Геологические истории. Начало

                Начало


    Закончив университет, мы по распределению поехали в Амурское геологическое управление г. Хабаровска на поезде, с подъёмными в кармане. Сына оставили с моими родителями на год. Муж мой родился во Владивостоке и жил там до 18-ти лет. Транзитом проехали во Владивосток. Пожили у его друга дней 5, посмотрели город, погуляли, пообщались с друзьями мужа. Потом вернулись в управление г. Хабаровска. В управе нас послали в городок Зею, где была работа по специальности «Геологическая съёмка и поиски месторождений полезных ископаемых».

    Но в Зею можно было попасть только через управление города Свободного, где нас тормознули до весны, объяснив, что на чужих материалах нам делать нечего, т.к. после полевого сезона в Зее пишут отчёт, и мы, вроде бы, там не нужны. Пока послали нас поработать на разведку бурого угля к северо-западу от Свободного (детальная разведка, бурение, документирование керна скважин). Выдали нам энцефалитные костюмы, сапоги, ватные костюмы (в общем, зековскую одежду) и завезли в Тмутаракань - крохотный леспромхозовский посёлочек под названием 50-ый километр, расположенный в тайге в 50-ти км от железнодорожной станции Сиваки Транссиба. Там жило семей 20 бывших ссыльных и их потомков.

    Определили нам под жильё пустой барачный дом за местным погостом. Магазин открыт два раза в неделю, женский день в бане в четверг, мужской в среду. Почту  два раза в неделю привозили на дрезине. В посёлке была база, а участок работ был далеко в тайге: я на одной буровой, муж на другой, в другой части участка. Жить на буровой нужно было в вагончике на полозьях, где кроме меня, находились ещё шесть грязных мужиков, часть из которых, бывшие уголовники. Одна буровая смена, плюс тракторист и повар. Мне нужно было осуществлять контроль бурения, чтобы буровики не мухлевали, документировать керн, точно устанавливать глубину и мощность пластов угля, строить геологические колонки по скважинам, отбирать пробы, образцы.

    Ходить в тайге сложно, ноги утопают во мху, мощном слое перепревших листьев, брусничнике, дурманящем богуле (растение до колен с белыми цветками из семейства рододендроновых). С рабочими работать было сложно. Я выросла в семье учительницы и военнослужащего, дома не слышала ни единого бранного слова, а здесь столкнулась с изощрённой матерщиной. Мат, мат и мат. Однажды на буровую приехал начальник участка, и я решила ему пожаловаться на поведение рабочих. Слышу, он ругает их за то, что они не повесили на буровую пожарный щит. Мат стоит, уши вянут. В конце тирады он пообещал повесить их за одно место на копёр (буровая вышка). Мне стало ясно, что жаловаться некому.

    Выбраться в посёлок отдохнуть, можно было, когда скважину отбурят, и будут перебираться на новое место, а я с оказией (в основном с геофизиками, т.к. скважину ликвидируют после геофизического обследования) поеду в посёлок, зимой в промёрзший барак. Однажды приехала, мороз за 40 градусов, чурки дров во дворе сырые, попыталась расколоть, чтобы затопить печь, вогнала топор намертво в чурку и пошла замерзать в избу. Надела на себя все шмотки, какие были и в валенках завалилась спать, да к утру бы и замёрзла. Благо ночью приехал муж со своей буровой, растопил печку, можно сказать, спас.

     Под весну как-то, отбурили скважину, я поехала с геофизиками в посёлок на отдых.

    Геофизиками работали очень хорошие ребята, интеллигентные, грамотные. У них своя машина каротажная с геофизическими приборами. Едем ночью, по пути ребята охотятся на коз, лучат, т.е. шарят прожектором по марям (это заболоченное место, не топкое, т.к. на глубине 50 см - вечная мерзлота). Коза попадает в луч света и стоит, как загипнотизированная, тут они её и стреляют. Вообще - это браконьерство.  Очень интересно охотились на тетеревов, которые часто целыми выводками  сидят на деревьях. Если к ним подбираться пешком, то любой хруст их пугает, близко не подойдёшь. А если ехать на тракторе, который громыхает, можно подъехать практически к дереву и стрелять. Если начинать с нижнего тетерева, то можно уложить всех.

    Так вот, приехала я в посёлок, а тут из Свободного приехала техник-геолог Лариса и говорит, что новую скважину нужно бурить не в том месте, куда рабочие перетащились и начали забурку, а в 200 м ниже по распадку. Дело было к вечеру, делать нечего, нужно было как-то сообщить рабочим. Баня, отдых пропали. Пошли мы с Ларой к трактористу, чтобы узнать, где искать наших буровиков. Сквозь шквал мата узнали, что после трассы нужно свернуть на тракторный след через марь, в предгорье будет наша стоянка. По трассе нас подкинул геофизик на машине, далее по тракторному следу потащились сами. Пока  было светло, шли нормально. Когда стемнело тракторный след потерялся, в темноте по льду перешли неглубокую речку, но я умудрилась провалиться по пояс в полынью, а была ранняя весна, ещё мороз. Мой ватный костюм заледенел и превратился в скафандр.

    Мы уже отчаялись найти наших рабочих, но на счастье где-то вдали заговорила бензопила «Дружба», и мы пошли на звук. Где-то через 20 минут, ввалились в тёплую бытовку, где в клубах сигаретного дыма, буровики пили чай. Когда мы сообщили, что скважину нужно перенести на 400 м вниз по распадку, то услышали ураганную брань с причитаниями, что плохо, что мы не заблудились, не утонули, и жаль, что нас не сожрал медведь. Но рабочих можно было понять, т.к. перевозка и забурка – это большой труд. Если бы снова начать, то я бы ни за что не отважилась идти ночью в тайгу. Потом в областной газете «Амурская правда» про нас написали: «Ломая сухостой и валежник геологи Банникова и Измайлова пробирались к объекту….».

    Но вот пришла весна, пора было срываться с этой разведки, т. к. в Свободном нашли только нас дураков на такую работу. Выбрались мы из тайги, добрались до геологического управления города Свободного и, поскольку нас не отправляли в Зею, куда обещали, решили подать рапорт об увольнении. Деньги на обратную дорогу у нас были. Но мы были молодыми специалистами, начальству наше увольнение грозило неприятностями, и нас отпустили в Зею. Но это уже другая история.