Встать на крыло, рассказ

                Говорят, что ласточки для гнездовья выбирают благодатный уголок. Если это так, то у меня есть основание радоваться. В укромном уголке моей лоджии, между каменной стеной и дощатой обшивкой, вила себе гнёздышко касатка. Я увлечённо наблюдала за полётами. Острые сильные крылья стрелой несли птаху-труженицу, строившую дом для будущих своих детей.
                Скоротечна весна, её вдруг обрывает лето. Пришло тепло, и в лоджии кузнечиками заскрипели ласточата, ожидая лакомств. Получали родительское кормление и почему-то ещё громче заявляли о себе – торжествовали, обретая силу. После двух недель птичьего многоголосья вдруг наступила унылая тишина. Всё! Значит, улетели, встав на крыло. Пусть будут крепкими их крылья, и пусть этих крыл никто не подрежет, что часто случается в людском мире. О чём я?
                О крыльях наших судеб. Все мы когда-то выпорхнули, как и птенцы касатки, из  родительского гнезда. Летим. В полёте наблюдаю, как ЧЕЛОВЕКИ почему-то всё время дубиной размахивают, стараясь попасть по чьим-нибудь крыльям. Не важно – по чьим, важно – сломать крылья находящегося в полёте к счастью. Прерван полёт – тот, с дубиной, пробует жертвой воспользоваться сам,пока эта жертва ещё на что-то способна.Не способна – унижают, за  ненужностью выбрасывают.
                В связи с этими размышлениями, мой добрый читатель,  поведаю тебе историю, свидетелем которой я была. Кстати, если ты читатель внимательный, то, очевидно,
заметил, что все мои рассказы автобиографичны.
                Давняя история, ещё молодых моих лет. Но в сердце живёт доселе. Она о крыльях наших, человеческих, по которым и бьют.1971 год. По «горящей» курсовке я – в Садгороде, на курорте под Владивостоком. Красивейшее местечко. Май. Вокруг всё цветёт… Залив  в жаркий полдень под синим шёлком настойчиво звал искупаться, да вода ещё холодновата, так что общалась с ним только через променад по берегу.
                Поскольку у меня не путёвка, а курсовка, то  поселилась на частной квартире в незавидном домишке на берегу залива. Комната на троих – нормально. Была и вторая комнатка,поменьше, где тоже жили курортники. Третья комнатушка,она же – кухонька, в которой ютилась хозяйка с дочкой, девятнадцати лет, студенткой Владивостокского университета.
                Утром, когда я  подошла к крыльцу нужного дома, меня встретила она, дочка, а не хозяйка. Девушка стройная, допустимого женского роста ( чуть за метр шестьдесят, а не мужицкого – сто семьдесят до двухсот, что китайцы считают первым признаком женского уродства). Светловолосая, с открытым лицом, по-утреннему розоватым и добрым. Огромные серые глаза светились доброжелательностью. Казалось, она вся соткана из доброты.
-  Я – Саша, - представилась девушка.
-  А по батюшке? – полушутливо спросила я.
-  Александровна, - не очень охотно ответила она. – Вот ваше место, располагайтесь. Считайте, что вы дома, - мягким спокойным голосом произнесла она и вышла из комнаты. А мне почему-то подумалось: как-то сложится судьба этой милой касатки, когда выпорхнет из гнезда, дай-то Бог ей лететь без дубин на пути…
                С хозяйкой я познакомилась только вечером, когда Саша вернулась с «5» после экзамена и вывела свою маму на крыльцо. Приветствуя их, остановилась и представилась женщине. Чтобы не нарушать их беседы, поспешила в комнату, отметив для себя, что хозяйке, примерно, лет шестьдесят, больна, с двумя палочками в помощь не желающим шагать ногам. Отчего-то сердце заныло…
                На следующий день,когда Саша была в университете,я сама предложила хозяйке свои услуги – вывести её на воздух. Вот тут мы и познакомились. Оказалось, ей всего-то сорок один год. Уверяю, ей можно было дать не менее шестидесяти, настолько она была обессилена годами болезни.
-  Галина я. Скучаю по солнцу, свежему воздуху. А дочка приезжает поздно, замучалась она со мной. Давно я уж такая. Пока была жива моя мама, помогала растить дочку, а дальше…
Лучше поведаю тебе о любви своей несчастной, виновнице всех моих бед, - искренне начала она.
-  В шестнадцать лет, имея семилетнее образование,  пошла на работу проводницей поезда: отец погиб на фронте, мама за гроши таскала шпалы на железной дороге – жили впроголодь. Работу полюбила, потому что воспринимала её как увлекательные путешествия, позволяющие много увидеть, узнать. Мне было уже восемнадцать, когда однажды, возвращаясь из Новосибирска во Владивосток, в вагоне на меня засмотрелся молодой морской офицер, настаивая на знакомстве.Знакомство состоялось. Все вечера, свободные от моих рейсов, мы проводили только вместе.Театры, кино, танцы, но к двенадцати ночи я должна быть дома: гулять дольше не принято было. Три месяца наших встреч привели к тому, что он стал настойчиво звать меня в ЗАГС. Мама была против: не ровня мы. Он образованный, а я…  И всё-таки маму я ослушалась. Заявление в ЗАГС мы подали.  Он туда не пришёл, не появился и позже. Я не искала его. На свет появилась дочка.
Здоровая, а я стала болеть, от обиды и тоски, наверное… Надежды на выздоровление давно нет, быстрей бы уж всё к концу, вот только б дочь учёбу закончила, - сквозь слёзы завершила она.
                Не сумела я тогда найти для неё слов утешения, только подумалось: неужель он так и безнаказанно по свету гуляет… Не безнаказанно.
                Следующим вечерком из соседней комнатки уезжали отдыхающие,на смену им прибыла солидная пара: она – холёная дама, по всем признакам далеко не женщина-мать, смерившая всех нас, сидящих в тени сирени, тем   пренебрежительно-оценочным взглядом, который читается прямо: в какую чернь я попала…
Он … как зеркальное отражение лица Саши, дочки нашей хозяйки. Быть такого не может! Нет!
…Капитан 2 ранга, те же светлые волосы, те же открытые серые глаза, та же приветливая улыбка, представился  Александром Михайловичем.
«Да мало ли что мне могло показаться,хорошо,что я ни с кем не поделилась своими догадками
по поводу увиденного», - думала я, заставляя себя заснуть. А сон всё не приходил. Вдруг из комнаты вновь прибывших послышалось:
- Рохля ты, неудачник!Тебе даже места в гостинице не дали! Завёз  в грязное болото, жену…
- Вечный мучитель ты, а не жена. Бесстыжая скандалистка. Повисла камнем, бездетница…
- Только благодаря моему отцу, адмиралу, ты стал похож на человека.
- Именно он лишил меня счастья, повесив тебя на мою шею.Такой же был, как и ты, негодяй.
                Вечером следующего дня Саша вывела маму на крыльцо, и я присела возле них. Мы смотрели заход солнца. Красивейшее зрелище! Светило медленно подвигалось к акватории, погружалось в неё, накрывая пространство золотой парчой, тут же начинающей тускнеть. Нигде больше не видела такой выразительной картины.
                В этот момент у крылечка появились новые постояльцы. Она, никого не заметив, гордо пронесла себя в комнату. А он поприветствовал всех и, поставив ногу на первую  ступеньку, остановился. Глаза его замирали то на Галине, то на Саше. Вдруг… обнял обеих сразу, крупные слёзы катились по его щекам. И молвил только одно: «Простите,  пожалуйста, меня  и примите. Я от вас – никуда,  выучу, вылечу. Простите, простите…». Галине стало плохо – врач её  приводил в чувство до полуночи. Он и дочка обливались слезами над бесчувственной Галиной. Ожила. Сквозь слёзы смотрела на отца и дочь, похожих, как две капли…  И может быть, впервые за двадцать лет Галина уснула спокойным материнским сном.
                На следующий день он снял с шеи камень, отправив жену навсегда в Москву к престарелой матери. Вернулся с коляской для Галины. Теперь ежедневно выносил её на руках на улицу, заботливо усаживал в коляску и вёз её на грязевое лечение, на что раньше она не имела средств. Женщина оживала на глазах. А Саша порхала, как лёгкое дитя касатки около родного гнёздышка, чувствуя отцовскую любовь, заполнившую весь их дом, скромный, но тёплый. Хотелось верить, что теперь девушка обретёт надёжные крылья.
                И я не ошиблась. Через два года получила от Саши письмо, полное счастья: «Мама  ходит без палочек, папа только что ушёл в отставку капитаном 1 ранга, я окончила университет и вышла замуж за одноклассника, флотского лейтенанта. У нас море счастья! Помните, Вы мне говорили, как важно в жизни ВСТАТЬ НА КРЫЛО. Первым на КРЫЛО ВСТАЛ папа, а за ним – мама и я. Мы – в полёте, как счастливые свободные птицы, верные друг другу, только из родного края не будем улетать…»

                21.06.2012