Эрам испытывающе смотрел на него. – Интересы мессилона прежде всего и для этого все способы хороши. Непосвящённый не имеет права дотронуться до тайн мессилона.
   В то время, когда нога Ахиласа впервые ступила на каменные плиты внутреннего двора мессилона, ему объяснили, что интересы братства, прежде всего. – Ради братства ты имеешь право лгать. Ложь во спасение. В мире, где, правда, не в чести. Ты не можешь быть откровенным, тем более, за пределами мессилона. Но неприкрытая ложь, она недолговечна и даже вредна. А вот искажение фактов, сокрытие фактов и логические выводы, уводящие мысль в сторону от секретов мессилона, это то, что надо.
  ;Но это за пределами братства, ; добавил, наставляющий его монах, ; а в этих стенах, ты не имеешь права на ложь…
   … Ахилас вошёл в свою келью, как всегда, годами выработанной привычке, поднял руки ладонями вверх, как будто, что то взял с верху и прислонил это что то к своей груди, скрестив руки, поклонился в угол, где горела неугасаемая лампада, священный огонь – символ веры.






***
   Два нархима, два молодых офицера военно-морского флота, стояли на берегу Благословенной. Позади них раскинулся «пьяный парк», а впереди лежал Пилон, но ещё необходимо было перебраться через реку, а в ночное время сделать это было весьма проблематично. Паромы, курсировавшие днём, от берега к берегу, сейчас уже не ходили. До самого утра, существовал строгий запрет на их передвижение, дабы не мешать крупным кораблям, двигавшимся по фарватеру реки. Навигация на реке, в это время суток, была в полном разгаре. Корабли, разных размеров, с фонарями на бортах, на корме и на носу, обозначавших их габариты, без устали двигались в обоих направлениях, но думать о том, что какой то из них перевезёт их через реку, было бы, по крайней мере, наивно.
;Нерхор, может, пройдёмся к крытым докам? – Ниму не терпелось увидеть сестру Нерхора – Ахину, поэтому то он и торопился перебраться на другой берег. Он как раз сдавал вахту, когда на капитанский мостик поднялся лоцман, старый матрос с пышными усами. Ним попытался повлиять на него, что бы тот подвёл корабль к западному берегу реки, но у лоцмана были другие инструкции, он и слушать не хотел молодого нархима.
;Давай сделаем по-другому. Я тут знаю одно уютное местечко. Поужинаем, выпьем вина, а красивые дивы споют нам, что ни будь, под звуки арфы. Как ты на это смотришь, Ним?
;Сегодня у твоей сестры день звезды, а ты думаешь о сладкоголосых дивах. – Настаивал Ним на своём.
;Надо же нам отметить наше прибытие, подошвы наших сандалий ступили на твёрдую землю, к тому же, на родную землю. Тем более, что ты там хочешь найти, в доках?
;Ну, у них же есть связь с городом, круглые сутки.
;Ты думаешь, если на тебе флотский хитон, там тебя примут с распростёртыми объятьями. – Нерхор смотрел на друга удивлёнными глазами, в которых таилась хитринка.
;Но надо, всё же, попытаться, так и будем стоять, камешки в реку бросать. – В голосе Нима появилось раздражение.
;Увидишь ты свою ненаглядную. Завтра. Думаешь, я не хочу попасть домой. – Засмеялся Нерхор.
   Продолжая дискуссию, парни всё же двинулись в сторону доков. Тот, которого звали Нерхором, был повыше ростом, черты его лица были чуть грубее. Это как раз таки и были друзья Акимана, племянника правителя острова. Их отцы вместе с Ликоном восстанавливали разрушенный Пилон, а дети учились вместе. Затем, пути родителей разошлись, нет, они не стали врагами и до сих пор общались семьями, но разница в иерархической лестнице была слишком велика. Акиман, Ним и Нерхор, сначала учились вместе с другими детьми, но затем, Ликон решил, что племянник должен заниматься по индивидуальной программ. А что бы ему не было скучно, с ним остались учиться и его близкие друзья.
   Крытые доки, куда направлялись друзья, когда то, очень давно, являлись каменоломнями, здесь добывали камень для строительства города, а теперь там располагались верфи для ремонта судов, даже самого большого размера. При необходимости, доки, можно было затоплять или же осушать. Капитальный ремонт судов в разы увеличивал срок их эксплуатации. Здесь, так же строили и новые корабли. Ещё одна немаловажная деталь, все доки были крытыми, так что, в любое время года и в любую погоду работа в них не прекращалась. Сюда даже водили на экскурсии, конечно же, не бесплатно, людей прибывших из провинции и иноземцев. Впечатления от этих экскурсий были столь же незабываемыми, как и посещение других достопримечательностей Пилона, таких, как «храм солнца», в верхнем городе или же пирамид, с вечным огнём на вершинах. Легенды о могуществе «держателей неба» получали реальную почву под собой. О столице говорили с восхищением не только в провинциях, но и за пределами острова.
   Часть их пути лежала через «пьяный парк». Веселье в этом логове греха и разврата подходило к своему апогею. Пьяные девицы, вешались на прохожих, зазывалы, хватали за руки, пытаясь затащить нархимов в свои вертепы, где вино лилось рекой, и продавались женские тела, причём, торг был уместен. Открытые беседки, бани или же вполне пристойные заведения, но за более высокую цену, было здесь всё, и оставался только один вопрос, о толщине твоего кошеля. Ним с Нерхором, ловко уворачивались от назойливых претендентов, на их сбережения. В других портах, где им довелось побывать, было, примерно то же самое.
   Неизвестно, чем бы закончились эта эпопея, но на их пути возник хорошо знакомый персонаж, титор на голове с, золотым трезубцем, символом военно-морского флота, был задвинут на затылок. Что говорило лишь об одном, обладатель его, уже «принял на грудь».
;Атир, ты чего это здесь? Я думал ты уже в таверне, а ты… ; Удивился Нерхор.
;Нет, я и здесь приму, а на тот берег не тороплюсь. А вот господам нархимам, как я понимаю, не терпится попасть именно туда. – Атир показал все свои ровные и крепкие зубы, в широкой и доверительной улыбке.
   Ним плохо знал этого матроса, он был в команде у Нерхора, к тому же, кажется, сам Нерхор и помог ему устроиться на флот. Но одно Ним знал точно, Атир мог выпить очень много вина и при этом крепко стоять на ногах. Нечто подобное он видел в одном из портов, да и другие матросы восхищались «крепости» Атира на выпивку.
;Ты нам не поможешь? – Нерхор стоял в нерешительности, он ведь знал, что существовал запрет, на передвижение маломерных судов, с берега на берег, в ночное время.
;Обижаешь командир, я ведь вырос здесь, знаю каждую лазейку, но придётся оплатить по двойному тарифу.
;Какие могут быть разговоры. – Ним ещё не верил в удачу.
   Атир исчез в невысоких зарослях. Вернулся он несколько смущённым.
;Понимаете ли, господа нархимы, ни я командую на здешней посудине…
;Сколько? ; Выпалил Ним.
;Тройной тариф. Поверьте, если бы я здесь был главным…
   Ним тут же достал из своего кошеля требуемую сумму. Пока он отсчитывал серебряные бруски, из тех же зарослей выбрались трое молодых парней, один из них, держал в руках вёсла.
;Благодарю тебя Атир… ; Ним был вне себя от счастья, он и предположить не мог, что им удастся, уже сегодня, перебраться на ту сторону.
;Не стоит благодарностей, господа, ; Атир тоже был рад услужить двум молодым парням с их корабля, тем более, Нерхор сделал для него куда больше.
;Не переживай, я не забыл про тебя, ; подмигнул Нерхор Атиру.
   При свете больших бронзовых тарелок – светильников, в которых горело земляное масло, шестиместная быстроходная лодка отчалила от берега. Двое сидели на вёслах, третий у руля. Парни мастерски вели лодку, «подрезая» корму, то одному, то другому судну, попадавшимся им на пути.
;А я всё думал, о ком моя сестрёнка вздыхает. Теперь всё встаёт на свои места. – Куражился Нерхор, когда большая часть пути была пройдена.
   Ним знал, Нерхор любитель покуражится и подурачиться, дай только ему тему или же объект для насмешек.– Мы не одни, не забывай. – Пытался он вразумить друга.
;Ты её ещё не оприходовал? – Не утихал Нерхор.
   Ним молчал, говорить что либо, было просто бесполезно. Парни, перевозившие их, посмеивались, но в разговор не вступали.
;Так, запустили змея в дом, а ведь тётушка Лелета, всегда ставила тебя в пример, нам с Акиманом. Надо рассказать Ахине, как ты развлекался с юной мулаткой, там, в Тинегане.
   Ним перестал обращать внимание на Нерхора и даже отвернулся от него, чем меньше внимания обращать на него, тем быстрее он утихнет. Что тут же и подтвердилось.
;Ну не сердись друг, ; Нерхор обнял Нима за шею, ;просто хотелось немного позубоскалить, а ты серьёзный такой.
  ;А что у тебя за дела с Атиром, если не секрет? – Поинтересовался Ним.
  ;Да нет ни какого секрета. Пока наш корабль будет стоять в доках, а это не меньше луны. Я хотел переговорить с отцом, что бы посодействовать человеку, устроить его в золотой конвой. Атир достраивает дом, поэтому срочно, нуждается в средствах. А за луну, как раз и обернётся.
   Нархимы распрощались с парнями ; перевозчиками, напоследок, ещё раз поблагодарив их, всё таки рисковали из за них, нарушая установленное правило.
   На какое то мгновенье они задержались, река казалась, одним большим живым организмом. По ней двигались огни, слышались человеческие голоса, скрежет снастей и плеск вёсел. Чуть выше по течению реки, шагах в тридцати от них, в мерцающем свете, всё таких чаш светильников, рабочие устанавливали бордюры вдоль берега. Одни вырезали в гранитных блоках замысловатые узоры, другие заливали в них расплавленную бронзу, зрелище было завораживающее, третьи шлифовали. Среди рабочих можно было различить, даже при не столь ярком освещении, много иноземных рабочих. Вон трудились, тройка чёрных кинди, таких они встречали и в Тинегане, на западе «чёрного континента», а рядом с ними двое павров, из западных областей «великого континента», они являлись полной противоположностью чёрным кинди, белая кожа и такого же цвета волосы, у некоторых даже ресницы были белыми.
;Ну чего встал? Идём уже. – Поторапливал Ним друга.
;А ты знаешь, из чего сложена крепостная стена вокруг города? – Парни как раз подошли к ней.
;Знаю, из блоков, которыми была выложена дорога вдоль обводного канала, вместе же учились. Если ты не прибавишь шаг, я брошу тебя и пойду домой один, ; огрызнулся Ним.
   Они прошли по подвесному мосту, перекинутому через оросительный канал, миновали несколько кварталов, в которых проживали низшие сословия, ремесленники, лавочники, матросы и прочие. Улицы здесь освещались всё те ми же чашами, но уже меньшего размера, с земляным маслом, но накрытые стеклянными колпаками, что бы меньше чадило. Света от них было мало, они лишь обозначали улицу. Не смотря на то, что здесь проживали низшие сословия, дома в этих кварталах были аккуратными и достаточно просторными, а улицы были вымощены камнем.
   Наконец то, они вышли на широкий проспект, здесь стояли двухэтажные особняки столичной аристократии, в таких же, они оба родились и выросли. Проспект был вымощен отшлифованными плитами, а освещали его, лунные шары.
   Едва юноши вышли на проспект, как тут же попали в поле зрения небольшого отряда городской стражи, те было двинулись к ним, но поняв, что перед ними два офицера военно-морского флота, остановились, но из поля зрения их не выпускали.
;Стража неусыпно несёт вахту, ; продекламировал Нерхор.
;Правильно, убери их отсюда, хоть на одну склянку, всё тут растащат, и в первую очередь лунные шары вместе с оловянными колпаками.
   Двигаясь по проспекту, они попадали в поле зрения то одного, то другого отряда стражи, некоторых из стражников они знали в лицо, так как, выросли здесь, а некоторые стражники служили на одних и тех же местах по многу лет и соответственно знали всех местных жителей, что и упрощало их службу. В случае, какого ни будь происшествия, стражники уже знали, кто появлялся в поле их зрения, свой или чужой. С некоторыми, Ним и Нерхор, здоровались по приятельски, а некоторым просто отдавали честь, поднимая правую руку, стражники в свою очередь, стукали деревянным древком о каменные плиты, отдавая честь нархимам военно-морского флота.
   Подходя к дому Нерхора, они увидали, что около него стоят коляски, некоторые гости уже разъезжаются. – Быстрее, ; они побежали, теперь уже Нерхор поторапливал друга.
   Увидев вновь прибывших, те, кто уже собрался уходить, задержались. Всем хотелось посмотреть на Нима и Нерхора. На какое то время, затихающее веселье получило новый заряд, люди поправляли на себе венки из цветов и листьев, наполняли бокалы вином. Виновницей торжества была Ахина, сестра Нерхора. Ним увидел своих и быстро пробрался к родителям, через весёлую, говорливую  толпу. Здесь же был и Акиман, он до последнего ждал друзей, даже в ущерб ассамблеи, и дождался. Каждый старался поскорее поздороваться с молодыми моряками, но даже в этой ситуации, Нерхор заметил, как Ним подарил небольшой кулон Ахине, ; а говорил для матушки, барбос. – Хотя, конечно же, Нерхор понимал, что друг скрывает от него свои чувства к сестре, из за того, что бы не попадать под насмешки, его, Нерхора.
   В Тенигане, друзья зашли в ювелирную лавку, там то, Ним и приобрёл кулон. У Нерхора, ещё тогда появилось подозрение, что этот подарок предназначается его сестре.
   Ахина стояла, в кругу приглашённых, радостная и счастливая. Её глаза светились. Весь вечер она принимала поздравления. Но самый главный подарок ждал её ещё впереди. Ним преодолевая смущение, пригласил, виновницу торжества, на танец.
   Под звуки флейт и арфы, они закружили в медленном танце. Родители, с умилёнными взглядами, наблюдали за ними. Ни Ним, ни Ахина, даже и не подозревали, что между обеими семьями уже существовала предварительная договорённость, на счёт предстоящего бракосочетания. Ним и Ахина, наивно полагали, что их взаимоотношения, являются абсолютной тайной для всех.






***
Ранним утром, на один из причалов пилонского порта сошёл ни чем не примечательный человек, на вид которому, было, лет сорок.
   Наняв коляску, он отправился в город. Ни кто не обращал на него внимания, да мало ли таких странников прибывает ежедневно в город мира.
   Оминхет, а именно так звали этого человека, домой особенно не торопился, попросил возницу немного поколесить по городу, а заодно и узнать свежие новости. Тем более, возничий  попался разговорчивый. От него то, Оминхет и узнал про совет десяти, про заседание народного собрания, где ни чего как правило не решалось, а только склоки, да ссоры. Про готовящийся поход на восток. Заодно поделился своими новостями, о шалящих во внутреннем море пиратах и о ценах на зерно, вино и прочее.
   Когда он вошёл в калитку собственного дома, вид у него был заговорщицкий. Старый пёс узнал хозяина, и радостно скуля, вышел ему навстречу, из своей будки.
  ;Верный, мой Верный, узнал меня. – Оминхет ласково гладил собаку, пёс, в свою очередь, лизал хозяину руки. – Было время, ты бросался ко мне с лаем, полный сил, а теперь постарел.
   В доме уже позавтракали, гремела посуда. Хохотушка стояла к нему спиной, вытирала только что вымытую посуду.
;Мир дому сему и живущим в нём, ; Оминхет стоял в дверях, с широкой улыбкой на лице.
   Тарелка полетела на пол и с грохотом, разлетелась на куски, хохотушка, с визгом кинулась ему на шею, ; приехал…
   Вообще то, девушку звали Эвитой, а хохотушкой прозвал её сам Оминхет. Её семья жила по соседству. Семья многодетная, отец и старшие братья занимались изготовлением надгробных плит, памятников и скульптур. Совсем недавно Эвита вышла замуж и вместе с супругом проживали в его доме. Отношения с её семьёй складывались не совсем обычно.
   Семья Оминхета перебралась  в Пилон сразу же после войны, в квартал для так называемого среднего класса, Оминхет подозревал, что отец перебрался в столицу, позарившись на дешёвое жильё, всё-таки, после войны, в разорённый город стремились не так рьяно как сейчас.
   Гражданскую войну его семья пережила довольно таки сносно, если не сказать, что очень даже удачно, в особенности, по сравнению со столицей. Их род происходил из под Акелониса, но ещё его прадед потерял право на герб, а потомки так и не удосужились его восстановить, хотя попытки предпринимали. Отец занимался торговлей, главным образом, торговал рыбой, и здесь занялся тем же. Открыл лавку и пользуясь старыми связями наладил торговлю. Оминхет, после смерти родителей, продал лавку и вложил все средства в верфи, но прогорел.
;Наш хозяин вернулся, ; хохотушка не знала, как ему угодить, кружа вокруг него и вокруг стола.
;Сядь не кружись, я хоть посмотрю на тебя. – Теперь перед ним была уже не девочка и не девушка, а молодая женщина, будущая мать, животик у неё округлился и увеличился в размерах.
   Всегда, когда он отправлялся в очередную экспедицию, Эвита присматривала за домом. Отправляясь в свою последнюю экспедицию, Оминхет предложил ей и её мужу, пожить у него, пока он в отъезде. – Многодетная семья, места мало, а ты мне всё таки, мне на е чужая, ; объяснил он ей.
   Эвита в действительности, была ему не просто знакомой, она выросла на его глазах, когда он прогорел со своими кораблями, а учёный мир Пилона осмеял его. Оминхет ушёл в запой, и только два человека не бросили его в беде, Канит и Эвита.
;Вазочка разбилась? – Оминхет смотрел на хохотушку пытливым взглядом.
 … Та не нашлась, что ответить и покраснела, опустив глаза. – Я не специально…
   Оминхет встал и подошёл к ней. – Да не переживай, я не в обиде на тебя, тем более не одна ты виновата. – Обнял Оминхет свою любимицу.
;Любимая вазочка твоей мамы, я случайно…
;Не переживай, когда ни будь, она всё равно бы разбилась. – Утешал Оминхет, не на шутку расстроившуюся Эвиту.
   Оминхет закончил археологический факультет пилонского лицея. У отца на тот момент дела шли хорошо, и он без особых проблем оплачивал его обучение. Молодой археолог подавал надежды. А затем для него настала чёрная полоса. Умерли родители, один за другим, спокойно и тихо, так же как и прожили свою жизнь, ушли один за другим. У отца было слабое сердце, а мама, наверное, просто не перенесла одиночества. Детство его было счастливым, не смотря на лихолетье, в семье всегда был мир и согласие. Он, тяжело переживал смерть родителей, а тут ещё и сам наделал ошибок. Продал отцовскую лавку и вложил все средства в постройку кораблей, где и прогорел. А после сделал доклад в научном мире Пилона, где его подняли на смех. Оминхет попытался убедить своих оппонентов в том, что цивилизация на земле зарождалась не так, как принято считать в учёных кругах Пилона. Все учёные острова были уверены в том, что именно на острове и зародилась мировая цивилизация. Главным аргументом в этом, была та самая легенда, про первочеловека, державшего на своих плечах небо. Даже имя было у него – Атинлан. Это имя, на острове ни кому не давалось от рождения, его надо было заслужить, как заслужил его первосвященник, при посредничестве которого и удалось остановить братоубийственную войну. Но, Оминхет, проведя не один день в архивах, сумел доказать, что это имя появилось, в общеизвестной легенде, гораздо позже. К тому же, Оминхет пытался доказать, что флора и фауна на острове, по своему происхождению, ближе к «чёрному континенту» чем к «великому», а хани являются аборигенами острова. Некоторые, из учёных, всеми уважаемых людей, смотрел на него с презрением и даже, с плохо скрываемой злобой. Ни кто не хотел признавать, что их предки перебрались на остров гораздо позже чернокожих, наоборот, пытались уверить его, цивилизация «держателей неба», зародилась в Гиперии, чему есть неопровержимые свидетельства.
   Его подняли на смех. А он ещё и усугубил  своё положение, высказавшись в поддержку оккультных учений и религии, утверждая, что именно они и стали отправной точкой для развития цивилизации и фундаментом для науки. Такое утверждение в среде учёных, большинство из которых являлись  материалистами и убеждёнными атеистами, было, по крайней мере, непростительной глупостью. Канит предупреждал его, но Оминхет не внял наставлениям друга, и выступил с докладом.
   Позавтракав, Оминхет отправился отдыхать, предупредив свою молодую хозяйку, ; ближайшие два, три дня у меня будут загружены под завязку. ; Так что, отметим мой приезд попозже. Как ты на это смотришь?
;Да, да, конечно, ; закивала хохотушка.
   Что ему нравилось в этой девочке, так это её жизнелюбие и весёлый характер, за что он её и прозвал хохотушкой. А привыкнуть к тому, что перед ним, уже не девочка, а молодая женщина, он всё ещё не мог.
   …Из тяжёлого запоя, его вывел Канит. Познакомились они совершенно случайно, когда Оминхет ещё учился в лицее. Канит был на много старше его, но получилось так, что у них завязался роман с двумя сёстрами, это, то и стало, отправной точкой в их многолетней дружбе. К тому времени Канит был уже известной личностью и собирался устраивать свой второй брак, а Оминхет, был ещё молод и неопытен.
   Канит зашёл в его дом, окинул его, оценивающим взглядом. – Хорошо, что твои родители не видят тебя такого. Если бы не эта девочка, которая выскользнула сейчас из твоей двери с пустой тарелкой, давно бы уже с голоду помер. Нет, сначала, тот лавочник, что даёт тебе вина, в долг, отобрал бы у тебя дом, а уж потом…
   Оминхету не чего было ответить другу, да и стыдно было перед ним. Он старался не смотреть Каниту в глаза, отворачивая лицо, что бы тот не смотрел на его опухшую физиономию.
;Почему сразу ко мне не приехал? Мы разве чужие? У каждого бывают неприятности и у других умирают родители, и над другими насмехаются. Что же теперь, всё бросить и посыпать голову пеплом. Когда я прочитал первые свои стихи, аудитории, меня освистали, но, ни чего, живу.
   Канит отпаивал друга бульоном и аккуратно «вправлял» мозги. Помощь пришла от оккультных обществ, от тех, от кого, он и не ожидал. Оккультисты стали приглашать Оминхета на свои собрания, а так как, среди представителей этих обществ, было, не мало людей из высшего общества, он вновь оказался на виду. Столичная элита поглядывала на него, как породистые псы поглядывают на дворняг, но это его мало волновало. Вскоре, молодого учёного приметил ни кто иной, как сам правитель острова. Оминхет поначалу подумал, что Ликону, надоело его окружение, и поэтому он приблизил к себе нового человека. Но довольно быстро понял, что правитель, ни чего не делает просто так. Ликон конечно же знал, что Оминхет живо интересуется ойкуменой, её прошлым и будущим. Вскоре Оминхет привозил свои отчёты не только для исторического общества, где его опять стали воспринимать как учёного, но в первую очередь и для самого правителя. Попутно он выполнял его мелкие поручения. Ликона интересовало всё; как там живут, что едят и как готовят. Но в первую очередь его интересовали потомки «держателей неба»,  жившие сейчас там, главным образом в Литии и Тилении.
;Как жаль, что сегодня не получиться встретиться с Канитом, но Ликон не любит ждать, ; однажды он уже обжёгся, лишь на второй день связался с ним, за что и получил нагоняй, ; но, ни чего, завтра ещё впереди.
   Оминхет хотел отдохнуть с дороги, к вечеру он должен быть свежим и во всеоружии. Правитель не только ввёл его в высший свет, но щедро оплачивал его экспедиции. Поэтому он должен дать полный отчёт о последней своей экспедиции, как делал это и до этой поездки. Но именно эта поездка изменила его до неузнаваемости. Не его внешность, конечно же, а прежде всего его внутренний мир.
   Он быстро заснул. Оминхет научился этому давно, его изыскания пополняли не только исторические и археологические архивы, но его внутренний мир. Он учился у древних тому, что, по большей части, в современном мире, было забыто.
   Главной его задачей, был Агом и его столица Удин. Он, конечно же, понимал, что выполняет работу лазутчика и если его поймают, то по головке не погладят. Он прибыл  в Агом и отбыл из него без особых проблем, мало того, вся нужная информация была собрана в полном объёме, в короткий срок. Даже, закралось какое-то сомнение, а вдруг, сделал, что-то не так. Но нет, всё, как и было предписано.
   Уже в Саинисе, в столице  Ашур – тат, он узнал, что его ищут. Дороги, ведущие к внутреннему морю перекрыты. Но Оминхет пересёк границу Агома совсем в другом месте, это было настоятельное требование Ликона, которое, изначально показалось ему, лишней подстраховкой. А как оказалось на деле, отнюдь, не лишней.
   Из Библониса он отправил сообщение правителю, из Саиниса ещё одно, дублирующее первое, как и учил его Лот, секретарь Ликона. В невинных с виду посланиях, к дядюшке, Оминхет писал о самочувствии, о закупленном товаре и ценах. Ни кто и знать не мог, что, дядюшкой является сам правитель острова, а в ценах и количестве товаров содержится совсем другая информация. Естественно, письма отправлялись не во дворец правителей, а на подставной адрес и не на остров, а в Пирин.
   Отдохнув и выспавшись, на террасе, Оминхет встретил мужа Эвиты. Этого парня он плохо знал, но поздоровались они дружески, даже обнялись. Он всё же решил сегодня, заскочить к старому другу, поэтому, наскоро перекусив, отправился к Каниту. Эвита надула губки, в знак того, что он не желает отведать её стряпни, но Оминхет успокоил её и поцеловав в лоб, выскочил на улицу.
   Добрался до дома Канита быстро, попросил возничего подождать и исчез в калитке. Старый друг, конечно же, был рад, ; как закончишь свои дела, забегай, я буду ждать.
;А если я освобожусь за полночь?
;Всё одно забегай, ты же не чужой в этом доме. – Настаивал Канит.
;Тогда на нейтральной территории, как всегда. – Уточнил Оминхет.
;Там видно будет, Сицила тоже будет рада встрече, больше полугода не виделись. Сейчас она совершает вояж по родственникам. – Из дверей, на крыльцо, вышел трёхлетний внук Канита. Названный в честь деда.
  ;Смотри, какой стал, последний раз, я видел его ещё в пелёнках. – Оминхет взял мальчонку на руки, тот с упоением сосал свой палец.
  ;Так ты мотаешься по земле, как кочевник. Семью не заводишь, да и какая женщина выдержит такое, ; с некоторым сожалением проговорил старый друг, ; всё одно забегай, в любое время.
   На том и расстались.
   Оминхет знал, что правитель не любит, ;  долгих сборов и переговоров, ; как он сам говорит. Поэтому ещё утром, из порта, Оминхет отправил послание на имя дядюшки, о том, что прибыл в столицу. В голове у археолога было «записано» несколько подставных адресов, «дядюшек и тётушек». А когда он проснулся, хохотушка вручила ему ответ. В котором говорилось, что дядюшка ждёт его, на исходе третьей склянки, по полудни. Ни чего другого он и не ожидал. Дядюшка не любит откладывать дела на потом.
   Добрался до обводного канала как раз к назначенному времени. Оминхет попросил возницу остановить шагов за пятьсот от загородной усадьбы правителя. Так он делал всегда. В этом районе находились усадьбы уважаемых купцов, поэтому возница и не поймёт, к кому прибыл его пассажир. Оминхет шёл спокойным шагом, как на прогулке. Широкая дорога, так, что могли разъехаться две колесницы, мощёная каменными плитами, была пустынна. Здесь вообще, насколько он знал по собственному опыту, жизнь была размеренна и неспешна. Правда, в последнее время, сюда стала перемещаться деловая жизнь столицы. Купцы, здесь, заключали договора, вельможи, селились здесь исключительно из тех соображений, что сам правитель имел здесь свою резиденцию. Цены на землю были такие, что простым смертным это было не по размерам их кошеля.
   Оминхет проходил мимо роскошных строений украшенных лепниной и множеством статуй. Люди попадались редко, но ощущение одиночества не соответствовало действительности. Оминхет знал, что сейчас за ним наблюдает не одна пара глаз. Но Ликон не был бы Ликоном, если бы и здесь не сделал всё по своему. Неподалёку от Ликона жил знаменитый архитектор, официально, он был в плохих отношениях с правителем, но на самом деле, это было только прикрытием. Все, с кем хотел общаться Ликон – инкогнито, становились друзьями этого архитектора, а между земельными наделами правителя и его соседа, разделёнными каменной стеной, существовала неприметная калитка, по которой можно было проникнуть из одного надела в другой. Чем и пользовался Оминхет.
    У калитки, Оминхет предъявил перстень, выданный ему, когда то, самим Ликоном. Перед этим, Оминхет раскланялся с хозяином, архитектор – Селам являлся убеждённым холостяком, поэтому лишних людей в его владениях ни когда не наблюдалось. Стража пропустила его, но двое молодцов отправились вместе с ним, проводив его до самого порога. Где их уже ожидал Лот, доверенное лицо правителя, везде и всегда.
;Мы уже заждались тебя, уважаемый. – Лот кивком головы отпустил охрану.
;Неужели опоздал, ; с показным видом забеспокоился Оминхет.
;Нет, нет, просто правитель освободился пораньше и ждёт тебя, с нетерпением. – Улыбался Лот.
   Оминхет знал, что эта пустая болтовня ни к чему не обязывает, если бы он действительно опоздал, то Лот разговаривал бы с ним по другому.
   Встретили его по-домашнему, он любил бывать здесь, а не где то в съёмном доме, в столице. Куда иногда направлял его Ликон, если был занят и не мог вырваться из города. Свежий воздух, и ни каких церемоний, лишней болтовни и реверансов. За столом их было пятеро, Лот с супругой и Ликон с супругой, ну и конечно же он сам. Лелета, как хозяйка, разливала кипяток. Застолье в доме правителя начиналось с горячего хэша и заканчивалось им же. Здесь не признавали, модных сегодня, мешочков и тряпочек, у каждой чашки лежало серебряное ситечко. Готовился хэш из ароматных трав и корешков, каждый делал его сам, на свой вкус. Чашечки с травами и корешками стояли в центре стола, там же, и чашка с мёдом.
;Давно ты не появлялся у нас, ; Лелета, улыбалась, показывая свои белые и ровные зубки.
;Служба, ; Оминхет лукаво взглянул на Ликона.
  Тот улыбался, ; это у нас служба, служба отечеству, а у тебя, научные изыскания.
   Ужин, как всегда, проходил в тёплой, дружественной обстановке, не было, не правителя и не его подчиненных, каждый накладывал в свою тарелку, то, что ему по душе. Прислуга лишь меняла блюда и грязные тарелки, Лот подливал вина в бокалы, его жена по большей части молчала, как и  всегда. Говорили в основном, Лелета с супругом и Лот, Оминхет, тоже отмалчивался, изредка вставляя отдельные фразы.
   После ужина женщины отправились прогуляться, по красивому парку, беззаботно болтая. Теперь настала очередь его, Оминхета. Теперь его будут слушать с большим вниманием. Он знал, что Ликон не оставляет без внимания ни одного слова или фразы. Бывало, что он и через год, а то и более,  вспоминал вскользь оброненную фразу.
;Ну как там поживает ойкумена? ; Теперь уже, перед Оминхетом сидел не радушный хозяин, а правитель великого государства, даже взгляд у Ликона изменился, он будто бы подобрался, как леопард перед броском.
   Оминхет докладывал то, что уже отправил со своим посланием, но уже дополнял написанное конкретикой, стараясь не упустить ни одной мелочи. Лот с Ликоном, что то, уточняли или же просили разъяснить кое-что. Эти двое не пропускали ни одного слова, ни одной интонации. Если в голосе археолога слышалась неуверенность, они тут же, брали его в тиски.
;Значит, цены на медь, в Агоме упали. – То ли утвердительно, то ли вопросительно, протянул Ликон.
   Оминхет понимал, что правитель использует разные источники информации. А он сам, один из них, из этих самых источников.
;А цены на лунные шары, впрочем как и на многие другие товары, остались на прежнем уровне, ; Ликон, в задумчивости, тёр кончик своего носа, –а цены на олово наоборот, пошли вверх.
;Они наверное, несколько лет скупали лунные шары, стирали клейма, а затем выдавали их за свои изделия.– Лот так же как и Ликон, был озабочен.
   Оминхета не посвящали в тонкости внешней политики, но он и сам догадывался, к чему все эти разговоры. Экспорт металлов в ойкумену, стоял, наверное, в первой строке, во внешней торговле государства. Поэтому то, Лот с Ликоном, так интересовались ценами на металлы и на лунные шары, экспорт которых, так же приносил не малую прибыль.
   Оливковое масло осталось на прежнем уровне, ; подводил итоги Оминхет.
   Особенно, Ликона, интересовала некая, подземная галерея. Через своих знакомых, там, в Агоме, с которыми он когда то производил раскопки на восточном побережье ойкумены, Оминхет кое-что разузнал. Точных данных не было, но разговоры, в кругах, приближённых к Сатиму, шли. Поговаривали о том, что правая рука Сатима, Трит, что-то такое раскопал.
   Попрощавшись с гостеприимными хозяевами, Оминхет, на коляске предоставленной правителем, отправился к Каниту, тем более, время было ещё детское, только ещё начало смеркаться, но к дому друга, коляска подъехала уже в темноте.
   Стол уже был накрыт, его ждали. Сицила, супруга Канита, встретила его, как и всегда, с искренней радостью. В доме старого друга, Оминхет чувствовал себя как в своём собственном. За столом собрались, дети и племянники, просто друзья, дети от первого брака и их дети, то есть, внуки Канита. Этот дом всегда отличался необыкновенным гостеприимством, а сам Канит, был не просто поэтом, а гордостью нации. К нему обращались за помощью даже совсем не знакомые люди, и он ни кому не отказывал, всем старался помочь. Даже, сильные мира сего, считали за честь, знакомство с ним. И это при том, что Канит, не принадлежал к благородному сословию, сын каменщика поднялся на такую высоту, какая и не снилась многим аристократам. Знаменитому поэту шёл уже шестой десяток и полтора десятилетия продолжается их дружба, примерно столько же, они с Сицилой в законном браке и воспитывают своих детей, в том числе и от первого брака.
   Застолье затянулось за полночь, маленьких уложили, а за ними стали укладываться и взрослые. Хозяин дома и не собирался спать, а лишь подмигивал гостю. Сицила уже знала, что они задумали и ворчала беззлобно, ; ладно Оминхет ещё молод, да к тому же, холостой, а ты то старый всё туда же, ; но с доброй и понимающей улыбкой собирала им узелок с провизией, где непременно присутствовал и кувшинчик с вином. Канит как всегда оправдывался, ; Мы же, не к женщинам. ; И они отправлялись в очередной свой ночной вояж. Когда то, они, этим же путём возвращались от Сицилы и её сестры Тайи. Оминхет тогда ещё учился в пилонском лицее, а Канит, к тому времени был уже знаменит. Оминхет ещё только познавал азы любви, а у его друга открылось второе дыхание, он влюбился вновь, после потери своей первой супруги.
   Частенько они засиживались до темна и возвращались в темноте, после страстных поцелуев и аромата девичьих духов, эти прогулки, наверное и скрепили их дружбу, их романтика не ослабела и сейчас. Маршрут их проходил по поминальному полю и каждый раз, кто то из них восклицал, ; а помнишь, вот возле этого надгробия нас чуть не отделали дубинами, ; и так повторялось из раза в раз.
;Да, бдительные у нас граждане.
;Да, нет, просто кто то повадился таскать надгробные плиты и нас приняли за мародёров. Но если бы, тебя не узнали в лунном свете, великого поэта, то, нас точно отделали бы.
   И если бы, кому то из них, предложили поменять хоть одну такую ночь, на десяток званых вечеров в ассамблее, по приглашению самого правителя, то, ответ был бы предсказуем.
;Всё таки, я тебе завидую, ; они уселись, прямо на траву, на краю поминального поля, Канит развязал узелок.
;Знаменитый поэт завидует скромному археологу, это что-то новое. – Воскликнул Оминхет.
   Канит, единственная живая душа во всём подлунном мире, кто знал о тайных сношениях Оминхета и Ликона. Оминхет, как то, под воздействием винных паров, сболтнул лишнее, и сам испугался. Но, всё таки, он был уверен в старом друге и не очень то переживал по этому поводу, впоследствии.
;Не скромничай. Ты всётаки повидал мир, достаёшь из земли остатки цивилизаций из прошедших веков, общаешься с людьми.
;Ну, так и ты общаешься с людьми, каждый готов похвастаться знакомством с тобой.
;Ну, это не то. Ну, давай рассказывай, что нового раскопал, ты же знаешь, я с нетерпением жду твоих рассказов.
;А ты прочитаешь мне свои стихи? – Выставил своё условие Оминхет.
;А как же без этого. Но сначала надо принять по не много. – Резонно заключил Канит.
   После глотка вина, Оминхет повёл свой рассказ, на этот раз ему было что рассказать, а ведь бывало, экспедиции, бывали и не очень удачными. Другой вопрос, как отнесётся к этому Канит.
;Прежде всего, я хочу сказать, что я женился…
;А что же ты за столом не сказал об этом! – Опешил Канит.
;Тут совсем другое, дорогой друг, к тому же, мне нужен твой совет. Да, имя моё, тоже немного изменилось. Теперь меня зовут, Оминхет – Ат.
   Канит ни чего не сказал, только внимательно посмотрел на старого друга.
    …Оказавшись в Саинисе, там, где великий Ашур расходится на множество рукавов. Оминхет остановился у давнего приятеля, такого же археолога, как и он. За время своих странствий по ойкумене, он оброс знакомствами и связями, как впрочем, и многие общительные люди, странствующие по земле. Он сообщил приятелю о том, что его, кажется, ищут, причём с не очень хорошими намерениями.
;Не очень приятные дела, ; высказался старый знакомый.
;Как ты думаешь, лазутчики Сатима дотянутся до меня здесь, в Саинисе. – Поинтересовался Оминхет.
;Здесь, вряд ли, но тебе же придётся проделать обратный путь, а это уже совсем другое дело. На корабле, так же как и на земле, нельзя быть полностью уверенным в своей безопасности.
;Неужели, Сатимовы лазутчики так опасны в ойкумене?
;За твою голову могут назначить награду, а там, ещё не известно, как дело повернётся. 
   Приятель предложил ему переждать немного, у него, пока всё не уляжется, ; а есть ещё одна перспектива, что бы время не пропало даром, ; подмигнул приятель.
   Так Оминхет оказался в кочевом племени, двигавшемся от границ Ашур – тата, к своей зимовке, где по заверениям приятеля, есть на что посмотреть. – В случае чего, вернёшься ко мне, ни кто тебя насильно удерживать не будет. – Заверил Саир.
   Племя кочевников, в котором он оказался, исповедовало культ белой магии, скорее, это была смесь белой магии и официальной религии Ашур – тата, как две капли воды, похожей на веру «держателей неба». Вождь племени и он же ; верховный жрец ; Карназар, определил его на постой в молодую семью. Хозяина шатра звали Сатир, его жену Саита, а их мальчугана, лет шести Таинис. Оминхет привык к кочевой жизни, к быту и обычаям кочевников, за время экспедиций.
   С самого первого дня, ему не понравилось, то, что вождь был через чур, самоуверен. Нет, в этом не было ни чего предосудительного, в других племенах бывало и похуже. Вождь мог и не посоветовавшись со старейшинами, принимать единоличное решение. Но здесь было, что то другое. Каждое распоряжение Карназара выполнялось незамедлительно. За время своих странствий по ойкумене, он повидал всякого. И пляски вокруг костра, и предсказания вселенского масштаба, с пеной у рта, в неописуемом трансе. А главной целью всех этих деяний, являлось лишь одно, выманить у заезжего иноземца как можно больше жёлтого металла. Возможно, он в первые же дни, своего пребывания в племени, расстался бы с ними, но его удерживало одно обстоятельство. Ни кто не намекал ему, что надо пожертвовать что либо, духам огня или воды. Такое бескорыстие заинтриговало его.
   Другое обстоятельство настораживало. Если вождь говорил, что завтра, в пяти парсанах к северу от них, по утру, пройдёт торговый обоз. Он проходил. Или же, его предсказания по поводу погоды, опять-таки, сбывались. Конечно же, люди из поколения в поколение передавали накопленный опыт по поводу предсказания погоды, а насчёт торгового обоза, кочевники наверняка знали о торговых путях, и тут можно было найти объяснение.
   Неоценимым источником информации стал, для него, мальчуган. Он то и объяснял все тонкости кочевой жизни. Не смотря на то, что Оминхет объездил большую часть ойкумены и часто общался с кочевыми народами, но всё же, не знал некоторых обычаев или жизненного уклада.
   Ежедневные перекочёвки не давали нужного материала для археолога и историка. Легенд и преданий он наслушался и без того. Каждый день, на заходе солнца, вождь выбирал самое высокое место, в то время как племя располагалось на ночёвку.
;Вождь говорит с ветром, ; с важным видом вещал Таинис.
   Оминхет было, решил обучать грамоте Таиниса, но вождь, увидев их однажды, запретил. Оминхет ни как не мог взять в толк, ; почему.
  Если каждый в моём племени будет знать грамоту, начнёт читать всякие умные повести, ; пояснял вождь, ; а затем и вовсе, каждый усядется на свой маленький трон и ни кто ему уже не посмеет приказывать.
   Оминхет отступил, ведь это их жизнь. 
   Несмотря на свой юный возраст, парень был рассудительным, не по годам. Оминхет был разочарован тем, что такой талант пропадает зря, но перечить вождю не стал.
    Оминхету уже порядком поднадоела эта игра, с разговорами с ветром, и он уже думал, что пора возвращаться назад в Саинис. Но как раз к этому времени племя подошло к своей зимовке и о скуке пришлось позабыть.
   Ещё на подходе он обнаружил, у небольшой речки, какие-то развалины. Сании, а именно так называлось племя, не проявляли к ним ни какого интереса. А когда он сам проявил интерес к развалинам, на него стали смотреть искоса и ни кто не хотел говорить с ним об этом. Сатир сказал только, что это проклятое место, но объяснять, ни чего не захотел. Как Оминхет не старался, сулил золото и серебро, ни кто не откликнулся, наоборот, стали шарахаться от него. Оминхет обратился за помощью к вождю. Там, где чувствовался запах древности, он готов был идти до конца, любыми методами. Эта поездка прошла у него почти, что впустую, под видом хитрого дельца, он скупал старые раритеты, древние рукописи, на острове их можно будет продать, может быть даже с наваром. Но у него на этот раз стояла совсем другая задача, ему надо было оправдывать оказанное доверие правителя острова. И вот теперь, когда перед ним открылась одна из загадок прошлого, ему ни то что помогать, а и разговаривать с ним не хотят. Лишь Сатир недовольно буркнул о каком то проклятии, а остальные и говорить не хотят.
   Карназар относился к нему не плохо, при встрече он справлялся о самочувствии учёного, заговаривал о погоде, в нём чувствовался некий степной аристократизм.
;Ты хочешь исследовать эти развалины? – Карназар смотрел на него без всяких эмоций.
;Хочу, помоги мне, я заплачу. – Оминхет был готов пожертвовать и золотом и своей гордостью, что бы добиться своего.
;Мне ни чего не надо и тебе не советую даже приближаться к этим развалинам. – Отрезал вождь.
;Что в этом такого? Все только твердят, о каком то проклятии. – Удивлялся Оминхет.
;Эти развалины прокляты, тот, кто приближается к ним, рискует навлечь на себя беду.
   Оминхету всё же удалось уговорить вождя, хотя тот, не особо то и сопротивлялся. Только сказал, с равнодушным видом, ; иди, копай, но я тебя предупредил.
Оминхет, быстрым шагом, почти что бегом, направился к развалинам.
   Это и в самом деле могло стать сенсацией, только вот почему он ни когда не слышал об этом комплексе. Всё, что ему было нужно для дела, хранилось в его сундучке. Не расстраивало даже то, что не было помощников, но это не беда. Надо хотя бы осмотреть это место.
   На берегу небольшой речки располагались развалины. Сразу определить, какое пространство они занимают, не представлялось возможным, так как, часть построек была под землёй. Но он сразу же определил, что объект не менее трёхсот шагов вдоль берега реки и не менее сотни шагов в ширину. От построек к реке, не доходя до неё, шёл желоб, выложенный из каменных блоков, частично разобранный. Сании говорили, что когда то, река была полноводной и впадала во «внутреннее море», значит, на момент постройки этого сооружения, вполне вероятно, каменный желоб достигал воды. Опять же, вполне возможно, по нему вытягивали  грузы наверх, с прибывающих кораблей.
   Окинув взглядом всё пространство, он приступил к работе. Племя ушло к святилищу, согласно их объяснениям, до него чуть более парсана. Не беда, не так уж и далеко. Возможно, это, когда то, было единым комплексом.
   Оминхет приступил к работе, примерно через склянку по полудни. Сначала он отсчитывал приблизительное время, но затем, работа так захватила его и он, вовсе, потерял счёт времени.
   Полуразрушенные постройки были сложены из хорошо обработанного камня. То, что это делали не кочевники, а кто то другой, стало сразу понятно. Сании строили только загородки для своих животных, а здесь сразу чувствовалась умелая рука. Кое что ему удалось отыскать, но это так, по мелочи. Среди травы он нашёл лаз, расширил его и заглянул. Насколько доставал луч его масляного светильника, удалось разглядеть всё те же каменные блоки, что то наподобие каменного чана и кажется кости, но в этом он не был уверен, а лезть дальше побоялся, опасаясь обвала.
   Солнце клонилось к закату, Оминхет решил передохнуть. Несколько камней образовывали некое подобие кресла, куда он и уселся, предварительно подстелив сухой травы. Напившись воды, его тут же стало клонить ко сну, после тяжёлой физической работы…
   …Человек в золотом шлеме стоял к нему спиной. Заходящее солнце играло на его шлеме и доспехах золотыми бликами. Оминхет стоял у каменного желоба, отведя взгляд в сторону, он увидел много человеческих тел. Позы в которых они лежали, не оставляли сомнения в том, что все люди мертвы. Более того, у каждого из них, было перерезано горло. Только теперь он обратил внимание, что стоит у золотого алтаря, залитого кровью. С краёв его стекали капли всё той же крови, густой, будто бы мёд. А каменный желоб, был не просто залит кровью, она текла по нему ручьём. Впередистоящий обернулся.… Вместо глаз на него смотрели пустые глазницы белого черепа, палец костлявой руки манил его, приглашая к алтарю, выполненного в виде солнца. Оминхет дёрнулся, пытаясь убежать, но сзади его кто то крепко держал. Глянув в бок, пытаясь рассмотреть, кто же его держит, он увидел всё те же костлявые руки. Он дёрнулся что есть сил и…
   …И вывалился из своего импровизированного кресла. Падая, он разбил лицо о камни. Всё ещё ни как не в состоянии отойти от ужасного сна.
;Вставай воин.
   Где то рядом фыркала лошадь. Приподняв голову над травой, Оминхет различил в темноте, силуэты человека и двух лошадей.
;Получил свою долю проклятия. – Карназар держал лошадей за узду, голос его  был спокойный и уверенный.
   Оминхет и не вспомнил о своём сундучке, о масляном фонаре, столь сильно было его потрясение от увиденного.
   Вождь привёл его к своему шатру. – Умойся.; Карназар не проявлял ни каких эмоций, как будто ни чего и ни произошло.
   К тому времени как Оминхет привёл себя в порядок, Карназар уже потягивал горячий хэш, приготовленный его женой.
;Вы там, на острове считаете, что весь мир у ваших ног, человек царь природы. А он не царь, а дитя неразумное. Тебе сказали, не лезь. Ты не послушал. – Увещевал учёного вождь.
;Оминхет пересказал всё увиденное им, обжигаясь, горячим напитком. – Что это было?
;Ты прикоснулся к проклятью. А тот в шлеме и доспехах, теперь твой демон. Теперь он будет стоять рядом с тобой, всегда.
;Прогнать его нельзя? Может, какие заклинания. – Вся спесь улетучилась, Оминхет уже не смотрел на кочевников свысока.
;А зачем, придёт новый. Так что уж лучше договориться с этим. – Карназар почувствовал состояние собеседника и теперь усмехался. – Ты всю жизнь изучаешь руины и ни разу не задумался, почему так много предметов культа было у наших предков. Думаешь, что всё это просто баловство?
;Мне как то не по себе. Во мне живёт демон. – Оминхет не мог поверить до конца в нечто подобное.
;В каждом из нас, живут, и ангел, и демон. И только от тебя самого зависит кто из них победит.
;Нельзя разрубить воду мечом, а чёрный камень не найдёшь в темноте, об него можно только споткнуться. – Поучительно сказал Карназар.
;А как ты узнал, что со мной произойдёт? – Оминхет пил горячий хэш и не мог напиться.
;Заучишь заклинания и пойдёшь завтра на то же место, в то же время. – Вождь не посчитал нужным, отвечать на его вопрос. – Тебе повезло, что ты не из нашего племени, иначе, тебя бы ждало суровое наказание.
   Кое что, Оминхету, всё же удалось узнать, о проклятии. Несколько поколений назад, откуда то, с юга, пришли люди в доспехах и хорошо вооружённые. Они то и стали приносить в жертву, их саниев и других, родственных им, племена, зимовавших здесь же. Сании и их союзники не могли оказать достойного сопротивления, жестокому и хорошо вооружённому врагу, поэтому просто покинули эти места. Но лютый враг не отставал, они считали, что принеся определённое количество жертв, своим жестоким богам, или духам, перед ними откроются врата ада, а может и их рая. Через какое то время сании,  узнали, что враг повержен. Повержен, не человеком, а  неведомой, в этих краях болезнью. Люди покрывались пятнами и умирали в страшных мучениях. Когда сании вернулись на зимовку, врагов уже не было, остался только один полоумный старик, от него то они и узнали о происшедшем. Только вот золотого алтаря ни кто не нашёл, на который и лилась кровь  невинных жертв.
   Уже уходя от вождя, Оминхет узнал некоторые подробности о себе.
;Ты, наверное, долго размышлял, как же Сатимова стража узнала про тебя?
;Оминхет опешил, как вождь мог узнать про это? Наверное, приятель рассказал вождю, успокоился археолог.
;Один из лазутчиков узнал тебя. Однажды он увидел тебя с среди высшего руководства, там, в Пилоне.
;Неужели… ; Не мог поверить Оминхет.
;А ты думал. Вы недооцениваете своего противника.
   Укладываясь спать, Оминхет старался не встречаться взглядами с хозяевами шатра. Он ещё надеялся, что всё пройдёт и этот кошмар просто сон. Страшный, но сон.
   Саита – супруга Сатира, оставила ему ужин под чистой, белой тряпицей, но Оминхет и смотреть не мог на еду, столь сильно было потрясение.
   Ночью, демон пришёл опять. Теперь его ни кто не держал сзади, но Оминжет весь съёжился от близости этого существа из потустороннего мира. Демон опять стоял к нему спиной, испытывая его нервы.
   Оминхету так и не удалось поспать. И весь день у него прошёл как у лунатика. Клонило ко сну, но он боялся заснуть, что бы не встретится с этим чудовищем. 
   Вечером Оминхет отправился к развалинам. За день, заучив заклинания, он против своей воли пришёл на то же место. Его разум сопротивлялся, а воля заставляла, ; надо… Ему больше не хотелось общаться с демоном, но проводить все остальные ночи, как и прошедшую, не хотелось. От одних только воспоминаний его бросало в дрожь. Да и инструмент свой надо было забрать. 
   На закате он трижды прочитал заклинания и выпил из маленького бутылька, которым снабдил его вождь.– Ну и гадость. – Рот свело от этой дряни. Но вспомнив, что, ни чего произносить нельзя. Стал ждать…
   …Демон сидел к нему в пол оборота, смотря на заходящее солнце. Оминхет сидел рядом с ним на земле, между ними стояли две чаши, с тёмной и густой жидкостью. – Кровь. – Решил археолог. Но вспомнил наказ Карназара, стал уверять себя. – Нет, это не кровь, это вино.
   Демон взял чашу, гремя по металлу своей костлявой рукой, и сделал приглашающий жест Оминхету. Археолог старался не смотреть в пустые глазницы черепа, но сам того не желая, не мог отвести от них взгляда.
;Это не кровь, это вино, ; твердил он сам себе, прикладываясь к чаше.
   И действительно, в чаше оказалось вино. Демон стал хохотать, беззвучно и зловеще, клацая челюстями…
   …Оминхет проснулся весь мокрый от пота. Рядом на корточках сидел Карназар.
;Интересный экземпляр. Упрямый, даже осёл позавидует. Ну что ж, теперь можно и серьёзно поговорить.
;А я уж подумал, что ты сбежишь. Теперь этот демон будет тебе помогать, только ни когда не говори и не думай о нём плохо. Он, по своему, тоже несчастен. Может быть, ты ему поможешь, и он, наконец то, заслужит прощение, за свои грехи, а то, мотается между мирами как неприкаянный и все от него шарахаются.
;Ты всегда говоришь загадками или же не договариваешь что то. С первого дня моего пребывания в племени, мне всё казалось, что ты, будто бы знал заранее, о моём появлении в вашем племени. И вот теперь, постоянно на шаг впереди меня. Ты проводишь меня по своему, одному тебе известному лабиринту… ; С упрёком, Оминхет высказался, хотя и понимал, что во всех своих бедах виноват он сам.
   Оминхет был уверен, что вождь знает куда больше него. Он достаточно серьёзно относился к оккультным учениям, но всё же, атеизм, сидевший глубоко в нём, давал о себе знать…
;Раньше, я думал, что такое возможно только в приключенческих романах, но такое вот услышать от тебя. Ты мой друг, хоть и вполне серьёзно относишься к оккультизму, но в пределах разумного…,; Канит задумчиво смотрел на друга. ; И что же, помог тебе демон? 
;Карназар сделал мне предложение, ; продолжал Оминхет свой рассказ, ; но предупредил. Если я соглашусь и войду в его мир, я беру на себя тяжёлый груз и большую ответственность, к тому же, я уже ни когда не стану таким как прежде. Признаюсь, честно. Это его предложение стало для меня полной неожиданностью. Я просто не представлял, как я буду жить, этой новой жизнью.
;Я так понимаю, что ты согласился.
;Ты прав мой друг ; Канит, всё так и было. Правда, весь день я размышлял над этим и не мог понять, почему именно мне сделал это предложение вождь. Ведь у него, среди его соплеменников были посвященные, которые и помогали Карназару в его ритуалах.
;Со следующего дня, я стал усиленно заниматься под руководством вождя. Учил заклинания и молитвы, при этом держал строгий пост. По мнению вождя, у меня был дар от рождения, моя прабабушка обладала силой, которая передалась и мне. Он сразу же предупредил меня, что бы я не просто читал заклинания, но в первую очередь верил в них, вникал в их суть, иначе ни чего не выйдет.
;Всё это утомительно и не очень интересно, день за днём я зубрил заклинания и всё прочее. Одно скажу, я справился с поставленной задачей и прошёл обряд приобщения к тайне.
  … А затем его ждало ещё более трудное испытание. Посвящение. И вход в капище, о котором он слышал, но ещё не видел его. Капище находилось в пяти парсанах к югу от стоянки. Стоянка же представляла собой некое подобие муравейника. Кроме саниев сюда прибыли и другие племена. Теперь они все перемешались, встречались старые друзья, заключались браки и торговые сделки. Но всё это мало его интересовало. Когда Оминхет чувствовал запах варёного мяса, а к тому времени, гуляний и свадеб, это было частое явление, у него,  после многодневного поста, сжимался не только желудок, но сердце. А затем он и вовсе перестал реагировать на всё это, казалось, что он чужой на этом празднике жизни, всё это не для него.
   Карназар осведомился о его самочувствии, а выслушав ответ, заявил, ; хорошо, то, что надо. 
;Ни чего себе, хорошо, ; думал Оминхет. Но помалкивал, терпел, ждал, что же будет дальше. После посвящения, где кроме заунылых заклинаний и молитв, больше ни чего не происходило. Правда и демон отстал, несколько ночей Оминхет не видел его, но появилось такое чувство, что демон всегда находится рядом, даже днём, наяву. Сны были беспокойными, но хоть без этого мертвяка.
   А на следующий день, ближе к заходу солнца. Карназар вновь сверился со своими астрологическими табличками и повёл его к капищу, пешком. Там их уже ждали,  другие приобщенные и посвящённые, всего, около трёх десятков человек, из разных племён. Капище находилось на пологом холме, десятки мегалитов высотою в два человеческих роста, расположенные в форме спирали, а в центре, круг, выложенный каменными плитами. – Спираль это один из символов вселенной, поучал его накануне вождь.
   Карназар вновь достал свои таблички. – Время подходит. Ты готов?
Оминхет кивнул.
;Всё помнишь, как я тебя учил?
   Оминхет опять кивнул.
   Под заунывное песнопение, посвящённые и приобщённые, окружив его двинулись к холму. У подножия холма, Карназар достал флакончик и подал его Оминхету. – Опять пить эту гадость. – Мелькнуло у него. Но он ошибся, та гадость, оказалась просто чудесным  эликсиром, по сравнению с этой. В какой то момент, ему показалось, что он умер. Но нет, после невероятных спазмов в его желудке, тело его стало лёгким, почти что невесомым. Он как будто раздвоился. Процессия двинулась по спирали. Один из мегалитов необычно вибрировал, как бы манил его. А дальше он уже не мог разобрать где явь, а где искажённое пространство, воспринимаемое его воспалённым сознанием. То, что это было какое то наркотическое вещество, Оминхет понял сразу, как только напиток начал действовать на его мозг. А дальше…Глыба поглотила его, растворила в себе…
   …Он стоял на краю прекрасной долины, а рядом ходили неведомые животные. Таких, он прежде, ни когда не видел и даже не догадывался об их существовании. Он не был здесь чужаком. Он, с кем то разговаривал, к нему кто то обращался, он к кому то обращался. Всё как в светском салоне, где  ни будь, в центре Пилона…
   …Очнулся Оминхет в центре каменного круга, в капище. Ему было так плохо, в глазах двоилось, а к горлу подкатывала тошнота. Карназар дал ему выпить ещё чего то. ; Всё одно чего. – Мелькнуло у него в голове, ; хоть отравы, только  бы избавиться от этого состояния…
   …Вновь очнулся он, в шатре у Сарота, на исходе следующего дня.
;…С того времени я стал служителем духа воздуха и в моём имени появилась приставка – Ат.
;Да, дружище, ; протянул Канит, ; сколько событий произошло в твоей жизни. Если бы я тебя не знал, ни за что не поверил бы в такое.
  ;Я и сам. Иногда, с трудом верю во всё это. Но это было только начало. Об остальном я расскажу тебе в следующий раз. А сейчас нам пора, а то Сицилла заждалась. Скоро уж рассвет.
 





***
   Сатим проснулся в сумерках.
;Утро или вечер.– С похмелья кружилась голова.– Да, не юноша уже, пора прекращать эти пирушки.– Перед глазами мелькали полуголые тела танцовщиц…  Всё, всё что вчера мелькало перед глазами, плавно перешло в его сны и не отпускало даже после пробуждения.
   Откинувшись на подушки, он продолжал вслушиваться в окружающие звуки. Судя по тому, что вокруг стояла тишина, только, где то вдали слышались приглушённые голоса, значит, наступило утро. Рядом, свернувшись калачиком, спала молодая женщина, почти ещё девчонка. Сколько у него перебывало женщин, он и сам не помнил. В степи, откуда он был родом, состоятельный мужчина мог иметь несколько жён, а здесь в Агоме, только одну. Но он и здесь неплохо устроился.
   Четверть века назад, всё и началось. Он был третьим сыном вождя кочевого племени. Стать вождём после отца, он, конечно же мог, но перед ним было ещё два брата. Вот тогда то и появился в их краях Трит. Запуганный и затравленный, вынужденный бежать из Агома, опасаясь расправы, он прибился к шатру Сатима, прося защиты и убежища. Сатим приютил его, со временем Трит вошёл в доверие к своему спасителю и сумел разжечь в нём незатухающий огонь тщеславия. Как раз к тому времени власть в Агоме пошатнулась. Удин, столица Агома, который называли, город сказка или же город сад, захлестнули народные волнения. Удин славился своими учебными заведениями, проживание и стоимость обучения были куда дешевле чем к примеру в Пилоне, а качество ни чем не уступало. К тому же, город являл собою образец чистоты и уюта, за что и получал такие отзывы. Даже коренные пилонцы не считали зазорным получить образование здесь. В Удине проживало немало потомков от смешанных браков островитян и коренного  населения. Правительство, которое, как правило, опиралось на своих давних союзников  – «держателей неба», бежало из страны. На острове, к тому времени, уже шла гражданская война и островитянам  было не до Агома.
   Сатим, можно сказать, поднял скипетр власти с земли. Трит, у которого, были далеко идущие планы, оказался не способен к самостоятельной деятельности. Он умел разрабатывать хитроумные планы, но совершенно не умел ладить с людьми, из за своего спесивого характера. Он рассчитывал, что малограмотный степняк долго не удержится, и он сам станет во главе государства, но получилось совсем наоборот. Сатим сумел наладить отношения, в первую очередь со столичной знатью, а когда в городе возникли проблемы с продовольствием, сделал всё, что бы ни допустить голода. Этим то и завоевал симпатии простого люда.
   Трит напротив, стал сводить старые счёты и неизвестно, сколько бы погибло людей, не вмешайся Сатим.
   Конечно же, без поддержки родни и в первую очередь отца, у Сатима ни чего бы не получилось. Собрав отряд, в пять сотен, он вошёл в притихший Удин…
   Сопротивления, практически не было. Его просто не кому было оказывать. Поначалу, разношёрстная кочевая ватага, одетая, кто во что горазд, шокировала столицу Агома. Но со временем, его степные орлы стали одеваться по столичной моде, обзавелись домами и семьями, многие приняли веру агомцев. Тем более, что между верованиями степняков и агомцев было много общего, и те и другие поклонялись огню, да и обряды были в чём то схожи.
   В углу послышалось покашливание. Сатим повернул голову, но кто, там в тёмном углу, рассмотреть не смог.
;Ты кто? – осведомился Сатим.
;Это я Сатим. – Послышался голос Трита.
;А, это ты канцелярская мышь. – Они недолюбливали друг друга и в то же время понимали, что им не обойтись друг без друга.
;Я думал ты отправился к себе.
   ; Трит не любил шумных вечеринок, но в последнее время, всё чаще оставался допоздна, а то и ночевать. – Ну, тогда наливай, ; приподнялся Сатим с подушек.
   На разговоры вошёл стражник, убедившись, что у повелителя всё в порядке, тут же, тихо прикрыл дверь за собой.
;Воды бы, ; поморщился Трит, глядя на кувшин с вином.
;Воду пусть пьют лягушки, вон тот у стены, светлый кувшин, там должно быть слабенькое и кисленькое. Тащи сюда. – Распорядился правитель Агома.
   Трит принёс кувшин, Сатим сам разлил вино, по чашам.
;Ну, что бы сдохли все враги и не предали друзья. – Сатим одним махом осушил свою чашу. Трит как всегда, цедил потихоньку, сквозь зубы.
   Он всегда завидовал этому степняку. Высокий, сильный и красивый. Женщины попадали в его постель не по принуждению, а добровольно. Чёрные волосы с проседью, даже пирушки, из года в год,  не портили его, только морщинки залегли у глаз. Любимец женщин и гостеприимный хозяин. Он был добр и щедр с женщинами, великодушен с друзьями и жесток к врагам. У Сатима было всё то, чего не доставало ему. Но зато, у Трита  был хитрый и гибкий ум. А вот ростом, телосложением, да и лицом, Трит не вышел, к тому же, у него было слабое зрение.
    Не все знали, что большинство высказываний Сатима, на самом деле являлись сокровенными мыслями его, Трита. Потихоньку, раз  за разом, он подталкивал своего повелителя к тому или другому. А тот справедливо полагал, что это самое, ему самому пришло в голову. Так и в отношениях с «держателями неба».
   С детства, Трит ненавидел всё, что было связанно с островом. По соседству жила семья, которая состояла в родстве с «держателями неба», у них росла девочка, красивая светловолосая, с большими голубыми глазами. Она всегда с презрением смотрела на него. А он любил её, он её боготворил, но…. С той поры прошло много лет, а Трит продолжал мстить за свои душевные раны.
   Отец его служил чиновником. Трит с детства привык ко всякого рода документам, находившимся в их доме, порой, помогал отцу разбирать их. Вот и сейчас он заведовал частью административной системы при Сатиме, всеми архивами и библиотеками, на много обойдя родителя в иерархической лестнице. У Трита была страсть ко всему таинственному и неведомому. Мало того, у него была неугасаемая тяга к магии, которая при старой власти была под запретом. Пока был жив отец, он прикрывал его, а после его смерти, пришлось бежать к кочевникам. Но по возвращении он расплатился со своими гонителями, жаль, что не сполна, Сатим не позволил.
;Они говорят, что их первочеловек держал на своих плечах небо, да и сами они – «держатели неба», а у меня они будут держать балконы.
   Ни кто и не знал, что, Сатим, в пьяном угаре, говорит чужие слова. Трит долго подводил его к этому, и вполне успешно.
   Сказано, сделано. По всей стране, при постройке усадеб или дворцов, под их балконами стали устанавливать статуи двух обнаженных гигантов, согнувшихся под тяжестью груза, интимное место у которых, было прикрыто лишь фиговым листком. В ойкумене, эта идея пришлась тоже по душе, отношения с островом были хуже некуда, на тот момент. И там стали появляться усадьбы и дворцы с обнажёнными гигантами под балконами. В Пилоне конечно же злились, но ни чего поделать не могли.
   Более того, Трит пошёл дальше. Он внимательно отслеживал корреспонденцию, прибывающую с острова, и находил ни мало интересного. И однажды нашёл научный доклад некого Оминхета. Археолог утверждал, что первочеловек – державший на своих плечах небо, по легенде, и звали его Атинлан, что означало, в древнем наречии, первочеловек, или же, небесный человек, а на самом деле легенда не имеет ни чего общего с историческими данными. Имя – Атинлан появилось гораздо позже самой легенды.
   Трит ухватился за эту идею и разработал целую теорию, по истории острова. Чем ещё больше разозлил островитян, подлив масла в огонь взаимной вражды.
   Но и на этом Трит не успокоился, он приказал проследить за археологом. Ему составили словесный портрет этого человека, и даже, пару раз проверили его корреспонденцию, отправляемую им из ойкумены, во время очередной экспедиции. Ничего предосудительного в ней не было, письма для тётушек и дядюшек. Но совсем недавно, один из лазутчиков, работавших по Оминхету, и находившегося на тот момент в Агоме. Доложил Триту о том, что Оминхет, на данный момент находится в Агоме. Трит приказал отслеживать все западные дороги, ведущие к ойкумене, для того что бы перехватить учёного. Но все его действия оказались безрезультатными, Оминхет как в воду канул. Хотя как сказать, кое какую пользу Трит всё таки извлёк. Ещё в то время, когда его лазутчики следили за археологом, они докладывали ему, о том, что Оминхет возможно и сам является лазутчиком, работающим на противоположную сторону. Хотя, доказательств, ни каких не было, но непонятно было, откуда он берёт средства на свои экспедиции. К тому же, после того как Трит обнаружил потайную галерею, он стал вдвое подозрительнее, и порой, не доверял даже проверенным людям.      
   И вот, пару лет назад, разведка доложила Триту, ну и естественно  Сатиму о подготовке островитян к походу на восток. Он сначала не поверил и даже расхохотался, но последующие донесения изменили его отношение к этому вопросу. Но всё же, он до последнего не верил, что островитяне решаться на такой рискованный шаг. Идти ведь придётся по пустынным землям. Высаживаться придётся в Библонисе, неподалёку от границ Ашур – тат, а тем, это не понравиться. На «северный союз» больших надежд возлагать нельзя, с их неразберихой во внутренних делах. Но на всякий случай, Трит взялся за формирование добровольческого легиона на территории «северного союза»…
;Сатим, как там на счёт моего дела? ; Трит наконец то одолел чашу и вопросительно смотрел на своего повелителя.
;Отстань, не сейчас. Завтра, может быть. – Отмахнулся Сатим.
   Трит раскопал какую то подземную галерею. Что он там нашёл, Сатим не вдавался в подробности. Но производство меди увеличилось, и вот под эту радостную весть, этот гад  выманил у него не малую сумму, якобы на развитие производства. А сам закупил на острове партию лунных шаров. Его подопечные пытались распознать секрет их производства, опять же, опираясь на найденные записи в подземной галерее. Но, ни чего у них там не получилось. Часть шаров была безвозвратно испорчена. А на оставшихся, Трит приказал стереть клейма, ставить свои и выбросить их на рынок. Какое то время ему удавалось скрывать свои промашки. Но рано или поздно, тайное становится явным. Сатим узнал об этом как раз накануне встречи с послом из Лемании. Эта сволочь, Трит, стоял скромненько рядом с ним, во время встречи, даже ручки скрестил как монах. А внутри у Сатима бушевала буря. Но он представил себе, как после встречи с посланником, треснет этому паршивцу прямо по башке, скипетром. Где ни будь в укромном уголке дворца. Сцена расправы, стояла перед его глазами, и ему стало хорошо, даже весело. Но эта сволочь что то почувствовала и улизнула из дворца. Ещё до того, Сатим успел отдать необходимые распоряжения. Поиски ни чего не дали. А на следующий день выяснилось, что Трит отбыл в экспедицию на север, в горы. Прошло время, Сатим успокоился. Трит вернулся из экспедиции, привёз три четверти израсходованной суммы. Подарки, жёнам, детям и фавориткам.
   По местным обычаям, у каждого мужчины должна быть одна жена. У него тоже была одна. Но на самом деле, очень много. Он очень часто женился, а предыдущая жена на некоторое время уходила на второй план. После того, как новая супруга надоедала, он начинал обходить всех тех, с кем развёлся. К тому же, были ещё и фаворитки. Если бы не личный секретарь – Таор, так он, наверное, уже запутался, сколько у него жён и детей.
   То дело замяли, но этот ненормальный, привёз новый свой проект.
   В горах он обнаружил лесных, волосатых людей. Даже не их самих, а только предание о них, рассказы местных жителей. Он хотел использовать их в качестве воинов, так как, по рассказам аборигенов, эти «лесные люди», обладали необыкновенной силой.
   Сатим по началу и слушать ни чего не хотел, но Трит заявил, что сам найдёт средства. Теперь вот просил людей для экспедиции. – Всё таки экономит, ; думал правитель Агома, ; мог бы и нанять, но ведь на кону собственный кошель.
   Попустив вторую чашу, Сатим вновь откинулся на подушки. – Прикажи принести, что ни будь своему господину, ; хлопнув по мягкому месту девицу, лежащую рядом, приказал Сатим, ; а то ещё помру с голоду.
   Девица сладко потянулась, глянула на него томным взглядом и, не издав ни единого звука, исчезла за дверью.
;Тебе сейчас надо беспокоиться о другом, друг мой. – Сатим принялся обгладывать косточку, оставшуюся после вчерашнего застолья.
    Трит отвернулся, боясь, что Сатим увидит его презрительный взгляд, брошенный им вскользь, на то, как правитель обгладывает заветренную кость. Он так и не мог понять, почему Сатим, на все свои противоречия был многими любим, искренне обожаем, даже не смотря на то, что в нём осталось многое от того неотёсанного и необузданного степняка.
;Надеюсь, тебе не надо объяснять, чем нам с тобой надо сейчас заниматься. Надо готовить войска к походу. Ликон слов на ветер не бросает, он уже перекупил банги, в скором времени они появятся на восточном побережье с табунами лошадей. А это уже не просто угрозы, а явная подготовка к войне.
;Ты на самом деле веришь в эту болтовню. Ведь им придётся пройти огромные расстояния по пустынным землям.
;Ни чего невозможного нет. Тем более, если подготовка идёт уже не один год.
   Сатим и сам, был бы рад, если бы, это были одни только страхи.   
;Учти, если мы проиграем, нас с тобой зажарят на вертелах. Вполне возможно, даже на одном большом. – Хохотнул Сатим.
   В некоторые моменты, Трит, люто ненавидел Сатима. Ну почему всё ему. – Сидит, глодает кость, оставшуюся после вчерашнего пира. Сейчас вернётся молодуха, принесёт ему дымящийся поднос и будет тереться об него как ласковый зверёк. Почему от него, Трита, все шарахаются, особенно женщины.
   В своих бедах, Трит всегда винил кого то, но только ни самого себя. Однажды, это было на северной границе, во время, одного из набегов арингов. Сатим бросился в атаку, с горсткой воинов, из его личной охраны. И аринги отступили, Сатим же, получил, касательный удар мечём по лицу. Шрам на щеке и шее, виден до сих пор. Когда же дети и жены бросились к нему, по прибытии. Трит был вне себя от ярости, при виде этой сцены, хотя сам и не вспомнил, о том, что придержал коня и появился на поле боя, только после того, как аринги отступили.
   На его язвительное замечание, о том, что сегодня они его жалеют, жёны и дети, а завтра будут получать от него оплеухи. Одна из жён заявила ему. ; Уж лучше получить оплеуху от него, чем лечь в постель с тобой. – Этим она окончательно «добила» Трита. Он нёсся от дворца галопом, толком не умея управлять лошадью. В результате чего оказался в чужом саду, вполне успешно перелетев забор, а потом, ещё целую луну валялся в постели, пока заживали раны, душевные, в том числе.
   И что самое интересное, он до сих пор считал Сатима варваром, необузданным и диким кочевником, хотя полностью зависел от него. Если бы Сатим лишился трона, Трит и дня бы не удержался. Он это понимал, но всё же, ставил себя выше него, но вот только, в своих мыслях.






***
   В живой беседке дышалось легко. Сама беседка, являлась одной из легенд мессилона. Круглой формы, шириной в двадцать шагов, высотой в восемь локтей. Колонны, составлявшие основу каркаса, сложенные из обожженного кирпича, вверху заканчивались арочным перекрытием. Вся беседка, плотно увитая виноградом, защищала только от солнца, так как, крыша у неё отсутствовала, её заменяли всё те же, виноградные лозы. Но главным чудом беседки являлся вовсе не каркас, а древо жизни, растущее в самом её центре беседки. Высотой в человеческий рост, конусообразное тело с корой как кожа у крокодила. У него не было веток, немногочисленные листья росли прямо из ствола. Самым же удивительным, у этого чуда природы, был его сок. Если сделать на коре разрез, из его чрева сочилась густая красно – бурая жидкость похожая на человеческую кровь. До прихода великого Манара, древу жизни поклонялись как божеству и приносили ему жертвы. Монахи постоянно прорезали в виноградной листве оконца, с южной стороны и вверху, что бы древо не испытывало недостатка в солнечном свете.
   Было это, сразу же после войны. После встречи с Эрамом, давним знакомым. Жизнь Ахиласа изменилась до неузнаваемости. Он просто перестал удивляться чему бы то ни было. Всё, все, что когда то казалось ему чудом, перестало быть таковым.
    Как только Ахилас вступил в должность верховного магистра мессилона, он приступил к осуществлению своего плана. Многие годы братство было изолированно от внешнего мира, а ведь когда то, существовал могущественный мессилон, обладавший, куда большим влиянием в мире, чем сейчас. Правда и сейчас, братство, было в состоянии влиять на сильных мира сего, но с былым величием, не было ни какого сравнения. При нём стали скупать земли и особняки, сами строили, но, как правило, все сделки оформлялись на подставных лиц. 
   Это была не его прихоть, Эрам – его связник, как он сам говорил, с братством всей планеты, но Ахилас не верил ему, вернее сказать, не до конца верил. Так вот, Эрам сам назначал встречу, если не было непредвиденных обстоятельств, время и место, соответственно. Однажды, их встреча произошла даже в «пьяном парке», в самом злачном месте, где молодые монахи, сопровождавшие магистра, долгое время отбивались от пьяных девиц.
  …;Сегодня у нас тобой запланировано путешествие. Очень интересное путешествие. Скучно тебе не будет, обещаю. – Эрам, заговорщицки улыбался.
;Кем запланировано? – Ахилас заинтересованно смотрел на Эрама. Уж больно загадочный сегодня посланец, или связник, как он себя, иногда называет.  Ахилас до сих пор толком и не понял, с кем же, всё таки, он держит связь через посланника. Хотя, кое какие мысли его посещают, но… Эрам не переставал утверждать, что он связник от, Шора и Нерата и прочих, с кем Ахиласу пришлось встречаться после вступления в должность великого магистра.
   Пройдя по подземным уровням, они оказались у заветной двери.
;Добро пожаловать в мастерскую времени. – Немного картинно объявил Эрам, открывая дверь.
   За дверью оказалась вовсе не комната и не зала, а скорее небольшой грот, с несколькими большими плоскими камнями, лежащими ближе к центру. Освещение здесь было довольно таки скудное, но откуда оно идёт, Ахилас так и не смог определить. Откуда то, от дальней стены, на встречу им двинулась высокая фигура, закутанная в тёмный балахон. Ни каких представлений, ни каких знаков приветствия.
   Незнакомец устроился у одного из плоских камней и вскоре, рядом с ним возникло «нечто». Что то похожее на радугу или скорее на арку, но только сделанную как будто из воды. Ещё через несколько мгновений, и пространство внутри арки засветилось странным светом, какими то бликами, как будто, изрезанная радуга мерцала там.
;Пора, не зевай. – Эрам подтолкнул Ахиласа. – Привратник первый, ты второй, я замыкающий.
   Ахилас шагнул в пространство, мерцавшее всеми цветами радуги. Самым странным было то, что фигура привратника, пройдя сквозь прозрачное мерцание «изрезанной радуги», тут же исчезла из поля зрения. А затем вновь появилась…
   …Заходящее солнце светило прямо в глаза. Эрам подтолкнул его в спину, ; не зевай.
   Они находились в небольшой балке. Позади всё так же, переливаясь разными цветами пульсировала необыкновенная арка. Теперь, он сумел рассмотреть, незнакомец вставлял в небольшие углубления в плоском камне, какие то кристаллы. Да и сам камень казался каким то прозрачным, призрачным. А может, это только ему показалось.
    Едва они отошли, как арка погасла. Но Ахилас всё же успел приметить. Привратник вытащил один из кристаллов, а на камень набросил кусок материи неопределённого цвета и тот как будто бы слился с окружающим пейзажем.
  ;Смотри вперёд Ахилас, нам туда, ; указывал Эрам в сторону заходящего солнца.
;Двинули, Ахилас, не задерживайся. – Эрам шёл впереди, за ним Ахилас, а замыкал шествие привратник.
   Что то знакомое было в окружающем их пейзаже. Узкая тропинка вела к просёлочной дороге. Пенёк, а за ним расколотый камень. Ахилас уже догадался, куда они попали, в мгновенье ока, из подземелья мессилона. Но он не мог поверить в происходящее, такого быть не может…
;Ждём, ; Эрам стоял у самой дороги, ; Ахилас, на дорогу не выходи.
   Вскоре послышались голоса. По дороге шли двое. Парень и девушка.
   Всё что дальше должно было произойти, Ахилас знал. Ведь всё это произошло именно с ним, но много лет назад. Только тогда, стоя в кустах, он в полной мере осознал, что в его жизни не было ни чего случайного, и сама судьба избрала его великим магистром мессилона.
   Девушка отправилась к себе домой, а парень постоял немного и направился в ту сторону, откуда они только что пришли.
   Эрам стоял в кустах, как хищник перед смертельным броском. Едва юноша поравнялся с ним, Эрам вышел из кустов. Ахиласа била крупная дрожь, отрывки слов долетали до него. Возвращение в подземелье прошло как в тумане.
   В голове не укладывалось, что такое возможно. Ведь только что, он повстречался с самим собой…  Значит Алинэ не лгала про тех монахов, что не дошли до их дома. Вот почему при первой встрече с Эрамом, ему показалось, что он, где то уже встречался ним. Особенно, ему был знаком его голос. А затем был плен и воспоминания о нём затмили всё остальное.
   Эрам внимательно смотрел ему в зрачки.
;Немного расширенные, но, в общем то, нормально.
;Я так понимаю, у тебя накопилось немало вопросов ко мне, так что я весь во внимании.
   Ахилас молчал.
;Ну, хорошо. Начну по порядку. Всё что ты сегодня видел. Всё это, не какой то трюк и не гипноз. Всё это вполне реальные события.
;А я всё думал, где же я тебя раньше видел. Капюшон мешал, как следует рассмотреть твоё лицо. А когда, там, в отцовском имении, ты прибыл ко мне с заданием, от мессилона, я сразу сообразил, голос то, знакомый.
;Голова не кружиться? – Эрам опять всматривался в его зрачки.
;Есть немного. – Устало признался Ахилас.
;Ну, в общем то, это нормальная реакция для первого раза.
;Как это возможно? Как вообще это можно объяснить?
;По сути дела, вы, друг для друга, как бы, не существуете. Тот юноша, которым ты был, когда то, сегодня для тебя был просто фантом, а ты сегодняшний, для него, много лет назад, был всё тот же фантомом. Всё зависит от точки отсчёта. 
;Как это понять?
;Есть определённый ход времени, можно назвать это историей или естественным ходом событий. Тогда, ты, из нашего времени, был просто как мираж в пустыне, для того юноши. А сегодня, уже из нашего времени, тот юноша, для тебя мираж. И запомни, нельзя слишком близко подходить к самому себе из прошлого или же из будущего. Это чревато, вы оба находитесь в единой волне, вы как бы вибрируете в унисон, и при сближении, произойдёт резонанс, катастрофический для обоих.
;Я думал, что многие легенды о мессилоне, просто красивые выдумки, но теперь, думаю, что о братстве многое ещё неизвестно. – Заключил Ахилас.
;Я тебя введу в курс дела, а уж ты сам решай, как ко всему этому относиться.
;Это сооружение мы называем – «врата вечности», но ты же сам знаешь, что в храмах западные ворота, через которые выносят усопших, называются точно так же, но смысл вкладывается совсем другой.
;А кто это мы? – Попросил уточнения Ахилас.
;Мы, это те, кто посвящён в эту тайну, а теперь и ты, один из нас. – Польстил Ахиласу Эрам.
;Как такое возможно? Ведь это противоречит человеческой логике.
;Здесь нет ни чего сверхъестественного, если понять и принять бытие. Есть два основных состояния вселенной, первозданный хаос и форма. Первозданный хаос, где нет ни пространства, ни времени, ни материи, это, то состояние когда ещё не было ни чего…
;И дух святой витал над землёй. – Пошутил Ахилас.
;Дух витал, но земли ещё не было. – Эрам смотрел на Ахиласа серьёзным взглядом, не принимая его шутливого тона. – Это хорошо, что ты отошёл от путешествия. Первый раз всегда тяжело.
;Так вот, когда из первозданного хаоса зародилась форма, где существует время, пространство и материя. И как сам, понимаешь, способны существовать звёзды и планеты, а так же и мы с тобой.  После появления формы, как из куска глины появляется кувшин, осталась всё та же сила, способная изменить форму ; хаос. В хаосе нет времени, пространства и материи. И в то же время, ни какая материя и пространство не может существовать без мысленной составляющей, а только в хаосе, мысль чиста и первозданна. Объясню понятнее.  Для того, что бы построить канал, в первую очередь надо, придумать, как это сделать, а уже только потом работать мускулами. Значит, что первично при изменении формы. Конечно же, мысль, ; ответил сам себе Эрам. ; Мысль, слово, эмоции, способны изменить форму, деформировать её или же наоборот, восстановить. Так как это дар вселенского разума ; человеку. Дар, вознёсший его над дикой природой и над животными. Искренняя молитва и заклинание имеют наибольшую силу, при изменении формы. Причём, искренняя вера в слова, которые ты произносишь, основа ; составляющая успех.
   Первозданный хаос ни куда не делся, он постоянно рядом с нами и в нас тоже. Так что, сегодня ты прошёл сквозь первозданный хаос, вернувшись в своё прошлое.
   Эрам вопросительно смотрел на собеседника, и сообразил, что тот не до конца понял его.
;Представь себе круг. Где то в определённых точках, на окружности, отмечены даты, твоего рождения и смерти, а между ними твой жизненный путь. Так вот, при определённых условиях, ты в состоянии, из какой то точки, своего жизненного пути, вернуться назад или же уйти вперёд. Если взять в расчёт, что пространство в круге занято первозданным хаосом, и сквозь него можно перешагнуть. О чём я тебе и говорил в самом начале – всё зависит от точки отсчёта. Миры во вселенной располагаются словно пшеничные лепёшки, сложенные одна на другую, а пространство между ними и есть то самое, через которое ты сегодня перешагнул, где нет ни времени, ни пространства. 
;Ты же во сне, видишь сцены из своей прошлой жизни.
;Значит, во сне мы возвращаемся в первозданный хаос?
;Я же тебе говорил, что есть два основных состояния вселенной, но я тебе не говорил, что их только два. Всё это довольно таки сложные вещи, я и сам не во всём разбираюсь, но ты обязан усвоить основные правила. Ведь ты являешься верховным магистром мессилона.
  ;Да, ещё одно. Время неразрывно связано с пространством. Так что, путешествуя во времени, ты способен перемещаться и в пространстве.
   Основное, главное и неизменное – было лишь одно, самое главное правило; без согласования с высшей инстанцией, не предпринимать ни каких действий за закрытыми дверьми. А высшей инстанцией для Ахиласа, на тот момент, являлся  ; Эрам.
;В ещё одну из закрытых дверей ты можешь войти, можешь пользоваться оборудованием, но строго соблюдая инструкцию.
   Всё там же, на нижнем уровне. Эрам провёл его за одну, ни чем не примечательной от остальных, дверей, за которой находилось помещение. Своими размерами, не превышавшее его келью. Всё её убранство. Стул,  стол со стеклянным шаром, да два лунных шара, по бокам от стола. Стеклянный шар, размерами с человеческую голову, располагался на деревянной подставке и ещё, обилие зеркал, по всей комнате.
   Эрам научил его, как пользоваться шаром. Ни чего сложного в этом не было, но надо было, строго следовать инструкции. В дополнение ко всему, он показал, в каком положении должен оставаться шар, что бы отослать послание ему, Эраму, или же, к примеру, привратнику. При непредвиденных обстоятельствах.
;Проходить через врата вечности, ты вправе, только в сопровождении привратника. Строго выполняя его указания. – Но при этом, Эрам не посчитал нужным, даже назвать имя привратника.
 Эрам так же, объявил ему, о необходимости, в ближайшее время посетить республику Ашур – тат. Скорее, это был приказ, чем просьба. Это была уже вторая поездка в это загадочное государство, после его вступления в должность верховного магистра.
   Ашур – тат встретил его как дорого гостя. Чиновники уважительно склоняли головы, руководство республики заявило, что для уважаемого гостя нет ни каких секретов в их государстве. В своих «искренних» заявлениях, они, конечно же, лукавили. Но всё же, там он увидел много интересного.
   Сразу же, по прибытии, ему показали экзекуцию. – Вы, там, на острове, всё удивляетесь, почему у нас столь крепкое государственное устройство, при том, что, у нас нет армии. – Заявили ему.
   Молодой мужчина был привязан к каменному столбу. По словам ашурцев, это был опасный бунтовщик и смутьян. Перед глазами несчастного находилось некое приспособление, на котором располагался кристалл горного хрусталя, с идеально отшлифованными гранями, а под ним лампада с огоньком. Кристалл находился в постоянном движении вокруг своей оси и в его гранях вспыхивали всполохи, на которые тот, должен был смотреть не моргая, так как веки его были зафиксированы, а рядом стоял человек, постоянно капавший ему в глаза специальный раствор, заменявший слёзы. Вокруг столба собралось полтора десятка певчих, которые, за время экзекуции, тянули на распев, какие то, мрачноватые куплеты.
   Половину склянки потребовалось, для того, что бы лишить человека разума.
   Ахилас не мог ошибиться, он заглянул в глаза несчастному, в них была пустота.
;Такие вот экзекуции, даже ради благого дела, чреваты. – Заявил Ахилас.
;Не переживай за него, ; оправдывались ашурцы, ; в скорм времени мы вернём ему разум, но это будет урок, для него и его единомышленников.
   Ахилас побывал так же и в пирамиде. На острове тоже существовали пирамиды. В них, как правило, корректировали человеческое биополе, но ашурцы пошли дальше. В пирамиде высотою в сорок локтей, они установили ванну со специальным раствором. Ахилас возлёг в неё, а вышел из неё помолодевшим. Сразу, он, конечно же, этого не заметил, но по происшествии двух трёх лун, её благодатное воздействие ощущалось в полной мере.
;Энергетика земли меняется, ; посетовал жрец, руководивший омоложением, ; лет сорок назад, линза была полна энергии, а теперь… Придётся разбирать её, в скором времени, переносить на новое место.
;Но тебе повезло, звёзды сегодня в фаворе, то, что не дала земля, дополнили небесные светила, ; вещал жрец, заглядывая в свои свитки с астрологическими таблицами.
;…Идиоты, ; бурчал Эрам, ; они там не могут обойтись без дешёвых фокусов.
   На рассказ Ахиласа, о пирамиде и омолаживающем растворе, Эрам отреагировал всё теми же словами.
;Идиоты, если бы они знали, для чего, в первую очередь, предназначены пирамиды, относились бы к ним по другому. – Ахилас чувствовал, что у Эрама, свои, давние счёты с ашурцами, поэтому то он, так реагировал на его отчёт о поездке.
;Для чего же? – Осведомился Ахилас?
;Придёт время и ты узнаешь, ведь ты один из нас… ; Это была стандартная фраза, которую, Ахилас часто слышал от Эрама.
   Ахилас узнал для чего нужны пирамиды. Узнал он гораздо больше, но к тому времени его уже мало чем можно было удивить. А ведь по началу, его раздражали слова, что он один из них и придёт время…
   …В беседку вошёл Ликон, один из магистров мессилона. Странная усмешка судьбы, правитель Ликон просил его, что бы он отправил в Ашур – тат, именно магистра Ликона, своего тёзку, якобы для координации при переправке многотысячных табунов лошадей. Которые, нанятые правителем кочевники, уже гнали к границам Ашура. Но Ахилас знал, что это пожелание ашурцев, хотя и не выразил, ни каких возражений по поводу этой просьбы.
;Светлейший решил прикрыться мессилоном. – Осведомился Ликон.
    Ликон вошёл в магистрат после него. Ахилас сам продвигал его, и как он догадывался, глава государства знал об этом.
;Ты же знаешь, если твоя Родина ведёт войну, мы не можем оставаться безучастными.
;Насколько мне известно, война ещё не объявлена.; Ликон был недоволен, ни столько, выпавшем на его долю заданием, а тем, что светская власть опять лезет со своими проблемами к братству.
;Заодно развеешься, отдохнёшь и расслабишься на вольных хлебах. Ни кто не будет коситься на тебя, если ты нарушишь какой либо запрет, предписанный нашим суровым уставом. – Ахилас перевёл разговор на другую тему.
;Это ты на счёт аскетического питания или ещё чего?
;Ну, если ни кто не застанет тебя, в постели с соблазнительной красоткой, значит и говорить не о чем.
;Насколько мне известно, отбываю я один. – Ухмыльнулся Ликон.
   Женщин в мессилоне не было, да и питание в стенах братства не отличалось изобилием. Но выходя за ворота братства, монахи не особо, то стесняли себя запретами, в том числе и в общении с женским полом. От чего, в народе, ходили всевозможные смешливые истории, о любовных похождениях монахов.






***
   Ликон прогуливался с бокалом лёгкого вина, по идеально подстриженной лужайке. Рядом шёл начальник городской стражи – Гор.
;Ты не переживай Гор, все кто будет тобой не доволен, ответят передо мной, лично. Я полностью на твоей стороне, иначе не доверил бы тебе столь ответственный пост.
;Я не переживаю светлейший, но согласись, твоё решение вызовет бурю негодования. За себя, ты мог бы оставить, кого ни будь породовитее, из столичной знати.
   Именно здесь, на свадебном торжестве, Ликон сообщил Гору о своём решении. Сделал он это намеренно, не вызывая к себе, в не официальной обстановке. На торжествах люди более откровенны, они расслабленны и не думают о делах, в отличии от него.
   С Тиарием и Ханисом, отцами Нима и Ахины, Ликон когда то восстанавливал Пилон и вообще, всё то, что было порушено и поругано, во времена гражданской войны. В какой то момент их судьбы разошлись, а вот дети продолжали дружить. Ним, Нерхор и Акиман учились вместе, дружили до сих пор. Ликон поощрял их дружбу и не раз говаривал племяннику. – Верный друг, порой, ближе и надёжнее родственника. 
   Красивая церемония в храме солнца не оставила равнодушным даже его, закоренелого атеиста, впитавшего свои убеждения ещё во времена своей студенческой юности. Набожная Лелета, светилась от счастья, взирая, то молодожёнов, то на супруга. Втайне мечтая, впрочем, как и он сам, что в скором времени и Акиман поведёт, вот так же, к алтарю, свою суженую. Они оба, по праву считали его своим сыном. Своих детей у них не было и всю свою любовь, и нежность они отдавали Акиману. Ликон, по мнению Лелеты, был через чур строг с мальчиком, как она его до сих пор называла. И только после происшествия, со смазливой служанкой, стала понемногу понимать, что мальчик уже вырос.
   Молодые зажгли неугасаемую лампаду от священного огня, который они должны хранить на протяжении всей своей семейной жизни. Белоснежные одежды, светящиеся счастьем молодые и красивые лица, а на головах лавровые венки. Всех умиляла эта сцена, когда они, по традиции, выпустили белых голубей. Собравшиеся с напряжением следили за полётом птиц. Когда же голуби, сделав круг над храмом, уселись на его карниз. Раздались радостные голоса, ; хорошая примета, к счастью в семейной жизни, ; да и как могло быть иначе, голуби то ручные, живущие в голубятне, при храме. Они не хуже людей знают, чего от них ждут.
   Пожалуй, только двое, самых близких к правителю, человека, Лелета и Лот, знали  его характер, привычки и самое главное, его методы управления государством. Не редко он воздействовал на нужных ему людей, через близких родственников, жён, любовниц и прочих. Не брезговал Ликон и шантажом, считая, что все средства хороши, если они ведут к цели ; процветанию государства.
   Вот и вчера, они с Лотом, расписывали сегодняшнее торжество буквально по мгновеньям. Бывало, что он разыгрывал, нечто подобное домашнему спектаклю, с супругой, или же с секретарём. Ликон ни когда не забывал о государственных делах, даже во сне, как казалось Лоту.
   Сегодня, когда хозяева и гости, встали из за стола и началось непринуждённое общение.  Лот как бы случайно оказался рядом с Гором, и так же, как бы случайно, обронил фразу, о том, что правитель, кажется, хотел с ним побеседовать. Гор, соблюдая субординацию, оказался рядом с правителем. Всем казалось, что Гор сам приблизился к правителю, для разговора, а на самом деле, все было спланировано ещё вчера.
   Ликон, конечно же, понимал, что, среди столичной знати поднимется буря негодования, по поводу выбранной им кандидатуры, того, кто будет замещать его здесь, на острове, во время похода на восток. Но он, лучше позволит отрубить себе правую руку, чем отдаст, хоть и на время, власть, в руки, кому то из столичной знати. В Пилоне, многие были связаны, в том числе и кровными узами, с Кронисами. Ликон и мгновенья не сожалел, если бы эти снобы, вместе со своими семьями, в один день, провалились бы под землю или утонули в океане. Гор же, был уроженцем Анталиса и со столичными кланами не ладил. Если Ликон утратит трон, то и Гор не удержится на своём месте, больше одного дня.
   Тиарий, отец Нима, хотел, конечно же, что бы сын пошёл по его стопам и служил в дипломатическом корпусе, но сын выбрал золотой трезубец военно-морского флота. Ликон сегодня помог отцу, заранее зная реакцию Нима. Но и Нерхор временно отстранён от флота, на время своей командировки. Сухопутными силами командовал Гланис, а вот флот оставался под началом правителя. И Ликон вправе был издавать приказы, касающиеся его, не согласовывая с кем бы то ни было.   
   На лужайке резвилась молодёжь. Чернокожие Кинди стучали в свои барабаны, их музыкальный жанр нынче в моде. Часть старшего поколения, тоже присоединилась к молодым, среди них Ликон заметил и Лелету с Акиманом. Супруга манила его к себе. Ликон, не смотря на всю свою серьёзность, иногда мог и подурачиться как ребёнок. Едва он вошёл в круг, как ему тут же завязали глаза.
   Борхитап смотрел на правителя. Нет, у него не было ненависти к этому человеку, но ему, до смерти,  надоело, быть всегда вторым. Уже в который раз он спрашивал сам себя, почему тогда, когда Ликон, во время гражданской войны, висел на волоске, он не покинул его. Всё таки, наверное, есть судьба, и она сама выбирает тех, кто ей нужен. Он хоть и придерживался атеистических взглядов на жизнь, но, в то же время, верил во всякую чертовщину. Верил в вещие сны, в астрологию, в мистику и приметы, но верил, он, ни всем и не всегда. И горе тому, кто пытался одурачить его на этой стезе. Вокруг него всегда крутились астрологи и маги, советовавшие и предсказывающие ему. Борхитап слушал, но, делал, так, как считал нужным.
   Накануне состоялся «военный совет», как сам Борхитап, в шутку, называл такие встречи. Со своими ближайшими сподвижниками, Ваннаиссой и Клещём. Об этих двоих, в определённых кругах, ходило множество слухов, но ни кто точно не знал, где правда, а где вымысел.
Про Ванаиссу было известно куда больше, она была всегда на виду, к тому же происходила из древнего и влиятельного рода. В свои пятьдесят с лишним, ни кто бы, не дал ей больше сорока. Она строго следила за своей внешностью, не дозволяя себе ни каких излишеств. Поговаривали, что, она серьёзно занималась астрологией, магией, да к тому же, являлась любовницей Борхитапа. Говорили так же, что она ведьма, выведала  у дьявола рецепт магического зелья, а в полнолуние, натерев им тело, летала над Пилоном.
   Про Клеща говорили меньше, а в окружении Борхитапа, он имел непререкаемый авторитет. Кроме знания астрологии и всего прочего, он имел ещё одно качество, за которое его и ценил Борхитап. Он умел, «разговорить», любого человека, пользуясь при этом не совсем гуманными методами. Его боялись, и боялись в первую очередь, те, кто служил в ведомстве Борхитапа. Кто он и откуда, не знали даже те, кто служил с ним долгие годы. Говорили, что, он, даже потомок аристократического рода, откуда то из предгорий Манара, маг и чародей, но точной информации о нём не было ни у кого. Вся его внешность вызывала удивление, у обывателя. Короткие ноги и руки, невысокий рост при хорошо развитых мышцах, но Клещ не стеснялся своей внешности, а наоборот, когда, кто то, не знающий его в лицо, спрашивал, ; что это за уродец, а получив  ответ, как правило, терялся. Клещу доставляло удовольствие, видеть в глазах у людей испуг, при упоминании его имени. Он любил, когда его называли Клещём и вероятно давно уже позабыл своё настоящее имя.
   Настоящее его имя и его прошлое, знали немногие, конечно же, его непосредственный начальник – Борхитап, Ванаисса, ну и конечно же, высшая светская власть, в лице Ликона и его секретаря.
   В мировоззрениях  Борхитапа, сочетались невероятные вещи, он не верил догмам жрецов, но в тоже время, верил в существование хода в преисподнюю, что он существует, где то на севере. Несколько лет назад, он, даже снарядил экспедицию в те края. По документам, экспедиция преследовала совсем другие цели, но Ликон, каким то образом узнал об истинной сути исследований. А так как, экспедиция финансировалась за счёт казны, Ликон устроил, начальнику службы безопасности разнос. Правитель редко повышал голос, но его ледяной тон и змеиный взгляд, действовали куда хуже, чем шум и крик. 
   К тому же, Ликон отчитывал своего приближённого, в присутствии нескольких чиновников, и Борхитап был готов провалиться сквозь землю, от стыда и унижения. Тот день и решил многое, в судьбе их обоих. Ванаиса и Клещ, долгое время склоняли его к тому, что бы самому стать первым, но Борхитап колебался. А после того происшествия, в кабинете у Ликона, он отбросил все против, теперь было одно только – за.   
   Ни для кого не являлось секретом, что у Ликона была своя служба безопасности, подчинявшаяся лично правителю и работавшая вполне успешно. Долгие годы Борхитап пытался  внедрить в неё своих людей, но безуспешно.
   На «военном совете» обсуждались вопросы ни как не связанные с государственными делами.
   Борхитапу приснился странный сон.
   Стоит он на холме, в его руке копьё. Рядом Ликон. Борхитап замахивается и пытается бросить копьё в своего соперника, но Ликон раздваивается. Копьё пролетает сквозь Ликона. Борхитап выхватывает кинжал, бросает его в другого Ликона. Но и кинжал пролетает сквозь второго Ликона. Ликон смеётся, его смех как приговор ему. Он поворачивает голову. У подножия холма стоят Кронисы и тоже смеются.
;Ванаисса, ты уверена в этих Кронисах? – Борхитап переживал и не напрасно. Кронисы – царский род, потерявший свою былую власть, но и ныне являлся влиятельным, а амбиций у них хоть отбавляй. Именно с их подачи Борхитап и затеял весь этот спектакль под названием заговор. Ванаиса являлась дальней родственницей – Кронисам, и ни одна живая душа не смогла бы убедить Борхитапа, в том, что она действует на свой страх и риск, без поддержки клана. Если бы он заранее знал, чем всё это обернётся, и связываться бы не стал. Чем ближе подходила развязка, тем больше людей оказывалось вовлечённым в заговор. Кронисы решили вовлечь всю свою семью в это мероприятие, и Борхитап уже серьёзно опасался самих Кронисов.
;Ну что ты дорогой.; Ванаиса пустила в ход всё своё обаяние, что бы успокоить Борхитапа. Когда её любовник увлекался своей очередной пассией, она не переживала, заранее зная, ни куда он не денется, опять вернётся к ней, даже его законную супругу, она не считала соперницей. ;Кронисам без тебя ни как, они за тебя горой.
;Они за меня горой, пока не запахло жареным. Ты думаешь у Ликона нет специалистов, как Клещ, которые умеют развязывать языки. На приёме у таких живодёров, все становятся разговорчивыми, даже немые от рождения.
;Ты слишком сгущаешь краски, догадываюсь, кто тебе наговаривает гадостей о Кронисах.
   Борхитап бросил вопросительный взгляд на Клеща. Тот сидел с довольной физиономией. То, что его покровитель, назвал его живодёром, было для него, сродни комплименту.
   Клещ не любил Кронисов, так же, как и Ванаиссу. Ванаисса отвечала тем же. Обмен колкостями, а такое бывало часто, являлось, что то вроде детской забавы, для обеих сторон. Общение Борхитапа с Кронисами проходило главным образом через Ванаиссу, так как, лишний раз афишировать свои отношения с оппозиционным, к власти, кланом, Борхитапу было не с руки. А Ванаисса являлась им дальней родственницей и могла в любое время появляться в их обществе. К тому же, она умело вела разговоры, в светских салонах, исподволь подводя людей к тому, что в будущем, возможно, власть поменяется.
;От этих Кронисов можно ожидать чего угодно, даже яда в свой бокал. – «Камень», пущенный Клещом, по касательной задевал и Ванаиссу.
;Ты сам комок яда, перемешанный с желчью. И вообще, находиться рядом с тобой опасно для здоровья. – Ванаисса, как дикая кошка, готова была выпустить когти, её зелёные глаза  уже сверкали зверским огоньком.
   Борхитап одёргивал своих приближённых, когда ссора заходила слишком далеко. А вообще. Такие взаимоотношения между Клещём, с одной стороны, Ванаиссой и Кронисами, с другой, его вполне устраивали. В пылу ссоры, Ванаисса порой выдавала то, о чём предпочитала молчать. С Клещём было сложнее, он хорошо держал себя в руках, пряча эмоции, но и от него, в такие моменты, можно было кое что узнать.
;Да, ну и компашка собралась, ; думал Борхитап, ; если этим двум я не могу полностью довериться, о чём ещё говорить.
   Ликон резвился с молодёжью, на лужайке. К нему присоединился Гор, да и другие серьёзные дяди и тёти, уже не стеснялись своего высокого статуса, вступая в весёлую игру. Половина венков и прочих украшений из листьев и цветов уже упали с веселящихся людей и лежали на траве.
   Кронисы недооценивали правителя, Ликон наверняка уже кое что знал, но не подавал вида, Борхитап хорошо изучил его и знал, чего можно ожидать от правителя. Если бы не золото Кронисов, он бы и связываться с ними не стал. У Борхитапа и у самого имелось золото, но тягаться с казной, подконтрольной Ликону, было просто не реально.
  Совсем незаметно подкрался вечер, слуги вынесли лёгкий ужин, из холодных закусок, вина и прохладительные напитки. Чёрных барабанщиков сменили арфы и флейты. Подходило время, когда надо было бы, поблагодарить хозяев, за прекрасный стол и чудесный вечер, но, ни кто не расходился. Все ждали первого слова, от правителя.
   Наконец то, Ликон, уделив внимание каждому из собравшихся и поблагодарив хозяев за чудесный вечер, при этом не забыл и про молодожёнов. Он не изменил себе, даже сейчас, вспомнив про государственные дела и о походе на восток.
   Особняк, который он подарил молодожёнам, дней десять назад, был куплен на его личные средства. Борхитап знал об этом, но не удивлялся, скромности правителя. Ликон проворачивал, порой, такие торговые операции, прибыли от которых и не снились даже самым обнаглевшим казнокрадам. При этом, за ним стоял государственный аппарат и армия. Одни только сделки с землёй на обводном канале, приносили правителю баснословные барыши.
   Гор сел в коляску к правителю, Лелета к супруге Гора.
   Ликон ни когда не делал, ни чего просто так, своими действиями он показывал, что в скором времени рейтинг главного охранника столицы, возможно, уже завтра, поднимется на ещё большую высоту. И ещё, у него появится много новых друзей и не мало врагов. Только провидению дано знать, кого из них будет больше.






***
   Ещё пару лет назад, Атир и предположить не мог, даже в своих самых смелых мечтах, что ему улыбнётся такая удача. Долгие годы ему приходилось перебиваться случайными заработками. А всё от того, что не мог сдержать себя. Уже после войны, когда жизнь стала налаживаться, ему посчастливилось устроиться на военный корабль. А вскоре его оттуда уволили, хорошо, что без отягчающих последствий. Атир с одного удара сломал челюсть пьяному нархиму. Всё для него обошлось как нельзя лучше, но с работой был полный завал. Пришлось водить, даже, плоты с овощами на границе с Онеей.
   А в прошлом году, удача, всё таки улыбнулась ему. Он тогда подрабатывал лоцманом, в устье Благословенной. Молодой нархим, стоял на носу небольшого корабля, золотой трезубец, на его титоре,  сверкал в лучах заходящего солнца. Ни кто не хотел вести его судно, тем более, этот «рукав» реки, называли дьявольским, за его непредсказуемость и постоянно меняющийся фарватер.
   Атир сжалился над парнем, торопится, всё таки. А отчаливая, услышал от одного из своих компаньонов. – Береги нархима, не столкнись с самим дьяволом.
   Парень оказался дотошный и выпытал у Атира его прошлое. Нехотя, но Атир рассказал свою историю.
;Я постараюсь тебе помочь, ; заявил новый знакомый.
   Атир заранее поблагодарил Нерхора, таким именем представился молодой офицер. Много чего ему обещали в жизни, тем более, когда нужна была его помощь.
   На всякий случай, он всё же сходил по названному адресу, заранее полагая, что это всё ерунда. Но, к его удивлению, его приняли на корабль среднего класса. На военный корабль.
   Атир даже переспросил, не веря своим ушам.
;Ты что, не знаешь кто такой Нерхор? ; Спросили у него.
   Там он и узнал, кто такой Нерхор. И в какую семью он вхож.
   Атир, через пару лун, попал в команду Нерхора и пришёлся там «ко двору». Даже и не верилось до конца, в такую удачу, казалось, вот, вот и кончится это везение. А пару лун назад, Атир обмолвился, в разговоре с Нерхором, что строит дом.
;Средств не хватает, наверное. – Догадался молодой аристократ. И вновь, пообещал помочь.
   Теперь вот, стоит на причале Сулона, матрос из золотого конвоя – Атир. Пока его корабль проходит последнюю ревизию в пилонских доках, у него есть возможность подзаработать.
;Не зевай, ; Пат чуть не придавил его мешком.
   Второй день они разгружали свои корабли. Три транспортных корабля, в сопровождении пяти более мелких, военных, прибыли к золотым вратам «держателей неба». Теперь им предстояло разгрузить их и загрузить золотом, а уже в Пилоне, он получит расчёт за золотой конвой и наконец то, достроит свой дом.
;Не зевай тюлень, на разгрузке не думай о постороннем, ; Пат скалил свои идеально белые зубы.
   С этим парнем они впервые встретились в пилонском порту, перед отправкой сюда. С первого момента их знакомства, у них возникла взаимная симпатия, хотя сказать, что они были схожи характерами, было, ни как нельзя.
   Пат – заводной и дерзкий, любитель выпить, а Атир – уравновешенный и более серьёзный, но объединяло их пожалуй одно, оба они, к своим почти что сорока, так и не обзавелись семьями. У Пата так и вовсе, не было ни родни, ни близких, да и друзей то настоящих не было. Родом он был из Пирина, но, как и у любого моряка, его Родиной являлась вся земля, как он сам говорит, ; моя Родина там, где стоят мои ноги. Родился и вырос он в пиринском порту, среди борделей и таверн, не особо обремененный культурой поведения, но и не дикарь, по крайней мере, знавший грамоту.
   Особой спешки по поводу разгрузки не было, но и задержек не допускалось. Честно отработав свою смену, Пат с Атиром отправились искупаться, прихватив с собой кувшинчик вина. Здесь у скал, место, давно облюбованное матросами с золотых конвоев, можно было выпить и поговорить, наконец, искупаться, не опасаясь жёстких законов Сулона. Город небольшой, по сравнению с тем же Пирином, но совершенно на него не похожий, как впрочем, и на другие порты. Здесь существовал строгий порядок в отношении всего, что в других портах приносило не малую прибыль и всячески поощрялось, а именно, в отношении борделей и питейных заведений. За почти, что, два дня пребывания в этом порту, они не увидели ни одну весёлую компанию.
;Болото, ; заявил Пат, ещё вчера, ; что это за порт, где не с кем подраться и не кого ущипнуть за задницу.
;Ты же знаешь, что это закрытый порт. Здесь, кроме золотого конвоя, ни каких кораблей, а бордель, рядом с нашей казармой, ты же туда заглядывал, вчера.
;Да ты знаешь, какие там расценки, за такую сумму я сам отдамся.
;Предложи вечером в казарме, ; засмеялся Атир.
;Тебе бы только зубы скалить. – процедил сквозь зубы Пат, опрокидывая очередную чарку.
;А тебе, куда девать заработанное, ни дома, ни семьи. Всё одно, спустишь, в каком ни будь порту.
;Болото, вонючее болото. Даже громко говорить опасно, сразу охрана тут как тут. – Не унимался Пат.
;А мне этот город нравится, словно большая деревня, тихо спокойно. Опять же, вдов много. Я тут земляка встретил, к тому же и тёзку. Разговорились. Он говорит, много матросов из конвоев остаются здесь. Может, и мы останемся?
;Что бы тебя приколол, какой ни будь абориген. Я тут тоже, с одним говорил, так что, вдов здесь много как раз из за этого. Эти чёрные аборигены, бросают свои копья достаточно точно.
   Не смотря на свою ершистость и задиристость, внутри у Пата, было что то ранимое. Атир вчера перехватил его взгляд, когда он смотрел на гуляющие по парку парочки, неподалёку от флотской казармы. В них была какая то тоска. Может быть тоска по семейной жизни, а может быть, и что то другое.
   Накупавшись, смыв пот и пыль, выпив вина. Они, как и вчера, отошли подальше от остальных. Отдохнув и доев всю принесённую с собой провизию, отправились к казарме. Пат разгорелся, ещё на кувшинчик, но Атир отказался.
;Если хочешь пей один или с кем ни будь, а я прибыл сюда заработать на дом.
;Пат, конечно же, выразил недовольство, но и продолжать не стал.
   У самой казармы, им повстречался земляк Атира.
;А я как раз к вам, да не застал, но… ; Старик смотрел на матросов вопросительно.
    Атир познакомился со стариком сразу по прибытии, тот встречал свою родственницу, прибывшую с острова, где она посещала родных и святые места. Старик оказался уроженцем Пилона, да к тому же ещё и тёзкой – Атиром.
;Хотел пригласить тебя, ; старик посмотрел не Пата, ; ну и друга бери, если он, конечно же, не против.
   Атир посмотрел вопросительно на приятеля.
   Пат стушевался. – Ну, если не помешаю…
   Пат, конечно же, не помешал. До жилища старика добрались быстро. Вообще то, по сравнению с Пилоном, Сулон казался просто большой деревней, застроенный, в основном одноэтажными, но просторными, домами, без особенных изысков. Какой то планировки здесь не ощущалось, город строился,  в первую очередь, для того что бы его было удобно оборонять. Кривые улочки с обилием зелени, каменные, просторные дома. На окраинах каменные, сторожевые башни.
;Ну, вот мы и пришли. – Старик  ; Атир, провёл гостей к себе во двор. – Можете звать меня Сватом, меня все так зовут. Я, уже стал забывать собственное имя, данное родителями. – Хитро подмигивал старик своим гостям.
    Во дворе собралась небольшая компания. Как и ожидал Атир, он увидел здесь и Лину. Пожилая женщина, с которой он познакомился ещё на корабле, встретила его, материнской улыбкой. На корабле, в свободное время, Атир рассказывал ей, о своём прошлом, она о своем. Лина напоминала ему мать, нет, не внешностью, а скорее поведением. И то, что Сват пригласил его сегодня сюда, скорее всего, являлось  её инициативой. По крайней мере, так думал сам Атир.
   Ещё утром Пат потешался над ним. Атир как всегда достал своего шанти и протирал его  с нежностью, мысленно разговаривая с ним.
   Ни кто точно не знал, когда и где появились шанти, небольшие фигурки, в треть или же в половину локтя размером. Одни говорили, что появились они в недрах оккультных обществ, другие, и это более вероятная версия, что появились они у рудокопов. Спускаясь в забой, они оставляли, наверху, своё второе Я. Со временем появилась целая индустрия по производству таких вот фигурок. Самым главным для ремесленника, было как можно более чётко, добиться сходства оригинала и его копии. Шанти, как правило, изготовлялись из дерева или мрамора. Всё зависело от того, какими средствами располагал заказчик. Долгое время жрецы боролись с этим явлением, но в конце концов, смирились и стали освещать шанти в храмах.
   Шанти у Атира появилось по настоянию тётушки, ещё во времена гражданской войны. У Пата своего шанти не было, да и он вообще, считал это глупой затеей. Но для Атира это было его второе Я, к тому же, ещё юное, на него глядела его копия, юная копия, заказанная умелому резчику за смехотворную плату, в тот момент, когда услуги ремесленников обесценились и расплачивались с ними не драгоценным металлом, а едой или же дровами.
   За столом, кроме старика Атира и Лины, сидели три молодые женщины и мужчина.
   Хозяин познакомил всех между собой. Атиру сразу же приглянулась пышногрудая шатенка – Таяна. Наверное про неё говорила Лина, ещё на корабле, что у неё муж погиб в стычке с дикарями. Такое происходило часто, ведь главное занятие для мужчин, в Сулоне, являлась служба в конвоях, которые доставляли благородный металл от приисков, непосредственно в город.
   Женщины пробыли за столом не долго. Вскоре они распрощались и покинули мужчин. Сват, о чём то переговорил с Линой, у калитки.
   Атир понял, что их привели на смотрины. О чём то подобном, Сват намекал ему вчера, но он не принял это к сведению, не ожидал, что события будут разворачиваться столь стремительно.
;Надо выпить, женщины покинули нас, так что можно не стесняться и говорить что угодно.
   Сват стал разливать вино, на правах хозяина, но Атир накрыл свой бокал ладонью. – Извини Сват, но нам завтра разгружать корабль, так что извини.
;Если наш разговор будет иметь положительный результат, тебе не надо будет, завтра, таскать какие либо, тяжести. – С серьёзным видом заявил Сват.
   Атир посмотрел, вопросительно, на старика, а затем перевёл взгляд на Гала, так ему представили незнакомца, который не проронил ещё ни слова.
;Так, погоди, ты разве не говорил, что хочешь завести семью и даже сойти на берег, если подвернётся неплохая работа? Или я не правильно информирован? – Сват застыл с кувшином в руке.
;Всё так, но ты, ещё ни чего мне не сказал по поводу работы. Ни каких предложений не поступало.
;Всё ещё впереди, так что не стесняйся, пей. Да и Гал здесь не просто так. Предложения ещё поступят. – Заверил Сват.
   Ещё когда женщины сидели за столом, Атир заметил как старик и Гал обменивались взглядами.
;Я тебе объясню одну истину, Атир, что бы тебе и твоему другу было понятно, о чём идёт речь. В этом городе всё подчинено единому, давно заведённому порядку. Все мы служим золоту, которое добывают в глубинах континента. Так что, твой единственный шанс остаться здесь, это приглянуться нашему руководству. – Первые слова, произнесённые Галом производили впечатление. По голосу, по поведению, а ещё более, по взгляду было понятно, что этот человек привык повелевать.
   Из последующего разговора Атир и Пат, кое что, уяснили, то, что ускользало от них, а вот теперь, было им разъяснено, вполне профессионально. Женщины, тут, тоже были неспроста, но главными здесь были Сват и Гал. Всё в этом городе подчинялось строгому порядку.
;Могущество Пилона держится на нашем золоте, в том числе. А золото требует своей доли, за свой блеск. За обладание жёлтым металлом, надо платить, платить человеческими жизнями. Поэтому мы и набираем, время от времени, из числа матросов, верных людей, для службы у золотых ворот. Ведь сами знаете, как называют Сулон. Так что думайте.
;Разошёлся старикан, ; думал Пат, ; сейчас устроит нам урок ораторского искусства.
   Пату часто приходилось слушать подобные речи, когда он гулял в портовых тавернах, спуская свой заработок за несколько дней, а то и за один. Такие вот говоруны, когда попадались ему во время загулов, получали от него, чем ни будь тяжёлым, по голове. Тем, что находилось под рукой. За что он не редко попадал в «лапы» портовой стражи.
;Ты предлагаешь нам лечь на золотой алтарь во имя отечества? Может нам сразу, здесь же, принести самих себя в жертву? – Пат говорил спокойным голосом, ожидая, что старик их сейчас прогонит.
   Но старик не обиделся, с улыбкой, наполнил опустевшие бокалы.
;Ну зачем же так сразу, многие из нас доживают до глубокой старости, а кому не повезло, значит такова судьба. К тому же, оплата труда соответственная, примерно такая же, как вам заплатят за конвой.
   Атир присвистнул, ; то, то я смотрю, местные жители буквально увешаны золотом и «камнями».
;Всё у вас будет, парни. И жёны и достаток, если придётесь ко двору. – Вставил своё слово Гал.
;Может, стоит попробовать? Как ты считаешь, Пат? Ведь и профессия матроса тоже не безопасна. – Атир едва осушил свой бокал, как Сват наполнил его, вновь.
   Пат чувствовал, что уже захмелел. Эти господа умели вербовать, его бокал не пустовал. Старик, ему, в общем то нравился. А вот рядом сидящий молчун, не очень. Да и взгляд у него был пронизывающий, как копьё, такому только попади в «лапы».
;Я ведь попал сюда ещё совсем юным, и ни чего, жив ещё и вполне доволен жизнью. – Атиру казалось, что Сват не выпускает из рук, свой кувшин, хотя сам, пил мало.
   Старик рассказывал про свою жизнь, не особо то, привирая, как определил Пат, ну если только немного. Подливал вина и невзначай, вызывал, собеседников на откровенность.
   Захмелевший Пат рассказал про свою жизнь, стараясь не приукрашивать.
;Мне скрывать не чего, ; Пат в который раз опрокинул в себя содержимое своего бокала, а тот, как по волшебству, вновь наполнился.
   Пат родился и вырос в порту Пирина, родителей он совершенно не помнил, даже не знал кто они такие, но догадывался. Как и многие из его окружения, он, скорее всего, являлся плодом  страсти, какого ни будь матроса и женщины лёгкого поведения. Но всё же, Пат не был в обиде на родителей, хоть и нерадивых, но они дали ему жизнь, которая, была полна приключений. Всю свою жизнь, начиная с младых ногтей, он, бороздил просторы океана.
;Нас сорванцов, подкармливал старик – отставной матрос, все называли его Хромым, он и на самом деле был хромым. Здорово он пил и на нас ещё хватало, а когда сам подрос, я сам, уже, давал ему на пропитание, да и другие, такие же, как и я.
;Жив старик то? – Сват подливал вина, поддерживая разговор. Гал по большей части молчал, изредка вставляя короткие фразы. Атир был покрепче Пата к вину и частенько перехватывал взгляды, которыми обменивались хозяева. Ему, ни раз доводилось сидеть за одним столом с вербовщиком, впрочем, как и Пату. Он только понять не мог, почему Пат столь быстро набирается. Всегда, когда ты чувствуешь вербовщика, с вином надо быть поаккуратнее, и следить не только за количеством выпитого, но и за привкусом, что бы не подсыпали чего ни будь.
;Помер старик, «небесное небу, земное земле». Хороший был человек. Он то и научил меня грамоте, всегда приговаривал, учитесь дети, если хотите выйти в люди.
;Ну и что, вышел кто из вас в люди? – Раскручивал Пата Сват.
;Да, кое кому подфартило.
   Атиру, ни раз, приходилось участвовать в подобных мероприятиях. Бывало и так, что на следующий день матрос оказывался на посудине, которая уже была мало пригодна к плаванию и не известно доберётся она до ближайшего порта или все пойдут ко дну. А у бедняги с похмелья раскалывалась голова, но нужно было выполнять свои обязанности, выбирать не приходилось, берегов то не видно. И боцман нависает над тобой, с грозной рожей.
   Кое что о себе рассказал и Атир. Ещё на корабле он разговаривал с бывалыми матросами и узнал некоторые подробности о сулонском быте. Жил здесь народ хорошо, недостатка и безработицы не наблюдалось, если ты, конечно же, не злоупотреблял вином и не нарушал закона.
   Атир родился и вырос на окраине Пилона, неподалёку от порта. Отец был матросом, да и сыну видать выпала та же судьба. Родители и почти что вся родня погибли во времена гражданской войны, у него остались только тётушка с дочкой, которых он очень любил.
   Сват с Галом очень заинтересовались этими годами в его биографии.
  Атиру не чего было скрывать, его совесть была чиста, грабежами и разбоями он не занимался, людей на улицах не резал. Во многом ему повезло, кроме того, что его семья погибла.
   Когда он, шестнадцатилетний парень, вернулся к отчему дому, а на его месте нашёл пепелище. Так в одно мгновенье он повзрослел, сразу, на очень много лет. С того времени и по сей день, Атир жил в доме сестры отца. Удача улыбнулась ему, парню посчастливилось устроиться на один из немногочисленных кораблей береговой охраны, патрулировавших каналы вокруг столицы.  До самого конца войны он прослужил там, своим небольшим заработком спасая себя и родню, а так же помогая и соседям.
   Кум с Галом задавали ему наводящие вопросы, заинтересованно выслушивая ответы. Даже мелочи интересовали их.
   Атир и не пытался ни чего скрывать, тем более, бокал его ни когда не пустовал. Если его отвергнут, он вернётся на остров и забудет про них, а они про него. Ну а если он придётся ко двору, рано или поздно, они узнают о его прошлом.
   Он рассказал о своей первой любви, которая как ни странно пришлась на годы войны. По соседству с тётушкой жила семья, так же как и его, пострадала от погромов, мать и дочь, чудом спаслись из пылающего дома. В эту женщину и влюбился Атир, ещё в мирное время, когда приходил в гости к родне, заглядывался на Нэю, а когда она осталась одна, без близкого мужчины, и вовсе потерял голову. Хотя за окнами разыгрывалась самая ужасная трагедия, какую только можно представить. Атир помогал соседям ни только продуктами, но топливом, которое тоже было в цене, так как в окрестностях города бродили шайки разбойников, и с подвозом продуктов и дров были большие проблемы.
;Я вот и думаю, может она и пустила меня в свою постель в благодарность за спасение её и дочери от голодной смерти, ведь многим женщинам приходилось торговать даже своим телом, что бы спасти своих детей. Мужчины гибли на улицах, где не было ни закона, ни порядка.
   Все трое собеседников, не сговариваясь, вопросительно пожали плечами.
  Нэя дожила до прихода Ликона, но предчувствуя свою кончину, слёзно просила меня, что бы я ни бросал её дочку. Сердце у неё было слабое, а может быть, она просто не смогла пережить гибель сыновей и мужа.
;Обещание сдержал? – Поинтересовался Гал.
;Конечно, всё как полагается, выдал её за муж, и по сей день, в её доме я самый желанный гость. А вот такую же, как Нэя, я до сих пор не нашёл.
;Мы тебе найдём, ; заверил его Сват, ; ведь не зря меня зовут сватом, это моя работа, самое главное, что бы ты стал своим в этом краю.
   Атир здорово набрался, и шёл к казарме, пошатываясь, Пат и вовсе повис у него на плече. Сват с Галом отправились их провожать.
   На утро, даже ближе к полудню, матросы оклемались.
;Эти ребята умеют вытягивать информацию. ; Прохрипел Пат. ; У меня большая часть вечера выпала из памяти. О чём вчера говорили, толком не помню. И что самое главное, ни кто нас не будил, старик, видать,  имеет здесь не малый вес.
   У Атира раскалывалась голова. Во дворике перед казармой послышался знакомый голос.
;Старик кажется здесь, ; прислушался Пат к раздающимся с улицы голосам.
;Вроде как, ; Атир наконец то утолил жажду, выпив несколько чарок воды подряд. – Ты чего вчера лакал как будто вина не видел, ни когда, разве не понял, что перед тобой вербовщик. У этого Гала, взгляд, будто бы насквозь проникает, в самое нутро.
  ;Да знаешь… ; Пат скрёб, пятернёй, свою курчавую шевелюру. – Как этих баб увидел, так захотелось пожить настоящей семейной жизнью, что бы и детишки были. Так тошно стало. А такое, только в вине и топить. Я, наверное, наговорил вчера, так, что от меня сразу отстанут.
  ;Да вроде бы всё в норме, ты им приглянулся. Как я понял, дерзкие парни здесь в чести, маменькиных сынков не возьмут в конвой. Я так думаю. – Размышлял Атир, вслух, не совсем уверенный и в своей судьбе. Хотя и ему хотелось семейной жизни.
;Ну как парни, не тяжко ли вам? – Перед ними предстал Сват, свежий, с улыбкой на губах.
;Идём ко мне, ; старик даже не поинтересовался, согласны его знакомые отправиться к нему, вышел, не дожидаясь ответа. – И уже в дверях обронил, как бы невзначай. – Заодно и здоровье поправите.
   Вновь, они у него в гостях. Всё там же, во дворике был накрыт стол. Старик сдёрнул идеально белую салфетку, под которой обнаружилось то, чего им как раз не хватало, именно сейчас. Кувшинчик с вином и холодные закуски. Здесь явно чувствовалась женская рука, Атир знал, что мужчина так ни когда не будет сервировать стол. Он всегда,  когда не было рядом женщин, резал всё крупными кусками, укладывая их на тарелки как попало, а Пат, тот и вовсе не утруждал себя какой либо сервировкой, вытаскивая  съестное, он отламывал кусок и приступал к трапезе.
;Что то я не заметил вчера, что бы у тебя в доме была женщина, ; завёл разговор Атир, присаживаясь к столу, ; здесь явно чувствуется женская рука.
   Старик хитро улыбнулся, разлил по бокалам вино, ; это ты верно подметил.
   После того как «лекарство» подействовало, начался деловой разговор, без хитрых трюков. Сват и не скрывал, что вчерашняя пьянка, это своеобразный трюк или ход, при вербовке.
   Выпив кувшин и закусив, Сват не стал доставать второй, а повёл их к берегу реки. По дороге он рассказывал матросам о местном быте, о том, какое большое жалование у конвойных. Расписывал всё в радужных красках, но и не скрывал, что работа опасная, и от стрелы или копья, ни кто не застрахован.
   На берегу тренировались бойцы конвоя. Две цепочки мужчин передавали друг другу округлые камни.
;Завтра и приступайте к тренировкам, с вашим начальством всё согласовано. Чего время тянуть.
    Ни Атир, ни Пат. Толком и не помнили вчерашний разговор, но судя по уверенным жестам старика, всё уже решено. Хотя Атир и не собирался отказываться от своего намерения ; сойти на берег, а вот как Пат, может, даст задний ход. Но этого не произошло. Случилось другое.
   Три дня матросам пришлось заниматься вместе с будущими коллегами. Игра с камнями, как оказалось, являлась просто разминкой, хотя с непривычки и без навыка, и это получалось плохо. Пришлось бросать копья, стрелять из лука и скакать на лошадях. К ним присоединился ещё один матрос из другой команды, ни Пат, ни Атир его не знали. Тот – высокий ладно скроенный парень, лет двадцати, навалившиеся на них трудности переносил стойко, да и комплекция помогала,  длинные, жилистые, руки и ноги парня, помогали ему в учении.
   Не смотря на то, что у всех троих мышцы были развиты, но они просто не привыкли к таким упражнениям. С теми же камнями, передавать их надо было, то с правого бока, то с левого, а то и с через плечо или между ног, при этом ступни должны были быть словно приклеенными к земле. Мышцы ныли от непривычной нагрузки.
   К исходу третьего дня, после очередной тренировки, к ним подошёл Гал.
;Пойдёт, завтра можете отдыхать. – Хмыкнул Гал. – Атир, хорошо луком владеешь, тебя поставим сразу же, в конвой, а вас парни придётся ещё потренировать.
;А и вправду, ты где так наловчился луком владеть, ; спросил Пат, едва отошёл Гал, ; я заметил, ты ведь ни разу не промахнулся.
;Да как то свела меня судьба с сыном степей, я помогал ему постигать корабельную науку, а он учил меня стрелять из лука и обращению с лошадьми.
;Научи. – В один голос попросили приятели.
;Конечно. – Согласился Атир.
;Ты мне скажи Атир, как тебя угораздило подписаться под это дело. И меня ещё с собой потянул.
   Пат говорил без злобы, но непривычные тренировки вымотали его.
;Да ещё на корабле, разговорился с Линой, а тут видишь как, все друг друга знают, вот так и получилось. А ты чего ввязался, уходи пока не поздно.
;Ну уж нет. Я упрямый. – Заартачился Пат.
  ;Меня вот что удивляет, Пат. ; Атир уже перевёл дыхание и задал приятелю вопрос, который достаточно давно интересовал его, практически с первой их встречи, ещё там в Пилоне, в таверне, когда они чуть не сцепились. ; Как ты попал в конвой?
  ;А ты как попал? – Парировал Пат, с заговорщицкой миной.
  ;Меня устроил один человек, который вхож в такие круги, о которых нам с тобой, и мечтать не приходится.
  ;Как только Тот отошёл от них, Пат зашептал, с видом истинного заговорщика. – Понимаешь, меня, устроил один очень влиятельный человек. Очень влиятельный, в военно-морском флоте.
  ;И кто твой покровитель? Если не секрет?
  ;Имя его, я тебе не скажу. Но кое что расскажу. –Уже вальяжно и в полный голос заявил Пат. – Я просто не хочу, что бы ты думал, что я попал на корабль только из за того, что согласился стучать на своих, а таких среди команды ни мало. Знаю. Как не крути, чем ближе к золоту, тем больше гнили. – Атир кивнул приятелю, в знак полного согласия с ним.   
  ;Как то, в одном из портов, здесь на западном побережье «чёрного континента», произошло пренеприятное происшествие, в котором был замешан один нархим военно-морского флота. Парень из хорошей семьи, аристократ. Я оказался невольным свидетелем этого происшествия. К тому же, я знал этого офицера. За день до этого, мы перегружали кое какие товары на их корабль. Всё было, как и всегда, ну ты же знаешь, объявили награду, за хоть какую ни будь информацию. Награду, я тебе скажу, не малую. Я промолчал, а нархим меня запомнил, к тому же и узнал, как и я его. За время разгрузки, мы не раз с ним сталкивались, нос к носу.
  ;Спустя несколько дней, когда страсти улеглись, он сам меня нашёл. Стал совать мне пригоршню золота, браслеты, кольца, за то, что я не сдал его. Но я отказался.
  ;А потом, спустя годы, его карьера удалась и он сейчас, занимает высокую должность. Короче говоря, когда я на мели, бегу к нему, или же пишу, если нет возможности добраться до него. И знаешь, Атир, отказу ни когда не было. Он мне всегда помогает.
  ;А и вправду, чего это ты его не сдал, тогда, а Пат. Получил бы награду. – С некоторым ехидством, спросил Атир.
  ;Я своих, морских бродяг, не сдаю. – Ответил Пат, с надменным видом, как будто, Атир, предлагал ему выпить чарку ослиной мочи. – Да и к тому же, не люблю я этих, хоть стражу, или тех, кто, всё вынюхивает, да выспрашивает. Сколько рёбер переломали, эти, сволочи с копьями и наглыми рожами.
  ;Но ведь, наверное, за дело. – Засмеялся Атир. – Усмиряли, небось, тебя, пьяного, да дурного. 
  ;Наверное, ; в ответ, засмеялся Пат. 
   У казармы их уже ждал Сват, как всегда гладко выбритый и благоухающий ароматами, которые на острове могли себе позволить лишь зажиточные граждане и аристократы.






***
   Три корабельные шлюпки подходили к старому порту Пирина.
   Если Пилон можно было сравнить с прекрасным дворцом, устремлённым к небесам, то Пирин был больше похож на большой амбар. Всё здесь подчинялось только одному закону, всё, что способствовало торговле, приветствовалось. От города расходилось множество дорог, в глубины «чёрного континента». Из его порта, ежедневно отчаливали корабли в разных направлениях, или же прибывали, со всех концов света. Если бы встал вопрос, какое из заморских владений, «держателям неба», не жалко потерять, Пирин был бы назван в самую последнюю очередь, вместе с Сулоном. Через него проходил огромный поток товаров произведённых в ремесленных кварталах Пилона и его пригородов, здесь же, закупались нужные товары для островитян. Как таковой армии, у Пирина не было, но практически в каждом доме можно было найти доспехи, оружие и людей способных всем этим пользоваться. Да и кому бы в голову пришло нападать на этот город, ведь за Пирином стоял всемогущий Пилон. Хотя в истории этого города были страницы, окрашенные и в красный цвет.
   Высаживались на старые причалы. Порт уже давно не функционировал, и большая часть портовых строений была уже давно разобрана и перенесена на новое место, а вот причалы и волнорезы не тронули.
   Луна светила достаточно ярко, так что бы можно было свободно передвигаться, не спотыкаясь, и не натыкаясь друг на друга.
   Всем здесь заправлял Бел, седовласый мужчина, которого Акиман видел впервые, вернее, познакомились они на корабле, но до этого, ни разу не встречались. Холта, командовавшего двумя десятками бойцов, он знал, и даже брал у него уроки рукопашного боя и владения разными видами оружия. Холт служил у Ликона давно, ещё молодым нархимом, он попал во дворец, а последние годы являлся офицером по особым поручениям при дядюшке.
;Намучаюсь я с этими отпрысками славных родов. – Думал Бел.
   Он, как и Холт служил у Ликона, выполняя особые и всякие другие щепетильные поручения, которые должны были остаться в тайне. Хотя, лучше всего, тайны, хранят покойники, но и хорошие профессионалы на дороге не валяются. Почти что два десятилетия Бел служил Ликону. Давно уже у него не было ни титула, ни его полного имени ; просто Бел.
;В какой то мере, он и сам являлся виновником этого скоропалительного и рискованного путешествия. Бел уже дважды побывал у арингов, племён обитавших в глубинах «великого континента». В первую очередь Ликона интересовало, можно ли, как ни будь, закрепиться на их территориях. У него были большие виды на эти земли, и Бел понимал его, тот, кто владеет обширными территориями в центре «великого континента», тот владеет и всей ситуацией, на нём, а возможно и во всём мире. После первой же поездки, Бел доложил правителю, что воевать с этими племенами бесполезно. Не потому что они очень сильны, а потому что они как вольный степной ветер, который невозможно загнать в клетку и невозможно держать под полным контролем, но вполне возможно заключить с ними военный союз. Тем более, к «держателям неба», отношение в тех краях вполне доброжелательное.
   Ликон не поверил Белу, но он привёл вполне убедительный пример.
   Ни одно столетие, «северный союз» ведёт дела с арингами, но так и не смог закрепиться на их территориях. Всё идёт нормально и торговые дела на высоте, но в один прекрасный момент, налетают степные воины, сжигают селения и торговые фактории. «Северный союз» посылает войска, но воевать не с кем, степняки уходят, растворяются, как будто бы их и не было вовсе. И вот когда войска возвращаются домой и кажется что они уже в безопасности, вновь налетает смертельный смерч.
   Правитель, в общем, то, согласился со своим агентом. А вот теперь, решил организовать эту экспедицию. Бел точно не знал, по каким таким соображениям Ликон решил предпринять столь рисковый вояж, но догадывался, что вероятнее всего, Акиману грозила какая то, опасность или, же ещё что то. По крайней мере, в определённых кругах ходили слухи о том, что племянник правителя, в случае непредвиденных обстоятельств, становится его приемником, поэтому то, он, слишком многим мешал. Правда, Бел ни как не мог понять, как этот домашний юноша сумеет удержаться на троне, если рядом не будет его дядюшки. Хоть в высшем свете столицы всё было пристойно, люди вежливо раскланивались между собой, но страсти, за кулисами власти, кипели не шуточные. Из всего из этого можно было сделать лишь один вывод; Ликон, полностью, не уверен в своём будущем.
   Старик раздражал обоих, с момента знакомства, Нерхор был солидарен с Акиманом. С первого же момента знакомства, они прозвали его стариком, но Бел ещё не являлся стариком, разве что седые волосы старили его. Прежде всего, им не нравилась его манеры, в общении с ними. Хотя оба догадывались, что Бел, так же как и они, является представителем благородного сословия, но всё же, не хотелось подчиняться, какому то, ни кому не известному, человеку. А Бел, и сам, провоцировал молодых аристократов, покрикивая на них, при всех.
;Сделай упор на то, что мы родственный им народ, наши предки были когда то едины, ведь у нас похожие языки и внешний вид… ; Вспоминал Бел последний разговор с Ликоном.
   Бел прочитал страницы, которые дал ему правитель. И понял, что его там ни кто и слушать не станет, а если кто и дослушает, то, так и не поймёт эти высокопарные речи. Всё это он высказал Ликону.
;Ну, скажи всё своими словами, я готов стать им родственником, дядюшкой или дедушкой, и даже сыном, самое главное ; результат. Наш флот в состоянии доставить любое количество войск и высадить их на восточном берегу «янтарного моря». Дальше ты сам понимаешь. Твоя задача «навести мосты» между нами и их элитой.
   Планы  у Ликона были грандиозными, Бел это понимал. И ещё, он понимал, что эти планы  вполне осуществимы. Самое главное действовать надо осторожно и не допускать ошибок «северян» или крайтов. На сколько Бел знал эти свободолюбивые народы, нельзя задевать за их самолюбие, по крайней мере, пока не накопили достаточно сил на их территориях.
   Бойцы Холта разобрались с кожаными мешками, по двое на каждый, взяв их за лямки. Бел лично контролировал, что бы кожаные мешки были водонепроницаемыми и с крепкими лямками. Под его личным контролем, мешки пропитывались жировым раствором, какой используют при уходе за кожаными изделиями.
;Разобрались, двое без поклажи впереди, двое сзади, остальные с флангов. В конфликт ни с кем не вступать, если возникнет не предусмотренная ситуация, сразу же докладывать мне. – Инструктировал Бел.
   Холт молчал, пока старик командовал его бойцами, Нерхор смотрел на это, не то, что бы, с удивлением, понимая, что Бел был наделён полномочиями самим Ликоном и им с Акиманом тоже придётся подчиняться седому, но всё же… Аристократы столь уважаемых фамилий, должны подчиняться, какому то, выскочке.
   Но едва группа тронулась, как и произошло непредусмотренное, из кустов вышел человек. Бел тут же подошёл к нему. Перебросившись с незнакомцем несколькими фразами, он полез в свой кошель.
;Таможенные сборы, ; хохотнул Холт.
   Акиман с Нерхором вопросительно посмотрели на него.
;Это территория контрабандистов. – Пояснил Холт. – Но налоги платят все без исключения, не в казну конечно.
   Тот, что принял у Бела положенную плату, разразился переливистым свистом. Из глубины зарослей ему ответили, тем же свистом.
;Таможня дала добро. – Бел махнул рукой. – Пошли.
   Кругом было запустение, кое где угадывались остатки дороги, некогда мощёной крупными каменными блоками, часть из которых осталась на месте. Через заросли вела не широкая тропа, но пройти можно было без проблем. Время от времени им попадались какие то подозрительные личности, но Бел сказал, что опасаться не чего. На пути постоянно встречались развалины или остатки фундаментов домов. Старый порт зарос и был больше похож на лес с прогалинами – идеальное место для контрабандистов и других личностей, не очень то, чтущих закон.
   Бел смотрел на двух парней, часто спотыкавшихся, племянника правителя и его друга. Бойцы Холта шли и в темноте как днём, чувствовалась подготовка и опыт, эти парни могли дать фору любому легионеру, в критической ситуации. Ликон хотел ещё всучить ему своего родственника, но Бел наотрез отказался. Там, у арингов хватало и жрецов, философов и прочего учёного люда, который засылался в те края ещё и до Ликона, они то и помогут в случае чего. А таскать с собой старика и переживать за него, ни дай бог представится.
   Из леса, который, ещё каких то три десятилетия назад являлся портом Пирина, выбрались довольно таки быстро. Перед ними лежала дорога, зажатая между двумя озёрами, с юга, там, где угадывался океан, светил огнями небольшой посёлок.
   Кому то могло показаться странным, что Бел командовал бойцами Холта, а тот и бровью не повёл. Объяснялось всё просто, Холт уже давно сотрудничал с Белом, и тот, ни раз выручал его и его бойцов из ситуаций, когда казалось что уже всё, помощи ждать не откуда и конец близок.
   Впереди замаячили тени. Бел приказал остановиться и пошёл к незнакомцам один.
;Что это за селение? ; Спросил Нерхор у Холта.
;Это как раз таки и есть ставка местных контрабандистов. Здесь вся их верхушка. Живут они, скажу вам, ох как шикарно. Вместе со своими семьями.
;А что власти не знают об этом? – Наивно спросил Акиман.
;Ну почему же. Знают.
;А что же они не арестуют их? Судили бы их всех.
   Холт смотрел на этих наивных парней, вернее на Акимана, Нерхор уже побывал во многих портах и кое что усвоил, многое понимал. А вот племянник правителя ни в чём подобном не разбирался, не то воспитание. Но Холт не успел ввести Акимана в курс дела, это за него сделал его друг.
;Власти сами в доле с контрабандистами. И потом, как докажешь, что главари занимаются контрабандой, их за руку не поймаешь. Да и гораздо проще договориться с преступниками, чем воевать с ними. Свято место пусто не бывает, уберёшь одних, появятся другие.
   Бел дал отмашку, и небольшой отряд вновь двинулся в путь, не встречая ни какого сопротивления.
  ;Здесь, как и во всём мире, главное заплатить, что причитается, и ни кто тебя не тронет. – Поучал друга Нерхор.
   Меньше чем через сотню шагов дорогу им преградила каменная стена, высотой в пять локтей. Но лезть через неё не пришлось, в двух десятках шагов к северу находились ворота, у которых стояла стража. Бел шёл первым, на его поясе болталась неприметная тряпица. Стражники взглянув на неё, сделали вид что ни кого не видят и ни кто мимо них не проходил.
   Нерхор заметил недоумённый взгляд друга и прошептал ему на ухо, прежде, чем тот успел задать свой очередной вопрос.
;Все налоги и таможенные сборы уже заплачены, а страже не зачем лишний раз подставляться. Всё что им положено, они получат после вахты.
   Наконец то они оказались на улицах Пирина. Акиман побывал в некоторых городах своей Родины, но за пределами острова, оказался впервые. Улицы города были плохо освещены, светильниками в которых горело земляное масло, нещадно коптило, отчего, на кирпичных стенах домов скапливалась копоть. Акиман так ни чего толком и не рассмотрел, тем более, шли они не по широким и оживлённым улицам, а закоулками, что бы ни привлекать внимания к своему небольшому отряду.
   Постоялый двор, в котором пришлось провести остаток ночи, ни чем особенным не отличался от остальных, но такой вывод Акиман  сделал лишь несколько дней спустя, когда он уже мог сравнивать с чем то. А ведь до этого, ему приходилось ночевать только в царских покоях и дорогих гостиницах, где завтрак подавали в постель. По крайней мере, здесь, по тебе ни кто не бегал и не ползал.
   Утро ознаменовалось лёгким дождиком, который прибил пыль, освежил и наполнил воздух свежестью. Бел не дал парням ни единого мгновения на негу.
;Подъём.
;Чувствую я, скоро нам с тобой придётся драить палубу на каком ни будь вонючем паруснике.
   Нерхор был недоволен Белом, впрочем и Акиман, был не в восторге от севшего им на шею нового начальника, но дядюшка приказал слушаться этого человека и он не смел противоречить ему. К тому же, в последнее время между ними произошла размолвка, Ликон был недоволен Акиманом.
;Идём умываться, приказано слушаться седого, как ни как.
   Нерхор с недовольной физиономией поплёлся вслед за другом.
   За завтраком друзья узнали кое какие новости. К слову и завтрак был не плох, особенно дымящиеся куски мяса.
   У пролива во внутренне море произошло нападение на торговый корабль. Это было главной новостью, обсуждаемой за завтраком. Поговаривали, что связь с ойкуменой по морю может быть прервана.
   За столами собралась пестрая компания, здесь присутствовали и представители чёрной расы, и их соплеменники, в основном, матросы. Акиман конечно же видел чернокожих и на Родине, но здесь, даже за короткое время, он встретил их довольно таки много, а прогулка по городу только укрепила его выводы. В общем то ни чего удивительного в этом не было, ведь город являлся вратами к глубинным районам «чёрного континента».
;У нас могучий флот, ; шёпотом обратился Акиман к другу, ; неужели нельзя переловить и перевешать этих пиратов?
;Не всё так просто Акиман. То, что произошло нападение на корабль, или нет,  ещё точно неизвестно. Может ни какого нападения не было и вовсе.
;Как это? – Наивно удивился Акиман.
;Бывает и так, капитан старого, видавшего виды судёнышка, договаривается, с каким ни будь купцом об отправке товара, к примеру, в Пилон. К назначенному времени, судно в порт назначения не приходит, в то же время разносится слух, что его захватили пираты. А на самом деле, судно затоплено, где то в океане, товар благополучно продан в другом месте. Команда не в накладе, ведь корабль и так, в ближайшее время, должен был пойти ко дну. К тому же, сообщение о пиратах и уж тем более о временной приостановке торгового сообщения по морю, влечёт к тому, что одни товары дорожают, а другие дешевеют, кто то богатеет, а кто то и разоряется.
   Бел не дал договорить друзьям.
;Собирайтесь, прогуляемся по городу.
   В темноте, всё это не так бросалось в глаза, а при свете дня, Пирин очень сильно отличался от Пилона. Прежде всего тем, что дома здесь не покрывали штукатуркой и известью, как в его родном городе. Большая часть домов была сложена из обожженного кирпича или из обтёсанного камня, но попадались деревянные и глинобитные. Но главным, по мнению Акимана, отличием являлось то, что в Пирине было слишком мало зелени. Говорили что это из за того, что здесь наблюдается недостаток пресной воды, но дышать от этого утверждения легче не становилось.
   В общем то, Пирин мало чем отличался от других городов мира, на окраинах ютились те, кого судьба обделила своим вниманием. Дома здесь были закопченными, нередко встречались его обитатели, одетые в рваньё, попрошайки и калеки. Чего нельзя было сказать о Пилоне, власти которого, строго следили ни только за городскими строениями, за их внешним видом и чистотою  улиц, но и за внешним видом самих горожан. Стоило кому, появиться в грязном и неопрятном виде, как тут же, этот субъект попадал в поле зрения городской стражи.
   Как уже, заметил Акиман, стены домов не покрывали ни штукатуркой, ни известью, но ближе к центру, город приобретал более цивилизованный облик. И ещё одна особенность бросалась в глаза.
   Акиман, иногда, под руководством самого Ликона, изучал основы фортификации, и не мог не заметить, что город строился так, что бы его было удобнее оборонять.
   На перекрёстках улиц, возникали стихийные рынки, проходя мимо которых, торговцы хватали всех подряд за одежду, в надежде, сплавить свой товар.   
   Ближе к центру, становилось всё многолюднее, и улицы становились чище, и люди солиднее. Если на окраинах, стража вела себя более вольготно и расслабленно. Зачастую, стражников можно было встретить сидящими под навесами у таверн, то в центре, они уже представляли собой, саму сосредоточенность. Подтянутые, в чистой и неизмятой одежде, с внимательными, и даже пронзительными взорами.
   В центре, на широких улицах, им стали попадаться светильники с лунными шарами, накрытыми, как и в Пилоне, оловянными колпаками, которые, при открытии их, в ночное время, становились отражателями.
   Выйдя на центральную площадь, они, будто бы, попали в другой мир. Здесь наблюдалось настоящее столпотворение, и все, куда то спешили.
   Бел умело маневрировал между прохожими и повозками, ещё вчера перед высадкой он показал им, как прятать кошели в складках одежды и как вести себя на улицах Пирина, что бы, не выдать себя, ведь прибыли они в этот город, по сути дела нелегально. Юноши удивлялись, зачем вообще нужна эта конспирация, но Бел то, точно знал, что в городе не мало лазутчиков  Сатима, и прибытие в город племянника правителя острова, официальным путём, не останется для них не замеченным.
   Нерхор заметил в толпе знакомое лицо, ошибки быть не могло, это один из бойцов Холта. Затем он приметил ещё одного. С этим парнем он, когда то упражнялся в рукопашном бою и на мечах. Бел подстраховался.
   После некоторого блуждания по площади они, наконец то, очутились в прохладе, среди зелени и журчащей воды, в чьём то уютном дворике. Бела здесь хорошо знали и относились к нему с уважением. Хозяин, маленький пузатый человечек, которого Бел звал как то странно – Куся, провёл их к низенькому столику, на котором стояли всевозможные сладости и прохладительные  напитки.
   Завязался неспешный разговор. Юноши и знать не могли, что этот маленький человечек с хитрыми, блестящими глазками, один из влиятельных лидеров местных контрабандистов. В свою очередь, сам Куся считал Бела хитрым и изворотливым дельцом, который может достать любой товар и даже луну с неба, если на неё найдётся покупатель, он даже и не предполагал, кто же Бел, на самом деле.
   Бел многие годы сотрудничал с Кусей и его подельниками, он был своим в заброшенном порте, где, его многие знали, поэтому то, их отряд беспрепятственно добрался до постоялого двора. Бела не просто знали, он пользовался большим авторитетом, как умелый делец, и как надёжный человек, согласуясь с моралью преступного мира. 
;…Нет Бел, я тебе так говорю, потому что уважаю тебя, лучше этот путь проделать по суше, на воде сейчас неспокойно… ; Куся продолжал убеждать Бела, проделать часть своего пути по суше.
   Бел пытался договориться со своим знакомым, на счет фрахтовки корабля, но Куся уперся, как осёл. Слишком напирать на него, Бел опасался, как бы тот чего не заподозрил. То, что Куся уже распознал в гостях пилонских аристократов, Бел не сомневался. Он надеялся, что сумеет договориться с местными контрабандистами, с которыми его связывало многолетнее и вполне успешное сотрудничество, но, по словам его знакомого, то, что ему нужно, сейчас в Пирине отсутствовало, а другие варианты Бела не устраивали. Был ещё один вариант, трёхдневное путешествие до устья Тиура, там можно было зафрахтовать то, что им нужно. Можно было, конечно же, выйти и на других людей, но Бел не хотел рисковать, с Кусей его связывали годы сотрудничества и взаимного доверия. Хотя, доверие, в среде этих дельцов, понятие относительное.
   Ни чего удивительного не было, в том, что два молодых аристократа пользовались услугами контрабандистов, сильные мира сего, тоже люди, со своими достоинствами и недостатками. Но, насколько Бел знал Кусю, этот хитрец, хочет попросить его о одолжении, а попросту, говоря прямо, плату за услугу, за то, что бы Бел заполучил корабль, он должен доставить товар этого хитреца, в нужное место. Ведь Куся, доверял Белу, а доверие не купишь. К тому же, зафрахтовать корабль не так то просто, как кажется. Можно, конечно же, но быть полностью уверенным и спокойным, ни как нельзя, что тебе не перережут горло, не ограбят и не продадут в рабство.
   Наконец то, Бел принял решение.
;По рукам. Три дня по суше.
;Обоз отходит сегодня, времени у тебя не много. Парни, у тебя слишком лощёные, надо бы их немного в навозе извалять. – С улыбкой произнёс Куся.
;Нерхор от этих слов аж фиником подавился, вопросительно переводя взгляд с Куси на Бела.
   Но Бел не посчитал нужным, что то объяснять молодым аристократам. Распрощавшись с гостеприимным хозяином и договорившись с ним о финансовой составляющей данного дела, они чуть ли не бегом отправились в своё пристанище. Только на постоялом дворе Бел посчитал нужным кое что объяснить.
;Рожи сделайте попроще, думаете, ваши верноподданные будут на брюхе ползать, перед вами. Как только поймут что вы птицы высокого полёта, да ещё из самого Пилона, сразу же появится соблазн похитить вас, что бы впоследствии получить выкуп.
;Ты слова подбирай, не с бродягами разговариваешь. – Нерхор уже не скрывал своей ярости. Но Акиман остановил его.
;Бел, ты объясни по нормальному, сразу начинаешь хамить.
   Бел понял, что перегнул палку и немного смягчил тон.
;Одеть вас надо попроще, да и вообще, вам надо постараться смешаться с толпой, что бы вы были незаметными. Парни, вы не дома и здесь нет дяди и тёти, папы и мамы. Акиман, твой дядя поставил передо мною трудную задачу, и нам придётся пробираться к намеченной цели, всеми доступными способами. Так что, вы должны подчиняться мне – беспрекословно. Согласен, я перегнул палку, был груб, но всё же, я здесь главный.
   Нерхор чуть остыл, Акиман кивнул в знак согласия. – Договорились.
   Три дня,  сутолока, всепроникающая пыль, человеческий гомон и ржание лошадей. Нерхор с Акиманом уставали так, что при первой же возможности старались вздремнуть, такие нагрузки для не привыкших, к кочевой жизни купеческих обозов, молодым аристократам, казались просто адом. Акиман впервые узнал и увидел собственными глазами, что люди могут родиться и прожить всю жизнь в шалаше или же в буквальном смысле в норе. Такого убожества видеть ещё не приходилось, он и не подозревал, что такое вообще бывает, разговоры об этом он всегда считал пустой болтовнёй, а как оказалось, зря. Их путь лежал на север, вдоль океана, которого, кстати, видно не было, но порой, чувствовалось его освежающее дыхание.
   Взаимоотношения с Белом понемногу налаживались. Он оказался, ни таким уж диким и грубым как казалось поначалу. Он то и вводил молодых аристократов в курс дела по многим вопросам.
   Прежде всего, Бел рассказал им о торговых обозах, как они формируются, куда и как добираются в своих торговых экспедициях. Говорил так, будто бы сам долгие годы являлся возницей одной из повозок. Отчасти, так оно и было. Рассказал им и том, почему при заключении сделок купцы хлопают друг друга по ладоням. Акиман с Нерхором, конечно же, видели, как заключаются сделки, но ни когда не задумывались об этом, считая, что это дань традициям.
   По словам Бела, он множество раз слушал эту историю и всегда в разных вариациях, но суть оставалась одна.
   Это было давно, из под земли вылез демон ночи, порождение гиены и ещё кого то, в разных вариациях, разные существа. Так вот, на его пути попался торговый обоз. Этот демон пристроился к купцам, втёрся к ним в доверие, и стал мешать их торговым сделкам. Во время сделки пропадал товар или же случалось, ещё что то. Между купцами начались раздоры, и даже вооружённые столкновения. Пока кто то из них не догадался, что надо пойти к самому старому и уважаемому купцу, испросить у него совета. Купцы скинулись и принесли дары своему уважаемому коллеге, который уже ни куда не ездил и доживал свой век, в своём доме. Рассказав о своих бедах, люди ждали ответа, в смиренных позах. Долго думал старик и наконец, сказал. Что бы не было между купцами таких вот неприятностей, надо во время сделки разгонять демонов хлопком в ладоши, как только между купцами заключена сделка, и они ударили по рукам, сделка считается заключённой. И если одна из сторон передумает, сделку надо совершать заново, даже если товар остался на месте. Тот, кто нарушит этот закон, должен, с позором, быть изгнанным из гильдии купцов.
Этот закон существовал и поныне, как только купцы ударили по рукам, сделка считалась состоявшейся и ни кто не вправе отменить её, даже если товар и оплата за него остались на месте.
   Надо сказать, Акиман, как и Нерхор, относились с предубеждением к сословию купцов. Аристократы, не в первом поколении, не могли поставить, даже в мыслях, себя, на одну ступень с этими торгашами. Бел был не согласен с ними, ему много пришлось  побродить с торговыми обозами, и здесь, и на острове. Он не понаслышке, знал, об их нелёгком куске хлеба.
   Под конец их сухопутного путешествия произошло два события, одно за другим, которые в корне изменили взаимоотношения в их уже сложившейся компании.
   Обоз шёл вдоль каменистой гряды, по правую руку,  по ходу движения, всего лишь в двух трёх шагах от дороги зияла пропасть, не очень то глубокая, но для того что бы разбиться на смерть, вполне хватало. У одной из повозок отвалилось колесо, и она накренилась, завалившись к пропасти, возница едва успел выскочить из неё, но сумел лишь ухватиться за край обрыва. Акиман бросился к нему, так как находился ближе всех, и вовремя, он едва успел схватить, падавшего в пропасть, за руку. Но и сам оказался на грани жизни и смерти. Несколько мгновений он смотрел в глаза тому молодому парню, которого держал за руку. Подоспел Нерхор и другие, хорошо, что возница был худощавого телосложения, Акиман удержал его, и они не свалились в пропасть, им просто повезло.
   Бел стоял бледный, а Акиман думал, что он, его сейчас ударит, но седой, ни сказав, ни слова отошёл. После этого отношение Бела к нему изменилось.
   Теперь Акиман чувствовал, что Бел стал относиться к нему с уважением. Да и вообще, за эти три дня, отношения в этой троице, существенно изменились. Появилось, некое, взаимоуважение. Юноши почувствовали в Беле, опытного, избитого жизнью человека, шрамы на его лице и теле, были, тому доказательством. Бел, в свою очередь, увидел в парнях, не тех снобов из высшего общества, а вполне нормальных людей. 
   Бел, когда увидел, что племянник правителя висит над пропастью и не отпускает руки, рискуя своей жизнью, ради какого то безродного возницы. Сердце у него ёкнуло, и этим мало, что было сказано. Бел сам прошёл через многие испытания и уважал тех людей, кто рисковал собой ради кого то. Слова Ликона, о том, что племянник вырос как комнатное растение и не годился для серьёзных испытаний, стали для него пустым звуком. Из этого парня будет толк, решил он после происшествия. Сразу же, как правитель сообщил ему о своём намерении, Бел сообразил, что это неспроста. Ликон принял подобное решение ни только ради того, что бы, сосватать Акимана дочке вождя арингов, как раз таки, это и являлось чистой воды политикой, Бел не верил, что Ликон способен выдать племянника за дикарку, ведь арингов, на острове, считали дикарями. В первую очередь он хотел, что бы племянник, пройдя через испытания, стал настоящим мужчиной. Ведь можно было отправить военную эскадру через «янтарное море», но и там, конечно же, добираться по суше не прогулка в окрестностях Пилона. Отправлять эскадру через внутреннее море, через территориальные воды «северного союза», было равносильно объявлению войны...
   Размышления Бела были прерваны новым событием. С востока, поднимая пыль, мчались двое всадников. При их приближении можно было рассмотреть. Что это мужчина и женщина. За ними, поднимая целое облако пыли, мчалось, подбадривая себя громкими криками, с десяток мужчин.
   Холт тут же приказал своим парням рассредоточиться, пятерых он отрядил прикрывать тыл. Сам Холт встал впереди своего небольшого войска, хотя выглядело всё так, будто бы купцы встали и с любопытством наблюдают за развивающимися событиями. Весь путь бойцы Холта не слезали с коней, посменно неся круглосуточную вахту, и сейчас были начеку.
   Наконец, к обозу подскакали беглецы. Пожилой мужчина в окровавленной и изорванной одежде, а с ним молодая женщина, скорее даже девушка, с испуганным лицом.
  ;С дороги животные. – Лидер преследователей, здоровенный детина, к тому же изрядно накаченный вином, считал, всех вокруг себя, не достойными его внимания.
  ;С дороги свиньи, ; ни сам главарь ни его свита не замечали, в хмельном угаре, как бойцы Холта стали окружать их «храброе» войско. Щедро раздавая удары своими плетьми, они даже и не догадывались о своей участи.
   Ни одному из преследователей так и не удалось подобраться к беглецам. Вокруг них произошло еле уловимое движение и тут же, молодые, хорошо тренированные бойцы, бросились на всадников, стаскивая их с коней. Преследователи не успели и сообразить, что произошло, как уже лежали на земле, обездвиженные, подавленные, хрипя, что то невразумительное, похожее на ругательства.
   Всё закончилось очень быстро, сам главарь ворочался под копытами своего коня, плохо соображая, что же произошло. Получив пару раз по рёбрам, он и не собирался продолжать сопротивление. Стоная и извергая проклятья на своих мучителей.
  ;Молчи тварь, ; в голосе Холта не было злости, вообще ни каких эмоций, ; а то, засуну в твой рот копьё.
    Ни кто, так толком и не понял, откуда в руках у двух десятков парней, появились копья.
    Неизвестно сколько бы всё это продолжалось не подоспей отряд стражи. Скорее всего, они узнали о происшедшем, или же увидели,  и спешили навести порядок. До устья Тиура оставалось всего то, ни чего. Ни кто из купцов не выразил желания участвовать в дальнейших разбирательствах, да и сам Бел не горел желанием разбираться с наглецами.
   Всё обошлось, обоз вновь двинулся в путь, но не далеко, менее чем в двух парсанах и начиналось это пресловутое устье Тиура. Акиман всё удивлялся, почему устье, а не порт, но увидев, понял всё и без объяснений.
   В устье реки было разбросано множество небольших селений. Дорога проходила по холму, и сверху было всё видно как на ладони. У каждого селения обязательно располагался причал, у которого кипела торговля. Кого только тут не было. Казалось, что все сословия и все народы смешались в одном большом котле под названием «устье Тиура». Здесь ни кто не рекламировал свой товар, здесь хватали за руки или одежду и совали свой товар прямо тебе под нос, могли сунуть и кусок материи, и дохлую курицу. Торговля шла и с кораблей, которых здесь было с десяток, разных размеров, но даже Акиман понимал, что эти небольшие посудины крайне изношены и команды, обслуживавшие их, достаточно смелые люди, раз решались выходить в открытый океан на этих «корытах».
   Нерхор имел другое мнение, ; сброд, ; только и сказал он. Акиман только не совсем понял, к кому относится его определение, только к матросам, торговцам,  или же ко всей этой толпе.
   Акиман только успевал отмахиваться от назойливых торговцев.
   Нерхор потешался над другом, ; это тебе не по элитным рядам пилонских рынков, ходить, где тебе предложат самое лучшее.
  ;Нерхор, неужели нам придётся выходить в открытый океан на этих развалюхах? – Недоумевал Акиман.
  ;Акиман, бывает и похуже. – Успокаивал друга Нерхор, хотя и него сердце сжималось при одном только взгляде на эти корабли.
   Но корабль, на который они стали грузиться, был поновее и стоял в одном из «рукавов» Тиура, поросших тростником.
   Погрузились на корабль быстро без проволочек. Только капитан смотрел с удивлением. – Это всё? А где остальной товар?
   Но Бел не посчитал нужным, что то объяснять капитану, просто показал тому какую то пластинку. Как помнил Акиман, её, Бел, получил от своего знакомого со странным именем.
   Впрочем, капитану, не понадобилось ни каких разъяснений, вид таблички его вполне удовлетворил.
   А три десятка мешков, были переданы заказчику ещё вчера. Свою часть договора, Бел исполнил честно. Да и Куся, как видно, не подвёл. Оглядев корабль, познакомившись с его капитаном, глянув на команду, Бел удовлетворённо подумал, что его авторитет в этих краях, ещё достаточно высок.






***
  ;Дорогой. Мой астролог сказал что…
  ;Лелета. Милая, как в тебе уживается набожность и вера в астрологические прогнозы. Истинная вера и оккультизм. Ты ведь не хуже меня знаешь, что астрология у наших жрецов не в чести. – Эта черта Лелеты, иногда раздражала Ликона.
  ;Но ведь в астрологов многие верят, и не зря. Иногда сбывается,  ; в голосе супруги чувствовалась неуверенность.
  ;Пойми. Астрологический прогноз создаётся не просто так, а с учётом тех людей, что тебя окружают и твоего духовного состояния на данный момент. Не всё решают звёзды, пожалуй, больше всего, на человека действует, именно, его окружение.
   Лелета только что вернулась из поездки. На западе, в Анталисе, она вела важные переговоры с рабочими комитетами. Кроме того, что, на рудниках и металлургических заводах работало много эмигрантов из ойкумены, которые выступали против похода на восток. Так добавилась ещё одна беда. Пару раз остров тряхнуло, с промежутком в пять дней, но в этом, не было ни чего необычного, такое бывало и прежде, но объявилось множество пророков, которые вещали о вселенской катастрофе, будоража умы людей, отказывавшихся спускаться в забой.
   Супруга правителя, со своим обаянием, в какой то мере, загасила разгоравшийся бунт, но Ликон чувствовал, что, не всё так просто, как кажется.
   Лелету уважали и любили ни только в самой столице, но и в провинциях. Она много сделала для благотворительных обществ. Временами, к резиденции её благотворительного фонда, стояли толпы народа. Ликон понимал, что она делает полезное дело, но, в то же время, точно знал и то, что слишком много нахлебников ошивается в этих толпах, которые не хотят работать, а благами цивилизации, пользоваться хотят.
   Как твоя поездка? Земледельцы бунтовать не собираются? – Лелета, перевела разговор на другую тему.
   Но Ликон то знал, что, о чём бы не думала супруга, все её мысли кружатся вокруг одного, всё того же. Вокруг Акимана. Перед отбытием, Ликон заставил племянника написать пару писем, якобы, отправленных им из Пирина и ойкумены. И ещё, они уговорились, что Акиман будет отправлять свои послания, но на совсем другой адрес, но, буквально из каждого порта. 
  ;Измотался. Хорошо, что хоть дороги хорошие, а то бы, перед тобой, сейчас, предстал, мешок с костями.
   Дороги на острове были особой гордостью островитян. Иноземцы восхищались ими не меньше, чем «храмом солнца» или усечёнными пирамидами, с вечным огнём на их вершинах.
   Четырёхдневная поездка измотала Лелету и последние парсаны она проделала уже в носилках.
   Ликон и сам мотался по острову без устали, дел было невпроворот. Он вернулся, сегодня, из поездки, правда, не такой дальней, как супруга, но результат был положительным, а это главное.    Встреча с земледельческими общинами прошла, на удивление гладко. На обратном пути, он со своей свитой, остановился у придорожной таверны. Хозяин, завидев своего повелителя, мчался к нему со всех ног, даже не успев надеть праздничный наряд. Ликон торопился, поэтому не стал задерживаться надолго, ведь ему ещё предстояло встречать Лелету. Хозяин лично обслуживал правителя, такая честь выпадала не часто,  а то, пожалуй, и всего один раз в жизни. Ликон умел общаться со своими подданными, ведь знал, каждое его слово потом будут пересказывать не один десяток раз. Спросил хозяина о здоровье, о его семье, как идут дела в хозяйстве. У того чуть было слёзы на глаза не навернулись.
   В умении понравиться своим подданным, Ликон создал целую систему, и переиграть его в этом компоненте было практически невозможно. Даже его заведомо непопулярные меры или законы воспринимались порой как неизбежное, но нужное зло, не влекущее за собой нападок на правителя.
   За разговорами с хозяином заведения он сразу и не заметил как разговоры его подчинённых стали слишком оживлёнными. Он тут же дал указание, хозяину, убрать со столов вино. Ликон терпеть не мог когда работу смешивали с пьянкой.
   Мужчины замолчали, а женщины из свиты, прятали свои взоры в вырезы на груди, надеясь, наверное, найти там какое то оправдание.
   По возвращении в столицу, правитель, первым делом отправился во дворец, где провёл тщательную ревизию столовой. Многим казалось, что он зря беспокоиться об этом, что это только место для приёма пищи, но они глубоко заблуждались. За столом, под воздействием винных паров, в обстановке, когда спадало напряжение после официального приёма, как раз таки и вершилась внешняя политика острова. Разносили, напитки и блюда, представители знатных фамилий. Это было изобретение самого Ликона, вернее, он значительно усовершенствовал знания и умение предков.
   Поначалу, знатные роды были недовольны его нововведениями. Что бы знать прислуживала каким то дикарям, разного цвета кожи, часто бывавших во дворце правителей. Но когда, Ликон объяснил им суть дела, отбоя от желающих не стало. Разнося, блюда и напитки, молодые люди из знатных фамилий учились общаться с представителями других народов, ведь зачастую, под воздействием вина развязывались языки и вспыхивали чувства. Те же, кто разносил блюда и напитки, внимательно вслушивались в разговоры гостей и потом писали подробные отчёты. Впоследствии, многие из тех, кто прошёл школу столовой ; дворца правителей, отправлялся в колонии, в качестве военного или же в составе дипломатической миссии. Ликон искренне считал, что каждый, даже отпрыск благородной фамилии, должен начинать карьеру с низших чинов, так же как и он сам. Но всё же, самая грязная и тяжёлая работа по кухне, выполнялась людьми из низших сословий.
   Успехам островитян во внешней политике сопутствовала и атмосфера самой столовой. Великолепная мраморная мозаика покрывавшая пол, стены и потолок столовой, изображавшие царство Сейдона, царя морей и покровителя острова, не оставляла равнодушной ни кого. Пол представлял собою дно, с раковинами и водорослями, стены были расписаны персонажами подводного царства, во главе с его повелителем, седобородым старцем в длиннополой одежде из водорослей и трезубцем в руке. Потолок же представлял собой белопенные волны с дельфинами. Существовала легенда, что создатель мозаики, долго нырял в глубины океана, что бы увидеть всё воочию.
   Ликон встретил Лелету на западной дороге, ведущей от столицы к Анталису. Здесь дорога сворачивала на холмы к обводному каналу, а вдоль дороги располагалось с десяток роскошных таверн, мало чем уступавших, своим убранством, самой ассамблее.  Где, нередко останавливались вельможи, по дороге в свои загородные резиденции, расположенные неподалёку от загородного дома правителя. Ликон сделал правильный расчёт, ещё полтора десятилетия назад, скупив, почти, что за бесценок, земли на холмах у обводного канала. За отсутствием источников воды, на холмах, до этого, находились только выпасы для скота. Построив там свою загородную резиденцию, он сделал правильный ход. За ним потянулись все те, у кого было золото. Что бы быть поближе к своему повелителю. А Ликон стал богатеть, к тому же, не нарушая закон, который он чтил и заставлял чтить других.
   Но надолго они не задержались. Немного передохнув и выпив прохладного вина, венценосные супруги отправились к холмам, где путь им преградила колонна водовозов. Ликон, строго соблюдавший закон и требующий того же, от своих подчинённых, вынужден был пропустить тех, кто поил растения и вообще всех живых существ на этих, лишённых воды, холмах.   
  ;Как же там наш сын? – Лелета высказала то, что давно уже ждал от неё супруг.
   Как только Акиман покинул остров, Лелета его называла не иначе как сыном. Нет, она не упрекала его, но в её глазах появилась невыносимая тоска, так что Ликон, уже, не раз пожалел о своём решении.
  ;Дорогая, он мужчина и когда его страна готовиться к войне, он не может оставаться в стороне.
  ;Да, да, я всё понимаю. – Пролепетала Лелета, отвернувшись. Вероятнее всего, пряча навернувшиеся слёзы.
  ;Не переживай всё у него нормально. – Утешал жену Ликон.
   Лелета смотрела на супруга с надеждой, в ней боролись два чувства. Она и верила ему, или просто хотела верить, но не совсем получалось.
  ;Если хочешь, поклянусь тебе?
  ;Я верю тебе. – Лелета немного успокоилась.
   Ликон не лгал, он уже получил сообщение от Цитана, капитана флагманского корабля, на котором правитель выходил в открытый океан. Но не на это сообщение опирался Ликон, готовый поклясться перед любимой женщиной.
   Началось это давно, вскоре после того как он провалил «штурм» мессилона. Ахилас относился к нему как и прежде, с уважением. Такое отношение было, ни только на людях, но и кода они оставались наедине. Ликон, поначалу, думал, что глава мессилона насмехается над ним, но его страхи оказались напрасными.
   Ахилас привёл его, как то под вечер, к той заветной двери, находившейся в подземелье мессилона, о котором ходило столько слухов и легенд. Даже поговаривали, что там находятся врата вечности, в которые нельзя входить, иначе обратного пути не будет. Закоренелый материалист, он, конечно же, не верил во всю эту чушь.
   Ахилас открыл дверь и пропуская правителя вперёд, сказал с усмешкой.
  ;Я зову эту комнату заветной и скоро поймёшь почему.
   Вся комната, небольшая по размерам, была увешана зеркалами. Причём зеркала были расположены так, что в каждом, он видел своё отражение с разных ракурсов. В каждом зеркале отражалось ещё несколько. В середине комнаты стоял низенький столик, весь уставленный зеркалами, а на нём, на подставке, располагался стеклянный шар, размером с человеческую голову.
  Ликон уселся за столик, на маленький и неудобный табурет.
  ;Смотри в шар, ; приказал Ахилас.
   Ликон долго вглядывался в шар, но, ни чего, кроме своего искажённого отражения, не видел.
   Ахилас, терпеливо, шаг за шагом обучал правителя в обращении с шаром. И наконец то, тот, увидел то, что хотел. Впоследствии, как и сегодня, он в считанные мгновенья настраивался для общения с шаром. Поначалу было странным, что Ахилас говорил о шаре как о живом человеке, но впоследствии Ликон и сам стал говорить так же. Он и сам не мог понять, почему, говорит о неодушевлённом предмете, как о живом человеке.
   Сегодня Ликон видел племянника, живого и вполне здорового, правда, обросшего, с трёхдневной, как минимум, щетиной. ; Ну, я ему задам. – Думал Ликон. – Потомок Аргиев забыл о своём внешнем облике.
   Но, то, что он увидел дальше, повергло его в шок. Акиман ел руками, так же как и Нерхор, сидевший рядом с ним, на грязной подстилке. Причём оба были довольны жизнью, улыбались и подшучивали друг над другом.
  ;Тебе же тётушка, при мне, вручила набор столового серебра, ; «пронеслось» в голове у правителя.
   Лелете, он, конечно же, не стал ни чего говорить, но решил, что при встрече, устроит племяннику хорошую взбучку. Ни где, и не при каких обстоятельствах, потомок Аргиев не должен опускаться до состояния животного.
  ;Дорогая…
  ;Да любимый. – Тоска, в глазах Лелеты прошла, уступив место печали.
  ;У меня, для тебя, кое что есть. – Ликон, немного небрежным жестом, выложил ей на колени, свиток, перевязанный розовой ленточкой.
   Лелета с надеждой подхватила его, а едва развернув… глаза её наполнились счастьем и слезами.
   Это было послание от Акимана, которое он писал здесь в Пилоне. Но Ликон не лгал, он действительно видел сегодня Акимана, живого и здорового, но совсем иным способом, о котором, естественно, не мог сказать своей жене.
   …Правитель отбыл обратно, в свой суетный мир, он не знал и десятой части тех тайн, что таило в себе, подземелье братства. Ахилас сидел на своём жёстком и неудобном ложе, к которому  уже давно привык. Прислушиваясь к ночным звукам, магистр мессилона вспоминал о своём. Он, конечно же, не с пелёнок стал главою монашествующего ордена, и у него была любовь, да, в общем то, она и осталась с ним навсегда, и у него есть сын о котором он помнит и которого он любит, хотя они и виделись всего лишь несколько раз.    
    Тот жаркий летний день запомнился ему навсегда, пожалуй, что и на смертном одре он не забудет его, в этот день и решилась его судьба.
   Он, сестра и два младших брата отправились на озеро, находящееся в полупарсане от их имения, вместе с ними пошли дети прислуги и соседей, ну и конечно же Наина, с которой они к тому времени уже были помолвлены. Долго купались в тёплой прозрачной воде, насобирали ракушек, Ахилас поддерживал жар в костре, а Алинэ, дочка мельника из соседней деревни, запекала их.
   Ахилас любовался своей будущей супругой, отец уже не раз заводил разговор о свадьбе, но ему ещё не исполнилось шестнадцати, а Наине уже семнадцать. Вот она в длинном купальном хитоне выходит из воды, её роскошные золотистые волосы слиплись в неприглядные верёвки, но всё равно, ни кого нет прекрасней чем она. Правда она такая задавака, к тому же, через чур, высокомерна, но это не беда, главное, что они будут вместе и всё наладится. Её отец, так же как и его, провинциальный аристократ, тоже готовился к свадьбе дочери.
;Алинэ, ну ты что уснула, смотри за ракушками. – Ахилас хотел ещё кое что добавить, но слова застряли в горле, девушка посмотрела на него своим застенчивым взором. Ахиласа, всегда удивлял её взгляд, нет, она не была забитой девочкой, но, почему то, взгляд её был какой то задумчивый и застенчивый. 
;Извини, задумалась. – Алинэ вновь посмотрела на него, поправив свою непокорную чёлку, сколько он её помнил, её чёлка всегда выбивалась из общей пряди.
;Чего ты смеёшься? – Алинэ и сама улыбалась.
;Да над твоей чёлкой, сколько я тебя помню, она всегда падала тебе на глаза.
;Что же я теперь с ней поделаю. – Алинэ вновь поправила чёлку, но та, тут же, заняла своё прежнее место.
   Ахилас сел рядом, помогая ей с ракушками. – Почему то мне всегда казалась, что ты младше меня, а ведь мы с тобой ровесники.
;Наверное, потому что я ниже тебя ростом. – Предположила Алинэ.
;А может у тебя просто взгляд как у ребёнка, ты только не обижайся. – Засмеялся Ахилас.
;Ты не первый кто так говорит мне, ; Алинэ вновь улыбнулась своей застенчивой улыбкой.
   Ахилас знал, что ребята оказывают знаки внимания Алинэ, она, конечно же, красивая, но её красота не такая броская как у Наины. Ему, почему то показалось, что дочь мельника влюблена в него. Вспомнилось их детство, когда его обижали мальчишки постарше, здесь на озере, Наина смеялась, а Алинэ всегда жалела его, заступалась. Это воспоминание, больно кольнуло его. Особенно старались братья Наины, два рыжих оболтуса.   
   Алинэ поднялась, ; ты зря так близко подсел ко мне, Наина заревнует.
;Что за вздор. Я сам себе хозяин. – Ахилас гордо вскинул голову, понимая при этом, что Алинэ права.
   Алинэ лишь пожала плечами.
   Но Алинэ оказалась права, в этот день они с Наиной поругались,  и как оказалось навсегда. Она слишком много требовала и слишком мало отдавала. Затем был серьёзный разговор с отцом. Отношения с соседями были испорчены окончательно.
;Ну что ж сынок, ; только развёл руками отец, ; каждый сам выбирает свой путь по жизни, но ты меня сильно разочаровал. Зачем тогда мы вообще сватались?
   Теперь он каждый день встречался с Алинэ, провожал её домой, когда она возвращалась с отцовской мельницы.
   Как то, они возвращались с мельницы, до дома Алинэ оставалось шагов триста, а их губы распухли от страстных поцелуев. Вся округа уже знала, что у Ахиласа с дочкой мельника завязался роман.
;А вот и наша влюблённая парочка, ; из зарослей выходили двое братьев Наины, те которые обижали его в детстве. На Ахиласа пахнуло винным духом.
   Старшему было уже двадцать, он уже был женат и у него родился сын, а младшему, только что исполнилось восемнадцать. Оба рыжие и крепкие, с наглецой в глазах. Силы, конечно же, были не равны, изначально.
   Теперь у Ахиласа распухли не только губы, но и нос, и, конечно же, не от поцелуев. А рыжие наглецы только вошли в раж, Алинэ пыталась ему помочь, но где там.
;Ну, а теперь мы побалуемся с твоей подружкой, ты подожди, тебе тоже достанется. – Вино подогревало их героизм.
   Оба двинулись к Алинэ, Ахилас поднялся с земли, но не двинулся с места.
;Если вы её тронете, я сегодня же ночью проберусь в ваш дом и вырежу всю вашу семейку, а твоего сынишку я убью предпоследним, а последним, тебя рыжий урод. Перед смертью я тебе преподнесу подарок, на блюде, в виде его головы.
   Рыжие, по взгляду Ахиласа, сразу же поняли, что детство кончилось и их противник выполнит своё обещание.
   Они тут же потеряли весь интерес к Алинэ и принялись избивать его. Ахилас конечно же сопротивлялся, падал и вновь поднимался, пока не подоспела помощь, с ближайших к просёлочной дороге, деревенских домов.
;Мы ещё тебя уделаем, ; пообещали рыжие, уходя.
   Но Ахилас знал, что теперь они будут обходить его стороной, в детстве, когда у него не хватало сил против них, он бил их палкой, что не всегда получалось, ну а теперь с большим удовольствием вспорет каждому из них брюхо. Тем более, повод есть и ни кто его не осудит, чисто по человечески. Всякое случается, между соседями, а честь не покупается в лавке и обида аристократа смывается только кровью.
   Дома, отец, только «всплеснул» руками. ; Хорошо, что мать, покойница, не видит твою разбитую рожу.
  ;А ведь отделали они тебя за дело, такой позор. Опозорил девочку, можно сказать, прямо перед алтарём. Теперь они не оставят тебя в покое.
;Теперь они будут обходить меня стороной. – Спокойно сказал Ахилас.
;Даже и не думай, ; отец схватился за сердце, ; мало нам твоих выкрутасов.
;Отец…! – Ахилас бросился к отцу, у которого, было слабое сердце.
;Поклянись мне, поклянись мне прямо сейчас, поклянись памятью своей покойной матери, что не будешь им мстить.
   И Ахилас поклялся, но с одним условием, если братья сами не будут его провоцировать.
   Теперь, без кинжала, под одеждой, он из дома не выходил. Кинжал, нархима  военно-морского флота, небольшой и аккуратный,  подаренный дядей, хорошо прятался в складках его одежды, и ни Алинэ, ни отец, не могли его отговорить, что бы он, хоть раз оставил его дома. И братья действительно обходили его стороной, потому, что видели, по его глазам, что он без колебаний пустит в ход своё оружие, и выполнит то, что обещал.
   Однажды, проводив Алинэ, Ахилас возвращался к себе, смеркалось. Из придорожных кустов появились две фигуры в монашеских одеяниях, с накинутыми на голову капюшонами, третий монах остался на месте, шагах в тридцати.
;Юноша, не подскажешь где здесь дом вашего мельника?
;Дом мельника, прямо по этой дорожке. – Махнул рукой Ахилас, в сторону дома Алинэ. – Но вы можете переночевать и в нашем доме, мой отец, ни когда не отказывает в ночлеге, тем более божьим странникам.
;Благодарю тебя, добрый юноша, да ниспошлёт Создатель благодать, на тебя и твою семью.
   Только через много лет Ахилас узнал, кем, на самом деле, были эти святые странники.
;У вас вчера останавливались монахи? – Спросил на следующий день, он, у Алинэ.
;Ни кого не было, ; с удивлением взглянула она на него.
;Ну не хочешь говорить и не надо. – Безразлично протянул Ахилас.
;Не было ни кого. С чего ты взял?
;Странно, вчера, когда я тебя проводил до нашей развилки, мне на встречу попались трое монахов, они спрашивали дорогу к вашему дому.
   Провинция жила по своим, ею самой, писаным законам. В праздники, во дворе, перед усадьбой накрывали столы, и у них собиралась почти вся округа, каждый нёс собой то, что у него было, отец «распечатывал» свой винный погреб, люди ели, пили и веселились, пели песни. Здесь не было аристократов и простолюдинов, здесь все были добрыми соседями, помогавшими друг другу в трудное время. Но теперь произошло существенное изменение, семья Наины и их родственники, теперь и носа не показывали в их доме. Зато на празднике урожая, в честь сбора пшеничного колоса, появился новый гость. Все в округе звали его просто – чернокнижник. Он не признавал общепринятых религиозных праздников, молился, одному ему ведомым богам, ни с кем не общался, но и вреда ни кому не приносил. Ходили слухи, что он читает какие то неведомые, древние тексты и способен превратить человека в жабу, за это его и побаивались. Поэтому, когда он появился у их каменного забора, в разгар веселья, все опешили, но отец, считавший закон гостеприимства священным, пригласил отшельника к столу.
  ;Проходи уважаемый, наши двери открыты для всех. – Отец, как всегда, был рад гостям, кто бы они ни были. Но не все были рады такому гостю, некоторые, не особенно то и скрывали свою антипатию к чернокнижнику.
   Ахилас и Алинэ сидели как всегда рядом, чернокнижника усадили неподалёку.
;Он как то странно смотрит на тебя, ; шепнула Ахиласу Алинэ.
;Нормально смотрит, не бери в голову.
   Но Алинэ, вновь, оказалась права, видать чернокнижник пришёл только для того, что бы поговорить с ним. При первом же удобном случае, когда Ахилас отправился в погреб, за очередной амфорой вина, чернокнижник приблизился к нему.
;Ахилас, я пришёл к вам сегодня только для того что бы поговорить с тобой.
;…
;Ты только не усмехайся надо мной, мне сегодня было видение, тебя ждёт большое будущее, но тебе придётся пройти через тяжкие испытания. – Чернокнижник торопился, будто бы, кто то мог оттащить его от Ахиласа.
;Ты пришёл, что бы только это мне сообщить? – Поинтересовался Ахилас.
;Нет, ни только для этого, голос приказал мне, что бы я отдал тебе вот, это, ; чернокнижник протянул ему небольшой тубус, ; есть предание, что эти тексты записаны со слов самого Манара.
   Ахилас конечно же в скором времени благополучно позабыл и про слова чернокнижника и про его тубус, а зря.
   Одними только поцелуями, в отношениях между мужчиной и женщиной, дело не ограничивается. Так получилось и у них с Алинэ, они стали близки. До поры до времени, это удавалось скрывать, пока животик у Алинэ не стал увеличиваться в размерах.   
   Отец не особенно то и расстроился, ; многие так живут, отправлю вас подальше отсюда, а когда всё уляжется, поженитесь, но только не здесь, усыновишь своего ребёнка и будете жить с Алинэ, правда ты лишишься возможности передать своему ребёнку фамильный герб. Эх, сынок, сколько надежд  я на тебя возлагал. – Вздохнул отец.
;Как это, я буду усыновлять собственного ребёнка, мы поженимся с Алинэ, немедленно. – Уперся Ахилас.
;Сынок, я очень хорошо отношусь к Алинэ и к её семье, но они нам не ровня. Каких трудов мне стоило, уладить скандал с нашими соседями, а ты теперь решил окончательно добить меня. Ты посмотри, сколько достойных людей вышло из смешанных браков и ты не будешь в накладе, хорошо, что ещё есть два сына, есть, кому продолжить род. Надеюсь, они не наломают столько дров сколько ты. С семьёй Алинэ я всё улажу.   
   Но Ахилас ни чего и слушать не хотел. И Алинэ уговаривала его, всё без толку.
   Приехали родственники, дядья и братья, уговаривали его. Но, ни уговоры, ни тумаки не помогали. Наконец, его связали и как бревно загрузили в повозку, а через три дня он оказался в горном монастыре, да и монастырём это было трудно назвать, два десятка домиков, приютившихся у скалы и маленький храм. В нём находилось ,на тот момент, около тридцати монахов, да десяток послушников, таких же, как он парней и даже младше. В монастыре ему сразу же не понравилось.  Через три дня, с чистой совестью, он покинул это, забытое богом место, но не учёл одного обстоятельства. Большую часть пути он проделал в повозке, а к монастырю подходили уже в темноте. Тропинок здесь было превеликое множество, а по какой идти, он не знал. Четыре дня он плутал по горам, пока не вышел опять к монастырю.
   За дни своего добровольного одиночества, он, разбирая свой мешок, наткнулся на тот самый тубус, который дал ему чернокнижник. На привалах он читал мелкие буквы и приписки на полях – пояснения.
;Возрадуйся, ; гласил текст, ; да уж, мне осталось только возрадоваться, ; сказал Ахилас вслух, ни к кому не обращаясь, так как, рядом то, ни кого и не было.
;Отбрось печаль и тоску, отбрось всё суетное, ; а на полях была приписка, ; вспомни о хорошем, представь, что твоя самая заветная мечта уже исполнилась и твои иссякающие силы воспрянут.
   За четыре дня Ахилас съел столько, сколько съедал прежде за один, все, что он прихватил с собой, надеясь на скорое возвращение домой. А силы ему сейчас были как раз кстати. И он представил себе, как он входит в родительский дом, дядьки и братья сидят за столом, а он достаёт из за спины крепкую дубинку и отделывает их. А затем входит в дом Наины и отделывает двух рыжих уродов, а потом он забирает Алинэ и они уезжают далеко, далеко, туда, где ни кто уже не помешает их счастью. Ему стало весело и даже показалось, что сил прибавилось.
   Но, все мечты, остались только мечтами.
   В монастыре жизнь была нелегка, но он не унывал, он знал, что скоро вернётся и всё, у них с Алинэ, будет хорошо. За побег ему доставалась самая тяжёлая и грязная работа. Другие послушники его невзлюбили, но постоянные стычки с ними его не особенно волновали, он, то знал, что скоро, всё будет хорошо.
   От отца пришло письмо, в котором сообщалось, что Алинэ,  родители отправили на побережье и выдали замуж, за, какого то рыбака.
   В одно мгновенье, свет погас, и смысла в жизни больше не было. Ахилас опять удрал, бродил по горам и опять вернулся. Один из монахов, взял его себе, в обучение. Теперь для него началась новая эра, палка этого старика чаще оказывалась на его спине, чем у ног монаха. Как же он её  возненавидел, и в своих мечтах, которые приходили всё реже и реже, он бил своих обидчиков чем угодно, только не палкой.
;Долго ты ещё будешь нести траур по своей загубленной судьбе, ; бурчал старик, ; ты заучиваешь слова, а не смысл текстов. Шёл бы ты отсюда, всё одно из тебя ни чего не выйдет.   
   И что бы доказать старику, что он, чего то да стоит, Ахилас принялся за ученье. Заучивал молитвы и заговоры, так как и учил монах, вникая в их смысл. Собирал, в горах, лекарственные растения и даже принимал больных приходивших за помощью в монастырь. И надо сказать вполне успешно, всё это, пришло, как то, само собой. Жизнь его переменилась и его стали уважать. Благодарные пациенты приносили продукты, которые ему одному, конечно же, не доставались, всё забирал монах, заведующий складом, потом, конечно же, всё это оказывалось на общем столе. Но теперь он был горд, о нём заговорили, некоторые приходили лечиться именно к нему. Даже настоятель его отметил. Ахилас ожидал похвалы и от наставника, но получилось всё наоборот.
;И чего это ты возгордился? – Бурчал старик.
;Люди приходят лечиться ко мне, мои настои помогают людям, даже настоятель меня похвалил. И всё благодаря тебе. – Ахилас стоял с довольной улыбкой, жаждущий услышать похвалу.
   Бабах, и опять монашеская палка у него на спине, ; умерь свою гордыню и не заражай ею меня. Ты сейчас подобен обезьяне, ты повторяешь чужие телодвижения и совершенно не способен на самостоятельные действия, а вот когда ты сам будешь создавать лекарственные сборы, причём, индивидуально для каждого пациента, вот тогда и поговорим.
   Ночью, Ахилас выкрал и выбросил в пропасть, ненавистное орудие пыток, справедливо решив, что пока старик найдёт себе новую, тем более, что в окрестностях монастыря деревья с крепкими ветками не росли. Но утром старикан появился со своей неизменной спутницей. У него там, наверное, немалый запас, опешил Ахилас.
;Долго живу, сынок, сколько мои ученики их побросали в пропасть, так же, как и ты, считая мою палку, орудием пыток. Думаю, можно было бы, весь монастырь огородить. – Миролюбиво сказал старец.   
;Меня это радует. – Не очень то веря в его миролюбие, поддержал разговор Ахилас.
;Что же тебя радует? – Поинтересовался старец.
;То, что ты не только у меня крови попил, за свою жизнь.
   Но всё же, со временем, палка на его спине оказывалась всё реже и реже. Он надолго уходил в горы, собирал лекарственные травы. Молился наедине с природой и вообще стал воспринимать окружающий мир, совсем по другому. Выучив и вникнув, в тексты чернокнижника. Дикие звери его не трогали, да он их и не боялся. Он переступил порог страха, как говорилось в текстах, и как, не уставал повторять его наставник.
   И вот настал тот день, когда старик похвалил его. Случилось это тогда, когда он, переняв у своего учителя всё, что тот мог ему дать, Ахилас отправился в мир людей, что бы найти истину, о которой писалось во многих трактатах.
;В добрый путь сынок, надеюсь, что моя неизменная спутница вложила в тебя то,  что я не сумел. – По щеке монаха поползла скупая старческая слеза.
   На тот момент, Ахилас уже не испытывал ненависти к монашеской палке, да и сам монах был ему сродни близкому родственнику.
   Ахилас ходил по родной земле, лечил людей, вёл долгие беседы с представителями разных сословий, набирался жизненного опыта. У каждого была своя правда жизни. С ним делились своими радостями и бедами. Он старался выслушать каждого, кто нуждался в нём, и каждому старался помочь, если это, было в его силах. Обет, который он дал в монастыре, обязывал его исцелять не только тела человеческие, но и их души. Ещё находясь в монастыре, он узнал, из отцовского письма, что Алинэ родила мальчика и назвали его Ахиласом. Путешествуя по родной Онее, он становился всё известнее, а перебравшись в густонаселённую Атину, впервые вступил на заповедную землю мессилона.
   И, конечно же, не раз бывал в родительском доме, где всё постепенно менялось, о мести своей,  он, конечно же, уже и не помышлял.
   Со временем, он вошёл в доверие к магистрам месилона, от случая к случаю выполнял их деликатные поручения и однажды стал одним из них, но это случилось гораздо позже, при этом он, перепрыгнул, сразу несколько нижних ступеней в иерархической лестнице. В благодарность за усердие, мессилонцы даровали ему копию первого издания «золотого века», которую он безуспешно искал во время своих странствий.
     В древнем документе, написанном ещё до прихода великого Манара, говорилось о золотом веке, когда люди являлись единым народом, они спокойно путешествовали по земле, не опасаясь разбойников и невежества, в каждом доме, путника встречали как родного, здесь ему был готов и ужин и ночлег. Люди не знали что это такое; ложь, предательство и воровство. Но на смену золотому веку, когда  в чести были человеческие взаимоотношения и духовные ценности, пришёл век позолоченный, где люди обвешивали себя золотыми украшениями, ели с золотых блюд, а в душе у них была пустота, или же, злоба и алчность.   
   Его наставник искал этот документ долгие годы, но попадались лишь более поздние издания, написанные уже современным языком. Как же обрадовался старик, когда Ахилас появился в монастыре.
;Не позабыл старого Хома, значит не зря я вдалбливал в тебя, светлое и непорочное. – Взгляд Ахиласа упал на неизменную спутницу старика, которую он, когда то, люто ненавидел.
;Теперь то она тебе не страшна, скоро и сам возьмёшь такую же. И поверь мне, это самый лучший учитель, в нашем мире.
;Я вот всё думаю, почему ты ни когда меня не хвалил, ведь другие, хвалили же? – Ахилас спросил про то, что его, долгое время волновало, но ответа он не находил.
;Похвала слетает с уст дьявола, она расслабляет и прямой дорогой ведёт к гордыне, а я хотел сделать из тебя человека. – Задумчиво проговорил наставник. – И сам, давно, мог бы догадаться.
   Расставание со стариком было трогательным, монах не стеснялся своих слёз.
;Каждый человек рождается для определённой миссии, здесь на земле, я вот и думаю, может моей главной миссией, явилось то, что я воспитал тебя, но твои испытания ещё не закончились. Будь готов к главному испытанию, испытанию славой. – Хома обнял его.
    Ахилас чувствовал, что старик, по большей части, напускал на себя строгий вид, когда лупил его. А в общем то, старик любил его, пожалуй, с самого начала.
   Ахилас побывал на плато, в предгорьях Манара, где стояли семь священных пирамид. Увиденное, его несколько озадачило. Сами пирамиды и жреческие общины, явились, в каком то роде, толчком, к началу гражданской войны. Не одно десятилетие, между жреческими общинами шла неприкрытая вражда, не угасшая и до сих пор. Трудно было сказать, что послужило её началом, но и о самих пирамидах ходило много легенд. А главное, не было единого мнения, кем построены пирамиды. Одни утверждали, что их воздвигли далёкие предки «держателей неба», другие, что их воздвиг великий Манар и в одной из них покоится его нетленное тело, третьи и вовсе, утверждали, что пирамиды достались им в наследство от высокоразвитой и могущественной цивилизации, следы от которой давно исчезли с лика земли. А жрецы, являются прямыми потомками строителей пирамид.
   Но больше всего, поразило его другое обстоятельство. Молодые отпрыски славных родов острова, жаждущие развлечений и острых ощущений, приезжали сюда, вместе со своей челядью и устраивали свои шабаши. Одурманенные винными парами и наркотическими травами, уподобляясь языческим предкам, они приносили кровавые жертвы и плясали вокруг костров, зачастую, в чём мать родила, измазанные бычьей кровью. К этому времени, на острове стало модным, исповедовать оккультизм, в том числе и культ чёрной магии.
   Жрецы старались воспрепятствовать святотатству, но плато было довольно таки большое, и, как правило, у них, ни чего не получалось.
   Он бродил, порой без крошки хлеба в торбе, а бывало, у него и плечо начинало болеть от тяжести сумы. Но, ни когда, помня заветы наставника, он не думал о богатстве, даже о том, что он будет есть завтра. Бывало, что богатей одаривал его горстью золота, за какую то услугу, или же просто так, из за желания показать свою святость. Так он довольно таки быстро расставался с этим золотом, отдавая его сиротам и другим нуждающимся. 
   Он шёл по родной Онее. О нём здесь уже говорили, его узнавали и зазывали в свои дома. Подходя к родительскому дому, ему на встречу попались, Наина и её старший брат с сыном. Надо же было такому случиться.
  – Вот кого видеть то мне не очень то хотелось, ; подумал Ахилас.
  ;Здравствуй Ахилас,  ; проворковала Наина, своим певучим голоском, ; ты теперь у нас знаменитость. 
   Рыжий, с улыбкой на лице протянул ему руку, ; не вспоминай о прошлом, то, что поросло бурьяном.
;Ты что ударился в оккультные науки, ; пожал Ахилас протянутую руку.
;Ну, просто так сейчас принято. – Немного смутился тот.
;Не принято, а скорее модно. Да я и не держу на вас зла. Сам тоже виноват и всё хотел попросить прощения, да вот как раз выдался случай. Прости меня Наина, хотя, как ты была стервой, так ею и осталась.
   Ахилас конечно же знал, что Наина вышла замуж за старого землевладельца, который вскоре скончался при невыясненных обстоятельствах и она стала владелицей приличного состояния.
;Однако ты оригинально просишь прощения, ; подняла бровь, «бывшая любовь», а её братец расхохотался.
;Как учил меня наставник, либо молчи, либо говори правду. Ведь и я не ангел.
;Хороша стерва, ; оценил цепким взглядом, её фигуру Ахилас. Пышная грудь, талия и бёдра, одно прекрасно дополняло другое, ; поставить бы памятник тому ваятелю, который создал это великолепие. ; Ахилас не принял монашеский сан и поэтому в общениях с женщинами не был аскетом, частенько он останавливался на ночлег у миловидных вдов, а порой и задерживался у них на несколько дней.
   Наина почувствовала его мужское внимание, ; ну ты заглядывай, а то я думала, что ты монах, а ты и вовсе не монах, про подружку твою поговорим, ; качнула она бедром. 
   В отчем доме, его встретили как героя, им гордились, его трактаты по медицине пользовались большой популярностью на острове. На следующий день, отец решил накрыть столы во дворе усадьбы, как это бывало раньше, ; пусть вся округа увидит моего сына, которого знает вся страна, ; не уставал повторять отец, утирая слёзы радости.  Только одного он не мог добиться от родни, как только он заводил разговор об Алинэ, все тут же замолкали, как будто не понимали о чём идёт  разговор, становились немыми, все сразу. Пока уже сестра, в сердцах, не высказала ему. ; Оставил бы ты её в покое, сам мучаешься и её мучаешь.
   Но Ахилас был не из тех, кто останавливается на полпути, он отправился к родительскому дому Наины. За столом во дворе собралась вся большая семья, родители, дети и внуки. Дул приятный освежающий ветерок. На него смотрели с подозрением, поначалу, но время прошло и уже, ни кто не кому не желал зла, ; проходи Ахилас, присаживайся за стол, ; ему вновь улыбались, как и прежде.
   Ахилас поблагодарил за приглашение, но отказался, попросив Наину, уделить ему немного времени.
;Знала что придёшь, как же, ты разве пропустишь хоть что то, про свою Алинэ. Родня то, наверное, молчит.
;Если ты действительно, что то знаешь, говори, а то я уйду. – Вспылил Ахилас.
;Какой ты быстрый. Помнишь нашу беседку, где мы с тобой целовались.
   Ахилас нехотя, но согласился.
;Алинэ овдовела, рыбак то её того, отправился в царство Сейдона.
;Почему же, у нас с тобой ни чего не получилось, Ахилас, почему ты готов бежать на край света за своей простолюдинкой, разве я, хуже её. Вся округа, и стар и млад, мечтают затащить меня в свою постель, один ты шарахаешься от меня как от прокажённой. – Голос Наины дрогнул.
   Он хотел бы сказать, что то ласковое, но думал сейчас об другой.
;Ты думаешь, что я вышла за старика, и значит, я не достойна твоего внимания. А за кого мне надо было выходить, вокруг старики, пьяницы да идиоты. Может начнём всё с начала, я рожу тебе ребёночка. – Голос Наины был полон нежности.
;И будешь бегать от меня к какому ни будь идиоту, без мозгов, но с большим жезлом. – Ахилас сказал это не со зла, просто, он много ходил по земле, разговаривал с людьми, да и наставник многое вложил в него. Он теперь видел человеческие достоинства и недостатки. Стоило ему перебросится несколькими фразами с совершенно неизвестным человеком, и он уже начинал догадываться о его внутреннем мире. А Наину, как ни кого другого, Ахилас знал хорошо, даже очень.
;Спасибо тебе Наина, прости меня за всё, я и вправду, давно хотел извиниться перед тобой.
;Уже убегаешь. А где живёт твоя подружка, узнать не хочешь? 
;Откуда ты всё знаешь? – Удивился Ахилас.
;Это не важно.
;Ну так говори, не тяни.
;Так это ещё заслужить надо. Что ты мне можешь предложить? Золота у меня хватает, предупреждаю сразу.
   Перед ним сидела прежняя Наина, властная и хитрая. Стоило, ей почувствовать свою власть над человеком, как она начинала давить.
;Я хочу тебя. А если откажешься, то и не узнаешь где твоя малышка. Где ваш, с Алинэ сеновал, помнишь. Да не задерживайся. – Властным тоном заявила Наина.
   На сеновале была всё та же Наина, властная и не терпящая возражений, ; да не думай ты о ней, хоть сейчас, ещё не известно, кто там у неё. – Наина не могла без колкостей.
   Сеновал навеивал на него приятные воспоминания. Ахиласа не надо было уговаривать, он отдал всю свою страсть, которую берёг для любимой, справедливо полагая, что это не предательство, а всего лишь попытка найти любимую.
;Ну вот, а ты боялся.
;Ну и стерва ты Наина, как я, тебя когда то, мог любить.
;Ты со словами поосторожней, я ведь адреса ещё не сказала. Завтра твой отец собирает всю округу, нас тоже пригласили, кажется, наши дома пошли на примирение. А после мы отправимся ко мне в имение, это как раз по дороге, к твоей Алинэ.
;Ты и сюда затащила меня, только для того, что бы хотя бы в своих мыслях уколоть Алинэ.
;А ты как думал, ; тряхнула Наина своими роскошными, золотистыми волосами, ; тут все мужчины передо мною на коленях ползают, а я ненормальная унижаюсь перед тобой, ты хоть знаешь, сколько мне поступало предложений руки и сердца, не смотря на разговоры, о том, что я отравила своего благоверного.
   На следующий день, народа набралось столько, что даже не хватило столов, пришлось нести их от соседей. Пришёл и чернокнижник.
;Спасибо тебе, ; Ахилас улучил момент и подошёл к старику, ; твой манускрипт очень помог мне.      
;Ты не думай Ахилас. Я не приношу кровавых жертв. Я читаю то, что запрещено официальной религией, поэтому всю жизнь, вокруг меня ходят легенды и наветы.
   Уже смеркалось, Ахилас объявил родне, что прибудет через три дня. У их озера, его уже ждала Наина. Коляской управляла сама.
;Видишь? Выписала из Пилона, ; похвасталась она своей модной коляской. – Отец, наверное расстроился, что ты сбегаешь?
;Ещё бы.   
;А помнишь, мы в детстве купались голышом, ; Наина вылезла из коляски, в одно мгновенье сбросила с себя всю одежду, ; ну чего встал как истукан, ; задела она его бедром, обдав тонким ароматом духов.
;То, что определяется под одеждой, на самом деле ещё прекраснее, ; хлопнул Ахилас  Наину по мягкому месту. ; А мази и духи тоже выписываешь из Пилона?
;А ты думал. – Обернулась Наина, бросив на него такой взгляд, перед которым не устоял бы и мертвец, поднялся.
   Ахилас не заставил себя ждать и через мгновенье они уже плескались в озере, нагретая за день вода, приятно ласкала тело.
   Ночь с Наиной прошла как сказка, и пусть Ахилас конечно же не выспался, но его ждала ещё большая награда, чем ночь, с такой обворожительной женщиной.
;Спасибо тебе Наина, всё было просто великолепно, прекрасная женщина, прекрасное вино при свечах, романтика одним словом. – Ахилас не лгал.
;Можно подумать, я привезла тебя, вина попить. Ну, хоть в чём то, я уколола свою соперницу, хоть на пару дней ты был моим, ; Наина смотрела на него грустными глазами.
;Какая же, Алинэ, тебе соперница, в наших отношениях, давно, всё расставлено по своим местам.
;Ты меня не поймёшь, меня поймёт только женщина. Я ведь люблю тебя глупенький.
;Перестань саму себя обманывать, Наина. Ты ни кого, кроме самой себя, ни когда и не любила. Просто, тебе так хочется думать. Да и какая у нас будет жизнь, и луны не пройдёт, я придушу тебя, за твой стервозный характер, ; улыбнулся Ахилас.
;Ладно езжай, конюх отвезёт тебя, он адрес знает.
;А как ты вообще узнала её адрес?
;До чего же вы мужчины бываете тупыми и не приспособленными к жизни, всё как ослы, которые крутят водяное колесо. Ты только на третий день удосужился спросить, откуда мне известно про Алинэ. Но не бойся, она не знает, что я выведала о ней, да и то, чисто случайно.
   За полпарсана до селения Ахилас сошёл с коляски и поблагодарив возничего, оставшуюся часть пути прошёл пешком. Уже чувствовался запах океана. Второй от края дом, по утверждению Наины, как раз таки и являлся домом Алинэ. По её же утверждению, у Алинэ было уже трое детей.
   У заветного дома, в придорожной траве играли мальчик и девочка, лет четырёх – пяти, они с интересом рассматривали незнакомого дядьку.
;Ты к нам, ; напрямую спросила девочка.
;К вам, ; так же напрямую ответил Ахилас, хотя сам ещё не знал, к ним или нет.
   Но тут мальчик поднялся из высокой травы. На Ахиласа смотрели глаза Алинэ. – Значит я не ошибся. – В мгновенье, Ахилас вспотел. Сердце забилось так, что готово было выпрыгнуть из груди.
;Хочешь мы покажем тебе чудовище? – Мальчуган смотрел на него, а Ахиласу казалось, что на него смотрит Алинэ.
   Дети, взяв его за руки, повели к ближайшему перелеску, ; смотри, ; пролепетали они с восхищением, ; указывая на засохшее дерево с кривым стволом и такими же ветвями, ; сейчас оно спит.
;Ахилас, Сицила… ; Ахилас вздрогнул, услышав своё имя. – Её голос, он узнал бы из тысячи.
;Мама, мы здесь, ; откликнулся мальчуган.
   Алинэ прорвалась сквозь заросли и будто наткнулась на невидимую стену, увидев его.
;Зачем ты пришёл? – Алинэ привалилась спиной к дереву, она как будто долгое время несла тяжёлый груз, а теперь опустила его на землю и находилась в состоянии блаженной неги.
;Дети, идите домой, я вам молочка налила, ; детей не надо было уговаривать и они наперегонки кинулись к дому, тут же позабыв про незнакомца.
;Я пришёл к тебе любимая. – Ахилас обнял Алинэ, она прижалась к нему, вцепившись в его хитон, как будто боялась, что сейчас его, у неё отнимут.
;Я ждала, я тебя ждала, ; шептала она сквозь слёзы, ; я готова ждать тебя всю жизнь, только бы знать, что ты придёшь.      
;Любимая, ;  Ахилас смотрел в родные глаза, он знал, знал, что отец уже смирился с его выбором.
   Ахилас обнимал Алинэ, не в силах вымолвить хоть слово.
   Больше луны они принадлежали друг другу.
   Ахилас отправился к отцу, ; я скоро вернусь, купим дом и будем жить там вместе с детьми, они мне все родные как и Ахилас.
   К счастью, на тот момент, Алинэ была свободна, правда, сватался к ней один, как и первый муж – рыбак.
   Но всё сложилось не так как он рассчитывал, а как сказала Алинэ, на прощанье.
;Не уходи, у меня такое предчувствие, если ты уйдёшь, мы с тобой больше не встретимся. А если и встретимся, то не скоро.
   У отца был гость.   
;Здравствуй Ахилас. Второй день дожидаюсь тебя.
   Даже без предъявления половинки жетона Ахилас догадался кто это. Даже лицо этого человека ему показалось знакомым. Но больше всего голос. Обе половинки сошлись, идеально, образовав на бронзовом диске изображение глаза с двумя скрещенными линиями. 
   После взаимного обмена любезностями, как и полагается в таких случаях, Эрам, а именно так, представился новый знакомый, сразу же перешёл к делу. Теперь мессилону требовались его услуги, там, за столбами, в ойкумене.
   Задание было не сложное, ему необходимо было встретиться с одним из вождей, на границе Литии и территориями степных племён. Но его встреча затянулась на два года, именно столько он провёл в плену у степняков. Вернувшись, он, конечно же, не застал Алинэ, там, где они расстались.
;Она уехала, ; коротко бросил её отец, ; хорошо хоть твой отец порядочный человек, выделил средства на покупку дома.
;Оставил бы ты её в покое, Ахилас, её мучаешь и сам мучаешься. – Сказал отец Алинэ, слова его сестры.
   От отца он узнал, что Наина родила девочку и назвала её Алинэ. – Если бы я не знал Наину, сказал бы, что с чувством юмора у неё всё в порядке. – Злился Ахилас.
;Навести их, посмотри на свою дочь, ; но Ахилас только покачал головой.
;Неужели она меня надула, так значит это не твой ребёнок, а ведь похожа на тебя, на маленького… Вот стерва, на всю округу раструбила…  Да ещё и намекала, мол вернётся Ахилас, жить будем вместе… ; Отец начинал заводиться.
;Да нет папа, судя по времени и по намерениям Наины, ребёнок мой.
   Теперь уже отец смотрел на него, непонимающе, ; ты не навестишь собственную дочь…
   Ахилас понял, если он сейчас сделает по своему, отец ему этого не простит. Хоть и скверно было на душе, но, в общем то, ребенок, ни в чём не виноват, да и её мать тоже. Он сам всё испортил, когда то.
;Позже, папа. Устал.
;Ну, так, конечно же, ; засуетился отец, ; сейчас банька будет готова, а я обрадовался… да и Наина ходит гордая… ну это не страшно, что ребёнок рождён не в законном браке, главное. – Отец осёкся на полуслове, посмотрел на него.
;Даже и не думай отец, жениться на ней я не буду.
;Надо бы сынок, сейчас вон что в городах твориться, народ совсем распустился, совсем перестал бояться гнева Создателя. Ну, ни чего, вон их сколько, незаконно рожденных выбились в люди. И твоя не останется в стороне, для родной крови, я уж расстараюсь…
   К вечеру Ахилас, вместе со всей своей роднёй, был в имении Наины. Ребёнок ему понравился, он взял дочку на руки, поцеловал, ; если что понадобиться…   
;Ну что ты милый, я вполне обеспеченная дама, ; Наина приблизилась к нему, ; то, что я от тебя хочу, ты всё равно не даёшь, ломаешься как девочка. – Наина смотрела на него своими красивыми и блудными, зелёными глазами.
   ; Скольких мужчин ты свела с ума, своим завлекающим взглядом, а меня вот ни как, ; думал Ахилас.
    Не смотря на скверное настроение, Ахилас должен был признать, ; хороша, ох как хороша, чертовка, и плавно вздымающаяся грудь… ; Наина умела пользоваться своими женскими чарами и его мужское начало уже требовало её.
;Я же не тащу тебя под венец, побудь со мной, сколько захочешь. Или ты, там за морями, пристрастился к однополой любви, говорят, в городах это теперь модно. – Поддразнивала Наина.
   И Ахилас остался на несколько дней. И даже привязался к дочке, но… 
   После этого, все свои силы он посвятил работе, составлял медицинские трактаты, активно участвовал в общественной жизни, вёл диспуты с мудрецами и простыми земледельцами, помогал мессилону в его тайных сношениях с другими государствами и на территории самого острова. В результате, его усилия были вознаграждены, он стал магистром монашествующего ордена. Не прошло и года, и он перешёл из нижней палаты магистрата, в верхнюю. А вскоре, после смерти верховного магистра, занял его место. Конечно же, были пересуды и недовольство, ; откуда взялся этот выскочка, ; но Ахилас не обращал внимания и постепенно всё наладилось.
   Спустя годы, уже шла гражданская война, на одной из дорог ему повстречался сын. На встречу монахам гнали пленных и среди измученных и голодных, израненных людей, он увидел глаза Алинэ. Крепкий, молодой парень, не узнал его, того, кому, когда то, показывал дерево – чудовище. Да и Ахилас не узнал бы его, если бы не глаза его матери, если бы не глаза – Алинэ.
   Ахилас по очереди, благословлял и тех и других, победителей и побежденных, авторитет мессилона, был и в то смутное время, высок и практически непререкаем. Долго ему пришлось уговаривать начальника стражи, Гора, но всё же, переговоры завершились в его пользу. Впоследствии, он рекомендовал Гора Ликону, и тот стал начальником городской стражи.      
; Общаясь с магическим кристаллом надо быть крайне осторожным, ; это ему говорил ещё его предшественник. – Но если ты всё сделал правильно, приходят видения из будущего и прошлого, а ещё и вещие сны.
   Вглядываясь в его сиреневые грани, Ахилас ни раз задумывался о его манящем и в то же время отталкивающем сиянии, что то не земное проглядывало, там внутри. – Неужели ты и в правду забрал моего предшественника, не справился он с твоим сиянием.
   Ахилас чувствовал, что за сиреневыми, отшлифованными гранями таится – разум. Разум, который превосходит его, да пожалуй, всех, кто находится сейчас здесь в стенах мессилона.
   В тот день кристалл не обманул, Ахилас встретил Алинэ, как раз на той алее, где и указал ему кристалл, в вещем сне.
;А я всё думала, как пробиться к тебе, ; она была всё так же прекрасна, только вот непокорная чёлка поседела. Рядом стоял их сын и двое детей.
;Люди уже собираются, пройдём в беседку, ; Ахилас как и всегда, благословлял мирян, а со всех сторон уже спешили страждущие и просто любопытные, появление главы братства за пределами монастырских стен, вызвало ажиотаж среди толпы.
   Ахилас привёл родню в живую беседку. То, что мальчик и девочка лет трех, четырёх, его внуки он догадался и без подсказок Алинэ. Но, то, что внуки знают, кто их дед он ещё не знал.
;Ахилас и Алинэ, вот ваш дедушка о котором я вам рассказывала. – На губах Алинэ была всё та же застенчивая улыбка, как прежде. А внуки жались к бабушке, с любопытством глядя на деда, о котором слышали, но, ни когда не видели.
   Вскоре сын с внуками покинули их, отправившись осматривать местные достопримечательности.
;Злая усмешка судьбы, сын у нас Ахилас, внуки, Алинэ и Ахилас, только нам с тобой не дано быть вместе. – Ахилас взял руку Алинэ, в свою.
;Зато ты теперь известный и влиятельный человек, а если бы связал свою жизнь со мной, ни чего бы и не добился. – Алинэ сжала свою ладонь и Ахилас понял, как нелегко  даётся ей этот спокойный и беспечный, как казалось со стороны, разговор.
;Ты прости, я тогда просто не знала, что ты был в плену, а потом встретила Наину. Она даже и не знала, как ещё похвастаться передо мной, или как уколоть, побольнее. Ребёнка твоего, второго, она потеряла, впрочем, как и я. Ты, наверное, знаешь, что она пропала во время войны. Просто. Пропал человек, и ни каких вестей.
   Ахилас всё это прекрасно знал, мир тесен, сестра ему всё рассказала. – Вокруг нас столько детей названых в нашу честь, только нам от этого ни какого прока. А насчёт Наины… Я до сих пор поддерживаю отношения с дочерью, она и сюда приезжала с детьми.
;Спасибо тебе за нашего сына, он когда мне рассказал, кто его спас во время войны… Только в тот день он и узнал кто его отец… ; По щекам Алинэ катились слёзы.
   Алинэ уже не скрывала своих чувств, да и Ахилас не был каменным истуканом. Разговор их затянулся, но Ахилас точно знал, это не последняя их встреча…
   За стенами мессилона раздались звуки, похожие на собачий лай. Все ворота мессилна, ведущие от стены во внутренний дворик, выходившие, каждая, на свою сторону света, на ночь запирались. Утром открывались восточные ворота, в полдень – южные и северные, а вечером – западные. После захода, они все, вновь запирались. На нижних этажах слышались, чьи то шаги… 
   После своего назначения на пост верховного магистра мессилона, а это было незадолго до начала гражданской войны, Ахилас совершил поездку в Ашур – тат.
  …;Здравствуй брат…
   Ахилас, по очереди обнялся с тремя мужчинами. Шор – представлял братство Ашур – тат, Хагор, со жгучим взглядом чёрных глаз – братство Лемании, а Нерат – представлял несколько монастырей, находившихся у побережья Понэвсина.
  ;…Рады поздравить тебя с назначением…
   Их встреча проходила в небольшом домике, спрятанном в тени густой растительности, стоявшем на скалистом берегу «внутреннего моря». Бриз с моря, доносил освежающую прохладу в жаркие дни. К тому же, у этого дома был прекрасный подвал, где они и собирались в зной. Хорошо продуманная система вентиляции делала честь его создателям.
  ;На этом месте, когда то стоял величественный храм, ; пояснил как то Шор, ; а это часть его подвала, остальное засыпано, пылью веков.
  ;Было время, ; задумчиво, проговорил Нерат, ; одно слово – золотой век.
  ;Не темните братья, ; вмешался в разговор Хагор, ; Ахилас совсем недавно принял назначение, поэтому не может знать о том времени то, что знаем мы.
  ;Золотой век – называют ещё эпохой пирамид. – Пояснил Нерат. – В то время и были построены все значимые пирамиды земли.
  ;Кроме тех, что построили последующие поколения, и которые, по большей части, уже развалились, ; добавил  Нерат.
  ;Брат, теперь, ты один из нас. – Шор, обвёл взглядом, всех присутствующих. – Семь дней, Ахилас, мы будем вместе. Семь – число священное. Мы собрались для того, что бы ты, стал одним из нас, что бы ты, стал частью нас, что бы ты, стал нашим Я, а мы ; твоим Я. 
   Все четверо обнялись за плечи, склонив головы, в центре залы…
  ;Здесь, в центре этой залы, стоял, когда то, алтарь. Когда, золотой век уступил своё место последующим поколениям…
– Каждый возлежал на своём лежаке. После торжественной встречи и столь же торжественной трапезы, они расслабились, и не было уже на них, праздничных хитонов. Но мысль поднималась ввысь, увлекая за собой Ахиласа. Он, как самый молодой и неопытный, по большей части, молчал и слушал.
  ;…На место людей из золотого века пришли варвары, которые не могли понять, где алтарь, а где ступени к алтарю. – Шор сделал глоток вина. – Мы поднялись над варварами, но мы, всё так же, далеки от людей из золотого века, от которого остались только легенды.
  ;Когда то, все монастыри были единым целым, и все люди на земле – были единым целым, не как сейчас. – Взял слово Хагор. – Мы и сами не знаем истинного назначения пирамид, разбросанных по всему свету.
  ;Современные археологи считают, что пирамиды создали наши предки. – Вставил своё слово Ахилас.
  ;Наши археологи просто кладезь мудрости. – Засмеялся Нерат, ; они и всерьёз полагают, что, дикари, приносящие в жертву своих соплеменников, способны на столь масштабное мышление. И не менее масштабные затраты и решения.
  ;Люди золотого века говорили; Земля – наша мать, Земля – наш дом, в Земле мы обретаем свою вечность. – Шор смотрел на свой бокал вина, через стекло, разглядывая рубиновое вино. – Пирамиды созданы для самой планеты, для её единения со вселенной. В любом случае, мы обладаем лишь крохами тех знаний, что, были доступны людям золотого века.
   Хотя, все присутствовавшие здесь, являлись особами монашеского сана, но, ни кто особенно не заботился о воздержании в еде и питье, каждый заказывал любимое блюдо или напиток, и неизменно получал его. Ахилас помалкивал – в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Он и сам не особенно то и стеснял себя, за эти дни. Несколько молодых монахов прислуживали своим старшим собратьям. Ещё при встрече, Шор извинился за всех, ; извини Ахилас, что встречаем тебя только втроём, кто то не смог приехать, в силу сложившихся обстоятельств, ведь мы единое целое, и в нас троих, тебя приветствует всё братство планеты.
   Выпитое вино ударило в голову и Ахиласу хотелось расспросить, достопочтенных мужей, поподробнее, о золотом веке, и самому, рассказать о своём. Но он помнил слова Эрама, ; «меньше говори, больше слушай, не любопытствуй, всё, что тебе надо, всё придёт само, в свой срок».
   Беседа, шла непринуждённо и увлекательно. Каждый рассказывал о себе, расспрашивали и его, о разном.
   Ахилас рассказывал о своей юности, о том как пришёл в мессилон, о деликатных заданиях братства он, естественно, умолчал. Но рассказал о своей встрече с неведомым существом. О лесном человеке он слышал ещё в детстве, а повзрослев, повстречал его, в горах, ещё когда находился на обучении в монастыре. В одно мгновенье, легенда превратилась в быль.
   Он, как и бывало ранее, ушёл, один в горы, собирать травы. В одном из ущелий, у горного ручья, и повстречался с лесным человеком. Они, буквально, зацепились взглядами и незнакомец исчез в чаще. Ахилас был уверен, что повстречал, именно человека, только сильно обросшего шерстью. И уверенность эта, строилась не на том, что он ходил на двух ногах, а на том, что взгляд у лесного человека был осмысленным. Хоть Ахилас и не разглядел его как следует, но его убеждение, в разумности того существа, не иссякло и по сей день. 
  ;Это Алмасат. – Подтвердил Нерат. – В окрестностях нашего монастыря живёт семья. Они иногда ночуют в заброшенном амбаре, неподалёку от монастырских стен.
  ;В древних текстах говориться, что Алмасат является матрицей рода человеческого. 
   На вопросительный взгляд Ахиласа, Хагор пояснил, ; если человечество утратит свою, первозданную телесную оболочку, в следствии неправильного образа жизни, вредных привычек, и прочего, часть её будет позаимствована у его собрата – Алмасата…
   …Неподалёку послышались шаги, Ахилас знал, идут к нему, в этом крыле мессилона находилась только его келья.
   
 




***
    Ним, конечно же, имел представление о географии, ведь не зря он служил во флоте самого могущественного государства мира. Вместе с Нерхором, они побывали в нескольких колониях и с гордостью носили на своих головных уборах золотые трезубцы. В колониях особенно, даже не искушённому взгляду, бросалось в глаза то неравенство, что пролегало между «держателями неба» и другими народами. Это выражалось во всём, даже в мелочах. В том как островитянин завязывал на голове свой титор, как он держался перед аборигенами. Что он ел или же как говорил. Островитян окружал ореол зависти, а часто, вместе с этим и ненависти. Завидовали всему. И их возможности свободно мыслить, и их смелости, и много ещё чего, но самое главное, их богатству и независимости. Даже рядовой островитянин не гнулся перед местными царьками, и они не смели его, за это, обидеть, знали, что расплата не заставит себя долго ждать.
   Прибытие в Тулаин, миссию на юго-восточном побережье западного континента, не ознаменовалось пышными церемониями. Посол, сдававший ему дела, вздохнул с облегчением, когда Ним поставил свою подпись, и пожелал ему всего хорошего. Причём сделано это было таким тоном, что Ним насторожился. О нравах аборигенов он, кое-что знал, отец, да и другие чиновники из посольского департамента, поведали ему кое какие подробности, но действительность оказалась куда мрачнее. Большая часть его деятельности проходила без присутствия супруги, но бывали мероприятия, на которых Ахина должна была присутствовать, в обязательном порядке.
   Ним просто ошалел от разукрашенных физиономий и от воткнутых в уши и носы перьев и прочих предметов. Что то подобное он уже видел, но тогда всё было по другому, ему не зачем было общаться с такими вот типами, а здесь пришлось принимать делегации вождей племён или же самому идти в гости, да ещё и с Ахиной, которая, шарахалась от таких вот изысков местной моды.
   Сразу же по прибытии, обнаружилось, что Ахина беременна, появился токсикоз, да к тому же, характер у молодой супруги посла изменился, стал капризным и нервным. Ним как мог, ограждал любимую от неприятностей и просил её, не верить разным слухам, но заткнуть рты всем служащим миссии, он не мог. Ахина конечно же знала о ритуалах проводимых местными племенами и о человеческих жертвоприношениях, на которых строились все догмы местных верований. И Ним всерьёз опасался за будущего ребёнка и за жену, но Кир, первый секретарь посольства, обнадёжил, сказав, что, ; человек привыкает ко всему.
   Ещё на острове, отец, вводя его в курс дела, предупреждал Нима, что бы тот, в первую очередь наладил деловые и дружеские отношения со своим первым помощником.
  ;…Ну что задумался, боец, боец невидимого фронта, не узнаёшь кто это?
   Ним смотрел на небольшой бюст на столе у секретаря, но, ни как не мог вспомнить кто это.
  ;Это же великий Сулон, великий флотоводец. С его подачи у нас появилось много новых колоний и поэтому то, в честь него и назван, город, да ещё какой город.
  ;Что то я ни когда не видел такого создания, он совсем не похож на того Сулона, что стоит у входа на аллею славы.
  ;Похож, не похож, самое главное, надо отдать дань уважения великому человеку.
   Вчера, как выразился Кир, Ним по настоящему вступил в должность посла. Вчера Ним впервые в своей жизни стал участником ритуала, на котором, в жертву был принесён юноша. Он, конечно же, знал, что и на острове, в давние времена, людей тоже приносили в жертву суровым богам, но этот обычай ушёл в далёкое прошлое. Ним стоял, как раз, у каменного желобка, по которому стекала жертвенная кровь. Как он выдержал до конца церемонии, Ним и сам удивлялся, особо сильное впечатление производило тело несчастного юноши с развороченной грудью.
   Прибыл Ним в миссию бледный как мел. Кир отвёл его к себе, налил бокал вина до краёв. Ним осушил его залпом.
  ;Молодец, ; похвалил Кир, ; чего я тут только не видел.
   Кир налил вина себе и Ниму.
  ;Честно скажу, не ожидал. Некоторые, на этом ковре, который у тебя сейчас под ногами, бились в истерике, кого то, выворачивало наизнанку. Я как увидел, что ты побледнел. Ну, думаю, сейчас этого парня вывернет наизнанку, но ошибся. Молодец.
   А на утро между послом  и его секретарём состоялся обстоятельный разговор, состоявшийся в кабинете Нима. Теперь он сам выполнял роль хозяина, разливая вино по бокалам.
  ;…Пришлось мне помотаться по свету. У меня ведь нет влиятельных родственников, как у тебя, и не кому было помочь в продвижении по служебной лестнице. Но всё же, вскарабкался, не смотря, ни на что.
  ;Это что, упрёк? – Ним посмотрел на секретаря с подозрением.
  ;Нет, это не упрёк. Просто хочу, что бы ты меня лучше понял. Я восстановил свой дворянский титул, которого мои предки лишились полвека назад, выполнил заветное желание своего отца. Но далось это не так, то легко. Пришлось помотаться по земле, по обе стороны океана.
  ;И везде было так же мрачно, как и здесь?
  ;Всякое бывало, но ты в чем то прав. Нравы здесь действительно, довольно своеобразные, если можно так выразиться. Пойми, человеческие жертвоприношения здесь, это не просто их религия, это смысл их жизни. Не знаю, от чего у них так всё сложилось, жертвоприношения это и политика, и религия, и их взаимоотношения как таковые вообще, даже если хочешь – их быт.
   Кир смотрел на собеседника и понимал, что до того не доходит, о чём это он.
  ;Ну представь себе. Сильному мира сего, помешал кто то, не важно кто, и вот этого кого то и приносят в жертву. Вот у меня на памяти случай. Дочка вождя влюбилась в парня, а вождь не желал этого, вот и принесли несчастного в жертву своим богам. К тому же, внутри самих племён идёт постоянная борьба между разными кланами, и гибнут люди на алтарях. Но главным образом, в жертву приносятся, пленные и рабы.
   Сразу же по прибытии, Ним сообразил, что отец уже подсуетился и по своим каналам связался с миссией в Тулаине. С первого же дня, Кир взял его под свою опеку. Ним злился, но понимал, что в дипломатии он мало что понимает, поэтому, то и терпел, набирался опыта. Хотя, с детства, отец приобщал его к своей профессии, но Ним, мечтал о флоте.
   Как то, на днях, Ним написал отчёт, копию с него решил снять попозже, отложив это дело до завтра. Кир, узнав об этом, рассвирепел, просто взбесился. Все отговорки в расчёт не принимались.
  ;…На каждый свой отчёт всегда снимай копию, что бы твои недоброжелатели не смогли тебя подставить. Копию снимай сразу же, не поднимая своей задницы из за стола, дату и подпись ставь вплотную к тексту, что бы ни чего, туда нельзя было вписать…
   Пока Кир возмущённо жестикулировал, с его головы слетел парик. У женщин глаз намётан и Ахина в первый же день шепнула ему, что у секретаря на голове парик, но Ним пропустил это мимо ушей. А вот когда парик слетел с головы и Кир стал похож на ощипанного петуха, ему стало смешно. Кир сразу же успокоился, скорее, обиделся, сел в кресло, бросив парик на стол.
  ;Ну что я могу поделать, если природа так распорядилась, многие мужчины с годами лысеют, а в этих краях, лысые считаются ущербными, так что со мной просто перестанут считаться.
  ;Аборигены не знают, что ты носишь парик?
  ;Знают, но я создал легенду, о том, что это скальп моего врага, убитого мной в бою.
  ;И как, поверили?
  ;Ни то слово, стали уважать ещё больше.
  ;Неужели и среди своих есть враги? – Ним попытался выглядеть как можно более наивным.
    Кир вздохнул, давая понять, что собеседник совсем ещё глуп, или хочет казаться таковым. – Знаю, знаю, что ты вхож в дом самого правителя, так что, от меня подлостей не ожидай, себе дороже. А вот от других…
   Ним догадывался на кого намекает его секретарь. Второй помощник – Иселий, на котором лежала забота о безопасности миссии, не внушал ему доверия. И хорошо, что контакты с этим человеком были сведены к минимуму, оставались только те, что касались непосредственно службы.
    С первого дня пребывания в Тулаине, Ним ни как не мог взять в толк, что же здесь держит его соотечественников. В этих краях не добывали полезных ископаемых, сельское хозяйство было развито слабо, можно сказать даже, примитивное, а торговля велась вяло.
   Кир утверждал, что именно здесь в Тулаине, собирались племена для проведения священных ритуалов. По его словам, в глубинах континента, в трёх днях пути от побережья, находился храмовый комплекс, считавшийся священным у многих местных племён. В скором времени и ему с супругой придётся отправиться туда.
   Нима аж, передёрнуло, от мысли, что опять придётся присутствовать на ещё одной кровавой церемонии. Но Кир заверил, что там, как раз таки, жертвоприношений и не приносят. Это скорее место отшельничества для аборигенов, там они размышляют, о вечном.
  ;О чём могут размышлять эти дикари, ; думал Ним, ; живущие в каменном веке.
   Их разговор затянулся до полудня. Отрешившись от государственных дел, учёные мужи вошли в столовую, где их ожидали супруги. Бела, жена Кира, дородная женщина, с пышным бюстом, на её фоне, Кир смотрелся просто мальчиком, и Ахина, нервно постукивавшая серебряной ложечкой.
  ;Ну, напились крови дикарей? – Ахина весёлым взглядом поглядывала на Нима. – Отправил нас, дядюшка твоего друга, прямо таки, в пасть к дьяволу.
  ;На шутливое замечание супруги, Ним, только тяжело вздохнул. После чего, все рассмеялись. Напряжение было снято.
   Вечером, Ниму с Ахиной, пришлось принимать гостей. Кир говорил, что это очень важная встреча и хоть аборигены живут в каменном веке, но институт семьи у них тоже присутствует. Правда, у местных племён существовало многожёнство и на деловые встречи они отправлялись, как правило, без жён, не будет же уважаемый человек, таскать за собой всю ораву, но случались и исключения.
   В гости пожаловали, местный вождь с сыном и два старика, как понял Ним, представители жреческой касты аборигенов. Вождь в головном уборе из птичьих перьев, в ожерелье из золотых пластин, которое, скорее всего, было изготовлено на острове. Из одежды на нём, была только набедренная повязка, да ещё кольцо в носу. Сын выглядел поскромнее, только с пяток перьев в волосах. Старики же, на удивление, пришли в хитонах, такой покрой был в моде лет двадцать назад, наверное, при его рождении. У всех четверых, на лицах отражалась непередаваемая гордость за своё происхождение и положение в обществе.
   Ахина подавала угощения. Ним разливал по бокалам вино, Кир, через переводчика,  занимал гостей разговором. Сын вождя пялился на Ахину, своим похотливым взглядом, очевидно, мысленно раздевая её. Старики сидели с непроницаемым взглядом, до первого бокала вина. А после…  Ним чуть не поперхнулся, перехватив взгляд одного из них. Старикан, последовал примеру сына вождя и тоже пялился на его супругу, маслянистым взором.
  ;Старые козлы, ; думал Ним, ; скоро от старости развалятся, а всё туда же.
   Но ещё перед встречей, Кир предупредил, что этот вождь очень влиятельный человек и от него многое зависит, половина земель в округе, принадлежит его племени, или же, в зависимости от него.
   Ним устал за этот званый ужин, как будто весь день занимался тяжёлой физической работой. Весь вечер ему приходилось улыбаться и делать вид, что он безумно рад гостям. А после их ухода Ахина закатила ему скандал, он узнал много нового о гостях и о мужской половине человечества, в целом. Все его попытки убедить супругу в том, что гости не обучены хорошим манерам, разбивались об истеричные выкрики жены. Ним не стал слушать продолжение и вышел из своих апартаментов.
   Куда ему идти, он не знал. По сути, он общался только с Киром, все остальные держались от него на расстоянии. Кир сидел за столом, в своём кабинете, с таким невозмутимым видом, как будто заранее знал, что вот так вот всё и произойдёт.
  ;Попробуй этого вина, ; Кир налил в бокалы вина, ; родственники прислали, я его приберегаю для особо торжественных случаев.
   Ним одним махом осушил бокал, даже не почувствовав вкус вина.
   Кир посмотрел на него, но, ни чего не сказал, а вновь наполнил его бокал.
  ;Семейные неурядицы не обязывают дипломата напиваться. – Наставительно проговорил Кир.
  ;А какой такой торжественный случай? – Спросил Ним, проигнорировав замечание секретаря.
  ;Сегодня ты провёл свои первые переговоры. То, что было до этого не так уж и важно. Конечно же, важно, но сегодня мы принимали влиятельного человека, в этих краях, от него очень многое зависит. А о том, что наговорила тебе супруга. Не бери в голову. Женщины мыслят по другому, для них, понятие – государственные интересы, пустой звук.
  ;У тебя тоже бывало, что то подобное?
   Кир улыбнулся. – Бывало и похуже.
  ;На флоте, да и в армии, дипломатов считают белоручками, от которых нет ни какого толка. Да, мы не машем мечом и из лука не стреляем. А вот, к примеру, любая война, прежде чем начаться, проходит через умы дипломатов и мы первые, даём заключение, о её возможном исходе и о последствиях. Сколько раз я бывал на волосок от смерти, приходилось улыбаться, когда этого совсем не хочется.
  ;Скажи, как бы строились международные отношения, если бы не было дипломатов? 
   Ним промолчал.
  ;Вот, то, то и оно. – Заключил Кир.
  ;Вскоре нам предстоит ещё одна важная встреча. Вернее даже две. Пригласим к себе крайтского посланника, а они сделают ответный жест, пойдём в гости к крайтам. Здесь уже нельзя тупо улыбаться, у крайтов тоже развитая цивилизация, следи не только за словами, но и за жестами, это ещё те хитрюги.
   Что бы приподнять Ниму настроение Кир стал рассказывать разные байки об аборигенах. Рассказ про повозку, Ниму, особенно понравился.
   Было это лет десять назад. Кир тогда только прибыл в эти края. Вино, пшеницу и оливковое масло в миссию привозили с острова, а вот фрукты и овощи, а так же и зелень к столу, выращивали здесь. Небольшая плантация находилась на заднем дворе и подходила к обрыву над рекой. Один из рабочих, находившийся в изрядном подпитии, не справился с лошадью, и повозка с овощами опрокинулась в реку. В хозяйстве, в самой миссии, лошадей и повозки, использовали так же как и на острове, а вот за пределами миссии, лошади и повозки, у аборигенов считались даром богов, миф, удачно созданный «держателями неба». Островитяне считались, у аборигенов, посланцами богов или же что то вроде их служителей. Дикари не знали колеса, вернее знали, но не догадывались, как его использовать. А островитянам это было только на руку, и они умело использовали этот миф в своих целях. Так вот, этот мужичёк, с испугу, ни кому не доложил о происшествии, а аборигены нашли повозку, которую прибило к берегу. Когда в миссии узнали о происшедшем, было уже поздно, аборигены вытащили повозку и посчитали, что это дар богов.
  ;Послом тогда был Аахон, ; смеясь, говорил Кир, ; человек вспыльчивый, он чуть до смерти не забил бедолагу, тем, что первым попалось под руку.
  ;И что же ему попалось под руку? – Спросил Ним.
  ;Да не помню, какой то бронзовый бюст, наподобие моего Сулона. Если бы я его не оттащил, тому парню можно было бы только посочувствовать.
  ;Я вот так и не могу взять в толк, почему мы не даём аборигенам, лошадей и повозки? Это как то может изменить ситуацию?
  ;Взаимоотношения с местным населением меняются в корне. Сейчас мы для них, посланцы богов, а будут у них лошади и повозки, начнёт развиваться торговля, строиться дороги, они и сами захотят создать своё государство и даже империю, раз уж на то пошло. И на нас будут смотреть уже не так, а как на равных.
  ;Ну, так вот. Аахон сказал этому мужичку, делай что хочешь, но что бы повозка была на месте или что бы её и вовсе не было. А местные уже утащили её, причём не догадались её перевернуть и покатить, а так и несли её на руках, до ставки вождя. – Заливался смехом Кир.
  ;А этот, провинившийся, как  вышел из создавшегося положения? – Заинтересованно спросил Ним.
  ;Парень оказался сообразительным. Отправился к вождю и заявил ему, что это дар богов. Они только этого и ждали, облепили колёса золотой фольгой, которую, кстати, купили у нас же, и это у них сейчас, одна из главных святынь. Четыре солнца, которым они и молятся. А нам то, чего, пусть хоть лбы себе разобьют, молятся на эти колёса, лишь бы не использовали повозку по её прямому назначению.
  ;Если они, нас считают служителями богов, то чего же тогда, эти сволочи так пялились на мою жену?!
   А кто бы не пялился на такую красивую женщину? – Вопросом на вопрос, ответил Кир.
   Лесть попала в цель, Ниму показалось, что он аж покраснел от удовольствия и гордости. В миг, простив супруге её скандал. Ведь не каждый обладает такой юной и красивой женщиной, а красоте многое прощается.
   День за днём, шаг за шагом,  Ним постигал премудрости дипломатии, Ахина конечно же не могла остаться в стороне и вместе с супругом училась тому же.
   Приём в честь крайтского посланника состоялся вскоре. А потом, они нанесли и ответный визит. Ним конечно же видел крайтов, как ни как, а отец его служил в дипломатическом корпусе, но вот познакомиться поближе с культурой и историей этого народа ему не удавалось. Крайты, жившие на востоке «великого континента», отличались от «держателей неба» ни только внешним видом, но и своей духовной составляющей. Внешние отличия сразу же бросались в глаза. Невысокий рост, узкие глаза с хитрецой, да ещё необычные одеяния. Этикет у них был столь утончённым, что даже Ним, коренной пилонец, да ещё и сын дипломата, поначалу растерялся, но всё же, взял себя в руки, и всё стало на свои места. – Держи себя естественно. – Поучал его, перед первой встречей Кир.
   Ним сразу же о братил внимание, на обилие драконов в верованиях и культуре крайтов.
   Кулинарные пристрастия крайтов, так же, отличались, от привычной для островитян кухни.
  ;Ну вот и разобрались. Я всё опасался, что ты сделаешь, что то не так. Крайты, это тебе не местные аборигены, им палец в рот не клади, руку по локоть оттяпают.
  ;Что то ты, не очень то лестно отзываешься о них?
  ;А то. Сколько они у нас секретов увели, особенно в вопросах обработки металлов.
   Ним не стал спорить с более опытным товарищем, но ему, всё таки казалось, что Кир преувеличивает. Его больше интересовал другой вопрос. За две прошедшие встречи, он уловил что то, но вот что, не мог понять. Одно Ним знал точно, его секретарь, что то, не договаривает.
  ;Всю свою сознательную жизнь мотаюсь по свету. Скоро, скоро уже, в отставку. Присмотрел себе имение. – Кир мечтательно устремил взгляд вверх.
  ;Как же ты мог присмотреть себе имение, если всю жизнь мотаешься по свету, на острове то почти и не появлялся. – Они сидели в кабинете  у Кира, Ним чаще всего контактировал со своим секретарём, даже Иселий оставался в стороне, отношения у них были чисто служебными. А Ним, стал замечать, что, именно Кир, блокирует его отношения с Иселием. Только вот, Ним, ещё не решил, к добру это или же наоборот. 
  ;Обижаешь. На острове я появляюсь регулярно, правда, ненадолго. Да и родня помогает.
   Ним понимал Кира, тот всю жизнь мотался по обеим сторонам океана, зачастую вдали от цивилизации. А теперь вот, хотел было оставить службу, большая часть жизни секретаря была связана с дипломатическим корпусом, а тут ему навязали на голову неопытного юнца.






***
   Танон возвращался домой. Вся его поездка в метрополию, в его воспоминаниях, слилась в единый хмельной праздник. Имена и лица тоже сплавились, в какой то непонятный сплав, который не поддавался более точному анализу для его разума. Всю дорогу, его «выворачивало наизнанку», жена поила его какими то настоями, а по ночам щипала его. А он сразу не мог и сообразить, откуда у него синяки и царапины на теле, а она ещё и наседала, ; где шлялся сволочь, опять в этом парке… всего тебя, распутные девки исцарапали… . Он и сам не мог понять, откуда столько синяков и царапин на теле, хорошо, что под одеждой не видно, а как то ночью поймал её за преступным промыслом.
   Устраивать скандал не было сил, а было время, ещё совсем недавно, она его и пинала когда он находился в отключке. Ему конечно же доложили и он проводил разъяснительные мероприятия, с лёгким применением силы, сквозь слёзы и вопли, звучали обещания, удрать к своей, горячо любимой маме. Но Танон трезвел, иногда извинялся, и всё становилось на круги своя.
   Высадка в родном порту – Хелмисе, столице его карликового царства – Аталия, состоявшего из семи небольших островов, произошла под вечер.
   Родная сестра, управлявшая его государством, в его отсутствие, была сама благодать, сошедшая с небес. – Братик, дорогой, пришло послание от Тирониса, тебе срочно надо в Бикан.
;Ещё немного и ты мне торжественные гимны запоёшь, ; пробурчал Танон.
   Отношения с сестрой Аглисой не сложились у него с самого рождения, она была старше него на четыре года, и в раннем детстве обижала его, а когда он подрос и смог давать сдачу, отношения  не улучшились. Они и сейчас были натянутыми, но столь ласковое обращение родной сестрицы насторожило его. Он то знал, Аглисса спит и видит, как бы посадить на трон своего малолетнего сына, а самой стать регентшей при нём. ; Эта гадюка на всё пойдёт, что бы свалить меня. – Думал Танон.
   Пробыл на берегу он не более склянки, успев только напиться горячего бульона. И вновь на корабль. Оставив супругу на берегу, отправился в путь.
   С женой они жили уже второй год и ни какого намёка на беременность. Себя он винить не мог. У него уже подрастал сын, в дальнем поместье. Когда раскрылась его связь с одной из служанок и девичий животик уже ни как нельзя было спрятать, её отправили подальше, с глаз долой, а отец уладил всё, без лишнего шума. Отец его подруги получил повышение по службе, а её саму, со временем выдали замуж. После серьёзного разговора с отцом, после которого у Танона побаливали рёбра и ныла челюсть, отец всегда отличался своей нелюбовью к пустой болтовне, Танон понял, что со служанками надо быть поаккуратнее, нет, не шарахаться от них, а вот до беременности доводить не стоит.
;Я ни чего не имею против твоих шашней со смазливыми служанками, и ни чего не имею против рождения детей. Но есть одно но… . После меня ты унаследуешь трон, хоть и маленький, но трон. А внебрачные дети, когда подрастут, могут подложить тебе большую свинью. Надеюсь, ты меня понял?
   Конечно же, понял, как же тут не понять, после столь «изысканного» внушения.
   Отец женил его на девушке из дворянского рода, из тех, кто был в родстве с царскими родами, но со временем утратили былой блеск и славу. – Пусть её родня живёт у себя в провинции, ; разъяснял ему отец, ; будем им помогать, но держать на расстоянии, проблем меньше.
   Всё бы хорошо, жена попалась не плохая, покладистая, по пустякам скандалы не устраивала, приятной наружности. Но у неё был один главный недостаток, её звали, так же как и сестру.
   После полудня следующего дня Танон прибыл в Бикан, столицу Биканиса. Едва его нога ступила на портовый причал, как тут же налетела прислуга Тирониса, оказывая ему царские почести, а вот и сам хозяин Биканиса, и коляска его уже наготове.
   Те, кто плохо знал историю и современную политическую жизнь, завидовали. Завидовали его положению, положенным его званию почестям. Но, Танон, был умным мальчиком и учился хорошо, а те редкие откровения, от отца, он схватывал с лёту да и сам начудил, после вступления на престол. Все эти разговоры о царствах и о союзе царей, были лишь разговорами, здесь на западе всем управлял Тиронис, а над ним стоял могущественный Пилон. Все цари, были всего лишь царьками, полностью зависимыми от всемогущего покровителя.
   Из истории, Танон знал, что их общие предки, пришедшие с западного побережья «великого континента», высадились на острове «держателей неба», много столетий назад, а затем расселились и на мелких островах, лежащих к западу от него. Государства создавались и уходили в небытие, пока, наконец  то, не осталось десять царств, заключивших между собой священный союз, существовавший и до сих пор. Со временем, на острове и в Биканесе перешли к республиканской системе правления, но, по сути, мало что изменилось. Постепенно, «держатели неба» поставили под свой контроль и те территории, на западе великого континента, бывшие прародиной их предков. А союз царей, время от времени вел войны с восточным соседом, ойкуменой. Разногласия, касались, прежде всего торговли. Остров являлся крупнейшим поставщиком металлов и не только их, но именно из за пошлин на металлы, вводимых государствами ойкумены, и разгорались нешуточные страсти.
   Танон насторожился. Тиронис, ещё недавно, там на острове, готов был испепелить его взглядом, а сейчас просто сама нежность. ; Они что сговорились с сестрицей? – Пронеслось в голове у Танона.
;Добро пожаловать, в дом друга и брата твоего! – Тиронис был само гостеприимство, а ведь ещё совсем недавно смотрел на него как змея.
;О го, ; Танон ещё больше насторожился.
   Тиронис привёз его во дворец, где уже накрывались столы. – Сейчас в баню, а потом уже за стол. – Старикан смотрел на него, как на родного, с хитрым прищуром. Танон глянул даже в зеркало, нет ли какого конфуза в одежде или на лице. Но нет, всё в порядке.   
   К вечеру всё стало проясняться. В самой западной провинции Биканиса, расположенной на большом полуострове «западного континента», провинции Унакан, произошли столкновения с аборигенами, на границе провинции с землями аборигенов. И ему предстояло отправиться туда. Весь вечер после бани, он раскланивался с представителями царских родов и их родственниками, которых набралось ни мало. Ему хотелось полежать, отдохнуть, вздремнуть немного, а нужно было поддерживать разговор, улыбаться и делать комплименты женщинам.
   Ну, вот, наконец то, всё позади. Танон отказался остаться на ночлег во дворце Тирониса. В другое время, это было бы воспринято как оскорбление, но не сейчас, добродушный хозяин лишь пожурил его немного и  не более.
   На корабле его уже ждал крайтский купец – Киим. Перед тем, как отправиться во дворец к Тиронису, Танон послал за ним, одного из своих приближённых. Танон знал, что Киим сейчас находится в Бикане, по торговым делам.
;Приветствую тебя, о великий повелитель Аталии…  Завёл было, купец.
;Да хватит тебе комедию ломать, Киим, мы одни. – Танон обнял крайта.
   Узкие глаза купца смотрели на него как всегда, с хитринкой. – Неважно выглядишь, царь.
;До тебя уже дошли слухи о моих похождениях?
;Если бы купцы не владел самой свежей информация, он был бы банкрот. – Сильный акцент Киима и его не правильное произношение всегда веселили его, но сейчас Танон был измотан и  хотел поскорее закончить все дела, и лечь спать.   
;Догадываешься, зачем я позвал тебя? – Осведомился царь.
;Всегда, когда тебе надо золото, ты зовёшь Киима. – На территории Атилии у Киима была расположена торговая фактория, с недавних пор она стала центром его небольшой торговой империи. Танон хотел переговорить с купцом ещё там, в Хелмисе, но тот отбыл в Бикан. И вот они на его корабле, а на завтра ему надо отправляться  в Унакан, разбираться с краснокожими.
;Ты всегда, всё знаешь наперёд, уважаемый. Но, ни только из за этого. – И Танон вкратце обрисовал Кииму, сложившуюся ситуацию.
   Крайт задумался, поглядывая на него, своими хитрыми узкими глазами.
;Киим, не томи, ты же знаешь, как я к тебе отношусь, ; Танон подался вперёд, дотронувшись до руки купца.
   Совсем недавно, перед самым отбытием в Пилон, произошло событие, которое вывело их отношения на новый, более доверительный уровень. Аглисса, его сестрица попыталась поиметь от купца свою долю, раз уж он устроил свои склады на их территории, конечно же, в обход его, Танона. Киим не стал жаловаться ему напрямую, но Танон узнал и закатил сестре скандал, в разгар которого, чуть было не выбросил «родную кровь» с балкона дворца. Вот почему он так удивился, когда она как змея увивалась возле него, при их последней встрече.
;Ты много пил вина, там в Пилоне? – Скорее утвердительно, чем вопросительно, проговорил Киим.
;Было дело, до сих пор пот в пот бросает. – Честно признался Танон.
;Плохо делаешь, царь. Тут вот какие разговоры идут… Киим выдал ему все слухи, ходившие по рынкам Бикана и вокруг них. Из которых выходило, что правитель Ликон хочет приблизить его, Танона, к себе. Свита ему докладывала, но он счёл всё это происками недругов. Да и сам Ликон намекал, но Танон был в таком состоянии, к тому же, их отношения были не столь однозначны, что каждое слово можно было трактовать по разному.
;Когда ты прощался с Ликоном, в каком ты был состоянии?
;Не в самом лучшем. – Теперь до него стало доходить, и тонкие намёки правителя, которые он не принял всерьёз. Тот пожурил его слегка, за не совсем правильное поведение и не более того. Зато, Тиронис был зол на него, а теперь вот, сама доброта.
   Обговорив как можно скорее условия сделки с крайтом, Танон завалился спать. Последние его мысли были как раз таки об этом крайте, ; делится ли он, с кем ни будь, информацией полученной от меня, ; думал царь, ; наверняка, но и подставлять меня, ему нет ни какого резона, мы оба, друг от друга зависим. Когда Танону срочно требовалось золото, он обращался к крайту.
   …Через день, Танон уже стоял на причале Хаона, столице провинции Уканан.  Встречали его с помпой, как царя, но он то знал, что его здесь ни во что не ставят. Реальной и единственной властью здесь был и остаётся Тиронис. Аринис, глава местной администрации, расплылся перед ним в слащавой улыбке.
;Рады приветствовать тебя великий…
   Континент – Атанама встречал его зноем, хотя, солнце не добралось ещё до верхней точки горизонта.
   Танон уже примерно знал, что ему скажут, бывал он здесь не в первый раз. Впервые, побывал здесь ещё мальчишкой, в свите отца. Хорошо знал Ариниса и кое кого из его свиты. Знал, почему здесь произошло столкновение с аборигенами, кто виновен в этом, тоже знал. А виновники, все, стояли перед ним. Чиновники накручивали пошлины на товар привозимый аборигенами, занимались поборами, набивая собственные кошели, ну и не забывая, конечно же, и о самом главном, о Тиронисе. То есть, получалась парадоксальная ситуация,  главным виновником произошедших событий был как раз тот, кто и прислал его сюда.
;Постарайся уладить всё миром, ; выдал Тиронис, когда они парились у него в бане. Танон чуть было не расхохотался. – Нам лишние жертвы не нужны, сколько детишек может остаться без отцов, сиротами.
;Как ещё слезу не пустил, лицемер,; с ехидством подумал тогда Танон. Средств выделил, совсем ни чего. Тут, даже на взятки местным чиновникам не хватит.
   Но спорить не стал, заранее знал, что Тиронис начнёт ссылаться на предстоящий поход, «на восток», на скудность казны.
   Скупердяй и лицемер, золота и серебра насыпал, разве что в дороге с голоду не помереть, как не удавился. Сам тоже хорош, сколько в Пилоне спустил, на пирушки, да на пышногрудых танцовщиц. Если бы не Киим, как бы сейчас выкручивался. Умный мужик, этот крайт, как он там сказал, вроде бы, как мудрость его предков, «друг ни тот кто тебе наливает, а тот кто правду говорит». Правильно сказал, его ноги ещё не успели привыкнуть к твёрдой почве, а встречающие уже потащили его к столу.
   Танон пил мало, больше слушал да примечал, оправдывая свою трезвость тем, что отравил мол, желудок, обильными возлияниями, там, в Пилоне . Теперь перед ним складывалась полная картина. Надо отдать должное, хозяину Биканиса, в своём противостоянии с островом, которое длилось уже не одно поколение, Тиронис, в какой то мере преуспел. А сейчас, он хотел, что бы Танон застрял здесь как можно дольше. А когда Ликон начнёт отправку войск на восток, он вызовет своего непутёвого, полупьяного союзника, освободит от поставленной задачи и отправит на восток, в должности командира легиона. Но тогда и расклад будет совсем другой. А Тиронис, тот как всегда, останется при барышах.
   Танон ушёл пораньше, что бы пораньше лечь спать. Едва он вошёл, в отведённую ему комнату, как за его спиной открылась дверь и вслед за ним проскользнула симпатичная служанка, якобы перестелить постель. Судя по округлым формам и блестящим глазкам, ни о какой постели не могло быть и речи, вернее была, но в другом смысле. Тем более, вино и фрукты, как он сразу заметил, уже приготовлены. 
   Он обнял черноглазую, ; как тебя зовут?
;Тана, ; она и не собиралась сопротивляться, да и сам царь был хорош собой, к тому же молодой и страстный.
 ;Смотри-ка, почти как меня самого.
;За окном, в зелени парка, зазвучала арфа, ; неплохо подготовились к встрече, ; подумал Танон…
   Они лежали на широкой кровати, совсем нагие, царь смотрел на красивый изгиб её шеи, на тёмные волосы. – У тебя в роду есть кто то из здешних аборигенов?
;Бабушка. А что заметно?
  ;Да, проглядывают черты.
  ;Тебя подослали ко мне?
   Тана молчала. Глядя ему в глаза.
  ;Это хорошо, что не прячет взгляд. – Думал Танон. – Ну уж я её обработаю, будет у меня ручная, и будет она мне союзником, а моим конкурентам источником того, что я захочу до них довести. Тем более, постель сближает куда больше чем всё остальное. Как видно ей понравилось со мной.
;Поедешь со мной на восток?
;В качестве кого? – Задала резонный вопрос Тана.
;В качестве моего адъютанта по особым поручениям. – Улыбнулся Танон.
  ;А про остальное, о чём мы с тобой говорили, своим хозяевам говорить не надо. Будешь мне верна, я много для тебя сделаю, гораздо больше, чем твои нынешние хозяева.
;…
  ;Скажешь, что я предложил тебе стать моей спутницей, а всё остальное скажу я сам.
   Уже засыпая, Танон подумал, что неплохо было бы завести им ребёнка, этим он прочно привяжет Тану к себе. Но какой поднимется скандал. Ему могли простить нечто подобное, с белой служанкой, но вот с цветной. Разве, что, ленивый не будет плевать в его сторону.
   На утро, Танон стал поторапливать Ариниса с походом, но оказалось, что, ни чего ещё не готово. – Всё нормально, значит, мои предположения верны, ; подумал он.
;Странная усмешка судьбы, его секретаря, звали тоже Аринисом и женщину, с которой он провёл эту ночь, звали почти, что, как и его самого. ; По глазам Ариниса, Танон видел, что тот доволен собой и считает что этот царёк у него на крючке. – Ну и пусть так думает.
;Чего тебе готовиться, сотню бойцов я привёз с собой, сотню выделишь ты, на границе ещё пара сотен. Что ещё надо. Бери побольше вина и танцовщиц. Со мной поедешь? Или как?
;Да, да, конечно с тобой, ; сразу же засуетился Аринис. Слова о танцовщицах и вине, его, явно порадовали.
;Давай, что бы к полудню, всё было готово. Заодно покажешь мне местные достопримечательности.
;Конечно, конечно. – Суетился местный вельможа.
;Так, рыбка наживку проглотила. Ну, теперь и мне всё ясно. – Размышлял Танон, глядя, как Аринис  торопясь, отдаёт указания.
   Двое суток шли до границы, где произошёл конфликт, к двум сотням бойцов добавились три десятка конных. По установленному ещё в древности закону, на западный континент запрещалось завозить кобыл, только жеребцов, что бы, не было возможности их воспроизводства. Часть местных племён была необычайно воинственна и поэтому, доверять им свои достижения, было бы крайне опасно. Ещё существовали запреты на обучение аборигенов, кузнечному искусству и  грамоте. Под страхом смертной казни, запрещено было передавать, какие бы то ни было сведения по использованию колесниц и повозок, всё, что было связано с колесом. Существовал ещё ряд запретов, которых, кстати, придерживались и крайты, по взаимной договорённости. Правда и они и крайты, время от времени нарушали эти запреты, ими самими же и установленные. Танон сам был свидетелем, как отец передавал одному из вождей колесницу с лошадьми. У местных в основе их верований бытовало мнение, что вождь, посланник их богов на земле и поэтому ему дозволялось управлять колесницей, а простым смертным и прикасаться к ней нельзя.
   В колясках ехали вельможи, танцовщицы, да и сам Танон, легионеры шли своим ходом. Он знал, что воины не горят желанием воевать с дикарями, победить их рассыпной строй с плохим вооружением не большая заслуга, к тому же, в мешках каждого из них, лежали вещи для обмена на местных рынках, по ту и по эту сторону границы.
   Аринис торопил его с началом боевых действий, но Танон отложил всё до завтра.
  ;Надо, всё решать миром, ; думал Танон, ; стоит убить одного краснокожего, как всё приграничье запылает. Аборигены объединятся перед лицом общего врага и он застрянет здесь на долго.
   Вечером он прошёлся по лагерю, послушал, о чём говорят легионеры, какие настроения в войсках. Вернувшись, он ещё более убедился в правоте своих суждений. Воины не горели желанием воевать.
   А на утро Танон вызвал Ариниса на откровенный разговор, едва они остались одни. Перед этим он запретил, кому бы то ни было, покидать расположение лагеря. Выставив, из верных ему людей, заслоны, что бы Аринис не успел послать посыльного в Бикан.
;Я так думаю уважаемый, лучше бы нам уладить этот конфликт миром. – Перед разговором, Танон облачился по полной форме, в царское облачение, со шкурой леопарда, как учил отец. На подчинённых, это действует вдохновенно, особенно когда царь повышает голос, а в руках у него увесистый скипетр, который, можно и пустить в ход, на нерадивые головы.
;Что ты, светлейший, тебе, что охота распыляться в комплиментах перед этими дикарями. – Запричитал Аринис, как только Танон изложил свои планы, по урегулированию конфликта.
;Ну, язык, наверное, не отвалиться. А представь, сколько территорий придётся прочесать после боя. А сколько здесь ядовитых, ползучих гадов. В победе я не сомневаюсь, а вот, сколько времени на это будет затрачено.
   Аринис соображал, ; ты царь и собираешься раскланиваться перед их вождём?
;Моя голова будет кланяться, тебе какая забота. – Парировал Танон.
;Смеяться над тобой будут, ; выложил новый аргумент Аринис.
;Это мои проблемы. Тиронис дал мне задание покончить с этим делом как можно скорее, без лишних жертв.
   Собеседник соображал, такого поворота событий он ни как не ожидал. Да и инструкции, полученные от Тирониса, предполагали, задержать здесь Танона, как можно дольше.
;Если ты мне поможешь, в том плане, что приструнишь своих вельмож, а я соответственно помогу тебе, и в будущем, у тебя будет влиятельный союзник. Ты, наверное, в курсе, что Ликон приблизил меня к себе. Так что думай быстрее, твоя судьба в твоих руках. – Последние две фразы, Танон, произнёс самым беззаботным тоном.
   Вот теперь настал момент истины. Если до Ариниса дошли сведения, что сам Ликон благоволит к нему, значит дело сделано, а если нет, то придётся ещё попыхтеть. Танон смотрел внимательно на собеседника, завтрак проходил на открытой террасе, неподалёку топталась свита Ариниса, не решаясь подойти поближе. Своего секретаря, Танон, тоже держал на расстоянии, желая, что бы, разговор их проходил с глазу на глаз.
;К тому же, ты же знаешь, что у меня приличная поддержка в войсках, здесь в западных гарнизонах, я ведь с отцом, с малых лет мотаюсь по ним, а с пятнадцати, я уже и пил вино с бывалыми вояками.
   Аринис побаивался его. Как только местный князёк начинал сомневаться или колебаться, Танон начинал давить на него, но аккуратно, опасаясь, как бы тот не выкинул какой ни будь номер.
  ;Молодец девочка, ; мысленно, хвалил Танон свою новую подругу, по поведению Ариниса, он видел, что, она сделала всё как надо.
    Утром, они разработали план, что ей нужно говорить, а чего не следует. Танон делал ставку на то, что Ликон приблизил его к себе, а перед Пилоном, здесь, трепетали все без исключения.      
   Всё разрешилось как нельзя лучше, после полудня прошли переговоры с вождями противоположной стороны. А к вечеру прибыл и верховный вождь, всего племенного союза.  Позолоченные носилки тащили с десяток краснокожих аборигенов. Вождь сошёл с носилок с таким видом, как будто родился раньше всех своих богов, вместе взятых. – Ещё в детстве обделался и забыл про это, ; с озлоблением подумал Танон, ; и с этой обезьяной придётся ещё раскланиваться.   
;Приветствую тебя сын солнца, ; Танон склонил голову, вождь поклонился в ответ. Физиономия его была размалёвана ещё почище, чем у его сестрицы, всеми цветами радуги, из волос торчали перья, в носу ; кольцо.
   Потом были подарки и клятвы, о взаимной преданности и любви, на совместном пиру.      Краснокожие любили вино и набрались основательно. – Хорошо, что носильщики не пили, а то самим бы, пришлось тащить носилки их вождя, ; со смехом заметил его секретарь Аринис.
;Сам то, нарезался не меньше них. – Заметил Танон, разглядывая ожерелье из клыков животных, снятое им со своей груди ; подарок вождя. Среди прочих подарков, была и шкура местного леопарда, её Танон примерять не стал, хотя выделка была отличная, вместе с головой и клыками, отделанными золотой фольгой.  У него была такая же, но без головы. Такая шкура означала одно, её обладатель являлся особой царского рода и не просто особой, а именно царём. У Ликона была такая же, сколько раз Танон ловил на себе завистливые взгляды богатеев, которые могли купить его маленькое царство со всеми потрохами, а в придачу ещё пару таких же, но у них не было того положения в обществе как у него. Прав был отец, у него, маленький, но всё же трон.
   Танон не стал примерять шкуру по той причине, хотя, конечно же, он имел на это право, ведь он являлся царём и стоял на одной ступени с Ликоном. Но здесь имело место другое обстоятельство, цари из мелких западных царств, носили шкуры леопарда, как знак царской власти, но без головы. Искусно выделанная голова являлась привилегией правителя Пилона, так уж повелось издревле.
   Его жест был бы воспринят неоднозначно, а завистники тут же навели поклёп, который, Танон в том не сомневался, обязательно дошёл бы до Ликона.
   Корабль держал курс на Бикан. – Неплохие воины получились бы из них. Как думаешь?
   Аринис открыл рот. ; Ты это про кого?
 ;Да всё про них, про этих краснокожих, развитая мускулатура, выносливые и бесстрашные, вот только организация плохая.
 ;Ну, ты скажешь. – Расхохотался секретарь.
  ;Я вот о чём думаю, всё таки, дикари, а как шкуру выделали. И ведь знают, что дарить.
  ;Ну, в общем то, они не такие уж и дикари, кое какие ремёсла у них развиты. – Промямлил Аринис.
   Танон догадывался, что у его помощника раскалывается голова, после непомерных возлияний. Танон его понимал, сам, ни раз прибывал в таком состоянии, но запретил секретарю, даже смотреть на вино. ; Пока не уладим дела в Биканесе, даже и не думай. – Объявил царь.
   За неспешными разговорами их небольшая флотилия подходила к Биканису.
   Тиронис был раздосадован. Даже его «искреннее» радушие не могло скрыть досаду. Танон, свалился ему, как снег на голову, в условиях тропического климата. Его здесь ни кто не ждал. Поэтому пришлось нанимать коляску, в порту. Но доехали бесплатно, возница ещё долго раскланивался перед ними.
  ;Всё таки, какую власть имеет шкура леопарда, в союзе со скипетром. – Думал Танон, поднимаясь по ступеням дворца Тирониса. А сверху, спешил и сам его хозяин.
   После недолгих приветствий, положенных по этикету. Танон поспешил ретироваться.
;Светлейший, если ни чего срочного нет, я хотел бы отправиться домой, а то, сколько уж царство моё без хозяйского взора. Да и с матушкой давно не виделся.
;Да, да, поезжай. А как же баня?
;Может в следующий раз. – Сморщился Танон, вспомнив, что опять придётся раскланиваться со всеми царьками и их жёнами, которых, всегда, во дворце было много.
;Да, да, конечно. – Скис Тиронис.
   Уходя от Тирониса, Танон поймал взгляд его секретаря. – Ну что змея, сегодня не на твоей улице праздник, ; весело подумал он. Тиронис был в замешательстве, такой прыти от Танона он ни как не ожидал.
   Так уж повелось, что цари из карликовых царств, хоть и не состояли на службе у своих более могущественных соседей, но, нередко выполняли их просьбы, как верные союзники. Одно из подобных заданий Танон и выполнил. И выполнил вполне успешно. 
   Прибыли в Хелмис утром. Во дворце ещё только позавтракали. Смотрели на него вопросительно и даже заискивающе. Войдя в столовую залу, Танон поцеловал мать. Жёнушка сидела и хлопала глазёнками.
;Здравствуй дорогая, ; Танон чмокнул жену в щёчку, ; о том, что со мной на корабле прибыла Тана, тебе знать не обязательно. – Ухмыльнулся он.
   Молчание затянулось. – А вот и зятёк, в прошлый раз мы с тобой не виделись, вышел таки из астрала или из запоя. – Танон боялся признаться, кому бы то ни было, даже матери. Когда зятёк входил в залу, с мечём на боку, Танон начинал нервничать. Зятёк у него был ещё тот подарок, перепробовал уже, все известные оккультные науки, даже к религии крайтов пытался приобщиться, весь свой кабинет увешал изображениями драконов, особо почитаемых в Крайтии. Танону все эти культы и магия были без разницы. Как то, ему было лет двенадцать, отец поймал его за изучением чего то такого, оккультного, и надавал таких тумаков, что у него на прочь пропало влечение ко всему таинственному и оккультному. Зятёк же, напротив, очень даже интересовался, плавно выходя из запоя в астрал и обратно. Несколько раз он уже ловил бабочек в бокале или же ангелов на стене. Семейной жизни у них с сестрой, как таковой не было, каждый спал с тем, с кем считал нужным.
    А сестрица, как самка леопарда, смотрит, как воспринимать брата, как добычу или же, как повелителя. Видать свежие новости ещё не дошли до них, да быстро мы обернулись и десяти дней не прошло. А Тиронис рассчитывал на луну, а то и больше.
;Присаживайся сынок, мы уже позавтракали, но сейчас принесут, ; да, ну кто же, кроме матери, побеспокоиться о тебе. Танон бросил благодарный взгляд в сторону матушки.
;Ну как? Там? – Сестрица забрасывала удочку, надеясь выудить информацию.
;Нормально. – Танон хотел помучить родню, немного, что бы помаялись неизвестностью.
;А как Тиронис?
;Передавал всем привет. Матушке низкий поклон.
;И всё? – Не унималась сестрица.
;Сказал, что могу повесить, если есть желание, сестрицу с зятьком, на одной верёвке. Хоть там вместе побудут, раз уж в постели не суждено.
;Сынок, ; мать всегда переживала, из за их, натянутых, с сестрой, отношений.
   Зять заржал как конь. А сестрица попыталась встать в позу.
;За что же ты меня так ненавидишь? За то, что я тебе подзатыльники, в детстве, давала?
;Ты у меня мало получала, когда я подрос. – Огрызнулся Танон.
– Интересно сколько ты тратишь штукатурки на свою физиономию, в день, пожалуй что не меньше чем тот вождь, ; думал Танон, глядя на невероятный макияж сестры.
    После завтрака, Танон незаметно прошмыгнул в комнату матери.
;Сынок, зря ты так с сестрой, ; мать усадила его на кровать. – Вы же одной крови, ближе, чем вы двое, у вас ни кого нет.
   И ради всего святого не пей. – В который раз, как заклинание, повторила мать.
;Вот поэтому они ещё ходят по земле, цветочки нюхают и бабочек ловят.
;Не надо так сынок, у меня просто сердце сжимается, когда ты так говоришь. На острове что творится. – Мать заломила руки.
;Она могла стать прекрасной актрисой. – Подумал Танон, а в слух сказал. ; Что там ещё может твориться?
;Как, о землетрясении разве не слышал?
;Можно подумать в первый раз.
;А про заговор, против правителя?
;Какой ещё заговор? – Насторожился Танон. Кое какие слухи доходили до него, но только слухи.
;Я не могу тебе говорить, могут пострадать невинные люди. И ради всего святого, не пей.
   Возвращаясь от матери, Танон знал столько сколько ему нужно. Про заговор мать узнала, конечно же, от своего родного брата. Больше не от кого. И ещё, мать, что то не договаривала. Танон чувствовал, что это всё из за сестры. Эта гадина что то затевает. Танон был уверен в этом.
   Аглиса – жена, ждала его. Вертелась перед зеркалом.
;Ну как тебе мой новый наряд?
;Нормально, ; буркнул Танон.
;Золото у тебя вытащила, пока ты, не успел всё пропить, там в Пилоне. Хоть, какая то, радость в жизни.
;Только не заводи. – Танон подошёл к супруге, обнял её.
;Что, не нашёл ещё новую потаскушку? – Аглиса смотрела на его отражение в зеркале.
;Без лишних  объяснений он стал стаскивать с неё одежду.
;Отстань. Надоел. – Сопротивлялась жена.
  ;Ну не злись. – Танон покрывал поцелуями её шею.
   Он знал, лёгкое насилие с его стороны, супруге нравится, она получает неописуемое удовольствие от этого.
;Может с головой у нее, что то не в порядке, ; мелькнуло у него, пока он раздевал жену, ; а то ещё пойдёт ловить бабочек, на пару с зятьком.






***
   Оминхет вновь и вновь возвращался мыслями к их разговору с Канитом. То, что он доверился старому другу, он и  не сомневался в его порядочности, но вот, стоит ли об этом говорить правителю, как советовал Канит. Он всё же сомневался. Вдруг, Ликон поймёт его не так, как ни как, а он атеист до мозга костей. К тому же, терять такого опытного агента.
   … После того как он вошёл в капище, у него открылись способности, до этого, дремавшие в нём. Он стал лечить людей. Карназар говорил. ; Каждая болезнь имеет свой цвет, запах, звук и даже образ. Увидь её, почувствуй, и ты справишься с ней. И Оминхет почувствовал, понял, как это надо  делать. Он лечил главным образом заболевания органов дыхания, но к нему шли люди и с другими недугами. Не только из тех племён, что зимовали здесь, но и из тех, что находились довольно таки далеко от зимовья. Слухи о новом и вполне успешном лекаре, разлетались со скоростью молнии.
   Особенно ему запомнился случай с одной женщиной. Приехала она с мужем, издалека. Оминхет долго бился с ней, он чувствовал, что болезнь, у неё в груди, но, ни как не мог понять как её от туда вытащить. А женщина буквально таяла на глазах, «съедаемая» болезнью. Он постоянно консультировался с вождём, но ни чего не получалось. И наконец то, он увидел. Увидел большого черного паука у неё в груди и прямо таки вытащил его из неё, из её лёгкого. К тому же он пользовался и старыми, проверенными методами, окуриванием травами, настоями и прочим. Что ещё совсем недавно, сам  считал шарлатанством.
   Пациентка пошла на поправку, а в стаде Сатира стало больше на ещё одного барана. Оминхет помнил предупреждение вождя, о том, что, материальное, должно стоять, для него, на самом последнем месте, иначе можно потерять свои способности. Поэтому то, всеми материальными вопросами заведовал хозяин шатра. Но, пожалуй, не это было главным. Оминхет жил в шатре Сатира и по местным обычаям являлся, его семье, почти что родственником. Он видел, как вырос авторитет молодой семьи и перед ними уже заискивали. Каждый старался прорваться к целителю как можно скорее, пытаясь прибегнуть к помощи Сатира и его домашних, надеясь на излечение.
   Как то, после полудня, вождь прислал за ним.
;Присаживайся. ; Карназар сидел за столом. Как таковых столов у кочевников не было. На земле расстилали кусок материи, на который и выкладывалась провизия.
;Угощайся. Сегодня выдался хороший день. Звёзды сошлись как надо. Тебе осталось ещё не много и станешь, как и я. Уходящим за грань. – Последние слова, вождь произнёс с расстановкой.                На лошадях, они отправились подальше от стойбища, что бы ни кто не мешал. Карназар достал таблички, глянул на, идущее к горизонту солнце. ; Как раз, во время. Будем говорить с ветром. Смеялся надо мной, ещё совсем недавно. – Вождь с хитрецой смотрел на Оминхета. – Скоро ты увидишь то, что перевернёт всю твою жизнь.
   Оминхета аж передёрнуло, когда он подумал, что опять придётся глотать эту гадость.
   Карназар как будто угадал его мысли. Глянул на него. – Будешь плохим учеником, заставлю пить ту гадость, которая тебе очень «понравилась». – Подшучивал над ним, Карназар.
   Но Оминхет сделал всё правильно и с первого раза сумел выйти за грань, чем не сказано удивил вождя. Пожалуй, впервые, Оминхет видел удивление на лице Карназара.
   Он и сам не ожидал от себя такой прыти, но, то ли пить ту гадость не хотелось, то ли в нём и вправду была скрыта, неведомая до сих пор, сила…
   У него долго не получалось, он всё делал как и говорил Карназар. Уселся на землю, скрестив ноги, расслабился, а затем сконцентрировал всю свою волю и энергетику на точке между бровей, там, где по утверждениям магов находится невидимый глаз. Ничего не вышло, Оминхет лёг. Расслабился и вспомнил про свою глыбу. Как утверждал Карназар, эти мегалиты обладали большой магической силой, они помогали человеку видеть потусторонний мир. Тем более, Оминхет породнился с мегалитом, он был частью её, она частью него.
   Видение было скоротечным но чётким и ясным… Перед ним стояла группа людей в белых одеяниях. Он подходит к ним. Мужчина и женщина, стоявшие к нему спиной, оборачиваются. Перед ним стояли его родители, только молодые, какими он их помнил в раннем детстве. Оминхет помнил слова Карназара, что со своими кровными родственниками, каждый из нас, связан тонкой невидимой нитью. И выходя за грань, ни в коем случае не поддавайся уговорам, пойти вместе с ними. Если таковые будут.
;Сынок, почему ты так рано. – Кто из родителей говорил, он не понял, показалось, что говорили они оба, в один голос. – Твоё время ещё не пришло, уходи…
   Очнулся Оминхет от того, что ветерок шевелил его волосы. Обратный путь, из за грани, он не помнил.
   Оминхет пересказал вождю, всё что было. – Правильно. Ты всё сделал правильно. Я впервые вышел за грань, раза с сотого, а ты вон какой. Но помни, кому многое дано, как тебе, дан дар от рождения, пользуйся им очень аккуратно. Даже делая для кого то добро, ты можешь нарушить равновесие между двумя мирами, и будешь наказан за это.
;А почему я встретил именно родителей? – Удивлялся Оминхет.
;Ты встретил того, кого больше всего хотел видеть. – Просто, пояснил Карназар.
   До этого, Оминхет считал Карназара шарлатаном, а когда и сам прикоснулся к неведомому, решил, что вождь, не иначе как медиум. В Пилоне, он знал с десяток кружков, где медиумы общались с потусторонним миром, с усопшими родственниками. Но после своего первого выхода, да и со слов самого вождя, это его предположение было опровергнуто. Хотя, что это было, он, так до конца понять не мог. Но, то, что он встал на ступень выше медиумов, он был уверен в этом.
   Потом он ещё много раз выходил за грань. Карназар давал советы и задания, корректировал его путешествия за грань.
   За гранью, он встречал неведомых животных, о таких он и не слышал ни когда. Карназар утверждал, что это существа из параллельного мира. Оминхет общался с ними, но о чём шёл разговор, вернувшись в свой мир, вспомнить он не мог.
   А потом у них состоялся основательный разговор.
;Всё так и есть как я и предполагал, кто то или что то, блокирует многие поля. – Карназар, в задумчивости, чертил прутиком на земле, какие то геометрические фигуры.
   Далее, вождь стал ему объяснять тонкости общения с потусторонним миром. По его мнению, какая то сильная личность, или же, что более вероятно, группа индивидуумов,  блокирует многие поля и в них не возможно ни чего предпринять. И вообще, по утверждению вождя, в последнее время, было очень трудно выходить за грань.
 ;Наши возможности не безграничны. – Подвёл итог Карназар.
;Тебе надо отправиться на остров, встретиться кое с кем. Ведь тебе надо было ехать?
;Надо было. – Подтвердил Оминхет.
;Но сначала надо тебя женить. Не хорошо, взрослому мужчине ходить в холостяках. У тебя должен быть свой шатёр. Сатир. Конечно же не выгонит тебя, но это не прилично, по нашим законам, что бы взрослый мужчина не имел своего шатра.  –После некоторого раздумья, Карназар добавил. ; И жены.
   Оминхет смотрел на своего учителя с «восхищением». – Ты озадачиваешь меня не меньше чем я тебя. Без меня, меня женили. Не удивлюсь, если узнаю от тебя, что ты решил женить меня на своём осле.
   Вождь улыбнулся. – Просто я вижу, постоянно, рядом с тобой женщину, а рядом с ней, троих детей. Твоих детей, вернее, ваших детей.
;Где видишь, за гранью? – Поинтересовался Оминхет.
;Не важно. Если она тебе не понравится, я тебя не неволю.
   Надо сказать, у Оминхета и у самого, было такое чувство, что в скором времени, его холостяцкая жизнь закончится. Он не мог сказать, откуда родилось это чувство, но оно его преследовало постоянно, на пару с демоном.
   Невесту звали Лея, она сразу же приглянулась Оминхету. К тому же, у него было такое чувство, что они знают друг друга, очень давно. К своим двадцати пяти, она уже успела стать вдовой. Немного смущала разница в возрасте, ей было двадцать пять, ему тридцать шесть. Но Карназар даже и слушать не стал его сомнения, считая их ни только не состоятельными, но и глупыми.
  ;Ты мужчина, ; говорил вождь, ; а у каждого уважающего себя мужчины, должны быть три вещи – «шатёр, жена и кинжал».
   В понятиях саниев, эти три вещи являлись, как бы статусом мужчины. 
   Все хлопоты по проведению предстоящего торжества взял на себя Сатир с супругой. Оминхет же, продолжал принимать пациентов и так же выходил за грань под руководством вождя.
   Надо сказать, что у него и у окружавших его людей, хоть он и сблизился с ними, существовала огромная разница в воспитании. То, что для кочевников считалось нормой, для него было неприемлемо, и наоборот. Но Оминхет старался преодолеть это расстояние, ведь ему предстояло жить среди этих людей.
   В один из вечеров, выйдя за грань, он очутился в родительском доме. Там хозяйничала хохотушка. Он как раз стал свидетелем семейной ссоры. Эвита высказывала мужу свои претензии, замешанные на почве ревности. И в пылу ссоры, вазочка из кухонного шкафа вывалилась и разбилась. Любимая мамина вазочка.
   Надо сказать, что, не всегда он мог оказаться там, где хотел. А иногда оказывался, там, где и вовсе не хотел. Но он упорно овладевал тайным знанием и не забывал про наказ учителя. – Ты овладел тайным знанием и взял на себя огромную ответственность, ты должен контролировать свои поступки и мысли, а самое главное эмоции, от них могут пострадать невинные люди и ты сам. Там, за гранью, нет границ, как здесь, где ты ограничен возможностями своего физического тела.
   Среди табличек Карназара попадалось столько неведомой, до этого, информации. Он просто представить себе не мог, откуда, в этой глуши, столь фундаментальные знания. Он уже изучил часть мегалитов, но понял не много. Часть информации была зашифрована, а насколько он понял, что бы всё осознать, нужно обладать всеми знаниями, зашифрованными на глыбах. 
…Оминхет ехал на встречу со старым другом Карназара. Пришлось его ещё поискать, вождь знал его псевдоним, но не знал, где он находится в данный момент. Через свои связи, среди последователей оккультных наук, Оминхет установил его местонахождение и договорился о встрече. В среде столичных, последователей оккультных наук, Гелислана знали как «Мастера».
   Гелислан назначил ему встречу за пределами города, за озером Сеган, где, когда то находились каменоломни, и располагалось оккультное общество ; «тайная сила».
   Окованные медью ворота и ни какого намёка на чьё бы то ни было присутствие. Кругом только камни и скалы. Когда то здесь добывали камень для пилонских мостовых.
   Постучав медным кольцом в дверь, Оминхет, приготовился ждать. Практически сразу, в воротах образовалась щель, в которую высунулась седая голова.
;Мне назначено. – Оминхет специально не сказал, кем назначено, что бы проверить реакцию старика. По реакции привратника можно судить о тех порядках, что царят за закрытыми дверьми.    Некоторые думают, что, если установили высокие заборы и крепкие ворота, значит ни кто не в состоянии узнать их секреты. Сколько постоялых дворов было в его жизни, Оминхет и сам не мог сказать. Лишь несколько фраз произнесённых привратником говорили ему о многом. Он уже знал, какие здесь порядки, как надо себя вести и чего можно ожидать.
   Привратник пропустил его без лишних вопросов.
;Дисциплина здесь на высоте, ; заключил Оминхет, ; да и гости здесь не часто бывают, по крайней мере, чужаков и любопытных здесь не жалуют.
   Старик шёл впереди, по широкому каменному коридору. Кругом здесь был только камень и закрытые двери, тем неожиданней было для него войти в уютный парк, с тремя беседками. Из ближайшей беседки вышел человек неопределённого возраста. Судя по тому, что Карназару было под пятьдесят, значит и его другу, около того, но выглядел он все же, моложе. 
;Уважаемый, я привёз тебе привет от старого друга, ; Оминхет протянул свиток.
   Когда то, Карназар учился вместе с Гелисланом. И отправляя Оминхета, он напутствовал его, ещё точно не зная, как поведёт себя, его старый приятель.
   Гелислан поздоровался с гостем за руку, как принято у магов и в мессилоне. Некоторое время он разглядывал печать на свитке, которую Карназар ставил на свои свитки и на своих коров.
;Всё как у царей, ; усмехнулся Гелислан, ; своя печать, свой народ, только вот свиты нет.
;Ну почему же, свита тоже имеется, ; улыбнулся Оминхет, ; один из её представителей перед тобой.
   Заканчивалась вторая склянка по полудню. Гелислан читал послание от старого друга, а Оминхет, устроившись рядом с ним, разглядывал парк.
   Судя по тому как ухожен парк, да и по тонкому аромату исходившему от собеседника, говоривший  о том, что, тот в состоянии позволить себе дорогие снадобья, для ухода за своим телом. Народ, обитающий в этих краях достаточно зажиточный.
  Для старого друга ни чего не жалко, ; Гелислан закончил чтение и в задумчивости смотрел на Оминхета.
;Ты меня не помнишь? – Спросил Гелислан гостя.
   Оминхет пожал плечами. – Где мы виделись?
;На симпозиуме астрологов,  лет пять назад. Ну, это не главное. Идём ко мне.
   Они довольно таки долго бродили по каменным коридорам, а Оминхет всё пытался вспомнить, где же они встречались. За последние пять лет он встречался со столькими людьми, что всех и не упомнишь.
   Наконец то добрались, Гелислан открыл дверь. – Проходи уважаемый.
   Оминхет определил, что находятся они сейчас ниже уровня земли, но запаха сырости или плесени не чувствовалось.
;Часть заброшенных штолен мы приспособили под помещения и склады, ; пояснил хозяин, ; а это мой кабинет.
   Кабинет, шагов двадцать в длину и семь в ширину, большей частью был заставлен стеллажами. Неподалёку от входа стоял стол и три стула. Обстановка в общем то скромная, но резные стулья и стол, предавали ей некую торжественность.
;Гелислан порылся на стеллажах, достав оттуда какие то бумаги. – Копируй. – Положил он на стол  чистые листы и пододвинул чернильницу, сделанную из морской раковины.
   Оминхет мог скопировать что угодно и на коленке, за годы странствий, научился и не этому.
   Сделав разметку, Оминхет приступил к работе. Сложность копирования, в отличие от простой переписи, отличалась тем, что, из под твоей руки должен был выйти такой же документ. Максимально приближенный к оригиналу. Переносов и изменений не допускалось. Непонятные значки, он просто копировал, тем более, опыта было не занимать.
   Когда он закончил, Гелислан только головой покачал. ; Мне бы так. Особенно мне понравилось, как ты делаешь разметку, пером. Попросил бы, я бы дал тебе линейку.
 ;Зачем. Я уже привык так. Сколько документов скопировал за свою жизнь.
;Ты давно в племени? – Гелислан разлил по бокалам вино.
;А разве Карназар не написал об этом, ; ответил вопросом на вопрос Оминхет.
;Написал. Я немного не точно сформулировал вопрос. Ты хорошо познакомился с обычаями, с их иерархией, ну и вообще…?
;Если честно, то не очень. 
;Узнаю Карназара, он любитель, напускать тумана.
   Выпив вина и слегка перекусив, там же, в подземелье, в кабинете Гелислана, они вышли в парк.
   Разговор их затянулся до темна, но Гелислан, сразу же предупредил, что Оминхета доставят до дома в любое время суток. Из разговора, Оминхет сделал вывод, что основным источником доходов, для Гелислана, является составление гороскопов. Причём, среди его клиентов попадались очень влиятельные особы.
   Познакомились, Гелислан и Карназар,  в оккультной школе, в верховьях Тиура, на границе Литии с кочевыми народами. Во время каникул, Карназар гостил у друга, здесь в Пилоне, Гелислан ездил к нему с ответным визитом. Вот почему Оминхет заметил, что Карназар хоть и является представителем степной элиты, но уж очень образован, да ещё знает обычаи островитян.
   Учась в школе, Гелислан узнал, что в закрытых архивах библиотеки есть таблички, на которых прописано, прошлое, настоящее и будущее цивилизации. Он сумел подкупить привратника и, рискуя быть изгнанным, скопировал их. Помогал ему в этом, верный друг Карназар. Табличек было девять, а уже вернувшись на остров, Гелислан раздобыл ещё три. Вся информация в них зашифрована, но часть из них, ему удалось расшифровать. За этими тремя и приехал Оминхет, но главным образом, конечно же, за расшифрованными текстами. К тому же, как утверждал Гелислан, в расшифрованных табличках идут ссылки на тринадцатую табличку. И вообще, он не уверен, что табличек только тринадцать.
;Кому приписывается их авторство? – Спросил Оминхет, в нём вновь проснулся дух археолога.
;Об авторе ни слова, хотя по некоторым косвенным данным, они как то связаны с месилоном, по крайней мере, я приглашал специалистов от них и они кое в чём помогли мне.
   Пока Оминхет копировал таблички, он, конечно же, вникал и в информацию, содержащуюся в них. В расшифрованных текстах говорилось об истории земной цивилизации и, о её будущем. Но всё же, целостная картина просматривалась не очень то ясно, так как, существовали пробелы, в виде не расшифрованных абзацев, которые, он так и скопировал. Во всяком случае, о гражданской войне, закончившейся ни так давно, говорилось вполне ясно. Хотя, не было точных календарных привязок, но фраза, «через пять столетий после великого Манара», соответствовала действительности. В принципе можно было бы и дальше выстраивать календарную цепочку, но надо глубже вникать в документ. И ещё. В ближайшее время, остров должен был подвергнуться глобальным изменениям. Извержения вулканов и даже уход под воду некоторых территорий. Даже Канит, далёкий от всякой мистики, говорил ему о том, что спящий Манар, просыпается, да и Атину уже пару раз тряхнуло за последнее время, хотя, для благодатного юга, сильные землетрясения являлись редкостным явлением.
   Гелислана же, интересовало, в первую очередь, капище. В одной из табличек, оно проходило под названием, книга вселенной, или же, модель мироздания.
;Как это. ; Осведомился Оминхет.
;Ну, спираль, один из символов вселенной. Построение миров. Так же, как и расположены мегалиты, вокруг капища.
   Оминхет, уже думал об этом, но как то вскользь, других дел было много.
   По утверждениям Гелислана, где то, на мегалитах должны быть высечены все таблички, но вполне вероятно, там шифр совсем другой. Может быть, они зашифрованы в виде рисунков, или же, в виде геометрических фигур. – Расстояние между линиями, к примеру, квадрата и треугольника, дают определённый набор букв, а на овале выстраиваются в слова. Разве не слышал? – Что то подобное Оминхет слышал, но думал, что это, в большей степени, болтовня. Но Гелислан утверждал, что это, один из древнейших шифров мессилона и мало кто в нём разбирается, даже он сам имеет на этот счёт, только догадки. 
   Кое что, Оминхет узнал и о своём учителе – Карназаре.
;Ты, конечно же, слышал про золотой алтарь. Так вот, один из предков Карназара, прикончил  верховного жреца, тех, кто приносил кровавые жертвы. Так что, не так прост ваш вождь. И к тому же, он один из претендентов на золотой жезл. Ну, ты ещё узнаешь об этом, подробнее, от него самого.
  ;А что это за племена? Сколько я исследовал южную ойкумену, сведения о них довольно туманные. А то и вовсе отсутствуют.
  ;Я и сам толком не знаю. Слышал, правда, что они хотели активировать некий кристалл. Но это, опять же, непроверенные данные.
   После короткой паузы, Оминхет видел, Гелислан размышлял, делиться с собеседником дополнительной информацией или же умолчать.
  ;Не так давно, ; решился, всё таки астролог, ; мои пути пересеклись с одним из закрытых обществ чёрной магии. Люди там серьёзные, к тому же, они не стремятся к огласке и пропаганде своего учения. Скажем так, это закрытый клуб, вход в который строго ограничен. Так вот. Я узнал именно от них, что, там, на юге ойкумены, лет семьдесят тому назад, произошли события, как я уже говорил, некто или же, что более вероятно, группа лиц, пытались активизировать кристалл. Причём, этот, или эти, некто, являлись нашими соотечественниками.
  ;Ты в этом уверен? – Оминхет заинтересованно смотрел на собеседника.
  ;Не совсем, но сопоставив некоторые факты, я пришёл именно к этому выводу. К тому же, слишком многие отдельные части складываются в единое целое.   
  ;Какие, если не секрет?
  ;Да всё те же. Блокировка информационных полей например. Прежде, мы общались с Карназаром, через посредника. Вот ты, когда выходил за грань, видел кого то?
  ;Да нет, кажется, ; Оминхет вспоминал о своих путешествиях в иной мир, ; кажется нет. Всегда, когда я входил туда, лежал большой белый камень.
  ;Ну вот, а говоришь ни кого не было. Ты мог бы общаться через него. Любая форма, там за гранью, это какое либо существо. Ты оставляешь информацию, а твой адресат забирает её, если он, конечно же, в силах сделать это. Но сейчас, стало очень трудно делать это, даже опытным людям, таким как мы с Карназаром. – Улыбнулся Гелислан, ; заявляю прямо, без ложной скромности.
   По мнению Гелислана, блокировка информационных полей шла от магического кристалла, находящегося в подземельях мессилона,о котором, Омихет, как и каждый житель острова, слышал с самого детства.  В разговорах с Оминхетом, Карназар намекал на что то подобное, но Оминхет был ещё новичком в этом деле и не мог делать далеко идущие выводы. В их последнем разговоре, Карназар посетовал на то, что давно не общался со старым другом. Целенаправленное общение с кем бы то ни было, там, за гранью, под силу только опытному человеку. А в этом компоненте Оминхет похвастаться не мог, поэтому слушал советы и предположения более опытного товарища.
   Отужинали прямо в беседке, поле чего, ещё долго бродили по узким аллеям парка. Оминхет сделал вывод, что Гелислан не так прост как кажется. Его астрологические изыскания являлись для него, скорее, путём к безбедному существованию. А истинной целью его, были изыскания в сфере оккультных наук. Оминхет судил об этом, по его довольно таки обширным знаниям в этой области.
   Но и Оминхет оказался полезным своему собеседнику. Он, дал ряд рекомендаций Гелислану, то, что касалось древних культов ойкумены, с которыми ему приходилось работать.   
   Начало смеркаться, но их беседа была в полном разгаре.
   Оминхет хотел было отказаться от позднего ужина, но сообразив, что создаст неприятное впечатление о себе, дал своё согласие.  За трапезой, после некоторых размышлений, Оминхет всё же решился и рассказал собеседнику про своего демона.
   Гелислан рассмеялся. ; Да у них там половину племени ходят в обнимку со своими дьяволами и демонами.. Не забывай, какой культ они исповедуют. Культ белой магии, смешанной с традиционной верой Ашур – тат, похожей на нашу, но с некоторыми отличиями.
   Уже под горячий хэш, Оминхет посетовал на огромное количество заболеваний органов дыхания среди саниев  и других племён. На что Гелислан ответил. – Климат такой, пыль, песчаные бури. К тому же, в нашей среде шарлатанов больше, чем где бы то ни было. Вот, мы сидим с тобой за столом, его сделал плотник, мы можем его потрогать, оценить качество работы. А то, что нельзя потрогать, как можно распознать качество работы, для непосвящённого человека. Мало знать заклинания и уметь делать умный вид, необходим  ещё и дар, дар от рождения, а самое главное, необходимо верить в то, что делаешь.
   Как и обещал Гелислан, коляска была подана, и далеко за полночь, Оминхет распрощался с гостеприимным хозяином.
   Встреча с правителем была полна неожиданностей и непонимания для обоих. Её Оминхет решил не откладывать, на утро, отправил записку правителю, на всё тот же, подставной адрес, а вечером уже разговаривал с Ликоном.
   Когда то давно, Ликон пообещал Оминхету восстановить его дворянский титул, но решение вопроса затянулось, археолог решил, что ещё не отработал сполна, оказанное доверие.
   Наконец то, он решился, да и Канит советовал, не затягивать решение вопроса, выложить всё на чистоту, правителю.
   Встреча с правителем прошла всё там же, на обводном канале. Не смотря на подготовку к походу, Ликон не забывал и о других делах. Сегодня он много времени просидел над проектом, по подведению терракотовой трубы, от водонапорных холмов, сюда, к усадьбам на обводном канале. Давно надо было заняться этим, да всё руки не доходили.
   Всё было как и всегда, за одним исключением, отсутствовал Лот. Лелета щебетала, как всегда, а супруга Лота молчала.
;Вообще то, такие дела надо делать прилюдно, в торжественной обстановке. Я знаю ты не очень то любишь светские мероприятия… Как только вернусь из похода, устроим всё как надо.
   Ликон вручил Оминхету шкатулку из красного дерева, с довольно таки торжественным видом. В которой находилась грамота и герб его семьи. Герб находился на грамоте, красочный и величественный. И был сделан в виде золотого медальона, который теперь, он по праву мог носить на золотой цепи, на своей груди.
   Оминхет растерялся, он и думать забыл об обещании Ликона, его беспокоили другие мысли. Три дня он представлял себе эту встречу, оттачивал аргументы и оправдания, ожидая недовольство и даже противодействие правителя, его неожиданному решению.
   Сокол, парящий в небесах, символ его рода, был исполнен мастерски. Оминхет долго его рассматривал. 
   А потом, настала очередь Ликона, удивляться.
   Он ни как не мог понять, почему Оминхет решил покинуть остров и вести кочевую жизнь с полудиким племенем. Затем его озарило. Он решил, что, всё дело в женщине, даже пригрозил ему пальцем, с понимающим видом. – Вези её сюда, пред наши светлые очи, ни одна живая душа не узнает, кто она такая, будет тебе законной женой. Наконец то, ты остепенился.
   Оминхет вновь стал объяснять правителю, о том, что он вошёл в новый мир. Неведомый для него, до того. Подробности он, конечно же, опустил, не зачем посторонним знать слишком много.    А Ликон, как ни как, был посторонним в том мире. У него, в руках, была сосредоточена огромная власть, но в его мире, в мире Оминхета, который, он открыл для себя, совсем недавно, правитель являлся невеждой.
   Теперь, у Ликона не осталось сомнений в отношении намерений своего лазутчика.
;Оминхет, я не понимаю, ты хочешь променять сытую жизнь, почёт и уважение, на, неизвестно что. На грязный шатёр кочевника. Звуки арфы на дикий хохот.
   Вопреки всем ожиданиям, Ликон не стал противиться его решению. Но даже когда они расставались, Ликон смотрел на него с сожалением и жалостью, как смотрят на тяжелобольного человека.
  ;Завтра вечером, с южного пирса, отходит корабль, мой корабль. Можешь отправляться на нём. Но всё же, я не понимаю.
   Жена Лота и Лелета, смотрели на него без осуждения, ни как правитель.
  ;Это твоё решение, и думаю оно верно. – На прощанье шепнула Лелета. – Дети и любимая жена это гораздо больше, чем положение в обществе и собственный дворец.
   Оминхет приложился к женским ручкам и откланялся.
   Прибыв сюда, в резиденцию правителя, он успел переговорить с женщинами, раскрыв им свои планы, пока Ликон занимался государственными делами, Лелета напоила его горячим хэшем. Супруга Лота, как всегда, опустила глаза и было непонятно, одобряет она его решение или нет, а вот супруга правителя сразу же поддержала его. Всё, что было связано с семьёй и рождением детей, являлось для неё почти что святым откровением. Впрочем, Оминхету была нужна поддержка Лелеты, а на супругу Лота, он ни каких надежд не возлагал. Давно, когда он только стал вхож в этот дом, он усвоил одно правило, если ты в чём то неуверен, надо посоветоваться с Лелетой, если, конечно же, дело не касалось секретов, о которых могли знать только правитель со своим секретарём.
   В этот же день, он известил хохотушку о своём решении и передал ей дарственную на дом. Надо сказать, что её глаза выражали куда большее удивление чем у Ликона, после того, как он объявил  о своём намерении. Лишь старый друг ни чему не удивился и поддержал его. Оминхет обрубил все швартовые, как говорят моряки, ни чего, его здесь, уже не удерживало.
   Прощальный ужин удался на славу, Эвита превзошла саму себя. Гости не уставали нахваливать её стряпню. Последняя коляска, увозившая Канита , Сицилу и их домочадцев, отошла от дома, уже за полночь.
   Провожать его, в порт, пришли всё те же лица, Эвита с мужем, Канит с Сицилой и внуками. Оминхет пообещал, что не будет забывать про друзей и конечно же ещё приедет погостить.
  ;Не забывай, здесь ждут тебя родные люди. Как только надумаешь вернуться, сразу же ко мне. До встречи Оминхет. – Канит передал ему тубус из чёрного дерева и отвёл глаза.
   Оминхет по очереди обнял дорогих ему людей, ни кто и скрывал слёз и эмоций. Сицила расцеловала его, слёзы текли по её лицу и эти слёзы говорили ему гораздо больше чем слова.
   Слова старого друга долго ещё звучали в его ушах. Хвала всем святым покровителям, что эти люди встретились ему на жизненном пути. Как будто камень упал с души, Оминхет уже давно обдумывал своё решение и вот, наконец, то, он претворил его в жизнь.
   Оминхет устроился у левого борта и махал друзьям, пока матросы разбирались со снастями. Как только корабль оторвался от причала и дорогие ему люди стали отдаляться, он вскрыл восковую печать с красивого тубуса, увитого изящной вязью.
   Оминхет знал сколько стоит такая вещица и если бы его друг покупал такие на свои средства, он бы попросту разорился. Эти тубусы посылал ему один из почитателей его таланта, на донышке стоял его фамильный герб. Этот аристократ не забывал и про себя.
   Развернув свиток Оминхет прочёл ровные строчки, обращённые к нему.
  ;«Оминхет, друг мой, не забывай своих друзей. Мы тебя помним и любим».

   

   Вот подошёл мой путь к концу
   И я приблизился к финалу
   И что же мне с собою взять
   Всё то чего мне не хватало

   Возьму с собой рассвет зари
   Что распускается над морем
   А может первую любовь
   Всепобеждающей над горем

   Или же возьму с собой
   Смех малыша лучистый на рассвете
   А может запахи весны
   В душистом ласковом букете

   Я б многое с собою взял
   Да жаль багаж мой не неподъёмный
   Видать придётся мне уйти
   Как и пришёл сюда я – голым

   Оминхет рванулся к корме, но здоровенный матрос отбросил его и он метнулся к левому борту. Вдали виднелись маленькие, еле различимые, фигурки, махавшие руками, а корабль уже уходил за поворот реки.
   Тут же, перед его глазами встала картина его последнего разговора с Канитом, с глазу на глаз.
   …Оминхет собрал два больших кожаных баула и стоял посреди своего кабинета. Когда то, это был кабинет отца. Мальцом он сидел за всё тем же столом, представляя, что он уже взрослый и занимается делами, как и отец. Перечитывает бумаги и что то пишет. Вот сейчас раздастся голос мамы, она будет звать к обеду. Ностальгия захлестнула его, и он не мог сдвинуться с места. На кухне гремела посуда, как когда то, в детстве, но это была Эвита. Она уже насобирала ему в дорогу всякой всячины, в мисочках и тарелочках, с записками. Что есть в первый день, что во второй, что бы продукты не испортились и всё пошло в прок. 
  ;Собрался уже? – Канит стоял в дверном проёме, за его спиной.
   Оминхет вздрогнул. – Детство вспомнил, это ведь, когда то, был кабинет отца.
  ;Да я, вот, пришёл проститься с твоим домом. Дома, они ведь как люди, к ним привыкаешь, их любишь, а бывает и ненавидишь. – Канит с задумчивым видом рассматривал его осиротевший кабинет, на стенах виднелись белые прямоугольники, где совсем ещё недавно висели картины.
   На какое то время они увлеклись воспоминаниями, как когда то, Канит приходил со своей семьёй…
  ;Спасибо тебе Канит. Какое всё таки счастье – иметь верных друзей…
  ;Чего это ты, так вот, вдруг? – Поднял бровь Канит.
  ;Когда я в первый раз открылся тебе. Опасался, что ты мне не поверишь. Более того, я опасался, что примешь меня за болтуна.
   Ах, вот ты о чём. – Улыбнулся поэт.
   Некоторое время Канит молчал, углубившись в свои мысли. – Я ни когда и ни от кого, не скрывал этого. Каждого из нас, всегда, кто то ведёт по жизни. Кого то ангел, а кого то демон. И всё, стоящее, что я создал за свою жизнь, за что меня и превозносят, я создал с помощью кого то, кого то ;  неведомого. Не каждый в силах понять это. Впрочем, когда этот  ; кто то, существует рядом с тобой и осязаем, как примеру, твой учитель, научивший тебя грамоте, или же родители, вложившие в тебя свою доброту. Ты это понимаешь и принимаешь, для тебя, такое положение дел вполне естественно.
  ;Я ни мгновенья не сомневался в твоей искренности…
   И только теперь, стоя на палубе корабля, взявшего курс к сейдонскому океану, Оминхет понял, что же они не договаривали друг другу, за все эти дни. Это чувство появилось у него после первого же разговора с Канитом.
   Это их последняя встреча. Они оба понимали это, но так и не решились произнести это вслух.
   …
   Плаванье прошло спокойно, ни какие пираты им на пути не встретились. Оминхет думал, что все эти разговоры о пиратах, через чур преувеличены, а может, кем то, специально и распускаются слухи.
   Корабль пришвартовался у причалов Папира, небольшого порта, примерно в двадцати парсанах от Саиниса. Всё бы ни чего, но за последние два дня, демон его просто достал. Он постоянно приходил к нему во сне, всё пытался ему что то сказать. И даже мерещился наяву. На рынке, уже в Папире, Оминхет увидел воина в доспехах, похожих на те, что были и на демоне. Он поначалу даже остановился, но потом улыбнулся собственным мыслям и продолжил путь. Воин обернулся…  На Оминхета смотрели пустые глазницы белого черепа. Он так шарахнулся от него, что налетел на какого то купца, с большим пузом, тот с проклятиями, оттолкнул Оминхета, с проклятьями. – Уже с утра налопался, скотина. – На него смотрел вполне нормальный человек. Удивление, в глазах военного, сменилось весёлой усмешкой. 
   Оминхет нырнул в ближайшую таверну. Устроился поудобнее между подушками, на мягких подстилках. Таверна предназначалась в первую очередь для заезжих кочевников. Папир стоял, как раз на стыке кочевого и оседлого мира. Все общественные заведения делились на две категории. Со стульями и столами, для оседлого люда. И без таковых. Как раз в такую он и заскочил. Такое деление не означало, что кочевник, к примеру, не мог сидеть на стуле, наоборот, каждый выбирал для себя то, что ему больше нравится, к чему он привык.
   Необычайную активность своего демона Оминхет мог объяснить только одним обстоятельством, хотя Карназар и говорил о том, что демон может предупредить об опасности, надо только правильно понять его. А лучше всего ни прикасаться к запретному, не очень то легко носить его в себе. Но демон, явно предупреждал его о чём то. Постоянно грозил ему своим костлявым пальцем.
   Перед самым его отъездом, к нему в дом пришёл Гелислан.
   Ни чего удивительного в этом не было, Оминхет, сам дал ему адрес и приглашал к себе. Но по виду Гелислана он сразу же, сообразил, что, тот пришёл не просто так.
;В прошлый раз, я не стал говорить об этом, знаешь, не было полной уверенности. А вот последние дни, разбирал свой архив и кое что обнаружил. А если сказать правду. Я искал именно это. Долго рассказывать, но у меня кое что есть, по тому золотому алтарю. Как я говорил, в прошлый  раз, надо принести определённое количество жертв.
;Совершенно верно. – Подтвердил Оминхет.
;Так вот, это не совсем соответствует действительности. Правильнее сказать не совсем точные расчёты.
;Ты меня совсем запутал, объясняй по простому.
;Ты слышал, когда ни будь, о самом крайнем течении в чёрной магии, их ещё называют «непримиримыми».
;Конечно. Человеческие жертвоприношения и так далее.
;Так вот, в их поверьях, жертва должна не просто умереть, а погибнуть в страшных мучениях. Чем страшнее мучения, тем больше энергии выплёскивается в пространство. При достижении нужного количества энергии и достигается необходимый результат. Открываются врата или же кто то становится всемогущим, в зависимости от поставленной цели.
;Как ты сам относишься к этому? – Поинтересовался Оминхет у собеседника.
;Я всегда старался держаться подальше от таких вот типов. Но одно я тебе могу сказать точно. Они отмороженные, от пяток до самой макушки. 
   Как оказалось, Гелислан пришёл не только ради этого. На вопрос Оминхета, зачем ему надо было всё это раскапывать в своих архивах, Гелислан ответил.
;После нашей встречи, мне приснился сон, я сразу понял, это не просто сон. Таким как мы с тобой, те, кто способен выйти за грань. Даются знамения.
   Гелислан утверждал, что, где то в окрестностях зимовья есть два холма, как горбы у верблюда. Между ними должна быть пещера, в ней то и находится золотой алтарь, проклятие саниев.
;Почему же тогда Карназар не смог вычислить его?
;Значит алтарь сильнее его. – Предположил Гелислан.
;Как же нам быть? – Оминхет в задумчивости шагал по своему кабинету.
;Прибудешь на место, вот тогда и решите с Карназаром, что делать…
   …Отдохнув и подкрепившись, Оминхет отправился на поиски коляски. Добираться с попутным обозом не входило в его планы, долго, да ещё и растрясёт, хотя, дешевле.
   Коляску, идущую в нужном направлении, он нашёл довольно таки быстро. Некоторое время ждали четвёртого пассажира. Два сиденья были рассчитаны на четырёх пассажиров. Но вот нашёлся и четвёртый пассажир, теперь можно было и отправляться.
   Поездка как поездка и попутчики ни чем не примечательные. Возница, правда, говорил, что то, о расшалившихся разбойниках, но Оминхет пропустил всё это мимо ушей. У него были свои думы. Он постоянно размышлял о золотом алтаре, а демон бродил, где то рядом, все, стараясь вклиниться в его мысли.
   Примерно на середине пути сломалась задняя ось у коляски. Пассажиры были недовольны, но возница успокоил, ; до темна доберёмся, а неисправность устраним.
;До темна, утешил, ; бурчали соседи.
   И в правду, в скором времени неисправность была устранена. И они тронулись, но не успели проехать и парсана, как коляска сломалась окончательно. И как на зло, ни одного транспортного средства. Попутчики стали требовать вернуть оплату за проезд. Солнце клонилось к горизонту. Оминхет уже смирился с тем, что придётся заночевать здесь.
   Так оно и вышло.
   Поужинали, у кого, что было и легли спать, кто в коляске, а кто и прямо на земле. Оминхет хотел залезть в коляску, но перед глазами вновь встал демон. – Во достал,  ; ругнулся Оминхет. Ловя на себе удивлённые и даже подозрительные взоры. Улёгся он у трёх валунов, рядом с возницей и ещё одним пассажиром. Остальные трое устроились в коляске, опасаясь змей и скорпионов. В тесноте, да не в обиде.
   Что ему снилось, Оминхет не помнил, но вновь пришёл демон. Схватил его за горло, такого ещё не было. Он тут же проснулся.
    Шагах в двадцати, возле коляски, двигались какие то тени. Ярко светила луна и он сумел рассмотреть, что это не его попутчики. Оминхет тут же растолкал возницу и другого попутчика, устроившихся на ночлег рядом с ним. Незнакомцы, конечно же, заметили их движения. Все трое, не сговариваясь, бросились бежать, но этого сделать, им не дали. Первым упал возница, короткое копье, глубоко вошло в его спину. Следом, застонав, упал и его попутчик, Оминхет не видел, куда его ранили, потому, что бросился в сторону, и копьё пролетело мимо, звякнув о камни…
   …Оминхет стоял спиной к валунам. Пятеро мужчин охватывали его полукольцом, двое из них, держали в руках короткие копья, но даже и не собирались ими воспользоваться. Ярко светила луна и он даже разглядел улыбки на лицах. Ему не куда было деться, а оставлять его в живых, как свидетеля, ни кто не собирался. Поэтому то враги, так были уверенны в себе. – Зря ты проснулся уважаемый, умер бы во сне, не мучаясь. – Прохрипел один из нападавших.
   Но вот, что то изменилось. Вместо улыбок, на лицах,  появился страх, и даже ужас. Губы их шептали заклинания.
   Оминхет сразу понял, в чём дело. Демон не переставал удивлять. Оминхет бросил короткий взгляд на него. Демон стоял на валуне позади Оминхета, луна хорошо освещала его, он стоял как памятник, наслаждаясь испугом живых существ. В его позе было, что то картинное, луна хорошо освещала это существо из загробного мира. Один из нападавших, опомнился и сумел взять себя в руки. С проклятиями или же с заклинаниями, он что есть сил, запустил копьё в посланца из потустороннего мира. Копьё прошло сквозь демона и звякнуло металлическим наконечником о камень. Это стало своеобразным сигналом для перепуганных бандитов. Ринулись они со всех ног, одновременно, толкаясь и выкрикивая проклятия,  Оминхет даже подумал, что они посшибают друг друга.
   Шайка исчезла, А Оминхет помог раненому товарищу, перевязал его, к счастью, рана оказалась не смертельной.
   На несколько дней ему пришлось задержаться в низовьях Ашура. Ходил, опознавал всех задержанных по этому делу. Оказывается, это было уже пятое нападение и они первые, кто выжил.
   Убийц не нашли, но Оминхет предложил кое что другое. Он довольно таки хорошо рисовал и оставил охранной службе Ашур – тат, вполне приличные портреты нападавших.
   Уже прибыв в стойбище, он узнал о том, что кого то из бандитов задержали. Оминхет всегда удивлялся. Как мгновенно, у кочевников разносятся новости, так называемое длинное ухо. Пока он добирался до зимовья, останавливался на постоялых дворах или же среди кочевого люда. Его тут же узнавали, люди, ни разу не видевшие его, знали о нём. Как будто знали его давно. Сразу же к нему выстраивалась очередь из больных, ему приходилось из раза в раз повторять свою историю о чудесном спасении. Правда, он немного исказил правду. Говорил, что бандиты испугались неведомое приведение. К слову, своему приятелю он так ни чего и не рассказал о своём демоне.
   У известности есть свои достоинства и недостатки. Ты всегда в центре внимания, каждому надо уделить хоть немного своего времени, а уж при лечении людей, вдвойне тяжелей, необходима концентрация своих духовных сил, да и часть негативной энергии от больного переходит на целителя. Но есть и положительные стороны. Он ни где, ни за что не платил, а если же пробовал заплатить за ужин, на него обижались. Только теперь он стал, в полной мере осознавать, что, к нему пришла слава.
   К концу пути двигаться пришлось  черепашьим шагом. За его конём, которого предоставил ему благодарный клиент, неспешно шли два барана и козёл, так же, оплата за его труды, да и в мешке у него набралось всякой всячины и это без учёта того, что он привёз с острова. Ко всему прочему, козёл попался строптивый.
   За три десятка парсанов до стойбища на его пути попались трое пастухов со стадом. Какое то племя тоже зимовало в этих краях, но Оминхет ещё плохо разбирался в степной иерархии. Но зато, его сразу узнали. Он уже не удивлялся этому.
   Новые знакомые напоили его горячим хэшем, расспросили о новостях, поведали ему, что здесь произошло нового. Оминхет чувствовал, что к нему относятся как к своему. С чужаком, кочевник откровенничать не будет, только со своим братом, степным бродягой, разговор будет более откровенным. Если конечно, племена не враждуют, но среди местных племён, недружественные отношения были редкостью. Очевидно, сказывалось то обстоятельство, что, в летний сезон засухи, часто приходилось обращаться друг к другу за помощью.
   Оминхет посетовал, что приходится двигаться черепашьим шагом. Пастухи переглянулись, ; ну так оставь у нас, как только пересечёмся с кем то из ваших, пригонят тебе.
   Оминхету стало даже как то неудобно, на него посмотрели как на ребёнка, хотя чего уж там неудобного, он же ещё не знает всех тонкостей кочевой жизни. 
   Распрощавшись с пастухами, он за день преодолел оставшееся расстояние. Тем более, пастухи дали ему, в аренду, ещё одного коня, для поклажи.
   На закате Оминхет вошёл в свой шатёр.

 




***
    Весь день правитель занимался хозяйственными вопросами. После очередных подземных толчков, терракотовая труба, по которой подаётся в город вода, лопнула. Ликон лично осматривал место разлома. Не нравилось ему, что вулканическая активность усилилась, а вместе с ними и подземные толчки повторялись всё чаще. Но не сказать, что подобное являлось редкостью, всё же, определённое беспокойство, среди населения, вызывало. К тому же, стало появляться всё больше пророков всех мастей, предвещавших гибель острову. Ликон приказал всем своим подчиненным пресекать деятельность таких вот «пророков» на корню, держать ситуацию под контролем.
   Из головы у него не выходил Оминхет. Он видел в этом человеке верного союзника, но просчитался. Ликон не мог понять, человек, перед которым открывалось будущее, променял блеск, славу и уважение, здесь на острове, на сомнительные перспективы, где то в глуши, среди диких и необразованных кочевников. Этого правитель понять не мог, как ни старался. И всё чаще склонялся к мысли, что, в этом деле замешана женщина. 
   Вид отсюда, с водонапорных холмов, открывался удивительный, по своей красоте и величию ни чем не уступавший, виду, с холмов на обводном канале. Ровные ряды виноградников, сады и самое величественное зрелище ; верхний город. Величественные храмы и дворцы, а вот порт отсюда просматривался плохо. Хотя было видно часть реки и проходящие по ней суда.
   Трубу починили и вода уже пошла к своим потребителям, а правитель всё стоял, не в силах оторваться от созерцания своей столицы и её окрестностей. Лот ни когда не терял времени даром, вот и сейчас, он примостился на камне и просматривал свитки, на которых отображались государственные дела. Львиную долю информации Ликон получал через своего секретаря, его глазами он видел те или иные проблемы, к его мнению он прислушивался. Лот и Лелета, ну пожалуй что Акиман, вот те люди, кому правитель доверял безоговорочно. У секретаря судьба сложилась не безоблачно, в междоусобицу его род сильно пострадал, по сути, появление Ликона в столице и спасло весь клан Лота. И Лот, этого не забывал.
  ;Не понимаю.
   Ликон подошёл вплотную к Лоту. Секретарь поднял на него свой вопросительный взгляд.
  ;Не понимаю я, Оминхета. Променять блестящее будущее, здесь на острове, в центре мира, на вершине цивилизации. На что то непонятное в дикой пустыне. Не понимаю.
  ;Каждый выбирает свой путь по жизни. – Повторил Лот избитую фразу.
  ;Всё равно не понимаю его устремлений. Я помог ему вернуть утраченный титул. – Правитель пожал плечами.
  ;Ну, если уж на чистоту, он с лихвой отработал его. Сколько ценной информации мы получили через него. – И Лот был прав.
  ;Что правда, то правда. Но всё же, променять прекрасный дворец на шатер из продымленных шкур.
  ;Танон прибыл. Изменился как, к вину и вовсе не притрагивается. – Лот, перевёл разговор в другое русло.
 Лот не отрываясь от бумаг, вёл разговор. Ликон всегда удивлялся способностям своего секретаря.   Он мог вести беседу, читать и писать, одновременно.
  ;Ну что ж, пора поговорить с этим парнем, по существу.
   Ликон вновь бросил взгляд на окрестности столицы.
  ;Красота какая, особенно на фоне заходящего солнца. Смотрю и какое то тоскливое чувство, как будто вижу всё это в последний раз. У тебя нет такого?
   Лот внимательно посмотрел на Ликона.
  ;Ты что, наслушался этих пророков и туда же.
  ;Ну, уж… ; замялся правитель.
  ;…Я не лукавил, Танон. В самом деле, хотел предложить тебе кое что стоящее. Не думай, что я стравливаю тебя с твоими соседями. Все мы стоим на одной ступени и должны уважать друг друга, доверять друг другу,  тем более не завидовать и не пакостить, а делать общее дело. Давно надо было поставить ойкумену на своё место, как коня в стойло, что бы знали, что им дозволено, а что нет.
   Танон в последнее время не притрагивался к вину, от чего ловил на себе удивлённые взгляды. Он, конечно же, не мог сравниться с Ликоном, в вопросах внешней политики, но кое что, всё таки  понимал. Понимал, что главной целью хозяина Пилона был вовсе не Агом, а «северный союз», он единственный кто мог вести свою, независимую от острова политику. Все народы и государства, по обе стороны океана, в той или иной степени зависели от «держателей неба». Ойкумена  зависела от островитян, в особенности в поставках металлов во внутреннее море. Из за пошлин на ввозимый с острова металл постоянно возникали перебранки и даже торговые войны. А вот теперь, когда на морских торговых путях стало неспокойно и частенько пошаливали пираты, спор достиг своего апогея и обе стороны обвиняли друг друга в нечестной игре. «Северный союз» был в состоянии выставить мощную армию, но у них, не было того единства, что наблюдалось по эту сторону, от столбов Манара.
   Ликон сам прислал за Таноном, тем более что их усадьбы, на обводном канале, находились по соседству. То, что ужин при свечах, проходил один на один, не было даже Лота, Танон понял, что сегодня состоится обстоятельный разговор.
  ;…От Библониса армия отправится, к границам Агома, тремя колоннами, одной из них будешь командовать ты. Как ты на это смотришь?
   Ликон не приказывал, он предлагал. Тиронис не утруждал себя такими сантиментами, если кто то из царей, в чём то не соглашался с ним, он начинал давить на торговом поприще. Снижались доходы, народ начинал роптать, трон под неугодным царём становился неустойчивым, и тому приходилось подчиняться. Причём, Тиронис всегда говорил не от своего имени, а от всех. Если, к примеру, во владениях Биканиса происходили стычки с туземцами, то почему то, улаживать эти дела должен был Танон или ещё кто то, но ни сам Тиронис. Причём, он упирал на то, что они одной крови, один народ, а значит и враги у них общие. Только вот когда приходило золото из Пилона, как помощь от «старшего брата», Тиронис не торопился вспоминать, что они одной крови.
   То, что, Ликон разговаривал с ним вежливо и ласково, постоянно напоминая, что они ровня и стоят на одной ступени, настораживало. Ни так, то прост Ликон, каким хочет казаться.
   Танон и не собирался отказываться от такого предложения, при этом понимая, что придётся столкнуться с многими трудностями.
   К дядюшкиному дому, его коляска подъезжала уже за полночь. Танон втайне надеялся что «любимого» дядюшки дома не окажется и не придётся выслушивать его нудных речей, но его желаниям не суждено было сбыться.
  ;Неужто опять проигрался, поэтому и сидит дома, ; мелькнуло у него в голове.
;Проходи дорогой, ; дядюшка был очень рад, а как же ему не радоваться.
   Танон прошёл, в холщёвом мешочке, там где лежали сушеные фрукты и прочие сладости, от матери, лежал и заветный мешочек с золотом и серебром .Дядюшка был ещё тот фрукт. Ему, конечно же, пришлось помотаться по колониальным гарнизонам, но из них, кроме долгов он ни чего не вывез. Ни смотря на все его рассказы о лихих атаках и полных опасностей экспедициях, Танон то знал, что большую часть службы дядюшка провёл во вполне сытом тылу, на должности интенданта. А раз уж, даже на такой должности к его рукам ни чего не прилипло, так чего уж от него можно было взять в обычной жизни. Как минимум два раза он мог лишиться своего титула и герба, но отец выкупал его долги.
   Перед тем как подняться к дяде в кабинет, на второй этаж, он успел переговорить с его женой, вручив и ей небольшой мешочек с благородным металлом. За этот мешочек можно было не переживать, Танон знал, что он пойдёт на благие цели, на пользу семьи.
   Дядюшка завёл опять всё про то же. Про величие своего рода, про свои выигрыши и про службу в колониях.
;Хоть бы репертуар не много подкорректировал, ; думал Танон, борясь с зевотой. Последние дни были загружены под завязку. В Акелонисе разгружались его войска, что бы в скором времени вновь погрузиться на ещё более вместительные корабли, построенные здесь на острове, и отправиться на восток. Тот, кто не был знаком с армейской службой, думал что война, это, атаки контратаки, победные марши и прочее. Но война начиналась, с погрузки или разгрузки, муки, сандалий и всего прочего, казалось со всего такого, что на первый взгляд, вовсе и не касалось войны. Но армия, это тоже люди, им, то же, что то надо есть и надевать на ноги. Пять дней он уже здесь, на острове, и пять дней постоянные перебранки с поставщиками и интендантами, пять дней тюки и мешки мелькают перед глазами.
;Выпьем вина племянник, ; дядюшка налил вина в бокалы.
   Кстати, вино у дядюшки было не очень, свои виноградники то профукал, а покупать в лавке приличное вино, так и на игру не хватит.
   Из разговора с тётушкой Танон уяснил. Дядя ведёт крамольные разговоры со своими друзьями, игроками. Да и про себя тоже, кое что узнал, о сладких днях своего последнего вояжа. В прошлый свой приезд, сюда на остров, наболтал лишнего, по пьяному делу. Он знал, что тётушкина подруга имеет любовника, который служит в департаменте у Борхитапа и вполне может обладать подобной информацией. Вопрос только в том, проболтался любовник или же специально допустил утечку информации, по подсказке своего шефа.
;Только не пей Танон, ради всего святого, ; повторяла тётушка как заклинание, так же как и мать.
;…Дядюшка. Не слишком ли откровенные разговоры ты ведёшь со своими друзьями?
   Тот даже растерялся, застыв с бокалом в руке.
   Танон знал, о чём он думает, ; сам то, наболтал сколько, по пьяной лавочке.
;Дядюшка, ты на меня не смотри. Если меня кто и осудит, так это совет десяти, десяти царей, а это слишком долго и вовсе не гарантирует успех. Ликон конечно же может, при определённых обстоятельствах, нарушить давнюю традицию и закон, но сейчас, делать ему это, не с руки. Накануне похода на восток. А за твою голову кто то, возможно, получит повышение по службе и прочее, прочее. И я тебе помочь не смогу. Ты же знаешь, как суров закон к заговорщикам.
   Дядюшка, сидел и пыхтел, потный, утираясь платком. Перед ним сидел не тот,  прежний его племянник, гуляка и разгильдяй, а расчётливый делец, такие приходят выбивать долги. А уж на таких, он насмотрелся, за свою жизнь.
;Мой тебе совет. Шарахайся от своих друзей болтунов как от прокажённых. Вы думаете, что Ликон дитя неразумное, каким то чудом держится на троне. Нет, он, скорее дракон на троне, и прихлопнет вас всех одной левой, так что останется одно мокрое место. Достаточно подкупить одного из ваших слуг и каждый твой шаг будет известен в ведомстве Борхитапа, а уж когда тебя приволокут туда, не приведи Всевышний, там достаточно специалистов, которые умеют развязывать языки, с которыми все откровенны как перед строгой мамой, в детстве.
   Танон вспомнил о тех своих мыслях, когда подъезжал к дому. – Ты случаем не проигрался? – Тут дядюшка и вовсе сник.
;Понятно. Значит, тебе не терпится угодить в каменоломни или же на рудники, лишится титула и герба, а семья отправится, куда ни будь, в дикие дебри Манара. Твои же друзья болтуны, тебя же первого и подставят, как козла отпущения.
;Посмотри, в мешочке. Хватит, что бы заплатить долг? – Танон, неспешно потягивал дядюшкино вино.
   Дядюшка проворно нырнул в мешок. – Нет, не хватит. – Уныло проговорил он.
;Сколько ещё надо?
;Примерно столько же.
;Отдашь это, остальное после похода, ; сказал, как отрезал Танон, видя дядюшкино выражение лица.
   Утром Танон побывал на своей усадьбе, на обводном канале. До прихода к власти Ликона, холмы у обводного канала использовались как выпасы для скота, но новый правитель скупил, за бесценок, эти земли и построил там свою загородную резиденцию, а так же, построил скромные резиденции для других царей совета десяти. За ним потянулись и другие, купцы и знать, цены на землю взлетели до небес. Главная проблема из за которой, ранее, эти земли не использовались под строительство, отсутствие воды. Ликон решил эту проблему просто. Ежедневно, сотни водовозов наполняли бассейны и прочие резервуары водой, во всех усадьбах. Ходили разговоры, что правитель планировал тянуть терракотовую трубу от водонапорных холмов к усадьбам на обводном канале, значит, цены на эту землю опять поползут вверх.
   Прибыв к усадьбе, он удивился, увидев десятки повозок с большими кувшинами.
;А эти куда собрались? Не уж то, тоже на войну? – Обратился он к своему секретарю.
;А ты разве не слышал? Идти придётся по пустынным землям, поэтому Ликон распорядился мобилизовать и водовозов, вместе со всем их имуществом.
;Да, ; правитель не переставал удивлять его, ; предусмотрительно.
   Нанося визиты вежливости к своим соседям, Танон, тонко и осторожно, полунамёками, прощупывал почву, на предмет вероятного заговора. По ещё более тонким и осторожным ответам, он понял, что действительно, что то намечается. А визит к самому правителю ещё больше утвердил его в первоначальных выводах. Когда же Ликон завёл разговор про дядюшку, Танон понял, что и дядюшка, своей неуёмной болтовнёй привлёк внимание главы государства.
   Ладно бы, если подобные речи вели зелёные юнцы, но у дядюшки и его друзей, седины хватало, а вот ума нет. Тягаться с Ликоном вздумали.
   Танон часто бывал на острове «держателей неба». В принципе он и сам являлся представителем этого гордого народа, но официально его народ был отделён от них вполне осязаемыми границами, а вот где проходила эта граница в сердцах людей, сказать было трудно. На данный момент все люди объединились в едином порыве против общего врага, а вот когда придёт время делить трофеи и славу, в победе Танон не сомневался, тогда каждый будет тянуть одеяло на себя.
   Большая часть войск, с запада, обосновалась здесь на юге Атины, но ещё, его воины высадились и в Анталисе, на западе острова. Танон часто бывал в этих краях и поэтому настоял, что бы его парни дожидались отправки на восток именно здесь, в Атине.
   Надо сказать, и Танон это признавал, люди здесь жили не то что богаче, а правильнее сказать – шикарнее. Просторные каменные дома, выбеленные известью, мощёные улицы. В центре каждого селения обязательно располагалась площадь, власти строго следили за планированием даже в сельской местности. В его же владениях, люди привыкли к тому, что благодатный климат позволял строить легкие дома, порой просто навесы.
   Ярко светила луна, хотелось спать, но Танон ехал с инспекционной проверкой в один из походных лагерей своего войска. Настроение  у людей изменилось, ещё совсем недавно все жили беспечно и не особенно то, задумываясь о будущем. Теперь всё изменилось. Люди, да казалось, что и сама природа затихла перед величественным походом. В воздухе витала, какая то торжественность, что ли, все были преисполнены внутренней гордостью за свой народ, за свою армию. И вот на фоне подъёма национального самосознания и патриотического движения, когда всё чаще слышались возгласы, «одним ударом ввергнем дикую ойкумену в первозданный хаос», впрочем, Танон не поддерживал этих патриотических лозунгов. Так вот, на фоне всего этого, в середине дня ему доложили, что в походном лагере, куда он сейчас и направлялся, произошёл инцидент, его воинов с местным населением. Раньше он вырваться не мог, и пришлось оторвать часть времени от своего сна.
   Вдвойне неприятным было то, что инцидент произошёл в «Солнечном лугу», селении, где он часто гостил, да ещё ко всему, с его воинами, уроженцами Аталии. Местный богатей ; Кром, у которого он останавливался, давно просил его о титуле. Отец был прав, он унаследовал, хоть и маленький,  но трон. Здесь на острове «держателей неба», на него смотрели как на чудо. Однажды он появился в «Солнечном лугу» в полном царском облачении, в золотом титоре и леопардовой шкуре переброшенной через плечо. Какой же здесь поднялся переполох, впрочем, и на его родине, где то в провинции, творилось,  примерно то же самое.
   Кром просил его о титуле, ведь как ни как, царь. Танон пообещал, но с одним условием, титул надо заслужить. И вот, Кром, которому было уже под пятьдесят, вместе с двумя старшими сыновьями, готов был отправиться на запад, что бы в схватках с краснокожими, доказать своё право на титул и герб, но тут, как раз Ликон объявил о предстоящем походе на восток. Все формальности с Пилоном были улажены, и Кром вместе с сыновьями отправлялся на восток, в составе его легиона, а по сему можно было полагать что титул у него практически уже есть, если не случиться ни чего непредвиденного, к примеру, смерть всех троих. Танон делал всё это не за красивые глаза и не из бескорыстных побуждений. Кром выделял его маленькому царству два приличных земельных надела, а в придачу ещё и амбары в окрестностях Пилона. Такое приобретение не было лишним.
   Было уже далеко за полночь. Коляска его подкатила к сельской управе, в окнах которой ещё горел свет. Обстановка в управе была как и во многих таких же сельских органах управления, казённая, без всякого намёка на уют. Выбеленные известью стены, полы выложены терракотовой плиткой, стол посередине просторной комнаты, у дальней стены два шкафа, в которых обычно хранятся все документы, а рядом со столом лунный светильник, подаренный Кромом. Большинство сельских управ освещалось, как и в старину, масляными светильниками, которые чадили и коптили, но те, у кого были богатые покровители, освещали свои конторы лунными шарами.
   Ни кто не ожидал увидеть его здесь в это позднее время. На столе стоял кувшин с глиняными чашками. Глава поселкового совета вел размеренный разговор с Кромом, сыновей богатея, Танон встретил у входа в управу. Они приветствовали его, как царственную особу. Чуть поодаль, стояли его легионеры, он узнал их по доспехам, только вот лиц не рассмотрел.
  ;Мы всё уладили светлейший, ; поднялся навстречу царю Кром, оправдывая своё присутствие здесь.
   В воздухе витал «аромат» винных паров. Тит – поселковый глава, сидел, насупившись, то ли сонный, то ли пьяный.
   Танон не стал вникать в подробности происшедшего, всё одно, завтра придётся разбираться. Кром видя, что царь устал, поспешил увести его к себе, но Танон отказался садиться в коляску.
  ;Пройдёмся. Надо немного размяться.   
   Шли вдоль канала. Журчание воды и стрёкот насекомых оказывали благотворное действие на нервы. Танон расслабился, ужасно хотелось спать. Последние дни он жил в напряжённом графике, подготовка к войне отнимала много сил.
  ;Светлейший. – Кром был чем то озабочен, но Танону совсем не хотелось сейчас говорить о делах.
  ;Тут мне сделали предложение. Выгодное предложение.
  ;Говори, не тяни. Кстати, на счёт ужина не суетись, прикажи, что бы приготовили мне постель.
  ;Как скажешь. Так вот, мне сделали предложение. Предлагают выкупить долю в артели по производству бумаги. Как ты на это смотришь?
  ;Отрицательно. Если ты предлагаешь мне стать компаньоном.
  ;Но ведь это же, золотое дно.
  ;Почему же тогда тебе продают заведомо прибыльное предприятие. Им не нужна прибыль?
  ;Ну … ; Кром замялся.
  ;Ты же знаешь что производство бумаги, так же как и производство лунных шаров и золота и ещё кое чего, контролируется государством. Забыл, сколько народа оказалось в каменоломнях или же на виселице, в связи махинациями в этой сфере, тем более, совершать торговые сделки с этими товарами ты будешь под строгим контролем чиновников. Тебе нужна лишняя головная боль, а если, к примеру, партия товара, будет продана не дружественной нам стороне, и ты останешься крайним.
  ;Откуплюсь. Золото открывает многие двери и закрывает на многое глаза.
  ;Дело твоё. Я в этой авантюре не участвую. – Подвёл итог Танон.
   Наконец то подошли к дому Крома, у массивных дверей их приветствовали домашние, практически в полном составе, во главе с супругой. Видать уже сообщили о прибытии царя.
   Танон отказался от угощения и вообще от чего бы то ни было. С краю, в стороне от других, стояла Лола,  девушка приятной наружности, с которой Танон провёл ни одну страстную ночь. Он подмигнул своей подруге, благо дело, двор был хорошо освещён. И даже заметил румянец на нежных щёчках, но общение с ней не входило в его планы. Хотя он, уже несколько дней не видел Тану, но сейчас было не до женщин, за день уставал так, что мечтал только о кровати и беспечном сне.






***
  ;Я не узнаю правителя, это авантюра чистой воды, идти по пустынным землям в разгар лета. Ты не находишь?
   Холт вопросительно смотрел на Бела, тот в последнее время пребывал в состоянии крайней задумчивости и даже рассеянности, чего, ранее, за ним не наблюдалось. Вот уже несколько дней в их отношениях чувствовалось напряжение и некоторое недоверие. Холт не имел ни чего против того, что они помогли обездоленным и гонимым, к тому же выяснилось, что дом их сожжён и им не куда возвращаться. Но взять их с собой, как решил Бел. Холт поверить не мог, что это говорит он, Бел, который всегда отличался своей педантичностью в исполнении деликатных заданий правителя. Они уже не в первый раз работали в одной команде, Бел осуществлял общее руководство, а Холт обеспечивал силовое прикрытие.
  ;Бел, мы с тобой не в первый раз работаем в одной команде и у нас ни когда не было недомолвок, сейчас же, ты творишь, что то непонятное. Я вполне солидарен с тобой и от чистого сердца помог обездоленным, но в наши планы не входило, брать их с собой. Объясни, может я чего то не понимаю или же так было спланировано самим Ликоном.
   К удивлению Холта, Бел промолчал.
   В следующий раз, Холт вновь попытался вызвать Бела на откровенный разговор, но уже не в столь резкой форме, как это было в первый раз. На этот раз Бел ответил, но его ответ не внёс полной ясности в общую картину. А вскоре, Бел сам вызвался, продолжить разговор.
  ;Я понимаю тебя, Холт, твои претензии ко мне вполне обоснованы и справедливы. Могу тебе сказать лишь одно. Это моё личное дело, за годы после войны, об этом, я говорил только с одним человеком, с Ликоном, он в курсе всех моих секретов. Но раз уж так случилось, ты, так же оказался невольным свидетелем, если можно так выразиться, тем более, ты отчасти знаком с моей биографией…
   Было видно, что Бел не очень то хочет вдаваться в подробности и каждое слово, он будто бы выдавливает из себя.   
   Последующие события внесли определённую ясность в их отношения, и Холта, по крайней мере, перестали мучить сомнения. Хотя, он по прежнему считал, что Бел не прав. Но всё же, Бел командовал экспедицией и ему решать, в конце концов.   
   Из рассказов Сарота и Лилины, именно так звали беглецов, ситуация стала проясняться. История была стара как мир, молодой повеса, сын местного богатея, воспылал страстью к Лилине, которая в свою очередь, ответила ему отказом. И вот результат на лицо.
   Окончательную ясность в это дело внёс сам Бел.
  ;Холт, мы с тобой не первый год знакомы… Я тебя ни когда не подводил…
   Бел начал издалека, слова давались ему с трудом, к тому же, он знал, что нарушал все правила, смешивая службу с личным.
  ;Ты ведь отчасти знаешь мою историю, так вот, эта девушка, та, которую я искал половину своей жизни…
  ;Ты уверен? Может, ты ошибаешься?
  ;Нет, сомнений быть не может. Видел талисман на её груди?
  ;Конечно.
  ;Я сам забирал его от ювелира. Это тот самый талисман, сомнений быть не может, да и облик девушки ставит всё на свои места.
   Девица и вправду была красива. Красивые зелёные глаза, золотистые волосы, благородный изгиб шеи. В ней чувствовалась порода, как говорит Ликон. А на счёт талисмана, Холт видел много подобных, два голубка выполненных в серебре, тема популярная, во все времена.
  ;Если честно, Бел, таких талисманов великое множество. Два голубя, самая распространённая тема среди влюблённых. 
  ;Я рассматривал этот талисман. Попросил Лилину. Ювелир, который создал его, кроме клейма ставил ещё и дату изготовления. Всё сходится.
   Рассказ Сарота поначалу обнадёжил Бела, а затем, разочаровал его.
  ;…Вырос я в этих местах, откуда и пришлось бежать. Семья была большая, но к моменту женитьбы, я жил с престарелой матерью и младшим братом. Женщина, с которой я связал свою судьбу, и которая стала матерью Лилины, появилась в нашем краю сразу же после окончания гражданской войны на острове. Местные женщины её сразу же невзлюбили. Она была красива, дочь в неё пошла. Сам не знаю, как мне удалось сосватать её, мать была против, а потом только рукой махнула, ;  беду ты привёл в свой дом, сынок, ; только и сказала.
  ;Мать оказалась права. Мужчины заглядывались на Лилину, женщины злились и ревновали. Вскоре им пришлось уехать из родительского дома. Лилину всё чаще стали обвинять в колдовстве, якобы она привораживала чужих мужей, и, не дожидаясь более худших времён, они уехали от греха подальше. Вскоре у них родилась дочь. Сарот, не смотря на протесты супруги, назвал ее, так же как и жену.
  ;Почему она не хотела, что бы дочь назвали её именем? – Бел с Саротом сидели на носу корабля, глубокой ночью, ни кто не мешал им, а это сейчас, для них,  было самым главным.
  ;Не хотела, что бы у её дочери была такая же судьба как и у неё самой.
  ;Она тебе что ни будь, рассказывала о себе? – Бел и сам не мог до конца поверить, что вот, так вот, судьба дала ему ещё один шанс. И он может выполнить свою клятву.
  ;Рассказывала. Так вот, жили мы хорошо, дружно, нужды не знали. Лилине было тринадцать, когда мать её скончалась. Я тяжело переживал её кончину, но жить дальше надо, надо растить дочь. И вдвоём нам было хорошо, но боль утраты не прошла до сих пор. А совсем недавно умер брат, матушка умерла давно, брат так и не нашёл себе вторую половину и мне пришлось возвращаться в родительский дом, что бы продать его. Не хотел брать с собой дочку, как чувствовал. Эта сволочь – Тарон, совсем распоясался, а когда получил отказ, совсем озверел. Родительский дом спалил и если бы не ваше заступничество…
   Кое какие подробности из своей жизни Сарот поведал Белу позже. Все сомнения, которые ещё существовали, отпали. Бел напал на след своего брата, которого искал много лет и всё безуспешно.
   Было это давно, почти полвека минуло с той поры, как в окрестностях Агориса – столицы Гиперии, на свет появились два мальчика близнеца. Принадлежали они к славному роду Хортинсов. Белитор и Белинар гордились своим славным родом, в истории которого были и военные, и деятели культуры, и жрецы, да много ещё кого. Росли они дружно и везде и всегда появлялись вдвоём. Братья росли, и пришло время, когда им стали нравиться представительницы противоположного пола. И получилось так, что оба полюбили одну и ту же девушку. Она выбрала Белинара. А после, началась война. Оба брата, как представители дворянского рода, записались добровольцами, хотя толком и не понимали, кто с кем и за что воюет. Их партия оказалась проигранной и остатки войска, вместе с жёнами, детьми и прочими родственниками, отступала на север к единственному, ещё не занятому объединённой коалицией, порту – Тар, где их и дожидалось несколько кораблей.
   Белитор находился в охранении и видел как брат, с супругой и новорождённой дочерью, поднимался на борт корабля. А затем. Конница противника смяла их. Последнее что он помнил, это морда лошади, летящая на него.
   Долгие годы он искал брата и его семью, но всё безрезультатно. Наконец то, он нашёл то, что искал, но к сожалению… 
   Из рассказа Сарота стало ясно, что Лилина не является дочерью его брата. Белинар скончался от ран ещё на корабле, его жена сама, выжила просто чудом. Но в память о той, которую он когда то любил, да и по сей день, у Бела остались самые нежные чувства к этой женщине, хотя она и выбрала его родного брата, всё же, он решил помочь этим людям.
   Бел, не смотря ни на что, решил помочь этим людям, хотя бы в память о той, далёкой и не досягаемой. Холт конечно же был недоволен, но помалкивал, а вот Акиман был только рад вновь прибывшим компаньонам. С первого дня между ним и Лилиной, установились самые, что ни на есть, тёплые отношения. Бела, эти отношения наоборот, только пугали, неизвестно, как далеко они могут зайти и как на них отреагирует Ликон, когда придётся отчитываться перед ним.
   В Тилении группа Бела сделала пересадку, с одного корабля на другой, прямо как на острове, из одного экипажа в другой, с точным прибытием к месту назначения. Островитяне гордились работой своей почты и транспорта. В случае необходимости, любой гражданин государства «держателей неба» мог попасть, куда ему необходимо, разумеется, при наличии средств на путешествие. При этом на острове существовало ошибочное мнение о том, что подобное возможно только на их Родине и совершенно не возможно за её пределами. Золото и здесь открывало многие двери, а мандат, выданный Кусей, помогал не менее эффективно.
   Многие считали контрабандистов преступниками, и на это были веские причины, но Бел считал их в первую очередь – купцами. Ведь в некоторых районах ойкумены, в связи со сложившейся ситуацией, в противостоянии правящих кланов и чрезмерных поборов, торговля и вовсе замерла бы, здесь то, как раз и выручали контрабандисты. Как говаривал Куся, ; надо просто вовремя, делиться, с кем надо.
   Куся помогал Белу не просто так, три мешка с его товаром находились среди их мешков, поэтому то он был заинтересован, не менее Бела, в успехе предприятия. Большая часть мешков осталась там, неподалёку от Пирина, а этими мешками, Куся дорожил особо. И Бел понимал, что его давний компаньон не подведёт, ведь мешки надо было доставить до места назначения.
   Корабль держал курс на север, они уже три раза заходили в порты, входившие в состав «северного союза». Но особого напряжения Бел не испытывал. Мало, что могло их скомпрометировать, даже товары с острова, ведь их мог вести кто угодно. Правда, ещё на острове, сам правитель чуть было не подставил намечавшуюся экспедицию. Дело в том, что островитяне не признавали, в торговых сделках, ни чего кроме веса драгоценного металла. Только Пилон и Пирин имели монопольное право на клеймо, ставившееся на золотых, медных и серебряных брусках или кольцах, имевших хождение на острове и за его пределами. Причём, пиринские клейма чаще использовались в торговле как раз таки с ойкуменой. А правитель, то ли по незнанию, или же из за невнимательности чиновников, вручил ему кассу с клеймами, поставленными в Пилоне. Хорошо, что Бел лично проконтролировал и вовремя обнаружил промашку государственного аппарата, которая могла дорого обойтись им, ведь отношения «держателей неба» с ойкуменой, оставляли желать лучшего.
   Бел, ни раз, бывал в «северном союзе» и достаточно хорошо знал, привычки, обычаи и пристрастия. Здесь существовала вполне приличная и профессиональная армия, флот – достойный внимания, не в пример, конечно же, тому, что существовал на острове. Главным недостатком союза было то, что они ни когда не были едины, в принятии решений, каждый полис тянул одеяло на себя. Сёла и города объединялись в полисы, а те в свою очередь, уже входили в состав «северного союза». Полис, как раз таки и являлся самым слабым звеном в государственном образовании. Верхушка, правившая в полисах, состояла в основном из купцов и болтунов, с незначительной прослойкой из аристократии. Причём, последние, зачастую, не имели решающего голоса.
   Небольшие, аккуратные городки с кривыми улочками, отличались от своих островных «собратьев», с прямыми и широкими улицами, так же как и люди правившие, там и здесь. Ведь на острове, вся власть была сконцентрирована в руках аристократии, и происхождение человека значило гораздо больше чем его способности.
   Едва корабль вошёл в первый порт «северного союза», как изменились разговоры и приоритеты. Если, к примеру, в Тилении, по большей части помалкивали о предстоящей войне, выжидали, то в пределах «союза», островитян ругали вовсю, порой, самыми непристойными словами. Бел приказал, всем своим, помалкивать и не ввязываться в споры, при этом занимая нейтральную позицию.
 – Мы купцы, мы торгуем, а война нам не во вред, если она не мешает торговле. – Заявил своим, Бел.
   Холт, поначалу не одобрил этот его ход, но Бел убедил его.
  ;Многие купцы думают так же, ведь мы не являемся гражданами «союза» и наша позиция вполне приемлема.
   Бел не плохо разбирался в конъюнктуре, и в портах, куда заходил их корабль, закупал кое какие товары, в следующих портах продавал, порой, не имея ни какой прибыли или же и вовсе оставаясь минусе, но он знал своё дело. Купцы, покупая у него товар, по выгодной для них цене, становились разговорчивыми и выдавали много информации. Большая часть, из которой была бесполезна или лжива, но попадались и крупицы, той ценной, за которую, он долгие годы, получал от Ликона благодарность и достойное вознаграждение.
   Так он узнал, что лазутчики Сатима, не особенно то и таясь, вербуют в свой конный корпус жителей ойкумены. Но, по словам купцов, войско набиралось не совсем боеспособное, такому гораздо удобнее осаждать таверны, а не идти в бой. И ещё, информация касалась непосредственно их предприятия. В районе их высадки находилась община некоего Наттоя. Много чего говорили о нём и его последователях, но Бел точно знал, что им предстоит дневной переход по суше и вероятно придётся договариваться именно с этими людьми, на счёт вьючных животных. По крайней мере, так утверждали знающие люди.
   Остановки становились всё чаще, Бел, наконец то, отдал груз, который передал ему Куся, да и их порт уже не далеко. Товары загружались и выгружались с завидной быстротой, матросы спускали мешки в подходившие лодки, принимали другие, задержки, ни где не было. Люди, так же как и товары, одни покидали корабль, другие прибывали.
  ;Подходим. – Раздалось с мачты.
   Бел вздрогнул, за своими мыслями он и не заметил, как подошёл Нерхор.
  ;Заскучал парень, ; думал Бел, ; ведь Акиман всё больше времени проводил с Лилиной, а Нерхор, как видно, оказывался лишним.
   Это как раз и беспокоило руководителя экспедиции, неизвестно как далеко зайдут их разговоры, да смешки.
   Их мешки были выгружены так же быстро, как и остальные. Община Наттоя находилась совсем рядом с портом, необходимо было пройти половину парсана. Свою поклажу донесли на руках.  Часть того, что слышал Бел на корабле, о самом Наттое и его общине, сходилось в точности. Нерхор аж присвистнул. У причала стоял большой корабль.
  ;Вот это да, я думал, что в этих диких краях ни чего кроме плотов не стоят. – В Нерхоре, как и в любом уроженце острова «держателей неба», крепко засело, а скорее всего, впитывалось с молоком матери, одно убеждение – остров велик и могущественен, а всё остальное второстепенно.
   К тому же, они высадились в тот момент, когда в общине, сам её глава, читал проповедь своим адептам, вновь прибывшие оказались невольными слушателями.
  ;…Земля наша, как и корабль сей. Она является, ковчегом, плывущим по просторам вселенной. Мы должны уважать и ценить её. Но люди, перестали внимать законам вселенной, и за это их ждёт страшное наказание. Этот корабль, спасёт нас…
   Бел уже не раз слышал, что то подобное, на острове и за его пределами. В последнее время развелось столько пророков, что, пожалуй, скоро и хлеб не кому будет сеять, все кинуться предсказывать и прорицать. Поэтому относился к подобным высказываниям с большой долей скептицизма.
  ;…Дети мои, я всех люблю как собственных детей, которых у меня ни когда не было и пожалуй не будет, вы моя семья…
   Чем дальше Бел слушал оратора, тем больше в его душу закрадывалось сомнение. В оборотах речи, да и в произношении, чувствовалось, что этот человек не так уж прост как его одежда. А одет он был в простенький хитон, много раз стираный, выцветший на солнце.
   Вероятнее всего, придётся действовать через самого главу общины, как видно он тут всем заведует. А внутри нарастало, какое то смутное беспокойство, но Бел знал, как надо было действовать в таких случаях. Он уже приготовил кое что, чем задобрить пророка.
  ;Благословенный, я внимательно слушал твою речь, я очень рад… ; Бел держал в руках подарок для пророка. Отрез материи, купленный им, в одном из портов.
  ;Давно ли с острова? Уважаемый. – Наттой внимательно смотрел в глаза Белу, не отводя взгляда.
  ;Человек, в необычном одеянии, с окладистой бородой, посеребрённой сединой, говорил на онейском диалекте, Бел ни раз бывал в Онее и не мог ошибиться.
  ;Как я вижу, вам нужны вьючные животные. Вы их получите, а подарков мне не надо. – Наттой так лихо отшил его, что Бел так и застыл, с подарком в руке.
   Из за спины пророка выглядывали его адепты. Бел растерялся, давно такого не случалось, с ним.
  ;Мы поговорим чуть попозже, сейчас мне некогда. – Не прощаясь, глава общины отправился по своим делам. Не выманивая подарков и не пытаясь завербовать его в свою секту. Странно, да и только.
   Наттой удалился. Его последователи исчезли вместе с ним, но один, всё же остался, внимательно вглядываясь в Бела. Бел тоже смотрел на него, столь бесцеремонное любопытство стало раздражать его. Но вот незнакомец улыбнулся и…
   Сколько времени прошло с их последней встречи, они оба изменились, но ошибки быть не могло.
   … Белитор, в бессознательном состоянии,  попал в плен, там в порту Тар.
   Победители и не собирались церемониться с Белитором, невзирая на его дворянское происхождение.
   Ввиду сложившихся обстоятельств, судьба разделила близнецов. Может это и к лучшему. Белинар женился на той, которую любил и его брат близнец. Семейное счастье было не долгим, гражданская война набирала обороты и оба брата вступили в ополчение. Но вскоре им пришлось расстаться. Белитора назначили командовать отрядом, для наведения порядка на дорогах Гиперии. Белинару, так же удалось отличиться, и он, в свою очередь, был назначен командиром небольшого отряда, располагавшегося в окрестностях столицы Гиперии.
   В то время, на дорогах было неспокойно и это ещё мягко сказано. Конечно же, Белитору и его команде, пришлось выполнять и карательные функции. Без этого, навести порядок, было просто невозможно. Как раз таки это и ставилось ему в вину ; победителями. Белитора называли вешателем и прочими нелестными словами, пытались обвинить его в том, чего он не совершал. Свалить на него чужие грехи. Терять ему было не чего, все, кто был ему дорог, погибли или же находились, неизвестно где, поэтому, Белитор и не собирался быть мальчиком для битья. Раз уж уходить, так уходить, хлопнув дверью.
   На допросах его не били, но давили со всех сторон, откуда, только было возможно. Приводили показания свидетелей, вполне возможно ни когда и не существовавших. Главной целью его гонителей, кстати, занимавшихся во время войны, тем же, чем и он сам, было заполучить как можно больше компрометирующих материалов на руководителей проигравшей стороны. И здесь дело было ни столько в мстительности победителей. А в  переделе собственности.
   – Надо делиться, ; намекали ему. ; Дай показания на своих единомышленников.
   Среди побеждённых было немало крупных землевладельцев и просто богатых и уважаемых людей. Так что, необходимость в компромате на них, была вполне оправданна. Так как, если просто отобрать имущество, то через какое то время, когда всё успокоиться, наследники, вполне, могут предъявить свои претензии. А если в силу вступит решение военного трибунала…
   Белитор, держался как мог. Стараясь, до конца быть честным, перед теми, с кем ещё совсем недавно, сражался плечом к плечу. Хотя, многие из них отправились уже, к праотцам.
   Со временем, отношение к нему становилось всё хуже и с ним уже не беседовали по душам, а просто били. Но Белитор выдержал всё и не зря. Сильные мира сего сумели договориться между собой и от него отстали. Но от каторжных работ, за собственные грехи, отвертеться не удалось.
   Приговор военного трибунала был суров, но не на столько, как он того ожидал. Двадцать лет каторжных работ, вместо смертной казни. Но ещё неизвестно, что лучше.
   Белитор попал в каменоломни, там же, в Гиперии. Он не мог знать, в какую вонючую лужу попал и что же всё таки лучше, смертная казнь или же его нынешнее положение. Именно в каменоломнях и произошла их первая встреча с Нэтом, с самого начала войны. Белитор и Нэт были знакомы с самого раннего детства, юность, свидания и первые девичьи поцелуи… Всё это было в их жизни, в их довоенной и беспечной юности.
   Белитор, после нескольких лун безразличия ко всему и ожидания смертного приговора, обрадовался встрече, да и Нэт был рад. Но как оказалось, испытания на прочность, для них, для обоих, только начинались. Начальником администрации каменоломен являлся родственник одного из тех, кого, Белитору, по роду его деятельности во время войны, пришлось повесить, в своё время. Белитор, до сих пор считал, что спас человечество от чудовища в человеческом обличии.
   Мстительный родственник решил отомстить ему особенно изощрённым образом, он решил привлечь к этому Нэта, давнего приятеля Белитора. Хоть друзьями они и не были, но всегда были в хороших отношениях.
   Белитор работал в карьере, рядом с теми, кого он ещё совсем недавно, ловил и вешал. Разбойнички с большой дороги одаривали его не добрыми взглядами, но в конфликт, вступать не спешили. 
   Нэт прибежал в карьер, запыхавшийся и взволнованный, он был приписан к обслуге и не занимался тяжёлым физическим трудом.
  ;Белитор, там тебя вызывают, кажется, нашёлся твой брат.
   Нэт был взволнован и не смог сразу объяснить суть дела. Белитор аж затрясся от волнения, весть от Нэта, не вызвала в нём подозрений и он потерял бдительность. Едва он вошёл в барак, как получил удар по голове. Очнулся, уже на земляном полу барака, прижатый сильными руками к земле.
  ;Ну что друг мой. За тобой слово. – Белитор узнал голос, начальник каменоломен не погнушался грязной работой и решил лично, привести в исполнение, план мести.
  ;Ну ты же обещал. – Нэт стоял растерянный, ошеломлённый и готовый разрыдаться как ребёнок.
;Ну, ты, сволочь, тебе, что то ещё надо объяснять. – Это «прошипел» один из тех, кто косился на Белитора с первого дня. А мститель, стоял, сложив руки на груди, с довольной ухмылкой на лице.
;Разве ты не знал дорогой, что вешать людей без суда и следствия не хорошо, ведь тебя же, судил трибунал, хотя можно было вздёрнуть и так, как моего брата.
   Белитор скрежетал зубами, от обиды и бессилия. Эта сволочь наслаждалась, а Нэт оказался ещё худшей сволочью, предал, но, что делать, сам виноват, потерял осторожность, расслабился, поверил на слово.
;Господин, ты же обещал. – Скулил Нэт.
;Ты забыл, что твоя семья тоже в чёрном списке, или напомнить, что я могу с ними сделать?
 Произошло невозможное, кроткий и запуганный Нэт превратился в маленького озлобленного зверька, он ринулся на того, что держал Белитора за ноги. Ноги освободились. Тот, что навалился на Белитора со спины, ослабил хватку. Мгновенного замешательства в стане противника, хватило Белитору для того, что бы вырваться. А дальше было дело техники. Один из противников валялся на земле без дыхания, другой подвывал с вывернутой кистью, третий так же, не на долго задержался, на этом свете. Нож одного из нападавших, подобранный Белитором, опытной рукой был направлен ему точно в горло. Ловко проводя приёмы, Белитор изымал оружие у противников и умело им пользовался. Мстительный Арахон стоял растерянный и испуганный, но быстро справился с собой и принял свой прежний, заносчивый вид.
;Ты посмеешь причинить мне боль? А тебя … , ; Арахон не смог подобрать слов, что бы обозвать и унизить Нэта.
   Но Белитор не стал слушать начальника каменоломен, он заранее знал, что тот может сказать. Начнёт обещать райскую жизнь и прощение, пока здесь нет стражи. Второй, подобранный им нож, оказался в горле у мстителя. На лице у него отразилось удивление, а изо рта хлынула кровь. Заливая его белый, роскошный хитон. Не стал он продлевать мучения и всё ещё катавшегося по земле, с вывернутой кистью. Нэт смотрел на Белитора широко раскрытыми глазами.
;Хочешь спросить? Как это я так, наловчился, убивать себе подобных? – Белитор стоял перед своим давним приятелем, с окровавленным кинжалом в руке.
   Нэт продолжал смотреть на него широко открытыми глазами. Не в силах вымолвить хоть слово.
   До прихода стражи, Белитор сумел растормошить и привести в чувство Нэта.
;Я предал тебя…  Они угрожали уничтожить мою семью… ; Сквозь слёзы бормотал Нэт.
;Нет, парень, ты сделал для меня большое одолжение, ты даже не понимаешь какое. Ты заставил меня вновь поверить  в человеческую порядочность.
;Я предал тебя, ; упрямо твердил Нэт.
;Ты не привык к такому, что увидел сегодня. – Белитор был уверен, что Нэт, всю войну провёл где то в тылу, но не мог понять, за что его отправили в каменоломни. Ведь Нэт, и мухи не обидит.
;Да, да, я всю войну прослужил писарем в ставке… ; Бормотал Нэт.
   Белитор, не отличавшийся большой силой, играючи расправился со здоровенными мужиками. Поэтому, Нэт смотрел на него как на какое то чудо.
   Белитору вновь повезло, хотя как сказать. Его отправили на проклятые рудники, где добывали серебро. Помощник начальника, ставший во главе каменоломен, решил списать все недочёты и воровство продовольствия на своего мёртвого предшественника. Белитор и Нэт лишь дали необходимые показания и от них отстали. Нэт остался в каменоломнях, на прежней должности, а Белитору предстояло путешествие на границу Онеи и Гиперии, туда, где начиналась дикая территория. Там, где с отрогов священного Манара, весной, низвергались мощные водяные потоки, и местность превращалась в первозданный хаос, а к лету, когда вода сходила, сюда стремились толпы народа. Люди смотрели на вывороченные с корнями деревья и наносы из камней и песка. Художники и поэты черпали здесь вдохновение для своих бессмертных творений. Так вот, неподалёку от того места где дикая территория уходила на юг, располагались рудники с недоброй славой.
   С того момента, как он попал в руки своих врагов, ему, было уже всё равно, что с ним произойдёт. А после кровавых событий в каменоломнях, мало, что изменилось.
   Всегда, впоследствии, когда Белитор вспоминал о рудниках, в первую очередь, в ушах у него стоял собачий лай. Псы здесь служили, под стать самой охране. Они получали неописуемое удовольствие, когда терзали человеческую плоть. Службу свою они знали и даже если бы кто, и попробовал сбежать, эти четвероногие друзья человека, показали тому смельчаку, кто здесь хозяин.
   В цепях, их гнали на новое место, Белитор, даже увидел небольшой кусочек дикой территории. За время в пути у него было много времени на размышления. Вспомнил он, конечно же, всю свою родню, война перемолола его род, как мельничные жернова перемалывают зерно, последние близкие ему люди, Белинар с Лилиной и новорождённой дочерью, были потеряны в порту Тар, но Белитор дал себе слово, как только появится первая возможность, разыскать их. Вспомнил и Титория, благодаря которому, он и выжил в этой кровавой круговерти.
   Ни кто толком не знал, кто он такой и откуда взялся. Работал, этот хромой и невзрачный человек, неопределённого возраста, в их имении садовником, ни с кем не общался. Много сплетен ходило вокруг его имени, поговаривали даже, что он разбойник с большой дороги и всякие прочие небылицы, но отец принял его к себе в работники, а с авторитетом отца спорить, ни кто не решался. Возможно, и братья не обратили бы на него внимания, но одно происшествие резко изменило отношение к этому нелюдимому человеку. У Титория была только одна страсть, он любил хмельное зелье, ввиду чего являлся завсегдатаем местной таверны. Местные мужчины сторонились его, но однажды, в таверну, неизвестным ветром, занесло трёх матросов с золотыми трезубцами на головных уборах. Все трое как на подбор, крепкие мускулистые, кровь играет в жилах, к тому же, подогретая вином.
   Так эти матросы и прицепились к Титорию, к его внешнему виду и к его имени.
;Тебя зовут Титорий, прямо как головной убор, ик. Так значит ты умный, ведь имя так и звучит, как башковитый, ик. Белитор с Белинаром, в то время им было около тринадцати, совершенно случайно оказались возле таверны и уже хотели вмешаться, вступиться за своего работника, но Титорий сам разрешил конфликт, покинув свой столик и отправившись восвояси. Но матросы настигли его, продолжая осыпать насмешками. Молодые аристократы вмешаться не успели, произошло невозможное, все трое молодых задир, в считанные мгновенья оказались на земле, со стонами и криками проклятий.
   Ни кто и не ожидал, что этот, плохо скроенный, с длинными руками и в штопаном хитоне, одним словом – чудо, как многие называли Титория, одолеет трёх рослых парней.
   С тех пор, отношение к Титорию, во всей округе, изменилось, а Белитор с Белинаром напросились к нему в ученики. После нескольких отказов, Титорий всё же согласился, ведь он был обязан их отцу за то, что тот приютил его, да ещё и на столь достойную должность, должность  ; садовника.
;Бой это та же самая драка.; Повторял Титорий. ; В бою нет законов, вернее закон один, или ты его или он тебя, это вы аристократы придумали… В детстве всё заканчивается синяками и разбитыми носами, а в бою всё куда серьёзнее.
   Братья таскали садовнику вино из отцовских погребов, хотя тот и не принуждал их к этому, но и не отказывался, от подношений. Отец, конечно же, знал об этом, но виду не показывал. Ребята мужали на глазах.
;Лучше переоцени противника, а сам сделай так, что бы он тебя принял за новичка, по ходу боя очень тяжело перестраиваться. – Поучал их садовник.
   Парни старались изо всех сил, но Титорий постоянно переигрывал их, порой, доводя до бешенства.
;В бою, голова должна быть холодной, разум без эмоций, ; поучал он юнцов.
   Синяки не сходили с их тел, мать ругалась, отец молчал. Братья, стиснув зубы, вновь и вновь шли «в бой». Они так и не узнали, как называется единоборство, которому учил их садовник. Обучал он их и владением мечом, поначалу только на палках, а потом, когда они купили, на выпрошенные у отца средства, три меча, всё стало казаться по настоящему. Учил метать ножи.
;Всегда, в какое время суток не идёт бой, источник света должен оставаться у тебя за спиной. – Учил старый боец. – И не когда не бойтесь противника, страх сковывает мышцы и разум, каждый бой для вас должен быть как последним, не загадывайте наперёд и бейтесь до конца, какая бы сложная ситуация ни сложилась. Смерть рано или поздно придёт за каждым из вас, но сделайте так, что бы враг умер за свою победу, а вы, выжили за свою.
   Но, пожалуй, самое трудное ждало их впереди. Титорий приступил к обучению, их, в ближнем  бою и без оружия. Захваты и удары, вывихнутые пальцы, которые сам же и вправлял, разбитые носы. Мать стенала, сыпала ругательства на них и на отца, и конечно же, на Титория. Но близнецы выстояли, под покровительством отца. За то, в последствии, отцу не было стыдно за сыновей, они ни в одной схватке ни кого не заставили усомниться в их состоятельности.
;А эти недоумки, там, в бараке, ; хотя каждый из них был сильнее и крепче Белитора, ; думали что возьмут меня тёпленьким.
   Думал Белитор, гремя цепями, по дороге к проклятым рудникам. Первому, который подвернулся ему под руку, Белитор вывихнул кисть, хрустнуло так, что другие содрогнулись. И когда, он бросал нож, в горло Арахона, в нём не было эмоций, он привык и не к такому.
;Я свой долг перед отечеством и перед своим сословием выполнил до конца, на том рубеже, куда меня определили, и ни кто не застрахован от поражения.
   Думал Белитор, входя в ворота лагеря.

 
   Звенит железное звено
   На шее пса цепного
   Что нам поведает оно
   О суете и бренности земного

   Вот славный парень
   Верный друг
   Колол, рубил
   Но не был лют

   Людская злость и суета
   Копились долгие года
   Пришла пора когда она
   Вся вылилась на острие ножа

   Кто был слабей               
   Тот виноват
   Его же доля не легка
   В цепях теперь его судьба

   И рвали псы живую плоть
   А старый друг
   Кому был рад
   Открыл ему дорогу в ад

   И страсть утихнет, пройдут года
   Настанет час прощенья
   Откроют вечности врата
   Где любят нас, где верят

   Действительность превзошла все ожидания. Рудники, имевшие дурную славу, поразили его, по крайней мере, сам лагерь. Аллеи, посыпанные белым песком, аккуратные белые домики, люди в чистых одеждах прогуливались по парку, кое где даже слышался смех. Кругом спокойствие и чистота. И вот они, новый этап, в цепях, в изорванных хитонах, измученные, голодные и озлобленные. Озлобленные от долгой дороги, окриков и тычков охраны, а самое главное, от страха, страха перед неизвестностью.
   О рудниках ходила такая слава, что даже каменоломни, из которых пригнали новый этап, многим казались просто раем.
   В скором времени, Белитор и его коллеги по несчастью, узнали многое о порядках нравах в этом милом с первого взгляда «городке».
   К выработке руды здесь приступили, что то около столетия назад, но после необъяснимых и прямо таки мистических происшествий, и последовавшего за этим, всеобщего бунта, рудники были закрыты. Семь десятилетий сюда не ступала нога человека, даже местные жители не искушали судьбу и обходили это место стороной. С началом гражданской войны потребность в благородном металле возросла и не смотря ни на что, рудник заработал вновь. Если в самом начале здесь трудились только каторжане, то при повторном открытии, контингент поменялся. Во время войны здесь работали военнопленные, а по её окончанию, контингент поменялся в противоположную сторону, те кто, ещё вчера охранял и заставлял работать других, сегодня сам, трудился в поте лица.
   Белитор получил соломенный матрас, подушку и шерстяное одеяло, ему указали на топчан, а затем, весь этап отправили в баню, после которой каждому выдали, хоть и не новую, но приличную и чистую одежду. Столовая поразила их чистотой и вполне сносной едой.
   Постепенно, новички «окунались» в действительность, в которой, с этого момента, им предстояло жить. В здании администрации их не задержали и наконец то, можно было хоть  чуть, чуть расслабиться.
   Переодевшись в выданную ему одежду, потомок Хортинсов вышел во внутренний двор, больше напоминавший парк у лицея, где он учился,  или такой же парк, где то в центре провинциального городка. Белитор присел на лавочку, в тени, откинувшись на спинку, он впервые за долгое время почувствовал себя человеком. Расслабившись, он даже задремал, но под чьим то пристальным взглядом тут же встрепенулся. Около лавочки стояли двое, столь непохожие друг на друга как небо и земля. Один белолицый, среднего роста с невероятно синими глазами, второй чернокожий, высокий с хорошо развитой мускулатурой.
;Здравствуй Белитор, меня зовут Синий, а это Хади, он мало говорит, но зато хорошо работает, в том числе и кулаками. Мы присядем, не возражаешь? – Новые знакомые, «приземлились» рядом с ним, на лавочку, не дожидаясь ответа.
  ;Как тебе наш «городок», ; белолицый сделал ударение на слове городок.
   Белитор неопределённо пожал плечами. Белолицый, скорее всего уроженец Гиперии, именно там нет того насыщенного бронзового загара, как в Атине, рассматривал его с интересом.
;Наслышаны о твоих подвигах, вот и решили засвидетельствовать тебе своё почтение, ведь ни каждый день видишь человека, который голыми руками положил четверых, да к тому же, лагерного бугра.    
   Из беседы с новыми знакомыми Белитор узнал о некоторых обязанностях заключённых. За луну, каждый из рабочих должен выполнить норму, за всё, что он добывал сверх нормы, полагалось вознаграждение в виде жетонов, на которые можно было отовариваться в лагерной лавке.
;Странные здесь порядки, если кто то мне сказал про такое, не поверил бы.
;Не обольщайся, то что, здесь как в раю ещё не означает, что ты попал в рай, это только иллюзия, ад начнётся завтра, когда ты спустишься в забой, а может ещё сегодня, вечером. Парень ты, как я вижу, отчаянный, так что предлагаю тебе вступить в нашу партию, если ты не против, поиграть в прятки со смертью. – Улыбался Синий.
   На вопросительный взгляд Белитора, Синий пояснил.
;Мы спускаемся в те штольни, в которые других не загонишь ни палкой, ни кнутом. А взамен у нас много жетонов, на которые можно купить всё что угодно, даже женщину. Не удивляйся, сейчас нашей горячо любимой Родине нужно, очень много благородного металла и администрация идёт на всё, лишь бы увеличилась добыча серебра.
;И что же надо сделать, что бы вступить в вашу банду?
;Это уже серьёзный разговор, ; повеселел Синий, да и Хади улыбнулся, но его улыбка была больше похожа на оскал хищного зверя, к тому же, белые зубы и чёрное лицо давали непривычный контраст.
;Не повезёт тому, кто попадётся этому здоровяку под горячую руку. – Подумал Белитор, но впоследствии узнал, что Хади очень даже миролюбивый человек, только вспыльчивый. Отец его занимался торговлей слоновой костью, здесь на острове, а Хади при нём. Как только началась война, отец отправился домой, обратно на «чёрный континент», ну а сын остался, что бы испытать свой характер на прочность, присоединившись к одной из воюющих сторон,  и вот чем всё это закончилось.
;Тебе надо выдержать одну смену в забое, в штольнях выделяется ядовитый газ, не всегда, но бывает, если не упадёшь в обморок, ты принят в нашу команду.
;И не трясись, если встретишь там саму смерть, ; улыбнулся ещё шире Хади.
;Люблю я отчаянных парней, ; поднялся со скамейки Синий, ; надо отметить это событие.
;Новые друзья отвели Белитора в лавку.
;Принимай дружище нового постояльца, ; выпалил Синий, едва все трое вошли в лавку, находившуюся неподалёку от здания администрации, ; налей нам по бокалу нашего.
   Лавочник, оценивающим взглядом осмотрел Белитора.
;Как тебя записать, милейший. Можешь выбрать себе прозвище, многие так делают, ведь всем здесь, есть что скрывать.
;Бел. – Коротко ответил Белитор.
   С того момента Белитора больше не существовало, но появился Бел, человек без имени, без герба и без прошлого.
   За столиком у лавки, все трое потягивали прохладный напиток, что было очень кстати, на такой жаре. В напитке явственно чувствовался привкус вина.
;Ни чему не удивляйся парень, ; предупредил Синий, все дальнейшие расспросы, ; в этот напиток, кроме вина добавляется ещё какая то наркотическая травка, от неё становиться легко и весело и совершенно ни чего, не хочется делать, даже бунтовать.
;Этот напиток мы зовём «счастливым», благодаря нему здесь ни кто не бунтует, наоборот многие даже счастливы, один у него недостаток, слишком быстро отпускает, и опять возвращаешься в пугающую действительность.
   За неспешным разговором Бел не сразу и заметил, как на него подействовал напиток, стало легко и весело, казалось, что он находится в родной усадьбе, вот, вот послышится голос отца, но он то знал, отец погиб в той кровавой круговерти.
;Смотри не увлекайся этим напитком, а то у нас здесь, многие уже отошли в мир иной, от того, что возвращаться в суровую действительность так тяжело.
;Мне просто не вериться, на рудниках с такой не доброй славой, такая…
;Не обольщайся, я тебе уже говорил, нас ублажают, что бы мы добывали руду, да и действительность куда хуже, чем это кажется. Как я понял, ты попал под разнос, тем, для кого тюрьмы и каторги дом родной, а руководил всем этим.… Ну, это не важно. Здесь таких тоже хватает, так что не расслабляйся и держи язык за зубами. Нас тут зовут «безголовые», за нашу тягу к риску, а у нас главный лозунг ; лучше жить хорошо, пусть даже и не долго, чем существовать.  И ещё, каждый из нас сдаёт определённое количество жетонов, для тех, кто, по каким то причинам не может спуститься в забой, мало ли чего, ну всё это ты скоро узнаешь.
   Бел потихоньку вникал в местные порядки и иерархию. То, что Синий получил своё прозвище за свои, необычайно синие глаза, Бел понял сразу, но оказывается и у Хади было прозвище – Кувалда. И Бел убедился в этом, когда этот чёрный парень, с одного удара свалил здоровяка, ни чуть, не меньше чем он сам.
   Как видно, самой судьбе было угодно, что бы эти двое стали его лучшими друзьями. А отношения здесь были не столь безоблачными, как казалось поначалу. Пока светило солнце, всё было чинно и пристойно, но с наступлением темноты, начиналась совсем другая жизнь. Весь лагерь был поделен на группировки, которые постоянно враждовали между собой, доходило и до поножовщины, и охрана ни чего не могла поделать. «Безголовые» были здесь в авторитете, а главной ударной силой являлся Хади, его боялись и безоружного, но Синий, который и являлся главой группировки, запретил Хади, в тёмное время суток, ходить в одиночку.
   Сам же Синий, был непререкаемым авторитетом внутри группировки.
;С тобой рядом должен кто то быть, что бы сумел прикрыть спину, а то воткнут нож и ни какая сила не поможет. – Ни раз распекал Синий, Хади.
   Слова Синего оказались пророческими. Но это было потом. В тот же вечер Бел перебрался, вместе со своими вещами, на новое место жительства, на территорию «безголовых».
   Первая рабочая смена для Бела прошла нормально. Немного кружилась голова, с непривычки или же от выделявшихся газов. За смену он заработал одиннадцать жетонов, десять он должен был отдать охране, так как, это была норма, за это его кормили и одевали. И Бел решил спуститься в последний раз, времени ещё хватало, до конца смены.
   Не смотря на свой статус лидера, Синий, как и все, спускался в забой, но реже. Его главным предназначением было совсем другое, он должен был разрешать все спорные вопросы с администрацией и противоборствующими группировками. Что и делал он, довольно таки хорошо, надо сказать. И всё равно, продолжал спускаться в забой, чем, не утруждали себя, лидеры других группировок.
;Не могу без риска,; говаривал Синий, ; жизнь без риска, как еда без соли.
   Вообще, выработка здесь велась ни только под землёй, но и на поверхности. На поверхности, руда была бедна серебром, а вот под землёй, порой за одну тележку давали и по три жетона. Те, кто принимал руду, знали, кто и откуда везёт, платили соответственно, намётанным взглядом, определяя её стоимость. И всё же, приёмщики из вольнонаёмных, старались надуть каторжан, но рядом, всегда стоял кто то из своих, чаще всего Синий, кто хорошо разбирался в этих вопросах.  Но кроме добычи руды, приходилось ещё, вывозить породу.
   Эту штольню, все называли – пасть дьявола. В первый же день, Бел наслушался небылиц и слухов о ёё проклятом прошлом и настоящем. Больше всего боялись девку. Бел и не знал, где тут вымысел, а где, правда.
   Бел уже собирался отвезти последнюю тачку, как сзади послышался грохот другой тачки, он не помнил, проходил ли Хади , они оставались последними, остальные выполнили свою норму и отдыхали у входа в штольню.
;Определённо, это Хади,; подумал Бел.
   Мерцание масляного светильника становилось всё ярче, а грохот тачки всё громче. Наконец, в пределах видимости появилась фигура, но это был не Хади, на него надвигалась… ; смерть. Белый череп со зловещей ухмылкой, костлявые руки катили тачку. Сказать, что Бел испугался, означало не сказать ни чего. Призрак надвигался на него. Бел прижался к стене.
;Не мочись приятель, в неположенном месте,  ; сквозь пелену, донёсся до него голос из потустороннего мира.
   Сказано было так торжественно, что Белу показалось, это его  учитель из лицея, от которого ему частенько перепадало, и голос звучал, так же. Бел, было, решил, что старый учитель пришёл за ним из потустороннего мира, ведь многие говорили, что порой, в штольне видят призраки своих умерших родственников или знакомых.
   Призрак надвигался, глаза застилала пелена, а в ушах стоял невыносимый звон. Но вот в призраке стало проглядывать, что то человеческое. В слабом свете масляного светильника стали проступать черты живого человека, причём чёрного. Когда расстояние до призрака сократилось до нескольких шагов, все сомнения отпали. На него, со своей тачкой надвигался Хади. Физиономия его была раскрашена мелом, причём так умело, что даже вблизи, череп казался вполне естественным, тем более на чёрной коже.
;Ну ты и гад, ; только и сумел «выдохнуть» Бел.
 Хади остановился. – Молодец парень, я тебя зауважал ещё больше, значит, мы в тебе не ошиблись.
;Хватай свою тачку и вперёд, сегодня тебя ждёт всё самое лучшее, что у нас есть в жизни.
   У штольни собралась вся их бригада, все кто был сегодня в смене, пришёл народ и из других бригад, вместе с охраной, которые так же, как и все, смотрели с любопытством, на выходящих. Толпа собралась не малая и как только Хади, бросив тачку, поднял обе руки вверх, толпа заликовала.
   Всё было спланировано заранее, Бел понял это, увидев толпу. В душу закралась обида. Его просто разыграли.
   Первым подошёл Синий, ; молодец парень, мы в тебе не ошиблись, не серчай на нас, слабонервные в нашей партии не состоят, ведь мы «безголовые», даже перед ликом смерти не отступаем. Это была проверка, проверка на прочность. Так что, ты теперь один из нас.
   Даже в заключении можно хорошо жить, Бел убедился в этом и понял, на что идут жетоны сдаваемые на общие нужды их группировки. В их уютном домике был накрыт роскошный стол, на воле не каждый мог позволить себе такое, в разорённой стране. На столах кроме закусок стояли кувшины с вином.
   Бел обомлел от такого приёма, комок поступил к горлу. За последнее время, он получал только зуботычины, да проклятия. Ни раз, его жизнь висела на волоске, и он уже не ожидал от судьбы ни чего хорошего. К горлу подступил предательский комок.
   Синий почувствовал его состояние.
;Не стесняйся брат, можешь расслабиться, мы ведь одна семья, даже если ты пустишь слезу, тебя ни кто не осудит. Тебя здесь многие уважают, ведь от той сволочи, которую ты приколол, там, в каменоломнях, пострадало ни мало людей. А на счёт проверки не обижайся, не я это придумал, придёт время,  ты и сам будешь проверять людей на прочность. Сегодня у нас праздник, мы спускаем жетоны, честно заработанные, тем более есть повод.
;А охрана? Не помешает? – Поинтересовался Бел.
;В тёмное время, они ходят только по освещенным аллеям и вмешиваются, если начинается большая заваруха. Чуть попозже пройдёмся по другим домам, парни поздравят тебя, познакомишься поближе, но это ещё не всё, тебя ждёт подарок.
   Подарком оказалась дева пышных форм, Бел долгое время не видел женщин и даже засомневался в своей состоятельности, после долгого воздержания, но все его страхи оказались напрасными.
   Под утро, он выполз из невзрачного домика, находившегося на отшибе, как заново родившийся. Жизнь вновь обретала первозданные краски, и женские ласки пробудили в нём, тягу к жизни.
   Со временем он узнал чем «дышит» лагерь и убедился, что Синий был прав. В заключении тоже можно жить, но и в другом был прав его приятель, всё здесь, чистые хитоны и неспешные прогулки по аллеям, это только иллюзия. Отношения между заключёнными оставляли желать лучшего, между группировками шла необъявленная война, едва наступала ночь, как начинались разборки между конкурентами.
  Однажды Бел и сам чуть было не получил стальное жало под ребро. Выбравшись вместе с Хади, через окно, они намеревались перебраться в соседний дом, где проживали парни из их группировки. До дома было не более двадцати шагов, поэтому то они и не захватили с собой ни какого оружия. Охрана регулярно производила проверки, но лагерь был наводнён разнообразными приспособлениями для поножовщины. И вот, едва они сделали несколько шагов, как из за кустов выскользнули тени, по их движениям было видно, что ни чего хорошего от них не ждать, это враги. Хади и сам был как оружие, со своими крепкими кулаками, а Бела в руках был глиняный кувшин. Хади искусно махал кулаками, Бел не менее искусно разбитым, об чью то голову, кувшином, и даже вывернул кому то кисть, он это понял по громким воплям. В тот раз, вовремя подоспела помощь, а вскоре и охрана.
   В тот раз им повезло, но Синий высказал им, с Хади, несколько нелестных слов, а спустя несколько дней, трое парней из их группировки погибли в ночной схватке.
;Ты прав Синий, это просто иллюзия. Это, как ад и рай, день и ночь. – Сказал как то Бел.
   Всей троицей, Синий, Бел и Хади, сидели за столиком у лавки старого Хантиса, потягивая благословенный напиток. Кроме разборок между каторжанами, Бел догадывался, что охрана своим невмешательством, давала возможность выпустить пар, людям у которых нервы были натянуты как струны. Ведь не только в их забое происходили не подвластные человеческому разуму, ужасы, но и в других штольнях, хотя, гораздо реже.
;Вся наша жизнь – иллюзия, ; напиток уже подействовал и Синий в расслабленном состоянии, облокотившись на спинку стула, смотрел отсутствующим взором, перед собой.
;Мы ведь с тобой коллеги, Бел. Я ведь тоже наводил порядок на дорогах и не только. Я и сам не знаю, сколько народа мне пришлось повесить, разве что Всевышний помнит. Так что, если мне придётся сгинуть в той дьявольской норе, я не особенно печалюсь о том. Это будет справедливым итогом иллюзии под названием бытие Синего.
   Бел конечно же слышал о том, что Синий как и он, висел на волоске от смертного приговора. Но Синий ни когда не рассказывал о своём прошлом, а расспрашивать здесь, было не принято.
;Ненормальные вы. – Всегда молчащий Хади подал свой голос, говорил он с сильным акцентом, иногда путая слова.
;Мы двое или весь лагерь? – Поинтересовался Бел.
;Весь остров. У меня на Родине ни когда не вспоминают о том, что уже давно прошло. Повесили, значит, повесили, даже если и не справедливо, но тут уж, ни чего не поделаешь, значит, оказался в ненужное время, в ненужном месте.
;Убеждённость Хади походила на гранитный монолит, о который можно раскроить себе череп, хотя, в чём то, он был и прав.
   Бел всегда переполнял план, недостатка в жетонах у него не было. Ни кто не смел покуситься на его собственность, хотя, конечно же, такие попытки предпринимались. Бывало, что в столовой походили из других группировок, заводили разговор о взаимопомощи, угрожали в скрытой форме, другие просто просили, иногда со слезами на глазах. Синий сразу предупредил, ни кому и ни чего, дармовщина всем по вкусу, потом не отвадишь, а если кто хочет заработать, пусть вступает в их бригаду.
   Всё шло своим чередом, от смены к смене, а между ними можно было немного расслабиться и самое главное, рядом были друзья, которые в любой момент подставят своё плечо.
   Очередная смена не предвещала ни чего необычного, с каждым спуском под землю, чувство опасности притуплялось.
   Ещё в первый день он узнал о девке. Бывалые вояки, прошедшие огонь и воду, которых трудно, было напугать, чем бы то ни было, бледнели при упоминании о ней. Ни кому ещё не удавалось уйти от неё, а если кто и уходил, так до конца жизни вопил по ночам, особенно в полнолуние, в жёлтеньком доме, в дальнем конце лагеря. Хоть, дом для умалишённых и находился далеко от жилой зоны, по ночам, леденящие душу крики, доносились и сюда.
   Бел заработал уже пятнадцать жетонов и можно было закругляться, но всё же, решил отвезти ещё одну тачку. Бел остановился, что бы поправить связку жетонов, висевших у него на шее, на верёвке. Из бокового ответвления штольни появился неяркий источник света. Он поначалу не обратил на него ни какого внимания, но свет становился ярче. И Бела пронзило будто бы стрелой. Ведь там уже давно ни чего не добывали, вся руда выбрана ещё в давние времена.
   Бел резко повернулся к свету. Перед ним стояла девка. Ему не нужны были ни какие рассказы о ней, не узнать её было просто невозможно. Полупрозрачное существо в белых, развевающихся одеяниях, хотя такого ветра в штольне быть не могло.
   По утверждениям бывалых, в подземельях, всем заправляли духи тьмы. Появлялись они в разных обличиях. Красные шары, уродливые карлики и разные животные, но самым страшным было обличие в виде прекрасной девы, если кто то сумел рассмотреть её из дали, то бросал всё и бежал со всех ног. Если же девка подбиралась ближе, то уйти от неё ни кто уже не мог.
;Согрей меня, ;девка тянула к нему свои руки.
   Бел взмок и не мог двинуться с места. Девка приближалась. Глаза её были полуприкрыты, сквозь приоткрытые губы доносилось.
;Согрей меня.
   Девка приблизилась на расстояние вытянутой руки. В одно мгновенье, прекрасное лицо перекосила ужасная гримаса, из глаз хлынул ярко красный свет, а лицо. … Лица уже не было. Вместо лица на Бела скалилось чудовище…
   Очнулся Бел в комнате с чисто выбеленным потолком.
;Во, покойничек вернулся в наш грешный мир.
   На Бела смотрел санитар. Это он понял по белому платку на голове.
;Пить хочешь?
   Бел кивнул.
;Два дня был без сознания и всё же выкарабкался. Жаль тебя парень. В лучшем случае, закончишь свои дни на плантациях при лагере, если конечно не будешь буйствовать. Это руку или ногу можно подлечить, а голову ни как. – Незнакомый мужчина говорил будто бы с самим собой, ни к кому конкретно не обращаясь.
   Санитар позвал кого то. Вскоре комната наполнилась людьми.
;Да, не часто девка упускает свою добычу, ; слышались голоса.
;Жаль парня, хоть и каторжанин, а всё же, наверное, лучше уж смерть, чем до конца своих дней выть и хохотать на луну.
   Его о чём то расспрашивали, он отвечал. Людей вокруг становилось всё больше, на лицах читалось удивление.
;Девка отпустила его, да ещё при своём уме. Такого быть не может. Крепкий мужик…  ; Слышалось со всех сторон.
   На него шли смотреть как на какую то диковинку, привезённую матросами из дальних стран, и выставленную на всеобщее обозрение.
   Кроме обслуживающего персонала, в комнату ломились, в том числе, и психи.
;Ненормальные, а сколько хитрости и смекалки проявляли, что бы миновать охрану, из всё тех же санитаров, выставленных главным лекарем, у двери в его комнату.
   Страсти потихоньку утихли. Даже начальник каменоломен пришёл посмотреть на него. Бел видел Ториса, местного царя и бога, от которого зависело всё в этом краю, только по прибытии сюда, Торис, как правило, не имевший дело с приходящими конвоями, но с убийцей своего коллеги, из каменоломен, он все же свиделся. Разговора у них не получилось, Торис и не стремился к этому. Бел подумал, что теперь и здесь начнётся на него охота, солидарность среди душегубов. Но ошибся, начальника проклятых копей, хоть и не любили, но уважали. Уважали за то, что он ни когда не наказывал заключённых из за плохого настроения, или же, забавы ради. Но уж если наказывал, то по всей строгости.
;Что ты за птица? Откуда свалился на нас?
   Торис уселся на стул, принесённый санитарами. Густая, седеющая копна волос, тяжёлый взгляд и массивное тело, а в добавок, низкий голос, придавали его образу ещё больше власти над окружающими, чем было дано от властей острова. Санитары выстроились по стойке смирно, обычно властные и уверенные в себе, сейчас они трепетали перед начальством.
;Оставьте нас одних. – Бросил Торис через плечо.
   Второй раз, Торису повторять не пришлось. В одно мгновенье, комната опустела, свита начальника выскочила едва ли не первой.
;Не зря говорят, что Торис весь лагерь держит в кулаке. Если захотел, то и войны между группировками прекратил, но у начальства свои мысли и цели. – Думал Бел, лежа на кровати, без всякого уважения к начальнику, в любой другой ситуации, кроме как этой.
;Да парень, озадачил ты меня. Ты хоть помнишь что произошло?
   Бел рассказал всё что помнил. Про свою биографию особо не распинался, но и не скромничал, не скрывал то, что известно и так. После всего произошедшего, ему надо было, просто выговориться.
   Торис пообещал помочь, на прощанье.
  ;Я это делаю не из за симпатий к тебе и не из за жалости. – Предупредил Торис, сразу, что бы Бел не расслаблялся и не возомнил не весть чего. ; Раз уж ты выжил в той мясорубке, через которую мы все прошли, и девка тебя отпустила, значит, ты зачем то нужен в этом мире.
   Торис ушёл не прощаясь. В его взгляде, после своих откровений, Бел, к своему удивлению,  не увидал, ни осуждения, ни презрения.
   На третий день, его посетили Синий с Хади.
;А вы как здесь оказались? – Удивился Бел.
;Наивный ты дружище. – Улыбнулся Синий. – Жетоны решают всё.
   Встреча была не долгой. Друзья принесли ему угощение. Хади всё расспрашивал его про девку, утверждая при этом, что Бел застрял между двумя мирами.
   Ни Бел, ни Синий с Хади, не могли знать, что это их последняя встреча, вернее последний их разговор, а в последний раз, они увидятся у ворот лагеря, когда Бела отравят на очередной этап…
   …Костёр догорал, между углями проскакивали язычки пламени. Бел и Нат, сидели в задумчивости, все давно уже спали, небо было усыпано звёздами. Нэт привёл Бела и его друзей к себе в дом, но скорее всего это строение можно было назвать шалашом. Хотя в общине, частную собственность ни кто не отменял, в загоне блеяли козы и овцы, но хозяйство было, скорее общее. Бел, так и не смог понять внутреннего устава общины, хотя, не особенно то и вдавался. У Нэта народилось трое сорванцов, миловидная жена, а Бел, как волк одиночка, так и бродит по земле. Не смог он забыть Лилину, да и связывать свою судьбу с кем то, после стольких лет одиночества.
   Он, конечно же, не стал рассказывать Нэту о своей дальнейшей судьбе. Пересмотр его дела так и не состоялся. Причём, свой последний этап, Бел прошёл без кандалов, наверняка, это было непосредственное указание Ториса, как он полагал. Обычно, кандалы снимали с больных или сильно истощённых людей.
   История Нэта, была не столь трагичной, но и на его долю выпало, ни мало испытаний.
Получив амнистию, ведь он всю войну прослужил при ставке писарем, Нэт вернулся в отчий дом, но там его, ни кто не ждал. В отцовском доме жили чужие люди, где его семья он не знал, да так и не узнал впоследствии. Судьба занесла его в Онею, там он прибился к одной из оккультных школ. Оккультизм, после войны набирал силу. Но в скором времени ему пришлось покинуть остров, когда губернатор Онеи устроил охоту на его единомышленников, по каким таким причинам, Нэт не знал до сих пор.
Встретившись с Наттоем, Нэт прибился к его общине и вскоре стал его единомышленником.
;Ты ведь не знаешь, что Наттой, ни кто иной, как Атинлан Онейский.
;Странная всё таки штука – жизнь. Не находишь – Нэт? – Бел даже устыдился своего поступка, когда пытался преподнести кусок материи этому человеку. Он ведь не знал, что Наттой, ни кто иной, как один из лидеров жреческой общины острова, хоть и бывший.
;Особенно если она тебя постоянно бьёт. – Подтвердил Нэт.
;Не без этого. Мы с тобой, ведь обязаны, и Онейскому и Пилонскому ;Атинланам, ведь это они выступили в первых рядах, против наших, с тобой, гонителей. Благодаря их заступничеству мы с тобой и живы до сих пор. Я ведь не сразу узнал, что Атинлан Онейский причастен к моему освобождению.
;Имя – Атинлан не даётся от рождения, его надо заслужить. Эти двое великие люди и не зря их зовут отцами нации. Вернее остался только один. Неужели Ликон причастен к смерти верховного жреца, даже не вериться.
;Маловероятно. Но точно сказать не могу. – Со вздохом, сказал Бел. В который раз, судьба преподносила ему сюрприз, когда этого совсем не ждёшь.
   Бел, конечно же, не собирался рассказывать Нэту, о том, что прибыв на пересмотр своего дела, он  встретился не с представителями военного трибунала, а с представителем верховного правителя, прибывшего по своим делам, но к тому времени, Бел являлся в тех краях знаменитостью и не мог ни привлечь  внимания Лота.
   Лот, в то время ещё не был так знаменит как сейчас, Бел и не знал, с кем ему устроили встречу.
Поступившее, от Лота, предложение Бел принял без колебаний. Лучше служить влиятельному человеку, тогда Бел ещё не знал кому точно, чем скитаться по каменоломням. Ведь проклятые рудники должны были вскоре закрыть, и кто знает, что ждёт его впереди. Тем более, в случае чего, ни когда не поздно отказаться от того, что тебе не по душе. Но, выполняя особо деликатные поручения правителя, Бел ни разу не пожалел о принятом решении, к тому же, Ликон помогал ему искать его родных. Двух дальних родственников амнистировал, за что Бел и служил ему верой и правдой.
   Бел с Нэтом легли поздно или точнее, почти что рано, ещё немного и занялась заря, но Бел знал как выспаться, даже если времени на сон не хватало, поэтому утром он был как всегда свеж, аккуратен, чисто выбрит и причёсан. Этому его научил всё тот же Титорий. Но лишь одна наука не передалась Белу от садовника.
   Тогда, они с Белинаром, уже повзрослели, и отец собирался отправить их учиться в лицей, в столицу Гиперии – Агорис. Как раз к тому времени, по утверждению Титория, они могли приступить к изучению самой трудной науки, какой он обладал. Управлением своим центром тяжести. Хотя, ребята и не могли понять, что это такое.
   Титорий привязывал к их телам камни, к груди, животу, ногам и другим частям тела. Заставляя их делать гимнастические упражнения, заставляя их почувствовать свой центр тяжести. Мало по малу, они стали понимать его учение. А после, был и первый экзамен. Каждый из ребят должен был разогнаться, что было сил, и во время бега, по знаку Титория, остановиться. И не просто остановиться, а буквально переломиться, упав на спину.
  ;Эта наука, ни раз спасёт вам жизнь, ; повторял садовник, ; в любой трудной ситуации.
   И он оказался прав. Однажды, Бел входил в дом, в то время когда командовал своим заградительным отрядом, ни когда, в своих мыслях, он не посмел назвать его – карательным, и какое то мгновенье, отделило его от смерти. Что то почувствовав, в последний момент, он отпрянул, буквально переломился, завалившись назад, как и учил Титорий, перед его глазами мелькнула молния, в виде неприятельского меча. В тот раз ему посчастливилось выжить, благодаря нелюдимому садовнику из их имения. Некоторое время, он отбивался лёжа, а потом подоспела и помощь.
   Титорий был убеждён, что наука управлять своим центром тяжести, это одна из ступеней самого сложного и самого эффективного вида единоборств, того, где, сила противника используется против него самого.
   Об одном сожалел Бел, пришлось ехать учиться, так и не познав эту науку до конца. А вернувшись, они уже не застали Титория. Родители хранили молчание, а все остальные были в неведении. Но братья, конечно же, догадались, что здесь, матушка, проявила инициативу.   
   Трапезы в общине совершались за длинными столами, каждый нёс то, что у него было, вдобавок к этому, существовала общая кухня, где готовили для всей общины. Отношения внутри общины были дружескими, за всё то время, что Бел находился в ней, ни кто, ни с кем не поругался, даже голос ни кто не повышал. Работа спорилась, делали её весело, с настроением. Жили можно сказать единой семьёй. Единственный запрет, который существовал в общине, это занятие оккультизмом, чрезмерное употребление вина здесь так же не приветствовалось.
   Бел хотел поговорить с лидером общины, Нэт обещал помочь ему в этом. В какой то мере, они оба были обязаны этому человеку и не только они, ещё многие, которые оказались в стане проигравших. Вот только одного не мог понять Бел, зачем Атинлан Онейский сменил имя, покинул остров, организовал эту общину, ведь перед ним открывались все двери, пред ним трепетали сильные мира сего, вполне вероятно, он и стал бы, приемником первосвященника. 
   Их встреча состоялась без лишних условностей, Наттой сразу же избрал шутливо – ироничный тон, который позволил Белу раскрепоститься.
;Присаживайся соотечественник. – Наттой не скрывал своей принадлежности к острову «держателей неба», но и не афишировал этого обстоятельства.
   Наттой отдыхал в тени после утренней трапезы, в которой принимали участие и Бел со своими спутниками. Нэт рассказывал, что их духовный лидер, не чурался ни какой работы, если надо было, он мог и плотничать и горшки обжигать, Наттой считал, что наилучшее воспитательное пособие, это личный пример. И ещё, пожалуй, самое главное. Когда он был ещё на острове, ему пришло откровение; на землю обрушится небывалое бедствие, вода затопит огромные территории, лето и зима сойдутся в смертельном танце, когда трудно будет понять, когда жать, а когда сеять, и те, кто спасется, будут умирать от голода.
;…Я не первый и не я последний. До меня строили корабли, на которых пытались спастись от стихии, и после меня будут строить. … ; Наттой излучал уверенность и доброту.
   Но Бела больше всего интересовало другое, всяких пророков, предвещавших гибель всему человечеству, он видел и слушал там, на острове, от Наттоя он хотел услышать про минувшую войну, которая исковеркала его судьбу и судьбу всей его семьи. Ведь после окончания междоусобицы он так и не стал искать своих дальних родственников, узнав о гибели родителей. Он хотел узнать от этого человека. Что же случилось, кто виноват во всём?
;Люди стали жить хорошо, они перестали прислушиваться к мнению других людей, считая себя правыми во всём. Когда отрицание чужого мнения, раболепие перед богатством достигло критической отметки, произошёл взрыв. Вот главная причина всех наших бед. В общей беде нельзя найти кого то одного, кто был бы виноват. Все виноваты, и у каждого своя степень вины, перед обществом и перед самим собой.
   В принципе, Бел был согласен с этим, но тогда почему, победители устроили настоящую охоту за побеждёнными, ведь они один народ.
   На что Наттой ответил одной фразой.
;Победитель всегда прав, на то он и победитель. А вина общая на всех, но распределяется она по разному.
   Им не удалось поговорить о многом, ведь у лидера общины было много дел. Да ещё произошёл разлад, нет, не внутри общины, а как раз таки в его отряде.
   Все смеялись над флотскими шутками Нерхора, пока их компания являла собой чисто мужской коллектив. С появлением Лилины всё изменилось и не только шутки, но и взаимоотношения двух друзей, так же, изменились. Многие шутки друга, теперь казались Акиману слишком пошлыми, а ведь ещё совсем недавно, они на пару, хохотали над ними.
   Самое свежее, что привёз Нерхор из последнего похода.
;Женщина, к званному ужину, одевается половину дня и вечера, моряк, после званного ужина, раздевает её в течении тройного посвиста боцманской дудки.
;…Раньше, мои шутки не казались тебе пошлыми. – Нерхор и не собирался оправдываться перед другом. Потому что был зол на него.
   Бел подоспел к тому времени, когда ссора только, только разгоралась.
;Раньше, у нас была чисто мужская компания. – Увещевал друга Акиман.
;Ты просто ищешь повод, что бы придраться ко мне. Сам то, тоже не святоша. – Нерхор намекал на ещё совсем недавнюю связь Акимана со смазливой служанкой, такое не было редкостью, но Ликон вовремя прервал эти отношения, не дав скандалу выйти за стены дворца. Об этом знали только близкие, в том числе и Нерхор.
   Акиман промолчал.
   Бел не дал эмоциям выплеснуться наружу. Вовремя развёл враждующие стороны, но сигнал поступил тревожный, требующий разбора. Два лучших друга повздорили, виной тому, без сомнения, женщина. Ведь не зря есть примета у моряков, женщина на корабле, к беде.
   На прощанье, Натой сказал ему. – Наша земля один большой корабль для всех, животных, растений,  людей. Несётся наш ковчег по просторам вселенной, предоставляя нам место для нашего существования, а нам всё мало, мы пытаемся измерить её, понять, как она устроена. Нам становится скучно, и мы начинаем воевать между собой, начинаем строить грандиозные планы, пытаемся сравниться с самим Создателем. Не желая понять одного, мы малые дети, рождённые землёй, а не её повелители.
;Все мы на одном большом корабле, ; думал Бел.
;Каждый рождается в своём ковчеге. ; Его ковчег, в котором он родился, разрушен глупой и непонятной войной. Честь и слава, данные ему от рождения, отобраны, сам он, как безродный бродяга скитается по свету, позабыв про герб и фамильное имение.
   К вечеру, Акиман с Нерхором помирились. Их небольшой отряд двигался вдоль побережья. Вьючных животных, как и обещал, Наттой им предоставил. Расставание с Нэтом прошло так, как будто бы, встретились двое самых близких, на свете людей. Нэт не скрывал своих чувств, да и Бел, расчувствовался, за долгие годы, привыкший смотреть на людей как на безликую массу, за что его и упрекнул Наттой .Но Бел ни чего не мог поделать с собой, с гибелью родных, часть его как будто умерла, эмоции в нём пропали, как и многие другие чувства. Нэт всколыхнул в нём, что то человеческое, какая то искра проскочила в его сознании.
  ;А ведь Наттой в чём то прав, ; думал Бел, шагая вдоль берега, временами, его аристократическая гордость уступала место голосу разума, ; все мы живем на одной планете, дышим одним и тем же воздухом, согреваемы одним и тем же солнцем.






***
   Архитем сегодня изменил своей многолетней привычке. Как правило, если не было неотложных дел, он после завтрака совершал прогулку по кривым  улочкам родного города, где прошли его детство и юность. Вспоминал о минувших днях, порой, во время своих прогулок, встречал тех, с кем дрался, будучи подростком. Синяки и ссадины давно зажили, как и обиды, давно поросшие бурьяном. Теперь они вместе вспоминали о днях минувших, потягивая прохладное вино. Здесь его все знали и все здоровались с ним. Он являлся местной знаменитостью. Не каждый провинциальный городок мог похвастаться таким человеком как Архитем. Принимавшем самое непосредственное участие в гражданской войне, на острове «держателей неба», да ещё сражавшийся в одном строю нынешним повелителем острова.
   Вернувшись на родину, Архитем, даже и не представлял себе, чем он будет здесь заниматься. В его мешке находился изрядный запас золота и серебра, но действительность оглоушила его. Он привык к широким улицам с большими, выбеленными известью домами. К благам цивилизации, большинство городов на острове имели водопровод и канализацию, на его же Родине, такое было доступно лишь высшим слоям общества. К людям, одетым в богатые одежды, с золотыми украшениями. Во снах он часто видел свой родной городок, его кривые улочки, с небольшими домами, сложенными из плохо отесанного камня, часто вспоминал мамины пшеничные лепёшки и вяленую рыбу. Но всё это хорошо в мечтах и снах, ностальгия хороша только тем, что она далека и недоступна. За несколько дней ему всё надоело, родители, конечно же, были рады возвращению сына, но Архитем не мог переделать себя.
   Приняли его хорошо и не только родители, но и многие другие. Вокруг него постоянно крутились стратеги и политиканы, софисты и просто болтуны, кто то хотел его общества, а кто то его связей, там на острове. Некоторое время, он служил в департаменте внешних связей, в столице «северного союза» – Астисе. Затем при военном ведомстве, а на данный момент являлся куратором небольшой флотилии, заведовал поставками провизии для моряков. Вся эта круговерть ему быстро надоела, он не любил пустой говорильни. А толпа болтунов, как специально, всё лезла к нему, со своими глупыми вопросами, ; у нас ведь лучше чем у них, там.
   Архитем, по большей части, отмалчивался, или же посылал подальше надоедливых обормотов.
   Даже столица северного союза – Астис, могла сравниться, разве что, с провинциальными городами острова. Хотя, «северяне» гордились своей столицей, считая её самым красивым городом мира, а свой акрополь чудом света.
   Единственное, что утешало Архитема это армия. Он не раз бывал на учениях  и парадах, видел, что воины уверенны в себе, хорошо обучены и вооружены. Они, пожалуй, то единственное, что можно было противопоставить островитянам. Но была другая беда, между полисами, входившими в «северный союз», не было единства, а порой, разгорались и конфликты. 
   Архитем пытался, что то изменить. Сплотить полисы более жесткими законами. Селения и города с принадлежащими им землями, образовывали полисы, своеобразное государство в государстве. Любое селение или город имели право выйти из состава полиса и перейти в другой. Поэтому правители полисов делали всё возможное, что бы удержать их в своих владениях. Вот и получалось, если начиналась война, против внешнего врага, часть полисов отказывались даже помогать воюющим, поскольку эта война им была не выгодна.
   Вернувшись в родной город, он построил себе дом, родители жили у себя, отказавшись переезжать к сыну, но часто навещали его, ведь жили совсем рядом. Друзьями, Архитем так и не обзавёлся, он очень быстро понял, что если кто то желает более тесных отношений с ним, то как правило, из за корысти. Постепенно, все его контакты были сведены к минимуму, а его кухарка, которая вместе со своей дочерью заведовала всем его хозяйством, и стала его семьёй. Архитем так и не женился, но не особенно то, и переживал по этому поводу, его частенько навещали племянники и племянницы, братья и сёстры, из их, некогда большой семьи. Временами они собирались всей семьёй.
   Архитем пользовался в родном городе большим авторитетом, поэтому то, Гала, его кухарка и привела своих племянников к нему, за советом. Ему одного взгляда хватило, что бы понять, зачем пожаловали к нему эти два недотёпы переростка. С заискивающими улыбками они ввалились в дом с подарками, вино и мёд, оливковое масло. Гала обхаживала их как несушка, разве что не кудахтала. Она рассказывала, что племянники разбогатели на торговле с арингами, женились, построили себе дома, да с роскошными балконами. По последней моде, балконы держали двое обнажённых гигантов, интимное место которых прикрывали фиговые листки. Всем было понятно, кого  изображали эти гиганты. Теперь, когда «держатели неба» объявили о своём походе на восток, многие задумались, сносить ли фигуры вместе с балконами или же только фигуры.
   Архитем не ошибся, недотёпы, пришли как раз таки, по этому поводу. Ответ у него был готов заранее, ведь не они первые обращались к нему по этому вопросу. Посоветовав, дополнить фигуры какими ни будь деталями, что бы они походили на легендарных героев, проводил обрадовавшихся переростков восвояси.
   В «северном союзе», в отличие от острова, где мужчины любого возраста начисто выбривали лицо,  многие носили усы и бороду, так и Архитем отпустил бороду, но подстригал её коротко.
   Полдень, жара, на небе ни облачка. Архитем кивал в ответ на уважительные поклоны.
   Ему трудно было признавать, но с годами осознание этого подступало всё ближе и чётче. Лучшие годы его жизни прошли на острове «держателей неба». Хоть там он и был чужаком, но именно там, он прошёл сквозь суровые испытания, которые до сих пор видел во снах и частенько вспоминал наяву. Жестокие схватки, когда не знаешь, доживешь ли ты, до следующего дня, скоротечные  романы, кислое вино у костра и раскисшие, от дождей, провинциальные дороги, где, в разорённых войной сёлах, не возможно было найти ни какого пропитания.
   Углублённый в свои мысли Архитем вышел на площадь, вымощенную, как и все улицы, округлым булыжником, привезённым с побережья. Тотиса он заметил слишком поздно, сворачивать, куда глаза глядят, было уже поздно. Тотис заметил его и спешил засвидетельствовать своё почтение.
   Тотис – сын известного богатея, состоял в когорте стратегов, тех бестолковых и бесполезных говорунов, которые и правили полисами союза. ; Хотя почему же бесполезных. – Подумал Архитем. – Если бы не они, все наши полисы передрались бы между собой, и не надо ни какого внешнего врага.
;Здравствуй уважаемый, мир дому твоему…
   Сорока, а именно так звал Архитем Тотиса, в своих мыслях, конечно же. Оскорблять уважаемого человека не позволительно, тем более, его отец владеет слишком многим в этом городе, где ему ещё жить. Этот человек был безнадёжно глуп, хотя и умел красиво говорить, составлять слова в фразы, не всегда понимая их истинное значение, от чего, не раз попадал впросак. На какое то время он мог сплотить вокруг себя толпу, но только на время, пока папа выделял достаточно средств. Как только золотой ручеёк инвестиций иссякал, вокруг Тотиса образовывалась пустота.
;…Уважаемый, сколько нам понадобится легионов, что бы расправится с зарвавшимися пришельцами с запада?...
;Этот парень не поумнел с их последней встречи, ; думал Архитем, выслушивая восторженную речь собеседника, по поводу будущих сражений и побед, их побед.
   Всё, что говорил Тотис, являлось плодом воображения другого человека, его отца. У которого, сундуки были набиты золотом и серебром, в придачу к этому, во многих полисах «северного союза», у него было много складов и амбаров, да ещё приличная флотилия из торговых и рыбацких кораблей.
;…Как ты считаешь? – Тотис даже остановился, вглядываясь в лицо своего собеседника.
;Если все наши легионы встанут как один под началом Астиса, к нам ни кто не сунется. – Успокоил Тотиса, Архитем.
   Архитем говорил правду, он слишком хорошо знал Ликона. И точно знал, что Ликон не пойдёт на такую авантюру, ведь в «союзе» можно было собрать приличную армию. Но весь вопрос в том, что можно и вряд ли возможно.
   Говорил Архитем не из за большого удовольствия, что бы завязать разговор, а потому, что знал, Тотис весь разговор передаст отцу. А это хоть, какая то, возможность сплотить воедино весь народ.
   Одно Архитем знал точно, «держатели неба» не будут высаживаться на территории «северного союза», по крайней мере, сейчас. Ликон слишком хитёр, даже для искушённых в интригах, местных стратегов.
;Благодарю тебя уважаемый, я…
   Тотис уже торопился уйти, доложить отцу о встрече с Архитемом. Последний, задерживать его не стал, конечно же, наоборот, вздохнул с облегчением, что так быстро отделался от этого зануды.
   Архитем не мог знать, что сейчас, совсем неподалёку от него, держит путь на север, к арингам, тот, которого ещё младенцем, он держал на руках.
   Больше всего его злило то обстоятельство, когда разговор заходил о флоте. Доморощенные стратеги пытались сравнивать родной флот с аналогом островного флота. Половину беды составляло то, если об этом говорили те, кто ни когда не бывал на острове «держателей неба» и не мог сравнивать возможности двух флотов.
   Архитем в глаза говорил тем, кто знал островной флот, что их ложь не приведёт ни к чему хорошему. Собеседники лишь отводили глаза, оправдываясь, мол, их не поймут, против властей и общественного мнения идти, только самим себе дороже.






***
   В последнее время Бел частенько  задумывался о странных усмешках судьбы. Долгие годы он искал хоть какой ни будь след, который помог бы ему напасть на некое упоминание о брате, хотел хотя бы узнать, жив ли он, или уже нет. И вот тебе…
   По словам Сарота, тот, знал, где похоронен его брат, в спешке, в которой предали его тело земле, не было возможности сделать это, как полагалось, по законам веры. Ведь тело островитянина, тем более дворянина, должно быть предано очистительному огню. Но тревожить прах нельзя, как только появится первая же возможность, над могилой брата и его супруги, Бел проведёт все нужные обряды. Бел, счёл, что это его последний и священный долг, перед родными ему людьми.
;Не нравится мне этот парень. – Начальник охраны указывал на погонщика.
   Сарот утвердительно кивал, соглашаясь с мнением Холта.
   Бел бросил взгляд на проводника, затем перевёл его на молодёжь. Молодые бойцы Холта сгрудились вокруг Лилины, впрочем, как и Акиман с Нерхором. Холт жёсткой рукой наводил порядок, но ненадолго, молодость брала своё, парней, будто бы магнитом тянуло к девушке. Не зря матросы говорят, ; женщина на корабле, к беде, да и здесь, чисто мужской коллектив, как на корабле.
;У нас был какой то выбор, ; огрызнулся Бел. – На упрёк Холта.
   Им необходимо было добраться до Понэвсина. Одни считали его озером, другие морем. Этот водоём был конечно же поменьше «внутреннего моря». А для «держателей неба» и «внутреннее море» казалось только озером, ведь они привыкли бороздить просторы океана, на своих огромных кораблях, какие не строили больше, нигде, во всём мире. По крайней мере, уроженцы острова придерживались именно этого мнения.
   После того, как расстались с Нэтом, пришлось прибегнуть к помощи другого проводника. Что сделать было не так то просто. Проводник, молодой парень, ни в какую не хотел идти, просил переждать хотя бы пару дней. Но ждать им нельзя, необходимо было успеть к летнему солнцестоянию, когда у арингов, великий религиозный праздник.
   Уговорив парня, который твердил о собакоголовых, или волчьей стае, как тут ещё называли, неизвестную шайку. Белу пришлось раскошелиться, ведь не тащить же мешки на себе, а вьючных животных ни кто не даст.
   Проводник и вправду вёл себя подозрительно. Неожиданно сворачивал с заранее оговоренного маршрута, или же выбирал места для стоянки, не там где это делается обычно, вдали от источников воды. И продолжал твердить о собакоголовых. То ли от страха, то ли был сам связан с ними. Ведь если нападение окончиться неудачно, для шайки, у него есть неоспоримая отговорка, ; я ведь вас предупреждал.
;Как ты думаешь, шайка и на самом деле существует или это только отговорки? Может этот юнец хотел побольше с нас содрать? ; Обратился Сарот к Белу.
;Вполне возможно. К тому же, разбойничков, ох как тяжело вычислить, это тебе не регулярная армия, где сразу видно, кто есть кто.
;Это точно, ; включился в разговор Холт, ; самые отпетые головорезы с виду как божьи одуванчики, по праздникам ходят в храм на службы, жертвуют жрецам не малые суммы, а душа черна как ночь.
   Холт был прав, Бел сталкивался с подобным. В родной Гиперии, когда приходилось наводить порядок на дорогах. Бел не мог понять, почему разбойные шайки постоянно на шаг впереди его отряда. Местность была примерно такой же, как и здесь, горные тропы, залив, сообщающийся с океаном, мелкой протокой. Бандиты постоянно обставляли его. Пока он сидел в засаде, грабили в другом месте, стоило его отряду уйти с этого места, как тут же начинались грабежи. Бел, вместе со своим отрядом, сбился  с ног, но, ни чего не мог поделать. Пока кто то из его бойцов не обнаружил странную закономерность. На всех участках дороги, где банды действовали особенно дерзко, находилось много псарен. Нет, здесь и до войны держали собак, но не занимались этим так рьяно, как с началом войны. Прошло время пока им удалось распутать эту головоломку. А лидерами банды оказались вполне благополучные и уважаемые граждане. Оказывается, собаки были нужны для связи между отдельными группами бандитов, там, где не  мог пройти человек на коне, свободно проходил пёс, по горным тропам, с письменным посланием в ошейнике.
   Бел не исключал, что и в этих краях могло существовать нечто подобное. Вполне вероятно, что они уже под чьим то неусыпным и не очень добрым взглядом. Ни для кого не являлось секретом, что в ойкумене ни мало невольничьих рынков, хотя многие государства этого региона, отрекались от торговцев живым товаром, работорговля процветала. На острове работорговля была запрещена давно, но власти закрывали глаза на нечто подобное, если им это было выгодно. А два десятка молодых парней, да красавица, не плохой куш.
   Бел нервничал, чувствовал, что воздух сгущается. Девка давно уже не приходила, во снах, но и без неё он знал, что скоро это произойдёт. Они подвергнутся нападению, на  это, у него был особый нюх. Отряд шёл вдоль берега. В этих местах было много подводных рифов и сильные течения, поэтому то моряки и не любили здешние воды, из за их непредсказуемости. Трёхдневный переход по суше, мог закончиться для них плачевно.
   После той памятной встречи, в «пасти дьявола», на проклятых рудниках, девка стала его талисманом. Как только ему грозила опасность, девка приходила к нему во снах. Он, обычно, просыпался в тот момент, когда прекрасное лицо превращалось в гримасу ужаса. Сегодня он её не видел, но чувствовал, что она его предупреждает. Бел не мог точно сказать, откуда появлялось это чувство, но он, чувствовал её присутствие.
;Построй парней в боевой порядок. – Бел понимал, что некоторым придётся идти по камням, но выбора не было, он доверял своему шестому чувству. Впереди, справа по движению, в зарослях виднелось пространство свободное от растительности, оно то и смущало его.
   Холт отдал короткую команду, смех и хихиканье, тут же стихло, бойцы разобрались по своим местам, Лилина осталась в одиночестве. Нерхор с Акиманом, оказались рядом с Белом, их действия, во время возможного боя, было оговорено заранее.
   Холт, только поначалу посмеивался над Белом, но впоследствии полностью полагался на его интуицию.
;Не нравится мне эта тропа, надо бы отойти к морю, до кустов близко, перебьют нас из луков. – Высказал Холт, своё предположение.
;Наши шкуры нужны целыми, ; парировал Бел, ; самое главное, что бы из того пространства, свободного от растительности, не выскочили конные. Сомнут нас.
   Все, передвигались, чувствуя сильное напряжение, ни кому не хотелось попасть на невольничий рынок, в виде товара. Проводник и вовсе расклеился, в его голосе были слышны плаксивые нотки.
   Бел оказался прав. Да и Холт не был новичком, все его страхи развеялись, как только он увидел противника. Солнце клонилось к закату, из кустов, с восточной стороны выскакивали люди. Солнце било в глаза, но это, ни коем случае не смущало Холта и его бойцов. Преимущество, как позиционное, так и так и численное, было на стороне противника. Полсотни против двух десятков. Но за то, преимущество в вооружении и в подготовке, было на стороне чужестранцев.
   Выскочившие из кустов издавали пронзительный вой и вопли. Проводник упал на землю и закрыл голову руками, бросив своих ослов, но Бел, с помощью Акимана и Нерхора, оттащил их, благо дело, противник дал им время. Разбойнички, вообще, отличались изрядной долей самоуверенности, напялив на голову волчьи или же собачьи головы, вместе со шкурами. У некоторых, голову прикрывали шлемы, но у всех без исключения, лица были скрыты.
   Холт расположил своих бойцов зигзагом. Когда надо было увеличить фронт, но бойцов не хватало. Выстраивались, один впереди, другой в двух трёх шагах сбоку с небольшим смещением назад, следующий опять впереди и так весь ряд. Такое построение было возможно при хорошей выучке, ведь каждому приходилось биться в одиночку, не особенно надеясь на помощь соседа. Но, движение взад вперёд, сбивало противника с толку.
   Наступающие, вооружённые в основном длинными ножами, били ими по щитам, дополняя шумовое сопровождение своим голосовым связкам. Обороняющиеся держали в руках короткие дротики, на поясах у них висели стальные кинжалы, мечта многих, здесь в Ойкумене, а на плечах небольшие овальные щиты, при необходимости, их можно было замаскировать в складках одежды.
   Холт так же как и Бел опасался что из зарослей вылетят верховые, которые и сомнут их. Поэтому, сам он, с тремя парнями, вооружённые луками, стояли напротив того места, которое так не понравилось Белу. Бел, Нерхор, Акиман, Сарот и конечно же Лилина, стояли возле ослов, у мужчин в руках были кинжалы. Бел запретил Нерхору с Акиманом вступать в схватку. Объяснив это просто, ; они профессионалы, а вы будете только мешать.
   Опытным взглядом, Бел определил, что бойцы сейчас делают дыхательную гимнастику, какую он и сам делал ни раз. Гимнастика включала в себя глубокие вдохи при одновременном напряжении и расслаблении различных мускулов. Это приводило к дополнительному притоку крови во внутренние органы и мышцы, что позволяло выполнять первые движения в бою, с невероятной ловкостью, что очень важно. Подобная гимнастика использовалась воинами и во время боя. Очень важно, ни только как бой закончился, но и как начался. Именно начало боя и влияло на его результат, особенно когда, на поле боя было не более сотни бойцов.
   Наконец то, «волчья стая» бросилась в атаку. Нападавшие ещё не осознали, с кем они имеют дело. Они, вероятно, привыкли, что все перед ними падают ниц, как их проводник. Даже у Лилины было больше мужества, чем у этого парня.
   Наступление не имело ни чего общего с военным искусством. Просто, толпа ринулась вперёд, всё было рассчитано на испуг и последующее бегство противника. Бойцы Холта подыграли противнику, сделав несколько шагов назад. И вот, с противоположной стороны, уже слышались победоносные вопли. Тут же, в «волков» полетели дротики. Теперь, с противоположной стороны слышались стоны и проклятия, а те, кто сумел добраться до врага, натыкались на острия кинжалов и маленькие щиты. В умелых руках, эти орудия войны представляли грозную силу.
   Из зарослей вылетели конные, но их было, всего то пятеро, Холт медлить не стал. Стрелы летели одна за другой, двое лошадей, вместе с седоками, завалились на землю, остальные повернули назад. Впрочем, как и пешие налётчики, отступавшие поначалу, с достоинством, отбиваясь от наседавших врагов, но вскоре, побросав  своих раненых и убитых,  ретировались с поля боя.
   Закончилось всё, быстро, едва начавшись. Толпа, напоролась на профессионалов, хоть и одетых в мирские одежды.
   Бел запретил добивать раненых.
;Пусть о них позаботятся их трусливые компаньоны, а нам надо побыстрее уходить отсюда.
   Собрав свои дротики, парни Холта прикрывая отход, пятились вслед за обозом.
   В схватке серьёзно пострадал лишь один боец, ещё трое получили лёгкие царапины. Победа была безоговорочной, на земле лежало десятка два собакоголовых.
   Примерно парсан они шли всё так же, под прикрытием, затем, сделав на скорую руку, носилки из веток, для тяжелораненого, припустили, что было сил. Стараясь уйти как можно дальше от этого места. Холт недобрым взглядом косился на проводника.
   Солнце уходило за горизонт, вот, вот на землю должна была опуститься ночь.
  Неожиданная встреча в корне изменила обстановку. Все шли быстрым шагом, раненого несли на руках, над всеми висела гнетущая атмосфера, казалось, что воздух сгустился и вскоре разразится гроза. Холт и его бойцы постоянно оглядывались по сторонам, но самый больший страх читался в глазах проводника, он, что, то бубнил себе под нос и время от времени воздевал руки к небу.
   Молния разразилась, но не так как все ожидали. Проводник даже подпрыгнул от радости.
   Из зарослей, шагах в трёхстах от них, вышел странный человек.
  ;Что это ещё за чудо у нас на пути, ; Холт смотрел с подозрением, то на проводника, то на появившегося человека.
   Незнакомец, действительно, представлял собой, что то невероятное; редкая седая борода, длинные и тоже седые волосы, одеяние его даже трудно было назвать одеждой, лоскуты  изношенной материи покрывали его тело, к тому же на нём висело множество металлических и прочих амулетов. Но больше всего поражали его глаза, Акиман ни раз видел умалишённых и больше всего в них, ему, не нравились их глаза, вот и в глазах незнакомца было что то такое же, но  неприятное впечатление сглаживал невероятно добрый взгляд. Ко всему прочему старик стоял в окружении трёх десятков собак, разных мастей.
  ;Мир вам люди, пусть Создатель ниспошлет вам лёгкой дороги и оградит от бед.
  ;Уже оградил, ; проворчал Холт.
  ;Спасибо за доброе слово и тебе благоденствия, ; Бел прижал руку к груди, приветствуя незнакомца, ; в компании и дорога веселей, если тебя устраивает наше общество, милости просим.
  ;Ну и чудеса, ; пробурчал Холт, глядя на Бела.
  ;С превеликим удовольствием…  ; Согласился незнакомец.
   Но не успел старик договорить, как проводник бросился ему на шею, ; сынок, сынок… ; старик гладил по голове расчувствовавшегося парня.
   Все смотрели на Бела, вероятно, он один знал ответ на накопившиеся вопросы.
  ;Разрешите вам представить, – Ларирад, или же по простому – «сумасшедший  философ». – Представил Бел незнакомца.   
  ;Смотри как они на нас смотрят, ; толкал Нерхор Акимана, ; стая клыкастых воинов, если старик даст им команду, они кинутся на нас без раздумий.
   Акиман был солидарен с другом, псы смотрели на них оценивающе, без тени страха, чувствуя себя хозяевами положения.
   Пока другие занимались по хозяйству, разведением костра, приготовлением еды и устройством шалашей, старик занялся раненым.
    После ужина, когда сама вечерняя прохлада располагала ко сну, а уж после сытного ужина, тем более. Старик, убедившись, что раненый чувствует себя хорошо, подсел к костру для беседы, до этого, проводник кружился вокруг него, то нёс ему еду, то бежал за нужным растением к зарослям. Бел тем временем рассказал им историю «сумасшедшего философа», а бегавший туда сюда проводник делал пояснения и уточнения. И к тому времени, как старик оказался у костра, все в отряде, уже знали краткую историю этого человека.
    Много лет назад в этих краях, по соседству жили две влиятельные семьи, занимавшиеся в основном торговлей. Отношения между ними были неважными, а если точнее, почти что враждебными, они, мало того, что являлись конкурирующими сторонами, так приключилась ещё одна беда. В одной из семей росли два брата близнеца, два красавца, в другой девица на выданье. И надо же было такому случиться, один из братьев влюбился в ту девицу, а она ответила взаимностью. Братьев услали по торговым делам, а проще говоря, от греха подальше, что бы не нервировать семьи. Разгоревшийся скандал, вероятно, сошёл бы на нет, но тут пропала девушка. Пошли слухи, один невероятнее другого, а вскоре нашлась и девушка. Её выловили из озера. Тут уж между кланами разразилась настоящая война, основные потери в которой понёс клан братьев.
   Через какое то время вернулись братья, после произошедших событий уже мало кто сомневался, что братья здесь не при чём. Возможно, девушка утонула случайно, по неосторожности, но убиенных уже не вернёшь и не спросишь ни о чём. Ларирад и Арирад, погоревали, но и жить надо дальше, оба вновь пропали. Кто то говорил, что будто бы собственными ушами слышал как Арирад поклялся отомстить победившему клану и вообще всем жителям селения, всех, виня в случившемся.
   Когда стали погибать люди, сразу же вспомнили о его клятве. Причём, люди погибали не просто так, а были растерзаны каким то животным. Пошли разговоры, что братья продали душу дьяволу и в полнолуние превращаются в оборотней. Так это или нет, но вскоре, в деревне, появился Ларирад, жители которой, вооружившись, кто, чем мог, решили покончить хотя бы с одним из оборотней, но…  Ларирад прошёл сквозь вооружённую толпу и, ни у кого не поднялась на него рука.
  ;С тех пор он помогает путникам и вообще всем людям, попавшим в беду, ; закончил свой рассказ Бел, ; а меня он спас ещё совсем маленьким, когда я заблудился в лесу, ; добавил проводник.
  ;То то и оно, ты готов расцеловать каждого из его псов, ; засмеялись бойцы Холта.
  ;Он отказался от мести. Многие презирали его за это. Он не стал лить кровь, за кровь своей семьи. – Проводник яростно оправдывал старика. – Чего нельзя сказать о его единокровном брате. Он то, как раз таки и преуспел в этом. До сих пор люди содрогаются при упоминании его имени.
   Среди этих молодых парней, двое принадлежали к тем самым, которые исповедовали одно из оккультных учений, они то и завели дискуссию с Ларирадом, по поводу оккультизма, и мироздания в целом, как только старик подсел к костру.
   Старик утверждал, что пространство, время и вообще вся вселенная, созданы Вселенским разумом, которое, в священном писании упоминается, как, «сначало было слово». Именно он, то есть вселенский разум и является законом для всей вселенной. Парни парировали, раз существуют демоны и духи, значит, они управляют всем во вселенной. Ларирад ответил. – Вселенский разум, Творец, Создатель или Бог, каждый называет так как ему больше по душе, это вселенский закон, закон мироздания, то есть, камень падает вниз, тепло от костра идёт вверх, а не наоборот. И изменить это правило, в состоянии, только Он, Один, а не кто иной.
  ;Почему же существуют оккультные науки. ; Парни завелись. ; Почему же Творец не запретил всё сразу, как только всё создал, как всё это запрещает официальная религия?
  ;Создатель, любящий и всепрощающий, он любит нас и поэтому не закрывает перед нами двери, а тот, кто заглянул в них и увидел таинственное, вправе и не рассказывать остальным, об увиденном. Ведь если человеку бывалому доверить огонь, он обратит его на пользу себе, но если доверить его ребёнку, тот спалит дом, а возможно и всё селение. – С улыбкой, с какой, учитель втолковывает истину в головы упрямых учеников, Ларирад, объяснял свои убеждения молодым.   
    Для чего тогда существуют демоны и вообще зло, раз религия говорит, что Создатель всепрощающий и любящий? – Не унималась молодёжь.
  ;Зло существует для того, что бы люди знали, что такое добро, что бы они ценили добро и стремились к нему. А демоны, это стража у тюремных ворот, если провести сравнение с человеческой логикой и моралью, в их лапы легко попасть, но тяжело вырваться.
  ;Но это, с точки зрения человеческой логики, человеческого разума, добро и зло, это две противоположности, испытания, через которые проходит человек. Да, да, добро – это тоже испытание.
   Сумасшедший философ с лёгкостью парировал все выпады молодых оппонентов, и не придумав ни чего лучшего, они начали дерзить старику, но наткнувшись на тяжёлый взгляд Холта, приумолкли.
   Далее в разговор вступил Акиман, он в принципе, был во многом согласен со стариком. Ларирад, в чём то, поправлял его или же дополнял, но был с Акиманом заодно. В частности, Акиман завёл разговор про родовитость человека и животных. Вообще то, это была дядюшкина теория, который, утверждал, что всегда отличит отпрыска знатного рода от простолюдина, даже если они будут одеты одинаково, как отличают чистокровного скакуна от рабочей лошади.
   Старик подтвердил его теорию, дополнив её.
  ;Мы живём по вселенскому закону мирозданья, а если нарушаем его, то расплата следует незамедлительно. Вся наша жизнь, это точная копия данного закона. Согласно главным догмам, Творец это мужчина, он созидатель и разрушитель, в одном лице. Вселенная это женщина, её задача стабилизировать деяния Творца. Наши тела созданы из земли, мы ведь питаемся тем, что растёт или живёт на земле, как и все предыдущие поколения, наша планета Земля, матерь наших тел. А вот искра божья в нашем сознании, это та маленькая по размерам, частица дарованная Создателем, которая и управляет нашим телом. Так же и у людей, мужчина передаёт женщине самую малую часть самого себя, для рождения ребёнка. Мужчина создаёт и разрушает, а женщина приносит стабильность в его жизнь, вынашивает и растит его ребёнка. Чем гармоничнее отношения между мужчиной и женщиной, и вообще с окружающим миром, тем здоровее будет ребёнок.
  ;Музыка и поэзия, так же, благодатно влияют на ребёнка, особенно на формирование костей, поэтому то и есть такое выражение, как, аристократическая походка. Особенно сильно, эти факторы влияют во время беременности, а если всё это идёт от поколения к поколению, об этом и говорят, что порода. Самое главное, что бы в человеке, было как можно меньше эгоизма, надо отдавать больше, чем брать, а то общеизвестный закон перестаёт действовать. 
  ;Так что, твой дядя, отчасти прав. – Подвёл итог Ларирад.
  ;Ну, насчёт высоких материй я ни чего не могу сказать, я далёк от этого, ; Холт задумчиво жевал стебелёк, ; я вот когда рос, у нас на улице, два друга жили, не разлей вода, пока они не влюбились в одну девушку, а окончилось всё тем, что один другому вспорол брюхо. Так что, на счёт стабильности, от женщин, я не уверен.
  ;Ну, так я про то и говорил, когда каждый думает только о себе. – Подтвердил Ларирад. – Каждый думает только о своём счастье.
  ;Так что же, надо уступить свою подругу, кому то, пусть даже лучшему другу. Если сам себя уважать не перестанешь, так от других уж точно, уважения не дождёшься. – Не уступал Холт.
  ;А сама, та девушка. Ей дали право выбора.
  ;Я, уважаемый, вырос в тех краях, где женщины любят, это доставляет им большое удовольствие, когда мужики из за них, разбивают друг другу лбы.
   Тут уж в разговор вклинились почти что все, разве что кроме собак, но и те насторожили уши, каждый старался высказать свою точку зрения.
   Наутро, раненому стало лучше, старик и вправду творил чудеса. Холт видел множество ран на своём веку, от такой, по его мнению, выживал один из десяти. Он уже практически распрощался с парнем, а вот оно как получилось.
   Парни таскали воду, разжигали костёр. Лилина сервировала стол, хотя кусок материи, расстеленный на земле нельзя было назвать столом, но они и не в ассамблее. Сразу чувствовалась женская рука. До появления Лилины, еда на столе, лежала маленькими горками, каждый выбирал себе, что хотел. Ни кто и не задумывался, о какой ни будь эстетике, или тем более, сервировке. Парни смотрели на девушку ласковыми, а некоторые и более откровенными, взглядами. Но Холт сразу, же показал им кулак, а ослушаться его, ни кто не смел.
   Нет, его не боялись. Ещё первый командир Холта, сказал ему.
  – Твои починенные не должны тебя бояться, они должны, по крайней мере, тебя уважать. Они должны идти за тобой и в огонь, и в воду. А для этого ты должен соблюдать два главных правила. Ни когда не показывай свой страх перед ними, даже если очень страшно, ты должен быть невозмутим. И второе, ты ни когда и ни в какой ситуации, не должен бросать своего бойца на произвол судьбы, даже мёртвое тело, ты должен придать очистительному огню, отдав ему последние почести в этом мире.
   Холт ещё с вечера присматривал сушняк в округе, для погребального костра, думал, парень не выкарабкается. Кажется, внутренние органы у него не задеты, но рана от живота к груди, вследствие чего, большая потеря крови. Старик, действительно, удивил его.
   Завтрак прошёл в весёлой и непринуждённой обстановке. Продолжился вчерашний диспут, но теперь, он вёлся в основном, между Акиманом и «Сумасшедшим философом». Их разговор продолжился и после того как отряд тронулся в путь. Лилина заскучала, Холт видел, что между ней и Акиманом, зародилось, что то наподобие дружбы, а может, и что то большее. Он, конечно же, сказал Белу, что такой поворот событий может дорого обойтись им обоим, Ликон разотрёт их в порошок, если пойдёт что то не так. Но Бел отмалчивался.
;Каждый человек, выходит из хаоса и периодически возвращается в него. Хаос – это первозданная форма бытия, где нет ни времени, ни пространства, ни материи. И в то же время, это – высшая степень порядка, вселенского порядка. Если во вселенной происходит сбой её ритма, всё возвращается к первоисточнику, и всё начинается сначала.
;Так же и ноль, это ни чего и одновременно всё, вся вселенная. Даже изображается эта цифра как и вселенная, окружность или неправильная окружность, овал. Так и зарождается всё живое, в яйце, в икринке… обязательно именно в этой форме. Форме самой вселенной. Из малого рождается великое. Так что, в споре, что первично, яйцо или курица, ответ один, конечно же, яйцо, сам образ вселенной.
   Акиман шёл рядом с «сумасшедшим философом». Вечером он ещё вступал с ним дискуссию, а сегодня, по большей части, слушал.
   Лилина надула губки и шла в гордом одиночестве, Нерхор пытался заменить ей Акимана, своей болтовнёй, но она быстренько отшила его. Холт, Бел и другие с сожалением и улыбкой поглядывали на Акимана, ведь ему приходилось слушать старика, а отшить его, как это сделала Лилина с Нерхором, ему совесть не позволяла.
   Так думали многие, но только, ни сам Акиман. Ему, ни раз приходилось вести такие вот беседы, с учителем – Амирхемом, да и с другими учёными мужами. Из них, таких вот бесед, он почерпнул не мало полезного для себя.
   Холт, жёсткой рукой навёл порядок в подчинённом ему отряде, что бы ни кто не отвлекался от своих прямых обязанностей. Жестокий урок не должен был пройти бесследно.
;…Ангел хранитель, о котором мы всегда говорим, это совокупность твоих добрых и плохих дел. Сохрани своё сердце отзывчивым и чутким к чужим бедам и страданиям, всегда старайся помочь людям, даже не знакомым тебе, если это, конечно, в твоих силах. Всегда живи в ритме вселенной, соблюдая вселенский закон. Я вижу, что душа твоя чиста и отзывчива, тебе придётся пройти через многие испытания. И порой, не всегда понятно, где добро, а где зло.
;Я тебя понимаю, слушать «сумасшедшего философа» ни так то уж легко, но потерпи немного. Твой влиятельный покровитель не одобрит твой выбор, но всё будет в порядке.
   Акиман насторожился, кто бы мог ляпнуть старику про дядю, Акиман, бросил взгляд на Нерхора, но нет. – Нерхор не мог проболтаться, несмотря на его болтливый язык.
;Все человеческие беды и страдания начинаются из за того, что люди перестают жить по законам вселенского разума, сбиваются с ритма вселенной.
   Акиман, навострил уши. Видать, старик не зря сблизился именно с ним.
;Как это понимать, в ритме вселенной. – Акиман всё думал, откуда старик прознал про дядю. Или же он, сам всё выдумал, не правильно поняв Ларирада.
;Жить в ритме вселенной, это значит, по законам божьим, как предписывает тебе, твоя религия, твоя совесть. Ведь, та, благородная женщина, которая была рядом с тобой с самого рождения, с самого детства приучала тебя к долгим службам в храмах, а ведь супруг её атеист, она и есть твоя настоящая мать. У каждого своя дорога по жизни, и счастлив тот, у кого на пути попался человек с добрым словом, а ещё лучше, наставник. Ведь наставник у тебя есть и он много хорошего вложил в тебя, ну а меня можешь считать добрым человеком, повстречавшимся на твоём пути. – Улыбнулся «сумасшедший философ».
   Акиман вспомнил Амирхема. Ларирад, уже не казался ему таким уж психом. Как почудилось вначале.
   …;Вы для меня как пустые горшки. – Ним с Нерхором частенько отвлекались, за что и получали от Амирхема, указкой по голове. Акиман, всегда слушал учителя внимательно, стараясь, не пропустить ни одного его слова и за это, подвергался насмешкам со стороны друзей.
;В горшок можно налить вина или благовоний, а можно наполнить его нечистотами. Можно получить знания в самом престижном учебном заведении, но жизненный опыт не выучишь на уроке, его можно постичь только с годами. На себе самом, на своей судьбе. Акиман, ты не смотри на этих двух бездельников, они вырастут и пойдут служить на флот или ещё куда. А ты рождён для другого. Создатель дал тебе гибкий ум и светлую душу…
;Старик что то знает, но откуда. – Акиман не мог понять от кого старик мог узнать, такие подробности. – Может он просто поймал меня на крючок и водит за нос. Мало ли у кого есть дядя и тётя, наставник…
;Акиман, не забивай себе голову пустыми подозрениями. – Старик смотрел на него проницательными глазами. Не думай, что я хочу урвать от тебя кусок пожирнее, ты ведь и сам видишь в каком виде я предстаю перед людьми, у меня нет ни дома, ни семьи. Вот моя семья. – «Сумасшедший философ» ткнул пальцем в бегущих рядом собак. – Конечно же, нельзя доверяться каждому встречному, но это ты сам должен решать.
;Ты многое обо мне знаешь. От кого? – Задал Акиман, самый интересующий его сейчас вопрос.
;Это не столь важно, главное зачем. В скором времени в твою жизнь будут внесены изменения.
;Кем будут внесены? – Насторожился Акиман.
;Самим тобой, но под влиянием обстоятельств и окружающих тебя людей. Большие изменения. – Повторил старик.
;Что ты хочешь этим сказать? – Акиман смотрел на собеседника, и с подозрением, и с интересом. В то же время, он видел, что и Бел проявляет интерес к их беседе, но не решается подойти.
;Знаешь ли, бывают такие моменты, в жизни каждого человека. Когда человеку плохо, к примеру, у человека большое горе или он сильно оскорблён. Перед ним встаёт выбор, мстить или же простить, а окружающие тебя, жаждут крови, требуют что бы ты не оставлял безнаказанно то, что причинило тебе боль. И вот, он, этот человек, делает выбор, когда его душа как кровоточащая рана.
  ;Как ты думаешь, легко ли сделать правильный выбор? – Старик испытующе смотрел на Акимана. – Вот то, то и оно. – Вздохнул Ларирад. – Вся наша жизнь это выбор.
;Это ты про себя рассказываешь? – Осведомился Акиман.
;И про себя тоже. А самое главное, надо научиться прощать, это тоже заложено в положительные ритмы вселенной.
;Человеческие беды и болезни начинаются там, где человек выбился из ритма вселенной. Когда  человек недоволен собой и окружающим миром, даже пища становится ему противной, он озлоблен и жесток. И его тело отвечает ему тем же, организм перестаёт принимать полезные продукты необходимые для нормальной жизнедеятельности и он начинает слабеть и болеть…
;Этот старик действительно сумасшедший или же непризнанный гений, ; думал Акиман. – Хотя, кое что, из его слов, Акиман слышал и от тётушки.
   …;Наша жизнь предопределена, с момента нашего рождения, но каждый, в состоянии изменить предначертанную ему судьбу, всё зависит только от тебя… Ад и рай находятся в нас самих, с момента нашего рождения, но всё зависит только от тебя самого, в какую сторону ты сделаешь шаг.
   Лилина смирилась с присутствием Нерхора и понемногу  втянулась в разговор с ним.
;Старик совсем заморочил голову твоему другу. – Как бы невзначай обронила она.
;Не переживай, Акиман парень крепкий. – Нерхор поглядывал по сторонам, вчерашнее происшествие, не выходило у него из головы.
;Да я и не переживаю, ; фыркнула девушка, но по её тону было понятно, что она как раз таки переживает.
;Хорошая девочка, она станет тебе верным другом, союзником и просто любящей женщиной. – Как бы невзначай, проронил Ларирад. Застав Акимана врасплох.
   После того происшествия, со служанкой, в ушах у Акимана, ещё стояли слова Ликона, произнесённые ледяным тоном, который, на многих наводил панику.
  ;Не обижайся на старика. Просто, я вижу и слышу то, что обыкновенным людям не подвластно.
   Кабанья губа, так, кажется, назывался залив, к которому они держали путь, появился перед ними внезапно, из за небольшой песчаной гряды.
   Ларирада здесь знали хорошо, это стало понятно, по тому,  как оживилась рыбацкая деревня, раскинувшаяся на берегу залива. Собаки старика вступили в весёлую перебранку с местными псами. Жители деревни приветствовали «сумасшедшего философа».
   Но Бел всматривался не в местные достопримечательности, а в парусник, дрейфовавший неподалёку от берега. Сомнений быть не могло, этот морской странник поджидает именно их.
   Торговли в деревне, как таковой, не существовало, она отстояла от основных торговых путей, но местные жители сразу же, сообразили, что есть возможность подзаработать. В мгновение ока, вокруг пришельцев образовалась некая прослойка из торговцев и торговок. Основным товаром была рыба, но ко всему прочему появилась зелень и овощи, вместе с ранними фруктами, ведь лето только начиналось.
   На побережье Понэвсина было расположено множество портовых городов, но Бел специально, избрал самый нелюдимый маршрут. Что бы как можно меньше пересекаться с местными властями, подвластными «северному союзу», именно Астис правил в этих краях, все морские торговые пути были под его контролем.
   Бел, оставив за себя Холта, отправился на корабль, ведь надо же было договориться с капитаном, хотя он и не сомневался, что эта посудина прибыла сюда, по их души.
   Этот канал связи с свободолюбивыми народами «великого континента» являлся запасным. Все основные сношения с арингами и родственными им народами пролегали через «янтарное море», но и там, на данный момент, у «держателей неба», дела шли не очень хорошо. Некоторые портовые города отказывались от товаров островитян, назревала торговая «война», но подобное бывало и прежде, поэтому, в Пилоне, не переживали по этому поводу.
   К счастью, капитаном корабля оказался их соотечественник, каким то неведомым ветром занесённый в эту глухомань. Бел вздохнул с облегчением, не надо было ломать комедию, изображать коренного жителя ойкумены.






ЧАСТЬ ВТОРАЯ «ПОХОД»


   В зале торжества, во дворце правителей, сегодня не было ни послов, ни иностранных делегаций. Сегодня, всем здесь заправлял Ликон, без всяких распорядителей и виночерпиев. ; Отстаёшь Борхитап, пять шагов, а ты уже в семи, ; на правителя была накинута шкура леопарда, перекинутая через плечо и завязанная у бедра, наряду с золотым титором, на голове, увенчанным крупным бриллиантом. Его одеяние символизировало верховную власть, таким, в скором времени, он должен предстать перед своим народом, во время торжества, в честь отбытия войск на восток.
  ;Ну Ликон, в первый раз что ли. Не плохо и перекусить. – Весь мраморный пол был расчерчен мелом и углём, Борхитап ходил вслед за Ликоном с виноградной гроздью в руке, ; спустимся в столовую, перекусим.
  ;Здесь перекусим. – Ликон подал знак, и прислуга, тут же, организовала всё что нужно.
   Сегодня проходила репетиция торжества назначенного на завтра. А именно, последняя репетиция торжества, в честь отбытия эскадры, с войсками на борту, на восток.
  ;В первый или не в первый раз, от тебя можно ожидать чего угодно, ; отчитывал Ликон Бохитапа, обгладывая куриную ножку.
   В прошлый раз Борхитап слегка начудил, на религиозном празднике, «приняв на грудь» немного лишнего ещё до торжественного выхода правителя и верховного жреца, и вот теперь пришлось ему принять участие в тренировке, что то, наподобие штрафных работ. Когда они с Ликоном пришли к власти, подобные мероприятия ему доставляли удовольствие, но со временем порядком поднадоели и  Борхитап всячески старался увильнуть от них. Правитель же, и не собирался отпускать столь ценный типаж, даже мольбы Борхитапа, хоть не много сокращать торжества, остались без ответа. По мнению Ликона, в паре они смотрелись очень даже прилично, тем более, Борхитап был на «короткой ноге» с пилонской знатью.
   Ликон использовал любую возможность, что бы пустить золотую пыль в глаза иноземцам. Он то знал, что, на остров, уже прибывали иноземные делегации, только для того, что бы посмотреть на это представление. Правитель использовал всю свою фантазию и смекалку, что бы за пределами острова говорили о нём и о его государстве только в восторженных тонах.
   Как то, в сердцах, Борхитап высказался в общественном месте, ; Ликон готов изваляться в грязи и навозе, если это произведёт впечатление на иноземных послов, ; правителю, конечно же, донесли, но Ликон сделал вид, что ни чего не произошло, и лишь через некоторое время  напомнил ему эти слова. Ликон ни когда и ни чего не забывал.
  ;Ты хотя бы сократил свою речь, ; Борхитап всё ещё пытался хоть как то повлиять на правителя, ; люди не дождутся, самых главных слов и разбегутся по тавернам.
  ;Ты всех судишь по себе, таскаешься по сомнительным заведениям, каждую ночь у тебя новая пассия, как ещё только заразу какую не подхватил.
   Ликон тщательно прожёвывал мясо, а Борхитапу казалось, что он пережёвывает ему мозги.
  ;Слушаешь наветы на меня, а ведь это как раз таки и компрометирует власть. – Картинно надулся Борхитап.
  ;Власть компрометируешь ты. Я уж молчал, пока ты забавлялся с дамами из высшего света, но когда узнал о твоих связях с девками из борделей... Сразу даже не поверил. Завтра тебя потянет на мальчиков или ещё чего, от пресыщенности жизнью.
  ;Ну, на счёт мальчиков, я уж и не знаю, кто тебе наплёл, ; Борхитап, аж покраснел, тем более, рядом была прислуга, а Ликон отчитывал его как мальчишку.
  ;И без тебя хватает, кому заняться мальчиками, видимо прав был Атинлан, совсем уж люди зажрались. Тем более власть имущие, вы показываете пример, а народ вторит вам, пускаясь во всё тяжкое.
   Наскоро перекусив, Ликон, не давая поблажек соратнику, продолжил репетицию. Перед народом, уж тем более, перед иноземцами, всё должно быть проведено на высшем уровне. 
  ;Что докладывают твои лазутчики? Особо, касаемо слонов?
   Мраморный пол был размечен так же, как, и возводимая в порту Пилона трибуна. На ней и состоится главное действо. Один из мелких князьков, который уже прибыл с восточного побережья ойкумены и жил сейчас в роскошных апартаментах, на обводном канале, должен будет, прилюдно заявить о притеснениях Сатима и попросить помощи у «держателей неба». Народное мнение было уже подготовлено, осталось только поставить точку.
   Борхитап знал, что Ликон в курсе событий разворачивающихся в Агоме и на его границах, но ждал, что скажет тот, в чью компетенцию входило знать всё, обо всём, на острове и за его пределами.
  ;Я тебе уже докладывал, всё это показуха, ни куда слоны не пойдут, в пустынных землях им просто не чего будет есть, а тащить с собой запасы сена… Засмеют, свои же подданные. К тому же, у Сатима едва ли наберётся три десятка этих гигантов. Их возможности и наши несоизмеримы…
   Вечером, Ликон, сидя в своём кабинете, анализировал прошедший день. Всё шло по плану, из портов приходили сообщения, что войска уже грузятся на корабли, завтра все будут в сборе. За один рейс, конечно же, такую массу поклажи и людей, не перевезти. Но не об этом думал сейчас правитель острова.
   Сегодня, отбросив все предосторожности, в дворец правителей явился сам Ахилас. За все годы, что Ликон правил островом, они придерживались строгого правила ; не афишировать свои взаимоотношения.
   И вот, сегодня, едва закончилась репетиция и Борхитап, с облегчённым вздохом, выпорхнул из залы, а на пороге гость. Ликон до самого вечера ломал голову, над вопросом; какова же, всё таки, цель визита, верховного магистра мессилона. 
   Поговорили, как старые друзья, о том, о сём. Ахилас уведомил его о том, что в разных частях острова проводятся чёрные мессы. Ликон и без него знал об этом. Упомянул Ахилас и о участившихся землетрясениях.
   А после ухода магистра, Ликон долго размышлял, зачем же приходил магистр. Он и без Ахиласа знал, что на священном плато, у подножия пирамид, приверженцы оккультных обществ проводят чёрные мессы. Об участившихся землетрясениях, тоже знал. Больше всего, Ликону не понравилось поведение магистра. Был он, какой то задумчивый и отрешённый, как будто, они расстаются навсегда.
   Через приоткрытую дверь, из опочивальни слышались приглушённые звуки. Лелета ждёт его, Ликон понимал это. Он восхищался тактом супруги. Всё дела, всё государство, а о жене совсем некогда подумать, отчитывал себя, порой, правитель.
   Отбросив свитки, над которыми он корпел, Ликон встал и направился в спальню…   
…
 Ну вот наконец то и настал этот торжественный день. Середина лета, прекрасная пора, хотя и жарко, днём, но Ликон любил это время года. Солнце ещё только взошло. Сквозь закрытую дверь до него доносилось «щебетание» Лелеты. Она перебрасывалась короткими фразами, с прислугой, стараясь не разбудить его.
  ;Пора, ; Ликон сел на кровати. – Настал момент истины. – Ликон не когда не утруждал себя излишними словесными формами, тем более поэзией. Он всегда, мыслил шаблонами и проверенными приёмами, но сейчас, его потянуло на нечто такое.
  ;Скоро, очень скоро, запад и восток, сойдутся в смертельной схватке.
   Улицы и площади были запружены людьми. Военные  и гражданские, над головами колыхались копья и пучки разноцветных перьев, венчавших шлемы воинов всех родов войск. Иноземцы смотрели, на всё это великолепие, с открытыми ртами и широко распахнутыми глазами. В храмах проходили торжественные службы в честь доблестных воинов ; великого государства, идущих на священную войну, во имя справедливости. Набережная Благословенной превратилась в немыслимое столпотворение. Золотое шитьё, на праздничных одеждах знати, стоило, порой, целое состояние. Женщины, одетые в самое лучшее, к предстоящему торжеству, высыпали на улицы и стояли небольшими группками на центральной площади. Среди них преобладали жёны чиновников, которые, сейчас, были заняты государственными делами, в когорте Ликона. Все сословия государства вносили свой вклад в предстоящее событие. Особенно старалась прекрасная половина человечества, что бы достойно проводить своих мужей и отцов, и что бы этот день запомнился на всю жизнь. Женщины шили новые наряды, даже в низших сословиях, а чего уж говорить об аристократии. Государственные учреждения и просто дома горожан были украшены во всё, до чего только могла взлететь человеческая фантазия. Для людей, сегодняшний день был настоящим праздником. Готовились столы с бесплатным угощением.
   В течении трёх дней, на аренах блистали атлеты. В честь исторического похода на восток, на ипподроме и на армейских полигонах, соревновались колесничие и верховые, на центральной арене проводились бои быков. Тон задавали военные, иначе и быть не могло, именно армия готовила самых ловких и смелых. Как и всегда, на самом любимом народом зрелище ; боях быков, блистал Слаонис. Борхитап был вдвойне доволен, тем, что Слаонис, именно его сын, и во вторых, ловя завистливый взгляд правителя. Он то знал, что Ликон симпатизирует его сыну и завидует, конечно же, это радовало не меньше чем отцовская гордость, гордость за своего сына.
;Завидуй, завидуй, у тебя есть трон, а вот такого молодца, нет. – Мысленно говорил Борхитап.
   Город был похож на огромный муравейник. В столицу съезжались люди, ни только из пригородов, но изо всех провинций. В портах, откуда, так же, отправлялись войска на восток, наблюдалось нечто похожее, конечно же ни таких масштабов, но столь же торжественное и величественное. 
   Изначально, Ликон намеревался провести торжественную церемонию на центральной площади перед дворцом правителей, но отказался от этой затеи. В столицу стекались толпы народа, ни только из Атины и пригородов, но и из других провинций, поэтому, контролировать такую толпу, просто невозможно. Так что, путь от центра до порта оказался бы забит народом. В порту, была установлена деревянная трибуна, украшенная изысканной резьбой с позолотой и дорогой материей, стоившая казне как большой военный корабль.
   На трибуне собрался весь «цвет» нации. В толпе слышались часто повторяемые фразы; «на восток» или «врежем им».
   Ликон не терял времени даром, народное мнение было подготовлено, в каждом островитянине, звучали патриотические нотки.
   На реке стояло множество кораблей, разукрашенных и наряженных, так же как и люди, как и всё вокруг. Слева от трибуны, чуть в отдалении, стояли строители, те, кто ещё совсем недавно, днём и ночью приводил набережную в порядок, украшал изразцами и барельефами. Большинство рабочих являлись эмигрантами, но и они, поддались общей радости и веселью. Если бы, островитяне знали, во сколько обошлось казне это великолепие, а сколько было ещё украдено, не поверили бы ни за что. Но золото, что добывалось на рудниках, плюс к этому, то, что приходило из Сулона, покрывало все издержки.
   Борхитап стоял рядом с правителем.
 Ликон не упустил даже такой малой возможности, как пригласить на всеобщее торжество, наёмных рабочих из эмигрантов, так что, знати пришлось потесниться. Как только этот онеец пришёл к власти, столичная элита не воспринимала его всерьёз, считали его временной фигурой. Но они глубоко заблуждались, Ликон умел «наступить на горло» собственной гордости, он сумел договориться со многими, а когда «встал на ноги», многих и отправил, в лучшем случае, в ссылку. Теперь не каждый мог перечить ему. А тот, кто решался, должен был хорошенько подумать, и не раз.
   Борхитап размышлял, а в это время, над толпой гремел голос правителя. Трибуна была установлена таким образом, что акустика была просто прекрасной, голос трибуна разносился далеко, заглушая звуки толпы.
;…Мы не намерены терпеть какого то мелкого князька из дикой пустыни…
Собравшиеся, слушали его с интересом. Кто то искренне верил его словам, кого то грело чувство, что вскоре, можно будет выпить и закусить за счёт казны. Представители «северного союза», а их тут набралось не мало, ведь порой, один полис представляли сразу несколько делегаций, не разделяли всеобщего восторга, хотя и не выказывали враждебности.
   Ликон не обделил вниманием и потенциального противника. Сказав несколько лестных слов в адрес «северян».
   Борхитап стоял в нескольких шагах от правителя. Он знал, что администрация Ликона ведёт переговоры с некоторыми полисами «северян», да и его ведомство вело переговоры. По словам правителя, главным был не результат, от этих переговоров, а как можно сильнее запутать и обострить отношения внутри самого «северного союза».
   Внизу, под трибуной проходили ровные ряды закованных в броню военных, колыхались, на ветру, разноцветные перья. Островитяне не могли, не гордится своей армией, ведь она являлась самой сильной в мире, и разве что, коалиция всех государств ойкумены, была в состоянии, отразить натиск своего западного соседа. Но, ни чего подобного не предвиделось, ведь даже дети знали, что, ни один полис «северного союза» не решится выступить против «держателей неба», сколько бы не было злости в их сердцах.
;…Мы ни кому не желаем зла. Не в наших интересах причинить хотя бы малейший вред, какому бы то ни было государству, расположенному в ойкумене, но зло должно быть наказано. Сатим и его режим должны быть уничтожены. Победа будет за нами.
   Под оглушительный рёв толпы, Ликон, на торжественных нотах, закончил своё выступление. Теперь слово переходило к верховному жрецу. Он должен был благословить отправляющиеся, на восток, войска. Борхитап прекрасно знал цену словам правителя, кому как не ему было знать, что параллельно с походом на Агом, разрабатывались планы, по подчинению Пилону всей ойкумены. 
   Погрузка войск на корабли проходила быстро и чётко и в этом не было ни чего удивительного, в двух десятках парсанах, вверх по течению Благословенной, из дерева, было построено некое подобие пилонских причалов. Военные, так же как и сам правитель со своей свитой, тренировались, что бы не оконфузиться на торжестве.
   Борхитап разглядывал счастливые лица людей, да ни чего не скажешь, Ликон умел «зарядить» толпу, но глупо было бы думать, что одна только его речь произвела такое действие. Нет, подготовка к походу началась давно, по крайней мере, уже три года назад Борхитап знал о  неизбежности похода на восток. И главным виновником предстоящего кровопролития был как раз таки не Сатим, а полисы «северного союза», они поднимали пошлины на товары и металлы, ввозимые в ойкумену с острова.
   Войска погрузились на корабли, ветер надул паруса. С берега махали жёны и дети, не сомневаясь в удаче. С женских головок слетали лёгкие платки, которые развевались на ветру как знамёна, знамёна предстоящей победы.
;Ну, вот и настал момент истины, ; Борхитап стоял неподалёку от правителя, ; назад пути уже нет. В последний раз, окинув взглядом ликующую толпу, Борхитап спустился в подпалубное помещение…
;…Дорогой, я не понимаю, зачем тебе всё это? Ты и так управляешь целой империей с колониями по обеим сторонам океана.
   Лелета сбросила свой головной платок, в котором она была обворожительна как ни когда. Ликон же и вовсе, сбросив с себя всю одежду, в том числе и все символы власти, вместе с леопардовой шкурой, опустился в мраморную ванну, которую он заказал ещё год назад, в Гиперии. Немного поколебавшись, супруга присоединилась к нему. Пока Лелета опускалась в ванну, Ликон любовался её обнажённым телом.
;Ты словно девственница, всё так же притягательна.
;Ты всегда умеешь свернуть с ненужной тебе темы, ; улыбнулась Лелета.
   После отправки, как только столица скрылась за поворотом реки, Ликон с супругой перебрался со своего флагмана, на гигантский корабль, на котором находилась часть его гвардии и роскошные апартаменты для него самого. На «Полярной звезде» места было маловато, а вот на «Леопарде» предостаточно. Как только этот корабль сошёл со стапелей, Ликон предполагал, при его доработке, разместить здесь бассейн, но опасаясь кривотолков во флоте, отказался от этой идеи и ограничился ванной. Вдвоём, в ней было очень даже удобно.
;Не понимаю, почему символом власти является шкура леопарда, а не льва? Ведь царём зверей считается именно он? – Ликон в задумчивости смотрел на жену.
;Ты же знаешь, это наша история, ведь сам великий Манар надевал леопардовую шкуру.
;Можно было бы и поменять её на львиную. А на счёт твоего вопроса. Мы с тобой ни раз говорили об этом. Сатим сделал слишком много необдуманных заявлений в наш адрес, в самом оскорбительном тоне. Да об нас скоро ноги будут вытирать, все, кому не лень. Поэтому то и надо наказать этого дикаря. Да и Акиману ближе добираться до восточного побережья ойкумены.
   Последние слова, Ликон сказал с самым беззаботным видом, но по изменившемуся лицу супруги, понял, его слова достигли цели. Как ни крути, а Лелета больше всего переживала именно по этому поводу.
   Этот вечер он хотел посвятить своей супруге, ведь и так, уделял ей слишком мало времени, а с подготовкой похода на восток и вовсе ни чего не оставалось. Но сегодня, как на зло, необходимо было встретиться с Каасисом, главою департамента внешних сношений. Отношения с этим человеком были, пожалуй, что главной проблемой правителя. Нет, Каасис устраивал Ликона. Этот человек занимал именно то место, которое и должен был занимать, но существовал один неприятный аспект. Каасис являлся представителем клана Кронисов, его самого главного и непримиримого противника.
   После того как его эскадра пройдёт столбы Манара, начнётся невиданная, до селе, дипломатическая схватка, вернее сказать, она уже началась, но теперь будет ещё жарче и жёстче.
;Неплохо было бы, если бы мы провели этот вечер вдвоём.
;Неплохо, ; подтвердила Лелета, слова супруга, с лукавой улыбкой.
;Я назначил встречу Каасису, но я постараюсь побыстрее от него отделаться и до завтра мы будем принадлежать только друг другу.
   Будущая встреча, как и всегда, будет не лёгкой, Ликон знал это точно. От ведомства Каасиса сейчас очень многое зависело и в то же время, он представлял враждующий клан. Ликон давно бы избавился от этого человека, назначил другого, но Кронисы были очень сильны и не считаться с ними нельзя. В начале своего правления, Ликон очень нуждался в поддержке. Кронисы помогли ему, он, конечно же, не мог остаться в долгу, но со временем, отношения с этим столичным кланом, в истории которого были и цари, испортились. Всех, кого Ликон допустил к власти, из этого рода, он потихоньку сместил, кого то отправил в провинцию, а кого то и на плаху. Нет, конечно же, не своими руками, но Кронисы не такие глупцы, что бы, не понимать кто истинный заказчик всех их бед. А вот Каасиса, Ликон ни как не мог сместить, слишком хитрый и осторожный, да и вступать в открытое противостояние со столичной элитой он не хотел.
   Некоторые представители «северного союза» полагали, что смогут добыть для себя кое какие дивиденды, от противостояния аристократических кланов островитян, но это были те, кто плохо знал психологию и характер «держателей неба». Какие бы проблемы не существовали между кланами, внутри государства, все они становились несущественными, если дело касалось внешней политики и престижа государства. Поэтому то, Ликон не особенно то и переживал, что Каасис предаст интересы государства, но полностью исключать такой возможности, вообще, тоже  нельзя.






***
 Как то странно всё получалось. Акиман, если бы, ему сказали что то подобное, ни за что бы не поверил, но факты вещь упрямая. На его груди висел талисман подаренный «сумасшедшим философом». Овальной формы, ; яйцо, форма вселенной, ; как пояснил сам даритель. На белом металле было изображена спираль, построение вселенной, опять же из пояснений старика.
   Акиман хотел спрятать талисман, едва старик покинул их компанию, но запротестовал проводник, да и Бел, был за то, что бы Акиман носил его на груди.
  ;Ты не смотри, что старик порой заговаривается, о вселенной и прочем, человек он не плохой, его многие знают и уважают, причём по обе стороны Понэвсина. Поговаривают что он принадлежит к нищенствующему монашескому ордену. Где то в горах есть монастырь, но всё это разговоры, а вот талисман носи на груди.
  ;Да ещё, ; остановился Бел, ; старик, конечно же, много наговорил, но я скажу тебе одно, историю творят личности. Тому пример, великий Сулон. Сколько колоний положил он к ногам своей Родины. Так что, на высшие силы надейся, но и сам не плошай.
   Бел отошёл, Нерхор посмеивался, но увидев колючий взгляд Лилины, сделал серьёзный вид.
  ;Помни сынок, ад и рай мы носим в себе с самого рождения и только ты сам должен сделать выбор, в какую сторону сделать шаг.
   Не известно как бы Акиман относился к словам старика, но его слова, слишком часто пересекались с тем, что говорил ему, его учитель – Архитем. Да и Лелета говорила примерно о том же, только вот Ликон говорил совсем другими словами и мыслил по другому, Бел, больше походил на него – государственные интересы прежде всего. – Неужели и я, когда ни будь, буду мыслить те ми же шаблонами. – Думал Акиман.
   Старик говорил с Акиманом, как с сыном. Юноше, конечно же, льстило внимание человека уважаемого в этом краю, но вид у него был, чересчур экстравагантный. Да и его разговоры о высоких материях рождали больше вопросов, чем ответов. 
   Но теперь было уже поздно думать о старике, он остался на южном берегу Понэвсина, а ему теперь придётся окунуться в мир интриг и страстей. Причём, страстей, чужой ему страны.
   Который день их путь лежал строго на север. Акиман здорово привязался к Лилине, одно, огорчало его, он и мечтать не мог о более серьёзных отношениях с ней. Знал, дядя не даст им благословения. Можно, конечно же, поискать понимания у тётушки, но Акиман представлял, какая буря поднимется. И представлял её последствия.
   Высадка на северном берегу Понэвсина произошла в небольшой лагуне, где не было ни каких строений, хотя всем было известно, что в этих краях находилось ни мало портов. Но у принимающей стороны были свои планы. Их ждал отряд в сотню всадников. Кони были готовы и для них. Акимана встречали как дорого и почётного гостя и даже больше чем гостя.
   У оного из всадников, Акиман увидел татуировку. Бел шепнул ему, ; твоя мать была из этого племени. ; На руке мужчины была изображена пятнистая кошка в броске, на сколько Акиман был знаком с породой кошачьих, это изображение, более всего походило на леопарда, но в этих краях они не водились. Значит, это был другой представитель кошачьих. Подобное изображение было и  на медальоне матери, который висел у него на груди, рядом талисманом «Сумасшедшего философа». На его удивление, талисман старика воспринимался среди арингов вполне серьёзно и добавлял его обладателю немалого авторитета.
   Как оказалось, среди встречающих было немало тех, кто носил татуировки с кошками, они тут же взяли Акимана и его сотоварищей под свою опеку, по настоящему восприняв его как родственника, прибывшего из за моря.
   Разросшийся отряд двигался вдоль большой реки, местные, называли её Таис. За три дня отряд разросся до трёх сотен всадников. К ним всё присоединялись и присоединялись, всё новые люди, у многих на руках или на груди красовались татуировки всё с теми же кошками. Теперь Акиман знал, как местные называют этого зверя – барс. На острове он назывался чуть, чуть иначе, но оба названия были схожи по звучанию.
   Акиман слышал об обрядах арингов, но увидеть их в живую, удалось только сейчас. Он увидел, и танцы вокруг костра, где обнажённые по пояс, танцоры, изображали сцены охоты. А так же, смешливые сцены из повседневной жизни, как то, брань сварливой жены на подвыпившего мужа. Акиман с Нерхором смеялись от души.
   Самым необычным, показалось ему – верования арингов. Их вера представляла собой некую смесь, веры «держателей неба» и язычества. Здесь, рядом, соседствовали, жрецы, с наголо бритыми головами, одетые в белоснежные хитоны. И с другой стороны, колдуны с шаманами, обросшие как диковинные звери. Обряды были под стать священнослужителям. Как видно, единого вероучения не было, и каждое племя исповедовало свой стиль. Таковым был разброс и во внешнем облике. Некоторые, походили на его соотечественников, носившие хитоны и поклонявшиеся солнцу, но большая часть придерживалась местных верований и носили кожаные штаны и такие же рубахи.
   Все относились к нему с большим уважением. За время путешествия, Бел немного ввёл его в курс дела, по поводу обычаев и нравов у арингов. Оказывается, Аринги – один из множества племенных союзов великой степи, были ещё два мощных союза; Моски и Даи. Первые жили к западу от «Города ветров», вторые к востоку. Ещё было множество мелких племён, о которых ни Акиман, ни Бел не имели, ни какого понятия. «Город ветров», куда они двигались, находился севернее, на берегу всё того же Таиса. Города как такового не было. В день летнего солнцестояния, все племена присылали своих представителей на главный, у всех здешних племён, праздник, заодно решались вопросы о земельных спорах, заключались браки, и много чего ещё. Как только все вопросы разрешались, люди снимали шатры и разъезжались. Там, где ещё вчера бурлила жизнь, оставались только древки копий, отмечавшие застолблённые за племенами участки земли.
   Бел много рассказывал о свободолюбивом народе из которого происходила и его матушка, о их вспыльчивом характере, городов здесь практически не строили, разве что только культового характера. Стычки между племенами вспыхивали внезапно, без особых на то причин, по мнению островитян, под влиянием винных паров или же по какой другой причине, но это было обычное явление. Те, кто, ещё вчера пил за здравицу, сходились в смертельной схватке.  Причём, более интересное объяснение, давали сами аринги, этим своим действиям. Любой философ с острова был бы поставлен в тупик такими умозаключениями.
  ;У нас много земли, а мы не приносим человеческих жертвоприношений. Нашей земле надо платить за то, что она нас кормит и поит. Плата за это только одна, человеческая жизнь. Смоченная кровью земля – достойная плата.
  ;Непрошибаемая философия, ; посмеивался Бел, рассказывая о своём первом путешествии в эти края, ; кстати, людей в жертву они всё таки приносят, правда, редко.
   Религия их была несколько странной для «держателей неба». Островитяне постоянно засылали в глубины «великого континента» своих проповедников, аринги принимали их с радостью, даже перенимали некоторые обычаи и догмы островитян, но делали всё по своему. Хотя, по уверениям Бела, между верованиями арингов и родственных им племён, с религией «держателей неба» было много общего.
   Не смотря на кочевой образ жизни, часть племён, всё же, вела оседлый или полукочевой образ жизни. Правильнее было сказать, каждый добывал пропитание, как ему было удобнее, и как то позволяла окружающая среда. Но одно было несомненным, во взаимоотношениях между племенами, да и внутри них, существовала жёсткая иерархия. И не зря его пересадили на коня, хотя река была широка и глубока, на корабле добрались бы быстрее. Но здесь вступали в силу другие законы, Акиман видел, как его взяли в плотное кольцо, обладатели «кошек» на телах, не подпуская к нему, ни кого. Их действия были достойны пилонских царедворцев, Акиман с самого детства насмотрелся, на нечто подобное. Ни кто, ни кому не угрожал и не говорил гадостей, наоборот, отношения между противоборствующими сторонами были вполне пристойными, но Акиман не мог общаться с теми, кто был неугоден его сородичам.
   Бел сразу же объяснил ему, что едва только, они ступят на северный берег Понэвсина, как тут же начнётся скрытая борьба между родами, кланами и племенами за то, что бы обратить на себя, внимание заезжего гостя. Отношения «держателей неба» с племенами великой степи сводились в основном к культурным и религиозным связям, которые впрочем, были слишком слабы. Торговые связи, вообще, находились в зачаточном состоянии. Виной тому были большие расстояния и отсутствие транспортной структуры между народами. Островитяне присылали арингам стальные мечи и другие металлические изделия, в том числе и ювелирные. А  аринги могли платить лишь золотом и серебром, которых, у них в достатке не было. В торговых сделках участвовали ещё драгоценные камни, но их у арингов было ещё меньше чем золота, ведь они не любили ковыряться в земле.  Все другие товары, везти на остров не было ни какого смысла, так как, расстояния увеличивали стоимость товара в два, а то и в три, четыре раза.
   Основным торговым партнёром народов великой степи являлся «северный союз». И северяне боялись потерять эту монополию. Были, конечно же, и другие, Лимания, лежавшая далеко к югу, Крайты и Агом, но опять же, расстояния и отсутствие дорог, делали эту торговлю не выгодной, или же, выгодной только для определённого вида товаров.
   Опять же, интересный факт установил Акиман, ещё в первый день своего пребывания на северном берегу Понэвсина. За время путешествия по внутреннему морю, он наслушался комических рассказов о тупых и трусливых арингах, но здесь наблюдалась совсем другая картина. Торговцы, попадавшиеся им по пути, представители «северного союза», с заискивающим видом, лебезили перед арингами. А местные, дикари, по утверждениям тех же «северян», ходили с гордым видом, смотрели свысока на этих торгашей. Хотя, ещё по пути сюда, Акиман наслушался героических рассказов, как «северяне», обманывали и унижали дикарей.
   Бел рассказывал ему, что аринги, постоянно жгут торговые фактории если им что то не нравится, поэтому «северяне» ведут себя очень осторожно. К тому же, могущественный Пилон, долгие годы пытается наладить отношения с народами великой степи, а это, для «северного союза» как кость в горле. К тому же, язык арингов, как впрочем и у жителей многих народов ойкумены и «северного союза», в том числе, был схож с языком «держателей неба», по крайней мере, Акиман не испытывал больших трудностей в общении с местным населением, если они говорили медленно. Но понимал не всё, слишком много было незнакомых слов, да и знакомые, зачастую, произносились по другому.
   К вечеру третьего дня, их разросшийся отряд, наконец то, прибыл к месту назначения. На пологом холме виднелись шатры. Их уже ждали. К роскошному шатру, по видимому, резиденции вождя, выстроились две шеренги верховых. На всех были надеты доспехи, Акиман узнавал, среди плохо обработанной бронзы, отполированные до зеркального блеска, изделия пилонских мастеров.
   Где то посередине этого живого коридора Акиман и встретился со своим дальним родственником. Салтарон – вождь арингов приходился его матери дальним родственником. Это он знал ещё от Ликона, в далёком детстве. Как то, дядя принёс ему маленький бронзовый кинжал, украшенный драгоценными камнями, ; это тебе от твоего дальнего родственника.
   И позднее, Салтарон присылал подарки своему племяннику, Акиман представлял себе этого своего дядю из диких степей, грязным и обросшим дикарём, одетым, в дурно пахнущие шкуры. Но действительность оказалась совсем не такой, какой она рисовалась в детском воображении много лет назад, под воздействием рассказов взрослых, о злых и диких кочевниках.
   На встречу ему двигался мужчина лет шестидесяти, с коротко подстриженной бородой, одетый в примерно такой хитон как и у него, а в дополнение к нему, в кожаные штаны с завязками на щиколотках, как у моряков в северных широтах. На его ногах, вместо сандалий, были надеты сапоги из всё той же кожи. Сзади двигалась его свита, среди которой выделялась белокурая девица, с дерзким взглядом.
  ;Вот она моя суженная, ; сразу же подумал Акиман, тайком бросив взгляд на Лилину.
  ;…Я не заставляю тебя брать в жёны эту дикарку, но я хочу, что бы аринги стали нашими союзниками. И самое главное, с чем ты и отбываешь в те дикие края; ты должен добиться, что бы аринги выдвинули свою конницу к северным границам Агома.
   Акиман помнил дядины слова и ему стало как то не по себе когда он взглянул в эти дерзкие голубые глаза.
  ;Ну здравствуй племянник. – Салтарон легко соскочил с коня, это же сделал и Акиман, и все остальные из свиты вождя и Акимана.
   Акиман предполагал, что сейчас последует длиннющая речь с поминанием родственников и всяческих духов, но вновь ошибся. Салтарон обнял его и расцеловал. Спросил о подарках, которые он присылал, нравились ли они ему.
   Акиман боялся признаться самому себе, в том, что он был смущён. Он то, ожидал, увидеть совсем других людей и совсем другое общество. К тому же, общение с арингами затрудняло то обстоятельство, что их язык хоть и был похож на язык островитян, различие всё таки существовало и если аринги начинали говорить быстро, Акиман ни чего не понимал, схватывал только куски фраз.
   У шатра вождя, среди прочих он заметил и жрецов. То, что это его соотечественники, Акиман не сомневался, а главный среди них, был, кажется ему знаком. Тут же находились и послы от разных стран и народов, с которыми ему ещё предстоит пообщаться.
  ;Здравствуй дорогой…, ; Наконец то Акиман вспомнил, как зовут этого молодого жреца, Кром, потомок древнего рода, куда древнее, чем у него самого.
   Как то в пути, Бел сказал ему. ; Держись парень, скоро тебе под ноги выльется столько лести, что очень трудно будет удержаться, не поскользнувшись, а похвалы то сколько, которую ты ещё, по сути, не заслужил, разве что, фактом своего рождения и причастности к знатному семейству.
   Акиман даже обиделся на него, ; что же я ни чего не значу.
   Во время торжественного приёма, он в полной мере ощутил правоту седого, как иногда называли Бела друзья, в общении между собой.
   Каждый старался засвидетельствовать ему своё почтение. Единственный кто в этот день был выше его рангом, это Салтарон. Ну, так и должно было быть, ведь он всё таки вождь.
  ;Ты не особенно то верь этим болтунам. – Кром наливал Акиману вина. Застолье здесь отличалось простотой этикета, на острове, его давно бы облепила прислуга, а тут всё было проще.
   Аринги, как правило, принимали пищу лежа вокруг расстеленной материи, на войлочных подстилках, но ради высоких гостей соорудили столы.
  ;Сегодня хвалят и пресмыкаются, а на завтра могут и на пики поднять.
   Облик и привычки этого жреца выдавали в нём потомственного аристократа, даже здесь среди простого люда, не обременённого правилами этикета, Кром вёл себя так, будто он где то там на острове, за столом с самыми влиятельными вельможами, где этикет не позволяет икнуть, а уж тем более чавкать.
  ;Не обращай внимания на местные привычки и обычаи, я бывал в таких краях, после которых, местная публика кажется верхом совершенства. И предупреждаю тебя, не смотри на них свысока, аринги непредсказуемы, очень чутко чувствуют фальшь и это может плохо кончиться. – Продолжал Кром.
  ;Я слышал, они много пьют. На острове вообще, о них ходит много слухов, порой самых невероятных.
  ;Не сказать, что они много пьют, бывает, что и вовсе не пьют, но если начинают пить, то много, без чувства меры. – Акиман с Кромом, вели разговор вполголоса, не выбиваясь из общей картины застолья. Кром, понемногу вводил Акимана в курс дела.
  ;Они хорошие стрелки, мне рассказывали… . ;  Акиман смотрел на этих людей и не мог поверить до конца, что сидит с ними за одним столом. С теми, про кого на острове ходило столько легенд и забавных историй. Островитяне относились к обитателям великой степи свысока, в то же время, с некоторым уважением. Ведь их языки были схожи, к тому же, историки не отрицали того факта, что предки «держателей неба» прибыли на остров с западных берегов великого континента. В какой то мере, и жители ойкумены, и жители великой степи являлись им родственниками. В пользу этого мнения говорило хотя бы то, что было необычное сходство языков.
  ;Чистая правда, здесь даже дети бьют без промаха, хотя на острове много привирают, но в целом, всё так и есть. – Вмешался в разговор темноволосый юноша, которого звали Тор, и который приходился Крому двоюродным братом.
   Поднимались здравницы в честь гостей и в честь вождя, Акиман почувствовал, что пьянеет.
  ;С вином поаккуратнее. – Предупредил Кром. – Всегда контролируй себя, не поддавайся на провокации, не можешь пить, не пей.
   Нерхор сидел рядом и уже клевал носом. Бел как орел на горной вершине, зорко следил за всеми. Лилина с Саротом сидела вдали, Бел представил их как своих родственников. Крому было всё равно, он, по-видимому, ни о чём не знал, а то, что именно он главный в миссии «держателей неба», Акиман не сомневался, хотя все эти вопросы входили в компетенцию Бела. Акиман будто превратился в идола, которым поклоняются в этих краях, вокруг которого и будут разворачиваться события, в будущем, ведь его здесь считали приемником самого Ликона.
    Кром, поглядывал на предполагаемого приемника престола, он не понимал, почему и вообще зачем, Ликон прислал своего племянника. Путешествие само по себе рисковое предприятие. А теперь, парень будет окутан интригами и льстивыми речами. Сумеет ли он выдержать подобное, ведь он ни когда не отрывался от дома, а теперь ему придётся принимать самостоятельные решения. Он, конечно же, поможет, в случае чего, но не в каждой же ситуации. Официально, Акиман становился главою миссии, он будет играть эту роль, принимать послов и вождей, принимать и дарить подарки. Но на самом деле, всё осталось, так же, как и было до его приезда, главою миссии оставался он – Кром.
  ;Ты переходишь в моё распоряжение. Надо подобрать тебе доспехи, будешь представлять нашу доблестную армию, тем более, насколько мне известно, опыта тебе не занимать.
   Бел вопросительно смотрел на Крома. Этот парень всё брал под свой контроль. Ну ни чего, у него тоже есть полномочия.
  ;Ни чего тебе делать не надо, тем более, понятия о войне здесь, совсем другие, аринги не знают строя, вся война ведётся только конницей, пехоты здесь не существует как таковой. У тебя есть опыт гражданской войны, самое главное, делай умный вид и улыбайся.
   Бел и не рассчитывал, что его поставят во главе миссии, но он предполагал, что останется вольным стрелком, ответственным за экспедицию во время похода. Ну, раз так, пусть будет так, хотя бы внешне, до поры, до времени.  Самое главное, Кром не задавал лишних вопросов по поводу Сарота и его дочери. Бел представил их как своих дальних родственников, но Кром был так рад, что рискованное путешествие завершилось столь удачно, что и не придал особого внимания незнакомым людям. Может быть потом?
  ;Больше всего, меня волнует Акиман. – Кром разбирал корреспонденцию привезённую отрядом Бела. – Выдержит ли парень? Ведь он ни когда не отрывался от дома, а тут на него обрушится столько. К слову, Иссандра, дочка Салтарона, стерва ещё та, гордая и независимая, слушается только отца, как бы она нашему парню не напакостила, за ней такое водится.
  ;Как ни будь, выкрутимся, безвыходных ситуаций не бывает. – Ответил Бел. Уже представляя, что отношения внутри миссии будут непростыми. С момента встречи, между вновь прибывшими и «старожилами» пролегла невидимая черта.
  ;Что собой представляет племянник правителя? Я ведь с ним не знаком, только по официальным отчётам. – Продолжал Кром.
  ;Парень не плохой, не испорченный как нынешняя молодёжь. Не ангел конечно же, опыт общения с женским полом имеет, но конечно же, надо его направлять в нужное русло.
  ;Ладно, разберёмся. Одно хочу сказать. – Не прерывая разговора, Кром продолжал разбирать свитки с корреспонденцией, раскладывая их на столе по одному ему ведомому принципу. – Эти аринги, хитроватые, каких ещё поискать. Я тебя, как ни будь, отведу на круг, там, где они решают все свои спорные вопросы. Я бы, присылал наших дипломатов сюда, на стажировку. Как они отстаивают каждый клочок своих кочевий, а ведь в большинстве своём, безграмотны.
   Интересы и полномочия Крома выходили далеко за рамки его жреческого сана. Это было понятно хотя бы по тому, как тот, по хозяйски, распоряжался в палатке, набитой под завязку, оружием и доспехами.
  ;Как вам удалось перебросить сюда столько оружия и всего остального? Ведь дороги здесь на прочь отсутствуют.
  ;Ты прав Бел, дорог здесь нет, к тому же, в этих краях нет ни чего постоянного. Сегодня они твои союзники, а завтра враги. Сегодня, торговая фактория цела и невредима, а на завтра одни головешки. А на счёт этого. – Кром махнул рукой, куда то в сторону. – Это хозяйство, мы завозили сюда не один год, а в скором времени всё придётся раздать. Ликон прав, если мы утвердимся на этих землях, то в союзе с арингами, будем держать под контролем весь континент. И крайтов, и Леманию, и конечно же Агом.
   Акиман с Нерхором, наверняка уже видели десятые сны, Бел и сам бы не отказался от этого, но порядок есть порядок. Некоторые вещи нельзя откладывать на потом.
  ;Хорошую вы заняли позицию. – Продолжил Бел разговор.
  ;Сразу чувствуется опытный глаз, ; оторвался Кром от бумаг, ; а местные смотрели на нас как на сумасшедших, как так, гордый народ обосновался на периферии.
   Место для миссии было выбрано, и вправду, очень удачно. У крутого берега реки, за миссией проходил овраг, выходивший к самому берегу, так что, в случае необходимости, можно было незамеченным добраться до воды. К тому же, по словам Крома, у миссии имелись два небольших парусника, способных выдержать и морскую волну, подобное приобретение являлось очень даже важным.
  ;Хотя как посмотреть. – Кром в задумчивости отложил бумаги. – Аринги здесь не воюют, табу, каждый, кто поднял меч в пределах «Города ветров», должен быть убит. Поэтому то они и выбирают ровное место, поближе к центру, престиж, а мы выбирали такое, что бы, как говориться, на все случаи жизни. Что бы, в случае чего и оборону можно было держать.
   Покончив со всеми формальностями Бел, наконец то, вышел на свежий воздух. Вдохнув полной грудью, он не преминул заглянуть в шатёр к своим подопечным. Акиман с Нерхором, как и следовало ожидать, спали. Молодой парень, стоявший в карауле, с интересом поглядывал на Бела, чего тот тянет и не отправляется спать, читалось в его взгляде.
   Бел ещё раз окинул взором местность за шатрами и ещё раз удовлетворённо отметил. – Да, позиция выбрана правильно. У местных свои обычаи и законы, а место для лагеря всегда надо выбирать, с учётом того, что, вдруг, придётся обороняться.
   Акиман проснулся и первое, что он увидел, это был Бел. Но Бел был не тот, каким его привыкли видеть во время экспедиции. На нём был одет панцирь и шлем. Вообще, он предстал в полном облачении, разноцветные перья колыхались над его головой. Нерхор, также как и друг, ещё толком не успел продрать глаза, смотрел на преобразившегося командира экспедиции.
  ;Тебя поставили командовать легионом? – Осведомился Нерхор.
  ;Пока ещё нет, но в ближайшем будущем, вполне возможно. Вставайте завтрак стынет.
   Островитяне любили комфорт и где бы они ни были, старались обеспечить свой быт удобствами и уютом. Дело касалось даже мелочей, как то, умывальник или же столовые приборы.
  ;Такой панцирь полагается командующему легионом, как минимум. – Заявил Нерхор, входя в шатёр, в котором располагалась столовая.
   Оба надели праздничные одежды, причём, хитоны военного покроя, так как, вскоре придётся одевать и доспехи, теперь им предстоит изображать из себя высокопоставленных особ. В столовой их уже ждали.
  ;Добро пожаловать.
   Кром встал, на нём было бело жреческое одеяние, но поведение этого человека совершенно не вязалось с его саном. Вёл он себя, скорее как чиновник или же предводитель дворянского собрания. И предположения Акимана подтвердились. Кром и не собирался скрывать от племянника правителя истинное положение дел.
   Главным здесь оставался Кром, а Акиману доставалась должность идола, как выразился сам глава миссии.
   Кром, проницательным взглядом поглядывал на Акимана, ожидая его реакции. Ведь не каждый выдержит такое отношение к своей особе, особенно, если ты являешься потенциальным наследником престола.
   Акиман знал, как относится дядюшка к таким вопросам. – «Дело превыше всего». – Поэтому и не выразил неудовольствия, лишь осведомился о своих полномочиях.
   Кром облегчённо вздохнул.
  ;Извини, ни кто не собирался тебя унижать, просто, дело, прежде всего. – Выразился Кром, прямо таки как Ликон. – Ты ведь не знаешь местных обычаев и всего прочего.
   Кром вопросительно смотрел на Акимана.
  ;Я это понял. Так что же мне нужно делать во благо нашей общей  Родины?
  ;В хитросплетениях здешней жизни ты всё равно не разберёшься, в полной мере. Для арингов ты будешь олицетворять верховную власть острова, но будешь говорить только то, что скажу тебе я. Нам нужен результат и мы его добьёмся.
   Кром был прав, Акиман не мог запомнить даже своих родственников. Даже самых близких, и то набиралось около полусотни.
   Но Кром был готов к этому. На листке бумаги он расчертил схему, на которой изобразил тотемных животных и вообще всю иерархию местных племён.
  ;Всё очень просто. На острове, в подъезжающей колеснице ты видишь незнакомого тебе человека. По его одежде, по колеснице и изображениям на ней, наконец, по его поведению, ты можешь определить, кто перед тобой стоит. Здесь, то же самое, только своя специфика. Смотри на татуировки, на вышивки на одежде. Во время застолья, смотри, кто ближе сидит к вождю, тот и выше рангом.
   Понемногу, Акиман стал разбираться во всех хитросплетениях местных взаимоотношений.
  ;Запомни ещё одно обстоятельство. Семейные отношения в этих краях отличаются от того, к чему ты привык на Родине. Здесь есть многожёнство, и есть многомужество, хотя и встречается очень редко, есть и нормальные браки, как на острове, но одно немаловажное обстоятельство отличает их от нас. Женщины здесь очень часто, наравне с мужчинами участвуют в общественной жизни, но в основном те, что принадлежат к высшим слоям общества или, же те, что заслужили это право по какой либо другой причине.
  ;Я слышал, во время учёбы, нам говорили, что в этих краях царит матриархат, мужчины в полном подчинении у женщин.
   Кром улыбнулся. – Не всё так просто.
   Насколько Акиман понял, Кром прожил в этих краях не один год, поэтому, неплохо знал местные обычаи и историю народов «великого континента».
  ;Получается вот какая штука, я говорю тебе это не просто так. Я долго изучал легенды и сказания степняков, всю их обозримую историю.
  ;К примеру, одно из племён захватило некую плодородную область. Они снимают хороший урожай, полное изобилие. Постепенно народ расслабляется, культ силы и воина уходит на второй план. Зачем, к примеру, добывать в бою предметы быта, те же, котлы для приготовления еды, проще их купить. Племя всё больше  и больше склоняется к поклонению женскому началу. В первую очередь, это проявляется во внешних сношениях. Они начинают воевать золотым мечом. Как выражаются у нас. То есть, племя нанимает воинов со стороны или же просто на просто откупается от захватчиков, но  долго это продолжаться не может, рано или поздно, захватчики приходят на их землю. А там, где воины превратились в торговцев и землепашцев, где не кому защищать свою Родину, остаётся только два выхода. Подчиниться захватчикам, стать их слугами, а может быть и рабами или же покинуть свой благодатный край.
  ;Этот вопрос очень сложный, многое здесь, зависит от исповедуемого культа, но исторический ход событий именно такой.
  ;А если племя захватило плодородную долину, но культ силы остался? – Поинтересовался Нерхор.
  ;Бывает и такое, но самое главное, и не только на этих землях, заключить выгодный союз. Вот здесь то и вступают в силу кровные узы, что бы скрепить союз племён, вожди женят своих детей, но даже и это не гарантирует полной безопасности. Поэтому то и собираются в таком вот месте как здесь представители разных племён. Заключают, ни только торговые сделки, но и союзы, скрепляя их кровными узами.
  ;Пойми одно, законы здесь пишутся мечом, сам понимаешь, что используется вместо чернил. Писаных законов, как у нас, нет.
  ;Наша цивилизация, тоже существует не первый день, но ведь мы сумели выработать законы, которые соблюдаются из века в век. – Акиман понемногу вникал в местные обычаи и мораль, но старые стереотипы крепко сидели в нём.
  ;Всё правильно. Но ведь наш народ, оседлый народ. Каждый живет на одном и том же месте, порой в течении всей своей жизни. Человека, которого просто найти, проще и заставить соблюдать законы, а ты попробуй это сделать с кочевником, среди местных народов, кочевники являются большинством. Сегодня он здесь, а на завтра его нет.
  ;И потом, это лично моё мнение, из за чего у местных женщин столь высокий общественный статус. Здесь мужчины редко доживают до преклонного возраста, разгульная жизнь, постоянные стычки между племенами, зачастую женщины занимают их место, в том числе и в боевом строю, становятся вождями племён. Но ты не путай, в некоторых родах и племенах, верховодят женщины, но о матриархате, и говорить не приходится. Да и потом, кто, в вольной степи будет уважать мужчин, которые являются слугами своих жён.    
   Акиман вникал. Нерхор, сидевший рядом с ним, с интересом вглядывался в листок. На котором, были расчерчены схемы кровных уз, ближайших родственников матери Акимана. 
  ; Иссандра, к которой, ты приехал свататься, стерва ещё та, так что потерпи. И самое главное, она слушается только своего отца, он единственный авторитет для неё. Так что, если возникнут какие ни будь проблемы, значит, инициировал их сами Салтарон. К тому же, у неё есть жених Тит, парень, в общем то, хороший, уравновешенный, но кто знает как всё сложиться.
  ;Неужели мне придётся взять её в жёны?
   Вопрос Акимана казался наивным и поэтому вызвал улыбки.
  ;Ваш брак – это фикция. Нам нужно, что бы степняки выдвинули свои летучие отряды к северным границам Агома. Это – наша главная задача. Ну а потом, потом всё зависит от решения твоего дядюшки. 
   Акиман согласился со своей ролью, но действительность оказалась куда более жестокой.
   Каждый день ему приходилось встречаться со своей роднёй, которой набралось не мало, если не сказать больше. Родственники шли один за другим, причём не поодиночке, а гурьбой. Приходилось принимать их, совершенно не зная, что готовит новая встреча. Он не знал особенностей местного этикета, но быстро учился, а Нерхор был ему незаменимым помощником. Именно ему приходилось принимать серьёзные удары на свою печень, так как, винные возлияния здесь являлись обычным делом. На острове, конечно же, жили тоже не аскеты, но в таких количествах не пили.
   К тому же, Акиман встречался и с представителями других миссий. Послы Лемании, Крайтии и даже Агома, засвидетельствовали ему своё почтение, но самыми активными были представители «северного союза». И не удивительно, между «северным союзом» и степняками существовали прочные торговые связи. Северяне, боялись их ослабления и поэтому, буквально осаждали миссию, в надежде добыть хоть какую то информацию, в преддверии похода на восток.
   Первые серьёзные неприятности подобрались ни с той стороны, с какой он ожидал. Акиман уже стал привыкать к постоянной головной боли, с утра, а вот Нерхор и вовсе сорвался. Нередко, его приносили в шатёр без чувств. Акиман пытался вести с ним беседы, но всё без толку. Нерхор или отшучивался или же ссылался на кого то, на того же Бела. Бел, в действительности, пил много, но к его удивлению, оказался очень крепким в отношении вина. Пил и не пьянел.
   Наконец, последняя чаша переполнила терпение Акимана, когда друг вполз в шатёр на четвереньках, мыча, что непонятное. Акиман разобрал только своё имя и слово друг. Когда Акиман поднял голову друга, что бы взглянуть на его лицо… весь левый глаз Нерхора заплыл под фиолетово-синим синяком.
  ;Наверное, сам здешний воздух расслабляет или же энергетика этой земли, о которой всё время говорил посол из Лемании, ведёт к деградации личности. – Думал Акиман.
   Он, конечно же, знал, что у Нерхора появились две подружки.
  ;Зачем тебе две, удивился Акиман, когда узнал про это.
  ;Вторая запасная, ; подмигнул Нерхор.
   Ну, это было неважно, из за какой, основной или запасной он получил такую вот награду, но с утра их ждёт серьёзный разговор.
  ;…Я тебя учил жизни, когда ты зажимал служанок по углам, во дворце. – Нерхор держался обеими руками за больную голову, ощетинившись как сердитый ёжик.
  ;А что я мог сделать, если они сами лезут, глазками стреляют. ; Оправдывался Акиман. Он оказался прав, Нерхор получил кулаком в глаз, как раз таки, за «запасную» подружку, родственники красавицы не стерпели такого неуважительного отношения к представительнице местной элиты.
  ;Отстрелялись, у одной стал надуваться живот, ; не унимался Нерхор.
  ;Сейчас речь не обо мне, а о тебе. Теперь придётся улаживать конфликт.
  ;Я уже уладил. Почему, как ты думаешь, я прибыл вчера, в таком скотском состоянии? Улаживал недоразумение.
  ;Нерхор, у тебя начинается деградация личности. Не забывай, что мы прибыли сюда не просто так. Мы должны выполнить свой долг перед отечеством. Вспомни, что говорил старик – «сумасшедший философ». – Падение начинается, когда духовность, вера и долг, уходят на второй план, а на первый, гордыня, наслаждения, жадность и распущенность.
  ;Нерхор, оторвал руки от больной головы, взглянув на друга с удивлением. – Наслушался этого психа. Сам псих и из тебя сделал такого же психа. Я надеюсь, ты станешь таким же как он?
  ;…Бог и дьявол, это как магнит, один притягивает и прощает, другой отталкивает и презирает. И всё это находится в нас самих. Ты ведь слышал мою историю, вернее нашу историю, меня и моего брата близнеца. Я всех простил, он же… сколько крови пролил. Но, он меня боится, боится всего к чему я прикасаюсь…
   Акиман, машинально прикоснулся к талисману на своей груди. Старик знал о нём очень много, но Акиман так и не мог взять в толк – от кого. На вопрос Акимана, Ларарад только улыбнулся. – Я долго живу, ты думаешь так легко простить убийц своих родных. Эта трагедия и последующая моя жизнь научили меня видеть и слышать то, чего не могут другие.
  ;Как бы там ни было, ; Акиман направился к выходу из шатра, остановившись у входа, обернулся, ; со своими подружками разбирайся сам, а пить брось.
   Не известно, выполнил бы Нерхор его просьбу-приказ. Но, в полдень раздался звук рога, идущего от шатра вождя. Его подхватили другие. Акиман догадался – это знак сбора. Степняки вскакивали на коней, других, тех, кто был пьян до бесчувствия, усаживали на коней и привязывали к ним ремнями. Ещё в первый день Акиман услышал рассказ про этот местный обычай или закон, как сказать. Ещё полвека назад, тем, кто, после звука рога не мог подняться с земли, отрубали правую кисть и левую ступню.   
   С это дня всё изменилось. К вину ни кто не прикасался. Каждый день приходилось присутствовать на военных сборах, в которых он ни чего не смыслил. Конница кружилась в непонятном круговороте, пока Бел не объяснил ему суть дела.
  ;Задача тех, что в островерхих шапках, загнать противника к болотистому берегу реки. – По правде говоря, Бел и сам не всё понимал. Главным здесь было то, как взаимодействует всадник и конь, но что бы понять это, надо было родиться кочевником. Бел многое понимал в конных схватках, но такого взаимодействия с конём, какое было у кочевника, ему и не снилось.
   Акиман понемногу вникал, но настоящим проклятием для него стала та, к которой он и приехал свататься. Иссандра постоянно подстраивала ему какие ни будь пакости. То опрокидывала чашку с бульоном на его роскошный хитон, то стегала коня, когда Акиман того не ожидал, и, животное вставало на дыбы. И это, не говоря о том, сколько скрытой язвительности было в её словах.
   Праздник летнего солнцестояния прошёл вполне нормально. Акиман даже вздохнул с облегчением, хотя поддал на празднике вполне прилично, а Нерхор, тот и вовсе, приплёлся под утро, еле живой.
   Праздник, конечно же, являл собой некое подобие того, что устраивают ежегодно в предгорьях Манара, как раз в это время. Акиман разглядел сквозь просветы, в густой листве, голые, белые тела, мужчин и женщин. А вот перед этим, прошла трогательная церемония. Четырёхгранная, ступенчатая пирамида, созданная из утрамбованной земли, высотою примерно в десять локтей стала ареной деятельности детей. Акиман даже испугался, что этих милых крошек, сейчас принесут в жертву. Но его опасения оказались напрасными, тем более что большинство из детей принадлежали к элите степняков. Дети зажгли священный огонь, на вершине пирамиды. Причём, сделано это было так, что даже миссия островитян была тронута за живое.
   Пирамида строилась из земли не потому, что не было другого материала, а потому, что, по верованиям арингов, каждый год надо было приложить какие то усилия, для поклонения богам, и разрушение пирамиды, от ветра, дождя, и прочих осадков, в течении года, символизировало обновление, закон вселенной – ни что не вечно под луной, всё течёт, всё меняется. 
   Как оказалось, главное испытание ждало, их всех, впереди. Акиман даже сумел наладить отношения со сводным братом Иссандры, Титом, о котором говорил Кром. Это был молодой мужчина, атлетического сложения, молчаливый и спокойный, не смотря на все попытки Иссандры поссорить их между собой. Было видно, что девица любила этого человека. Акиман видел это, по тем взглядам, что, она бросала на Тита.
   Перед той злополучной ночью, в шатре у Крома состоялся решающий разговор.
  ;Ты на меня не сердись уважаемый. – Кром, не смотря на свою власть, данную ему правителем. Не решался говорить с Акиманом на повышенных тонах.
  ;Я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь и шпионить за тобой, но твои шашни с этой зеленоглазой красавицей, ни к чему.
   Бел отвёл взгляд. Разговор происходил без лишних свидетелей, только Кром, Акиман и Бел.
  ;Все мы мужчины и не стоит ломать друг перед другом комедию. У каждого бывает «на стороне», ; Кром улыбнулся, ; но не надо смешивать личное с государственными интересами.
  ;Мне так кажется, что ты как раз таки и шпионишь за мной. – Вспыхнул Акиман.
   Отношения между Акиманом и Лилиной, уже давно перешли ту грань, что называется – дружбой. Первый страстный поцелуй между ними был именно тогда, когда эта Иссандра, опрокинула на Акимана чашку с горячим бульоном. Мало того, что одежда была безнадёжно испорчена, так ещё, эта стерва, чуть было не обварила ему интимное место. В тот момент, он её просто возненавидел, а поцелуй получился спонтанный. Акиман ожидал, что Лилина оттолкнёт его, но, ни чего подобного не произошло. Их отношения вышли на совсем другой уровень. Два дня они избегали друг друга, а вот с утра…
  ;Ни кто за тобой не шпионит. Просто не надо думать, что ты самый умный и ни кто, ни чего не замечает…
  ;Перебранка нам ни чем не поможет. – Вмешался в разговор, Бел. – Создаётся впечатление, что позиции арингов ни так уж сильны, как мы думали. 
  ;Кажется, кажется. – Пробурчал Кром.
  ;Тем более, путь к границам Агома лежит через земли даев. – Перешёл в наступление Бел.
  ;И без тебя  известно, через чьи земли лежит этот путь. – Огрызнулся Кром, как зверь, загнанный в угол. Он, вероятно, почувствовал, что Бел на стороне Акимана.
  ;Может пустить в ход золото? – Выдвинул предположение Бел.
  ;Если мы будем постоянно пускать в ход золото, то ни какой казны не хватит, ; взвился Кром и забегал по шатру, ; ты думаешь, мои резервы безграничны.
   Акиман смотрел с удивлением на этого, уверенного в себе человека. Что то, явно, не состыковывалось в их общем деле.
  ;Ты бы лучше следил за своим окружением и не тащил в наш стан кого попало. – Рычал Кром.
   Бел встал со своего кресла, на шее у него вздулись вены. Акиман понял, назревает скандал, или уже назрел.
  ;Господа, может нам следует выработать общую позицию. Все мы не безгрешны и если будем действовать в одном направлении, нам будет легче оправдаться перед правителем.
   Слова, сказанные племянником правителя, отрезвили противоборствующие стороны.
  ;Что ты предлагаешь. – Прохрипел Бел, растирая шею.
   Акиман давно заметил, как только возникала непредвиденная ситуация, на шее у Бела, вены будто бы вздыбливались.
  ;Я предлагаю, составлять отчёты вместе, не допуская разногласий . Ведь от того, сколько арингов двинется к границам Агома, существенного значения не имеет.
  ;А если они вообще не двинутся в ту сторону? – Кром вопросительно смотрел на Акимана.
  ;Да. Парень не промах, не оценил я его в полной мере, ; думал Кром.
  ;Вести переговоры напрямую с даями, минуя Салтарона, нельзя. Это взорвёт ситуацию. Думаю, все эти мелкие пакости мне не спроста. Иссандра не пойдёт против воли отца. Возможно, она действует по его указанию, но полной уверенности нет. 
  ;Ты прав Акиман, но у меня есть одна задумка. – Кром немного помолчал. – Но это потом, а сегодня у тебя прогулка в сторону болот. Там у арингов священное озеро.
   Акиман выходил из шатра Крома вместе с Белом.
  ;Нахапал, а теперь крайних ищет. – Бурчал Бел.
  ;Что? Не понял? – Переспросил Акиман.
  – Всё нормально Акиман, голова у тебя светлая. Готовься к путешествию.
   Если бы Акиман знал, какой сюрприз готовит ему судьба, в лице Иссандры.
   Нерхор сидел в шатре, который занимали юноши.
  ;Ну что? Начальство ярости? – Нерхор с нетерпением ждал друга, что бы узнать все новости.
   Именно Нерхор предупредил Акимана, что того застукали при довольно таки близком общении с Лилиной.
  ;Всё нормально. Но ты мне должен помочь. Ведь ты мой друг. Ты ведь хорошо знаешь того парня, который заведует складами, сам видел как ты заводил местную девчонку в шатёр где лежит всякое барахло.
  ;Я! – Нерхор сделал удивлённое лицо.
  ;Во время праздника. Да и в глаз ты получил за неё.
   Когда Нерхор узнал истинные намерения Акимана, он ни в какую ни хотел идти ему на встречу.
  ;Твой дядя повесит меня за ноги.  – Причитал Нерхор.
   Вечером, Акиман рядом с Иссандрой, верхом, двигались в сторону болот, находившихся в нескольких парсанах на восток,  от «Города ветров». В первый же день, Салтарон подарил ему вороного коня, красавца.
   Акиман не очень то и ухаживал за Иссандрой, но был всегда вежлив и предупредителен. Что нельзя было сказать про гордую дикарку. Она в любой момент могла «выкинуть какой ни будь номер», поставив его в неловкое положение.
   Акиман задумался. Он отправил письма. Ликону, Амирхему, Ниму и ещё кое кому. Но самым главным было письмо Лелете. Только здесь он в полной мере понял, что именно она его настоящая мама. Именно она отдавала ему тепло и ласку, сидела у его постели, когда он болел, хотя это занятие можно было перепоручить служанкам. Его письмо было полно нежности и сыновней любви. Он даже написал ей стихи, которые пришли к нему во время путешествия.
  ;Ну что там Тит? – Иссандра спрашивала у этого здоровяка Тита, с которым у Акимана установились хорошие отношения, но тот был слишком молчалив, поддерживать с ним разговор было затруднительно.
   Обойдя болота, с восточной стороны, они оказались на ни чем не примечательном поле. Единственной достопримечательностью которого, являлся округлый валун, с выбитым на нём изображением «волосатого слона», которые, к этому времени, уже откочевали к северу. Кстати, на плече у Тита, тоже красовалось это животное. Акиман так и не смог разобраться в местной геральдике, так что, родственные отношения Тита, со всеми остальными. Были покрыты, для него, глубоким мраком.
  ;Это – священное для нас место, ; Иссандра обвела благоговеющим взглядом всё поле, ; здесь живут духи наших предков.
   Акиман разглядывал поле. На нём, еле различимые, располагались пару десятков еле заметных холмиков.
   Акиман, Нерхор и Бел, стояли в сторонке, пока кочевники воздавали хвалу своим предкам. Дневной зной уже спал, солнце клонилось к горизонту.
   На обратной дороге, к становищу, ни кто не проронил ни слова. Каждый думал о своём. Акиман, так же как и все, вспоминал о своих предках. Да и день сегодня, располагал к размышлениям. Он так и не смог привыкнуть к своей новой роли. В Пилоне, его жизнь была распланирована на много дней вперёд, завтрак, обед и ужин, встречи и лекции. Всё шло своим чередом, не то, что здесь, каждый новый день был непохож на предыдущие. Постоянные встречи с незнакомыми людьми, постоянные интриги вокруг него. Кром и Бел выполняли обязанности, и его руководителей, и его секретарей, одновременно. Они уберегали его от наветов и оговоров, пуская в ход всё своё старание и умение в дипломатии, замешанной, как и всегда, на интригах.   
   Акиман поражался наивности этих людей, или же он сам был таким наивным. Но все думали. Если добиться благосклонности заморского родственника, то все проблемы разрешатся сами собой. У племени появится всё; оружие, доспехи, тюки самой дорогой материи. Племя, сразу же возвысится над своими соседями.
   Каждый день, перед глазами мелькали незнакомые лица. Каждый день он дарил и принимал подарки. Смотрел на пляски вокруг костра, ритуалы, понемногу вникая в суть верований степняков. В их верованиях было довольно таки трудно разобраться. Акиман усвоил лишь суть. По представлениям арингов, мир был создан Богом добра и света, но, в этом мире было много тёмных сущностей, которые и старались помешать Богу, в его общении с людьми. Количество духов и божеств, так же, как и ритуалов, не поддавалось ни какому учёту.
   И ещё, Акиман обратил особое внимание на то, что, аринги, смелые в бою, становились просто таки трусами, когда дело касалось потусторонних сил.   
   Акиман, пока думал о своём, пропустил то, что произошло вокруг.
   Стало темнеть, до озера было недалеко, но зашли не с той стороны.
  ;Эта стерва затащила нас в болота, а сама исчезла со своим дружком. ; Нерхор слез с коня и стоял рядом, с перекошенным от злобы лицом. – Холта, сейчас, рядом с ними не было, он то, хорошо ориентировался на незнакомой местности. Пятеро молодых парней, из его отряда, приданных им, ни чем не могли помочь.
  ;Не пойму, эти сволочи тоже с ней в сговоре. – Злобным взглядом, Нерхор обводил арингов, которые, во всю обсуждали создавшееся положение.
  ;В темноте можно попытаться пройти при свете факелов. – Подъехал Бел. – Через болота ведут тропы, аринги должны знать проходы. Мы оказались на острове, от которого ведут тропы.
   А почему бы не вернуться тем же путём, что и пришли сюда? – Акиман вопросительно смотрел на Бела.
  ;Поздно. Солнце уже садится. И я, как мальчишка, поверил её обещаниям, что бы сократить путь. – Сетовал Бел.
  ;Что же, нам ночевать здесь? – Акиман начинал злиться. Эта стерва уже достала его своими выходками.
   Бел не успел ответить, откуда то с болот послышался вой. В этом вое слышалось, что то зловещее. Но как изменились аринги. Акиман правильно приметил, эти парни были смелы в бою, но всё, что касалось мистики и вообще мира духов, становились невероятными трусами.
   Сбившись в кучу, они призывали себе на помощь своих духов. Воздевая руки к потемневшему небу.
  ;Дьявол, дьявол вернулся. – Слышалось из спешившейся толпы. – Зверь опять здесь.
  ;Это волки. – Нерхор попытался увлечь за собой испуганную толпу, что бы пройти оставшееся расстояние до священного озера, но, тут же провалился.
  ;Волки воют по другому. Это дьявол, зверь опять здесь. – Слышалось со всех сторон.
   Нерхор вылез грязный и злой, сам, как дьявол. Все его попытки сдвинуть с места, испуганных арингов, не увенчались успехом.
  ;Вперёд свиньи. ; Нерхор размахивал плетью, которую подарили ему, как раз таки, аринги. Теперь вот, она опускалась на их спины. Парни Холта, топтались на месте, сбившись в кучу, Акиман, приметил среди них, всё тех же, двух «оккультистов», которые, как и аринги, выглядели растерянными, видимо и их напугал вой.   
   Зажгли факелы. Нерхор бушевал, пытаясь заставить степняков сдвинуться с места. Те, в свою очередь, с мольбой смотрели на Акимана, что бы он избавил их от этого живодёра – Нерхора, который разошёлся не на шутку.
  ;Оставь их Нерхор, они воспитаны так, в страхе перед потусторонним.
   Акиман, сам было, попытался найти проход, но Бел встал грудью. – Ты с ума сошёл, трясина засосёт.
   Вой слышался то с одной, то с другой стороны. Неровный свет факелов выхватывал испуганные лица. Акиман подошёл к трясине, Нерхор стоял рядом, Бел неподалёку, остальные толпились, где то посередине островка. Вдруг, где то совсем рядом раздался вой, а затем и рык зверя. Акиману показалось, что он даже заметил какое то движение справа от себя. Меч уже был в его руке, как впрочем у Бела, Нерхора и парней Холта.
   Подскочил Бел с факелом в руке.
  ;Приколем тварь. – В свете факела, лицо Нерхора, озлобленное испугом арингов, выражало азарт и решимость.
  ;Свети Бел. – Акиман двинулся в ту сторону, где видел движение.
  ;Назад. ; Бел встал грудью. В его глазах уже не было той начальственной уверенности, как поначалу.
  ;Ради всего святого…
   Парни отступили. – Чёрт с ней, с этой тварью. Придётся заночевать здесь. – В ответ, болото ответило им рыком неведомого зверя, опять же, где то неподалёку.
   Аринги смотрели на островитян с уважением и мистическим страхом. Они осмелились бросить вызов зверю. Уже это одно поднимало авторитет островитян.
   Ночью спать не пришлось, хотя через некоторое время вой прекратился. Акиман лишь под утро смог немного вздремнуть. 
   Едва рассвело, тронулись в путь. Над болотом стелился туман.
   Оказывается, им надо то было, пройти шагов пятьсот и они бы вышли к озеру.
   У небольшой речушки с кристально чистой водой, произошла неожиданная встреча. Степняки шарахнулись, не посмев  даже приблизится к чужаку.
   У корней деревьев сидел человек. Бел внимательно вглядывался в черты лица незнакомца, он явно напоминал ему кого то.
   Акиман тоже присматривался к чужаку, ; дьявол вернулся, ; слышал он приглушённые голоса.
   Чужака же, явно заинтересовал талисман на груди Акимана, от «Сумасшедшего философа», он просто глаз с него не сводил. Сходство с Ларирадом было поразительным. Акиманг тут же вспомнил про рассказы Ларирада. Последние сомнения отпадали, это был брат близнец Ларирада. Арирад, чисто выбритый и одетый в чёрный балахон. С усталым взглядом, как будто бы, всю ночь не спал. 
   Бел поравнялся с незнакомцем. 
   ;Брат мой говорит, что грех это желаемое в земной жизни в ущерб жизни вечной. А кто скажет, где та тонкая грань разделяющая грех и праведность, добро и зло, мир и войну, правосудие и преступление?
   Бел смотрел на незнакомца, в его ухоженном, чисто выбритом лице явственно проступали знакомые черты. Ещё совсем недавно ему пришлось общаться с человеком в лохмотьях, у которого, так же как и него самого, был брат близнец, и их, судьба развела в разные стороны.
  ;Ведь и ты не ангел, сколько крови пролил, сколько душ загубил. – Незнакомец впился взглядом в него.
  ;Не твоё дело незнакомец. – Пожалуй, впервые за долгие годы, говорил сейчас не Бел, а Белитор, потомок древнего дворянского рода, гордый и самостоятельный, в своих мыслях и поступках. – Я и сам в состоянии решить, что мне делать. – Бел начинал нервничать, брат «сумасшедшего философа» затронул слишком больную тему. А то, что это был именно он, Бел почти, что, не сомневался.
  ;Брат мой говорит, только вечность вечна, только ей можно доверять. Ещё он говорит, что надо прощать своих врагов. А ты как считаешь?
  ;Каждый сам решает, как ему поступать. – Бел, всё же, приостановился неподалёку от Арирада.
  ;Вот мой брат и поступил, ходит в лохмотьях со своей сворой. Если бы не я, наша, родная кровь осталась бы не отомщённой. С его сопливой моралью, которой он научился у монахов отшельников. – Божья искра, отделила человека от зверя, поставила его с четырёх конечностей на две. А может, и не было, ни какой божьей искры, может человек так и остался зверем, в глубине своёй души.
   Бел не знал, почему, прицепился к нему этот ненормальный. То, что это брат «сумасшедшего философа», он понял сразу, сходство было поразительным. И не удивительно, ведь они близнецы. Только, этот был ухожен, практически без морщин, как юноша. ;А ведь и у меня когда то был брат близнец, ; поймал себя на этой мысли Бел. – И судьбы наши в чём то схожи. И нас разлучила судьба.
  ;Ты уже вернулся в это состояние? – Безразличным тоном поинтересовался Бел.
  ;Ты ни когда не хотел отомстить своим врагам? Насладиться их страхом, перед тем, как прикончить каждого поодиночке. – Ответил вопросом на вопрос, собеседник.
   Бел намеренно не отвечал, он понимал, что Арирад провоцирует его. Взгляд собеседника, пронизывающий и жёсткий, был ему неприятен, он даже пугал его. После встречи с девкой, Бел думал, что уже ни что в этом мире не может испугать его.
   Весь отряд в полном составе, стоял и ждал его, нетерпеливо, и в то же время, с интересом поглядывая на него и его собеседника.
  ;Хочешь силы и власти? Я, в отличии от своего братца, пошёл не к монахам, а чернокнижникам, они то и научили меня, очень многому, очень многому, поверь мне.
  ;Ты говоришь о власти, но я, что то не вижу твоей свиты.
  ;Я говорю не о той власти, за которую, во все времена, проливается немало крови, а совсем о другой власти. Ты получишь силу и ловкость зверя, а вдобавок власть над человеческим сознанием, над человеческим страхом. Ведь эти. ; Арирад кивнул в сторону его отряда. ; Испугались, услышав один только вой, как стадо овец сбились в одну кучу. Они смелы в бою, но трусливы, когда речь заходит о потустороннем и неведомом. Поверь мне, властвовать над человеческим страхом – это неописуемое удовольствие.
   Бел не отвечал, но и взгляда не отводил.
  ;Если появиться желание, эти овцы, скажут, где меня найти. Они всегда знают, где я, боятся меня. – Усмехнулся собеседник.
   Арирад надел «маску» безразличия, потеряв всякий интерес к собеседнику.
   Бел вскочил на коня и бросив последний взгляд на Арирада, пустил коня рысью. – Все свои долги я уже отдал, остались только, долги перед самим собой.
   Бел говорил как будто в пустоту, собеседник отвернулся от него, но он то знал, тот слушает его, слушает внимательно.
  ;Молодец, мало кто выдерживает  мой взгляд, ; «кинул» вслед Арирад.   
   Бел не мог ни чего перепутать, это был именно брат «сумасшедшего философа», тот что, не простил гибели своей родни и встал на путь мщения. Сходство между братьями было на лицо, так же как и у него, с Белинаром.  Может, Арирад и заговорил с ним, потому что почувствовал родственную душу. Ведь многие говорят, что близнецы родственные души. 
   Акиман придержал коня и поэтому слышал весь разговор от начала до конца, но больше всего, его удивил тот странный взгляд, которым смотрел на его талисман Арирад. Он догадался, что это именно тот человек, брат Ларирада и вспомнил слова старика, о том, что брат его, боится одного упоминания о нём и вообще, всего, что касается его – «Сумасшедшего философа».
  ;Это дьявол, вернулся из ада. – Твердили степняки.
   А вот авторитет Акимана, Нерхора и Бела взлетел до небес. На них смотрели как на добрых духов, спустившихся с небес. Даже тычки, которые раздавал Нерхор, уже забылись.
  ;Что же вы его не прикончите? – Нерхор продолжал злиться на арингов.
  ;Он утащит с собой, в преисподнюю, того, кто прикончит его. – И аринги вновь и вновь призывали себе в помощь добрых духов, бормоча заклинания.
   Самое интересное ждало их впереди.
   Иссандра сидела на белом коне, с гордо закинутой головой. Несколько фраз, брошенных ею, с презрительной ноткой в голосе, задели бы кого угодно, но только не Акимана.
  ;Конь захромал. – Ответил Акиман, смерив собеседницу ледяным взглядом. Оправдывая своё отсутствие.
   Тит старался не встречаться взглядом с гостями. А ответ Акимана, вывел гордую степнячку, из состояния равновесия, она ожидала совсем другого, но что ответить на его слова, не нашлась.
   Ни смотря ни на что, Акиман заметил во взгляде гордой красавицы – страх. Из чего, Акиман сделал свои выводы. Салтарон к данному происшествию не причастен и по-видимому, уже успел произвести внушение своей любимице.
   Акиман, как и прежде, держался корректно и уважительно с дочкой вождя, даже намёком не дав понять о трудно проведённой ночи. Это задело Иссандру, но она старалась, всё так же, держать гордую осанку и независимый взгляд.
   Встречал их, у самых шатров, младший сын Салтарона, вернее, один из сыновей Салтарона. Которого, звали так же как и отца – Салтарон, но только младший. Вообще то, Акиман так и не разобрался сколько же у его далёкого родственника детей. Путаница возникала главным образом из за того, что большинство детей вождя были рождены не от законных жён, но Салтарон признавал их, ведь у кочевников, закон крови был куда крепче, чем даже у островитян. Любимчиками были Иссандра и Салтарон младший, которому едва ли исполнилось пятнадцать. Некоторые их детей погибли в бою, кто то умер от болезней.
   От сына вождя, который возмущался долгим их отсутствием, они и узнали, что вождь собирает совет, на котором должны присутствовать и представители острова.
   Акиману так и не удалось поспать и поэтому, совет собранный ближе к вечеру, стал для него просто пыткой. Но, ни чего нового на этом совете озвучено не было, степняки требовали железа, как можно больше и ещё много чего. Кром только улыбался, со спокойствием истукана парировал все наскоки хозяев. Акиман отделывался ни чего не значащими фразами.
   Уже вечером, после того, как закончились все официальные мероприятия, которых набиралось за день не мало, ведь каждый хотел пообщаться наследником престола великого государства, Акиман приступил к анализу всех своих действий и впечатлений, за день. Этому его учил Амирхем, что бы постараться учесть и исправить допущенные ошибки, и выработать стратегию на день грядущий.
   Амирхем говорил ему, ; ни когда не лги самому себе, чёрное называй чёрным, а белое белым, ; и Акиман строго следовал указаниям наставника, анализируя день минувший. Нерхор, как и все хронические лентяи, не утруждал себя ни чем подобным, хотя, обучались они у одного и того же учителя.
   Со времени прибытия на землю арингов, у него изменилось отношение к ним. На острове ходило много слухов и легенд о народах великой степи. Ни смотря на всё своё воспитание, Акиман, как и все его соплеменники, считал арингов дикарями. Островитяне считали, что здесь царит матриархат, что здесь правят женщины, но Акиман убедился, слухи сильно преувеличены. Хотя, действительно, женщины здесь имели гораздо больше прав в общественной жизни, чем на Родине, где женщина являлась объектом поклонения и любви, а так же как кухарка и мать, даже жрица при храме, но ни в коем случае не активный участник общественной и политической жизни. Он уже встречал женщин – вождей, которых было не мало, но о матриархате говорить не приходилось, хотя, в каждом племени были свои приоритеты.
   Отношения с Иссандрой, с каждым днём становились всё хуже, эта дикарка доводила его до бешенства. В тоже время, они с Лилиной становились всё ближе. Акиман чувствовал, что скучает по ней, если не увидит её утром. Они сближались всё сильнее и когда ни будь настанет тот момент, когда они сблизятся настолько…  Акимана бросало в дрожь, когда он представлял себе реакцию Ликона на одни только его дерзновенные мысли, а что уж говорить о действиях. Ликон – это ; прежде всего государство и его интересы, а потом уже всё остальное.
   Прибыв в эти края, Акиман и не ожидал, что в его душу закрадётся сомнение. От Архитема он знал историю арингов, толкование её было конечно подкорректировано историками рожденными и воспитанными на острове. Но, Архитем, всегда, старавшийся идти рядом с истиной, преподавал её не совсем так, как в во всех учебных заведениях острова. Он предполагал, что у «держателей неба», арингов и народов ойкумены были общие предки, общие корни. За это говорило и то, что языки были схожими, как и некоторые обычаи. Акиман знал и то, что на побережье Понэвсина существовали порты и мелкие государства, граничащие с территориями арингов, где существовали законы и самобытная культура. Об этом, на острове, старались не вспоминать, считая эти территории – варварскими, рассадником зла и порока.
   Что бы не говорили, а Акиман чувствовал себя частью этого народа, разделённого на племена и роды, исповедующего не совсем понятный ему культ. Ведь его мать была рождена и вскормлена этой землёй. Но всё же, мораль и предубеждения, впитанные им с младенчества, крепко сидели в нём.
   Всё, что он знал о своей маме. Всё это он знал от Лелеты, Ликон говорил о ней неохотно и не очень приятное, он так и не смог наладить отношения с невесткой. Называл её необузданной дикаркой, считал, что она дурно влияет на его брата. По словам Лелеты, он просто не мог смириться с тем, что Саина, дочь вождя, считала себя ровней ему и не собиралась слушать советов и нравоучений от Ликона.
   Акиман чувствовал, что у дядюшки далеко идущие планы, а фиктивная женитьба, которая вряд ли состоится – это только, что то наподобие первого акта в театральной постановке, которая ему, уже порядком поднадоела.
   После очередной выходки Иссандры, Акиман вошёл в шатёр, где жила Лилина и ещё две девушки из знатных кочевых родов.
  ;Акиман!?
   Лилина была одна, её соседки, с которыми она уже успела подружиться, должны были вернуться только к вечеру, Акиман знал это.
   Акиман, молча подходил к Лилине.
  ;Акиман, ты что… ; Девушка встала, отступив назад.
   Всё так же, молча, Акиман обнял девушку за талию…

   




***
    Судьба закружила как карусель. Атир не мог и предположить, что всё так сложится. Когда Нерхор помог ему и на его титоре появился золотой трезубец, Атир думал, что, вот она удача и ни чего уже не надо, лишь бы сохранить то, что у него есть. Столько лет перебивался случайными заработками, а всё его не сдержанность. Атир опасался, что Сват, узнав о его давнем поступке, будет противиться его зачислению, но старик не осуждал, хотя и упрекнул за нарушение дисциплины.
   Надо сказать, что отношения между бойцами конвоя здесь были совсем другими, чем в армии или на флоте, там на острове. Тут больше сплочённости, так как, путь каждого золотого конвоя лежит через территории разных племён, дружественных и не очень, и довольно часто приходится вступать в схватки с охотниками до лёгкой наживы.
   Атир, Пат и Тот прошли подготовку и вполне успешно сдали экзамены. Но самый главный экзамен их ждал впереди. Около полудня всех троих вызвал к себе Гал.
  ;Ну что бойцы. Подготовку вы прошли, и прошли вполне успешно, впереди вас ждёт самый главный экзамен.
   Атиру, сразу, что то не понравилось в жёстком взгляде Гала.
   Один из помощников Гала повёл их на полигон, где они тренировались во владении оружием.
   У каменного столба, который так же использовался для тренировок, был привязан человек. По его виду можно было определить, что он являлся потомком двух рас, чёрной и белой. Молодой парень смотрел им в глаза, в которых не было страха, а лишь одно презрение, то ли к смерти, а скорее всего к ним самим.
   Все трое, сразу же, всё поняли.
  ;Хотят нас кровью повязать. ; Прошептал Тот. ; Ты когда ни будь убивал?  ; Всё так же шёпотом, обратился Тот к Атиру.
  ;Приходилось, ; Атиру и самому это мероприятие не нравилось, а по намёкам бывалых бойцов он ещё в первый день понял, что придётся пройти через нечто подобное. Но одно дело в бою, а это, по сути дела казнь.
  ;Парни, бросаете копья одновременно, по команде. Кто промахнётся, тот в отряд не зачисляется. Жалеть этого зита не стоит, если бы вы ему попались на пути, ещё пару дней назад, когда он бродил в окрестностях Сулона, он бы вас не пожалел. – Гал стоял, заложив руки за спину, будто бы на арене, у туши поверженного быка.
   Мулат, по-видимому, понял, о чём речь и усмехнулся, всё той же, своей презрительной усмешкой.   
   Все трое попали. Атиру было неприятно. Ведь этот парень не сделал ему ни чего плохого, во времена гражданской войны было проще, он сражался с врагами. Тот стоял рядом, белый как мел, Пат старался не смотреть, ни кому в глаза.
  ;Достойно умер этот мулат, даже взгляда не отвёл, ; Пат сопел как конь, ему, так же как и Тоту, в первый раз пришлось убить себе подобного. – Пат, хоть и не раз участвовал в пьяных драках, но за нож брался лишь по необходимости, так, для острастки, а Тот, и вовсе, был домашним мальчиком.
   Атир знал, из разговора со Сватом, что отношения с зитами всегда были плохими. А эта экзекуция, кроме всего имела и одно самое главное значение, что бы провинившиеся бойцы, не вздумали бежать к ним, как это было раньше. Вот почему среди этих туземцев много мулатов. 
   Меньше чем за одну луну ему пришлось  дважды побывать в командировке. А ещё, он женился. До сих пор ему не верилось, что всё это происходит на самом деле, а не во сне. Сват не давал ему передышки.
  ;Чего тянуть, ; приговаривал старик, ; ты Таяне приглянулся, да и сам, как я погляжу, запал на неё. Гал тебя хвалит, значит, ты удержишься на службе, так что совет да любовь вам. К тому же, двое детей у женщины, не хорошо когда дети без отца растут.
  ;Но ведь, они мне не родные. – Резонно возразил Атир.
  ;А какая разница, ; Сват, удивлённо вскинул брови, ; будешь хорошо к ним относиться, станешь родным. Сколько детей растут с неродными отцами. 
   И в правду, семейная жизнь с первого дня стала налаживаться, и дети, его приняли хорошо. Тим – мальчишка десяти лет и пятилетняя Лина. Как оказалось, Лина, с которой Атир познакомился ещё на корабле, приходилась Таяне тётушкой, да тут полгорода состояли друг с другом в родстве, в той или иной мере, а другая половина были знакомыми или приятелями. Уклад жизни Сулона не переставал удивлять Атира, а Пат и вовсе потерялся. Он тоже, уже побывал в конвое, вернее, на подстраховке, своеобразном усилении конвоя, но здешняя жизнь его поражала ещё больше чем приятеля.
    В золотом городе, золото было не в ходу, все торговые операции совершались при помощи деревянных табличек, на которых выцарапывались определённые знаки и ни кто ни кого не обманывал, в том не было нужды, народ здесь жил привольно и не привык к экономии, а жалование конвоям выплачивали высокое, на острове такие суммы могли получать лишь чиновники среднего и высокого ранга.
   Свадьбу отыграли весело и большой компанией. Столы ломились от яств. Все поздравляли его как старого знакомого, хотя он мало кого знал, а большинство из гостей и вовсе, видел впервые.
   К свадьбе, Таяна приобрела для него роскошный хитон, с золотым шитьём по отвороту. Атир конечно же был рад, но не приятно как то было, женщина одевает его, как будто он нищий ловелас. Он довольно близко сошёлся со Сватом и решил получить у него кое, какие разъяснения.
  ;Не бери в голову, ; засмеялся старик, ; ты не первый, кто приходит ко мне за разъяснениями.
  ;Твоя забота ходить в конвой. Об остальном будет думать твоя жена, в том числе и о твоём внешнем виде. Хитон она купила на твоё же жалование. Ты же, уже побывал в двух конвоях, так что, не бери в голову. Ни когда не думай о расценках и об оплате. Зашёл в таверну, ешь и пей сколько душе угодно. Встал из за стола, поблагодарил хозяина и уходи. Счёт принесут твоей жене.
  ;Это те, маленькие деревянные таблички? – Уточнил Атир.
  ;Совершенно верно. Всеми финансовыми вопросами здесь заправляют женщины. Если тебе что то надо, скажи своей жене. Она купит, если чего нет в наших лавках, закажет в Пилоне у купцов, прибывающих по морю, с конвоями.
  ;Идиллия, просто золотой век, какой то. В золотом городе, золото не в чести.
  ;Ты пойми Атир, золото не дают в руки потому, что бы оно не соблазняло людей. Но ведь все живут в достатке, ты ведь о таком и не мечтал. Самое главное, служи верно, и не спорь с начальством. Ну а почему все финансовые вопросы проходят по деревянным табличкам, так в конечном счёте, все эти таблички окажутся у твоего начальника, он то и всё просмотрит, сколько ты потратил и на что. Все мы здесь под контролем, как слитки жёлтого металла. – Улыбнулся старик.
  ;А если я соберусь на остров? Или я уже не вправе буду покинуть этот город? К тому же, два конвоя, в которых я побывал, низко оплачиваются. – Атир, просто засыпал старика своими вопросами.
  ;Ну почему. Подойдёшь к Галу, объяснишь ситуацию. Получишь от него мешочек с благородным металлом и отправишься с семьёй к родне, на остров. А на счёт оплаты, не переживай, всё у тебя будет. Только служи верно. И ни когда не думай об оплате, это не твоя забота.
  ;И пойми, не пускают к нам посторонних людей. Навестишь родню попозже, а сейчас другие заботы. Война дело хлопотное, да и к тому же затратное. Скоро прибудет ещё три корабля, а бойцов в конвоях не хватает. Я кстати сосватал ещё четверых.
  ;Ты только и знаешь сватать.
  ;Это моё основное занятие, но сватаю я, не мужчин к женщинам, это можно сказать обратная сторона моей деятельности, а так, я сватаю крепких парней, с кораблей пилонского конвоя, в наш конвой. Я тебе обещаю, когда тебе будет надо, я пойду вместе с тобой, к начальству, и выбью тебе поездку на остров.
  ;Зачем же тогда пригласил женщин на первую встречу. – Не унимался Атир.
  ;Ты ещё просто молод и кое чего не понимаешь. Женский глаз всегда заметит то, о чём мужчина даже и не подумает. Я всегда прислушиваюсь к женскому мнению, и надо сказать, женщины редко ошибаются.  Да и молодым вдовам надо мужей искать. – Лукаво улыбнулся Сват.
   Первый конвой, как и всё новое, запомнился в мельчайших деталях. Насколько Атир был информирован, на пути от золотых копей были оборудованы тайники. Из одного из таких его конвою и предстояло забрать ценный товар.
   К тайнику подходили в пешем строю, ночью, рассыпавшись цепью, с оружием наизготовку, но всё прошло тихо. Небольшие, опломбированные ящики таскали вдвоём, Гал являлся командиром конвоя и лично проверял целостность пломб. Тайник был оборудован в холме, бронзовые ворота после выемки золота, вновь завалили камнями и землёй.
   Всего лишь три дня понадобилось конвою, что бы доставить драгоценный груз в Сулон.
   Сразу же по возвращении, Таяна вручила ему золотой браслет. – Теперь ты полноправный гражданин славного города Сулона, а если кто тебя не знает, поймёт это по браслету.
   Впоследствии, Атир узнал, что браслеты им должны были вручить, после того как они прошли проверку, там у столба. Но, видать, что то не срослось.
   После свадьбы, Атир вместе с Тимом, съездил за овощами и фруктами, на плантацию. Вообще то, народ здесь, не утруждая себя чрезмерными заботами.  Таяна, конечно же, доила коров, прибиралась по дому, но всё равно, свободного времени было много.
   Мальчишка привязался к нему, с первых дней, и путь до плантации и обратно им обоим был в радость. Атир и сам, втайне надеялся, что заменит Тиму родного отца и всё складывалось вроде бы нормально. У них, находилось много тем для бесед.
   В третий конвой он пошёл уже вместе с Патом и Тотом. Им обоим тоже нашли невест и друзья, готовились к семейной жизни, так же, как и он.
   Теперь, конвоем командовал седоусый Салит, именно он являлся командиром отряда, а Гал его заместителем. Всего в Сулоне было семь конвойных отрядов, плюс к этому, свои отряды имелись и на приисках. Сколько всего приисков находилось под контролем Сулона, Аитр не знал. И вообще, ему, в первый же день, сказали, что чрезмерное любопытство сокращает жизнь.
   Вообще то, новичков, в дальний конвой не брали, каковыми являлись Пат с Тотом, но сейчас, была другая ситуация. Атир, уже побывал в двух конвоях и хорошо себя зарекомендовал, поэтому, он уже не считался новичком.
   Весь скот, круглый год находился на выпасах, поэтому каждый день Таяна отправлялась доить коров на ближние выпасы. Жизнь в городе была не только богатая, но и комфортная. В своих дворах, горожане выращивали пряную зелень к столу. Фрукты и овощи, за городом, где располагались плантации, на которых работали, в основном аборигены, а пшеница, да и много ещё чего, прибывала из Пилона. Свободные вечера горожане проводили беззаботно, шли в гости или же принимали гостей, а иногда отправлялись в таверны, там за столиками, прямо под открытым небом, если позволяла погода, они и проводили вечера в весёлой компании. Хоть местный люд и проводил время весело, но Атир не сказал бы, что они много пили, а уж напиваться до бесчувствия, как это частенько бывало в портовых тавернах практически всех портов мира, такое здесь случалось крайне редко и вовсе не приветствовалось.
   Вечером, а на утро им надо было уходить в конвой, Атир с супругой, Пат со своей Ялой, рыжей и такой же шустрой как и он сам, Тот со своей подругой Атиной, сидели у входа в таверну. Дневной зной уже спал и люди наслаждались свежим ветерком от океана. Дети играли тут же, время от времени подбегая к столу, что бы схватить очередной кусок и вновь отправлялись играть. Атир заметил что Пат последнее время ходит какой то пришибленный, и пока женщины шептались о своём, он решил разузнать у приятеля, что того тревожит.
  ;Понимаешь… Ну… ; Замялся Пат.
   Из сбивчивого рассказа, Атир узнал кое что.
  ;Фу ты, а я подумал что ты переживаешь из за того, что надо идти в конвой.
   Пат ещё больше засмущался. – Ты думаешь, если тебе пришлось повоевать, а мне нет, так у меня должны коленки трястись. Я тоже, не на дереве всю жизнь просидел и с жизнью ни раз прощался, когда волна накрывала корабль.
   Проблема у Пата была в другом. Он вырос среди портовых таверн и борделей, поэтому привык к тому, что ни чего просто так не даётся. За всё надо платить, даже за любовь, а тут всё даром, да ещё к тому же, одежду тебе стирают и кормят.
  ;Я думал, что до свадьбы тут не положено, нравы строгие как в монастыре, ; рассказывал Пат, ; но она сама накинулась на меня как дикая кошка, я, аж обалдел. Говорит, ; я же не девственница что бы томиться, а другие жёны к своим мужьям не подпускают.
  ;Ну и как она? – спросил Тот.
  ;В постели как ураган. Но окончательно меня добило другое, в лавке с меня, ни чего не взяли, ; передавай привет Яле, ; вот и все дела.
   Атир рассказал приятелю о своих сомнениях и о разговоре со Сватом, а затем рассказал и свою историю.
  ;Когда я сошёлся с Нэей, тётушка была недовольна, считала что взрослая женщина околдовала меня, но со временем смирилась и даже была рада, что у меня сложилось вот так, а не по другому. Времена были лихие. Каждый раз, возвращаясь со службы я спешил домой, знал что меня там ждут с нетерпением. Однажды, я не стал дожидаться утра и отправился к дому по темну, а ходить по улицам Пилона по ночам, в те времена, было равносильно самоубийству. Но у меня с собой всегда была парочка четырёхгранных дротиков, да кинжал в придачу. Сколько раз я возвращался по тёмну и всё было нормально, а в тот раз не повезло. Нарвался на засаду, и пришлось использовать оба дротика, а кинжал я воткнул в неприятеля так, что его кровь облила меня с головы до ног.
  ;Представьте такую картину, заявляюсь я, ночью, испуганная тётушка со светильником смотрит на меня, а я весь в крови, за спиной вязанка хвороста, в руках рыба.
  ;Атир, сынок…
  ;Тётушка чуть чувств не лишилась, а я не нашёл ни чего лучшего, как сказать, ; да вот боялся что рыба протухнет до утра.
  ;Нэя нагрела воды и мыла меня, мыла мне голову, как маленькому, со слезами. А потом у нас была ночь любви.
  ;Я не понимаю, как так можно, ты убил человека, а потом в постель к женщине, ; с удивлением проговорил Тот.
  ;Тебе повезло, что ты родился позже, но у тебя ещё всё впереди. А у Нэи на глазах убили мужа и старшего сына, а она с дочкой спаслась только потому, что в их доме был глубокий подвал, поэтому, когда дом запылал, они с дочерью спустились в него, а мужчины остались наверху, защищать свой дом.
  ;Почему всё так было, дико, почему человек кидался на человека. – Не унимался Тот.
  ;Тогда достаточно было, даже самого нелепого обвинения, и семью или просто прохожего, могли просто растерзать.
  ;Ладно, хватит о плохом. – Вмешался Пат. – А то вон наши женщины поглядывают на нас с подозрением.
  ;Спасибо тебе Атир, поддержал меня. Я, было, подумал, что ты посмеёшься надо мной, скажешь ненормальный…
   Дети налетели как бурный и шумный горный поток, отвлекая взрослых от их разговоров. У суженных, Пата и Тота, тоже были дети. Атиру ни раз приходила в голову мысль, что, если бы не матросы с «золотых конвоев», то в городе остались бы, одни только вдовы. А он, ещё там в Пилоне, удивился вопросу, когда его нанимали в конвой. ; Холост или женат. 
   Атир не переставал удивляться здешнему укладу жизни. Всеми своими повадками сулонцы напоминали, провинциалов, там, на острове, но ко всему прочему, пользовались дорогими мазями, благовониями и маслами для ухода за своим телом, на острове такое могли себе позволить лишь зажиточные граждане.
   Ночь перед конвоем бойцы проводили в казарме, вернее это были такие же дома, как и в самом городе, но расположенные за городской чертой неподалёку от полигона.
   Как и перед первыми двумя конвоями, Атир, не выспался и перед третьим. На этот раз, ему приснился тот мулат, через которого они получили посвящение в конвой. Парень повис на верёвках, из его тела торчали копья, а изо рта текла кровь. Но этот зит, всё так же ухмылялся, как и перед смертью. Несколько раз, за ночь, Атир просыпался, в поту.
   Наутро, цепочка двухколёсных повозок выстроилась вдоль дороги. В Сулоне использовались в основном двухколёсные повозки и колёса на них были намного больше чем на обычных, четырёхколёсных.
   Провожать конвой пришли несколько чинов из городской управы, ну и конечно же – родные и близкие. Длинных и торжественных речей они не услышали, лишь пожелания, лёгкого пути и возвращения в полном составе, без потерь.
   Конвой делился на три группы. Внутренний контур, те бойцы, что шли рядом с повозками, это были ветераны, которым доверяли безоговорочно, повозки с золотом находились под их неусыпным контролем круглые сутки. Был ещё внешний контур, Атир с приятелями находился как раз во внешнем контуре, в их задачу входило, окружить внутренний контур широким кольцом и обязательно быть всегда в пределах видимости внутреннего контура. Была ещё и дальняя разведка, набирали в неё молодых и выносливых парней из местных; сулонцев, с заводными лошадьми и запасом продуктов и воды, они бродили вокруг обоих контуров, уходя порой за несколько парсанов от конвоя, если того требовали обстоятельства.
   На этот раз конвой шёл к дальнему тайнику, об этом Атир узнал уже после отправки, находясь на своём боевом посту, во внешнем контуре, так как, ещё пределах видимости Сулона, каждый занимал свою позицию. Издали, с городских окраин, им махала платками группа людей, жёны, дети и все остальные родственники.
   Вместо того что бы думать о деле, Атир думал о Таяне. Она тоже стояла в той группе. Вчера вечером она провожала его без слёз, но в её глазах затаился страх. Ещё перед первым конвоем, Таяна сказала в сердцах.
  ;Это золото, от него одни беды, для чего оно вообще нужно.
  ;Для чего то нужно, раз из за него льётся столько крови. – Ответил тогда Атир.
  ;Вот именно, льётся крови. – Повторил Атир. – Из за чего только, на земле, не льётся крови, интересно узнать.
    В интимных делах у них было полное взаимопонимание и удовлетворение, наконец то, Нэя отодвинулась, вернее, её отодвинула Таяна. В какой то мере он понимал Пата, сам отвык от того, что, приходя домой его, встречает любимая женщина, но постепенно это несоответствие сходит на нет.
   Больше всего, Атира расстраивало то, что он не смог пригласить на свадьбу своих близких. Сват сразу сказал, что в Сулон посторонних людей не пускают, кроме особых случаев, да и ждать долго, разрешения.
  ;Ну ни чего, как только появится первая возможность навещу своих, вместе с новой семьёй. – Решил Атир.
   Больше всего конвои страдали от зитов, эта группа племён сформировалась из беглых каторжников, работающих на рудниках, и проштрафившихся конвоиров, смешавшихся с туземцами. И нападения на конвои являлось для них, скорее делом чести или же делом мести, а не только наживы.
   Конвой двигался в рваном темпе. Ни кто кроме командира не знал когда будет привал. Иногда шли даже ночью, хотя это было крайне опасно, но зато сбивало с толку возможную засаду, противник не мог заранее знать, где и в какое время пройдёт конвой.
   На одном из привалов Гал спросил его.
  ;Всё как то не получается спросить тебя. Где ты так наловчился управляться с луком?
  ;Да был у нас в команде один парень, из кочевников, он то, меня и научил.   
  ;Нет, наши парни тоже хорошо стреляют, но из матросов, мало кто может похвастаться этим. К тому же, ты и с коня бьёшь, не каждый, из наших, на такое способен.
  ;Когда достаёшь стрелу из колчана, ты смотришь на цель, а боковым зрением должен фиксировать положение стрелы, ещё даже до того момента когда она ляжет на тетиву. Стрелять в движении труднее, но я потом покажу, на полигоне, на практике понятнее. А что, у вас здесь кочевников нет? Они отличные стрелки.
  ;Как раз таки нет, временами на лошадей нападает мор. Нам переживать не чего, пришлют новых, с острова, а вот туземцам брать не где, ни где в округе нет ни портов, ни торговых городов. Так что лошадей они могут взять только у нас. Но мы если и продаём, то только жеребцов, что бы не было воспроизводства, и только дружественным племенам. Но ты не расслабляйся, туземцы и пешком преодолевают расстояния, как ты на лошади, заметь при этом, с минимальным запасом воды и провизии. Местные племена, правильнее всего, можно назвать полукочевыми. Они могут долго жить на одном месте, а потом, за один день сняться с нажитого места и уйти куда глаза глядят.
   Конь ему попался норовистый, в первый же день, два раза, тот его чуть не сбросил, Атир просто чудом удержался. Рыжей масти, да и кличка  у него была под масть ; Рыжий. Но Атир не стал злиться и кричать на коня, он вспомнил, как его учил давний приятель, кочевник. ; Не показывай свою власть, подойди к нему с лаской, ведь вполне возможно, он, когда ни будь, спасёт тебе жизнь. Но потом, когда он тебя признает, всегда давай ему понять, что твоё слово для него – закон. – Вот Атир и старался приручить строптивца лаской. Выходя из дома, набивал кошель лепёшками или морковью, все одно носить в нём было не чего. Через пару дней появился результат, но всё же, каждый день конь показывал свой нрав, хотя потихоньку, взаимопонимание налаживалось.
   Их путь лежал через перелески, по пересечённой местности. Холмы и скалы, поросшие кустарником. Рыжий потащил его через кустарник. Атир не переживал, товарищи его находились в пределах видимости, через сотню шагов он будет рядом с ними. Вдруг перед ним прошмыгнул человек и скрылся в кустах. Атир, как ему было предписано, тут же сообщил о случившемся командиру своего отряда.
   Через некоторое время конвой остановился на привал. Атир «давал показания» по поводу случившегося.
  ;Опиши его. – Гал слез с коня и оглядывал окрестности. – Место для засады неудачное.
  ;Среднего роста, коричневая кожа, такой же, как и остальные аборигены, живущие в окрестностях Сулона. Татуировка на руке, в виде венка, чуть пониже плеча. Видел то, я его со спины.
   Атира заставили нарисовать татуировку.
   Прутиком на земле он рисовал, на сколько, смог разглядеть её.
  ;Шееки, ; заключил Гал, ещё до того, как Атир успел закончить своё творение.
   Рядом стояло ещё трое командиров отрядов, конвой делился на отряды, постоянного числа бойцов в отрядах не было, всё зависело от решения начальника конвоя.  – Шееки. ;  Подхватило несколько голосов.
  ;Что им здесь надо, ведь это территория ганов.
   Седоусый Салит стоял в задумчивости. – Скорее всего, это разведка шееков, ведь их территории граничат с ганами.
   Было принято решение двигаться дальше. В прежнем режиме.
   Ночью, таскали маленькие, но тяжёлые ящики. В то же время, оставляя привезённое с собой продовольствие, для рудников. Мешки с мукой и крупой, и многое другое.
   На обратном пути ни чего примечательного не произошло. Атир постепенно вникал в суровые будни конвоя. Оказывается, кроме золота, конвои перевозили товары, прибывшие с острова, непосредственно к копям и не только. На пути конвоя попадались мелкие группы мирных туземцев, с которыми велась торговля. Но, торговля велась, скорее, не из за прибыли, а ради хороших отношений с туземцами.
   И третий конвой прошёл успешно. Слишком много было разговоров о злых туземцах, а Атир, так и не увидел ни одного злого. Все были вполне мирными. Но, бывалые, предупредили Атира, что бы он не расслаблялся. Всё ещё впереди.
  ;Везунчик ты Атир, уже в третьем конвое отличился. Вот как раз жене и подарок будет.
   Салит вручил ему очередную табличку. А за пределами полигона, бойцов уже поджидали их близкие. На полигон, кроме конвоиров и чиновников с городской управы, ни кого не пускали. 
   Встретили Атира душевно, с радостью. После первого конвоя, ещё чувствовалась какая то отчуждённость, а теперь уже, как и не бывало. Дети радовались вполне искренне, а уж их чувства трудно подделать. Атир и сам скучал по семье, в чём и признался.
   Жизнь вошла в свою колею, как говорят в таких случаях. У него появились знакомые и друзья, они с семьёй ходили в гости или же принимали гостей. В который раз, Атир убедился, что жизнь здесь куда более сытая и спокойная. Даже угроза жизни во время конвоев воспринималась ни так сурово, хотя как посмотреть на это. Кому как не ему, сыну матроса, было знать, сколько угроз твоей жизни таится во вроде бы мирных профессиях. Сколько портовых рабочих утонуло по пьяному делу, сколько матросов смыло за борт или же полегло в поножовщинах у таверн. Он, конечно же, рисковал, но и риск оплачивался по полной. Не надо было искать работу, задумываться о завтрашнем дне, всё шло по накатанной колее.
   Ещё одно открытие сделал Атир, став гражданином Сулона. До этого, этот вопрос как то ускользал от него, да в общем то, не очень то его беспокоил. Ещё в детстве он слушал завораживающие рассказы об алмазных россыпях в окрестностях Сулона, о невероятных приключениях охотников за драгоценными камнями. В то же время, ходили разговоры, что всё это полная чушь, а алмазы добываются в предгорьях Манара.
   Уже на корабле, идущем в Сулон, Атир имел неосторожность спросить об алмазах, в кубрике повисла тягостная тишина.
  ;Ты парень об этом больше не заикайся, ; пробурчал старый матрос, ; за подобные вопросы можно и языка лишиться.
   Атир внял совету бывалого моряка и этим вопросом больше не интересовался. Хотя сразу по прибытии узнал  кое-что, а на одной из семейных вечеринок узнал куда больше.
   Было это после третьего конвоя перед свадьбой Пата. Таяна повела его к своей подруге детства, семья которой разрослась до пятерых детишек. Нравы в этом семействе царили весёлые и беззаботные, хозяева любили принимать гостей и ходить в гости. За всеобщем весельем Атир разговорился с молодым человеком. В его облике было, что-то хищное, хотя собеседником он оказался вполне душевным. Если бы не его обветренное лицо и потрескавшиеся губы, можно было сказать, что это уроженец Атины. Тонкие губы, прямой нос, длинные светлые волосы и вообще, характерный профиль жителя пригородов Пилона.
  ;Однако же, ты разговорил камнееда.
   Таяна была, что говориться «навеселе». Все, вчетвером, с детьми, они шли по ночному городу, взявшись за руки.
   Атир к тому времени уже знал, что камнеедами называют как раз таки тех, кто в составе небольших отрядов, уходя на свой страх и риск, скупает у аборигенов драгоценный камень. Существовали и бригады, которые добывали алмазы, но всё это было засекречено ещё больше чем добыча и транспортировка золота.
  ;Почему камнееды, ; спросил Атир, не из любопытства, а для того, что бы, поддержать разговор.
   Он то думал, что те, кто занимается алмазами так засекречены, что и носа не кажут в обыкновенные компании, тем более, что этот парень казался вполне обычным, только вот взгляд, будто бы просвечивающий тебя на сквозь, наподобие как у Гала.
  ;Да потому, если что случиться, они глотают наиболее ценные экземпляры. – Таяна, игриво, потрепала мужа по щеке.
   Атир слышал эту легенду, но не верил в неё.
  ; Кстати, он твой земляк, откуда, то из под Пилона. Шестнадцать ему было, когда он приехал сюда, за острыми ощущениями. Сейчас ему двадцать пять. Уважаемый человек, некоторые и до старости доживают, не добившись и маленькой частицы того, что имеет Гор. Говорят отчаянный парень. – Таяна, не переставала, бросать на мужа игривые взгляды.
   В который раз Атир убедился в высокой степени информированности женской половины Сулона. – Наверное, у пьяных мужей, выпытывают секреты. – Справедливо решил он.
   С того момента, все непонятные вопросы, он решал через супругу, не переставая удивляться информированности женщин, которые не ходили в конвои и не работали на приисках, но всё и про всех знали.
   Атир не мог и предположить, что эта мимолётная встреча изменит его жизнь, и судьба вновь заложит невероятный вираж. Конечно же, не только эта встреча, но и сложившиеся обстоятельства.






***
   Ним, конечно же, имел представление о географии, ведь не зря же он служил во флоте самого могущественного государства мира. Вместе с Нерхором, они побывали в нескольких колониях и с гордостью носили на своих головных уборах золотые трезубцы.   
   В последнее время дипломатия активизировалась, Ним только, только, стал вникать во все хитросплетения внешней политики, как всё закружилось и завертелось с невероятной скоростью. Кир был спокоен, ; не переживай, перед войной всегда так, ведь дипломатия всегда на переднем крае.
   Шли постоянные консультации, если это можно было назвать консультациями. Если их делегация направлялась к аборигенам, то сидеть приходилось, по большей части, на земле, а вожди и служители культа, с умными физиономиями, пытались навязать им что то. Кто то предлагал свои услуги, по исцелению раненых воинов с помощью заговоров, другие, сделать воинов непобедимыми. Закончилось всё тем, что, дикари притащили какой то дурно пахнущей дряни, то ли водорослей, то ли какой то травы.
   Ним увидел эту картину из окна своего кабинета и тут же выскочил, что бы отдать указание и вышвырнуть за пределы миссии дикарей с их гадостью, но в дверях столкнулся со своим секретарём.
  ;Всё под контролем уважаемый, ; успокоил его Кир.
    Дальше, стало твориться, что то совсем из ряда вон выходящее. Вся миссия, за исключением руководства и их семей, перебирала, мыла, сушила и упаковывала в тюки, эти, как оказалось, особые лианы, которые очень помогают при открытых ранах, что, несомненно, пригодится при будущих боевых действиях на востоке.
  ;Разве нельзя выращивать эти растения на плантациях? Зачем скупать эту дурно пахнущую массу у дикарей? – Задал Ним вполне резонный вопрос.
  ;В том то и дело, что эти лианы очень прихотливы, их, не так то просто вырастить на плантации, так что приходиться покупать их у дикарей, ; ответил Кир с видом явного превосходства, своему более молодому коллеге.
    После того как тюки с лианами были отправлены в Пилон, Кир ходил с довольным видом.
  ;Не часто выпадает такая удача. В Пилоне будут нами довольны.
  ;У Ахины начался страшный токсикоз, она стала как капризный ребёнок. Ним всё больше времени проводил со своим секретарём, хорошо, что отношения у них наладились.
  ;Уже почти, что середина лета. Вести войско по пустыне, по адскому пеклу, я не понимаю наших стратегов. – Кир высказывал то же самое,  что и остальные.
   Ним в компании Кира, потягивал прохладное вино, в собственном кабинете.
  ;Говорят, что Ликон мобилизовал водовозов, что обслуживали усадьбы на обводном канале. Хотя мне трудно судить, я ведь по большей части связан с флотом.
  ;Хорошее вино. У твоего отца неплохие запасы. Выйду в отставку, займусь виноградниками, соберу все сорта, какие только есть, на острове и даже за его пределами. – Кир даже мечтательно зажмурился.
  ;Самое худшее время. Когда война ещё не началась, но к ней готовятся. Поверь старику, хуже времени нет.
  ;Чем же оно так плохо? – Осведомился Ним.
  ;Ты ведёшь переговоры. Приходится брать инициативу на себя, что бы не остаться на обочине истории, а тут выясняется, что цари договорились, и войны не будет. А ты уже предпринял кое какие шаги, исходя из того, что война неизбежна. Вот и получается, что ты поспешил и надо исправлять ситуацию. Хорошо тем, кто находится поближе к метрополии, они находятся на постоянной связи с центром и часть груза перекладывают на Пилон, здесь можно быть пассивнее, хотя, тоже, кому, что достанется. Одному пустыня с дикарями, а другому уютный городок с театрами и красивыми женщинами.
  ;Кир, да ты романтик. С первого дня, я думал, что ты прагматик и старый ворчун. – Рассмеялся Ним.
  ;Послужишь с моё, при посольском департаменте, станешь таким же.
   Едва Кир обмолвился о долгом ожидании войны, как к вечеру, прибыл корабль, с которым прибыла и дипломатическая почта. Ним, вместе с секретарём, разбирал её, хотя время было уже далеко за полночь.
  ;Ну наконец то, эскадра взяла курс на столбы Манара. Войска отправились на восток.
   Кир давно снял свой парик, и теперь он служил ему вместо платка, которым он утирал пот, перечитывая свитки.   
   Ним же, получил, кроме официальной корреспонденции, послание и от отца. В тубусе были письма, от него лично, от матушки и даже от Акимана, находившегося неизвестно где. Друг даже в письме не уточнял своего местоположения, но сообщил, что они с Нерхором, там вместе, и у них всё нормально.
   Нима задело другое. Отец, перед его отправкой, сказал, что у него нет личного канала связи с Тулаином, но как оказалось, он солгал. И это обстоятельство расстроило Нима. Тубус от отца, был передан ему купцом, прибывшем на корабле из Пилона.
   Кир почувствовал, что с Нимом, что то не так.
   Ним, сам того не желая, рассказал Киру о том, что его задело.
  ;Твой отец поступил правильно. – Заявил Кир, чем окончательно испортил настроение Ниму.
  ;Ведь я ему не чужой человек. Я, всё таки, его родной сын. – Оправдывался Ним.
  ;Ты ещё молод и неопытен. Ты запросто можешь засветить канал связи, а это куда хуже, чем быть и вовсе без него. Создай свой канал.
  ;Разве это так легко.
  ;А разве отец не научил тебя, как это делать?
  ;Научил. Но всё это на словах, без практики.
  ;Ну, так и практикуйся. К капитанам кораблей лучше не суйся. Самый оптимальный вариант это купцы.
   Кир стал объяснять, как это делается. Ведь в миссии, купцы чувствовали себя как дома, да и сотрудники миссии являлись частыми гостями в лавках и домах торговцев. И дело тут было не только в желании пообщаться с земляками, но и в вопросе взаимовыгодного сотрудничества.
  ;В каждой корреспонденции, мне приходит конъектурная раскладка с пилонских рынков. За такие сведения, купцы мне чуть ли руки не целуют. Вот и делай выводы. А отец твой прав. Твои главные враги, не этот народ, экзотического вида, а там, ; Кир махнул рукой, куда то в сторону,;  в Пилоне. Интриганы в нашем ведомстве были всегда, да пожалуй, не переведутся ни когда. А так, в случае чего, твой отец пришлёт тебе весточку, предупредит. Ну, ты, и про старика Кира не забывай. – Кир, закончил свой монолог, с лукавой улыбкой, подмигнув Ниму.
   Отец плотно работал с Нимом, насколько это позволило время, отпущенное Ликоном. Ни каких поблажек. Ним заучил пять фраз, которые можно было вставить в любое письмо, частного характера, а так же и в официальный документ, которые озвучивали ту или иную ситуацию. Ещё два десятка фраз, дополняли  те пять, конкретизируя ситуацию. Все их, Ним заучил наизусть, ни куда и ни чего записывая.
  ;Ни ужели всё так сложно. – Удивлялся он.
  ;Ведомство Борхитапа имеет живейший интерес к департаменту внешних связей. Но даже и не это главное. Склоки внутри системы, интриги. Серьёзный прокол будет нам с тобой дорого стоить. Мои недоброжелатели, ударив по тебе, неизбежно попадут в меня. К тому же, каждый старается продвинуть своего человека. Клановая система не терпит чужаков.
  ;Всё же, надо было позвать кого то из писцов, а то у меня в глазах уже рябит. – Ним отбросил очередной свиток.
  ;Я тебе уже говорил. Вновь прибывшую корреспонденцию надо разбирать самому. Одна глупая клякса на документе может помочь тебе, или же опрокинуть тебя, если кто то увидел её вперёд тебя. Завтра писцы разберутся со всем, но пред этим, мы с тобой должны сами ознакомиться с бумагами.
   Ним думал, что старик перестраховывается и напрасно. Последующие события показали, что старик оказался прав.
   Перед важной встречей с посланцем из Крайтии. Ним заметил, что в его бумагах кто то рылся. Он, было, подумал на Ахину, но после серьёзного разговора, на повышенных тонах, со слезами, Ним был почти что уверен, кто то внутри миссии шпионит за послом.
   Это известие не удивило секретаря. – Ты же меня не слушаешь, думаешь, что старик выжил из ума.
  ;У тебя кто то есть на примете? – Осведомился Ним.
  ;Те, с кем я работаю давно, всех знаю как облупленных. А вот ты, привёз с собой трёх писцов. Ты можешь поручиться за них?
  ;Как я поручусь за них. Я познакомился с ними за два дня до отправки.
  ;Своих, я знаю, поэтому, те, кто под подозрением, у меня под постоянным наблюдением и к серьёзным бумагам не подпускаются. А вот за твоих сказать не могу. Самое главное, что бы, ни какая информация не попала в руки крайтов.
  ;Такое возможно?
  ;Ещё как возможно. Перед блеском золота, не каждый устоит. Был у нас тут один, мало того, что доносил в ведомство Борхитапа, так ещё попутно, спелся и с крайтами.
  ;И что с теперь с этим человеком? – Осведомился Ним.
  ;Замаливает свои грехи, в каменоломнях. Если жив ещё.
   Встреча с посланцем Крайтии прошла без осложнений, но и результата ни какого не дала. Обе стороны обменивались любезностями, каждый следил за тем, что бы ни сболтнуть лишнего.
  ;Отсутствие результата, тоже результат. – Заявил Кир. – Крайты, так же как и мы, осторожничают, ждут указаний из центра.   
   Путешествие к храму ветров, оказалось не долгим, чуть больше дневного перехода. Двигались на местных вьючных животных, которых здесь называли ланы, совершенно не похожих лошадей. Ним видал их ещё на острове, где они являлись экзотикой, а здесь, практически единственный вид транспорта.
   Носилки были укреплены между восемью животными, но Ним с Ахиной, большую часть пути прошли пешком, в носилках укачивало.
   Перед началом путешествия, Ним отправил письма, родителям и Акиману с Нерхором. Нерхор с детства был хроническим лентяем и умудрился передать привет, другу детства, через письмо Акимана. Акиман, же, намекал на то, что в его жизни появилась женщина, в отношении к которой у него вполне серьёзные намерения. Писал он намёками, очевидно, опасался, что письмо будет вскрыто посторонними.
   Там, где дорога пошла в гору, Ним с Ахиной вновь забрались в носилки. 
   Храм ветров, не являлся храмом как таковым, два десятка пещер, стены которых были испещрены разнообразными знаками и ровная каменистая площадка. Вот и весь храм.
   Но, по утверждениям аборигенов, к северу, располагался комплекс из нескольких пирамид. Подтвердить или опровергнуть эту информацию ни кто не мог, так как, места там были совершенно дикие, куда не ступала нога цивилизованного человека.
   С двумя парнями из охраны, Ним решил прогуляться по священному комплексу, тем более, табу на подобные действия не распространялось. Ещё не все собрались к предстоящему мероприятию, поэтому площадь перед пещерами была похожа на рынок. Кучками лежали приношения духам, этот храм отличался, кроме всего прочего, тем, что здесь не приносили кровавых даров. По словам Кира, здешние духи не желали принимать кровавых жертв, духов ублажали только растительными дарами, особо почитали здесь какие то коренья, которые «держатели неба» не признавали за еду.
   Ахина отказалась идти вместе с мужем, заранее зная, что жертвоприношений не будет, она вообще, не хотела видеть аборигенов, после того как узнала о них побольше.
   Ниму, эта экскурсия даже понравилась. Он разглядывал бегущих человечков, по стенам пещер, или же водящих хоровод. Тут же, у входа в пещеры, шла бойкая торговля и обмен, представители разных племён, меняли свои излишки на другие товары, что бы на следующий день, всё это, принести в дар своим духам, разнообразные яства, растительного происхождения.
   Вечер прошёл относительно спокойно. Ахина ещё перед отправкой сказала ему, что смотреть не может на эти рожи. После того как она побольше узнала об аборигенах и проводимых ими ритуалах, всякое желание, общаться ними, у неё пропало. Но опасения Нима не подтвердились, и супруга вела себя спокойно.
  ;Угораздило её забеременеть именно сейчас, ; думал Ним, ; хотя природе не прикажешь, но вот то, что поведение у женщин, меняется в это время, в худшую сторону, так что самому не сладко.
   Кир последние дни ходил какой то задумчивый, или же, сказывалась усталость, ведь не молод уже.
   Перед самым сном у Нима состоялся серьёзный разговор со своим секретарём. Кир обставил его такой секретностью, что Ним, заподозрил, что то неладное.
  ;…Я не хотел говорить об этом, там, в миссии, а здесь всё же, ушей поменьше. – Кир заметно нервничал. – Ты ведь заметил, что у аборигенов появился золотой песок и даже самородки?
  ;Всё это появилось ещё до моего прибытия, ты не хуже моего знаешь. – Поправил секретаря Ним.
   Разговор проходил в шатре, который являлся передвижной канцелярией. Кир расставил вокруг него своих доверенных людей, что бы не одно слово не коснулось чужих ушей.   
  ;Разговор у меня к тебе серьёзный.
  ;Когда это, у нас были не серьёзные разговоры, ; попытался пошутить Ним.
   Но Кир не принял его шутливого тона.
  ;Я получил сведения, что в ближайшее время сюда прибудет эскадра с крупным десантом. Там где золото, там и наши легионеры.
  ;От кого ты мог получить такие сведения. Ты ведь и сам, не хуже моего знаешь, что наши войска отправлены на восток. Да и к тому же, где же мы разместим крупный десант. В пределах миссии?
  ;Сведения вполне достоверные. Десант будет базироваться не здесь, в полусотне парсанов к югу, там у наших военных приличная база на полуострове.
  ;Твой осведомитель ни чего не напутал? – Ним был заинтригован.
   Кир, на какое то время задумался, очевидно, решая, сколько информации выдать собеседнику.
  ;Понимаешь, за время службы, ты начинаешь обрастать связями и знакомствами, как днище корабля ракушками…
  ;Не темни Кир. Не забывай, что я родился и вырос в семье дипломата, и если мне не хватает опыта и практики, так это ещё не значит, что я ни чего не понимаю. Кое какие принципы я усвоил с раннего детства. Вполне возможно, что тебя попросту подставляют, провоцируют сделать неверный шаг, что бы потом свалить.
  ;Быстро ты парень освоился, ; с удовлетворением подумал Кир, ; ещё совсем недавно, ты был совсем зелёным, а теперь вот, появилась жёсткая хватка, как у молодого леопарда. 
   Ещё в миссии, перед отбытием сюда, Кир с удовлетворением констатировал, что его ученик быстро постигает заданные им уроки. Пошли разговоры о золоте и Кир знал, это неспроста. А вот Ним, не поддавался ни на какие попытки втянуть его в эту скороспешную истерию. Ни кому, он не давал прямого ответа, ловко маневрирую между двумя противоположными мнениями, где одни говорили о больших залежах благородного металла, а другие опровергали это утверждение. За этим, казалось бы, не очень важным вопросом, стоял ещё более серьёзный. Присылать войска, что бы взять эту территорию под свой контроль, или же не стоит. Кто знает, обнаружили ли аборигены золотые россыпи, или же, захватили добычу, во время очередного похода.
  ;Сведения вполне достоверные. Я это к чему. Ты ведь знаешь, что я собирался выйти в отставку и остаток своих дней провести на острове, в тихом и уютном имении.
  ;Я тебя понимаю, но к чему ты завёл этот разговор, да ещё и обставил его такой секретностью?
  ;Я хочу, что бы ты повременил. Дал мне возможность отбыть на остров, а уж свою отставку я сам оформлю, это уже мои проблемы. Взамен, я передаю тебе все свои связи здесь, всю свою агентурную сеть, а это, поверь, позволит тебе держать руку на пульсе. Опыт придёт со временем. Если в ближайшее время прибудут войска, меня ни кто не отпустит, будем сидеть с тобой и ждать приказа…
   Ним плохо спал ночью, всё ворочался, он, конечно же, не мог отказать человеку, который столько добра сделал, для него. С другой стороны, его волне могли обвинить в нерешительности, трусости и даже измене, смотря как, повернётся дело. Ведь он и сам, с детства, зачитывался рассказами, как смелые герои, бросали к «лапам могучего льва», несметные сокровища, добытые под градом копий и стрел, как они, ставили под контроль пятиконечной звезды, колонии и их население. Герб «держателей неба», всегда и везде являлся символом отваги и могущества.
   Наутро, разнеслась весть, что прибыли «солёные уши». Ним видел их впервые. Ничего такого уж необычного в них не было, маленькие аборигены с коричневой кожей, на них он не обратил бы ни какого внимания, если бы не дурная слава, окружавшая их. Они не приносили кровавых жертв, они попросту, являлись каннибалами. Это племя, вернее, союз племён, существовал в каменном веке. Они не участвовали в общественной жизни, в сообществе множества племён, у них были свои представления о жизни. Единственное, что их привязывало к этому миру, так это, то, что они так же как и другие, считали это место священным. Дурная слава, окружавшая их, происходила и от того, что они, ни когда не отступали в бою. У них, с самого детства считалось, что, приказ вождя дороже жизни, а так как, племена были довольно таки многочисленными, то и война с ними считалась, для других племён, просто бедствием.
   Ним сразу же заметил, чем они отличаются от других, кроме того, что на груди у каждого висло ожерелье из солёных ушей, убитых, и вероятно съеденных, ими врагов. В их глазах, не было ни каких чувств, они смотрели на все, равнодушным взором, не выражая ни каких эмоций.
   Белые хитоны развевались на ветру. «Держатели неба» выделялись среди всех, своим внешним видом. И дело тут было не только в том, что они являются представителями другой расы и другого мира, но и в том, что, островитяне всегда чувствовали себя хозяевами положения, в любой точке планеты, даже в окружении каннибалов и приверженцев кровавого культа.
   Ним не обращал особого внимания на ритуалы, проводимые аборигенами, тем более, они казались ему слишком примитивными. Он привык к торжественным гимнам в исполнении прекрасных голосов, в величественных храмах, а здесь, аборигены передавали яства из одной кучки в другую, по одним только им известным правилам, в полной тишине, общаясь при помощи жестов. Разожгли костры. Ним же, вглядывался в лица. И заметил, что равнодушие спало с лиц «солёных ушей», в них появилась, какая то, осмысленность происходящего.
   «Держатели неба» и крайты первыми покинули священный комплекс. Ниму нравилось отношение крайтов ко всему происходящему. Они смотрели на всё со своей, очень своеобразной философией, так сказать, созерцали, окружающую реальность. Когда, ты не в силах её изменить.
   На обратном пути, Ним анализировал происходящее вокруг, в свете их разговора с Киром, а Ахина и не собиралась созерцать или что то анализировать.
  ;… любимый дядюшка, твоего лучшего друга, загнал нас в такую дыру. …Я, между прочим, ношу в себе, твоего ребёнка. … Когда мы, наконец то выберемся из этой…
   Монолог жены прервал рык леопарда. Но, ни кто не испугался, при таком скоплении людей, с факелами, ни один хищник не решится атаковать.
   Ним не обращал, особого внимания, на капризы супруги, как и говорил ему Кир, по прибытии, а ещё раньше и отец, самое главное, в такой ситуации, не спорь и не оправдывайся. И Ним следовал этому золотому правилу, не тратя понапрасну, время, нервы и силы.
   Прибыв на побережье, в миссию, Ним, под влиянием последней истерики своей благоверной, написал письмо Акиману, которое заканчивалось словами, ; …и самое главное, не торопись жениться, всё взвесь хорошо и только, потом принимай решение. 





***
   За время, проведённое в пути, ни каких особых происшествий не произошло. Ликон не планировал заходить ни в какие порты, хотя знал, кое где, его ждут с нетерпением и даже приготовились к встрече, кто то с радостью, а кто то и с совсем другими чувствами.
   Жизнь правителя и его окружения продолжалась, как и прежде. Между гигантскими кораблями сновали небольшие быстроходные парусники, доставлявшие корреспонденцию и людей. Ликон проводил военные советы. Проводил инспекции на соседних кораблях, участвовал в диспутах с поэтами и философами, которых набиралось не мало. Ведь Ликон шёл не только на войну, но в то же время, он намеревался прививать покорённым народам свой образ мышления и свою религию. Его планы выходили далеко за рамки боевых действий.
   Самые обстоятельные беседы у него, состоялись с Тотом. Тот ; учёный и философ, он считался чудаком среди философов, а некоторые и вовсе, считали его придурковатым. Лот посмотрел на Ликона с плохо скрываемым недоумением, когда Ликон пожелал пригласить в поход Тота. Правитель ни чего не стал объяснять своему секретарю, просто хотел посмотреть на того человека, про которого столько рассказывал Акиман. Он то знал, откуда ветер дует, всё его учитель. Архитем водил его по сборищам таких же вот ненормальных, как и он сам. Сколько времени прошло, с того разговора, а Ликон ни как не мог успокоиться.
   Первая их встреча, ведь до этого им видеться не приходилось, оставила больше вопросов, чем ответов. Среди прочих, представителей богемы и учёного мира, Тот ни чем не выделялся. Одет был, так же как и все, да и вёл себя подобающе, собравшемуся вокруг обществу. В нём не было ложной скромности, он, так же как и все, пил вино и смеялся над шутками.
   На следующий день Ликон вновь пригласил Тота, но на этот раз их встреча проходила с глазу на глаз. Сначала он хотел пригласить философа на званый ужин, но передумал и решил встретиться один на один.
   Тот вёл себя обыкновенно, без обычных, для философского круга, причуд.
  ;Проходи уважаемый, ;Ликон с теплотой встретил гостя, ожидая узнать, что же тот привнёс в жизнь его племянника.
   Тот галантно поклонился, прижав руку к груди.
   За время беседы, правитель понял, что Тот, человек незаурядный, знающий жизнь. Он был чуть старше Ликона, коренной пилонец.
  ;Плохо выглядишь светлейший. – Вместо комплимента сказал философ.
   Тит не льстил, но и щекотливые темы старался не затрагивать, а если возникал диспут, то не отступал. Ликон навёл кое какие справки по этому человеку.
  ;Спал плохо, в последнее время сны беспокойные.
  ;Значит, ты вошёл в противостояние с тонким миром.
   Ликон усмехнулся.
  ;Я знаю, что ты непрошибаемый материалист, но ведь тонкий мир не зависит от того, верят в него люди или нет.
  ;Какие последние новости из тонкого мира. – Пошутил правитель.
  ;Новости самые, что ни на есть, неожиданные. Ты ведь не мог не знать, что в некоторых кругах меня считают придурком. И всё же пригласил меня с собой в поход. Я просто не имел права отказаться от такого предложения. Хотя, и конфликтовать с тобой не собираюсь.
   Ликон расхохотался, такого поворота событий он не ожидал. Чем дольше длилась их беседа, тем больше, он проникался уважением к этому человеку.
  ;Так значит, судя по вашим философским раскладам, рождённый злодеем, должен им быть, не взирая ни на что, а вот праведник, праведником.
  ;У каждого своя тропа по жизни, её копия расчерчена на наших ладонях. Жизнь человеку дана для того, что бы прожить её в согласии со своей совестью. – Парировал философ.
  ;А если таковой не имеется? То есть, совести. – Вновь рассмеялся Ликон.
  ;Тот пожал плечами. – Это уже не моё дело, это, проблемы того индивидуума.
  ; Ты утверждаешь, что сама земля является могучим разумом. Она породила многих существ, ни только тех, что бегают по земле, с одной единственной целью, где бы добыть пропитание, но своё высшее своё творение, то есть нас – людей. Не опасаешься идти против общественного мнения?
  ;Ты неплохо знаешь мои изречения. И даже догадываюсь, о чём ты подумал, но не высказал вслух. О том, о чём говорят многие. Что, я придурковатый, ; усмехнулся собеседник.
  ;Просто… просто, твоё мировоззрение идёт вразрез с общественным. – Уточнил Ликон, не собираясь оправдываться.
  ;С чьим мнением? С мнением новых язычников? Которые, пляшут вокруг костров, в чём мать родила, да ещё измазанные бычьей кровью.
  ;Я ни кому не навязываю своего мнения. Я даже не отвергаю и того, что наш народ произошёл от высшей расы, спустившейся из поднебесья. Главное вот в чём, и не надо путать. Наша планета как ковчег, как такой же корабль, на котором мы сейчас плывём, она движется по просторам вселенной, порождая, кормя и уберегая от безжизненного космоса, своих чад. Да и сам посуди, в нас, высших творениях вселенной, осталось много чего от животного мира.
  ;Ты знаешь многих, кто готов отказаться от благ цивилизации, от спокойной сытой жизни и положения в обществе, бросив вызов этому самому обществу. Ведь не исключено, что придётся, словно низшим существам, жить только для того, что бы думать о хлебе насущном, позабыв о высших материях. Кто из нас, окажись на обочине, без средств к существованию. Кто способен, оторвавшись от сладкой лепёшки, задуматься о вечном. Вот и я говорю, мы все держимся за сладкую лепёшку, боясь потерять её, не вступая в спор с общественным мнением. А то ведь…
  ;Так почему же, мы, порой, с таким презрением относимся к тем, кому, не было дано частицы вселенского разума. К тем, кто каждый день добывает себе пропитание, не задумываясь о высших материях.
   Тот продолжил вчерашний диспут, Ликон занял в нём нейтральную позицию, а вот некоторые из философов, прямо таки ополчились на Тота. Но надо сказать, Тот боец что надо, с каким вдохновением он отбивал атаки своих оппонентов, встав на сторону животного мира, оправдывая бездушных тварей. И надо сказать, добился немалого успеха, но переломить ситуацию, в корне, он не мог, многие были против него. – «Человек – царь природы». – Вот фундамент, на котором базировалось мировоззрение его оппонентов.
   Ко всему прочему, вчера, Тот умудрился пойти против всех. Он высказал мысль, что, люди, могут быть не самыми умными и предприимчивыми в среде всех живых существ на земле. Может быть, более развитые и умные сознания относятся к людям так же, как и человечество к животным, способным мыслить только о хлебе насущном.
    Какая буря тут поднялась.
  ;За подобные речи, тебя и считают придурковатым. Не в обиду будет сказано.
  ;Я, конечно же, не самый умный, но, хотя бы, стараюсь не лгать, как многие. А затравить можно любого, и человека, и зверя, было бы желание и грубая физическая сила.
   Ликон ещё больше стал уважать Тота. Он относился с уважением, к людям, идущим против течения, способным выказать свою точку зрения.  А уважительные высказывания Тота, в адрес племянника, ещё больше расположили философа к правителю, хотя Тот и высказался, что нелегко будет Акиману, выдержать прессинг дядюшки, и отстоять свои взгляды на жизнь. 
   Напоследок, Тот выдал ему короткий монолог.
  ;Знаешь уважаемый, какая самая лёгкая игра в нашей жизни?
   Ликон улыбался. Вообще то, он всех философов, считал придурковатыми.
  ;Эта та, в которой, ты сам устанавливаешь правила.
  ;А знаешь, какая самая трудная?
   Ликон продолжал смотреть на Тота, с улыбкой, взбалтывая янтарное вино в бокале.
  ;Это та, правила которой ты не знаешь.
  ;А знаешь, какая самая правильная?
  ;Это та, которая не ввязывается ни в ту, ни в другую. Но это игра для слабаков.
   Уже в дверях, Тот обернулся. – Светлейший, хочешь стать кукловодом в мировом масштабе?
   Ликон молча склонил голову перед этим чудаком, а на губах его застыла ироничная улыбка.
  ;Знаешь как управлять свими куклами легче всего?
   Правитель молчал, со всё той же улыбкой на лице.
  ;Надо убедить их, что они сами являются кукловодами.
   Едва за философом закрылась дверь, в залу вошла Лелета. ; Озадачил тебя этот чудак? Дорогой.
  ;Да, чудак так чудак. И всё время идёт против течения.
   Ликон, пожалуй, пообщался бы и побольше с этим человеком, но были ещё и государственные дела. Но этот разговор он запомнил, и в какой то мере, он даже изменил его мировоззрение.      
   Высадка в Библонисе произошла буднично и как то незаметно. Кое кто полагал, что войска островитян встретят овациями и звуками труб, но, ни чего подобного. Местное население смотрело на пришельцев не скрывая удивления, они, наверное, до сих пор не могли поверить, что эта могущественная армия высаживалась на их землю.
   «Держатели неба» и вправду, казались существами из другого, неведомого им мира. Высокие, атлетического телосложения, в большинстве своём, светловолосые. Матросы и пехотинцы, обнажённые по пояс, разгружали корабли, а местные жители стояли небольшими группами на берегу, глазели на этих существ из другого мира.
   Крепкие и сильные с бронзовым загаром и белозубыми улыбками, островитяне посмеивались, глядя на низкорослых, черноволосых представителей местного племени.
   Но более всего, местных жителей смущали женщины пришельцев. Красивые и стройные, одетые в военную форму, с короткими мечами у бедра и надменными взглядами, они притягивали и в то же время отталкивали, смотрели поверх голов.
   Правда, местные, не долго оставались в состоянии простоватой растерянности. Поняв, что их ни кто и не собирается обижать или грабить, а от сотрудничества с пришельцами, можно неплохо обогатиться, они принялись за дело. То тут, то там, стали возникать импровизированные рынки. Ликон строго настрого запретил обижать местное население, а Борхитап, с первого же дня приступил к созданию агентурной сети.
  ;Всё оказалось гораздо проще, чем я ожидал, ; рассказывал Борхитап Ликону, с весёлой улыбкой на лице, ; как только библонцы видят блеск золота, они готовы рассказать всё, что знают, и чего не знают, тоже, а потом ещё надо от них отделаться. Много ненужной информации, просто устаёшь от неё.
  ;Это твоя работа дорогой. – Напомнил Ликон.
  ;Я теперь знаю, сколько у кого баранов или пригодных для работы лошадей, а кто занимается колдовством.
   Ликон и Борхитап, с интересом разглядывали «чудо архитектуры», двухэтажный дом. На острове в таких селились люди среднего достатка, а в этих краях, где многие, рождались и умирали в жалких лачугах, этот дом являлся и в самом деле чудом архитектуры, да ещё и с балконом. Но самым интересным являлось другое, балкон поддерживали две статуи гигантов. Они, вероятно, должны были олицетворять именно их, «держателей неба», но ваятель был не слишком то искусным, и статуи получились помесью людей и горилл, но с неизменными фиговыми листками, прикрывавшими интимные места.
  ;Как тебе, творения местных зодчих. – Ликон даже слез с коня, его колесницу ещё не разгрузили и поэтому приходилось довольствоваться конём.
  ;Вероятнее всего это мы с тобой, ; со смехом заметил Борхитап.
  ;А вон, кстати, как видно хозяин этого «чуда архитектуры», у него и спросим.
   Хозяин стоял неподалёку, нервно теребя в руках свой головной убор. Он уже догадался, что его домом заинтересовались большие начальники и теперь проклинал тот день, когда поддался на уговоры и установил под своим балконом двух этих двух чудовищ.
    Лёгкого мановения руки Борхитапа, хватило, что бы напуганный хозяин дома бросился в их сторону, минуя расступавшеюся охрану, и с заискивающим видом предстал перед большими людьми.
  ;Ты хозяин дома? – Ликон говорил спокойно, без малейшего намёка на гнев или неудовольствия. ;Чем ты занимаешься?
   Хозяин кивал и заискивающе улыбался, от волнения не мог вымолвить и слова. Да и местное наречие, слишком сильно отличалось от языка островитян, так что, хозяин и не всё мо понять.
  ;Это местный богатей, занимается в основном торговлей. – Борхитап, уже более или менее познакомился с местной элитой  и ответил за него.
   Ликон не хотел портить отношения с местными, тем более, с элитой. Ободряюще похлопав  богатея по плечу, он направился к своему коню.
  ;Передай всем своим, что мы ни кого не тронем, кто не будет чинить нам вреда. – Эти слова были сказаны, когда правитель Пилона уже взобрался на коня, от чего казался ещё выше и грознее для низкорослого богатея. Но слова большого человека, как видно, он был здесь главным, приободрили богатея и он закивал ещё усерднее. 
   Ликон в задумчивости смотрел на окружающий пейзаж. Его заветной мечтой, была постройка дороги от Библониса, где сейчас разгружались корабли «держателей неба», до самого Агома. Но вероятнее всего, ей не суждено было сбыться. Проект был слишком дорог, даже для бюджета Пилона. Первыми взбунтовались финансисты, казначейство и слушать не хотело о дороге. Их поддержали инженеры, которых Ликон хотел привлечь к осуществлению этого проекта. Инженеры предложили альтернативный проект, прорыть канал в том месте, где соединялись «великий» и « чёрный», континенты. К тому же, финансисты утверждали, что дорога будет бесполезной тратой средств, да и ещё за пределами острова. Стоимость товаров будет слишком высока, ведь транспортировка грузов по суше куда дороже, чем по морю. Но Ликон не собирался так легко сдаваться, он приказал расчистить путь до плато «кувшин», что лежало в пяти парсанах к востоку, у въезда в Библонис построить арку. Через неё он проедет, возвращаясь, с триумфом, из Агома. В том, что он разобьёт Сатима, Ликон не сомневался ни мгновенья.
   Борхитап не принадлежал ни к одной партии, ни к тем, что поддерживали этот проект, а это были в основном чиновники, боявшиеся пойти против воли правителя, ни к тем, кто выступал против него, а это, казначейство и инженеры. Но его ведомство исправно выдавало все сведения по проекту, которые требовались правителю. Он заранее знал, что проект обречён. И дело было не столько в его стоимости, сколько в том, что дорога должна была быть построена за пределами острова, а это для подданных куда важнее цены.
   На побережье вырос целый город из шатров, разных конструкций, размеров и цветов. Местных в этот город не пускали, а вот на его окраинах велась бойкая торговля. Ликон решил не обносить свой город, ни земляным валом, ни частоколом. Вставал вопрос – от кого защищаться. Все силы были брошены на разгрузку кораблей и расчистку территории где, по замыслу правителя, должна быть построена арка.
   Третий день, разгружались корабли, часть из них, уже разгруженных, отправилась обратно, на запад, за столбы.
  ;Что нового на побережье? – Ликон встретил Борхитапа неподалёку от импровизированных причалов. Правитель знал, что Начальник службы безопасности только что вернулся с северных форпостов.
   Колесницы правителя и Борхитапа катились рядом, возницы и кони были вышколены по самой высшей планке, поэтому они могли беспрепятственно разговаривать, а на высокой скорости, об этом не могло быть и речи, но Борхитап всегда соблюдал субординацию и ни когда не оказывался впереди правителя. Раз Ликон придержал коней, значит, есть разговор, но по тону, каким был задан вопрос, Борхитап сообразил, что, ни чего серьёзного. Правитель, лишь хотел поздороваться. Главные новости он уже знал. Да и, никаких особых новостей, и не было.
   Борхитап доложил о группе лазутчиков, ну и ещё по мелочам. На том и расстались. Правитель отправился к своему шатру.
   Борхитап представил, как Ликон сейчас обнимает свою жену. Он думал, что со временем, чувства к Лелете охладеют, но с годами, она была всё так же красива, желанна и что самое неприятное ; недоступна. Скольких чужих жён он затащил в свою постель, за свою жизнь, а вот Лелету…
   Лелета встречала мужа со счастливым взором. Ликон так же как и она получил донесения с севера, среди которых было письмо и от Акимана.
   Уткнувшись, мокрым от слёз лицом, в грудь мужа, Лелета молчала.
  ;Я же говорил тебе, что всё будет хорошо. – Ликон гладил супругу по голове.
   Она и знать не могла, что ещё до своей отправки, там в Пилоне, Акиман под диктовку дяди написал два послания. Одно, якобы отправленное из Пирина, второе из пределов «северного союза». Ликон строго на строго запретил племяннику отправлять, кому либо, послания пока не доберётся до места, кроме как ему, конечно. Они условились на нескольких фразах, которыми Акиман должен был сообщать о положении дел, письма отправлялись на адрес некой торговой конторы, находившейся в Пирине. Ликон получил эти письма, в то же время, отдавал жене те письма, что Акиман писал под его диктовку, когда видел глазах Лелеты отчаяние. На несколько дней хватало, Лелета ходила счастливая, не подозревая, что письма написаны ещё до того момента, когда Акиман покинул остров.
  ;Почерк у него изменился. – Глотая слёзы счастья, Лелета, вновь и вновь всматривалась, в уже не раз прочитанное письмо.
  ;А как ты хотела, он ведь уже стал мужчиной. – Акиман не подвёл. Это было уже третье письмо, отправленное им, с того момента, как он прибыл на место.
  ;Пусть и отечеству послужит, ; думал Ликон, ; не только  служанок по углам тискать.
  ;Он прислал… Он написал мне… Он написал мне стихи. – Наконец то выговорила Лелета, со слезами счастья протягивая мужу письмо.
   
   Напишу письмо я маме
   Пусть летит скорей оно
   Над горами над лесами
   Пусть порадует её

   Здравствуй мама всё нормально
   Всё нормально у меня
   Напиши ответ скорее
   Как здоровье у тебя

   Мне ночами часто снятся
   Твои руки и глаза
   Чистый смех твой серебристый
   И улыбка как моя

   Ты вот только не волнуйся
   Скоро ведь приеду я
   И как прежде всей гурьбою
   Соберётся вся семья

   У меня все дни в заботах
   И конечно устаю
   А ещё хотел сказать я
   Как же я тебя люблю

   Эти стихи даже Ликона не могли оставить равнодушными. Он ведь знал, какая у Лелеты душевная рана, ведь своих детей у них не было. И то, что племянник назвал её, в первый раз в жизни, мамой… Он догадывался, что сейчас творится в душе у супруги.
   Акиман подрастал, от него ни кто и не собирался скрывать, что родители его погибли, Ликон с Лелетой, его дядя и тётя. Племянник сам завёл разговор, тогда.
  ;Я бы и рад называть вас папой и мамой, но я буду чувствовать себя предателем перед своими родителями, которых уже нет в этом мире.
   Ликон помнил тот разговор. Значит, всё таки, он переступил эту грань.
  ;Ну как? – Лелета стояла счастливая и растерянная, спрашивала, то ли отзыва о стихе, то ли о том, что племянник признавал её как родную мать. Сколько времени понадобилось для этого? Ликон ни когда не баловал Акимана и ни когда не скрывал, кем он ему приходится, но знал, что Лелета готова отдать половину жизни, что бы Акиман хоть раз назвал её матерью. Сколько бессонных ночей провела она у его кровати, когда он болел. Ликон понимал, это решение должен был принять Акиман сам. И хоть в письме, он называл тётушку, всё ещё Лелетой, но, стихи адресовались именно матери.   
   С того момента как Ликон объявил о походе на восток, времени катастрофически не хватало. Оно будто бы сплавилось в необъяснимый сгусток, висевший над ним постоянно. Он уставал, но старался не показывать этого окружающим, в первую очередь своей супруге, но Лелета очень тонко чувствовала его состояние и, будучи очень тактичной женщиной, делала вид, что ни чего не замечает, всегда стараясь поддержать мужа.
   Сегодня, правитель провёл важную встречу. На заседании присутствовали в основном представители разведки и некоторые чиновники. На повестке стоял самый главный вопрос, который мучил его долгое время. Как поступит Сатим, что предпримет после своего поражения. Вопрос о том, кто победит в предстоящей войне, не стоял, «держатели неба» были уверены в своих силах, а вот как будут развиваться события после.
  ;…Казну можно переправить на север Агома, в предгорьях можно спрятать её так, что найти будет практически невозможно.
   Милас – представитель восточного направления в разведке островитян, высказывал ни только свою точку зрения, так считали многие.
  ;…На исходе прошлой луны, в Удине состоялся совет, в одной из загородных резиденций Сатима. Там решался вопрос, как раз таки, связанный с этим.
  ;Такие вопросы решаются, как правило, в неформальной обстановке, среди самых близких  людей, которым доверяешь безоговорочно. Там, как раз таки, и обговариваются детали, вся конкретика, на всеобщее обозрение можно вытащить и заведомо ложные сведения. – Лот был прав, Ликон признавал это.
  ;Как бы ты поступил? – Ликон сидел в своём кресле, в расслабленной позе, думая о том, что давно надо было обеспокоиться этим вопросом, но всё, как то руки не доходили, теперь вот, он задавал этот вопрос Миласу.
  ;Я бы, часть золота и серебра спрятал в окрестностях Удина, часть обратил в товар, а ещё часть раздал верным людям, что бы после того, как всё уляжется, начать подпольную деятельность. 
  ;Люди могут предать. – Ликон переводил взгляд с одного на другого.
    Кроме всех прочих, он вызвал на совещание и Гёза. Командир тениганского легиона являлся неординарной личностью. Мулат, потомок пилонского аристократа и дочери одного из влиятельных вождей в окрестностях Тенигана, с юного возраста участвовавший в кровопролитных схватках, он всегда держал голову высоко не позволяя ни кому усмехаться над своим происхождением. На острове, расистские настроения были сильны, особенно среди элиты, но задирать Гёза ни кто не решался, крепкие мышцы и змеиный взгляд, отбивали желание покуражиться, даже у самых закоренелых расистов. На этого парня у Ликона были свои виды.
  ;Тот, ; Лот улыбнулся, ; коллега Борхитапа в Сатимовом царстве, умеет работать с людьми. Наша разведка зафиксировала отток купцов из Удина, во всех направлениях. Но думаю, что сведения о переправке казны на север Агома, просто прикрытие, а по простому – ложь.
  ;Интересно, а кто останется верен мне, случись, что то не предвиденное. – Подумал Ликон, а вслух сказал. – Тот, в его роду были наши аристократы, не так ли.
  ;Верно. – Подтвердил слова правителя, Милас.
  ;А может попытаться перетащить его на нашу сторону. – Предложил Ликон.
  ;Не получится, он служит Сатиму верой и правдой. – Милас дал отрицательную характеристику этому предложению. Ему виднее.
  ;Всё же, интересно, кто же останется со мной, если со мной приключится нехорошее. – Думал Ликон.
   Тинеган – колония «держателей неба» на западе чёрного континента, с развитой структурой, в том числе с хорошими дорогами. Оттуда, на остров, тёк «полноводный поток» из слоновой кости и вполне возможно, ещё при предшественниках Ликона, Тинеган, так же как и Сулон с Пирином, стал бы провинцией «держателей неба», но вставал всё тот же вопрос. Вопрос расовой принадлежности. Многие на острове, не желали, что бы чернокожие тениганцы становились гражданами их государства, но факт оставался фактом, многие выходцы с чёрного континента уже являлись гражданами их государства и пользовались уважением и почётом. И одним из наглядных примеров являлся Гёз.
   После совещания, командующего тениганским легионом, Ликон попросил задержаться. Подали вино и фрукты, а это означало, что разговор предстоит в неофициальной обстановке. Правитель не приветствовал спиртного во время официальных встреч, хотя и запрета, как такового не было.
   За неспешным разговором, Ликон внимательно наблюдал за собеседником, фиксировал его реакцию на тот или иной вопрос. Гёз, не смотря на свою бесшабашность и отвагу, был вдумчивым мужчиной, не рубил с плеча, во время принятий решений, вне поля боя.
   Ликон расспросил гостя о родителях, которых он знал лично, о хозяйстве. Гёз – дитя двух рас, имел роскошный дом в Пилоне. Его отец являлся чистокровным аристократом, поэтому, на острове он считался своим и с гордостью носил отцовский герб на своём хитоне и щите. По материнской линии, он принадлежал к воинственному племени Тутов, которые, принесли много неприятностей «держателям неба», но в данный момент они являлись союзниками и не маловажную роль в этом союзе, сыграл брак его родителей. Его мать называли «чёрной розой». Её перевалило за шестьдесят, но она до сих пор не утратила своей привлекательности.
  ;… Твой чёрно – золотой отряд в сборе?
   Ликон говорил о личной гвардии Гёза. У того было два отряда; уже упоминавшийся чёрно – золотой, где служили только чернокожие, в основном, относящиеся к элите тутов, и бело – золотой, там служили только белые, большинство из них относились к дворянским родам обосновавшимся в Тенигане.
  ;А ты разве не видел? – Ответил, вопросом на вопрос, Гёз.
   Ликон улыбнулся.
  ;Вполне возможно, что в скором будущем, мне понадобятся твои парни.
   Гёз, сделав глоток вина,  вопросительно глянул на правителя. Свой, чёрно – золотой отряд он использовал главным образом для устранения конкурентов и запугивания недовольных. Тёмной ночью, при свете факелов, его люди окружали владения провинившегося, подвешивали его за ноги и разводили под ним костёр, но в большинстве случаев, до этого не доходило. Провинившийся, принимал все условия Гёза, глядя на серьёзные, чёрные лица, в обрамлении блестящих медных шлемов. Многие из несчастных, впоследствии признавались своим близким, что чувствовали себя, в тот момент, словно на небесах, на страшном суде, белые хитоны чёрно – золотых воинов, делали их похожими на демонов из преисподней. Зрелище было, конечно же, не из приятных. Чёрная кожа, блистающий шлем и белый хитон в свете факелов, да прибавить к этому, зверские рожи, готовые на всё.
  ;Они, у тебя, превосходно справляются с деликатными поручениями. – Засмеялся Ликон.
  ;Своих костоломов не хватает? – Улыбнулся Гёз, уже догадываясь, о каких таких поручениях, говорит собеседник.
  ;Не скажи. Твои парни производят «хорошее» впечатление. – На прощание, Ликон ещё раз польстил Гёзу, зная, что это, приятно собеседнику, особенно из уст правителя.
  ;…Это самый счастливый день в моей жизни. – Лелета прижалась к нему.
  ;Всё будет хорошо. – Успокоил Ликон.
   Неприятности приходили с той стороны, откуда он и не ожидал. На острове, особенно после гражданской войны, появилось множество последователей оккультных «течений». Ликон поступил так, как его учили. «Если ты, в полной мере не владеешь ситуацией, дай своим подданным, то, чего они хотят». Краткий курс государственного права, он запомнил на всю жизнь. И он дал людям, то, чего они хотели. А хотели они лишь одного, что бы как можно скорее забыть те ужасы, в которых они жили в годы гражданской войны. Ликон разрешил гражданам государства, заниматься оккультизмом, слушать любую музыку и театральные постановки. Лишь бы не бунтовали и платили налоги. Против новых нововведений воспротивились жрецы, во главе с Атинланом. Но Ликон, с каждым днём набирал популярность, ситуация в стране стабилизировалась. И за короткое время из ни кому не известного уроженца Онеи, он, превратился во всенародного лидера. Жрецы уступили.
   Только теперь он понял, насколько они были правы. Пока армия, укомплектованная по законам мирного времени, располагалась в военных лагерях, где многие знали друг друга в лицо и дружили семьями, проблем не возникало. После того, как правитель объявил о походе на восток, в армию пришло пополнение. Конфликт между последователями официальной религии острова и приверженцами оккультных учений обозначился сразу, буквально с первых же дней. Чем дальше, тем хуже, неприязнь только усиливалась. Ликон даже подумывал, не создать ли отдельные легионы, разделив воинов по религиозному принципу, но отказался от этой затеи.
   На следующий день, Ликон провёл короткую беседу с Каасисом. В общем, особой необходимости в этом не было, многие вопросы были согласованы накануне, но он чувствовал, что заговор вошёл в свою последнюю, решающую стадию. Ему было необходимо убедиться, что Каасис не причастен к заговору, но вот прямых доказательств не было. Каасис, что то знает, не может не знать.
   А после обеда, ближе к вечеру, на арене, созданной за три дня, из досок, причём, большую часть материалов пришлось везти с собой, здесь не пустынном побережье росли, только низкорослые, чахлые деревца, состоялось любимое зрелище «держателей неба» – бой быков. Как и всегда, на арене блистал Слаонис. Высокий, статный и сильный, покоритель дамских сердец, уверенно вёл схватку. Как и всегда, бык был повержен под ликующий рёв толпы.
   Затем, настало время для не менее любимой, островитянами забавы – скачек.
   Самые лучшие скакуны, подбадриваемые воем толпы и подгоняемые наездниками, оспаривали главный приз. Колесничие не отставали от верховых.
   А перед самым заходом солнца, перед воинами и местным населением выступил сам правитель острова «держателей неба». Учитывая то, что местные жители плохо понимали пришельцев, когда они говорили быстро, Ликон старался произносить слова как можно чётче и медленнее. Но всё же, в толпе среди местного населения сидели переводчики, которые и разъясняли, что то непонятное для них. 
   В его возвышенной речи не было ни чего нового для его соотечественников.  Он пытался затронуть патриотические воззрения своих бойцов, в то же время, призывал местное население к сотрудничеству в борьбе с общим врагом. Обещая, при этом, что наступит эра благоденствия и суля самые выгодные условия для торговли и вообще для жизни.
   Правитель знал, что говорить. Местное население, тяготевшее к торговле, воспринимало его слова с энтузиазмом, аплодировало ему, что есть силы. Казалось, что, вот, вот, у всех у них отвалятся ладони, так они были зачарованы речью Ликона. Страха перед пришельцами уже не было, но, в то же время, островитяне взяли под свой жёсткий контроль всё, и местные органы власти, в том числе, управляли всем, под зорким оком  Ликона.
  ;…Союз могущественного Пилона с вами, друзья мои, залог нашего общего успеха.
   Этими словами Ликон и закончил свою речь, он то, прекрасно знал, что ни кто и не спрашивал местное население, хотят ли они этого союза, за них всё было решено давно, ещё там, на острове, задолго до начала похода.
   Правитель отдал дань уважения местным обычаям. На приёме у него, собралась вся знать островитян, присутствовали и особо отличившиеся легионеры, не принадлежавшие к благородному сословию, ну и конечно же, местные князьки со своими семьями. Десятки шатров были превращены в некое подобие пилонской ассамблеи, но с одной лишь разницей, здесь не было даже намёка на стулья и столы. Местное население, в большинстве своём, являлись оседлыми, но предки их кочевали по окрестностям, поэтому то, и жизнь их проходила без  мебели, к которой островитяне привыкли с раннего детства.
   Ликон лежал на мягких подушках, рядом располагались цари с запада, чиновники и военные. Время от времени он вставал и с бокалом вина обходил шатры с приглашёнными, поздравляя и удостаивая короткой беседы, тех или иных, своих и чужих.
   Был здесь и тот богатей, статуи, поддерживающие его балкон, в своё время, очень заинтересовали правителя. Ликон подмигнул ему, приподняв бокал. Местная знать не знала как вести себя в светском обществе островитян. Чувствовали они себя «не в своей тарелке», скованные и закомплексованные. Вот и богатей, имени его Ликон не знал или подзабыл, тут же, покрылся испариной и попытался вскочить со своего места, но Ликон, знаком, остановил его.
  ;Судя по вашим законам, ; думал правитель, ; я должен был бы упасть перед тобой ниц, лобызая твои сандалии, будь на твоей стороне сила.
   Разница между здешней культурой и моралью, с культурой островитян бросалась в глаза. «Держатели неба» предпочитали лёгкие ткани, преимущественно хлопок, у местного населения, в чести была шерсть, от чего, их одежда казалась грубой. О покрое и говорить не приходилось. Нынче, в пилонских салонах, в отличие от прошлых лет, предпочитали простоту и обилие цветов, взамен рюшек и кружев, прошлого. Тёмные, же, расцветки, у ойкуменцев использовались, наверное, ещё их дедами и прадедами, а о какой то моде и говорить не приходилось.
   Но больше всего, местных мужчин, смущали обнажённые ноги женщин «держателей неба». Многие из этих дам, попали на восточное побережье ойкумены через военное ведомство, поэтому то, им и приходилось, по долгу службы, носить, короткие армейские хитоны, обнажавшие ноги выше колен, в отличии от обыкновенных хитонов, доходивших почти что до пят. Надо сказать, зрелище было вполне достойное,  и на красивые ножки заглядывались не только местные мужчины, но и соотечественники.
   Ликон устроился между Таноном и Агорием, после очередного «обхода». Агорий – царь, правивший государством, ещё меньшим чем у Танона, и ко всему прочему, не обладавший развитым интеллектом. Но больше всего, Ликону, нравилось в нём то, что Агорий понимал свою несостоятельность в хитросплетениях интриг, поэтому то и не лез в не в своё дело, сосредоточив свои усилия в любовных интригах и охоте. Если Ликону надо было протащить какой ни будь проект, в совете десяти, Агорий первым поддерживал его, за что правитель Пилона и отсыпал ему золота и серебра. А лет пять назад подарил ему приличный участок охотничьих угодий в предгорьях Манара, где Агорий и проводил, чуть ли не половину года, свалив управление своим карликовым царством, на своих приближённых. 
  ;Что то, ты Танон, в последнее время стал равнодушен к вину. – Ликон поднял свой бокал, он всё видел вокруг и всё замечал, Танон, за вечер не выпил и одного бокала, больше делал вид, что пьёт. – Не заболел ли?
  ;Сам знаешь светлейший, впереди у нас ответственная миссия, так что, расслабляться нельзя.
  ;Да, недооценил я тебя, ; думал Ликон, ловя проницательный взгляд собеседника, ; многие тебя недооценили.
  ;Как матушка, письма не было? – Поинтересовался правитель.
  ;Всё в порядке, велела кланяться.
  ;И ей кланяйся от меня. – Ликон, был сама деликатность, хотя, совсем недавно, с Гёзом, он говорил совсем о другом, где ни деликатностью, ни лаской и не пахло.
  ;А как дядюшка поживает. – Закинул удочку Ликон.
  – Смышлёный ты парень, Танон, ты умеешь быть благодарным, но тебя, как верного и клыкастого пса, надо держать на коротком поводке. ; Думал Ликон, вновь встретившись взглядом с собеседником.
  ;Ликон, ты же знаешь, я умею быть благодарным, можешь на меня положиться. Дядюшку отправил в Аталию, погостить.
  ;Прямо мысли мои прочитал. Да, надо тебя держать на коротком поводке, и чем короче, тем лучше для нас обоих. Тебя, как Агория, не купишь за жёлтый металл, с тобой придётся повозиться. 
   Островитяне ни когда не отказывали себе комфорте и роскоши, а элита, всегда была окружена блеском и всевозможными ароматами. Между шатрами ходили нарядно одетые люди, атмосфера была лёгкой и непринуждённой, из всего этого выпадали представители местной знати, они просто не представляли себе, как надо себя вести в подобной ситуации.
   Землетрясение явилось неожиданностью для всех. Куда подевалась та непринуждённая обстановка. «Держатели неба», давно привыкли к подземным толчкам, а вот местная элита не совсем. На лице у Ликона не дрогнул ни один мускул, да и остальные островитяне не поддались панике. Представители же ойкумены, вскочили со своих мест, взывая к своим богам и духам, опрокидывая блюда и чаши.
  ;Идиоты, ; презрительно бросил Танон, ; мы же в шатрах, как бы не тряхнуло, все равно не придавит.
  ;Дурной знак, ; слышалось со всех сторон, ; боги разгневались на нас.
   Но ситуация не вышла из под контроля, местная элита, глядя на пришельцев, спокойно воспринявших происшедшее, тоже успокоилась и даже устыдилась своих страхов.
   Но всё же, Ликон был серьёзно озабочен, ведь в этом краю, в отличии от острова, землетрясения были редкостью. 





***
   Если кто то думал что Трит так легко откажется от своей затеи, то он глубоко заблуждался.
   Трит ни когда не отказывался даже от самой безумной своей затеи, хотя все вокруг думали, что он уже и думать об этом забыл. Так и с лесными людьми. Он продолжал свои поиски, особенно их не афишируя. Средств на новую экспедицию на север, в предгорья,  у него не было, да и известия с острова не располагали к поискам. Всё же, Трит задействовал свои связи по поиску оставшихся в живых участников экспедиции Ханаиса, так, на удачу, не особо полагаясь на успех. Но удача улыбнулась ему. Его помощники нашли таки старика, участника экспедиции.
   Трит приказал накрыть стол и ждал старика.
  ;Не скупитесь на обещания, ; говорил он своим приближённым, ; и вас озолочу, если из вашего старикана будет толк.
   Но едва старик вошёл в залу, поддерживаемый пожилым мужчиной, настроение у Трита сразу же упало. Старик был совсем древний, еле, еле двигался. На приветствие Трита не ответил, лишь приложил ладонь к уху и всматривался в его сторону.
  ;Да, ты видать ни только глухой, но ещё и слепой, да и с головой у тебя не всё в порядке, ;  решил Трит, хотя помощники уверяли его, что старик в здравом уме и твёрдой памяти.
   Трит переглянулся со своим товарищем, Наобом.
   Наоб существо ещё более удивительное и нескладное, чем он сам, но кроме всего прочего, что их связывало, было ещё одно, самое главное – они были друзьями и не просто друзьями, а друзьями детства.
   Вместе со стариком прибыл и его сын, он то и выступил в роли переводчика, без него, Трит ни чего бы не понял, ко всему прочему, старик ещё и говорил плохо, шамкал беззубым ртом.
   Трит провозгласил тост за удачу. И к его огромному удивлению, старик поднял бокал осушил его до дна. Дальнейшее, если и не повергло старых друзей в шок, то удивило, несомненно.
   Общение проходило через сына, тот видимо, был хорошо осведомлён об экспедициях отца и нередко сам отвечал, на задаваемые вопросы.
   Они узнали об экспедиции Ханаиса, отчёт о которой у Трита был. Узнали некоторые подробности, которых в отчёте не было.
   Ханаис – учёный и исследователь, неординарная личность, погибший в одной из своих экспедиций, ещё при старом режиме. Один из немногих, к кому Трит относился с уважением. Он всегда шёл против течения, высказывал такие невероятные гипотезы, что даже у самых смелых его последователей волосы становились дыбом.
   А затем старик заговорил о чём то. Трит поначалу подумал, что старика развезло от выпитого вина, но вслушиваясь в рассказ, сообразил, что старикан рассказывает о другой экспедиции, о той, в которой и погиб Ханаис.
  ;Так ты был и в той экспедиции? В которой погиб Ханаис? – Привстал Трит, не в состоянии справиться с удивлением.
  ;Да, да, ; кивал головой его сын, ; отец был в той экспедиции и чудом выжил.   
   Ужин затянулся до полуночи, ко всему прочему, сын достал свитки, свёрнутые в трубочку.
  ;Вот, это бумаги Ханаиса, отец спас их. Нам они ни к чему, а вам вероятно пригодятся.
   Сказать, что Трит был удивлён, означало, не сказать ни чего. Трит был ошарашен. Одиннадцать свитков, большинство из которых из личного архива Ханаиса. Его руку Трит узнал сразу.
   Трит не обманул, наградил гостей по царски. Старик отнёсся к награде равнодушно, он и не понял, а вот у сына, глаза вылезли на лоб. Человек, о котором в государстве идёт недобрая слава, говорил добрые слова и вдобавок, осыпал золотом, хотя для Трита, эта сумма не была такой уж значительной. 
   Из бумаг Ханаиса и рассказа старика складывалась довольно таки полная картина последней экспедиции великого, но не всеми понятого, учёного. Старик, конечно же, не мог знать всего и уж тем более, мыслей Ханаиса, но у Трита не было вообще ни каких сведений об этой экспедиции.
   Ханаис отправился в свой последний вояж накануне падения старого режима. Трит, к тому времени был уже в степи, у Сатима. То, что у знаменитого исследователя было много врагов, секретом не было ни для кого. И власть, и жрецы, относились к нему с подозрением, а порой и с неприкрытой враждой. Считали, что он расшатывает устои общества, надсмехается над религиозными догмами.
   Судя по документам, Ханаис знал, что среди его людей предатель. Да и старик говорил о том же. Экспедиция отправилась в путь в сложной обстановке и даже опасной, прежде всего, для её руководителя. Определенных успехов они всё же добились, а на обратном пути на них напали. Официальный отчёт властей был таковым; экспедиция погибла на границе Агома, немного не дойдя до неё, все её участники погибли, включая и руководителя, а виновными были признаны аринги. Но старик утверждал, что нападавшие говорили как коренные агомцы. Нападение то произошло, уже после захода солнца.
  ;Запутанное дело, у старого режима тоже с совестью не всё в порядке, а они нас ещё ругают. – Наоб в очередной раз вырвал листок из рук Трита.
  ;Порвёшь зараза,  ; шипел тот.
   Сама экспедиция прошла вполне успешно. Ханаис был не только талантливым учёным, но и хорошим организатором. Средств на экспедицию не хватало, но даже это не остановило его. Главным его козырем был необычный человек. Ханаис сумел найти с ним общий язык, и они даже подружились. Как утверждал старик, Габа, а именно так звали этого человека, произошёл от мужчины – человека и женщины – дикарки, то есть, женщины из племени лесных людей. Габа обладал невероятной силой, с лёгкостью поднимал два мешка зерна. В остальном, он ни чем не отличался от остальных людей, разве что повышенная волосатость и тяжёлый взгляд. Нет, он не был агрессивным или злобным, даже наоборот, отличался вполне миролюбивым характером, но все кто его знал, в его селении, говорили, в детстве, старшие мальчишки, задиры, боялись с ним связываться, а если его все-таки задевали, так ни чего хорошего ждать не приходилось. А повышенная волосатость мужчин, вообще, вполне нормальное явление в тех краях.
   Но самым невероятным было другое. Этот Габа некоторое время рос среди лесных людей и хорошо знал их повадки и обычаи, поэтому, без особых проблем общался с ними. О них он рассказывал мало и неохотно, был всегда молчалив и нелюдим. Людей сторонился, но уж если кому доверялся, то готов был в огонь и в воду за того. Ещё одна особенность отличала его от остальных, он был ни то, что бесстрашным, а просто равнодушен к опасностям. Там, где даже самый смелый побледнеет, он и глазом не моргнёт.
   Старик рассказал интересный случай. Отправившись за хворостом, он слишком отдалился от лагеря, а уже смеркалось, из за деревьев появился Габа. Набрав хвороста, они уже собирались отправиться к лагерю, но тут на них выскочили волки. Габа даже бровью не повёл, только посмотрел на них пристально и двинулся дальше. Волки рычали и нюхали воздух, но и не подумали приближаться, а затем и вовсе исчезли. – У меня сердце в пятки ушло, ; рассказывал старик, ; а Габа вёл себя так, как будто им повстречалась безобидная овца.
  ;На встречу с лесными людьми отправились, Габа и Ханаис. – Наоб держал в руках листок исписанный неровным почерком, сразу было видно, писали второпях, в неудобном положении.
   Ни с кем, кроме своего помощника, Ханаис не делился целью и результатами своих исследований, но после нападения, одним из немногих выживших, оказался и помощник начальника экспедиции. Старик позабыл его имя, а в спасённых документах оно не упоминалось. Кое что он успел рассказать их общему знакомому.
  ;Послушай, а может старик нас за нос водит, чего бы не срубить золотишка, по лёгкому, ; Наоб в задумчивости смотрел на Трита.
  ;Зачем ему с огнём играть, ведь догадывается, если обман вскроется, ему и его семье несдобровать. Да и откуда он мог знать о наших планах, тем более, документы скорее всего подлинные, бумага пожелтела, да к тому же, я знаю почерк Ханаиса, ни раз читал его отчёты.
  ;Ну в общем то ты прав. – Согласился Наоб.
   Трит держал в руках свиток. Почерк, без сомнения, принадлежал Ханаису, но рука у того дрожала и многие знаки «прыгали» по бумаге.
   ;Вот, это явно, черновой вариант отчёта, клянусь всеми духами подземного царства, писал это Ханаис, сразу же после встречи с лесными людьми. Так пишет возбуждённый человек, переполняемый эмоциями.
   Наоб заглянул в листок, ; вполне возможно.
   …;Передо мною стоял человек, выше меня как минимум на «две головы», весь покрытый бурой шерстью, беки его лаз были розового цвета, по его телосложению было понятно, что он обладает большой физической силой. Взгляд его был мне не приятен, хотя от него и не исходило угрозы, но я чувствовал какое то непонятное беспокойство. Взгляд его угнетал меня. За его спиной стояла женщина, тоже волосатая, и ребёнок неопределённого возраста. Габу приняли душевно, они его обнимали, что то бурчали, но вряд ли это была речь, в нашем понимании, скорее это набор звуков наподобие колыбельной, когда надо уложить ребёнка, а здесь – приветствие. Хотя, я не уверен.
   Габа говорил, что «они» проходят огромные расстояния, при этом оставаясь невидимыми для людей. Я попросил уточнить его. Когда он был ребёнком, вместе с «ними» он прошёл под носом у большого вооружённого отряда и их не заметили. По его словам, у лесных людей хороший нюх, но не это главное их чувство, «они» способны издалека почуять людей и любое животное, и даже предвидеть действия людей. Он говорил, что «они», способны видеть чужие мысли, поэтому то, речь у них плохо развита, но «они», хорошо понимают друг друга и даже людей.
   Я «им» принёс угощение, корзину с фруктами. Мужчина взял одну виноградину, а гроздь так и осталась в корзине, я поставил корзину на землю.
   Потом Габа сказал, что надо уходить, придём в следующий раз…
  ;Вот смотри, ; Наоб протянул Триту листок.
   …;Габа говорит, что людям нельзя находиться долгое время в «их» обществе. Для людей это плохо. У «них» сильный разум, хотя «они» и живут в диком виде, но их разум подавляет человеческий. У «них» нет ни племён ни народов, они едины, единственная форма их общественного устройства это семья. У «них» существуют тропы, по которым «они» передвигаются из года в год, преодолевая огромные расстояния. У «них» существует своя система знаков, определённым образом сдвинутые камни или же ветки деревьев, завязанные узлом.
   …;Отец Габы был охотником, однажды на охоте, он помог женщине лесного человека, вытащил её ребёнка из расщелины, а затем подружился с этой женщиной. Правда, он не рассказывал, как у его отца дошло до близости с той женщиной. Габу отец забрал к себе, вернее мать принесла его к нему в хижину. А после смерти отца, лесные люди забрали его к себе, просто выкрали его из хижины родственников отца и унесли в лес. Несколько лет он жил в лесу, а потом, собралось несколько семей, и на семейном совете, было принято решение, что он должен жить среди людей…
  ;В голове не укладывается, но не верить Ханаису, значит, себя не уважать. – Трит ходил по кабинету.
   Все листки были ни только исписаны, но на них так же были наброски рисунков, самих лесных людей, чертежи каких то планов, пометки, понятные только самому автору.
   …;Я вернулся с четвёртой встречи. Мужчина с которым я общаюсь, является как раз таки тем мальчиком, которого вытащил отец Габы из расщелины. В голове не укладывается, но я видел этих людей, я общался с ними. Мы сидели на камнях и ели фрукты, всё было похоже, всё напоминало, общение с простыми людьми. Габа был прав, «их» разум сильнее нашего, но всё зависит и от самого человека, к тому же, после общения с «ними», нельзя пить вина, иначе становишься неуправляемым, в тебе просыпаются звериные инстинкты. Проверил на себе. Чуть было не зарубил своего помощника.
   Вчера получил сообщение. Власти объявили на меня охоту, я слишком опасен для них. Выслали отряд наёмных убийц…
  ;Взгляни. – Трит протянул Наобу листок. В нем содержались отрывки из священного писания, рядом с каждой выдержкой стояли непонятные им пометки.
   Первой строкой стояла всем известная фраза.
  …;И поднял Творец кусок глины с земли, и размочил его в водах, и вылепил Он создание подобное самому себе, и ударил он своим посохом в чело созданию своему, и проскочила искра разума в созданное Им, и ожило то…
   Трит и Наоб, смотрели друг на друга.
  ;Не зря жрецы преследовали Ханаиса, ведь, все таки, будоражил он умы человеческие. – В задумчивости пробормотал Наоб.
  ;Да, хорошая у нас добыча, жаль только, что придётся отложить всё это до лучших времён. Ликон высадился на восточном побережье ойкумены и совсем скоро он появиться у наших границ. – Трит в задумчивости перебирал свитки.
  ;Если верить Ханаису, лесные люди наши прародители или…
  ;Или наши, так сказать братья, побочная ветвь человечества, раз мы можем иметь совместных детей. – Перебил друга Трит.
  ;Почему же, тогда, мы завладели миром, а не они? Если они физически сильнее нас, да и к тому же, их разум главенствует над нашим. Может Ханаис, того, приврал лишка? – Наоб, вопросительно смотрел на друга детства.
  ;Ханаис, человек серьёзный, ложь в его планы не входила, если только некоторое заблуждение. А если его слова принять за правду, то вывод только один. Мы главенствуем на планете только потому, что мы более организованы, мы в состоянии создать общественное образование, род, племя, государство наконец. А «лесные люди», в состоянии создать только семью, по крайней мере, следуя Ханаису, они способны только на это.
   Некоторое время Трит смотрел невидящим взором, куда то в пространство.
  ;Ладно, всё это потом. Возьмёшь всё, что я тебе скажу. С тобой пойдут ещё двое, они знают куда идти. Я пока останусь, вернее, тоже придётся идти, но совсем в другую сторону.
  ;Не совсем тебя понимаю. – Наоб вскинул глаза на друга детства.
  ;Ты идёшь на север, в горы, а я на запад вместе с Сатимом и его легионами. Эта сволочь совсем рассудок потеряла. Всех подозревает, а за мной таки и следят, днём и ночью, так что, когда мы с тобой встретимся ещё не известно.
  ;Ты не сгущаешь краски?
  ;Если бы. Он и так уже, несколько раз высказывал мне, что это я его подставил, мол, это я его подтолкнул к разрыву с Пилоном.
   Трит сказал Наобу главное, о чём думал постоянно, в последнее время. Его отношения с начальником службы безопасности Сатима не сложились с первого дня. Тот, постоянно копал под него, но и Трит не оставался в долгу. Постоянные склоки между подчинёнными вполне устраивали Сатима, он имел свои дивиденды с этого противостояния, поддерживая то одну, то другую сторону.
   А вот теперь, люди Тота, буквально повисли у него на плечах. Он и шагу не мог ступить без их надзора. И конечно же, здесь не обошлось без указаний сверху, от самого Сатима.






***
 Акиман пытался развязать верёвку, которой был привязан плот, от волнения, совершенно позабыв про кинжал и меч, висевшие у него на поясе.
   Ярко светила луна, да так, что свет ночного светила отбрасывал тени от кустов и деревьев. Наконец то Акиман догадался перерезать верёвку. Лилина сидела на коне держа под уздцы коня Акимана.
   ….. После того как им пришлось заночевать на болотах, дела в миссии пошли под откос. Аринги выдвигали всё новые требования. Требовали металлов, в первую очередь железа. Бел злился, Кром, так же, был недоволен, но внешне, виду не подавал.
   Наконец, всё подошло к тому, что в шатре Акимана состоялся серьёзный разговор.
   Бел, вместе с Холтом, заявились в шатёр к юношам, сразу же после завтрака.
  ;Плохи дела, парни. – Холт стоял у входа, на его лице отражалась неподдельная озабоченность.
  ;Эта сволочь хочет нас выставить крайними, сложив с себя всю ответственность. – Бел, так же как и Холт, был серьёзно озабочен.
  ;Кто именно? – Не сразу сообразил Нерхор.
  ;Кром. Кто же ещё. Сколько он положил себе в кошель не известно, но его действия по другому толковать нельзя.
   Холт с Белом ввели парней в курс дела.
   Оказывается, после завтрака, между ними и Кромом, главой миссии, состоялся нелицеприятный разговор. По сути, Кром объявил, что Бел с Холтом, сорвали переговоры. Притащили, какую то девку со стариком, мол, это и стало камнем преткновения. Намекнул, об интимной связи Акимана и Лилины. Бел, в свою очередь, тоже не сдержался, высказав всё, что думал по этому поводу, не забыв упомянуть о растущем аппетите главы миссии.
  ;С этим господином нельзя играть в азартные игры. – Заявил Холт. – Я сталкивался с ним однажды. И хоть на нём жреческое облачение, но действует он самыми подлыми методами. Не удивлюсь, если завтра Сарот и Лилина исчезнут в неизвестном направлении.
  ;Надо отправить депешу в Пилон. – Предложил Акиман.
  ;Войска уже в пути, да и любая депеша, в первую очередь попадёт в руки Крома, здесь всё в его руках.
   Помощь пришла с той стороны, откуда ни кто не ожидал. Иссандра сама предложила свои услуги. Тит – её суженный, был не последним в местной иерархии и мог многое для них сделать.
   Лишь потом, Акиман узнал, почему эта взбалмошная девка предложила свои услуги. Оказывается, Лилина отправилась к ней и имела долгий разговор, с глазу на глаз. То ли, женская солидарность, то ли по какой то другой причине, но Иссандра согласилась помочь им. Она предложила спрятать Лилину и её отца, в каком то убежище, где ни какой Кром не дотянется до них. 
   В миссии произошёл раскол, это заметили даже степняки, хотя называть их так было не совсем правильно, часть племён жила в лесистой местности. Но всё же, случилось худшее, что можно себе представить.
  ;Мы сейчас в трудном положении, ; заявил Бел, ; когда в обществе происходит раскол, этим пользуются, как правило, конкуренты. А аринги, для нас, и союзники, и конкуренты одновременно. По крайней мере, на данный момент.
   Бел ещё раз отметил, как Холт умеет работать с людьми. Важно, ни только создать команду, но и не менее важно, сплотить людей вокруг себя, какая бы ситуация не сложилась. Кром попытался, было, подчинить людей Холта себе, мотивируя это тем, что именно он глава миссии, но из этого, ни чего не вышло.
   Бел узнал, что Акиман провёл ночь с Лилиной. И не последнюю роль в этом сыграл Нерхор, именно он договорился со своим знакомым о предоставлении отдельного шатра, используемого под склад. Хуже всего было другое, об этом узнал и Кром.
  ;Ну и натворил ты дел, парень.  – Бел выглядел как сильно уставший путник. Другого определения, его внешнему виду, Акиман не нашёл.
   Акиману казалось, что Бел действительно постарел за эти дни.
  ;Теперь Кром будет землю рыть, как бык перед атакой. Ему надо оправдаться в глазах правителя. Ведь, к его рукам «прилипло» не мало ценного, того, что было выделено казной.
  ;Неужели всё так плохо? – Акиман лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.
  ;Всё ещё хуже, чем ты думаешь. Мало того, что ты соблазнил девушку, так ещё и при неблагоприятных обстоятельствах. Я тут провел, что то вроде расследования, часть средств выделенных на данное мероприятие, Кром попросту присвоил. Сейчас ему надо показать себя, какой он белый и пушистый, а вот нас затолкать в грязь. Да и потом, что будет с Лилиной, ты об этом подумал. – Бел не упрекал его, но от этого, легче Акиману не становилось.
  ;Я женюсь на ней. – Вспылил Акиман.
   На это заявление, Бел только махнул рукой и двинулся к выходу из шатра.
  ;Твой дядюшка с меня голову снимет. – Обернулся Бел у самого выхода. – Ладно я, а с твоей подругой что будет?
   Акиман опустил голову, но он знал, как надо действовать в сложившейся ситуации.
   К вечеру было решено отправить Сарота и его дочь туда, куда и предлагала Иссандра. На тайном совете, на котором собрались те, кто выступал против Крома, были распределены обязанности в предстоящем мероприятии. Парни Холта, обеспечивали прикрытие, впрочем как и сторонники Иссандры и Тита, которых, набиралось, чуть более трёх десятков. Компания подобралась довольно таки многочисленная, с учётом того, что и Кром, мог выставить, примерно столько же бойцов. К тому же, две девушки, дочери вождей, жившие в одном шатре с Лилиной, были на их стороне, а это было, очень важно. Ведь за ними стояли их отцы вожди, немалая сила. 
   Нерхор, который, близко сошёлся с местными и не малую роль в этом сыграли совместные попойки, предупредил Акимана.
  ;Местные напуганы, вокруг лагеря бродит зверь, видать история про двух братьев близнецов не такая уж и выдумка. Я и сам слышал вой, как тогда на болотах, а сегодня нашли мёртвого парня с разорванным горлом. Но об этом помалкивают, Салтарон запретил распускать языки.
  ;Брось Нерхор, ты ведь и сам знаешь, что аринги сами умеют подражать волкам, а парня прирезал кто то из них самих, может так же как и я, соблазнил девушку, а родственники были оскорблены и отомстили ему.
  ;Не скажи, что я не отличу следы от ножа и следы от зубов зверя. Я сам видел. Отвратительное зрелище. Я видел мёртвых, но это совсем другое. У парня глаза открыты и в них застыл ужас.
  ;Тебе надо писать приключенческие романы, ; засмеялся Акиман, ; когда будешь знаменитостью, не забудь про старого друга.
  ;Тебе бы только скалится, ; вздохнул Нерхор.
  ;Меня сейчас волнует совсем другое. Как подумаю, что будет, когда дядя узнает о моём выборе. Аж ладони холодеют.
  ;Да, Ликон будет в ярости. – Подтвердил слова друга, Нерхор.
  ;Ни то слово, он будет в бешенстве. Правда он говорил мне, что не хочет что бы я женился на столичной штучке, что погрязли в разврате и во всех тяжких, но этот выбор он и вправду не одобрит. У меня есть одна только защита…
  ;Да, у тебя только одна защита – Лелета. Тётушка тебя всегда прикроет, да и Лилина не из простолюдинов, так что не всё ещё потеряно. Хотя. Как представлю змеиный взгляд твоего дядюшки и его ледяной тон, самого в дрожь бросает.    
   ….. Нерхор остался в миссии и должен был прикрыть друга, если появится такая необходимость. Скоро должны были подойти Тит со своими людьми и, возможно, Иссандра. Ни когда нельзя просчитать ходы этой девицы, хоть в последние дни, отношения между ними потеплели и всё благодаря Лилине, после их чисто женского разговора с Иссандрой, но Акиман так и не мог довериться ей, постоянно ожидая от неё какой ни будь пакости.
   Акиман поднатужился и плот сдвинулся, теперь можно было заводить коней на это примитивное, но надёжное, плавучее средство.
   В этот момент, кони захрипели и понесли, назад к лагерю. Лилина еле удержалась, поводья Акиманова коня выпали из её рук и тот рванул, что было сил.
   То ли сопя, то ли рыча, из кустов на Акимана двигался зверь. Он так и не понял, что же это за животное. Похожее на большую собаку, но определённо, это была не собака. С нижней её челюсти капала густая слюна. Луна светила ярко, так что, он хорошо рассмотрел зверя. То ли ему показалось, то ли в самом деле, у этого зверя, зрачки были неестественно большими, что делало его взор каким то ужасным, гипнотизирующим. Зверь приближался неспешно, уверенный в своём превосходстве над человеком. Он будто бы наслаждался чужим страхом.
   Акиман вынул кинжал, хотя правильнее было бы воспользоваться мечом, но это он понял после. В таком шоковом состоянии, он и не знал, сумеет ли, в полной мере, воспользоваться оружием.
   Но зверь смотрел не на кинжал, взгляд его, был устремлён на грудь Акимана, туда, где висел талисман «сумасшедшего философа». Перед мысленным взором юноши промелькнуло лицо погибшего парня, Нерхор всё же, потащил его, посмотреть на мертвеца, что бы Акиман всерьёз относился к возможной встрече с неведомым существом.
  ;Помоги, добрый старик. – Взмолился Акиман, в этот момент он и вправду поверил, что «сумасшедший философ» всемогущ.
   Он представил себе его и вспомнил его слова, о том, что талисман спасёт его. Это было странным, для самого Акимана, в такое время он продолжал трезво мыслить, хотя, сердце сжалось от страха, а руки похолодели.
   Шагах в трёх от него, зверь остановился. Акиман так и не понял, что спасло его. Талисман ли, подарил ему те золотые мгновенья, или же что то другое. Он склонялся к той мыли, что старик заранее знал, что произойдёт с ним, здесь, на бескрайних просторах «великого континента», и указал ему путь к спасению.
   Зверь издал, что среднее между рычанием и воем, звук шёл изнутри, из утробы. Акиман сжался, вновь перед его взором промелькнуло лицо того парня с искаженным от страха лицом и разодранным горлом.
   Свист стрелы прозвучал как прекрасная музыка. Стрела вошла в бок зверя, тот покатился по земле, издавая гамму звуков. Здесь было и рычание, и вой, и много чего ещё.
   Теперь свист стрел звучал с короткими перерывами. Акиман понял, что помощь пришла от Тита и его соплеменников, хотя он и не оборачивался, глядя расширенными зрачками на то место, куда укатился зверь. В кустах, где скрылся зверь, у самой воды, всё так же, слышалось рычание, переходящее в стон, постепенно затихающее.
   Тит спрыгнул с коня, но Акиман даже не взглянул на него, он продолжал смотреть туда, где был зверь.
  ;Всё. Всё уже. Тит был взволнован. Акиман только потом понял, почему он не слышал топота копыт. Копыта коней, Тита и его спутников были обмотаны войлоком. Аринги делали так, когда им надо было двигаться верхом и бесшумно, терялась скорость, но скрытность передвижения обеспечивалась, а им сегодня надо было быть незаметными, ведь копыта его коня тоже были обтянуты войлоком. Но обо всём этом он вспомнил только когда они прибыли обратно в «Город ветров».
   … Совет вождей или же совет старейшин, Акиман не знал как правильно называть это собрание, заседал до утра, но пред этим, ему пришлось объясняться с Кромом.
  ;… Сопляк, гадёныш… ; Акимман узнал много нового о себе и всё в тёмно – грязных тонах. Пожалуй, сопляк и гадёныш, это были самые из «ласковых» названий, что адресовал ему Кром.
   Вообще, Кром не стеснялся в выражениях, хотя ведь знал, что Акиман является, возможно, приемником правителя. Но, Кром был напуган, не меньше самого Акимана, и если бы события развивались по наихудшему сценарию, не сносить ему головы.
   Бел одёрнул главу миссии, но ярость того не утихала, а охватила сразу же всех, досталось и Белу, и Нерхору и многим другим, кто в глазах Крома, являлся неблагонадёжным.
  ;Теперь всё предельно ясно, ; произнёс Бел, при этом многозначительно переглянувшись с Холтом.
   В шатре, где жили Акиман с Нерхором, собрался совет, после того, как разговор с Кромом, чуть не закончился потасовкой.
  ;Этот психованный обрызгал нас с головы до ног, своей ядовитой слюной, а вы переглядываетесь. – Стал заводиться Акиман, но Нерхор положил руку ему на плечо.
  ;Мы, конечно же, молоды и не имеем такого жизненного опыта как у вас, но и без вас догадываемся, что этот малый принадлежит клану Кронисов. Не такие уж мы и тупые как вам кажется, так, что можете говорить при нас, не стесняясь.
   Холт с Белом переглянулись ещё раз.
  ;Ну, если вы такие догадливые, то, наверное, понимаете, что вся власть в этом краю, по крайней мере, в этой миссии, сосредоточена в руках этого психа. Так что, ваш путь домой, во многом зависит от него.
  ;Наш путь домой, ; уточнил Холт.
  ;Я племянник самого правителя.… . Попытался, было, Акиман, найти выход из положения.   
  ;Здесь свои законы, Акиман. – Попытался вразумить его Холт.
   Но Акимана понесло, ужас, который он пережил этой ночью, отошёл, и теперь всё пережитое выливалось в эмоциональный всплеск.
   Нерхор обнял друга и усадил его на войлок. – Попробуй поговорить с Салтароном, ведь ты ему, как ни как, не чужой.
  ;У арингов нет флота, разве что, они наймут корабль. – Неуверенно проговорил Холт.
   По словам Бела, здесь, в великой степи, было много интриг и прочих «подводных камней» во взаимоотношениях между племенами и не только, между родами в самих племенах шла постоянная борьба за власть. И на этом то и мог сыграть Кром, тем более, он хорошо разбирался в хитросплетениях межплеменных отношений. Недаром, Холт говорил о «своих законах», ведь Акиман приходился родственником Салтарону, а не всем племенам великой степи. И бесследное исчезновение посланцев с острова «держателей неба», здесь, не выглядело бы, чем то таким уж необычным или невозможным.
  ;Как же так, Ликон проглядел, пригрел змею на груди. – Посетовал Нерхор.
  ;А ты думал всё так просто. На острове, как впрочем, и везде, много тех, кто служит власти до тех пор, пока она сильна и могущественна, а как только трон закачался, так переходят на другую сторону. Или же делают вид, что служат господину, а на самом деле, только и ждут как бы ударить в спину.
  ;Много и таких, кто служит сразу двум господам, ; дополнил Холта Бел. – Но в любом случае, Салтарон наш шанс и его надо попытаться использовать, и не медля.
   Что произошло с Кромом после его беседы с Салтароном, Акиман не мог знать, но глава миссии сильно изменился, и изменилось его отношение к Акиману и его команде.
   Уж чего там сказал ему Салтарон, но с племянником он был крайне осторожен, Акиман даже не понимал почему. Ведь до этого он был готов всё отдать ради своего дорогого гостя.
  ;… Ну что ты, откуда у нас корабли, мы ведь живём на земле, свист степного ветра, в ушах, когда ты «летишь»на  горячем скакуне, для нас роднее морских просторов. А что Кром? – Наивно поинтересовался Салтарон. Когда Акиман заговорил с вождём об отправке на Родину.
  ;Хитрюга ещё та, ; констатировал Бел. Здесь у них, страсти не хуже наших, и крови за власть пролилось не мало.
  ;Но он обещал помочь, ; с надеждой в голосе сказал Акиман.
  ;Посмотрим, но ясно одно, сроки нас поджимают и нам уже пора выдвигаться.
  ;Любимый, ; Лилина переживала, пожалуй, что, больше чем Акиман, она считала, что это из за неё всё и произошло, размолвка Акимана с главой миссии, ; прости меня, я так не хочу, что бы из за меня, у тебя были неприятности.
  ;Да ты не переживай, ты ни в чём не виновата. – Успокаивал подругу Акиман.
   Сарот и вовсе, был подавлен, когда всё это закрутилось. Он переживал за дочь, но и сделать, ни чего не мог. Слишком серьёзные силы были задействованы в этом деле.
  ;Я на тебя не обижусь, даже если нам не суждено быть вместе. – Сквозь слёзы шептала Лилина.
   Акиман только крепче прижимал Лилину к себе, вдыхая аромат, исходивший от её волос. Странно, её волосы всегда пахли полевыми травами, ведь ещё на корабле, когда они пересекали Понэвсин, они тоже пахли цветами, тогда, он еле удержался….  . Ну, а сейчас, когда произошли события, от которых в его волосах появилась первая седина, он был уверен,  ни за что не расстанется с этой девушкой, чего бы это ему не стоило.
   В этой ситуации ему мог помочь только один человек, Лелета, и он ни мгновенья не сомневался, что она ему поможет. Теперь он сожалел только об одном, что слишком поздно понял, что настоящая мать – это та, которая вырастила его. Которая, заботилась о нём, лечила его, когда он болел, не доверяя прислуге. Но всё же, в нём ещё жило чувство некой вины перед той которая его родила, но он и не собирался отказываться от неё, просто, теперь у него были две мамы и, обеих, он очень сильно любил. Он написал письмо Лелете, а в нём стихи, он был уверен, что они понравятся ей. Он просто не знал, что ещё можно придумать и каким образом сказать этой женщине, что он её считает своей мамой. Ведь она всю свою жизнь ждала этого момента, когда её назовут именно так, и не кто ни будь, а именно он, Акиман.
   Акиман чувствовал себя разбитым. После встречи со зверем, он всю оставшуюся часть ночи не спал, а под утро, забывшись тяжким сном, вновь увидел зверя. Но, зверь был необычным. Он увидел Арирада, брата «Сумасшедшего философа», которого они встретили, там, у корней деревьев. Арирад лежал на земле, со стрелой в боку. Но вот, он поднимается, а его глаза, глаза зверя. Арирад улыбается, но улыбка, переходит в хищный оскал… с клыков стекает что то тёмное, густое, как кровь…
   Акиман проснулся. Весь в липком поту.
   А во время обеденной трапезы, Акиман выпил три бокала вина, что бы хоть как то расслабиться. Когда он вошёл в шатёр, его уже клонило ко сну…
   …Он убегал от зверя. Ветки, хлестали его по лицу, Акиман продирался  сквозь заросли, а зверь настигал его. Акиман чувствовал его торжествующий взгляд. Но вот. Сумрачный лес, впереди, осветился ярким светом… Перед ним предстал «Сумасшедший философ», в белых, светящихся одеждах. Акиман бросился ему на грудь. Зная, что это спасение.
  ;Не бойся сынок, ; Ларирад гладил его по голове, ; больше он тебя не тронет.
   Акиман почувствовал невероятное облегчение, тот жестокий взгляд, больше не жёг ему спину.
   Ступай в преисподнюю, там твоё место, ; говорил Ларирад, куда то, за спину Акиману, ; не бойся сынок, всё уже позади. Помни мои слова…
   Последние слова, как и сам Ларирад, растворились в пространстве, Акиман их и не расслышал, а вместо старика остался только столб света.
   Акиман очнулся от забытья, опять, весь в липком поту.
  ;…Прекрасный корабль, ласточка моя. – Половина миссии высыпала на берег Таиса.
   Кром расхваливал корабль, на котором им предстояло отправиться назад, через Понэвсин.
   Акиман смотрел с сомнением на главу миссии, ещё вчера, он обливал его и сотоварищей, грязью, а теперь, был, сама нежность. Что то здесь не так. Да и Исандра ведёт себя как то подозрительно. Уж больно она пеклась о них. Акиман по привычке искал подвох, зная, что эта чертовка способна только на пакости. Даже то, что она пыталась помочь в отправке Лилины, Акиман видел, и сейчас, хитрую игру.
   Бел с Холтом, так же, как и они с Нерхором, смотрели с сомнением, на великодушного Крома. 
   Нерхор даже отправился на корабль, что бы проверить, не готовит ли Кром, западню. Видимых повреждений он не обнаружил, но это еще, ни чего не означало.
  ;Можно сделать много чего, с первого взгляда и не найдёшь. – Констатировал Нерхор.
   На обратном пути, к миссии, Акиман разговорился с Лилиной. О ночном происшествии знали уже все, и не только в самой миссии. Акиман старался не провоцировать общественное мнение, с Лилиной теперь, он встречался только у всех на глазах.
  ;Как ты думаешь, разрыв с Иссандрой сильно повлияет на решение Салтарона.
  ;Ни сколько. – Лилина бросила на Акимана игривый взгляд.
   Женщины всегда были в курсе событий, казалось бы, далёких от них самих, таких, к примеру, как поход арингов на Агом.
  ;Завтра выдвигается разведывательный отряд. Кстати, с мужчинами пойдут и женщины, хотелось бы посмотреть на здешних воительниц, в боевом облачении. – Лилина излучала счастье, счастье светилось в её глазах.
  ;Откуда ты узнала, ; Акиман взглянул на любимую с подозрением, в голове мелькнула мысль, что, она просто на просто, хочет его успокоить. Ведь он полагал, что его миссия провалена, ведь ни о каком сватовстве, пусть и фиктивном, не могло быть и речи.
  ;От твоей суженной, ; со смехом ответила Лилина.
   Вот это номер. Мало она ему крови попортила, эта стерва горделивая.
  ;Не переживай любимый, я не сделала ни чего плохого. Я просто хотела поговорить с ней.
  ;Ну и как, поговорила?
  ;Все неприятности, что она тебе причинила, всё из за любви.
  ;Чуть было не угробила меня, а ты…
   Акиман решил, что вражда окончена, когда Исандра согласилась помочь, но после ночного происшествия, он стал склоняться к мысли, что, зверь, чуть было не растерзавший его, стоял в одной цепи тех обстоятельств, которые преследовали его с самого начала, как только он прибыл в миссию.
  ;Она злилась на тебя, когда ты приехал сюда. Она любит другого.
  ;Тит?
  ;Да. – Лилина опустила глаза. – Ведь это его стрела спасла тебя.
  ;Как бы знать, не было ли это, дьявольским планом. Вот теперь, Кром сама нежность, а ещё вчера, он готов был растерзать меня, за то, что я взбаламутил его сытую жизнь. Теперь вот неизвестно, дойдём мы до места или отправимся на дно Понэвсина, следуя его хитроумному плану. 
  ;Не переживай, он и сам заинтересован в нашем, удачном путешествии.    
  ;Это, ты то же, от Иссандры узнала?
  ;Конечно. Салтарон обещал прикрыть его. Его тёмные делишки с доспехами и ещё кое что. 
   Акиману не чего было сказать, женщина добыла всю информацию, о которой мужчины могли только мечтать, хотя усилия прилагались, и не только, Бел располагал золотом и серебром, но, ни чего подобного, даже близко, не добыл. Аринги затаились, и Нерхор был бессилен. А уж про миссию и своих соотечественников и говорить не приходилось.
   После того сна, когда Акиман увидел Ларирада, его брат – зверь, отстал. Акиман отметил этот факт и уже понастоящему верил в силу «сумасшедшего философа».
   На следующий день, у шатра Салтарона собралось около сотни всадников, причём среди них было ни мало и женщин. По большей части это были молодые люди, обоих полов, некоторые и вовсе, казались Акиману, детьми. Акиману не надо было объяснять, что большинство из них принадлежали к элите, было видно хотя бы по доспехам, отделанным золотом и серебром. Это был передовой отряд, в обязанности которого входило, оповестить великую степь о предстоящем походе на Агом. Молодёжь разъезжалась по великой степи, что бы в скором времени встретиться вновь.
   На мужчинах и женщинах были одеты кожаные куртки и такие же кожаные штаны. Нечто подобное одевали моряки в северных широтах, там, где обыкновенный хитон был попросту бесполезен, а аринги носили подобную одежду и в тёплое время года. Поверх кожи, у всех без исключения, красовались, начищенные до зеркального блеска, доспехи. Причём, Акиман обратил внимание, а Нерхор подтвердил его догадку, большинство доспехов было изготовлено на острове или же в «северном союзе», местные мастера на такое были не способны.
   Всадники смотрелись очень даже эффектно, особенно это касалось прекрасного пола. Распущенные, светлые волосы, ниспадающие из под медных шлемов, производили незабываемое впечатление. У «держателей неба» женщины так же имели право служить в армии, но в большинстве своём, это касалось пехоты, здесь же, пехоты не существовало вообще.
   Попрощались с Салтароном душевно, от него то Акиман и узнал, что Иссандра с Титом также идут в поход, но к удивлению Акимана, на следующий день, она вместе с Титом пришла проводить своего «любимого» брата. На лице у неё была открытая, искренняя улыбка. Акиман уже приготовился к очередной пакости со стороны «любезной» сестрицы. Ну не мог он смотреть на её искренность, подспудно ожидая от неё чего то нехорошего.
  ;Ты же, должна ещё вчера отбыть с первым отрядом? Вечером, на торжественном ужине, я тебя не видел, поэтому подумал…
  ;Не переживай, мы с Титом успеем везде. Я же не могу не попрощаться с заморским братом. Это как то не по человечески.
   Своей речью Иссандра добила Акимана окончательно, он теперь не знал как ему вести себя со своей родственницей.
   Ситуацию разрядила Лилина, обняв Иссандру, она заворковала с ней о своём, о девичьем. Акиман вздохнул с облегчением. Расставаться на враждебной ноте, тоже не хотелось, ведь, как ни как, а родственники, хотя и выросли в разных мирах. «Держатели неба» считали арингов дикарями, хотя различия во внешности и языке были минимальными. Но чего уж там говорить, большинство народов у островитян «ходили» в дикарях, Акиман осознавал, что то здесь не правильно, но воспитание давало свои плоды. Акиман не мог поставить их, арингов, в один ряд с собой, хотя, со многими из них был в хороших отношениях, а с Титом, так и вовсе, подружился.
   Вчерашнее торжество только усилило его расовые убеждения. Салтарон принимал его, и вообще всю миссию, так, как принято в великой степи, на земле, застеленной войлоком. И хотя, столовые приборы были чистыми, а еда и питьё вполне съедобными, но всё же…
   В шатёр к Салтарону собрались все вожди и жрецы, все кто представлял власть в этих краях. Опять, ему дарили подарки, он дарил. Кром сидел рядом со списком, а один из его подчинённых доставал или принимал подарки. Бесчисленные тосты во здравие гостя и великого повелителя острова, то есть Ликона, следовали один за другим. Акиман отвечал тем же, Бел сидел рядом, подсказывал ему, что бы тот не перепутал, что ни будь.
   За всё время пребывания в великой степи, Акиман так и не научился сидеть на земле, как это делали степняки, складывая ноги «калачиком», ноги быстро затекали и он старался принять другую позу. Порой, долгие посиделки превращались для него в пытку.
   Корабль отходил, с берега махали руками, копьями, да чем только не махали. Аринги привязались к нему, считали его, уже почти что своим. У них вообще, если любить, так любить, а уж если ненавидеть…, но порой, от любви до ненависти всего то один шаг. Если дядюшка решил задействовать этих людей в своих целях…, ох и намучается он с ними.   






***
   Сатим собрал десять легионов, это по тем характеристикам, что существовали у его противника. Он же, разделил своё войско на девятнадцать легионов, каждому из которых было вручено знамя и прочая атрибутика. Но, он все же, понимал, что Ликона не проведёшь, и сколько знамён не будет развиваться на поле боя, сил это не добавит. На этот шаг его подтолкнула одна из любовниц, с той целью, что бы вселить уверенность в свои войска. К тому же, в ополчение были мобилизованы ремесленники и земледельцы, те, кто мог откупиться от службы, откупался. Сатим этому особо не препятствовал, казну ведь тоже надо пополнять. Вот только, как его взгляд падал на это воинство, на то, как они перестраивались из походного порядка в боевой, как они шагали не впопад, наступая на пятки впередиидущих, его лицо передёргивала нервная гримаса, словно от зубной боли. 
   Лазутчики доносили, ежедневно, о том, что творилось в лагере противника. Высадившись на восточном побережье ойкумены, сыны и дочери могучего острова ни в чём себе не отказывали, втягивая в свои извращённые оргии и местную элиту.
  ;Ещё надо мной изгалялись, ; думал Сатим, покачиваясь в седле, ; всё моих жён считали.
   Что то произошло, что то неведомое, Сатим чувствовал, что то неуловимое и зловещее. В сухой сезон прошло несколько сильных дождей. Это ещё ни чего не говорило, но он то, точно знал, что то должно случиться. Ни чего на этой земле не происходит просто так, всему своё время и судьба всегда подводит человека к своим знамениям. Больше всего беспокоило, хозяина Агома, настроения в народе. Люди были обеспокоены не только предстоящей войной, но и тем, что в государстве развелось много, невесть откуда взявшихся пророков, предвещавших вселенскую катастрофу.
   С острова вести приходили гораздо реже, но и они заслуживали внимания. Лазутчики докладывали, что остров несколько раз тряхнуло и причём так, что население было обеспокоено куда больше чем в Агоме. С одной стороны это радовало, но с другой, армия Ликона уже не так то далеко.
   Сейчас же, его армия двигалась к «зубам дракона», туда, где он мог дать достойный отпор своему противнику. Беспокоили его, его же соплеменники, кочевники, прибывшие как союзники, с возвышенными речами и красивыми жестами. Восхваляя своего брата и защитника, клялись в верности до самой смерти.
  ;Как же, ; думал Сатим, ; как только почувствуете, что удача не на моей стороне, так сразу, все грехи и обиды мне припомните, и со спокойной совестью сдадите меня Ликону.
   Колонна пехоты, похожая на гигантскую змею, тащила своё «огромное тело» на запад. И ни кто не знал, что их ждёт впереди. Кого то, возможно и смерть. А вот, что ждёт их всех и его страну, которая стала для него второй Родиной? Сатим не особенно то и задумывался над этим. С самой ранней юности, не задумывался. Он и не помнил, сколько ему было лет, может быть тринадцать, когда он впервые участвовал в схватке. Отец его не уставал повторять, что мужчина рождён для того, что бы продолжить род и умереть на поле боя, поэтому и не надо бояться смерти, она придёт тогда, когда будет нужно, ; «не бегай от неё, но и не торопи, всему своё время». 






***
   Гор ни как не ожидал такого развития событий. Едва эскадра отошла от острова, а береговая охрана доложила о том, что корабли взяли курс на восток, без происшествий, следующей же ночью остров тряхнуло. В этом не было ни чего удивительного, землетрясения случались и раньше, и ни кого этим нельзя было удивить, но за этот год, это было уже четвёртое землетрясение.
    Через несколько дней корабли стали возвращаться, что бы забрать оставшиеся легионы и грузы для армии. Корабли прибывали и прибывали, по мере того как разгружались там, в ойкумене, так же и здесь, заполнив трюмы  грузами и отправлялись обратно на восток. Оставшиеся легионы грузились вместе со всем своим имуществом и лошадьми.
   Огромное хозяйство свалилось на плечи, до этого Гор заведовал только городской стражей, а теперь, на нём «висел» весь остров, со всеми проблемами и заботами. Изобретать ни чего нового он не стал, опыт управления у него был, в интригах среди столичной элиты он тоже кое-что смыслил. Немалую помощь оказал ему верховный жрец.
   Вскоре Гор узнал, от чего Плаотан так озаботился его проблемами, но перед этим остров опять тряхнуло, да так, что некоторые дома не устояли, а в большинстве строений появились трещины. Население столицы было близко к панике.
   Вечером, уже смеркалось, Гор собирался отбыть в свой особняк, но прибыл молодой жрец, с приглашением от Плаотана. Гор устал за день, кроме всего прочего, ему ещё приходилось отлавливать расплодившихся пророков, предрекающих гибель всему острову. Мало было схватить и доставить их куда следует, так ещё надо было сдержать возбуждённую толпу.
   Ни сколько не колеблясь, Гор тут же отправился к верховному жрецу.
   Неподалёку от «храма солнца», в глубине парка, стоял неприметный одноэтажный домик используемый жрецами в хозяйственных целях. Прячась в густой листве, он не бросался в глаза, даже не все жители города знали о его существовании, но Гор, в силу его профессиональных обязанностей, обязан был знать о нём. И он знал. И не только это.
   Верховный жрец ожидал его в главной зале, которая казалась достаточно просторной, учитывая размеры самого дома.
;Моё почтение святой отец, ; приветствовал Гор Плаотана, склонив голову для благословения.
;Не часто, в наше время, можно встретить истинно верующего человека. Все кинулись в оккультные школы. – С горечью проговорил верховный жрец, вроде, ни к кому не обращаясь, благословляя вошедшего.
   Один из помощников, сдёргивал со стола салфетки и перед Гором предстал изысканно накрытый стол.
;Ты ведь ещё не ужинал. ;То ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Плаотан.
   Блюда на столе, пожалуй, порадовали даже самого разборчивого гурмана.
;Не стесняйся уважаемый, твоя служба отнимает у тебя столько времени и сил, что порой и подкрепиться некогда. Я то знаю.
   Гор и не стеснялся, тем более, что Плаотан был прав. Иногда ему просто не хватало времени, на вполне естественные вещи, такие например, как пообедать или уделить хоть немного времени своей семье.
;В тяжёлое время мы живём, век перемен. – Издали начал Плаотан.
   Гор всё гадал, зачем он понадобился верховному жрецу. С Плаотаном они конечно же были знакомы, но встречаться им приходилось достаточно редко, а вот так, наедине и вовсе, впервые. Верховный жрец, в отличии от своего предшественника ; Атинлана, не проявлял особой активности в общественной жизни, оставаясь всегда втором плане, но интересы жреческой общины защищал вдохновенно, по этому поводу по острову ходили шутливые байки.
;Что ты думаешь о нынешнем положении дел?
   Плаотан решил не откладывать важный разговор.
   Гор задумался, на какое то время. – Ни чего хорошего я не вижу.
;Я тоже. – Согласился верховный жрец.
   Плаотан умело направлял разговор в нужное ему «русло», при этом, не забывая угощать гостя изысканными блюдами, которые тут же оказывались на тарелке Гора, после едва заметного жеста верховного жреца.
   Покончив с ужином, Плаотан повёл Гора через подземный ход. – Сейчас сам всё увидишь.  – Только и сказал верховный жрец.
   Гор конечно же знал, что в верхнем городе, в районе «храма Солнца», есть подземные ходы, но они были под контролем жрецов, нога чужака здесь не ступала.
   Подземный ход освещался лунными шарами, так что, ни о какой копоти и грязи не могло быть и речи.
   Круглый зал, куда привёл его верховный жрец, был хорошо освещен. Стены, потолок и даже пол были испещрены всевозможными таблицами. На сколько Гор разбирался в астрологии, это были как раз таки, астрологические таблицы, но только, какие то более сложные с неизвестными ему символами и боле сложной структурой. Причём, пол был создан из мрамора разных цветов, и насколько Гор понял, на полу располагались исходные таблицы, на основании которых и производились расчёты, выводимые на стены и потолок.
   Плаотан подвёл его к нескольким таблицам, каждая из которых была «взята» в чёрный квадрат. Таблицы были слишком сложными, даже для Гора, который, неплохо разбирался в астрологии.
;Что ты здесь видишь? – Плаотан показывал на одну из таблиц, забранную в чёрную рамку.
   Гор пожал плечами. Он совершенно не понимал что там начертано, слишком сложная была таблица, да ещё с неизвестными символами.
;Это всё, ; Плаотан обвёл рукой все таблицы в чёрных рамках, ; это всё погибшие цивилизации, существовавшие на нашей планете до нас.
   Гор молча разглядывал хитросплетения линий и знаков. – Я ни чего не понимаю, слишком всё сложно, много непонятных знаков.
   Плаотан подвёл его к другой таблице, не забранной в рамку. Гор, опытным глазом сразу же увидел, что некоторые линии начертаны совсем недавно, краска была свежая.
;Это, гороскоп нашей, с тобой, Родины, нашего острова – «держателей неба». Потомков первочеловека, державшего, на своих плечах небесный свод.
;А ты то сам, святой отец, веришь в это? – В свою очередь, осведомился Гор.
   Верховный жрец улыбнулся. – Каждому народу нужна красивая легенда, но имеющая под собой реальную почву.
   Гор так и не понял, что имел ввиду, верховный жрец, но виду не подал.
   Вернувшись в тот же зал, на столе теперь стояли фрукты, лёгкие закуски и горячий хэш. Попробовав дымящийся напиток, Гор догадался, что жрецы знают о его вкусовых пристрастиях, ведь напиток был заварен именно так, ну почти так, как он любил.
   На некоторое время за столом «повисла» тишина. Плаотан выжидал, а Гор пытался осмыслить всё, о чём только  что, услышал.
;Ты догадываешься, зачем я тебя пригласил?
;Догадываюсь. – Хотя, Гор не совсем понимал, что же ему хочет сказать верховный жрец.
;Наша цивилизация стоит на краю пропасти. Катастрофа неизбежна и произойдёт всё в ближайшее время. – Пояснил Плаотан.
   Молодой жрец принёс Плаотану несколько свитков, один из них выделялся особо, своими размерами. Развернув его, верховный жрец стал объяснять Гору подробности.
;Астрологическую карту государства формируют не только звёзды, но и люди. – Плаотан ткнул пальцем в один из значков, похожий на какое то мифическое животное. – Это ты.
   Гор с интересом разглядывал «себя». В это время, Плаотан развернул другой свиток, меньших размеров. Это – твой личный гороскоп.
;Насколько мне известно, официальная религия отвергает астрологию и вообще, всё, что связано с предсказаниями. – Гор ожидал реакции верховного жреца.
;Ты прав, но здесь есть одно, но… мы не отрицаем, что астрология это наука и у нас есть гениальные специалисты. К тому же, я не учу тебя, как и где выставлять караулы городской стражи. ;Улыбнулся верховный жрец.
   Они поняли друг друга. А далее, Плаотан стал объяснять Гору всё то, ради чего и пригласил его сегодня. Гор слушал, а в душе происходило нечто. Он, по своему статусу, жёстко расправлялся с теми, кто предсказывал великие бедствия на рыночных площадях и просто в людных местах. А вот сейчас, сидел и слушал о том же.
   Из слов Плаотана, можно было сделать один вывод. Остров обречён. Причём, механизм был запущен ещё несколько лет назад, при этом, не малую роль в этом сыграли сами островитяне, особенно те, кто занимался магией.
;Неужели, ни чего нельзя изменить? Должен же, быть какой то выход? – Гор пытался разрубить дьявольский круг предсказаний.
;Увы, друг мой. Наша цивилизация погибнет в скором времени, причём, всё решится в одну роковую ночь. Практически всё живое и погибнет за этот короткий промежуток времени. Геологический процесс, опускания острова на океанское дно, будет длиться долгие годы, но этого уже, ни кто не увидит.
;Святой отец, ты говоришь так, будто рассказываешь о том, как твоя семья провела выходные, в загородном имении. Мне странно это слышать.
;Чему быть, того не миновать. – Сказал Плаотан, избитую фразу. – Прими мои слова не как знак обречённости, как знак к действию.
   Гор некоторое время разглядывал астрологическую карту острова «держателей неба». Один из знаков привлёк его внимание, как он уже догадывался, этот знак означал какую то личность в истории острова. Он, было, решил, что это Ликон, но ошибся. – Это великий Сулон, ; ответил ему верховный жрец. Да, кто бы мог сомневаться, что великий полководец, снискавший славу на полях сражений, и великий флотоводец, участвовавший во многих экспедициях, не имел права попасть в астрологическую таблицу острова.
   Три дня Гор размышлял. Плаотан посоветовал ему отправить семью в Пирин, вернее, в селения, находившиеся в горах, рядом с «вратами чёрного континента», так как и сам Пирин обречён.
   Уже в сумерках, сидя возле своего бассейна, Гор размышлял. Отправив свою семью, он тем самым подавал пример подчинённым, что неизбежно вызовет панику.
   Супруга укрыла его тёплым пледом и сама расположилась рядом с ним в раскладном кресле.
   Все таки, Гор считал себя счастливым человеком. Когда на острове закружила «кровавая карусель», он не рассчитывал свою жизнь более чем на один день, так как, мог погибнуть в любой момент. Но, судьба улыбнулась ему, тот день, он, ни когда не забудет. Ахилас –глава братства мессилон, видать, не зря появился в его жизни. Его внешнее сходство с тем парнем, который попал им в плен, было очевидным. Ещё тогда, Гор подумал, а не сын ли…
   Вскрик супруги прервал его размышления. Дом заходил ходуном, посыпалась штукатурка. Всё. Дальше тянуть нет смысла.
   На следующий же день, ближе к полудню, Гор отправил свою семью в Пирин, руководствуясь советам верховного жреца, а всем остальным, говорил, что отправляет своих близких в имение, отдохнуть от городской жизни.
   Корабль доставлявший почту в Пирин, отправлялся как нельзя кстати.
   Последние слова, слёзы из глаз жены, его обещания, прибыть в скорости.
   Хотя, какое может быть прибытие, он как командир корабля, на капитанском мостике, должен покинуть корабль последним или же не покидать его ни когда.
   Жена что то почувствовала, может быть, что то обречённое в его взгляде. Слёзы её сразу же высохли.
;Мне кажется, ты, что то не договариваешь. – Жена стояла прямая как памятник, вглядываясь в его лицо. – У меня такое впечатление, что мы видимся в последний раз.
;Не говори глупостей…
   Гор смотрел вслед удаляющемуся кораблю. Он не вправе поддаваться эмоциям, одна только мысль, засела в нём как гвоздь. Он в ответственности за всех. И будь, что будет.





***
   Отправив дядю с тётей, к матери в Аталию, Танон в какой то мере обезопасил себя, и в первую очередь, конечно же, семью дяди, от его же, необдуманных действий. Затем была торжественная отправка войск, на восток. В которой участвовал и он, с сотней своих преданных бойцов, промаршировал по набережной Пилона. Тиронис и некоторые цари с запада возмущались, что мол, им западным союзникам уделили мало внимания. Что слишком мало воинов маршировало по пилонским мостовым, под своими знамёнами. Но Танону было всё это без разницы. ; Все мы, давно бы уже превратились мелких князьков, как это стало с двумя восточными царствами, на западном берегу «великого континента», их далёкой прародины. А так живём и царствуем, получая золото, всё от того же Пилона. 
   Частенько, он ловил на себе удивлённые взгляды, ; трезвый Танон,  ; будто бы, говорили они. 
   В пути, между большими и неповоротливыми кораблями эскадры, курсировали, юркие и быстроходные парусники, доставлявшие депеши и людей с корабля на корабль. Поэтому во время плавания жизнь продолжалась, он ежедневно бывал, то у Ликона, то у кого то из царей, а то и сам принимал кого то из них у себя. Особенно близко он сошёлся с Харатоном, третьим сыном Тирониса. В пути же, он и узнал своё новое назначение, вернее, официальное подтверждение того, о чём уже был разговор. Ликон предполагал, что войска будут двигаться тремя колонами и одной из колон, придётся командовать ему, Танону. 
   То, что случилось после высадки, на восточном берегу ойкумены, не было спонтанной вспышкой гнева. Всё началось с того, что в его штабе появились трое братьев из рода Кронисов, и кроме них появилось много новых людей, но эта троица, вела себя особенно нагло. Кронисы – древний и могущественный род, с десяток поколений назад, их предки правили островом, да и ныне, верфи, рудники и пшеничные поля, которыми они владели, поддерживали их самолюбие и гордыню. Так вот с них всё и началось. Атинис – самый молодой и самый наглый среди них, уже не в первый раз задевал его своими пошлыми шутками, под весёлый смех своей подружки. Ещё на корабле, Танон выразил своё неудовольствие Ликону, по поводу того, что в армии слишком много женщин, слишком много будет ненужных склок, на что правитель лишь махнул рукой, ; надо же воинам, после ратных дел, организовать приятный досуг в обществе милых дам. К тому же, пусть иноземцы видят, что наши женщины красивы и независимы, сами в состоянии постоять за себя.
  ;Ну, тебе виднее, ты голова, ; решил Танон.
   Танон не сомневался, что именно Атинис запустил шутку, и теперь, его и Тану, называли, два Танона. И другие колкости он пропускал мимо ушей, до этого дня.
   Атинис, хорошо набравшийся, сидел и разглагольствовал о нравах и обычаях. Братья его уже отобедали  и вышли из за стола, а юнец всё ещё сидел и злил его. Танон с детства любил обгладывать кости, мать и отец ругали его, но всё без толку. – Танон, сынок, ну хоть собакам оставь их радость, ; уговаривала его мать.
   Атинис разложил свои руки на столе и разглагольствуя, под неустанное хихиканье своей пассии. – А вот на «чёрном континенте», собаки по другому обгрызают мослы…
   Не успел он договорить, как нож, только что применяемый для разделки мосла, вонзился в его ладонь, пригвоздив её к столу, на лице  Атиниса отразилось удивление, а глаза сразу же стали трезвыми. Через мгновенье его лицо исказила гримаса боли.
  ;Ты думаешь, щенок, что ты самый остроумный, ну давай придумай ещё что ни будь, Танон схватил Атиниса за волосы, женщины вскрикнули.
  ;Танон не надо, ; Тана, стояла бледная, шатаясь от нервного возбуждения.
  ;Если в моих манерах нет блеска как у пилонской знати, так можно изгаляться, не опасаясь за последствия. Ну, посмейся ещё, что же ты. – Танон говорил спокойно, но Атинису, от этого легче не становилось.
   В шатёр налетело народа, Танон отпустил Атиниса, пребывавшего в полуобморочном состоянии.
   Через полсклянки, в шатре Танона произошла беседа межу хозяином и тремя братьями. Хас, самый старший из них, упрекал Танона за не сдержанность, попутно журя и брата, так слегка.
   Танон смотрел на трёх братьев и думал, ; Хас и Гор, боевые парни, да и шрамы, говорят о многом. Но этого, сопляка семнадцатилетнего, зачем на войну взяли, стоит чуть не плачет, вот, вот истерику закатит. К тому же, поговаривают, что он спит с мужчинами. То, то Танон замечал в нём какую то женственность, с такими навоюешь. ; Но зачем ему тогда подружка, или он и с теми, и с теми, не понимаю. Они, там в Пилоне совсем свихнулись. – Размышлял Танон, глядя на трёх братьев.
  ;Танон, ты меня слышишь, ; Хас стоял перед ним уже не со столь спесивой миной, ; Танон, ты всё же не прав.
  ;И что же, вы хотите выдвинуть мне какие то обвинения? – Танону, хотелось сделать им какую ни будь пакость, но, как назло, ни чего в голову не приходило.
  ;Да мы тебя… когда…  ; взвизгнул Атинис, но получил чувствительный толчок в бок, от Гора, и замолк.
  ;Что, не подчинение приказам, ; повёл бровью Танон.
  ;Ты не правильно понял Танон, Атинис на взводе, к тому же страдает от боли. ; Гор пытался придать лицу бесстрастное выражение, но Танон заметил, в его глазах мелькнул страх.
  ;А, сопляк чуть не выдал, чего то такого, что вы усиленно скрываете, ; думал Танон.
   Братья вышли из шатра Танона так и не добившись от того вразумительного ответа об их дальнейшей судьбе. Танон конечно же мог написать нужную бумагу и канцелярия верховного приступила к расследованию дела, а так…
  ;Ты, сволочь, хочешь нас довести до клетчатого дома, ; «шипел» Гор, шедший сзади, приложившись кулаком к спине Атиниса.
  ;Хватит, ; гаркнул Хасис, ; раньше надо было рассказывать про клетчатый дом, а не водить его по злачным местам.
   Хас бросил уничтожающий взгляд на младшего брата, но, ни чего не сказал.
   Атинис весь сжался, он, конечно же, знал, что называют клетчатым домом. В верхнем городе, неподалёку от аллеи славы. В величественном здании находилась судебная коллегия, рассматривающая преступления совершённые военными. Проще говоря, военный трибунал. И ни один бывалый вояка не пожелал бы, оказаться в том величественном здании, даже во сне, ведь обвинительные приговоры там выносили гораздо чаще, чем оправдательные. Мраморный пол центральной залы, где выносились приговоры, был выложен чёрно белыми квадратами, отчего здание и получило своё второе название, в народе.   
   Не успела осесть пыль, поднятая колесницами братьев, как к шатру Танона подкатил Борхитап.
   Борхитап вошёл в шатёр Танона своей гордой походкой, какая, отличала любого представителя аристократии от простых смертных.
  ;Приветствую тебя светлейший. – Борхитап склонил голову в почтительном поклоне, соблюдая субординацию, ведь как ни как, Танон стоял выше его в иерархии, являясь царём, хоть и карликового, но всё же царства.
   Танон встал, поклонившись в ответ. Отношения с главным лазутчиком «держателей неба», как про себя называл он Борхитапа, были всегда ровными, даже в те времена, когда он ещё не был царём.
  ;Прибыл на защиту своих любимчиков? – Осведомился Танон.
  ;Ну зачем ты так. Атинис совсем молод, ещё почти что мальчик…
  ;Мальчик, со змеиным жалом вместо языка. К тому же, если его имеют в постели, то какой толк от него на поле боя. – Начал заводиться Танон.
  ;Ты не прав Танон… ; Урезонил Борхитап собеседника.
   Борхитап умел вести разговор, чутко чувствуя настроение собеседника и подстраиваясь под его характер, почти, что всегда добиваясь нужного для себя результата. Вот и теперь, он, не прилагая сверх усилий, добился своего. Танон быстро успокоился, да он и не стремился к разрастанию конфликта, тем боле, что Борхитап обладал возможностями, куда большими чем у него, хоть и стоял ниже в иерархии.
   К вечеру инцидент был исчерпан, все трое братьев заявились в его шатёр с щедрыми дарами, Атинис тут же принёс свои извинения. А бокалы с терпким вином закрепили данное перемирие. Братья не стали задерживаться, видя, что в этом шатре им не очень то и рады, хотя на лицах принимавшей стороны и были «натянуты» улыбки. Найдя благовидный предлог, братья откланялись, но Танон, всё же успел заметить, что под глазом у Атиниса красовался синяк, хотя и тщательно замазанный. Он то точно помнил, что по физиономии этого сопляка не бил. Наверняка Гор постарался.
  ;А парень то прытким оказался. Бежит впереди воза, как бы осаждать не пришлось.
   Ликон наедине с Лотом обсуждал самые важные дела, то, что нельзя было доверить даже самым проверенным и надёжным людям.
  ;Признаюсь, недооценил я его. Гуляка  и разгильдяй, и какое перевоплощение.
   Лот, когда узнал, что Ликон хочет доверить Танону одну из трёх колон, которыми должна была двигаться их армия по территории восточной ойкумены, думал, что ослышался. Но последующие события показали, что правитель оказался прав.
  ;Думаю, что события приближаются к своему апогею.
   Ликону доложили о происшедшем в шатре Танона и он сразу же понял, время пришло. Если заговор и существует в том виде, в каком он его себе представлял, то они ждать не будут, время вышло и пора переворачивать песочные часы. Но кроме этого, его беспокоили вести с Родины. Из Пилона приходили тревожные известия. Остров трясло, и народ выражал крайнее беспокойство. Гор докладывал, что ситуация под контролем, но всё же, приятного было мало. 
  ;Этот парень бежит впереди всего обоза, как бы он нам всю игру не поломал. – Вернулся к теме Ликон.
  ;Да, не когда бы ни подумал, не мог даже и предположить…  от этого гуляки такой прыти. Уж и не помню, когда я его в последний раз видел в хорошем подпитии, Танона словно подменили. – Согласился Лот со словами правителя, в задумчивости водя кончиком пера по свитку, лежащему перед ним.
  ;Что ты скажешь о событиях на острове? Может Гор «сгущает краски»? – Ликон вернулся к прежнему разговору.
  ;Да, но ведь, не только он один доносит об этом.
  ;Остров трясло и до этого. – Пытался успокоить себя и секретаря, повелитель Пилона.
  ;Но в последние пять лет сейсмическая активность усилилась. Самое главное, что бы не было паники.
  ;Будущее покажет. Тут ещё и Акиман начудил, этому сопляку мало приключений со служанками, он и здесь ищет приключений. – Помрачнел Ликон.
  ;Молодость, что поделаешь. Ты разве сам не был молодым? – С улыбкой проговорил Лот.
  ;Я и сейчас не стар, ; повернулся к секретарю Ликон, ; когда я был молодым, я не занимал такой ответственный пост и все мои шалости с женским полом, не имели такого резонанса. 
   Ликон со своим секретарём решал государственные дела, когда ему доложили, что прибыл корабль с севера.
  ;Ну наконец то! – Ликон, как ни старался, не мог сдержать эмоций. – Вот то Лелета обрадуется. Как ни как, одной проблемой меньше, не могу я ей в глаза смотреть, в них такая тоска, хоть она и пытается от меня скрыть. Если бы она сама родила, и желательно не одного, а так… забота о племяннике превратилась в навязчивую идею, в какой то культ.
   Лот кивнул, кому как не ему, было знать о личной жизни правителя. Не смотря на внешнюю холодность, Ликон, порой, бывал, откровенен со своим секретарём, и всегда находил понимание, с его стороны.
…
Быстроходный парусник подходил к восточному побережью ойкумены. Уже виднелись и шатры, крохотные фигурки людей.
   Акиман вспоминал Иссандру. Их отношения он характеризовал как странные, казалось бы, у них не могло быть какой бы то ни было неприязни, ведь они друг друга ни когда прежде не знали. Их намечавшийся фиктивный брак являлся лишь одним из звеньев большой политической игры. Но всё же, Акиман был рад, что хоть под конец, отношения между ними наладились и они расстались друзьями, как ему казалось.
о собакоголовых разбойниках, о которых на острове ни чего не знали, но встреча с ними, чуть было не стоила им свободы, а может и жизни.
;Готовься к бою. – Нерхор прервал его размышления. – Не забудь, сначала переговори с Лелетой, а уж потом…
;Знаю, Нерхор, как уговаривались. Не беспокойся, ты ни причём.
;Я   Обратный путь, на удивление, «прошёл как по маслу» и не пришлось вступать в схватки, почти что, не пришлось. Только один дневной переход по суше, и они погрузились на корабль присланный Ликоном. Первые два дня матросы доставали их с расспросами о неведомом и диком народе, о котором на острове ходили легенды. Больше всего их интересовали два вопроса, видели ли они волосатых слонов и собакоголовых.
   Акиман и сам, перед отправкой в страну арингов, думал невесть что. Слонов он, конечно же, не видел, к лету они мигрировали на север, а вот шкуры и загнутые бивни видел. Вообще, волосатые слоны считались у арингов почти что священными и охотились на них крайне редко, по большей части из религиозных соображений. Вообще, верования народов великой степи, отличались от их веры, хотя кое что и было схоже. В жизни арингов было много легенд и не меньшее количество духов и демонов, словно рой мошкары.
   А на счёт собакоголовых. Акиман и сам думал, что встретит каких то чудовищ с головой собаки и телом человека, но действительность оказалась куда проще. В один из вечеров, когда они только высадились на северном берегу Понэвсина, уже в сумерках, послышался вой, который с каждым мгновением приближался. Акиман, да и остальные его соотечественники, забеспокоились. Сопровождавшие их аринги оставались спокойными, даже голов не поворачивали на зловещий звук, чем и успокоили гостей. Вскоре появились и те, которые и издавали эти звуки. Из сгущавшейся темноты, в свет от костра, «вынырнули» некие существа на двух ногах и с волчьими головами. Как оказалось, один из родов арингов имел своим тотемом волков, а волчьи головы на их головах людей были отчасти забавой, а отчасти данью традиции.
   Вот так и разрешилась эта легенда о кровожадных собакоголовых, с которыми ему ни раз приходилось сидеть за одним столом. И ни чего такого сверхъестественного в них не было. Чего не скажешь за тебя переживаю, меня, если что, дальше колоний не сошлют, ; со смехом заявил Нерхор. А вон и свита твоего любезного дядюшки, только вот его я, что то не вижу.
;А ты думал, что он бросится в воду едва завидит наш парус. – В ответ другу, засмеялся Акиман.
   Бел смотрел на парней и не смотря на предстоящий, серьёзный разговор, в котором должна была и решится его судьба, он был рад за них.
   Холт, как только узнал, кого надо будет сопровождать в предстоящей экспедиции, чуть было за голову не схватился, ; эти, два комнатных растения.
   Но, со временем, его мнение переменилось. Он со своими парнями дал им несколько уроков, по выживанию в бою, и остался доволен. А последующие события только укрепили его в этом. Последнее происшествие, во время посадки на этот корабль, отношение, к Акиману с Нерхором, со стороны ни только Холта, но и рядовых бойцов, стало и вовсе, уважительным.
   Акиман стоял на причале, когда на корабль решили прорваться с десяток подвыпивших молодых парней. Акиман преградил им дорогу, они, не долго думая, достали длинные ножи и короткие мечи, Нерхор оказался рядом. Акиман выбил меч у одного и дал ему такого пинка, что, наглец слетел с причала, а второму, племянник Ликона, проткнул ляжку, отобранным мечём. Нерхор, также,  не отстал от друга и когда подоспели бойцы Холта всё уже было кончено. Трое корчились на причале, двое плавали в воде, остальные ретировались.
   У Бела, конечно же, ёкнуло, но всё же, он был горд за ребят, как будто это были его сыновья. А впрочем, сколько он вложил в них, да и юноши, поначалу отнёсшиеся к нему не очень то хорошо, впоследствии слушались его как родного отца, хотя и не всегда, надо признать.
   Ликон разглядывал, подходивший парусник, в подзорную трубу. Сомнений быть не могло, это тот самый «Краб», отправленный им за Акиманом. Как Лелета узнала, кто сообщил или же у неё какая то бестелесная связь с племянником, наподобие телепатии, но она уже стояла рядом, запыхавшаяся и счастливая. Одного взгляда было достаточно, что бы понять, она своего не отдаст. Ликон уже догадывался, если с племянником придётся разбираться серьёзно, то она как дикая кошка, как самка леопарда, оскалит клыки что бы защитить своего детёныша. А он то, хотел переговорить с племянником с глазу на глаз, вести от Крома, приходили не очень то лестные.
   Когда эмоции и страсти улеглись, Лелета, чуть было не упала в обморок, как только увидела своё чадо. А вечером, Ликон вызвал племянника на разговор, с глазу на глаз.
;Ну чего встал у порога. – Ликон уселся в кресло, а Акиман стоял, в нерешительности, у входа в шатёр.
   Сказать, что Ликон был зол, означало не сказать ни чего. Он был в ярости, особенно, когда увидел эту девку, большие зелёные глаза и вообще… такая кого хочешь соблазнит.
   В мыслях, Ликон, помянул недобрым словом, и не раз, наставника Акимана – Архитема и свою супругу. Припомнил, с каким благоговением вернулась она с маленьким Акиманом, после паломничества к предгорьям Манара, на плато к священным пирамидам. Сколько разговоров тогда было. И на тебе, что из всего этого вышло в итоге.
;Как там, сынок, на севере? – Спокойно начал правитель, не вполне официальным тоном. Сделав ударение на слово – сынок.
   Акиман сразу же понял, что грядёт гроза, поэтому, решил, сразу же, расставить всё по своим местам.
;Я люблю Лилину и хочу жениться на ней, чего бы это мне не стоило. Пусть даже жизни или титула. – Выпалил юноша, ощущая на себе леденящий взгляд Ликона.
;Я спросил тебя не об этом, но раз так…. Сопляк, я с раннего утра до позднего вечера думаю….
   У Ликона сжалось сердце, будто кто то, сжал его в кулак. Еще когда только Акиман сошёл с трапа, Ликону, чуть не стало дурно, но он сдержался и виду не подал, на лице не дрогнул ни один мускул. Перед ним стоял Гор. Черты племянника стали более резкими, нос заострился, ; похудел,  ; отметил Ликон. Виски посеребрило, но больше всего, его поразил взгляд. Да, перед ним стоял Гор, собственной персоной, его единокровный брат, сгинувший в царстве Сейдона.
   …Тогда, у отцовского имения, Гор прискакал на взмыленном коне, на щеке ещё не засохла кровь и взгляд был тот же. Отец, сам, вынес пару кувшинов вина, и они пустили их по кругу. Обстановка разрядилась, после крепкого вина зашумело в голове и они хохотали. Отец обнимал сыновей, он был горд ими. Двое братьев были поздними детьми, мама, к сожалению, а может и к добру, не дожила до того момента, когда они повзрослели и смогли защитить отчий дом. Хорошо, что мать не узнала о тех ужасах, творившихся на их земле. Тогда, именно тогда, Ликон впервые ощутил то чувство, которое, некоторые зовут, зовом крови. Нет, он и до этого гордился своим родом, своим происхождением, своими предками, но  в тот момент, это было что то, невообразимое, чего не передать словами…
   Сердце отпустило и Ликон обмяк, нет, он всё так же, сидел с гордой, предками данной осанкой, но внутри, внутри у него, что то оборвалось. Он понял, что не сможет победить в этом противоборстве. Это на троне он был всемогущ, а в семье этого не было. Ну и пусть, самое главное, что у него были люди, которых он любил всем своим, может и жёстким, но всё же, сердцем, не лишённым чувств.
   После долгих разбирательств, Ликон  сделал вывод, Акиман не оправдывается, он защищается, защищает свою точку зрения. Это вызывало двоякое чувство, с одной стороны, Ликон смотрел на племянника как на нашкодившего ребёнка, с другой, он был горд им,; не зря, всё таки, я послал его на север, настоящим мужиком стал. Даже, образ Слаониса померк перед ним, в глазах Акимана он видел нечто, чего не было в сыне Борхитапа. В Акимане был стержень, тот стержень, который не даёт сломаться человеку, когда он проходит через испытания.
;…Так ты говоришь, что она принадлежит к древнему роду из Гиперии? – Ликон несколько смягчил тон.
   Ликон несколько смягчился, когда узнал про это, но вот так, оставлять всё на самотёк и не собирался. Несмотря на позднее время, уже стемнело, правитель вызвал Лилину её предполагаемого родственника. Тора он знал лично, старик, хоть звёзд с неба не хватал, но род его был на слуху, даже в столице.
   А пока, он продолжал, потихоньку, «вправлять» мозги, своему отпрыску.
;…Ты должен унаследовать от меня трон, а ты, занимаешься непонятно чем. Думаешь не головой, а совсем другим органом. Запомни сынок, ; Ликон и сам не заметил, как стал называть Акимана сыном, видать чувства Лелеты передались и ему, да и стихотворение было душевным.
;Запомни, власть это ещё притягательнее и слаще чем женщина…
   Тор прибыл первым. Ему было уже под семьдесят, трое его сыновей состояли в легионах не на последних ролях. Род Харгисов был на слуху, ни только в Гиперии.
   Следом вошла и Лилина.
   Старика чуть удар не хватил, когда он увидел юное создание. Губы его, то ли тряслись, то ли шептали молитву.
;Лилина!?
   Ликон уже было решил, что старик сейчас тронется умом, настолько беспомощный и жалкий вид был у него.
;Неужто, время оборотилось вспять. Лилина! – Продолжал причитать старик.
   На какой то момент, в атеистическом сознании правителя мелькнуло, что то близкое к вере. Совсем недавно он и сам, чуть было не поверил в чудо, а теперь и старик…
   Но это было ещё не всё, едва Тор пришёл в себя и стал обводить окружающих, затуманенным взором, как его взгляд остановился на Беле.
;Ты!?...
   Теперь, особых доказательств не требовалось.
   Разбирательство длилось половину ночи, но и на следующий день Ликон не принял окончательного решения. Любое обстоятельство он старался обернуть против своих врагов, на пользу себе.
;Всё это не спроста, ; думал правитель, ; сначала Акиман, как привет с того света, а следом и его подруга.
   Хотя Ликон и являлся убеждённым атеистом, всё же, он верил, во что то сверхъестественное. И то, что племянник стал удивительно похож на погибшего брата, да так, что дядюшку чуть удар не хватил. Да и ещё и его подруга. Со слов Тора, Лилина являлась точной копией своей матери, да и талисман.
;Всё это неспроста, ; в который раз повторял себе правитель.
   Но Лелета и не собиралась ждать. И Ликон уступил, дав своё согласие на свадьбу Акимана, там на острове.
   Племянник со своей суженной отбыл на остров, что бы совершить обряд бракосочетания в «храме солнца», пока, девичий животик не округлился.
   События ускорили свой ход. И виной тому были заговорщики. Ликон почти, что физически чувствовал, что скоро, это произойдёт и не ошибся. Развязка наступила вечером, уже в сумерках.
…
   В свете факелов Лот рассматривал тело правителя. Стрела пробила ему горло насквозь.
   Всё случилось в считанные мгновенья. Ни кто не успел прикрыть Ликона. Стрелявший погиб тут же, на месте, ненадолго пережив правителя. Лот был зол, но изменить что либо, было уже нельзя. Ни кто из охраны, не мог толком объяснить, кто же выпустил роковую стрелу, ведь на этот счёт существовали чёткие инструкции. А мёртвое тело нападавшего было уже ни кому не нужно.
   В шатре, где ещё совсем недавно, Ликон принимал командующих легионами, лежало его бездыханное тело. Рядом, за столом, сидели Борхитап и Гланис, те двое, которые и претендовали на престол.
   Гланис больше походил на быка, крепкая шея со вздутыми венами, усиливала впечатление. Если бы Гланис мог, он, пожалуй, здесь бы и прикончил своего соперника. Лот даже угадывал его мысли. Гланис наверняка считал, именно Борхитапа, виновным в этом происшествии.
   Борхитап, в свою очередь, уже начинал распоряжаться по хозяйски. Когда труп правителя ещё не остыл.
;Этот, небось, уже и Лелете место присмотрел, в своей жизни, ; Думал Лот, ; не зря же он на неё пялился всю свою жизнь, да вот обойти Ликона ни как не мог.
   Редкие фразы, «бросаемые» сидящими за столом мужчинами, говорили лишь об одном, в скором времени предстоит жестокая схватка за власть, схватка не на жизнь, а на смерть. И надо сказать, шансов у Гланиса было куда меньше, чем у его соперника. Командующий сухопутными войсками был профи в военном деле, но совершенно беспомощным в интригах и закулисных играх. Борхитап уже смотрел свысока на собеседника, и «примерял» покровительственный тон в их отношениях, чем и довёл Гланиса до «белого каления».
;Всё твои происки. – Лот видел, что вояка вот, вот «взорвётся». На лице секретаря застыла маска безразличия, он один знал то, чего не знали ни тот, ни другой, с их огромными возможностями.
;Ты обвиняешь меня в чём то? – Борхитап смотрел на собеседника с покровительственным видом, так же как и Лот, понимая, что Гланис ему не противник.
   Уже в сумерках, стрела попала правителю прямо в горло. Смерть была мгновенной. К сожалению, Лоту так и не удалось выяснить, кто же всё таки, прикончил убийцу. Началась свалка. И теперь придётся назначить расследование.
;Всё таки, ушлый парень, этот Борхитап. – Думал Лот. – Ещё не успели улечься страсти, а Борхитап уже шепнул ему, что бы держался его. Да, главный шпион и верховный начальник провокаторов не может быть честным человеком. Да и компанию он подобрал себе на славу. Одни только Ванаисса с Клещом чего стоили.
;…Всё. Тянуть больше нельзя, мы и так зашли слишком далеко. Обратной дороги нет. Этот сопляк наболтал лишнего. Даже этот забулдыга Танон догадался.
;Откуда он мог узнать, я имею ввиду Атиниса? – Клещ оправдывал своё прозвище, он в действительности был похож на это насекомое. А его маленькие глазки, порой, приводили в ужас бывалых головорезов. Клеща боялись и свои и чужие, знали, на что способен этот человек, огнём и клещами способный вынуть любую информацию из кого угодно.
   Третьим участником тайной беседы была сама Ванаисса. Которую остерегались не меньше Клеща, в первую очередь, из за её скверного характера,  пристрастия ко лжи и интригам. Многие не могли понять, что же связывало Борхитапа и эту стареющую стерву. Изначально, она была личным астрологом Борхитапа, но их отношения уже давно перешли ту тонкую грань и ни для кого не было секретом, что эти двое – любовники.
;Скорее всего, подслушал, а может, кто и сболтнул, ; вступила в разговор Ванаисса.
;Влюбом случае тянуть больше нельзя, а то наши головы полетят, как орехи с дерева, ; подвёл итог Борхитап…
;Ты хочешь обвинить меня в смерти правителя? На то есть веские основания. – Напирал Борхитап на Гланиса.
   Гланис не любил светских вечеринок, не лез в интриги. Подолгу жил в своём имении в Атине. У него в жизни было две страсти, армия и охота, а вот тягаться с Борхитапом, в закулисных интригах, он попросту не мог. Не тот уровень. К тому же, ни каких доказательств не было, Лот знал это как ни кто другой, а уж у Гланиса их и вовсе быть не могло. Разве, что, сфабриковать.
   Уже перевалило за полночь, но, ни кто не собирался расходиться. Нервная беседа, в который раз, уже могла закончиться ссорой, но Борхитап умело «тушил пожар» и не позволял разгореться скандалу. Среди военных прошла, какая то информация и к шатру, где располагалась ставка, подтягивались командиры легионов вместе со своими подчиненными.
   Борхитап был готов выступить с заявлением перед армией, но страсти накалялись. Гланис, не двусмысленно, положил свою здоровую «лапищу» на рукоятку меча, а за материей шатра, ждали его сигнала трое сыновей со своими сподручными. Ситуация выходила из под контроля.
   У ставки, собирались сторонники, как Гланиса, так и Борхитапа.
;Ты меня обвиняешь, в смерти Ликона? – В бешенстве вскричал Борхитап. – Лот, наблюдавший эту сцену, видел, что бешенство Борхитапа наигранное, всё было спланировано. Борхитап планомерно подводил собеседника к этому моменту. Наверняка, за «стенами» шатра обозначился перевес сторонников Борхитапа.
   Неизвестно чем бы всё закончилось, но в шатре появилось новое лицо. Сыновья Гланиса стояли уже у входа, готовые в любой момент обнажить мечи, едва отец подаст сигнал. Приближённые Борхитапа тоже не дремали.
   Откуда появился этот человек, ни кто не понял, но он был похож, как две капли воды, на самого правителя. Один только Лот остался невозмутим, поднявшись со своего места, но продолжая наблюдать за взъерошенной парочкой.
;Тело льва ещё не успело остыть, а претендентов на престол ни чего уже не смущает. – Голос незнакомца был очень похож, так же как и лицо, на голос Ликона, властные нотки отбрасывали последние сомнения. Перед ними стоял сам правитель острова.
   Немая сцена длилась довольно таки долго. Борхитап переводил взгляд с двойника Ликона, на мёртвое тело и обратно, не в состоянии понять, в чём же дело.
;Забыли голос своего повелителя? ; Ликон, явно наслаждался сложившейся ситуацией.
   Судя по голосу, это был именно он. Борхитап сделал удивлённое, а затем и радостное лицо, всё ещё не веря, до конца, своим ушам и глазам.
;Борхитап. Зачем твои люди убили наёмника? Кто, как не ты, должен был вести следствие.
;Светлейший… ; Борхитап не знал как вести себя в сложившейся ситуации. Растерянность читалась на его лице.
   Гланис занял глухую оборону, ни как не высказывая своего отношения к происходящему. ; А то, вдруг, появится ещё один Ликон. – Думал он.
   За долго до этого дня. Один из доверенных лиц Ликона, обнаружил в предгорьях Манара, человека, поразительно похожего на правителя острова. Ликон сразу же ухватился за идею предложенную Лотом. Иметь двойника. Он ни когда не задумывался об этом, но идея Лота пришлась ему по душе. Долго уговаривать не пришлось, Эсис, а именно так звали этого человека,  и сам хотел хоть немного пожить жизнью правителя. Принимать почести и отдавать указания. Единственной загвоздкой оказалась разница в возрасте. Двойник был моложе прототипа на полтора десятилетия, но опытный парикмахер знал своё дело и не задавал лишних вопросов. В обычной жизни, двойник всегда носил грим. Но самое главное, голос двойника, был необычайно схож с голосом правителя.
   Надо сказать, что Борхитап был ошарашен. Это даже мало сказано. Гланис выжидал.
;Светлейший. В войсках беспокойство. – Лот уже не был таким безразличным ко всему, у шатра уже собралась приличная толпа. И хоть личная охрана правителя не подпускала их близко к шатру, но всё же. Надо было решать проблему.
   Бедный Эсис, ; Ликон подошёл к ложу, где лежало бездыханное тело. – Такова жизнь.
   Ликон повернулся к своим соратникам, пристально вглядываясь в них. Гланис взгляда не отвёл, чего нельзя было сказать о Борхитапе, тот до сих пор не мог прийти в себя.
    Борхитап опомнился и оказал отчаянное сопротивление. Но всё же, сделал глоток яда, и не по своей воле, а затем, стрела, которая торчала из горла убитого, оказалась в его горле. Но, Борхитап уже ни чего не чувствовал, глаза его заволокло пеленой. Конечно же, всё это, произошло после того как Гланис покинул шатёр.
   Гёз приступил к выполнению своих обязанностей. Ещё не успело взойти солнце, а основные фигуранты дела уже были закованы в цепи. Но аресты не прекратились вплоть до полудня. «Чёрная гвардия», хватала всех на кого падал гневный перст правителя и тащила в старый карьер, где арестанты могли найти, пусть и не сочувствие, но хотя бы тень.
   Лот был против таких крутых мер, что бы чёрные арестовывали людей из высшего сословия, многие из которых являлись ярыми расистами, не признававших даже людей своей, белой расы, живущих на просторах «великого континента». Но Ликон хотел увидеть страх в глазах этих заевшихся снобов. И он его увидел. И ещё, он хотел унизить своих врагов. И надо сказать, это ему удалось, в полной мере.
   Про парней Гёза ходили легенды, как они пытают и как они обращаются со своими врагами.
   Кого то разбил паралич, а у кого то случился сердечный приступ. Но двое, одни из главных фигурантов дела, как два леопарда в клетке, разве, что клыки не скалили.
   Хасис и Гор держались молодцом, Ликон даже зауважал их. Хоть парни Гёза уже приложились к их физиономиям, но эти двое не пали духом. Чего не скажешь о младшем брате. Атинис совсем раскис и во время ареста, получив по физиономии, закатил истерику, сдав своих братьев с потрохами, рассказав о них всё, что знал.
   Клещ пропал, а Ванаисса ушла вслед за своим любовником, добровольно выпив яд, а те, кто пришёл за ней, не особенно то ей и мешали.
   Военный трибунал, оброс следственными комиссиями, как киль корабля ракушками. Все, кто имел хоть какие то отношения с кланом Кронисов, давали подробные объяснения по этому поводу.
   Борхитап был похоронен с почестями, погребальный костёр зажёг его сын, Слаонис, командовавший одним из подразделений колесничих. Войску было объявлено, что произошла ошибка и погиб Борхитап, а не Ликон. Гланис молчал как рыба. Ему, все эти страсти, были явно не по душе.
   Ликон посчитал, что так будет лучше. Не зачем раздувать скандал, компрометировать власть, ведь Борхитап принадлежал к числу высших руководителей государства, а брошенное семя сомнения, в итоге, может обернуться и против него самого.
  ;…Да я часто бывал в шатре у Кронисов, у них, просто божественная кухня…
   Ликон с Лотом, едва успевали прочитывать все эти отчёты, с самыми невероятными объяснениями.
  ;…Мы слушали музыку, читали стихи, конечно же, было и вино, но ни чего крамольного я не слышал...
  ;В глазах рябит от этих глупостей. – Ликон отложил очередной свиток, Лот сидел рядом, читая те же глупости что и правитель. – Кронисы слушают только одну музыку, звон мечей, а самые лучшие стихи, для них, это звон золота.
  ;Все, кто был вчера с ними, сегодня, с лёгкостью отрекаются от них. – Лот так же отложил свой свиток.
  ;Это теперь на долго, от Кронисов будут шарахаться как от прокажённых.
   Офицер охраны доложил, что Кронисы у порога. Этот молодой нархим нравился Ликону, он всё чаще ловил себя на мысли, что при виде понравившегося ему юноши или молодого мужчины, всегда думал; вот бы у меня был бы такой же сын. Но сыновья, к сожалению, всегда были чужими.
   Ввели Кронисов. Двое старших были похожи на двух пойманных и посаженных в клетку леопардов, опять, ему пришло в голову это сравнение. Лица в кровоподтёках. Когда их брали под арест, они отчаянно сопротивлялись, полагая, что это всё происки Танона. Ликон поступил так, как поступал всегда. Он доверил эту операцию ведомству почившего Боррхитапа, ведь рядовые сотрудники его ведомства и не догадывались об истинных намерениях своего шефа. При предварительном допросе, следователи, так же, не особо то церемонились с влиятельными особами. Атинис, младший из Кронисов, на очной ставке со старшими братьями, вовсе расклеился. Разрыдался, закатил истерику. Гор плюнул в сердцах, ; тряпка.
   И вот сейчас все трое стояли перед светлыми очами правителя. Двое старших, крепкие с развитыми мускулами, взгляды говорили о том, что с первого раза их не прошибёшь. Младший, был больше похож на девушку, ведь не зря, про него ходили слухи, что он сторонник однополой любви, хотя рядом с ним всегда находились красивые женщины. Атинис совсем расклеился, лицо опухшее от слёз, затравленный взгляд.
   Ликон отослал младшего, с приказом, больше не давить на него.
  ;Присаживайтесь, заговорщики. – Ликон и не собирался лить кровь и карать на право и на лево, то, что он задумал, и без всего этого подрывало могущество ни только Кронисов, но всех, менее влиятельных родов, участвовавших в заговоре.
  ;Надеюсь, вам не надо объяснять, что, того материала, который мы получили от вашего младшего брата, хватит на смертные приговоры ни только вам двоим, но многим из вашего клана.
   В голосе Ликона не было ни насмешки, ни презрения. Скорее, в нём слышалось некоторое равнодушие, как и у судьи, зачитывающего приговор.
   Братья сидели молча, оглядываясь на двоих здоровенных охранников за их спинами.
  ;Всё ещё не теряют надежды на освобождение. – Думал Ликон, ведь в шатре, кроме него и Лота, остались лишь двое стражников.
  ;Что можете сказать в своё оправдание.
   Братья молчали, опустив глаза. В их поведении не было раскаяния, скорее, они сожалели, что задуманное не увенчалось успехом.
  ;Признаёте свою вину. – Лот откровенно издевался, он то знал, что при удачном раскладе для заговорщиков, ему было суждено умереть следом за Ликоном.
  ;Как же вы так. Такие секреты, доверять столь ненадёжным людям. – Ликон подхватил игривый тон своего секретаря.
   У братьев, мысли сходились в одном. Атинис не мог знать ни чего, разве что услышал невзначай или подслушал. Но судя по тому, сколько он наговорил, объяснение могло быть одно. Эта сволочь рылась в их бумагах. Иначе откуда он знал столько имён и всего прочего.
  ;Скажу вам честно, дела ваши плохи, но я не хочу лишнего кровопролития. Предлагаю вам сделку. И если вы согласитесь на мои условия, доживёте свой век где ни будь в колонии, в чести и достатке, даже, сохраните за собой свой герб.
  ;Смотря, что ты нам хочешь предложить. – Хасис, на правах старшего брата решился на диалог с правителем.
  ;Ваш род уступает мне все земли вокруг столицы, все портовые склады и часть недвижимости в самом Пилоне.
   Братья переглянулись. Скромностью Ликон не обременён. По сути, он высылал Кронисов из столицы, лишал их всякой опоры в Пилоне. Он даже не заговорил о золоте, хранящемся в подвалах, знал, что и этого достаточно, что бы лишить их клан нынешнего процветания.
  ;Мы не можем, ни чего тебе обещать. – Наконец то, выдавил Гор. – Мы, попросту не можем решать такие вопросы.
  ;У нас в роду есть старшие, этот вопрос придётся решать только с ними. – Поддержал брата Хасис.
  ;Знаю, не маленький. Просто хочу услышать ваше мнение. Если вы поклянётесь, на своём гербе, что отправитесь в ссылку и на остров более не вернётесь, я приступлю к переговорам.
  ;Этот вопрос мы так же не в состоянии решить. Если род решит так, мы подчинимся. – Хасис не поднимал головы, этот разговор был ему неприятен. До сих пор, в его голове не укладывалось. Ведь всё шло как по маслу, и тут на тебе, полный провал.
  ;В любом случае, вам и вашему клану деваться не куда. Если я дам ход всем этим объяснительным и доносам, полетят не только ваши головы, но и ещё много чьих. Сделку, которую я вам предлагаю, я ведь заплачу, не реальную стоимость, но всё же. А так, заберу всё даром, да и ещё крови прольётся. В том, что ваш род утратил права на трон, виноват не я, а ваши предки, бездарно растранжирившие власть и могущество.
  ;Мы и сейчас властны и могучи. – Мрачно изрёк Гор, не поднимая взгляда от земли.
  ;Сейчас, вам надо думать совсем о другом. Вам надо думать о том, как спасти свою жизнь и жизни своих собратьев, заговорщиков.
   Хасис понимал, что всё сейчас на стороне правителя, Ликон даже не вспомнил о торговом флоте Кронисов, настолько уверенно он себя чувствовал. А ведь у их клана настоящий торговый флот.
   Большая часть арестованных была сразу же отпущена, если их показания удовлетворяли правителя.
;На данный момент я имею на руках такие показания против вас, что немедля могу, вас обоих, лишить жизни. Но мне не нужно лишней крови…
   Братья ушли, гремя цепями. Ликон сидел в задумчивости. И опять, в голову ему пришло сравнение двух братьев, с леопардами. Они уже проиграли, прижаты копьями к земле, но всё ещё пытаются скалить клыки.
   Кронисы понесли серьёзные потери и в ближайшее время они не смогут противостоять ему. Но оставался племянник. Может оно и к лучшему, что невестка не будет принадлежать ни к какому клану. Смущала только, её кожа, она была темнее, чем обычно, но самое главное, что родня приняла её, а это куда важнее. Отношения между кланами, сейчас, были похожи на растревоженный улей. Припоминались старые обиды и каждый старался оправдаться или переложить вину на другого, главное самому, выйти сухим из воды. Ликон был доволен собой. Это он здорово придумал. Чернокожие парни Гёза столько страху нагнали, что даже не надо было прибегать к допросам с пристрастием, заподозренные в измене выкладывали всё что знали и даже больше. Большинство родов перессорились, старые, давно забытые раздоры опять всплыли на поверхность.







***
 Мир стремительно менялся. Прежде, Оминхет, удивлялся с какой скоростью распространяются слухи в кочевой среде, но теперь, живя среди кочевого люда, он уже, ни чему не удивлялся. До него доходили слухи, что остров трясёт, землетрясения почти, что каждый день. В такое с трудом, но всё же верилось, ведь землетрясения там не редкость, хотя и не каждый же день.
   В последнее время, Оминхет занимался, в ущерб своим пациентам, проблемами своего демона. Правильнее было сказать, их общей, с демоном, проблемой.
  ;Ты приблизился к вратам между двумя мирами, к тому же, демон помог тебе, значит, и ты должен помочь ему. Помочь уйти, перейти ту грань, которую он не в состоянии перейти в одиночку. – Сказал ему однажды Карназар.
  ;Неужели тот вечер, когда я ослушался ваши предания, будет теперь преследовать меня до конца жизни?
  ;До конца, не знаю. А вот сейчас ты нужен ему, как и он тебе. Но я, помогу тебе, хотя, это не моё дело.
  ;Я не совсем понял тебя, как это, он мне нужен? – Удивился Оминхет.
  ;А ты как думал. Думаешь, что народные предания, просто глупости, бред неграмотных предков. У реки или ручья, даже у валуна, лежащего на обочине дороги, есть своя энергетическая сущность, в народе их называют духами. Которые, могут помочь тебе или же навредить. Ты и сам испытал это, слившись со своей глыбой.
   Оминхет помалкивал, опасаясь ляпнуть какую ни будь глупость, Карназар и так частенько отчитывал его как мальчика.
  ;И запомни, за гранью нет лжи, просто наш человеческий разум, некоторые вещи воспринимает в искажённом виде, ты порой, не в состоянии понять, что ты там видишь.
   Как то вечером, Карназар взял с собой Оминхета. На лошадях, они удалились парсанов на пять от стойбища.
  ;Смотри, ; Карназар повернулся лицом к стойбищу.
   Оминхет обмер. Эта местность являлась ему несколько раз во снах. Да и Гелислан говорил о двух холмах.
  ;Знаешь что там? – Махнул вождь плетью в сторону холмов.
   ;…
  ;Правильно, там находится твоё любимое место для сна, там ты привык встречаться с демонами.
   Засмеялся Карназар. Но Оминхету было не до смеха. Демон вымотал его, иногда казалось, что скоро он сойдёт сума. Несмотря на его помощь, против разбойной шайки, всё же, демон давил на него. Это была невыносимая мука. Порой, Оминхнт видел множество людей с перерезанным горлом. И всё таки, Карназар был прав, это теперь их общая проблема, его и его демона. Сам виноват, что прикоснулся к ней. Но ведь до этого, сколько было экспедиций и сколько всевозможных проклятий. Будучи на острове, Оминхет хоть на чуть, чуть отдохнул от своего бестелесного двойника, но не более того. Как только вернулся к саниям, всё возобновилось.
  ;Твоя беда в том, что ты, многому научившись у меня, я и сам удивляюсь твоим способностям, остался всё тем же Оминхетом, выпускником пилонского лицея, смотрящим свысока на народные суеверия.
   Карназар обещал помочь, хотя у него и своих дел хватало. Народ в степи волновался, ходили слухи о вселенском потопе, совет вождей собирался едва ли не каждый день. Сезонные дожди изменили свой ежегодный цикл, под конец зимовки в окрестностях капища выпало много осадков, корма животным хватало, поэтому то племена и задержались, здесь на зимовке, на целых две луны. Теперь стоял вопрос в том, что делать дальше, ведь на прежних местах кочёвок трава выгорала, не везде, но такое было.
   Карназар не показывал вида, но Оминхет и сам понимал, надвигается, что то могущественное, другого слова он подобрать не мог. Что то, не подвластное разуму, словно чёрная туча заслоняющая солнце. Сколько времени он не мог выйти за грань, шла мощная блокировка, и дверь в параллельный мир оставалась закрытой.
   Карназар, сверившись со своим таблицами, назначил ему день, к которому он должен был быть готовым. И ещё, Оминхету надо было найти двух помощников.
   Легко сказать да трудно сделать. Ведь мало кто согласится отправиться к проклятому месту. Посвящённых, Карназар, не хотел привлекать к этому делу. Сатир глубоко вздохнул, но согласился, ведь по законам племени, они считались родственниками. А родственнику грех отказывать. Супруга, с заметно округлившимся животиком, смотрела на него с плохо скрываемым страхом, взгляд её говорил,  ; ну куда ты?
   Был среди соплеменников полоумный Тит. Хотя, всё племя считало его придурковатым, но, сколько сил и обещаний понадобилось, что бы уговорить его. Дурак, дураком, а к нехорошему месту идти не хотел. 
   Наконец то всё было готово к предстоящему обряду. Три дня Оминхет держал строгий пост, читал молитвы и заклинания, общение с внешним миром, так же, было ограничено. Лея приносила ему еду, он мог её видеть только в небольшую щель между шкурами шатра. Разговаривать им воспрещалось, но он смотрел на неё добрым и обнадёживающим взглядом. Она улыбалась, счастливой улыбкой, любящей жены и уходила, не проронив ни слова. Хотя и это было уже нарушением, Оминхет сознательно шёл на это, пока в одну из ночей не произошло событие, заставившее его, относится ко всему происходящему более серьёзно. Хотя, куда ещё серьёзнее, он и так вымотался от общения с посланцем из потустороннего мира.
   Как и всегда, демон пришёл к нему во сне, всё было, как и всегда. Но внезапно, демон набросился на него, его костлявая рука сдавила горло. Оминхет проснулся, мокрый от пота, в горле клокотало. А на утро, он обнаружил у себя на шее синяки, словно следы от пальцев.
   Что с ним произошло? Сам, своей рукой сдавил ли он себе горло или же это привет из потустороннего мира?
   Естественно, он не стал обращаться к Карназару, за объяснениями. И так, всё было понятно. Демон предупреждал его, как и тогда, на дороге, что бы он серьёзнее относился к взятым на себя обязательствам.
   В назначенный день, на закате, они, все вчетвером, отправились к проклятому месту. Оминхет нервничал, последняя встреча со старым знакомым была ещё свежа в памяти. Карназар почувствовал его состояние. – Не переживай, ты ему очень нужен, поэтому он будет тебя оберегать.
   После слов вождя, Оминхет немного успокоился, но всё же, в душе было как то неспокойно. Ко всему прочему, Карназар взял с собой чёрного ягнёнка. – То, что сделано с помощью чёрной магии, с кровавыми возлияниями, белая, не осилит, ; пояснил вождь.
  ;Копайте здесь, ; Карназар указал на место, где Оминхет ни когда бы не начал раскопки, мало перспективное оно было с точки зрения археолога.
   В племени не принято было обсуждать приказы вождя, здесь, так здесь. Достав короткие мотыги, Оминхет, Тит и Сатир, принялись за дело. Вскоре стемнело, Карназар не разрешил зажигать огня, работали в темноте, только свет взошедшей луны помогал им. Вождь присел на камень, вид у него был какой то отсутствующий. Оминхета вновь охватили сомнения, ; ну а как, если ни чего не выйдет, ; демон его просто достал.
   Вытащив не мало земли, они, наконец то, натолкнулись на лаз. Работать теперь приходилось по одному, втроём, даже вдвоём не развернёшься. Лаз был завален камнями. Но вот, наконец то, все камни на верху. Свет светильника, который всё же разрешил зажечь вождь, не мог осветить то пространство, что открылось за лазом, а лезть дальше ни кто не решался.
  ;Светильник, ; вождь, ещё совсем недавно сидевший со скучающим видом, был похож на полководца, армия которого пребывала не в самой лучшей форме.
   Карназар без страха и сомнения полез в неизвестность.
  ;Вот почему, всё племя беспрекословно слушается вождя, ; дошло до Оминхета, ; в самый ответственный момент, он берёт инициативу на себя.
  ;Оминхет – Ат, ; послышалось через некоторое время из под земли, ; зажги второй светильник и спускайся сюда.
   Оминхет с зажжённым светильником полез в преисподнюю, как ему казалось.
  ;И зачем же я родился таким упрямым, ; думал он, ; ну зачем я, в тот вечер пробрался сюда, ни смотря на все предупреждения.
   Два светильника давали больше света, чем один, Карназар стоял на узкой каменной лестнице, идущей вдоль стены.
   Обследовав подземелье, они обнаружили три комнаты с арочными сводами, заваленные всяким хламом.
   Сарота и Тита, Карназар отправил в стойбище, обязав их прийти на рассвете.
  ;Я вот думаю, ведь всё племя беспрекословно подчиняется тебе, а ты не помог мне набрать людей, что бы расчистить этот лаз.
  ;Это твое дело, каждый делает то, что обязан. Я ведь не заставлял тебя, лезть сюда, в тот раз. Верно? – Отшил его вождь.
   Уверенность Карназара передавалась и Оминхету.
  ;В общем то, да. Извини, не подумал.
   Карназар улыбнулся.
  – Во крепкий мужик, ; подумал Оминхет, ; даже здесь, где у меня одежда прилипает к потной спине, от страха, а он улыбается.
  ;Вот то, что нам нужно.
   Оминхет сразу и не понял на что показывает вождь.
  ;Это их жертвенник. – Уточнил Карназар.
   Присмотревшись, Оминхет различил, что то напоминающее треножник, на таких готовят себе пищу, а иногда используют и в религиозных обрядах.
  ;Вытаскивай его, ставь на ровное место, вот туда к стене и беги за хворостом, там, ближе к реке его много, ведь ни кто сюда не ходит, кроме, самых умных. – Карназар являл собой тип настоящего полководца, отдаёт приказы и ждёт доклада об их исполнении. – Да ещё издевается. – Думал Оминхет. 
   Всё было готово к проведению ритуала. Оминхет затащил блеющего ягнёнка в подземелье, Карназар тем временем уже разжёг огонь.
  ;Ты же знаешь, мы не используем кровь, в своих ритуалах, но здесь особый случай. То, что сделано с помощью чёрной магии и жертвоприношений, не в силах одолеть белая.
   Конечно же, Оминхет помнил слова Гелислана, о мощном всплеске тонкой энергии во время насильственной гибели живого существа, а если при этом осуществлялся ритуал, эта энергия усиливалась многократно.
   Ягнёнок был принесён в жертву, его кровь, собранная в чашу, так же была использована при проведении обряда. Подземелье плохо проветривалось, пламя на треножнике чадило, а когда на него положили труп ягнёнка, дышать стало совсем не возможно, но они выдержали и это испытание.
  ;Тело твоего демона находится там, внизу, вернее то, что от него осталось, ; сказал Карназар, едва они выбрались из подземелья.
   Несколько глотков свежего воздуха сделали своё дело, голова больше не кружилась.
  ;Почему ты мне раньше не сказал? Я бы достал его.
  ;Тело, оно уже ни чего ни значит, да и лежит слишком далеко. Оно лишь привязывало не упокоенный дух твоего демона к этому месту, но теперь всё в прошлом.
  ;Ты мне так и не сказал, кем же он, всё таки, был? За какие такие грехи, он застрял между двумя мирами?
  ;Какая теперь уже разница. Ложись, и постарайся заснуть до рассвета, тогда, может быть, увидишь своего демона в последний раз. Он наверняка придёт, придёт, что бы попрощаться.
   Оминхет и в самом деле очень устал, пока раскапывал вход в подземелье, да ещё и ритуал. Но лишний раз встречаться со своим демоном ему не хотелось, хоть он и помог ему, настолько он устал от него, находясь в постоянном напряжении.
   …Он смотрел на него, всё тот же шлем, горящий в ярких лучах заката. Но теперь на Оминхета смотрели не пустые глазницы черепа, а симпатичное лицо юноши, с выбивавшимися из под шлема тёмными волосами. Юноша улыбался ему, но сквозь улыбку проступало страдание, даже, как почудилось Оминхету, слёзы. Ему мерещились горы мёртвых, окровавленных тел. Оминхет и предположить не мог, что его демон так юн. Только на мгновение, Оминхет отвёл взгляд, что бы взглянуть на спутника юноши, но так и не смог его разглядеть, слишком ярок был свет, сквозь который проглядывала неясная фигура. Демон уходил, уходил за горизонт, но теперь перед ним стоял, уже не юноша, а совсем мальчик, крепко державший за руку своего ослепительного проводника…
   Оминхет очнулся, на востоке небо посветлело.
   Тит и Сатир пришли вовремя, и если поначалу Оминхет злился на вождя и вообще на всё племя, за то, что они беспрекословно выполняли все его указания, то теперь был благодарен Карназару, за жёсткую дисциплину. Ему как то не очень хотелось торчать здесь. Его не прельстили даже неизвестные письмена, под слоем копоти и грязи, на треножнике.
   Выспавшиеся помощники рьяно взялись за дело и вскоре забросали вход в подземелье, после чего они, все вместе, отправились в стойбище.
   Карназар привёл Оминхета в свой шатёр. Его жена, Хана, сразу  же приготовила им завтрак,  только теперь Оминхет осознал, как его мучает жажда, увидев чашку с ароматным напитком. С самого вечера он держался, не давая себе ни единой поблажки, а сейчас расслабился. Хана, с пониманием, подложила ему под бок по подушки.
   Чем нравились Оминхету местные женщины, так это тем, что, в любое время суток, у них всё было готово к столу. Когда бы ты не зашёл в шатёр, тебе всегда предложат что ни будь из съестного.
  ;Демоны дня и ночи слишком  хитры и изворотливы, так что, ты не обольщайся и не расслабляйся.
   Карназар, с пустым взглядом, полулежал, так же как и гость. Хана сидела рядом, хотя в племени было не принято, когда женщины присутствуют при серьёзных мужских разговорах, но Карназар доверял своей жене, и она была в курсе многих  его тайн. К тому же, поговаривали, что её бабка была колдуньей, да и она сама обладала силой, но насколько верны были внутриплеменные сплетни, трудно было судить. Карназар держал свою личную жизнь в тайне, но судя  по тому, что он полностью доверял супруге, сплетни были не беспочвенны.
  ;Трудно жить в эпоху перемен, но видать, сама судьба послала тебя нам. – Только теперь Оминхет понял, как нелегко дался вождю тот беззаботный вид в проклятом подземелье. Карназар был вымотан словно конь, прошедший десятки парсанов. Он чувствовал, что Карназар скажет ему, что то очень важное и не ошибся.
  ;Будь готов, в скором времени отправишься вместе со мной. – Как и всегда, Карназар не удосужился ввести его в курс дела. Но теперь, это было уже не важно. Вождь не разменивался на пустяки, теперь то, Оминхет знал это точно.
   Оминхет не стал спрашивать, куда им предстоит отправиться, он ел и пил. А когда покончил с этим, почувствовал, что веки просто слипаются.
   Уже на выходе из шатра, Карназар задал ему вопрос. – Ты когда ни будь, слышал о «Городе солнца»?
   Странный человек, какой же археолог или историк, не слышал о «Городе солнца».
   Вечером, отоспавшись, Оминхет вновь явился в шатёр вождя. Даже не успел пообщаться с женой, за эти дни вынужденного отшельничества. Он уже начинал скучать по своей семье, ещё там на острове,  Ликон ещё удивлялся, что, его тянет в этот дикий край, вдаль от сытости и роскоши. Он привязался к Лее, хотя, вместе, им довелось побыть совсем не много, к тому же, она носила под сердцем его ребёнка.   
   Карназар не стал наводить тумана, как говорил его друг Гелислан, а сразу же приступил к делу. Что то здесь было не так. Видать что то серьёзное. Хана, так же как и утром, была рядом. На этот раз угощения не было, на белой материи, лежали свитки с таблицами, привезёнными им с острова.
  ;Проходи Оминхет – Ат, сегодня нас ждёт нелёгкая работа. Нам необходимо потрудиться над таблицами и ещё кое что.
   Оминхет устроился поудобнее.
  ;Как ты думаешь, кто писал эти таблицы? Откуда они вообще взялись? – Карназар разглядывал таблицы, тем же занималась и Хана.
  ;Судя по всему, источник восходит к глубокой древности.
  ;Я вот что думаю, а не из за грани ли, черпалось всё это?
   …. «Закон ; был, есть и будет всегда, слово – было, есть и будет всегда. Было сказано слово, и закон создал вселенную. Вселенная родилась в яйце-сфере. И отныне, всё живое будет рождаться в яйце-сфере». … «Человек вышел из земли и в неё вернётся вновь, вновь станет землёю и вновь возродиться, и будет так повторяться, пока существует земля». …»В нашей жизни всё предопределено ещё до рождения человека, но человек сам творец своей судьбы». … «Вселенная живёт эмоциями, страстями разумных и не разумных». … «Злоба и ненависть ставят шрамы на душах людских, доброта и любовь их разглаживают. … Закон – это любовь, всепобеждающий источник света».
   Первый абзац занимал почти, что целую табличку. Его так и не удалось расшифровать полностью, между фразами и словами стояли пробелы. Символы были всё те же, но их расположение не поддавалось ни какой расшифровке. Многое было взято из священного писания, но эти пробелы превращали текст в бессмыслицу.
  ;Может, часть текста зашифрована на другом языке? ; Предположил Оминхет.   
  ;Нет, такого не может быть. ; К удивлению Оминхета, Хана неплохо разбиралась в текстах и давала дельные советы, но, ни с точки зрения науки, а каким то, своим женским чутьём, она находила правильное направление. – Надо попытаться подобрать слова исходя из общего смысла предложения.
   Мужчины приняли её предложение, и у них кое-что получилось, хотя, общей картины это не изменило и ясности не внесло.
   Хана налила ароматного хэша, время было уже за полночь.
   Оминхет устроился поудобнее среди подушек, на войлочной подстилке. У кочевников считалось, что, чем уютнее гостю, тем больше добра войдёт в шатёр его хозяина, поэтому, девушка, входя в дом своего будущего мужа, приносила в своём приданном, кучу подушек, одеял и войлочных подстилок.
  ;За всё время, что я занимался историей и археологией, мне не раз попадалось такое изречение; «Эмоции – это пища вселенной, она живёт ими, они впитывает их в себя». Как ты думаешь, Карназар, к чему это.
   Карназар кивнул, вид у него был, как и всегда, чуть, чуть равнодушный и немного загадочный.
  ;Я знаю. Я тоже встречал нечто подобное. Думаю, что это надо воспринимать буквально, ведь для чего то же мы, и созданы, самой вселенной, для чего то же нам и дан разум, который вознёс нас над животным миром. Но не забывай, каждое изречение толкуется по-разному, в зависимости с общим смыслом текста.
   У Оминхета и в мыслях не было, что бы посмеяться над вождём, как это было вначале, к моменту его прибытия в племя. Он и сам что то такое предполагал, хотя, конечно же, этот вопрос был слишком сложным и однозначно, на него ответить, было просто невозможно.
   Бились они над таблицами до самого рассвета, кое какие выводы сделать удалось. Не всё так гладко было в этих пророчествах. Конечно же, большая их часть подтверждалась ходом истории, ещё часть подтвердить не представлялось возможным, так как относилось к будущему, а самая малая часть имела больше неточностей или же вовсе не соответствовала действительности.
  ;Для того то мы и рождаемся на белый свет, что бы менять ход истории. – Заключил Карназар.
   Карназар был прав, Оминхет был полностью согласен с ним. Пример тому, великий Сулон, который, большую часть своей сознательной жизни провел за пределами острова, в походах, и добыл для «держателей неба» немало колоний. Из которых, ежегодно «выкачивались» ресурсы, для того, что бы, метрополия ни в чём не нуждалась. 
  ;Взять хотя бы великого Сулона, которым так гордится весь великий остров. Ведь он не принадлежал к царскому роду, был он аристократом до мозга костей, не отрицаю.  Он один сделал для островитян столько, сколько не сделали иные цари, хотя обладали куда большей властью. А в чём тут дело? – Высказал свою мысль вслух Оминхет.
  ;В чём? – Ответил вопросом на вопрос Карназар.
  ;В том, что в нём прекрасно сочетались множество качеств или достоинств, это как тебе угодно. Он был не только блестящим флотоводцем и полководцем, но и прекрасным администратором. Мало, победить врага на поле боя, но и не менее важно, если хочешь получить какие то выгоды от этой победы, суметь договориться с побеждёнными. Что бы они тебя не только боялись, но и уважали.
   Карназар был полностью согласен с Оминхетом, хоть и не являлся уроженцем острова, ведь, в некоторых колониях, Сулона почитали как великого полководца, главным образом, потомки тех, кого он победил.
  ;Ну как бы там ни было, а согласно таблицам и предсказаниям, начертанным на них, не только великий остров, но и весь мир ждут великие потрясения.
  ;Неужели ни чего нельзя изменить? Может, всё же…
   У Оминхета теплилась ещё надежда, что будущее не так трагично. Может, что то можно ещё изменить.
  ;Всё может быть. Но если механизм запущен, изменить что то уже невозможно. Хотя, если сильная и духовно возвышенная личность всё же найдётся… Даже один человек в состоянии изменить ход истории. ; Заявил, напоследок Карназар.
  ;В любом случае, нам с тобой надо быть готовыми в любой момент отправиться в «Город солнца». 
   …
   Животик у Леи заметно округлился. А семейной жизни у них так и не получалось. Нет, Оминхет – Ат конечно же ночевал и питался в своём шатре, но принадлежал ни только любимой и любящей супруге, но и всем остальным. Люди шли к нему нескончаемым потоком, со своими бедами и болезнями, доверяя ему ни только своё здоровье, но личную жизнь. Он старался помочь всем. Его авторитет возрос ещё больше, Сатир со своей семьёй частенько наведывался в их шатёр. За прошедшее время, между их семьями установились не просто дружеские, а именно, родственные отношения, чему Оминхет был рад несказанно. За годы одиночества, где у него были только Канит и хохотушка, он, наконец то, почувствовал, что такое – родственные узы. У него была семья, были родственники. Были те люди, кто, считал его близким себе, человеком. 
   Через три дня после того памятного вечера, вернее ночи, в шатре Карназара, вождь дал команду на сборы.
   Как всегда, Карназар появился неожиданно. Войдя в свой шатёр, и увидев как Лея угощает вождя горячим хэшэм, усадив его на почётное место, Оминхет понял всё, едва только глянул на вождя.
   В ночь перед расставанием Оминхет дарил любовь и ласку Лее, мысленно извиняясь у неё за то, что, за всё  время их супружества у них было так мало времени на это. Лея как будто прочитала его мысли.
  ;Не переживай, у нас будет ещё много времени что бы пожить своей жизнью. Ты просто не знаешь как я рада, что ты появился в моей жизни и благодарна тебе за это. Я ведь, по нашим обычаям уже старуха, у нас, за муж выходят в пятнадцать, а сватают, зачастую, при рождении, когда дети ещё в пелёнках.
  ;У нас другие законы. Как правило, супруга выбирают по любви, но бывает, как и вас, сватают детей ещё в младенчестве. И я рад, что ты появилась в моей жизни, меня ни кто ни когда не любил. И жизнь моя была похожа на волну, я, то наверху и вхож в любой дом, то внизу где и руки не подадут. Жил я в том мире, где каждый думает только о себе. У меня в жизни был, и остаётся только один друг, самый близкий и преданный. Как жаль, что я не могу, ему тебя представить. Но, как только представится первая возможность, мы будем кутить в ассамблее, вместе с его семьёй.
  ;Это у вас так принято, представлять жену другу, ; засмеялась Лея.
  ;Это очень красивый обычай, когда ты представляешь свою супругу или невесту другу, он целует даме руку и дарит какой ни будь подарок. А потом, весь вечерь говорит этой даме только комплименты.
  ;Ты жил среди их царей?
   Оминхнет понял, как далека Лея от его мира, где он родился и вырос, но это даже к лучшему. Он её просто любил, без всякого этикета, и что не менее важно, она ему, отвечала взаимностью.
  ;Бери чуть пониже, но если честно, то я сидел за одним столом с царём, это правда.
  ;Значит не зря, люди говорили…
   До Оминхета доходили слухи о том, что его «сватали», чуть ли не в незаконнорожденные сыновья Ликона. Но он, не собирался разуверять кого то, в чём то. Слухов и домыслов будет ещё больше.
   Наутро, их провожало всё племя. Едва занялась заря, все были уже на ногах, хотя, для кочевников в этом не было ни чего необычного, они вставали засветло, что бы заняться животными и всем своим хозяйством.   
   После недолго прощания, Карназар не любил лишних сантиментов, Оминхет с вождём и пятью заводными лошадьми, на которых была навьючена провизия, отправились в путь.
   В каждом стойбище их принимали с распростёртыми объятьями, усаживали на почётные места. И здесь к Оминхету шли люди за помощью, он, конечно же, не отказывал, просто не имел права.
   В первую же ночь, на постой его подселили к одинокой вдове. Карназар, поев, направился к выходу. Оминхет вышел следом за ним.
  ;Эта вдовушка так смотрит на меня. – Обратился он к вождю.
  ;Ну, так приласкай её. Ты разве не знаешь наших обычаев? Раз тебя поставили на постой к вдове, значит, можешь не стесняться. Будь мужчиной, а не бараном. – Усмехнулся вождь. ; Как ни как, ты из её рук примешь еду, утром,  и по тому, как она тебе её подаст, сразу же поймёшь, довольна ли она тобой. – Добавил, на прощанье,  Карназар с улыбкой, а взгляд его, пробежался по округлостям молодой женщины, так же, вышедшей из шатра.
   Вождь отправился по своим делам, а Оминхет вернулся в шатёр. Вождь представал перед ним в новом свете. Хотя, не совсем так. Оминхет знал об этом обычае, в этих краях, но думал, что на него он не распространяется и ему надо быть выше остальных. Карназар, короткой фразой, разуверил его в этом, дав понять, что он такой же мужчина как и все остальные.
   Вдова, имя которой Оминхет не запомнил, да особенно не интересовался, довольно быстро откликнулась на его ухаживания и они провели прекрасную ночь. А на утро, по тому, как она подала ему чашку бульона, Оминхет понял, что не оплошал.
   Зевая, он взбирался на коня.
  ;По пути выспишься, ; безапелляционно, как всегда, заявил вождь.
   В юности, Оминхет всегда удивлялся, как это можно спать на коне, но когда попал в свою первую экспедицию, сам научился этому, самое главное не упасть, а опыт приходит со временем.
   После девяти дней пути, они, наконец то, прибыли к месту. Местность была ни то что зловещей, но как то настораживала. Гигантские валуны, будто бы, разбросанные чьей то сильной рукой, поросшие кустарником и мелкими деревьями, занимали большое пространство, насколько мог окинуть взгляд. Оминхет сразу определил, что это тот же тип камней, из каких были созданы и мегалиты в святилище, на зимовке племени.
   Небольшое стойбище из десятка шатров, расположилось у самого подножия этого нерукотворного нагромождения камней. Встретили их не так радушно как в других стойбищах, скорее насторожено. Его обитатели были больше похожи на охрану. Но  вот только, что они охраняли? Было непонятно.
   Карназар бывал здесь ни раз. Его узнали, и атмосфера сразу же разрядилась. Им уже улыбались, но Карназар не особенно то, и был рад встрече, по крайней мере, Оминхету так показалось. Впоследствии выяснилось, что его мысли шли в правильном направлении.
   После положенных, по степному этикету, приветствий и чашки горячего напитка, Карназар с Оминхетом проскользнули в неприметную расщелину, находившуюся прямо за шатрами. Но перед этим, небольшой мешочек, издающий металлический звон, из рук Карназара, перекочевал в руки одного из охранников. Лошади остались в стойбище. С собой они взяли только небольшой запас провизии и воды.
  ;Ты должен принять решение, немедленно. Здесь вход в лабиринт, в «Город солнца» можно попасть, только пройдя через него, но некоторые здесь остаются навечно. Это не просто лабиринт, это лабиринт времени. Так, что решай. – Заявил Карназар, едва они прошли через расщелину.
  ;Карназар, мы проделали такой путь, что мне просто глупо отказываться. – Удивился Оминхет, столь серьёзному выражению лица вождя.
   Вождь кивнул, в знак согласия, другого ответа он и не ожидал.
  ;Карназар, кто эти люди? – Задал, волновавший его вопрос, Оминхет.
   Вождь остановился.
  ;Остерегайся этих людей. Они не нашего племени, хоть и одеты в наши одежды.
   Как всегда, вождь не удосужил его лишними разъяснениями, но всё же, обернулся, ; если ты нарушишь закон, они первые придут за тобой, и, пощады от них не жди.
  ;Вероятно, скоро этот закон будет мне зачитан, ; подумал Оминхет, глядя в спину удалявшегося вождя.
    Сколько они прошли Оминхет не смог определить, иногда ему казалось, что они ходят по кругу, но, наверное, это просто обман зрения, так как, валуны были похожи друг на друга. Оминхет пытался ориентироваться по солнцу. Но у него ни чего не вышло.
   Но наконец то они пришли. Это Оминхет определил сразу, так как, ландшафт изменился, и они вышли на ровную площадку, посреди которой стояла каменная беседка. Такая древность, высотою локтей в восемь, прямоугольной формы, и размерами, примерно, шесть на восемь локтей. Ещё год назад, Оминхет сразу же бы бросился изучать знаки, начертанные на её колонах, а сейчас, он только заглянул во внутрь. В её чреве была только лестница, ведущая куда то вниз.   
  ;Ну вот, Оминхет, ты стоишь у черты, а за этой чертой тайна за семью печатями. Сумеешь пройти лабиринт, ты прикоснёшься к ещё одной тайне, и каждый твой неверный шаг удесятерит твою ответственность. – В голосе вождя появилась какая то торжественность.
   Оминхет смотрел прямо в глаза вождю, не произнося ни слова.
  ;Вижу, что я в тебе не ошибся, ; усмехнулся Карназар, ; что бы ни случилось, иди в вперёд, и самое главное, ; вождь сделал паузу, ; не бойся зеркал, а относись к ним с уважением, как к живым существам.
  ;Постараюсь, ;буркнул Оминхет и шагнул в подземелье. Он уже сообразил, что ему, в очередной раз, придётся пройти через испытание. Ведь не зря же, голос Карназара стал таким же торжественным, как и во время обрядов.
   Это было не подземелье, как показалось поначалу, скорее это было некое подобие коридора между валунами, местами выложенного хорошо отёсанными каменными блоками. Освещение здесь было хорошее, ширина коридора менялась, порой оно расширялось, а в некоторых местах сужалось до двух шагов. За первым же поворотом Оминхет обнаружил зеркало, висевшее на каменной стене.
   Он, конечно же, знал, что зеркала стоили очень дорого, и насколько ему было известно, производились они только на острове. И то, что здесь, в нелюдимом месте, такое сокровище и без присмотра.
  ;Шикуют же люди. – Оминхет знал и то, что зеркала очень широко используются в магических ритуалах, поэтому не очень то удивился подобным причудам местного населения.
   После пятого поворота он понял, что идёт в обратном направлении, пришлось возвращаться. После ещё нескольких поворотов, зеркала стали попадаться чаще, а потом, он вышел к развилке из пяти коридоров сразу. Наверху, валуны были сдвинуты так, что образовывали некое подобие пятиконечной звезды. Освещение в этом месте было хорошее, а от обилия зеркал и солнечных бликов, отражаемых от их поверхностей, слепило глаза.
   Оминхет выбрал средний коридор и вошёл в него. В этом коридоре было темнее, Омихет уже привык к своим отражениям в зеркалах, поэтому шёл, ни чего не опасаясь, навстречу собственному отражению. Что то его насторожило, он сразу и не понял что. На лице, у его отражения, в зеркале, была весёлая улыбка. Он остановился и в один момент покрылся испариной. Из зеркала на него смотрел… его отец… молодой и весёлый, каким, Оминхет, помнил его, в далёком детстве. Он, конечно же, был похож на отца, но не настолько… 
  ;Может искажение в зеркале, ; мелькнуло в голове.
   Оминхет закрыл глаза, а когда их открыл… в зеркале, увидел своё отражение. Своё испуганное лицо, мокрое от пота.
  ;Наверное, изменилось освещение, ; проговорил он вслух, обращаясь к самому себе. Его слова, «зашелестели по коридорам», казалось, сами валуны повторяют их. 
   Теперь он шел, внимательно вглядываясь в отражения, и вскоре вышел на ещё одну ярко освещённую развилку, но теперь из семи коридоров. И вновь вошёл в тот, что находился в самой середине.
   Едва он вошёл в него, как послышались мужские голоса, женский смех. Создавалось впечатление, что весёлая компания отдыхает, где то на природе. Весёлая и непринуждённая обстановка, беззаботные люди.
   Оминхет вжал голову в плечи и пошёл вперёд, не думая о том, что может ждать его впереди. Но как оказалось, это было последним испытанием. Вскоре он оказался на открытом пространстве.
   Перед самым входом стоял Карназар, к нему подходили какие то люди. Вождь улыбался, что являлось большой редкостью.
  ;Оминхет – Ат, ты не перестаёшь меня удивлять, с заданием справился быстрее, чем я в первый раз.
   Оминхет отходил от пережитого, а Карназар, не откладывая дела в долгий ящик, представил его местной публике. Всё происходило как будто  в одном в одном из светских салонов, там, на острове, но с не малой долей абсурда. Большинство людей, причём присутствовали здесь, только мужчины, были одеты в балахоны, сшитые из грубой ткани, но чистые и не мятые.
   Но отнюдь, публика оказалась не такой уж дикой, судя по их одеяниям. Кто то представлялся сам, кого то представлял Карназар. Оминхет только успевал отвешивать поклоны, не переставая удивляться.
   Место куда он вышел, представляло подобие амфитеатра. Как он узнал впоследствии, им оно и являлось, когда то, а теперь, являло собой полуразвалившейся комплекс, с вывороченными, в некоторых местах, камнями и занесёнными, песком и землёй, ступенями.
  ;Идём в город. – Подтолкнул его Карназар, перехватывая из его рук мешок с провизией и одеждой.
    Судя по тому, как вёл себя Карназар с этими людьми, он чувствовал себя, как равный среди равных. Оминхет, затруднялся сказать к какому сословию принадлежали эти люди, но судя по уверенным их жестам,  догадывался, что это не рядовые обыватели. Всё сбивали эти балахоны с капюшонами, какой, впрочем, был и на нём, его он одел, сразу же после того, как вошёл в амфитеатр.
   Город представлял собой такое жалкое зрелище, как и сам амфитеатр. Полуразвалившиеся здания, но ещё сохранившие следы былого величия, среди них попадались и двухэтажные постройки. Что удивило, так это отсутствие мусора. Правильнее сказать, первозданная чистота. Такое Оминхет видел на развалинах селений и городов, полное отсутствие людей, вследствие чего, отсутствие следов жизнедеятельности человека, отсутствие мусора, кострищ и прочего. Хотя постройки сохранялись вполне даже хорошо, а людей не было.
   Дома, словно человеческие черепа, смотрели на незваных обитателей, пустыми оконными и дверными проёмами, как пустыми глазницами.
   В доме, где они остановились, было всё то же запустение, как и всюду, но жить было можно, даже стояли кровати с матрасами. Оминхет окончательно убедился, что люди здесь бывают, но время от времени. Кроме них с Карназаром, в этом доме остановились ещё трое мужчин, с одним из них Оминхет сошёлся достаточно близко. Всегда неряшливый, с вечно всклокоченной бородой, которого все здесь звали Математиком, сразу же признал в Оминхете родственную душу. Как и Оминхет, когда то, Математик, являлся фанатиком своего дела, да таким, что даже не удосуживался следить за своим внешним видом.  Оминхет знал, когда работа тебя захватывает, то ты забываешь и про сон, и про еду.
  ;Я уже близок к тому, что бы вычислить универсальную формулу. – Заявил Математик по секрету.   
   Оминхет взглянул с недоумением на нового знакомого. А тот истолковал его взгляд по своему. 
  ;Ты разве не в курсе, что во вселенной есть некая точка, где все миры соединяются, а с помощью этой формулы можно её вычислить.
   Из дальнейшего разговора стало ясно. Вся вселенная состоит из множества параллельных миров, материальных и не материальных, в нашем понимании. И есть некая точка, а правильнее сказать некое состояние, где все эти миры соединяются.
  ;Вполне возможно это и есть первозданный хаос, ; с сомнением проговорил Математик. – Но я не уверен.
   Оминхет, было открыл рот, но Математик, «погнал коней» дальше.
  ;Первозданный хаос ни куда не делся, он рядом с нами, он и в нас самих. Первозданный хаос, это как дерево, а миры, как плоды, растущие на нём.
  ;Если первозданный хаос в нас самих, значит, каждый из нас должен помнить, как зарождалась вселенная. – Предположил Оминхет.
   Оминхет и предположить не мог, что попал в самую точку. И даже пожалел о своём полушутливом заявлении. Вскоре, на него вылилось столько информации, столько математических терминов, о которых он имел очень смутное представление, а некоторые и вовсе, впервые слышал.
  ;Ты занимался этой проблемой, ; то ли вопросительно, то ли утвердительно заявил Математик.
   Оминхет не стал разочаровывать человека, говорить о том, что сказал это, только потому, что надо было, что то сказать.
  ;Есть ещё одна теория, что, вселенная постоянно вибрирует, а совокупность этих вибраций и есть универсальная формула, ; с озадаченным видом, Математик замолчал.   
   Математик, время от времени, обращался к своим соседям, но они, по-видимому, уже привыкли к нему и не обращали на него, ни какого внимания. Карназар сразу же отшил приставалу, и Математик всё своё внимание сосредоточил на Оминхете. Он, конечно же, слушал этого, фанатика своего дела, и кое в чём был согласен с ним. Ещё год назад послал бы его куда подальше, но за последний год в его мировоззрении произошло столько изменений, было сломано столько убеждений, которые он пронёс через всю жизнь, что слова Математика не казались уже, такой уж полной чушью.
   В первую очередь, на него повлиял, конечно же, его демон. Потом, таблицы, сведения содержащиеся в них, заставили Оминхета по другому взглянуть на мир. В них ведь, кроме пророчеств, описывалось и мироздание, и примерно, то же самое, о чём и говорил Математик.  Всему этому могло быть только два логически данных объяснения: Тот, кто составлял эти таблицы, обладал очень обширными знаниями, или же, очень развитой фантазией.
   Математик не унимался, но Оминхет его уже не слушал. Он думал о своём друге, самом верном и единственном. Когда они расставались, у него было такое чувство, что они ни когда больше не увидятся. Даже ком к горлу подступил.
   Перед расставанием, Оминхет почувствовал, что у поэта настроение примерно такое же как и у него самого, в глазах его чувствовалась грусть. Оминхет сразу было, отнёс это на тот счёт, что они опять расстаются, но сообразил, здесь, что о не то.
  ;Самая яркая звезда нашей поэзии, подвержена грусти. Не допусти, что бы грусть не перешла в тоску. Тоска самый страшный враг вдохновения. – Попытался пошутить Оминхет.
   Но Канит не воспринял шутливый тон друга.
  ;Я предпочёл бы быть метеором, ; произнёс он с грустной улыбкой, ; но не для того, что бы производить грохот и шум, что бы восхваляли и почитали, а для того, что бы хотя бы на мгновенье рассеять мрак, хоть в одной душе. 
   Вечером все собрались в амфитеатре, а набралось не мало, что то около ста человек. С кем Оминхет ещё не был знаком, знакомился, посредством своего наставника, Карназара. Он представлял его всем, кто ещё не видел Оминхета. Всё было как в светском салоне Пилона. И ни на ком уже не было грубых накидок, все приоделись в чистые хитоны, на камнях у самой арены разложили свою провизию, кувшины с вином или просто водой. Еда была не самая изысканная, но чувство, что ты находишься на острове не покидало Оминхета. Люди переходили от одного камня к другому, велись беседы на разные темы, споры. Царила непринуждённая обстановка.
  ;Так вот какой ты, «Город солнца». – Думал Оминхет.
   В бытность свою, на острове, он встречался со знакомыми археологами и историками, поднимал   архивы. И тут обнаружилась, какая то путаница. Сведения об этом городе разнились, да так, что порой, прямо противоречили друг другу. В одном они сходились и были полностью единогласны, этот город ныне не существует. А дальше начинались разногласия, да ещё какие. Во первых, не было единого мнения по его месторасположению, вернее того, что от него осталось. Он нашёл упоминания более десяти мест, но не было точной информации, найдены ли, какие то, более или менее, точные доказательства его существования. К тому же, не было единого мнения о том, какой народ населял этот город, к какому государственному образованию он относился. Короче говоря, вокруг этого города возникла какая то пустота, сплошные загадки, а один историк и вовсе утверждал, что «Город солнца» существует и поныне, но он скрыт от людских взоров.
   Карназар ни чего толком не объяснил, но из его обмолвок и из разговоров в амфитеатре, Оминхет понял, что главное событие случится завтра. Завтра должны прибыть гости, очень важные гости.
   После этой светской вечеринки, все разошлись по своим домам. Оминхет так и не мог взять в толк, кто все эти люди. То, как уверенно вёл себя Карназар, наводило на мысль, что и остальные люди, могли так же принадлежать к кочевой аристократии, но не было полной уверенности. К тому же, многие из местных постояльцев, вели себя так, что казалось, ещё вчера они были завсегдатаями светских салонов Пилона, да и говор был у всех разный.    
   На вопрос Оминхета, Карназар ответил уклончиво, но всё же, внёс кое какую ясность. Оказывается, кроме «Города солнца», существовали и другие культурные центры, здесь, в южной ойкумене. Но, это было давно. Ещё не родился его прадед, когда культурные центры ойкумены пришли в упадок. На данный момент остались лишь жалкие крохи от былого.
    На следующий день все собрались всё в том же амфитеатре. Завтрак проходил в той же непринуждённой обстановке. Каждый выкладывал всё, что у него было, в основном вяленое мясо, сыр и чёрствые лепёшки, всё то, что можно перевозить в мешке не опасаясь за сохранность продукта. Ни о какой зелени или свежих продуктах речи и не шло. Но Оминхет и не замечал скудности стола, он был поглощён общением с людьми. То, что говорилось здесь, можно было услышать и в стенах пилонского лицея, где собирались учёные мужи, на симпозиумы и доклады по разной тематике, Оминхет и сам участвовал в таких мероприятиях, сам выступал с докладами, всё это было ему знакомо.
   После завтрака, Оминхет отправился осматривать город. Сразу же, бросались в глаза две вещи. Практически полное отсутствие хозяйственных построек, но вполне возможно, что скотину держали и на окраинах города. И ещё одно, полное отсутствие, какого либо пребывания, в этом заброшенном городе,  диких животных. За свою жизнь он видел много развалин и опытный глаз сразу же выхватывал особенности местного ландшафта. Может, отсутствие источников воды, не привлекало сюда диких животных. Сделал предположение Оминхет.
   Оминхет заходил в дома, не занятые участниками симпозиума, как он сразу же прозвал это мероприятие. Везде царило запустение и тишина, прерываемая только посвистами ветра.
   Ни чего особенного обнаружить не удалось, но Оминхет сделал одно важное открытие, да и открытием это назвать было сложно, скорее подтверждение. В этом городе большое место отводилось служению культа, в принципе, от него ни кто и не скрывал, что «Город солнца», культурный центр древности, и не просто культурный, а прежде всего культовый. Его планировка была подобна самому солнцу, амфитеатр располагался в центре, а от него, как солнечные лучи, расходились улицы во всех направлениях.
   К вечеру, вновь, все собрались в амфитеатре, но на этот раз не было ни каких закусок и вина. Расселись на ещё целых каменных скамьях. По выражению лиц присутствовавших было понятно, что сейчас произойдёт именно то, ради чего все и собрались здесь. Оминхету так и не удалось, в полной мере, пообщаться с новыми знакомыми, разве что с Математиком, но оно и понятно, он здесь человек новый. Карназар занимался своими делами.
   Ждать пришлось недолго. Трое незнакомцев появились как то неожиданно, по крайней мере, он пропустил их появление, отвлечённый разговором со своим соседом. При появлении незнакомцев разговоры сразу же стихли, все стали подниматься со своих мест, приветствуя загадочные фигуры в плащах до самых пят с накинутыми на голову капюшонами.
   Выйдя в центр арены, незнакомцы откинули капюшоны. Пред ними предстали трое мужчин, двое были ещё достаточно молоды, а вот  у третьего голова была уже седая.
   Седой поднял скрещенные руки вверх, в знак приветствия, с древних трибун, в ответ на приветствие, раздался гул голосов. Собравшиеся вновь расселись по своим местам.
  ;Приветствую вас учёные мужи и рад очередной нашей встрече. Вдвойне рад, что вы живы, здоровы и полны сил. В скором времени силы понадобятся нам всем…
   Оминхет слушал и в его душу закрадывались некоторые мысли, которые тревожили его не меньше, чем то, что твориться сейчас на острове. А остров трясло, в кочевой среде новости распространялись почти что мгновенно, и ни для кого не являлось секретом, что с его Родины потянулся поток беженцев, главным образом на северо-запад «чёрного континента». А эти люди, хоть Оминхет и не хотел проводить параллелей, но у седого был четкий, правильно поставленный выговор пилонца. Это, конечно же, ни чего не означало, но наводило на некоторые размышления.
  ;…В скором времени весь наш мир сильно изменится. Цивилизация стоит на краю бездны. Мы обязаны, позаботится о том, что бы знания не сгинули в пучине…
   Что то подобное Оминхет уже слышал, ещё там, на острове. Как то, возвращаясь от Канита, он и попал на этого полоумного пророка, схватившего его за хитон. В тот раз он много услышал, но подобное, ему уже приходилось слышать и не раз. А вот окончание монолога, того сумасшедшего, было похоже на речь седого.
  ;…К востоку от Пирина, в горах Магиба, собираются те, кто, после великих перемен будет строить новый мир. Все, кто собрался здесь сейчас, желанные гости в новом мире, со своими знаниями и возможностями…
   Из слов оратора можно было сделать простой вывод, раз остров обречён, то, скорее всего и Пирин обречён, а возможно и всё побережье сейдонского океана. Седой будто бы услышал мысли Оминхета.
  ;…Пирин так же обречён, как и всё побережье сейдонского океана. И вообще, все прибрежные районы на всей планете пострадают, в большей или в меньшей степени. Даже земли находящиеся вдали от побережья пострадают, так как, ожидается резкое похолодание и огромное количество осадков…
   После непродолжительной речи, с трибун стали задавать вопросы. Седой отвечал. А затем, к нему подошёл Морас. Оминхет ещё вчера догадался, что Морас является старейшиной на этом собрании, старец с редкими седыми волосами. После недолгих переговоров, Морас получил из рук седого какой то свёрток. После чего троица покинула амфитеатр, а Морас так и остался в центре арены.
   Вскоре после этого, все кто входил в совет старейшин, уединились в доме, где остановился Морас, а вместе с ними и Карназар. Оминхет же размышлял над тем, кто же, всё таки, были эти люди. Они то, уж ни как не могли походить на местное население, не тот типаж. Да и поведение их было слишком уж необычным для этих мест. Седой, как ни старался, а не смог выговаривать так, как это делают в этих краях. И, что означало, в горах Магиба собираются лучшие умы, которые и будут строить новый мир.
   Карназар вернулся перед рассветом. Математик, на удивление, не лез со своими теориями, при свете масляного светильника всю ночь корпел над своими формулами.
  ;Скоро рассвет, будь готов, ; «бросил» вождь, проходя мимо Оминхета.
   Но к своей кровати Карназар не пошёл, вернулся, присел на краешек Оминхетовой кровати.
  ;Завтра днём выспимся. Решали вопрос о кочёвках, посланец передал карту с территориями, которые, как ожидается, будут затоплены.
   Оминхет удивился, обычно, из Карназара слова не вытянешь, а тут сам всё выкладывает.
  ;Кто они? – Оминхет не дал уточнения, но вождь всё понял.
  ;Скоро сам всё узнаешь.




***
   После свадьбы Пата, весёлой и беззаботной, где гуляло едва ли не четверть города, где не было рангов и чинов. Атир спал крепким сном. Очень часто ему снилась пятиконечная звезда, какие он видел в последнее время над входами в тайники с золотым запасом. Этот сон повторялся раз за разом и Атир не знал почему.
    Пятиконечная звезда располагалась на гербе государства «держателей неба», и к ней, каждый привыкал с раннего детства, но за все годы его жизни, она не снилась ему столько, сколько за последнюю луну.
   Разбудили его крики, доносившиеся с улицы. Вскочив с кровати, ни он, ни жена не могли понять, что происходит. Наскоро натянув одежду, Атир выскочил на улицу. Небо светлело, по улице бежали перепуганные люди, в общем гвалте нельзя было понять, что же произошло и что каждый в отдельности кричит. Наконец то, он сумел разобрать одну чаще всего повторяемую фразу.
  ;Волна убийца!
   Атир побежал вслед за Галом, благо дело, сумел различить его фигуру, в предрассветных сумерках.
  ;Что произошло. – Атир наконец то нагнал Гала, неподалёку от городской управы.
   Но тому не пришлось, ни чего объяснять.
   Город состоял, как бы, из двух частей. Нижняя часть, там где располагались сам порт и управа, а также и часть жилого сектора. И собственно, верхняя, большая, там где, располагались полигон и основная часть жилых домов.
   Практически вся нижняя часть города была сметена стихией. Атир сразу же сообразил, что произошло. В робких отсветах зари можно было разглядеть всевозможные обломки, то, что ещё совсем недавно составляло крыши домов, веранды и прочее. Всё, что могло плавать, крутилось в дьявольском водовороте, шагах в тридцати от его ног.
   Волна убийца пришла ночью, перед самым рассветом, когда её ни кто не ждал. Спастись удалось не многим.
   После восхода солнца, можно было, в подробностях, разглядеть, что натворила стихия. Картина бедствия не поддавалась описанию. 
   Атир шёл сквозь завывавшую толпу, женщины оплакивали погибших. Мужчины, от мала до велика, все кто ещё мог работать, были мобилизованы. Началась эпопея, которую он уже однажды переживал, но тогда, всему виной были сами люди, а теперь вот стихия.
   День за днём, разбирая завалы, роясь в грязи и выискивая тела погибших, Атир не испытывал ни каких чувств. Он смотрел на других мужчин, в их поведении было, что то подобное. На всех навалилось, какое то отупение, безразличие ко всему. Он доставал из грязи взрослых и детей, и только первые жертвы стихии вызывали в нём сострадание и ненависть к стихии.
   На четвёртый день власти отдали приказ прекратить поиски, всерьёз опасаясь эпидемии. Смрад от разлагающихся тел, людей и животных, подтверждал правильность их решения. К нижнему городу были выставлены кордоны, пропускавшие лишь тех, у кого имелось письменное разрешение властей.
   Затем, Атир попал в команду, которая вычищала подвалы в городской управе, где находилось продовольствие, наверняка испортившееся к тому времени, а так же золото, которому, конечно же, ни чего не грозило. Прежних мер предосторожности уже ни кто не соблюдал. На площадку, сооружённую из досок, вытаскивали и ящики с золотыми слитками, и амфоры с вином и маслом,  доспехи, и прочее, прочее. Писари вели подсчёт спасённому добру.
   Все эти дни Атир, еле доходил до дома. Таяна смывала с него грязь. Он ел и порой засыпал тут же за столом. Больше всего уставал не от тяжёлой работы, а от того, что передвигаться приходилось по грязи, каждый шаг давался с трудом. Постоянно приходилось вытаскивать ноги из засасывающей жижи. Нижний город был снесён практически полностью, устояла только управа, да ещё с десяток зданий, включая и таверну, хотя и изрядно пострадавшую, но всё же, устоявшую.
   Город словно онемел, чаще слышались, плачь и стоны, гораздо реже, человеческая речь. 
  ;Ты переходишь в распоряжение алмазной команды. – Чиновник, объявивший ему о его дальнейшей судьбе, не стал ни чего ему объяснять.
   В дверях Атир столкнулся с Гором.
  ;Теперь ты в нашей команде, земляк. – Гор посмотрел на него, словно просветил насквозь.
   Территория вокруг городской управы была уже убрана, к причалам, были проложены тротуары из досок. 
   Таяна, узнав, что муж попал в алмазную команду, закрыла лицо руками, словно Атира уже приговорили к смертной казни.
   В отличии от золотых конвоев, выходивших большим отрядом, как правило с утра, алмазные уходили только ночью, небольшими группами в пять десять человек. Только попав к камнеедам, Атир понял как велико различие между двумя этими системами, управляемыми одной рукой.
   Гор стал его наставником, так как, учиться приходилось уже по ходу дела, времени на теорию уже не оставалось, он объяснял, как и что надо делать, сверля Атира своим проникающим взором.
  ;Атир, всё, чему тебя учили до этого, забудь. Между золотым и алмазным конвоем, пропасть. – Сразу же, предупредил Гор. ; Твоё главное предназначение, не транспортировка алмазов, а совсем другое. Твоя задача, что бы на подконтрольной нам территории не появлялись чужаки.
   Дальнейший инструктаж, если и не поверг его в шок, то уж заставил крепко призадуматься.
   Как правило, алмазные конвои выходили ночью, что бы было поменьше лишних глаз, отрядами, численностью по пять – десять человек.
   Обмотав копыта лошадей тряпками конвой, ушёл в ночь. Ситуация на данный момент была тревожная и неординарная, поэтому вместо положенных пяти или десяти всадников, в путь двинулись три десятка. Причём, почти, что половина из них, так же как и Атир, являлись новичками. У каждого всадника было по две заводных лошади, к тому же, Рыжего пришлось оставить, а ведь он, только, только наладил с ним отношения. Все лошади были из алмазного конвоя. Здесь своя выучка и Атир, ни раз, в этом убедился.
   Оказывается, внутри Сулона, существовал некий анклав, где жили преимущественно те, кто служил в алмазном конвое, волна убийца как раз таки и уничтожила этот анклав, не полностью, но более чем наполовину. Гор со своей семьёй и спасся благодаря свадьбе Пата. С семьёй, он задержался почти, что до утра. Что и спасло им жизнь.
   Отойдя почти, что на парсан от Сулона, отряд «рассыпался». Гор оказался рядом.
  ;Получается, мы с тобой земляки. Ты ведь с бултыхалки?
  ;Откуда ты знаешь? – Повернул голову Атир.
   Гор не посчитал нужным говорить об этом и только впоследствии Атир узнал, что каждого кто попадал в золотой, а тем более, алмазный конвой, проверяли самым тщательным образом, вплоть до того, что некие господа обходили даже друзей детства интересуемого их человека. Атир ни как не мог взять в толк, как Пат умудрился попасть в конвой и стать гражданином Сулона, с его витиеватой биографией. Но надо сказать, что, его друг ещё тот проныра.
  ;Я с треугольника. – Уточнил Гор.
   Бултыхалкой называли то место, где родился и вырос Атир, когда то там находился канал в котором женщины полоскали бельё. А треугольник являлся окраиной этой самой бултыхалки.
  ;Вообще то, я родился в Буисе, колония, что к югу от Тулаина, на юге Атанамы. Слышал о такой?
   Атир кивнул. ; Как там жизнь?
  ;Жизнь вольная, но все эти дурацкие запреты. Как то, на ввоз лошадей и пользование повозками. В Пилоне на счёт этого настоящая истерия, всё боялись, что аборигены воспользовавшись всем этим, построят дороги и создадут свою империю. – Засмеялся Гор.
   Атир постоянно оглядывался, согласно проведённому инструктажу перед отправкой.
  ;Да расслабься, мы пока что на своей территории. А то, что вам наговорили перед отправкой, так это для того, что бы новички не расслаблялись.
  ;Мне было десять, когда родители вернулись в метрополию. Но меня тянуло в дикие края, хотелось острых ощущений. Возвращаться в Буису было нельзя, мой родитель наделал там много долгов, поэтому то, я и подался в Сулон.
   До самого рассвета, Гор рассказывал о своём прошлом, а Атир о своём. Правда, все, что касалось конвоев, Гор был сдержан, говорил лишь о том, что касалось непосредственно предстоящей командировки, делился опытом.
   Выучка у лошадей алмазного конвоя была на порядок выше, чем у золотого. И у этого была своя причина. Если золотой конвой отправлялся довольно таки большим отрядом, да к тому же, его подстраховывали другие отряды. В алмазном, всё было наоборот, небольшие отряды выполняли, скорее, функции патруля, инспектируя определённую территорию, разбившись на тройки, пятёрки или десятки. Главным противником, который время от времени объявлялся на этих землях, были ватаги отчаянных искателей удачи, главным образом их же земляков. Как ни старались власти скрыть правду об алмазных россыпях на юге «чёрного континента». Правда вылезала на поверхность и тогда, смелые и бесшабашные, главным образом матросы, да и вообще, всякий сброд, по словам Сулонцев, добирались сюда, в надежде на удачу.
  ;Ты думаешь, самое главное это добыть и обработать алмазы? – Светало и Атир уже мог рассмотреть выражение лица собеседника. – Самое главное, это сохранить нужное количество камней на рынке. Здесь, по сути, единственное место в мире, где алмазов очень много, они буквально валяются под ногами. Мы скупаем их у аборигенов за бесценок, они представления не имеют об их истинной стоимости. А то, что добывают старатели, скорее побочный продукт. Специальные бригады ищут залежи камня и консервируют свои разработки, на тот случай, если на рынке окажется мало товара, что бы в кратчайший срок добыть нужное количество. Так, что, наша главная задача, это ловить и уничтожать искателей удачи прибывающих сюда из портов нашей могучей Родины. А наша судьба такова, что порой, ты и сам становишься, вместо охотника, дичью. Лошади наши вышколены так, что в случае надобности хватает только одного слова, и они падают на землю и не отзовутся ни на какое ржание своих сородичей.
   Атир, правда, представить себе не мог, как можно добиться такой выучки, но вспомнил своего старого знакомого, степняка, попавшего, не по своей воле, на корабль, он-то умел общаться с лошадьми, да так, что вызывал удивление у всех.
  ;Запомни, если попадёшь в лапы искателям удачи, ни чего хорошего не жди. – Предупредил Гор.
  ;Как же добиваются такой выучки, что конь не отвечает ржанием на призыв кобылы? – Интересовался Атир.
  ;Не знаю, на это свои учителя есть, меньше знаешь, дольше живёшь. Но предупреждаю, лучше вскрой себе сонную артерию, но не попади в руки врагу. – Продолжал гнуть свою линию Гор. – Это, я тебе говорю, не ради того, что бы запугать, а для того, что бы ты знал.
  ;Правда, что, тяжелораненого товарища надо добить, если нет возможности помочь ему? – Этот вопрос долго мучил Атира, как то, Таяна проболталась об этом. Атир поверить не мог, но всё же.
  ;Это уже ты должен сам решать, по сложившейся ситуации. Если ты попадёшь в руки врага, они церемониться с тобой не станут. Пятки поджарят, или что ещё, ведь ты источник необходимой для них информации. Мы, кстати, с ними тоже не церемонимся. «Изымаем» из них информацию, всеми доступными способами. 
   ….. Трое суток, отряд бродил зигзагами по пустынной местности с сухими перелесками и редкими, пересыхающими речушками. То «рассыпаясь» на мелкие группы, то воссоединяясь вновь.
  ;Самое главное, не быть обнаруженными противником, ; говорил Гор, ; поэтому, учи язык жестов.
   И Атир учил. Порой, казалось, что их отряд бродит без всякого плана, но он всё же, понимал, что это не так. Они были похожи на охотничьих собак, что выслеживают дичь. Искали малейшие признаки пребывания, в этих краях, человека, вернее множества людей. Гор говорил, что скрыть своё присутствие очень сложно, если ты находишься не на песке, всегда остаётся угли от костра или же ещё какие следы. Малейшее изменение на земле или траве, тщательно обследовалось, даже обнюхивалось, в подозрительных местах вскрывали дёрн. Однажды, они нашли стоянку, но по заявлению бывалых «камнеедов», это были старые стоянки и принадлежали они аборигенам.
   В свою очередь, они и за собой скрывали следы, нередко «обувая» лошадей в тряпочные обёртки. Но это, была одна из немногих уловок.
   Пару раз им встречались и сами аборигены. Как подозревал Атир, встречи эти были запланированы, но ему, конечно же, ни кто не объяснял этого. Маленькие, чернокожие люди, вполне мирного вида, встречали конвой с радостью. Угощали их своими яствами, друзья Атира, отвечали тем же. Затем начиналась торговля. Гор был прав, аборигены совершенно не знали истинную цену алмазам. Медный кувшин у них ценился гораздо дороже, чем крупный камень чистой воды.
   На четвёртые сутки, отряд, наконец то, вышел к побережью. Волна убийца прошлась по всему берегу Сейдонского океана. Но здесь, в безлюдных местах, она не причинила такого вреда как в Сулоне, хотя этот факт, ни кому не прибавил радости.
   До нужного объекта дошли без происшествий. Вдоль всего побережья были разбросаны опорные пункты, из которых так же, как из самого Сулона, выходили на разведку сторожевые отряды. Численность населения колебалась от двух трёх сотен человек, до тысячи, а то и больше.
   Селение – «Блестящее», в которое они прибыли, так же пострадало от стихии, и их отряд прибыл в тот момент, когда шла эвакуация.
  ;Аборигены говорят, что будет ещё волна, а то и несколько, их колдуны напророчили. Так, что уходим подальше от океана, и повыше. ; Глава селения был весь в поту, работали все, не взирая на должность и звания.
  ;Вы теперь слушаете указаний местных колдунов? ; В словах Гора чувствовалась ирония.
  ;Один раз уже, не послушали, и вот результат. Тридцать два человека отправились к праотцам, а аборигены ушли от побережья и не пострадали.
  ;Что ещё пророчат колдуны? – Гор, не смотря на то, что, тоже потерял кого то из родных, не изменил тона.
   Атиру порой казалось, что этот парень и со смертью будет разговаривать в том же тоне. Бесшабашность Гора ему нравилась, но, в то же время и пугала.
  ;Пророчат гибель острову и много чего ещё, но самое главное сейчас, уйти подальше от океана.   – Глава селения и не собирался вступать с Гором в диспут, у него и других дел было по горло.
   Атир чаще всего думал о своих родных оставшихся на острове и о тех, которые остались в Сулоне. Что будет с ними, если он погибнет. В золотом конвое было куда проще. Заранее известный маршрут, там враги, здесь друзья. А тут полное непонимание и невероятное беспокойство за себя и родных. А он уже стал привыкать к приёмным детям, надеялся, что вскоре, от чистого сердца, они назовут его отцом.






***
   Армия двигалась тремя колоннами. Южной колонной командовал Танон, северной Гланис, а центральную вел сам правитель.
   После раскрытого заговора страсти понемногу утихали, но у Ликона появилось много недоброжелателей, хотя, конечно же, они помалкивали, но простить ему не могли, того, что он приказал проводить аресты, чернокожим. Элита острова была оскорблена. Но не это сейчас волновало правителя. Эта проблема проявилась ещё на острове, при до комплектации легионов. Конфликт возник между представителями официальной религии приверженцами оккультных наук. Ликон полагал, что со временем всё само собой образуется, но конфликт только разрастался. Особенно сильно, это проявилось, после высадки на восточном побережье ойкумены.
   В последний день, перед выходом основных сил, на восток, в глубины континента, на импровизированной арене Ликон устроил бой быков, было приготовлено угощение, но праздник не удался. Во первых, с острова приходили тревожные известия, смерть Борхитапа, да ещё и этот конфликт. К тому же, пошли разговоры, что по берегам сейдонского океана прошлась волна убийца.
   Те, кто придерживался традиционной религии, обвинили приверженцев оккультизма, в том, что, якобы они принесли в жертву ребёнка. У одной из местных семей, и действительно, пропал ребёнок. Доказать ни чего не удалось, да и ребёнок нашёлся, впоследствии, но праздник чуть было не закончился резнёй.
   И вот сейчас, настроения в армии были, мягко говоря, настороженными. Между кланами отношения, так же, были испорчены. Но Ликона это даже устраивало, не зря ведь, предки вывели универсальный закон, «разделяй и властвуй».
   Не смотря на то, что правитель находился в походе, к нему, как и прежде, «стекалась» вся информация, в том числе и из дипломатического корпуса. Надо сказать, что слухи распространялись с молниеносной скоростью. Едва стало известно о заговоре, как вся информация, во всех ведомствах, стала приходить скупой и сухой, как бы, прошедшей через множество фильтров. От Кронисов, все шарахались как от прокажённых. Этого то он и добивался.
   Невероятно, в это время года, в этих местах выпадает крайне мало осадков, но вот, в течении четырёх дней прошло два довольно таки хороших ливня. Родники и ручьи, пересыхающие к середине лета, вновь ожили и Ликон, уже подумывал, а не бросить ли часть обозов, которые тормозили движение армии и не рвануть ли налегке. В первую очередь, тормозили водовозы и толпа гражданских, театралы, художники и поэты, которых набралось не мало.
   Легионеры шли налегке, доспехи были погружены в повозки, вместе с провизией, в руках у воинов было только оружие и щиты. Ликон любовался своими воинами, загорелые, мускулистые, с весёлыми улыбками на лицах. Такие и горы свернут.
   Банги гнали скот, скупленный здесь, пока стояли у Библониса. Свежее мясо, к тому же, идущее на своих ногах, но и эти стада, так же, тормозили армию.
   Ликон оставил  на побережье Аслота, которого знал ещё с гражданской войны. Славный малый, но не имеющий за душой ни золота, ни влиятельных родственников. Самое главное, что устраивало в нём Ликона, это то, что он был далёк от закулисных игр между влиятельными кланами. Назначен он был на этот пост временно. В скором времени должен был прибыть его родственник, вернее родственник Лелеты – Лантнат, которому Аслот и передаст бразды правления. Лантнат понимал в военных делах столько же, сколько ювелир в земледелии. Но, он был ленив, к тому же, стареющий ловелас, ни в коем случае не ввяжется в грязные игры, а родственные связи с самим правителем сделают его важной персоной. Ни каких неприятностей на побережье Ликон не ожидал, да и Лантнат получил чёткие инструкции.






***
   Ликон – правая рука верховного магистра мессилона, прибыл в республику Ашур – тат, по приглашению самих же ашурцев. В его обязанности входило, корректировать действия банги, кочевников перегоняющих табуны лошадей для лёгкой конницы островитян, которые в скором времени, должны были начать военную компанию на востоке ойкуменны.
   Ещё на острове, Ахилас объяснил ему, что, его путешествие не имеет ни чего общего с официально озвученной версией.
;Ашурцы хотят иметь нашего представителя в своём стане, ты ведь их знаешь, они такие же, как и мы, ни кого не подпускают  к своим тайнам. На их пирамиды посмотришь, развеешься, ; беспечным тоном заявил Ахилас.
   Ликон, всё отлично понимал. Этот беспечный тон великого магистра не мог ввести его в заблуждение, ведь он и сам, являлся магистром. Ахилас, с которым,  отношения у него были чисто служебными, если можно так выразиться. Без намека, на что то личное, ни чего не старался  скрыть от него, но и всю правду не говорил. Но Ликон понимал, что скоро настанет момент истины и его отправка за пределы острова, это возможно его шанс, шанс на выживание. А многим, в скором времени, придётся совсем худо, как и самому магистру. А ведь Ликон знал, что ашурцы звали именно его, Ахиласа.
   Ахилас тогда, обронил загадочную фразу. – У меня есть ещё дела.
   На прощанье они обнялись, и каждый из них знал, что больше им встретиться не суждено.
   В стенах братства, в среде посвящённых, уже давно знали о трагической развязке, которая должна была произойти. Ахилас медлил с эвакуацией, объясняя это тем, что, начавшаяся эвакуация спровоцирует панику среди непосвящённых.   
   Ни о каких кочевниках речи и не шло, едва он прибыл в это закрытое государство, которое не жаловало ни путешественников, ни эмигрантов. Правда, он всё же познакомился с вождями банги, но далее того дело не пошло, ашурцы сами решали все вопросы. А он посещал храмы и различные собрания, театр и философские диспуты. Вокруг было много красивых женщин, а Ликон уже отвык от светского общества, делая дамам неуклюжие комплименты. Но, ни кто его не осуждал, тем более, чего он и вовсе и не ожидал, его здесь знали. Его труды по философии занимали почётное  место среди известных имён. Он, конечно же, был посвящён в то, что его труды пользуются большим спросом и за пределами острова, но не ожидал такой тёплой  встречи.
   Ведь не всю же жизнь он провёл в стенах мессилона. Было время, когда он активно участвовал в общественной жизни, бывали и любовные романы. Он пользовался успехом у противоположного пола, но до женитьбы дело так и не дошло, а потом был мессилон. И вот теперь, по прошествии стольких лет, в нём вновь всколыхнулись прежние чувства. Энайя, миловидная вдова, лет около пятидесяти, содержательница гостиницы, где ему довелось остановиться, с первого дня их знакомства, оказывала ему знаки внимания. Надо сказать и она ему нравилась. И как то всё так получилось, что они оказались в одной постели и ни один из них не сожалел об этом.
;Ты нарушил предписание своего ордена, тебя, вероятно, ждёт страшная кара,; в шутку произнесла она, когда их роман стал набирать обороты.
;Я за свою жизнь нарушил столько предписаний, что, одним больше, одним меньше, ни кто и не заметит. – Усмехнулся Ликон, смакуя ассорти из фруктов, которое, каждый день, Энайя подавала к десерту.
;До нас доходили слухи, что монахи из мессилона, не особенно то чтят устав, находясь в обществе дам. – Продолжала она.
;Ты права и я одно из наглядных доказательств тем слухам. – Смеялся Ликон.
   Каждый день, Ликон бывал в общественных местах, как почётный гость. Принимал участие в диспутах. Студенты преподнесли ему серебряный тубус с его же трудами, страницы были отделаны золотом. Ликон был тронут до слёз. Сам того не замечая, он стал полноправным участником общественной жизни, появились друзья и знакомые, а Энайя уже намекала на более серьёзные отношения.
;Ты ведь ещё не стар, да и я не девушка уже…
   Ликон задумался. В принципе, его жизнь можно изменить, можно выйти из магистрата, сложить с себя полномочия. Но всё это, чисто теоретически. За всю историю мессилона, такое случалось, но крайне редко, ведь он посвящённый, как ни как.
   Ашурцы жили сыто и благополучно. Их жизнь была тесно связана с рекой. Могучий Ашур нёс свои воды из глубин «чёрного континента», с юга на север, питая поля земледельцев и давая влагу все живым существам. Небольшие городки, разбросанные вдоль реки, имели водопровод и канализацию. По обеим сторонам реки, были проложены мощёные дороги. Дома здесь строили одноэтажные, но просторные, очень даже удобные. Кухня ашурцев, тоже пришлась ему по душе.
   Наконец то в один из дней, с ним пожелал встретиться один из людей, принадлежащих к элите государства. Один из тех, кто в состоянии принимать самостоятельные решения. Ликон, почти что кожей чувствовал, что к нему присматриваются и ждал приглашения на серьёзный разговор. И не ошибся.
   Встреча произошла в небольшом парке, неподалёку от того места где он жил. Сразу же после завтрака, Ликон уже и представить себе не мог, своего существования без этой женщины. Даже дело было не столько в том, что они стали любовниками, хотя и это тоже, но даже простой разговор за завтраком приносил им обоим, огромное удовольствие. Кроме него, в этом доме жила ещё семья, но Ликон, завтракал, обедал и ужинал, когда это получалось, всегда в обществе Энайи.
   До этого места Ликон мог бы дойти и пешком, но слуга того человека, был непреклонен и ему пришлось взойти на колесницу. Он вообще, обратил внимание, что в Ашуре чаще всего использовали колесницы, даже дамы, хотя коляски существовали и здесь, но у элиты были свои предпочтения.
;Анхон, ; представился мужчина, поднявшийся ему навстречу, из роскошного кресла, едва Ликон приблизился к нему по дорожке посыпанной мелким щебнем.
   На небольшом столике, красиво сервированном, было вино и лёгкие закуски.
   Они поздоровались за руку, как это принято между членами братства и некоторое время пристально смотрели в глаза друг другу. У Ликона сложилось впечатление, что он пришёл на встречу с одним из своих единомышленников. Что он и не покидал стен мессилона.
   Анхон пригласил Ликона за стол. – Я знаю, что ты не так давно позавтракал, но, за накрытым столом беседа интересней.
;Анхон, у меня такое впечатление, что мы с тобой вышли из одного дома, как говорят у нас.
;Ни чего удивительного в этом нет. Когда то давно, и мессилон и наши храмы, да и почти что все храмы на земле были единым целым. В то время, когда на земле существовал «золотой век». Так что не удивляйся.
;Ну в общем то да, хотя, я думаю, что ты меня пригласил не для того что бы говорить о тех временах. – Осведомился Ликон, сделав глоток прекрасного янтарного вина из высокого стеклянного бокала.
;Ты прав. – Анхон сразу же преобразился, приняв деловой вид.
;Не скрою, что мы хотели бы видеть на твоём месте верховного магистра – Ахиласа, не в обиду тебе будет сказано.
;Какие могут быть обиды, Анхон. Я всё понимаю, ведь мы уже не дети, да и тревожные события, подталкивают нас к сотрудничеству.
;Не буду ходить вокруг да около, скажу только, ты человек известный, по крайней мере, в нашем государстве. Кто из нас не знает философские труды «Ликона Манарского», именно под этим именем публикуются твои труды. Короче говоря, мы готовы предложить тебе кафедру. Все бытовые вопросы мы берём на себя.
;Интересное предложение, ; Ликон потёр переносицу, ; можно поподробнее.
;Считай, что с Ахиласом всё согласовано. – Анхон буквально гипнотизировал его, не отводя своего взгляда.
;Чем я заслужил такую честь? – В свою очередь, осведомился Ликон.
;Не буду тратить время зря. Ты и сам догадываешься к чему должны привести события на острове «держателей неба», в скором времени, хотя, на данный момент, ситуация не такая уж и безнадёжная, но это всё временно.
;Ты имеешь ввиду усилившуюся сейсмическую активность? – Ликон перебирал в памяти все свои заслуги и контакты, и не мог понять, чем же он так заинтересовал ашурцев.
;Только не говори, что ты не знаешь, чем должно закончиться, всё это. Ты ведь не хуже меня это знаешь, ; Анхон проигнорировал вопрос Ликона и ни разу не назвал того события про которое говорил, но они оба, прекрасно понимали друг друга.
   Ликон задумался, обхватив голову руками и откинувшись на спинку кресла. Анхон не торопил его.
;Сколько бы об этом не говорили, но в душе остаётся надежда, что всё наладится, всё переменится к лучшему. – Взгляд Ликона «потух», он был похож на сильно уставшего человека.
;Ликон, не переживай ты так, ты не в состоянии что либо изменить.  – Анхон смотрел на собеседника с участием. – Твоей вины, в том, что в скором времени произойдёт, нет.
;Если бы я был просто пахарем или рыбаком, тогда…  Я, как ни как, написал множество трудов… Сколько людей учились, беря в свои учителя, мои сокровенные мысли.
;Я понимаю тебя, но не думай, что только остров пострадает. Ашур – тат так же ждут большие изменения. Часть объектов придётся зарыть в песок, часть будут уничтожены стихией. Государственное устройство претерпит большие изменения. В скором времени нам придётся уйти в подполье, власть над государством придётся отдать варварам, но всё же. Мы их будем контролировать. Хотя конечно, уже не в той мере, как это было. Нашему миру требуется обновление.
  Нечто подобное ему уже приходилось слышать, но Ликон был далёк от государственных дел. Всё, что касалось управления, было чуждо ему.
   Придётся много чего спрятать, в том числе и алфавит, на время. – Анхон говорил так, как будто, Ликон, уже дал своё согласие.
;Как же, следующее поколение, будет жить без него. – Удивился Ликон.
;Иероглифы, петроглифы, наконец, мало ли каким образом можно увековечивать информацию. Ещё придётся создавать новую легенду, для тех объектов, которые мы не можем пока спрятать, они нам ещё нужны. Поэтому придётся создавать легенды и мифы. Со временем, будем формировать сознание новых царей, в том, что это они построили пирамиды и храмы. Вот эту работу мы предлагаем тебе, наш дорогой Ликон. Нет, ты, конечно же, будешь не один, но твоё имя много значит для нас, как и имя верховного магистра. Жаль, что Ахилас приносит себя в жертву, но это его выбор, тем более, ради своей любви… Ты в курсе, ради кого он остался на острове?
;Кое какая информация доходила. Но ты прав, это его выбор. Любовь – единственное, что, в полной мере, управляет вселенной. – Согласился Ликон.
   В мессилоне было много людей, и было столько же судеб. Некоторые приходили из таких глухих мест, о которых мало кто знал. Но, биография человека, перешагивала порог мессилона вместе с её обладателем. Ликон, конечно же, знал о прошлом Ахиласа, но подобные вещи, среди посвящённых, не обсуждались.
;Тебе надо бы засесть за изучение древних манускриптов, что бы поближе познакомиться с верованиями и культами.
;Что то я не припомню, что бы дал согласие на ваше предложение. – Попытался пошутить Ликон, хотя настроение было не то.
;Ну, так в чём же дело. – Анхон взглянул на Ликона невинным взором. – Что же тебе мешает? Или тебе не нравится у нас?
;Да нет, в общем то, всё в порядке. Но я, я магистр мессилона, как ни как.
;Ну а если дело встало только о согласии Ахиласа, так в скором времени ты получишь письменное свидетельство в том, что он, не возражает против твоего участия в нашем проекте.
   Дальнейший их разговор касался, главным образом, прошлого и в частности, магического кристалла. Анхон утверждал, что островитянам было дано много, через кристалл, но и спрос в таких случаях, выше среднего.
;Основы цивилизации зиждутся на тех основах, что пришли к вам через кристалл. Поначалу всё было хорошо, и цивилизация развивалась гармонично и вполне успешно, но как только, людей ослепил блеск золота, всё пошло наперекос. А те языческие ритуалы, с жертвоприношениями, ускорили развязку. Ты не бывал на священном плато, когда отпрыски знатных фамилий бесновались вокруг костров в чём мать родила?
;…
;Пренеприятное зрелище, скажу тебе. Сами того не ведая, они активировали ту программу, которая должна была пройти гораздо менее болезненно. Многие спаслись бы, если бы события развивались не так стремительно. Но ведь в обществе «держателей неба», стало модным читать древние тексты и именоваться магами и колдунами. Вот и пришла расплата.
   Ликон конечно же знал обо всём этом, но дискуссию вступать не стал. Тем более, ни кого было винить, разве, что его тёзку – правителя острова, который дал волю всем и вся.
   Чем дольше длился их разговор, тем более деловой тон он принимал. Во многом это заслуга Анхона. Ликон не мог не признать, что этот человек умел вести разговор, направляя его в нужное, для себя, русло.
;Не стоит затягивать с работой, сегодня и начинай, а к вечеру я жду от тебя первых результатов.
;Ликон чуть было не поперхнулся, от такого заявления. Он ещё не успел дать согласие, а его уже загружали работой. Без него, его женили.
;А чего ждать. Храм, который будет подготовлен для новой расы, уже построен. Его надо только подготовить. В молодости ты был неплохим знатоком древних текстов. Прежде всего, нас интересуют иероглифы. Отчасти, и петроглифы. Алфавит мы вернём людям, но позже.
;Ну, так времени сколько прошло. – Попытался Ликон, хоть как то, защититься от напора собеседника.
;То, что, знал хорошо, ни когда не забудешь. Нам нужны не только твои знания, но и твоё имя. То, что этим проектом руководишь именно ты, будет воспринято положительно. К тому же, под твоим началом будут два десятка наших студентов, причём, древних и знатных фамилий. Разве в тебе не взыграет тщеславие, а как они будут рады.
   После этого разговора Ликон решил не откладывать дела и приступить не медля. У него было несколько образцов иероглифического письма. Необходимо было выбрать один из них. Но, человек предполагает, а Творец располагает.
   Сразу же после обеда, который, как и всегда, прошёл в обществе хозяйки дома. Энайя, буквально затащила его в кровать. Нет, она, конечно же, не тащила его силой, за шкирку, но сделала всё так красиво, как истинная дама, что он просто не имел права отказать.
   Явно, в нём проснулось чувство, но оно и отвлекало от дел. Пришлось включить внутренние ресурсы, что бы настроиться на нужный лад и дело потихоньку пошло.
   А вечером, они уже ужинали вчетвером. Анхон прибыл с супругой, Литией. После того как ужин был окончен. Женщины остались за столом, беспечно щебетать о своём. Причём, насколько Ликон смог понять, они если и не были подругами, то, во всяком случае, хорошо друг друга знали. Впрочем, такой поворот дела не мог быть чем то необычным, городок был небольшой, а в таких, как правило, все друг друга знают.
   Ликону нравились здешние парки, которых было великое множество, от больших – общественных, до маленьких – частных, в одном из которых они и оказались, с обилием скамеек.
;Анхон, я не хотел бы ни кого подставлять, но кое что мне не нравится.
;Говори не стесняйся. Это дело надо было сразу проконтролировать, но было не до того и его передали молодым, большинство из которых ещё студенты…  Ну так в чём же  дело?
;Нет, по письму, тут всё в порядке. Иероглифы, выбранные из каталога, вполне соответствуют, в этой местности их можно найти и на скалах, но вот одно меня смущает.
   Анхон вопросительно смотрел на собеседника.
;В текстах, что уже нанесены на стены храма, говорится, что царь построил пирамиду как собственную гробницу. Здесь я согласен, но технология строительства меня немного смущает. Здесь описывается, что строители передвигали каменные блоки с помощью деревянных поддонов. Ну сам посуди, в безлесном Ашуре, откуда столько дерева, причём здесь требуется ни какое ни будь, а именно крепкое дерево, наподобие дуба. Другое просто не выдержит транспортировки и одного блока.
;Молодец Ликон, мы в тебе не ошиблись. Я рад за тебя, но менять что то уже поздно. Да это не так уж и важно. Те, кто будет после нас и это «слопают».
;Придёт время и дотошный археолог докопается до истины.
;Пока этот археолог придёт, надписи на храмах поменяются и не раз, а некоторые и вовсе будут разобраны или засыпаны песком.
   Ликон изложил ещё кое какие соображения по обсуждаемой теме. Анхон внимательно выслушал его.
;Наша молодёжь способная, всё схватывает на лету, но им ещё не хватает глубины мысли, то, что даёт только жизненный опыт и ни на каких лекциях этого ты не усвоишь. – Ликон чувствовал как лесть течёт в его уши и мысленно улыбнулся. Давно ему так не льстили, не то общество.
;В скором времени, с запада, из Магибских владений, прибудет группа, тебе в помощь. – Закончил разговор Анхон.





***
   Армия была похожа на три гигантские змеи, если посмотреть на это с высоты птичьего полёта. Дожди сделали своё доброе дело. Ручьи и речушки, пересыхавшие к началу лета, вновь были полны живительной влаги, выгоревшая трава дала зелёные ростки, на радость животным и коноводам. Лошади были сытыми, а мясо из стад, что «держатели неба» гнали с собой, ни чем не уступало тому, какое продавалось на пилонских рынках, после усиленного откорма.
   Двигаясь тремя колоннами, армия занимала не малое пространство, но главное, что бы животным хватало корма, да и задержек будет меньше. Правитель принял вполне достойное, но рискованное решение. На военном совете, большинство поддержало именно его. Ввиду сложившихся обстоятельств, благодаря тому, что открылись новые источники воды, было принято решение: оставить обозы и двинуть все подвижные соединения на восток, ускоренным маршем, взяв с собой самое необходимое.
   Театры, водовозы, часть войск, в том числе и почти что все катапульты, остались далеко позади. Легионы, не обременённые поклажей, перечеркнули все планы противника. Разведка докладывала, что Сатим со своим войском, затеял какие то грандиозные работы, но при приближении войска Ликона, их приходилось в срочном порядке сворачивать.
…
   Сатим прибыл к «зубам дракона» на пять дней раньше,  чем армия островитян. Инженеры, ещё в Агоме, предложили ему устроить ловушку для врага. Вырыть ров и накрыть его щитами из досок, а в нужный момент, выбиваются клинья, и неприятель оказывается в яме. Для этой цели им пришлось тащить с собой доски и прочий материал, и как оказалось, всё впустую. Едва приступили к работам, как появились передовые отряды «держателей неба». Разведка докладывала, что неприятель на подходе, но Сатим не поверил, решил, что его разведчики, со страху, наплели невесть, что. Сам отправился на разведку. Но, как оказалось, разведчики оказались правы.
   Сатим поглядывал на своё войско и частенько морщился от бессильной злобы. Его армия ни шла не в какое сравнение с противником. Особенно ополченцы выводили его из себя. Как стадо баранов, они не знали армейской дисциплины и вообще, в них не было боевого духа. Сатим подозревал, что при первой же опасности они дадут дёру, только пятки будут сверкать. В последнее время он вообще мало разговаривал. Полностью запретил вино, только сильно разбавленное, к трапезе. Всё свободное время уходило на тренировки, но за столь короткое время невозможно создать сплочённую и боеспособную армию.
   Трит был полон энергии, а Сатим всё думал – действительно ли он так предан делу или же только делает вид.
   Перед самым прибытием к месту, тайными путями, пройдя горными тропами, к ним присоединился отряд наёмников, набранный в «северном союзе». Этот вопрос курировал именно Трит и большая часть средств была потрачена им из своих сундуков. И как предполагалось, отряд будет численностью не менее, тысячи всадников. Но опытным глазом, Сатим тут же определил, что всадников не более семи сотен. Настроение, поднявшееся, от радостного события, что они не одиноки в противоборстве с сильным противником, тут же упало. Одного взгляда было достаточно, на позеленевшие доспехи и пропитые физиономии, что бы понять, что из себя представляет это воинство.
   Правитель Агома, конечно же, не показал своего истинного настроения, наоборот, попытался сделать как можно добродушнее, свою улыбку. Поприветствовав вновь прибывших, но всё же, не сумел найти достаточно слов для приветственной речи, отчего она получилась скомканной.
;Скотина, ты, где собирал это воинство?! – Сатим навис над своим помощником, когда они остались одни, в его шатре. – Эти ещё хуже, чем наши ополченцы, самые первые побегут.
   Сатим схватил за грудки, своего помощника. А тот, был похож на нелюбимую куклу, которую, хозяйка, вот, вот зашвырнёт в дальний угол.
;Я сам их вижу впервые. Не я же вербовал их. Но за то, «северный союз» с нами заодно и это куда важнее. – Попытался оправдаться Трит.
;Клянусь всеми духами подземного мира, этих «орлов» набирали под заборами у портовых таверн. Ты только посмотри на их пропитые рожи. – Шипел правитель Агома.
;Я так же как и ты, зависим от людей, каждого не проконтролируешь. Вот как закончится война, я проведу тщательное расследование.
;Идиот. Когда всё закончится, нас будут судить, а не мы кого то. При условии, что мы с тобой, будем ещё живы.
   Не смотря на злость, Сатим, в последнее время испытывал некое подобие симпатии к своему помощнику. Сначала он не понял в чём же дело, но потом до него дошло. Трит проявлял чудеса активности, куда исчезла его заносчивость, и он уже мог, что то предпринять. И до правителя дошло. Трит и сам боится врагов не меньше чем он сам.
   Дневной зной спадал. Дождливое лето принесло не только хороший травостой, но и необычную духоту от испарения воды, которую Сатим переносил тяжело.
   Больше всего, и в этом он боялся признаться кому бы то ни было, он опасался предательства своих соплеменников. Долгие годы он являлся недосягаемой величиной для всех. За эти годы накопилось и зависти, и злости. Пока он был силён, ни кто и думать не смел, что бы поквитаться с ним, а вот теперь, запросто. Всё припомнят. Ведь за два десятилетия, он кому ни будь, да перешёл дорогу, кого то обидел, а кого то обделил.
…
   На землю опускался вечер. Ликон сидел в раскладном кресле рядом со своим шатром. В тени под навесом, легкий ветерок приносил желанную прохладу. Потягивая прохладный хэш, Ликон наслаждался тишиной и одиночеством. В последнее время он и позабыл, когда вот так вот сидел в одиночестве, и не было необходимости поддерживать разговор, или решать какие бы, то ни было вопросы.
   С утра, армия подошла к «зубам дракона», а войска, всё продолжали подходить. Они будут подходить и всю ночь. Ликон не опасался вылазки врага, он был слишком уверен в своих силах. Пять легионов средней и лёгкой конницы были серьёзным противовесом для Сатима и Ликон был уверен, что тот, не решится на вылазку.
   В конечном счёте, оккупация междуречья  не являлась конечной целью его военной компании. Его главным трофеем должна была стать вся ойкумена. А там, там уже можно подумать и о большем.
   С побережья приходили доклады от Лантната и Аслота о высадке войск «северного союза» на восточном побережье ойкумены. Ликон не верил истеричным посланиям Лантната, ну что тут поделаешь, гражданский человек. А вот Аслот беспокоил его своей суетой. Сколько золота ссудил он на то, что бы добиться окончательного раскола между полисами «северного союза». Так что, ни каких осложнений быть не должно и Ликон требовал, что бы войска, прибывающие с острова, незамедлительно отправлялись на восток.
   Ликон, лично, отправил разведку к побережью, с чёткими инструкциями. Оставалось только, дождаться результата.






***
   …«Этот мир просто иллюзия. Первозданный хаос – вот, подлинная истина. Первозданный хаос – это высшая степень порядка. Твоё истинное Я, один из кирпичей, великого храма мирозданья…»
   Оминхет ежедневно проходил мимо этих изречений, выбитых на скале, по пути из жилого корпуса в хозяйственный.
   Возвратившись из «Города солнца», Карназар без лишних объяснений, приказал Оминхету готовиться в путь вместе со своей семьёй, то есть с супругой. Сказать, что Оминхет был недоволен, означало не сказать ни чего. Но вождь, как всегда, не утруждал себя лишними объяснениями, только и сказал, что так надо. Оминхет и без него догадался, что его судьба была решена ещё там, в «Городе солнца», но спорить не стал, знал, что бесполезно.
   Эта встреча, не сказать,  что обескуражила его, чего то подобного он ожидал, после всех хитрых комбинаций творившихся за его спиной. Оминхет даже не сразу узнал этого человека, хотя расстались они совсем недавно, но изменения в нём произошли разительные, если не сказать больше. Не было того диковатого взгляда и всклокоченной бороды. Перед ним стоял молодой мужчина в опрятной одежде, с насмешливым взглядом.
  ;Математик, ; только и выдохнул Оминхет.
  ;Рад видеть тебя Оминхет – Ат.
   Некоторое время они рассматривали друг друга. В это время из боковой двери вышла Лея.
  ;Оминхет – Ат представь меня своей супруге. Да, кстати, я не Математик – Аланис.
   Вот так вот, Оминхет узнал и настоящее имя Математика.
   Как в светском салоне Оминхет представил Лею. Для неё это было чем то новым, она совершенно не представляла как себя вести в светском обществе.
  ;Всё это поправимо, Оминхет – Ат. ; Сказал ему Аланис, отведя того в сторону. – Считай, что находишься в светском обществе, с тем, с кем привык общаться на острове. И Лея научится светским манерам, всё это, дело поправимое.
   На том и расстались.
   Оминхет вновь почувствовал себя студентом. Лея перенимала местные обычаи и училась манерам, дамы из общества. Здесь было много народа, в том числе и с острова, настроения были близкими к паническим. Все, кто находился в этом монастыре, собрались из разных мест, для какой то, неведомой ему миссии. Но, то, что именно их собрали здесь, уже наталкивало на некоторые размышления.
   Аланис, в действительности, оказался гениальным математиком, Оминхету тягаться с ним было просто смешно. Этот человек оказался не просто талантливым учёным, но и хорошим учителем. Причём, интересным собеседником и вообще, деликатным человеком. Оминхет, иногда, ловил себя на мысли, что Аланис ни только учёный, но и хороший актёр. Как вдохновенно он играл роль неряхи.
   Математик не стал откладывать дела в «долгий ящик», с момента их встречи он тут же приступил к обучению Оминхета. И тот, к своему удивлению, обнаружил, что, то, что он знал до встречи с Аланисом, являлось лишь азами в познании мироздания. То, чему учил его Карназар, полагалось на не совсем точное учение, а по большей части, чаще всего основанное на интуиции. Он научился выходить за грань по совершенно новой  методике, но Аланис, довёл его только до дверей другого мира.
  ;Сейчас туда нельзя, ; предупредил он, ; за гранью бушуют страсти.
   Оминхет не стал спорить, хотя очень хотелось оказаться за гранью, тем более, новая методика оказалась очень проста и эффективна.
   Лея оказалась хорошей ученицей, она с ходу впитывала в себя, всё то, что женщины на острове впитывали с молоком матери. И надо сказать, новая мораль и обычаи, пришлись ей по душе.
  ;Наш мир слишком сложен, поэтому, проще всего его понять с помощью математики, ; говорил  Аланис.
   Кроме Оминхета здесь проходили обучение ещё пару десятков мужчин разных возрастов. Лекции были больше похожи на диспуты, каждый мог высказать своё мнение по тому или иному вопросу. Люди были разные, с разными интересами и разными возможностями, некоторые, как и он сам, имели кое какой опыт в той сфере, что называлось тонким миром, а другим ещё предстояло учиться, учиться многому. Настроение, у большинства, было подавленным. Оминхет узнавал подробности, положения дел на острове, от которых волосы вставали дыбом.
  ;Вселенная создана из первозданного хаоса, сначала появилась материя, а вместе с ней магнетизм. Каждая, даже самая малая частица материи имеет силу притяжения, так же как наша планета земля притягивает нас, людей, атмосферу которой мы дышим. Как кусок железа притягивает к себе другой кусок железа. Вместе с этими двумя составляющими появилось и время, которое напрямую связано с магнетизмом, соответственно и с материей… ; Аланис, начиная с азов, уводил своих учеников в самые глубины мироздания.
   Лея вошла в новый мир с большим удовольствием. Она как губка впитывала в себя всё новое и неведомое, то, чего она не знала от рождения. Буквально через три дня появились первые результаты. Оминхет видел уже в ней не ту застенчивую женщину из кочевого племени, неуверенную в себе и необразованную, она уже умела поддержать разговор, хотя ей надо было ещё учиться. Она посещала все лекции, на которые только хватало времени. Даже брала уроки актёрского мастерства, которые, на острове, изучали очень многие, в том числе дамы из высшего общества. Политики и чиновники не мыслили своей карьеры без артистических навыков.
   Оминхет, однажды оказался свидетелем того, как Лея постигала основы актёрского исскуства.
   Оминхет освободился пораньше и отправился в то крыло, где проходили обучение женщины. Под навесом собралось десятка два представительниц прекрасного пола, всех возрастов. Обучала их пожилая дама с высокой причёской.
   Лея сидела как примерная девочка, сложив ручки на коленях.
  ;…Лея девочка, запомни. Наш мир, это цирк, базар и театр, одновременно. Кто то что то ; продаёт, кто то что то – показывает, а кто и преподносит. Ты должна преподнести себя так, что бы мужчины преклонялись пред тобой, а женщины и не помышляли о зависти и интригах. Примером тому – супруга нашего правителя Лелета….
   Оминхет потихоньку ретировался, что бы ни кто не подумал чего.
   Благо дело, не надо было заниматься хозяйственными делами. Оминхет прибыл сюда с приличным стадом, в сотню баранов и коз, а также, двух десятков коров. Всё это он сдал управляющему. Сатир, помогавший ему отогнать скот, не смог сдержать слёз, они привязались друг к другу, даже стали родственниками. При расставании, Оминхет пообещал, что обязательно разыщет его и его семью, как только всё встанет на свои места. В кочевой среде, так же как во многих других землях, говорили о вселенском потопе, о предстоящей катастрофе. Вожди спорили о распределении новых  маршрутов кочёвок.
  ;…После того как была создана наша вселенная, были созданы и миры. Их множество и они существуют рядом с нами. Когда вы научитесь выходить за грань, вы это поймёте. Мир – это состояние вещества или, проще говоря – материи при наборе невероятного количества вибраций, в которых и существует вселенная.
   Один из слушателей попросил Аланиса разъяснить это понятие.
  ;Представьте себе, вы стоите на берегу реки, рядом с вами играет с десяток музыкантов, вы слышите звук каждого инструмента, вы слышите биение своего сердца. Видите рябь на реке, пение птиц. Это ваш мир, мир в котором живёт ваше тело, ваш разум, мир ; наполненный вибрациями в определённой частоте. Частота дыхания, частота вашего пульса, все, что и составляет жизнь отдельно взятого человека, воспринимающего мир вокруг себя индивидуально. Весь наш мир – это вибрации, наложенные одна на другую или правильнее сказать, входящих одна в другую.
   Несмотря на загруженность, Аланис находил время и для личных бесед. Надо сказать, что не он один проводил обучение, но основная нагрузка лежала на нём.
  ;Неужели, ни чего нельзя сделать? – Всех волновал вопрос о будущем острова и о слухах, о его предстоящей гибели.   
  ;Нет. Механизм запущен и уже ни чего не изменить. Время от времени, на земле, да и на любой планете, происходит обновление, своеобразное обнуление, как с листа бумаги стираются все, ранее записанные значения, что бы было место для новых знаков.
  ;Но почему именно наша Родина? В чём же мы так провинились?
  ;И, да и нет. Обновление неизбежно, а вот островитяне сами виноваты. Катастрофа была бы не столь трагичной, если бы жители острова не вторглись в тонкий мир. Вы ведь в курсе, какие обряды проводились на острове ещё совсем недавно. Коллективная чёрная месса во много крат увеличивает силу вторжения в тонкий мир. Создаёт пробоину, в прямом смысле этого слова, в мембране, разделяющей миры, тонкий и материальный.
  ;Вина только в этом?
  ;Нет, не только, но это долгий разговор, оставим его на потом. Если бы островитяне вели себя по другому, катастрофа не была бы столь трагичной, вполне возможно, что часть острова и его обитателей уцелела.
   В частных беседах, с Оминхетом, Аланис был более откровенен.
  ;Ты ведь сам выходил за грань, видел диковинных зверей. Это как раз таки и есть обитатели других миров, хотя, ты мог их видеть и в искажённом виде, таковы реалии. Порой и зеркало бывает кривым. Но, иногда, ты видишь вполне реальные персонажи.
  ;Мы собираем всех, всех кто обладает знаниями и возможностями, что бы строить новый мир, после катастрофы. И не только, мы собираем и рабочий люд, кому то надо пахать и сеять, пасти скот, пока другие проходят обучение.
  ;…Хоть что то останется от нас? – В голосе Оминхета ещё не умерла последняя надежда.
  ;Мало чего, в большей степени, лишь красивая легенда. На основаниях разрушенных храмов и дворцов, последующие поколения построят свои храмы и дворцы, но кое-что, всё же останется.   
  ;Посмотри на это. ; Оминхет, на пару с Аланисом, рассматривали некий фрагмент надписи. И насколько он мог понять, написан он был на коже, только вот непонятно на чьей коже.
   Знаки, буквы и цифры были выведены так тщательно, а линии в таблицах просто очаровывали. Оминхет ни когда в жизни не смог бы так выполнить работу, хотя ему ни раз приходилось писать и на коленке и даже на руке, а все удивлялись, его ровному и чёткому почерку.
  ;Посмотри. Какая удивительная судьба. – Аланис ворошил кипы шкур, которые, в огромном количестве свисали со штырей, вбитых в стену. Они находились в огромном здании, до отказа набитом подобными шкурами, испещрёнными множеством знаков и таблиц.
  ;Просто удивительно. Распутная жизнь, вино и опиум, практически полный распад личности. Но, что же после? После того, как этот малый побывал за гранью. Умер и вновь ожил. Жизнь праведника, ну почти, что праведника. А какие линии, в его астрологической таблице.
   Оминхет с интересом рассматривал таблицу, показываемую ему Аланисом.
  ;Вот, этот знак, практически с самого рождения, дурно влиял на этого парня. Это его старший брат, как я понимаю.
  ;Странно, здесь таблица строится на знаках принадлежащих другим людям, а не на звёздах. – Оминхет, неплохо разбирался в астрологии, не так что бы, но не дурно.
  ;Ты просто ни когда не видел таких карт. Всё здесь строится как раз таки на звёздах. Но, в отличии от обычных карт, тут берётся более обширная информация и одним из её главных факторов, являются, именно люди, окружавшие этого человека при жизни. Вот здесь то и начинается самое интересное, взаимопроникновение характеров, идей и интересов.
  ;Странные, какие то кожи, чьи они? Не телячьи и не бараньи? – Оминхет разглядывал тонкую выделку.
  ;Человеческие. Разве непонятно. – Аланис с удивлением посмотрел на Оминхета.
   Оминхет с недоверием смотрел на собеседника.
  ;Посмотри, вон на той даже остались длинные белокурые волосы, возле шеи. Видать красивая была…
   Оминхета замутило.
  ;Привыкай. Всё равно сняты они с мертвецов. Скоро поступит ещё материал для исследования. Много материала.
   Оминхет огляделся вокруг. А кругом, насколько мог окинуть глаз, висели шкуры. Вернее, человеческие кожи.
  ;Но это ещё не полная информация. – Аланис перешёл к другой «вешалке». – Вот здесь, дополнительная информация. – Аланис взял в руки перчатку, то, что когда то было человеческой кистью. Словно перчатки из хорошо выделанной козьей кожи, в которых так любят щеголять зимой, дамы в Гиперии. – Скоро много будет товара, на острове ещё много осталось, кого…
   Оминхет чувствовал, что всё, его сейчас стошнит.
  ;Ты умеешь читать по линиям на ладони… . Человеческая судьба это карта, астрологическая, в том числе, она накладывается на матрицу бытия. Если карта не вписывается в матрицу, человек не рождается, а если уже рождён, то умирает… ; Последние слова Аланиса доносились до Оминхета откуда то из далека, будто бы из загробного мира.
   Оминхет проснулся весь в поту.
 Лея уже привыкла к его ночным кошмарам. Она понимала, что у мужа нелёгкая судьба и поэтому жалела его как собственное дитя.
  ;Всё хорошо, я рядом.…  Гладила она его по голове, словно маленького мальчика.
   Оминхет, поцеловав жену, откинулся на подушку.
   Сначала демон покоя не давал, а теперь вот это. Сон его, очевидно, явился продолжением их вчерашнего разговора с Аланисом.
   …;Так, всё таки, там в «Городе солнца», ты кривлялся и лгал? – Оминхет вспомнил вчерашний разговор.
  ;Кривлялся, но не лгал. – С серьёзным видом возразил Аланис.
  ;Я от своих слов не отказываюсь. Если ты про числа?
  ;О них, конечно. – Утвердительно кивнул Оминхет.
  ;Говорил и не отказываюсь от своих слов. Мир можно представить в виде цифр, и сейчас объясню, почему. Вот возьми, к примеру, розу. У тебя возникают ассоциации о чудесном цветке. А ещё, о прекрасном аромате и о шипах. Так, что, информация довольно таки расплывчатая и требующая уточнений. А к примеру, цифра – один, не требует уточнений и понятна только в одном значении, это цифра ; один. Все объекты во вселенной имеют свой цифровой код, так нам проще понять модель мироздания. Причём, ни один из них, ни разу не повторяется. И всё во вселенной взаимосвязано. Всё во вселенной подчиняется общему закону и согласно цифровому коду.
  ;И существует универсальная формула? – Улыбнулся Оминхет.
  ;Существует, ; на полном серьёзе, откликнулся Аланис.
  ;И ты её знаешь? – Допытывался Оминхет.
   Аланис засмеялся. – Ты наивен как ребёнок. Эта формула известна только Создателю. Хотя конечно. Есть высокодуховные личности, пророки – основатели новых религий, те, кто обладает могучим потенциалом и пред которыми открыты, частично, законы мирозданья. Они способны творить чудеса, согласно нашей, человеческой логике. Подобное доступно и другим, художникам поэтам и писателям, а так же музыкантам и другим деятелям культуры. Но они воспринимают тонкий мир на уровне подсознания, как неграмотный  человек, знающий речь, но даже не подозревающий о существовании алфавита, способный выразить свои чувства и эмоции, но не способный записать их для потомков. Ни когда не задумывался, почему, игра одного актёра приводит публику в восторг, а игра другого не вызывает ни каких эмоций. Всё зависит от внутреннего мира человека…
   Лея продолжала гладить его. – Опять демон приходил?
   В то время, как  к нему приходил демон и его положение в обществе было ещё не до конца определённым, хотя он и был в авторитете и его уважали. Всему племени, за короткое время, стало известно о демоне. Поэтому он перестал удивляться, если какие либо, известные узкому кругу, факты из его биографии, становились известными всему племени. Среди этих людей, ни чего не утаишь.
  ;Спи, всё в порядке, теперь у нас всё в порядке. – Оминхет был благодарен Лее, за то, что после смерти родителей, у него был только один родной человек – Канит, который заботился о нём как о родном, ну ещё, и хохотушка, а теперь появилась и любящая жена. И он был благодарен судьбе за то, что долгие годы душевного одиночества он, наконец то обрёл близкого человека. Вокруг него всегда были люди, главным образом те, кто зависел от него, в экспедициях, завистники и недоброжелатели в Пилоне, которые ни чего не делали, но желали славы и признания, за счёт того, что бы оклеветать и унизить его. И вот теперь, у него два настоящих и преданных друга, даже три. Да нет, намного больше. Среди саниев он чувствовал себя хорошо, если не сказать больше.
  ;Это твоё планетарное имя. – Аланис протянул ему лист бумаги, исписанный колонками цифр. В самом верху листа, отдельно от всех, стояли пять цифр. – Самые верхние запомни, а остальные всё равно не запомнишь, да тут и не все. Полное твоё имя, то, которое ты имеешь в реестре вселенной, если так выразиться, не уместится даже на этом листке. Даже, если писать очень мелко. Да оно тебе и не к чему.
   Оминхет вглядывался в листок, пытаясь найти хоть какую то взаимосвязь между столбиками цифр.
  ;Надо сказать, что нам повезло. Вдохновенный археолог, знаток древних наречий, к тому же, владеющий техникой выхода за грань, в нашей команде, в нужное время.
   Аланис похлопал Оминхета по спине и подтолкнул его в сторону скалы, к которой запрещалось приближаться. – Я здесь в качестве хозяина, со мной можно, ; объяснил он спутнику.
   Мужчины, одетые как монахи, без оружия, охраняли вход в подземелье. На них, хоть и были надеты монашеские хитоны, но одного взгляда хватало, что бы понять, что к монахам они не имеют ни какого отношения.
   И действительно, их ни кто не посмел остановить. Пройдя по системе коридоров, они очутились в обширном плохо освещённом гроте. Оминхет не мог понять, откуда падает свет, но не это его больше всего занимало. На ровной каменной площадке, испещрённые знаками и цифрами, стояли хорумы – столбики, меньше человеческого роста, из серого, неприметного камня.
   Оминхет конечно же слышал об этих хорумах, но думал, что это просто легенда. Как оказалось, это чистая правда, правда обросшая небылицами. Аланис смотрел на него пытаясь разгадать его реакцию на увиденное.
  ;Ну как тебе? Не ожидал? – Улыбался спутник. – Думал, что всё это, только легенды?
  ;Когда то давно, когда я ещё только начинал. В своих мечтах я представлял себе, что когда ни будь, под толстым слоем почвы я обнаружу легендарные хорумы. Это будет сенсация. Это будет фурор. А вот так, пройдя несколько коридоров и увидеть легенду, о которой говорит уже не одно поколение. Даже как то не интересно и не совсем верится. –  Честно признался Оминхет.
   Аланис усмехнулся. Оминхет рассказывал ему о своих ощущениях, когда во время посвящения, мегалит втянул его в себя. – Ты прошёл обряд посвящения и формально ты являешься посвящённым, но тебе ещё многому придётся научиться и много познать. – Сказал тогда «математик».
   Оминхет смотрел на хорумы как заворожённый, постепенно, до него доходило, где он находиться и что он видит. Легенда перед его глазами.
  ;Хорумы куда могущественнее чет твои глыбы в святилище. Кстати, изначально они стояли в том же порядке. Спираль – это не только модель вселенной, правильнее сказать, одна из моделей вселенной, но модель вибрационных потоков, в которых существует вся материя во вселенной.
   Расположение хорумов казалось хаотичным, но Оминхет знал, что, ни чего во вселенной не происходит просто так. – Есть какое то правило, по которому двигаются хорумы? Их ведь, как ни как, называют шагающими камнями?
  ;Правило, по которому хорумы двигаются, конечно же, есть. – Аланис, будто бы, угадал мысли своего спутника. ; Но это долго объяснять. Скажу только одно, сейчас они выстроились в том порядке, который говорит о больших переменах. Я тебя привёл сюда по другой причине. Я хотел тебе показать, что мы ни в коем случае, ни чего от тебя не скрываем. Ты полноправный член нашей команды. Позднее ты узнаешь куда больше, а пока… Возможно, в скором времени, тебе придётся отправиться в Ашур – тат, там нужны специалисты по археологии. Ну, а пока набирайся знаний и не чему не удивляйся. Те знания, что ты получил в Пилоне это всего лишь, как тоненькая пенка, в кувшине с молоком, всего лишь азы, в познании законов вселенной.   






***
          Армия во главе с правителем ушла на восток. Аслот остался с тремя легионами, в качестве коменданта Библониса.
   Перед отправкой войск, Ликон вызвал Аслота, на тот момент, командующего одиннадцатым онейским легионом.
  ;Аслот, я вызвал тебя, что бы сообщить тебе своё решение. Присаживайся.
   Аслот присел в походное кресло, сказать, что он был рад этому известию, означало сказать неправду, а на самом деле он был серьёзно озабочен. И вероятно это читалось по его глазам. Кандидатов на пост коменданта порта, было много, знатных и родовитых.
  ;Ты не рад новому назначению? – Удивился Ликон.
  ;Я выполню любой твой приказ, светлейший, но ты же… ; Замялся Аслот.
  ;Я тебя понимаю. Ты думаешь, если я оставил здесь Гелана, а отдаю командование тебе. Значит, я хочу столкнуть вас лбами, что бы ты нажил себе влиятельных врагов?      
  ;…
  ;Нет, Гелан провинился и поэтому я не могу доверить эту должность ему. Не смотри что у него влиятельные родственники, а его предки, когда то правили островом. Возьми перстень.
   Аслот взял перстень и сразу же одел его на палец. По взгляду главнокомандующего, он понял, ему понравились уверенные жесты подчиненного, хотя лицо его, как и прежде не выражало особой радости.
  ;Посмотри внимательно на то, что изображено на нём. – Продолжил Ликон.
  ;Лев и пятиконечная звезда. – Как по уставу, ответил Аслот.
  ;Правильно. На нём изображён герб государства «держателей неба». Это означает что перстень этот предназначен ни только для того что бы опечатывать послания правителю государства и, одновременно, его верховному главнокомандующему. Это означает ещё и то, что тот, кто пойдёт против воли его обладателя, в короткое время должен стать на голову ниже. – Улыбнулся Ликон, но глаза его, по прежнему, оставались «холодными». ; Через несколько дней должна прибыть эскадра, сдашь командование группировкой моему родственнику Лантнату, но останешься при нём, у нас уже всё оговорено. Ступай.
   Уже у выхода из шатра, Ликон окликнул Аслота.
  ;Аслот.
  ;Слушаю светлейший, ; обернулся Аслот.
  ;Аслот, это твой шанс. Я знаю, ты начинал службу с самых низов, ни как некоторые, у тебя нет влиятельных родственников. Я поддержу любое твоё решение.
   …Аслот стоял у входа в свой шатёр, посыльный отправился разыскивать Гелана. Как только Аслот принял командование приморской группировкой, он сразу же взял под свой контроль запасы продовольствия и, конечно же, вина, а вот резервам снаряжения не уделил должного внимания. Сегодня ночью эта сволочь – Гелан, со своими подручными, утащил часть снаряжения, сандалии, отрезы материи и ещё что то, не успели разобраться. Потом всю ночь кутил, вдали от лагеря, продав украденное или же просто обменяв его на вино у местных торговцев.
   Гелан – богатый повеса, берущий от жизни всё, что ему хотелось, увлекающийся чёрной магией, женщинами всех сословий, да и вообще, всем, что когда ни будь входило в моду. Короче говоря, прожигатель жизни. Его род, в давние времена, принадлежал к правящей царской династии, да и сейчас среди его родственников было много влиятельных людей.
   После полудня прибыл Гелан на собственной колеснице, не смотря на все свои недостатки, он был отчаянным рубакой. Командовал соединением колесничих, и в бою на него можно было положиться. Аслот только что отобедал в компании Луниса, начальника своей личной охраны, своей правой рукой, и вообще, самым близким другом, с которым он ни один год мотался по колониальным гарнизонам, от «чёрного континента» до «оловянных островов».
  ;Моё большое уважение главнокомандующему приморской группировкой, ; ввалился в шатёр Гелан, глядя на Аслота своими наглыми глазами.
  ;Проходи уважаемый, присаживайся. – Аслот встретил гостя спокойным и уважительным тоном. – Ты не догадываешься, зачем я тебя вызвал? – Осведомился Аслот.
  ;Догадываюсь. Ночью кто то обчистил армейские склады, а всю вину хотят свалить на меня. – Гелан смотрел на Аслота своим нагловатым взглядом и врал не стесняясь.
   Ещё утром, Аслот с Лунисом выработали тактику, как себя вести с зарвавшимся аристократом, заранее зная, что тот не признается и не раскается.
  ;Ты хочешь сказать, что это не ты?
  ;А с какой радости я буду брать на себя чужие грехи. Доказательства есть? – Без приглашения, Гелан уселся в походное кресло.
  ;Твоих людей видели возле складов сегодня ночью, ; продолжал Аслот всё тем же спокойным и даже ласковым тоном.
  ;Мало ли кого там видели, пусть сначала докажут что это были мои люди.
  ;Ты видишь этот перстень Гелан? – Показал Аслот сжатый кулак, на одном из пальцев которого и был одет перстень, выданный ему правителем.
   Гелан ухмылялся, всем своим видом показывая, что его ни чем таким не «прошибёшь».
  ;Давай откровенно Гелан. – Переменил тактику Аслот.
  ;Давай, ; Гелан всё так же, нагло ухмылялся.
  ;Как ты думаешь, почему Ликон назначил меня, а не тебя, командовать приморской группировкой?
   Гелан всё так же нагло улыбался. И это начинало злить Аслота. – Ну ни чего, ; думал он, ; скоро, тебе будет не до улыбок.
  ;Да потому, что у него большой зуб на тебя и твою родню. Знаешь что война это не только победы и поражения, это ещё и огромное количество вакансий на разные должности и не только в армии, за которыми уже выстроилась огромная очередь. Ты со своими пьянками, уже окончательно достал правителя, а через тебя, карающий меч коснётся и всей твоей родни. Те, кто стоит в очереди за вакансиями, только подтолкнут твоих родных к краю пропасти. И пусть всю злость твоя родня выместит на меня и пусть даже подошлют наёмного убийцу, но я не собираюсь быть посмешищем для своих подчиненных.
   Улыбка сошла с лица Гелана, теперь он смотрел на Аслота полным ненависти взглядом.
  ;Ну что ты так смотришь на меня дорогой. Дырку на мне решил прожечь с помощью своей чёрной магии? – Ухмыльнулся Аслот, наконец то, он «достал» этого наглеца.
  ;Аслот вот донесение для Ликона, там и показания свидетелей. – Теперь уже Лунис усмехался, протягивая Аслоту свиток. – До этого момента, Лунис ни привлекал к себе внимания, скромно сидел в углу шатра, за раскладным столом, там, где обычно, располагался адъютант.
   Аслот с деловым видом, обмакнув перстень в чернила, приложил его к бумаге. – Давай тубус, опечатаю и зови гонца. А ты Гелан посиди со мной, выпьем вина, под арест я тебя сажать не хочу, что бы авторитет твой не портить, если ты не виновен, чего тебе опасаться. Да и парней твоих придётся придержать немного, а то, как бы чего с гонцом не вышло, какой ни будь неприятности.
   Лунис вышел из шатра, а Гелан с сосредоточенным видом обдумывал создавшееся положение.
   Аслот с Лунисом разыграли эту партию, так как надо, лучше и не придумаешь.
   После некоторых раздумий Гелан принял решение, на его лице вновь появилась улыбка, но уже не прежняя ; наглая, а дружеская и даже заискивающая.
  ;Не кипятись Аслот, давай уладим это недоразумение. Ну не прав, погорячился.
  ;А сразу не мог прийти к этому решению. – Аслот вздохнул с облегчением, дело, по-видимому, шло к развязке, по его плану.
    Гелан замялся, этот дружеский тон давался ему не легко. Он ведь, потомок древнего рода, ко всему прочему, должен был подчиняться какому то безродному выскочке.
  ; Ну, тогда вот что сделаем. Всё что ты украл и пропил со своими дружками, выкупишь обратно. И только не говори что это невозможно, я знаю, что у тебя и твоих собутыльников жёлтого металла хоть отбавляй, зачем только в склады полезли. Приключений захотелось?
   Всё разрешилось, но Аслот был уверен, что Гелан не остановится и будет строить ему разные козни. Но произошло неожиданное, вернулся один из передвижных театров, артисты отбились от войск и не придумали, ни чего лучшего как вернуться к Библонису. Гелан и его сподручные не преминули воспользоваться этим обстоятельством, заводя интрижки с актрисами, и с головой «окунувшись» в вино. А через три дня прибыли четыре грузовых корабля в сопровождении трёх военных. Аслот тут же сдал командование войсками прибывшему Лантнату, с которым прибыло более легиона пехоты, пять сотен тяжёлой конницы и почти две сотни колесничих.
   Для вновь прибывшего командующего, Аслот приказал накрыть стол.
   Лантнат – грузный мужчина, лет под шестьдесят, они виделись на каком то приёме, но скорее всего он, Лантнат, не помнил Аслота. Аслот же знал, что Лантнат приходится троюродным братом супруги Ликона, а может и дядей. Точно он этого не знал, в родственных связях правителя была какая то путаница. Лантнат принял командование войсками, «пролетел» вдоль выстроенных легионов, на колеснице, сказал, соответствующие, данному моменту слова и на этом, его интерес к войскам иссяк. 
   За торжественным ужином собралось всё военное руководство, а также трое жрецов из армейского храма и художник, пожелавший остаться здесь, а не идти вместе с армией на восток. Ну и украшением вечера были, конечно же, женщины, четыре актрисы из театра.  Лантнат, не смотря на свой угрюмый вид, оказался весельчаком, ценителем поэзии и искусства, знатоком вин и вообще, любителем вкусно поесть и красиво пожить. Вечер прошёл как на светской вечеринке в Пилоне. Лантнат, не смотря на возраст, оказался ловелас ещё тот и тут же «прилепился» к одной из молоденьких актрис.
   На утро Лантнат пригласил Аслота на завтрак, во время которого у них состоялся разговор, определявший их взаимоотношения.
  ;Аслот, я человек сугубо мирный, война, это не для меня, так что надеюсь на твой боевой опыт. Ликон рекомендовал тебя с самой лучшей стороны. Спросишь, зачем я сюда припёрся? Так родня заела. Иди, иди, делить трофеи надо. Да и не пошёл бы я ни куда, да Ликон приказал. – Тяжело вздохнул Лантнат.
  ;А где остальные корабли, где остальная эскадра? – Сменил тему разговора Аслот.
  ;В порту задержка вышла, не успели загрузиться, да ещё проворовался там кто то. Кстати, Пилон ещё раз тряхнуло.
  ;Что, сильно? – До Аслота доходили слухи об усилившейся сейсмической активности.
  ;Да не очень, как и в первый раз, перед вашим отплытием. Но волнение на воде просто ужасное, только вот, за столбами полегчало. Пришлось задержаться ненадолго, в Литии.
  ;Ты мне вот что скажи? Гелан этот как здесь?
  ;Ну… ; Замялся Аслот, не зная, что и говорить. В каких отношениях Лантнат с семейством Гелана, да и знаком ли вообще.
  ;С папашей его знаком, сволочь ещё та, да и сынок, думаю, не далеко от него ушёл. – Выдал собеседник.
  ;Ну, в общем то ты прав. – Улыбнулся Аслот. – С папашей я не знаком, а вот сынок, личность не ординарная.
  ;Держись от него подальше. – С серьёзным видом заявил Лантнат. – Я эту семейку знаю хорошо. У них, нет ни одного поколения без сумасшедших.
  ;Да уж куда дальше, он уже учудить здесь успел. – и Аслот ввёл Лантната в курс дела.
  ;Да, дела, ; закряхтел Лантнат, ; но может теперь успокоиться. Связываться с его роднёй, тоже не с руки.
   Уже в своём шатре, Аслот поделился новостями с Лунисом, который был ни только начальником его личной охраны, но и лучшим другом. Поэтому, у Аслота не было от него ни каких секретов.
  ;Значит, новый командующий этого птенчика тоже не жалует. – Лунис, обрадовано потёр руки.
  ;Совершенно верно. – Задумчиво произнёс Аслот. ;И войсками он пренебрегает.
  ;Да это даже и к лучшему, а то лез бы везде, только мешал. Ты вновь прибывших, видел? – Поинтересовался Лунис.
  ;Не всех ещё. Езжай, проинспектируй, посмотри, как устроились. Я пока разберусь с бумагами, да на склады загляну, Лантнат сказал что там, в Пилоне обнаружили недостачу, может и нам прислали долги.
   Аслот вышел из низов, если можно так выразиться. Происходил он из дворянского сословия, но род его не был знатным и богатым. Отец его, всю жизнь прослужил в колониальных легионах, а уйдя в отставку, по ранению, и получив правительственную пенсию, женился,  когда ему было уже под сорок. Обосновался под Пилоном. Мама его, так же как и отец, происходила из обедневшего аристократического рода. Когда Аслоту было девять лет, умерла мама, светлый лучик из его детства. Отец после смерти мамы стал частенько прикладываться к горлышку кувшина. Во время запоев он поучал сына, нет, он не никогда не обижал его, но слушать его Аслоту было неприятно. У отца были казарменные шутки и казарменные же пошлости, его выдерживала только одна служанка, пришедшая в их дом, когда ещё была жива мама. Отец множество раз выгонял её, обзывая её грязной эмигранткой, Касана была родом из ойкумены. Но протрезвев, отец, бежал извинялся и звал её назад. Касана служила у них только потому, что бы не оставить Аслота одного и в какой то мере заменила ему мать. Приезжали родственники из деревни, привозили продукты, ни раз пытались забрать его к себе, но отец упёрся как осёл. В четырнадцать лет отец устроил Аслота, благодаря своим старым связям, в корпус  для детей аристократов. И только тут он стал  понимать отца и его рассказы про армейскую жизнь. Окончив, с отличием, учёбу, он был отправлен в одну из колоний на чёрном континенте. Перед отъездом он заехал к отцу, повидал Касану. Тогда он ещё не знал, что виделись они с отцом в последний раз, а с Касаной, придётся  встретиться при весьма необычайных обстоятельствах.
   Тинеган, колония «держателей неба», откуда они вывозили слоновую кость и многое другое. Здесь то Аслот и вспомнил отца, вспомнил добрыми словами. Если мама и Касана давали ему тепло и ласку когда он был ещё юн, и нуждался в этом, а отец дал ему то, без чего он не выжил бы, скитаясь по колониям. Отцовские слова были сказаны чуть раньше, чем он стал осознавать их. Там то, в Тинегане и начались его армейские будни, и стали сбываться слова отца.
  ;Сынок, там, где кончаются девичьи улыбки и воздушные поцелуи из провожающей толпы, там начинается служба. ; И ещё  он говорил, ; пока ты ещё молод и глуп, хоть и получивший чин, ни когда не задирай нос и всегда прислушивайся к советам бывалых вояк, ; и Аслот прислушивался.
   За лето их колониальный легион, численностью в пять сотен бойцов, потерял два десятка молодых нархимов, с которыми он учился. А Аслот пошёл вверх по служебной лестнице, после десятка, ему доверили полусотню. С рядовыми легионерами он не заигрывал, но и нос не задирал, командовал своей полусотней, принимая решения по уставу и по совести, а не по настроению или в угоду кому то, за что пользовался уважением у бойцов.
   Вскоре сбылись ещё одна отцовская фраза, ; перстни и браслеты на руках воина это не украшение, это его щит, золотой щит. Какая ни будь канцелярская вошь, поставит знак препинания не в том месте или ударение не том слове, а твоя судьба будет зависеть от этого маленького знака.
   Его отряд понёс большие потери, купеческий обоз, который они сопровождали, был разграблен. И хоть его вины в том не было, крайним оказался именно он. За полгода службы Аслот успел себе прикупить пару золотых браслетов и великолепный перстень с изумрудом, они то и спасли его от трибунала. С тех пор он принял за правило, куда бы он не отправлялся, при нём всегда имелось золото и украшения. Так как, некоторые вопросы необходимо решать незамедлительно, пока эти вопросы не обросли отягчающими обстоятельствами. 
   Когда началась гражданская война, он находился в колонии на «оловянных островах», на севере у западных берегов «великого континента». Народ там жил родственный «держателям неба», и по внешности и по языку, но климат отвратительный, грязь и слякоть круглый год. На остров он попал лишь в самом конце войны и не узнал свой родной край, разорённые города и сёла, измученные и запуганные люди. Во главе сотенного отряда он примыкал то к одной, то к другой группировке.   Он посетил свой отчий дом, но его встретили развалины. Хвала Всевышнему, его деревенские родственники остались живы, но его встретила не деревня, а какая то, крепость. Жители долго не хотели пускать вооруженный отряд, пока его двоюродный брат не разглядел Аслота в бойницу.
   Однажды в окрестностях Пилона, на просёлочной дороге, им повстречалась старая измождённая женщина с подростком, собиравшая хворост. Аслот уже проскакал мимо них, но, что то знакомое мелькнуло перед его взглядом. В женщине он с трудом узнал Касану, а рядом был её внук. Аслот увёз Касану с внуком к родственникам в деревню, которая теперь находилась под охраной его отряда. А в скором времени к городу подошла армия Ликона, к которой и примкнул Аслот со своим отрядом. Но сделать карьеру выше командующего легионом ему не удалось, для этого нужно было золото и родственные связи, ни того, ни другого, у него не было.
   И вот теперь у него появлялась возможность взобраться выше, в армейской иерархии, но надо ещё выжить в этой войне и постараться, не освободить свою вакансию для кого то другого, а в противостоянии с такими как Гелан, такое вполне вероятно. Но теперь у него появился влиятельный союзник в лице Лантната. И от сердца отлегло.
  ;Что то на воспоминания потянуло, ; Аслот разбирал бумаги, а в голову лезли воспоминания. 
   Прибыв на склады, до вечера ругался с интендантами, ; не первый год служу, знаю все ваши уловки, ; отчитывал Аслот подчинённых.
; Просто ещё не всё успели разгрузить с корабля, ; оправдывались тыловики.
    Как он и ожидал, недостача. – Но всё равно выкрутятся, а товар уже наверняка на прилавках пилонских рынков.
   К вечеру ему доложили, ; в пятнадцати парсанах к северу высадились войска «северного союза». Но сведения не проверенные.
  ;Ну вот, чего и следовало ожидать. Наблюдение установили?
  ;Установили. – Начальник разведотряда, весь пыльный и усталый, только что вернулся из рейда.
   Аслот вскочил на коня и отправился на доклад к Лантнату. По дороге встретил Луниса, ; знаешь уже, ; Лунис кивнул. – Что там? – Осведомился Аслот.
  ;Нормально. Как всегда. На складах большая недостача?
  ;Как всегда. Всё равно выкрутятся, сволочи, преподнесут подарок Лантнату и его подружке.
   Эти двое понимали друг друга с полуслова. О высадке предполагаемого противника не было сказано ни слова, но они поняли друг друга.
   Аслот доложил командующему, но тому было не до этого, он лишь вскинул бровь, ; «северный союз», как это они решились, ; из шатра раздался слащавый голосок, ; котик, ты где.
   Вечером, на военном совете, Лантнат пытался сделать вид, что он думает о деле, но было видно, что думает он совсем о другом.
   Было принято решение; активных действий пока не предпринимать, вести постоянное наблюдение за противником, усилить посты вокруг Библониса.
  ;Аслот задержись. – Лантнат с нетерпением ждал пока все выйдут. – Я тут подумал, мне посоветовали, может нам сразу ударить, пока они разгружаются.
  ;Я даже догадываюсь, кто посоветовал. С угрюмым видом, Аслот бросил неприязненный взгляд в сторону ширмы. ; Лантнат, давай сразу расставим всё по своим местам, если ты будешь слушать всяких там обезьян или Саю, я слагаю с себя все полномочия, лучше я попаду под трибунал, но легионы на гибель я не поведу.
  ;Нет, нет. Что ты. Да и Ликон дал мне чёткие инструкции. – Сразу же, засуетился Лантнат.
  ;Просто я вижу как эти лживые и льстивые пупсики, вьются возле тебя, даже вон повар лезет со своими советами.
    Лантнат прокашлялся, как будто, в горло попала соринка.
  ;Если мы уж начали на чистоту, скажу и про твою подружку, про Саю, ты я смотрю не можешь отлепиться от театральных повозок. Сая ещё та птица, она вытянет из тебя как можно больше золота и помашет тебе ручкой.
  ;Да знаю я, ; с досадой махнул рукой Лантнат, ; доживёшь до моих лет, тогда поймёшь меня, знаешь, как хочется хоть на мгновенье почувствовать себя опять молодым. – С огорчённым видом Лантнат уселся, схватив бокал вина.
  ;А если будет, потом, рассказывать о твоей не состоятельности в постели? – Продолжил Аслот.
  ;Старый конь борозды не испортит, но и глубоко не пашет, ; с лукавой улыбкой ответил Лантнат.
  ;Аслот, как же они всё таки решились, не понимаю, мы же не с ними воюем. – Сменил тему Лаентнат.
  ;А нам бы понравилось, если бы где то рядом с нашими границами высадилась чужая армия? – Вопросом на вопрос, ответил Аслот.
  ;Ну. Я не знаю. – Задумался командующий приморской группировкой.
  ;Как говаривал мой отец, старый вояка, ; если к твоей заднице приставили кинжал, это ещё не означает, что он не окажется в твоём сердце. – Поучительно сказал Аслот.
  ;Аслот!
  ;… ?
  ;Будь рядом. Я только на тебя могу положиться.
   Аслот кивнул и вышел из шатра.
   Следующий день был полон новостей, хороших и не очень.
   С острова, наконец то прибыло пополнение. Почти два легиона пехоты, причём один из них, легион тяжёлой пехоты, что немаловажно. Пять сотен колесничих и три катапульты, правда, не в рабочем состоянии. – Я им говорил, что нельзя так грузить, ; оправдывался старший над подразделением, ёжась под пристальным взглядом Аслота.
  ;Где остальные корабли? ; Спросил Аслот у командующего эскадрой.
  ;Шторм разметал нас, перед самыми столбами, волнение на океане итак сильное, да ещё с севера налетел ураган.
  ;Сколько всего кораблей вышло из Пилона?
  ;Двадцать восемь.
  ;Прибыло только семь, ; причём два, требуют серьёзного ремонта, ; Добавил командующий эскадрой. Пришлось стоять на рейде,  ждали.
  ;В пятнадцати парсанах к северу высадились «северяне». – Просветил прибывших, Аслот, голосом без эмоций. Как будто, сказал о плохой погоде.
  ;Я так понимаю, нам придётся перекрыть им береговую линию. – Агорис, командующий прибывшей эскадрой, так же как и Аслот, не проявлял особенных эмоций.
  ;Пожалуй. Против твоих гигантов им не чего противопоставить.
   Через три дня всё стало проясняться.
  ;У северян восемь легионов, против наших шести. – Аслот пытался воспроизвести расстановку сил, на военном совете, у шатра Лантната, чертя на песке, цифры и соотношение сил, которое выходило не в их пользу. К тому же, по непроверенным данным, к «северянам» шло подкрепленье, по суше. 






***   
Армии сближались. Всё уже позади. Интриги, переговоры, попытки подкупа. В ночь перед сражением, с Ликоном связались представители степной аристократии, те, что стояли за Сатима и кое кто из них являлся родственником последнего. Посредниками выступили «банги», которых Ликон взял с собой и через них же, и пытался наладить связь с теми, кто хотел бы, перейти на его сторону, но они слишком долго колебались и Ликон решил больше не тянуть.
   Как говорил великий Сулон, ;«когда меч жаждет крови, а армии сближаются, поздно затевать переговоры». Справедливо решил Ликон.


Есть на земле жестокий спорт
И кто слабее тот умрёт
Ни страх, ни бегство не спасёт
И лишь сильнейшему везёт

Война за власть
Война за честь
Так было, будет, есть
Примеров жизненных не счесть

Вот вдоль развёрнутых знамён
Идёт на гибель легион
Сквозь толщу призрачных времён
Бросает смерти вызов он

Рискуют жизнью молодые
Мы это им не запретим
Уходят в вечность удалые
Познав лекарство от морщин

   Ликон поверить не мог, что полисы «северного союза» сумели договориться. Поначалу он просто не мог поверить в это, но разведка, посланная им, подтвердила, и донесения Лантната не казались уже, полным бредом. Следом пришло и другое донесение из самого «союза», от его личной агентуры, которой он мог доверять. То ли семь, то ли девять полисов объединились, остальные выжидали.
   «Скрепя» сердцем, Ликон отправил послание, дабы Лантнат мог оставлять в своём распоряжении, войска, прибывающие с острова. Что бы разбить Сатима ему не требовалось много войск, да и те, что у него были, не все будут участвовать в сражении. Одного взгляда, на армию противника, ему хватило, что бы понять её потенциал. Он даже не понял, что это за род войск у Сатима, пока ему не разъяснили, что это ополченцы. Сатим использовал всех кого только мог, камнеметателей и пращников, которых Ликон оставил как подсобников, для того, что бы оттаскивать раненных в лазареты.
   Фланги, где были поставлены колесничие и конница, он оставил под начало Гланиса, а пехота осталась под его началом. На флангах, где было множество камней, он сразу понял, что использовать конницу в строгом строю не получиться, поэтому то и не возлагал ни какой надежды на них. Всё, должна была решать пехота.
   Сатим навязывал ему свою тактику. Что бы конница шла в рассыпном строю, к тому же, солнце светило им в глаза, но Ликона это не смущало. Ещё на острове, он уже знал, где его встретит противник, если, конечно же, не даст дёру, так и не приняв сражения. Ликон даже зауважал Сатима, тот не спрятался и не стал заранее готовиться к партизанской войне, а вышел, с ним,  на открытый бой.
   Отливающие золотом доспехи двигались, как на параде, не сбивая шага и не теряя строй, а навстречу им, двигалась масса неопределённого цвета, с блестящими вкраплениями, а на флангах маневрировали колесничие и конница, тоже, довольно таки пёстрой расцветки.
   Ликон хотел, поначалу, одержать красивую победу. Разноцветные перья колышутся над блестящими доспехами, и он входит в Удин, в город сказку. Но впоследствии, он решил, что противника надо просто победить, а в Удин, он всё же войдёт красиво, на белом коне, вне зависимости от сценария сражения.
   На флангах завязалась схватка, так и не перешедшая в серьёзное сражение. Гланис стоял прямой как стрела, все его сыновья были сейчас там, в войсках, он ни когда не оберегал их от опасностей, считал, что они, должны стать настоящими бойцами.
   Пехота сближалась. Ликон строго наказал Гланису, что бы до соприкосновения пехоты, подвижные фланги не затеяли схватку. Что бы не началась свалка, в которой так удачливы кочевники, которых в стане Сатима набиралось не мало. Своих кочевников – банги, он оставил при себе, они, по его замыслу, должны будут добивать разбитого противника, свежие на свежих конях.
   Камнеметатели, пращники и стрелки – сделали своё дело, попытались нанести как можно больший урон пришельцам. Но Ликон не замечал небольшого количества раненых, его пехота, даже лёгкая, имела прекрасные доспехи, хорошо закрывавших и лица бойцов, самое уязвимое место. Да ещё ко всему, в тылу стояли три сборных легиона и тяжёлая конница. Свежие силы понадобятся при преследовании бегущего противника, а тяжёлую конницу, он и не собирался пускать в бой.
   Наконец то, вперёд выдвинулась лёгкая пехота. Лёгкие, поджарые и стремительные, пехотинцы шли, почти что бежали, в рассыпном строю.
   …Едва лёгкая пехота сошлась, Сатим сразу же понял – чуда не случится. Островитяне, ловкие и уверенные в себе, сразу же захватили инициативу и начали теснить его увальней. После звука горна, островитяне так же быстро юркнули в коридоры, созданные тяжёлой и средней пехотой. Часть его бойцов замешкалась и тут же, была зажата противником и изрублена.
   С достоинством держались лишь столичные легионы, где преобладали профессионалы и традиции, но и они не в состоянии были сотворить чудо. На флангах, конница и колесничие, ещё маневрировали, но пехота уже попятилась.
   …
   Знамёна ещё колыхались над головами врага, но фронт уже проседал. Часть лёгких катапульт, Ликон всё же выдвинул на поле боя, но они, дав один залп, тут же отошли, что бы не мешать.
;Ещё немного и побегут. – Ликон взглянул на рядом стоящего Гланиса.
;Уже бегут. – Пробурчал тот.
    И действительно, центр, где напор островитян был наиболее силён, уже просел и до этого момента, стройные ряды противника, смешались, и можно было считать, что всё уже кончено.
;Непонятно, на что рассчитывал этот глупец.
;Тут, Гланис, дело чести. Сатим сын вождя, степная аристократия. Да и на помощь «северного союза» рассчитывал, наверняка. – Разъяснил ситуацию Ликон.
   Ни для кого не было секретом, что перед сражением, к войску агомцев прибыл конный отряд, сформированный в «северном союзе». Но ещё до его прибытия, Ликон знал, от своих лазутчиков, из кого и кем формировалось это соединение. Так что, кроме смеха, ни каких других эмоций, это известие не вызвало.
   …
   Сатим видел, что его центр уже развалился. На флангах, конница, хоть и маневрировала, но уже отступила за скалу, за «драконьи зубы», на которые, было столько надежд, в скором времени они и вовсе покинут поле боя. Это он точно знал, сам не раз участвовал в схватках. Конница «северного союза», та, на которую он так злился и которая в первый же день своего пребывания, в его лагере, потребовала у него вина и танцовщиц, так ни чем и не проявила себя. Если его колесничие и собратья кочевники, хоть умело маневрировали, то эти пьяницы, сразу же попали под пресс неприятеля и не особо то утруждали себя в ратном деле, бросали оружие, сдаваясь на милость победителям. Сатим об одном пожалел, что не перерезал всю эту полупьяную свору в тот же вечер, когда они прибыли.
   Сатим всё ещё стоял на холме, рядом находились сыновья и преданная охрана, но исход сражения был уже ясен.
…
  ;Что это он там машет. ; Гланис оторвался от подзорной трубы и с интересом смотрел на верховного главнокомандующего. ; Неужто на бой вызывает?
;Так оно и есть. Глупец. – Ликон всматривался в одиноко стоявшего всадника.
   Сатим действительно, знаками, показывал, что готов выйти на поединок. Ликон, хорошо рассмотрел его в свою оптику, его горящие золотом доспехи, нельзя было спутать ни с кем другим.
   …
   Смысла не было, отдавать приказ к отступлению, фронт, так и так развалился, и войско, постыдно отходило, а точнее бежало  к своему лагерю, как будто, там можно было спрятаться. Сатим, лишь сделал знак своему окружению, отходить, бросив последний взгляд в сторону, где находилась ставка Ликона. Он и не надеялся, что Ликон выйдет на поединок.
…
  ;Светлейший, даже как то не интересно, ещё и полдень не наступил. – Во взгляде Гланиса читалось разочарование.
   Ликон подал знак и на золотых подносах уже несли высокие бокалы с рубиновым вином из фамильного имения. 
;Мы добились главного – победы. – Ликон был спокоен, в его жестах проскальзывало какое то безразличие. Он думал уже о другом.
;На восточном побережье ойкумены высадились войска «северного союза». Столкновение неизбежно, но надо закончить с Агомом, а уж потом… Потом, сандалии наших легионеров ступят на мостовые Астиса, столицы «северного союза». Они бросили нам вызов… ; Решил Ликон.
   С докладами прибывали командиры легионов. Тут же, им вручали бокалы с вином, столы ломились от закусок.
   Ситуация была понятна. Все подвижные части агомцев, колесницы и конница, были рассеяны по степи, а практически вся пехота попала в плен. Ещё было несколько мелких очагов сопротивления, но вскоре и они будут подавлены.
;Всё так быстро закончилось, больше готовились. – Ликон в задумчивости смотрел на своих подчинённых.
   Богема уже обсуждала предстоящий вечер. Стоя в сторонке, они уже обсуждали будущее действо, сокрушаясь, что не удалось взять в плен Сатима. Но и без него будет, что показать.
   Прибыла Лелета с жёнами военных и с представителями творческой интеллигенции.  Ликон терпеть не мог присутствия женщин при ставке, во время сражения. А теперь, обняв супругу, он был рад ей.
;Ты у меня самая красивая, ; шепнул он жене, заметив при этом, как зарумянились её щёчки.
   В последнее время, она прибывала в состоянии эйфории, не замечая ни чего вокруг, Акиман, которого Ликон отправил на остров, прислал ей послание. Сообщал, что обряд венчания проведён и он теперь женатый человек. Ликон хотел было, провести обряд венчания в походном храме, при ставке, но Лелета воспротивилась, она хотела, во что бы то ни стало, что бы Акиман с Лилиной, венчались в «храме солнца», там в Пилоне. Здесь же, перед самой отправкой, оформили помолвку, как и положено, на торжественном вечере, в честь этого события, присутствовали и родственники Лилины. Они, безоговорочно признали её, как родную кровь, а Ликону только этого и было надо. Теперь, его позиции в Гиперии окрепли, теперь и Гланис не может чувствовать себя так уверенно, как прежде, на своей территории.
   Стемнело, легионы праздновали победу, Ликон, на колеснице, объехал всю свою армию. При его приближении начиналось, и без того, оживлённое застолье. В честь правителя кричали здравницы. У каждого шатра стояли столы, или же, просто расстилали материю, прямо на земле, выставляя вино и закуски. Ликон поздравлял командиров легионов и простых легионеров, поднимал, подаваемые ему, бокалы и чаши. – Скоро будем в Агоме, друзья мои!
   Пока он объезжал войско, какая то мысль не давала ему покоя, но он не мог понять, какая. И вот, только у своей ставки, он понял, какая мысль. За время, прошедшее после сражения, он ни разу не видел Тота.
   Не долго думая, правитель, отправился к шатру философа.
   Представшая картина удивила его. Тот сидел за накрытым столом, читал какой то свиток. В одиночестве.
  ;Тот, ты почему один? И нашу победу не празднуешь. – Ликон был удивлён. И это было ещё мало сказано.
  ;Почему это не праздную, ; Тот, обвёл взглядом, накрытый стол, на мгновенье, его взгляд задержался на графине с вином. ; Кстати, этот графин, подарила ему Лелета. – Отметил про себя Ликон.
  ;Твой праздник больше похож на поминки. – Не унимался Ликон, плюхнувшись в раскладное кресло у стола. Он уже немного захмелел, и его тянуло на задушевный разговор.
  ;Не без этого. – Всё так же спокойно отвечал философ.
   За Ликоном, в шатёр философа, ввалился, кто-то из его свиты. Ликон чувствовал чьё-то дыхание.
  ;Может, я что то не понимаю? Так объясни. – Ликон полуобернулся. За его спиной стояли два адъютанта, которые сопровождали его, в  вояже по войску.
   Молодые парни, без слов поняли правителя и тут же испарились.
   Тот молчал.
  ;Может, ты не рад нашей победе? – Продолжил Ликон.
  ;Отчего же, рад. – Всё тем же, мрачным тоном, ответил философ.
  ;Так почему тогда такой вид и в одиночестве?
    Тот не удостоил правителя ответом, продолжая смотреть, куда то в сторону.
   Ликон, задел бокал и он звякнул.
    Только теперь философ встрепенулся, звон бокала прозвучал как приказ, и как хороший хозяин, стал ухаживать за гостем. Налил вина в бокал, поставил перед Ликоном чистую тарелку. И всё это, без единого звука. Это то молчание и завело правителя.
  ;Чем же мы тебе так не угодили, уважаемый. – Голос Ликона был полон ледяного сарказма.
  ;Я ни в чём тебя не упрекаю и не виню, светлейший. Мои мысли – это мои мысли, можно сказать, моя собственность.
    Тот был, по прежнему, спокоен и невозмутим, а это ещё больше заводило Ликона.
  ;Упрекать? Меня? – Ликон не как не мог понять, что же творится в голове у его собеседника.
  ;Мне неприятно смотреть, как люди, у которых внутри, от самого рождения, заложена частица вселенского разума, убивают и калечат друг друга. Это противоречит природе. Это унижает человека.
  ;Ах, вон оно что. – Откинулся на спинку кресла Ликон. ; На то она и война. Ни кто ещё не придумал войны – без смерти и сражений. Побеждает сильнейший, ему достаётся всё, а побеждённых ни кто не жалеет.
   Ликон, между здравницами и поздравлениями, не забывал и о делах. Он обошёл лагерь побеждённых, куда сгоняли пленных, кого удалось захватить. В основном, это были пехотинцы, но попадались колесничие и конные. Особенно, его развеселили наёмники из «северного союза». Их конный легион, выглядел довольно странно; позеленевшие доспехи и пропитые физиономии. Наряду, с не очень то хорошей физической подготовкой, соседствовала  безграничная наглость.
   Ликон приказал отдать побеждённым часть их имущества и часть продовольственных обозов, что бы не нянчиться с ними. Охрана была выставлена, чисто символическая. Он вообще, рассчитывал разоружить этих вояк и отправить пешком, до самого Удина, но перед этим, сформировать несколько конных отрядов, безоружных, конечно же, что бы те агитировали разбежавшихся по степи своих соплеменников, сдаваться. Большой угрозы от шатающихся на свободе агомцев не было, а вот, от грабежа тыловых обозов ни кто не застрахован в такой ситуации.
   Первыми, его идею, поддержали как раз таки эти пропитые физиономии «северян», а ведь утром они клялись в верности Сатиму. Наглости им не занимать, эти наглецы, потребовали вернуть им коней, доспехи и оружие. И они уже были готовы служить новому повелителю.
   От такой наглости Ликон расхохотался. Насколько он сумел определить, «северян» попало в плен, что то около двух сотен, ; они то и в бою, наверное, не успели поучаствовать, разбежались, а теперь права качают, ; думал правитель.
   Как бы там ни было, а Ликон отнёсся к побеждённым гуманно, даже очень. И вот теперь, Тот сидит с недовольной физиономией и учит его жизни.
  ;По твоему, мы все порочны и не достойны внимания. – Ликон уже не сдерживал эмоций.
  ;Я тебе этого не говорил,  я говорил тебе о другом, что сотворённое зло, возвращается к сотворившему его. Зло – это дырявый мешок, в него можно много положить, но, ни чего в нём не сохранишь. Зло – это отрицательный потенциал. Чем бы была твоя армия, если бы не было поэтов и музыкантов, философов и циркачей, учителей и жрецов. Она была бы толпой головорезов, возглавляемая такими же головорезами, которые, рано или поздно перессорятся между собой и наступит крах.
   Завязался диспут, Ликон чувствовал, что уступает Тоту, в логических раскладах, но сдаваться не собирался.
  ;Мы живём с тобой не в золотом веке, ; в сердцах бросил правитель.
  ;Вот. То, то и оно. – Парировал собеседник.
  ;Ты то, откуда знаешь как там было, ; взвился правитель, ; ты что жил в то время. Да и был ли он, «золотой век»?   
  ;Если все будут работать, внося, каждый своё, в копилку общества, вот тогда и настанет «золотой век». Все наши беды от лени и жадности, которые порождают – злобу, ненависть и зависть…
  ;Так, что теперь, мне к плугу встать? – Вскипел Ликон.
  ;Я не о том светлейший…
  ;А я о том. Если мы будем терпеть этого выскочку Сатима, его нападки, знаешь, сколько найдётся подражателей. Уже нашлось. Кто, после этого, будет нас уважать. Как мы будем вести торговлю, в той же ойкумене, если над нами все будут насмехаться. Вводить, какие кому вздумается пошлины, обдирая наших купцов…
  ;Свинья, неблагодарная свинья… ; Ликон, полный злобы, мерил шагами свой шатёр, пытаясь успокоиться. Так и не закончив спор, он выскочил из шатра философа, напоследок, бросив тому в лицо, пару обидных фраз. Ликон решил избавиться от Тота, отправив его в Агом, с одной из колонн.   



***
   Бурно отметив победу, при этом, на время, были забыты обиды и даже Гелан стал как то ближе.
   Эмоции потихоньку утихли, и Лантнат, после его заявления, во время застолья, ; «я был уверен, что мы разобьём врага одной левой, не напрягаясь»,; стал интересоваться делами армейскими. Это обстоятельство удивляло.
   Аслот, во время произнесения речи, своим непосредственным начальником, отвёл глаза в сторону, что бы тот не заметил в них усмешки. – Гражданский человек, говорит так, будто он специалист на данном поприще.
Корабли прибывали и убывали, два транспортника стояли на ремонте, шестнадцать кораблей входили в прибрежный конвой, то есть, несли круглосуточное дежурство у восточного побережья и в первую очередь в районе Библониса.
   Все прибывающие из столбов Манара, говорили лишь об одном. Остров трясёт, в сейдонском океане сильное волнение. Но такое уже бывало и не раз, хотя конечно же, приятного было мало.
   Но последняя новость ошеломила всех. По побережью острова прокатилась волна убийца. Точных данных не было, но в одном не было сомнений, жертвы есть.
   Аслот частенько ужинал, обедал или завтракал наедине с Лантнатом. Прибыло ещё три сборных легиона, становилось тесно в шатре командующего приморской группировкой, да и в очереди на вакансии приходилось не сладко, на него уже косился ни один только Гелан. Другие командиры легионов составляли серьёзную конкуренцию. И происхождением, и тугим кошельком они его обходили, но за него был Лантнат, с которым и состоялся откровенный разговор.
  ;Значит уже официально подтверждено, что три транспортника затонули за столбами. Вот так дела. По побережью прошлась волна убийца. Такое и раньше бывало, но, усугубляется всё тем, что пришла она ночью.
    Аслот потягивал прекрасное вино, после ужина. Лантнат являлся ни только любителем прекрасного пола, но и гурманом и знатоком вин, он ценил все, что доставляло радость большинству людей. Но больше всего он интересовался женщинами, о чём бы, он не заводил разговор, заканчивалось, всё теми же женщинами.
  ;Да всегда так было, то трясёт, то не трясёт. Ты только подумай, три транспортных корабля, кто то, уже озолотился, сколько же эти интенданты спишут всего на этих утопленников. Тут кстати на тебя жалоба поступила.
  ;А, эти ворюги, умыкнули полторы сотни мешков муки и кроме того ещё сколько. – Аслот ввёл, Лантната, в курс дела.
  ;Аслот, я тебе зла не желаю, пока мы тут стоим, ты рискуешь нажить себе много врагов. Не ты так другой замнёт это дело, до Ликона далеко, а с интендантами надо жить дружно, капнут на тебя правителю, потом оправдывайся. Ты же сам служил в колониях, разве не знаешь, как эти дела делаются.
  ;Там не было войны, если я и брал с купцов, так за дело, мы охраняли их обозы, как ни как.
  ;Да брось ты, Аслот, не мне тебя учить. Не подмажешь, не проедешь. Подумай хорошо, тем более, сам знаешь какие отношения в нашей ставке, сколько человек метит на твоё место.
   Аслот шёл к своему шатру размышляя над словами Лантната. То, что он имел свою долю с интендантов, Аслот конечно же знал, но не ожидал, что и ему поступит такое же откровенное предложение, от самого Лантната..
   Вместе с войсками прибывали артисты, купцы и творческая элита. Театр разросся, тут же творили художники и скульпторы, Лантнат каждый вечер пропадал в этом маленьком «кусочке» столицы.
  ;… вот так вот, ; Аслот пересказал весь разговор с Лантнатом, Лунис выслушал не перебивая.
  ;Ну и чего же ты теряешься?
  ;Как, война идёт!
  ;А ты вспомни, как было в колониях. – Напомнил старый друг.
  ;Там не было войны. – С невероятным упрямством, Аслот стоял на своём.
  ;А какая разница. В одном Лантнат прав, не ты возьмёшь, так другой возьмёт. С интендантами надо жить дружно.
  ;Я с этими ворюгами договариваться не буду.
  ;Ну, давай это сделаю я. Ты разве забыл, сколько здесь желающих на твоё место, а если они сговорятся с обиженными на тебя интендантами и пошлют кляузу Ликону, чем всё это ещё закончится. Неизвестно.
   Ещё вечером Лунис всё уладил, а на утро Лантнат встречал Аслота очередной шуткой.
  ;… Да не переживай ты так, будь как все…
  ;Тут вот какое дело, Рантай, наш командующий береговым охранением, доложил о прибытии дополнительных  сил, то есть, военных кораблей у противника прибавилось.
  ;Насколько прибавилось? – Уточнил Аслот.
  ;Сейчас уточняют, попозже доложит.
  ;Аслот, тут вот какое дело, ; Лантнат замялся, ; ты же знаешь, я человек мирный, хоть немного введи меня в курс дела, ну, в общем, разъясни ключевые истины, если можно так выразиться.
  ;Ты хочешь, что бы я рассказал тебе о порядке формирования войск и их назначении?
  ;Да, если тебе не трудно. Сам понимаешь, что бы мне не выглядеть полным идиотом.
  ;Да отчего же. Давно надо было поинтересоваться, а то ты больше интересуешься прелестями очередной фаворитки.
  ;Аслот, это не твоё дело. – Мягко одёрнул его Лантнат.
   Аслот не стал корчить из себя знатока и героя, тем более, он и сам зависел от этого человека. Сколько хороших парней погорели, будучи отличными вояками, но плохими интриганами и в цепях возвращались на остров. И ему вполне улыбалась такая же участь в противостоянии с Геланом. А  вчера произошло событие, как бальзам на душу. Пьяный Гелан сцепился с Лантнатом из за актрисы. Мягкий и добродушный Лантнат взбесился, просто озверел, ; если ты еще, хоть на чуть, чуть откроешь свою пасть, ; орал он на Гелана, ; завтра же в цепях отправишься на остров, ; перепуганные собутыльники, утащили последнего, от греха подальше. А наутро, Гелан, с опухшей физиономией, примчался с извинениями. Правильно говорят, «не отбирай у собаки кость, даже если она полностью обглодана», попытался Гелан вырвать у Лантната, то, что ему дорого, и вот что получилось, а идти поперёк, родственнику самого Ликона, слишком опасно. Даже Гелану.   
  ;Основу нашей армии составляет средняя пехота и так называемые сборные легионы. Сборный легион комплектуется от полутора до двух тысяч воинов средней пехоты, им еще, как правило, придаётся пару сотен копейщиков или легкой пехоты, сотня, другая лёгкой, средней или тяжёлой конницы, пращники и лучники, может быть добавлена и тяжёлая пехота, в зависимости от задач, поставленных перед легионом. Есть ещё отдельные легионы лёгкой или тяжёлой пехоты. Лёгкая, как правило, действует в рассыпном строю, а тяжёлая в сомкнутом строю, плечом к плечу. Лёгкая пехота вооружена и защищена плохо, щит, копьё, лёгкий панцирь, наколенники и налокотники, а также короткий меч. Тяжёлая пехота вооружена и защищена хорошо, тяжёлые панцири, длинные мечи, руки и ноги тоже хорошо защищены. Соответственно, средняя пехота, где то посередине. Лучники, пращники копейщики действуют обычно на расстоянии от противника, бывает, что из за спин своих пехотинцев. Конница…
  ;Сколько здесь премудростей, Аслот, я просто на просто запутаюсь. Зачем лёгкая, средняя или тяжёлая пехота, нельзя ли сделать всё попроще.
  ;Лантнат, не я это всё придумал, военное искусство формировалось ни одно столетие, в бою многое зависит от взаимодействия всех родов войск.
  ;Ну зачем к примеру лёгкая пехота, с лёгкой бронёй, их же перебьют сердешных. Зачем всё так усложнять?
  ;Ты когда ни будь бывал на охоте?
  ;Ну да, конечно. – Лицо Лантната озарила счастливая улыбка, от приятных воспоминаний.
  ;Травили когда ни будь большого хищного зверя?
   Вообще то Лантнат, по большей части, был охотником на женский пол, здесь он знал все хитрости и тонкости, как выследить «добычу», как подманить и завлечь её, как схватить и затащить в постель.
  ;Когда загнали зверя, травят его собаками, примерно те же функции выполняет и лёгкая пехота. Когда надо, она держит дистанцию, или же разрывает её, прокладывая путь средней или тяжёлой. В рассыпном строю, они идут впереди.
  ;Впереди? Так их же перебьют, ты же сам говорил что у них всё слабое, и защита, и оружие.
  ;В нужный момент раздаётся команда, сомкнутые ряды тяжёлой и средней пехоты расступаются, и в эти лазейки просачивается в тыл лёгкая пехота.
   Лантнат глотнул вина, пытаясь вникнуть в сказанное.
  ;Сила лёгкой пехоты в её подвижности, средняя не так подвижна, но у неё тяжёлые щиты, как у тяжеловооруженной пехоты и длинные мечи, а так, же приличная броня. Тяжеловооруженная пехота это грозная сила, воины практически полностью закованы в доспехи, мощные щиты, мечи и копья, но она малоподвижна и должна всегда быть под прикрытием, если противник зайдёт ей во фланг или в тыл, то она становиться лёгкой добычей. Поэтому, тяжёлую, всегда прикрывают, копейщики, лучники или та же лёгкая пехота.      
  ;Конница, ;Аслот промочил горло вином, ; однако, хорошее у тебя вино.
  ;Другого не держим, ; улыбнулся Лантнат.
  ;Ну так вот, конница так же делится на лёгкую, среднюю и тяжёлую. Функции их разделяются примерно, так же как и в пехоте, но со своей спецификой. Элита нашей армии это тяжеловооруженная конница, как правило, тяжёлая идет клином, на полном скаку тараня оборону противника. Что бы вооружить и содержать, в течении пяти – семи лет, одного тяжеловооруженного конного воина, требуется не мало средств. На эти средства можно купить небольшое имение в Атине или Онее.
  ;О го, го, ; подскочил в своём кресле Лантнат.
  ;А ты как думал, нужен конь особой породы, что бы был сильным и достаточно смелым, его надо обучать, каждый день кормить усиленной порцией овса, прибавь сюда броню, для коня и для всадника, обслуга, конюхи, кузнецы. Скажу ещё, всадник получает жалование в два раза больше чем пехотинец.
  ;Да, дорогое это удовольствие – война.
  ;Тяжеловооруженный воин, всегда должен быть в седле, если он во время боя выпал из седла, для него это равносильно смерти, сразу подняться он не может и, как правило, таких затаптывают кони. Вооружение у них, тяжёлое копьё с длинным, четырёхгранным наконечником, наподобие  стелы в «храме солнца», ещё не придумано брони, что бы защититься от этого оружия. Представь, на полном скаку в человека вонзается это четырёхгранное жало, а давит на наконечник всадник с конём. Тяжёлую конницу ещё называют вепрями, они и вправду как обезумевший кабан, на полном скаку сметают всё на своём пути.
  ;Фу, совсем ты меня загнал своими страхами. – Лантнат хлебнул вина. – А у кого ещё, кроме нас, разумеется, есть тяжёлая конница?
  ;У «северного союза», но даже не представляю, в каком количестве.
  ;А у крайтов есть?
   ;Не знаю, точно сказать не могу. Я ни когда с ними не общался, видел несколько раз.
  ;А мне довелось, в Биканисе. Довольно таки плотно.
  ;Что они из себя представляют?
  ;Черноволосые, узкие, хитрые глазки, он тебе улыбается, а кажется, что он тебе хочет сделать какую ни будь пакость.
  ;Что такие подлецы? – С интересом спросил Аслот. Ему приходилось видеть крайтов, но в основном, это касалось военных манёвров, куда и прибывали представители из посольства.
  ;Да не сказал бы я, но знаешь, когда ты видишь человека другой расы, как то не по себе. Да и жители Биканиса настроены против них, они ведь наши конкуренты на западном континенте, флот у них приличный. А наши позиции в Атакаме не так уж сильны, сам знаешь.
  ;А в Биканисе как там? Я в тех краях ни разу не был.
  ;Я был на Уканане, полуостров на восточном побережье континента, приличное по размерам владение Биканиса. Даже видел, как они там воевали с местными дикарями, на границе. Бегали там друг за другом, кидали копья, а потом притащили несколько оборванцев, некоторые в набедренных повязках, а другие в хитонах, но в таких, у нас, уважающий себя нищий не оденет такой.    
  ;Вино у них там хорошее. – Мечтательно закатил глаза Лантнат.
  ;Ну, сейчас про женщин загнёт, ; мелькнуло у Аслота.
  ;Женщины там шикарные, но знаешь, они какие то зажатые что ли, ни такие как у нас на острове, раскрепощённые. Была там у меня одна, брюнетка черноглазая с роскошной грудью…
  ;Так, на чём мы остановились, ; Аслот знал, если Лантната не остановить во время, он до вечера будет рассказывать про своих женщин.
  ;Да, да, ; встрепенулся тот, ; кажется про конницу. Про колесничих лучше расскажи, сколько про них написано…
  ;Ты не слушай, то, что говорят те, кто ни разу не был на войне. Основа армии средняя пехота, все остальные ей в помощь и колесничие здесь не в первом ряду.
  ;Вот как. А почему же столько уважения и славы им отдано, почему все отпрыски славных родов стремятся в колесничие.
  ;Вот именно, в колесничие идут в основном отпрыски славных родов. А почему?
  ;Ну… ; замялся Лантнат.
  ;Потому что, колесницу надо снаряжать самому, на собственные средства, а это под силу только богатому человеку. В бою колесница слишком уязвима, противник бьёт в первую очередь по лошадям, а если лошади гибнут, то колесница перестаёт быть боевой единицей.  Колесничему нужен простор, ровная поверхность. Когда, к примеру, группа колесниц на скорости атакует фланги противника, это зрелище, но при условии, что у противника нет достаточного количества лучников на этом участке боя. Сила колесничих, как и у лёгкой пехоты, в её подвижности. К тому же у колесниц есть два преимущества над остальными, они оказывают устрашающее воздействие на противника и на них можно высаживать десант в тылу врага или же эвакуировать свои войска при отступлении. Да и трофеев можно насобирать побольше, чем унесёшь в руках и даже на коне. – Усмехнулся Аслот.
  ;Вот здесь можно поподробнее, ; у собеседника загорелись глаза.
  ;Про трофеи? – Уточнил Аслот.
  ;Про всё.
  ;Ну, про трофеи я преувеличил, все трофеи на поле боя собираются в общую кучу, а затем уже делятся, но если ты добыл трофеи сам, к примеру, в какой то отдельной стычке, отправился в разведку и столкнулся с противником, то здесь, кто участвовал в том бою, делят добычу между собой. А насчёт десанта. Когда колесница зачисляется в армию, как боевая единица, её самым тщательным образом проверяют и в первую очередь на то, что бы она выдерживала четырёх человек на полном ходу. Так вот, каждый колесничий берёт с собой по два лучника, к примеру, высаживает их, опять же, к примеру, где то в тылу у противника, а они в свою очередь «портят кровь» врагам, мешают тыловому снабжению, ну и всё такое.
  ;А ты видел, сколько красоток набралось у нас в девичьем легионе, военная амуниция им к лицу, я, как только вижу оголённые ножки под короткими армейскими хитонами, меня аж дрожь бросает. А командирша их, ну просто без слов, белокурые волосы под шлемом, какая стать. Дочка заведующего пилонскими складами. Но к ней не подступишься, взгляд как две льдинки. А к тебе она не равнодушна.
  ;С чего ты взял? – Аслот был искренне удивлён, но по правде говоря, последнее время было не до женщин, и может быть, он, что то упустил из виду.
  ;Эх, парень, я по взгляду определяю, к кому женщина благосклонна. На твоём месте, я бы такую красотку не упустил.
  ;Лантнат, нам, вероятно, предстоит сражение, тяжёлое сражение, противник превосходит нас в силах, а ты всё про женщин. – Упрекнул Аслот собеседника.
  ;Ну так пришлют с острова или Ликон поддержит.
  ;С островом три дня связи нет, да и правитель не торопится нас усиливать. Ты в донесениях что пишешь?
  ;Как мы с тобой и договаривались, так и пишу. Не переживай Аслот. – Уверенность Лантната обнадёживала, но не давала полной гарантии, при пополнении войск.
  ;Я вот что думаю, жалко будет этих красоток, если покалечат или поубивают чего доброго.
  ;А кто их будет трогать.
  ;Как, а разве… ; Лантнат бросил на собеседника удивлённый взгляд.
  ;Хорошо, что ты спросил про это сейчас, а ни при всех, засмеяли бы.
  ;…?
  ;Кто же их будет ставить в общий ряд, толку от них мало, а если кого убьют или покалечат, их влиятельные родственники у меня много крови потом выпьют, скажут, не уберёг, загубил красавиц. Каждая собака будет гавкать в мою сторону.
  ;Поподробнее Аслот.
  ;Лантнат, ты не всегда верь тому, что пишется на стелах и надгробных камнях. В бою, кроме храбрости и умения, нужна ещё и грубая физическая сила. Тем более, большинство из девичьего легиона приписаны к лазарету, они хоть и носят короткие мечи, но не все понимают как ими пользоваться. В бой пойдут девицы благородного сословия, они не занимаются грязной работой, а главная их задача, скрашивать нелёгкие будни наших аристократов в походе. И то не в бой, а когда уже дело будет сделано, и надо будет добивать врага, тут, то они и выйдут на сцену. Будут бросать копья в ненавистного противника, а потом на фамильном склепе выведут эпитафию, «Гордая и прекрасная Атина разгромила всех своих врагов», ну и всё такое. Родственники будут гордиться её подвигами, а дети, почитать как богиню войны. 
  ;Вот оно как, ; Лантнат, вертел в руках бокал с вином.
  ;И потом, Лантнат, извини, конечно, но когда ты что хочешь спросить про армейскую жизнь, спрашивай, когда мы наедине или, же просто подзови меня, а то ты прошлый раз, сказал невпопад..
  ;Ну извини, вырвалось. Я же не знал.
   На днях, Лантнат стал возмущаться, почему это пехота нацепила на свои сандалии какие то крючки, ему сказали, что так положено, но какое то время, командующий не утихал. Уже потом, Аслот объяснил ему, ; в армии, высокие, шнурованные сандалии, средние и тяжёлые пехотинцы, у которых большие и тяжёлые щиты, прикрепляют к своим сандалиям крючки, и в бою, зацепив ими, нижний край щита, превращают последний в грозное оружие, при удачном ударе, можно даже срубить нижнюю челюсть противнику.   


   






ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «КАТАСТРОФА»


   После того, как на остров вернулся племянник правителя и поступил под его начало. Гор назначил Акимана одним из своих заместителей, на его плечи он переложил обязанности по связям с общественностью. С чем тот вполне справлялся, до поры, до времени. Скромная свадьба, на которой Гор был главным распорядителем, вместе с супругой, то есть посаженными родителями, прошла вполне достойно. Особенно, учитывая сложившиеся обстоятельства раскрытого заговора. Каждый теперь, был сам за себя и боялся сказать лишнее слово. Столичная аристократия выжидала. Акимана, конечно же, поздравляли, но сдержано. Гор чувствовал, что все ждут, что же предпримут Кронисы. Но те, сидели тихо и не высовывались. 
   Буквально на следующий день, после свадьбы, остров тряхнуло так, что началась паника. А ведь, пять дней было тихо и все уже решили, что гроза миновала, но как оказалось, это было только затишье.
   Отправив семью в Пирин, Гор думал, что одну проблему он решил. Но он глубоко заблуждался. У него объявилось столько родни, о которых, он и не подозревал. Его дом, порядком распотрошённый землетрясением, не мог вместить всех желающих, тем боле, что находиться в нём было опасно. И все просили, что бы он помог им выбраться с острова. Он был уже не в состоянии, что либо поделать. Началась паника, все ринулись к побережью, корабли были переполнены. Дисциплина упала в рекордные сроки, ещё кажется вчера, ему подчинялись беспрекословно, а уже сегодня, ни кто и не собирался ловить дезертиров, которых расплодилось видимо невидимо. Каждый пытался вывезти свою семью с острова. Гор хотел, было, отправить часть своих родственников на почтовом корабле, в Пирин, но из этого, ни чего не вышло. Корабль был забит до отказа. Причём, ни кто и не собирался покидать его, когда Гор отдал соответствующий приказ.
   Но самое худшее, их всех, ждало ещё впереди. Волна убийца накрыла побережье. А так как, большинство людей ринулось к побережью, жертвы были огромными. Первая волна, накрывшая побережье, казалась просто малюткой, хоть прошлась по южному побережью, ночью.
   Акиман ни как не мог ожидать, что его семейная жизнь начнётся с таких глобальных проблем. Ни о каком медовом месяце и мечтать не приходилось. Совсем скоро его должность превратилась в чистую формальность. Он уходил из дома, едва начинало светать, а возвращался затемно.
   Все домочадцы, вместе с прислугой, переселились во двор и разбили шатры у бассейна.
  ;Мы теперь и вправду похожи на арингов, ; весело сказала Лилина, как то после ужина.
   Акиман понимал, что ей страшно. Ему и самому было страшно, страшно от неопределённости,  за их будущее, и будущее ещё не рождённого ребёнка.
   Лилина оказалась ни только хорошей любовницей, но чутким и надёжным другом. Она ни когда не показывала, по крайней мере, перед ним, своего страха или недовольства их усложнившимся бытом. Хотя, даже служанки уже начинали роптать. Все от него, что то да требовали, начиная от служанок и заканчивая совсем незнакомыми людьми, которые шли к нему нескончаемым потоком, где бы он ни находился. Главное, о чём его просили, так это, дать возможность выбраться с острова. Но чем, же он мог помочь. Дисциплина рухнула, те, кто был под его началом, ещё подчинялись, но Акиман предполагал, что это не надолго и оказался прав.
   После того, как главное хранилище, в народе его называли амбаром, находившийся в верхнем городе, было частично разрушено, а в его полу зияла приличная трещина. Туда, как в бездонную прорву, и ссыпалось зерно. Гор забил тревогу и поставил Акимана во главе продовольственной комиссии. С каждым днём продовольствия становилось всё меньше, как и жителей в городе и окрестностях. Развелось невообразимое количество мародёров. Эти люди, с каждым днем, становившиеся всё наглее и активнее, оказывали серьёзную конкуренцию властям. В первые же дни всеобщей паники, Акиман ещё мог скупать продукты за золото и серебро, а потом и вовсе пришлось попросту конфисковывать. Акиману был придан отряд городской стражи, который с каждым днём становился всё малочисленнее.
   На площадях горели костры, где и готовили еду для обездоленных, лишённых крова и всерьёз напуганных людей.
   И наконец, настал тот момент, когда отряда и вовсе не стало. Осталось пятеро самых преданных. Которых Акиман и привёл к дворцу правителей, вернее, к тому, что от него осталось.
   Гор, в окружении своих преданных людей, смотрел на него усталым взглядом.
  ;В полдень, из озера Сеган отправляется корабль. Бери жену и ещё десяток человек, самых близких, пока есть возможность. Отправляйся к Ликону и доложи обо всём. Десять дней я не получал от него весточки. Поторопись, у тебя мало времени.
  ;А как же ты? – Акиман смотрел на Гора, таким же усталым взглядом.
  ;Будем держаться до последнего. Хотя некоторые шайки в городе превосходят нас по численности. Ну, а пока на моём пальце перстень правителя, у города ещё есть власть. Мы…
   Тут, Гор осёкся…
  ;Иди Акиман, ты выполнил свой долг перед Родиной, честно. – Гор протянул ему запечатанный тубус.
  ;Вручишь правителю.
   Амирхем, вместе с остатками своей семьи, жил теперь у него. К счастью, подвалы не были засыпаны и не залиты водой, поэтому продуктов хватало. Вместе с землетрясениями «пришли» дожди. Природа радовалась дополнительной влаге, трава росла, но людям было не до радости.
   Сборы были не долгими, одно огорчало Акимана, Амирхем наотрез отказался покидать остров, не смотря на все уговоры. Вместо него, на борт была взята его беременная невестка с сыном.  Корабль, на котором им предстояло вырываться с острова, был переполнен. Людей, стремившихся попасть на него, буквально скидывали с бортов. Если бы не верные Гору стражники, остававшиеся с ним, им бы ни за что не удалось попасть на судно.
   Насколько был Акиман информирован, они должны были зайти ещё в Пирин, высадить всех пассажиров, а затем уже отправляться к восточному побережью ойкумены.
   Акиман  до сих пор не мог поверить в произошедшее, сбывались наихудшие предсказания новоявленных пророков, как и  древние пророчества.
   Сколько раз, в своих мыслях, он возвращался на Родину, в свой благодатный край. Как наяву видел счастливые лица людей, а на самом деле, вернулся в ад. Он не успел почувствовать даже запах родной земли. По словам Гора, ещё за три дня до его прибытия, ни кто и не помышлял о бегстве с острова.
   Пройдя столбы Манара, команда немного успокоилась, во внутреннем море не штормило так, как в океане. Лилина же, наоборот, в отличии Акимана и команды, пребывала в нервном состоянии. Когда высаживали людей, в разрушенном порту Пирина, вместе с прочими, на берег сошли и Сарот с Белом. Не смотря на все уговоры дочери, Сарот ни чего не хотел слушать.
;У тебя теперь есть муж, моя девочка, он о тебе позаботится. А я должен отдать долг человеку, одному из тех, кто спас тебя от поругания. Да и поклониться могиле твоей матери и моей любимой жены, надо. – Сказал, как отрезал, отец.
Ещё тогда, когда они пересекали Понэвсин, Акиман узнал, что Бел договаривался с Саротом о поездке на могилу брата и его жены.
   Лилина проревела половину ночи, после расставания с отцом. Акиман тоже был недоволен поступком тестя, но решил отложить разговор с ним, до возвращения. Он всё ещё надеялся, что всё образуется, и они вернутся на остров.






***
 Ахилас издали наблюдал за тем, как Гор прощался с Акиманом. Это он подал идею Гору, отправить племянника правителя, обратно в ойкумену.
  ;Всё одно, ни какого толка от него нет. Да и тебе самому не мешало бы отправиться за пределы острова. Ты уже ни чего не изменишь.
  ;Я не могу. ;  Я просто не имею права.
  ;Как знаешь, ; Ахилас бросил последний взгляд на Гора, ; каждый вправе выбирать свою судьбу. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
  ;Сам чего остался, ; бросил ему вдогонку Гор, ; мессилон разрушен, монахи разбрелись кто куда. Что тебя здесь держит?
   Ахилас обернулся, ; прощай, а может и до встречи. Как получится.
   Он не стал объяснять Гору, что сам распустил братство, и на это были веские причины. Не стоит спасать корабль, у которого отвалилось днище.
   Древо жизни погибло под оползнем, вместе с беседкой. Всё это произошло на глазах у главы братства. Сам мессилон превратился в развалины.
   На свадебной церемонии племянника правителя, куда был приглашён и он. Ахилас заметил на груди у Акимана талисман нищенствующего ордена. Такой же, носил и Нерат. Такими не разбрасывались направо и налево. Значит, этот парень, если не стал посвящённым, то хоть чем то приглянулся кому то из монахов. Поэтому то, он подкинул Гору эту идею, отправить Акимана обратно в ойкумену. Да и что он мог сделать здесь, в действительности. А действительность была такова, что мир рушился. Их мир, тот, в котором они жили.
   Ахилас часто вспоминал их последнюю встречу, во время которой вручил Алинэ половинку жетона, ; вторая останется у меня, если кто то предъявит тебе вторую половину, верь словам этого человека как моим. – Сказал он на прощанье, уже зная, что им ещё предстоит увидеться.
   Когда уже стало ясно, что близится трагическая развязка, Ахилас послал верного человека к Алинэ, с указанием, покинуть остров. Не смотря на всеобщую панику и анархию, власть месилона была ещё  крепка. На восточном побережье был зафрахтован небольшой корабль, что бы вывезти Алинэ и её родню с острова. Он пошёл против всех правил и инструкций, в чём и сознался Эраму. Тот, конечно же, был недоволен, но долгих разговоров на эту тему не заводил.
    Посланный монах вернулся, и вернулся не один, а вместе с Алинэ.
  ;Неужели ты думал, что я уплыву одна, без тебя. – Рядом, в нерешительности топтался молодой монах, ; всех, как ты и приказал, посадили на корабль, а…
  ;Всё в порядке, ; Ахилас отпустил монаха, ; всё та же непокорная чёлка, только посеребрённая сединой, ; он обнял любимую.
  ;Спасибо тебе, что позаботился о моих. Наконец то мы будем вместе, теперь нам уже ни кто не помешает. – По её щекам катились слёзы.
  ;Завтра, с острова отправляется последний рейс. – Начал было Ахилас.
  ;Хоть в бездну, хоть к звёздам, только вместе с тобой, ; Алинэ улыбалась сквозь слёзы, ; я так долго тебя ждала. Всю свою жизнь.
  ;Всё та же застенчивая улыбка, ; Ахилас целовал любимые губы, ; я уже и забыл вкус твоих губ.
   Где то, совсем рядом послышалось осторожное покашливание. Не надо было быть провидцем, что бы знать, кто там стоял. – Располагайся пока в моём скромном жилище, как ты знаешь, мессилон рухнул, как и всё остальное, и теперь самые роскошные строения шатры и шалаши. – Попробовал пошутить Ахилас.
   Ахилас вышел из своего убежища, там его ожидал Эрам. – Извини, что не приглашаю тебя в своё скромное жилище, у меня гость, вернее гостья.   
  ;Я знаю. Прогуляемся. – Эрам ни когда и не чему не удивлялся.
   Двое мужчин шли по тропинке, вдоль того, что ещё совсем недавно было плантацией мессилона.
  ;Ты не изменил своего решения? – Эрам уже не в первый раз, заводил этот разговор.
  ;Нет Эрам, мне уже поздно менять решения и меняться самому.
  ;Пожалей хотя бы свою любимую. – Эрам попробовал зайти с другой стороны.
  ;В наших отношениях мы сами разберёмся. Извини, я не хотел тебя обидеть. Но это наша жизнь.
  ;Я не девушка, что бы обижаться. – Эрам был всё такой же, непроницаемый, трудно было понять его чувства.
  ;Всё очень просто, я вижу её судьбу, то, что должно произойти с ней. Поэтому если я «уйду» вместе с ней, для меня это будет почти что награда. И ей легче, со мной. 
   Какое то время они шли молча, разглядывая заросшую сорняком плантацию.
;Ты хочешь изменить ход истории? Сам ведь знаешь, это чревато непредсказуемыми последствиями.
;Я знаю. Я знаю и то, как можно изменить историю с наименьшим уроном.
;Принести жертву. Принести в жертву себя. Самопожертвование великая сила, но разве она сильнее вселенского закона вынужденной необходимости.
;Ради любви ; сильнее. – Ахилас остановился.
;Может ты и прав. Но, ведь знаешь, к чему приводит такая самодеятельность. Твой предшественник попытался изменить ход истории, в одиночку, против всех правил. И чем это закончилось.
   На какое то время, вновь повисла тишина.
  ;Я тебя ни когда не спрашивал, Эрам, но этот вопрос я задавал сам себе много раз. Тот плен в ойкумене, был мне подстроен? Сам знаешь, что развязка близка и тебе не чего бояться моего длинного языка, да ты и сам знаешь, я всегда его держал за зубами.
   Эрам засмеялся. – Ты же получил благословение кристалла и ещё спрашиваешь меня.
  ;Девиз мессилона – «ни когда не говори правду о мессилоне, а если сказал, то выдай её за ложь». Мне просто интересно услышать от тебя ответ и понять тебя. Ты ведь ни когда не нарушаешь инструкцию и не предрасположен к откровениям.
  ;Один из девизов, ; поправил его Эрам, ; ты кажется сам и ответил на свой вопрос. Сам знаешь, как тяжело найти верного человека, легче добыть гору золота, чем надёжного человека. И поверь, я даже на смертном одре ни кому не скажу правды.
  ;Знаешь, я благодарен тебе и тем, кто за тобой стоит, вы внесли в мою жизнь тот глоток свежего воздуха, ради которого я и жил. А насчёт твоего вопроса. Я очень долго общался с кристаллом и в какой то мере стал провидцем. Я, конечно же, заранее знал, что Алинэ не бросит меня одного, хоть мы и всю жизнь были разлучены. Монаха я послал к ней, что бы она добралась без проблем, а корабль, на котором отплыли её близкие. Может он тебе был нужен? Но я, воспользовался данной мне властью, что бы отблагодарить любимую женщину, за то, что вообще она появилась в моей жизни.
  ;Я ведь тоже общался с магическим кристаллом, но, ни вещих слов, ни видений. В чём тут секрет? – Сменил тему Эрам.
  ;Не каждому это дано. Больше я ни чего не могу сказать.   
   Перед расставанием, они крепко обнялись, ; а ведь и я горжусь, что был знаком с тобой, жаль, что ты не принял моего приглашения. Нашего приглашения, ; поправился Эрам,; строили бы новый мир вместе, но … как знаешь.
  ;Спасибо Эрам, свой контракт перед тобой и нашей организацией, я отработал честно и сполна. Когда ни будь, да встретимся, может в следующей жизни, ; пошутил Ахилас.
   Вернувшись в шалаш, после разговора Эрамом, где его ждала та, к которой он стремился всю свою жизнь. ; Извини, что заставил тебя ждать.
   ;Мы с тобой так долго ждали. Что это просто кажется мимолётной заминкой. – Обняла Ахиласа Алинэ.






***
   Ним знакомился с трудами своего секретаря. Надо сказать, в Кире был заложен талант исследователя, который он, отчасти, реализовал. За все годы своей службы в дипломатическом корпусе, Кир,  составил, что то наподобие каталога. Везде, где бы он ни был, он занимался исследованием местных верований и легенд. Кроме того. Он, составлял подробное описание внешности, быта и кулинарных пристрастий аборигенов. После, он начинал проводить параллели, между бытом, культом и вообще, характерами людей.
   Кир вывел даже нечто, напоминающее теорию о трансформации культов. По его утверждениям, в древних культах всех народов, изначально, было распространено самопожертвование. То есть. В трудную годину, внутри племени, среди самых лучших, выбирали самого достойного, который и должен был пожертвовать собой, ради всех. Спрыгнуть со скалы или что то ещё в этом духе. Но в скором времени, в каждом культе, самопожертвование заменялось принудительной жертвой. Приносился ли в жертву человек, или же животное, но культ, по мнению Кира, претерпевал серьёзную трансформацию, из него, исключалось самое главное звено ; самопожертвование. Добровольная жертва малого, во имя большого.
   Ним читал ровные строчки, исписанные мелким почерком, и во многом был согласен со своим секретарём.
   Но, в скором времени, ему пришлось позабыть о культах и их влиянии на историю цивилизации.
   Ночью пришла волна убийца. Все рыбацкие хибары были смыты вместе с их обитателями. Миссия находилась на возвышенности и её не затронуло волной. Следом за этим, с острова пришёл почтовый корабль под завязку забитый пассажирами. Ним даже и не знал где их размещать. Служащие миссии, были, все поголовно семейными людьми, это было непременным условием при подписании контракта. Женщины работали на кухне или же занимались уборкой, мужчины служили в охране или на плантации. Все были заняты делом.
   Но теперь, прибывшая, разношёрстная толпа, с паническими настроениями, буквально ломала всю устоявшуюся и хорошо отлаженную систему.
   Ни кто толком не мог объяснить, кто он такой и с какой целью он сюда прибыл. С утра до вечера Ним слышал лишь одно оправдание. – Всё одно куда бежать, лишь бы подальше от острова.
   Кое как, но им с Киром, удалось навести некое подобие порядка. Рядом с миссией было разбито с десяток шатров и примерно столько же шалашей, где и разместили беженцев.
   Вместе с почтой, среди посланий от родных и официальных документов, прибыло послание и от Акимана. Ним, с удивлением заметил, что некоторые из тубусов вскрывались. Печати были смазаны, но больше всего удивляло само их содержание.
   Если послание от отца и Акимана были сдержанными, то от матушки. Послание было очень эмоциональным. Остров, если и не охватила всеобщая паника, то положение, было близко к этому.
   Ним поделился своими соображениями с секретарём.      
  ;Да, быстро падает дисциплина. – Констатировал Кир, в посланиях, адресованных ему лично, тоже, не было ни чего утешительного. 
  ;Больше всего я опасаюсь этой вот разношерстной толпы. Натерпимся мы ещё от них.
   Ним был полностью согласен с Киром.
  ;Надо выработать общую стратегию, сейчас нет места личной неприязни и старым обидам, нам сейчас надо держаться всем вместе. – Озвучил Кир, те же мысли, что посещали и самого Нима.
   Вечером, в миссию прибыла делегация от крайтов. В узких глазах посланника Крайтии можно было прочесть немой вопрос о серьёзной озабоченности всем происходящим.
   Ним, и сам бы дорого заплатил тому, кто бы подсказал, что их ждёт впереди и как надо действовать.






***
   Гелислан долго колебался, в нем боролись два чувства, он переживал за свою Родину и свой народ, и в то же время хотелось жить. Было бы не так  тяжко,  если бы он не знал, чем всё это закончится. Все таблицы практически полностью расшифрованы, осталось лишь несколько абзацев,  которые так и не поддались дешифровке, а события развивались по самому наихудшему сценарию и что самое главное, так как и было описано в этих самых таблицах.
   Дело в том, что он принадлежал к тому узкому кругу посвящённых, где знали о предстоящей катастрофе, и не от уличных прорицателей, а совсем из других источников. После отправки войск на восток, когда Атину начало трясти, многие из этого тесного круга посвящённых, таких же как и он, не дожидаясь сумрачных времён, покинули остров вместе со своими семьями. В какой то мере они и спровоцировали первую волну паники, так как, некоторые из них были на виду. Кто то занимал высокий пост, а кто то был слишком известным человеком, что бы его исчезновение осталось незамеченным. Генлислану тоже предлагали покинуть остров, но он отказался. По утверждениям его знакомых, в горах Магиба уже готовились лагеря для беженцев, при чём, ни только последователей оккультизма, но и представителей мессилона и всех остальных.
   С каждым днём положение становилось всё хуже, город рушился под ударами стихии. 
   Наконец  то, он принял решение. Через знакомого нархима купил себе место на уходящем военном корабле. Собрав в кожаный мешок всё самое  ценное,  что у него было, а самым ценным у него были его бумаги, его многолетние труды, сверху, Гелислан положил небольшой запас провизии. Когда он узнал о сумме запрошенной нархимом, ему  показалось, что он  ослышался, прошлым летом на эти средства он присмотрел себе уютный домик на обводном канале, но так и не купил, а сегодня столько стоит одно только место на переполненном военном корабле. Оставшееся золото он разложил по кошелям и с помощью верёвки пристроил их под  хитоном . Простившись со своим домом в котором прожил много лет и который вот, вот  должен был превратиться в развалины. В назначенное время он прибыл в порт.
   В порту творилось какое  то  сумасшествие, люди штурмовали и без того переполненные корабли стараясь пробраться на них любым способом. Матросы, вёслами спихивали несчастных вниз, те падали в воду или же на причал. Вокруг стоял шум и гам, вопли, плач. В единой, плачущей и кричащей массе толкались локтями и всеми остальными частями тела простолюдины и аристократы, перед всеобщей бедой грань между сословиями исчезла. В стороне от кораблей, там, где сутолока ослабевала, стояли жрецы и монахи мессилона, оказывая помощь страждущим, перевязывали раны и поили водой. Военные в союзе с городской стражей пытались навести хоть какой  то порядок.   
   Эта картина поразила Гелислана ещё больше чем разрушения и анархия в самом Пилоне, внесла в его душу ещё больше смятения. Много лет жрецы проклинали его и таких как он за то, что он посмел прикоснуться к запретному знанию. Но ведь он не приносил кровавых жертв, не вызывал дух подземного огня, что стало очень модным в последнее время, он занимался наукой, хоть и запрещённой духовенством, но всё же, наукой. ; А может, всё таки зря, он столько лет дразнил жрецов, может надо было покаяться да и бросить все эти древние манускрипты и жить как все, как и все, по праздникам посещал бы храм божий, от которого  он, кстати, не отрекался, как думали некоторые. ; Стоял и думал магистр «тайной силы», глядя на островок стабильности и сострадания. 
   Ему необходимо было добраться до причала охраняемого военными, там то его и ждал тот  самый нархим  которому он заплатил. Немного поколебавшись,  Гелислан  отправился обратно в свой дом, с которым совсем недавно попрощался. Проходил по улицам будто бы осиротевшего  города, в котором царила паника и хаос, хорошо еще, что мосты пока целы. Мимо пробегали собаки, за короткое время из домашних, превратившиеся в бездомных, смотрели на него своими умными глазами, будто бы спрашивали,  ; что же случилось, что произошло. Город стремительно пустел, стояли полуразрушенные дома с раскрытыми дверьми и перекосившимися окнами.
   В мгновение ока, город обезлюдел. Прокатился слух, что началась эпидемия. Да и что тут оставалось делать, помощи было ждать не откуда.
   Построив во дворе своего дома просторный шалаш, Гелислан решил дождаться трагической развязки именно здесь, у него не было страха перед  грядущим, лишь одно обстоятельство беспокоило его – труды всей его жизни, перенесённые на бумагу и упакованные в кожаный мешок погибнут вместе с ним.
   За двадцать дней живя в своём шалаше он ни раз прошёлся по глубинным уголкам своей памяти, конечно  же,  в чём то он мог упрекнуть самого себя, но, в общем то, жизнь прожил не зря, жаль только что не завёл семью, детей. За время его добровольного отшельничества у него появился друг. Рыжая собачка, покусанная и забитая своими же, более сильными собратьями. С каждым новым днём бродячие псы становились всё наглее, как только на улицах перестала звучать человеческая речь, город захватили собаки став его полноправными хозяевами, если только то,  что осталось от Пилона, можно было назвать городом.
   Гелислан прошёлся по близлежащим развалинам собирая  все, что могло ему пригодится, в первую очередь провизию.
   Вскоре ему всё же пришлось покинуть город. После очередного землетрясения рухнул дом, он и так стоял еле, еле. К тому же разрушился резервуар с запасами воды. Но больше всего неприятностей доставляли ему бродячие собаки, чувствуя запах еды, которую он спрятал от них на дереве,  они ломились к нему во двор и днём, и ночью.  Хорошо,  что когда то в далёкой юности друг  Карназар научил его метать ножи, теперь, это его здорово выручало. С десяток обглоданных трупов, этих самых обнаглевших псов, уже лежало в сотне шагов от его жилища.
   К счастью для него, этот район города контролировала шайка мародёров, главарь которой, был знаком ему. Но приходилось сохранять своё спокойствие, откупаясь от этих людей, вином и продуктами, что устраивало обе стороны.
   Каждый день шел дождь, вода с неба шла вроде бы чистая, но Гелислан не решался её пить, она пахла серой, а может, ему просто казалось. Он раз за разом обходил развалины, то, что когда то являлось домами его соседей, добывая воду и продукты, благо дело, что ещё оставались закрытые погреба, куда не сумели добраться собаки.
   Собираясь в дорогу он «ломал» голову над  тем, где бы ему добыть вьючное животное, ведь кроме своего заветного кожаного мешка придётся брать с собой запас продовольствия, одежду и хотя бы небольшой запас питьевой воды, на первое время, ведь он не знал, что происходит за городскими окраинами. Но сама судьба преподнесла ему подарок. В очередной  раз, исследуя близлежащие развалины Гелислан услышал собачий лай и рёв какого то животного, Рыжик, а именно такую незамысловатую кличку дал он своему другу по несчастью, только что крутившийся рядом, помахивая хвостом, заскулил, поджав хвост, прижимался к ногам хозяина.
   - Домой Рыжик,  домой. – Скомандовал Гелислан.
   Сам Гелислан кинулся в ту сторону, откуда доносился лай. Пробежав две сотни шагов, при себе у него имелось два ножа и кинжал, на соседней улице он увидел осла атакуемого стаей бродячих псов. Два точных броска и два самых крупных пса скуля и  подвывая, корчились в предсмертных конвульсиях. За двадцать дней одиночества, примерно  половину,  из которых он вёл войну с собаками, он  уже научился кое чему. В первую очередь, надо убить вожака, а один из убитых им псов как раз таки и являлся вожаком, так как был самым агрессивным и независимым по поведению. Как и в прежние схватки, остальные собаки отбежали.    Понадобилось ещё время и сноровка что бы поймать испуганное животное. Но вот, всё уже позади.
  ;Ну что ты дурачок, укусить меня хотел, я же твой друг. – Уговаривал Гелислан своего нового знакомого.
    Гелислан был несказанно рад этой неожиданной встрече, ослик понемногу успокоился и уже не пытался, со страху, укусить своего спасителя.
   Но если удача  улыбается, то на все тридцать два зуба, на обратном пути Гелислан нашёл копьё. Насколько он разбирался в оружии, это было копьё армейского образца, крепкое толстое древко и массивный наконечник, таким, при хорошо поставленном ударе можно было пробить доспехи даже тяжеловооружённого воина, копья городской стражи были изящные, но менее эффективные в бою.
  ;Странно, ещё вчера здесь ничего не было, хотя чему удивляться в сложившейся ситуации.
   Введя ослика в свой забаррикадированный двор,  Гелислан плотно затворил калитку, он всё ещё до конца не верил в свою удачу.
  ;Рыжик принимай нового постояльца. Рыжик ты где? – Забеспокоился Гелислан.
   Из под развалин высунулась рыжая собачья голова. Днём бродячие собаки так не доставали, но   Рыжык памятуя о недавнем прошлом, старался не сталкиваться с теми, для кого он стал изгоем.
  Кусок чёрствой пшеничной лепёшки окончательно наладил контакт между человеком и животным. Осёл отъедался травой росшей во дворе, а Гелислан готовился в путь. Ко всему прочему, что он уже собрал в дорогу, добавилась ещё одна немаловажная деталь, кожаное покрывало сшитое им самим из кусков, те что он насобирал в развалинах.
  ;Где же ты жил бродяга? –Гелислан смазал ослу бока, подранные собаками, ранозаживляющей мазью. Теперь животное полностью успокоилось и лишь иногда, доносившийся из далека собачий лай тревожил его и осёл поводил боками.
   Остаток дня и ночь прошли относительно спокойно. Наутро, после обильного ливня, нагрузив на отъевшегося и отдохнувшего ослика всю свою поклажу, кроме золота, находившегося всё там же, под  хитоном, Гелислан отправился в путь. Теперь он был похож на пирата из детских сказок, его хитон опоясывал широкий кожаный пояс на котором висел стальной кинжал в бронзовых ножнах,  в кожаном футляре лежали два ножа, в руках копьё. Рыжик не отбегал от него более чем на три шага, вообще то эта затея с путешествием ему не очень то нравилась, но спорить с человеком он не стал.
   До окраин добрались  без происшествий, пару раз им встретились  небольшие собачьи стаи, но всё обошлось. Несколько раз он натыкался на обглоданные и полуразложившиеся останки животных и даже людей. Только теперь он в полной мере осознал,  что произошло с его родным городом, кругом разруха и смрад от разлагающихся трупов.
   На окраине ему на встречу попался отряд городской стражи, пока он ещё жил в своём шалаше , стражники не раз проходили мимо него, а иногда и останавливались у него, попить горячего хэша и перекусить.
  ;Всё таки решился, ; одного из стражников Гелислан узнал.
  ;Собаки достали. – Ответил Гелислан, опасаясь и самих стражников, так как, от своих знакомых мародёров, он знал, что и некоторые стражники, оставшиеся в городе, промышляют разбоем.
  ;Давно тебе говорили, а вот теперь будь осторожен, за городом стражи нет, там опасайся не четвероногих, а двуногих.
   У самого обводного канала, вышедшего из берегов и затопившего всё прилегающее пространство и даже часть крепостной стены, тоже, подвергшейся разрушению,  послышались человеческие голоса, но Гелислан не стал останавливаться, наоборот ускорил шаг.  Каменный мост наверняка разрушен.  Но он не задумывался,  что его ждёт впереди, главное идти вперёд, а там будет видно. И ещё, надо постараться не с кем не встречаться, особенно с людьми, за пределами городских развалин как раз таки люди и несли ему, и его четвероногим друзьям, самую большую угрозу.
   Судьба явно благоволила к нему, рядом с остатками старого моста был натянут подвесной, созданный, наверное, из остатков, деревянных перекидных . Осёл никак не желал становиться на шаткий настил из досок и не известно сколько бы пришлось провозиться с этим упрямым животным, но сзади, где то там в развалинах послышался собачий лай и осёл сам того не желая пошёл по мосту. Мост был сделан добротно, вероятно ещё в то время когда в городе существовал хоть какой то порядок. Только странно, что его ни кто не охранял, вернее, не контролировал.
   Перейдя на другую сторону, Гелислан облегчённо вздохнул и бросил последний взгляд на то, что ещё совсем недавно гордо и величественно называлось Пилоном.
  ;Прощай город моего детства, никогда тебе уже не быть таким же величественным и красивым.
    ;Вперёд друзья мои, что нас ждёт впереди неизвестно, будь что будет. – Гелислан нагонял на себя оптимизма, как будто от его желания мир вокруг мог измениться.
   Путь их лежал на юг вдоль обводного канала, который превратился могучий грязевой поток, по направлению к океанскому побережью.
  ;Так вот почему Благословенная не затопила Пилон, излишки воды через оросительный канал, а может и ещё где то, уходят в обводной канал. – Догадался Гелислан.
   Пройдя сотню шагов, Гелислан оказался у входа в южный парк, все строения, какие здесь, когда то были, представляли собой груду развалин, гранитные и мраморные статуи были сброшены со своих пьедесталов, часть из них разбита. Парк сильно зарос, ни кто уже не подстригал траву и деревья.
  ;Человек проявляет свою истинную сущность, как только перестали бояться закона и морали готовы крушить всё и вся. Трава по пояс, ни кто уже, ни за чем не следит. Великий Манар проснулся, ; Гелислан бросил взгляд назад, на север, но, как и в прежние дни за белесой дымкой гора не просматривалась, ; теперь друзья мои нам надо опасаться не четвероногих зверей, а двуногих. Голод толкает людей на разбой. Условия маскировки касаются в первую очередь тебя Рыжик, без особой надобности пасть не раскрывай. – Закончил инструктаж Гелислан.
   Пёс, уже привыкший к своему новому имени, понял, что обращаются к нему и поэтому приветливо махал хвостом, заглядывая в глаза человеку. Гелислан уже провёл кое какую воспитательную работу, но полной уверенности, в правильном поведении своих спутников, не было.   
   Прошли через парк, а на выходе из него наткнулись на людей.
 ;Тихо, ложись.
   Гелислан удобно устроился в высокой траве, на пригорке, наблюдая за десятком людей, мужчин и женщин, бредущих вниз по склону. Осёл отъедался сочной травой, псу Гелислан, на всякий случай, зажал   пасть рукой.
   ;Переждём немного, торопиться нам не куда, а умереть мы всегда успеем. ;Нарвав травы, Гелислан  удобно устроился на импровизированной перине. 
   Рыжик выказывал беспокойство, негромко рыча и все, поглядывая в заросли кустарника находившихся от них шагах в сорока.
  ;У нас незваные гости? Молодец Рыжик всё делаешь правильно. – Гелислан подобрал копьё и стал ждать, но из кустов ни кто не выходил. Немного поколебавшись, он всё же решил проверить, что же беспокоило собаку. – Рыжик рядом. – Скомандовал Гелислан.
   В зарослях Гелислан наткнулся на молодую женщину, спавшую на такой же, как и у него, перине из травы. Рядом спал малыш двух трёх лет, накрытый невыделанной овечьей шкурой. Пёс на удивление, молчал, даже не рычал, по-видимому, понял, что от этих людей не может исходить  угроза. Но женщина, все же проснулась, чуткий её сон был прерван взглядом незнакомого мужчины.
  ;Не бойся меня милая, я не желаю тебе зла. – Гелислан присел рядом с ней на корточки, но копьё держал наготове.
   Но женщина смотрела на него, не мигая, прижимая к себе своего ребёнка, который к тому времени тоже проснулся. Оба чумазые, в грязной изорванной одежде, глаза голодные и испуганные.
   Гелислан  понимал, что ни только его грозный и воинственный вид напугал её, в то время, когда все люди напуганы, когда отсутствует закон и порядок, а слово – мораль, стало просто словом, в это тяжёлое время человек человеку хуже, чем зверь.
  ;Идём со мной, вам нельзя оставаться одним. Когда вы последний раз ели? – При иных обстоятельствах, Гелислан представился бы даме, как и положено, в культурном обществе, но сейчас было не до этикета.
   То, что ребёнок с женщиной ели в последний раз давно, было видно по тому, как они поглощали еду, как два изголодавшихся зверька. Гелислан дал им ещё по одному куску вяленого мяса, которые тут же исчезли.
  ;Всё, больше пока нельзя. Ложитесь пока поспите, скоро пойдёт дождь, а там будет видно. – Гелислан, уже начинал себя чувствовать командиром небольшого отряда.
   Укрыв найдёнышей своим кожаным покрывалом, да и сам вместе с собакой забрался под него.
  ;Спасибо тебе добрый человек, ; сказала незнакомка сонным голосом, ; великий Манар всё ещё дымит?
  ;Сдался тебе сейчас этот Манар. – Сердито пробурчал Гелислан.
  ;Просто на дворцовой площади, какой то  неряшливо одетый человек, говорил о грядущей катастрофе, когда проснётся великий Манар. – Оправдывалась незнакомка.
Гелислан так и не спросил её имени, но это ещё успеется. Он уже чувствовал, что не зря судьба свела их. Дальней путь, придётся проделать в одной компании. 
  ;Спи давай, как только стемнеет, тронемся в путь, я неплохо знаю эти места.
  ;Ты нас не бросишь? – В голосе женщины слышался страх.
  ;Конечно же, нет, я же не зверь, какой, хотя кто сейчас опаснее, люди или звери, ещё вопрос.
  ;За эти дни я столько страху натерпелась. – Гелислан чувствовал что женщина сейчас разрыдается.
  ;Спи, и ни о чём не думай, как стемнеет, тронемся в путь.
   Странная всё таки штука ; жизнь, ещё совсем недавно подобная компания под одним одеялом вызвала бы немало вопросов особенно у ревнителей общественной морали, а сейчас…
   Сверкали молнии, грохотал гром и, небеса разверзлись, хлынул ливень.
   Как только стали опускаться сумерки, Гелислан разбудил своих попутчиков и наконец то, узнал их имена, женщину звали Нэя, а ребёнка Ним.
   Перекусив перед  дорогой, Гелислан решил уточнить некоторые вопросы.
  ;Куда вы шли и почему так задержались в окрестностях города? – Начал свой «допрос» Гелислан.
  ;Мы шли к Акелонису, но на нас напали, и я с сыном вернулась обратно. А задержались мы, потому что я ждала дядю с тетушкой, они отправились в порт и не вернулись, когда наш дом рухнул… я ходила в порт, но там такое столпотворение…
  ;Я тоже в Акелонис. Значит нам по пути. – Расставил все точки по местам Гелислан. 
  ;А ты почему задержался? – В свою очередь, задала вопрос Нэя.
  ;Да я вообще ни куда не собирался, но одичавшие собаки достали,  да и в развалинах, то, что ещё недавно называлось Пилоном, в некоторых местах, смрад стоял такой, что люди опасались заходить туда. Мародёры ходили поначалу, шарили в развалинах, да я и сам им стал, чего там греха таить, покрывало это сшито, по сути, из ворованной кожи. – Махнул рукой Гелислан. – Всё, пора идти.
   Гелислан хорошо знал эти места, каждое лето он выезжал сюда поохотиться или же порыбачить на побережье. За первую ночь они прошли более двух третей расстояния отделявшего их от Акелониса. Укладываясь  спать, в предрассветных сумерках, он прикидывал «в голове» их дальнейший путь. И ещё одна мысль не давала ему покоя. Он не был ни монахом, ни женоненавистником, а эта молодая особа будоражила его, путала мысли, о чём бы он не подумал, его мысли возвращались к одному и тому же. Когда они встретились, она была измучена и напугана, а теперь у Нэи появился стимул к жизни, она постоянно повторяла, что обязательно найдёт, в Акелонисе, своих родных. Ей казалось, что, как только она найдёт свою родню, все беды тут же закончатся. Красивые карие глаза в обрамлении белокурых кудряшек вновь и вновь будоражили Гелислана, и он постоянно думал, как им сегодня спать под одним одеялом.
   День прошёл спокойно, они отсиживались в зарослях, отдыхая и набираясь сил перед ночным походом.
   На следующую ночь, в предрассветных сумерках, когда до Акелониса оставалось не более парсана, их идиллия была жестоко разрушена. По пути им всё чаще и чаще попадались объеденные  и разложившиеся тела людей и животных, небольшие группы измученных людей, просивших подаяния. Они подавали, но и про себя не забывали. Гелислан упорно шёл вперёд, полагая, что там, где много людей, сохранился хоть какой то порядок. Рыжик чувствовал угрозу, то забегая вперёд  или же отставая.
   Сразу несколько стрел попали в осла, животное захрипело и завалилось на бок. Собаке стрела попала в шею. Два десятка мужчин поднялись из придорожных зарослей и, охватывая путников полукругом, медленно приближались к ним, вооружённые кто чем, ножами, мечами, луками. Гелислан поднял копье, хотя и сам понимал, что, ни каких шансов, противостоять двум десяткам вооружённых людей,  у него нет.
  ;Не дури мужик, забирай свою бабу с дитем и иди отсюда. – Гелислан даже не обратил ни какого внимания на эти слова, следующая картина из современного бытия, поразила его ещё больше, чем видимое до этого.
   Вслед за вооружёнными людьми, из всё тех же зарослей, выходили и выходили измученные от постоянного недоедания люди. Гелислан стоял и смотрел на эти живые оболочки с отсутствующими взглядами. Он стоял как изваяние, даже забыв опустить копьё. Со всех сторон его обтекал живой поток, вот уже потрошат их мешки. На землю полетели котелок, вяленное мясо, и прочее имущество.
   Нэя опомнилась первой, бросилась собирать их разбросанные вещи. Ловко запихивала обратно разлетевшиеся свитки, вырвала у кого то из рук мешок и складывала обратно котелок и ложки… ,а Гелислан стоял и смотрел как старики и дети подбирают, прямо с земли, и отправляют сразу же в рот, куски из их скромных запасов высыпанные из мешка прямо на дорогу. Те, кому ни чего не досталось, стенали и плакали. Окончательно добило его ещё более жуткое зрелище, то, что ещё совсем недавно ходило по земле, осёл и собака, к которым Гелислан искренне привязался, резалось на куски и делилось между собравшимися, некоторые тут же съедали куски ещё тёплого мяса. Кровь размазывалась по их лицам…
   Гелислан смотрел на это безумие широко раскрытыми глазами. – Создатель всемогущий до чего же мы дошли…
  ;Иди мужик, не забивай себе голову, на побережье ещё не то увидишь. Поголодаешь с наше, ещё и человечину попробуешь. – Раздалось из этой жуткой сутолоки.
   Нэя схватила Гелислана за руку и потащила его прочь. Откуда только, в этом слабеньком тельце взялось столько силы.
   На побережье народа было ещё больше чем тогда в пилонском порту. Кто то сидел или лежал, а те, у кого ещё оставались силы пытался пробиться к разбитым портовым причалам. На развалинах Акелониса люди ждали чуда, ждали, что придёт большой корабль и заберёт их всех, увезёт, куда ни будь подальше от голода, невзгод и страха.
  ;Что будем делать Гелислан? Вон вдали виднеются паруса. – Спрашивала Нэя. Её голос доносился до него откуда то издалека.
  ;Надо уходить отсюда. – Наконец то очнулся Гелислан.
  ;Там корабль, может он нас заберёт? – В её голосе слышалась робкая надежда.
  ;Ты думаешь,  что он нас всех сумеет забрать, и увезти в сказочную страну?
  ;Что же нам делать Гелислан? – Нэя была близка к истерике.
  ;Надо уходить отсюда. На запад. Вон кажется верёвочный мост, да ещё и под охраной.
   Верёвочный мост действительно оказался под охраной, но военные несли службу не из чувства долга, а попросту облагали налогом переходящих по нему людей.
   Гелислан отдал за переход кошель золота, уже не удивляясь нынешним расценкам. Хотя военные с большим удовольствием взяли бы плату за проход ; едой.
   Гелислан шёл широкими шагами, не обращая внимания ни на что, пока уже Нэя не взмолилась, малыш, на её руках хныкал, и им пришлось остановиться на отдых.      
  ;Спасибо тебе Нэя. – Гелислан с чувством дотронулся до её руки.
  ;За что Гелислан, это тебе спасибо, если бы не ты, мы с Нимом, лежали бы уже бездыханные в окрестностях Пилона.
  ;Ты молодец не растерялась. – А я думал всё, конец, не выдержу такого зрелища, уж лучше погибнуть от ножа или чьих то клыков, но видеть такое….
  ;Знаешь, как я испугалась, больше всего я испугалась за тебя, смотрю луки натянули и в тебя целятся, но когда поняла, что нас не хотят убивать… Раз нам дана жизнь, мы должны хранить её… ; Судя по её воззрениям, молодая женщина являлась верующим человеком.
  ;До чего же мы докатились, до состояния животных,  наверное, ещё ниже. – Гелислан, не смог бы описать своё состояние самыми страшными и мрачными красками. 
   Шли до самого полудня, с короткими остановками, ребёнок хныкал, он  хотел есть, так же как и его мать и сам Гелислан. Настроение приближалось к нулевой отметке, утренние надежды развеялись как дым, своих животных они потеряли, хорошо что ещё сами остались живы, Нэя не нашла своих родных, да где там. К тому же, их прогнали, когда они хотели насобирать ракушек во время отлива. Всё побережье было уже поделено. Людей становилось всё меньше и меньше, но всё же, ещё лежали недвижимые тела, трудно было понять, сколько среди них живых. Только теперь немного отойдя от душевных переживаний, Гелислан заметил, что по побережью прошлась волна убийца, ; полный набор, осталось только дождаться демонов ночи, которые и сопроводят нас в ад, – вслух думал он.               
   Нэя решила, что Гелислан обращается к ней, ; я не поняла,  что ты говоришь?
  ;Я говорю, здесь недалеко есть рыбацкая деревенька, зайдём, может нам помогут, ни едой так хоть советом.
  ;Нам уже помогли, от людей сейчас можно ожидать только плохого. – Нэя говорила, примерно то же самое, о чём думал и сам Гелислан.
  ;Ты за короткое время превращаешься в закоренелого скептика, ; Гелислан посмотрел на свою спутницу таким выразительным взглядом, что та смутилась.
  ;Почему ты так на меня посмотрел?
   В любой ситуации, даже сейчас, во всеобщем хаосе, женщина остаётся женщиной. По тому, как Нэя поправила свои вьющиеся локоны, Гелислан понял, что его мысли начинают сбываться, между ними, что то, наверняка, да и произойдёт.
  ;Как так? Нормально посмотрел. Сколько тебе лет? – Сам того не ожидая, спросил Гелислан.
  ;Ты решил предложить мне руку и сердце? – Улыбнулась Нэя.
  ;А почему бы и нет, обстановка как раз, располагает к признаниям в любви. – Этот шутливый тон, дался Гелислану нелегко, перед глазами, стояли дети и старики, всё из того же видения.
  До рыбацкой деревеньки добрались во второй склянке после полудня, ярко светило солнце, ребёнок уснул на руках у Нэи. Гелислан сбросил мешки на землю. От грохота котелка и прочего металла Ним проснулся.
  ;Ты не мог поаккуратнее, ребёнка разбудил. – Нэя смотрела на Гелислана вопросительным взглядом. – Ни кого нет, да и кто будет жить в этих развалинах.
  ;Да, ни кого. – Подтвердил Гелислан. ; Вот здесь стоял дом старика «Краба», камня на камне не осталось,  все, что было деревянное на костры пошло. Жаль, хороший был старик, добрый, отзывчивый, ни то, что мы горожане. Сколько всякой живности мы с ним переловили в океане.
  ;Ты часто приезжал сюда? – Спросила Нэя, пытаясь вновь укачать хнычущего малыша.
  ;Почти что каждое лето.
  ;А я вот дальше обводного канала не выезжала, там, у тёти с дядей был загородный дом. Когда это всё было, кажется что недавно, а иногда, кажется что прошла целая вечность. Вот и твой знакомый неизвестно где, как и мои родные. Они мне были и за отца и за мать вырастили меня с пелёнок.
  ;Как это неизвестно где, Краб всегда на месте, ; откуда то из под развалин вылез старик в грязном, изорванном хитоне, ; Гела  это ты что ли, издали, разглядеть не могу, по голосу тебя узнал.
   Гелислан стоял обалдевший, уж чего он не ожидал, так только вот этого, что бы из всех жителей деревни остался только этот старик. – «Краб», ну ты чудо так чудо. – Гелислан обнял старого друга, ещё до конца не веря своим глазам.
   Кратко изложив ему свою историю, Гелислан узнал и про его мытарства, они мало чем отличались от многих других таких же историй, но у «Краба» хоть была надежда на лучшее будущее, он ждал сына, который должен был вернуться за отцом.
  ;Здесь вам ребятки, надолго оставаться нельзя, время от времени появляются банды мародёров, а от них ни чего хорошего не жди. Иди на старый кордон. Помнишь где наша банка?
  ;Ну ещё бы. – Встрепенулся Гелислан. – Я думал там такой же разгром, как и везде.
  ;Океан вас прокормит, тем более, чужаки к нашему шалашу не подберутся, не зная троп, а в случае чего ты там со своим копьём можешь держать оборону хоть против целой армии.
   Старик вручил Гелислану холщёвый мешочек, ; вот вам на первое время, ну ещё пошарь по нашим заначкам, может чего и осталось. Перед заходом солнца приходи, но со всеми предосторожностями, как на охоте.
  ;А ты как же? – Осведомился Гелислан.
  ;У меня здесь такой схрон, ни одна собака не сыщет.
   Гелислан шёл знакомыми, хотя и заросшими, тропами. Кордон, где они со стариком рыбачили, находился примерно в парсане от рыбацкого посёлка, на поросшей лесом скале. Чужой решил бы, что пробраться сюда просто невозможно, но это чужой, а он здесь был своим. Добрались быстро, даже с учётом того, что женщина с ребёнком идёт медленнее мужчины, да и Гелислану приходилось нести поклажу.
   Шалаш оказался на месте, к тому же ни кем не занят, большинство заначек нетронутыми, здесь даже оказались корешки и травки для хэша. В скале рядом с шалашом находилось углубление, где собиралась дождевая вода, поэтому едва они добрались до места, Гелислан разжёг костёр и Нэя тут же приготовила похлёбку. Теперь они являлись одними из богатейших жителей острова, у них была крупа, не много муки и несколько кусков вяленной рыбы.
   Наевшись наваристой похлёбки, всех троих пробрала зевота, Ним вскоре уснул. Нэя  завела разговор про старика, и почему он назвал Гелислана убеждённым холостяком, и всё время поправляла волосы около своего ушка. Гелислан был видным мужчиной, даже молодые кокетки бросали на него заинтересованные взгляды, а седина в его волосах, по признанию знакомых женщин, делала его ещё привлекательнее.
   Гелислан чувствовал, что сейчас произойдёт это. Не смотря на сильную усталость, оба они хотели именно этого. Всё поведение Нэи говорило о том. Она не бросала призывные взгляды, наоборот, старалась не встречаться с Гелисланом взглядом, но часто поправляла волосы за ушком. И ещё, что то неуловимое в его движениях заводило его. Куда делась вся усталость. Впервые за последнее время они почувствовали себя в полной безопасности и… 
   Приблизившись  к Нэе, он обнял её, прижал её к себе и поцеловал в губы, ; здесь, за шалашом,  есть укромное местечко.
  ;Что ты делаешь, Нэя смотрела на него, ; куда…
   ;Странные, всё таки, существа – мужчины и женщины, в подобных ситуациях думают об одном и том же, а говорят такую ерунду, как малые дети в песочнице, ; сказал ему однажды, один его знакомый, ; и что самое главное, верят, или же стараются поверить, в сказанное. – Гелислан попытался возразить, мол, не всегда так, на что получил ещё более точный ответ, ; если бы было не так, то человечество давно бы вымерло из за низкой рождаемости.
   …После всего, что произошло с ними в этот день их отношения вышли на совсем другой уровень. Гелислану надо было идти к старику, теперь он покидал, хоть и на время, уже не попутчицу, а любовницу, а возможно и возлюбленную. Нэя тоже смотрела на него совершенно другими глазами, и жесты, и слова её соответствовали скорее, близкой подруге, а может и любящей жене, но ни как, не простой попутчице.
  ;Береги себя Гела, не забывай, что мы тебя ждём. – В её голосе, уже чувствовалась не просто тревога, а нечто большее.
  ;Конечно дорогая, не беспокойся, самое главное не шумите, нельзя, что бы кто то обнаружил наше убежище.
   Гелислан отправился в путь, обратно к рыбацкому посёлку, в нём возникло новое чувство, не сказать что он ни когда не испытывал влечения к женщине, было и не раз, но это было по другому. Сейчас совсем иначе, невзгоды и лишения, пережитые вместе, сплотили его с этой женщиной, а близость с ней лишь закрепила это чувство.
   Порой, Гелислану казалось, что он, одно из действующих лиц в странной и страшной трагикомедии. Всю жизнь он был один и ни кто ему не был нужен. Хотя, в его жизни появлялись приятели и женщины, но, ни кто не западал в его сердце. Когда же, мир стал рушиться, он обрёл настоящего, верного друга – Рыжика, с пушистым хвостом. Затем ещё одного. Встретил молодую красивую женщину с ребёнком, к которым привязался. А потом, трагическая смерть собаки и осла, на его глазах… . В нём что то перевернулось. Теперь он будет бороться до конца. За свою жизнь и за близких ему людей. Казалось странным, но собака и осёл, в его жизни, оставили такой яркий след, какого не оставляли и некоторые люди, хотя, находились рядом с ним, довольно таки продолжительное время.
   Обойдя вокруг посёлка, проверив, нет ли засады. И только убедившись, что всё в порядке, со всеми предосторожностями Гелислан вошёл в него.
  ;Краб, ; позвал Гелислан, ; «Краб», ; позвал он чуть громче.
   Из за руин показалась седая голова, ; Гела, ты?
  ;Конечно я, выходи старый бродяга.
   Они вновь обнялись, ; Гела, ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть.
  ;А уж как я рад. Я вот о чём подумал, идём с нами, чего ты тут один сидишь, вместе то веселей.
  ;Нет, Гела нет. Я же тебе сказал, что жду сына. – Упорствовал «Краб».
  ;Как же ты тут один? Я, каждый день буду приходить сюда, ждать за тебя. – Не унимался Гелислан.
  ;За меня не переживай. Я спросить тебя хотел, при женщине не стал. Жена твоя и ребенок твой? Ты мне вроде бы не говорил.
  ;Почти что жена, можно сказать и так. Встретились мы недавно, ребёнок не мой, но я люблю его как родного. Многое во мне переменилось за эти несколько дней, дружище. Ну, это потом.
  ;Я рад за тебя. Эх, посидеть бы сейчас с тобой, пропустить по стаканчику вина, вспомнить былое. Да не до того. Вот возьми я тебе тут ещё кое что собрал, ; старик протянул объёмный мешок, ; и давай иди, ты только на немного разминулся с бандой. Опять приходили, шарили по развалинам. Хочу тебя предупредить, здесь, на побережье уже есть случаи каннибализма, так что будь осторожней.
  ;Спасибо старый друг. – Гелислан вновь обнял старика.
  ;Иди не задерживайся, да вот я тебе ещё что скажу, у некоторых банд есть собаки. Ну иди.
  ;Как же они тебя не нашли под развалинами?
  ;Как же они меня найдут, старого охотника. Завтра в полдень приходи, у мародёров как раз отдых в это время, но не забывай об осторожности. Да, там в маленьком кувшинчике, то зелье, что отбивает нюх у собак, помнишь ведь, как им пользоваться.
  ;Нет ли где старых посудин, может старый рыбачий баркас? – Осведомился Гелислан.
  ;Что ты дорогой, какая деревяшка оставалась, всё спалили дьяволы. – В голосе «Краба» чувствовалась безысходность.
   Гелислан шёл обратно с «тяжёлым сердцем», жаль было старика. Уже почти у самой скалы наткнулся на тело женщины. Он хотел было её похоронить, просто заложить тело камнями, что бы звери не святотатствовали над телом. Но только он взялся за хитон, как незнакомка застонала. Некоторое время он размышлял, что же ему делать и наконец решил, ; раз уж я спас одну женщину, почему бы не помочь и другой.
   Нэя сидела в темноте вместе с Нимом. Вспоминала покойного мужа, в прошлом году он погиб на скачках, просила у него прощения за то, что связала свою судьбу с другим мужчиной.
   ; Прости любимый, ведь мы с тобой уже не встретимся на этом свете, к тому же, он мне напоминает тебя, он спас твоего сына, ; она чуть было не сказала что, может быть, влюбилась в этого человека, который на много старше её и к тому же хороший любовник. Но это было бы уж совсем кощунственно, в разговоре, хоть и умершем, но всё таки супругом. А сколько молодых красавцев предлагали ей руку и сердце, но она была воспитана в старых традициях…
   Послышались шаги, Гелислан нёс мешок… нет, какого то стонущего, женским голосом, человека. Глаза у Нэи округлились. – Вот и оставляй его одного, ; мелькнуло у неё в голове.
  ;Фу, хорошо, что она ещё лёгкая, а то бы не донёс. – Гелислан  осел на землю, опустив свою ношу.
  ;На вопросительный взгляд Нэи, Гелислан ответил, ; подобрал её у скалы. Дай ей воды.
   Пожилая женщина пришла в себя, когда уже был готов горячий хэш. Алтиния, а именно так она назвалась, смотрела на чашку горячего свежезаваренного напитка как на какое то чудо. Алтиния выпила три чашки, при этом, не уставая благодарить своих спасителей. Нэя тут же на скорую руку сварила похлёбки с пшеном и вяленной рыбой. В мешке принесённым Гелисланом от «Краба» оказалось целое состояние по нынешним временам; мука, вяленое мясо, кувшинчик с оливковым маслом, крупы и даже немного вина.
   После ужина, Нэя занималась Алтинией и Нимом, Гелислан раскладывал дрова вокруг углей и обдумывал свои предстоящие действия, по поиску какого ни будь плавсредства. Задумчиво глядя на подсыхающие дрова, он опять вспомнил старого друга. Именно Карназар научил его правилам маскировки, если ты хочешь, что бы твой костёр не было видно издалека, разводи его из сухих дров, а если таковых нет в наличии, просушивай сырые у остывающего костра. Многим премудростям научил его друг, для выживания в дикой природе, ; хвала Всевышнему, что свёл меня с ним, а ведь поначалу смотрел на него свысока, как же, я ведь потомок великой расы.
  ;Что то часто я стал вспоминать Создателя, ; думал Гелислан, видимо прав был великий Манар в своём завещании, ; когда нам хорошо, мы сами по себе, а когда нам плохо, мы сразу же вспоминаем о Создателе всего сущего и просим у него помощи.
   На следующий день в полдень, Гелислан прибыл на развалины, но старика, ни где не было. Он уже собрался уходить, облазив всё, как откуда то снизу, раздался слабый голос. Отвалив несколько камней, Гелислан обнаружил узкий лаз.
  ;Еле нашёл тебя. – Гелислан едва протиснулся в лаз.
  ;Гела. Родной. Ты пришёл. – Слабым голосом, не проговорил, а буквально простонал старик.
  ;«Краб» что с тобой!? – Одежда старика была перепачкана кровью, ; Тебя эти… ; Но Краб перебил его, не дав договорить.
  ;Нет Гела, нет. На крюк напоролся, вон у самого лаза, всё хотел выдернуть…
  ;Давай я тебя отнесу на кордон, женщины тебя выходят.
  ;Почему женщины? Ты стал многожёнцем? – Удивился старик. Даже в таком положении, у «Краба» не переводилось чувство юмора. За что и любил его Гелислан.
  ;Вчера шёл от тебя и наткнулся на пожилую женщину. А голова у тебя работает, не смотря на рану. «Краб» давай…
  ;Нет Гела. Послушай меня, вон два кувшинчика, возьми, это против собак. Когда ты ещё в первый день ушёл, я тут всю округу залил этой гадостью и там у скалы.
  ;Как же я сразу не сообразил.
  ;Поживёшь с моё, ; слабо улыбнулся «Краб», ; в светлом кувшине, только сам не нюхай, вдруг придётся уходить от погони, польёшь на свой след, и собака надолго потеряет нюх, на стеллажах найдёшь еще, если кончится.
  ;Ещё я хотел тебе сказать, где то здесь в округе строится корабль, бандиты набирают работников, по сути рабов, так, что будь внимателен.
  ;Спасибо старый друг! Спасибо за предупреждение. Но давай всё же, я тебя заберу с собой, мы тебя подлечим, и ты дождёшься  своего сына.
  ;Гела, милый мой Гела, нет ни какого сына. Ты же знаешь двух моих старших забрал океан, такова уж наша доля рыбацкая, а младшенький,  сам знаешь, непутёвый, в кувшин с вином заглядывал чаще, чем слушался отцовских советов, а такого ещё жальче. Погиб он, Гела, ещё когда была первая волна убийца, тогда много мужчин с посёлка погибло.
  ;Я тебя вот о чём тебя хотел спросить. Ты как то говорил, в подпитии, что острову нашему грозит гибель, что это написано на каких то древних табличках? – Старик смотрел ему прямо в глаза.
  ;Да, всё так и есть. И как видишь, древнее пророчество сбывается. – Признался Гелислан.    
  ;Жаль. – Краб вперил свой взор в свод своего погреба.
  ;Ты не забывай закрывать тропу камнем. – Неожиданно оживился старик.
  ;Ты бы о себе лучше позаботился бы. – Упрекнул друга Гелислан.
  ;Моё время пришло. И ещё, на дальнем кордоне. Помнишь, где мы частенько рыбу вялили?
  ;Конечно, помню. – Откликнулся Гелислан.
  ;Под камнями, у самой коптильни спрятана лодка, она должна быть в хорошем состоянии, может чуток подлатать, но один ты не справишься. Нужен помощник.
  ;Гелислан шёл обратно, неся с собой запас продуктов и приличный кувшинчик с вином. Ещё при первой встрече он понял, старик собрался помирать, в глазах погас озорной огонёк, да и вообще, как то он сгорбился и состарился. – Скоро я встречусь со своей старухой, а ты Гела похорони меня как положено и прочти молитву над моим костром. – Старик даже припас дрова для своего погребального костра.
  ;Затворив за собой камень, он подошёл к шалашу. На скалу можно было подняться только по одной тропинке, а вот спуститься можно было во многих местах, правда, такой спуск был сопряжён некоторой долей риска.
  ;Что это у тебя, ; Нэя указывала взглядом на его руку.
  ;Пустяк, о крюк поцарапался. – Про «Краба», Гелислан не обмолвился.
  ;Для «Краба» этот крюк стал роковым, хотя как ещё на это посмотреть, крюк только ускорил развязку, ; думал Гелислан.
    Нэя промыла ему рану свежезаваренным хэшем. Он уже заметил, что женщины успели подружиться, болтали не умолкая. Хотя он запретил им говорить громко, но и разговор в полголоса их устраивал.
  ;Разве женщины могут не говорить? – Могут, ; ответил он сам себе, ; но только немые.
   На следующий день, как и предполагал сам Краб, Гелислан нашёл его уже остывшее тело. В подвале его дома, в котором у них вчера состоялся их последний разговор, Гелислан и исполнил последнюю волю усопшего. Отвалив несколько камней, что бы улучшить доступ воздуха в подвал, он сложил погребальный костёр. Прочитав молитву над телом старого друга Атиниса, названого в честь благодатной провинции острова «держателей неба». Отдав последние почести старому другу, Гелислан зажёг костёр.      
   Вечером перед ужином, Гелислан попросил Нэю поставить четыре чашки для вина, а в середину стола маленький светильник. Разлив вино по чашкам, одну он поставил рядом со светильником.
  ;Помянем вновь представившегося Атиниса, в миру известного как «Краб». Да простятся ему грехи его, и доброй памяти на земле, «небесное небу,  земное земле».
   Гелислан рассказывал о старом друге, женщины пустили по слезинке, ; помянули моего старого друга, как положено, думаю на нас он не в обиде, ; справедливо решил Гелислан.
   На следующий день, отправившись в очередную вылазку, Гелислан, решил натереться зельем от собак, а вернувшись, заметил как женщины «сморщили» носы.
  ;Чем это от тебя воняет, ; Нэя разглядывала бурые пятна на его одежде. ; Ты что дерьме купался? – Морщила она нос.
  ;Это от собак. – Оправдывался Гелислан.
   Нэя постирала его одежду, а Гелислан впредь решил мазать этой гадостью только сандалии, к тому же, женщины сшили ему некое подобие короткого хитона из кусков кожи, ; как первобытный человек, ; улыбалась Алтиния.
   Остров по прежнему «трясло» и шли дожди, но, ни кто не обращал уже на это, ни какого внимания, все уже привыкли. Лето подходило к концу, оно и так выдалось холодным для этих мест, а что ещё впереди, не известно. Прошла ещё одна волна убийца.
   Гелислан, смотрел, порой, на женщин. Болтали ли они между собой, заботились о ребёнке, или же о нём самом. А на память приходил театр абсурда. Когда то, давно, на окраине столицы, он стал свидетелем, как труппа, состоявшая из карликов, разыгрывала сценки из обыденной жизни, сильно извращённые, доведённые до невероятной нелепости. Толпа смеялась, бросая в корзину кусочки металла и съестное. Сейчас же, весь остров превратился в один большой театр абсурда. Ещё вчера, добропорядочные граждане и добрые соседи, превратились в дикую и необузданную толпу. Не чтущую, ни морали, ни законов. И совсем скоро, этот самый театр абсурда уйдёт под воду. А пока, на этой скале, поросшей лесом, оставался один из немногих островков стабильности и покоя.
   Гелислан почти ежедневно совершал вылазки, за ракушками на «банку», во время отлива, или же исследуя окрестности. А бурный их роман достиг апогея, он ласкал красивое молодое тело возлюбленной, она отвечала ему взаимностью, быстро обучаясь премудростям любви у более опытного партнёра. Нэя провожала его на вылазку или же встречала, и тут уж, им ни чего не мешало, тем более что за ребёнком присматривала Алтиния, пожилая женщина, конечно же, всё понимала, но ни словом, ни жестом не давала понять, тем более помешать. Да и не казалась она такой уж старой, Алтиния поправилась, и взгляд её уже не был обречённым, скорее грустным.
   В один из дней, когда мужчина совершал свой очередной рейд, между женщинами произошёл откровенный разговор.
  ;Ты считаешь меня легкомысленной? В такое время, с первым встречным? – Нэя, сама завела разговор, думая, что Алтиния её осуждает.
  ;Ну что ты дорогая, как ты могла так подумать. – Встрепенулась собеседница.
  ;Мой муж погиб полтора года тому назад, а дядя с тётушкой, они мне были за родителей,  и я не знаю где они сейчас, а Гелислан, он спас нас с Нимом, он… ; Из глаз Нэи брызнули слёзы, малыш вцепился в хитон матери, пытаясь её успокоить.
  ;Не плачь дорогая, я рада за тебя, рада, что рядом с тобой появился сильный мужчина. До того момента когда вы меня приютили, я столько насмотрелась, я просто представить себе не могла, что люди могут стать хуже зверей.
   Алтиния тоже разрыдалась. Маленький Ним гладил то маму, то тётю, лопоча на своём, одному ему понятном языке.
   Гелислан добывал ракушки, исследовал окрестности и постоянно думал о том, как бы им попытаться выбраться с острова. В результате его исследований он пришёл к выводу, что «Краб» был прав; в округе действуют несколько бандитских группировок, и они конкурируют между собой.
   В тот день он вместо одного рейда, как обычно, решил сделать два. Солнце клонилось к горизонту, за всё то время что он воевал с собаками в развалинах Пилона, пробирался сюда, и наконец жизнь здесь на побережье, закалили его, у него появилось какое то звериное чутьё.    Почувствовав опасность Гелислан сделал несколько шагов вправо, и из кустов, где он только что должен был пройти, выскочил огромный лохматый пёс. Нож вошёл собаке прямо в горло, следом, из тех же кустов появилась человеческая фигура с коротким мечём в руках. Гелислан рванулся вперёд, видя, что противник один, это то и решило исход схватки, незнакомец  замешкался, второй нож вошёл человеку в верхнюю часть груди. Вынув свой нож из собачьего тела, он услышал свист. Бросив корпус в сторону, он всё же, получил стрелу в предплечье, которая летела ему в грудь. Стрела вспорола кожу, слегка прорезала мышцы, и воткнулось в растущее рядом дерево. Не став испытывать судьбу, Гелислан, что есть силы, понёсся прочь. Сзади слышались крики и собачий лай. На бегу он не забывал плескать сзади себя той жидкостью, которую нельзя было нюхать. У него было преимущество перед преследователями, он хорошо знал эту местность, а они нет.
   Через некоторое время, крики и лай стихли. Возможно, он попал на территорию контролируемую другой бандой, или просто оторвался от преследователей. Наскоро перевязав рану, он двинулся на север, необходимо было как можно скорее уйти как можно дальше, вдруг враги решатся на облаву большими силами, если таковые, конечно же, имеются.
   На побережье, когда он собирал ракушки, всё конфликты ограничивались перебранкой и взаимными угрозами, а однажды, он огрел древком копья зарвавшегося наглеца. Но там, были простые обыватели, а здесь организованная банда. Сегодня же он впервые в жизни убил человека, но внутри у него, ни капли сожаления, ни раскаяния и даже жалости нет. ; Если бы не я его, так он меня, одно из двух. – «Краб» был прав, да и его изыскания подтверждали это, там дальше, в глуби побережья, образовались несколько бандитских группировок, и время от времени, они, обходят подконтрольную  территорию.
   На скалу он вернулся уже за полночь, сделав пару контрольных кругов возле своего убежища. Женщины заохали, всплеснув руками, увидев его всего исцарапанного, в ссадинах, да ещё и раненого. Нэя обрабатывала его раны, Алтипия очищала «первобытный» хитон от грязи и крови. Всё обошлось как нельзя лучше, сегодня он был всего лишь на волосок от смерти или от рабства.
   Два дня Гелисан не покидал убежища, на третий день после дождя он вновь отправился на банку, не смотря на протесты своих женщин, один лишь Ним поддерживал его, с весёлой улыбкой махая рукой, ; иди, иди, ; взяв на руки малыша, Гелислан поцеловал его в макушку
   ; Я всё сделаю сынок, что бы вытащить тебя, себя и наших женщин отсюда, в какое ни будь безопасное местечко.
   Видимо так было угодно судьбе, что бы Гелислан родился под счастливой звездой. Сделав, как всегда, контрольный «крюк» у скалы, он направился к заветной банке за мидиями. Пройдя половину пути, он наткнулся на засаду. Нет, засада была не на него, но судя по расположению стрелков, «гостей» ждали с запада. Ему даже стало интересно, как бандиты будут воевать между собой. Обойдя засаду, он быстро направился на запад. Там где заросли  уже выходят непосредственно на банку, нос к носу столкнулся с бандитом. Тот решил, что идет, кто то из своих, и не обращал ни какого внимания на подходящего сзади Гелислана, а когда обратил, было уже поздно. Он едва успел подняться с земли, но Гелислан уже метнул копьё, так что меч в руках бандита был уже бесполезен, копьё прошило тело насквозь.
   Оставалось ждать, контролируя всё пространство вокруг себя. Убитого бандита он усадил так, что казалось, тот немного задремал, это было сделано для его дружков, вдруг они захотят проведать своего наблюдателя.    
   Ждать пришлось не долго. Из зарослей, на противоположной стороне банки, вышло семь человек и небольшая собачка. Один из незнакомцев взял собаку на руки, и, сняв сандалии, все семеро стали пересекать отмель, вода им доходила, в самых глубоких местах, чуть выше колена, а если бы не прибой то, банка, пожалуй, и вовсе очистилась от воды.
  ;Идут уверенно, значит не впервой, ; Подметил Гелислан.
   Второй раз Гелислан убил человека. И вновь, в душе у него, даже и не шелохнулось чувство жалости, ; неужели, все мы, уже потеряли человеческий облик, скоро и вас парни, ждёт та же участь, а какая разница, на ваше место придут другие, так же будут грабить и убивать, добывать себе кусок хлеба, за счёт кого то.
   Чем ближе подходили незнакомцы, тем больше сомнений закрадывалось в его душу, что то не очень они походили на разбойников, скорее на военных, да и луки у них не простые, из рогов козлов, он точно знал, что они бьют на много дальше обыкновенных. Одежда чистая, походка уверенная, да и физиономии упитанные. Как только отряд приблизился, Гелислан стал вглядываться в лица, насколько это было возможно с расстояния в нескольких десятков шагов. Надев сандалии и опустив собаку на землю, незнакомцы обходили его уже с южной стороны. Ветер дул с моря и собака не могла его учуять. Однозначно, эти парни военные, ; а сколько сейчас военных, подалось в бандиты. ; Сам себе ответил Гелислан.
   Тот, что шел вторым, был ему знаком, ошибиться Гелислан не мог. Мужчина примерно его лет, правильные черты лица, уверенный в себе. – Эрам!? Вот так встреча. – Когда Гелислан ещё бился над своими таблицами, он попросил старого знакомого, каким то образом связанного с мессилоном, о помощи. Старый знакомый и свёл его с Эрамом, порекомендовав его как одного из лучших специалистов острова по дешифровке. Потом, они ещё пару раз пересекались на светских приёмах, но это было давно. – Неужели и Эрам подался в бандиты? Да не может быть. – Какое то время Гелислан колебался.
  ;Эх, была не была. – Всё же, решился он.
  ;Здравствуй Эрам, ; теперь он был как на ладони, стоя на пригорке, но в любой момент готовый «нырнуть» обратно в заросли. Если новые знакомые вздумают натягивать луки.
   Трое навели на него луки, остальные в другие стороны, ; занимают круговую оборону, значит, я не ошибся, вояки, бывшие, а может и настоящие. Гелислан выжидал до последнего мгновения, пока не заговорил Эрам.
  ;Гелислан! Какая встреча. Я думал ты уже, где то далеко, у горного ручья, пьёшь сладкое вино в компании прекрасных дев. – Эрам оставался всё тем же шутником.
  ;Ты всё такой же шутник, как и прежде. – Облегчённо вздохнул Гелислан, когда спутники Эрама опустили свои луки.
  ;А если серьёзно. Чего ты ещё здесь. – Продолжал старый знакомый.
  ;Так получилось, так сложились обстоятельства. – Пожал плечами Гелислан.
  ;Странный ты, честное слово, одно слово, странный. Спускайся к нам. 
  ;Да уж лучше вы ко мне. Там, с треть парсана на восток, вас видимо, ждут друзья с луками и копьями. А тут, вот рядом со мной, их наблюдатель. – Гелислан кивнул в сторону мёртвого бандита.
  ;Ах, вот оно что. Наши вчерашние друзья ни как не хотят успокоиться. – Чесал затылок Эрам. ; Мы вчера повздорили тут, с местными ребятами, не сошлись во мнении, сколько всё таки жён было у великого Манара. А тебе, от меня и моих бойцов огромное спасибо.
  ;Да не стоит благодарностей, идём, я проведу вас в обход засады. У меня тоже к ним, кое какие счёты.
  ;Ну что ж, нам просто таки не терпится продолжить начатый разговор, всё одно не отстанут, сволочи. А тебе в награду за оказанную помощь я предлагаю одно место на корабле. Считай что это, пожалуй, последний твой шанс.
  ;Я не один Эрам. – Замялся Гелислан.
  ;Кто же с тобой? Сколько я тебя знаю, ты всегда один одинёшенек. – Удивился Эрам.
  ;Со мной две женщины и маленький ребёнок.
  ;Ладно, решим эту проблему. Показывай засаду, а дальше разберёмся.
   То, что произошло далее, вызвало в Гелислане то чувство жалости, какого, не было когда он сам убивал. Бандиты против бойцов Эрама, словно кутята против матёрых псов, ни каких шансов на спасение. Те, кто находился на верху, были расстреляны из луков в мгновение ока, нижние, те кто прятался среди корней и валунов, ещё какое то время пытались прятаться от стрел, но Эрам со своими людьми действовали как на стрельбище, не опасаясь ответного удара. Их луки били на много дальше.
  ;Я тебе дам троих бойцов, ступай за своими женщинами. И не делай такое жалостливое лицо, сам как будто не знаешь кто они такие.
  ;Да вы просто как на стрельбище, без каких либо эмоций. – Гелислан ещё не отошёл от этого откровенного расстрела.
  ;Ладно, давай иди, прилив начинается. – Торопил Эрам.
   Гелислан «подлетел» к шалашу как ураган, трое бойцов остались у подножия скалы, ; собираемся быстрее, опаздывать нельзя, последний корабль скоро уходит. Женщины сразу же сообразили, что медлить нельзя и довольно таки быстро упаковали в мешок всё самое необходимое. – Молодцы мои пташки, ; мысленно похвалил своих женщин Гелислан, ; сколько у него перебывало женщин, но, ни одна так и не научилась быстро собираться. Схватив мешки за лямки, он ринулся вниз по тропе, следом Нэя с ребёнком и Алтиния с его копьём. – Молодцы, ;  ещё раз мысленно похвалил он женщин, ; не задают лишних вопросов.
   Добрались до корабля без происшествий. Корабль, в длину шагов сорок или чуть больше, с тремя мачтами, казался надёжным, такой должен выдержать и более сильное волнение, что сейчас наблюдалось на океанском побережье.
   Эрам стоял у трапа, ; поднимайтесь скоро выходим. – Коротко бросил он.
   Уже на корабле, женщины опомнились, ; …а куда, а зачем….
  ;Так, все вопросы потом. – Гелислан и сам не знал, куда и зачем, главное, выбраться с острова.
   Как только корабль вышел в открытый океан, Эрам разрешил Гелислану выйти на палубу, что бы последний раз взглянуть на удаляющийся берег. Он стоял и смотрел на остров, вероятно в последний раз. Корабль ощутимо подбрасывало, обдавая палубу тысячами брызг. Как на зло в голову не приходили ни какие слова, что бы проститься со своей  Родиной. За последнее время столько пережито…
  ;Гелислан в трюм, ; Эрам стоял на капитанском мостике.
   Гелислан кинулся  к люку, в последний раз бросив взгляд на удаляющуюся сушу. – Прощай…





***
   Ликон Манарский, это имя открывало любые двери. Ликон поверить не мог, насколько он популярен в Ашур – тат. На него смотрели так, будто его имя, само по себе решает все проблемы, а задачи решаются сами собой. Поэтому то он и не имел права ни на одну ошибку. Требуя от подчинённых и от самого себя, в первую очередь, полной отдачи. К счастью, молодёжь, а в его окружении были в основном студенты, относилась к нему с пониманием.
   Общее руководство осуществлялось Анхоном, а Ликон руководил сводной группой. Вчера, ему в помощь прибыло трое. Один из них, Оминхет – профессиональный археолог. Что было как нельзя кстати. Ликон хоть и был искушён в философии и истории, но знаний, всё же не хватало.
   Оминхент прибыл как вяленая рыба, после многодневной скачки. Ликон сжалился над земляком и дал ему сутки на отдых, но не более.
   Не сказать, что они были близко знакомы, но всё же, встречаться им приходилось. И тот и другой старались не пропускать исторические форумы, где и познакомились. Оба были рады встрече, тем более при столь трагичных обстоятельствах, в условиях нынешнего времени. Времени перемен, когда один мир рушился, а другой ещё не создан.
  ;…Я как услышал твоё имя, сразу же понял кто это. – Ликон первым вошёл в пирамиду, которую, в скором времени, им предстояло оформлять как гробницу, для будущих правителей этих земель.
  ;Знал бы ты, как я рад тебя видеть. Теперь, каждое знакомое лицо воспринимается как близкий родственник. – Оминхет говорил от чистого сердца. Во времена перемен, тем более, таких трагических, он радовался всем, кого хоть немного знал.
   Вместе с ними, в пирамиду проникли ещё с десяток ашурцев, схватывавших на лету каждое слово своих старших товарищей. Труды Оминхета здесь тоже знали, и он тоже пользовался уважением.
  ;Не нравится мне всё это. Втащили сюда саркофаг, а сколько ещё росписи потребуется. Мы просто физически не успеем расписать все стены, а коридоров сколько. – Жаловался Оминхет Ликону.
   Анхон разрабатывал общую стратегию, а Ликон находился в его непосредственном подчинении. Вчера они побывали в недостроенном здании «народного собрания», которое решено было, превратить в храм, для тех, кто придёт им на смену. Для чего, это здание, в срочном порядке перестраивали, согласно будущему культу. После недолгого совещания Анхон как «отрезал», ; некогда нам делать всё по уму, события развиваются по наихудшему сценарию, у нас, попросту, нет времени.      
   С пирамидой происходила всё та же история. Ликон слышал реплики о том, что, ; потом доделаем.
   К его великому удивлению, Оминхет отнёсся спокойно к этому известию.
  ;Чего ты переживаешь? В нашем деле, главное, создать красивую легенду, а уж там…  Расписывай или не расписывай стены пирамиды, всё одно. Я, сколько времени бился головой об стену. Та же судьба ждёт и последующие поколения археологов. Кто то, будет головой биться об стену, а кто и побоится быть высмеянным. В нашем деле, самое важное место занимает общественное мнение.
   На следующий день, они вдвоём, оставив помощников, прибыли к пирамиде на колеснице. Ликон был попросту ошарашен. Каменные блоки уже заблокировали вход  пирамиду и осталось только запечатать внешний контур. Рабочие уже подтягивались к величественному строению, на ходу переговариваясь о решении технических проблем.
  ;Да не переживай ты так. Мы же люди подневольные. Раз начальство так распорядилось, значит, так и надо.
  – Оминхет был, как и вчера ; невозмутим. Он себя чувствовал так, как чувствовали его наёмные работники на археологических раскопках. Они ни когда не переживали о конечном результате, для этого есть тот, кто их нанял.
  ;Я ни когда не делал брака. – Ликон махнул рукой и двинулся к колеснице.
   Вечером, неподалёку от храма состоялся их разговор с Анхоном. Ликон к тому времени уже отошёл от неприятных мыслей, в чем ему помогли Энайя и Оминхет. Археолог остановился в доме по соседству и теперь они часто встречались, то за столом, а ещё чаще, на службе. 
  ;Уважаемый Ликон Манарский, ; голос Анхона был полон торжественности, ; мы приняли решение и на тебя возложена ответственная миссия…
   Оминхет слушал Анхона и предчувствие подсказывало ему, что эта миссия возлагается и на него, в какой то мере. Ведь не зря же он присутствовал здесь.
   За последнее время Оминхет узнал много чего. Перед ним открылись многие тайны, но даже его, искушённого, предложение Анхона повергло в неподдельное изумление.
   Анхон предлагал Ликону стать верховным жрецом нарождающегося культа.
  ;И что я буду делать. – Ликон казался растерянным и похожим на большого ребёнка, не выучившего урок.
   Без лишних объяснений, Анхон, широким жестом, пригласил их обоих, разделить с ним скромную трапезу. Все втроём, прошли в небольшое, подсобное помещение в глубине парка у будущего храма. Где и был накрыт стол с холодными закусками.
  ;Не буду мучить тебя неизвестностью. – Сказал Анхон, когда они уселись за стол. – Это помещение будет твоей кельей, если можно так выразиться.
  ;За тем неприметным ковром. – Анхон указал куда то в угол. – Есть дверь, ведущая в подземелье. Там вы найдёте ещё одну дверь, за которой находится стол. Если вам что то непонятно или требуется помощь, на столе оставляете записку. И упаси Создатель, вас от любопытства, что бы вам постараться проникнуть дальше этой комнаты или же раскрыть тайну входа в подземелье, кому бы то ни было. – В голосе Анхона чувствовалась угроза.
   Ещё утром, Ликон с Оминхетом затронули эту тему. О том, что, что то идёт не так, понимали оба. Анхон обмолвился о неком эксперименте, который провалился. Он, как им казалось, и сам испугался своей откровенности. Но Ликон с Оминхетом, сделали вид, что не обратили на его слова, ни какого внимания.
   На некоторое время за столом повисла тишина. Анхон выглядел усталым, даже измождённым.
  ;Завтра будем встречать первый луч солнца у великой пирамиды. Завтра начнётся отсчет. События развиваются не так как мы ожидали. – Анхон провёл рукой по лицу. – Все планы рушатся, времени, катастрофически не хватает.
   Вновь повисла гнетущая тишина. Разговор, явно не клеился. Анхон, всегда уверенный в себе и в своих силах, выглядел уставшим и раздражённым. Оминхету даже казалось, что ещё немного и он упадёт в обморок от усталости.
  ;Если честно, уважаемый Ликон. Я был инициатором того, что бы ты занял эту должность, но события развиваются стремительно. Я преклоняюсь перед твоим бессмертным творением «правда бытия». Ты ведь попал практически в точку. Не смотря ни на что, пошёл против общественного мнения и до конца отстаивал свою точку зрения. Впрочем, как и ты Оминхет. Вы оба прекрасно дополняете друг друга.
  ;И что же больше всего понравилось тебе в моём творении? Кроме меня, об этом многие писали. – Осведомился Ликон.
  Но ведь ты один утверждал, что строительство пирамид это не прихоть человечества, а необходимость, и всем этим управляет сама вселенная или же, сама планета. А сама планета, рассматривается тобой, как могучий разум, что не далеко от истины.  Есть кое какие неточности, но не существенные, ты ведь не можешь знать всех подробностей. И самое главное, ты, как и Оминхет, до конца отстаивал свою точку зрения, а это в нашем кругу, ценится высоко.
   В дальнейшем, Анхон повёл разговор об их общем будущем. По его словам, он будет время от времени навещать их и помогать. Они, в свою очередь, должны убедить новых правителей, в необходимости строительства новых пирамид. – Пусть они будут и недолговечны, но правители и народ, должны быть уверены в том, что именно они, новые цари, построили великие пирамиды.
   В скором времени, в Ашур – тат прибудет множество беженцев. С неба будут извергаться потоки воды, прибрежные районы будут затоплены и не только те, что связанны с мировым океаном, там, где пройдёт волна убийца, но и те, что находятся вблизи озёр и рек. Но их государство устоит.
   В будущем, тайные общества сыграют большую роль в истории земной цивилизации. Родной, для Ликона, мессилон, также возродится. Но всё это будет потом, многие поколения людей сменятся, будут создаваться города, государства и империи, а затем и уходить в небытие.
   Оминхет слушал Анхона рассеяно, тот заметил это и вероятно, понял причину такого неуважения к себе.
  ;Оминхет, у тебя супруга в положении, насколько я знаю. В скором времени она прибудет сюда, не беспокойся, с ней ни чего не случиться, её доставят сюда на корабле.
   Чуть более года назад, Оминхет выкапывал из земли черепки, снимая, слой за слоем, земляные пласты истории. Что бы только прикоснуться к древности, а вот теперь, ему самому предстоит творить историю. Он уже ни чему не удивлялся. Пришлось увидеть столько. Он не сомневался, что у тех, кого представлял Анхон, большие возможности, и они доставят Лею в целости и сохранности, не смотря, что она в положении. Но, всё равно, в нём нарастало какое то беспокойство.
  ;Это серьёзные люди. Ещё недавно я выковыривал черепки из земли, хватаясь за крупицу информации, удивляясь и радуясь ей. Теперь вот, меня самого назначили творить историю, и я этому не удивляюсь. – Признался Оминхет Ликону.
   Ликон кивнул в знак согласия. От своих подчинённых он уже знал, что Анхон занимает не очень то и высокий пост в иерархии Ашур – тат, но к его мнению прислушиваются все и даже правитель государства. Ахилас – верховный магистр мессилона, вообще не служит в государственных структурах, но перед ним преклоняются, и сам правитель Ликон, прислушивается к его мнению.
   Они оставили колесницу, и пошли пешком, проходя через парки и частные сады, спугивая влюблённые парочки и раскланиваясь с незнакомыми людьми. Как ни странно, многие уже их знали, а Ликон, хоть прибыл раньше Оминхета, знал немногих. Встреча с Анхоном закончилась вполне миролюбиво. Напряжение, которое присутствовало в самом начале, исчезло. Пожав друг другу руки, они разошлись. На прощание Анхон предупредил, что бы они не проспали, ; хотя, ; добавил он с улыбкой, ; вам не дадут проспать.
  ;Спокойно здесь, нет той суеты, что у нас. – Ликон присел на скамейку, Оминхет последовал его примеру.
   Оминхет конечно же был знаком с творением Ликона, которое прославило его, правда не всё было понятно ему, у него не было столь глобальных познаний в философии.
   Ликон утверждал, что всё во вселенной строится по одной модели, а человечество просто копирует её, эту модель. Его труды, так же как и работы Оминхета, подвергались насмешкам и не многие приняли их, но его имя и авторитет мессилона, спасли магистра от забвения и анафемы учёного сообщества. Особенно жаркие споры вызвало утверждение философа о том, что человек является проводником космической энергии, которая, через него поступает непосредственно в земное ядро. О земном ядре было мало известно, большинство считало, что это всё бредни.
   Так вот, Ликон утверждал, что все человеческие отношения, в том числе и семейные, берут своё начало от взаимоотношения человека с космосом и со своей родной планетой. Земля является для человека матерью, как и настоящая мать, она породила его тело, выносив и выкормив его в своём чреве, а вселенский разум, как и отец, дающий лишь малую часть самого себя, дал человеку искру разума. Так же как и новорождённый, человечество начинает свой путь в пещерах и шалашах. Взрослея, набирается знаний и жизненного опыта, учится строить дворцы и храмы. Отец и мать помогают своим детям в познании мира. Так же как и повзрослевшие дети, помогают и обеспечивают своих престарелых родителей и почитают их, так и человечество должно помочь, своей планете – матери, и отцу – вселенскому разуму, когда это от них потребуется. Помочь, в первую очередь – своими чистыми и бескорыстными помыслами, а так же добрыми делами.
  ;Честно скажу, мне не всё понятно, но во многом я с тобой согласен. – Оминхет завёл разговор, о том, что, его , больше всего волновало, в последние дни.
  ;Ты утверждаешь, что наша планета – это живой организм, имеющий разум. Что этот разум ведёт человечество, в становлении цивилизации?
   Ликон согласно кивнул.
  ;Из этого следует, что и эволюция на земле происходит под её неусыпным контролем.
  ;Вполне вероятно. Я не стал развивать эту тему, и так взбаламутил всё учёное сообщество.
   Оминхет на некоторое время задумался. Считая, что они теперь в одной команде, вероятно, надолго, а может быть и до конца жизни.
  ;Ты когда ни будь слышал о «Городе Солнца»?
  ;Кто же не слышал о нём. – Встрепенулся Ликон.
  ;Я побывал в нём. – И Оминхет рассказал о своей поездке с Карназаром. Вызвав живой интерес собеседника.
  ;Я все эти дни думаю об этом. – Признался Оминхет.
   Амфитеатр, в котором проходили собрания, был частично засыпан землёй и песком, а в некоторых местах, обнажился даже фундамент, и произошло частичное разрушение. Оминхет не обращал на это внимания, по началу, но потом сделал удивительное открытие. Фундамент состоял из массивных блоков, вырезанных из камня, разновидности базальта, твёрдого камня, тяжело поддающегося обработке. Но удивляло не то, что блоки были довольно таки массивными, а то, как они были обработаны и сама кладка. Кладка осуществлялась без раствора, это говорило о том, что в самих блоках были сделаны замки, что ещё более усложняло обработку и кладку, нечто подобное ему уже встречалось.  Всё остальное было создано из песчаника, лёгкого в обработке. Конечно же, всё это можно было бы списать на то, что, древние строители хотели сэкономить или же попросту схалтурить. Но, Оминхет был профессионалом и на таком, его невозможно было провести. Выдавала кладка и состав раствора, они не шли ни в какое сравнение с фундаментом. Значит, можно сделать вывод, что, фундамент создавали более искусные строители. Оминхет часто думал об этом, сопоставляя факты, да и беседы с Аланисом, многое поставили на свои места. Уже по дороге сюда, он сделал окончательные выводы.
  ;Существуют легенды о том, что мы не первая цивилизация на земле, что и до нас существовали достаточно развитые, а может и куда более развитые, цивилизации.
   Ликон кивнул в знак согласия.
  ;Так вот. Может быть, эти цивилизации и не погибли вовсе, они сосуществуют рядом с нами. Причём, более древняя и более мудрая цивилизация, ведёт нас, по пути развития, более молодую. Как опытный наставник, ведёт за руку своего ученика.
  ;Это я всё к тому. А может быть, Анхон и является представителем этой самой цивилизации. Уж больно гладко всё у него складывается. Даже правители государства, там, в столице, в Саинисе, прислушиваются к его советам.
  ;Ты, надеюсь, не говорил ему об этом?
  ;Конечно же, нет.
  ;Ну вот и молчи, пока. Дальше меня, эти разговоры не распространяй. Пока, а там видно будет.
  ;Я давно замечаю, что не всё так просто в этом мире. Порой, когда я работал над некоторыми трудами, происходили странные вещи. К примеру, мне снились сны, помогавшие в моей работе, или же, я находил сочинения предшественников, о которых я ни когда и не слышал прежде. Причём, как раз на ту тему, которая мне и требовалась. – Выдал, своё сокровенное Ликон.
  ;У меня тоже было нечто подобное. Во сне я видел то, что мне надо было делать. А когда я просыпался, и начинали искать в том направлении, всё сходилось. Сон оказывался вещим. Археология это такая наука, где многое зависит от случая.
   Разговор их затянулся. Обоих потянуло на откровенность, ведь, не так часто приходилось говорить по душам. Ликон, существуя в канонах мессилона, прежде сказать слово, взвешивал все «за и против». Оминхету, тоже, приходилось оглядываться, как его слова будут истолкованы.
   Оминхет, когда то, ознакомился с одним из трудов Ликона – «эволюция». В которой утверждалось, что эволюция идёт сразу по нескольким направлениям. Она идёт ни только на уровне физических тел, но и в духовном направлении. Эволюция духовности, был там такой раздел. Каждая духовная личность движется по пути эволюции, так же как и общество, племя или государство. Приводились и конкретные примеры. Почему, к примеру, одно племя создаёт империю, а другое распадается, входя в состав той же империи, хотя, возможности у них, вроде бы одинаковые. Оминхет и сам сталкивался с этим, и задавался всё тем же вопросом, снимая пласты «времени» в руинах древних городов. Вывод напрашивался сам, в эволюции духовности, где то, она идёт как надо, а где то и вспять.
   Кроме общих интересов, у них оказалось много общего и в биографиях. Ликон, как, оказалось, был знаком, не понаслышке, с тем же, с чем и Оминхет. Только Оминхет, пройдя посвящение, в племени саниев, с помощью наркотического препарата, как бы форсировал то состояние, которого Ликон добивался годами. Ликон, в одиночестве, бродил по горам, питаясь, чем придётся, от случая к случаю, изучая древние тексты, он, так же как и Оминхет, с помощью поста и духовных практик, пришёл примерно к тому же результату. Перед его взором стали отрываться истины недоступные простому обывателю. Как только, он достиг определённого уровня развития, у него появился и духовный наставник, о котором он мало распространялся. В судьбе Оминхета появился мегалит и демон, которые, так же как произошло и у Ликона, в корне изменили его судьбу, в какой то мере, и они стали его наставниками. 
   Их судьбы были схожи, может быть именно поэтому, они и стояли у истоков, там, где зарождалась новая цивилизация, там, где рождался новый мир.      
   Из Саиниса, столицы Ашур – тат, да и из других районов государства, прибыло много людей, что бы встретить первый луч солнца у великой пирамиды. Это место называлось «лунной поляной». Это был, даже не город и не селение, скорее, несколько уютных и чистых посёлков, с просторными и добротными домами. Люди здесь жили в своё удовольствие, жили и работали. Причём, обладали довольно таки сокровенными знаниями.
   Не смотря на то, что, прибыло много народа, ни каких столпотворений и уж тем более, эксцессов не происходило. К западу от «лунной поляны», был разбит небольшой городок, состоявший из шатров. Здесь уже появились свои улицы и таверны, а от центрального канала, воду в который подавали большими колёсами из полноводного Ашура, провели небольшой отвод, для нужд вновь прибывших.
   Во всех окнах горел свет, во дворах и в парках было полно народа, ни кто и не собирался спать в эту ночь. Когда они вышли из своего, будущего храма, людей было мало, а после полуночи, народ повалил в парки. Веселья, как такового не было, но велись оживлённые беседы по поводу предстоящего события. Все находились в радостном предвкушении чего то невероятного.   
   Энайю, в обществе её соседей, они нашли в парке, неподалёку от дома. Велась оживлённая беседа. Ликон понял, она ждала его.
   После взаимных приветствий, Энайя потащила их, с Оминхетом, в дом, ; надо же своих мужчин кормить, ; весело объявила она.
   Оминхет чувствовал, что уже стал своим в обществе Ликона и Энайи. А как будет, когда прибудет Лея, поладят женщины между собой?
  ;Теперь ты у меня будешь верховным жрецом. – Эная не скрывала своих чувств перед Оминхетом, да и выпитое вино раскрепостило её. – Не забудешь меня.
   Эная схватила Ликона за уши, словно маленькую собачку, какие обычно, являются домашними любимцами. Оминхет из вежливости отвернулся, не знал, какую реакцию вызовет его улыбка.
  ;Женщина, корми своих мужчин, у нас не так много времени. – Ликон сделал серьёзный вид, но Оминхет, конечно же, понимал, что это всё игра и Ликон рад тому обстоятельству, что в его жизни появилась эта женщина.
   Легкий завтрак или поздний ужин, не затянулся. За окнами послышались голоса.
  ;Народ потянулся к великой пирамиде. – Ликон встал. – Значит и нам пора.
   Всю дорогу, от дома до пирамиды они провели с пользой. Ликон, пожалуй, что впервые, за всё время пребывания в Ашур – тат, находился в толпе, среди простого народа. Каждый хотел познакомиться с ним поближе, и он не отказывал.
   У великой пирамиды, с её западной стороны, собралась огромная толпа. Ликон, Энайя, Оминхет и кое кто из соседей, протиснулись поближе к Анхону.
   Не смотря на большое стечение народа, воцарилась тишина, прерываемая шёпотом и вздохами.
   Ждать пришлось достаточно долго. И всё в полной тишине, прерываемой лишь детскими голосами. 
   Но вот, наконец то, восток порозовел. Все застыли в предвкушении чего то необычного.
   И вот. Луч солнца вырвался из за граней пирамиды. Над толпой нарастал гул голосов.
  ;Дамы и господа, поздравляю вас. Сегодня вы стали свидетелями первого луча солнца, новой эпохи…
   Анхон взял инициативу на себя. Рядом с ним стояли богато одетые люди. Вероятнее всего, руководство Ашур  ; тат. Ликон с интересом разглядывал их. На сколько он смог понять, Анхон и не собирался звать их с собой в новый мир. По крайней мере, ему так показалось.
   Затем, после Анхона, говорили правители государства, Ликон не знал их в лицо и мог только догадываться, кто есть кто.
   ;…Значит, ты не возьмёшь с собой, в новый мир, нынешних правителей?
   Они опять сидели в том же домике, где они сидели совсем недавно, в том же составе.
   Нет. Они меня и без этого достали. Пусть сами выкарабкиваются в новом мире. – Анхон разлил по бокалам  вино. – Теперь каждый за себя. Кроме избранных, к коим относимся и мы.
   Анхон поднял свой бокал. – За новую эпоху. – Провозгласил он.
   Все трое встали и молча, выпили. Кто знает, что им несёт, эта новая эпоха.
  ;А теперь, забудьте про алфавит, про цифры тоже. Теперь в вашем распоряжении только иероглифы. Алфавит и цифры будете использовать только для связи со мной или с тем, кто придёт от меня.
   Анхон ставил им с Оминхетом, одну задачу за другой.
  ;Легко сказать, откажитесь от алфавита. – Думал Оминхет.
  ;У Оминхета немалый опыт в этой области. Начинать придётся с чистого листа. И не смотрите на меня так, это не моя прихоть. Самому жалко, такой комплекс, храмы, семь великих пирамид…  Ещё полгода назад, что бы попасть туда, одному из вас, мне бы пришлось заниматься долгими согласованиями, а теперь, весь этот комплекс становится бесхозным, по сути ничейным. Всё достанется нарождающейся цивилизации.
  ;Всё. Всё, что накопило человечество к этому дню; знания, опыт, культура и искусство…  Всё сгинет в безвестности? – Ликон был не на шутку расстроен, у него уже появлялись мысли, а не отказаться ли ему от этой должности.
  ;Не переживай дорогой, ; Анхон, по видимому, уловил горечь в словах Ликона, ; под лапой у льва, мы спрятали историю нашей цивилизации, там, среди прочего и твои труды уважаемый. – Подмигнул Ликону, Анхон.
   На следующий день, Оминхет и Ликон, вдвоём, как и всё последнее время, колесили по округе. Колесница с парой вороных, стала их рабочим кабинетом на колёсах. Теперь они могли въезжать на территорию комплекса без особого на то разрешения. Хотя, праздношатающихся зевак здесь не наблюдалось. Все были заняты делом. Шла эвакуация, без суеты и помпы. Каждый занимался своим делом, так же как и они.
   Оминхет возился со своими иероглифами. Ликон провёл несколько важных встреч. Теперь, он в полной мере представлял своё будущее.
   Эная, не утруждая себя излишними нормами этикета, заявила, что пора бы им, уже, оформить их отношения. Анхон, узнав об этом от него, лишь пожал плечами.
;Рано или поздно, тебе придётся это сделать, с Энайей или с кем другим. Не может же верховный жрец быть холостяком, ища удовольствий на стороне, при этом теряя свой моральный облик.
   Ликон подозревал, что всё это было спланировано заранее. Но, в общем то, ни кого не винил, что его судьбу, кто то, разложил по полочкам. Значит так угодно провидению, хотя, каждый сам вершит свою судьбу, но случаются обстоятельства, когда ты не вправе противостоять обстоятельствам.
   Комплекс поражал своим размахом. Ликон с Оминхетом, впервые увидели льва, вблизи, под лапами у которого, как утверждал Анхон, спрятаны свидетельства, о их гибнущей цивилизации.
   Там находились и его труды. Ликон гордился этим обстоятельством, считал, что не зря прожил жизнь, раз его труды переживут его и станут бессмертными.
   Они обошли хищника, созданного из песчаника. Данный монумент был создан опытным ваятелем, даже вблизи невозможно было найти изъянов. Больше всего, в облике хищника, поражала его морда, в ней чувствовалось некое сходство с человеческим лицом.
   Вокруг комплекса были разбросаны десятки небольших поселений, таких же как «лунная поляна», с системой орошения, садами и парками. Которые вскоре исчезнут с лица земли.
;Даже не верится, кажется, что вот сейчас кто то подойдет, скажет, скажет, что всё это шутка и всё будет по старому. Что ни чего не надо прятать, и каждый остаётся при своём. Наш мир продолжает своё существование. – Ликон дотронулся рукой до лапы могучего льва.
   Оминхет думал о своём. Он всё чаще вспоминал хохотушку. Как она там? Сумеет ли выбраться с острова?
   Мимо них шныряли рабочие, каждый был занят своим делом. Ходили важные персоны, но и они теперь принадлежали к числу избранных, Анхон вручил им золотые нашивки, на хитоны, и теперь они могли проходить в комплекс в любое время дня и ночи.
;Всю свою сознательную жизнь я пытался доказать, что на земле существовала могущественная цивилизация, предшествующая нашей. И вот теперь, когда, доказательств предостаточно, они ни кому уже не нужны. – Оминхет тоже, дотронулся до изваяния.
;В этом ты прав. – Подвёл итог Ликон. – Всё преходяще, в том числе, величие и слава.
   Как говорил его первый наставник, ещё когда он, юнец, пел в хоре, при храме; святость – это тонкая линия, по которой тебе предстоит пройти, шаг вправо, шаг в лево является грехом, а что бы стереть оставленный, во грехе отпечаток, нужно искреннее раскаяние и ещё более искренняя молитва. – Но не думай, ; говорил наставник, ; что ты сумеешь пройти по жизни, ни разу не сделав шаг в сторону, такое под силу только пророкам, избранным.
   Теперь, перед ним была поставлена задача, да такая, что не было полной уверенности, что он увидит нужную ему линию. Анхон ставил трудновыполнимую задачу, новый народ или новая раса, как он говорил, должна иметь право выбора, непреложный закон вселенной. Они сами должны выбирать себе царя и жизненные приоритеты, а он – Ликон, должен направлять их на путь истинный.
   Надо сказать, Анхон не скупился. Комната, через которую им предстояло держать связь, была забита золотом и серебром. Ликон растерялся, ему, за всю свою жизнь, редко приходилось иметь дело с финансами.
;Теперь тебе предстоит беспокоиться ни только о себе, но и о других, ; пояснил его работодатель.
   Кроме того, в их распоряжении находился продуктовый склад. В скором времени, когда местность будет наводнена беженцами, продовольствие будет цениться выше золота и серебра.
   А что бы построить новое, Ликон наблюдал за тем, как рушится старое. Необходимо было учесть ошибки своих предшественников, что бы самим не допускать подобного.







***
   Она впилась в его губы словно спрут, Аслот сделал, только два небольших глотка вина, не успев   
сказать и десятка слов, Атина накинулась на него как дикая кошка. Он ещё не успел отойти от первого натиска, а она уже предстала перед ним, в чём мать родила. Молча без слов, глядя ему прямо в глаза, она стаскивала с него одежду, перед тем расстегнув на нём ремень, при этом, меч в ножнах, падая, здорово ударил его по ноге, Аслот аж чуть не взвыл. Даже не дав ему, снять сандалии, она затащила его постель.
   Вообще то, Аслот зашёл в шатёр Атины по другому поводу, но сразу же ощутил что то не то. Все, как то быстро испарились из шатра, и они остались наедине.
   Вот тебе и посланница благодатного юга. Это была даже не страсть, она была, какая то неистовая, а когда всё закончилось, откинув полупрозрачный балдахин, Атина отправилась за вином. Вернулась же она ни только с вином, но и в шлеме, перепоясанная широким армейским ремнём, с коротким мечом на боку. Подобное снаряжение и являлось всем, что было на ней.
  ;Держи, ; Атина протянула ему бокал вина. Аслот понимал, она ждёт отзыва о своей внешности. Фигура у неё была и без того великолепная, будто бы высеченная из розового мрамора, белокурые волосы, рассыпанные по плечам, под блестящим шлемом. Широкий ремень на тонкой талии, усиливал впечатление.
  ;С тебя надо ваять скульптуры, просто нет слов, ; Аслот, большую часть жизни мотался по колониальным гарнизонам и не знал, какие слова говорят в модных салонах Пилона. Но по выражению лица Атины, он понял, что сказал то, что нужно.
  ;Ваял тут меня один, ваятель. – Атина продолжала бросать игривые взгляды в сторону своего любовника, держа бокал за ножку, как и все дамы из высшего света.
  ;Прямо так? – Аслот, уже насытился женским телом, но она, всё ещё продолжала будоражить его.
  ;Нет, к этому шли ещё сандалии. – Стреляла глазками развратница.
  ;Ну, можно сказать, почти что одетая. – Пошутил Аслот. ; И что же? Соблазнила его.
  ;Соблазнила, на свою голову, вернее ногу. – Засмеялась Атина.
  ;Как это?
   Атина изогнулась как кошка, приняв самую «непринуждённую» позу и поглаживала себя пальчиком по ноге, от щиколотки к бедру. – Этот урод, кинулся на меня во время работы или сеанса, не знаю как у них там называется. Не удосужился, болван, даже одежду снять, ну и зацепил, своим хитоном, незаконченную скульптуру, а она мне по ноге. Две луны, потом нога болела.
  ;Как ты меня сегодня. – В свою очередь, засмеялся Аслот.
  ;Ты мужчина, ты должен терпеть. Смотрю, ты опять готовишься к бою. Будешь штурмовать мою крепость? – В глазах Атины, вновь разгорался похотливый огонёк.
  ;А куда деваться. Или ты хочешь, откупится от нападения. – Вино ударило в голову и Аслот позабыл, на время, и об армии, и об интендантах, и обо всех прочих.
  ;Да нет, я готова даже предложить свою помощь при подготовке войск... – Улыбалась юная развратница.
  ;…Ну проходи, чего встал, как бедный родственник, ; Лантнат пребывал в прекрасном настроении.
  ;Помятый, не выспавшийся, да ещё и хромает. Она что, тебя за ногу цапнула? – Хохотнул Лантнат, ; за другое надо кусать.
  ;Вся ставка уже знает. ; Не далеко от шатра Лантната, Аслот столкнулся с Геланом, ; ну что, раскололи тебя, монах. А меня она и на полёт стрелы не подпустила, для тебя, себя берегла. – Подмигнул Гелан.
  ;Присаживайся, завтракать будем. Я тебе вот что скажу. Тебе сколько? Сорок? – Лантнат говорил с Аслотом в покровительственном тоне, как говорит старший, умудрённый опытом, товарищ, с младшим.
  ;Сорок три. – Уточнил Аслот.
  ;Мне уже под шестьдесят и я имею право давать тебе советы. Ты как дикий зверь, хап, хап. Жизнь должна быть как полноводная река, всё у тебя должно быть под рукой, переведи Атину в ставку, дай ей какую ни будь должность. И не надо будет бегать к ней.
  ;Другие будут злиться. – Аслот не хотел говорить на эту тему, но, как видно, от этого не отвертеться.
  ;Пусть и другие, заведут себе временных жён. – Быстро решил, возникшую проблему, Лантнат.
  ;Рядовые легионеры будут не довольны. – Отпирался Аслот.
  ;Знаешь, всем не угодишь. Как она в постели? Забыл спросить.
    Лантнат, смотрел куда то в сторону, а на губах играла похотливая улыбка. Аслот чувствовал, что Лантнат, представляет сейчас, себя, на его месте. В постели у Атины.
;Виртуозно. – Буркнул Аслот. Всё у него было, и любовницы и страсть, но в его жизни была одна только, самая страстная и самая неутомимая женщина – армия. Только в окружении легионеров, бряцающих доспехами, он чувствовал себя хорошо. Возвращаясь домой, в семью, Аслот начинал осознавать, что чего то не хватает. Понимание приходило скоро. Не хватает перекличек караулов, не хватает тяжёлого казарменного юмора…
  ;Меня больше всего беспокоит положение на острове, три дня назад пришли два корабля и опять связь с островом прервалась. – Сменил тему Аслот.
    Три дня назад с острова пришли два корабля, уже у столбов они узнали, что по сейдонскому океану прошла волна убийца, но, ни каких сведений с острова ещё не поступало. Положение в Пирине, тоже было не совсем ясное. Много было слухов и мало достоверной информации. Даже капитаны прибывших кораблей не могли дать полной и чёткой картины.
  ;А что мы можем сделать, будем с тобой горевать, этим мы ни кому не поможем. – Лантнат, со специями, «колдовал» над куском жареного мяса. – Сколько, за всю нашу историю, было землетрясений или тех же, волн – убийц.
  ;Меня удивляет твоё спокойствие. – Аслот жевал и пристально наблюдал за неспешными движениями своего начальника.
  ;Ни когда не переживай за то, что ты, не в силах изменить. Прошла волна или это всё пустые россказни, мы с тобой, на природу повлиять не можем.
   Аслот уже ни раз подумывал об отставке, ему уже намекали. Приличное выходное пособие, к тому же родственники, того, кто займёт его место, обещали поддержку, а у него двое сыновей и дочка. Надо было думать и об их будущем. Он уже скопил приличную сумму и присматривал имение, где ни будь в окрестностях Пилона.
   Но решение Ликона в корне меняло обстановку, при столь влиятельном покровителе можно было думать  и о продолжении карьеры. Да и отношения с Лантнатом складывались хорошо.   
   …Навалилось всё столь стремительно и самое главное неожиданно. А то, чего он опасался в первую очередь, отошло на второй план. Опасался то он, конечно же мести Гелана. Но в их отношениях, как ни странно, наметилось потепление. При встрече, Гелан, протягивал руку, для рукопожатия. – Ты не переживай, я не собираюсь вербовать тебя в свою веру, да и вообще, рукопожатие придумали как раз таки в месилоне, они считают что из ладони выходит энергетический поток. Поэтому то, люди и протягивают друг другу правые руки, для приветствия и обмена энергетикой. – Улыбался Гелан.
   Аслоту было всё равно, откуда выходят потоки энергии, не до этого ему было, но хорошо ещё, что с Геланом пока что перемирие. Раз протягивает руку, значит, ни чего не затевает, а хотя, кто его знает.
   Началось всё, три дня назад. По побережью прошлась волна убийца. Войско она, конечно же, не затронула, но часть складов накрыла, да и ещё три небольших корабля, не подлежали восстановлению, они как раз, находились у причалов. Началась срочная эвакуация складов и восстановительные работы. К вечеру того же дня пришло известие о том, что и океанское побережье острова накрыло такой же волной. А вчера, после всех этих неприятностей, он заглянул к Атине.
   Вечер в её объятьях, прошёл как всегда, чудесно. Он выходил из её шатра, когда уже стемнело. Атина как правило провожала его до выхода, а в этот раз, что то замешкалась. Боковым зрением он поймал бросившуюся к нему тень. Сработал он чисто рефлекторно, отбил выброшенную вперёд руку и сходу врезал в челюсть противника. Самое интересное было потом. Тот, кого он ударил, вскрикнул женским голосом. И в самом деле, на земле лежала женщина. Принесли светильник, Атина стояла у шатра и тряслась как в лихорадке, в свете фонаря рассмотрели и нападавшую, он её знал, вернее, видел её, в свите Атины. Тая, Сая или как там её. Ещё в тот раз, когда он впервые пришёл к Атине, Аслот заметил её дикий взгляд, но истолковал его по своему. Подумал, что она запала на него. Но теперь то, ему всё стало ясно, без чьих то объяснений. Однополая любовь, как в мужской среде, так и среди женщин, не была чем то, из ряда вон выходящим. По крайней мере, на острове.
  ;Ну чего тебе не хватает? – Аслот подошёл к Атине, совершенно спокойным. Это, наверное, и испугало её, она попятилась. – Сколько знатных и богатых мужчин увивается около тебя, зачем тебе ещё это, ; Аслот залепил ей пощёчину и пошёл к своей колеснице. И только в ней он обнаружил, что вся левая ладонь в крови, ; задела всё таки, тварь.
  Едва рассвело, Аслот был уже на ногах. Практически одновременно, с известием, о том, что он сломал челюсть, любовнице Атины. Она и сама примчалась на своей колеснице. Он ожидал, что начнутся упрёки и обвинения, приготовился уже к этому. Тем боле, что ещё, там у шатра, решил прекратить свои визиты в шатёр к Атине. Но ошибся. И вообще, женскую логику и уж тем более, женскую психологию, мужчине понять просто невозможно. А последовательность действий женщины, для военного человека, у которого в голове, сомкнутые ряды и строевой шаг…
  ;Любимый…
   Этим то, она и сразила его наповал, в ещё не начавшемся сражении. Вся его заранее выстроенная диспозиция рухнула, не удержались, ни центр, ни фланги. Он то, рассчитывал на короткий разговор, на повышенных тонах. Да и выставить её из шатра.
  ;Я… Она… Так, от нечего делать, а она влюбилась в меня… Она угрожала, что убьёт тебя… Я хотела отослать её, но…
  ;Чего же не отослала? – Лицо у Атины было припухшим, половину ночи, наверное, проревела, и даже приличный слой румян и другой косметики не мог скрыть этого.   
  ;Я думала, что она просто пугает меня. Я даже и подумать не могла. Но я её уже отправила подальше.
   Все, кто находился в шатре, до прихода Атины, вышли, понимая деликатную ситуацию, для их командира.
  ;Милый, я не хотела, я так испугалась… ; Аслот и сообразить не успел… Атина стояла передним нагая, впрочем, на ней осталось ещё кое что, из одежды, вернее из обмундирования, сандалии.
  ;Наверное, так её и ваял неуклюжий скульптор. Заранее всё просчитала, долго, наверное, перед зеркалом вертелась в таком вот виде. Женщина, сколько на неё оружия не навесь, она всегда останется женщиной и решает все проблемы по своему. – Аслот молча, смотрел на Атину. – А всё таки хороша, мерзавка.
   Как и в прежние дни, когда Аслот приходил в шатёр Ахины, злой и усталый, она, своими ласками снимала напряжение и усталость. Так получилось и сейчас.
   … Конфликт был улажен, да и кроме этого, дел было по горло. Гелан смотрел на его перевязанную руку, с улыбкой. Аслот ожидал, что он скажет сейчас, что ни будь язвительное, но тот лишь понимающе подмигнул, всякое бывает.
   Лантнат пребывал в ужасном расположении духа. Почта пришла и ему, прочитав которую, Аслот тоже призадумался. Послание от верховного, содержало, хоть и не ругательные фразы, но если их перевести на общедоступный язык, выходило как раз, то самое.
  ;Чего хорошего написал тебе мой родственник? – Лантнат налил вина в бокалы, ; после таких посланий и вино кажется, через чур кислым.   
  ;Хорошего мало, называет нас паникёрами и трусами. Не верит, что «северный союз» выслал достойное войско и тем более, выставил две тысячи тяжёлой конницы.
  ;Неужели эта тяжёлая конница столь грозная сила? И ни как с ней не справишься?
  ;Дело не в ней, не в коннице. Дело в нас. Мы слишком статичны, мы опираемся на пехоту, если бы у нас вместо двух пехотных легионов, было бы, два легиона конницы, пусть даже и лёгкой, я бы так не волновался. Кстати, с последним рейсом прибыло пол легиона средней конницы. Да, ещё, «северяне» выдвигаются к кувшину.
   Кувшином называли равнину между двух невысоких горных кряжей, лежащую парсанах в пяти-шести от Библониса, на восток, вглубь континента, южная её сторона зажималась как раз этими отрогами, как горловина у кувшина.
  ;Ты думаешь, Аслот, я совсем глупый и ни чего не понимаю. Да, я ни когда не воевал, но я прожил жизнь и много видел. Я слышу, что говорят вокруг. Поначалу я думал, что ты сгущаешь краски, каждый хочет оставить себе как можно больший резерв. А вот теперь я тебе скажу. Действуй по своему усмотрению, я всегда поддержу тебя.
;Но больше всего меня сейчас волнует другое – отсутствие связи с островом. Может всё из за плохой погоды? Остров и раньше трясло. Как ты думаешь Аслот?
;Будем надеяться, что так. – Аслот задумчиво крутил в руках свиток, присланный правителем. Его волновало ни только то, что у них, мало подвижных соединений, но и то, что, до «северного союза» гораздо ближе, чем до острова. А это значит, что в любой момент можно ждать подкреплений у противника. Хотя, «северяне» и не проявляли особой враждебности, но ведь, не на охоту же, они прибыли.
   Но все их надежды рухнули, через пару склянок. Прибыл почтовый, быстрый и юркий парусник. Может всё, не было бы так плохо, но на нём прибыл племянник правителя. Как только Аслот встретился с Акиманом взглядом, сразу всё понял. Он был опытным полководцем и по глазам определял настрой своих бойцов. А в Глазах Акимана он прочитал отчаяние. Его молодая жена и вовсе, находилась в подавленном состоянии.
Лантнат встречал племянника с удивлением, которое, тут же, переросло в подозрительность.
  ;Чего это ты припёрся? Ведь только вот недавно вернулся на Родину? – Начал допрос Лантнат.
   Акиман получил чёткие инструкции от Гора, что бы, ни под каким видом не передавать  информацию об истинном положении дел на острове, в чужие руки. Только, лично в руки правителю ; Ликону.
   Связь с островом была прервана и каждый, кто попадался им на пути, смотрел с надеждой. Акиман с Лилиной старались делать беспечный вид, пытаясь, своим беспечным видом, вселить уверенность в сердца обеспокоенных людей.
   Как и всегда бывает, когда не было достоверной информации, появлялись слухи и домыслы. Капитан корабля и прибывшие с ним, несли какую то чушь, о вселенской катастрофе. Им мало кто верил, на них шикали, считая паникерами, не веря их словам.
  ;Как ты себя чувствуешь, дочка? – Лантнат, почувствовав, что от Акимана ни чего не добьется, переключился на Лилину, с которой он уже встречался, мельком, так как, был срочно вызван Ликоном.
   Лантнат все свои проблемы в жизни, решал с помощью женщин. В молодости, по словам, знавших его, в то время, он был хорош собой. И вполне удачно женился, а впоследствии оказался родственником самого правителя. Акиман любил бывать у него в гостях, вместе с Нимом и Нерхором, они по нескольку дней гостили в доме Лантната. Дух свободы окрылял их, и зачастую, детей приходилось забирать от туда силой. Там не было строгой дисциплины и жёсткого этикета, как дома, и они могли появляться за столом в любое время. А в гостиной, под белой салфеткой, всегда было, что то вкусное, чем можно было полакомиться. Беззаботная обстановка расслабляла, на что Ликон, частенько, бурчал. Кроме легких сцен ревности, от Этелы, супруги Лантната, ни каких скандалов он, ни когда не видел, в этом доме.
   Прижавшись к Акиману, Лилина бормотала, что то невнятное. Поняв, что и через неё он ни чего не добьётся, Лантнат выпорхнул из своего складного кресла и оказался рядом с племянником.
  ;Акиман, сынок, я ведь тебе не враг. Давайте выпьем вина. – Засуетился дядюшка.
    Аслот стоявший у входа и не проронивший ни слова, отказался от вина. А у Акимана комок подкатил к горлу. Он чувствовал, что не выдержит и сейчас всё выложит, как на духу.
   После нескольких глотков прохладного вина обстановка, несколько разрядилась.
  ;Так ты говоришь, что тебе необходимо и как можно скорее, попасть в ставку к правителю? – Уточнил Лантнат.
   Акиман кивнул.
  ;Ну так вот, пока ты не выложишь мне всё, что знаешь, ни куда я тебя не отпущу. – Сказал, как отрезал Лантнат.
   Лантнат избрал другую тактику. Акиман хотел было возразить, но вспомнил, что дядюшка становится упрямым и неуправляемым, если не получает того, что желает.
  ;Пилон в руинах. От города остались развалины. – Выпалил Акиман, сам того не ожидая. Он ведь давал слово Гору. Но он знал и другое, Лантнат выполнит своё обещание. Ведь здесь, он верховная власть.
   После того, как Акиман с Лилиной, отправились в отведённый им шатёр, Лантнат остался наедине с Аслотом.
  ;…Этела, дети, виноградники…  Я догадывался, когда связь с островом прервалась… ; Бормотал Лантнат.
   Аслот молчал, его семья тоже осталась на острове. Он, залпом осушил два бокала. На какое то время, в шатре Лантната, повисла гнетущая тишина.
  ;Неплохо было бы вскрыть тот тубус, что он везёт Ликону и прочитать. Что же там пишет Гор, какую весточку он шлёт Ликону. – Предложил Лантнат.
  ;Не стоит, ; покачал головой Аслот, ; и так всё ясно.
  ;Неужели… Неужели ты веришь всем этим предсказателям? В рваных хитонах и с обросшими лицами как у бродяг. Да они и есть бродяги. – Лантнат, чуть не вывалился из своего походного кресла. 
  ;А ты? – Ответил, вопросом на вопрос, Аслот.
   Лантнат сник, он буквально расплылся в кресле. – Этела… дети… виноградники…
   Аслот не стал слушать его причитания и вышел из шатра.
   Ему хотелось побыть одному, но сам того не желая…  ноги принесли его к шатру Атины. Он ни когда бы, не смог представить её в окружении толпы детишек, эта женщина была рождена для любви. Красивая эффектная, сколько мужчин завоевала она, а к нему, всё таки, у неё было какое то чувство, Аслот это видел.
…
   Акиман догадывался, что Лантнат не прочь посмотреть, что же у него в тубусе. Какое послание отправил Гор правителю, но будучи верным данному им, слову, он и не собирался вскрывать послание, даже по просьбе Лантната. Хотя, язык его уже сплоховал.
   Лилина прижалась к нему, её била дрожь. Акиман, как мог, успокоил жену, хотя у него, у самого, душевное состояние было не из лучших.
   Его последний разговор с учителем, принёс ему больше мук, чем успокоения.
  ;…Пред тобой, мой мальчик, моя совесть чиста. Я воспитал тебя как собственного сына. Вложил в тебя всё, что считал нужным, даже, сознательно, пошёл на конфликт с самим правителем. Теперь, всё зависит от тебя самого.
  ;Запомни сынок. Чем ближе, твоё истинное «Я» приближается к точке наивысшего Абсолюта, тем больше вокруг тебя соблазнов. Вспомни хотя бы Хану. И это ещё не конец. Мужчина ты видный и соблазны со стороны женского пола, не единственные соблазны в жизни. Соблазн властью, силой и могуществом, вот главный соблазн.
   Хана, тридцатилетняя красавица, которая не оставила равнодушным самого Ликона. Жгучая брюнетка с точёными формами, один изгиб её тонких бровей повергал мужчин в шок. Она занимала должность экономки и когда она входила в помещение, Акиман краснел и терялся. Ему было тогда четырнадцать, и он, конечно же, не смог устоять перед её чарами. Это был первый его любовный опыт, его даже не назовёшь романом.
   Лелета, с большим трудом, выставила эту авантюристку за дверь. Но это было не последнее испытание, для него. Когда он подрос, женщины, из высшего сословия, буквально не давали ему прохода. Если Ликон и закрывал глаза, на его шашни с прислугой, здесь он проблемы разрешал быстро, с простолюдинами. То с дамами из высшего общества, всё могло закончиться грандиозным скандалом.
  ;…Всегда поступай по совести. Люби своих близких и ни кого не предавай…
   Последний разговор с учителем, оказался тяжёлым испытанием. Акиман чувствовал себя, как будто, его полоснули ножом по сердцу. И самое главное, они оба понимали, что видятся в последний раз. Хотя Акиман и твердил себе, что всё ещё образуется.
  ;…Меня не жалей. Я рад, что в моей жизни появился ты, Ним, Нерхор и многие другие, в кого я вложил любовь и доброту. Я выполнил свой долг перед людьми и перед Создателем…
;Как там папа, ; Акиман не сразу сообразил, о чём это она, Лилина смотрела, куда то вдаль.
;Не переживай родная, он в безопасности. – Акиману и самому хотелось верить, что это так.
;Всё наладится, вот увидишь.
;Правда!? – Лилина взглянула на него с глазами, полными муки и надежды.
;Конечно. – Акиман был противен сам себе, но иного выхода не было, ложь – во спасение, святая ложь.







***
   Местность вызывала уныние, кроме камней да чахлых растений, ни чего здесь и не было.
   Корабль, на котором Акиман отправился с острова, высадил их в разрушенном порту Пирина. И Сарот привёл его сюда.
  ;Тоска смертельная, кто же знал, что мой родной брат найдёт упокоение ни в родовой усыпальнице, а именно здесь. За пределами Родины, да ещё в таком месте. Ты ни чего не путаешь, Сарот? Лилина с Белинаром именно здесь? – Бела одолевали сомнения.
  ;Да. Мы с ней были здесь, я ещё подумал тогда, что она привела меня сюда специально, что бы показать своему любимому. Она ведь любила только его, до конца жизни. Мужчине трудно это осознавать, но я понял её, к тому же, она, ни когда не подавала даже и повода для ревности. Ведь и я люблю её, до сих пор, может это и кажется глупо, со стороны.
  ;Да, нет, это не кажется глупым, а если и кажется, то второй глупец стоит рядом с тобой.
  ;Кроме своей красоты, она унаследовала ещё много хороших качеств, из за которых она и страдала. Она была красива, женщины ревновали. Она умела лечить заговорами и травами, её за это называли колдуньей. Она была воспитана и вежлива, а на это, только и слышала ; зазнайка.
   На коротко стриженую бороду Сарота скатилась скупая мужская слеза.
  ;Она, что ни будь рассказывала про моего брата?
  ;Практически ни чего. Только то, что у него был брат близнец, да о его гибели.
   Бел посмотрел на Сарота, он намеренно оттягивал этот разговор до последнего, хотел узнать всё здесь, на могиле брата. 
  ;Во время эвакуации, в порту, там, на острове, ему между ребер попала стрела, основной удар принял на себя панцирь. Но от наконечника стрелы откололся осколок, рана была не опасной, но по прибытии, сюда, к монастырю, началось заражение и.…  Ни чего уже нельзя было поделать, даже её способности не помогли.
   Поначалу, Сарот говорил, что брат погиб на корабле. Но, в конце концов, для Бела было не важно, погиб Белинар на корабле или же, тут, в этой унылой местности.
   Со слов Сарота, Бел знал, что корабль, на котором оказались его родные, еле, еле дошёл до «чёрного континента». Высадившись в безлюдной местности, обездоленные беглецы, нашли приют под сводами храма, находившегося в предгорьях, в совершенно безлюдной местности. Там то, Сарот и познакомился со своей будущей женой, он возил монахам различные грузы, в том числе и дрова, которые ценились здесь на вес золота. Поэтому то, и монахов и всех прочих, умерших  в этом краю, хоронили в земле, а не предавали очистительному огню.
   Кладбище, представляло собой, ровную каменистую поверхность, с разбросанными на ней, несколькими десятками камней, на которых были выбиты непонятные для непосвящённого  знаки.
  ;Надо бы выбить имена и года жизни, а то, как то не по человечески. – Бел доставал из мешка, вино, пшеничные лепёшки, сушёные фрукты.
  ;Нет, похоронами здесь занимаются монахи, это их земля, само монастырское кладбище ближе к монастырю. Монахи и отмечают камни по своему. Не переживай, ошибки быть не может, я всё точно помню, я тут даже шагами расстояние мерил, всё точно.
   Вдали виднелись строения принадлежавшие монастырю.
  ;Надо бы прочитать молитву, как там полагается. – Бел стоял в нерешительности.
  ;Подождём, кто ни будь из монахов появится, попросим, здесь не принято отказывать, тем более в поминовении усопших.
   Бел всё же прочёл молитву над могилами, ни кого не дожидаясь. Сарот присоединился к нему. Присев на камень в тени скалы, они почувствовали огромное облегчение. Белу казалось, что он очень давно знает Сарота, чуть ли не с самого рождения, тем более у них, у обоих, было, что то общее.
  ;Как же тяжело ей было. С младенцем на руках, на незнакомой земле. – Сарот нервно сцепил руки, заново переживая прошлое. – Я дал ей лепёшку. Она посмотрела на меня, глазами, полными благодарности. В тот момент я решил, что приведу её в свой дом – хозяйкой. Я ведь не урод, и у женщин пользовался успехом, но она, всё перевернула в моей жизни.
  ;Она такая. – Подтвердил Бел.
  ;В ней чувствовалось благородство, хотя она это не выставляла напоказ, но как говориться, породу не спрячешь под накидку. Перед самой смертью, моя мать сказала мне; она либо твоё проклятье, либо награда.
   Бел молча, кивал. В какой то момент, ему показалось, что он вернулся в свою юность. Перед ним встал образ брата и Лилины, все трое счастливы, хотя его счастье с долей горечи. Но всё же, он бы, ни когда не посмел предать родного брата и искренне радовался за него. За несколько мгновений перед его глазами промелькнула вся его жизнь; война, каменоломни, врата ада. Случайные женщины, уже, когда он служил Ликону, скрашивали его жизнь, не давая ей превратиться в кошмар из воспоминаний.   
   Выпив вина и помянув своих близких, «небесное небу, земное земле», они стали понемногу вспоминать события из своей жизни, связанные с усопшими. То и дело поглядывая в сторону дороги. Не появился ли кто?  Разговор зашёл далеко, они окунулись в воспоминания как в глубокое озеро. Ни тот ни другой, не кривили душой, ведь лгать на могилах близких нельзя, разве, что, умолчать о чём то.
   Наконец то, из за горного кряжа появилась процессия. Оба, вглядывались, стараясь рассмотреть, кто это идёт.
  ;Что то они мало похожи на монахов, ; первым разглядел приближающихся, Бел.
  ;Да тут кроме монахов ни кто и не ходит, разве, что те, кто привозит сюда продукты и товары, или же такие как мы с тобой.
   Спустившись к дороге, они поджидали путников.
  ;Мир вам люди. – Впереди идущий, с доброжелательной улыбкой, опередил их своим приветствием.
   Ответив на приветствие, Сарот поинтересовался. ; Не монахи ли? – На, что получил отрицательный ответ.
   Но тут же, выяснилось, что эти люди имеют некоторое отношение к монастырю и готовы помочь странникам.
   После того, как троица из прибывших, согласилась исполнить гимн в честь Творца всего сущего и прочитать молитву.  Один из путников, назвавшийся – Аланисом, стал расспрашивать Бела с Саротом об их жизненных планах.
  ;…Мой живой интерес – это не бесстыдное любопытство, а попытка сделать вам деловое предложение. Мы собираем много людей в монастыре и на принадлежащих ему территориях, тех, кто остался без крова и без средств к существованию, в результате известных вам событий. Так, что, если вам не куда идти, милости просим. Кстати, гимны поют настоящие монахи, хоть и одеты они не подобающе своему сану.
  ;Мы благодарны вам за это предложение, но мы не бездомные. Хотя, подумаем о вашем предложении. – Поправил сам себя Бел.
  ;Ты наверное военный? – Предположил Аланис, глядя на Бела.
  ;В какой то мере, ; уклончиво ответил тот.
   Поблагодарив братию за заботу и одарив их горстью серебра, Сарот с Белом вернулись к могилам.
  ;Заглядывайте, ; сказал Аланис на прощанье, ; но предупреждаю, у нас лентяев не терпят, все заняты делом.
  ;Тела не преданы очистительному огню, но успокаивает то, что похоронены они на святой земле, принадлежащей монастырю.
  ;Не переживай Бел, тем более, тревожить останки нельзя.
  ;Да я не о том. А в общем, как ты думаешь, может нам, и остаться в монастыре. По крайней мере, до того, пока всё не успокоиться.
  ;В любом случае, сегодня придётся проситься на ночлег к братии. – Сарот посмотрел на запад. Туда, где, скоро должно было зайти солнце. Туда, где продолжалась агония гигантского острова. Туда, где погибала великая цивилизация.
   Направляясь к воротам храма, Бел вспоминал о старом весельчаке Торе. Было время, Тор покрывал роман Лилины с Белинаром. Им, конечно же, ни кто не чинил препятствий, но разговоры и сплетни, не давали им покоя. Здесь то и помогал Тор, к тому времени, уже солидный мужчина.
   После встречи в шатре Ликона, Бел отправился к нему в гости. Их роды долгое время сосуществовали  в одном клане. Столетиями, являясь союзниками во всех спорных ситуациях. До утра, они проговорили о былом. После заговора Тор, вместе со своим кланом, отделался лёгким испугом, но всё это Бел знал и без него, хотя сделал вид, что очень рад этому известию. Про себя же, он сочинил довольно таки правдоподобную версию о бегстве с острова, с последующим возвращением. Не мог же он рассказать ему о службе у Ликона и про всё остальное.
   Тор был уверен, что Бел сгинул в проклятых рудниках, до него, конечно же, доходили слухи о его нелёгкой судьбе.
   Старина Тор, как всегда, был в своём репертуаре, он всем и всегда старался помочь. Вот и теперь, он завёл разговор, о том, что бы попытаться вернуть Белу его родовое имение. Бел, конечно же, сделал заинтересованное лицо, и предложил отложить этот разговор, до полной победы над врагом. Не мог же он разочаровать этого великодушного человека. Он просто не имел права говорить ему о том, что не желает даже заходить в дом своего детства, если в нём, не осталось ни кого, кого он любил и кого ценил.






***
   Жизнь их была как полная чаша, они навёрстывали всё то, что не смогли взять в молодости. Вместе с ними остались двое монахов, древних как сам мир. Ахилас приносил с поля овощи, которые ещё остались в густой траве, Алинэ готовила, хорошо, что ещё остался запас вяленого и сушёного мяса. Монахи молились, за себя и за других.
  ;Всё как в сказке, ; думала иногда Алинэ, ; почему же нам так не повезло с самого начала.
  ;Как здесь тихо, ни разбойников, ни мародёров, у нас на восточном побережье просто спасу нет, да и овощи вон остались, а ни кто не приходит не грабит, ; Поделилась как то она с одним из монахов, когда Ахилас ушёл на плантацию.
  ;Ну, так все кинулись к побережью, надеются удрать с острова. Да и кто посмеет тронуть верховного магистра мессилона.
  ;Лихих людей вон сколько, да и дикие звери, я ночью слышала рык, леопард, наверное, а может  даже и лев.
  ;Большие дикие кошки с ним как котята, да и бандиты тоже. Ахиласу и оружия не надо, он сам оружие. – Получила ответ Алинэ.
  ;Как это? – Удивилась Алинэ.
   В это время вернулся Ахилас, с капустой и прочей зеленью. – Во, какой урожай, похвалился он.
   В этот момент он казался таким земным, таким родным, Алинэ просто залюбовалась им. Она, конечно же, слышала  легенды, ходившие вокруг мессилона и вокруг её любимого, но думала что это всё слухи и не более. 
  ;Расскажи Алинэ про себя, а то ведь всё равно не отстанет, женское любопытство, ; буквально потребовал монах.
   Ахилас вопросительно посмотрел то на одного, то на другого.
   Монахи, к удивлению Алинэ, не торопились раскрывать свои имена, отделываясь прозвищами или же другими определениями. Что несказанно удивило Алинэ, и она решила, что они «нагоняют тумана», что бы поддержать авторитет братства.
  ;Расскажи, как ты из дикого зверя делаешь ласкового и ручного. – Вымолвил другой старик.
  ;Позже Холис. Да ты не думай, Алинэ ; редкое исключение, она не так любопытна, как все женщины, ; посмотрел Ахилас на Алинэ, ласковым взором.
   После трапезы, монахи отправились к развалинам мессилона. Ахилас с Алинэ остались наедине.
  ;Почему у нас раньше так не было, ; Ахилас усадил Алинэ себе на колени.
  ;Да мы с тобой и сейчас не старые, ты по ночам и вовсе забываешь про свой монашеский сан, ; прильнула она к нему. 
  ;Что бы не томить твоё любопытство, сразу объясню тебе, что бы больше не возвращаться к этому вопросу. – Решился на откровенность Ахилас.
  ;Если это большая тайна, ни чего не говори. – Поспешила сделать равнодушный вид Алинэ.
  ;Да особой тайны в этом нет, тем более, об этом давно говорит весь остров.
  ;Я смотрю в глаза зверю, для него в этот момент, я становлюсь другом и повелителем одновременно. Я долго странствовал по свету, дорогая, и не просто странствовал, я учился…
   Алинэ, в задумчивости, смахивала со стола  видимые только ей крошки. – Разве такое возможно?
  ;Возможно и не такое. – Улыбнулся Ахилас. – В духовных практиках есть такое понятие, как, «бросок леопарда». Когда леопард вонзает свои клыки в горло жертвы, в его взгляде, всего лишь на мгновенье, концентрируется энергия, мощный пучок. Все его эмоции, при выслеживании и умерщвлении жертвы. Так вот, «бросок леопарда», только первая ступень в духовных практиках, при подавлении воли оппонента. Это когда из дикого зверя, получается ласковый котёнок.
  ;А ты владеешь всеми ступенями? – Любопытство разбирало Алинэ.
  ;Я много учился, Алинэ. – Вновь улыбнулся Ахилас. 
  ;Я всё поняла. Ты ни чего не подумай…
  ;Ну что ты родная. – Ахилас поцеловал Алинэ в щёчку.
  ;А после ужина прогуляемся с тобой, я покажу тебе шалаш старого Боля, он уцелел.
  ;Да всё уже готово, только вот монахи твои почти что ни чего не едят третий день.
  ;Они готовятся к ритуалу, сухо сказал Ахилас. Эти двое, одни из самых старых и уважаемых монахов, они попали в монастырь ещё детьми, было бы у них побольше честолюбия, кто то из них, возможно, был бы сейчас главою братства. Сейчас они проходят обряд очищения, всю ночь они проведут в молитве. А на восходе солнца их ждёт ритуал.
   После ужина Ахилас повёл Алинэ туда, где он набирался жизненной мудрости, будучи ещё молодым.
  ;Со старым Болем мы дни и ночи напролёт говорили за жизнь. Он был простым трудягой. Сколько доброго и непорочного он в меня вложил, хотя и не был, ни жрецом, ни монахом, да и грамоту то знал едва, едва. 
   Шли до шалаша молча, наслаждаясь почти, что первобытной тишиной, некогда возделываемые поля заросли сорняком,  ; вокруг хаос, разруха, паника, а мне хорошо, потому, что мы вместе, я просто счастлива,  ; нарушила молчание Алинэ и ещё крепче прижалась к Ахиласу.
  ;Вокруг мессилона и тебя самого ходило столько легенд, а для меня ты всё тот же, каким и был, когда мы с тобой в первый раз поцеловались.   
  ;А ещё хочешь?
  ;Что? – Не поняла Алинэ.
   ;Поцеловаться. – Пояснил Ахилас, хотя Алинэ и так поняла его.
   С неба упали первые капли дождя. – Бежим!
   До шалаша старого Боля они конечно же добежали, но успели промокнуть, небеса разверзлись и опорожняли на землю свой, едва ли не суточный запас влаги.
   Целовались они долго, а потом долго сидели молча.
  ;Я, почему привёл тебя сюда? Этот человек, очень много сделал для меня и самое главное, что он для меня сделал, он загасил неистовый огонь в моей душе. Когда мы с тобой вновь расстались, я чисто случайно забрёл на эту плантацию, вернее перепутал дорогу и повстречал здесь старика сторожа, и впоследствии, как только я появлялся в этих краях, всегда навещал его. Мы подолгу беседовали, он то мне и сказал, ; остынь, если вам суждено быть вместе, вы будете, а если уж не судьба…, сколько щепку не стругай из неё всё одно, стол не выйдет. – Как видишь, он оказался прав.
  ;Примерно то же самое сказала моя мама. – Задумчиво проговорила Алинэ.
  ;Знаешь, старик всю свою жизнь работал не покладая рук, у него выросли дети, внуки и правнуки, а он всё не хотел уходить на покой, охранял огороды сельчан от птиц и зверей, ходил по этим тропкам с колотушкой, разгонял птиц и рассказывал мне свою правду жизни.
  ;Вон. ; Говорил он, ; делянка вдовы, у неё четверо детишек, платы с неё я не беру, сказал, когда дети твои вырастут, отдадут. А вот делянка любителей хмельного зелья, у них пятеро, еле сводят концы с концами, а всё одно в кувшин с вином лезут, с них я беру и отдаю их старшенькой, она у них умненькая. Говорю, учись дочка, и братьёв с сёстрами учи, каждый человек должен грамоту знать.
  ;Как только, я появлялся в этих краях, обязательно заглядывал к старику. Пришёл я как то к нему, а он со слезами умиления, показывает мне новый хитон, ; «старшенькая» привезла, выучилась, устроилась на побережье, счетоводом служит, за муж собирается, не хотел брать, да она чуть не расплакалась.   
  ;Сколько хороших людей встречалось тебе. Наверное, были и плохие?
  ;Были, но таких как старик, больше. Дети и внуки его обожали, если к нему приходил гость, с деревни, бежал, кто то из внучат, несли еду на двоих и вина кувшинчик. Я его спрашивал, мол, дисциплина у тебя на славу. А он говорил. ; Я своих детей ни когда не наказывал без причины или по плохому настроению, если наказывал, то объяснял за что, ни когда не унижал их человеческого достоинства. Ведь в человеке при рождении заложена божественная искра и со временем она должна превратиться в огонёк, освещающий дорогу по жизни, не только ему самому, но и другим.
  ;Хороший у тебя был друг. А с женщинами как было? Если не секрет? – Улыбнулась Алинэ.
  ;С женщинами мне было хорошо, но в каждой, я старался рассмотреть тебя. Если я засыпал с кем то в обнимку, то во сне, ко мне всегда приходила ты. Но всё это, было ещё до мессилона.
  ;А как у тебя…? – В свою очередь поинтересовался Ахилас.
  ;Мне тоже хорошо, обоих своих мужчин я уважала и любила, по своему. Всегда я сравнивала их с тобой, у одного нос был твой, а другой целовался как ты, ; засмеялась Алинэ, ; рыбак меня любил и сына нашего, а землевладелец, всё мечтал получить дворянский титул, всё  копил, но детей моих не обижал, обеспечивал во всём, своих то детей, не было.
  ;Отправился бы, на какую ни будь войну, а там бы, золото поменял на титул. – Предложил, запоздалое решение Ахилас.
  ;Что ты, он слишком любил жизнь, хорошее вино, красивых женщин и всё прочее, трудности и испытания не для него.
   Возвращались они, когда солнце уже уходило за горизонт.
  ;Правда, что в подземелье мессилона был магический кристалл? Столько разговоров про него было, но если нельзя, ты не рассказывай.
  ;Да я с тобой уже нарушил все законы и заветы монашества, да и нет ни монастыря, ни монахов. А кто тебе говорил про кристалл?
   ;Да все говорили, когда мы были ещё детьми. Не помнишь?
  ;Да, слухи ходили. Кристалл был, на самом деле. – Подтвердил Ахилас.
   Алинэ разбирало любопытство, но видя, что Ахилас не настроен, делиться своими тайнами, умолкла.
  ;Мы все погибнем, а ты остался, что бы сопроводить меня на «нивы блаженных», и Родина наша провалиться на дно морское, ; выпалила Алинэ на одном дыхании и прижалась лицом к его груди, что бы не смотреть Ахиласу в глаза.
  ;… ; По взглядам, иногда, бросаемым Алинэ, он уже догадывался о некоторой её осведомлённости.
  ;Прости, я услышала, я не специально, я не подслушивала, так получилось. – Сбивчиво оправдывалась она. 
   Ахилас гладил Алинэ по голове, они так и не дошли до шалаша.
  ;Нет, ни чего не говори, давай просто помолчим. – Алинэ, ещё крепче прижималась к Ахиласу.
   Откуда то, где то совсем рядом, раздавались голоса, ; монахи готовятся к ритуалу, сегодня ты будешь одна, я должен быть рядом с ними, но ни чего не бойся, если тебе будет грозить опасность, я почувствую и приду на помощь. – Ахилас отстранился от Алинэ и всматривался в её лицо, такое родное и близкое.
  ;Мне их так жалко, они ведь, ни кому не сделали, ни чего плохого, а приносят себя в жертву за всех. Они, наверное, ни когда не были в интимной близости ни с одной женщиной. Почему они не покинули остров? Пока была возможность. Они хотят принести себя в жертву.
  ;А другая жертва и не нужна, «там», принимают только чистые и светлые души, грешник на алтаре не нужен. Порой, смерть это не самое худшее, что готовит нам судьба. – Ахилас даже не спросил Алинэ о том, откуда она всё таки узнала о истинной цели ритуала. Но это, было и не важно.
   Алинэ переночевала одна, ей не было страшно, потому что она знала, где то рядом родной ей человек и в случае чего он придёт ей помощь. Она была уверенна в этом. Спала она плохо, а едва восток стал светлеть, она отправилась к развалинам мессилона.
   На ровной площадке, неподалёку от развалин, уже разгорался большой костёр, возле него стоял Ахилас, напротив него, через костёр, стояли монахи. Все трое громко читали молитвы и гимны, но слов она не разбирала, было далековато. Алинэ, подошла с запада, и поэтому солнце восходило, а между ней и светилом как раз таки и происходил ритуал. Солнце поднималось всё выше, костёр разгорался всё сильнее, а гимны звучали всё громче. Кое где, вдали, можно было разглядеть небольшие группы людей, так же как и она, наблюдавших за ритуалом.
   Едва солнечный диск вышел полностью из за горизонта, гимны, восхвалявшие Творца и светило, достигли своего апогея, оба монаха, с поднятыми к небу руками, двинулись вперёд. Ахилас, стоявший спиной к костру, теперь повернулся и как бы, поддерживал, или подбадривал монахов. Оба старика шагнули в костёр, одежда на них тут же вспыхнула, и  они превратились в два больших факела. Теперь слышался голос одного только Ахиласа, он, вновь стоял лицом к солнцу. Монахи горели на фоне солнца, а Алинэ казалось, что они сгорают на самом солнце. Криков и стонов из костра не доносилось, по крайней мере, она ни чего не услышала. Она отвернула голову в сторону, не в силах больше смотреть на это жуткое зрелище. Вдали, небольшие группы людей спешно покидали свои обзорные площадки.
   Как она добежала до шалаша, Алинэ не помнила. Она даже не осознала, сколько прошло времени после «этого», когда пришёл Ахилас. Алинэ сделала самый беззаботный вид, какой только смогла, ; завтракать будешь, ; хотя сама ни чего не готовила, даже воды для хэша не вскипятила.
   Ахилас покачал головой, ; отдохну немного.
   Конечно, ложись, ; засуетилась Алинэ.
   Ахилас лёг на топчан, закрыл глаза. – Видела? – Не открывая глаз, спросил он.
   Алинэ отрицательно закрутила головой… ; да. – Вымолвила она, сама того не желая.
   Ахилас проснулся лишь к вечеру, Алинэ уже успела к этому времени привести свои мысли и чувства в порядок. – Давай обедать или скорее ужинать.
  ;Давай. – Ахилас был задумчив и молчалив. – Поздно, уже слишком поздно.
   И весь вечер прошёл так же, Ахилас молчал, а Алинэ боялась его побеспокоить своими расспросами.
   Ночью у него поднялся жар, Алинэ приготовила травяной настой и попыталась разбудить его, но у нее, ни чего не вышло, она попыталась влить настой сквозь сжатые зубы Ахиласа, но у неё ни чего и не получилось. Алинэ села на топчан и заплакала.
  ;Ну почему так всё, я только, только обрела его, всю жизнь…
  ;Алинэ. Что случилось? – Ахилас сидел на топчане, всматриваясь в темноту.
   Она кинулась к нему. – Ты очнулся, я сейчас, ; Алинэ принесла настой, ; Выпей.
  ;Зачем? – С удивлением спросил Ахилас.
  ;У тебя жар.
  ;Нет у меня ни какого жара.
   Алинэ потрогала его лоб. ; Действительно, нет. Но всё же, выпей, хуже не будет, ; после недолгих препирательств, он, всё же выпил.
   Утром Алинэ буквально насела на Ахиласа, когда он опять отказался выпить остатки настоя.
  ;Ты всё такая же, как и в детстве, кто то не знающий тебя, подумает, глядя на твою застенчивую улыбку, что ты тихоня. Этот кто то, просто ни когда не видел, как ты давала отпор братьям Наины, ; засмеялся Ахилас.
  ;Ты был без сознания. ; Упорствовала Алинэ.
  ;Я не был без сознания. – Отнекивался Ахилас.
   Алинэ, следуя женской логике, попыталась зайти с другой стороны. – Любимый я боюсь тебя потерять, мы только что обрели друг, друга. Выпей настой, хуже не будет.
  ;Я не болею, Алинэ.
  ;А что же тогда с тобой было ночью?
  ;Я разговаривал с кристаллом. – Ахилас отвернулся, он не хотел продолжать этот разговор.
   Алинэ зачем то стала перекладывать посуду. – Какой он?
  ;Властный.
  ;Как это? – Не поняла Алинэ.
  ;Он приходит во сне, и даже когда не спишь. Даёт указания или же спрашивает что то, отрицательные ответы здесь не принимаются, а уж ложь и подавно.
  ;А как это когда не спишь.
  ;Бывают видения. – Ахиласу, этот разговор, был явно не душе.
  ;А правда что в нём сосредоточена мудрость?
   Ахилас кивнул. – И не только мудрость, но сила.
  ;Почему же так случилось с нами со всеми? Почему наш народ и наша Родина на краю гибели?
  ;Потому что мы перестали слушаться его, нас ослепил блеск золота, и мы возгордились.
  ;Как же его слушаться, когда его ни кто и ни когда не видел? – Задала резонный вопрос Алинэ.
  ;Слушаться должны были нас, его слуг. Когда то, мессилон являлся духовным центром острова, его советам внимали цари, а потом просто прислушивались, через какое то время и прислушиваться перестали. После чего мессилон воздвиг «стену», между собой и невежеством.
  ;А какое тебе было видение. Что должно случиться со мной?
    Ахилас улыбнулся.
  ;Понимаю, ни когда не говори правду, а если сказал, то выдай её за ложь. – Выдала Алинэ, когда то услышанные слова.
   Ахилас опять улыбнулся, ; давай больше не будем возвращаться к этой теме, я и так сказал тебе очень много. 
   Они решили устроить себе небольшой праздник. Ахилас натаскал с поля всякой всячины, капусты и моркови, все, что ещё осталось на полях, а запас мяса у них ещё не перевёлся.
  ;Куда ты столько, ; удивилась Алинэ, ; нам на двоих, много ли надо.
  ;Сегодня у нас будут гости, ; заявил Ахилас, с загадочной улыбкой, доставая из погребка кувшинчик с вином.
   Алинэ готовила, а Ахилас помогал ей, чистил морковь, выносил мусор, выполнял всё то, что делают поварята при шеф-поваре. – Если бы мне, хотя бы год назад сказали, что помогать мне на кухне будет сам великий магистр мессилона, я бы просто рассмеялась. – Веселилась Алинэ.
   Ахилас улыбнулся, ; я уже не магистр и не монах, меня соблазнил дух тьмы, в женском обличье.   
   Их шалаш больше походил на небольшой деревянный домик, но в силу того, что был он обшит камышом и ветками, от жары, больше, всё же, походил на шалаш, окон не было, а проём в стене, в случае сильного ветра закрывался досками, и поэтому, в такие моменты приходилось сидеть в темноте.
   После полудня появились и гости, Алинэ уже перестала удивляться возможностям Ахиласа, но всё же, оробела, когда огромная мужская фигура заслонила весь дверной проём.
  ;Мир вам люди. ; У вошедшего, из за пояса, торчал массивный кинжал без ножен, но в голосе его, слышалась миролюбивая интонация и даже не много робости.
  ;И вам мир путники. Проходите, обедать будем, всё уже на столе. – Приветствовал Ахилас гостей.
   Вошедших было пятеро, трое мужчин, женщина и мальчик, лет восьми.
   Светского разговора перед трапезой не получилось, Алинэ видела, как пришедшие смотрят, голодными глазами, на котёл едой. Поэтому, быстренько стала раскладывать кушанье, по деревянным тарелкам. А увидев, с какой жадностью, они едят, у неё и вовсе пропал аппетит и навернулась слеза. – А как там мои. – Мелькали мысли.
   Ахилас разлил вино по глиняным чашкам, ; за встречу, ; объявил он, короткий и не совсем понятный тост.
   А Алинэ всё смотрела на мальчика и слёзы катились по её щекам. Ел он, торопясь, обжигаясь, как едят зверёныши, опасаясь, что, может быть, кто отберёт.
   Когда все насытились, пошли разговоры. Говорил в основном самый большой из них, Алинэ переполняли чувства, и она не запомнила ни одного названных имён, а «большого», сразу же окрестила – «Человеком горой».
  ;Всё, что раньше говорили про мессилон, я считал пустой болтовнёй, но после того, как ты святой отец разделался «Большим пнём», на моих глазах, я поверил, поверил, что всё это правда. Что в стенах мессилона сосредоточена мудрость.
   Алинэ слышала, на днях, про эту историю, там, у развалин месилона, но не поверила. Говорили, что Ахилас одним взглядом сделал безумным, местного душегуба.
  ;Это ты правильно сделал, святой отец, «Большой пень», и в мирное время много народа загубил, а уж как всё стало рушиться…
   ;Ты ведь тоже был в его шайке. – Толи утвердительно, толи вопросительно сказал Ахилас.
    «Человек гора» опустил глаза, ; я и не собираюсь отнекиваться, грешен.
  ;А «Большой пень», жив ли? – Поинтересовался Ахилас.
  ;Позавчера был ещё жив, ходил, смеялся, но я давно уже не их компании.
;…Ахилас стоял на окраине Пилона, смотрел через дверной проём в стене, единственной, ещё не рухнувшей. Когда то давно, его отец родился в этом доме, на окраине столицы. Бабушка решила посетить святыни в окрестностях столицы и родила раньше положенного срока, как раз таки в этом доме, на окраине столицы. Впоследствии, отец выкупил этот невзрачный дом, в который и  занесли его мать, когда в коляске у неё начались схватки, а достопочтенные хозяева, помогли ей освободиться от бремени.
   Отец частенько наезжал сюда вместе с маленьким Ахиласом, да и потом, когда сын подрос. Его самые первые и самые яркие впечатления; отец ведёт его, совсем ещё кроху, по «аллее славы». Отец горд собой, горд тем, что рядом с ним его плоть и кровь – его сын, горд тем, что принадлежит он к тому народу, что самый могучий на земле, властитель океанов. Он показывает сыну статуи и бюсты героев. Он показывает статуям и бюстам, какой у него сын. Когда он вырастет, и он станет таким же, как и они, героем.
;Эй, старичок. – Откуда то из за руин «вынырнул» здоровенный детина. – Не угостишь ли сиротинушку чем съестным или золотца отсыплешь. – Скалился мужик.
   Ахилас сразу же понял кто это – «Большой пень», его банда держала в страхе всю округу.
;Ну, так как старичок? – Не унимался детина.
;Это Ахилас,; зашикали сзади, его подельники, которых всё прибывало и прибывало.
;Да знаю я, ; небрежно отмахнулся, от своих компаньонов, как от надоедливых мух, «Пень».
;Магистр мессилона. Так нет уж мессилона и нет могущества. Теперь все равны перед ликом смерти. – Продолжал куражиться «Пень».
;Отчего же не помочь сиротинушке. Подходи. – Предложил Ахилас.
;А я и не гордый, подойду. – Смело шагнул вперёд бандит.
   «Пень» приближался, с ехидной улыбкой на губах. Чествуя себя хозяином положения.
   Дальнейшее, повергло в шок всю банду. Ахилас впился  в него взглядом, как он умел, не давая бандиту отвести своего взора. Правый его глаз смотрел в левый глаз бандита, левый же наоборот. Но к этому добавилось знание и умение, помноженное на волю Ахиласа. Бандит упал на колени и захохотал, схватившись за голову.
;Не долго куражился – слабак. – Ахилас отошёл от «казненного». – Другим будет наука.
   Теперь уже половина банды стояла на коленях, другая половина стояла в оцепенении, не в силах сдвинуться с места…
;Всё как то нелепо, как то непонятно. – «Человек гора» обхватил голову руками. Что же произошло? Я не понимаю.
  ;Это хорошо, что ты раскаиваешься в содеянном. – Ахилас смотрел на гостей грустными глазами.; Искреннее раскаяние очищает душу.
   Гости отдохнули и собрались уходить, но Ахилас остановил их и объяснил где находится шалаш старого Боля, ; он сейчас не занят, так что будете нашими соседями, будем помогать друг другу, ; приободрил он новых знакомых. 





***
     Восемь дней шёл корабль к берегам чёрного континента. Волнение на океане не ослабевало. Наконец то появилась кромка берега, ещё почти сутки понадобилось, что бы найти то устье реки, между скал куда они и вошли. Пройдя небольшое портовое поселение, вернее то, что от него осталось, волны убийцы похозяйничали и здесь. Примерно пять парсанов вверх по не очень то и широкой, но зато приличной глубины, реке, подошли к гряде скал.
  ;Ну, вот мы и на точке, ; Эрам стоял на капитанском мостике, рядом стоял сам капитан корабля Алтинис.
   Ну, вот и окончились все мучения, сам быт на переполненном корабле был тяжел, а уж для тех кто не бывал в океане, и вовсе.
   На верху, в скалах, так что приходилось подниматься по выбитой, в скалах, лестнице, располагалась довольно обширная долина поросшая травой и кустарником. В скалах были выбиты подсобные помещения, склады, загоны для животных, правда, в них на данный момент находились лишь три лошади, ; Травы здесь мало, ; пояснил Эрам.
   Даже имелось небольшое озерцо, где скапливалась дождевая вода. Присматривал за всем этим чернокожий старик Харар. За то время что Эрам отсутствовал на точке, как он называл это место, появилось с десяток местных жителей, те, кто выжил после гигантской волны. Старик опасался, что хозяин, так он называл Эрама, будет гневаться, но Эрам не высказал даже и тени недовольства. Местные жители представляли собой «смесь» чёрной и белой рас  и одевались как островные провинциалы. К тому же, здесь же размещались семьи матросов с корабля. Вместе с прибывшими, набиралось около сотни людей, обоих полов,  разного возраста.
   Три дня ели, спали, таскали грузы с корабля, занимались по хозяйству, устанавливали шатры, которых здесь, оказался изрядный запас, ; ты, что собирался разместить здесь целую армию,  ; как то пошутил Гелислан, ; будет нужно, разместим целую армию, ; на полном серьёзе ответил Эрам. Работа «кипела», Эрам ни кому не давал спуска, даже женщины носившие траур не получали от него ни единой поблажки. На корабле прибыло, что то около сорока человек. Кто то попытался было вступиться за несчастных, но Эрам тут же «отшил», ; пусть работают, за работой от траурных мыслей быстрее отвлекутся, а то будем тут ходить и по соплям скользить.
   За три дня вырос небольшой городок из шатров, долина преобразилась. Шатры накрыли невыделанными шкурами, которых здесь тоже было в достатке. В скале, глубоко внизу располагался погреб заполненный продуктами, так что голодная смерть им не грозила.
   На четвёртый день Эрам объявил, ; сегодня у нас вылазка на природу, слёзы и уныние оставляем здесь, с собой берём запас продуктов и хорошее настроение.
   Спустились на равнину, поставили три шатра. Разложили костёр и достали провизию. Матросы с корабля предложили Эраму, поохотиться, что бы полакомиться свежим мясом, но тот не разрешил.
  ;Все за стол, ; столом стали отрезы материи вокруг которых и расположились люди, кто сидя, кто лёжа..
    Если «пассажиры» с корабля занимались наведением порядка на точке. То матросы занимались кораблём и косили траву, которая, как и на острове, из за обильных осадков выросла по пояс. А теперь, набрав сена, каждый мог сделать себе царскую лежанку. 
  ;У всех налито, ; Эрам не пожалел вина, Галислан насчитал что то около восьми кувшинов, ; у всех у нас потери, кто потерял мать или отца, брата или сестру, или ещё кого, предлагаю помянуть наших усопших, «небесное небу, земное земле».
  ;Наполнили бокалы, теперь я хочу выпить за тех, кто остался жив, за нас и за тех, кто борется за выживание, там, на острове, всех благ и здоровья. – Эрам оказался тонким психологом, угнетающая атмосфера сменилась на более раскрепощенную с правом на надежду, со всех сторон раздавались голоса, ; скоро ли всё закончиться…, а когда можно будет вернуться на остров…, найдутся  ли их родственники… . ; На все вопросы Эрам отвечал так, будто бы всё уже закончилось и в скором времени им предстоит обратный путь.
    Дети завели хоровод, к которому присоединились и взрослые, Алтиния, а потом и Нэя, она потянула и Гелислана за собой, но он отказался. Матросы рассказывали друг другу весёлые истории и смеялись над ними, две женщины, средних лет, особенно рьяно державшие траур, рыдали.
  ;Пусть поплачут, ; Эрам присел рядом, в руке он держал прутик с поджаренными, над углями, кусками вяленного мяса, ; угощайся Гел.
   Гелислан снял кусок, ;чего не дал матросам поохотиться, свежего мяса зажарили бы, ; он заметил сразу, как прибыли, Эрам сократил его имя, что бы, не мучатся окончаниями, при обращении к нему.
  ;Успеем ещё наохотиться, сегодня надо наладить контакт друг с другом. Пусть плачут, смеются, пьют вино и выгоняют из себя тоску печаль и страх.
  ;Старик уже наклюкался, на точку придётся тащить на себе.
   Мужчина преклонного возраста уже заметно захмелел, что то рассказывал своему соседу, при этом активно жестикулируя.
  ;Молодец старик, молодец . Держится бодрячком, вон мальчишка белоголовый лет двенадцати, его внук. Он и выжил то, наверное, ради внука, мы нашли их в окрестностях Пилона, истощённых и собравшихся уже было помирать, все родные у них погибли. Кстати, Эратос, большая величина среди геологов.
  ;Зачем вселяешь в них надежду? Что будешь говорить потом? Знаешь ведь, чем всё закончится? – Задал Гелислан вопрос, который давно вертелся у него на языке.
  ;Найдем что сказать. Или ты предлагаешь вставать, поутру и, и вместо хвалебных гимнов Творцу, начинать лить слёзы. Ты заметил, как люди молиться стали, с благоговением, раньше бы так.
  ;В твоих словах столько цинизма, тебе как будто всё равно, что случиться с островом и всеми кто сейчас на нём находится. – Гелислан хмурился, обгладывая мясо с прутика, принесённого Эрамом. Вдвойне было тяжелей, ведь собеседник был прав.
  ;Я смотрю, и ты решил проронить слезинку? – Ухмыльнулся Эрам.
  ;Просто …
  ;Я тебе вот что скажу. В том, что произошло мы сами и виноваты, ты ни когда не видел как в предгорьях Манара, собирались толпы последователей всевозможных оккультных сообществ, как они вызывали дух подземного огня, прыгали вокруг костров пьяные или же под воздействием наркотических трав, приносили в жертву быков, читали заклинания. Я сам был свидетелем, как у костра бесновалась толпа, голые, да ещё и измазанные бычьей кровью, в один голос произносили заклинания. Вот и допрыгались, сейчас из жерла Манара, раскалённая лава изливается как полноводная река. И заметь, что многие из тех, кто бесновался у костров, представляли древние дворянские роды. Людям стало скучно, надо же чем то заняться.
  ;Ты говоришь так, будто бы они во всём виноваты, таблички на которых начертано пророчество появились задолго до нашего рождения. – Пытался оправдать соотечественников Гелислан.
  ;Всё правильно, пророчество написано задолго до нашего рождения. А ты разве не обратил внимания как оно написано? Там, ни где не говорится, что остров погибнет, там говорится, что острову грозит гибель. Катастрофа должна произойти, возможно, это геологический процесс, который не изменить, но она могла быть не такой трагичной, возможно, что, часть острова уцелела бы. К тому же, не мне тебе объяснять, что в оккультных науках, набор слов, имеющий определённое значение, при частом повторении, превращается в матрицу, а при соответствующих условиях, то же жертвоприношение, происходит вторжение в тонкий мир. Сам ведь знаешь, матрица – это, либо дверь, либо ключ. Опять же, сам знаешь, куда ведут эти двери и что открывают ключи.
   Гелислан молчал. Эрам был прав. Многие думали, что, если тонкий мир нельзя потрогать, то его и вовсе не существует, а повеселиться, прочитав заклинание, это, что то вроде развлечения.
  ;Ладно, не будем о грустном, ; Эрам попытался пойти на примирение, ; давай лучше выпьем вина, это не какое ни будь пойло, это благословенный сок лозы, из прекрасной Онеи, которая в скором времени окажется на океанском дне.
   Гелислан и сам знал, что, скоро, многое изменится. Ведь они вместе с Эрамом расшифровывали таблицы. И ещё тогда, он, уже понимал, что Эрам знает куда больше него. Ведь не зря же, он так уверенно читал зашифрованные столбцы.
  ;Да не смотри ты так, имей мужество, принять всё как есть. Совсем скоро начнётся новый отсчёт, мы будем строить новый мир. Ты астролог, а значит, и в астрономии смыслишь, Эратос геолог, ну в общем, специалистов набирается у нас, надо только разобраться со всем.
  ;Скажи мне лучше, что за дама с тобой? Ну, про Нэю я знаю, у вас как я понял, роман. А вот Алтиния? – Гелислан почувствовал, что у Эрама к Алтинии, интерес чисто мужской.
  ;Я подобрал ее, так же как и ты нас, она была такая замученная, казалась и вовсе старухой, а сейчас вон как похорошела, да ещё от твоих комплиментов.
  ;Да, готовит она восхитительно. Цвет волос у неё необычный, кажется что седина, вернее седина удачно сочетается с цветом волос. Фигура достойная внимания.
  ;Ещё немного и ты заговоришь стихами. – Пошутил Гелислан.
  ;А почему бы и нет. Были бы мы сейчас в светском салоне, я бы попросил тебя представить меня. Но обстановка не та, придётся действовать самому. 
   Как Гелислан и предполагал, старика пришлось тащить, причём ему самому, но зато вернулись на точку уставшими и отдохнувшими душевно, стали забываться все те ужасы, с которыми им всем пришлось столкнуться, там, на острове, ещё недавно благодатном и овеянном красивыми легендами. Пока он тащил на себе старика, к нему прицепился тощий мужичёнка, как он узнал впоследствии, ботаник, биолог и селекционер, читавший, когда то лекции в пилонском лицее. Он всё жаловался, что жена одела траур и не выходит из него, и как он устал от этого.
  ;Лучше бы старика тащить помог, я вот точно устал, всё в гору, ; Гелислан не успевал оттирать пот с лица.
  ;Как же я его понесу, сам еле на ногах стою. – Оправдывался мужичёнка.
  ;Ну так не чего было столько пить. – Огрызнулся Гелислан.
  ;Ну так наливали же.
  ;Логика непробиваемая, не поспоришь. Тогда иди впереди и не цепляйся за старика, а то все вместе упадём.   
   Со следующего дня ему как раз таки и пришлось работать с «не пьющим» ботаником, который ко всему прочему оказался его тёзкой, его тоже звали Гелислан.
  ;Я вообще то не пьющий, ; оправдывался он, ; я в своей жизни больше бокала ни когда не выпивал.
  ;Оно и видно, чуть не свалил нас. – Улыбался Гелислан.
  ;Да просто всё так навалилось, жена ещё постоянно слёзы льёт, у многих близкие погибли или же пропали без вести, достала уже. Голова ещё болит.
   Вообще то, ботаник оказался хорошим человеком, исполнительным и работящим, не пытался перекладывать свою работу на кого то другого, только вот очень «мягким» и доверчивым. – Он, наверное, и не знает, как ругаются матом, ; подумал Гел. С тех пор как они стали работать в паре, его все стали звать Гел, а ботаника Гелис, и только Нэя и Алтиния звали его по прежнему – Гела, как и «Краб».
   Работа у них была, не только тяжелая, но и грязная, им приходилось разделывать туши животных, антилоп и газелей, всех на кого охотились матросы. Мясо коптили, вялили и сушили, заготавливали впрок. Пять дней они работали с утра до ночи, а потом Эрам дал всем передышку. Сам куда то отправился с двумя матросами, на лошадях.
   Нэя сообщила, что у Алтинии с Эрамом завязался роман, и ещё так между делом, ; я кажется беременна.
  ;Странная у женщин логика, ; Думал Гелислан, ; Они любят собирать сплетни и слухи, всерьёз переживая по этому поводу, а порой о серьёзных вещах говорят как то вскользь, наверное, хотят проверить реакцию мужчины. И вообще, что такое отцовство? – Убеждённый холостяк стал кое что понимать в этом, он искренне привязался к Ниму. К тому же приятно, когда о тебе кто то заботится. Если Гелислан не успевал к обеду или ужину, Нэя всегда приберегала ему отборные кусочки, тем более, был ход на кухню. Через Алтинию.
   Вернулся Эрам, и вновь дни были загружены, но уже не так.
   Однажды Гелислан стал невольным свидетелем интимных отношений Эрама и Алтинии. Выйдя как то по нужде из шатра, ночью. Он наткнулся на сладкую парочку, он, конечно же, ретировался, но утром Эрам ему высказал, ; носит тебя нелёгкая в тёмное время суток.
  ;Вам что шатра мало? – Пробурчал Гелислан.
  ;А как же романтика. Вспомни свою молодость.
  ;Ну, в общем то, да, без романтики жизнь становится скучной. – Согласился Гелислан.
  ;Страстная женщина, кровь в жилах разгоняет получше самого крепкого вина. – Эрам, со сладостной улыбкой, вспоминал прошедшую ночь.
  ;У меня к тебе разговор. Пройдём ко мне в каморку. – Эрам, тут же, изменился в лице, от былого романтика не осталось и следа.
  ;Каморка Эрама, располагалась рядом с конюшней, так же, выдолбленное в скале, небольшое помещение, где хозяин хранил всякую мелочь, Гелислан уже  бывал здесь.
  ;Я смотрю ты пишешь на досуге, если не секрет о чём? – Эрам сразу же перешёл к делу.
  ;Да секрета ни какого нет, пишу о том, как выбрался с острова, как встретил Нэю…
  ;Я всё понял. Я ведь не просто так спрашиваю. – Эрам задумчиво крутил в руках небольшую глиняную чашечку, ; краска здесь у меня была, розовая, утащил кто то.
  ;То, то смотрю, женщины стали губки подкрашивать, думаю, где раздобыли краску, значит у тебя. – Гелислан понимал, что Эрам догадывается, куда делась краска, и понимал он другое, более важное обстоятельство, Эрам, сумел переломить панические настроения. Теперь уже, можно было услышать смех. Люди, опять начинали радоваться жизни и надеяться на будущее.
  ;Гел, я тебе хотел кое что предложить.
  ;Я весь во внимании.
  ;Перед тем, ответь мне на один вопрос? Какие у тебя отношения с Нэей?
  ;Нормальные отношения. – Удивился Гелислан, он то, подумал совсем о другом.
  ;Я смотрю, у неё уже животик округляется?
   Гелислан видел, в щель в двери, что Нэя поглядывает в их сторону, все уже поужинали. – Так и есть, в положенное время появится на свет новый человек. – Не стал отнекиваться Гелислан.
  ;Я хотел предложить тебе вступить в нашу организацию, но у нас не приветствуются браки, вернее сказать, браки, заключённые без согласия организации, но сейчас, не то время.
  ;И что же это за организация? – Поинтересовался Гелислан. А он, было, подумал, что Эрам предложит ему работу, по его профилю.
  ;Мы, это те, кто умеет и те, кто может. – Сделал, какое то расплывчатое уточнение Эрам.
  ;Ответ исчерпывающий, наводящие вопросы бесполезны. – Гелислан молчал, обдумывая предложение Эрама, тот ни когда не производил впечатления пустозвона, наоборот, за ним всегда чувствовалась сила.
  ;Можешь не торопиться с ответом, подумай, до завтра. – В голосе Эрама, вновь зазвучали властные нотки.
  ;А что я собственно теряю? – Думал Гелислан. – Этот человек спас мне жизнь, и не мне одному.
   Единственное, что его насторожило, это то, что Эрам сразу предупредил, ; обратного пути нет.
   На следующее утро Гелислан дал утвердительный ответ. – Где подписываться? Кровью? – Пошутил он.
  ;Молодец, не растерял ещё чувство юмора. – Улыбнулся Эрам.
   На следующий день втроём, Гелислан, Эрам и ещё один матрос с корабля, поутру, отправились в путь. Путь их лежал на север, после полудня произошла встреча, ради которой они и проделали  ни один парсан.
   В тени у скалы, их ожидали трое, отглаженные белые хитоны, сшитые по последней пилонской моде, лица и произношение, тоже вполне соответствовали столичным жителям. – Интересно кто сейчас столь беззаботный и довольный жизнью. – Думал Гелислан.
   Смотрины прошли успешно. На какое то время Эрам остался с этой троицей наедине, а затем вернулся к ним с довольно таки объёмным мешком.
  ;В путь, надо засветло добраться до точки. Лошади устали, ну ни чего. Как тебе наши люди?
  ;Интересно, кто же из пилонцев чувствует себя сейчас, так же вальяжно и уверенно, в наше непростое время. – Осведомился Гелислан.
  ;Смотрю, глаз у тебя намётан, ну значит и я не в тебе ошибся.
   Матрос, проделавший этот путь с ними, за всю дорогу не проронил ни слова, только поглядывал по сторонам, вероятно, его присутствие обуславливалось лишь соображениями безопасности. Тем более в их руках находились как раз те самые дальнобойные луки. Значит, эти края были ни столь безопасными, как казалось на первый взгляд.    
   Эрам говорил, о каком то походе, к которому надо подготовиться, причём основательно. Гелислана он усадил за письменный стол. И он писал, писал о своём прошлом, о своей стране…   Нэя, что то почувствовала, и каждый день устраивала ему допросы, причём так хитро и ловко, что Гелислан и не сразу сообразил, что его благоверная выуживает из него информацию. На вопрос, зачем ей всё это. Она ответила вполне резонно.
  ;Я сейчас рожу второго ребёнка, а ты пропадёшь, не весть куда.
  ;И в мыслях такого не было. – Но Гелислан понимал, что она права.
   Проблему эту удалось решить, «пламя» скандала было потушено в самом зародыше. Но Нэя конечно же права, ему надо было заранее обдумать этот вопрос.
   Шла первая луна осени, погода стояла прекрасная, через день шли дожди. Хотя по утверждению Эрама, дожди здесь в это время редкость.
  ;Ты мне нужен, ; бросил на ходу Эрам.
   Теперь, Гелислан не занимался грязной работой. Все его силы уходили на написание исторического очерка о своей стране и о себе.    
   Всё в той же каморке Эрам сообщил ему о своём решении.
  ;Скоро выдвигаемся, постарайся закончить все свои дела, путь у нас не близкий и не лёгкий, может случиться так, что и не вернёмся. Завтра у нас выход на природу, отдохнём, и в ближайшие дни будь готов.
   Гелислан попытался высказать Эраму то, о чём совсем недавно говорил с Нэей. Но Эрам перебил его. – Не беспокойся, о Нэе, будет, кому позаботиться, в случае чего.
   На следующее утро все были готовы к вылазке на природу.
   Нэя сильно изменилась, в глазах исчез прежний счастливый блеск, Алтиния по-видимому тоже что то почувствовала, настроение было не то, ; видать и вправду говорят, что женщина видит сердцем, ;  думал Гелислан. Ни он, ни Эрам, им ни чего не говорили своим женщинам, но они каким то, своим женским чутьём,  догадались. И только один Ним был как всегда, беззаботен и весел. Мальчуган нравился Гелислану. Он не хныкал и не капризничал, стойко вынося все тяготы их нынешнего существования.
   Разложили костёр, матросы ещё на заре подстрелили трёх антилоп. Расположились в тени скалы, она как будто была специально создана для того, что бы отдыхающим людям ни пришлось «жариться» на солнце.
   Гелислан чувствовал, что предстоящее путешествие будет сравнимо с путешествием в пасть дьявола. Он не знал, откуда у него такое чувство, но с каждым днём оно становилось всё сильнее. Не надо было быть очень умным, что бы понять, что предстоящее путешествие назначено по воде, не зря же матросы, так долго возились с кораблём, приводя его в порядок, даже в ущерб охоте.






***
Случалось и так, что они с отцом, с раннего утра и до полудня стояли, смотрели на легионеров, как они печатают шаг, как отрабатывают приёмы учебного боя. Аслоту очень хотелось пить, но отец говорил, ; пойдёшь служить, там доброй мамочки не будет, чашку воды ни кто не подаст, ; и Аслот терпел.
 Всё, что касалось войны и армии вообще, отец знал досконально.
;Вон, видишь, старый легионер прихрамывает, старая рана даёт о себе знать. – И отец безошибочно, называл, куда и чем был ранен этот боец. Иногда, конечно же, ошибался, но чаще всего оказывался прав, на спор они дожидались окончания тренировки и шли узнавать, кто же прав.
;Смотри сын, как они идут.
   Отец говорил ему, что легионера  видно по его походке. У молодого и неопытного, шаг соответствующий, а умелого вояку можно отличить сразу, даже если он молод лицом, но побывал уже, ни в одной схватке. И ещё, по взгляду всегда поймёшь, кто перед тобой, опытный вояка или же новобранец.
   Стоя в колеснице, Асслот рассматривал неприятеля. С первого взгляда он определил, что у противника численный перевес. Как минимум в два легиона, но у «северян» другое строение войсковых единиц. Хуже, было другое. Большую часть войска составляли опытные легионеры, Аслота не смутило даже то обстоятельство, что армия «северян» не использовала единого стандарта при формировании родов войск. Та же средняя пехота была укомплектована, как минимум десятком щитов, разных конструкций. Единой формы и единого образца доспехов так же, не существовало, порой было непонятно, кто перед тобой стоит, пехотинец или моряк.
   Возвращаясь к своим войскам, расположившихся в самом Библонисе и на его окраинах, Аслот уже принял решение и с этим намеревался идти к Лантнату, ведь именно он и являлся командующим приморской группировкой. Аслот всё больше начинал уважать этого человека, хотя ему, профессиональному военному трудно было смириться с взглядами на жизнь, Лантната, который ни разу не участвовал в сражении. Множество разговоров, за их спинами, о том, что именно Аслот командует войском, а Лантнат только отписывается Ликону, пресекались на корню и что самое главное, совершенно не отражались на их взаимоотношениях.
;…Надо принимать вызов, войска северян выдвигаются к кувшину. – Аслот ходил по шатру, в то время, как Лантнат сидел в кресле.
;Это равнина к востоку? – Поинтересовался командующий.
;Да, в пяти парсанах от побережья. К югу сужается до восьми ста шагов, это место и зовут горлом кувшина. Если мы не примем бой, противник прервёт наше сообщение с верховным главнокомандующим и это будет равносильно поражению, Ликон не простит нам этого.
;А почему именно там, а не в районе Библониса? Может они хотят отрезать нас от побережья, от нашего флота?
;Ну, и это, конечно же, исключать нельзя, но главным образом потому, что в районе Библониса пересечённая местность, а там ровная равнина, как стол.
   Спора между двумя руководителями приморской группировки, как такового, не было. Лантнат робко пытался предложить другое решение.
;Может подкупить кого надо? – Предложил он, своё решение проблемы.
;Ты представляешь реакцию Ликона, если это откроется. Если даже мы и проиграем сражение, так у нас будет хоть какое то оправдание. Противник превосходил нас по численности, а так…
;Ты прав, Ликон нас с тобой по стенке размажет, такого унижения перед врагом он не потерпит. Он же считает «северян» ущербными.
   Выйдя из шатра Лантната, Аслот вскочил в колесницу. На базу. ; Бросил он вознице.
   Ещё издали он заметил плановое построение  анталийского легиона. Приблизившись к нему, Аслот приказал придержать коней. Нархимы отдавали ему честь, легионеры застыли в стою. Аслот «выхватывал» лица бойцов и офицеров, всматривался в них.
;На войне, а тем более в бою, все будто раздетые.  Души бойцов у всех на виду. Там сразу видно кто есть кто. В мирной жизни, можно, что то утаить и казаться не таким как ты есть, а на войне всё не так.
   Аслот вспоминал слова отца и всматривался в лица бойцов. Он и до этого знал, что в этом легионе много новобранцев. Сейчас же видя их, выхватывая взглядом из общей массы, уверенные взгляды ветеранов и напротив, не совсем уверенные – новичков. Легион находился в запасе, перед походом его доукомплектовали и теперь вот он здесь.
   Атина, вечером, пришла к нему в шатёр, но Аслоту было не до неё. Он ещё раз убедился, женщины обладают дьявольской интуицией. Атина не соблазняла его, не навязывалась, хотя он ни чего ей и не говорил, она поняла всё без слов. Она гладила его, стараясь не встречаться с ним взглядом. Аслот и не заметил как уснул.
Выспался на славу.
   Утром, после торжественного гимна творцу, Аслот сказал короткую речь своим воинам. Жрецы отслужили молебен, а Лантнат произнёс тожественную речь. И едва солнечный диск полностью вышел из за горизонта, армия, построившись в боевой порядок, двинулась на свои позиции. Ещё ночью, у «горла кувшина» был разбит лагерь, вспомогательными войсками. Легионы выдвинулись туда же.
   Вместо того, что бы думать о предстоящем сражении, он думал о жене и детях.
;«Ты исполняешь супружеский долг, как будто идёшь в бой». – Сказала как то, ему жена.
;Так и в любви, как в бою, всегда надо идти до конца, иначе не будет ни детей, ни победы, ; отшутился он.
   А вот теперь он не был уверен в своей победе. Ситуация складывалась так, что, при неблагоприятном раскладе, его семья может и пострадать, уж слишком многим он перешёл дорогу, вернее, решение Ликона, столкнуло его, со многими, лбами. Правитель умел крутить людьми, как детскими игрушками. Окажешься на земле, всё припомнят.
   Аслот не стал говорить громких слов, подобно Лантнату, напомнил лишь, что побеждённых не жалеют. Хорошо, что правитель осознал свою ошибку и не препятствовал тому, что Аслот оставлял все прибывающие войска, в приморской группировке. Но теперь и связь с островом прекратилась, это обстоятельство здорово нервировало легионеров, не смотря на все уверения командующего в том, что это временно, из за сильного шторма за столбами Манара.
…
Тифонис рассматривал приближающегося противника в подзорную трубу. Отличная оптика, подаренная Архитемом, старым знакомым, долгое время жившим на острове и лично знавшего повелителя Ликона. В «северном союзе», ни чего подобного не производили, ремесленники, даже близко не могли приблизиться к чему то подобному. Отличная оптика, спрятанная в медную оболочку, произведённая теми, с кем, ему сегодня, придётся скрестить мечи.
   Тифонис был хорошо знаком с Архитемом и не мало почерпнул из его рассказов, об острове «держателей неба». Да, он и сам когда то, в молодости, участвовал в схватках с островитянами. К западу от Тилении, там, где начинались спорные территории, куда продвигали свои товары купцы из полисов «северного союза», то же самое пытались делать и их западные конкуренты. Спорные вопросы разрешались, как правило, с помощью нанятых легионеров, но нынешнее сражение не шло ни в какое сравнение с теми стычками. В тех стычках, принимали участие ;сотня, иногда чуть более, бойцов, ведь кошели у купцов не безразмерные, что бы нанимать целую армию.
   Он ни когда не соглашался с теми, кто нелестно говорил об островитянах, как во всех полисах «северного союза». Тифонис не считал островитян трусами, прячущимися за бронёй. Хотя, надо сказать, броня их была на высоте, а мечи и того лучше. То железо, что производилось на территории «северного союза» не могло выдержать ни какой конкуренции, с железом, вывозимым с острова, ни по качеству, ни по стоимости. Кустарное производство на Родине и промышленное на острове, по словам Архитема, им до островитян ещё шагать и шагать. Сам Архитем вообще сомневался, что в «северном союзе» умеют делать тот же металл, что и на острове, и умеют ли делать вообще.
;Красиво идут, как на параде, ; думал командующий войсками северян.
   Утреннее солнце играло золотыми бликами на бронзовых и медных панцирях противника. У каждого рода войск было вооружение и броня единого образца.
;Врежем им. … Врежем, как следует. …
   Этот придурок – Тотис, достал его. Ведь не зря, все зовут его сорокой. Пустой и никчёмный человек. Тифонис уже давно начистил бы ему рыло, если тот не был сыном Эрзарама – богатейшего человека «северного союза», который и выступал главным спонсором этого похода. Часть полисов и вовсе отказались от участия в проходе, это можно было расценивать как предательство, другие колебались, но обещали набрать ещё полтора десятка легионов. В чём Тифонис сильно сомневался.
   Лёгкая пехота уже сошлась в смертельном танце, так называли схватку лёгкой пехоты, тяжеловооруженные пехотинцы.
   Преимущество было на их стороне, особенно в подвижных частях, конница и колесницы. Если в колесницах соотношение было примерно равным, то в коннице, у «северян», было преимущество едва ли не вдвое, на его взгляд.
   Тифонис бросил взгляд на одного из парламентёров. Молодой парень, судя по его повадкам, из благородного семейства, решил, что командующий войсками противника подзывает его к себе и направился в сторону Тифониса. Тифонис же, махнул рукой, показывая парламентёру, что не нуждается в его услугах.
   Как правило, перед боем, противоположные стороны обменивались парламентёрами. Заранее обговаривалось их число. Сегодня их было трое. Парламентёр – должность ответственная и почётная, выбирали их, из молодых и уже отличившихся офицеров. Прибыв в ставку противника, они получали в своё распоряжение шатёр, шагах в двадцати – тридцати от шатра командующего. Выходить из шатра запрещалось. Как правило, один из парламентёров стоял у входа в шатёр, и смотрел, не даст ли командующий противника сигнал или же не пошлёт своего адъютанта, к нему. По первому же требованию, нархим, мчался с поручением в свой стан, с копьём на котором трепыхалось белое полотнище, к своему командующему. Иногда, парламентёры сидели в наглухо закрытом шатре. Когда парламентёр, мчался во весь опор, с поручением, его запрещалось, кому либо, трогать его или же мешать его продвижению.
…
   Лёгкая пехота отошла назад, сквозь проходы. Сплочённые ряды тяжёлой и средней пехоты вступили в бой .
   Аслот не стал использовать катапульты, так же как и Тифонис. Правда, он вывел два десятка катапульт, которые и сделали пару залпов, но тут же, отвёл их. Камни, выпущенные из них, не причинили почти что ни какого вреда противнику. Затем, он приказал отвести катапульты в тыл. «Северяне», тоже дали залп, но так же, безрезультатно. Три осадные катапульты Аслот даже не стал тащить сюда, от Библониса. Катапульты хороши если противник находится в статичном положении, против движущихся войск, они малоэффективны.
   В памяти оставались воспоминания, когда он, являясь правой рукой Тора, командира полу легиона, уроженца Анталиса, от которого легче было получить тумаков, чем, хоть намёк на доброе слово.
   Это было с десяток лет назад, на западе Литии, там, где сталкивались интересы островитян и ойкумены, во главе с «северным союзом». Оба войска были наёмными. Здесь были и легионеры из колониальных легионов, и наёмники из кочевников, и даже представители ойкумены, польстившиеся на блеск жёлтого металла. У противника наблюдалось тоже самое, за исключением того, что в их составе не было уроженцев острова «держателей неба».
   Противник выстроил катапульты позади своих войск, которые, по замыслу их командира, должны были засыпать их камнями. Но Тор, искушённый вояка, сразу же, не взирая на потери, бросил своих колесничих и кочевников, по флангам, которые засыпали стрелами обслугу катапульт и лошадей. Затем, он, не оставив даже резерва, бросил все силы в центр. Пехота противника дрогнула, а когда их задние ряды натолкнулись скопище из катапульт и мёртвых тел, людей и лошадей. Лишённый маневра и подкреплений, отрезанный от тыла, их центр тут же развалился, а затем и правый фланг, на который они тут же навалились, не давая противнику опомниться. Исход сражения был предрешён за короткое время.
   Помня этот урок, Аслот быстро вывел свои катапульты с поля боя, опасаясь, как бы они не помешали его же воинам. Свою миссию они выполнили, потрепав нервы противнику.
Аслот бросил беглый взгляд назад, там, где находился женский легион. Атина стояла, скрестив руки за спиной,  во главе полусотни, таких же, как и она, представительниц аристократических родов. Девушки и женщины из низших сословий, уже занимались делом, перевязывали раненых и помогали им взбираться на повозки, которые тут же отправлялись к Библонису.
   Аслот отказался от помощи пращников и камнеметателей, все вспомогательные войска, в том числе конюхи, плотники, и другие, были направлены в помощь лазарету. Они оттаскивали с поля боя убитых, уносили раненых, что бы лежащие на земле тела, не мешали действующей армии.   Противник, напротив, использовал камнеметателей и пращников, но, конечно же, ни какого серьезного урона они не нанесли. Самая уязвимая часть тела – лицо, даже у лёгких пехотинцев, были прикрыты забралами.
   Большая часть лучников была сосредоточена на флангах, там, где в бой вступили колесницы и конница. Правым, подвижным флангом, командовал ;Гелан, левым – Крон, друг и собутыльник Гелана.
   Гелан – был непредсказуемым и капризным в обычной жизни, в бою же, был смел и организован. Его наскок на противника оказался вполне успешным, на развороте, когда его колесничие повернули вправо, разворачиваясь, что бы отойти назад, они подловили противника на противоходе и засыпали стрелами.
   Правый, восточный фланг, выходил на каменистую осыпь невысокого горного кряжа, левый, западный, упирался в овраг. Позади армии, начиналось горловина, сужавшаяся до восьми ста шагов. Если дела будут совсем плохи, Аслот просто отведёт свою армию к горловине, уйдя в глухую оборону и выставив перед фронтом повозки, против конницы противника.
   Сражение близилось к апогею, все больше людей втягивалось в это действо. Слышались крики и стоны, звон металла. Фронт извивался как змея, то в одну, то в другую сторону. Адъютанты без устали носились от ставки к войску, отдавая распоряжения Аслота. Постоянно, в бой вступали свежие части, ни в коем случае нельзя было отдавать инициативу противнику, даже, если он превосходит тебя в численности.
   Лантнат смотрел на сражение и ни чего не понимал. Для него, обе армии представляли две топы закованными в броню, с длинными мечами. Он то и дело поглядывал на Аслота, беспрестанно вытирая пот с лица, рядом лежала стопка носовых платков, часть из которых уже была использована. То и дело, он отмахивался от личного повара, пытавшегося угодить ему, пока, чуть ли не пинком, отправил, последнего, в тыл.
   Аслот стоял с трубой в руках, натянутый как струна на арфе, с момента начала боя, он так и не присел, в отличии от Лантната, не встававшего со своего походного кресла.
   Накануне Аслот был свидетелем душераздирающей семейной драмы. Он всё таки уговорил Лантната, поскорее отправить племянника правителя в ставку к верховному. Всё было вроде бы хорошо, но перед самым расставанием, Лантнат попытался вырвать тубус с посланием правителю, от Гора. Его не удовлетворило личное послание от Гора. Лантнат залез в вещевой мешок Акимана, пока тот разговаривал с прислугой, но Лилина накрыла это «кощунство» и племянник схватился с дядюшкой в рукопашной схватке.
;Не смей, Лилина вцепилась в тубус, ; пока Акиман с Аслотом хлопали глазами.
;Лантнат не на шутку разошёлся. – Отдай.
   Лантната, еле, еле оттащили. Аслот буквально вытолкал Акимана с Лилиной из шатра. Лантнат весь вечер дулся на него, за то, что он не поддержал его. Все доводы Аслота, о том, что в любой момент, противник может перерезать их транспортную артерию, связь с Ликоном,  он отметал даже не дослушав.
…
Тифонис оценивал обстановку на поле боя.
 Вокруг него плелись интриги. И если он не сумеет разбить неприятеля, то его военная карьера, может закончиться как раз таки сегодня. Главным возмутителем спокойствия являлся Тотис. И ни чего с ним поделать нельзя.  Даже опытные вояки косились на него из за того, что он не хотел прерывать связь Ликона с Библонисом.
   Его убеждения были основаны на беседах с Архитемом. Как только запахло войной, а Тифонис стал одним из кандидатов на пост верховного главнокомандующего, он отправился в гости к старому другу. Тифонису едва перевалило за пятьдесят, Архитем был старше него, но это обстоятельство не сказывалось на их дружбе.
   Архитем подробно расписал внутренний мир Ликона и был уверен, что тот, обязательно прибегнет к подкупу, для того, что бы не допустить того, что бы полисы «северного союза»  выступили единым фронтом. Тифонис был не просто воякой, он был неплохим стратегом. Сразу же сообразил, что Ликон, вернёт часть войск на побережье, как только связь с Библонисом прекратится. Поэтому то Тифонис и не трогал дорогу жизни, как её называл сам Ликон. Не смотря на весь свой снобизм, насколько он понял, Ликон не был лишён чувства юмора. А командующий «северян», рассчитывал на то, что Ликон не поверит донесениям Аслота и Лантната, что отчасти и произошло.
   Теперь вот, за это, его называли, чуть ли не трусом. Тотис кричал, что, в скором времени прибудет два десятка легионов и противнику конец. Но Тифонис был другого мнения и оказался прав. Полисы не торопились направлять свои войска, а некоторые и вовсе отказались.
   Кроме того, Тифонис собирал сведения о всех командирах противника. С некоторыми он был знаком лично, других знал заочно. И был уверен, Аслот занимается тем же, расспрашивает своих приближённых, о нём – Тифонисе. Черпает информацию от купцов, да и вообще, где только можно. О противнике нужно знать как можно больше, а тем более, о его командирах.
   Эти проныры – купцы, были вездесущи. В его войске, да и в войске противника, их было великое множество. Они были неотъемлемой частью любой войны.
   Его мысли хоть и уходили от поля боя, но только не глаза. Наконец то, его взгляд уловил, что то такое, чего не объяснить словами, и он понял – пора. Подозвав адъютанта, он отдал приказ.
…
Аслот конечно же собрал, сколько возможно, информации, откуда только можно, и был уверен, главный удар, тяжёлой конницей будет нанесён по центру. Исходя из обстановки и из того, насколько он понял психологический портрет Тифониса.
   В центре, его войска пошли вперёд. С противоположной стороны ни какого сигнала не было, а пехота, до этого стоявшая крепко, вдруг провалилась, в центре.
;Ну, вот и началось,  ;  промелькнуло в голове.
   Он отдал приказ, и его пехота, в центре, стала отходить, раскрывая центр, хотя, конечно же, не до всех успел дойти приказ. А из тыла, набирая ход, уже неслась его тяжёлая конница. Конницу противника он уже видел. Она набрала ход и чуть, чуть опережала их.
   Соотношение тяжёлой конницы, насколько точными были донесения разведки, приходилось как восемьсот, против двух тысяч, у противника.
   На полном скаку, два клина вошли один в другой. Всё смешалось, люди и животные. Крики людей и храп коней, звон металла, слились в единое целое. Копья ломались как соломинки.
   Аслот, всё же, бросил короткий взгляд на Лантната. Тот застыл в кресле с глазами полными ужаса.
;Вот так вот, старый ловелас, ; без злобы подумал Аслот, ; это тебе не актрис в постель  затаскивать.
   Тяжёлая конница опасна только когда она на ходу. Если северяне опрокинут нас, ; пронеслось в голове у Аслота, ; нас уже ни чего не спасёт.
   Казалось, вот, вот, ещё немного и его вины будут опрокинуты, но нет, выстояли. Окончательно потеряв ход, конница противника стала неопасной, теперь, с флангов, её поддавливала пехота и с противоположной стороны, послышался звук горна. Конница начала отход.
Аслот вздохнул с облегчением.
…
Тифонис видел, что теперь уже бесполезно, что то предпринимать, конница потеряла ход и теперь, на неё навалится пехота. Он приказал трубить отход.
   На поле боя, теперь, всё смешалось. Единого фронта уже не наблюдалось, а выравнить его не представлялось возможным. В сражении наступает момент, когда армия становится неуправляемой. Приказы верховного, либо не доходят, либо не выполняются или искажаются, каждый командир, на местах, видит бой по своему.
…
Не смотря на подкрепление, армия попятилась, численное превосходство сказывалось. Всё было ясно. Полного разгрома избежать удалось, но поле боя оставить придётся. А это, по законам войны, как раз таки и является поражением. Аслот ещё ни чего не говорил Лантнату, а тот, видать, услышал разговоры адъютантов, смотрел вопросительно в его сторону.
…
   Противник попятился. Солнце уже давно перешло верхнюю точку горизонта и клонилось к закату. Время летит незаметно, казалось бы, вот только началось…
…
Конница и колесничие ещё маневрировали на флангах, хотя, уже не так резво. Сказывалась усталость. Потери были приличными. У противника, на сколько он мог видеть, свежих сил, осталось, так же как и него, немного. И повлиять общую картину боя, они уже не могли.
   Аслот готовился перейти в глухую оборону.
…
Тифонис видел, что противник выдохся, да и его легионеры порядком устали. Он дал знак и тут же, рядом с ним вырос один из парламентёров…
…
Едва, Аслот заметил скачущего сквозь разваливавшийся на куски фронт, парламентёра, сразу же понял, что ему предложит Тифонис…
   Фронт, на данный момент, представлял собой, скорее отдельные группы, двух противоборствующих сторон, каждая из которых старалась держаться поближе к своим. Ещё немного, и вполне возможно, сражение превратится в свалку. Атака тяжёлой конницы «северян» смешала строй, как со своей, так и с противоположной стороны.
   Аслот приказал горнисту дать три длинных и три коротких сигнала.
…
Тфонис, услышав сигналы с противоположной стороны, в свою очередь, приказал дать то же самый сигнал и своему войску. Постепенно между армиями стал появляться просвет. «Держатели неба» продолжали отходить. На простом, общедоступном языке, три длинных и три коротких, означали отход. Как только армии разошлись на расстояние полёта стрелы. Северяне двинулись вперёд. Противник отступал, оставляя поле боя и свой лагерь, со всеми запасами.
   С прибывшим парламентёром Тифонис получил послание от Аслота. Тот просил допустить похоронную команду на поле боя. В знак согласия, Тифонис должен был дать два коротких и один длинный сигнал. Что он и сделал. Тифонис не собирался добивать раненых или глумиться над убитыми.
;…Надо добить эту гидру, надо стереть их с лица земли… ; Тотис бесновался рядом с шатром командующего.
Тифонис поморщился как от зубной боли. Тотис в своём репертуаре, надоел, даже и слов не подобрать. Тифонис лично знал Эрзарама – отца Тотиса. Эрзарам не всегда был таким ярым противником островитян. Долгое время, он вёл волне успешную торговлю на острове и высказывался в адрес своих компаньонов вполне дружелюбно. Он имел приличные вложения, как в столице острова, так и на периферии, торговые лавки, склады, мастерские и много ещё чего. Часто бывал на острове «держателей неба», пока островитяне не лишили  его концессии. После этого, Эрзарам стал непримиримым противником всего, что было связано с западным соседом. Воспылав праведным и патриотическим гневом. Доходило до смешного, во всех его усадьбах, разбросанных по полисам «союза», балконы держали скульптуры нагих гигантов, олицетворявших – аборигенов острова «держателей неба».; Они будут держать ни небо, а мои балконы. – Любил, Эрзарам, повторять слова Сатима. 
….
   На поле боя работали похоронные команды, вынося убитых и раненых. Островитяне грузили своих на повозки и отправляли их к Библонису. Но перед этим, «северяне» снимали со своих мёртвых и раненых противников все украшения и доспехи. Добыча «северян», была просто невероятная. В шатрах обнаружилось много утвари, провизии и вина. На воинах было много украшений и искусно изготовленных доспехов. Но самое главное, они победили. Слышались радостные возгласы, хвалебные речи в адрес богов «союза» и Тифониса. «Северяне», уже снимали и шатры противника. Но, и кроме этого, добычи было много. На поле боя, переругиваясь, работали похоронные команды противоборствующих сторон.
   Темнело, дорога от поля боя до Библониса превратилась в цепь погребальных костров. Жрецы, тут же, на дороге служили поминальные молебны. Дрова, для костров, были заготовлены заранее.
…
   Богатые трофеи складывались в одну кучу. Тифонис знал, что не поздоровится тому, кто позарится, хоть на маленькое серебряное колечко из общей кучи. И тому был уже пример; кто то из свиты Тотиса попытался взять что то из общей кучи и тут же получил, древком копья по макушке. Тотис  устроил скандал, который дошёл и до командующего.
;Он просто хотел посмотреть, ;вопил Тотис.
   Тифонис подъехал на колеснице. – Прикажи… Накажи… ; Бросился к нему сын Эрзарама.
   Воины вопросительно смотрели на своего командующего, лицо зачинщика скандала было перемазано кровью. Легионеры, конечно же, знали кто такой Тотис, и его положение в армии, не зря же, он ходил по лагерю как хозяин. Все дни перед сражением он ходил в полной экипировке, но в день сражения снял с себя всё, даже меч, дав понять этим, что на поле боя его не затащишь, ни под каким предлогом.
;Прикажи казнить… ; Орал Тотис.
   Тотис, тыкал пальцем в бойцов стоявших в охранении, у трофеев. Все ветераны, тяжелыми взглядами обводили клику Тотиса.
;Тебе бы понравилось, что кто то, ради интереса, залез в сундуки с золотом, что стоят в подвалах твоего отца, посмотреть, что там. – Тифонис не отводил сурового взгляда от Тотиса. Тот опешил и не мог отвести взгляд от Тифониса, не зная, что и сказать в ответ.
…
Аслот ходил, с непокрытой головой, между кострами, шлем его был зажат, в согнутой в локте, руке. – «Небесное небу, земное земле», ; он отдавал последний долг, долг чести, тем, кто пал на поле боя.
   В Библонисе, на корабли было загружено самое необходимое, часть грузов и вовсе не покидали корабли, Аслот предвидел неудачу, поэтому и дал указание, не торопиться с разгрузкой. Теперь, всё, что оставалось в складах Библониса, предавалось огню. По иронии судьбы, отправляясь к погребальным кострам, Аслот оказался рядом со складами. В разгорающемся костре занимались сандалии, из за которых и произошёл скандал с Геланом. Как на зло, появился и сам Гелан, собственной персоной.
;Не дал пропить, вот теперь горят…, ; с сожалением проговорил Гелан, теперь уже, его правая рука и главный помощник.
   Аслот посмотрел на него. Сколько же противоречий уживалось в этом человеке. Отчаянный рубака, в мирной жизни, его метало из стороны в сторону. Гулянки, женщины лёгкого поведения, ритуалы с применением чёрной магии, бескорыстная помощь обездоленным. Не человек, а сплошной комок из эмоций и противоречий.
   По узким улочкам, в свете пожаров, молча, проходили легионеры. Крыши домов, в Библонисе были плоскими, в жаркие летние месяцы, жители спали на них, что бы хоть как то спастись от духоты. Местные жители, сидели на этих самых крышах и смотрели на отступающих пришельцев. Аслоту даже казалось, что они с сожалением смотрят на проигравших, как ни как, а все были рады, оживлённой и взаимовыгодной торговле.
   Гелан был ранен в плечо, но до сих пор находился на ногах. За последние дни, между ними наладился контакт и Аслот решил назначить его командовать подвижными частями, конницей и колесничими. Которые будут двигаться вдоль побережья, в отличии от пехоты, которая уже грузилась на корабли.
…
  ;Достал тебя этот ненормальный. Я же вижу, ты весь извёлся.
   Хана гладила его по седеющим волосам. Больше десяти лет, она была его походной женой. Какое то время они ещё скрывали свои отношения, но всё тайное, рано или поздно становится явным. Всё открылось, и его семья была в курсе всех его интимных отношений. Женщины сумели найти общий язык, Лита – его официальная жена, поставила одно лишь условие. Что бы Хана не имела детей от Тифониса, но было уже поздно, у них уже родились две девочки, погодки.
   Двое сыновей Тифониса, от Литы, были уже взрослыми, один служил во флоте, другой командовал подразделением колесничих. Сыновья отнеслись с пониманием, к отцовским слабостям, тем более, в армии, подобное было почти что нормой. Дочь, к этому времени вышедшая уже замуж, некоторое время не общалась с отцом, но всё, к счастью, наладилось.
Тифонису, скоро должно было исполниться пятьдесят два, и он всё чаще оглядывался «назад», оценивая тот или иной свой поступок. Хана имела свой дом, в окрестностях столицы «союза» ; Астиса, Тифонис помог, конечно же. Его прочное финансовое положение, к тому же, его герб, позволяли ему ни чего не делать, и брать от жизни всё, пользуясь почётом и уважением. Но Тифонис и не думал почивать на лаврах.
;Теперь, ты вошёл в историю. В Астисе, твоих родных будут носить на руках. И мы с дочками, погреемся в лучах твоей славы. – Хана крепко прижалась к спине Тифониса.
;Ты разве не знаешь своих соплеменников, сегодня носят на руках, а завтра, если пойдёт что не так, будут об тебя ноги вытирать.
;Об тебя не вытрут, они испугаются одного твоего взгляда.
;Да уж. Не могу справиться с одним Тотисом, а сколько таких Тотисов в одной только столице.
;Дай ему ответственную должность. К примеру, назначь его командовать авангардом, при преследовании противника.
;Кого!? Тотиса!? Ты издеваешься!? – Расхохотался Тифонис.
…
Аслот взошёл по трапу. Конница и колесничие, после короткого отдыха, отправились вдоль побережья, на юго-запад, к устью Ашура. Аслот предупредил Гелана, что бы тот не шёл слишком близко к берегу, опасался волны-убийцы, в то же время, не отходил далеко от побережья, не терял связь с кораблями.
   На, что, Гелан только махнул рукой. – Прорвемся, как ни будь, не всё ещё потеряно.
Лантнат совсем сник. Как теперь оправдываться перед правителем. Даже Гелан посочувствовал ему. – Совсем извёлся старик, как теперь будет оправдываться перед верховным.
…
   Тифонис забылся тяжёлым сном без сновидений. Разбудил всех, как и всегда, в последнее время, Тотис, своими воплями.
;Эта скотина спит, когда ни будь. – Захрипел Тифонис, ни как не в силах сбросить остатки сна.
   За короткое время, все были уже на ногах. 
   Легионеры разделили трофеи на десятки разных куч. Вскоре должен был начаться делёж добычи. Тифонис, как командующий, имел свою долю – одну десятую часть добычи. Но, он отказался от своей доли, чем вызвал громкие возгласы обожания среди воинов. Материально эта добыча его мало интересовала, хотя это была не малая сумма, но одни только виноградники приносили ему, куда больший барыш, к тому же, он начинал с нижних чинов, и знал, как тяжел труд рядового легионера, искренне считая, что его воины заслужили эту награду, и его долю, в том числе.
   Поодаль уже толпились перекупщики, женщины из лагеря и юниоры, жаждавшие славы и побед, достающихся не всем, для некоторых эта перспектива переставала существовать уже после первого боя. Вместе с армией прибыло много жриц любви, для них война – хорошая возможность заработать приличную сумму и выйти в люди. Конечно же, подобная профессия не считалась почётной, но в «северном союзе», да и на острове «держателей неба», было много вполне приличных семей, прародители которых занимались не очень приличным ремеслом.
   Тифонис дал знак, и делёж добычи начался. Так уж повелось, с давних времён, что после боя, воины сами выбирали распорядителей, при дележе добычи, где главным принципом являлся жребий. Выбранные, как правило, из ветеранов, опускали, помеченные кусочки кожи в один из трофейных шлемов и каждый представитель, от каждого подразделения, тянул свой жребий. В то же время, особо отличившиеся подразделения, имели право на свободный выбор, но это решал «совет», после боя.
   Всё шло чинно и достойно, как полагалось, но опять всё испортил Тотис. Который, что то усмотрел и начал громко возмущаться. Каждый вытягивал свой жребий, перекупщики уже не ждали и ринулись к кучам, на ходу оценивая стоимость. Юниоры и женщины тоже заволновались, громкими возгласами выражая свои эмоции. Каждый из них ждал свою частичку от общей добычи. Одни, в скором времени, с помощью продажной любви получат свою долю, другие рассчитывали на приличные доспехи, которые перекупщики дадут им в долг, на перспективу предстоящих побед и начала удачной военной карьеры.
   Как только перекупщики рванулись к месту дележа, Тифонис пригласил командиров соединений к своему шатру, где уже были накрыты столы с вином и закусками. Здесь хозяйничала Хана, с истинно женским обаянием, она приглашала гостей к столу.
   После первого тоста, выпитого стоя, за Творца и за победу, обстановка за столами стала более раскрепощённой. Разговоры шли, главным образом, вокруг одного, главного вопроса. Преследовать ли противника, а если да, то какими силами. И вновь, Тотис всё испортил, когда стала обсуждаться кандидатура на пост командира авангарда.
;Надо ударить всеми имеющимися силами по противнику, не дать ему опомнится, ; брызгал слюной этот ненормальный, перебивая самого Тифониса.
   Военные смотрели на этого придурка с ожесточением, он давно уже всех достал. Один только Тифонис, казалось, не обращал на него ни какого внимания. Но это не так, Тифонис хорошо понимал, что произойдёт, если отец Тотиса откажется финансировать этот поход. Поэтому, приходилось, сжав зубы, терпеть.
;Надо выбрать самого достойного среди командиров, ;Тифонис обвёл взглядом всех присутствующих, в том числе и Тотиса, который сегодня вновь был закован в доспехи, ; это не только почётная, но и ответственная должность.
   Тифонис действовал так, как подсказала ему Хана. В который раз, Тифонис убедился в том, что, женщины хоть ни чего не понимают в вопросах военной стратегии, то в вопросах стратегии житейской им трудно противостоять. Хана сумела найти общий язык с Литой, которую, Тифонис любил и уважал, и теперь дала ему дельный совет.
;Надо назначить достойного и деятельного человека на эту должность. Что бы он не дал противнику не единого шанса. Думаю, для этого подходит, как ни кто другой, уважаемый нами, ;Тифонис сделал паузу, наблюдая за всеми, затаившими дыхание, ; уважаемого Тотиса.
   Сказать, что на лицах командиров отразилось недоумение, не сказать ни чего. На Тифониса смотрели с непониманием. В Тотисе, же, боролась гамма чувств – гордость, радость и недоумение.
;Мною получено секретное распоряжение из Астиса, подписанное уважаемыми и влиятельными людьми, ; при этом, Тифонис многозначительно посмотрел на Тотиса, ; нам приказано, не в коем случае, не упустить ненавистного врага, а если командующий авангардом допустит это, применить к нему самые жёсткие меры, вплоть до смертной казни.
   Некоторые из воинов догадались о планах Тифониса и уже прятали улыбки, а Тотис, как птица с подрезанными крыльями. Не успел он, как следует порадоваться назначению, а тут такое. В глазах его, промелькнул страх.
   Эта короткая речь, от первого до последнего слова, была ложью, чистой воды. Всё это придумала Хана, а Тифонис, и не получал ни какого такого сообщения.
;Надо выпить за нового командующего авангардом, он приведёт славу нашего оружия к неведомым, до этого, вершинам… ; Тифонис поднял свой бокал, к слову, трофейный, преподнесённый ему, одним из командиров.
   Тотис хлопал глазами. Он с большим удовольствием, улизнул бы обратно, домой, к отцу и матери. Кто знает этих вояк, вдруг и вправду, отрубят голову. Но как только представил себе реакцию отца, его, аж передёрнуло. Отец будет ни просто в ярости, он надаёт таких тумаков, что мало не покажется.
   Они хохотали до слёз, как малые дети, резвились на походной кровати. Хана оказалась права. Туповатый и трусоватый Тотис, после назначения, стал тише воды и ниже травы, а под конец и вовсе отказался от почётного назначения. Но не тут то было, Тифонис и не собирался больше терпеть этого недоумка рядом с собой. Уговорил-таки его, занять должность одного из заместителей Кира, которого и назначил командовать авангардом. Кир – давний приятель Тифониса, с которым они, бок о бок, прошли не одну битву, шепнул ему на прощание, ; ну голова, я тебя ещё больше зауважал.
…
Аслот смотрел на запад, туда, где за столбами Манара находилась его Родина. Туда, где осталась его семья.
   На следующий день после сражения, примерно около полудня с неба обрушился ливень. Все уже стали привыкать к частым дождям, но это было что то. С неба обрушились потоки воды, капель не было видно, они сливались в плотные струи.
   Он смотрел на плотный строй свинцовых туч, которые гнал всё тот же западный ветер. От туда же, с запада, слышался неясный рокот. – Неужели сбываются зловещие предсказания. – Мелькало в его голове.
Лантнат пребывал в прострации, после проигранной битвы. Апатия, навалившаяся на него, ни как не отпускала, хорошо, что не пил, и то дело. Атина постоянно жалась к нему, словно испуганная девочка, куда делась её надменность и высокомерие, даже с прислугой разговаривать стала по другому.
   Ни о каких боевых действиях на суше не могло быть и речи, земля раскисла, и передвигаться по ней, наверняка, просто невозможно.
   Короткая передышка заканчивалась, ливень обрушился внезапно, и если бы на нём не было кожаного плаща, он тут же промок. Аслот поспешил в подпалубное помещение, в последний раз бросив взгляд на запад, туда, где остались его родные, и от которых не было ни каких вестей.






***
   Гелислан не мог точно сказать, сколько времени они плутали по океану. По его подсчётам, выходило семь дней. Спрашивать у Эрама или капитана корабля он не решался, они и так были загружены. Особенно тяжко им приходилось при вычислении их места положения. Гелислан вносил свою посильную лепту в их труды, помогая в вычислениях. Это был адский труд, ветер постоянно менялся, то с одной, то с другой стороны, налетал рванный шквал, так что, ориентироваться по пройденному пути было сложнее чем по компасу. Магнитное поле земли изменилось, стрелка компаса выделывала невероятные выкрутасы. Но, не смотря, ни на что, изнуряя себя борьбой со стихией, проверяя и перепроверяя свои расчёты, их корабль подошёл к заданной точке. Судно метало словно щепку, а с неба низвергались потоки воды с короткими перерывами и всё тот же привкус серы или чего то похожего на неё.
   Гелислан стал свидетелем разговора, на повышенных тонах, между капитаном корабля и Эрамом. Так как, Гел дал утвердительный ответ Эраму, он уже считался своим. Поэтому, от него тайн не было.
;…Я не понимаю, Эрам, зачем нам нужна эта бесполезная бравада? Зачем мы рискуем своими жизнями? Ты, конечно же командир и тебе виднее, но  я не понимаю… ; Выпалил капитан.
;Приказы не обсуждаются, а выполняются, давно надо было усвоить. Может быть, мы и родились только для того, что бы пережить и зафиксировать этот момент. – Парировал Эрам.
;Родина погибает, ; думал Гелислан, ;а они тут, ведут какие то непонятные разговоры.
Эрам по-видимому понял  о чём думает его товарищ.
;Да не переживай ты так, Гел, всё в руках судьбы, мы всего лишь песчинки на океанском дне и нам дано лишь созерцать как история катит свои волны по поверхности.
;Тебе бы, романы да поэмы писать. – Буркнул Алтинис и покинул каюту.
;Я вполне серьёзно, Гел, мы сейчас присутствуем при ярчайшем историческом событии. Не мы с тобой виноваты, что так всё получилось. Мы с тобой, будем строить новый мир. Жаль, очень жаль, что о нашей цивилизации останется лишь одна легенда. Красивая легенда.  Да и та, будет подвергаться большому сомнению, у потомков.
;Неужели, о нашем народе останется только легенда. У нас столько колоний. Не может быть, что бы цивилизация не возродилась.
;И всё-таки, это так. Этот мир доживает свои последние мгновения.
;Ты говоришь так, как будто не принадлежишь к этому миру, не являешься частицей этого народа.     ;Гелислан был буквально раздавлен спокойным тоном собеседника.   
;Я понимаю тебя, но теперь и ты не принадлежишь этому народу. Ты принадлежишь нашей организации. Скоро, очень скоро, ты узнаешь очень много, о нас и о нашем мире. Ты человек талантливый и я верю, во имя памяти о нашем народе, о нашем государстве, ты напишешь историю о нас. Но, к сожалению, ни что не вечно на земле, государства, они же, как и люди, когда ни будь и они умирают. Не важно, под натиском врага или же от стихии, это не так уж важно для истории.
   Океан штормил, как и всё последнее время. На следующий день корабль подошёл к устью Благословенной. Гелислан не узнал окрестностей, да и видимость была плохая. Если бы не холодный ветер с севера, продувавший пространство над водой, они ни чего бы не увидели.
Гелислану досталась отличная оптика. Такая труба, в медном корпусе, стоила целое состояние. Выпускались подзорные трубы в ограниченном количестве и на экспорт практически не поставлялись, обеспечивая нужды армии и флота.
  ;Эрам, я не узнаю побережья. Я думал, что мы подошли к устью Благословенной? Но где же скала ожидания?
   Скала ожидания – это огромный утёс со срезанной вершиной, в лучшие времена она была заполнена людьми, сюда приезжали даже из самой столицы, что бы первыми увидеть корабль со своими близкими на борту. Гелислан тоже, когда то, взбирался на неё, по вырубленным в скалах, ступеням.
  ;Ты и не узнаешь. Остров разваливается на части, где то проседает, а где и возвышается.
  ;А как же люди? – Наивно спросил Гелислан.
  ;Многих уже нет в живых, а те, кто ещё остался…  Им, недолго осталось, мучиться.
   Вот так вот, просто и без лишних эмоций – не долго осталось…
   Иногда, Гелислану казалось, что Эрам водит дружбу с самим дьяволом. Настолько он был осведомлён и в то же время, спокоен как камень.
   В некоторых частях острова наблюдалось еле заметное красно-жёлтое марево. Эрам утверждал, что это разломы, да и запах доносимый со стороны острова, в то время когда ветер дул с запада, подтверждал его слова.
   День плавно переходил в вечер, солнца не было видно, как все последние дни. Ливни стали привычным явлением. Они начинались внезапно, с неба извергались потоки воды и так же внезапно прекращались. То являлось результатом разломов в земной коре, вода устремлялась в эти разломы и, соединяясь с огнедышащей лавой, превращалась в пар. Ещё обитая в своём шалаше, в разрушенном Пилоне, он заметил привкус серы в дождевой воде и ещё чего то неприятного, но сейчас, этот привкус стал ещё более заметным.
   Каждый из них, был одет в кожаную куртку, такие же штаны и чуни, как у моряков, бороздивших северные широты. 

 




***
   День шёл за днём, лето выдалось на редкость холодное, а осень и вовсе не радовала. Алинэ сдружилась с молодой женщиной, которую звали Гея, и с мальчуганом Диосом. Ходили друг к другу в гости, иногда и готовили сообща. Её мужчины не хотели быть нахлебниками и поэтому большую часть времени проводили на охоте, а Диос часто встречал или же провожал Алинэ с Ахиласом. В округе развелось не мало хищников, по ночам слышался их рык, но в их шалаш они не лезли. Солнце появлялось всё реже, становилось всё холоднее, да ещё прибавился этот ужасный запах, серы и ещё чего то, над островом постоянно висела какая то дымка, то ли дым от проснувшихся вулканов, то ли туман.
   С утра Ахилас пребывал в хорошем настроении, заряжая им всех остальных. – А не устроить ли нам сегодня маленький праздник? – Он смотрел на Алинэ так, будто бы давно её не видел.
   Алинэ принялась готовить, Ахилас помогал, когда она просила, или же занимался своими делами, разбирая какие то свитки.
;Тут про тебя столько всяких небылиц рассказывают, а ты всё молчишь. – Пыталась, в который раз, завязать разговор Алинэ.
   Ахилас сел на топчан. В глазах его была невыносимая тоска.
;Нам было много дано. Кристалл научил нас всему, чем мы гордились. Он научил нас плавить металл, строить великолепные дворцы, а нам всё мало. Мы возгордились и ударились во всё тяжкое, да ещё и пошли войной на родственные нам народы…
;Что ты милый. ;Алинэ присела рядом, схватила его голову и прижала к своей груди, она уже горько сожалела о своей пустой болтовне, которая привела к такому вот печальному результату.  Ахилас всегда умел держать себя в руках, таким она видели его лишь тогда, когда их пытались разлучить, давно, когда между ними ни кого ещё не было, и мессилона, в том числе.
;Мы не оправдали доверия. Кому многое дано, с того и спроситься соответственно… Падение начинается с наивысшей точки восхождения, когда ты этого совсем не ждёшь.
   …Перед  глазами Ахиласа мелькнула Алинэ, и ещё, мужчины и женщины, их соотечественники. На них изорванная одежда и следы побоев. Вокруг стоят варвары, они довольны собой, они всемогущи. Что же ждёт их впереди, пленников. Ахилас привык ко всему, как ему казалось, но то, что должно было произойти с ней, с его Алинэ. К такому, привыкнуть он не мог. Кристалл сказал ему, предупредил, но, выбор сделал он сам…
   Он, конечно же, понимал, что нарушил закон, изменил судьбу в угоду себе, но оправдывал себя тем, что, поступил так, ради любви, для которой законы не писаны, она сама закон, закон для вселенной. 
   …После того как Пилон тряхнуло так, что в городе началась паника. А священный Манар проснулся после многовекового сна. Ахилас собрал магистров, тех, что находились, на тот момент, в мессилоне. Необходимо было, провести эвакуацию кристалла. В подземелье, в зале, без единого угла, необходимости в освещении не было. Кристалл светился так ярко, что слепило глаза. Его сияние меняло свой цвет. От сиреневого к фиолетовому, от лилового к синему. И так бесконечно, во всевозможных оттенках холодных тонов.
;Всемогущий разбушевался, ; сказал кто то сзади.
Ахилас переставил кристалл в стеклянный саркофаг, накрыл его крышкой, а сверху укрыл чёрной материей, на которой он лежал, на постаменте.
   Несли его, по очереди, сменяя друг друга. Ахилас шёл впереди. К той двери, за которой находились врата вечности. У заветной двери их уже ждали. Среди ожидавших, он приметил Эрама. Хотя. На всех были одеты длинные балахоны, а на головах капюшоны. Прощание с кристаллом прошло буднично и просто, без торжественных речей и песнопений. Кто то, из тех, кто принял кристалл, махнул им рукой, и они отправились в обратный путь. А ведь как красиво было, когда армия Ликона окружила месилон. Все магистры собрались вокруг кристалла, торжественные гимны и заклинания. И…  Ликон проиграл.
   Транспортировка кристалла отняла много сил, как долгая и тяжёлая дорога. В сознании вспыхивали неведомые образы…
   Во время их последнего «разговора», они попрощались. Вообще, в мысленных образах этого существа не было эмоций. Каким то шестым чувством, Ахилас понимал, что кристалл уважает его выбор, хотя и не одобряет. После того, как начались их регулярные контакты с этим самым высшим существом, у Ахиласа выработалось это самое, обострённое, шестое чувство…
   …Когда он вступил в должность, под топчаном нашёл шкатулку, в которой лежали свитки с заметками его предшественников. Большинство из заметок посвящалось ему, кристаллу. Там не было ни имени, ни адресата, которому они посвящались. Но и так было понятно, что ему ; кристаллу.
   …Он питается нашей энергией, он копт её в себе. Наши мысли и желания, но в первую очередь наши эмоции. – Читал он.
   Записи были безликими, ни подписей, ни дат, о давности некоторых, можно было судить по пожелтевшей бумаге.
   Он объяснил мне как дешевле и качественней перерабатывать руду при производстве меди. Я встретился с известным металлургом… ; Писалось в другом.
   …Он не доволен нами, ему не по душе наш снобизм и гордыня.
   Одна из последних записей, это Ахилас определил по ещё совсем свежим чернилам, гласила.
   …Он мною не доволен, считает, что я слишком любопытен и слаб духом… ; Возможно, запись была сделана Эвлипием, его предшественником.
   …Ахилас закрыл окно и дверь, хотя, дождя не было вовсе.  Любовь и страсть, как две подруги, ходят всегда под ручку и не каждый в состоянии определить, где одна, а где другая.
Алинэ смотрела на Ахиласа, удивлёнными и широко раскрытыми глазами. Ахилас сбросил одежду. Она не переставала удивляться его тренированному телу, как у молодого атлета, ни единого намёка на жировые складки.
;Ахилас, мне готовить надо, гости скоро придут… ; Пыталась остановить Ахиласа, Алинэ.
   Ахилас выплеснул на любимую всю страсть что была в нём. И немного передохнув, занялся званым ужином, точнее блюдами, которые надо было приготовить.
;С тобой ни каких дел не сделаешь, ; ласково упрекала Алинэ, лёжа на топчане, но вскоре и она включилась в работу. Теперь она помогала, Ахилас был за повара. 
;Ну вот и всё,  ; крутилось у него в голове, ; осталось совсем чуть, чуть.
   Ахилас смотрел на Алинэ ласковым взглядом. После его ласк, щечки у неё зарозовели. Любимая весело щебетала, не обращая внимания, на всё, что твориться вокруг, главное, что любимый рядом. ; Так и надо, «уходить» надо с лёгким сердцем и чистой совестью, ; в который раз повторял он сам себе. Но привыкнуть к этой мысли не мог.
   К приходу гостей стол был накрыт. Алинэ и Ахилас надели праздничные одежды, обыкновенные, чистые и не рванные хитоны казались теперь шиком, среди нынешнего убожества, когда многие уже перестали следить за своим внешним видом и личной гигиеной. Гости, надо сказать, так же, принарядились, как могли.
;Какой ужасный запах,  ; вместо приветствия произнесла Гея, входя в шалаш, ; дышать просто невозможно.
   «Человек гора» улыбался, но улыбка его была больше похожа на звериный оскал. Алинэ поначалу шарахалась от его улыбки, а потом махнула рукой, ; что уж создала природа, главное, что человек не плохой.
   Диос сразу же бросился к Алинэ, они уже успели сдружиться. Ну а второй мужчина, как всегда держался скромно, позади и молчал. Алинэ, кажется, говорила, что зовут его Архиохом, но это не так важно, он всё равно всё время молчит, и разговор не поддерживает. Третий их сотоварищ пропал куда то, на второй день после того, как они стали соседями. Алинэ не спрашивала, а соседи не распространялись об этом, лишь сказали, что, направился к побережью.
   Когда все расселись, «Человек гора» оказался рядом с Ахиласом.
;Поутру видали человека, пришёл с побережья, о таких ужасах рассказывает. Говорит, случаи людоедства не редкость, ; «Человек гора хотел» сказать это шепотом, на ухо Ахиласу, но голос его был такой же, как и он сам, поэтому то, все, всё слышали.
   Гея укоризненно посмотрела, на него, но, ни чего не сказала.
   Едва уселись за стол, началось землетрясение, продолжавшееся необычно долго, но все уже привыкли к ним и не выказывали беспокойства.
;Человек привыкает ко всему, ; пошутил «Человек гора», ; даже, к гневу великого Манара.
   Ахилас смотрел на присутствующих ласковым взором, как на близких родственников, так, как и велело  священное писание. «Считай каждого, кто встретится  на твоём пути, как близкого родственника».
   Вспомнился  их последний разговор с кристаллом. Всегда суровый и требовательный, на этот раз, он был добр и даже ласков. Ахилас ни когда не видел собеседника, шёл диалог или же монолог, как было угодно кристаллу. Кристалл принял его решение. Капитан покидает тонущий корабль последним, или же, не покидает его ни когда. Правда тут же следовал упрёк, мол, не так уж легко найти нужного и верного человека, а в Ахиласа вложено столько времени и сил.
   Ахилас так и не смог понять, до конца, что же, из себя, представляет кристалл. Чья то неукротимая воля или же он сам высокодуховная  личность, наделённая властью, но знал одно, кристалл, всё видит наперёд, там где человеческая логика и разум спотыкаются о невидимые кочки, он идёт к цели с закрытыми глазами, ни когда, не спотыкаясь и не ошибаясь.
;Я тебя не жалею, ты сам выбрал свой путь, осознано, зная наперёд будущее, но ты честно выполнил все пункты контракта и тебе воздастся за верную службу…
;…Что же будет с моим народом? Сумеют ли «держатели неба» возродить цивилизацию и своё государство?
;Нет. Последующие поколения не будут помнить о вас. О вас сохранится только красивая легенда. Легенда о великом государстве. Легенда о гордом народе. Легенда о благодатном острове. Пройдут  тысячелетия, прежде чем потомки найдут свидетельства, рассказывающие о вашей цивилизации.
   Ахилас понимал, что кристалл прощается с ним. И что развязка близка.
   Земля под ногами подпрыгнула и одновременно с землетрясением начался ливень.
;Как холодно стало за последние дни. – Гея поёжилась. Вечер проходил в радужных тонах, гости и хозяева разогрелись выпитым вином, полакомились отменными блюдами и вели непринуждённый разговор. Пели песни и не замечали, что твориться вокруг. Землетрясение в один миг сбило весёлый настрой, а посуда на столе затрепетала, будто бы в предчувствии надвигающейся катастрофы.
   Быстро сгущались сумерки. Ахилас зажёг светильник и не собирался допустить того, что бы в его шалаше нашлось место для грусти.
   Мальчик запел песню, которую подхватили и взрослые. В ней пелось о подвигах великого Сулона, полководца и флотоводца.
   Ахилас же, вспомнил о своей поездке в Ашур– тат. Чем ближе подходила развязка, тем глубже он окунался в воспоминания, он, по прежнему оставался частью компании, но его мысли были далеко .
    После того жестокого ритуала, когда вождь бунтовщиков был лишён рассудка, Ахилас столкнулся с жрецом. На сколько он знал иерархию ашурских жрецов, тот старик не являлся представителем элиты.
;Ты не смотри на их фокусы, всё это суета и показуха.
;Ты это о чём? – Не понял Ахилас.
;Всё о том. В тонкий мир нельзя вторгаться нашими, земными эмоциями и желаниями. Всё это чревато, запомни это. – Как получилось, что они столкнулись, в небольшом, уютном парке, он не понимал до сих пор.
   Впоследствии, Ахилас пытался найти старика, или хотя бы, узнать  у ашурцев, кто это такой. Но на него смотрели с плохо скрываемой иронией. Ни кто не знал, кто такой, этот старик.
   Ахилас встретился с ним в парке возле «храма луны». Парк был просто чудесен, ровные аллеи и удобные лавочки, журчание воды в мелких каналах. А жрецы уверяли, что чужой в этом парке не может появиться, ни при каких условиях.
Ахилас услышал в тот раз, от старика, о смертельной опасности для всей планеты и в первую очередь, для его Родины. Он узнал не только о грозящей опасности, но точную дату катастрофы. И вот только теперь, совсем недавно, когда кристалл убыл в неизвестном направлении, но связь между ними ещё продолжалась, он узнал, что это была последняя проверка. Неведомые силы, частью которых и являлся сам кристалл, и которые управляли мессилоном и им самим, а возможно и таинственным Ашур – тат, проверяли его на прочность. Его предшественник не прошёл проверку на прочность и попытался, в одиночку, изменить ход истории, за что и поплатился. Ахилас же, оказался более дисциплинированным и верным данному им слову.
   Под навесом, в жаровне, уже подходили угли. Ахилас полез в погребок. Набрав вяленого мяса, что бы хватило на всех, он не забыл и про вино. Подавая продукты наверх, он слышал восхищённые возгласы «Человека горы».
  ;О, святой отец, да у тебя тут есть всё, что нравится моей утробе. Я даже догадываюсь, где находится рай. – Хохотал здоровяк.
   На какой то момент, Ахилас задержался, выбирая овощи для стола, благо дело, запасся он на славу.
  ;Мы не умрём, мы будем с тобой жить вечно. Мы будем с тобой жить в нашем сыне, а затем и в его потомках. – Сказал он вчера Алинэ, когда она дала волю своим чувствам. Слёзы катились по её щекам, под тихое всхлипывание.
  ;Спасибо тебе любимый, что ты спас нашего сына и внуков. Я, как только вспоминаю об этом, мне и смерть не страшна.
   Ахилас вспомнил и своего предшественника – Эвлипия, который, нарушая все инструкции, попытался изменить ход истории, воспользовавшись «вратами вечности», за что и поплатился собственной жизнью.
   Когда он поднялся наверх, Алинэ уже подготовила мясо и насаживала на медные прутья.
  ;И освещения, ни какого не надо, ; у Молчуна прорезался голос, выпитое давало знать о себе, ; молнии сверкают так часто, кажется, что солнечный день на дворе.
   Наступила ночь, но от постоянных вспышек молний, действительно, казалось, что сейчас солнечный день, вот только дождь лил, не переставая, и дышать, было трудно от испарений и неприятного запаха серы.
   Алинэ присела, на корточки, у жаровни, размещая прутья с насаженным мясом. Ахилас смотрел на неё не отрываясь. Она бросила на него взгляд из под своёй непокорной чёлки, так же, как, когда то давно, когда всё и началось. Когда их души обручились, как сказала она, когда он нашёл её перед своей поездкой ойкумену.
   …Перед ним сидела всё та же Алинэ, с застенчивым взглядом и непокорной чёлкой. Ярко светило солнце. Она была ещё юная, и они ещё ни разу не целовались. Слышался плеск воды и детский смех, а за его спиной, Наина выжимала свои роскошные волосы. Они были счастливы и не знали, что их ждёт впереди…
   С юга надвигался гигантский вал, все волны  ; убийцы, прокатившиеся по побережью, до этого, являлись просто малютками, по сравнению с тем, что надвигалось на остров сейчас. Через несколько мгновений он должен накрыть их. Грохот, надвигавшийся с юга, заглушал шум дождя и звук человеческих голосов. Гости насторожились, такого, они ещё не слышали, это не на что не похоже.
   Но страха в их душах не было. Потому что, они были вместе, и ни что во вселенной не могло разлучить их.
   Ахилас улыбнулся Алинэ и получил равноценный ответ. Он гордился своей Алинэ. Она уходила, вместе с ним, так же, как и он, с глазами полными счастья.
 ;Теперь ни что не разлучит нас, любимая, ; думал Ахилас.






***
  Смотри Гел, ; Эрам был возбуждён, пытаясь перекричать порыв ветра, он указывал, куда то на юго-запад. – Платформа к югу от острова раскололась. Вал, гигантский вал. Сейчас он накроет остров.
  ;Эрам, мы слишком близко от суши!!! – Капитан уже не сдерживал эмоций, он готов был, набросится на Эрама.
  ;Всё нормально, ; пытался перекричать ветер Эрам, ; вал пойдёт с юга, нас отнесёт на север, но это не смертельно.
   Опустившаяся ночь скрыла от них и без того плохо различаемый остров. Но всё же, по еле различимому розовому мареву, было понятно, что на западе существует земля.
   Гелислан, как и другие, привязал себя к одной из надпалубных надстроек, разглядывая то место, куда указывал Эрам, но ни чего не видел.
   И вот!!! На юго-западе, розовый свет стал меркнуть, постепенно продвигаясь на север, тьма не только накрывала остров, но и приносила другие звуки. Неясный гул из недр земли сменился другими звуками, еле слышными и не совсем понятными.
   То, что ещё было видно на западе, стало проваливаться вниз. Темнота и неясный звук, постепенно продвигались на север.
  ;Мы на гребне!!! – Кричал, в невероятном возбуждении, Эрам. – Мы видим историю…
   Эрам продолжал кричать, а у Гелислана в голове жила только одна мысль. – Ну, вот и всё…
   Темнота всё дальше продвигалась на север, а ветер дул в обратном направлении и паруса наполнились ветром, но корабль тащило всё дальше, в ту сторону, куда и двигался смертельный вал.
  ;Ну, вот и всё. История планеты, вернее цивилизации, начинается заново. О чём так часто, в последнее время говорил его спаситель – Эрам.
   Остров уходил под воду и в скором времени от него останется только одна только легенда.










ПОСЛЕСЛОВИЕ


   Танон командовал самой южной колонной, состоящей из четырёх легионов и приданных им отдельных соединений. В том числе, Ликон сплавил ему почти, что половину катапульт от всей армии, которые частенько застревали в песке и легионеры были больше похожи на лошадей чем на воинов, потому, что постоянно приходилось впрягаться вместе с животными и вытаскивать эти чудеса техники.
   Вместе с Таноном увязался и Тот, философ, состоявший при Ликоне. Танон недоумевал, чего это он увязался с ним. Ликон разделил армию на пять частей. Четырьмя колонами она двигалась по междуречью, к Удину, столице Агома. Каждая колона двигалась по отдельному берегу, Аги и Омы. Танону достался самый южный маршрут. А сам правитель остался неподалёку от «драконьих зубов», с частью войск. Он хотел въехать в освобождённый Удин, на белом коне и что бы радостная толпа бросала цветы под копыта его коня. Он настаивал, что бы ни кто не называл поход – захватом, только – освобождением. И, что бы, не обижали местное население.
   Танону было без разницы, как и что, называть, война есть война. А вот этот философ нервировал его, поначалу. Он и грамоту то одолел еле, еле. Под неусыпным оком отца, вернее его кулака. Сколько душевных ран он получил, от отцовских подзатыльников, когда другие дети играли в весёлые игры, ему приходилось зубрить уроки. Обиды прошли, теперь он был благодарен отцу, а то бы и вовсе, выглядел дикарём перед этим учёным мужем.
   Тот ни словом, ни делом, ни когда не давал понять, что выше него по уровню развития, но Танон и сам это чувствовал.
   По словам философа, он отправился с ним по одной причине. Он был уверен, что, здесь в междуречье и находится то место, где в давние времена существовал райский сад. Первые люди, вкусив запретный плод, прогневали Создателя, и он изгнал их из райского сада.
   Он и представления не имел о терминах которые использовал Тот, но делал умный вид и кивал головой.
   –Я наверное похож на обезьяну, ; думал Танон, ; туп как бревно, но делаю умный вид.
   Вообще то, он с подозрением относился ко  всем легендам и прочим сказаниям, даже к официальной религии, которую знал плохо, в памяти ещё были живы проповеди отца, с неизменным применением силы. Сюда бы зятька, он любитель всего таинственного и неведомого.
   Зятёк опять отметился, когда армия двинулась на восток, по суше, с почтой прибыло и от него очередное послание. Родственничек плакался, буквально скулил как щенок, просился на войну.   Ещё здесь его не хватало, там достал, до невозможности. Вот родственники достались, одни заботы. Он думает, что здесь рай земной, хочет славы, за чужой счёт. Танон вообще, сомневался, что его родственник умеет владеть мечом, хотя носил его с гордостью, как и все мужчины благородного сословия. В памяти были свежи выволочки Аглиссы, своему благоверному, когда, они пинала его пьяного, буквально катала по коврам. А тот и ответить не мог, до такой степени набирался.   
   ;…Древо жизни, познания добра и зла… ; Тот говорил о чём то, а Танон думал о своём.
   – Ты меня слушаешь, уважаемый. – Тот заинтересованно заглядывал в хмурое лицо царя.
   Если поначалу этот философ и раздражал его, то со времен Танон смирился с его присутствием, и даже по-своему привязался к нему. Этот мужчина не раболепствовал перед ним, как делали многие, и не лез к нему в душу. К тому же, имел хорошее воспитание и чувство такта.
;Извини. Эти проклятые катапульты не дают мне покоя. Вот и думаю, а может бросить их здесь, к дьяволу.
  ;Не поминай, уважаемый, князя тьмы, без особой на то надобности.
   Но Танона, волновало сейчас не только катапульты и частые дожди. Аринис, его секретарь, отправился с одной из колон, к тому месту, где сливались Ага и Ома. Туда, где стоял город – сад, столица Агома – Удин.
   Аринис, с самой молодости был фанатичным археологом и подолгу пропадал на просторах Атакамы, среди краснокожих, искал остатки древних цивилизаций. По его утверждениям, там было много стоящего, то, о чём ещё ни кто не знает. Но, с какого то момента, он перестал бывать на «западном континенте». Поступил на службу к отцу, какое то время, он даже был учителем Танона по истории. Аринису было уже за сорок и он единственный кто остался в свите царя Анталии, когда трон перешёл от отца к Танону. Отец говорил ему; я передам тебе скипетр и трон, а вот свиту набирай сам.
   Поговаривали, что Аринис утащил у краснокожих какой то священный для них артефакт. И даже то, что он соблазнил дочку вождя. Но сам секретарь, по этому поводу, хранил гордое молчание и даже Танону не говорил о своих подвигах в Атакаме.
    Здесь же, в ойкумене, наслушавшись учёных и философов, он буквально умалял Танона, отпустить его, что бы побыстрее добраться до того места, где, по утверждению многих, и существовал потерянный рай.
   Вся работа канцелярии теперь лежала на Таге, сводном брате Ариниса, Танон просто не мог не отпустить своего секретаря и друга.
   На следующий день с неба обрушились потоки воды.
  ;Не к добру это всё. Видать сбывается древнее пророчество. – Слышалось со всех сторон, в войсках стали появляться свои пророки.
   Танон ввалился в шатёр, промокший до нитки, грязный и злой. Тана развлекала гостя. Тот как всегда был спокоен и невозмутим.
  ;Достал ты меня уже со своими пророчествами. – Танон уже был готов сорваться на Тота, наговорить ему гадостей.
   Осадные катапульты, которые сплавил ему Ликон, и по сухому застревали, а когда обрушился ливень, и вовсе стали обузой.
  ;Дорогой, Тот говорит, что надо выходить на высокое место. В скором времени, все низины будут затоплены.
   Танон перебирал в голове все слова и фразы, что бы сказать, пообиднее, этому умнику. Но так ни чего и не придумал.
  ;Когда в горах, выпадает много осадков, начинается потоп. А согласно древнему пророчеству, вода придёт и с океана. – Тана, выдавала фразы, которые, в его отсутствие, вдолбил ей этот умник.   
   Невозмутимый вид философа, смутил Танона, злость прошла, осталась только усталость. Половину дня он мотался их одного конца в другой. Порой, как и все, впрягался и тащил повозки, помогая лошадям. Не взирая, на свой царский титул, он не гнушался грязной работы, когда этого требовало дело.
  ;Тана, полей мне воды, ; Танон, забравшись за ширму, подозвал свою подругу.
  ;Иногда, у меня появляется непреодолимое желание – убить тебя Тот. – Уже из за занавеси пробурчал Танон.
   Природа сама сделала выбор за него. Все низины на равнине быстро заполнялись водой. Разведка доложила, что вода в реке повышается и Танону не оставалось ни чего как последовать совету Тота. Армия двинулась на возвышенность, отклоняясь на юго-запад от намеченного курса.
  ;Ликон убьёт меня. Повесит на самом высоком дереве, ; думал Танон.
   Войско роптало, но подчинялось. Танон ни кому не давал покоя, даже театралы помогали вытаскивать повозки из грязи. Женщин актрис, Танон определил к кухне и в другие хозяйственные отряды. Не из за того, что не хватало людей, а по той простой причине, что, когда в войске тяжёлые и злобные настроения, каковыми они сейчас и были, каждый должен быть занят работой, что бы не вызывать негодования остальных. Тана помогала при лазарете. Танон опасался эпидемии и поэтому запретил пить некипячёную воду.
   Двое суток, под проливным дождём, они карабкались по каменистым осыпям и грязи. И наконец то, достигли своей цели.
   От сырости ни куда невозможно было спрятаться. Танон приказал разбирать катапульты и пускать их на дрова, от чего встретил яростное сопротивление обслуги катапульт, вплоть до неповиновения. Заковав нескольких, самых дерзких, в цепи, он снял напряжение в войске.
  ;Нам надо выжить, ; говорил он легионерам, и на собственном  примере показывал, что не чурается грязной работы, и что, он такой же воин как и все. Подобное поведение, бесспорно, помогло в поддержании дисциплины.
  ;Как хрупка наша жизнь. Планета – мать наша, создала нам благоприятные условия для жизни. Ведь только подумай, наша жизнь возможна только между двумя точками; точкой замерзания воды и точкой её кипения. Так мы ещё совершаем насилие над себе подобными, воюем и убиваем, совершенно не ценя данный нам дар…
   Танон слушал Тота, развалившись в своём кресле. Он уже привык к его философским излияниям. Они, его, даже успокаивали. Хотя большая их часть проходила мимо ушей. Сейчас у него было столько проблем, что все эти разговоры… Танон, опасался ни только эпидемии, но много чего другого. Он опасался падежа скота, опасался бунта, так как, настроения в войске упали на самую низкую отметку.
   После победы у «драконьих зубов»,где, он уже не ожидал для себя чего-то особенного, но Ликон назначил его командовать южной колонной, наступавшей на Удин. Танон пропустил мимо ушей, все разговоры о том, что гордыми, «держателями неба» будет опять руководить западный царёк, да много ещё чего. А вот теперь ещё и проливные дожди. У многих легионеров уже начались кожные заболевания, фурункулы по телу. Но Танон держал руку на пульсе, ни кому не позволяя расслабляться и беспрекословно верить в конечный успех.
   Ко всем прочим бедам, ещё и похолодало.
  ;Светлейший, прибыл отряд…
   Танон в глубокой задумчивости, вспоминая про семью; мать жену.…  Не сразу и заметил, как появился адъютант.
  ;…Светлейший… разведка…,  – бормотал юноша.
   У Танона всё сжалось внутри от нехороших предчувствий.
   Приказав, создать пять разведотрядов и выделить им необходимое количество кож и шкур, для экипировки. Ведь им приходилось бродить под проливным дождём, да ещё по незнакомой местности, в грязи. Даже для лошадей были сделаны кожаные накидки. 
   Вокруг вода?!?!
   Трое разведчиков, одетых в кожу и шкуры, похожих на первобытных людей, какими их, изображали на картинках, принесли вести, в которые он не мог поверить и, не мог до конца понять – что же произошло.
   Он так и стоял, вперив взгляд в небольшой кувшинчик, принесённый разведчиками. В голове был полный и невообразимый сумбур. Неизвестно, сколько бы он так стоял, но Тана, почувствовав неладное, выбежав к нему, чуть не сорвав кусок материи, отделявшей прихожую от жилого помещения.
   Немая сцена продолжалась не долго, Тана бросилась к нему, обняв Танона. Её нервная дрожь передалась и ему, выведя его из состояния оцепенения. Она ещё толком не знала, что же произошло, но в таком состоянии, Тана видела своего царя впервые. Из чего и сделала вывод, случилось, что то ужасное.
  ;…Не могу поверить, до океана сотни парсанов…
   Танон, сидел в кресле, невидящим взором обводя внутренности шатра. Тана, поджав под себя ноги, сидела рядом на подстилке, держа Танона за руку и глотала слёзы.
   Разведчики доложили, что отряд, оставленный по пути сюда, смыло водой. Но не это поразило царя, а то, что мутная вода, привезённая ими, была солёная. Это была океанская вода.
  ;Значит, Весь Агом под водой. И не просто под водой, а на дне морском… . Глубоко под водой… ; Тот отводил взгляд, стараясь не встречаться со взглядами собеседников, смотря куда то задумчивым взором.
  ;А ведь ты, уважаемый, оказался прав. – Думал Танон.





***
   Трит ввалился в охотничий домик как мокрая курица, промокший до нитки.
;Накормите коня, ; по привычке бросил он. 
;Здесь слуг нет. Иди сам и накорми. – Сатим сидел в одиночестве, вперив взор в догорающий костерок.
   Странно, но Трит даже, не потребовал горячего хэша, выйдя из домика, он стал обтирать, пучком сена, мокрые бока коня. А затем, наложив в кормушку овса, вернулся к Сатиму.
;Я уж думал, что с тебя давно содрали шкуру, а ты вот он. – В словах Сатима сквозил жёсткий сарказм.
   Трит, сам налил себе, уже остывшего хэша, ; ты тоже не на лихом коне перед своей ратью, ; оскалился Трит.
   Сатим даже не счёл нужным отвечать Триту, на его дерзость. С тремя десятками преданных сторонников, он подался в горы. Трое сыновей были вместе с ним.
;Надо уходить, рано или поздно, враги узнают об этом убежище и придут сюда. – Трит пытался расшевелить Сатима.
;Пока идут дожди, ни кто сюда не сунется. Ты прошёл, по одному тебе известным тропам, у врагов нет таких знаний.
   В этот охотничий домик, был строго ограниченный доступ, кроме узкого круга лиц, сюда ни кого не допускали, даже жён и подруг Сатима.
;А прислуга, оставшаяся в Удине? – Допытывался Трит.
;Прислуга будет молчать как рыба. – Сатим, будто бы выдавливал из себя слова.
;Ты … Это?...
;Да, да. Мёртвые не умеют говорить. И не делай такой невинный вид. На тебе, тоже, крови не меряно. – Ухмыльнулся Сатим.
;Сатим, надо уходить, нас ищут, я чудом ушёл от погони, спасибо коню, вынес. У меня есть золото, много золота. Уйдём дальше, в горы, там нас ни кто не найдёт.
;То, то я удивился, от чего такая забота. Ты ведь ни когда, ни о ком не заботился, а тут, коня обтёр, кормушку наполнил.
 ;Мечами надо было лучше махать. – Съехидничал Трит.
;Мечами не машут, дурья башка, ими работают. Каждому, от рождения, дано орудие труда, кому плуг, кому мотыга, а кому и меч.
   Трит чувствовал, что Сатим, в душе остался всё тем же кочевником, диким и необузданным. Не смотря на лоск и манеры, приобретённые им, за время управления Агомом, он был всё таким же, каким он его узнал там, в его родной степи.
;Может, подадимся к твоим, в степь. – Предложил Трит.
   Сатим криво усмехнулся. ; Я был хорош, для всех своих, пока за моей спиной стояли агомские легионы и удинское золото, а теперь я ни кому не нужен. Теперь, каждая собака почтёт за честь гавкнуть в мою сторону. Теперь, мне припомнят все былые обиды.
;Уйдём в Лиманию. – Не унимался Трит.
;У северных границ Агома появились аринги. Путь закрыт. Теперь только в горы. А может, рванём к твоим лесным братьям, ты ведь говорил, что они могут становиться невидимыми, так вот и нас научат. Представляешь, какой сюрприз мы преподнесём Ликону. – Скривился, в невесёлой улыбке Сатим.
   Трит пропустил мимо ушей сарказм Сатима. Перед самым отбытием из Удина, Трит обнаружил ещё кое какие бумаги Ханаиса. Он не сразу догадался, что эти записи, сделанные нервным, корявым почерком, принадлежат самому Ханаису. Да и содержание было похоже на бред сумасшедшего. Ханаис, когда писал эти строки, явно, находился не в самой лучшей форме. В этих строках, частенько, мелькали его определения, даваемые им  в адрес «лесных людей». Частенько, он называл их «смотрителями». Только вот, было непонятно, за кем они смотрят, за людьми или за кем то, или чем то, ещё. Было много странного в его записях, он подозревал, что кто то из его окружения, что то подсыпает ему в еду. Часть записей была зашифрована, но код, как сумел разобраться Трит, был не очень сложным, просто времени уже не было заниматься всем этим.
   Подойдя к драконьим зубам, Трит попытался прибегнуть к магии, что бы хоть как то навредить противнику, но у него ни чего не получилось. Армия Ликона не провалилась под землю, да и сам Ликон был жив и здоров. После раскрытого заговора, его позиции ни чуть не ослабли. Со злости, Трит сжёг все свои магические манускрипты. Сатим, узнав об этом, сказал ему. – Дурак, раз уж занялся одним делом, не оставляй его, предателей ни кто не любит. Тем более, дал клятву кровью. А за предательство карают.
;Надо уходить Сатим, пока ещё не поздно. – Как заклинание бормотал Трит.
;Куда мы сейчас пойдём, дурья твоя башка, ручьи превратились в бурлящие потоки. Я вообще удивляюсь, как ты сюда добрался. Кончатся дожди и пойдём.






***
;Сегодня с тобой встретится человек, от него многое зависит. Даже я, перед ним, всё одно, что младенец, так, что будь готов. – Анхон был, каким то не таким, Ликон, это сразу подметил.
   Ликон уже и не знал, какие ещё сюрпризы готовит ему судьба. Как и говорил Анхон, после катастрофы, как только прекратились ливни, появилось много беженцев. Кого тут только не было, разного цвета кожи, разных верований и не всегда понимавшие друг друга. Он просто не знал, как с ними справиться. Всё было бы ни чего, но пред ним было поставлено жёсткое условие. Он ни в коем случае, ни при каких условиях,  не должен устанавливать диктатуру, хотя небольшая армия, в три сотни человек, при оружии и броне, у него уже была.
   Мужчина, приятной наружности, поджидал его на лавочке в парке, за уже достроенным храмом. При приближении Ликона он поднялся. Они отвесили взаимные поклоны, и незнакомец взял его под руку, увлекая за собой, для прогулки по парку. Трудно было сказать, сколько же ему лет, но Ликон, каким то шестым чувством, определил, этот человек стоит намного выше его в иерархической лестнице. И ещё, он почувствовал, какое то непонятное стеснение при этом человеке.
;Можешь называть меня – Наставник, многие меня так зовут. – Сразу же определился, в их взаимоотношениях, незнакомец.
   Оминхет с Анхоном шли сзади, шагах в десяти.
;Сколько лет этому человеку? – Поинтересовался Оминхет.
;Не знаю, сколько ему лет, но тогда, когда твой прадед ещё не родился, он выглядел точно так же, ; с улыбкой ответил Анхон, ; он является наставником моего наставника.
   Оминхет видел уже много чудес, но так и не решил, как принимать слова Анхона, как ложь или как правду.
;Я знаю, у тебя много трудностей и много вопросов. Как преодолеть их. Спрашивай не стесняйся.
;Уважаемый, мой первый наставник говорил мне – у каждого человека своя дорога по жизни, но сейчас я даже не знаю куда идти и что мне делать. И вообще, по какой дороге я иду.
;Я понимаю тебя. – Улыбнулся наставник. Его улыбка была приятной, даже, какой то отеческой.
;Если люди, в твоём окружении выказывают тебе неповиновение или гнев, это совсем не означает, что они плохие, может быть, ты сам, где то, допустил ошибку. Если тебе что то непонятно, познавай жизнь в сравнении. Представь, что винодел отжал сок из незрелого винограда. И что же у него получилось. Сам посуди, виноделу грех жаловаться на лозу и её плоды, он сам допустил ошибку. Так и ты, не доверяй сокровенное знание недозрелому человеку, ни чего хорошего из этого не выйдет. Если малолетнего ребёнка поставить управлять колесницей, что из этого получится? Человек, так же как и плод, он рождается, растёт – зреет, и становится мудрым – спелым. Сплоти, вокруг себя, самых мудрых и уважаемых людей.
;Вы мне поставили жёсткое условие – дать человеку право выбора. Я согласен, но сюда прибыло столько народа, некоторые – дикие до такой степени, что готовы поклоняться и копыту лошади, лишь бы найти под ним кусок пшеничной лепёшки. Как я могу управлять ими.
;Ни кто и не говорил, что будет легко. А право выбора это не моя прихоть, это закон вселенной.
;Тебе нужно сотворить чудо и мы поможем тебе в этом. – Наставник, пристально посмотрел Ликону в глаза, а тому, показалось, что собеседник, даже, читает его мысли.
;Ликон поклонился, благодарю тебя Наставник. Это то, что мне сейчас и нужно. Я уже и спать нормально перестал, лежу в кровати и прислушиваюсь, ни крадётся ли кто, с ножом. Не столько за себя страшно, как за супругу, она то ни при чём.
;Не переживай. Всегда. Когда ты не знаешь, как поступить, прислушивайся к голосу сердца, а не разума. Сердце ни когда не обманывает.
   С Наставником распрощались душевно. Анхон напоследок, шепнул, ; завтра всё обговорим.
   На следующий день, вновь прибыл Анхон.
;Ближе к полюсам похолодало до невозможности, сколько народа погибло и животинки всякой. Ну что ж, к делу, всё остальное потом.
… На следующее утро, на рассвете, Ликон, с большим трудом собрав своё «непокорное стадо», для утреннего гимна творцу, привёл его к великой пирамиде. Пришла половина, а то и меньше,  от всех тех, кто проживал на данный момент, на подвластной ему территории. Уже определилось несколько лидеров и Ликон, в любой момент ожидал, что начнётся междоусобица в борьбе за власть.
   Опустившись на колени, Ликон, подгадал тот момент, когда первый луч солнца выглянул из за пирамиды. Оминхет запел утренний гимн творцу. Надо сказать, голос у него был отвратительный для подобного песнопения, но выбирать не приходилось.
   Кто то встал на колени, но большинство остались стоять, некоторые жевали, другие разговаривали. Рядом с Ликоном, на коленях стояли Энайя, Лея – супруга Оминхета, соседи, которых Ликон знал ещё до катастрофы.
   Ликон молился, закрыв глаза, от чистого сердца. За спиной слышались смешки и разговоры.
Но вот, за спиной стихли разговоры и смех. Ликон открыл глаза. Пред ними вставала гигантская, полупрозрачная,  фигура человека, в золотистом сиянии.
;Я услышал тебя жрец и сошёл к тебе…
   Краем глаза, Ликон фиксировал происходящее сзади него. Люди падали на колени, некоторые с набитым ртом.
;…Покарай глупцов и невежд…
   Ликон продолжал фиксировать то, что происходило сзади. Уже не было ни кого, кто стоял на  ногах, все, даже самые дерзкие, стояли на коленях. На многих лицах разгорался религиозный экстаз, смешанный со страхом.
;…Благословляю тебя жрец…   
;Ну что же, всё произошло как надо. – Анхон был доволен, а у Ликона с Оминхетом, как камень с души упал. Теперь их просто боготворили. Всего лишь один день, а какие перемены.
;Как так вам удался этот трюк, ; Оминхет, после церемонии, для разрядки, хватил сразу же, залпом, два бокала вина и уже захмелел.
   Анхон бросил подозрительный взгляд на Оминхета.
;Ты, что, ни чего не понял – Оминхет. Сейчас, перед тобой был бог нового царства, а вы, жрецы и будущий царь, будете его слугами, будете править этим народом под неусыпным оком господина вашего. Или ты думал, что это всё игра или представление?
   Оминхет переглянулся с Ликоном.
;Ликон, а ты обдумал слова Наставника? Я о гармонии.
   Перед расставанием, Ликон задал Наставнику вопрос, на который получил исчерпывающий ответ, но понял не всё.
;Как же достичь гармонии? – В последнее время, Ликон думал о чём угодно, только не о гармонии.
; Гармония для отдельно взятого человека, понятие условное, всё зависит от уровня развития человека и уровня развития цивилизации, к которой он принадлежит. Вселенская, же гармония, стоит на такой высоте, которую простой смертный даже и не увидит. Без духовно развитой цивилизации, отдельно взятому индивидууму, достичь вселенской гармонии, практически невозможно, ну разве, что, единицам – избранным. Все семь тел человека должны достигнуть единого резонанса, спаяться в единое гармоничное целое, подобно цветку с семи лепестками. Это достижимо только для высоко духовной расы. А ушедшая раса, была только народившимся бутоном. Так, что, у человечества ещё долгий и длинный путь.
  ;Каждая частица материи, во вселенной, имеет свои фантомы. Она проходит длинный цикл перерождений, постоянно совершенствуясь. В противном случае, если начинается деградация, эта материя входит в более совершенное тело, покоряясь ему. Твоё тело имеет семь сущностей, включая и физическое тело. И твоя обязанность перед вселенским Абсолютом, постоянное совершенствование своего истинного Я, подчинённого всё тому же Абсолюту. Все твои семь тел живут в разных мирах, и только избранные, в состоянии, контролировать все свои сущности, совершенствуя их. Это можешь делать и ты, но только, идя по пути совершенствования, отказываясь от чрезмерных удовольствий и соблюдая вселенский закон.
;Ты, что то хотел добавить по этому поводу? – Ликон с интересом смотрел на Анхона.
;Ну, если только то, что сегодня, ты получил исчерпывающий ответ на свой вопрос.
;Как это понимать?
;Сегодня ты, вернее, все мы, видели личность, достигшую вселенской гармонии. 
   Самое интересное, Ликон сам не мог понять, зачем он задал этот вопрос, у него кроме этого было много вопросов. Как будто, кто то подтолкнул его к этому, минуя его волю.
   Дальнейший разговор привёл в уныние, Ликона и Оминхета. Анхон и не собирался жалеть их, высказывая правду в глаза, такая, какая она есть, с его точки зрения.
  ;…Атинлан был последней реальной возможностью сгладить катастрофу. Он не мог  её отвратить, но мог сделать её не такой трагичной для населения острова, если бы только люди  прислушивались к его проповедям. – Анхон и не собирался утешать собеседников. – Весь остров, будто с цепи сорвался, все, даже некоторые жрецы, ударились в изучение оккультных наук. На этом земная миссия Атинлана и закончилась.
  ;Неужели, сам правитель причастен к его гибели? – Оминхет задал вопрос, который волновал его долгие годы.
  ;Атинлан умер своей смертью, просто его миссия закончилась, он сделал всё, что мог, для нации. Правитель – Ликон виноват в другом, он разрешил слишком много того, что и привело к трагической развязке.
   Перед расставанием, Анхон и вовсе заявил, что на какое то время их связь прекращается, и они должны действовать самостоятельно.
  ;Ты сделал доброе дело, Оминхет, ; сказал напоследок Анхон, ; помог грешной душе Балтасара, но не забывай и про другую сторону этого дела, часть его грехов ты взял на себя.
  ;Так значит, моего демона звали Балтасар? – Задумчиво проговорил Оминхет, перед глазами которого, предстал череп с пустыми глазницами, облачённый в блистающий шлем.
  ;Именно. И не забывай, глупость, и любопытство порой очень дорого обходятся человеку, потому что, порой, за них приходится платить высокую цену.
   Оминхета мучило другое. Своими мыслями он поделился с Ликоном.
   После того, как у него, да и не только у него, возникли проблемы с выходом за грань. Его стали преследовать видения, которые приходили, как правило, перед тем как заснуть или же перед пробуждением от сна. Видения были яркими, красочными, но совершенно непонятными. Чаще всего, в своих видениях, он видел пирамиды. А однажды, он увидел, как какие то люди. Ночью, извлекают из вершины пирамиды – нечто. Всё это он видел с высоты птичьего полёта.
   В нём, как и в любом нормальном человеке, взыграло любопытство, и он стал стремительно приближаться к вершине пирамиды. Ему казалось странным, что неведомые ему люди, по воровски, ночью, копошатся у вершины пирамиды, взобравшись на неё с помощью верёвок.
   Приблизившись, он увидел, что люди, извлекают из «тела» пирамиды некий кристалл.
  ;…Теперь и эта мертва… ; Незнакомец, говорил, вроде бы ни к кому не обращаясь, а казалось, он говорил это именно ему, Оминхету. ; …Активна, осталась только «великая». В царской ложе, в саркофаге, функционирует неутомимое сердце, кристалл чистого и непорочного разума…
   Оминхет был уверен, незнакомец обращается именно к нему. Наконец то, неизвестные, извлекли то, ради чего и взобрались на вершину пирамиды. В руках у одного из них оказался кристалл, величиною с человеческий кулак. ; …Всё… ; Как эхо или как вздох, разнеслось с вершины пирамиды. 
   Оминхет очнулся. Всё казалось как наяву. Он уже привык, что ему приходится общаться с кем то, во сне или в своих видениях. Лея тихо посапывала рядом с ним. Скоро рассвет. Оминхет закрыл глаза и не заметил, как опять погрузился в сон. Теперь перед его взором престала огромная толпа. Это была даже не толпа, мимо него шла колонна людей. И не было видно ни конца, ни края этой «человеческой реке». Люди, как вода, огибали его, будто обтекая его как неподвижный камень в русле реки. Всхлипы и подавленные вздохи, нависали над человеческой массой. Кто то, что то говорил, но Оминхет не мог разобрать слов. В его мозгу пульсировала лишь одна мысль – это его бывшие соотечественники, которые погибли во время вселенского катаклизма.
   Он разглядывал отрешённые лица, но все они были незнакомы ему. И будто бы сверкнула молния, ударила прямо в сердце. На него надвигался Канит, его друг – самый близкий человек. Изо дня в день. Оминхет гнал от себя мысли о возможной гибели поэта и друга. Он всё ещё надеялся, что Канит покинул остров и спасся, хотя, знал, что не в правилах Канита, бежать от трудностей и опасностей.
    Канит шёл, так же как и все, с опущенной головой, на отрешённом лице. Так выглядят люди, которым уже ни что и ни чего не нужно в этом мире.
   Оминхет смотрел на друга, не в силах поверить в происходящее. Как ему хотелось, что бы это был просто сон. Но интуиция подсказывала ему, что это не просто сон. Он видит души умерших, вернее погибших, и среди них идёт и его друг.
   Оминхет вглядывался в знакомые черты, внутренне содрогаясь при мысли, что придётся встретиться взглядом, с тем, кто был для него больше чем брат или просто друг.
   Но вот, Оминхет это почувствовал это заранее, Канит стал поднимать свой взгляд. Их взгляды пересеклись. Во взгляде Канита не было скорби и печали, скорее всего, он выражал некоторое сожаление, что не удалось завершить то, что наметил.
   Оминхет проснулся, сердце колотилось так, что казалось, ещё немного, и оно выскочит из его груди.
   После того как Оминхет пересказал Ликону свои видения. Тот задумался на некоторое время, так и не дав, оценку его видениям.
  ;Кто говорил, что легко жить в эпоху больших перемен. Анхон прав, «держатели неба» сами накликали беду на свою голову. Катастрофа мало кому оставила хотя бы малый шанс, пожалуй, только тем, кто был избран самой судьбой. Ведь жрецы, прибывшие с острова, да и братья мессилона, не просто так спаслись. У них, так же как и у нас с тобой, тоже какая то миссия.
   Запасов провизии у них было предостаточно, но возникла проблема с выбором царя. Нужна была кандидатура, которая бы устраивала всех или хотя бы большинство. Из внутреннего моря прибыло три небольших корабля от Аслота. Жрецы, поэты и философы, артисты, все они оказались как нельзя кстати. Во время потопа, два больших корабля были потеряны, остальные застряли в низовьях Ашура. Хоть уровень воды в реке был необычайно высок, но после потопа изменились фарватеры в уже знакомых протоках, появилось много новых, и большие корабли, постоянно натыкались на мели или не могли преодолеть быстрое течение реки. Гигантская волна прошлась по побережью внутреннего моря как беспощадный завоеватель, не щадя ни людей ни природу, всё, разрушая и уничтожая. По словам вновь прибывших, Аслот был жив и часть войска, тоже. По некоторым, не подтвержденным данным, правитель Ликон тоже был жив с частью своего, некогда могучего войска.
   Ликон с Оминхетом надеялись на его армию, им нужна была дисциплинированная армия и самое главное – порядок. Много было пришлых, не хотевших подчиняться местной морали и законам, пытаясь устанавливать свои порядки.
   Оминхет с Ликоном не теряли надежды, тем боле, что, теперь прибыла подмога, в лице жрецов с их Родины, которой уже не существовало.
   Ликон до последнего хранил в душе надежду, но Анхон убил её. – Остров ещё возвышается над океаном, вернее его часть, но всё живое на нём уже погибло, гигантская волна с юга, ни кому не дала, ни единого шанса. 






***
   Нерхор, после того как Акиман отправился на остров, рассчитывал, что вернётся на флот, но его мечтам не суждено было сбыться. Ликон оставил его при себе. Нерхор был в отчаянии, ему не хотелось предавать друга и в то же время, не хотелось лгать Ликону. Ведь он ему был как родной. Но, всё разрешилось как нельзя, наилучшим образом. Ликон сам завёл разговор об этом.
;…Я не собираюсь расспрашивать тебя об ваших шашнях, там, на севере, ; Нерхор обмяк, ; ты тоже не ангел, небось, завёл там себе зазнобу, ; Нерхор отвёл взгляд в сторону, ; мне сейчас нужны верные люди, которым я могу доверять как самому себе, после известных тебе событий…
   До сих пор перед глазами, у него стояла сцена, не оставившая равнодушным ни кого, кто её наблюдал, даже самого Ликона.
   Тор – из рода Харгисов, откуда то из Гиперии, чуть было не отдал Создателю душу, как только глянул на Лилину. Затем прибыли его сыновья, двое младших не помнили свою родственницу, а вот старшего, того тоже, чуть удар не хватил.
;…Я обещал твоему отцу…  то есть твоему деду… помочь, всегда… но я ни чего не мог сделать тогда…
   Старик, то бросался обнимать Лилину, то начинал говорить, не оканчивая фраз. Ни кто и не сомневался, что он признал Лилину.
;Мать не передавала тебе розу?
;Она продала её, когда им, с ребёнком, нечего было есть, там, севернее Пирина, ; Лилина пожалела, что сказала это. Как отреагирует на это Тор?
   Но старик и не собирался сердиться на то, что фамильная реликвия, какие носили все женщины в их роду, утрачена.
;Завтра же, я закажу ювелиру, и у тебя будет золотая роза на хитоне, на груди у сердца. Все женщины рода Харгисов носят вьющуюся розу, на груди, у сердца. Золото будет самой высшей пробы. 
   Ни кто уже не сомневался, что Харгисы признали родственницу, один лишь Сарот стоял в сторонке, как бедный родственник, каким, по сути, и являлся.
;Да не переживай ты, Харгисы выдадут тебя на разорившегося аристократа из предместий Пирина. Ты только кивай и делай гордый вид, и всё будет хорошо. На острове, что бы хорошо жить нужно золото, если его нет, то хотя бы имя и герб, в придачу. Тогда перед тобой откроются все двери. – Шепнул тогда, Нерхор, загрустившему Сароту.
;Я не хочу быть лжецом. – Сделал гордый вид отец Лилины.
;Ты знаешь, сколько лжи изливается с благородных уст, ежедневно, волосы встанут дыбом. Тебе ни чего и не надо говорить, молчи и живи в своё удовольствие, на радость дочери и будущим внукам.
;Я. Я не знаю. – Замялся Сарот.
;Поверь мне, по мостовым Пилона ходит столько пророков, царей и всяких князей, которых периодически секут на круглой площади у цветочного рынка.
   Нерхор прямо таки загордился Лилиной, друг его выбрал себе ни какую ни будь пустышку. Она не забыла про отца, схватила Сарота за руку и подвела к Харгисам.
;Это мой отец. – Представила она Сарота.
   Харгисы, только, что, обнимавшие её саму, теперь уже, обнимали, ещё одного родственника.
   Когда уже, все выходили из шатра, Нерхор вновь протиснулся к Сароту.
;Сарот, если Ликон признает Лилину, тебе не придётся лгать, он всё сам устроит.
   ;…Дорогой, у каждого возраста есть свои приятные аспекты. Юность и молодость – это красота, здоровье и беззаботность. Зрелый возраст – это жизненный опыт… ; Лелета сидела на складном стульчике, перед зеркалом, на лицо её был наложен толстый слой какого то косметического средства.
;А преклонный возраст? – Поинтересовался Ликон.
;До него мы с тобой ещё не дожили.
   Не смотря на всё происходившее; частые дожди, прерванную связь, ни только с островом, но и с побережьем, Лелета старалась выглядеть как можно беззаботнее, но Ликона этим не провести. Она, как и всегда, беспокоилась, больше всего об Акимане.
   Лелета уже привыкла к перепадам настроения у мужа. Она как могла, поддерживала его, делая вид, что ни чего не замечает. Постоянные дожди, прямо как в пророчестве про всемирный потоп. К тому же, была потеряна связь не только с островом, но теперь и с побережьем, с Лантнатом, в добавок и со всей армией, устремившейся на восток.
   Вот и сейчас, Ликон, приняв тубус с донесением, помрачнел, прочитав его.
;Я скоро, дорогая, ты даже не успеешь заскучать. – Ликон вышел из шатра, хотя шёл ливень, вот уже который день.
   У Лелеты сердце разрывалось на части, она вообще, была против, против любой войны. А теперь, когда сбывалось древнее пророчество…. От Акимана ни каких вестей, да и Ликон, с его перепадами в настроении.
   У неё не выходил из головы, вчерашний разговор. Начинался он вполне невинно, даже приятно. Ликон до сих пор признавался ей в любви, и каждый раз она радовалась этому, как будто это было в первый раз. Но, внезапно, лицо его стало жёстким. Лелета и сама не заметила, как сказала глупость, о скорой победе, хотела как лучше, а получилось наоборот. Лелета попыталась сгладить разговор, пошутив, что до погребального костра ещё далеко.
;Да я уже, на погребальном костре, ; со злостью бросил Ликон, ; осталось только поднести факел.
…
Ликон смотрел, как Лелета с нежностью вытирает и шёпотом разговаривает со своим вторым Я, со своим шанти. Она хоть и являлась глубоко верующим человеком, но свой шанти у неё был, в отличии от него. Официальная религия не одобряла эти фигурки, но смирилась, люди продолжали их заказывать у ремесленников, хранить и лелеять. После разговора, когда Ликон вспылил, он уже не раз раскаялся и ни как не мог найти повода, что войти на половину супруги. Наконец то повод был найден.
;Дорогая, Акиман здесь, на побережье. В половине пути от нас до Библониса, ; выпалил Ликон.
   Лелета уронила фигурку, где она была изображена юной девушкой. Ликон знал, что эту фигурку подарил ей юноша, когда то давно, влюблённый в неё, и на сколько он знал, она отвечала ему взаимностью. Впоследствии, во время гражданской войны, он погиб, при очередной смене власти. Но Лелета, с нежностью хранила эту статуэтку, в трудные минуты, доверяя ей свои тайны.
;Как же это. Где он? – Лелета была ошарашена. Он видел, что она не может чётко сформулировать свои мысли, ведь он, так неожиданно он выпалил.
;Ты выслал ему отряд навстречу? – Лелета провела рукой по волосам и по хитону, как будто, прямо сейчас решила встречать племянника, с измазанным лицом. Это говорило лишь об одном. Она находится в состоянии крайней растерянности.
   Ликон злился на самого себя. Прежде, он ни когда не прибегал, ни к каким трюкам, что бы помириться с женой. Донесение от командира, одного из гарнизонов, на «дороге жизни», связывающего ставку с Библонисом, пришло только что. Он поверить не мог, но нархим писал о том, что к нему прибыл его племянник, с посланием от Гора, которое, должен вручить лично правителю. Нархим поостерегся направлять Акимана в ставку по раскисшей от дождей дороге. Это можно было бы счесть за бред сумасшедшего, но к посланию прилагалась коротенькая записка от самого Акимана.
   Ликон решил повременить и не сообщать об этом супруге, но, в то же время, опасался её непредсказуемой реакции, на появление Акимана.
   Но теперь, он выложил ей всё, в том числе и записку Акимана.
   Лелета, прочитав несколько строк, приложила этот обрывок бумаги к груди, как что то ценное. Ликон обнял жену, ; поверь, любимая, я не лгу.
   Все опасения и страхи тут же улетучились. В глазах у неё стояли слёзы, слёзы счастья.
…
   Ликон не тешил себя иллюзиями, армия погибла. Разведка донесла и все сомнения отпали. Армия была на грани бунта. День за днём, Ликон всеми силами пытался сохранить то, что осталось. Естественно, легионерам ни кто не говорил о том, что, всё междуречье под водой, но слухи, как демоны ночи, ползли по расположению армии.
   А утром  прибыл передовой отряд Танона. Сказать, что это была неожиданность, это значит не сказать ни чего. Ему уже докладывали о том, что передовые отряды встретили разведку южной колонны войск, наступавших на Агом. И то, что они, практически без потерь, движутся к ставке. Разве что, были уничтожены все катапульты и потеряна часть лошадей. А так, всё в норме. Да и дьявол с ними, с этими катапультами, главное люди целы.
   Ликон до последнего не верил в такой расклад. Положение его войск было незавидным, участились случаи дезертирства и неповиновения. Резко похолодало, дошло даже до заморозков в ночное время. Да ещё и новая беда. Начался падёж скота, в том числе и строевых лошадей. А тут Танон преподносит такой сюрприз.
   В армии, вновь, вроде бы улегшиеся страсти, разгорелись вновь. Последователи оккультных наук и государственной религии, встали на тропу войны. Доходило и до стычек.
;Кто бы мог подумать, ; Лот стоял рядом, с озабоченным лицом, ; этот гуляка и дебошир, спас больше трёх легионов. Вот и доверяй после этого логике и расчётам.
   После торжественной встречи, где, и Ликон и Танон, в леопардовых шкурах, при жезлах и прочих знаках царской власти, обнялись не как цари и союзники. А скорее, как добрые друзья. И последовавшее за церемонией, скромное застолье, которое, Лелета покинула раньше времени, закрепило это радостное событие.
   Сложившаяся ситуация была куда более опасна чем пытался ей преподнести Ликон. Настроения в войске становились всё хуже с каждым днём, даже театралы приуныли.
   По нескольку раз на день, она молилась, молилась за сына и за мужа. Если Ликон не лгал, не пытался её успокоить, и Акиман где то рядом. Он жив и здоров, вместе с Лилиной.
   Она вспомнила их разговор, перед его отплытием на остров.
;…Как только подумаю, что нам опять придётся расстаться, у меня сердце разрывается.
;Не беспокойся, всё будет хорошо, ты скоро увидишь своего внука, ; Акиман поцеловал руку Лелеты, ; я ведь и вправду считаю тебя своей мамой, а путешествие на север только укрепило меня в этом.
   Из глаз Лелеты потекли слёзы, она прижала голову Акимана к своей груди.
;Я просто стеснялся называть тебя мамой, да ещё считал, что этим предам свою настоящую мать. Но теперь я уверен, что у меня две мамы, та, что меня родила и та, которая вложила в меня всё доброе и ценное, что способна вложить в человека, только родная мать. Ты вложила в меня свою душу, родная моя мама.
   Слёзы лились по её щекам, она была не в состоянии вымолвить ни слова…
   …За матерчатой стеной шатра, мужские голоса, то утихали, то становились нестерпимо громкими.
   Ликон, упершись подбородком в руку, которая в свою очередь упиралась в подлокотник кресла, смотрел на собеседников, то с недоверием, то с неодобрением, а порой и вполне миролюбиво. Разговор часто переходил в спор.
   Но, он был рад. У него была армия.






***
   На них смотрели как на призраков. Измученные, грязные и оборванные, они все-таки, добрались до точки. Гилислан, сам не верил в это. Нэя, с Нимом на руках, чуть не сбила его с ног. Сквозь её слёзы, он разбирал только обрывки фраз. Ни когда в жизни он так не уставал, даже тогда, когда там, в Атине, ещё совсем недавно, уходил от погони.
   Как Алтинису с Эрамом удалось найти это место, он так же не понимал. Побережье представляло собой нечто, что то похожее на вселенский хаос. А как они вошли в устье он и вовсе понять не мог. Эрам с Алтинисом долго спорили, но всё же пришли к единому мнению. А устье, превратилось в грязный, бурлящий поток, в котором неслись вывороченные с корнем деревья. Там, где они, ещё совсем недавно отдыхали, зажаривая на углях мясо, крутились водовороты, в которых плавал разный мусор и всё те же деревья. 
  ;Ну, вот теперь, можно строить новый мир. – Когда они поднимались по вырубленным в скалах ступеням, у Эрама хватало сил ещё и на разговоры, а Гелислану хотелось лишь одного – спать.
   До сих пор, он поверить не мог, что они выбрались их этого ада. Волны налетали одна за другой, с неба лились потоки воды. Корабль крутило как щепку. И всё это, продолжалось до тех пор, сколько они шли от затонувшего острова, обратно на точку.
   Впоследствии, Гелислан не мог и вспомнить, как его донесли до шатра, и не только его. Все они были измучены до крайней степени, так же как и их корабль, выдержавший невероятные испытания и ставший их спасителем, их ковчегом.




***   
   Утро выдалось, на редкость, прекрасное. Светило солнце, тучки, время от времени загораживали его от человеческих взоров, но всё же, это был добрый знак.
   Ликон не мог понять, какая сила вытолкнула его из шатра. Дожди потихоньку утихали, солнышко радовало глаз. Жизнь налаживалась. Удалось избежать больших потерь среди лошадей и прочих животных, потому что, ещё перед тем как пошли проливные дожди, Ликон приказал легионерам строить крытые загоны для животных. Строить дома и таверны, благо дело, недостатка в материалах не было, рядом росло много деревьев. В скором времени, неподалёку от драконьих зубов вырос городок приличных размеров.
   Лелета, с протянутыми руками брела, едва ли не по колено в грязи, а навстречу ей, спотыкаясь и падая, и так же, завязая в грязи, бежал Акиман.
   Сердце Ликона сдавило, будто сильная рука сжала его, да так, что он стал заваливаться на бок. Нехор тут же подскочил к правителю, поддерживая его, ; Что случилось светлейший? – Испуганный голос Нерхора, привёл Ликона в чувство.
;Всё нормально сынок, ; потрепал Ликон по щеке своего верного Нерхора, который, последнее время следовал за ним как тень.
   Сердце ещё ныло. Перед глазами возник светлый образ, который с годами становился всё ярче, мама, тянет к нему руки, и её волшебный голос.
;…Акиман, Акиман….
   Это был голос Лелеты. Ликон смотрел и ещё до конца не мог поверить в происходящее.
;Святая материнская любовь. – Тот стоял рядом, с умилённым лицом. – Ради этого стоит жить. Как ты считаешь светлейший? – Повернулся философ к правителю.
   Ликон бросил взгляд на Нерхора, стоявшего рядом, с улыбкой на лице. Его друг возвращался, возвращался оттуда, откуда, мало кому было суждено вырваться. Но, не смотря на это, Нерхор продолжал держать под руку его, даже не делая попытки рвануть на встречу другу. В душе у Ликона разливалось тепло, он был рад за племянника, рад за себя, рад тому, что, не смотря на великую трагедию, у него было то, ради чего стоило жить. Были рядом, верные друзья и помощники. Нерхор, которого, он знал с пелёнок, и к которому он относился как к родному, был предан ему, уже ни как подчинённый правителю, а почти что как сын. И Ликон был уверен, что случись ещё один заговор, а такое было вполне возможно, вследствие того, что в войсках, настроения были не из лучших. Нерхор, да и Акиман, не раздумывая, кинутся ему на выручку, по зову сердца, а не по долгу службы. 
   Да, ради этого стоило жить.
   Наконец то, мать и сын воссоединились в крепком, родственном объятии. Оба в грязи, которая густыми ручейками стекала с их одежды. Лелета прижала Акимана к себе, с такой страстью, с какой прижимает мать к груди, своего ребёнка. Такое может испытывать только мать.
   Лилина сидела в импровизированных носилках, укреплённых между двух лошадей. По её щекам текли слёзы.
;Да, ради этого стоит жить. – Её рука, непроизвольно опустилась на живот, туда, где, под её сердцем зарождалась новая жизнь.
  ;Как и любой человек, дитя природы, дитя земли, возвращается к своей матери – земле, где бы он ни был, и что бы не делал. Мать ни когда не предаст родное дитя, а вот наказать может. – Тот стоял и в задумчивости смотрел на обнявшихся, Лелету и Акимана.
   Среди островитян, оказавшихся далеко от своей Родины, до сих пор не было единого мнения, что же произошло с их отечеством. Многие, до сих пор, искренне верили, что остров существует и поныне, и в скором времени, все они вернутся на Родину, с великой победой.




ДМИТРИЙ САВИЧЕВ                9. 06. 2012