Прохоровское сражение - 1

Фото 1. «Огонь!» Батарея 152-мм гаубиц бьет по врагу.



Игорь АБРОСИМОВ

ПРОХОРОВСКОЕ  СРАЖЕНИЕ  И  ЗНАЧЕНИЕ  АРТИЛЛЕРИИ  В  БИТВАХ  ВЕЛИКОЙ  ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ВОЙНЫ 



Глава I. На пике противостояния.

Глава II. Преднамеренная оборона.

Глава III.  Битва началась.

Глава IV. Наступление противника продолжается: Обоянь и Прохоровка

Глава V. Немцы наступают, но стабильность фронта сохранена

Глава VI. Кризис обороны.

Глава VII. На Прохоровском направлении.

Глава VIII. Вторая неделя сражения: Ожесточенность боев не спадает...

Глава IX. Легендарный бой на «танковом поле»: Накануне.

Глава X. Легендарный бой на «танковом поле»: «Надо отдать справедливость противнику - действует слаженно и напористо...»

Глава XI. Итоги: «Тут ни прибавить, ни убавить, - так это было на земле...»

Примечания.

Использованная литература.

Схема боевых действий Воронежского фронта 5 - 13 июля 1943 г - http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Схема операции на Прохоровском направлении 10 -15 июля 1943 г. - http://www.proza.ru/2014/02/12/1065




Очерк, посвященный Прохоровскому сражению, где обращено особое внимание на легендарный бой на «танковом поле» юго-западнее Прохоровки, не может не затронуть событий Курской стратегической оборонительной операции 5 – 23 июля 1943 г. в целом. Не предлагая каких-либо открытий при изложении хода военных действий, в очерке обсуждаются обстановка и состояние советских вооруженных сил, причины, в результате которых, имея большое преимущество в численности и количестве вооружения, Красная Армия смогла противостоять летнему наступлению и сорвать планы Вермахта только в результате крайнего напряжения сил, потерпев ряд крупных неудач, ценой больших и на сегодняшний взгляд необъснимых, неоправданных и непростительных потерь. Освещая тему под таким углом зрения, тем более, имея целью продемонстрировать роль артиллерии в сражениях прошедщей войны, просто необходимо вписать события под Прохоровкой, кульминационных в битве на Курской дуге, в более широкую военно-историческую картину, показать их в тесной связи с различными факторами. Без этого невозможно представить себе давно минувшее и сделать адекватные выводы.

Для того, чтобы понять характер отдельных этапов сражения в целом, нужно внимательно проследить особенности действия войск, вникнув в тактические ходы сторон, подробности боевых действий конкретных соединений и частей, деятельность их командиров и высоких военных руководителей. Иначе исторические реалии отражаются в виде общих слов, причем в зависимости от субъективных установок и убежденности того или иного автора, они могут быть полярно противоположны и иметь лишь слабую связь с реальностью. Именно поэтому в текстах, предназначенных отнюдь не для любителей истории военного искусства, приходится, причем довольно часто и подробно, приводить перечни войск и их вооружения, рубежи развертывания, направление ударов, упоминать названия населенных пунктов, отсылая тем самым читателя к картам-схемам военных действий. Быстро разобраться во всем этом не так просто и рассчитано на пытливого читателя, но только таким путем возможно прояснить вопросы, которые до сего дня для многих остаются спорными. С уверенностью можно утверждать, что мифы, какими наполнена история Второй мировой войны, во многом подпитаны именно общими предвзятыми рассуждениями, а не представлением конкретной исторической картины.   

Глубинные причины событий и сопутствующих им обстоятельств, связанных с историческим наследием военных лет, продолжают оставаться предметом внимания и обсуждения. До сих пор, не являясь до конца проясненными, а поэтому оставаясь актуальными, вопросы, поставленные военной историей, находят крайне противоречивые ответы. Именно поэтому автор считает вполне оправданным еще и еще раз вернуться к известным событиям, пытаясь судить о происходившем в свете современного на них взгляда, исходя из конкретных и заслуживающих доверия материалов, введенных в оборот исторического знания.




Глава I. На пике противостояния
===============================

1.

Вторая мировая война, характерная массовым применением новых видов военной техники - танков и самолетов, изменившим характер военных действий, продемонстрировала вместе с тем важнейшую роль, которую не утеряло артиллерийское вооружение. Артиллерийская поддержка войск оказывалась не только необходимой, но, как правило, решающим образом влияла на исход боевых операций. Однако, военно-историческая литература, как научного, так и популярного характера, уделяя особое внимание участию в боевых действиях бронетехники и боевых самолетов, оставляет в тени роль и место артиллерийских частей и подразделений.

Обсуждая и сравнивая боевой потенциал сухопутных войск, авторы в большинстве случаев приводят в первую очередь количественный и качественный состав танков, подчеркивая тем самым их определяющее значение. Данные по орудиям и минометам подаются без рассмотрения количественного состава того или иного артиллерийского вооружения, которое принимало участие в отдельных операциях, тем более, качественного его уровня. При этом, если требуется подчеркнуть силу артиллерийской группировки, единым итогом показывается все артиллерийское и минометное вооружение, включая даже ротные 50-мм минометы. Безусловно, данные и в таком виде характеризуют состояние войск, однако, четкого представления о возможностях реальной артиллерийской поддержки они не дают. Уделяя в последнее время внимание качеству вооружения, состоянию и обученности частей и соединений, оперативно-тактическому мастерству командования, деятельности тыла, анализируя влияние этих факторов на итоги боев, литература на исторические темы лишь мимоходом касается разнообразных аспектов, характеризующих в этом отношении артиллерийcкие войска.

Существуют, конечно, специальные работы, посвященные различным аспектам боевого применения артиллерии в прошедшей войне. Но в широком военно-историческом плане артиллерийская тема по-прежнему не занимает подобающего ей места, необходимого для достоверного понимания происшедших военных событий. Примером недооценки значения артиллерии может служить, в том числе, многократно и в различных видах повторяемое изложение событий Курской битвы.

Подготавливая войска к сражению на Курской дуге, Вермахт  последний раз собрал силы для проведения крупной наступательной операции. Воодушевленный успехами в районе Харькова и Белгорода в феврале - марте 1943 года, противник планировал в ходе летней компании перехватить стратегическую инициативу. Упредив наступательные операции Красной Армии, немцы должны были срезать Курский выступ двумя ударами по сходящимся направлениям, с севера и с юга. Вслед за этой операцией, получившей название «Цитадель», использовав брешь в оборонительных порядках Красной Армии, предполагалось прорваться в тыл советским войскам, занимавшим южное крыло советско-германского фронта.

Советское командование раскрыло планы противника задолго до начала «Цитадели». О возможном начале активных действий противника на северном фасе (орловско-курское направление) и южном фасе (белгородско-обоянское направление) Курского выступа Ставка предупредила командование фронтов своей директивой от 8 мая. К тому времени в руководстве Красной Армии уже сложилось твердое убеждение в необходимости встретить наступление противника под Курском преднамеренной обороной. Еще 8 апреля в своем докладе Верховному Г.К.Жуков писал:. «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника».

Несмотря на возражения командующего Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутина, сторонника активных наступательных действий, на совещании, которое 12 апреля провел Сталин с Г.К.Жуковым, А.М.Василевским и А.И.Антоновым, план перехода к преднамеренной обороне был подтвержден. На такое решение повлияла, по-видимому, не только трезвая оценка советским командованием состояния войск, но и опасения по поводу возможного повторения харьковской неудачи. Последнее и заставило пересмотреть активную стратегию, действовать осторожно, сознательно передав инициативу противнику. В ожидании летнего наступления противника командование Красной Армии добилось в районе Курска высокой концентрации войск и создало глубоко эшелонированные, устойчивые в противотанковом отношении оборонительные рубежи.

Германские войска, несмотря на выдвижение максимально возможного числа соединений, не обладали в полосе намеченной стратегической операции превосходством в силах и средствах. Состав соединений был доведен до максимально возможного. Однако, укомплектованность бронетехникой, которой отводилась особая роль, оставалась ниже штатного уровня. Ниже штатной была укомплектованность личным составом многих пехотных дивизий [I-1]. Всего в группе армий «Центр» и «Юг», привлеченных к операции, было сосредоточено до 50 дивизий, из них 16 танковых и танково-гренадерских, численностью свыше 900 тыс. чел., около 10 тыс. орудий и минометов, до 2700 танков и штурмовых орудий, около 1,8 тыс. самолетов.

Советские войска противостоявших Центрального и Воронежского фронтов имели в общей сложности 77 стрелковых дивизий и 7 танковых и механизированных корпусов численностью около 1300 тыс. чел., более 19 тыс. орудий и минометов, более 3,5 тыс. танков и более 1,9 тыс. исправных самолетов. Таким образом, по личному составу Красная Армия превосходила противника в 1,4 раза, по артиллерийским орудиям и минометам – в 1,9 раза, по танкам и САУ в – 1,3 раза, по самолетам в 1,1 раза. Планом оборонительной операции предусматривался маневр авиацией с привлечением сил соседнего Юго-Западного фронта, а также бомбардировщиков Авиации дальнего дейстаия (АДД) и истребителей ПВО, что увеличивало количественный состав группировки советских ВВС примерно в 1,5 раза.

Воспользовавшись сравнительно длительной оперативной паузой, Ставка накопила к лету 1943 г. значительные стратегические резервы. С их учетом, в первую очередь за счет развернутого в тылу Курского выступа войск Степного военного округа (фронта), соотношение сил становилось для противника весьма неблагоприятным. Только в составе Степного военного округа состояло 32 стрелковые и 9 кавалерийских дивизий, 8 танковых и механизированных корпусов численностью 570 тыс. чел., 900 танков и примерно 8 тыс. орудий и минометов. Таким образом, общее соотношение в численности личного состава составило по крайней мере 2,1 : 1, артиллерийских орудий – 2,7 : 1, танков и САУ – 1,6 : 1. Не вызывает сомнения, с самого начала планы германского командования носили весьма рискованный, можно сказать авантюристический характер. Не учитывались, наряду с численным превосходством, возросшее мастерство и опыт советского командования на всех уровнях, изменения в качестве подготовки и боевом обеспечении войск. Летом 1943 г. Вермахту не следовало надеяться на стратегический успех, который сопутствовал ему два года назад в приграничном сражении летом 1941 г. При этом советское командование, довольно точно представляя себе складывающееся соотношение сил, не могло быть, тем не менее, уверено в успехе летней кампании. Неудачи Красной Армии в стратегических операциях в 1941 – 1942 гг. при ее неизменном численном превосходстве над Вермахтом особого оптимизма не вселяли.

С чем связываются чаще всего в военно-исторической литературе относительные успехи противника в ходе наступательной операции «Цитадель», особенно на начальном этапе, и в частности, большие потери Красной Армии? Чем объясняется успех более малочисленной группировки противника, которая по всем канонам проведения наступательных операций должна превышать численность обороняющихся? Безусловно, всегда учитывается уровень подготовки войск противника и руководства ими, остававшиеся на высоте, несмотря на потери двух предыдущих военных лет. Но непосредственно связываются успехи Вермахта летом 1943 г. в первую очередь с утратой советскими танками тактико-технического преимущества перед германской бронетехникой. В общем плане такой вывод как весьма существенный для характеристики обстановки не лишен оснований. Однако, для всестороннего рассмотрения вопроса следует выделить количественное и качественное состояние советской артиллерии, организацию и тактику ее применения в качестве важнейшего фактора противостояния на советско-германском фронте. Именно ввиду превосходства германского бронетанкового вооружения значение артиллерии не может быть поставлено под сомнение.


2.

Стремясь компенсировать численное превосходство Красной Армии, германское руководство, уделяло развитию бронетанкового вооружения особое внимание. К лету 1943 г. в войска было подано значительное количество модернизированных исполнений среднего танка Pz.IV, что сделало его основной боевой машиной панцерваффе. Лобовая броня Pz.IV серии Ausf H и частично более ранней серии Ausf G была усилена с 50 мм до 80 мм, по бортам, вокруг башни и сзади установили стальные экраны. Танки серии Ausf G и часть машин предыдущей - Ausf F снабжались 75-мм пушкой KwK40 с длиной ствола, увеличенной с 24 до 43 калибров, и серии Ausf H - до 48 калибров. Бронебойный подкалиберный снаряд массой 4,1 кг, выпущенный из длинноствольных орудий, обладавших к тому же совершенной прицельной оптикой, с начальной скоростью 920 м/c (длина ствола 43 калибра) и 990 м/c (длина ствола 48 калибров), значительно повысил табличную бронепробиваемость пушек - до 87 и 97 мм соответственно на дистанции 1000 м. Бронебойный каморный снаряд массой 6,8 кг при меньшей начальной скорости, соответственно в 740 м/c и 790 м/c, обеспечивал бронепробиваемость до 74 мм на дистанции 1500 м и 64 мм на дистанции 2000 м. На подобных расстояниях подкалиберный снаряд из-за сравнительно небольшой массы быстро терял высокую начальную скорость, утрачивая свою повышенную бронебойность. Безусловно, основным бронебойным снарядом был каморный, но при необходимости использовались подкалиберные, которые имелись в каждой танковой боеукладке. Машин новых серий среди танков Pz.IV, которые должны были принять участие в операции «Цитадель», было подавляющее большинство – примерно 94%.

Летом 1943 г. до четверти танкового парка Вермахта продолжали составлять средние танки Pz.III, которые в 1941 – 1942 гг. были основой могущества панцерваффе. Танк также претерпел модернизацию - 50-мм лобовое бронирование было усилено на 20-мм, по бортам навесили экраны. Часть вновь выпускаемых машин с середины 1942 г. оснащалась не длинноствольной 50-мм пушкой KwK39 с длиной ствола 60 калибров, а короткоствольным в 24 калибра 75-мм орудием KwK. Для обеспечения бронепробиваемости, наряду с увеличенной по мощности 75-мм фугасной гранатой, в боекомплект такого танка, который мог использоваться теперь как танк сопровождения, ввели комулятивный снаряд. Среди танков Pz.III, принявших участие в операции «Цитадель», танков сопровождения насчитывалось примерно 20%. В ходе сражения на Курской дуге Pz.III использовались столь широко в последний раз. Из-за своих сравнительно невысоких возможностей танк интенсивно изымался из боевых частей. Однако, летом 1943 г. сбрасывать его со счетов как эффективное боевое средство нет оснований.

Выпуск Pz.III был окончательно прекращен только в августе 1943 г., но на его шасси продолжали строиться штурмовые орудия StuG.III. Непрерывно, от серии к серии модернизируясь, эти машины, начиная с исполнения Ausf.G (производилось с декабря 1942 г. до конца войны), оснащались 75-мм пушкой StuK40 с длиной ствола 48 калибров, подобной той, что устанавливалась в танке Pz.IV. При толщине лобовой брони 80 мм, штурмовое орудие StuG.III Ausf.G, которое широко использовалось в ходе Курской битвы, являлось грозным оружием. Благодаря низкому силуэту, оно могло хорошо укрываться за складками местности, в кустарнике, даже в высокой траве и эффективно действовать из засад и скрытно перемещаться в зоне боевых действий.

Летнее наступление по решению Гитлера было задержано до выпуска в достаточных количествах и прибытия на фронт новых танков Pz.V «Пантера» и дополнительной подачи в войска тяжелых танков Pz.VI «Тигр». Во всяком случае, на это, наряду с прочими причинами, послужившими отсрочке, указывается как на одну из самых существенных. По свидетельству фельдмаршала Манштейна Гитлер, выслушав доклад о подготовке операции, «...стал опасаться, что наше наступление не будет проведено быстро или, по крайней мере, так быстро, чтобы успешно осуществить окружение крупных сил противника. После этого доклада он признал необходимым усилить наши танковые части. Он пообещал к 10 июня перебросить к нам значительное количество танков типа «Тигр» и «Пантера», штурмовых орудий, а также батальон сверхтяжелых танков типа «Фердинанд».

Новые средние танки Pz.V «Пантера» обладали лобовой броней толщиной 80 мм (башня – 120 мм, борт и корма – 40 мм) и вооружались 75-мм пушкой KwK42 с длиной ствола 70 калибров. Бронебойный подкалиберный снаряд массой 4,75 кг, вылетавший из ствола с начальной скоростью 1120 м/c, наряду с другими высокими тактико-техническими характеристиками пушки и выстрела, делали артсистему уникальной по бронепробиваемости, которая составляла 149 мм на дистанции 1000 м. Бронебойный каморный снаряд массой 6,8 кг при начальной скорости 925 м/c  обеспечивал поражение брони толщиной 99 мм на дистанции 1500 м и 89 мм на дистанции 2000 м. Тяжелые танки Pz.VI «Тигр» с лобовой бронезащитой 100 мм (башня – 120 мм, борт и корма - 80 мм) были вооружены еще более мощной 88-мм артсистемой KwK36 с длиной ствола 56 калибров. Бронебойный подкалиберный снаряд массой 7,3 кг имел начальную скорость 930 м/c и бронепробиваемость 138 мм на дистанции 1000 м, а бронебойный каморный массой 10,2 кг с начальной скоростью 773 м/c пробивал 91-мм броню на дистанции 1500 м и 84-мм на дистанции 2000 м. Новое штурмовое орудие – истребитель танков «Фердинанд», снабжалось лобовым бронированием толщиной 200 мм (борт и корма – 80 мм) и вооружалось 88-мм пушкой PaK43/2 с длиной ствола 71 калибр, сконструированной на базе качающейся части зенитного орудия, которое уже давно зарекомендовало себя как сверхмощное противотанковое средство, поражавшее цели на дальних расстояниях. Бронепробиваемость при использовании каморного бронебойного снаряда на расстоянии 2000 м составляла 132 мм. Противник надеялся на особый эффект от применения нового танкового «сверхоружия». [I-2] Приведенные выше данные по бронезащите и огневым характеристикам боевых машин Вермахта показывают, что планы эти были отнюдь не беспочвенны.

Перед началом операции среди танков групп армий «Центр» и «Юг» Pz.VI «Тигр», Pz.V «Пантера» и модернизированных Pz.IV было более половины. По мнению германского командования тактика «танковых клиньев», основанная на использовании «Тигров» и «Пантер», которые должны были действовать на их острие, при одновременном широком боевом применении модернизированных Pz. IV, способна в случае концентрации бронетехники на узких участках взломать оборонительные порядки советских войск и перемолоть танковые войска, выдвигаемые для отражения наступления.

Между тем, основным массовым танком Красной Армии оставался средний танк Т-34, который был оснащен 76-мм пушкой Ф-34. Бронебойный снаряд массой 3 кг при начальной скорости 965 м/c, ввиду особенностей баллистики и тактико-технических данных выстрела, поражал модернизированные Pz.IV только на близких расстояниях и с ограниченной степенью вероятности. Новейшие «Пантеры» могли быть поражены лишь в борт и корму, а бортовая броня «Тигров» пробивалась только при удачном выстреле с короткой дистанции. Бронепробиваемость и дальнобойность снарядов Ф-34 уступала не только 88-мм и 75-мм орудиям, но и 50-мм пушке немецких танков. 

Не была рассчитана на возросшую огневую мощь танковой и противотанковой артиллерии противника бронезащита Т-34 (лоб корпуса – 45 мм, борт и корма – 40-45 мм, башня – 45 или 52 мм). Бронебойный снаряд, выпущенный из пушки модернизированного танка Pz.IV и штурмового орудия StuG.III поражал Т-34 в лоб на расстоянии до 1000 м, при этом танк или штурмовое орудие оставались для  советского танка на данном расстоянии совершенно неуязвимы. С таких же дистанций была способна поразить Т-34 и 75-мм противотанковая пушка Pak40, а со средних (500 – 600 м) - даже 50-мм Pak38. Танковые пушки Pz.V «Пантеры» и Pz.VI «Тигра» поражали советский танк на дистанциях 2000 – 2500 м, не позволяя ему подойти на расстояние, с которого возможно было вести эффективный огонь. При качественном отставании вооружения единственной возможностью для борьбы с бронетехникой противника являлось умелое применение в бою соответствующих тактических приемов, что далеко не всегда оказывалось возможным и действенным.

До сих пор в литературе можно найти утверждение, что благодаря дизельному двигателю и менее пожароопасному, по сравнению с бензином, топливу, в случае боевого поражения Т-34 являлся якобы особо стойким к возгоранию. Однако, это далеко не так. Топливные баки Т-34 были расположены по бортам, относительно слабо защищенных броней, непосредственно в боевом отделении машины. Такая компоновка явилась причиной пожара и приводила к безвозвратной потере танка и очень часто его экипажа.

Танки Т-34 не были обеспечены надежной связью, что резко снижало их эффективность в бою. Приемо-передающими радиостанциями оснащались командирские машины, начиная с танков командира роты и выше, танки командиров взводов имели только приемники. Большинство линейных танков действовали без связи вообще. При отсутствии визуального контакта с машиной командира, что не было столь уж редким явлением в связи с ограниченной видимостью, задымленностью и условиями местности, экипажи, лишенные управления, действовали в бою по сути дела самостоятельно, сообразуясь с собственным пониманием обстановки. К тому же бортовая радиоаппаратура была ненадежной и часто отказывала.

Нельзя не сказать и том, что качество боевых машин было невысоким из-за конструктивных недоработок и снижения технологического уровня производства, неизбежного в обстановке военного времени. Новые прибывшие в войска Т-34 имели многочисленные дефекты, особенно в ходовой части и агрегатах, что приводило к выходу из строя в боевой обстановке.

Летом 1943 г. в танковых войсках по-прежнему значительное место занимали легкие танки Т-70, слабо защищенные, вооруженные 45-мм пушкой, с экипажем в 2 чел., которые не соответствовали требованиям, предъявляемым к боевым машинам в сложившихся к тому времени условиях. По мнению, высказанному тогда же генерал-лейтенантом танковых войск П.А.Ротмистровым, эти танки «просто нельзя стало допускать к танковому бою». Грамотные командиры старались использовать их только в случаях, когда риск попасть под огонь вражеской артиллерии представлялся не столь уж большим. Это снижало боевой потенциал танковых частей. К тому же в ходе операций легкие танки так или иначе оказывались вовлеченными в бой при крайне невыгодных для себя условиях и легко уничтожались противником.

Наряду с другими качественными недостатками советской бронетехники, следует отметить положение с подкалиберными бронебойными снарядами. Эти артиллерийские выстрелы 45-мм и 76-мм танковых пушек, обладавших повышенной эффективностью, должны были по инструкциям находиться в боеукладке каждого танка в количестве 5 шт. и применяться против тяжелой бронетехники противника. В танковых частях Воронежского фронта подкалиберных снарядов, которые только что начали поступать в войска, не было. Во всяком случае, упоминания по поводу их наличия, встречающиеся в мемуарной литературе, не находят заслуживающих внимания подтверждений.


3.

Накануне Курской битвы количественное преимущество Красной Армии в танках на Воронежском и Центральном фронтах, которое часто подчеркивается, на самом деле было небольшим. Не считая резерва, находившегося в составе Степного военного округа и Резерва Ставки, в соединениях обоих фронтов имелось примерно 3,4 тыс. танков и САУ против 2,7 тыс. в группах армий «Центр» и «Юг», причем непосредственно в ударных группировках, которые действовали на северном и южном фасах Курской дуги, танков у немцев было 2,3 тыс. (соотношение 1,5 : 1).

На южном фасе дуги, в составе Воронежского фронта имелось примерно 1,7 тыс. танков и САУ, а в группе армий «Юг» (без 24-го танкового корпуса, который не принял участия в операции, и без примерно 220 самоходных противотанковых пушек, полевых и пехотных орудий на легкобронированных гусеничных лафетах) – более 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий (соотношение 1,1 : 1),. Необходимо иметь в виду, что в войсках Воронежского фронта числилось примерно 460 легких танков. В группе армий «Юг» легких танков, а также специальных и командирских без артиллерийского вооружения, насчитывалось не более 120 ед. Таким образом, реального количественного преимущества в боевых машинах, которое можно было успешно использовать на первых этапах операции, Красная Армия на южном фасе Курской дуги не имела. [I-3]

В ходе начавшегося наступления противника Воронежскому фронту придавались дополнительные силы бронетанковых и механизированных войск. Последовательно в распоряжение фронта были предоставлены два танковых корпуса и танковая армия (примерно 1,2 тыс. танков). Несмотря на большие потери в ходе операции, благодаря выдвижению свежих соединений, а также поступлению пополнений и ремонту поврежденной техники, численность боеспособных машин 10 июля, на пятый день напряженных боев, оставалась на уровне 1,8 тыс., увеличилась к 12 июля до 2,4 тыс, понизилась затем к 15 июля до 0,93 тыс., а к 20 июля, вновь несколько увеличившись, составила примерно 1,0 тыс.

Командование группы армий «Юг» свежих частей и соединений в ходе операции не вводила, поддерживая, насколько возможно, численность бронетехники только за счет пополнений и ремонта поврежденных машин. Резервный 24-й танковый корпус (три танковые дивизии, более 180 танков и штурмовых орудий), который находился в составе группы армий, в операции «Цитадель» участия так и не принял. В связи с потерями, количество боеспособных машин ударной группировки, снизившись к 10 июля примерно до 0,6 тыс., оставалось на таком же уровне и в последующие дни. Таким образом, благодаря использованию крупных стратегических резервов, соотношение сил по бронетехнике изменилось в ходе операции в пользу советских войск, составив в разные дни от 3 : 1 до 1,5 : 1.

Сражения Второй мировой войны, в том числе и те, что исходя из количества использованной бронетехники относят к танковым, не носили характера битв, в ходе которых в маневренном бою непосредственно сталкивается значительное количество противоборствующих танков. Подобное выглядит слишком уж картинно, чтобы отразить суровую военную реальность. Не желала ввязываться в танковые бои в первую очередь та сторона, которая не обладала в данный момент количественным, а тем более, качественным превосходством в танковом вооружении. Поэтому чаще всего не танк дуэльно боролся против танка, а в ходе общевойскового боя танки действовали во взаимодействии с пехотой, артиллерией и инженерными войсками. Сравнивая напрямую тактико-технические данные бронетехники, количественный состав танков и отмечая преимущества той или другой стороны, не следует только на этом основании делать вывод о причинах успехов и побед, либо поражений и неудач. Танк оставался всего лишь оружием, исход и отдельного боя, и сражения в целом зависел в конечном счете от правильного тактического его применения, наряду и во взаимодействии с другими видами вооружения.

Обороняющиеся войска выстраивали боевые порядки своей пехоты, которые с опорой в первую очередь на артиллерию, как противотанковую, так и полевую, оказывались серьезным препятствием для танковых атак. Вермахтом при построении обороны использовались не только пехотные соединения и части, но и сильная пехотная составляющая танковых войск с достаточно многочисленным штатным артиллерийским вооружением. Танковые и танково-гренадерские дивизии, получавшие самостоятельную полосу фронта, использовали танки и штурмовые орудия для значительного усиления своих оборонительных порядков, особенно в противотанковом отношении. Оснащенные мощными и дальнобойными артсистемами, тяжелые танки Pz.VI, а также средние Pz.V и Pz.IV, штурмовые орудия StG.III, будучи практически неуязвимы на большом расстоянии, огнем с места обеспечивали успех на дальностях 1000 – 2000 м. Высокая мобильность танковых подразделений позволяла перемещать их в процессе боя, используя в качестве «пожарной команды» на кризисных участках обороны. С другой стороны, отставание советской бронетехники ставило в этом отношении Красную Армию в менее выгодное положение, укрепление оборонительных порядков бронетехникой танковых частей усиления оказывалось не столь эффективным.


4.

Известно, что при сколь угодно мощном артиллерийском огне невозможно в ходе наступления подавить все огневые средства обороняющихся. Поэтому при прорыве рубежей танки использовались для непосредственной поддержки пехоты. Эффективно применяться в этих целях могли тяжелобронированные машины с сильным артиллерийским вооружением. Тяжелые танки призваны были также противостоять бронетехнике противника, задействованной в оборонительных порядках. Отставание советской бронетехники предоставляло и в этом виде боя особую роль артиллерии. На всех этапах боя, в том числе при отражении атак и при наступлении в глубине обороны противника, от ее умелого тактического использования зависел успех. Однако, широкий маневр огнем и колесами, необходимый для такой поддержки, был в ходе боя для буксируемых артсистем, безусловно, затруднен. Тяжелые танки и штурмовые орудия являлись в этом отношении куда более эффективными.

Вермахт надеялся проломить оборону советских войск, используя танки как основную ударную силу, причем не только тяжелые танки «Тигр», но и средние танки, в том числе новые «Пантеры». Поэтому для Красной Армии остро стоял вопрос устойчивости обороны в противотанковом отношении с опорой на сильную противотанковую артиллерию. Для воздействия на наступающего противника важно было также обеспечить необходимую ударную мощь гаубичной и тяжелой артиллерии. Она должна была взять на себя задачи по подавлению огневых средств противника, которые осуществляли поддержку атак, и организовать достаточно плотный заградительный огонь перед боевыми порядками своих войск. 

В ходе оборонительного боя на характер противостояния при наступлении «танкового клина» противника определяющим образом влияли следующие обстоятельства.

Как уже упоминалось, орудия немецких танков с совершенной баллистикой, высокими техническими характеристики артиллерийских выстрелов, оснащенные точными бинокулярными прицелами, позволяли уверенно поражать противотанковые средства, оставаясь вне пределов их досягаемости. С другой стороны, дивизионные 76-мм пушки ЗИС-3, которые являлись самой эффективной советской противотанковой системой, били средние танки Pz.IV только на дистанциях до 300 м. Возможно было поразить их и на более дальних расстояниях, но только в борт. Однако, условия для ведения фланкирующего огня складывались далеко не всегда, причем дистанции до целей в этом случае почти всегда резко возрастали, что снижало возможности для их поражения.

Освоенный производством в 1943 г. подкалиберный снаряд позволял поражать средние танки Pz.IV и Pz.V более уверенно. Подкалиберным снарядом при удачном попадании в борт можно было вывести из строя и тяжелый танк Pz.VI. Однако, из-за недостатка вольфрама и молибдена выпуск подобных боеприпасов не мог быть массовым, в артиллерийских частях 76-мм подкалиберные снаряды имелись буквально в единичных экземплярах. Их разрешалось использовать только для поражения тяжелобронированной техники, открывая огонь на дальностях не более 500 м.

На вооружение Красной Армии были приняты комулятивные 76-мм выстрелы для полковых пушек. К лету 1943 г. в войска они поступить, к сожалению, не успели, что не позволяло достаточно эффективно использовать полковые батареи для стрельбы по танкам. 

Что касается противотанковых 45-мм пушек М-42, стоявших на вооружении войсковой артиллерии и артиллерийских частей РВГК, то они способны были пробить бортовую броню среднего танка Pz.IV или Pz.V на малой дистанции лишь при использовании подкалиберных боеприпасов. Простой бронебойный снаряд-болванка, попавший при метком выстреле в ствол орудия, командирскую башенку или в смотровой прибор механика-водителя также выводил танк из строя. Показатели бронепробиваемости различались в зависимости от качества брони и партии снарядов, в связи с чем маломощными 45-мм пушками при массированном обстреле с большим расходом боеприпасов с близкого расстояния поражались в наиболее уязвимые места даже тяжелые танки.

Накануне операции «Цитадель» треть танков группы армий «Юг» составляли средние танки Pz.III, количество которых даже превосходило число Pz.IV. Кроме того среди танков Pz.IV были машины ранних серий Ausf E, F и G. Усиление бронирования Pz.IV Ausf G путем установки дополнительных плит на лобовых частях корпуса проводилось при выпуске машин только cо второй половины 1942 г., причем частично, а модернизированная серия Ausf H, предусматривающая усиленное бронирование всех машин, была начата производством только в апреле 1943 г. Вероятность поражения танков Pz.III и ранних серий Pz.IV пушками М-42, тем более ЗИС-3, была существенно выше, чем машин с усиленной бронезащитой. 

Недаром командующий артиллерией 1-й танковой армии генерал-майор артиллерии И.Ф.Фролов по итогам сражения на Курской дуге писал: «45-мм орудия в борьбе с танками противника являются достаточно эффективным средством, благодаря большой скорострельности, маневренности и наличию подкалиберных снарядов. Имеется целый ряд фактов, когда эти системы успешно вели борьбу и уничтожали танки Т-6 [Pz.VI – «Тигр» И.А.]». Весьма вероятно, что данное заключение несколько преувеличивает возможности «сорокапятки», особенно при острой нехватке подкалиберных боеприпасов, но одновременно авторитетно подтверждает ее сохранившуюся роль в общей системе вооружения. Тем более, истребительно-противотанковые полки, правда в ограниченном количестве и только для стрельбы по тяжелобронированным танкам, подкалиберные 45-мм боеприпасы получили. При этом количественно 45-мм пушек к середине 1943 г. в войсках было больше, чем дивизионных 76-мм - в частях Воронежского фронта их насчитывалось более 1,5 тыс. и 1,3 тыс. соответственно, что также указывает на важное место «сорокопяток» в системе противотанковой обороны.

Следует отметить, что 122-мм бронебойные гаубичные, тем более, пушечные выстрелы, а также бронебойные снаряды 85-мм зенитных пушек, которые стояли на вооружении не только зенитной артиллерии, но и истребительно-противотанковых частей, также были способны поражать танки, в т.ч. и тяжелобронированные. Так что летом 1943 г. артиллерия Красной Армии была не столь уж бессильной в противоборстве с бронетехникой Вермахта. 

Производство более мощных и мобильных противотанковых орудий, которые позволяли существенно изменить состояние противотанковой обороны, до 1943 г. не было развернуто. Возобновленные производством 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2 только начали поступать в войска, на вооружении истребительно-противотанковых частей Воронежского фронта их не было. Что же касается оснащения Т-34 пушкой калибром 85 мм, а также разработки и освоения в производстве 100-мм полевой пушки БС-3, то до этого было еще далеко. Ограниченное количество САУ - средних 122-мм гаубиц (СУ-122) и тяжелых 152-мм гаубиц-пушек (СУ-152), поданных в войска к середине 1943 г., также не позволяло говорить о влиянии этого вида вооружения на возможности и характер противотанковой обороны.

Учитывая состояние артиллерийского вооружения и качество бронетехники противника, советские войска могли организовать эффективную противотанковую оборону только при условии массирования артиллерии и отработки особой тактики ее использования. Значительное число задействованных орудий делало возможным расположить артиллерийские позиции таким образом, чтобы надежно прикрыть танкоопасные направления и встретить противника огнем с ближних дистанций. Организация достаточного числа противотанковых опорных пунктов (ПТОП) и огневой связи между ними, т. е. возможности вести одновременный огонь с разных направлений по одной цели, также была возможна при повышенном насыщении обороны противотанковыми средствами. Боевые порядки противотанковой артиллерии только при достаточном количестве задействованных орудий возможно было построить таким образом, например, чтобы танки противника на танкоопасных направлениях попадали в огневой мешок, а затем поражались огнем на близком расстоянии с флангов. В этом случае, как уже отмечалось, попадания снарядов в борт позволяли поражать даже тяжелые танки.

Для организации эффективной обороны противотанковые районы, которые объединяли ПТОПы, орудия войсковой артиллерии и приданных истребительно-противотанковых полков и бригад, ставились под единое управление. Важно было при этом не дать противнику вскрыть систему противотанковой обороны, даже плотной и правильно организованной, не обнаружить себя плохо устроенными и неудачно замаскированными позициями, не вступить в неравный огневой бой с атакующими танками на дальних дистанциях. Наука побеждать давалась артиллеристам в ходе трудной борьбы, сопряженной с потерями людей и орудий. Признанием их успехов на последнем этапе военных действий может служить доклад, составленный по результатам боев в штабе одной из танковых дивизий Вермахта, в котором дана следующая оценка тактики советской противотанковой артиллерии: «Вследствие превосходной маскировки и использования местности - иногда колеса были сняты с орудий для уменьшения их высоты - русские легко добивались внезапного открытия огня на средних и коротких дистанциях. Пропуская двигающиеся в первом эшелоне танки, они старались открыть огонь нам во фланг».

Противотанковая оборона в условиях преимущества бронетехники противника усиливалась специально назначенными тяжелыми 152-мм гаубицами-пушками, а также немногочисленными в войсках Воронежского фронта тяжелыми 122-мм пушками. До момента атаки они заранее надежно укрывались и замаскировывались от наблюдения, поэтому их участие в контрбатарейной борьбе, ударам по тыловым объектам и ведении заградительного огня ограничивалось. Тяжелые орудия ставились в огневую связь с истребительно-противотанковыми частями, их расчеты заранее готовились к отражению танковой атаки, причем виновных в преждевременном открытии огня либо ведении огня по непредусмотренным целям привлекали к строгой ответственности. Понятно, что подобное использование тяжелых артсистем становилось возможным далеко не всегда и только при их значительном количестве, сосредоточенном на данном участке фронта.

На танкоопасные направления выдвигались также отдельные истребительно-противотанковые дивизионы, вооруженные 85-мм зенитными пушками, которые способны были поразить танки противника с дальних расстояний. Орудия выпускались в специальном противотанковом исполнении, без приборов управления зенитным огнем, дополнительно снабжаясь броневым щитом. Такие дивизионы, как правило, вводились в состав танковых и механизированных корпусов. Недостатком тяжелых и зенитных артсистем в качестве противотанкового средства являлись их низкая мобильность и значительные габариты.

Организация противотанковой обороны в условиях, заданных качеством вооружения, была возможна не только при самой высокой степени насыщения рубежей артиллерийским вооружением, но при обеспеченности артиллерийских частей средствами тяги и транспорта. Развертывание противотанковых сил в нужное время и в нужном месте являлось первым условием успеха. Выдвижение истребительно-противотанковых полков и бригад, а также полевой артиллерии на новые рубежи проходила, как правило, в срочном порядке, в соответствие с меняющейся оперативной обстановкой, поэтому организация противотанковой обороны и массирование средств не всегда отвечала необходимым требованиям. Известно, что укомплектованность артиллерии Воронежского фронта автотягачами и тракторами составляла в среднем 57%, автомобилями – 51%.

Не способствовало успешным действиям противотанкистов состояние средств связи. Радиосвязь в истребительно-противотанковых полках не предусматривалась, проводную связь установить зачастую не удавалось, т.к. в бой приходилось вступать с ходу. Если артиллерийские позиции были заняты заблаговременно, то чаще всего в обстановке напряженного боя из-за обрывов кабеля связь оказывалась крайне ненадежной. Понятно, что потеря управления противотанковой артиллерией самым неблагоприятным образом отражалась на результатах, особенно при недостаточном сосредоточении сил, когда маневр огнем и колесами приобретал решающее значение.

Ведущая роль артиллерии в противотанковой обороне не может быть поставлена под сомнение и на фоне широкого применения Красной Армией минного оружия. Массовая постановка минных заграждений, что характерно для сражения на Курском выступе, безусловно способствовала срыву немецких танковых атак и приводила к выходу из строя значительного количества боевых машин. Однако, советские противотанковые мины ЯМ-5 обладали небольшой мощностью. При подрыве танк чаще всего получал повреждения ходовой части, причем незначительные, корпус оставался не поврежденным. Четко работавшие ремонтные службы в короткий срок возвращали машину в строй. Возможность уничтожить вражеский танк давало умощнение зарядов с помощью фугасов. Но подобное устройство минных заграждений было делом не простым и не могло применяться массово. В большинстве случаев только поражение артиллерийским огнем приводило к безвозвратным потерям танков и экипажей.


5.

Немецкие войска прикрывали танкоопасные направления противотанковой артиллерией, которая уверенно поражала советские танки на расстояниях, соответствующих дистанциям ведения прицельного огня танковых пушек боевых машин панцерваффе. Кроме того наличие у нашего противника танков и штурмовых орудий, обладающих дальнобойными артсистемами, а также артиллерийских противотанковых установок на самоходных легкобронированных лафетах, позволяло быстро выдвигать и перемещать ударные группы на угрожаемые участки. Этим самым обеспечивалась надежность и гибкость противотанковой обороны с использованием сравнительно ограниченного количества применяемого вооружения.

К лету 1943 г. противотанковые дивизионы танковых и танково-гренадерских дивизий были перевооружены на САУ «Мардер» - 75-мм противотанковые пушки Pak40, установленные на легкобронированных гусеничных лафетах на шасси танков Pz.II и Pz.38(t). Для вооружения противотанковых САУ широко использовались также модернизированные и приспособленные для более мощного выстрела трофейные 76-мм дивизионные пушки УСВ, получившие обозначение Pak39(r). Противотанковые САУ «Мардер» позволяли значительно повысить эффективность противотанковой артиллерии по сравнению с пушками Pak40 и Pak39(r) в буксируемом исполнении. Добавим, что общая плотность артиллерийского огня на том или ином участке могла быть увеличена за счет гаубичных артсистем, также установленных на легкобронированных гусеничных лафетах. Подвижные соединения Вермахта и войск СС получили на вооружение своих артиллерийских подразделений гаубичные артсистемы «Веспе» - легкая 105-мм полевая гаубица на шасси Pz.II, «Грилле» - тяжелое 150-мм пехотное орудие на шасси Pz.38(t) и «Гуммель» - тяжелая 150-мм гаубица на шасси Pz.III/IV.

Советские танки, выдвигаемые для противодействия наступающему противнику, подвергались уничтожительному огневому воздействию с дальних дистанций, организованному к тому же за короткий промежуток времени. Это лишало бронетехнику свободы маневра, заставляло использовать ее преимущественно из засад и с опорой на замаскированные укрытые позиции. Подобная тактика оставляла реальные надежды на успех, причем только в обороне, но требовала обеспечения постоянного численного превосходства. Танковая атака была связана с очень высокими потерями, которые покрывались наращиванием объемов производства.

Советское военное руководство, хорошо зная о возможностях противника, продолжало тем не менее считать танк самодостаточным вооружением, которое способно практически без участия артиллерии служить средством поддержки и противостоять как артиллерии противника, так и его бронетанковым силам. Показательно, что в танковых и механизированных корпусах Красной Армии штатный состав ствольной артиллерии устанавливался на сравнительно низком количественном и качественном уровне. Считалось вполне возможным опереться в бою, и в наступательном, и в оборонительном, на огневую мощь танковых пушек.

Танковые и танково-гренадерские дивизии Вермахта и войск СС самостоятельно действовали на определенном участке фронта, обладая сильной штатной пехотной и артиллерийской составляющей, поддержанной танками. В то же время танковые и механизированные соединения Красной Армии, даже когда они использовались в тесном взаимодействии со стрелковыми соединениями в составе общевойсковых объединений, нуждались в более сильной артиллерийской поддержке. [I-4] Стрелковые дивизии Красной Армии, взаимодействующие с танковыми соединениями, также не обладали достаточными огневыми возможностями, имея в своем составе весьма ограниченный состав артиллерийских орудий. [I-5]

Без артиллерии РВГК, которая использовалась в качестве армейской артиллерии, без дополнительного усиления артиллерийскими частями РВГК стрелковых дивизий и танковых корпусов, ни в наступлении, ни в обороне войсковая артиллерия самостоятельно не могла справиться со своими задачами. Однако, не во всех случаях и не на всех направлениях поддержка со стороны артиллерии РВГК и, главное, взаимодействие с ней могли быть обеспечены на должном уровне.

Штабы артиллерийских начальников стрелковых дивизий, механизированных и танковых корпусов в рассматриваемый период обладали ограниченными штатами, возможностями и опытом, чтобы планировать, направлять и обеспечивать многогранную боевую работу не только собственной, но и приданной артиллерии, четко организовать взаимодействие со стрелковыми и танковыми подразделениями в стремительно меняющейся, как правило, экстремальной обстановке. Штабы командующих артиллерией общевойсковых и танковых армий по аналогичным причинам с этими задачами также справлялись далеко не всегда. Вот почему недостаточные ударные возможности войсковой артиллерии остро ощущалась в ходе боевых действий Красной Армии.


6.

Применение артиллерийского вооружения имело первостепенное значение в ходе прорыва вражеской обороны. Поражение полевых фортификационных сооружений, узлов обороны, блиндажей и ДЗОТов, а также укрытых артиллерийских позиций, могло быть возложено на гаубичные и тяжелые пушечные артсистемы. Преобладание в составе артиллерии Красной Армии легких пушечных артсистем с настильной траекторией огня и малой мощностью снаряда, не позволяло достаточно эффективно воздействовать на укрепленные порядки противника [I-6]. Огневое преимущество при сопоставимом количестве задействованных орудий оставалось за Вермахтом - структура артиллерийского вооружения нашего противника характеризовалась явно выраженной гаубичной направленностью. На уровне стрелковой дивизии Красной Армии и пехотной дивизии Вермахта 12 легким 122-мм гаубицам противник мог противопоставить 51 орудие калибром 105 - 150 мм, относящиеся к классу гаубиц. В танковом корпусе Красной Армии гаубичных и тяжелый артсистем не было вовсе, в танковой дивизии Вермахта — 51 гаубица калибром 105 — 150 мм, а также 4 тяжелые 105-мм пушки.

Отставание советских вооруженных сил в области тяжелой и гаубичной артиллерии имело отнюдь не случайный характер и имело глубокие причины. Их следует искать в первую очередь в уровне развития и общем промышленном потенциале страны. Время укоренения данных тенденций в оперативно-тактических взглядах и, как следствие, военных заказах, происшедшее вследствие этих факторов, может быть отнесено к дореволюционным временам. Первая мировая война, показавшая значение тяжелой пушки и гаубицы, уроки которой хорошо усвоил Вермахт, не изменила отношения к тяжелому артиллерийскому вооружению в Красной Армии. В определяющей степени именно под влиянием экономических факторов опыт недавнего прошлого не подвиг военно-политическое руководство страны на изменение политики в этой области.

Положение осложнялось тем, что при высоком уровне противотанковой обороны противника, полноценного тяжелого танка прорыва на вооружении Красной Армии летом 1943 г. не было, а тяжелыми САУ войска только начали оснащаться. [I-7] Ввиду явного качественного отставания советской бронетехники, положение с артиллерийской поддержкой еще более обострялось, ибо главную роль в поддержке пехоты при взломе укрепленных оборонительных рубежей должна была взять на себя именно артиллерия.

Гаубичная и тяжелая артиллерия оказывали немалое, порой решающее влияние и на оборонительные возможности войск. Гаубичные батареи, в частности, способны были вести эффективный и точный заградительный огонь в широком диапазоне дальностей, отражая атаки и контратаки пехоты и танков противника. Недостатки, присущие минометному вооружению, в первую очередь, сравнительно малая дальность и невысокая точность стрельбы при значительном рассеивании, не позволяли ему конкурировать в этом отношении, тем более, заменить гаубичную артиллерию. Тяжелые дальнобойные пушечные артсистемы, незаменимые в контрбатарейной борьбе, сокращали огневые возможности наступающего противника.

Наращивание артиллерийского вооружения и совершенствование артсистем, особенно гаубичных и тяжелых, пополнение и переформирование, а также формирование новых боеспособных частей являлось задачей совсем не простой. Но проблемы, которые при этом решались, были менее сложны, чем в танковых войсках. Именно поэтому, из-за состояния промышленности и вооруженных сил, в середине 1943 г. при всех недочетах, о которых сказано выше, ударные возможности Красной Армии в большей степени могли опираться на артиллерию, противотанковую и полевую, гаубичную и тяжелую. Однако, для поддержания и, тем более, развития данного рода войск также требовался немалый потенциал, и материальный, и людской.

Не говоря уже о создании и массовом производстве самих артиллерийских орудий и широкой номенклатуры боеприпасов, особенно для тяжелой артиллерии, следовало подать в войска средства тяги и транспорта, оснастить связью, укомплектовать части обученным личным составом. В среднем на одно орудие в частях гаубичной и тяжелой артиллерии, вооруженных 122-мм пушками и 152-мм гаубицами-пушками, требовалось 60 и более чел. личного состава и до 8 тягачей и транспортных автомашин. На одну 122-мм гаубицу следовало иметь в среднем по 44 чел., на 76-мм пушку противотанковой артиллерии по 24 чел., на 45-мм пушку – по 14 чел. и по 3,5 – 4 тягача и транспортные автомашины. Минометные части также требовали для укомплектования значительного количества личного состава – на один 120-мм полковой миномет приходилось до 22 чел. [I-8]

Рост количества артсистем в войсках сдерживался реальными возможностями укомплектования полноценных войсковых формирований. К примеру, если артиллерийские части РВГК, усиливавшие армии Воронежского фронта, были почти полностью укомплектованы артиллерийскими орудиями, то нехватка личного состава во многих составляла 20 - 30%, а тягачей и транспортных машин – 40%, причем в тяжелой артиллерии даже до 85%. [I-9] В войсковой артиллерии положение было не лучше. Недостаток тяги и транспорта доходил до того, что в некоторых истребительно-противотанковых полках приходилось содержать дополнительно к автомашинам конский состав, а конная тяга в войсковой артиллерии сохранялась до конца военных действий.

Артиллерия действующей Красной Армии содержалась по количественному и качественному составу на пределах возможного. Более высокая численность артиллерийских орудий в войсках, чем реально достигнутая к 1943 г., а также более значительные качественные изменения в структуре вооружения, не могли быть, к сожалению, реализованы. [I-10] 


7.

Советская артиллерия, особенно в первый период войны,  испытывала острый недостаток в снарядах и минах, что резко снижало ее боевые возможности. Так в январе 1942 г. 76-мм дивизионная пушка в действующей армии могла быть обеспечена месячной нормой в 286 выстрелов, но фактический январский расход, который не мог быть равномерным по всему фронту, а также по возможности сокращался для создания необходимого резерва, составил 198 выстрелов. Таким образом, одно из наиболее действенных средств огневого воздействия в разгар зимнего наступления выпускало по врагу в среднем всего 6 - 7 снарядов в день. Еще более напряженной была ситуация с минометными боеприпасами. При месячном нормативе расхода 665 мин на 82-мм миномет, обеспеченность ими в январе составляла 111 шт., а по 120-мм минометам при нормативе месячного расхода 480 мин - всего 34 шт.

Низкая обеспеченность боеприпасами неизбежно приводила к росту потерь армий и фронтов в личном составе, вооружении и технике. Положение усугублялось недостатком транспортных средств, способных во-время и в необходимых количествах доставлять снаряды непосредственно на огневые позиции, осложнялось невысокой боевой выучкой личного состава ряда артиллерийских частей, которые вели беспорядочный огонь, не гарантирующий поражения целей. Нельзя не учитывать также неизбежные потери боеприпасов, особенно ощутимые при отступлении.

Рост количества артиллерийских стволов в действующей армии (только за 1942 г. - с 30 тыс. до 91,4 тыс. орудий и минометов, без 50-мм ротных минометов) обуславливал непрерывное увеличение потребности в снарядах и минах и требовал соответствующих объемов выпуска боеприпасов. Значительные ресурсы расходовались также для обеспечения новых формирований, выполнение заявок бронетанковых войск, подачу боеприпасов войскам ПВО страны и во внутренние округа, откуда в первые военные месяцы боеприпасы изымались в больших объемах. Несмотря на заметный рост производства, связанный с перестройкой народного хозяйства на военный лад,  промышленность со своими задачами не справлялась, а довоенные мобилизационные запасы были давно исчерпаны. Среди причин тяжелой ситуации, сложившейся на производстве, следует назвать в первую очередь отставание в развитии химической промышленности, которая поставляла порох и взрывчатые вещества, а также отсутствие необходимых материалов и оборудования на заводах, производящих боеприпасы.

Все это заставило перейти к жесткому лимитированию потребления боеприпасов с тем, чтобы накопить запасы для подготовки и проведения крупных боевых операций. Возимый запас, который составлял месячную норму расхода, принимался для артиллерийских частей за 1,5 боекомплекта, такая же норма устанавливалась и для запасов фронтов. На 1 января 1943 г. в действующей армии по наиболее массовым артиллерийским и минометным системам имелось по 2,8 боекомплекта для 45-мм противотанковых пушек, по 2 - для полковых и дивизионных 76-мм пушек, по 4,1 - для 122-мм гаубиц, по 3,6 - для 152-мм гаубиц-пушек, по 1,7 - для 82-мм батальонных минометов, по 1,9 - для 120-мм полковых минометов. Напомним, что боекомплект 45-мм пушки состоял из 200, 76-мм полковой и дивизионной - 140, 122-мм гаубицы - 80, 152-мм гаубицы-пушки - 60 выстрелов. Объем боеприпасов, допустимый для использования в течение месяца, не позволял задействовать потенциал артиллерии, соответствующий наличному количеству вооружения.

Ввиду трудностей с производством бронебойных снарядов, их количество в боекомплекте 45-мм противотанковой и 76-мм дивизионной пушек, стоявших на вооружении истребительно-противотанковых подразделений и частей, ограничивалось всего 40 и 8 снарядами соответственно. Указанное количество бронебойных выстрелов устанавливалось для полковых и дивизионных противотанковых частей и подразделений стрелковых дивизий. В то же время в истребительно-противотанковых полках РВГК, которые специально предназначались для борьбы с бронетехникой, количество бронебойных снарядов в боекомплекте было существенно выше - для 76-мм пушки от 70 выстрелов (половина боекомплекта) и более. Кроме того при подготовке к операциям, где ожидалось применение противником значительного количества бронетехники, противотанкисты получали дополнительные бронебойные боеприпасы. Однако, истребительно-противотанковые артиллерийские части полкового и дивизионного звена, а также полки РВГК, вооруженные пушками с высокими характеристиками по мобильности, ориентировались не только на стрельбу по бронетехнике прямой наводкой. Они широко использовались и для решения задач непосредственной поддержки пехоты, для поражения с открытых и закрытых позиций огневых точек, артиллерии и пехоты противника, в т.ч. находящейся в полевых укрытиях. Поэтому в боекомплекте орудий, помимо бронебойных, необходимо было иметь осколочно-фугасные и некоторое количество шрапнельных выстрелов.

Меры по сокращению текущего расхода снарядов и мин сделали возможным создание резервных фондов, что позволяло решениями Ставки устанавливать дополнительные нормы целевого отпуска боеприпасов фронтовым объединениям для проведения конкретной стратегической операции. Так к началу Курского оборонительного сражения войска были обеспечены 76-мм выстрелами - до 4,3 боекомплекта, 122-мм гаубичными выстрелами - до 3,4 боекомплекта, 120-мм минами - до 4 боекомплектов, боеприпасами крупных калибров по 3 - 5 боекомплектов.. Расход снарядов и мин в битве под Курском был особенно велик, поэтому в ходе операции ежедневно подавались боеприпасы из центральных баз и складов. Всего за оборонительный период войсками Центрального и Воронежского фронтов, с учетом пушек танков и САУ, было израсходовано около 3 млн. снарядов и мин.

Однако и в этих условиях обеспеченность войск не всегда покрывала их расход, что в ряде случаев не позволяло организовать массированный огонь артиллерии на самых ответственных и напряженных этапах сражения. Ведь помимо наличия боеприпасов на складах и базах, проблема была в их подвозе, а также доставки непосредственно на огневые позиции в ходе боя.

Заметим, что резкое, более чем в 3 раза увеличение количества артиллерийских орудий в действующей армии в 1942 г., в последующие годы существенно замедлился. В течение 1943 и 1944 гг. численность орудий и минометов увеличилось всего на 11% и 13% соответственно. При этом общее количество орудий и минометов в артиллерийском парке Красной Армии за счет подачи вооружения промышленностью выросло в течение 1943 г. более чем на 51% (с 161,6 тыс. до 244,4 тыс., без 50-мм минометов). Однако, возможности укомплектования артиллерийских подразделений и частей личным составом, средствами тяги и транспорта, а также полноценного снабжения боеприпасами, и последнее представляется одной из главных причин, не позволяли пойти на существенное увеличение численности артиллерии действующей армии, несмотря на немалый количественный рост парка.

Годовое производство выстрелов к 76-мм дивизионным пушкам при этом в 1943 г. составило 25,5 млн. и превысило их расход только на 12%, а в 1944 г. при объеме производства в 29,2 млн. - на 15%. По 122-мм дивизионным гаубицам, которые позволяли значительно повысить действенность артиллерийского огня за счет роста общей массы снарядов, картина еще более показательна. В 1943 г. годовое производство выстрелов в объеме 5,8 млн. оказалось на 2% меньше их расхода, а в 1944 г. объем производства в 8,3 млн. превысил расход на 8%. Таким образом, объемы производства боеприпасов являлись существенным ограничителем роста количества артсистем в действующей армии.

Не следует считать, однако, что к середине 1943 г. боевые возможности артиллерийского вооружения, при всех перечисленных выше недостатках, не соответствовали стоявшим перед ними задачам. Осуществлялось качественное совершенствование вооружения истребительно-противотанковых частей за счет замены 45-мм пушек обр. 1937 г. на длинноствольные М-42, серийно выпускаемые с января 1942 г., и, главное, на 76-мм пушки ЗИС-3, что значительно повысило устойчивость обороны. В полевой артиллерии возрос удельный вес артустановок крупного калибра - 122-мм гаубиц, 152-мм гаубиц-пушек, 120-мм минометов. И, конечно, также несмотря на трудности и упущения, совершенствовалась организация и управление артиллерийскими войсками, повысилась выучка и боевой опыт личного состава, на новый уровень выходило взаимодействие в общевойсковом бою с пехотой и танками. При этом наращиванию боевых возможностей советской артиллерии под Курском решающим образом способствовали чрезвычайные усилия по снабжению боеприпасами.



8.

Артиллерия Красной Армии должна была компенсировать поддержку, которую получали сухопутные войска Вермахта со стороны авиации и которую не могли обеспечить советские ВВС. В ходе операции «Цитадель», как только войска противника наталкивались на стойкую оборону или подвергались контрудару, в бой вводились части Люфтваффе. Во многих случаях в результате ударов с воздуха, причем не только из-за больших потерь, а как следствие нарушения коммуникаций, системы управления войсками и сильного психологического воздействия на личный состав, противник переламывал ситуацию в свою пользу. Войсковая зенитная артиллерия, а также приданные зенитно-артиллерийские части и соединения РВГК, ввиду своей относительной малочисленности, с задачей прикрытия зенитным огнем боевых порядков и тыловых объектов не справлялись.

Как известно, как раз накануне битвы на Курской дуге, 17 апреля – 7 июня 1943 г., в небе Кубани произошло масштабное воздушное сражение, результаты которого часто расцениваются как захват авиацией Красной Армии оперативно-стратегического господства в воздухе. В ходе этого сражения Люфтваффе понесли сравнительно высокие, непривычные для нашего противника потери, к примеру, в пикирующих бомбардировщиках Ju87 там, где они действовали без истребительного прикрытия. Однако, истребительная авиация немцев по-прежнему активно противодействовала советской авиации, и самое главное, обеспечивала нанесение бомбовых ударов по нашим войскам. Не вызывает сомнения, что противостояние в воздухе над фронтовыми порядками летом 1943 г. перешло в новую фазу, более благоприятную для советской стороны, но о достижении господства в воздухе говорить было еще очень рано.

Успешные действия истребителей Люфтваффе делали нереальным нанесение серьезных ударов по пунктам базирования авиации противника, то есть не позволяли активно влиять на обстановку. При этом прикрытие собственных войск методом непрерывного барражирования крупными силами над линией фронта, на всех его участках, было практически невозможно. Бомбардировщики противника чаще всего появлялись тогда, когда советских истребителей в данном районе не было, а если и были, то оказывались, как правило, в небольшом числе. Неприятельские истребители сопровождения связывали их боем и давали возможность своим бомбардировщикам и штурмовикам выполнить поставленную задачу.

Тем более, советские истребители Ла-5, Як-1 и Як-7, составлявшие летом 1943 г. основу истребительной авиации, по комплексу летных и боевых характеристик отставали от истребителей Люфтваффе. «Мессершмидты» Bf109 F и G превосходили их по максимальной скорости, вертикальному маневру, разгонным характеристикам и функциональным возможностям систем управления самолетом, что, наряду с опытом летного состава, позволяло противнику в большинстве случаев перехватывать инициативу в воздушном бою. Выпуск более совершенных истребителей Ла-5ФН и Як-9, которые давали возможность вести активный наступательный бой, только начинался, в войсках их было совсем немного.

Тяжело отразилось на состоянии службы воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) отступление советских войск, в результате чего система постов ВНОС оказалась дезорганизованной и сообщения о появлении вражеской авиации поступали с опозданием. Раннее оповещение с помощью радиолокационных станций также не было налажено. Немногочисленные и несовершенные радиолокаторы отечественного производства, которые еще в 1941 г. использовали ПВО Москвы и Ленинграда, а также ленд-лизовские американские станции в войсковой ПВО в 1943 г. еще не применялись.

Люфтваффе в ходе операции «Цитадель» предстояло сыграть роль непосредственной поддержки войск на поле боя и послужить во взаимодействии с «танковыми клиньями» инструментом сокрушения обороны. С другой стороны, обстановка в воздухе, связанная с проблемами, стоявшими перед советскими военно-воздушными силами, в том числе выучка и боевой опыт летного и технического состава, качественное состояние вооружения, а также недостатки в управлении и организации взаимодействия с наземными войсками, не позволяла нашим штурмовикам и бомбардировщикам столь же активно действовать по боевым порядкам противника. К тому же основной ударный фронтовой самолет – штурмовик Ил-2 только в конце 1942 г. стал двухместным, с оборонительной пулеметной установкой для защиты со стороны задней полусферы, что позволяло маневром и огнем в какой-то степени противостоять атакам истребителей. Однако, слабозащищенные одноместные штурмовики летом 1943 г. применялись в войсках еще очень широко.

Если немецкое командование, даже командиры тактического звена, могли использовать авиацию в качестве мощного и эффективного фактора усиления, то в Красной Армии этими возможностями не располагали. Понятно, что войска, недостаточно поддержанные с воздуха, требовали более сильной артиллерийской поддержки. Требования, предъявляемые к артиллерии Красной Армии как в обороне, так и в наступлении, многократно возрастали.

Таким образом, учитывая все сказанное относительно танков и авиации, ведущую роль в огневой поддержке войск призвана была сыграть артиллерия Красной Армии. Успех мог быть обеспечен массированием и тактикой применения артиллерии, способностью вовремя и в нужном месте построить оборонительные порядки, адекватно ответив на вражеский вызов, оперативно-тактическим уровнем организации артиллерийского наступления, связанным с решением многообразных задач в ходе преодоления укрепленных рубежей противника, сосредоточением достаточных сил для артиллерийской поддержки контрударов.

Не преуменьшая значения танка и самолета в боях минувшей войны, при рассмотрении событий на Курской дуге следует поставить на подобающее место артиллерийское орудие, противотанковое и полевое, тяжелое и гаубичное.

                (Продолжение следует)


Примечания [I-1] - [XI-6] – см. http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Примечания [X-1] - [XI-9] – см.http://www.proza.ru/2014/02/12/1065

Использованная литература - см. http://www.proza.ru/2011/06/16/555

Продолжение - см. http://www.proza.ru/2014/03/24/1535