Пришествие дьявола. Глава 28

Глава 28.

Конный кортеж, переехавший хмурым сырым осенним днем с лесных до-рог в предместье Кодена, был узнаваем всеми. Те всадники и повозки, что оказывались на пути Инквизитора, сворачивали в лес и съезжали на невидимые тропы, чтобы не сближаться с кортежем. Некоторые взбирались на высокие склоны, выглядывали из-за деревьев, но в темных окнах карет никого им разглядеть не удалось.
Кортеж состоял из двух карет и тяжелой повозки, кареты запряжены были быстрыми гнедыми скакунами, а отстающая повозка шла перегруженной, низко проседала на колесах, увязала в ямах с лужами и грязью. Лошади-тяжеловозы с трудом тащили ее, невзирая на плети погонщиков.  Встречные крестьяне, что оставались у своих повозок или вышли поглазеть на процессию, успели ее вытолкнуть с непролазной ямы, получили хлыста в знак благодарности и уже пожалели, что оказались в этом месте, хотя и загодя перекрестились. Страх и ужас нарастали - столько было россказней об инквизиторских пытках.
С первой кареты часто раздавались крики:
-Давай! Оттаскивай свою телегу с пути кавалькады! Склони свою башку пониже! А ты что лыбу корчишь, собачья рожа? Пошел отсюда!

 И стоял крестьянский люд на обочине, низко склонившись перед зваными гостями. Каждому в звуках этой процессии, в стуке колесниц, храпе лошадей,  слышалось совсем другое: крики от невыносимой боли пыток, шипение прокаленного железа, и стоны умирающих на кострах, однако же посверкивая любопытными взглядами из-под сбившихся волос, пытались простолюдины разглядеть, что везет инквизитор для пыток. Лишь самые отчаянные не прятали глаз и размашисто крестились, надеясь на снисходительность и доброту инквизитора.

Это субботнее утро выдалось жарким. На доме священника  восходящее солнце уже осветило крышу и опускалось в сад. Макушки деревьев атаковали дрозды и горланили, глупо пялясь на солнце и растопыривая перья. Вокруг стоял птичий гам, посвященный утренней свежести. И житель этих мест мог без труда дотянуться губами до веток, чтобы ощутить холод утренней росы. Так часто, вставая ранней зарей, священник встречал рассвет, повинуясь внутреннему желанию запомнить его каждое мгновение. Он набрал в колодце несколько ведер воды, поставил их в тенистое место. Вода потеплеет, и его гостья сможет искупаться. Он заглянул в свое отражение на беспокойной поверхности воды - рельефные контуры от заживающих побоев затягивались; смочил водой колени своих лоснившихся брюк, чтобы они почернели, и с досадой ощупал лицо - опухоль не сошла, царапины чесались. Сколько проклятий пришлось ему услышать, но оставалась надежда остановить людей от их погибели. Сегодня он собирался пригласить  на утреннюю мессу несколько благочестивых семей. Придется пройтись по домам, пусть с таким лицом, но с верой - люди поймут - не осудят, простят и Дьявол отступит от них. Он не успел покинуть свой дом, когда из Кодена пришли дурные вести. Накануне, на площади погибло много людей, но до приезда Инквизитора, магистр хочет успеть провести панихиду и похороны. Больше посыльный ничего не сказал, и, пришпорив коня, ускакал обратно. Все было сказано спокойно и быстро, будто не о людях шля речь. Священник присел на корточки. Бутоны цветов отрешенно и невинно склонились к нему. Напившись ночной влаги, растения тянулись к свету, оставляя за собой, на клумбах, темные во-дяные пятна с вечернего полива.

Он не оставил своего плана и пошел по домам. Но все было заперто. Его боялись и даже запрещали детям  отворять двери.
Войдя в храм через центральный вход, в притворе храма он подошел к кропильнице с освящённой водой, и совершил крестное знамение. Окуная пальцы в Сосуд благодати, и творя знак креста, ему хотелось вспоминать своё Крещение. Он мечтал в детстве получить крещение в стенах храма, в котором теперь нес свои службы, но эта великая благодать была получена им позже, в другом городе, который был более радушен отроку, мечтавшему о служении Богу. Крещение ввело его в общину Церкви, и открыло путь к другим её Таинствам. И сегодня он пришел в церковь, предчувствуя ту встречу, которую ждал в последнее время. Он пытался распознать логово Дьявола, но теперь он все ближе был к истине, что лукавство Беса в том, чтобы избрать свое логово в том месте, где ты его никогда не ждешь, где искренне молишься, где выслушиваешь людей и наставляешь их на путь истинный.
И в эти мгновения, через глубину двух десятков лет, звучал звонко в его голове  тот чистый голос священника-крестителя. Голос, передающий Молитву  Господню:
Pater noster, qui es in caelis; 
sanctificetur nomen tuum; 
adveniat regnum tuum; 
fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. 
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie; 
et dimitte nobis debita nostra, 
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris; 
et ne nos inducas in tentationem; 
sed libera nos a malo. Amen.
Неспешно, бережно неся в молитвенной тишине священный голос молитвы, проследовал он по направлению к амвону и присел у алтаря. Монахиня неслышно зажгла свечи и неслышно удалилась. В храме оставался полумрак, потому что не было зажжено паникадило. Отец Марк теперь установил традицию начинать свои службы с поминовения тех, кто так нелепо погиб. Он сполз на пол - душу мутили нелепые сцены насилия, в которых мучаясь гибли Янек, Ларс, Олина, Отто, лесоруб… , неизвестный утопленник и человек, нарядившийся в сутану, еще несколько жертв, которых он не знал... Он представлял их смерть, и видел, как в свой смертный час, видели они тот страшный ужас, которого не заслужили в этой жизни. Ужас был облачен в церковную сутану. И спрятав в маске свою личину, ОН заглядывал перед смертью в их лица.
-Разве мог я видеть, как они умирали?! - вопрошал священник  и протирал ладони о пол, будто замарал их. И  оставался кровавый след.
Его уже ничего не удивляло. Он обратил внимание, что с недавних пор стремится почаще протирать ладони, осмотрел сгустки крови на ладонях. Они еще не зажили после изгнания демона из Инессы. Но все его мысли скомкались, когда со звоном упал на каменный пол потир и покатился. Это был знак, под-тверждающий его догадки. Он понял – тела убитых людей с площади сегодня не принесут. Им помешает какой-то страх. Так угадывался почерк дьявола.
Наклонившись за потиром, он резко обернулся, и высокая тень мелькнула за колоннадами. Пламя на свечах затревожилось, качнулось. Кто-то зашел в исповедальню и ждал его на проведение исповеди. Бросив взгляд на дверку исповедальни, он заметил в ней черный силуэт. Никто из прихожан так на исповедь никогда не приходил.
Отец Марк проследовал туда, отворил дверцу – внутри повеяло холодом. Он заметил шевеление за перегородкой, и ему послышалось, что исповедующийся произнес приветствие.
Но в том бурчании не было слов: «Слава Иисусу Христу!». Отец Марк все-гда отвечал по канону: «Во веки веков. Аминь!». Он сделал это и теперь, хотя ком подступил  к горлу и мешал говорить.
И снова донеслись до ушей неразборчивые фразы грубым утробным голосом, будто звуки летели  из глубокого погреба. И лишь послышалось священнику:
- ….Духа.
И он ответствовал:
-Аминь.
Кающийся или тот, кто был на его месте, тяжело вздохнул и замолк.
-Да пребудет Бог в сердце Твоем, дабы сокрушенным духом исповедовал грехи Твои…
Мертвое молчание воцарилось между ними, но священник поспешил его нарушить:
-Давно ли ты был на исповеди, сын мой?
На этот раз, в ответном бурчании, он не разобрал ни единого слова.
-В чем же грехи твои? Облегчи душу!
-… Душу. Душу. Душу.Душу…
Но вдруг священник услышал знакомые имена людей, погибших этим ле-том. Ему не могло это показаться. Имена Янека, Ларса и Олины он явственно расслышал, но еще сильнее напряг слух и до него донеслось:
-Я убийца их и нет мне прощения. И Бог отвернулся от меня.
-Кто ты?
-…я…ще…ник.
Грешник назвал себя священником, живущим в доме за Туманным озером? Или он сказал «отшельник»?  Отец Марк сделал паузу и попросил продолжить.
Этот странный грешник, видимо от волнения, что-то бормотал утробным голосом. Он каялся от имени отца Марка! Попросил наложить епитимию и отпустить грехи. Но в конце он будто разрыдался или засмеялся – трудно было определить.
Невзирая на цинизм пришельца, отец Марк начал молитву и читал ее, по-ка не исчезла тень, и не опустело место за перегородкой. Но молитва не может прекращаться. Отец Марк вышел следом со словами:
- ...И я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа…
Рядом никого не было. За столбом снова мелькнула тень. Он проследовал туда и вдруг столкнулся  с прихожанином Якобом.
-Отец Марк?
-Якоб?! Что случилось? …Якоб! Не молчи! – он увидел, как побелел бедолага Якоб.
-Я…я… пришел…Они не хотят нести погибших на отпевание.
-Я встречусь с ними. Успокойся.
-Нет! Нет!
-Пойдем! Выпьешь воды.
Прихожанин дрожал, стуча зубами, и приподняв руки, будто хотел при-коснуться к священнику и убедиться, что он не обознался.
-Якоб! Ты слышишь меня?!
Прихожанин стоял обомлевший и все комкал в руках свою шапку.
-Якоб? – вновь обратился к нему священник.
-Да! Отец мой! Я зашел и вдруг вот отсюда, из исповедальни, где Вы…это…оттуда выскочила крыса. Вы исповедовали крысу.
Священник развел руками – он не мог ошибиться в том, кто приходил к нему на исповедь. Но что объяснишь людям? Теперь Якоб разнесет по свету но-вую легенду о священнике-оборотне.
-Якоб! Это храм Божий, а не зверинец. Подумай, что ты несешь.
-Нет! Нет! Отец мой. Я хорошо видел. Крыса…побежала… вон туда… а кто еще там был?
-Он не назвался мне, но все мы в долгу перед Господом и я служу ему. И каждого приму, кто придет.
-Я пойду, пожалуй… пойду…
И Якоб, забыв перекреститься, скрылся за дверью.

Священник присел на скамью. Из забытья его вывела мелькнувшая тень, и когда он попытался уловить ее движение - она упала на вазу с цветами.
Остановив свой взгляд на этой вазе, он уже не в силах был его оторвать. Перед ним стоял незнакомец, сразу напомнивший того черного всадника, что своими набегами наводил ужас на жителей города. Высокий, в сером плаще из грубой ткани, и с закрытым лицом, пришелец стоял неподвижно, как статуя, и только его грудное дыхание нарушало церковное безмолвие. Через какое-то время священник уже обнаружил себя стоящим на коленях перед незнакомцем. Сжав зубы, он попытался поднять голову, но тщетно! Шея будто онемела. Тогда пришелец своими руками, облаченными в высокие перчатки, взялся за голову священника и потянул вверх...
-Ты явился за мной? – скрежеща зубами, как на пытке, проговорил свя-щенник.
Он видел перед собой руку незнакомца, закрывавшую весь обзор, и схва-тился за нее. Рука его скользнула как по ледышке вниз, и на ладонях осталась какая-то слизь. Будто не ладонь, а жабу он выпустил из рук. Незнакомец мотнул головой, разбрасывая множество теней. И священник заметил, что из-за капюшона не торчит даже подбородок, потому что у него нет лица.
И показалось ему бесконечно долгим движение утяжеленных глаз в направлении головы пришельца.  И на этом незнакомом ему пути преодоления скованности, он увидел крики и страдания погибших, кровь из рваных ран ис-терзанного волками юноши, волны воды, поглотившей Олину, и старика, засы-паемого землей в кладбищенской яме.
Он должен был увидеть все, и он увидел!  Он вынесет это бремя на себе, но не как убийца, а как исповедник. И он увидит Дьявольский оскал, даже с закрытыми глазами.
-Во имя Иисуса Христа! Тебе не сломить меня!
А незнакомец уже удалялся по среднему нефу, так и не раскрыв капюшона. И будто не шел он, а плыл над каменным полом, медленно и беззвучно. По голове, плечам и спине его сновали крысы, так, как они бегают по трупам. Никогда на живом человеке крысы не бывают так смелы.
Простонав от боли, сдавившей горло, священник рванул за ним, дабы схватить и удержать…, но камнем рухнул на пол. И летевшая из-под церковных нефов сутана, должна была накрыть его с головой навсегда и удушить, но рассыпалась пеплом…
Он не помнил, сколько пролежал на каменной плите. Пепел от сутаны бродил по залу, как с огромного пожарища, развеваемый вспорхнувшими птицами. В последнее время они преследовали его тайно, эти черные вороны, собираясь стаями, то в доме, то в церкви. Сестра Маргарита была больна, и в костеле некому было осмотреть, все ли закрыто. Держась за стены, он как слепец, выбрался на улицу, туманно соображая, что с ним произошло, почему он так ослаб  и был немощен перед явившейся угрозой. Но причина того, зачем он так рвался  наружу из храма, ему раскрылась. В ушах стоял грохот колес о каменную мостовую, колес, стучащих в тех городах, где живут еретики.  Дуги их погнулись от тысяч миль проезженных дорог. Но никогда они не сломаются, напоминая каждому о его ответе за грехи.
Повозка инквизитора проезжала по улице в сопровождении конной стра-жи. И он увидел пустующую клетку. Он знал, что увидит эту железную клетку. Он поймал себя на мысли, что долго ждал этого дня, как ждет наказания осуж-денный.