Вода

***

Веревка арканом вцепилась в дерево. Горная река. Стремительный поток, рыча, швыряет камни. Все, что попадет на пути: стволы деревьев, сучья, камни – все волочет поток. То приподнимает в ледяных бурунах, то пеной обдаст, то бросит на камни. Чистая вода, пронзительная, беспощадная, вечные ледники бегут здесь талыми водами. Посередине реки застряла грузовая машина с полным кузовом кедровых шишек. Но теперь они не важны. Заглохла, неловко так, скособочившись на камнях, омывая колеса и бампер в бурунах. Бьется горная стихия воды – бьется в судорогах жизни человек. Медленно, вцепившись в веревку так, что побелели костяшки, повиснув всей своей жизнью, бредет по пояс в стремнине мокрый, смертельно уставший человек. Валуны под ногами: спасенье и гибель. Ноги цепляются за каждый выступ. Каждый выступ – это возможность жить. Но камни скользки. Неостановимая мощь сбивает с ног. Холод пронизывает, зубы стиснуты, сводит ноги, ломит кости, от слабости пронизывает дрожь. Веревка, держит ее могучий кедр.
- Только бы хватило сил. Только бы хватило сил – одна только мысль пульсирует: там дома сын, жена…
 Тайга молчала. Он один в бурунах реки, в стремнине, мужчина… а на берегу ждут его помощи женщины. Их глаза, дикие в страхе держат, но немеют в последнем усилии руки, и выходит боль за пределы возможности, темнота смерти ломит череп… там дети – трое детей и две женщины… у самой воды… воды… вода.
Человек шел. Тяжело, медленно, взвешивая каждый шаг своей жизни. Молча смотрели горы. Или духи обиделись за что-то, или счастье отвернулось от него? Но, нет, выдержит. Совсем немного. Осталась только этот косматый бурун миновать. Руки вцепились в веревку, так, что ногти впились в ладони.
-Только не отпустить, только не отпустить веревку -  Смертельный поток опоясал. Потянуло. Веревка натянулась как тетива. Почти налег навстречу волне. Волной перекатило по плечам. Как вдруг, нога предательски скользнула, и тотчас, вслед за ней оторвалась ото дна другая. Сорвало. Совсем исчез под водой. Лишь сильной косою стремнины мчала вода, крутила на скате, билась… Вынырнул головой, хватанул, запрокинув голову, воздуха, хватил по бегущей воде, ища опору, и снова подрубил ледяной холод, поволок свою жертву, и еще показалась на миг черная голова в волнах, последний раз приподнялся над водой человек и снова исчез.
Мощный поток рванул. Помчало, закувыркало.. гортань забита водой.. в глазах пелена.. еще раз, разорвав воду вынырнул.. грудь захрипела кашлем.. волна в лицо.. корявый сук пронесся над головой и сходу, ударившись о камень, разбился в щепы. Поток мчал, бил, крутил, переворачивал.. пальцы рук, карябая, пытались зацепиться за проносящийся мимо выступ, но снова ногти срывались и поток накрывал.. Последним эхом крик женщин… Ударило о камень.. обмякло тело.. еще по инерции волокло.. но теперь уже не над водой, а в воде.. бессильно болталась голова.. струя разметала черные волосы..
Человек лежал среди камней.. а над ним проносилась чистая, студеная, вечная вода.. она пронесет свою память, она расскажет в далеких зеленых долинах о человеке, что лежит на дне быстрой реки в горах, почти у самой границы с Монголией, что хранит его великая тайга.. теперь это ее, воды добыча.



***
Богатая добыча кедровых шишек была сегодня, могучие кедры щедро делились с ним, глухая тайга открывалась, распахивала ему свои самые темные уголки, без троп и дорог пробирался он дальше и дальше вглубь, идя по косматым кедрам, обильно сыпались маслянистые пахнущие терпкой смолой кедрача шишки. Уже насыпом лежали мешки в кузове, а тайга все вела, дальше, вдаль от дома, вглубь, к истокам, почти у монгольской границы. Одна она знала, чего хотела от человека. Мужчина жив ради женщины.

В глухой тайге, среди могучих обильных кедров, там, где ни троп, ни дорог человеческих, показались среди ветвей женщины: старая и молодая, двое маленьких детей, мальчик и девочка, цепляясь за юбки, ковыляли рядом, третьего, самого маленького, молодая держала на руках.
-Откуда они здесь?  - Он тряхнул головой: не видение ли? Зачем искушает и смеется над ним дух тайги?
Но женщины настоящие, они все ближе и ближе. Сначала, увидев его вздрогнули, остановились, опасливо осматривая его, потом, увидев, что один, успокоились, подошли ближе. Женщины в их селе никогда одни в тайгу не ходили – это дело мужчин. Да еще поодиночке. Что-то неладно здесь.
-Из Казахстана идем мы, - опережая его немой вопрос, - начала старшая. Алтайки мы. Ради всего святого, - бросилась к нему, - спасите нас, довезите куда-нибудь к людям. Там, среди людей, на Алтае сами домой доберемся. Много дней мы идем, почти без дороги. Нельзя нам на дорогу. Бывший муж-казах искать будет, - кивнула она на молодую, - это дочь моя. Жизнь положу, а ее от мужа домой верну, детей спасу.
-Довезите нас,- сложила на груди руки.
-Что женщина… Зачем говорить ему, мужчине о беде…
 Молча взял на руки мальчика:
-Садись малыш, только держись крепко, - посадил в кузов, потом девочку. Помог забраться и устроиться поудобнее женщинам с малышом. Набросил одеяло, чтоб не дуло. – Видать довольно дала тайга уже шишек. Пора домой.



***

И вот она, эта река. Узкая, горная, злая, сильная. Не каждый могучий зверь рискнет войти в ее воду. С диким ревом ворочает каменные глыбы, крутит их, роняет как игрушку в бездну потока, падает со скал, чтобы снова, ударившись о камни, бить их, ломать, нести в долину. -Здесь медлить нельзя.- Разогнал машину. Высоко кидает на камнях и ухабах. Женщины вцепились в детей, друг в дружку, себя не слышат – кричат в страхе. Сейчас не до них. Поток уже близко. Скорость сломает скорость. На полных оборотах разрезали шины течение. И сразу вязкая мощь охватила, повела, поволокла. Завыл мотор, валуны вертело меж колесами. Наконец, машина еще раз взвыла оборотами и встала. Вокруг только гул, рев потока. Если поволочет машину – это все. Женщины заплакали. Все кончено. Сомнений больше нет. Раскрутил, как всю свою жизнь раскручивал аркан, ловя лошадей в табунах: держи! – крикнул могучему кедру, и, обхватив ствол, закрепил веревку.
Сначала взял мальчика, посадил на плечи, ступили в воду.
 Тут же рвануло холодом и стремниной. Ледяной мрак закрутил ноги, заломило, помутилось от боли в сознании. Подошвы цеплялись за острые камни. Веревка, как тетива. Дрожь по спине. Но наверху, на плечах живой с распахнутыми от страха глазами, мальчик. Крепко вцепился своими ручками в шею чужого мужчины.  Последние камни, крутой берег. Дошли. Хватило сил выбраться из стремнины. Несколько минут на солнце. Такое яркое, живое, слепит.
-Жди маму, малыш!
Опять лед воды. Теперь – девочка. Снова сдавило холодом ноги, снова заломило от боли в сознании, снова почти берег. Льется солнце – немые кости – ломает болью.
Опять вода. Женщина на плечах тяжела. Она не одна. Всеми силами вцепилась она в его шею. Другою рукой прижала комочек малыша к себе намертво. Если погибнут – все вместе.

Всякий раз забирала вода его силы, всей мощью падала на его мощь, тянула, жалила холодом, студила намертво кровь – звала. А над головой солнце! А на берегу кедры!
Последней была старшая женщина. Грузно, неумело повисла она на мокрых уставших плечах. Почти всем весом падал уже на веревку. Камни из-под ног уходили, скользили.. Их выворачивало, и кружа, несло потоком.. Последние силы устоять.. И снова желанный берег.
Упал над стремниной. Смертельная усталость связала. Лежа на берегу, глядел на мчащуюся мимо воду и не верил, что снова сможет войти в нее, что снова свяжет его этот ледяной холод. Это почти невозможно. От слабости и усталости дрожали руки и ноги. Нет, он не войдет. Это невозможно.
 За спиной Монголия и сотни километров сквозь толщу тайги к родному дому, к жене, к сынишке – копии отца, к живому пламени очага в аиле, к жениной ласке и теплоте. Так заныло сердце. Но нужна машина! И зажмурившись, снова ступил в почти стальные б

Машину завести не удалось. Что-то заклинило в ней навеки. Постепенно ее медленно развернет течением и поволочет, медленно, но жадно пожирая свою добычу, вода, ломая в щепы,  кромсая остов...
Последний путь к берегу. Все тело дрожит. Студеная вода почти черна, почти черно перед глазами,  холод плеснул в лицо, сжал тисками, объял, приподнял над водой, крутанул, рванул из ослабших рук веревку, швырнул с размаху на донные камни, бросал, ворочал, волок, бил… стремнина рванула, ударила о камни и… приняла… Успокоилась.
Быстрая, суровая, хрустальная, дерзкая, ледяная, вечная – она сомкнулась над головой -  она не отдаст свою добычу.
Чиста и смиренна прозрачная толща у дна, играют зыбкие, преломленные лучи, уже не бьют придонные камни, скользят мимо, рычит и крутит бурун над головой, волосы разметались…

Там, вдали, сквозь водную толщу мерцают огни его очага, зовет его жена, протягивает навстречу руки, тянет его своим сердцем, зовет… сынишка, он смотрит на него.. Он, отец – его будущее.. Глаза сына горят.. губы шепчут.. он слышит.. да, да.. явственно слышит: отец, отец, держись.. ты можешь.. я жду тебя.. ты нужен мне.. Ты слышишь, отец?.. Ты слышишь?..