Прощальная записка

Тихим субботним вечером, сидя за своим письменным столом, освещенным рассеянным светом настольной лампы, она неспешно водила шариковой ручкой по белоснежному листу бумаги.
«Мой милый, мой дорогой, мой самый любимый на свете человечек» - писала она. – «Как много хотелось бы сейчас тебе рассказать, много слов, связных и бессвязных, накопившихся в душе за все это время…»
Слишком много было этих самых слов, да. Так много противоречий, так много непрерывно сменяющих друг друга чувств. Обжигающих жарким огнем или сковывающих леденящим холодом. Такие разные, а результат и от тех и от других был только один – боль. Ужасная и необъятная.
Положив ручку на пропитанную чернилами бумагу, она задумалась на время. Что бы она ни делала, куда бы ни пошла, везде ее умудрялось преследовать прошлое.
Пару лет назад они встретились посреди пустынной аллеи городского парка. В руках у нее был букет ярко-желтых кленовых листьев, подарок холодного октября. Ей было грустно, горло сдавливали невидимые руки слез… счастье так поспешно улетело вместе с летом и ничего тогда поделать было нельзя. Он шел навстречу, держа в опущенных руках букет из трех буро-малиновых роз, сам не зная, почему еще до сих пор их не выбросил. Они остановились, глядя друг на друга, не нарушая молчания.
 - Это неправильно. – наконец, сказал он. – В руках у красивой девушки должны быть цветы, а не пожухлая листва, и лицо должно светиться от счастья, а не от соленой воды.
И он поднял букет и подхватил его второй рукой. Она посмотрела на яркие резные листья, прижатые к груди, затем подняла голову и махнула рукой за спину, и они разлетелись, подхваченные порывом северо-западного ветерка. Он вручил ей пышные кровавые розы, и она также как листья прижала их к груди.
 - Вот теперь все правильно. – кивнул он, улыбнувшись одними губами. Ее губы дрогнули, и она улыбнулась, широко, смущенно опустив голову, прикрыла глаза и вдохнула сладкий аромат…
Так они нашли друг друга. И потом внезапно и сразу пришла весна, заполонившая сердца…
Им было хорошо вместе. Они шли вдвоем по парковой аллее, не выпуская руки из руки, вдвоем по одной дороге своей жизни. Ей нравилось его такое надежное молчаливое спокойствие, рассудительная неторопливость… то, что он умел избавить ее от всех ее женских страхов… Они засыпали вместе, и просыпались вместе в объятиях друг друга, когда едва только забрезжит рассвет, затем вместе пили на кухне ароматный дымящийся кофе со сливками, наблюдая как из-за дома напротив выплывает большое оранжевое солнце, настенные часы били шесть, и на минуту им становилось грустно, что придется не видеть друг друга почти целый день. Они целовались под теплыми струями душа, так тесно сплетались их тела, не в силах оторваться друг от друга. Он не пропускал ни одного часа ее жизни, ровно через каждый круг циферблата часов ее телефон радостно вздрагивал от его смс-ок. Она была невероятно счастлива, просто даже больше чем абсолютно. И даже как-то уже совершенно не помнила себя без него… не могло такого быть, он был рядом всегда, да, так оно было, есть и будет…
Но однажды он бросил ее. Так просто, без суеты, и без выяснений что к чему. Просто однажды она пришла домой после работы, открыла дверь своим ключом, на цыпочках прошла в гостиную, где он неизменно ждал ее по вечерам, потому что она приходила на полчаса позже, но его там не было. Как не было ни единой его вещи в квартире. Был только маленький клочок бумаги на столе, крупным почерком на котором было выведено: «Никак не мог тебе сказать… между нами все, прости».
Так они друг друга потеряли. И что-то внутри нее словно оборвалось…
Она взяла ручку и снова стала писать:
«Я знаю, что неправильно растворяться в ком-то, так отвратительно быть в зависимости, и никому не нужны по сути эти глупые излияния чужой души, и мудрые люди никогда не будут раскрывать ее ни перед кем, но я не мудрая. Я говорю тебе о своей любви всегда. Я раскрываюсь перед тобой полностью, я сейчас у тебя как на ладони, и в твоей власти» - зачеркнула последнюю фразу.
Вот уже сколько времени она постоянно задавала себе вопросы, на которые не находила ответы – за что? Что она сделала не так? Для чего нужно было снова показать ей счастье? Только для того, чтобы потом снова в очередной раз его отнять? Жестоко… кто-то там сверху словно смеется над ней. Что ж, хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Она решительно вздохнула, снова склонилась над бумагой и вывела последние строки:
«Я не знаю, для чего все это пишу, ведь ты все равно ничего не узнаешь… хотя скорее, это был мой последний шанс сбросить с себя такой груз…» - соленые капли размазали текст в нескольких местах, зачеркнула последнюю фразу. – «…И да хранит Бог тебя, любимый. Навеки твоя Т.»
Она положила ручку и взяла в руки исписанный лист. Невидящим взглядом она пробежала сие «письмо Татьяны к Онегину», затем без видимой злобы скомкала его и небрежно бросила на стол. Встала, подошла к зеркалу. Из зеркала выглянуло навстречу весьма прелестное создание. Невысокого роста, красивое стройное тело, правильные черты лица… нет, совсем не уродина. Правда, совсем даже наоборот. Что-то неуловимое только присутствовало во всем этом. Бледность, красные глаза и залегшие под ними темные круги… за последний месяц она очень похудела. Она отвернулась. Подошла к окну. С высоты восьмого этажа открывалась отличная панорама ночного города. Сотни, тысячи огней среди гомонящего мрака не добавляли света в душе, которая уже потихоньку отмирала, давно, день за днем… Сбросила на пол легкий халат и голая прошла в ванную. Включила горячую воду, висящее в ванной зеркало быстро запотело, уровень воды рос. Она что-то писала пальцем на зеркале, или чертила какие-то знаки, рисунки, которые ничего не значили…
Горячая ванна приятно ласкала теплом. Ее веки неумолимо тяжелели, все расплывалось перед глазами. Вода окрасилась в цвет трех пышных роз, когда-то так нежно прижимаемых к груди в парке…
Он узнал о ее смерти через месяц. Что положено бы испытывать в таких случаях так и не пришло… ни любви, ни тоски, ни жалости… ни даже страха… что-то кольнуло так у него внутри и тут же отпустило. Еще через месяц он начисто забыл о ее существовании. И никогда о ней не вспоминал. Не было такого эпизода в его жизни… и он не понимал, почему холодными вечерами в конце октября ему часто бывало грустно…