Окруженец часть 43

43
  Утром я проснулся первым. Запалил костер и поставил воду кипятиться. Вскоре проснулся и капитан, мы немного размяли затекшие мышцы, потом попили чаю и стали собираться в дорогу. Судя по карте, по болоту нам нужно пройти еще километров двадцать. Но нас это нисколько не смущало, чувствовали мы себя довольно прилично. В общем, были готовы к труду и обороне. А также к бегу на длинные дистанции. И вот снова мы начали переходы от островка к островку, это было нам на руку. Потому что можно отдохнуть на сухом месте и вытянуть уставшие ноги. Шли мы не очень быстро, почти не разговаривали, каждый думал о своем. Болото стало меняться, появилось больше воды, но идти еще можно без опаски. К вечеру мы выбрались на сухое место и, после скромного ужина, у нас состоялся такой разговор. Капитан спросил:
- Вить, как ты думаешь, воюют наши еще?
  Я внимательно посмотрел на него:
- Что это у тебя за мысли такие появились, капитан,а? Куда они денутся? Конечно, воюют!
- Да ты не думай ничего такого. Просто странно все это. Бегом, что ли, наши бегут? Ведь не слышно ничего, все глухо!
  Я улыбнулся:
- Хочешь сказать, глухо, как в танке?
  Капитан недовольно нахмурился, а я примирительно сказал:
- Ладно, не обижайся, Ваня! Ты духом-то не падай. Скоро мы все услышим – и пушки, и пулеметы, и танки. И мат наш родной, трехэтажный, когда попрут их отсюда!
  Я чувствовал, что на душе у капитана очень тяжело, и настроение ему надо поднимать любой ценой:
- Слушай, Вань, ты боксом давно занимаешься?
- Да в школе еще начинал, уже лет десять, наверное. А почему ты спрашиваешь?
  Я хитро подмигнул ему:
- А были случаи, когда в начале боя тебя били, но потом ты выигрывал этот бой?
- Конечно, были! И не раз!
- Вот ты и представь себе, что сейчас такой же самый случай. Вначале очень плохо, проигрываем вчистую, но в третьем раунде немец будет нокаутирован безвозвратно. Усек?
  Он кивнул:
- Ну, ты даешь, Витька! Расписал все, как по нотам, и снова жить захотелось!
- А ты что думал? С таким настроением, которое у тебя было, надо только заворачиваться в простыню и идти своим ходом на кладбище.
  Здесь капитан уже не выдержал и засмеялся:
- Здорово, да у тебя дар какой-то, Витька!
- Конечно, конечно. Можно еще и монгольское иго вспомнить, и Наполеона того же. Все лезли – и поляки, и немцы, и шведы. В общем, шелупонь всякая, а что в итоге получилось? Вот именно! Все, спим.
  Под утро пошел дождь и, волей-неволей, пришлось просыпаться. Хотя еловые ветви нас пока еще защищали от дождя, но вода уже начала просачиваться, и лежать стало неприятно. Пришлось подниматься и разжигать костер, хотя было еще темно. На рассвете дождь уже шел плотной стеной, идти совсем не хотелось, и мы решили подождать. Часа через полтора ливень внезапно закончился, как-будто на небе кран завернули. Тучи разбежались, и выглянуло солнце. Мы вышли на открытое место, подсушились и двинулись в путь.
  Но пересечь это болото целиком нам было не суждено. Часа через два идти вперед вообще стало невозможно, после дождя поднялась вода и, с каждым шагом, заливалась за голенища сапог. Да и ног уже было не вытянуть, так можно и босиком остаться. Поэтому пришлось остановиться и вернуться назад, туда, где было суше, и идти легче.
  Я достал карту и мы стали советоваться. Оказалось, что ближе всего мы находимся к северному краю болота. Туда и решили двигать, потому что на восток нам все равно не пройти, ни каким макаром.
  Шли долго и оказались на месте только под вечер. Но на берег соваться не стали, а остановились примерно в полкилометра, здесь и решили заночевать. Ночь прошла спокойно, и с рассветом мы двинулись дальше, по самому краю болота. А через некоторое время случилось то, что явилось для нас полной неожиданностью. Мы услышали звуки боя! В том, что бой настоящий, мы нисколько не сомневались, временами даже ухала пушка. Капитан сразу же определил:
- Это танковое орудие, Вить! С «тридцатьчетверки»! Но как оно сюда попало?
  Я только пожал плечами и перебежками бросился вперед, поудобнее перехватывая автомат. Капитан следовал за мной, повторяя все мои движения, как привязанный. За это время мы услышали еще два пушечных выстрела, потом стали слышны только автоматы и винтовки, да редкие взрывы гранат. А еще характерный звук немецкого пулемета.
  Наконец, мы подобрались, поближе, бой шел у самого края болота, и нам хороши были видны спины немецких солдат. Я повернулся к капитану и сказал:
- Сделаем так! Сейчас расходимся в разные стороны вдоль линии нападающих немцев, ты вправо, я влево, и начинаем воевать. Работай спокойно, без суеты и лишней злости. Это ни к чему, погибнуть мы всегда успеем, ясно?
  Мы пожали друг другу руки, дали по длинной очереди в спины немцев и разбежались. Я двигался перебежками, от дерева к дереву, и вел огонь по фашистам. Но делал это выборочно, когда был уверен в успехе. Сначала немцы ничего не соображали, наше нападение с тыла было для них полной неожиданностью. Они были уверены в своих силах и вжимали противника в болото. Но, с нашим вступлением в бой, положение сразу изменилось. Немцы не знали сил нападавших, и среди них началась паника. Сначала они медленно стали отступать, а потом и вовсе побежали. Я в первый раз видел бежавшего врага, выдержка изменила мне, и я поливал немцев длиннущими очередями. Обороняющееся почувствовали слабину противника и ринулись вперед, а я прекратил огонь и стал осматриваться. В окружающей обстановке было что-то необычное, и я никак не мог понять, что. Наконец, разобрался – из земли торчала танковая башня с орудийным стволом. Надо же, не ошибся капитан. В это время стрельба уже доносилась издалека и, наконец, стихла вовсе. Я решился выйти из укрытия, но делать это надо очень осторожно, иначе разгоряченные боем люди могли меня и подстрелить ненароком. Поэтому я перекину автомат через плечо, поднял руки и спокойно вышел. На сразу нацелилось несколько стволов:
- Стоять на месте! Оружие на землю!
  Я беспрекословно выполнил приказ и оглядел людей, стоявших передо мной. Среди них выделялись три человека в черных комбинезонах и танкистских шлемах, остальные были одеты, кто во что горазд. Вот ведь судьба у меня какая! Снова попал в плен к партизанам, хотя выручал именно их. Но и партизан тоже можно понять, во время боя появляется какой-то подозрительный тип.
  Но тут еще одно событие привлекло внимание партизан. Из-за деревьев вытолкали трех человек с поднятыми руками. Это были два немецких автоматчика и, конечно, капитан Борисенко! Вот дела! Надо как-то объясниться. Но мне не давали даже шевельнуться. В это время пожилой танкист сделал шаг вперед и внимательно всмотрелся в эту троицу. Смотрел долго, а потом с недоверием спросил:
- Ротный? Капитан Борисенко?
  Глаза у Ваньки радостно заблестели, а рот растянулся до ушей:
- Так точно, товарищ комбриг! Командир второй роты второго батальона, капитан Красной Армии Борисенко Иван Петрович!
  Комбриг только руками развел:
- Ты руки-то опусти, капитан!
  Он шагнул к Ваньке, и они крепко обнялись. А пленных немцев в это время повели куда-то вглубь болота. Я сначала не поверил своим глазам, они как-будто бы парили над поверхностью. Но все оказалось очень просто – в болото уходила сухая грива, метра в два шириной, а вдалеке виднелся поросший лесом остров. Просто с моего места этого сначала не было видно.
  А танкисты отстранились друг от друга, и Ванька торопливо сказал:
- Товарищ комбриг, Юрий Иванович! Витку пускай отпустят.
  Тот сразу и не понял:
- Какого Витьку?
  Ванька кивнул на меня:
- Да вот лейтенанта, пограничника!
  Комбриг махнул рукой, и меня сняли с прицела. Наконец-то, руки совсем уже затекли, но я сразу же отдал честь:
- Лейтенант Герасимов Виктор Владимирович! Заместитель начальника Н-ской заставы!
  И сразу же шутливо добавил:
- По тылам противника следую в расположение советских войск, товарищ комбриг!
  Танкист тоже представился:
- Командир отдельной танковой бригады Иванов Юрий Иванович!
  И тут же пояснил:
- С вверенным мне подразделением вел бой с превосходящими силами противника.
  Он кивнул на одинокий танк, но, в отличие от меня, не улыбнулся. Только подошел и крепко пожал мне руку, а потом удивленно покачал головой и сказал, ни к кому не обращаясь:
- Ну, надо же, пограничник!
  Потом снова посерьезнел и поблагодарил:
- Спасибо вам, ребята. Немцы нас совсем уже поприжали, снаряды в танке кончились, да и было всего-то шесть штук. Конечно, к лагерю мы их не пустили бы, но это еще не факт. Вовремя вы немца по спине хряпнули, сразу в бега подался. Благодарю за службу, товарищи командиры!
  Он отдал нам честь, мы поступили точно так же, и нас повели в лагерь. Вот так, второй раз за два месяца, я оказался у партизан. Около километра мы шли по суходолу, который местами прерывался, но был застелен гатью, и вскоре выбрались к лагерю. Среди густых елей были устроены землянки, которые с воздуха заметить невозможно. Бревна для строительства, вероятно, возили с «материка» на лошадях, я заметил следы конской телеги.
  Комбриг завел нас в командирскую землянку, где находились два человека:
- Вот, товарищи, познакомьтесь. Наши, так сказать, союзники!
  Он лично нас представил, а те, в свою очередь, поднялись со своих мест и поздоровались:
- Командир партизанского отряда Назаров Владимир Петрович.
- Комиссар Коростылев Александр Васильевич.
  Оба они были средних лет, среднего роста, но у командира была богатая шевелюра, а комиссар почти лысый. Расспрашивать ни о чем не стали, только хорошенько накормили и заставили отдыхать в этой же самой землянке. Мы попытались противиться, но комбриг вдруг неожиданно рявкнул на нас:
- Лежать! Я кому сказал! И чтобы ни шагу из землянки.
  Но потом, также неожиданно, улыбнулся:
- А иначе под трибунал пойдете, за неисполнение приказа в военное время. Все ясно? Капитан Борисенко?
- Так точно!
- Лейтенант Герасимов?
- Так точно!
- Ну, вот и хорошо! И давайте без всяких выкрутасов. А поговорим после.
  Он еще раз строго посмотрел на нас и вышел из землянки. Я улегся поудобнее, закинул руки за голову и сказал:
- Знаешь, Вань. А ведь это уже было со мной. Такое ощущение, что все повторяется. Тогда получилось очень и очень плохо. Начиналось так же хорошо, а закончилось погано.
- Да, я знаю. Ты же рассказывал. Лучше сплюнь, Вить, три раза. Все обойдется, и потопаем дальше. А здесь, сам же видишь, немцам к нам незамеченными не подобраться. Так что, будь спок, лейтенант! И выбрось из головы всякую дурь.
  В ответ я задумчиво произнес:
- Хорошо бы, хорошо бы.
  Но ощущение предстоящей беды снова не покидало меня. Я старался гнать его прочь, но ничего не получалось. Нужно постараться заснуть, снова нервы разболтались:
- Давай, Ванька, отдохнем до вечера. А там и узнаем, как попал сюда твой комбриг вместе с «тридцатьчетверкой».
- Поскорее бы, а то меня уже жаба задушила! Надо же такому случиться.
- На войне и не такое бывает, Вань. Все, давай спать.
  Проснулись мы часа через три, и почти одновременно. Не сговариваясь, вышли на свежий воздух. На улице стоял теплый летний вечер. Поглядывая по сторонам, мы стали неторопливо прогуливаться по лагерю. Здесь все было устроено добротно и с умом. И здесь тоже готовились к войне, как и в отряде Медведя. Странно, как-будто знали. Что и сюда фашисты доберутся. Нет, скорее всего, этот лагерь оборудовали уже во время войны.
  К нам подошел молодой партизан:
- Товарищи командиры, возьмите свои вещи и идите за мной.
 Мы недоуменно посмотрели на него:
- В чем дело, боец?
  А он неожиданно очень зло посмотрел на нас и процедил сквозь зубы:
- Места вам освободились в землянке. Много мест, можно даже выбирать.
  И с ненавистью сплюнул на землю. Но и меня тут же захватила неожиданная злость, я сгреб его одной рукой за отвороты пиджака, подтянул к себе и зашипел ему на ухо:
- А теперь, сопляк, слушай сюда! Мы не виноваты в гибели твоих товарищей, они погибли в честном бою, лицом к лицу с врагом. Ясно? Я два месяца иду от самой границы, и мой первый бой был пострашнее, чем твой! Но иду я не просто так, а давлю этих гадов, где только можно, и даже там, где нельзя! А этот капитан на легком танке шел в лобовую атаку на немецкую броню! Так что злость свою на нас срывать не надо! И не тебе нас судить, понятно?
  Я оттолкнул его, развернулся и пошел к командирской землянке. Капитан молча похлопал паренька по плечу и последовал за мной. Уже в землянке, когда собирали вещи, он спросил у меня:
- За что ты его так, лейтенант? Пацан он еще, не понимает ничего!
  Я уже немного остыл, поэтому спокойно ответил:
- Вот в том-то и дело, что пацан. Но не ребенок, у него винтовка в руках. И он должен понимать, кому и что говорить. Мы не на посиделках находимся, между прочим! Хотя, конечно, Нужно было все спокойней объяснить.
- Все, верно, напугал только пацана.
- Ничего, злее будет. В бою пригодится.
  Так, разговаривая, мы собрали свое барахлишко и вышли из землянки. Пацан ожидал нас на том же самом месте, ковыряя землю носком сапога. Когда мы подошли, он только буркнул, не глядя на нас:
- Пойдемте.
  И молча пошел вперед, не оглядываясь. Я быстро догнал его, взял за плечо и остановил:
- Зовут-то тебя как, боец?
- Петькой.
  На его губах мелькнула чуть заметная, виноватая улыбка.
- Ты уж извини меня, Петя! Какой-то нехороший разговор у нас получился, нельзя так делать. Ну что, по рукам?
  Я протянул ему свою ладонь, а он, немного помявшись, крепко пожал ее:
- Вы меня простите, товарищи командиры. У меня сегодня первый бой был, и погибли два моих друга. Я места себе не нахожу. Как-будто во сне.
  И он неожиданно захлюпал носом. Я обнял его и легонько похлопал по спине:
- Ничего, ничего, Петька. Идет война, продлится она, судя по всему, очень долго. Еще не раз нам придется хоронить своих друзей. А может, и они нас похоронят. Вот так-то! Держись!
  Петька немного успокоился и привел нас к землянке:
- Вот здесь, располагайтесь на свободных местах.
  Землянка оказалась довольно большой, человек на десять-двенадцать. Свободные места мы заметили сразу, на них уже лежал свежий еловый лапник. Идти и болтаться без дела не хотелось, поэтому мы остались в землянке и начали неторопливый разговор:
- Где-то комбриг запропал. Что ты думаешь, Вить?
- Да куда он денется! Вот соберутся все в кучу, тогда и нас позовут. Это мы с тобой беззаботные пассажиры, а у людей делов по горло.
- Согласен, но хотелось бы все побыстрее разузнать.
- Успеешь! Меня вот другое беспокоит, и беспокоит очень сильно.
- А что такое? По-моему, все хорошо! Очень удачно у них лагерь расположен.
- Удачно-то удачно. Но немцы его уже засекли и теперь не отстанут, пока не уничтожат со всем гарнизоном. Ведь, по сути, это огромная ловушка. И партизаны сами себя в нее загнали, как в мышеловку. Немцам достаточно сбить заслон на большой земле, запереть выход и хана, полная блокада.
  Капитан задумался и согласился:
- А ведь все правильно, лейтенант! Немцы тоже не пальцем деланные, накроют бомбардировщиками, и поминай, как звали. За один раз можно весь отряд уничтожить вчистую.
- В том-то все и дело, Ваня! Уже завтра с утра немцы все это могут начать проворачивать. Поэтому надо доложить командованию отряда о наших соображениях. Тут все предельно ясно, и они должны это понимать.
- Оно все так. Но ты же сам рассказывал, что в прошлый раз Медведь тебя не послушал. И что из всего этого получилось.
- Да, но тогда у меня было лишь предчувствие беды, а здесь все, как на ладони. Кончай ночевать, пошли к начальству!
  В это время в землянку забежал Петька и доложил, что все уже собрались и ждут нас с нетерпением. Когда мы зашли в командирскую землянку, то я снова почувствовал знакомое ощущение. Разговоры, ужин с выпивкой и прочее, но меня беспокоило лишь одно. Примут ли мои рассуждения всерьез, или отмахнутся, как Медведь. Мы доложились по всей форме, и нас пригласили за стол. Там уже стояли наполовину наполненные кружки и нехитрая закуска. Помимо командования отряда и комбрига там находились два танкиста, лейтенант и сержант.
  Мы чокнулись, выпили и хотели уже высказывать свои опасения, но тут все в свои руки взял комбриг:
- Давай, Борисенко! Рассказывай, как у тебя все получилось?
  Ванька начал говорить, а танкисты лишь согласно кивали головами. Когда он закончил свой рассказ, то комбриг перевел взгляд на меня:
- Твоя очередь, пограничник.
  Мой рассказ длился довольно долго и частенько прерывался тостами. Ванька уже ерзал от нетерпения. Наконец, слово взял комбриг:
- Мои «тридцатьчетверки» сбили фланг немцев и вышли им в тыл. Они этого никак не ожидали, вот тут-то мы их и покрошили, очень даже прилично. И видели, как геройски дрались с немцами легкие танки. Но немцы быстро очухались, все же они опытные вояки, и у нас начался встречный бой. Наши танки быстрей и маневренней, поэтому сначала удача была на нашей стороне. К тому же, у немцев моторы бензиновые, так что горели они очень хорошо, как костры пионерские. А потом им удалось подбить комиссарский танк, что случилось с экипажем, не знаю. Чуть позже налетела авиация. Но к этому времени мы начали уводить бой в сторону лесного массива. Немцы тоже стали отходить на исходные, чтобы не попасть под свои же бомбы. Но два их танка увязались за нами.
  Тут он усмехнулся:
- Пришлось их сжечь. Нам почти удалось вклиниться в лес, но другой нашей «тридцатьчетверке» все же досталось от шальной бомбы. Потому что летчики нас не видели, бомбили, как попало, вот наших и зацепило. Но уйти в лес мы успели. Из двух экипажей в живых у нас осталось пять человек. Особенно пострадал второй танк, у него был разбит пулемет и заклинило башню. Так что, решили уходить на одном танке, собрали вместе все боеприпасы и солярку. Снарядов оказалось в наличии только шесть штук, да и горючего не вволю. Мы подумали, что можно разжиться им у подбитых танков, поэтому ночью два человека отправились на поле боя. Мы их прождали почти до утра, но они так и не вернулись.
  Комбриг замолчал и поднял свою кружку:
- Давайте помянем, как полагается!
  После чего продолжил:
- Вот и пришлось нам двигаться, как есть. Хорошо, что нам попалась какая-то старая заросшая просека, да и двигались мы малым газом, поэтому нас почти и не слышно было. Сержант вел танк, а мы с лейтенантом по очереди шли впереди, чтобы более или менее видеть дорогу. А потом, так же, как и вы, попали к партизанам в плен. Солярки уже почти не осталось, поэтому мы кое-как загнали его сюда и врыли в землю. А теперь все - снарядов нет, солярки нет, пулемет сняли. Осталось только кинуть гранату вовнутрь и все, бригада моя уничтожена полностью.
  Теперь он замолчал уже надолго, уставившись в пол, а потом хрипло сказал:
- Бригада погибла, но честь свою не посрамила. Лейтенант!
  Танкист поднялся, расстегнул верхнюю часть комбинезона. Вокруг туловища у него было обмотано знамя бригады. Мы с капитаном медленно встали и одновременно отдали честь боевому знамени. В землянке повисло тяжелое молчание…
  Спустя некоторое время я все же обратился к командиру отряда:
- Владимир Петрович, разговор имеется.
  Но он выглядел каким-то рассеянным, поэтому особой заинтересованности не проявил:
- Послушай, лейтенант! Давай завтра обо всем и поговорим…
  Я жестко перебил его:
- До завтра мы можем и не дожить.
  Тут уже все стали прислушиваться к нашему разговору, а командир сразу же протрезвел:
- А ну-ка, давай докладывай! В чем дело?
  Я им все рассказал, отцы-командиры надолго задумались, затем комбриг уверенно сказал:
- Вот именно так оно и может случиться, надо принимать какое-то правильное решение. Тянуть с этим нельзя.
  Он вопросительно посмотрел на меня:
- Похоже, пограничник, у тебя есть какие-то мысли на этот счет. Выкладывай!
- Конечно, товарищ комбриг. Может это не совсем правильно, но я думаю примерно так. А уж потом вам решать.
- Давай, докладывай! Не тяни кота за хвост, лейтенант!
- Ну, в общем так. Отряд с этого острова нужно выводить полностью, и не только людей, а вообще все имущество. Отвести подальше в какое-нибудь безопасное место. Выслать разведку и разыскать что-нибудь подходящее для нового лагеря.
  Здесь командир перебил меня:
- А это все как же? Бросать?
  На что я ему ответил:
- Лучше быть живым на открытом пространстве, чем быть перемешанным с землей и бревнами.
  Комбриг согласно кивнул:
- Давай дальше, лейтенант, не отвлекайся!
- А вот дальше нужны будут добровольцы. Нужно человек пять-шесть оставить на острове.
  Я на секунду задумался:
- Нет, не на острове, а на берегу. Для защиты прохода в лагерь. А на самом острове нужно три-четыре бойца.
  Здесь уже заинтересовался и комиссар:
- А это еще зачем? Если начнут бомбить, то они ведь там и погибнут!
  Но я спокойно ответил:
- Недалеко от лагеря я видел небольшой островок. Так вот – нужно сколотить надежный плот, пережидать бомбежку лагеря бойцы будут именно там. После того, как бомбардировка закончится, они должны быстро добраться до лагеря и организовать прикрытие отходящего заслона. А вот после того, как каратели ворвутся в лагерь, уйти оттуда на плоту, но желательно не очень далеко.
  Командир отряда поднялся из-за стола и стал медленно прохаживаться по землянке, вероятно, обдумывая мой план, а потом сказал:
- Что же, толково, лейтенант! И отряд убережем, и немца обведем вокруг пальца.
  А я продолжил:
- Но это еще не все. Когда немцы втянутся на остров, то их нужно там заблокировать и попытаться уничтожить. А на случай того, если немцы попытаются уйти через болото, то там у нас имеется плот с бойцами. Вот теперь, пожалуй, и все.
  Начальство крепко задумалось, а мы с капитаном вышли на улицу. Уже начинало светать, но, похоже, что нападения сегодня не будет. С неба шел мелкий занудный дождик, видимости никакой, и немецкая авиация сегодня останется без работы. Но осуществлять мой план необходимо начинать уже сейчас. Из землянки показались танкисты, а за ними и начальство. Командир с комиссаром пошли отдавать распоряжения, а комбриг направился к нам:
- Ну вот, орлы! Начинаем действовать, сейчас Назаров разошлет разведку, а вы идите и отдохните, хоть немного.
  Он посмотрел на небо:
- Сегодня ничего не будет, по такой погоде немцы не летают, ссыкуны!
  А потом неожиданно обратился к капитану:
- Слушай, Борисенко! Давно хотел спросить, что это у тебя за вид такой? Как пастух, честное слово! Где комбез, где шлем?
  Капитан виновато потупился:
- Дело вот в чем, товарищ комбриг. Шлем сорвало взрывной волной, а комбинезон я сам выбросил, уже в плену. Он был весь прожженный, и в масле.
  На что комбриг, довольно ехидно, сказал:
- Там же и шпалы сорвал с петлиц, да? И документы съел?
  Ванька побледнел и, с заметной злостью в голосе, сказал:
- Когда я очнулся, документов у меня уже не было, товарищ комбриг. А шпала была, почему-то одна, вот и пришлось ее оторвать.
  Но, увидев улыбочку комбрига, уже довольно мирно, добавил:
- А то ни офицер, ни рядовой, а так, унтер какой-то, причем недоделанный!
  Комбриг дружески хлопнул его ладонью по груди:
- Ладно. Не переживай, Ваня! Всякое случается. Главное – лупить врага, но остаться живым, в этом и есть солдатская сноровка. Вот смотрю, и пограничник того же мнения, а иначе давно бы уже червей кормил. Я прав, лейтенант?
- Так точно, товарищ комбриг!
- Вот-вот, а теперь идите отдыхать!
  Он уже собрался уходить, но что-то вспомнил:
- Кстати, капитан! У меня там, в танке и комбез есть, и шлем. Тебе принесут.
  Капитан только судорожно сглотнул и молча кивнул головой.
  Отдыхали мы недолго, часа три всего. Выйдя на улицу, обрадовались – дождик не прекращался. Ничего, не сахарные, не растаем. В лагере работа кипела вовсю, по суходолу на берег вереницей уходили партизаны, каждый с грузом за плечами. Мы спустились в землянку, собрали свои манатки и уже собирались уходить, когда Ванька увидел комбинезон со шлемом. Тут же нацепил все это на себя и удовлетворенно произнес:
- Ну вот, теперь другое дело! Как-будто и в плену не был!
  Но я был другого мнения и ехидно заметил:
- Послушай, Ваня! При этом костюме ты будешь сильно заметной фигурой. Особенно при скрытом передвижении. Или ты уже решил здесь остаться?
  Капитан не обратил никакого внимания на мою иронию:
- Да ты что, Вить. Это же я так просто, для радости. Днем, конечно, заметно. Но зато ночью лафа, как человек-невидимка!
  Я призадумался, было в словах капитана что-то полезное для нас. А Ванька в это время продолжал:
- Может, у комбрига еще есть комбинезон? Давай я попрошу и для тебя.
- Ладно, потом. А сейчас пошли!
  Выбравшись наружу, мы увидели комиссара. Он сам к нам подошел:
- Здорово, ребята! Разведчики подобрали место для нового лагеря, километрах в пяти отсюда. Так что вы идите следом за ними, командир уже там.
  Мы пожали ему руку и пошли на «материк». Там и увидели комбрига. Он со своими танкистами сидел на башне, как-будто прощаясь с боевым другом. Он еще издали заметил нас и прокричал:
- Отлично, капитан! Нашего полку прибыло!
  Мы подошли и сдержанно поздоровались, а комбриг поинтересовался:
- Что будете дальше делать, товарищи командиры?
  При этом почему-то посмотрел именно на меня. Вот мне и пришлось отвечать:
- К своим пойдем, товарищ комбриг. Я хочу бить врага в открытом бою. Хотя и к партизанской войне я уже привык. Даже кое-какой опыт появился. А капитан сам за себя скажет.
  Ванька обратился к начальству вполне официально:
- Товарищ комбриг! Разрешите пробиваться к частям регулярной Красной Армии!
  Потом неожиданно тихо добавил:
- Может, и вы с нами?
  На что комбриг ответил:
- Приказывать вам я не имею права. Как решили, так и решили. А вот я для таких прогулок уже староват. Так что мы останемся здесь. Да, ребята? Хотя, вы тоже можете идти.
  Он посмотрел на своих, и молчаливый лейтенант хрипло произнес:
- Мы остаемся с вами, товарищ комбриг. И здесь можно пользу Родине принести.
- Все правильно, лейтенант!
  И комбриг обратился к нам:
- Ну что, будем прощаться?
  Это пока не входило в наши планы, поэтому я и ответил, даже немного насмешливо:
- Да нет, товарищ комбриг! Останемся пока, как же вы без нас? Надо же проконтролировать ситуацию!
- Молодцы! Порадовали старика! Другого ответа я и не ждал.
  Хотя ему было только лет под пятьдесят, и записывал он себя в старики совершенно напрасно. Неожиданно в наш разговор вмешался капитан:
- Товарищ комбриг! Спасибо за обмундирование, но нам нужен еще один комбинезон. Очень подходит для ночной войны. Пожалуйста!
- У меня больше ничего нет, капитан. Может, у ребят найдется?
  Он посмотрел на своих, сержант молча развязал свой вещмешок, достал оттуда свернутый комбинезон и протянул мне:
- Вот, возьмите.
- Спасибо, сержант, не забуду!
  Комбриг тяжело слез с танка и тихо сказал:
- Нужно идти.
  Потом приказал сержанту:
- Когда все уйдут, продырявишь баки и бросишь гранату в башню, ясно?
- Так точно, товарищ комбриг.
  Юрий Иванович погладил свой танк по шершавой броне, глаза у него повлажнели, но он справился с собой и молча пошел вслед за партизанами. Мы переглянулись, пожали плечами и последовали за ним.
  Где-то через час мы уже подходили к временному лагерю. Там нас с нетерпением дожидался командир отряда и, как сугубо гражданский человек, спросил:
- Как там дела, мужики?
  Ему ответил комбриг:
- Нормально, Владимир Петрович! Плот соорудили, взяли туда пулемет с нашего танка, и бойцы уже отплыли.
- Сколько там людей?
- Четверо, как и договаривались. Да в засаде на берегу остались шестеро, вместе с Александром Васильевичем.
- Все же комиссар решил остаться. Я же запретил ему это делать.
  Но комбриг только руками развел:
- Дело хозяйское, ему я не начальник.
  А командир лишь устало сказал:
- Ладно, пусть будет так. А у нас есть и радостная новость. Разведчики отыскали отличное место для нового лагеря, и часть людей я направил туда. Пускай начинают обустраиваться. А вы отдыхайте пока, скоро будем обедать.
  Он пошел отдавать распоряжения, а мы прилегли прямо на землю. Между тем, мимо нас прошла последняя группа партизан, уже налегке. А чуть позже появился и сержант-танкист, подошел к комбригу и доложил:
- Приказ выполнен, товарищ комбриг!
  Тот провел ладонью по лицу:
- Добро, отдыхай, сержант.
  К вечеру партизаны построили несколько больших шалашей, погода стала проясняться и завтра, похоже, придется повоевать. Что же, на то она и война!