Опыт на себе. Сказка. Отрывок 13

По праву сильнейшего…

Открыв глаза, сэр Роджет Блэк не сразу поверил в реальность представшей его взору картины. Тусклый предутренний свет, проникая сквозь распахнутое настежь окно, без сомнения, освещал его покои, конечно. И, конечно, не могло быть никакого сомнения в том, что на полу у его ложа, обессилевшая от ночных бдений, спала, уронив голову на ладонь рыцаря, его родная сестра. Но до чего же странно было это все!
Как могла такая осторожная во всем, что касалось колдовства и магии, Мадлен оставить окно открытым на ночь, если только в ее планах не было проникнуть в замок Белого Дракона? Однако же, рябиновый крест оставался на шее рыцаря все это время, и, значит, этого не было у нее в планах. Роджет слабо улыбнулся своим мыслям и с нежностью посмотрел на спящую сестру.
Она до того утомилась, присматривая за ним, что уснула на полу? С губ мужчины сорвался вздох сожаления. И ее лицо так горячо. Оно пылало так, словно бы женщина прорыдала всю ночь. Нахмурившись, Роджет осторожно повернулся на бок.
Мадлен плакала? За свою жизнь Роджет Блэк не так часто видел слезы старшей сестры, и лишь однажды он видел ее рыдающей. Он понимал вполне отчетливо: Мадлен не прольет и слезинки, если только горе ее не будет чрезмерным. Но для нее, пережившей потерю Дика и не сломленной даже этой утратой, какая беда могла быть настолько ужасной, чтоб вызвать не просто слезы, а рыдания?
Тревожные мысли с каждой минутой все больше овладевали сознанием рыцаря, и одно страшное предположение сменялось другим, заставляя мужчину хмуриться от злости. Страх и неопределенность были для него хуже боли!
Но сестра выглядела такой несчастной и усталой, что разбудить ее сейчас казалось Роджету совершенно безжалостным поступком. И, вновь перевернувшись на спину, мужчина стал дожидаться, пока она проснется сама.
Он мог смирить и нетерпение, и страх ради единственного родного человека на свете. А открытое окно… Что ж, днем это не такая уж опасность! Вряд ли Белый Дракон пожалует к ним до полуночи.
И, горько усмехнувшись своей невеселой шутке, Роджет вновь посмотрел в окно.
Только теперь – на фоне блеклого голубого холста небес – он заметил три горящие свечи. Они горели, должно быть, всю ночь, и оставалась минута, может быть, до того, как пламя их погаснет.
Вздрогнув от страшной догадки, Роджет резко выпрямился. И, воспрянув ото сна, Мадлен подняла на него взгляд покрасневших от слез глаз.
«Бэзил и Арчибальд убиты в схватке с красным драконом, в Троепутье, - произнесла она устало и, на мгновение смежив припухшие веки, поднялась на ноги и подошла к окну, - До этого змей убил Генри. И, собственно, жизни Бэзила и Арчи, да и других, кроме них, стали данью традиции мщенья, - дама желчно усмехнулась и зажгла новые свечи на месте догоревших, - Правители трех королевств объявили войну чудовищу, - продолжила она уже без смеха, - Но, как видишь, брат, в этой войне мы несем одни лишь потери».
На мгновение смолкнув, женщина собралась с силами и продолжила спокойно: «Уильям один выжил после схватки с драконом, - промолвила она тихо, - И он доставил мне послание Кэй. Кэтлин. Ты должен помнить эту девочку, они с Кэйт брали жеребят Аники, - Роджет кивнул в знак согласия, и она заговорила вновь, - Возможно, она видела деву Эмбер, - произнесла она едва слышно, - Но если это так, тогда мы сами отдали ее драконам!»
И, сев на край кровати, Мадлен уронила голову на руки и безутешно разрыдалась. Обняв ее за плечи, Роджет поцеловал сестру в висок.
«Не плачь, Мэдди, - прошептал он ласково, чувствуя, как ему самому на глаза выступают слезы, - Мы все поправим…»
Мадлен вздрогнула от нервного смеха и тотчас резко оборвала его.
«Все исправить нельзя, глупый! – всхлипнула она, высвобождаясь из объятий брата, и провела ладонью по его волосам, - Есть непоправимые вещи».
«Я проверю это сам!» - откликнулся Роджет решительно, поднимаясь с кровати.
И, услышав эти его слова, Мадлен впервые улыбнулась искренне. Да, так он и говорил, будучи еще ребенком, опровергая все разумные взрослые «нельзя» и «невозможно»!
Едва оправившись от ран, сэр Роджет Блэк, Черный рыцарь, явился в покои своей королевы.
Выглядел он сурово и мрачно. И при взгляде на него Лауре тотчас вспомнился вечно хмурившийся сэр Бэзил. Он был честным и отважным человеком, и едва ли не каждый день он сердился на шутки милого веселого Арчи.
При воспоминании о погибших друзьях на глаза девушке выступили слезы, и она поспешила отвести взгляд от лица рыцаря.
«Вы зря так скоро покинули свои покои, сэр Роджет, - произнесла она тихо, выслушав его приветствие, - Вам стоит лучше беречь себя, Вы сильно пострадали…»
Обведя внимательным взглядом поникших мужчин и женщин, на чьих глазах вот уже многие дни не высыхали слезы, Роджет приблизился к девушке и склонил перед ней голову.
«Ваше Величество, - произнес он все еще хрипловатым после болезни голосом, - Прошу, не оскорбляйте меня своим недоверием. Позвольте мне отправиться в Троепутье…»
«Нет!»
Крик юной королевы так напугал ее дам и служанок, что те незамедлительно бросились к ней. По румяным щекам Лауры текли крупные слезы, и ее алые губки дрожали от сдерживаемых рыданий.
«Нет!» – повторила она.
Рыцарь протянул ей платок. Не смотря на то, что он с детства не переносил женских слез, в этот раз Роджет проявлял удивительное спокойствие.
«Клянусь, я покончу со змеем, - произнес он невозмутимо, когда Лаура перестала всхлипывать, и, опередив ее протест, добавил жестко, вновь напомнив девушке сэра Бэзила этой непреклонной манерой, - Это необходимо, если не ради отмщения за отнятые им жизни, то ради безопасности тех, на кого дракон еще может напасть. Прошу Вас, Ваше Величество, прислушайтесь к моим словам. Пока он жив, ничья жизнь в Троепутье не будет в безопасности».
Лаура снова всхлипнула, и вновь беспомощные слезы хлынули из ее глаз.
«Нет, Роджет, сэр Роджет! - горячо воскликнула она, - Мой милый, мой добрый друг, я не желаю потерять Вас! Все это подстроила леди Каролина, я уверена! Сэр Бэзил и Арчи уже погибли из-за моей трусости, но я сказала, я уже сказала ей и дяде, что не уступлю в этот раз! Я не допущу и Вашей смерти тоже!»
«И лишь из-за этого эгоистичного порыва Вы отказываете мне в праве рыцаря защищать свою страну и народ?» – сурово произнес Роджет, заставив девушку смолкнуть на полуслове.
И теперь, шмыгая носом и вытирая слезы с глаз, она смотрела на него совершенно растерянно.
«Я получил приказ регента, Ваше Величество, - продолжил он, - И мне нет дела до его приказов. Вы моя королева, и я подчинюсь лишь Вашей воле. Вот почему я не отправился все еще в Троепутье, а явился к Вам просить снять запрет. Вы, верно, сильно горюете о погибших, но вспомните о тех, кто еще жив, и кому из-за этого монстра ежесекундно грозит смертельная опасность, - сделав небольшую паузу, чтобы убедиться в том, что до девушки дошел смысл его слов, Роджет закончил решительно, - И позвольте мне уничтожить змея!»
Юная королева смотрела на него полными слез глазами и молчала.
«Не упрямься, Лаура, - промолвила дама Мадлен, - Роджет воин. Не препятствуй ему в исполнении его долга».
«Но Мадлен!» - прошептала та отчаянно.
Дама Мадлен лишь вздохнула в ответ — едва слышно — смиренно и горько. И этот вздох заставил сердце Лауры больно сжаться от жалости. Покрасневшие от слез глаза Мадлен Блэк были сухи. Она, действительно, была готова ко всему. Но ведь и когда была похищена Марианна, и когда сэр Ричард покидал дворец, она тоже оставалась спокойной, и после его исчезновения — гибели, может быть! — она не изменила себе. Однако же, разве внешнее спокойствие может быть гарантией того, что ей не больно?! С ресниц Лауры сорвалась большая прозрачная слеза и оглушительно-громко разбилась о каменный пол у ее ног. Это слышали абсолютно все.
Мадлен вздохнула снова, и в этом вздохе юной королеве послышалась еще большая горечь, чем прежде.
«Так должно быть, - произнесла дама спокойно, - И тебе пора уже научиться с честью принимать должное».
Проглотив очередное рыдание, Лаура медленно перевела взгляд с  Мадлен на Роджета. Сколько она помнила себя, всегда дети прославленного кузнеца Артура Блэк защищали и оберегали ее, рискуя собственными жизнями и, более того, подвергая опасности жизни друг друга, а ведь у этих двоих на всем белом свете не было больше никого. Наблюдая за девушкой, Роланд все сильнее и сильнее сжимал пальцами навершие своего меча. Он не мог смотреть на то, как мучается прекрасная и добрая — его — королева. И, не вынеся этой пытки, юноша шагнул вперед. Он мог облегчить ее страдания лишь одним способом.
«Позвольте мне стать Вашим оруженосцем в этом походе, сэр Роджет! - горячо воскликнул он, - Клянусь, я приложу все силы к тому, чтобы быть полезным Вам, и буду служить Вам верой и правдой, как служил сэру Ричарду (и да хранит Господь его в чужих краях)!»
Роджет бросил короткий взгляд на сестру и кашлянул в кулак. Такой поворот событий его, определенно, не устраивал! И прозрачные голубые глаза юной королевы вновь застилали слезы, а Роджет Блэк, и правда, не переносил женских слез.
«Парень, вот только не надо метить на мое место!» - раздался за его спиной насмешливый голос Валеры.
И, похлопав Роланда по плечу, юноша вышел вперед и остановился между ним и Лаурой.
«Сэр Роджет вполне доволен моей службой, иначе он, несомненно, сказал бы мне убираться прочь! - продолжил он весело, - Ведь Вы довольны мной, сэр рыцарь?»
Роджет коротко усмехнулся.
«Более чем, парень, более чем!»
А наутро они уже скакали по просторам Троепутья, чтобы встретить и убить красного дракона.
Арифметика неизбежности

Дэймон был не так уж и сердит на Марианну за ее ослушание и помощь людям.
В тот день ему сначала даже забавной показалась ее попытка колдовать, ведь он наложил на нее столь сильное заклятие. Но когда его магия оказалась бессильной против воли чародейки, ее бунт больше не выглядел смешным в глазах дракона.
Конечно, сейчас она бессильна была противостоять ему долгое время, и в итоге он, все равно, побеждал ее упрямство. Но, огнеголовая, она непременно станет сильнее ради победы над ним и однажды, кто знает, может быть, она с ним покончит.
Следовало бы уничтожить ее раньше, уже сейчас, пока не стало слишком поздно. Но эта гордячка была так прекрасна в своей безумной отваге! Она способна была на такую любовь и верность, которые дракон даже не мог понять. И для господина башни на горе она была единственным утешением в его одиночестве. Ею Дэймон мог любоваться часами, и он просто не желал терять ее.
С некоторых пор он думал о своей пленнице именно так: он не хотел больше сломить ее волю, он просто боялся ее потерять. Но чтобы удержать девицу Марианну при себе, он непременно должен был сломить ее волю.
Она оказалась слишком сильной чародейкой.
В ночь полнолуния

Ночь была темная и беззвездная, и только одинокая луна проливала на осенние леса тусклый желтый свет. В такие ночи в сказках непременно что-нибудь да случается.
Усмехнувшись этой мысли, Пашка поднялся на ноги и, осторожно обходя спящих брауни, направился вглубь пещеры. Факелы давно потухли, и даже огонь в очаге погас, но наступившая темнота вовсе не мешала парню ориентироваться в пространстве. Был, оказывается, кое-какой толк и в посещении всех тех секций, в которые записывала его с малолетства мать. Конечно, нигде, кроме сказки, полученные там навыки ему не пригодились бы, но здесь-то они пришлись как нельзя кстати! Парень усмехнулся снова, с едва уловимой нежностью. Выходит, имело место пресловутое материнское чутье. А он-то всегда думал, что мать просто помешана на Англии!
Отдернув невесомую шелковую занавеску, Пашка перешагнул черту, отделявшую от остальной пещеры «покои леди Золь», как шутя называл этот закуток Дуалл, и остановился над спящей девушкой.
Старинная медная лампа, подаренная ей драконом, одна не погасла в эту зловещую ночь, как не гасла она никогда. И в свете пламени знакомое с детства лицо казалось парню еще роднее и прекраснее, чем всегда.  Присев на корточки рядом с Изольдой, Пашка уперся подбородком в скрещенные пальцы и неслышно вздохнул. Он мог бы смотреть на нее часами. Но сейчас ему больно было смотреть на нее.
Уже несколько ночей подряд Изу мучили кошмары, которые она не могла или не хотела вспомнить по пробуждении. Вот и сейчас она всхлипывала и металась по подушке, и ее детское лицо было искажено ужасом. Вздохнув, Пашка осторожно убрал растрепавшиеся волосы с глаз девушки. И ни одно другое чувство, кроме безграничной жалости, не коснулось в это мгновение его сердца.
Изольда страдальчески зажмурилась, и ее мягкие губы беспомощно задрожали. И маленькая слезинка выскользнула из-под ее опущенных ресниц, оставив на  щеке влажный след. Пашка осторожно вытер ее. И замер, не в силах отвести взгляда от лица девушки.
Над ее губами дрожала в золотистом свете огня хрустальная бисеринка пота. Не удержавшись, парень вытер и ее тоже. Но в этот раз, должно быть, он был не достаточно осторожен или же замешкался, засмотревшись на влажный жемчуг, блеснувший между губ девушки. Изольда блаженно улыбнулась.
И, не открывая глаз, нанесла четкий удар локтем в горло. Она тоже посещала кое-какие секции! Коротко глыкнув, Пашка увернулся от удара и, перехватив руку девушки, прижал ту к подушке.
«Сдурела?» - поинтересовался он весело, близко глядя ей в лицо блестящими от восторга глазами.
Изольда смотрела на него испуганно, словно не узнавая. И ее янтарные в свете огня глаза, и ее сладкое дыхание, и горячая кровь, пульсирующая под его пальцами, на мгновение одурманили парня.
«Это же я...» - прошептал он хрипло, склонившись к лицу девушки и накрыл ее губы своими.
Иза коротко вздрогнула и попыталась оттолкнуть его. Но силы были неравны, а Пашка, оказывается, так здорово целовался! И, не отдавая себе отчета в этом, Иза сама потянулась к нему, обняв за шею свободной рукой. Этот долгий  поцелуй пьянил сильнее вина. И целомудренным он, определенно, быть не мог!
Открыв глаза, Пашка осторожно отстранился от девушки.
«Тише, тише...» - прошептал он прерывисто, покрывая поцелуями ее влажные ресницы.
Он не хотел, чтобы она открыла глаза. Он не мог рассуждать здраво, глядя в них так близко. Но он не мог позволить себе слабости, ведь это же Иза.
«Вставай, одевайся, - прошептал он, выпрямившись, - Мы уходим».
Распахнув гигантские сияющие глаза, Изольда ухватилась за рубашку парня и, притянув его к себе, еще раз коснулась губами его губ. И, азартно улыбаясь,  упала на подушку. За этим придурком она готова была идти хоть на край света!
Задумчиво вздохнув, Дуалл поднял с земли погасшую лампу и сел на смятые простыни, медленно поворачивая ее в руках, словно проверяя.
«Погасла, - сообщил он встревоженным брауни, толпящимся у его ног, - И они ушли в самое полнолуние, как полные дураки! - поджав лукавые губы, он поинтересовался с игривой серьезностью, - Можно ли это считать весомым поводом напиться? - и, отбиваясь от полетевших в него орешков, дракон рассмеялся уже совершенно беспечно, - С горя, с горя!»