Русская крепость

***

- Тридцать лет и три года лежал я на печи, сил да ума набирался, а баню только теперь открыл. Жару, жару наддайте березового али квасного, нашего, богатырского, чтобы дух перехватило, чтобы хвори все потом изошли, да кровь почистилась, да раны, от поганого принятые, позатягивались. Да окатите-ка меня, братья, водою живою – не мертвою, да похлещите вениками щедро, чтобы дух березовый грудь разверз, чтобы вздохнуть легко, свободно за всю Землю русскую, чтобы к коже приник лист березовый, повытягивал из меня сок усталости – той усталости, что скопилась, когда бился с погаными, дайте телу крепости – похлещите ветвями дубовыми, дух во мне поднимите для подвигов, угостите каменья настоем березовым, можжевеловым али рябиновым, заживите раны мои липою, жару, жару наддайте русского, духовитого – плесканите на камешки. Чтобы тело мое для всех недугов стало каменным, чтобы не боялось ни зноя, ни хлада палящего, чтобы тупились о него сабли инородные, чтобы сами собой отпадали стрелы язвящие, чтобы дух мой был бодрым и несгибаемым. Не щадите себя, друзья мои – сотоварищи Добрыня Никитич и Алеша Попович, наддайте жару звонкого, да в прорубь, да снова в жар, поиграем, сразимся в потехе на вениках, обожжем нутро остротою прохладною квасною…
Сытым жаром алеют камни, шипят да рдеют под окатами – дух нагнетают – молодцы себя на прочность пробуют, а веники знай себе пляшут, богатырей закаляют.
А тут, не с руки, шум, свист, топот за стенами банными, разор, непорядок содеялся. Вбежал в баню ратник испуганный: «Батюшка, Илья Муромец, защити, оборони, поганый Змей Горынович о трех головах пожаловал. Когтями землю скребет, скот задирает, торговлю запрещает, мзду непомерную требует, огнем деревни палит, старых да малых по миру пускает, скорбь по земле, по Руси сеет, наглостию и силою бахвалится».
- А ты, служивый, в баню его к нам пригласи. Скажи, что воевать мы с ним опосля согласны. А сейчас его как гостя по обычаю нашему русскому привечать хотим: в баню с нами париться приглашаем.
Не заставил Горынович себя упрашивать, затрещала дверь дубовая под натиском неловкого, едва устояла, к богатырям, к каменке допустила.
Задышал, запыхал жаром лютым огненным во все три пасти свои, как увидел сынов человеческих. Кровью глаза налились, когти изготовились. А богатыри знай улыбаются радушно да из ледяных ковшей камни охаживают.
– Проходи, Горынюшка, париться, опосля говорить о делах будем.
И схлестнулись два жара: вражий жар и богатырский – каменный. А веники знай пляшут себе, тела здоровые умащая, а каменка знай жарит, а камни дух отдают… И иссяк в пару огонь Горынычев, и вся злоба его накопленная проступила потом обильным. И раздобрело тело в духовитом жару, да пошли бока оглаживать веники. Не привык к приему такому горячему, раздобрел, обмяк… Стали хвори исходить из него неисчислимые да поганые… только крылья расползлись по сторонам, обмякли… А его вдруг под эти самые крылья  да в прорубь вместе с этими головами вражьими; только ощерился, только злоба по хребту пробежала, дергая окончаниями нервными. А его уж опять к каменке, да на полок, да давай в шесть могучих рук крапивой охаживать – это чтобы нервное напряжение снять, давление злобы понизить… Квасом окатывали и внутрь испить подносили. И обмяк Горыныч от злобы своей, отогрелось, размякло сердце его к доброте, к миру, к ладу, согласию, так, что вполне человеком себя почувствовал, сам удивился.
- Ребята, богатыри, в чем сила?
- И в полуденных, и в полуночных землях, и на восходе, и на закате, в  языках, обычаях, нравах разных, в лесах дремучих, в полях бескрайних, в вершинах заоблачных, в пучинах морских, немеряных – сошлись мы, русичи,  - ответствовали богатыри, - воедино во многих народах – многие народы в русичах, не чета твоим трем головам, Мрак Горынович, – сошлись в Духе своем едином ради взаимокрепости, ради сердца, пользы на Земле, ради правдостояния… И многие народы еще идут к нам. Землю беречь, мир сохранять – вот наша сила! И ты к нам иди - не пропадешь - Человеком будешь!..

2008 г.