4. Добрейшие духи гор

- Ты уж извини, но тут всякий слушатель вправе меня заподозрить в наглом вранье или в психическом заболевании…

- Не надо, не извиняйся. Сыпь свои впечатления, без экивоков, - попросил Владилен.

- Хорошо. Как я сразу, тогда что увидел, так и перескажу.

* * * * * * *      
В голом склоне отрога участок скалы – длинный каменный блок – будто бы циклопический маятник, весом, возможно, в две тысячи тонн, вырываясь из монолита и возвращаясь на место, раскачивался туда-сюда, направляя в долинку порции воздуха. Вот каменное ветрило утихомирилось, но и ток воздуха прекратился.

- Схожу с ума, или уже сошёл, - шепнул я себе.

Вслед за тем совершенно явственно я услышал крик петуха.

- Трудовая Иркутская область просыпается! – рассмеялся я столь неожиданному в этой глуши «ку-ка-ре-ку». Усталость и психическое напряжение сразу ушли.

Взглянув на своих сторожей, я решился действовать. Ещё раз спустился вниз, подобрал все патроны, кроме испорченных, с жадностью выпил остаток воды из кастрюльки, подхватил ещё несколько сухих веток и вернулся на верх скалы. Здесь вздул костёр, а затем начал бить ножом о кастрюльку и громко кричать:

- Эй! Подступайте! У меня найдётся кое-что для нахалов!

Звери не реагировали. Тогда я стал стрелять по ним дробью. А поскольку дистанция для прямого выстрела была велика, стрелял навесом, задрав стволы ружья вверх. Дробь рикошетила по камням, высекая диковинные созвучия. Но стражи и тут не откликнулись и не шевельнулись. Странно! Теперь я усомнился в них основательно. Всё ж таки рисковать, подставлять себя самого не хотелось. Пытался ещё отыскать глазами окольный путь возвращения, с тем, чтобы обойти супостатов. Подходящего не увидел. Можно было уйти направо склоном, усыпанным ветровальным лесом. Вышла бы изнурительная морока, а с моими-то силами и притуплённой восприимчивостью немудрено было там заблудиться. И кто поручится, что лохматые бестии, или уж там какие они мутанты, не кинутся следом и, среди камней, мхов и древесных завалов, в стороне от тропы, не сожрут незадачливого туриста?

«Пойду прямо! Два пулевых патрона в стволах, на первый случай; два в кулаке, чтобы быстро перезарядить; а ещё – в открытом нагрудном кармане патрон с пулей и три с картечью, успеть бы только ими воспользоваться!» Не спеша в этот раз, спустился, напился воды из речки, оглядел бедовую свою стоянку и, не взяв ничего сверх имеющегося, пошёл воевать с косолапыми.

Через минуту стало понятно, что медведей там нет (а были они вообще или не были – это другой вопрос). Тем не менее, в очередной раз я призвал себя к осмотрительности: «Что, если коварство Духов в том, чтобы смертельный удар приберечь на последний момент?!»
Я по-прежнему держал оружие наизготовку, что не составляло большого труда, ведь кроме ружья не осталось другого груза.

И это была удача – с рюкзаком я, вполне возможно, свалился бы в реку или с обрыва на камни. Ноги мои заплетались, глаза с трудом различали дорогу. Так, на одном участке шёл, вроде бы, по тропе и вдруг оказался у края пропасти. Выяснилось, что ошибочно двигался по присыпанной щебнем скальной «полке». Пришлось с осторожностью возвращаться, отыскивать путь…

Вышел всё-таки к тракту. А там, всего с одной пересадкой, благополучно добрался до дома, ещё и проспал всю дорогу в будке вахтового автомобиля. Приехав, опять увалился спать – часов на тридцать с самыми незначительными перерывами.

* * * * * * *

Когда отоспался, пошёл рассказывать о своём приключении друзьям и знакомым. Родителям говорить постеснялся, оберегаясь, в первую очередь, от иронии со стороны отца. Зато рассказал про всё его аспиранту.

- А ты не свистишь? – спросил Александр.

- Нет… Честное комсомольское!

- Знаешь, - сказал он, - если всё так, то в современной физике здорово прояснится…

Он заинтересовался и готов был действовать. Тотчас наметили план совместной маленькой экспедиции и обсудили некоторые детали. Предполагалось идти туда же, вдвоём, через пару месяцев. Безоружными. Взять с собой: диктофон, фотоаппарат со светочувствительной плёнкой, бинокль, ещё что-то… да, транзисторный приёмник – на тот случай, если психический климат Контакта окажется не по силам и потребуется реабилитация человеческим голосом или музыкой. Забегая вперёд, скажу – транзистор сослужил нам странную службу.

С Александром, только что защитившимся кандидатом физико-математических наук, я расстался в июне, чтобы в самых последних числах августа встретиться вновь для конкретных дел. Побывал за это время на сборах, съездил в Казахстан к месту своего распределения как молодого специалиста и вернулся оттуда специально ради похода. Через пару дней мы выступили. Правда, снарядились наспех, а из того, что оговаривали вначале, взяли только бинокль и приёмник. Зато крепко вооружились, легко позабыв о собственных миротворческих настроениях.

В посёлок приехали вечером. Немного отошли по тропе и «затаборились». А после ужина завели разговор.

Александр рассказал где-то слышанную им историю о погибших на Северном Урале туристах. На момент нашей с ним экспедиции «за Контактом» о той трагедии знали мало. В Советском Союзе с такой информацией было хронически туго. Это теперь есть ряд публикаций в газетах, и в интернете, и даже, как будто, в книгах. А тогда Александр пересказывал лишь какие-то слухи… Из них следовало, что десять крепких парней, по неясным причинам, кто в чём был, кто в одном ботинке, кто как – бежали прочь от палатки в разные стороны, пока не загнали себя насмерть. Де, спасались панически от необоримо страшного НЕЧТО.

Сегодня известно, что многое было иначе:  девять студентов, среди которых были две девушки, не разбегались в разные стороны, а, напротив, пытались друг другу помочь. Но они и вправду погибли при весьма загадочных обстоятельствах.

Саша высказал предположение, что вызвать ужас и бегство людей из палатки могла глубинная подвижка горных пород или мощный оползень, сопровождаемый крайне опасным для человеческой психики инфразвуком. Могла, полагал он, себя проявить и другая сакраментально-физическая причина – там, на Урале; а впрочем, конечно, здесь тоже – иные измерения, прорывающиеся в наш континуум, в наше привычное пространство-время.

Давно стемнело. Ночь сомкнулась вокруг костерка, а мы без устали рассказывали друг другу истории, в основном услышанные от кого-то. Пытались тем самым заузить кольцо догадок, в центре которого оказался бы здешний феномен.

- Древнейшая земная цивилизация!

- Но почему они не создали памятников? Где их градостроительство, зодчество, научные центры, заводы? Где руины великих когда-то строек?

- Они не ставили этих целей. Жить в единстве с Природой – Их девиз, входить в неё, как рука в перчатку. Ничего в ней не менять стало для Них привычкой, а Их виду принесло долголетие. Они хорошо понимают язык растений. Может, сломать у берёзы ветку – это то же, что сломать человеку руку. Мы-то не знаем. Чтобы узнать, нужно стать берёзой…

Шёл третий час ночи. Наш лагерь накрыло холодное облачко водной пыли от близкого водопада. Чьё-то неосторожное слово встревожило так, что обоим стало не по себе.

- Давай включим приёмник, предложил Александр.

Мы ожидали услышать музыку, приветливую речь диктора, отрывок спектакля, метеосводку – да что угодно, только не это. Голос рванулся к нам из динамика – низкий, насыщенный, он нёс отметины плохо скрываемой злобы, в нём было что-то от экскаватора, срывающего ковшом могильные плиты:

- НАЧИНАЕМ  ПЕРЕДАЧУ  «СЕМЬ  КРУГОВ  АДА»!

Дальше мы не слушали – пресекли психическую диверсию, едва не сломав при этом ручку приёмника. Не менее получаса понадобилось затем, чтобы успокоиться и, обложившись оружием, улечься спать.

Ночью обошлось без дождя, а следующий день, в первой его половине, выдался солнечным.

Когда на заре цветной фотографии проводился престижный международный конкурс «Красота земных гор», то из десяти возможных баллов жюри присудило девять за подборку «Гималаи на закате»… И наивысший балл – единственную десятку – получил фоторяд под названием «Саяны на рассвете».

Мы двигались дном ущелья и с удовольствием, не торопясь, разглядывали деревца, взобравшиеся на кручи и тем утверждающие невольно всюдность растительной жизни; порозовевшие скалы, речные глубины и быстрые струи прозрачной воды в многоликом причудливом каменном обрамлении; дымчато-чёрного соболька, шаловливо раскачивающегося на кедре.

Без проблем добрались до места назначения. Вот и полянка возле скалы, и обширное костровище. В нём – остатки спальника, плащ-палатки и рюкзака, ещё какого-то скарба. Что особенно замечательно – на горке старых углей лежит книга, та самая, что была упрятана мной в дупло. Лежит вверх лицевой обложкой, и вид её по-прежнему свеж.

Вот оно, уникальное доказательство невыдуманности Контакта!..

Дудки! Задняя корка обложки с письмом, лист, соседний с рисунком, да ещё два-три листка текста напрочь обуглились. В остальном же книга осталась вполне пригодной для чтения.

Через бинокль осмотрели склон. Мы разыскивали теперь «балкончик» и грот за ним. Ничего сколько-нибудь похожего не обнаружили. Тогда наступила очередь дерева, взявшись за ветви которого и подняв глаза, я увидел Горного духа. Искать тот упавший кедр мы полезли на кручи.

Сейчас-то всё выяснится. Если это обычные корни, напоминающие человеческую фигуру, то… Нет, я не сомневался в увиденном аномальном; но, по-любому, действовать следовало методично, оценивать и переоценивать, если нужно, июньские переживания шаг за шагом.

Мы долго и напряжённо лазали, но не нашли ничего похожего на хвойное дерево определённых размеров, лежащее кроной вниз на крутом участке горного склона. Саша был свеж, хотя чувствовалось, что ходом поисков он недоволен. Я, напротив, устал. На обомшелом участке сорвался и проехался на спине метра три. Обошлось без травм, но и без малейшей приятности, разумеется. Спустились к стоянке возле скалы оба в сумрачном настроении. Исследовательский раж куда-то пропал. Кандидату наук требовались подтверждения ненапрасности поисков, а я… Мне всё больше казалось, что доказательств и даже ниточек к таковым дано не будет – по крайней мере, на этот раз. Потом уже я упрекал себя в дряблости и инфантильности, полагая, что при моей настойчивости экспедиция могла бы достичь много большего. Зацепки, конечно, существовали.

* * * * * * *

- Потеря интереса, столь резкая, вызывает, в свою очередь, интерес, - прокомментировал Владилен.