Военное счастье мая 1904. ч. 30

Военное счастье  мая 1904.


Справедливости ради надо сказать, что однажды, в мае 1904 года, первый и последний раз раз за всю ту несчастную войну, удача широко улыбнулась русскому флоту.
Если бы во главе его в Порт-Артуре стояли настоящие флотоводцы, то и ход всей компании мог бы быть совсем иным...
Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения.

Требуется рассказать об этих событиях поподробнее.


Основные потери, в годы русско-японской войны, японский флот понёс не от нашей артиллерии, или торпед миноносцев,  а от  русских мин заграждения.
Как известно, накануне войны наша Артурская эскадра имела в своем составе два уникальных корабля: минные заградители «Енисей» и «Амур». Эти корабли могли нести до 500 мин заграждения и, при тактически грамотном их использовании могли серьёзно повредить перевозкам и снабжению японских войск на континенте.
К сожалению, в самом начале войны «Енисей» подорвался и погиб на собственных минах. Тогда же на русских минах заграждения подорвался и был брошен экипажем наш крейсер «Боярин». (Ранее об этом речь уже шла).
А вот однотипный «Енисею» «Амур», под руководством своего инициативного и предприимчивого командира капитана 2-го ранга Ф.Н. Иванова, сумел отомстить за гибель собрата. Именно «Амур» нанёс японскому флоту наибольший ущерб за всю ту войну.

Вот как описывает те события польский историк Ю.В. Дискант:
«Чтобы приблизить места высадки новых десантов к порт-артурской крепости, японцы начали обследование вод северо-восточного Квантуна, особенно в районе удобного для высадки залива Даляньвань. Вся акватория была заминирована русскими, но японская разведка знала только о Даляньване...
«Черным днем» для японского флота стал день 15 мая, когда на русских минах подорвались и затонули броненосцы «Hatsuse» и «ashima», a из-за навигационных ошибок — легкий крейсер «oshino» и посыльное судно «Tatsuta».
Инициатором и исполнителем операции, в результате которой были уничтожены броненосцы, стал командир «Амура» — капитан второго ранга Федор Иванов. Заметив, что блокирующие рейд японские корабли перемещаются по установленному курсу на расстоянии 19,5–20,5 км от Золотой горы, он предложил поставить поперек этого курса минное заграждение. Витгефт сначала не согласился, так как опасался возможных международных осложнений (минное заграждение вне территориальных вод могло угрожать судоходству третьих стран).
Но в конце концов дал добро на установку заграждения на расстоянии 15 000 метров с условием, что Иванов должен дождаться момента, когда туман даст возможность скрытно поставить заграждение в течение дня. Когда 14 мая около 2 часов дня отряд контр-адмирала Дэвы (броненосец «Fuji», крейсер «Chitose» — флагманский, «oshino», «Kasuga» и «akumo») сошел с блокирующей линии, а утренний туман стал густым, «Амур» под прикрытием шести эскадренных миноносцев вышел в море.
Минное заграждение из 50 мин, длиной около 1850 м, с интервалом 15–30 м между минами, было установлено в 20 000 метрах к югу от входа в порт, так как Иванов решил, что именно там пройдут японские корабли. Есть  версия, что на корпусах устанавливаемых мин писали мелом фамилии погибших на «Петропавловске» в надежде, что это принесет удачу. Витгефт был недоволен своеволием Иванова и хотел снять его с командиров «Амура», но события следующего дня вынудили его изменить свое мнение.
Направлявшийся к островам Эллиота отряд Дэвы попал в полосу густого тумана. Временами маршевую скорость то уменьшали, то увеличивали, а так как корабли шли в кильватерном строю, не обошлось без столкновений. Около 0.40 15 мая броненосный крейсер «Kasuga», шедший вслед за крейсером «oshino», отстал в тумане и, увеличив при повороте скорость, врезался с левого борта в корму своего мателота. «oshino» затонул за несколько минут вместе с командиром, капитаном первого ранга Сахэки, и 318 членами экипажа. «Kasuga», у которого была сильно повреждена носовая часть, сумел под охраной крейсера «akumo» дойти до маневренной базы, откуда к Порт-Артуру вышел сменивший Дэву контр-адмирал Насиба.
Его отряд (броненосцы «Hatsuse» (флагманский), «Shikishima» и «ashima», легкий крейсер «Kasagi» и посыльное судно «Tatsuta») подошел к рейду уже установленным курсом около 9 часов утра. Через 55 минут головной броненосец «Hatsuse» кормовой частью попал на одну из мин Иванова. Насиба тут же приказал кораблям сменить курс, но в 10.10 концевой «ashima» ударился о мину при повороте. Началась паника, и, как и русские 13 апреля, японцы, решившие, что началась атака подлодок, открыли беспорядочную стрельбу.
На помощь подошел курсировавший в районе Лаотешаня отряд адмирала Того (легкие крейсеры «Akashi», «Akitsushima» (флагманский), «Chijoda», «Suma» и «Takasago», канонерки «Akagi», «Oshima» и «Uji», миноносцы «Chidori» и «Hayabusa»).
Насиба приказал крейсерам «Kasagi» и «Takasago» взять на буксир поврежденные броненосцы, но в тот момент, когда с «Kasagi» подавали канат, «Hatsuse» в 11.33 вторично попал на мину и затонул за две минуты вместе с 493 членами экипажа. Насибу вместе с 215 оставшимися в живых членами команды подняло посыльное судно «Tatsuta».
Происходившие на рейде события были хорошо видны из района Золотой горы, откуда и поступило о них донесение Витгефту. Контр-адмирал Лощинский предложил ударить по охваченному паникой противнику находившимися в готовности броненосцами «Полтава» и «Пересвет», 3 крейсерами и 16 эскадренными миноносцами, но Витгефт согласился задействовать только эскадренные миноносцы. Лишь в 12.15, с опозданием, вышли они на рейд под прикрытием «Новика». Восемь эскадренных миноносцев 2-го отряда под командованием капитана второго ранга Бубнова атаковали в 13.30 отходивших японцев с севера, восемь других из 1-го отряда капитана второго ранга Елисеева нанесли удар с юга. Однако их удары были с легкостью отражены кораблями отряда Того-младшего. Вместе с «Kasagi» они открыли с расстояния 6500 м заградительный огонь, вынудив русских отойти (около 16.30).
Поврежденный «ashima» вместе с «Takasago» (на который перешла часть команды броненосца), «Shikishima» и «Tatsuta» дошел до Энкоунтер-Рок и в 16.41 встал на якорь в 5 милях к северо-востоку. Крен «ashima» все увеличивался, и после спешной эвакуации экипажа после 17.00 броненосец перевернулся и затонул. Корабли Насибы повернули к островам Эллиота, но контр-адмирала продолжали преследовать неудачи. В тумане посыльное судно «Tatsuta», на котором он находился, налетело на скалы и, хотя и не затонуло, надолго вышло из строя.
Эстафету неудач продолжил отряд Того-младшего. 16 мая он был послан залив у Лаотешаня для взаимодействия с направлявшимися к Ляояну японскими армиями. Канонерки отряда вошли в бухту Цзиньчжоувань для поддержки 2-й армии генерала Оку. В 2.30 17 мая в густом тумане во время подъема якоря после ночной стоянки канонерка «Akagi» таранила канонерку «Oshima». Вся команда спаслась, но корабль затонул. В тот же день находившийся в дозоре эскадренный миноносец «Akatsuki» из 1-го дивизиона попал в 21.22 на русскую мину в 8 милях к югу от Лаотешаня и затонул вместе с 22 членами экипажа. Таким образом, в течение шести дней Соединенный флот потерял 7 кораблей (2 броненосца, крейсер, 2 канонерки, эскадренный миноносец и миноносец); еще три были повреждены (броненосный крейсер, 2 канонерки). Если бы был жив Макаров, он бы, несомненно, попытался установить господство на Желтом море. Однако эскадрой командовал Витгефт, которому подобная мысль даже не пришла в голову, хотя в этот период потери российских войск были незначительными»



Немного о герое дня и судьбе его корабля:
Федор Николаевич Иванов 18 марта1904 г., после непродолжительного командования крейсером «Гайдамак», был переведен на должность командира минного транспорта «Амур». Начало его командования «Амуром» было не слишком удачным: 28 марта минный транспорт был повреждён о затопленный японский брандер, но к счастью был быстро отремонтирован.
И вот 1-го мая (ст.ст.) 1904 года и наступил его звёздный час: на  минах «Амура»  подорвались и затонули сразу ДВА новейших японских броненосца (из шести новых броненосцев, которые вообще имелись у Того!!! Это было, конечно же,  огромной потерей  для японского флота).
За удачную постановку минного заграждения, приведшую к гибели двух эскадренных броненосцев противника, Ф.Н. Иванов был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.
24 августа он был назначен командиром крейсера «Баян», которым командовал до затопления его 26 ноября того же года. В один день с «Баяном», огнём японской осадной артиллерии в Порт - Артурской гавани были затоплены крейсера «Паллада», «Гиляк» и минный транспорт «Амур».
20 декабря 1904 года «Амур» был взорван экипажем. Корабль достался японцам лежащим в доке в полузатопленном состоянии.


Интересные детали этой операции приводит в своих воспоминаниях капитан 1-го ранга Н. В. Иениш:
«1–го мая около 4 час. пополудни минный транспорт «Амур» под командой капитана 2 ранга Ф. Н. Иванова, поставил минное заграждение как раз на том месте, где большие неприятельские корабли каждый день утром и вечером встречались, держа блокаду перед Порт–Артуром.
Незадолго до этого выхода, Иванов сам ходил на Золотую Гору наблюдать это движение неприятельских судов. Он убедился, что курс неприятельских кораблей всегда одинаков, и, проложив его на карте, выяснил, что он находится перед Артуром в 11 милях.
Контр–адмирал Витгефт, руководствуясь международным правом, указал произвести эту постановку не дальше 8 миль.
Капитан 2 р. Иванов, находясь в море, решил взять на себя ответственность и, пользуясь туманом, поставил в 11 милях от Артура 50 мин поперек курса неприятельских судов. Неприятель в это время был вне тумана, т. е. за туманной полосой и не заметил «Амура», возвращавшегося после постановки мин в Порт–Артур. Наблюдатели с Ляотешана ясно видели туманную полосу, разделявшую японские суда от «Амура», и опасались, что если туман рассеется, то неприятель поймет, для чего выходил в море минный заградитель.
Когда Иванов, возвратясь с постановки мин, доложил о ней адмиралу Витгефту, последний остался очень недоволен. Кап. Иванов объяснил, что он не так понял отданное приказание и должен был руководствоваться в море своими соображениями относительно постановки мин, тем более, что еще находился в присутствии неприятеля.
На другой день на Золотой Горе поднялся сигнал:
«Японский броненосец «Иошимо» взорвался».
Командиры нашего 1 отряда решили, не ожидая приказания, разводить пары. Воодушевление охватило всех, а также стремление выйти в море, чтобы атаковать взорванный неприятельский броненосец. Все восхищались действием кап. 2 р. Иванова, которое было возмездием за «Петропавловск».
Вскоре после этого сигнала, флот был снова извещен, что второй японский броненосец «Хатсузе» взорвался и затонул немедленно. Громкое «ура» с чувством восторга и энтузиазма кричали все команды на судах.
Адмирал Витгефт сигналом поздравил командира «Амура» с полным успехом, и нам было приказано приготовиться к походу. После полудня мы вышли на внешний рейд и построились в кильватер.
Второй отряд миноносцев тоже в скором времени вышел, но пошел отдельно от нас. Мы шли к взорванному броненосцу «Иошимо», который был виден с рейда накренившимся довольно сильно, имея по сторонам два крейсера. Он уходил в море и ход его был небольшой,. но на довольно большом расстоянии от места, где произошли взрывы и потопление «Хатсузе». Вскоре мы подошли к этому месту и увидели какой–то плавающий большой предмет, похожий на плот; передовой миноносец открыл по нем огонь, но вскоре прекратил.
На горизонте показались другие неприятельские корабли и от них отделился крейсер, который быстро шел к нам навстречу, чтобы преградить нам дальнейшее следование, и открыл огонь. Мы повернули на обратный курс последовательно. Снаряды этого крейсера, хотя и делали недолеты, но ложились недалеко.


Второй отряд миноносцев присоединился к нам и шел параллельно, также в строе кильватера, но с левой стороны. На горизонте уже показалось несколько неприятельских кораблей, идущих на поддержку атакующего нас крейсера. Таким образом попытка атаковать подорванный «Иошимо» оказалась неудачной. Японский крейсер преследовал нас до тех пор, пока по нем не начали стрелять береговые батареи. Наши крейсера не вышли нас поддержать, а мы сами, около 5 час. вечера, получив от адмирала извещение, что он выражает нам свое удовольствие и приказ войти в гавань, вернулись в Артур.
На другой день мы узнали, что подорванный броненосец «Иошимо» не дошел до своей базы и вечером в воскресенье, утонул. Таким образом, японцы потеряли, два броненосца благодаря сообразительности и принятия на себя ответственности «по–суворовски» капитана 2 р. Иванова».


Требуется комментарий всех этих событий:
- обратите внимание, что внезапный подрыв японских броненосцев на наших  минах вызвал на их кораблях почти такую же панику, какая вспыхнула на русской эскадре, после подрыва и гибели «Петропавловска» месяцем ранее.
И наши и японские моряки были УВЕРЕНЫ, что их атаковали неприятельские подводные лодки. Они беспорядочно стреляли по воде вокруг себя, принимая за вражеские перископы плававшие вокруг использованные гильзы от своих же снарядов.

К слову сказать, НИКАКОГО реального участия ни русские, ни японские подводные лодки в сражениях русско-японской войны не принимали.
Однако, сама УГРОЗА возможности  применения этих новых и загадочных (тогда) средств ведения войны оказала огромное психологическое воздействие на японских и (особенно) русских флотоводцев.
Хотя на деле – никаких боеспособных подводных лодок обе стороны в строю тогда не имели (как и не была выработана  тактика их применения в морских сражениях).
Япония действительно закупила в США несколько подводных лодок Холланда, но они вступили в строй уже после окончания боевых действий. А обе наши эскадры (и Артурская и 2-я Тихоокеанская, Рожественского)  всерьёз опасались атак этих несуществующих тогда японских подлодок.
В Порт-Артуре, на верфи смонтировали привезенную по железной дороге еще в марте 1904 года (из 9 частей) подводную лодку «Петр Кошка» (20 тонн). Продолжалось строительство подлодки «Портартурец» (25 тонн, с бензиновым двигателем, снятым с корабельного катера) по планам самоучки, железнодорожного техника Михаила Налетова. В артурских доках была обнаружена даже какая-то «самопальная» китайская подлодка, оставшаяся нам в «наследство». Но ни одна из этих подлодок так и не предприняла участия в реальных боевых действиях в Жёлтом море.


(Что такое НАСТОЯЩИЕ подлодки (и подводники) продемонстрировали всему миру только немцы, с началом Первой мировой войны...)

- Подчеркнём, что успех «Амура» стал возможным благодаря инициативе Ф.Н. Иванова, лично разработавшего всю операцию, и взявшего на себя ответственность за неё, вопреки прямому запрету Виттгефта ставить мины в нейтральных водах.
- а вот остальные русские флотоводцы, увы, оказались не на высоте: наши крупные корабли стояли «без паров» и выходить в море для того, чтобы добить неприятеля не слишком-то спешили, а миноносцы, хотя и вышли для атаки повреждённого «Иошимо» действовали на удивление вяло, без азарта и стремления к победе.
После открытия японцами заградительного (!!!) огня, они отошли под прикрытие наших береговых батарей.
Вся эта пассивность, безволие и отсутствие желания всерьёз драться с врагом  у наших флотоводцев, произвели тяжёлое впечатление на моряков и гарнизон крепости.


Старший офицер крейсера «Диана» В.И Семёнов вспоминал:
«2 мая мы сидели за завтраком в кают-компании, когда с вахты доложили, что появилась японская эскадра. Никто не шевельнулся — так и полагалось, согласно последним принятым решениям... Вдруг наверху послышались беготня, восклицания и затем какой-то стихийный рев, проникший до самых трюмов, откуда, как слышно было по топоту ног о железные трапы, все мчалось на палубу...
— Японец! На мине! — выкрикнул вместо доклада унтер-офицер, присланный с вахты...
        Что творилось наверху!.. Люди лезли на ванты, на мачты, стараясь подняться как можно выше, надеясь в просветы между Золотой, Маячной и Тигровой горой увидеть что-нибудь своими глазами... Старший артиллерист, забыв ревматизм, бежал на марс, мичмана громоздились под самые клотики...

        Внезапно на Золотой горе, на окрестных возвышенных батареях с новой силой вспыхнуло «ура»!..
— Второй! Второй!.. Потонул! — ревели засевшие под клотиками мачт...
Им даже не сразу поверили... Но вот повсюду замелькали семафорные флажки, на мачте Золотой горы взвился сигнал: «Японский броненосец затонул»... Сомнения не было...
— На рейд! На рейд! Раскатать остальных! — кричали и бесновались кругом...
Как я верил тогда, так верю и теперь: их бы «раскатали»!.. Но как было выйти на рейд, не имея паров?.. Блестящий, единственный за всю кампанию, момент был упущен...
По поводу этой, фотографически точно записанной, сценки казенные историки заявляли, что легко было неразумной толпе на «Диане» кричать — «Раскатать остальных!» — но на деле выполнить это было невозможно.

Посмотрим.

По японским сведениям, в тот день в виду Порт-Артура, в расстоянии 10 миль, проходили в строе кильватера броненосцы «Хацусе», «Ясима» и «Сикисима» и легкие крейсера «Кассуги» и «Тацута». «Хацусе» пошел ко дну через 50 сек. после того, как наткнулся на мину; «Ясима», также наткнувшийся на мину, с трудом держался на воде (не дошел до Японии, затонул по дороге); оставались один броненосец и два легких крейсера, хлопотавших около подбитого, почти погибающего «Ясима».
    Мы имели в то время вполне исправные «Пересвет» и «Полтаву», а также «Севастополь», хотя и поврежденный во время учебных эволюции — 27 февраля (трещина корпуса, погнута одна из лопастей правого винта), но правоспособный к выходу в море, что было им доказано 5 и 28 марта; затем крейсера — броненосный «Баян», легкие «Аскольд», «Паллада», «Диана» и «Новик», четыре канонерки и два отряда миноносцев.
      Решительно утверждаю, что если бы эти силы были в полной готовности и в 11 ч. утра 2 мая вышли бы на внешний рейд, то остальных «раскатали бы»!..
        Видимо, однако, высшее начальство в Порт-Артуре так изверилось в возможность какой-либо удачи или... до такой степени проникнуто было свыше внушенной идеей, что мы отныне из гавани ни ногой, вплоть до проблематического прибытия подкреплений из России, что не только вся эскадра не была готова к выходу, но даже и в самый момент катастрофы не было отдано приказания разводить пары, а между тем — из броненосцев «Пересвет», а крейсера в полном составе, — имели водотрубные котлы и могли быть готовы к бою через 1/2 часа.
        Только в конце первого часа пополудни высланы были в море миноносцы с целью беспокоить, а если возможно, то и атаковать неприятеля, и крейсером был сделан сигнал «разводить пары»... Было уже поздно. На прикрытие поврежденного броненосца подошли броненосные крейсера; наши миноносцы были ими легко отогнаны, а к тому моменту, когда мы могли бы выйти в море, от японцев на горизонте даже и дымков не осталось...

Этот промах подействовал на эскадру хуже всех потерь.


Ничего и никогда не сумеем! Куда нам! — желчно твердили горячие головы...
Не судьба! — говорили более уравновешенные...

И все как-то сразу решили, что больше ждать нечего, что остается только признать справедливость написанного в «великой хартии отречения»... Такого упадка духа я никогда еще не наблюдал. Правда, потом настроение опять окрепло, но это уже было на почве решимости драться во всяком случае и во всякой обстановке, как придется, словно «назло» кому-то…
Как раз в этот день десантная армия японцев окончательно отрезала Порт-Артур...
Что было бы с ней, если бы мы, не говорю — уничтожили, но хотя бы разбили и прогнали спутавшуюся, растерявшуюся эскадру, истребили транспортный флот, сожгли и разрушили, под прикрытием наших орудий, запасы, выгруженные в Бицзыво?..»


Спустя многие десятилетия, об этом же вспоминал и другой участник Порт-Артурской эпопеи капитан 1 ранга А. А. Воробьев

«Гибель взорвавшегося второго японского броненосца казалась точной копией взрыва и гибели «Петропавловска» и совершилась в течение одной минуты. Два облака густого, черного еще, дыма — это всё, что осталось от японца. Темные пятна в небе держались с полчаса и, расплываясь, постепенно исчезли.
Восторгам не было предела. Все восхваляли командира «Амура», так удачно выполнившего постановку мин, задуманную одним из его офицеров.
Все стали говорить, что скорее надо выйти в море всей эскадре и прикончить противника. Я обернулся назад и вижу: за моей спиной на цементной площадке на корточках сидит Н. О. Эссен. Перед ним на полу ящик полевого телефона. Он усиленно звонит на флагманский корабль, стоящий у стенки внутреннего бассейна против управления порта. Группа офицеров, с которыми он объясняется короткими фразами, обступила его. Все высказывают мысль о необходимости немедленного выхода в море.
Уже здесь, в Париже, в 1947 году, через 43 года, на обеде порт–артурцев в Морском собрании, кап. 1 р. Сергей Николаевич Власьев рассказывал нам, как он тотчас после взрыва и гибели «Хатсузе», будучи, как и я, на Золотой Горе в момент этой катастрофы, обратился к флаг–капитану кап. 2 р. Эссену с просьбой разрешить тотчас же дать радиосигнал со станции на Золотой Горе по международному коду:
— Флот извещается, что наши подводные лодки потопили японский броненосец!
Эссен разрешил, и радио тотчас же было дано. Я же со своей стороны ясно помню, что когда я, не отрывая глаз, смотрел на место гибели «Хатсузе» (допуская возможной и последующую удачу), стоящие рядом со мною офицеры, наблюдавшие в бинокли, говорили:
— У них паника! Они стреляют друг в друга!
Теперь я понимаю, что это было следствием находчивой инициативы С. И. Власьева.
Как сейчас помню доклад Эссена адмиралу Витгефту о происшедшей на его глазах гибели «Хатсузе» и о тяжком повреждении другого японского броненосца, горячую просьбу его и убеждение немедленно развести пары на всей эскадре, чтобы выйти в море до подхода главных сил адмирала Того.
От момента взрыва на мине первого японского броненосца до гибели «Хатсузе» прошло около двух часов, следовательно надо было спешить.
Но повторилась та же преждевременная боязнь подводных лодок и опасная стрельба вокруг себя по воображаемым перископам, как было при гибели «Петропавловска» и взрыве «Победы».
По репликам, которые подавал Эссен, можно было заключить, что адмирал Витгефт колеблется и не соглашается. В период этих переговоров флаг–капитана со своим адмиралом, офицеры сообщили Эссену новые наблюдения о том, что к месту катастрофы подходят новые японские суда, но малого тоннажа, тип которых разобрать трудно. Всё говорило за то, что главные силы Того были далеко.
В то время предполагали, что японский флот для прикрытия уже начавшихся своих десантных операций на Ляодунском полуострове (с целью отрезать крепость Порт–Артур от Маньчжурской армии) базировался на архипелаге мелких островов Эллиот, расположенных между Кореей и Ляодуном, принадлежащем России на тех же основаниях, как и Квантунский полуостров и Порт–Артур.
Острова Эллиот находятся всё же довольно далеко от Порт–Артура, приблизительно в полудневном переходе, а может быть и больше.
Если в момент гибели «Хатсузе» главные силы японского флота, действительно, находились там, то, конечно, если бы наш флот вышел тотчас же после гибели «Хатсузе» (а еще лучше, после подрыва их первого броненосца), он мог бы разгромить японские суда, находившиеся поблизости к державшемуся еще на воде поврежденному противнику и утопить его. Впоследствии выяснилось, что этот подорванный броненосец сам затонул, не дойдя до японской базы.
Было еще одно обстоятельство, чрезвычайно благоприятное для нас, которое, однако, еще не было известно ни адмиралу, ни флаг–капитану. У наших берегов около Талиенвана погиб еще один, третий, корабль, тоже взорвавшийся на мине. Известие о гибели этого корабля не было сообщено своевременно благодаря очень слабой береговой связи наблюдений.
Если бы гибель третьего японца у Талиенвана стала известна адмиралу Витгефту своевременно, может быть, он и решился бы выйти в море со всеми силами, повернуть успех войны на море в нашу сторону и тем оказать величайшую услугу Российской империи. Но, не зная еще о гибели третьего неприятельского корабля в этот роковой для японцев день, он на это не рискнул, несмотря на энергичнейшие увещания и доводы своего флаг–капитана, которые все мы, в том числе и я, слышали своими ушами».


Вот ТАК бездарно и был растрачен успех этого дня.
Виттгефт  не решился выйти в море для того, чтобы добить повреждённые корабли противника и попытаться «раскатать» японцев.
Отметим, что японский флот, только-только создававший  тогда  свою импровизированную передовую базу на островах Элиот, был куда более чувствителен к возможным повреждениям своих судов в бою.
Русские имели за спиной мощную крепость и порт (с мастерскими, доком, материалами и специалистами, способными устранить очень серьёзные повреждения своих кораблей), да к тому же прикрытую крупнокалиберными береговыми батареями.
А у японцев за спиной были лишь временные якорные стоянки у чужих островов, и ЛЮБОЙ серьёзно повреждённый корабль им пришлось бы буксировать сотни миль по морю, до своих баз в Японии...


Эх, если бы во главе 1-й Тихоокеанской эскадры тогда стоял Н.О. Эссен, а не вялый и нерешительный Виттгефт… Уж он-то точно не довел нашу эскадру до её позорного конца и бесславного затопления в гавани Порт-Артура японской осадной артиллерией в ноябре 1904 г. .  Наверняка  предпринял хотя бы ПОПЫТКУ прорыва.
Именно Н.О.Эссен,  видя неизбежность конца эскадры от огня японцев в гавани Артура,  вывел свой броненосец «Севастополь» из неё в соседний залив, отгородился противоминными сетями и несколько дней отбивал ожесточенные ночные  атаки японских миноносцев.
Остальные наши флотоводцы не сделали никаких попыток прорыва,  и вместо почётной гибели в бою, все остатки русской эскадры были затоплены осадными японскими гаубицами на мелководье Артурской гавани…


Случилось то, что случилось.
Отсутствие воли к победе, пассивность и опасения «как бы чего не вышло», в очередной раз сыграли злую шутку с нашими флотоводцами.


На фото: "Пересвет", затопленный на мелководье гавани Порт-Артура

Продолжение:http://www.proza.ru/2012/06/27/360