Геологические истории. Змеи, пауки, крысы и прочие

                Змеи, пауки, крысы и прочие гады
               
                Змеи

    Первые два полевых сезона проходили на самом севере Амурской области. Климат там был довольно прохладный, поэтому змеи не водились. Можно было присесть в любом месте, не опасаясь укуса змеи. Следующие полевые сезоны проходили намного южнее, где гадюк было в изобилии.

    Первую змею я обнаружила на коренном обнажении, где мне нужно было отбить образец с важным контактом. Как-то мы переехали на новую стоянку в устье ручья Змеиный, расположились на живописной полянке, ещё подумали, почему ручей назван Змеиным, вроде бы никаких змей там не встретили.

    И вот в один из дней нашего пребывания на этом лагере нужно было взять к ужину тушёнку из продуктовой палатки. Я пошла за ней. Ящики с тушёнкой стояли у входа и в глубине палатки. Я почему-то прошла в дальний угол палатки и взяла тушёнку там. Выходя, краем глаза заметила какую-то толстую с геометрическим узором верёвку. Остановилась и увидела здоровенную змею, которая обвивала банки с тушёнкой.
Господь в очередной раз отвёл от меня беду. Гадюка была внушительных размеров. Рабочие её вытащили, прибили, даже частично сожгли и подложили в палатку под кеды нашему геоморфологу Зенону. Тот пришёл из маршрута, стал переодеваться и заметил змею. Позвал своего рабочего и сказал: «Шурик тут змея, я пойду вырежу рогатину, а ты покарауль её». Шурик был в курсе событий, уселся рядом со змеёй спокойно покурить. Зенон прибежал, зажал рогатиной гадюку, ещё раз убил её и довольный притащил её мне показать. Посмеялись, конечно.

    Позже, когда я уже работала старшим геологом, произошло следующее. Закончив работу в районе реки Улунга, стали сниматься с нашей стоянки. Сматывали палатки, спальники, собирали рюкзаки, кухонную утварь, продукты. Вдруг позвала меня студентка (из Одессы) к своей палатке. Проговорила тихо: «Нина Константиновна, под спальником змея». Позвали мужчин. Действительно под спальником мирно спала, свернувшись калачиком гадюка. Студентка проспала всю ночь на ней или рядом. Говорит, что слышала во сне какое-то шевеленье на спальнике, но проснуться не могла. Гадюку вытащили и засунули в литровую банку.
Любопытный щенок, который путешествовал вместе с нами, сунул в неё морду и был укушен. Морда сразу раздулась, потекли слюни, щенок свалился. Хотели его бросить, но пожалели, закинули в кузов вездехода. На новой точке он валялся где-то три дня, не ел, потом потихоньку стал ковылять, жевал какую-то траву и оклемался. Как говорится: «Зажило как на собаке».

    В этих южных районах гадюки попадались довольно часто. Бывало нужно взять образец с развала камней, выберешь глыбку, поднимешь её, чтобы положить поудобнее, а из-под нее встаёт парочка гадюк, принимая воинственную позу. А иной раз набрела на змеиную свадьбу – это выглядело как клубок спутанных верёвок.


                Пауки

    Эти твари всегда вызывали во мне отвращение Летом в лесу их почти не видно. Но к осени наступает «бабье лето», оно и в тайге «бабье». Паутинные сети развешаны в самых разных местах, причём не тоненькие, а довольно толстые, напоминающие тонкие нитки. Пауки в тайге особенные, жирные, откормленные, самой разной конфигурации и окраски: мохнатые, полосатые, с крестом на спине, достигающие 5-6 см в диаметре. В маршрутах часто вляпывалась лицом в паутинные сети, внутри всё замирало от омерзения. Молча, очищала лицо, смахивала пауков и просила рабочего посмотреть, не осталось ли на мне этой гадости.
Как-то под осень ехали на базу участка, на вездеходе. В начале сезона нам дали новенький АТС, кабина удобная на 4-х человек, комфортная. Но этот вездеход, отбегав почти сезон в тайге, был уже сильно потрёпан, ободран, стёкла выбиты, как будто он прошёл фронтовые дороги. В кабине сидели четверо: водитель, старший геолог, начальник участка и я. Хорошо, если вездеход шёл по открытой местности, или хоть по плохонькой дороге-зимнику. Когда дороги не было, то вездеход ломился сквозь таёжные заросли, подминая под себя всё, кусты, мелкие деревья. Все насекомые, которые сидели на кустах и деревцах сыпались через пустые окна прямо в кабину: гусеницы, жуки и, конечно, пауки. Когда очередной паук падал на меня, мне приходилось взывать о помощи, т.к. деваться было некуда. Наш начальник, молча, брал его рукой и выбрасывал на волю. Вероятно, ему тоже было неприятно.

    Кстати в этой поездке господь опять уберёг меня. После 3-4-х часов пути, мы вылезли из кабины, чтобы размять ноги. Вездеход немного проехал вперёд, и довольно большая лесина влезла через окно в кабину и воткнулась в спинку сиденья, где было моё место.


                Крысы, мыши

    Полевой сезон 1978 года мы прожили на полуразрушенном хуторе посёлка Апрельский. С нашим отрядом была машина, которая подвозила нас к началу маршрутов по довольно хорошей дороге Апрельский - Пионер. Летом жить там было нормально, всё же более менее налаженный быт, крыша над головой. Расположились мы в полуразваленных избёнках. Сам посёлок находился в 300-400 метрах от хутора, там был магазин, школа и прочие социальные учреждения. Кроме нас на хуторе жила семья ссыльных с Украины – старик и старуха. У них мы даже покупали молоко, творог, сметану, что в полевых условиях невиданное лакомство. В этот сезон питались вообще хорошо. Продуктами отоваривались в магазине, кроме того лес изобиловал грибами, которые мы ели в больших количествах: жарили, варили, солили. В тайге всё стерильно, даже и не думали, что можно отравиться.
    Я работала уже старшим геологом. Кроме геологической работы, руководила отрядом геологов, техников-геологов и рабочими. Функции завхоза также лежали на мне. Жила отдельно от всех в маленькой летней кухне, где был стол для работы, установлена рация для связи с базой участка, и хранились все продукты, разные банки, крупы и прочая бакалея. Через двор в просторной избе жили геологи, геофизики, геоморфолог и студенты.

    К осени наши жилища стали осаждать полчища крыс и мышей. Как-то утром из дома выскочил студент, которому ночью крыса прокусила ухо. А через несколько дней подобный случай произошёл с техником-геофизиком Сашей Грибановым, только его крыса умудрилась укусить за глазное яблоко, потом под глазом долго был синяк. Я в своей келье, ложась спать в спальнике, закрывалась с головой, оставляя для дыхания небольшую дырку, чтобы не задохнуться. Засыпала под жуткую возню и визг крыс. Утром все мешки с крупами, сахаром и макаронами были продырявлены, крупы струйками из дыр стекали на пол.
Однажды сижу, работаю, слышу канонаду во дворе. Выхожу и вижу геофизика Лёшу Лескова с пистолетом в руке. Спрашиваю: «Что за пальба?». Он отвечает: «Да вот тут хотел в наглую крысу попасть, да промахнулся».

    Мышей по осени было тоже полно. Все наши макароны в ящиках были пересыпаны мышиными экскрементами. У нас была даже поговорка: «Хочешь похудеть, ешь макароны». Как-то под осень, когда продукты были на исходе, на чёрный день посредине палатки в миску припрятала полбуханки хлеба, сверху накрыла ящиком, чтобы не съели мыши. Вскоре «чёрный день» наступил, дай думаю, достану хлеб, полакомлюсь. Поднимаю ящик, а на тарелке жалкий обгрызенный кусочек. Эти твари в хвое от лиственниц прорыли подземные ходы и всё сожрали. Было очень обидно.

                Шершни, осы

    Осень в тайге отличалась огромным количеством ос и шершней, которые скапливались около кухни. Обычно на дерево прибивали ящик, где хранились соль, сахар, лавровый лист и прочие приправы. Что-то взять из этого лабазика было просто опасно. Вокруг него и в нём роились шершни и осы. Отваживались на этот «смертельный случай» добровольцы из мужчин, остальные с интересом наблюдали – укусит или нет.

    Как-то вечером заканчивали вечернюю трапезу у костра, пили чай, делились дневными впечатлениями. Наш начальник, Вольский Александр Сергеевич, рассказывал, что когда его отряд возвращался из маршрута, то при переезде через неглубокую реку плавающий вездеход ГТТ благополучно утонул, еле успели выбраться. Говорил, говорил и вдруг резко замолчал. Как выяснилось позже, откусывая бутерброд, он не заметил осу, и она укусила его за язык. В одно мгновение язык распух и перестал помещаться во рту, тут уже было не до разговоров.
В один из маршрутов, вместо рабочего со мной пошёл техник-геофизик Коля Коробушкин. Хорошо ходить в маршрут с опытным техником. Легко ориентироваться, едва взглянув на карту, знает куда идти, помогает с образцами и т.д. Мужчина головастый, очень умный. Его голову мы называли черепной коробкой, этой своей коробкой он вечно сшибал что-нибудь. Где-то в середине маршрута чувствую, что меня что-то больно кусает за руку. Поднимаю голову и вижу облако ос. Коля умудрился своей головой сшибить осиное гнездо. С криком: «Осы!», мы пулей ринулись прочь. Отбежали метров на 20-30, отдышались. И тут я не обнаружила своего геологического молотка, а оставалось ещё около половины маршрута. Без молотка, как без рук. Как истинный рыцарь Коля сходил в осинник и принёс молоток, правда замотался энцефалиткой и продвигался как в замедленном кино.