Рокировка
– ...Прошу вас, присаживайтесь, господин Фролоф... – Директор сдержанным жестом указал Антону на изящное кожаное кресло в уютном эркере огромного, как космодром, кабинета. – Как добрались? – русский язык Директора был практически безупречен, однако окончание фамилии он всё-таки смягчил.
– Благодарю вас, господин Директор, без проблем, – Антон опустился в кресло, которое оказалось к тому же очень удобным. – Меня встретили прямо в аэропорту.
Директор покивал. Расстегнув пуговицу на пиджаке, он опустился в кресло напротив.
– Мне лестно, что столь блестящий учёный принял моё приглашение и согласился работать в нашей компании... Вы ведь согласились, господин Фролоф? – Директор выжидательно наклонил лобастую голову, увенчанную шикарной седой шевелюрой.
– Скорее да, чем нет. Мне сказали, что окончательные условия контракта будут оговорены на месте.
Директор рассмеялся.
– Прекрасный язык. Ёмкий и удивительно эмоциональный. Масса оттенков... Я с большим удовольствием разговариваю на нём. Жаль, что практиковаться приходиться не так часто: русские – редкие гости в «Гринлэнд Ай-Ти».
– Надеюсь, что вы пригласили меня сюда не только для этого?
Директор опять рассмеялся. Смеялся он легко, как человек, уверенный в себе, умеющий ценить радости жизни и делить эти радости с окружающими.
– А вы – ещё и изрядный шутник, господин Фролоф, а я весьма ценю чувство юмора в сотрудниках. Уверен – хорошая шутка уместна не только на отдыхе, но и весьма помогает в работе. Вы согласны со мной?
– Более чем...
– Прекрасный, прекрасный язык... – Директор вновь одобрительно покивал, потом сцепил пальцы на животе. – Не буду от вас скрывать, господин Фролоф, что я последние лет... пять пристально наблюдаю за вашей научной деятельностью и прямо скажу – я весьма впечатлён...
– Благодарю вас, господин Директор...
– ...Поэтому, – продолжил Директор, – я намерен предложить вам... лабораторию.
– Понимаю... – Антон помедлил. – Направление работ?
– Полностью на ваше усмотрение.
– Финансирование?
– Практически неограниченное... В разумных пределах, разумеется.
– Штат?
– Опять же – на ваше усмотрение. Видите ли, господин Фролоф, в вопросах научной работы я готов предоставить вам полный карт-бланш.
– Опыт учит меня, что не бывает свободы без ограничений.
– Согласен... Однако, ограничение только одно – все ваши разработки будут поступать в распоряжение «Гринлэнд Ай-Ти». Нет-нет, авторство, безусловно, будет принадлежать вам и только вам (кстати, у нас очень мощное патентное бюро), но вот всё, что касается прикладного применения…
– Я вас понял, господин Директор... Подобная постановка вопроса меня вполне устраивает.
– Вы, вероятно, собираетесь задать вопрос о вашем жаловании?
– Собираюсь, но пока ещё не решил – наступил ли соответствующий момент.
– Ценю вашу деликатность, господин Фролоф.
– Благодарю вас.
– Так вот, этот момент наступил... Жалование у всех научных работников в «Гринлэнд Ай-Ти» стандартное – 400 тысяч в год. Я знаю, что в Новосибирске вы получали примерно такую же сумму...
– М-м-м... Чуть больше, пожалуй.
– Возможно... Но жалование – это лишь часть вашей будущей получки. Кроме него каждый научный сотрудник «Джи-Ай-Ти» в конце года получает строго фиксированный процент от прибыли компании. И чем успешнее работает сотрудник – тем более высок этот процент... В вашем случае это будут пока стандартные для новичка две тысячных процента. Это – что-то... около двухсот тысяч... Но учтите – процент этот пересматривается каждые полгода. Да и доходы компании год от года растут... Итак?
– Вы меня просто сразили, господин Директор, – Антон развёл руками. – Я думаю, любой учёный на моём месте согласился бы на столь вкусные условия.
– Согласился бы, возможно, любой, но далеко не любой мог бы оказаться на вашем месте. Мы делаем подобные предложения не чаще одного-двух раз в год, и я абсолютно не скрываю, – голос Директора приобрёл доверительный оттенок, – что наша компания очень заинтересована в сотрудничестве с вами.
– Благодарю вас за откровенность, господин Директор.
– Вопрос с жильём решите с господином Вернике, его кабинет – в административном корпусе. Это напротив, – Директор указал за окно. – Видите – там, где вертолёт на крыше?.. Я думаю – вы останетесь довольны предложенными вам условиями.
– Прекрасный вид... – Антон подался к окну. – Располагает к парению мысли... А вон то, если я не ошибаюсь, – «Большой Солярий»? – указал Антон на сверкающие чернотой гигантские плоскости в паре километров от комплекса «Джи-Ай-Ти».
– О, нет... – Директор повернулся к окну, и рука Антона незаметно скользнула под кресло. – Это – можно сказать, его младший брат. Он обеспечивает энергией город и наш институт. А «Большой Солярий» отсюда не виден, он – на плато, это километрах в семидесяти вглубь материка – там... – Директор указал вдаль, где на границе видимости, оторванные рефракцией от земли, плыли и дрожали в ослепительной небесной синеве снежные шапки ледника. – Непременно побывайте там: солнце, голубой снег, прекрасное катание...
Теперь пришла очередь рассмеяться Антону:
– Господин Директор знает даже о моём хобби.
– Господин Директор должен знать всё... – Директор многозначительно поднял указательный палец. – А иначе ему недолго оставаться господином Директором.
– Ну, я думаю, в ближайшее время это вам не грозит, – совершенно искренне признался Антон. – Вы – в прекрасной форме, причём не только в научной, – и Антон, вложив кулак одной руки в ладонь другой, сымитировал характерное для гольфа круговое движение руками.
– О, я вижу – вы тоже собрали обо мне кое-какую информацию, – глаза Директора лукаво прищурились.
– Хороший подчинённый должен знать пристрастия своего шефа... – подтвердил Антон. – Если, конечно, он хороший подчинённый.
Они посмеялись.
– Ну что ж... – Директор легко поднялся из кресла, и Антон последовал его примеру. – Был рад познакомиться с вами, господин Фролоф. Надеюсь, что я не ошибся в выборе, и в скором времени вы порадуете нас новыми научными успехами.
– Я не люблю загадывать наперёд, господин Директор, но смею вас заверить, что приложу все усилия, чтобы оправдать ваши ожидания... Как говорят у нас в России – за мной не заржавеет!
Они вновь посмеялись.
– Да, прекрасный язык! – провожая Антона к дверям, констатировал Директор. – Не заняться ли вам гольфом, господин Фролоф? Вы бы освоили новый для себя вид спорта, а я бы смог регулярно практиковаться в русском.
– Боюсь, что в ближайшее время мне будет не только не до гольфа, но и даже не до моих любимых горных лыж.
– Нет-нет, господин Фролоф, даже при самой интенсивной научной работе необходимо находить время для своего хобби. Особенно, если этим хобби является спорт... Это помогает сбросить накопившееся напряжение и исключительно благоприятно влияет на основную деятельность. Уж поверьте мне – старому матёрому учёному.
– Ну, не такому уж и старому...
– О, это в вас говорит ваша молодость!.. Ну-с, господин Фролоф, – стоя возле двери, напутствовал Антона Директор, – желаю вам как можно скорее обустроиться на новом месте и приступить к плодотворной научной работе. В случае каких-либо затруднений, обращайтесь непосредственно ко мне либо к господину Грумману – он у нас курирует научный сектор.
– Благодарю вас, господин Директор. Мне уже не терпится окунуться в работу.
– В таком случае – как у вас говорят? – ни пуха, ни пера?..
– К чёрту!
Они опять рассмеялись и Курт Иоганн Майер – дважды Нобелевский лауреат, основатель и бессменный Директор «Greenland Intellect Technology», вице-президент Независимой Гренландии и самый богатый человек в мире – крепко пожал Антону руку.
2. Курт Майер. «G.I.T.».
Летом 1998-го года в мюнхенскую лабораторию Фридриха Бауэра – довольно известного в научном мире учёного, физика-биолога, исследователя тонких структур человеческого мозга, блестящего экспериментатора и Нобелевского номинанта – пришёл молодой, никому ещё тогда не известный, двадцатишестилетний выпускник Берлинского университета Курт Майер. Не блещущий особыми талантами, но отличающийся упорством и кропотливостью в работе, Курт сделал вполне приличную карьеру, став за шесть лет работы в лаборатории первым заместителем и правой рукой Бауэра.
В октябре 2004-го в лаборатории произошёл несчастный случай. Во время эксперимента по прямой передаче информации от донора к реципиенту посредством уникальной установки – детища доктора Бауэра (в эксперименте участвовал сам доктор Бауэр – как донор, и Курт Майер – как реципиент) – произошёл непредвиденный сбой в работе аппаратуры, в результате чего Майер получил сильнейший психологический шок, от которого, впрочем, вскоре оправился, а доктор Бауэр превратился в пускающего слюни, гукающего идиота, прожив, кстати говоря, в таком состоянии на го;ре своим близким ещё долгих девять лет. Лабораторию возглавил Майер. Без доктора Бауэра работы с его установкой ещё некоторое время продолжались, но уже без особого энтузиазма как со стороны самих экспериментаторов, так и со стороны руководства института, и вскоре были окончательно свёрнуты, как бесперспективные, а уникальная лаборатория – закрыта.
Майер перебирается в Цюрих, где ему удаётся увлечь своими идеями (а точнее – идеями доктора Бауэра) Ханса Альбрехта – отпрыска одного из богатейших европейских семейств, мецената и большого поклонника высоких наук. Результатом объединения интеллекта Майера и безразмерных капиталов Альбрехта становится прекрасно оборудованная лаборатория, в которой Майер и закладывает фундамент своей первой Нобелевской премии. Лаборатория работает достаточно интенсивно, периодически выдавая на-гора весьма и весьма любопытные результаты, авторитет Майера в научном мире стремительно растёт.
В 2012-м сорокасемилетний Альбрехт неожиданно умирает от инсульта. Последовавший за этим скандал до сих пор хорошо помнит весь высший европейский свет. Как быстро выяснилось, покойный Ханс Альбрехт оставил после себя завещание, посредством которого передал своему «другу и коллеге» Курту Иоганну Майеру не только все свои наличные и безналичные средства, фамильные драгоценности и всю свою обширную недвижимость, но и: две эксклюзивные яхты, коллекцию раритетных автомобилей, лучшую в Европе конюшню и даже любимца семьи – мраморного дога Генриха. В результате семья Альбрехта остаётся практически на улице и без средств к существованию. Надо отдать должное Майеру – он великодушно возвращает семье Ханса: беднягу-Генриха, один(!) автомобиль и небольшой домик в Нижней Саксонии. А также назначает небольшую стипендию младшему сыну Ханса – Гюнтеру, на тот момент студенту Йельского университета.
В 2014-м лаборатория доктора Майера переезжает под Копенгаген и быстро превращается в полноценный институт, куда Курт приглашает на работу нескольких ведущих специалистов в области физиологии мозга, нелинейного программирования и нейрокибернетики. Сам же Майер вполне удачно женится на одной из датских принцесс – Бенедикт, проложив себе этим браком дорогу в высший европейский свет. Два года спустя доктор Майер успешно баллотируется в датский фолькетинг, где ещё через два года – и так же вполне успешно! – инициирует кампанию по отделению от Датского королевства его автономий – Гренландии и Фарерских островов. Кампания эта неожиданно находит активный отклик в сердцах гренландских аборигенов и ещё более неожиданную широкую поддержку датских «независимых» средств массовой информации. И всего через год с небольшим на карте Европы появляется новое государство – Независимая Гренландия, которую в Европарламенте представляет не кто иной как Курт Иоганн Майер – почётный гражданин молодой страны и вице-спикер новоиспечённого Гренландского парламента – ландстинга.
А ещё через год – в 2020-м – на свет появляется детище Майера – корпорация «Greenland Intellect Technology» – государство в государстве, опора Гренландской молодой экономики и локомотив посткризисной мировой индустрии высоких технологий. Корпорация производит только один, но зато широко востребованный в период начавшегося экономического подъёма, капиталоёмкий и экологически чистый продукт – инновационные технологии. Обширнейшие налоговые льготы, так естественно предоставленные Майеру молодым государством, отсутствие серьёзной конкуренции со стороны в первую очередь североамериканской научной индустрии, лежащей – где образно говоря, а где и реально – в руинах после развала США, ослабленные позиции европейских и азиатских однопрофильных компаний, зализывающих раны после мирового экономического кризиса, позволяют корпорации в короткий срок занять вполне обширную изначально и с каждым годом всё более расширяющуюся нишу на мировом рынке инновационных технологий, а предоставляемые доктором Майером своим сотрудникам щедрые гранты и стипендии, исследовательские лаборатории и целые институты, быстро превращают «Джи-Ай-Ти» в современную научную Мекку, куда со всего мира устремляются изголодавшиеся по интересной работе и высоким окладам, оставшиеся во время глобального кризиса не у дел, исследователи и учёные. Нобелевские лауреаты стоят в очередь к Майеровскому кабинету, а всяких рядовых докторов наук и голоштанную университетскую профессуру Майер может считать сотнями. Он и считает. Весь штат «Джи-Ай-Ти», вплоть до рядовых лаборантов, укомплектован специалистами экстра-класса, элитой мировой научной мысли. Результаты не заставляют себя долго ждать. Уже через пять лет «Джи-Ай-Ти» контролирует более сорока процентов всего мирового рынка высоких технологий, а такие передовые разработки корпорации как «абсолютное зеркало», гелионакопители и «энергопушка», позволяют Новой Гренландии (читай – «Greenland Intellect Technology»!) стать к 2030-му году крупнейшим в мире экспортёром электроэнергии.
Население Гренландии всего за десять лет увеличивается более чем в двести(!) раз. На гренландские ледники устремляются любители экстрима со всех концов мира. Отдых в Гренландии становится модным среди толстосумов как Старого, так и Нового Света. Стремительно развивается туристическая инфраструктура. Расторопная и богатая «Джи-Ай-Ти» дальновидно строит на острове Упернавик современнейший мега-аэропорт. Специалисты в области пассажирских авиаперевозок, снисходительно улыбаясь, объясняют, что при существующем пассажиропотоке подобное сооружение окупится лет этак... через тысячу. Но, как оказалось, везунчику Майеру везёт и здесь, если везением можно назвать гибель и горе многих и многих тысяч людей – после чудовищного теракта в Лондонском аэропорту Хитроу третьего марта 33-го года, в результате которого весь юго-восток Великобритании превратился в радиоактивную пустыню. Упернавик, приняв на себя функции несчастного Хитроу, а также вынужденно закрытых Гатвика и Лютона, быстро становится крупнейшим транзитным аэропортом мира и основным авиационным перевалочным пунктом на пути из Америки в Азию и обратно.
Майер блистает и как учёный, став в 29-м году Нобелевским лауреатом в области медицины и физиологии – «за раскрытие принципа надсинапсической передачи нейроимпульсов», а в 35-м – с группой учёных «Джи-Ай-Ти» – в области физики – за изобретение «абсолютного зеркала». Нелишним будет вспомнить, что Майер в 36-м выдвигался и на третью «нобелевку» – уже в области химии, но Нобелевский комитет, видимо посчитав, что это уже будет перебор, отдал приоритет в научном споре молодому Чен У, кстати – сотруднику «Джи-Ай-Ти» и ученику доктора Майера.
Вообще, разносторонность научного таланта Майера поражает современников. Раздаются голоса о возрождении учёного «леонардовского» типа, о необходимости широкого научного кругозора для современного исследователя. О Майере пишется бесчисленное количество статей и снимается несколько полнометражных документальных фильмов. Пиком же славы Майера, пожалуй, становится выход на мировые телеэкраны восьмидесятисерийного детища «Юниверсал Пикчерз» – культового сериала «Корифеи духа» с неподражаемым Миком Бенни в роли Доктора Мэйджера.
В 34-м году Гренландский ландстинг изменяет конституцию, и Новая Гренландия превращается из республики парламентской в республику президентскую. Майер участвует в первой президентской кампании в качестве кандидата в вице-президенты при одиозном Енсе Симууте – лидере «Братства иннуитов», и их тандем одерживает на выборах убедительную победу. Впрочем, ни у кого не вызывало сомнений как то – кто реально являлся ведущим в этой связке, так и то – на чьи деньги проводилась вся эта предвыборная кампания. Таким образом, Курт Майер становится вторым (а по сути – первым!) человеком в стране, что логично завершает блестящую долговременную комбинацию, задуманную Майером за двадцать лет до этого – в Цюрихе, в далёком теперь уже 2013-м году.
А сейчас, в 37-м, влиятельнейший «Форбс» называет Курта Иоганна Майера самым богатым человеком планеты, удивив тем самым разве что совсем далёких от мира бизнеса людей.
Итак, в свои шестьдесят пять лет Майер сказочно богат, детище его – великая «Джи-Ай-Ти» – на прекрасном ходу и печёт открытия как пирожки, сам он – в великолепной научной форме. Он – основоположник нескольких новых научных направлений, его идеи разрабатывают десятки разнопрофильных институтов практически во всех научных центрах мира, он – «гонорис кауза» бесчисленного количества университетов и почётный член множества национальных Академий.
Кроме того, он – образцовый семьянин, отец большого дружного семейства, тонкий ценитель живописи и скульптуры, известный меценат и покровитель молодых талантов, основатель и владелец крупнейшей в мире «Галереи современного искусства» в Нууке и, кроме всего прочего, ещё и обладатель двух зелёных пиджаков победителя турниров «Мастерс» – мечты любого гольфиста мира.
Но именно этот человек подозревается Интерполом в четырёх предумышленных убийствах, и именно к нему – к Директору «Greenland Intellect Technology» Курту Иоганну Майеру – приезжает по приглашению молодой перспективный российский учёный Антон Фролов, а на самом деле, – штатный сотрудник Службы внешней разведки России Денис Максимов (оперативный псевдоним – «Зорро»). Но чтобы рассказать о том, как Денис получил это задание, необходимо вернуться на четыре месяца назад – в подмосковную Коломну, в дождливый май 2037 года.
3. Денис. Коломна. Май 37-го.
Когда ты находишься в отпуске и на экране ожившего в три часа ночи коммуникатора видишь мрачное от тяжких дум, с абсолютно служебным выражением, лицо своего шефа, это обычно не предвещает ничего хорошего. Денис вздохнул и, выбравшись из-под одеяла, из-под тёплого Наташкиного бока (Наташка что-то пробормотала, но не проснулась), прошлёпал на кухню, прикрыв за собой обе двери, убрал на минимум звук и только после этого ответил на вызов.
– Всё спишь, Максимов! – произнёс шеф с такой интонацией, как будто застал Дениса дрыхнущим на боевом дежурстве.
– И вам доброй ночи, Сергей Рудольфович, – Денис постарался подпустить как можно больше яду в свой ответ.
Шеф, приподняв левую бровь, некоторое время с сомнением разглядывал Дениса, а потом всё же решил перейти к делу.
– Тут командировочка для тебя образовалась, Максимов, небольшая, но ответственная, на полгодика примерно, в одну тёплую страну, ты не против?
– Сергей Рудольфович! – взмолился Денис. – У меня ведь ещё отпуска восемь суток!
– Ну вот, по возвращению и догуляешь... Если жив будешь, – юмор у шефа был ещё тот. – Давай-давай, хватит бока пролёживать!
– К вам? К девяти? – насупился Денис.
– Ко мне, – подтвердил шеф. – Но лучше – к восьми... А ещё лучше – к семи... А вообще-то, знаешь, – шеф заговорщицки склонился к экрану, – давай прямо сейчас. А? Ты как?
– Сейчас – это навряд ли... – начал было Денис, но тут его что-то дёрнуло. Денис выглянул в окно – точно! – во дворе, грустно посвечивая подфарниками, тихо мок под моросящим дождём их дежурный «Енисей». Денис укоризненно повернулся к экрану.
– Не благодари, Максимов, не надо, – шеф откровенно веселился, – забота о подчинённых – это наш начальничий долг.
– Есть прибыть немедленно к вам в кабинет... гражданин начальник! – отчеканил Денис, поднеся экран коммуникатора прямо ко рту, и дал отбой...
– ...Вот, это то, что общеизвестно и доступно широкой, но недалёкой публике, – подытожил шеф свой короткий, но ёмкий рассказ о «Джи-Ай-Ти» и её создателе. – А теперь перейдём к закрытой информации. Вопросы на данном этапе есть?..
Денис помотал головой.
– Хорошо, – шеф, мягко ступая, прошёлся по кабинету, потом вернулся к столу. – В поле зрения Интерпола Майер попал в 14-м году. В связи с исчезновением некоего Зигмунда Брандта... Брандт был тем самым нотариусом, который заверял в высшей степени странное завещание Ханса Альбрехта... Хотя Майер к тому времени уже вступил во владение своим законным наследством, в Цюрихе всё ещё продолжался вялотекущий судебный процесс, инспирированный адвокатами Альбрехтовского семейства... Они всё ещё надеялись отыскать какой-нибудь формальный повод, чтобы вернуть хоть часть столь неожиданно уплывших от них богатств, – шеф остановился и потёр указательным пальцем переносицу. – Так вот... Брандт исчез как раз накануне очередного судебного заседания, где он должен был выступить в качестве свидетеля. Брандт просто вышел из дома и не вернулся. У следствия не было никаких зацепок, но, как всегда, помог случай... Через несколько дней после исчезновения Брандта экстремисты взорвали в центре Цюриха офис какого-то банка. А одним из следователей по этому делу был тот же парень, что вёл и дело Брандта... Так вот, просматривая записи камер видеонаблюдения на улицах, примыкающих к банку, он узнал в добропорядочном господине, садящимся в авто, пропавшего нотариуса... Узнал он и водителя авто. Им был Майер.
– А Майер к тому времени уже жил в Копенгагене, – уточнил Денис.
– Верно, – шеф одобрительно посмотрел на Дениса. – Майера допросили, он сказал, что, действительно был в тот день в Цюрихе и действительно встречался с Брандтом, но, высадив того на одной из центральных улиц, больше его не видел... Ни доказать, ни опровергнуть показания Майера следствию не удалось, но как бы то ни было, Майер оказался последним человеком, видевшим Брандта живым.
– Ну и что? – вступился за Майера Денис.
– Действительно, ничего. Но, как говорится – звоночек прозвенел, – шеф сел за стол, надел очки и пододвинул к себе толстую папку. – А вот второй звоночек был уже посерьёзней, – он открыл папку и протянул Денису фотографию. – Это – Копенгаген, декабрь 2015-го. Снимались на фоне нового корпуса Майеровского института. В центре – Майер, – прокомментировал шеф, – слева от него – Йохим Грумман – его правая рука и верный помощник, они дружат ещё с университета... А вот справа – некто Джон Флэтчер – довольно известный в своё время физик и нейрокибернетик, приглашённый Майером в свой институт в том же 15-м году... Снимок сделан за два месяца до смерти Флэтчера... Автомобиль с телом Флэтчера был найден на дне озера. Следствие довольно быстро установило, что это была имитация автокатастрофы.
– Майер? – Денис внимательно вглядывался в фотографию.
– Да. И следствие доказало это абсолютно точно. Майер и Грумман.
– И что?
– Им обоим светило пожизненное, но… – шеф сделал паузу. – Вскрытие показало, что Флэтчер умер примерно за час до так называемой аварии. Обширный инсульт... Майер же и Грумман, у которых всё это произошло на глазах – прямо в лаборатории, испугавшись неведомо чего, пытались только неуклюже скрыть последствия, в чём в два голоса и признались следствию.
– Глупо, – сказал Денис.
– Глупо, – согласился шеф, – но неподсудно... Оба отделались только солидными штрафами... за ущерб, нанесённый окружающей среде. Дело даже не попало на страницы газет, тут, я думаю, Майеру пришлось изрядно раскошелиться... И это стало вторым звоночком.
– Был и третий?
– Был. И это уже непосредственно касается нас.
Шеф достал из папки очередную фотографию.
– Это – Борис Рудзутак. Восходящая, но так и не взошедшая звезда российской физики. Его работы по вакуум-энергетике в своё время наделали много шума. Его даже называли «Русским Дираком»... В позапрошлом году Рудзутак получил приглашение Майера в «Джи-Ай-Ти» и, естественно, им воспользовался...
– Почему – естественно?
– Слишком вкусные условия предлагает Майер приглашаемым... И тут дело даже не в деньгах. Он просто предоставляет учёным идеальные условия для самореализации... Так вот, Рудзутак получил лабораторию и начал цикл исследований. Специалисты говорят, что выбранное им направление работ было чрезвычайно перспективным...
– Но?..
– Именно – «но»! В июле прошлого года Рудзутак погиб в Гренландии в результате несчастного случая. Он выпал из кресла канатной дороги при подъёме на верхнюю площадку горнолыжной трассы курорта «Биг-Скай». Падение произошло с высоты порядка тридцати метров на лёд. Потерпевший получил травмы несовместимые с жизнью... У полиции вопросов не было. Вопросы возникли у нас... Точнее, первой шум подняла жена... э-э... вдова Рудзутака. Это она обнаружила, что обручальное кольцо у покойного надето на левую руку, хотя Рудзутак всю жизнь носил его на правой... Ну и, кроме того, логично было спросить – что покойника понесло на горнолыжную трассу, когда он отродясь на горных лыжах не стоял?.. Да и одет он был не для катания.
– Может, просто хотел посмотреть на пейзаж? Так сказать – на окружающие красоты.
– Может... Но, во всяком случае, стало очевидно, что не всё так уж очевидно... Мы провели повторное вскрытие и установили интересную вещь. Оказывается – причиной смерти Рудзутака стало вовсе не падение с тридцатиметровой высоты...
– А хотите угадаю? – перебил шефа Денис. – Инсульт?
– Верно, – шеф откинулся в кресле, – именно инсульт. Все повреждения, связанные с падением возникли спустя полчаса-час после наступления смерти потерпевшего... Кроме того, более тщательное исследование тела выявило ещё две странности... Точнее полторы.
– Это как?
– Это так, – шеф вновь придвинулся к Денису, – я разговаривал с врачом, делавшим вскрытие, и он мне сказал, что никогда ранее в своей, прямо скажем, богатой практике он не встречал столь обширного инсульта... Мозг как будто взорвался изнутри... И это при том, что Рудзутаку на момент смерти было всего тридцать восемь лет, и он никогда не жаловался на проблемы с давлением или с чем-то там ещё... Это – во-первых. А точнее, это – во-вторых. А во-первых…
Шеф достал из папки и положил перед Денисом ещё один снимок.
– Что это? – не понял Денис.
– Это – след от электрошокера... След свежий. Оставлен за два-три часа до смерти потерпевшего. А именно – Рудзутака.
– А он не мог стать причиной инсульта?
– Нет. Исключено... Итак, что мы имеем?
– ...Ну-у... Значит, Рудзутака сначала оглушают электрошокером. Потом у него случается инсульт. Электрошокер может спровоцировать инсульт?
– У здорового человека – а Рудзутак был здоровым человеком – вряд ли.
– Н-ну... тогда, значит, злоумышленники каким-то способом провоцируют у него инсульт... Например, медикаментозно... После чего тело затаскивают в горы и сбрасывают с подъёмника.
– Ты забыл про кольцо.
– Да, кольцо... Для чего-то с Рудзутака снимают кольцо... А кольцо, оно... не того?
– Нет. Кольцо, как кольцо... Вдова сказала, что никаких надписей или чего-то там ещё на нём никогда не было. Обычное обручальное кольцо. Шесть граммов золота 750-й пробы... Случайно слететь с пальца покойного оно тоже не могло – сидело довольно плотно.
– Может быть, оно чем-то мешало убийцам?
– Например?
– М-м... Может присутствие золота... металла... не даёт спровоцировать инсульт? Если, к примеру, инсульт провоцируется каким-то техническим устройством.
– Молодец... – шеф вновь откинулся в кресле и, сцепив пальцы на животе, с удовольствием посмотрел на Дениса. – Светлая голова... Итак?
– Итак... – повторил Денис. – Сначала – электрошокер. Потом – кольцо. Затем – инсульт. После чего – подъёмник... Причём обратно – впопыхах – убийца надевает покойнику кольцо не на ту руку...
– И о чём это говорит?
– ...О том, что убийца – либо растяпа... не профессионал. Либо – католик... Либо – и то, и другое вместе. Что скорее всего... Кстати, Майер – католик?
– Католик, католик... – усмехнулся шеф. – Ты уже и убийцу вычислил?
– Как дважды два!
– Не торопись... Общие умозаключения к делу не подошьёшь. Сначала надо собрать неопровержимые доказательства. А уже потом – брать убийцу за жабры. Или за хобот... Или что там у них ещё?
– У них там много чего ещё, Сергей Рудольфович. Например... – начал было Денис.
– Всё-всё... – перебил шеф. – Не умничай. Давай к делу.
– Есть к делу.
– Местная полиция наши доводы внимательно выслушала, но никаких практических шагов не предприняла. Уголовное дело не было даже возвращено на доследование.
– Почему?
Шеф поморщился.
– Видишь ли... Это же всё – территория «Джи-Ай-Ти». Это – государство в государстве. Там без ведома Майера даже мухи не летают... Чего лыбишься?
– Да нет... Просто представил себе муху, запрашивающую у Майера разрешение на взлёт.
– Не смейся. Практически так оно всё и есть... Короче, на поддержку местных властей мы рассчитывать не могли. Скорее, даже наоборот.
– И?..
– Было и «и»… Мы отправили в «Джи-Ай-Ти» своего агента. Оперативный позывной «Симо;н». Ему удалось устроиться на работу – инженером по теплосетям – в хозяйстве Майера... Проработал он две недели.
– А потом?
– А потом исчез.
– В смысле?
– В смысле – исчез. Совсем. Испарился... – шеф пошевелил пальцами в воздухе. – Понимаешь?
– А маячок?
Шеф вздохнул.
– В интересах операции имплантат не устанавливался... Подстраховки тоже не было... Ты учти: во-первых, всё это проводилось очень спешно. Времени на подготовку операции практически не было... Во-вторых, у «Джи-Ай-Ти» – мощнейшая служба безопасности, и мы не могли рисковать, вживляя агенту маячок, довольно легко обнаруживаемый простейшей аппаратурой.
– В результате мы потеряли агента.
– Потеряли... – шеф поиграл желваками. – Но это было бы ещё полбеды.
– А что может быть хуже?
– Может... – было видно, что шеф колеблется, принимая какое-то решение. – Ладно. Об этом позже... Так вот... «Симон» за эти две недели сумел кое-что накопать. На тот момент нам было известно совсем немного... Ну, то, что Рудзутак умер между двадцать одним и двадцатью тремя часами. Что тело его обнаружили у опоры подъёмника около полуночи...
– Они там что, ночью катаются? – удивился Денис. – А, да! – он хлопнул себя ладонью по лбу. – Полярный день!.. Простите, Сергей Рудольфович.
– Так вот... – продолжил шеф. – Ни личности подозреваемых, ни мотива, ни орудия убийства, – ничего... Опять же, это кольцо... А «Симон» выяснил: во-первых, что в день смерти, около девяти вечера Рудзутак вошёл в здание административного корпуса комплекса «Джи-Ай-Ти», так называемый «Корпус А» и, во-вторых, – что здания этого он больше не покидал... Обрати внимание – от Тасиилака, где находится комплекс «Джи-Ай-Ти», до горнолыжных трасс, где нашли тело Рудзутака, по дороге больше ста километров.
– Ну-у... – прикинул Денис – при известной сноровке...
– Нет, – покачал головой шеф. – Ни одна машина в означенный период из паркинга «Корпуса А» не выезжала. И это тоже совершенно точно установил «Симон».
– Так он что, по воздуху? – помахал Денис растопыренными руками.
– В точку! Именно – по воздуху!.. «Симон» связался с береговой охраной и выяснил, что... – шеф достал из папки бледно-розовый листок и зачитал: – «В период с 22.20 до 22.38 был зафиксирован пролёт маловысотной нескоростной цели из района Тасиилак в район Биг-Скай. В 22.41 цель вылетела обратно и в 23.04 совершила посадку в районе населённого пункта Тасиилак», – шеф отложил листочек. – Так вот...
– Подождите, подождите!.. – Денис потянулся к листочку. – Во сколько он вылетел обратно?
– Тоже заметил? – шеф протянул листок Денису. – Да, обратно он вылетел всего через три минуты... (Денис ел листок глазами). Скорее всего, никакой посадки не было вовсе. Тело просто сбросили с зависшего вертолёта... Это косвенно подтверждают и показания работников подъёмника, которых успел опросить «Симон» – ни на верхней, ни на нижней станции подъёмника никто не опознал Рудзутака по фотографии.
– А вертолёта тоже никто не видел?
– Вертолёта тоже... Протяжённость линии подъёмника более трёх километров, и в двух местах он проходит за перегибами местности, где не просматривается ни с верхней, ни с нижней площадки. В одной из таких ложбин и был обнаружен Рудзутак... Хотя, ты знаешь... Даже если бы кто чего и видел...
– Понятно, – Денис вздохнул и аккуратно положил розовый листок шефу на стол.
– Так вот... – продолжил после паузы шеф. – Выяснил «Симон» и ещё одну очень важную для нас деталь – на тот момент из Тасиилака мог вылететь только один «маловысотный нескоростной объект», а именно – «Сикорский-100», кстати – практически бесшумный и малозаметный аппарат, и принадлежал этот аппарат...
– Доктору Майеру?
– Не угадал, – шеф покачал головой. – Принадлежал он Вальтеру Вернике – официально – заведующему административным сектором в комплексе «Джи-Ай-Ти».
– А неофициально?
– А неофициально... – шеф открыл другую папку и выложил перед Денисом целый ряд фотографий. – Познакомься и хорошенько запомни этого человека. Это и есть Вальтер Вернике – человек, возглавляющий службу безопасности «Джи-Ай-Ти». Абсолютно непубличная личность... Серый кардинал в империи Майера.
Денис взял одну из фотографий. Со снимка на него глянул пожилой господин, эдакий довольный своей жизнью бюргер – седой, с большими залысинами, с сеточкой лукавых морщин вокруг маленьких бесцветных глазок и притаившейся в углах губ улыбкой.
– Добрый дедушка, – пробормотал Денис.
– Да-да... – покивал шеф. – Внешность весьма обманчива... Этот «добрый дедушка» восемь лет возглавлял криминальную полицию Мюнхена. А начинал он в конце прошлого века в спецназе Бундесвера и имеет послужной список спецопераций на зависть любому Джеймсу Бонду.
– Кому? – не понял Денис.
Шеф махнул рукой.
– Герой боевиков... Ну... как этот ваш нынешний... – шеф пощёлкал пальцами. – Кровопой?.. Мордобой?..
– Громобой, – подсказал Денис.
– Именно... Так вот. На счету Вернике операции в Ираке, Афганистане, Сомали, Колумбии... И заметь! – успешные операции. В Афганистане в 99-м мы с ним даже пересекались... На редкость хладнокровный и жестокий ублюдок... Жестокий даже по меркам спецназа.
– Где ж его Майер подобрал?
– Подобрал... – усмехнулся шеф. – Вернике не из тех, кого подбирают. Он сам кого угодно подберёт. Хватка у него абсолютно волчья... Ну, как бы там ни было, Вернике в 16-м уже работал в предвыборном штабе Майера, обеспечивая его безопасность... Ну и ещё... Это тебе, так сказать – для общего развития. Ростом он – под два метра, весит больше центнера и прекрасно владеет приёмами рукопашного боя... Ну, и ещё один немаловажный момент – это уже так, на закуску – в 2001-м этот добрый дедушка был чемпионом Всемирных полицейских игр в стрельбе из табельного оружия.
– Да-а... – протянул Денис. – Ларчик-то с секретом.
– Да ещё с каким... Я тебе потом дам ещё материалы по Вернике, – шеф похлопал ладонью по папке. – Мы довольно плотно разрабатывали его в девяностых... Да и за последнее время кое-какой материал по нему есть. Посмотришь, проанализируешь... Я думаю – тебе придётся с ним столкнуться вплотную.
Денис выпрямился на стуле.
– «Симон-2»?
– Нет... – шеф пожевал губами. – Ещё одного агента мы терять не намерены. Всё будет гораздо сложнее... И интереснее, – подумав, добавил он.
Шеф с минуту сидел, не мигая глядя перед собой. Денис ждал.
– ...Значит так... – «ожил» шеф и, сдвинув папки на край стола, включил офис-комп. – Смотри...
Денис повернулся к экрану и увидел себя. Он сидел на скамейке в каком-то осеннем парке. Местность Денис не опознал, как не узнал и надетое на нём тёмно-серое пальто. Съёмка велась сзади сбоку. Потом снимавший, видимо, окликнул его, Денис оглянулся, широко улыбнулся и... перестал быть Денисом. Далее на экране что-то говорил, жестикулировал и даже хохотал, запрокидывая голову, какой-то молодой человек чуть постарше Дениса, похожий на Дениса, но совсем даже не Денис.
– Это – Антон Фролов, – прокомментировал шеф. – Блестящий химик-органик. Ученик самого Гладышева... Работает в Новосибирске. В тридцать два года – уже доктор наук и автор нескольких работ, наделавших шуму, как у нас, так и на Западе... Да и на Востоке тоже. Китайцы уже несколько раз приглашали его к себе, суля манны небесные... Нам же он интересен тем, что неделю назад получил приглашение от Майера и, насколько нам известно, приглашение это принял... Так вот... – шеф помедлил. – Мы предлагаем тебе заменить Фролова... А точнее – СТАТЬ Антоном Фроловым.
– Но я же ни бельмеса не смыслю в химии... – развёл руками Денис. – У меня в школе больше сорока баллов по химии никогда не было.
– Сорока баллов... – скривил рот шеф. – Напридумывали... Троешник!.. – он снял очки, поднялся и вновь зашагал по кабинету. – Химия – это ещё далеко не всё... Фролов, в отличие от тебя, свободно говорит на английском и французском... Знает китайский... Он, опять-таки в отличие от тебя, прекрасно катается на горных лыжах и играет на гитаре... Кроме того, он старше тебя на шесть лет, ниже на четыре сантиметра и тяжелее на десять килограмм... И у него немного другой тембр голоса.
– И тем не менее...
– И тем не менее мы предлагаем тебе стать Антоном Фроловым... Для этого у нас... и у тебя... есть четыре месяца.
– Сколько?! – Денис аж подпрыгнул на стуле.
– Четыре месяца плюс-минус несколько дней, – жёстко подтвердил шеф. – В середине августа Фролов делает доклад на международном симпозиуме в Лиме, и уже в конце августа – начале сентября он должен быть в Тасиилаке, у Майера... Так что, если ты согласен, подготовку к операции надо начинать немедленно.
– Сергей Рудольфович, – медленно уточнил Денис, – вы спрашиваете моего согласия?
– Я не могу приказать человеку лечь под нож хирурга! – раздражённо сказал шеф. Он остановился посреди кабинета и рубил воздух ладонью. – Я не могу приказать человеку изменить свою внешность! Даже если этот человек – мой подчинённый, и речь идёт о деле государственной важности... А тебе – если ты, конечно, согласишься – придётся, – он подчеркнул это слово, – придётся изменить свою внешность. И – скорее всего – изменить необратимо... Ты похож на Фролова. Ты очень похож. Именно поэтому тебя – вчерашнего курсанта – и отобрали для проведения столь сложной и ответственной операции... Но ты всё-таки не он... А сходство должно быть стопроцентным... Отпечатки пальцев у тебя там никто, конечно, сверять не будет, но всё остальное... – шеф замолчал. – Короче, решать тебе. На размышления у тебя – две минуты.
Шеф вернулся за стол, сел, придвинул к себе органайзер, полистал, потом раздражённо оттолкнул его.
– Курить хочу, – пожаловался он. – Двадцать лет как бросил, а когда волнуюсь – хочу курить... – он выдвинул ящик стола, порылся там, хмыкнув, вытащил конфету в яркой обёртке. Повертев её в пальцах, кинул обратно в ящик.
– А Фролов? – спросил Денис.
– Что – Фролов?
– Фролов, он в курсе? Он к этому как отнесётся?
– А вот это, Максимов, уже не твоя забота... Фролов не в курсе, он, скорее всего, и не будет в курсе, и с ним, вообще, будет отдельный разговор. Причём, разговаривать с ним будешь не ты... И даже не я, – добавил он, подумав.
– Но как же?..
– «Да» или «нет», – перебил Дениса шеф. – Только «да» или «нет», Денис.
На экране настоящий Фролов, живя какой-то очередной день своей настоящей жизни, дурачился в осеннем парке, сгребая и подбрасывая вверх вороха жёлтых кленовых листьев. Он беззвучно хохотал, запрокидывая голову, и что-то говорил, говорил, обращаясь к оператору...
– Я согласен, Сергей Рудольфович, – сказал Денис.
Шеф замер.
– Ты хорошо подумал, Денис?
– Я согласен, Сергей Рудольфович... – повторил Денис. – Я хорошо подумал и я согласен.
Шеф выключил офис-комп и встал. Денис тоже поднялся.
– Ну что ж... – шеф пожевал губами. – Я рад... Я рад, что не ошибся в тебе, – он расправил плечи и опустил руки по швам. – Тогда так... С сегодняшнего дня... – он глянул на часы на стене, – ...с шести часов десяти минут объявляю начало подготовки к операции «Рокировка»... Сотрудник Максимов!
– Я! – Денис всем корпусом – по-военному – повернулся к шефу.
– Сегодня до четырнадцати часов собраться, решить семейные вопросы... С четырнадцати до пятнадцати – оформить допуск по форме «А1» в шестом отделе. Там будут в курсе... До шестнадцати – в аналитическом отделе – получить все необходимые материалы по операции. Материалы будут подготовлены. Режим секретности – «двойное зеро»... Отъезд на аэродром отсюда в двадцать часов... Отлёт в Новосибирск в двадцать два ноль-ноль из «Чкаловского».
– Есть! – отчеканил Денис.
– Вопросы?
– Нет.
– А теперь – садись, – шеф кивнул Денису на стул и сам опустился в кресло. – Напоследок ещё одно... Я приберегал это, как последний аргумент... Если ты откажешься... Так вот... Это касается «Симона». Он ведь не просто исчез.
– Вы сказали: «хуже».
– Да... – шеф поморщился. – У нас есть основания предполагать, что «Симон» был перевербован.
– И что, серьёзные основания?
– Достаточно... Наша служба безопасности зафиксировала проникновение в нашу базу данных по каналу, известному только «Симону»... Уже после его исчезновения.
– И вы считаете...
– Вариантов – всего два. Или – необходимую информацию противник получил у «Симона» силой, что, впрочем, при современном уровне развития фармакологии не так уж и сложно, но тогда противник должен был хотя бы в общих чертах понимать – о чём спрашивать... или...
– Или: «Симон» – крыса?
Шеф дёрнулся.
– Не говори так! Никогда не говори так о своём коллеге, пока не будешь уверен на сто... нет, – на двести процентов!.. Тем более что под именем «Симон» работал некто Иван Колокольников... – сказал шеф и, навалившись грудью на стол, добавил, пристально глядя в глаза обмершему Денису. – Вы ведь, кажется, дружили?.. Нет?..
4. Денис. Новосибирск. Июнь 37-го.
Сказать, что они дружили, значит – ничего не сказать...
Денис – Дёник, как его ласково называла мать – в свои семь лет был личностью вполне взрослой и самостоятельной, во всяком случае в магазин по просьбе матери он ходил регулярно и сдачу тоже мог запросто посчитать. В тот раз мать, решив напечь на выходные пирогов (должна была прийти в гости тётя Оксана – сестра матери), отправила Дёника в магазин за мукой, вручив ему «хлебную» сумку и новенькую, пахнущую совершенно по-особому – по-денежному – красивую хрустящую сторублёвую купюру. В ближнем магазине дешёвой муки не оказалось, чему Дёник совершенно не огорчился – прогулка до дальнего магазина по майским, шелестящим свежей зеленью, уже совершенно летним улицам могла только порадовать лёгкого, скорого на ногу первоклашку. Доскакав вприпрыжку до гастронома, Дёник решил ещё раз – напоследок – полюбоваться своей денежкой, для чего остановился за магазином, возле высокого пандуса у тыльной – грузовой – магазинной двери. Он как раз пытался хорошенько разглядеть всадника на колеснице, запряжённой четвёркой вставших на дыбы коней, когда сзади раздался нагловатый, с тягучей хрипотцой голос:
– Опаньки!.. Баляй, глянь!
Заранее обмирая от нехорошего предчувствия, Дёник оглянулся. Сзади, почти вплотную, напрочь загораживая все возможные пути для бегства, стояли два пацана. Одного из них, Баляя – грузного увальня с блинообразной физиономией – он знал – тот учился в той же школе, где и Дёник, то ли в шестом, то ли в седьмом классе. А вот второй – ещё на полголовы выше не низкого Баляя, руки в брюки, с какими-то пустыми – тухлыми – глазами под низко надвинутым козырьком чёрной бейсболки – был Дёнику не знаком. Но именно он – «Тухлый» – явно был лидером в этой паре и именно он сейчас нависал над Дёником, обдавая его тошнотворным выхлопом сигарет и нечищеных зубов.
– Пацанчик, а что это у тебя?
Дёник смял купюру и отвёл руку за спину.
– Ничего.
– Да ладно, ты не бойся... – «Тухлый» по-свойски положил руку Дёнику на плечо. – Мы своих не обижаем. Да, Баляй? Мы посмотрим и отдадим.
Дёник шагнул назад, упёрся сжатым кулаком и лопатками в холодный камень пандуса и втянул голову в плечи.
– Да ты чё, не веришь?.. Баляй, он нам не верит! – «Тухлый» всё ещё пытался играть роль «своего парня», но уже было видно, что он теряет терпение. – Дай посмотреть!.. – он попытался вытащить руку Дёника у него из-за спины. – Ты чё, падла?!.. А ну, дай!
Дёник вырвал свою руку из цепких пальцев «Тухлого», присел и зажал кулак между коленками. «Тухлый», вцепившись в локоть, тянул Дёника вверх.
– Ах ты, шмокодявка!.. Баляй, помогай!
Вдвоём – за два локтя – они оторвали Дёника от земли, и тут «Тухлый», странно «вякнув», вдруг повалился через Дёника, довольно болезненно задев его по голове коленями. Руки Баляя тоже исчезли. Дёник поднял голову: Баляй на предельной для себя скорости «мёлся» за ближайший угол, «Тухлый» сидел на земле, ошалело вращая головой; над ним, сжав кулаки, стоял какой-то незнакомый светловолосый мальчишка в тёмно-синем спортивном костюме с белой надписью «RUSSIA» на спине.
– Ты чё?.. Ты чё?.. – завозился на земле «Тухлый» – Ты чё борзеешь?!
Мальчишка шагнул к «Тухлому», поддёрнул его за шиворот вверх и, развернув в полусогнутом положении к себе задом, отвесил ему смачного пинка:
– Пошёл вон отсюда!.. Ещё раз увижу в нашем дворе – нос сломаю.
«Тухлый», загребая руками, пролетел в полунаклоне несколько метров, после чего перешёл на резвый бег и, только удалившись на безопасное расстояние, остановился и обернулся к обидчику.
– Попомнишь у меня... козёл! – крикнул он издали.
– Вали, вали!.. – напутствовал его мальчишка. – За «козла» тоже ответишь.
Продолжая шипеть и ругаться, «Тухлый» скрылся за углом. Мальчишка подошёл к Дёнику.
– Что там у тебя?
Дёник, продолжая сидеть на земле, протянул ему руку и разжал кулак – на потной ладошке лежала скомканная влажная сторублёвка. Мальчишка взял её с Дёниковой ладони, развернул и спросил:
– В магазин шёл?
– Ага... Мамка за мукой послала.
Мальчишка почему-то вздохнул и, не говоря больше не слова, повернулся к Дёнику спиной и зашагал вокруг магазина. Дёник, подорвавшись с земли, посеменил следом.
– У нас в магазине дешёвой не было, только за сто двадцать, – торопливо стал объяснять он, – а тут всегда есть... Я думал, сейчас куплю – и домой, а тут эти... А ты здесь живёшь?.. А ты с какой школы?
Мальчишка, не отвечая на Дёниковы вопросы, молча вошёл в магазин, взял с полки пачку муки, заплатил в кассу (Дёник потерянно топтался следом), после чего, выйдя наружу и критически оглядев Дёника, оттянул ему тесный кармашек на джинсах и всыпал в него сдачу. Затем, отобрав у Дёника сумку и отряхнув с неё налипший мусор, мальчишка положил в неё пакет с мукой, вручил сумку Дёнику и только после этого наставительно сказал:
– Меня зовут Иван. Я здесь живу, – он кивнул на ближайшую девятиэтажку. – Учусь в сорок пятой, в седьмом «А»... Давай дуй домой и нигде не задерживайся... И никогда не «свети» деньгами на улице. Понял?
Дёник закивал головой так, что у него даже что-то хрустнуло в шее, и бегом, бегом – дворами – понёсся на свою улицу...
Второй раз он увидел Ивана через пару дней. Недалеко от Дёникова двора находилась хоккейная коробка, использовавшаяся летом для игры в мини-футбол. Дёник, пробегая мимо по каким-то своим делам, вдруг затормозил и, медленно подойдя, повис подбородком на бортике – на площадке, пыля и азартно покрикивая, гоняли мяч несколько старших пацанов. Среди них был и Иван.
– Чего стоишь? – пробегая мимо, крикнул Иван Дёнику. – В футбол играешь?
Дёник кивнул, но кивка не получилось – мешал пластиковый борт под подбородком – и тогда он звонко крикнул вслед Ивану:
– Играю!.. – и ещё раз: – Играю!!
– Давай – за нас! – Иван помахал ему рукой.
Дёник, ловко вскарабкавшись на бортик, спрыгнул внутрь и подбежал к Ивану.
– Дуй на ворота, – развернув его за плечо, Иван легонько подтолкнул Дёника в нужную сторону и крикнул сперва мальчишке на воротах: – Лысый! Давай в поле! – а потом оповестил всех играющих: – Э!!.. Этот – за нас!
Дёник стоять на воротах, конечно, не любил. Он, конечно же, хотел бы играть в нападении. Но в тот раз он сражался в воротах, как лев, и прыгал на мячи, как пантера. Он бесстрашно бросался в ноги нападающим, он не зажмуривался, когда по воротам лупили в упор, он «вытаскивал» совершенно «мёртвые» мячи, раз пять или шесть спас свою команду от неминуемого гола и даже отразил один пенальти. По окончанию матча его трепали по пыльным вихрам, гулко хлопали по спине и называли «молотком» игроки не только своей, но и «вражеской» команды.
Иван подошёл к нему, когда Дёник, стоя за воротами, пытался лизнуть пыльно-кровавую ссадину на правом локте.
– Ого!.. – уважительно сказал Иван. – Боевая рана... Давай беги домой, промой под краном и прижги йодом.
– Мамка до шести на работе, – возразил Дёник, – а я без ключа... Да ладно, чего там...
– Никаких «чего там»! Если йодом не прижечь – может столбняк случиться... Пошли ко мне.
Дёник не знал, что такое «столбняк», но слово звучало пугающе, и он послушно потопал вслед за Иваном.
– Зовут-то тебя как? – по дороге спросил Иван.
– Дёник, – сказал Дёник и сразу же поправился: – Денис!
– Молодец, Денис! – похвалил Иван. – Ты на воротах-то где так стоять научился?
Дёник зарделся.
– Да я это... Само как-то...
– Понятно... – Иван переменил тему: – Ты говоришь – мать на работе, а отец?
– А отца у меня нет, – легко ответил Дёник.
– Совсем? А где он?
– Ага... А не было никогда... Мы с мамкой – вдвоём.
– ...Вот и у меня... – помолчав, тихо сказал Иван. – Только он у меня – был... А теперь вот – нету.
Наверное, тогда и началась дружба лопоухого легкомысленного и жизнерадостного первоклашки и целеустремлённого, серьёзного не по годам, семиклассника.
Дёник стал верным «оруженосцем» Ивана. Товарищи Ивана поначалу над ним подшучивали, но Иван к дружбе, как и ко всему в жизни, относился очень серьёзно и на шутки и подначивания внимания не обращал, и все окружающие постепенно привыкли, что рядом с Иваном всегда вьётся, готовый по первой просьбе выполнить любое Иваново поручение, тонконогий лопоухий пацанёнок. А вскоре все стали воспринимать Дёника не иначе как Иванова младшего братишку, тем более что были они и внешне слегка похожи: оба русоволосые, круглолицые с курносыми носами; глаза только у «братьев» были разные, у Ивана – тёмно-карие, почти чёрные, а у Дёника – зелёные. Вскоре познакомились и подружились и матери «братьев» – Ива;нова «тётя Галя» и Дёникова Лидия Петровна, как её неизменно называл вежливый Иван. Тётя Галя искренне полюбила Дёника, вероятно увидев в нём образ столь желанного, но, увы, так и не реализованного второго ребёнка, а мама Дёника была очень довольна тем, что теперь за её сорванцом присматривает серьёзный и строгий Иван, слово которого для Дёника было законом, и который стал для Дёника чем-то средним между отцом и старшим братом...
Отца у Дениса, в полном смысле этого слова, действительно не было – в соответствующей графе в метриках стоял прочерк, а на все Дёниковы расспросы мать неизменно отвечала: «Тебе что, со мной плохо?», на что Дёник всегда так же неизменно отвечал: «Мне с тобой – хорошо!..». При получении паспорта в графу «отчество» он по просьбе матери вписал «Олегович» – в честь её, незадолго до этого умершего, отца – его – Дениса – дедушки. И только во взрослом возрасте, уже будучи курсантом, Денис узнал от матери, что был зачат в результате искусственного оплодотворения. «А ну их всех, дураков! – сказала ему тогда мать. – Наелась я этими женихами в юности досыта... А так – быстро и спокойно...».
Иван же потерял отца, когда был в шестом классе – тот был спецназовцем и погиб в одной из командировок на Северный Кавказ. Вдове – матери Ивана – вручили краповый берет и орден Мужества, которым её муж был награждён посмертно. Поэтому для Ивана всё было ясно с двенадцати лет. Он чётко и целеустремлённо шёл по стопам отца, заранее готовя себя к непростой службе в спецназе. К выпуску из школы он был мастером спорта по самбо и имел перворазрядные результаты ещё в нескольких видах спорта. В Рязанское десантное поступил легко, также легко учился, а по выпуску – по рекомендациям сослуживцев отца – попал в ведомство Внешней разведки.
Именно он через несколько лет «вытянул» в это же ведомство и недавнего выпускника академии МВД, рядового следователя-оперативника Дениса Максимова...
Всё это Денис вспомнил сейчас, сидя за рабочим столом в своём импровизированном кабинете, под который был спешно переоборудован одноместный номер в одном из закрытых пансионатов под Новосибирском. Обстановка кабинета была вполне спартанской: стенной шкаф; стеллаж с литературой; намертво «пришитый» к стене шлямбурами сейф; узкая кровать у окна, сквозь жалюзи которого пробивалось, ослепительными полосками линея голую стену над кроватью, прячущееся за углом утреннее солнце; канцелярский – жёлтого дерева – стол с блоком офис-компа возле одной из тумб, а на столе...
А на столе перед ним были разложены вещи Ивана, а точнее – вещи «Симона» – то немногое, что удалось «выхватить» оперативникам буквально из-под носа службы безопасности «Джи-Ай-Ти» из квартиры, в которой проживал в Тасиилаке «Симон».
«Посмотри... – сказал ему шеф. – Вы были друзьями. Может, что увидишь... Мы ничего не нашли, никаких зацепок...».
Вот он и смотрел. Вещей было немного: жёсткий диск из офис-компа, несколько инфо-кубиков, ежедневник, кожаное портмоне, магнитный ключ, солнцезащитные очки.
«Эх, Иван, Иван... – думал Денис – Как же ты так?.. На чём же ты «сгорел»?.. Что они сделали с тобой?.. И как теперь будет тётя Галя?..».
Денис, в отличие от руководства Центра, с порога и начисто отверг возможность перевербовки «Симона». Он слишком хорошо знал Ивана, его прямолинейность и непримиримость, его честность и готовность к борьбе до последней возможности. «Его уже нет, Сергей Рудольфович, – сказал он тогда шефу. – Вы можете быть в этом уверенным на все ваши двести процентов... Они могли взять у Ивана информацию только вместе с жизнью...».
Всю «электронику» Денис сразу же отодвинул в сторону. «Никогда ничего ценного не доверяй компьютеру, – учил его когда-то Иван. – Компьютер – самая уязвимая вещь. Это всё равно что хранить деньги в сейфе, задняя стенка которого выходит на улицу, да к тому же снабжена несколькими легко открывающимися окошками...». Денис пододвинул к себе и раскрыл ежедневник. В ежедневнике все страницы, кроме двух, исписанных твёрдым и ровным почерком Ивана, оказались девственно чистыми. Денис вернулся в начало. Записи были как записи – вполне уместные для ежедневника: пара адресов, телефоны, списки покупок, какие-то расчёты... Здесь не было да и не могло быть ничего интересного, к тому же всё это, наверняка, тщательно и неоднократно проверяли и анализировали ребята из аналитического отдела, а они в этих вопросах – доки, и ему – Денису – тут сто очков вперёд дадут. Нет. Искать надо было там, где никто, кроме него, искать бы не стал. И Денис взял в руки портмоне...
Однажды, когда Денис был ещё курсантом и приехал домой на зимние каникулы, он встретил Ивана, который тоже оказался дома после одной из очередных своих «командировок». Несмотря на февраль, Иван был загорел до шоколадности. «Ты откуда такой?! – изумился Денис. – Ты где это так обуглился?..». «Там!.. – обняв его одной рукой за плечи и делая широкий жест другой, мечтательно ответствовал Иван. – Там, где шумит зеленый бамбук, где растёт дикая слива, и шестеро медвежат кричат ;Хо!; и валятся на спину... Вот, – уже буднично продолжил он, – начальство дало две недели на ;отбеливание;. Пока, говорят, не станешь белым человеком – на глаза не показывайся... Не иначе как хотят заслать теперь куда-нибудь к белым медведям... Или – к пингвинам... Пью теперь литрами какую-то гадость и каждый день хожу в косметический салон, как проститутка...». Они провели в родном городе несколько весёлых дней, пока Ивана, так до конца ещё и не побелевшего, «выдернули»-таки в Москву, «пред светлы очи начальства строгого, но справедлигого...».
В один из этих весёлых дней они сидели в пивбаре, щедро заливая горячие креветки ледяным «Ахтубинским» («А ну их всех к бису! – сказал тогда Иван. – Могу я хоть один день попить чего-нибудь, кроме этой отбеливающей каки?!..»). Они веселились и болтали просто так, ни о чём, когда Иван, взяв из рук Дениса ещё остро пахнущее кожей, безумно нравящееся Денису новенькое портмоне – недавний подарок матери на день рождения, начал увлекательно рассказывать про придуманную им, Иваном, систему тайной связи с использованием вот такого вот, обычного портмоне. Денис тогда, сразу «въехав» в тему, горячо включился в обсуждение возможных вариантов, разговор быстро скатился до хохм, до фантастически смешных придумок, они долго ещё ржали, сидя в баре и потом, уже выйдя из закрывающегося бара на метельную февральскую улицу, ржали, пока Денис, поскользнувшись, не приложился – довольно-таки чувствительно – копчиком о ледяную мостовую...
Денис внимательно рассмотрел содержимое портмоне вначале «в комплекте», а затем – и по отдельности, достав и аккуратно разложив его содержимое на столе по кучкам – в соответствии с отделениями. Внимание его вскоре привлекла купюра достоинством в десять евро, лежавшая в отдельном кармашке. Не должна она была там лежать. В соответствии с логикой владельца портмоне, место ей было – в другом кармашке, среди прочих «десяток» и «пятёрок». Случайно она тоже там не могла оказаться – Денис слишком хорошо знал владельца портмоне, чтобы принимать во внимание случайность. Итак, это – знак. Денис положил перед собой купюру и вооружился лупой... И сразу нашёл то, что искал. В центре нуля одного из изображений номинала была чётко видна надпись, сделанная тонким простым карандашом, ровными печатными буквами: PEARI; за надписью следовал вопросительный знак, обведённый кружочком.
«Пири, – оживился Денис, – значит – Пири... Иван указывает нам на некоего или некую Пири... Ай да Иван!.. Спасибо, Ваня... Ну-ка, попробуем пошарить в Сети…». Он включил офис-комп и вызвал поисковую систему...
– Ну что, ты как? – шеф вошёл к Денису, когда солнце, пробежав через всё окно, било сквозь щели жалюзи уже из-за другого угла.
Денис оторвался от экрана, потянулся и поднялся из-за стола.
– Сиди-сиди, – шеф подошёл к столу, с любопытством разглядывая царящий на нём творческий беспорядок.
– Да я так – размяться... Затёк весь, – Денис покрутил головой, потом сделал несколько наклонов.
– Ну, так что? – повторил шеф свой вопрос.
– Чешется страшно, – пожаловался Денис.
– Кто чешется? – опешил шеф.
– Швы чешутся, – и Денис провёл указательными пальцами за ушами и вдоль носа.
– Ах, это... – шеф развёл руками. – Ну, тут я тебе ничем помочь не могу. Терпи.
– Терплю.
– По делу есть что? – и шеф кивнул на сдвинутые на край стола вещи «Симона».
– Кое что есть, Сергей Рудольфович... – и Денис чётко и подробно проинформировал шефа о своей находке. – ...Значит, что мы имеем на настоящий момент?.. – Денис, пробежав пальцами по виртуальной клавиатуре, вызвал на экран офис-компа очередной документ. – В Тасиилаке и его окрестностях проживают три человека с фамилией Пири: Ральф Пири, Кнут Пири и Огюст Пири и один – с именем Пири – Пири Садстрём... Семейный из однофамильцев только один – Огюст – адвокат частной практики, возраст – сорок четыре года. Жену его зовут Сара, соответственно тоже Пири, у них четверо детей – все младшего школьного и дошкольного возраста... Двое из Пири работают в «Джи-Ай-Ти», это – Ральф и Кнут, первый – с 20-го года, то есть с самого основания «Джи-Ай-Ти», второй – с 31-го. Думаю, что оперативный интерес представляют как раз они... Кроме того, в Тасиилаке есть спортивный клуб имени Роберта Пири и бар «У Роберта Пири»... О Пири Садстрёме информации почти нет, кроме даты рождения – ему сейчас девяносто шесть лет... Всё.
– Любопытно, любопытно... – шеф, заложив руки за спину, прохаживался по тесному номеру: три шага – разворот, три шага – разворот, – Так ты говоришь – целая система кодирования?
– Точно так, Сергей Рудольфович, – Денис опять взял в руки портмоне. – Местонахождение купюры и её номинал говорят о том, что информация, хотя и представляет определённый оперативный интерес, не является первоочередной и пока не проверена... Тем не менее это – чёткий сигнал от «Симона» и это... единственный сигнал... Поэтому считаю необходимым продолжить разработку данного направления.
– Что ты предлагаешь?
– Нам нужна дополнительная информация. Информация из «Джи-Ай-Ти»... Причём закрытого характера... Поэтому я предлагаю хакерскую атаку.
– Ну что ж... – шеф остановился у стола и побарабанил пальцами по столешнице. – Это можно... Над этим мы уже думали... Пожалуй, время пришло.
– Вот только... как бы их там не вспугнуть, Сергей Рудольфович.
– Об этом не волнуйся. Такие гиганты как «Джи-Ай-Ти» – постоянные мишени для хакеров всех мастей... Сейчас концерн как раз собирается запускать новую очередь «Большого Солярия», «зелёные» уже подняли по этому поводу шумиху, вот мы под это дело и подстроимся. Организуем хакерский налёт откуда-нибудь из Новой Зеландии или из Аргентины... А лучше – и оттуда, и оттуда... Пошумим, попакостим и, заодно – попробуем порыться в их базе данных... Может, чего и наковыряем... Ладно. С этим ясно... У меня для тебя тоже есть весьма интересная информация – наши «голованы» из аналитического отдела накопали – посмотри – весьма любопытно, – шеф достал из внутреннего кармана сложенный листок и протянул его Денису.
– Что это? – принимая и разворачивая бумагу, спросил Денис.
– Это – список учёных, умерших, погибших или пропавших без вести в Гренландии и её окрестностях в период с 2020-го по 2036-й... Одиннадцать человек за шестнадцать лет. Рудзутак был двенадцатым. Сплошь звёздные имена... Кроме того, видишь – внизу, отдельно – ещё двое. Это – сошедшие с ума. Вариант доктора Бауэра – человек-растение.
– Подождите-подождите, Сергей Рудольфович... – ошеломлённо поднял глаза от листка Денис. – Так это получается...
– Это получается, – продолжил шеф, – что под вывеской «Майер и компания» орудует целая шайка изощрённых убийц, вот уже в течение многих лет выкашивающая цвет мировой науки.
– Подождите, Сергей Рудольфович! – взмолился Денис. – А этот... а мотив? Должен же быть какой-то мотив! Ну не из-за денег же!
– Всё очень просто, Денис, – вульгарная конкуренция, – шеф усмехнулся. – Как говорится, звериный оскал капитализма. Вот, смотри... – шеф выдернул из нагрудного кармана очки, нацепил их на нос, из бокового кармана выудил ещё один листок и, развернув, сказал Денису: – Следи по своему списку – зачитываю... Значит так... 20-й год – Клод Пелье, специализация: сверхпроводимость и физика сверхнизких температур, 21-й год – Бадри Обари – «мезорезонанс». Есть?..
– Есть.
– А теперь, смотри – 24-й год, – шеф постучал согнутым пальцем по своему листку, – Майер со товарищи представляет миру «абсолютное зеркало»... Дальше... Тот же, 24-й год – Хью Меркури – лазеры и холодный термояд, 25-й год – Кшиштоф Збруница – «новые лептоны»...
– Где?.. А, есть!
– Есть?.. Дальше: 27-й год – Джордж Пирроу – эффекты электрослабого поля и – опаньки! – в 28-м «Джи-Ай-Ти» запускает «энергопушку». Ну и так далее!.. На, – шеф протянул Денису второй листок, – потом посмотришь – тут много интересного... – он снял очки и начал вновь прохаживаться по комнате. – То есть, сюжет прост: как только где-то в мире появляется учёный, чьи разработки представляют для «Джи-Ай-Ти» хоть какую-то потенциальную угрозу, в смысле конкуренции, этот учёный под благовидным предлогом приглашается в Гренландию или непосредственно в «Джи-Ай-Ти» и...
– И там с этим учёным вскоре случается какая-нибудь неприятность, – подхватил Денис, – типа... – он заглянул в листок. – Типа утопления путём проваливания под лёд... или разбивания насмерть путём катания на снегоходе.
– Ну, или типа обыкновенного инсульта, – добавил шеф.
– Вы знаете, Сергей Рудольфович... я думаю, они все с инсульта начинали, – предположил Денис.
– Пожалуй... – шеф потёр подбородок. – Пожалуй, ты прав... И Джон Флэтчер был первым.
– А может, первым был Бауэр?
– А может, и Бауэр... И тогда и Ханс Альбрехт сюда очень хорошо вписывается... И нотариус этот... Как его?
– Брандт... Зигмунд Брандт, – подсказал Денис.
– Да-а-а... – протянул шеф, – Ай да Майер...
– Ай да сукин сын! – закончил за шефа Денис.
– Ладно... Это мы ещё обмозгуем. Здесь ещё работы – конь не валялся... – шеф остановился и вновь потёр подбородок. – Да, вот ещё что... Любопытный нюанс... Там, в списке, есть такой Тревор Стейдлер. Кибернетик из ЮАР.
Денис опять взял список.
– Есть такой. В 30-м году пропал вместе со своей яхтой.
– Да... Так вот. Жена у этого Стейдлера была русская, и мы краем-боком имели отношение к расследованию... Впрочем, ни яхту, ни жену так и не нашли, а вот самого Стейдлера, а точнее – его тело, спустя неделю выловили из воды исландские рыбаки чуть ли не возле Рейкьявика... Самое интересное – что тогда особенно поразило следователей – у трупа Стейдлера на зубах отсутствовали все золотые коронки... Улавливаешь?
– ...Кольцо Рудзутака?!
– Именно!.. Объяснения этому факту тогда так и не нашли... Списали на обычное ограбление... Убийцу, впрочем, не нашли тоже.
– Интересненько-любопытненько... – Денис пошкрябал в затылке. – Это всё надо как следует обмозговать.
– Мозгуй... – шеф подошёл к окну, раздвинув жалюзи, выглянул на улицу, потом опять развернулся к Денису. – Теперь следующее... Если считать информацию, полученную нашими мозголомами, полезной, то есть положительной, то теперь у меня для тебя – порция информации отрицательной... Она касается Антона Фролова, – шеф ткнул большим пальцем себе через плечо, – и следовательно – впрямую – и тебя... – и он ткнул указательным пальцем в сторону Дениса.
– Нет! О, нет!! – Денис театрально закрыл лицо руками. – Он – гомосексуалист?!.. Нет!! Он – тайный иудей?!! И мне сделают обрезание?!!
– Не ёрничай, – шеф всё-таки улыбнулся. – Всё довольно серьёзно... Впрочем, насчёт педераста, ты почти угадал.
– Настолько плохо? – Денис насторожился.
– Хуже некуда, – подтвердил шеф. – Фролов начисто отказался сотрудничать с нашим ведомством. Впрямую, естественно, с ним никто не говорил, только так – слегка намекнули... Тем не менее он сразу встал на дыбы. С вашей конторой, говорит, не желаю иметь никаких дел – ни больших, ни маленьких. Оставьте, говорит, меня в покое, я в вашей грязной возне участвовать не желаю.
– Упс! – сказал Денис.
– Именно... – шеф грустно покивал головой. – Именно – «упс!»... Так что вариант «прогулки с поводырём» отпадает. Будешь, как и прежде, работать с видео- и аудиоматериалами.
– Жаль... – Денис задумчиво потянулся к носу, но, опомнившись, отдёрнул руку.
– Жаль... – согласился шеф. – Чешется?
– Страсть как!
– Сейчас забудешь про свою чесотку.
Шеф выудил из кармана ещё один сложенный листок.
– Ну, вы, Сергей Рудольфович, сегодня – как фокусник, – покачал головой Денис.
– Работа такая... Так вот, Фролов подбросил нам ещё одну палку в колесо. А именно, – шеф развернул и протянул Денису бумагу, – он начал формировать свою команду. На этой неделе он разослал письма с приглашениями в свою будущую лабораторию нескольким учёным... Обрати внимание на номер первый в списке. Это – некая Милена Бернар – француженка сербского происхождения, довольно известный учёный – специалист в области химии высокомолекулярных соединений, профессор Тулузского университета и – внимание! – давняя подруга Фролова... Впрочем, насколько нам удалось выяснить – их отношения уже давно и прочно вышли за рамки дружеских... Это – бомба, Денис. И эта бомба будет похлеще всех вместе взятых джи-ай-тишных спецслужб... Если тебя не расколет Майер, то профессор Милена сделает это за пять минут...
– На втором поцелуе... – пробормотал Денис.
– Что?
– Я говорю, – повторил Денис, – на втором поцелуе.
– Именно... Таким образом... – шеф пристально посмотрел на Дениса. – Таким образом, время на проведение операции катастрофически сокращается. Вместо предполагаемых нами нескольких недель, операция должна быть проведена за несколько дней... А иначе – что?..
– Что? – переспросил Денис.
– А иначе нам удачи не видать, – закончил шеф. – Закон разведки гласит, – шеф вознёс указательный палец, – чем меньше времени занимает операция – тем больше времени необходимо на её подготовку... Понял?
– Нет, – честно признался Денис.
– Подрастёшь – поймёшь... Значит так... что у нас с языками?
– Учу, – вздохнул Денис.
– С походкой?
– Хожу.
– С весом?
– Жру!.. Сергей Рудольфович!..
– Отставить!.. С понедельника, плюс ко всему, начнёшь работать на горнолыжном тренажёре.
– А может не надо? – жалобно попросил Денис.
– Надо, Федя... Понимаешь? Надо! – явно процитировал кого-то шеф и, похлопав Дениса по плечу, стремительно вышел из кабинета...
5. Антон. Тасиилак. Август 37-го.
Спустившись на лифте из апартаментов Майера, Антон по скользким мраморным плитам пересёк гигантский холл, в котором запросто бы поместился – причём, как по площади, так и по высоте – знаменитый Кёльнский собор, и через стеклянные раздвижные двери вышел из «Корпуса В» на Центральную площадь. Прямо за площадью, метрах в трёхстах, возвышалось, ослепительно сверкая светло-зелёными панелями стен, огромное здание Главного научного корпуса комплекса «Джи-Ай-Ти» – «Корпус С». Справа площадь запирал «Корпус А», который своими очертаниями, своими наклонно-пирамидальными боковинами сам напоминал эту букву. Слева площадь обрывалась ступенями лестницы, ведущей к набережной. В ту сторону распахивался восхитительный вид на переливающийся всеми цветами синего – от пронзительного ультрамарина до зябко-фиолетового – Атлантический океан. С океана дул слабый бриз. Некоторое время Антон, покачиваясь с пятки на носок, разглядывал манящие океанские просторы, потом вздохнул и, круто повернувшись, зашагал вправо...
– К господину Вернике, – сказал он, подавая свой паспорт охраннику в вестибюле административного корпуса.
Охранник придирчиво изучил документ, потом довольно долго куда-то звонил, повторив несколько раз невидимому для Антона собеседнику непривычные для этих мест русские имя и фамилию, а потом, встав и вежливо откозыряв, разблокировал перед Антоном вертушку:
– Правый лифт, пятидесятый этаж. Вас там встретят, господин Фролов.
– Спасибо, – сказал Антон, принимая свой паспорт.
Пройдя через узкий тамбур и рамку металлоискателя, Антон повернул направо и двинулся к лифтам...
Вернике встретил Антона в дверях секретарской. Крепко пожав гостю руку своей хваткой пятернёй, Вернике кивком отпустил охранника, по-немецки попросил секретаря подать два кофе – «...так, как я люблю, Ганс...» – после чего радушно пригласил Антона в кабинет.
Вернике был высок – почти на голову выше Антона, поджар и подвижен. Ему никак нельзя было дать его семидесяти двух лет. Костистая угловатая фигура его, казалось, состояла из нескольких длинных рычагов, прикреплённых мощными шарнирами к плоской крепкой раме туловища. С фигурой абсолютно не вязалась голова Вернике, она как будто перекочевала к нему от другого тела – длинную жилистую шею венчала небольших размеров «тыковка» с круглой улыбчивой розовощёкой физиономией, маленькими, чуть оттопыренными ушами и живым, подвижным белоснежным хохолком на макушке, чутко реагирующим на каждое движение головы хозяина. Дорогущий итальянский – тёмно-синий с отливом – костюм смотрелся на Вернике совершенно неуместно. Антон представил себе Вернике в спецназовском камуфляже с полным боекомплектом и понял – чего не хватает ему в этой фигуре.
– Проходите, проходите, мистер Фролов, присаживайтесь, – Вернике указал на маленький столик с двумя уютными – светло-кофейной тиснёной кожи – креслами в углу кабинета, возле огромного – в полстены – аквариума. – Господин Директор мне уже звонил... Простите, что говорю с вами на английском – мой русский совсем плох.
– Как и мой немецкий, – признался Антон тоже по-английски.
Они сели. Из-за спины бесшумно возник Ганс и, поставив на столик серебряный поднос с двумя чашечками кофе, и сахаром и сливками в изящных – венецианского фарфора – отдельных сосудах, также бесшумно исчез. Вернике сделал приглашающий жест.
– Я позволю дать вам некоторые рекомендации относительно выбора жилья, мистер Фролов, – начал разговор хозяин кабинета. – Вы ведь здесь – человек новый, а проживание в Тасиилаке имеет некоторую специфику.
– С удовольствием прислушаюсь к ним, мистер Вернике... М-м, прекрасный кофе!
– Открою вам маленький секрет... – Вернике доверительно склонился к Антону (хрупкая кофейная чашечка в его клешневидной руке казалась ещё более хрупкой). – У «Джи-Ай-Ти» есть свои кофейные плантации в Эфиопии, поэтому мы здесь пьём настоящий «лекэмпт», а не то, что обычно продают на Амстердамской бирже под видом так называемого «эфиопского арабика».
– Действительно прекрасный кофе! – ещё раз совершенно искренне похвалил Антон. – Какой богатый винный привкус!
– Я вижу, вы разбираетесь не только в химии, мистер Фролов, – лукаво прищурил глаз Вернике.
– Я вообще ценю маленькие радости жизни... Скажите, мистер Вернике, – теперь доверительно наклонился к собеседнику и Антон, – а своих виноградников у «Джи-Ай-Ти» случайно нет?.. Ну, где-нибудь в Италии, к примеру? В окрестностях Бароло?
Вернике рассмеялся и, откинувшись в кресле (Антон с тревогой наблюдал за кофейной чашечкой в его «клешне»), погрозил Антону указательным пальцем свободной руки:
– О, я теперь понимаю причину ваших научных достижений, мистер Фролов – вы всегда выбираете самое перспективное направление и идёте к намеченной цели наикратчайшим путём!.. Обещаю в ближайшее время угостить вас прекрасным «Бароло Каннуби», у меня есть несколько бутылок урожая 25-го года... Всегда лучше пить вино с человеком, понимающим толк в винах!
Антон, не вставая с кресла, шутливо раскланялся.
– Ну что ж, к делу, к делу... – Вернике поставил чашечку на поднос (Антон облегчённо выдохнул). – Итак, о жилье... Обычно мы предлагаем приглашённым сотрудникам два варианта жилья: холостякам – квартиру в нашем кампусе, семейным – коттедж в пригороде Тасиилака... Вам же я хочу предложить совершенно иной вариант... Ваша лаборатория будет находится в «Корпусе К» – это на самом юге комплекса «Джи-Ай-Ти», а буквально в ста метрах от «Корпуса К» мы недавно построили несколько двухквартирных домов. Каждая квартира в них занимает свой этаж и имеет отдельный вход, что, согласитесь, с учётом скорого приезда мадмуазель Милены, будет весьма кстати.
Антон изобразил замешательство.
– Меня пугает ваша осведомлённость, мистер Вернике...
– Ах, бросьте, дорогой Антон – вы позволите мне вас так называть? – «Джи-Ай-Ти» по сути – большая деревня, здесь слухи распространяются впереди событий... Однако поверьте – здесь никто не собирается вмешиваться в вашу личную жизнь, мы просто стараемся предоставить каждому сотруднику наиболее благоприятные условия для работы.
«...Да... Информация здесь поставлена что надо!.. – думал Антон, продолжая лёгкую светскую болтовню. – ...И трюк с «жучком» здесь не пройдёт... – Антон почти физически ощущал нацеленные на него объективы скрытых видеокамер. – Надо его как-то выманить из этой берлоги – настоящего разговора здесь не получится...».
– ...Простите мне мою дерзость, мистер Вернике, – сказал Антон (Вернике участливо поднял свои белёсые брови), – я, конечно, понимаю всю вашу занятость, но... У меня ведь здесь пока совсем нет знакомых. Конечно, если не считать самого; доктора Майера. Поэтому... не смогли бы вы уделить мне пару часов для краткой прогулки по Тасиилаку?.. Боюсь, что затем – в ближайшие недели – мне будет несколько не до экскурсий – организация лаборатории, ну, и всё такое... Вы меня понимаете?
– Отчего нет? С радостью... – Вернике взглянул на часы. – Вы ведь ещё не обедали?
Антон вздохнул:
– Я ещё даже не завтракал.
– Узнаю учёную косточку, – одобрительно покивал Вернике, – дело – прежде всего!.. Я рад, дорогой Антон, предложить вам пообедать в местном ресторанчике. Он называется «Мекленбург», это недалеко. Прекрасная кухня, неплохие вина... А потом мы с вами прокатимся по Тасиилаку и его окрестностям, уверяю вас – городишко маленький, и экскурсия продлится совсем недолго... Заодно заедем посмотреть и на вашу новую квартиру.
– Не знаю даже, как вас отблагодарить, мистер Вернике...
– Бросьте, – Вернике махнул рукой, – нам ещё вместе работать и работать... Сочтёмся...
– ...А здесь, я так понимаю, ещё одна спальня, – Вернике распахнул дверь и прошёл в довольно просторную квадратную комнату с большим – почти от пола до потолка – окном, выходящим на полого уходящий вверх, поросший густым кустарником склон невысокой горы. – Ну, что ж... Прекрасный дом, мистер Фролов, я вас поздравляю.
– Да-а... Честно говоря – не ожидал... – Денис подошёл к окну, посмотрел и, повернувшись к Вернике, развёл руками. – Просто великолепно!
«...Ну что? – думал Антон. – Лучшего места не придумаешь... Пора. Пора брать эту сволочь за хобот...».
– Вот чёрт! – Антон хлопнул себя ладонью по лбу. – Я ведь совсем забыл!.. – он полез во внутренний карман (Вернике с доброжелательным любопытством наблюдал) и достал оттуда почтовый конверт. – Прошу великодушно простить меня, мистер Вернике, я совсем забыл – столько впечатлений! Я ведь летел сюда через Эдинбург, и ваши друзья попросили меня передать вам это письмо, – Антон протянул конверт Вернике.
– Друзья? – Вернике принял письмо, несколько секунд, наморщив лоб, внимательно рассматривал обратный адрес, потом исподлобья глянул на Антона и, решительно вскрыв конверт, достал из него короткую записку и фотографию. Вернике посмотрел на фотографию и отчётливо сглотнул. Потом его явно повело, он выронил письмо и, пошатнувшись, вцепился пальцами в косяк окна. Антон впервые в жизни видел, чтобы человек старел прямо на глазах. Из Вернике как будто выдернули позвоночник. Ещё несколько секунд назад перед Антоном, гордо распрямив спину, стоял пышущий здоровьем, крепкий пожилой господин, а сейчас роковую фотографию с трудом держал в трясущейся руке дряхлый старик с помертвевшим пергаментным лицом и оплывшей сутулой фигурой.
– Что?.. – хрипло произнёс Вернике, с ненавистью и страхом глядя на Антона слезящимися старческими глазами; губы у него прыгали. – Что вам от меня надо?..
«Зорро – Фениксу.
Вербовка объекта ;Циклоп; проведена успешно.
Из информации, полученной от объекта, стало известно, что:
1. Ликвидация Бориса Рудзутака была проведена непосредственно Куртом Майером.
2. Имитацию несчастного случая с Рудзутаком осуществил Вальтер Вернике.
3. Куртом Майером и Йохимом Грумманом за последние несколько лет был ликвидирован целый ряд известных учёных. ;Циклоп; дал устное согласие на предоставление в дальнейшем информации по всем известным ему эпизодам.
4. ;Циклоп; подтвердил наличие некоего технического устройства, с помощью которого Майер и Грумман умерщвляют свои жертвы. Устройство размещено в секретной лаборатории под паркингом ;Корпуса А;. О характере или принципе работы устройства ;Циклоп;, по его словам, сведениями не располагает.
Запись разговора переправлена по каналу ;Бабетта;.
Попытка обнаружить объект ;Безликий; в означенном месте результата не принесла. Повторная попытка – завтра.
Зорро».
6. Денис. Новосибирск. Июль 37-го.
– Нашёл!! – Денис ураганом ворвался к шефу в кабинет, прижимая к груди рассыпающуюся охапку книг и бумаг.
Шеф вскинулся.
– Тьфу на тебя! Архимед хренов!.. Что ты орёшь, как зарезанный?!
– Нашёл!.. – Денис свалил свою ношу шефу на стол и устало плюхнулся в кресло. – Я его вычислил, Сергей Рудольфович.
– Кого?!
– Его!.. – Денис, наклонившись, многозначительно похлопал по принесённой стопке литературы. – Пири!
– Ну-ка, ну-ка, ну-ка... – шеф снял очки, устало потёр глаза и, кинув свои старомодные окуляры на заваленный бумагами стол, откинулся на спинку стула. – Давай выкладывай.
– Здорово помогли наши хакеры, – начал Денис, – они нарыли всякого всего столько!.. – он широко развёл руки. – В основном, конечно, мусор, но пара бриллиантов мне там всё-таки попалась...
– Ты без околичностей, – попросил шеф, – давай суть.
– Ага... – Денис потеребил мочку уха. – Даю суть... Вот – подарочные фотоальбомы, – он начал выуживать из стопки толстенные глянцевые издания и – одно за другим – выкладывать их перед шефом. – Они выпускались ко всем юбилеям «Джи-Ай-Ти». Вот – соответственно, «Джи-Ай-Ти – 5 лет», вот – 10 и вот – «Джи-Ай-Ти – 15». Здесь, – Денис положил сверху свою пятерню, – собраны фотографии всех сотрудников корпорации, работавших в Тасиилаке на тот момент. Всех, – подчеркнул он. – От самого; Майера до последнего уборщика мусора. Исключений почти нет... А вот – штатные ведомости Тасиилакского Центра корпорации на первое января каждого года, начиная с 2021-го, – Денис придвинул шефу несколько принтерных рулонов. – Так вот... – Денис выдержал паузу. – Единственный сотрудник корпорации, который есть в каждом из этих списков, но которого нет ни в одном из фотоальбомов – некто Сван Линдберг – начальник отдела охраны труда, в корпорации работает с 22-го года, 1979-го года рождения, проживает в «Старой Деревне», дом 72. Других данных нет.
– Случайность? – предположил шеф.
– Вряд ли, Сергей Рудольфович, – чтобы все три раза...
– Тем не менее бывает и не такое.
– Бывает, – согласился Денис. – Но что вы скажете на это? – и он протянул шефу лист, плотно заполненный мелким шрифтом.
– Что это? – шеф потянулся за очками.
– Это – кассовая ведомость за декабрь прошлого года. Полюбопытствуйте: Линдберг – четвёртый снизу.
Шеф полюбопытствовал.
– Ого! – только и сказал он.
– Видите?.. – Денис порылся в принесённых бумагах и извлёк на свет божий ещё несколько листков. – А вот – ведомости за ноябрь... сентябрь... и за апрель прошлого года, – он поочерёдно подавал листки шефу. – А это – за декабрь 35-го... Как видите, зарплата у обычного начальника отдела – на уровне члена совета директоров... Я далёк от мысли, что в «Джи-Ай-Ти» настолько трепетно относятся к охране труда, что назначили начальнику отдела, в котором работают, кроме Линдберга, всего два сотрудника, столь фантастически высокий оклад.
– Да-а, не вяжется, – согласился шеф. – Может это – отчисления за какие-нибудь научные разработки?
– Мимо, Сергей Рудольфович! – радостно сказал Денис. – Среди авторов, а также соавторов всех запатентованных в «Джи-Ай-Ти» за все шестнадцать лет её существования изобретений и открытий Сван Линдберг не значится.
– Ну хорошо, – шеф внимательно поверх очков посмотрел на Дениса, – предположим, что ты меня убедил... Остаётся один, но самый главный момент, – шеф подался вперёд и облокотился на стол. – Какое отношение имеет Сван Линдберг к «нашему» Пири?
– Имеет, Сергей Рудольфович! – Денис вскочил и стал рыться в своих бумагах. – Ещё как имеет!.. Где же оно?.. Чёрт!.. А! Вот! – и он положил перед шефом очередной листок. – Это – распечатка расходов за май сего года по кредитной карте «Грин-Банка», зарегистрированной в Тасиилакском отделении банка на некоего Свана Линдберга.
– Откуда она у тебя? – насторожился шеф.
– Ну-у... – Денис потупился, – пришлось заглянуть в банковские закрома.
– Дени-ис!.. – шеф постучал пальцем по столу.
– Я очень аккуратненько, Сергей Рудольфович! – заоправдывался Денис. – Одним глазочком! Всё, как вы учили... Честно-честно!.. Да и где «Грин-Банк», а где «Джи-Ай-Ти».
– Ох, Денис, Денис... – покачал головой шеф. – Ну, что здесь? – он взял в руки распечатку.
– Там, – торжественно сказал Денис, – кроме всего прочего – оплата кассовых счетов... Сван Линдберг шесть раз за май месяц посещал бар «У Роберта Пири», расплачиваясь своей кредитной картой... Это – он, Сергей Рудольфович, – Безликий.
– Как ты сказал?
– Безликий... Смотрите... – Денис выдернул из бумаг на столе и положил перед шефом увеличенную фотографию той самой десятиевровой банкноты. – Это... – он постучал кончиком ручки по последнему знаку надписи. – Это не вопросительный знак, обведённый кружочком. Это – кружок, в который вписан вопросительный знак! Человек без лица!.. Это Иван вычислил Безликого! Это он нас наталкивал на этот след!
– Да-а-а... – задумчиво протянул шеф. – Остаётся только удивляться – как он всё это успел раскопать за каких-то две недели?
– За тринадцать дней, – грустно уточнил Денис.
– Да... за тринадцать дней.
Оба задумались. Шеф первым нарушил молчание:
– Ну хорошо... Остаются два вопроса: первый – как ты выйдешь на этого Линдберга?.. И второй – о чём ты с ним будешь говорить? Ведь мы абсолютно ничего не знаем о его роли в деле Рудзутака.
– Ну, выйти на него теперь, я думаю, будет не так уж сложно... Во-первых, мы знаем его имя... Во-вторых, мы знаем его адрес... Можно будет организовать, к примеру, небольшой дружеский визит.
– Это – вряд ли... «Старая Деревня», на сколько я знаю, – это абсолютно закрытая территория. Там проживает всё руководство «Джи-Ай-Ти». Беспрецедентные меры безопасности... Туда даже комары не залетают, а ты говоришь – «дружеский визит».
– Ну, тогда остаётся – как нам и намекал «Симон» – искать его «У Роберта Пири»... Это, кстати, – молодёжный бар, и я не думаю, что там будет много шестидесятилетних посетителей... А насчёт поговорить... Для начала с ним надо будет, как минимум, познакомиться. Ну и сфотографировать! Может, его лицо есть в нашей инфотеке, не даром же он столько лет его прячет... Короче: упрёмся – разберёмся, Сергей Рудольфович.
– Хорошо. Убедил... Что-нибудь ещё?
– Да... Ещё кое-что любопытное... Среди материалов, добытых нашими бравыми хакерами, мне попалась интересная вещь... – Денис достал из кармана инфо-кубик и вопросительно посмотрел на шефа. – Вы позволите?
– Валяй.
Денис загрузил инфо-кубик в приёмное устройство офис-компа и вывел на экран схему.
– Это – план «Корпуса А», выложенный на официальном сайте «Джи-Ай-Ти»... – начал показывать он. – А это – тот же план, только на стадии строительства, то есть образца 2019-го года, взятый из архивов... Как говорится – найдите десять отличий... На строительном плане под зданием присутствует пятиэтажный паркинг – вот он... А на нынешнем – у паркинга этажей всего три. Вопрос из задачника...
– ...Что сейчас спрятано под паркингом «Корпуса А»? – закончил за Дениса шеф. – Ну что ж, я думаю – ты в скором времени получишь ответ на этот вопрос... Молодец! Много накопал... У меня тоже есть, чем тебя порадовать... И удивить... Собственно, я собирался тебя через часок вызвать, но раз уж ты сам зашёл... Ты помнишь – я тебе рассказывал про «Эдинбургского узника»?
– Сауд аль-Бахри? Единственный уцелевший при взрыве в Хитроу террорист?
– Именно... Англичане за три года так ничего из него и не вытянули. И в конце концов, допустили к нему ребят из Моссад – у тех на аль-Бахри есть свой старый и очень больной зуб. Уж не знаю, как с ним разговаривали моссадовцы, но аль-Бахри почти сразу начал давать показания. Как говорится – развалился по самую задницу... Так вот. Кроме всего прочего, аль-Бахри дал описание человека, который доставил в Лондон и передал им взрывное устройство: очень высокого роста, плотного телосложения, с непропорционально маленькой головой и белыми волосами... Это тебе никого не напоминает?
– Не может быть! – Денис вытаращил глаза.
– Может! Ещё как может... Наш представитель в Эдинбурге предъявил аль-Бахри фотографию Вальтера Вернике и тот его опознал.
– Подождите, Сергей Рудольфович, вы же говорили, что у Вернике в Хитроу погибла вся семья, да и сам он чудом спасся.
– Говорил... Вернике вылетел на своём самолёте из Хитроу на Афины и далее – на Рим за двадцать минут до взрыва. Его семья – жена и четыре его дочери – должны были через час чартером лететь на Рим напрямую... Получается – Вернике всё продумал заранее.
– Но смысл?!
– Смысл?.. Боюсь – нам трудно понять эту логику, но логика тут очень простая... Именно Вальтер Вернике, как мы недавно выяснили, является владельцем контрольного пакета акций аэропорта Упернавик. Конечно же – через подставных лиц, но тем не менее... Так вот. Вернике не только организовал взрыв в Хитроу, уничтожив тем самым мешавший развитию Упернавика Лондонский аэроузел, но, используя этот теракт, он решил убить и второго зайца... Этот сукин кот всегда отличался тем, что старался решить одним ударом несколько задач... У Вернике не было сына. Он всегда хотел иметь сына, наследника, но жена рожала ему только дочерей, а вот его любовница....
– Бригит Ангерер.
– Ну и память у тебя, Максимов!.. Именно Бригит Ангерер... Так вот эта Бригит сына от Вернике родила. А через год после Лондонской катастрофы Вернике женился на Бригит и усыновил её сына... Сейчас мальчику четырнадцать лет.
– Просто волосы дыбом, – Денис потёр шею.
– Но и это ещё не всё. Был и третий заяц... Аль-Бахри показал, что бомба взорвалась на два часа раньше установленного срока. Через два часа в Хитроу должен был приземлиться самолёт с президентом Североамериканской Конфедерации, которого должен был встречать премьер-министр Великобритании. Теракт был нацелен именно на них... Но Вернике решал СВОИ задачи... В результате преждевременного взрыва все ключевые члены террористической группы, они же – опасные свидетели с точки зрения Вернике – были уничтожены. Аль-Бахри спасло чудо, ну, я тебе рассказывал.
Денис остановившимися глазами смотрел сквозь шефа.
– Вот это вы меня загрузили, Сергей Рудольфович!
– Ты теперь понял – с кем тебе придётся иметь дело?
– Да-а... это – не фунт изюму, – Денис покрутил головой, как будто ему жал воротник.
– Я теперь готов богу молиться, что в своё время не ознакомил «Симона» с информацией об «Эдинбургском узнике», – покачал головой шеф. – А то Великобритания могла бы лишиться и своей новой столицы... С Вернике станется.
– Вы что, до сих пор считаете Ивана предателем? – враз набычился Денис.
– Добудь мне доказательства обратного, Денис, – шеф посмотрел Максимову прямо в глаза, – и я повешу портрет Ивана в своём кабинете...
– Я добуду, Сергей Рудольфович, – не отводя взгляда, тихо сказал Денис. – Я обязательно добуду... И вам... вам всем... будет очень стыдно.
– Ладно... Всё... – шеф откинулся на спинку стула. – Моральные экзерсисы оставим пока в стороне. Информацию получил? Переваривай... – он снова снял очки и потёр глаза. – Теперь непосредственно по подготовке к операции... Что с языками?
Денис вздохнул:
– Английский и французский – более-менее, а вот китайский...
– Не идёт?
– Сейчас на мне отрабатывают метод так называемого «глубокого погружения». Но мне сдаётся, что это вовсе не погружение, а самое настоящее утопление.
– Тяжело?
– Голова пухнет.
– Учебник на ночь под подушку класть не пробовал?
– Зачем это? – заморгал Денис.
– Говорят, помогает.
Денис, запрокинув голову, расхохотался.
– А что... – оценил шеф, – по-моему – очень похоже.
– Пока ещё не очень, – самокритично признался Денис. – Никогда бы не подумал, что люди смеются так по-разному, и что этот процесс столь сложен с точки зрения биомеханики... Наши эскулапы заблокировали мне несколько лицевых мышц, чтобы смогли заработать другие... Идиотское ощущение.
– Терпи, казак... А по поводу языков... Преподаватели докладывают, что к назначенному сроку ты выйдешь на должный уровень... К тому же, в языковом отношении у тебя будет определённая фора – в отличие от Фролова, ты знаешь немецкий. Я думаю, это тебе очень даже пригодиться... Тем более, если учитывать – в какую компанию ты едешь.
– Да-а, компания ещё та... Осиное гнездо.
– ...Лыжи освоил?
– А то!.. Гоняю уже по любым склонам.
– Но-но, ты особо не зарывайся. Одно дело тренажёр, а другое – настоящая гора... Ничего, свозим тебя на пару дней на Эльбрус – попробуешь себя на реальном склоне... Жаль вот только, время уже поджимает.
– Кстати, что там со сроками? – спросил Денис. – Что-нибудь прояснилось?
– В общих чертах... Значит так, – шеф надел очки и раскрыл органайзер. – 15-го августа ты летишь в Москву. Там в течении пяти-шести дней заключительный этап подготовки... 21-го или 22-го ты вылетаешь в Эдинбург на свидание с Аль-Бахри, а оттуда – уже в Тасиилак.
– Понятно.
– Теперь – по само;й операции, а точнее – по твоей поддержке в Тасиилаке... Я в ходе всей операции буду находиться в Упернавике. Связь будешь поддерживать только со мной... Далее... Сейчас в ведомстве Майера работает наш человек. Он пока «законсервирован». Но во время операции это будет ещё один – резервный – канал связи. Без особой необходимости мы его задействовать не будем... Кроме того... Непосредственно в Тасиилаке, а точнее – на одной из турбаз в его окрестностях, под видом команды по сноуборду будет находиться группа нашего спецназа. Ударная группа... На предмет непредвиденных осложнений... Вторая группа будет находиться на рыболовецком траулере в сорока милях от Тасиилака... Расклад ясен?
– Вполне.
– И ещё... Перед отлётом в Москву зайди в медицинский блок, там тебе сломают палец.
– З-зачем?!
– Ну, должен же ты будешь как-то всем объяснять – почему ты не играешь на своей любимой гитаре... Ладно-ладно, не падай в обморок – шучу.
– Шуточки у вас...
– Испугался?
– С вас станется... После того, что тут со мной делают – всему поверишь.
– Ну всё... Давай, собирай свою макулатуру и дуй к себе. Или – что там сейчас у вас по графику?
Денис вздохнул:
– Сейчас у нас по графику – лингафонный кабинет.
– Будут погружать?
– Ага... Утоплять.
– Ладно, утопленник, свободен. У меня ещё тоже дел – непочатый край...
7. Антон. Тасиилак. Август 37-го.
Бар «У Роберта Пири» представлял собой неожиданную смесь новомодного стиля «тек-арт» и незатейливого дизайна провинциального музея. Среди сверкающих всеми цветами радуги стенных панелей и бешено вращающихся в самых неожиданных местах, вертикальных лазерных пучков уютно располагались маленькие стеклянные витринки с предметами экипировки полярников начала прошлого века. Здесь можно было увидеть: доху и лохматую пятнистую шапку из собачьего меха; очки-консервы с треснувшим стеклом; видавший виды, потёртый альпеншток с заскорузлым кожаным темляком и даже стоптанные унты с загнутыми от старости носами и расслоившейся войлочной подошвой. По центру зала, под сверкающим наклонными плоскостями потолком, периодически появлялась создаваемая голографом бегущая в искрящейся снежной пыли весёлая собачья упряжка. Подсветка вдоль стен имитировала северное сияние. На одной из стен, обрамлённый мигающими разноцветными лампочками, висел старинный поясной портрет знаменитого полярника и мистификатора.
Антон сидел за столиком недалеко от барной стойки лицом к входной двери. Народу в баре было немного. Это после девяти вечера в зал повалят толпы крикливых тинэйджеров, и негромкий этно-блюз сменится сотрясающим басовыми пульсациями грудную клетку, неудержимым экспложн-роком, под ногами поползёт нагнетаемый дымогенераторами тяжёлый, лениво вихрящийся дым, затлеют над битком набитыми столиками мерцающие огоньки «джойнтов», и данс-пол заполнится ритмично вздрагивающей в бешенном ритме, тёмной неразличимой биомассой, а пока – в половине восьмого – в баре было занято всего четыре столика, включая тот, за которым располагался Антон. Вместе с Антоном за столиком сидела (а точнее – навалившись немалых размеров грудью на край стола, полулежала) пёстро одетая девица трудноопределимого из-за толстого слоя косметики возраста. Антон, придя в бар, решил усадить её за свой столик ради прикрытия, о чём уже двадцать раз успел горько пожалеть. Девица обладала двумя убийственными недостатками: она была патологически болтлива, и пила, не пьянея. Весь последний час Антон целенаправленно и изобретательно пытался споить свою визави, но та, с пугающей скоростью поглощая все предлагаемые ей Антоном гремучие смеси, казалось не пьянела вовсе, лишь речь её – от коктейля к коктейлю – становилась всё более нечленораздельной, впрочем совсем не теряя при этом в громкости и напоре. Антон был в отчаянье...
Звякнул входной колокольчик, и от двери по потолку и стенам волнами разбежались вспыхивающие огоньки светодиодов. В бар, надменно неся большую, коротко стриженую голову, вошёл пожилой господин и, не глядя по сторонам, уверенно направился к стойке бара. Антон напрягся. Что-то в лице вошедшего показалось ему смутно знакомым.
– Добрый вечер, господин Линдберг! – поприветствовал посетителя бармен.
– Здравствуй, Альберт.
– Ваш кабинет свободен, прошу вас, проходите... Вам как всегда?
– Спасибо, Альберт... Да, пожалуйста.
Посетитель прошёл сквозь лазерный «занавес» и скрылся в полутёмном коридоре, который – как уже успел накануне выяснить Антон – имея справа два небольших отдельных кабинета, а слева – проход на кухню, упирался в туалетную дверь... Бармен старательно наполнил из кегового крана высокий пивной бокал и, водрузив его на поднос, поставил туда же блюдечко с солёными фисташками. Присовокупив к получившемуся натюрморту вечернюю газету, он торопливо отнёс поднос за «занавес» и спустя минуту вернулся за стойку.
«Ну, что ж, – подумал, вставая, Антон, – вот и пришла пора познакомиться с господином Линдбергом...». Пододвинув под нос своей собутыльнице очередную слоновью порцию «ерша», Антон, не торопясь, проследовал мимо барной стойки и вошёл в коридор. Дверь ближнего кабинета была закрыта. Антон включил в кармане диктофон, проверил положение галстучного зажима, после чего приоткрыл дверь и сунул голову в кабинет. Линдберг, нацепив тяжёлые черепаховые очки, читал разложенную на столе газету. Пригубленный бокал и блюдечко с орешками стояли слева от него, справа – на краю блестящей металлической пепельницы – тлела длинная сигара. Линдберг поднял глаза и поверх очков посмотрел на дверь. По лицу его пробежала тень недовольства. Именно это почти неуловимое изменение черт лица спустило в Антоне какую-то пружину – он понял, что знает этого человека. Конечно, четверть века – большой срок, и время наложило на его лицо свой неизгладимый отпечаток, но изменения эти были не столь фатальны, и человек был, безусловно, узнаваем, несмотря более короткую, чем в молодости, причёску, очки и наличие под носом маленьких – «чаплинских» – усиков... Линдберг хотел что-то сказать, но Антон, приложив палец к губам, быстро вошёл в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь, и, решительно подойдя к столу, опустился на стул напротив Линдберга.
– Прошу вас – не поднимайте шума, это – не в ваших интересах, – негромко сказал Антон. – Деловые разговоры лучше вести, не привлекая внимания посторонних... Не правда ли, господин Брандт?
Брандт дёрнулся и, задев, обрушил на пол свой – ещё практически полный – бокал...
«Зорро – Фениксу.
Сегодня около 20.00 часов состоялась встреча с объектом ;Безликий;. Им оказался исчезнувший в Цюрихе в 2014 году нотариус Зигмунд Брандт.
Брандт сознался в своём соучастии в фальсификации завещания Ханса Альбрехта и согласился на сотрудничество в обмен на неразглашение с нашей стороны его тайны.
Кроме того, выяснилось, что Брандт является одним из четырёх человек, имеющим допуск в секретную лабораторию, располагающуюся под паркингом ;Корпуса А;. От показаний по характеру данной лаборатории Брандт уклонился. Предполагаю использовать Брандта при проведении операции ;Рокировка;.
Запись разговора и фотографии Брандта переправляю по каналу ;Бабетта;.
Зорро».
«Зорро – Фениксу.
Представляю расшифровку записи фрагмента беседы, состоявшейся вчера в период с 19.03 по 19.47. в кабинете Курта Майера.
Беседа велась на немецком языке.
Участники беседы: Курт Майер и Йохим Грумман.
(начало фрагмента: 19.16.40):
Грумман: – ...Как тебе наш новый русский, Курт?
Майер: – Очень приятный молодой человек. Очень. Я совершенно очарован. Он чем-то напомнил мне моего Эрни... Я было даже подумал – а не поменять ли нам весь план? Честно говоря, этот зануда Фокс мне уже изрядно надоел.
Грумман: – Можно и поменять... Я тоже не в восторге от Фокса. Он слишком любит свои яхты. На работу времени у него совершенно не остаётся.
Майер: – Да и эта его привычка – теребить себя за кончик носа... С некоторых пор она стала меня жутко раздражать.
Грумман: – Так что ты решил?.. Кому кого скормим?
Майер: – Ах, Йохим, Йохим... Разве мы вольны в своих желаниях?.. Ты же сам прекрасно понимаешь – дело прежде всего... Этот Фролов, конечно, прекрасный парень, но он молод, он чертовски молод, а в этом деле молодость – большой недостаток. Ей свойствен максимализм... Я абсолютно не уверен, как отреагирует Фролов, сделай мы ему соответствующее предложение... А если, как в случае с Вебером, поставить его перед свершившимся фактом – я абсолютно не уверен в его реакции. Русские непредсказуемы... А Фокс?.. От Фокса ждать неожиданностей не приходится... Да и результаты он всё-таки выдаёт.
Грумман: – Значит Фролов?
Майер: – Да... И давай закончим с этим делом побыстрее. Через неделю сюда должна приехать его любовница, я не хочу, чтобы она везде совала свой нос.
Грумман: – Можно прямо завтра, чего тянуть... Пока он не примелькался... Правда, я завтра с утра вылетаю в Айрес... Но Вальтер на месте – он всё сделает.
Майер: – А палач? Он – на месте?
Грумман: – Палач всегда на месте.
(смех)
Майер: – А что ты забыл в Айресе?
(опущено 1 мин. 25 сек.)
Грумман: – ...А по поводу русского решили?.. Завтра?
Майер: – Да. Завтра... И лучше – прямо с утра, у меня после обеда интересная игра с этим настырным канадцем из Нуука. Помнишь?
Грумман: – Тогда я скажу палачу, чтобы готовил установку...
(конец фрагмента: 19.20.35).
Из разговора следует, что Майер и Грумман планируют моё устранение на сегодняшнее утро. В этой связи считаю целесообразным форсирование операции. Действовать намерен через ;Циклопа;.
Полную запись беседы переправляю по каналу ;Бабетта;.
Зорро».
«Феникс – Отцу.
Из полученной информации Зорро стало известно, что Майер в самое ближайшее время планирует его физическое устранение. В связи с этим, Зорро намерен форсировать ход операции, используя в этих целях завербованного им ранее ;Циклопа;.
Феникс».
Утро выдалось солнечным, но ветреным. Ветер дул с запада, резво спускаясь с отлогих, поросших редким лесом, холмов. Он нёс с собой запах мокрой хвои и равнодушный холод тысячелетних гренландских ледников.
Антон, зябко поёживаясь, пересёк Центральную площадь и вошёл в здание «Корпуса А», когда часы в вестибюле показывали 09.20. Процедура пропуска повторилась с точностью до деталей. Отличия начались, когда Антон вышел из лифта – охранника в холле не было. Антон выглянул в коридор – там тоже было пусто. Тогда он быстро пересёк холл и нажал кнопку вызова левого лифта. Двери сразу разошлись – лифт стоял на этом же этаже. Антон заглянул в кабину. Панель лифта ничем не отличалась от панели лифта правого, кроме одного – ниже кнопки «Паркинг, уровень С» располагались ещё две – никак не подписанные, рядом с которыми находился считыватель магнитного ключа. Антон вновь пересёк холл и, уже не спеша, двинулся по коридору к кабинету Вернике.
В секретарской также было пусто. Дверь в кабинет Вернике была приоткрыта. Антон постучал и вошёл. Вернике стоял у окна, боком к двери, и задумчиво смотрел вдаль.
– Вы позволите? – спросил Антон.
Вернике повернулся, и Антон увидел зрачок тяжёлого армейского пистолета, направленный ему – Антону – куда-то в район солнечного сплетения.
– Закрой дверь и садись – по-русски сказал Вернике, подбородком указав на уже знакомые Антону кресла. – И так, чтобы я видел твои руки... И не вздумай шутить, Денис. Ты ведь наверняка знаешь – как я стреляю...
«Отец – Фениксу.
Форсирование операции запрещаю. Зорро немедленно отозвать. При необходимости – реализовать вариант ;Осиное гнездо;.
Дальнейшую разработку ;Циклопа; и ;Безликого; поручить Авелю.
Отец».
«Феникс – Гермесу.
Доложите местонахождение Зорро.
Феникс».
«Гермес – Фениксу.
В 09.20 Зорро вошёл в здание ;Корпуса А;.
Гермес».
«Феникс – Отцу.
В 09 часов 20 минут по местному времени Зорро вошёл в здание ;Корпуса А;, фактически начав активную фазу операции ;Рокировка;. В настоящее время связь с ним отсутствует. Использование варианта ;Осиное гнездо; считаю преждевременным до получения дополнительной информации от Зорро или по каналу ;Авель;.
Феникс».
«Феникс – Юпитеру и Нептуну.
Готовность номер один. Вариант – ;Осиное гнездо;. Объекты – ;Корпус А;, кабинет Вернике, кабинет Линдберга, помещения под паркингом.
Феникс».
Как и в прошлый раз, они сидели в низких креслах напротив друг друга, только теперь на колене у Вернике лежал нацеленный на Антона пистолет.
– ...Так откуда вы знаете моё имя? – повторил Антон свой вопрос.
Вернике осклабился.
– Мне ли не знать тебя, Денис?.. Конечно, над тобой здорово поработали, но в конце концов я не мог не разглядеть под этой личиной верного Ива;нова оруженосца.
Антон сжал подлокотники и подался вперёд.
– Что ты сделал с Иваном, сволочь?!
– Тихо... Тихо... Остынь... – Вернике угрожающе поводил дулом пистолета. – ...Я его выпил.
Несколько секунд он насмешливо разглядывал Антона, потом продолжил:
– Вы наивно полагаете... Говоря «вы», я имею в виду тебя и твоё начальство... Кстати, передай при случае привет своему шефу – мы с ним как-то встречались в Афганистане... Это было, кажется... в 99-м.
– Кого ты имеешь в виду? – Антон уже овладел собой.
– Я его знал как «господина Бойко», – пожал плечами Вернике, – а вы в управлении называете его Сергеем Рудольфовичем... Между прочим – очень жёсткий человек... Никогда не щадил своих подчинённых... Так вот... – Вернике пожевал губами. – Вы полагаете, что Майер со товарищи тупо устраняют конкурентов. Как бы ни так!.. Они перекачивают мозги. А точнее – информацию... Установка доктора Бауэра работает великолепно... Он был гением – Бауэр! Не чета этим вурдалакам, которые живут только за счёт чужих извилин.
– А ты, значит, – белый и пушистый! Чем ТЫ отличаешься от них?.. Наверняка, Иван был для тебя не первым.
– На войне как на войне... Кстати, любая разведка мира отдала бы последние штаны ради такого инструмента для вскрытия чужих секретов.
– Зачем же тогда убивать, если вы можете считывать любую информацию?
– Не любую, а всю... Весь массив информации забирается целиком. Мозг донора остаётся девственно чистым... А природа не терпит пустоты, – Вернике ухмыльнулся. – К чему плодить идиотов?
Антон опять сжал кулаки.
– Куда вы дели тело Ивана?
Вернике вновь пожал плечами:
– Океан большой...
Некоторое время они молчали.
– Что ты намерен делать дальше? – спросил Антон. – Ты ведь понимаешь, что моё устранение ничего не изменит в твоей дальнейшей судьбе?
– Я не собираюсь тебя убивать, Денис... Точнее – я не убью тебя, если ты примешь мои условия.
– Я ничего не стану делать ДЛЯ ТЕБЯ.
Вернике помотал головой.
– Не для меня... Меня уже нет... Мой сын. Людвиг... Он же не при чём... Я хочу, чтобы ты поклялся мне, что не отдашь его ни этим, ни своим.
– Неужели для тебя будет достаточно чьего-то слова?.. Ты же, как никто, знаешь цену словам.
– Не чьего-то, а твоего, Денис... Я знаю цену ТВОЕГО слова.
Антон усмехнулся, но промолчал.
– Мой Людвиг... он очень чистый мальчик, – продолжал Вернике. – Я дам тебе адреса, документы, номера банковских счетов – ты сможешь спрятать его...
Антон молчал.
– Ты СМОЖЕШЬ спрятать его?..
Антон молчал.
– Ты можешь не беспокоиться – сюда, – Вернике дотронулся кончиком дула до своего виска, – они уже никогда не доберутся. Это я гарантирую... Что ты молчишь?
– Хорошо, – сказал Антон и заметил, как Вернике облегчённо вздохнул. – Хорошо, – повторил он, – я это сделаю... при двух условиях...
– Условия здесь пока диктую я, – напомнил Вернике и вновь поводил дулом пистолета.
– Уже нет, – Антон отрицательно покачал головой. – Ты вскрыл свои карты. Твой козырный туз не играет – я не боюсь смерти.
– Ой ли?
– Тебе ли этого не знать? – вновь усмехнулся Антон. – К тому же, если ты уберёшь меня, тебе придётся иметь дело с моим шефом. Со всеми вытекающими...
С минуту Вернике молчал, поигрывая пистолетом.
– Что за условия? – наконец спросил он.
– Первое... Ты сейчас, немедленно, даёшь мне весь расклад по гибели Ивана, по работе установки Бауэра, по роли всех фигурантов в деле Рудзутака и по всем подобным делам вашей гнусной конторы...
Вернике кивнул.
– И второе... – продолжал Антон. – После этого ты отдаёшь мне пистолет, мы с тобой спокойно выходим из кабинета и на твоей машине выезжаем за пределы комплекса «Джи-Ай-Ти»...
– Нет! – пистолет в руке у Вернике заходил ходуном. – Ни за что!
– Я могу гарантировать тебе жизнь, – сказал Антон.
– Жизнь?!.. – Вернике криво усмехнулся. – Существование в каменном мешке!.. Или – ещё хуже – в клетке, под прицелами телекамер, под градом вопросов истекающих слюной папарацци, – его передёрнуло. – Этого не будет никогда!.. Я – солдат! И уйду, как солдат!..
– Ты – палач, – сказал Антон. – Ты – вурдалак! И место тебе – как раз в клетке!
Вернике вскочил.
– Щенок! Что ты знаешь про мою жизнь?!.. Что ты вообще знаешь?!!
Антон тоже поднялся, желваки на его скулах ходили ходуном.
– Я достаточно знаю про твою поганую жизнь! Она не стоит даже волоска с головы Ивана!.. Неужели ты не понял этого тогда – когда примерял к своим вонючим мозгам его ум, его совесть, его душу?!..
– Молчи!! – голос Вернике сорвался на фальцет. – Молчи – убью!!
Он вскинул пистолет и направил его Антону в грудь.
– Ну что же ты?.. – Антон сунул руки в карманы и, упрямо наклонив голову, исподлобья яростно глянул в глаза Вернике. – Ну что же ты – стреляй!..
«Авель – Фениксу.
В 10.06 поступила информация о стрельбе на 50-м этаже – там расположен кабинет Вернике. Охрана здания приведена в повышенную готовность.
Авель».
«Феникс – Юпитеру и Нептуну.
Приступить к варианту ;Осиное гнездо;
Феникс».
– Вы пришли на целый час раньше назначенного, господин Фролоф. Что-то случилось?.. Впрочем, я даже рад! – Майер поднялся из-за стола и двинулся навстречу Антону. – С удовольствием использую этот час для беседы с вами... А то потом придёт господин Вернике, и нам придётся заняться делами... Чай? Кофе?..
– Господин Вернике не придёт, – подходя к Майеру, сказал Антон. – Десять минут назад он застрелился...
– Что?!!.. – Майер как будто натолкнулся на стену. – Что?!..
– ...И я боюсь, что наш сегодняшний разговор, – продолжал Антон, – не доставит вам никакого удовольствия, господин Майер... Присядьте!
Майер, как подрубленный, опустился на стул. Антон, обойдя стол для заседаний, устроился напротив.
– Я хочу, – жёстко и отчётливо сказал он, – чтобы вы рассказали мне всё, что касается вашей роли в организации убийства Бориса Рудзутака... Это для начала... А потом вы расскажете мне и о всех других ваших жертвах... начиная с Фридриха Бауэра.
– Я... не понимаю, – тихо сказал Майер, он был бледен и часто и отрывисто дышал.
– Сейчас поймёте... – Антон достал из кармана и выложил на стол диктофон. – Сейчас... – он включил воспроизведение:
«Ну что же ты – стреляй!..» – взорвался динамик яростным выкриком Антона – Майер вздрогнул. Некоторое время в кабинете висела звенящая тишина... Потом из динамика прозвучал усталый голос Вернике: «Хорошо... Я всё тебе расскажу, Денис... – послышались шаги, потом заскрипела обшивка кресел. – Так с чего мне начать?». «Расскажи про то, как ты вышел на Майера, – сказал голос Антона». «...Значит, Майер... Майер попал в моё поле зрения в связи с делом о наследстве Альбрехта... В отличие от его следователя, я никогда не верил в его невиновность... Но взять мне его удалось только в 16-м – на деле Флэтчера. Он раскололся сразу – трусливая сволочь... Начальник криминальной полиции Копенгагена был мой давнишний приятель, и мне не стоило большого труда с ним договориться. Дело спустили на тормозах... Конечно, Майеру пришлось раскошелиться... Впрочем, для него, с его капиталами, это была капля в море... В обмен на это он ввёл меня в курс дела по установке Бауэра. Я сразу понял всю перспективность этого предприятия...».
– Достаточно... – попросил Майер. – Выключите... Я всё понял, – он, сгорбившись, сидел напротив Антона и, не мигая, глядел куда-то сквозь стол.
Антон выключил воспроизведение, выбрал другую дорожку и вновь включил диктофон, теперь уже на запись.
– Я слушаю, Майер.
Майер переглотнул.
– Вы позволите – я приму лекарство? Мне нехорошо... – он сунул руку в нагрудный карман и вытащил пластинку с таблетками. – Давление, знаете ли... – криво усмехнувшись, он дрожащими руками стал выковыривать пилюлю. – ...Если можно – воды.
Антон, встал, дотянулся до графина, плеснул воды в хрустальный стакан и, повернувшись к Майеру, замер – на него смотрел ствол лазерного «тэйзера».
– Вы недооцениваете противника, господин Фролоф... – двумя руками держа шокер, сказал Майер. – А это – опасно.
Он встал, переложил «тэйзер» в правую руку, левой взял со стола диктофон и, выключив, сунул себе в карман.
– Сядьте, господин Фролоф, и прошу вас – без резких движений.
Антон сел и поставил стакан на стол.
– Что-то сегодня все в меня целятся, – устало потерев лицо, сообщил он Майеру. – Честное слово – надоело.
Майер, не отводя от Антона шокера, попятился и, на ощупь обойдя свой стол, сел в кресло.
– Майер, вы зря усугубляете свою вину, – сказал Антон. – «Корпус А» захвачен нашими людьми. Против вас – неопровержимые улики... На что вы рассчитываете?
Майер нажал кнопку интеркома:
– Сван, как у тебя дела? – спросил он по-немецки.
– Хорошо... – спустя несколько секунд отозвался динамик. – Установка будет готова минут через пятнадцать.
– А вы блефуете, господин Фролоф, – снова переходя на русский, сказал Майер. – Нехорошо... Может быть, «Корпус А» и захвачен вашими людьми, но – как вы слышали – в лаборатории люди только мои, – он усмехнулся. – ...Ваши улики – вот... – он похлопал себя по карману. – Вернике мёртв... А что касается установки... Я открою вам страшную тайну – в лаборатории заложен мощный заряд взрывчатки. Я бы мог привести его в действие прямо отсюда и сейчас, но тогда у меня на руках останется проблема, – он ткнул «тэйзером» в сторону Антона, – вы... Я сделаю по-другому. Я сперва выпотрошу ваш мозг, а уже потом разнесу лабораторию... Вместе с вами и с несчастным Линдбергом.
– Неужели вы не понимаете, что вашей империи пришёл конец?
– Ошибаетесь, господин Фролоф... Вот теперь-то, наоборот, я буду востребован как никогда. Не пройдёт и нескольких дней, как ваше начальство прибежит ко мне с просьбой о сооружении новой установки... И я её сооружу! Естественно, на моих условиях... Потому что воссоздать установку смогу только я, она у меня – вот здесь... – Майер указал на свой лоб. – А влезть сюда без моей чудо-установки вы не сможете. Так что получается замкнутый круг.
– С чего вы взяли, что моё начальство прибежит к вам? – Антон взял со стола стакан и сделал несколько мелких глотков.
– Ещё как прибежит!.. – Майер ухмыльнулся. – Ни одно здравомыслящее государство не упустит возможность иметь в своих руках такое оружие... Иметь возможность заглянуть в голову врага! Что вы!.. Поверьте мне – старому прагматику – через десять лет подобные установки будут стоять...
Антон без замаха метнул стакан в голову Майеру и, опрокинув стул, бросился вбок. Майер увернулся от броска и выстрелил. Лиловая молния по касательной ударила Антона в плечо. Он плашмя упал на пол и, не чувствуя своего тела, вывернув шею, мог только наблюдать, как Майер, вытянув руку с «тэйзером», маленькими шажками осторожно подходит к нему.
– Кых... Кх... – выдавил из себя Антон, язык не слушался его.
– Не утруждайте себя, господин Фролоф, – остановившись в трёх шагах от Антона, почти ласково попросил Майер. – Я всё равно скоро узнаю – что вы хотели мне сказать.
Он тщательно прицелился между лопатками Антона и нажал на спуск...
«Юпитер – Фениксу.
Вариант ;Осиное гнездо; реализован. Потерь нет. В кабинете Вернике обнаружен его труп. Предположительно – самоубийство. Линдберг и Майер не найдены. Проникнуть в помещения под паркингом не удалось.
Юпитер».
«Авель – Фениксу.
Зорро на связь не выходил.
Авель».
«Гермес – Фениксу.
Зорро и Майер здание ;Корпуса А; не покидали.
Гермес».
8. Денис. Биг-Скай. Август 37-го.
– Они называют это: «выпить мозг», – сказал Денис. – Довольно точное определение.
– И как ощущения? – спросил шеф...
Они сидели на террасе кафе, расположенного возле верхней станции подъёмника на «Биг-Скай». В кафе было не протолкнуться – день был выходной, к тому же – солнечный, и горнолыжники и туристы торопились использовать этот, возможно последний в этом году тёплый летний день, по полной программе. Над террасой стоял многоязыкий гомон, смех, звенели пивные бокалы, громыхали по дощатому настилу горнолыжные ботинки. Пахло кофе и шашлыками. На двух собеседников в лыжных костюмах, тесно сидящих за малюсеньким столиком в углу террасы, никто не обращал никакого внимания.
– Ощущения?.. – Денис задумался, держа возле рта чашку с кофе. – Шизофрения... – он наконец отхлебнул кофе и поставил чашку на стол. – Я думаю, что так себя чувствуют шизофреники... Хотя не знаю. Я не специалист... Понимаете, первые несколько часов полностью доминирует сознание донора... Нет, не сознание, это не точно... М-м... Мироощущение, что ли... Впечатление такое, как будто попал в другой мир. Вселился в чужое тело... Сохраняются даже все двигательные рефлексы. Включая мелкую моторику... Кстати, именно так в своё время Майер подделал завещание Альбрехта... Но ощущения действительно дикие и абсолютно непривычные... Потом – постепенно – всё встаёт на свои места... Как бы раскладывается по полочкам.
– Ну, а вот сейчас, когда, как ты говоришь – всё встало на свои места, каков механизм перехода... к другому сознанию?
– Да нет никакого другого сознания... Есть просто сумма знаний... воспоминаний... навыков... Всё это становится очень естественным... Ну… это, наверное, как папка с вложенными в неё файлами. Я просто могу в любой момент одним «кликом» открыть любой файл... Я вот смотрю на... ну, скажем, на некий прибор, созданный донором, и понимаю, что знаю, как он устроен, могу вспомнить, как я его рассчитывал, как собирал, и всё это подробно, в деталях... Я свободно могу говорить на языке донора, даже если до этого я об этом языке и не подозревал... Вот вы, например, знаете про язык маратхи?
Шеф улыбнулся и покачал головой:
– Первый раз слышу.
– Два дня назад я тоже о нём ничего не знал. А теперь, вот, могу спокойно изъясняться на нём и даже писать, – похвастался Денис. – И у меня такое ощущение, что я знаю этот язык с рождения... Ну, или вот, к примеру – я, если захочу, могу вспомнить атомарные номера всех химических элементов... ну, или там... реквизиты банковских счетов Майера...
– Так ты теперь богат, Денис? – приподнял шеф левую бровь.
– Вы даже не представляете насколько, Сергей Рудольфович! – весело сказал Денис. – Майер, оказывается, держал почти все свои сбережения на номерных счетах, и теперь все эти счета, пароли, коды, всё это – здесь... – и Денис постучал согнутым пальцем по своему лбу. – Да что там цифры!.. – Денис махнул рукой. – У меня сейчас просто какие-то сумасшедшие познания по физике, химии, физиологии… да ещё чёрт знает по каким дисциплинам!.. Я могу вспомнить, причём – в цветах и красках, со всеми эмоциями и переживаниями детство каждого из доноров! Да вообще, весь их жизненный путь теперь заложен в моём мозгу!
– Всех... семнадцати?! – поразился шеф.
– Семнадцати?!.. Нет. Майер «сожрал» шестерых. Включая Рудзутака.
– Ну, троих, кроме Рудзутака, я, положим, знаю... Начал он с Бауэра, потом – Альбрехт, и третий – Флэтчер.
– Потом были Махеш Сингх в 21-м...
– Это – химик, кажется?
– Да. Математическая и квантовая химия... И Элдрик Волс в 22-м.
– Волс... Волс... – шеф наморщил лоб.
– «Тайгер» Волс – король гольфа.
– А! – вспомнил шеф. – Дело «Хилтонского стрелка»... Так вот почему ему столько раз стреляли в голову!.. Выходит, и «зелёный пиджак» у Майера – с чужого плеча.
– Выходит, – подтвердил Денис. – И вот теперь, через пятнадцать лет после своей последней жертвы, Майер решился «выпить» новый мозг... Уж больно ему хотелось получить третьего «Нобеля»... Кстати, именно от Рудзутака он взял русский язык.
Некоторое время шеф, прищурив глаза, смотрел куда-то вдаль.
– Но даже если шестерых... – он покачал головой и вновь перевёл взгляд на Дениса. – Всё равно... В одной голове?.. Просто не верится.
– Человеческий мозг, как оказалось, удивительно ёмок... – Денис замолчал, пережидая взрыв веселья за соседним столом – там, собрав со всей террасы свободные стулья и всё равно сидя чуть ли не на головах друг у друга, что-то громко отмечала многочисленная группа то ли шведских, то ли норвежских туристов.
– Подожди... – сказал шеф. – А остальные?.. Ну... Эти все... Пирроу, Збруница... Меркури... Они – чьи доноры?
– Сергей Рудольфович! Да каждый член совета директоров «Джи-Ай-Ти» в своё время «сожрал» одного или двух доноров!.. А некоторые и трёх! Это МЫ знали о семнадцати жертвах. А вот Майер, – Денис вновь постучал себя по лбу, – помнит двадцать восемь!.. Он их всех запачкал кровью, Сергей Рудольфович. Весь совет директоров. Своеобразная круговая порука... Ну, а тот, кто отказывался от предложения, кто не желал превращаться в убийцу – тот сам становился донором.
– Вурдалаки!.. – шефа передёрнуло. – Прямо «Замок Дракулы» какой-то... Ну ладно... С этим нам ещё разбираться и разбираться... Расскажи лучше – что там произошло у Вернике?
– Ну что у Вернике... – Денис вновь вспомнил о своём кофе. – Я ведь планировал явиться к Майеру вместе с ним...
– А он всё испортил, – сыронизировал шеф.
– Почти всё... Я понял, что он близок к нервному срыву, и что, как на живого свидетеля, на него в разговоре с Майером рассчитывать уже не приходится... Ну и спровоцировал у него вспышку ярости...
– Во время которой включил в кармане диктофон... Ловко... Хотя и опасно.
Денис пожал плечами.
– Кто не рискует... Ну, вот таким образом, – помолчав, продолжил он, – у меня на руках оказался козырной туз для разговора с Майером...
– А Майер побил его шестёркой! – жёстко подытожил шеф.
Он заглянул в свою пустую чашку, оглянулся на хвост очереди, торчащей из дверей кафе и, поцокав языком, опять повернулся к Денису.
– Да-а... – протянул Денис. – Недооценил я старичка.
– Кстати, а как ты оказался в кабинете Майера? – спросил шеф. – «Наружка» докладывала, что «Корпуса А» ты не покидал.
Денис ухмыльнулся:
– Ещё бы... Вернике отдал мне свой ключ от лаборатории, и я спокойно прошёл там, где наши бравые «громобои» спустя полчаса безуспешно грызли бетон и сталь. Ох, Сергей Рудольфович! – Денис засмеялся и закрутил головой. – Вы бы видели глаза Брандта, когда он столкнулся со мной в лаборатории!.. Одно дело – сознаться в старых, причём не таких уж и страшных грехах, а совсем другое – быть застигнутым, так сказать, с поличным – на месте своих преступлений, убийств, и, фигурально выражаясь, – с орудием преступления в руках! Причём быть застигнутым не кем-нибудь, а своей ближайшей будущей жертвой! Которую буквально через час он должен умертвить.
– Ну, ты и... – шеф сделал движение руками, как будто выкручивал тряпку.
– Ну, я и... – согласно кивнул головой Денис. – Он «рассыпался» сразу. Стал ползать у меня в ногах, рыдать в жилетку... Мол, это – не он, это всё – они, его заставили, его называют «Палачом», а он не палач, у него – дети, внуки, он очень любит детей... Короче – двадцать минут слюней и соплей. Как бы сказал Паниковский: «жалкая, ничтожная личность»!..
– Опаньки! – сказал шеф. – Когда это ты «Золотого телёнка» успел прочитать?
Денис замер с чашкой в руке.
– Действительно... – он задумался. – Это – Рудзутак, – вспомнил он. – В десятом классе.
Шеф закатил глаза и потряс головой:
– Жуть!.. Ну ладно, давай дальше. Нет! Подожди!.. Вот ещё что мне скажи – почему Майер не убрал Брандта, как опасного свидетеля, ещё тогда, в 13-м?
Денис допил кофе и поставил чашку на стол.
– Брандт умудрился сделать запись разговора Груммана с Майером, когда те обсуждали детали ликвидации Альбрехта. Он наивно полагал, что в дальнейшем сможет Майера шантажировать и доить его, как дойную корову... А Майер поступил, как настоящий бандитский пахан, – он замазал Брандта кровью... Вот так они и жили почти четверть века – держа друг друга на крючке.
Шеф кивнул:
– Два сапога – пара. Понятно... Давай дальше.
– Дальше... Может, всё-таки возьмём ещё по кофе, Сергей Рудольфович?
– Ещё двадцать минут в очереди?.. Обойдёмся.
– Ну и ладно... – Денис переставил свою чашку на перила террасы, и, положив локти на стол, лёг на них грудью – теперь их с шефом головы почти соприкасались. – В общем, я ещё раз дал Брандту гарантии его личной неприкосновенности в обмен на его «честное и бескорыстное сотрудничество». Ну и – как жест доброй воли – этот Брандт, который Линдберг, поведал мне о подземной галерее между корпусами «А» и «В». Её, кстати, нет ни на одном плане. А галерея серьёзная... У них там даже пара электрокаров стоит... Майер меня потом как раз на одном из них и отвёз в лабораторию...
– Слушай, а как этот Брандт-Линдберг заставил Майера лечь в кресло донора?
– Да нет никакого кресла донора, Сергей Рудольфович. Устройство установки таково, что её электронная схема абсолютно симметрична... Бауэр ведь задумывал её для взаимного обмена информацией. Кто станет донором, а кто – реципиентом зависит только от, условно говоря, положения переключателя... А на переключателе «сидел» Брандт...
– И Брандт сделал свой выбор, – заключил шеф.
– Да... – медленно покивав головой, подтвердил Денис. – Брандт сделал свой выбор.
Ему вновь пришлось замолчать – компания скандинавов за соседним столиком грянула хором какую-то свою суровую скандинавскую песню. Шеф поморщился.
– Ну что!.. – повысив голос, сказал он. – Дело раскрыто, преступники изобличены!.. Ты жив!.. Поздравляю!.. – он пожал Денису руку. – А у меня для тебя новость!.. Завтра прилетает Фролов!..
Скандинавы так же неожиданно, как затянули, оборвали своё пение и вновь загомонили и зазвенели стаканами. Денис и шеф, не сговариваясь, вместе облегчённо вздохнули.
– Завтра прилетает Фролов, – повторил шеф.
– Я слышал, – кивнул Денис. – Так что – операция закончена?
Шеф медленно покачал головой.
– Нет, Денис, операция только начинается.
Денис удивлённо взглянул на шефа:
– Не понял.
Шеф откинулся на спинку стула и несколько секунд, прищурившись, пристально изучал Дениса, потом вновь придвинулся к нему.
– Партию надо доигрывать до конца, Денис... А это – твоя партия... В природе не может быть двух Антонов Фроловых.
Денис непонимающе смотрел на шефа. Потом до него дошло.
– Вы с ума сошли, Сергей Рудольфович!.. – бледнея, сказал он. – Вы там все сошли с ума!
– Нет, Денис, – покачал головой шеф, – никто не сошёл с ума. А вот упустить такую возможность было бы как раз неразумно. И даже преступно... Корпорация «Джи-Ай-Ти» – это прекрасно отлаженный механизм, машина для изготовления научных открытий... золотое яйцо. И это золотое яйцо готово упасть нам в руки... Ведь, держа за горло всех этих упырей, ты уже завтра станешь членом Совета директоров, а послезавтра – Генеральным Директором корпорации.
Денис, выпрямившись на стуле, пристально смотрел на шефа.
– Но ведь это будет убийство, – отчётливо сказал он. – Просто – вульгарное убийство... Неужели вы этого не понимаете?!
– Ну, во-первых, это будет не совсем убийство, – сказал шеф. – Знания Фролова останутся у тебя в голове... А, во-вторых... – шеф пристально посмотрел в глаза Денису. – Это – не детский сад, Денис, и ты – не на прогулке... У нас с тобой очень прагматичная профессия. Иногда – до жестокости. И интересы дела в ней – государственные интересы – всегда стояли и будут стоять на первом месте... России сейчас, как никогда, необходим прорыв в новейших технологиях. Причём от этого зависит не только будущее России, но и весь расклад международных паритетов на ближайшие пятьдесят-сто лет... Подумай – часто ли в истории человеческой цивилизации рычаг геополитического управления находился в руках одного отдельно взятого человека?.. И этот человек сейчас – ты, Денис... ТЫ сейчас творишь историю! Ты это понимаешь?!
Денис молчал.
– ...Нет, – после долгой паузы тихо и очень спокойно сказал он. – Я не пойду на это... Я никогда не смогу на это пойти... Так и передайте это там, – и он неопределённо двинул подбородком.
Некоторое время шеф думал, глядя мимо Дениса и барабаня пальцами по столу. Потом вздохнул и, расстегнув молнию комбинезона, достал из внутреннего кармана сложенный вдвое листок.
– На... – он протянул листок Денису. – Ознакомься.
– Что это? – отстранившись и убрав руки со стола, подозрительно спросил Денис.
– Это – свидетельство о смерти Дениса Максимова, – сказал шеф. – Наш ценный сотрудник геройски погиб при исполнении служебного долга... Возьми – не всякому удаётся подержать в руках подобный документ... Кстати, завтра в Коломне – твои похороны. Сам понимаешь, в запаянном цинке.
Денис сидел бледный, выпрямив спину, бешено глядя на шефа.
– Да... – медленно сказал он. – Вернике был прав...
– Так что, Денис, обратной дороги уже нет, – сказал шеф, засовывая свидетельство обратно в карман. – И выбора у тебя тоже нет.
Денис резко встал, чуть не опрокинув столик.
– Выбор всегда есть! – громко сказал он и быстро пошёл к выходу.
Шеф, развернувшись на стуле, смотрел ему вслед: Денис, неуклюже переступая ногами в горнолыжных ботинках, спустился с крыльца, взял из стойки свои лыжи, встал на них и, несколько раз сильно оттолкнувшись палками, быстро заскользил вниз по склону...
– Папаша... Эй, папаша!.. – кто-то тронул шефа за плечо, шеф повернул голову – над ним нависал здоровенный рыжебородый «викинг» в новомодном, переливающемся всеми мыслимыми оттенками, горнолыжном костюме типа «хамелеон». – Стульчик у вас свободный?..
«Авель – Фениксу.
Сегодня около 10.00 в лаборатории состоялась встреча Зорро и Фролова. Встреча прошла успешно. Отходы утилизированы.
Авель».
«Феникс – Отцу.
Операция ;Рокировка; завершена. Приступаю к операции ;Дальний прицел;.
Феникс».
«Авель – Фениксу.
Сегодня в 16.08 в лаборатории произошёл мощный взрыв с последующим сильным пожаром.
Оборудование лаборатории полностью уничтожено. При взрыве погиб сотрудник лаборатории Сван Линдберг.
Авель».
9. Тасиилак. Сентябрь 37-го. Эпилог.
Они стояли на набережной возле гранитного парапета.
Море штормило. Тяжёлые, цвета бутылочного стекла, морские валы, неся на себе белоснежные разводы пены, косо шли от горизонта и, хотя и ослабленные волнорезами, но всё ещё достаточно весомые, тяжело разбивались о прибрежные камни, вздымая в воздух фонтаны брызг. До набережной долетала мелкая водяная взвесь, от которой ветер казался солёным. Небо было сплошь затянуто бледно-фиолетовыми обложными тучами. Ниже – торопливо бежали белёсые облачные лохмотья. Сверху тоже сыпало мелкой моросью.
Набережная была пуста, только шагах в тридцати, старательно не глядя в их сторону, с независимым видом топтались двое квадратноплечих «туристов».
– Как же ты посмел?.. – шеф стоял, широко расставив ноги, глубоко засунув руки в карманы плаща и низко надвинув на глаза чёрную, мокрую от дождя шляпу. Он зло глядел из-под неё в лицо своему собеседнику. Впрочем, голос его оставался достаточно спокойным: – Как ты посмел это сделать?!
– Я обязан был это сделать... В память о двадцати девяти ни в чём не повинных... В память об Иване... Ради спасения десятков и сотен других жизней... У вас ведь, наверняка, уже был готов план проведения новой операции. Блестящей операции! Целью которой было бы чуть ли не мировое господство... Какой-нибудь «Большой скачок»!..
– «Дальний прицел», – тихо, как будто про себя, сказал шеф.
– Что?
– Операция должна была называться: «Дальний прицел», – повторил шеф.
Он стёр с лица ладонью водяную пыль и опять поднял глаза:
– Ты хоть понимаешь, что ты сейчас стоишь над пропастью?!.. Что ты уже занёс над ней ногу?!
Его собеседник взглянул в сторону «туристов» и ухмыльнулся:
– Только не надо меня пугать... Вы абсолютно ничего не посмеете со мной сделать. Все материалы об операции запущены в Сеть в режиме дежурного ожидания. И если регулярно, в строго определённое время не вводить специальный пароль, они тут же всплывут на миллионах сайтов по всему миру... А пароль и время его ввода знаю только я... Так что – делайте выводы.
– А если с тобой что-нибудь случится?.. Я имею в виду – не по нашей вине.
– А вот вы и следите теперь, чтобы со мной ничего не случилось... А лет через семьдесят, когда я наконец помру собственной смертью, я думаю – эти материалы будут уже никому не интересны.
Шеф помолчал, а потом буднично поинтересовался:
– Кстати, ты не знаешь – куда делась семья Вернике – его жена и сын?
– Семья Вернике? – собеседник посмотрел на него откровенно насмешливо. – Понятия не имею!
– ...А ты быстро учишься, Денис, – после долгой паузы сказал шеф.
– Учителя хорошие... И я не Денис. Я – Антон... Антон Фролов... Запомните это хорошенько, пожалуйста.
Зазвенел вызов коммуникатора. Антон быстро выдернул «мобильник» из кармана, взглянул на экран и, загораживаясь то ли от собеседника, то ли от летящей с моря солёной водяной взвеси, повернулся спиной.
– Oui... – негромко сказал он. – Oui, ma cheri... Non... Non, je tu vais rencontrer... Absolument! Ne s'inqui;te pas!.. Oui... Oui... Et je t'aime aussi!.. A bient;t!
Антон сунул «мобильник» за пазуху и вновь взглянул на шефа.
– Прошу меня простить, – сухо сказал он. – Более не имею возможности с вами беседовать. Мне срочно надо в аэропорт – прилетает моя невеста, и я должен её встретить... – он слегка помедлил. – Не скажу, что знакомство с вами было для меня приятным. Но... во всяком случае, оно было полезным... – Антон криво усмехнулся. – И не вздумайте подать мне на прощание руку, господин Бойко, – посмотрев шефу прямо в глаза, добавил он: – Я её всё равно не пожму.
Он ещё секунду постоял, неприязненно глядя своему собеседнику в лицо, а потом повернулся и, не спеша, аккуратно обходя лужи, двинулся к ведущей от набережной к домам, длинной пологой лестнице.
Перехватив вопросительный взгляд одного из «туристов», шеф отрицательно покачал головой. Он опёрся спиной на холодный гранитный парапет и, слегка склонив голову набок, смотрел – как блестящий российский учёный, член Совета директоров «Greenland Intellect Technology», самый богатый человек в мире и, безусловно, будущий Нобелевский лауреат – Антон Фролов, заложив руки за спину и твёрдо ступая по мокрым плитам набережной, неторопливо уходит прочь под мелко моросящим, первым осенним дождём...
Свидетельство о публикации №212062401288