Второй забив

    Как обычно, все начинается часа за три. Утренняя  смс: «В 12-00, м.Авиамоторная». Я, человек ответственный и пунктуальный, прибываю на место без десяти двенадцать. Выхожу из метро, верчу головой. Никого. Пожимаю плечами, отхожу в сторону, наблюдаю, жду народ. Из толпы обывателей, спешащих по своим делам, отделяется наш топ-бой, идет ко мне.
    - Ребята по кафешкам шифруются, - пожимая мне руку, поясняет он. – Иди тоже засядь куда-нибудь.
    Я киваю, иду в «Теремок». Нервы, нервы… Еще ничего не началось, и врага не видно, а адреналин уже мощными толчками бьет в кровь, заставляя сердце биться в горле. Взял кофе, сижу – дышу глубоко, пытаясь успокоиться. К этому невозможно привыкнуть. Звонит друг.
    - Ты где есть?
    - «Теремок».
    - Ок.
    Заходит, здоровается, берет стакан кваса.
    - Пивка бы, - пытаюсь шутить я.
    Молча качает головой. Нельзя - мы оба это прекрасно знаем.
    Любая мелочь может оказаться роковой. Не вовремя захотел в туалет, не вовремя икнул – все, считай, слив. А ты не один, за тобой парни, твои друзья. Подведешь – всем п#здец, не только тебе.
    Постепенно я успокаиваюсь, нервная дрожь отступает. Пью кофе.
    Заходит топ, заходит тренер - садятся рядом, заказывают у официантки какие-то блинчики.
    - Злее будь, - советует тренер. – Не за себя, за него бьешься! – показывает на моего приятеля.
    Лучше бы молчал - теперь я опять нервничаю.
    - Мы не можем проиграть, - говорит тренер. – Кто ляжет – сам подойду и добью. Один хрен в больнице лежать.
    Успокоил, блин.
    Понемногу вытягиваем информацию. Двенадцать на двенадцать. «Ярославка». Молодые. Где – пока секрет.
    Заходит парень, из хардкора, приносит нам очередную быдловатую шутку.
    - Протяни руку! – говорит мне. – Протяни, не бойся.
    Протягиваю. Сука, и так я на взводе, еще со своими тупыми приколами.
    - Посмотри на руку! Внимательно смотри!
    Смотрю.
    - Будешь ссать, последний раз ее видишь. Понял? – и ржет.
    Обосраться. Юмор.
    Топ-бой встает.
    - Ребят, идите по району прогуляйтесь. Мы потихоньку начнем на место выезжать, я позвоню – спуститесь в метро. Начало в два.
    Какого хрена? Собирать состав за два часа до начала.
    Нарезаем круги вокруг Авиамоторной. Разговор за жизнь успокаивает. Ждем звонка.
Полвторого звоним сами.
    - Как, еще на Авиамоторной? Бегом на Измайловский парк!
    Спускаемся в метро. В голове каша.
    Доезжаем за полчаса, нас встречают на выходе. Парнишка пьет «Jaguar». Смотрю вопросительно.
    - Ему можно, - поясняет топ. – Он от этого злее.
    На наших глазах парень выпивает три банки.
    - В троллейбус, - командует топ-бой, и двадцать спортивных, подтянутых щщей в свободной одежде без палева один за другим перепрыгивают турникет.
    Я тихонько спрашиваю, зачем столько народа. Если двенадцать на двенадцать.
    - Запасные, - отвечает. – Смотрящие.
    Не доезжая до парка пару остановок, выходим и, разбившись на маленькие группки, двигаем в сторону лесопосадок.
    Холодно.
    - До нас тут махач был сорок на сорок, - говорит друг. – Мясо выиграло.
    - Международный день муток, - невесело улыбаюсь я.
    - Ага.
    На входе на территорию парка встречаем вереницу парней. Щщи побиты, кого-то ведут под руки.
    - А вот и наши предшественники.
    Как обычно, где враг – никто не знает. Укромная полянка, сбрасываем вещи.
    Топ-бой включает командный голос.
    - Всем раздеться! Всем размяться! Мотайтесь!
    Пульс бешеный. Скидываю куртку, свитер, мотаю бинты. Разминаю руки, ноги, уши, нос. Несколько раз кидаю в ствол березы левый боковой. Обдираю о кору пальцы – боли не чувствую. Адреналин.
    - Размялись? – орет топ-бой. – Первый ряд!... – выкрикивает шесть имен.
    Парни строятся, деловито поводят плечами, разминают шеи.
    - За тренером!
    Тренер идет спиной вперед. За ним плечом к плечу шагает первый ряд, нехилые парни, хардкор. За фестлайном идет человек двенадцать оставшихся.
    - Ты!.. Ты!.. Ты!... – показывает тренер пальцем.
    Те, в кого он тыкает, становятся во второй ряд.
    - Ты! – мой друг встал в строй.
    Палец тренера скользнул мимо меня.
    - Ты и ты! Все!
    Очень стыдно, но из груди вырвался вздох облегчения.
    У небольшого холма строй замирает.
    - Кто не бьется – за мной! – топ-бой забегает на возвышенность, мы следуем за ним.
    Вот оно… В низине строится «Ярославка». Все парни разной комплекции, но очевидно – спортсмены, мускулистые, поджарые.
    Наши спускаются с холма. Тренер идет перед ними спиной вперед, давая последние указания.
    - Стойте здесь, - говорит топ-бой. – Начнется беспредел – вписывайтесь! Кто снимает? Ты? Отлично!
    - Наши их порвут, - говорит один из соратников и закуривает.
    Мобы стоят друг перед другом. Подняли руки, показали – чистые. Шаг, шаг, шаг – сходка!
    Строй практически сразу рассыпается, начинается месиво. В первые секунды все пытаются держать стойку, дерутся технично – через полминуты никакой техники. Вижу друга, который отмахивается от двоих коней. Он большой, тяжелый, они щуплые, но шустрые. Вот достал одного коленом, враг согнулся пополам. Сцепляется со вторым – падают, борются.
Многие уже лежат. Двое укатились в заросли репейника и катаются там. Один парнишка пытается встать с колен.
    - Встает, встает!!! – орут смотрящие кони. – Добей!
    Кто-то из бойцов слышит их, подбегает и пробивает ногой в голову. Парня разворачивает на девяносто градусов. Не думал, что после такого удара можно встать, но через полминуты он снова на ногах.
    Кони беспределят: их смотрящие чуть ли не оттаскивают наших от недобитых. Помогают своим вставать, направляют на уцелевших.
    Три минуты – бой продолжается.
    - Наши их порвут… - соратник нервно комкает бычок. Отбрасывает, тут же закуривает новую сигарету.
    Мясо встает все тяжелее. Мой друг выползает из гущи боя и лежит на земле, кажется, без сознания. Парнишка, налакавшийся «Jaguar», размазывает кровь по лицу. Здоровяк, улетевший в репейник, лежит, закрывая голову руками. Тренер бегает по полю, ругается, брызжет слюной.
    «Ярославка» делает последнее усилие. Почти все встают, строятся, давят. Мясо встать уже не может.
    - Все! – орет топ-бой. – Хватит! Все!
    Кони заряжают: «CSKA! CSKA!». Окровавленные, им тоже не кисло перепало.
    Четыре минуты.
    Мясо начинает подниматься. Большинство – самостоятельно. Мой друг и здоровяк в репейнике остаются лежать.
    Подхожу.
    - Я руку не могу от земли оторвать, - морщится приятель. – Больно.
    Здоровяка поднимают двое смотрящих. Он блюет. Сотряс.
    Подбегает тренер.
    - Что?!
    Бегло осматривает руку.
    - Перелом по ходу. Бл#... Твари!
    - Как так… - у друга в глазах слезы. – Я его придавил, а он – раз! – выкрутился и на болевой.
    Топ-бой идет выяснять отношения с лидерами «Ярославки».
    - Вы ох#ели??? Я смотрю, одну руку сломали! Через минуту – второго в захват берет! Еле вытащили! Какой тут нах#й fire play??? Вы цвета пришли защищать или людей калечить?
    Я снимаю свитер, подкладываю другу, чтоб не простудился. Пара коней останавливается поглазеть.
    - Гы, смотри перелом! – носком кроссовка тыкает в опухший локоть. Друг шипит от боли.
    - Нах%й пошли отсюда!!! – подбегает тренер. – Сейчас самим руки переломаю! Скорую вызвали, идти можешь? Надо из парка выбраться.
    Мой приятель пытается приподняться, но тут же со стоном опускается обратно. Мотает головой.
    - Ладно, - тренер берет толстовку, делает импровизированную перевязь, надевает на шею, аккуратно вкладывает в нее покалеченную руку. – Бинты снимите с него!
    Мы помогаем подняться и идем к выходу из парка. Очередная вереница побитых щщей.
Навстречу нам идут санитары скорой помощи. Всматриваются в заплывшие, окровавленные лица. За нами плетутся ребята, ведут здоровяка. Каждые двадцать метров он блюет.
    - Что произошло? – спрашивает девушка.
    - Мы играли в американский футбол… - говорит друг. – Мы столкнулись, я упал, а он ударился головой о дерево.
    - Ишь ты… - девушка ловко накладывает шину. – А где мяч?
    Риторический вопрос.
    - А ты всегда такой бледный?
    - Нет, обычно я розовый и веселый, - он еще и шутит.
    Я сопровождаю ребят до больницы. Рентген другу, томография головы здоровяку. Винтообразный перелом плечевой кости со смещением и сотрясение мозга, соответственно.
    Госпитализация.
    - Не хулиганьте больше, - подмигивает мне девушка-санитар.
    Возвращаюсь домой поздно вечером, в состоянии шока.
   
    Друг провел в больнице полтора месяца, перенес две операции. До сих пор у него в плече металлический штырь, и рука плохо функционирует, хотя прошло уже полгода, если не больше.
    Такой вот fire play.