Дед, баба, Кремль и кеды...

Деда Алексей... Расскажу немного подробней о нём: его полное его имя - Алексей Алёхин. И только медаль «За отвагу»1941 года, которую он одевает по праздникам и особенно ей дорожит,  говорит знатокам, что жизнь моего старика возможно, когда-то шла по-другому. Многие из-за них его серьёзно не воспринимают. Смешные, ещё советские кеды на нём. Да, это прикольно. Но совершенно напрасно. Представьте картину перед праздниками.  Добрый как Будда,  сидит на земле перед кафе сильно пьяный дедушка. У деда нет ревматизма и еще не холодно. Дедушка очень стар и еще сильнее пьян. Но ему хорошо. Он улыбается прохожим и, как он считает, поет военные песни. Несмотря на состояние, дед хорошо одет: дорогая куртка, меховая шапка, из-под куртки видна планка орденов. И только кеды наводят на мысль у проезжающий наряд ППС, что сей гражданин –  лёгкая добыча для начинающих борзеть борцов с преступностью. Видимо неплохой прикид деда и пробудил у проезжающих ППС чувство долга и ответственности за общественный порядок. Деда решили «развести» - праздники на носу. Подошли, пристыдили (грубовато) и произнесли, наконец, слово «штраф». Дед молча полез в нагрудный кaрман, вынул оттуда остроносую фигу, ткул ее под самый нос старшего и счастливо заржал.
– Нет денег, сынки. Старший аж зашелся.
– А бухать есть? Короче решили деда паковать. Стали поднимать. Деду с насиженного места вставать явно не хотелось. И этот сухонький дедушка, под шумок, «кладет» рядом с собой почти весь наряд ППС. Потом встает, отряхивается, плюет на барахтающихся ментов и пытается уйти. ППСники завизжали как резаные, кто-то схватился за дубину, кто за газовый баллон, деда схватили и потащили к машине. Все-таки водка взяла свое – до машины они его (вчетвером) доволокли, но тут дед принял позу морской звезды, уперся в борта и запел гимн Советского Союза.
    Слушайте, они его минут 15 не могли заправить внутрь. Дед пел, призывал в свидетели прохожих и откровенно (вслух) издевался над ППС.
     Я горд за наших стариков. Все-таки старая закалка… Подвели его кеды, которые не к месту развязались… Он попытался присесть и хотел их завязать, когда подлетевшие сзади (!)  сбившие его ППСники распластали уже беспомощное тело едва живого старика…
     Похоже, я должен рассказать, почему он в них ходит: фронтовик, орденоносец. Но это всё в прошлом. В жизни, как в плохом телефильме - одно неловкое движение и вы живёте совсем другой жизнью. Так было и у моего деда. Он служил в разведке. Неудавшаяся операция в Берлине. За это кто-то должен был заплатить. Вот.  И заплатил. 6 месяцев расследования, лишения наград. Оптимисты скажут, что правда, скорее или позднее всего должна была восторжествовать. Правильно. Она и восторжествовала, но к тому времени он уже не мог толком вступить в сапог – его раздробленная нога в сапог не влезала, так как  видимо не правильно срослась. Он долго мучился с обувью, пока однажды не купил эти дурацкие  всем известные советские кеды, которым был очень рад. А потом, когда Родина окончательно определилась со своей ориентацией. И то, что мой старикан сделал для неё что-то хорошее. Это был момент, в который как в кино правда окончательно восторжествовала, и к нам домой даже припёрся какой-то местный начальник и заявил моему деду:
-Дед! Короче в кремль пойдёшь!
-Я- то схожу, но смотри сынок, меня в кедах не пустят.
     Я не знаю из какого теста сделан мой дед, но он упёрся. В кремль тока в кедах. Впервые в истории. Дня 3-и  деревня умирала.  Медаль ему передали. На вручение он так и не пошёл да старик её так и не одел, предпочитая свою любимую 1941 года за отвагу.
     А ещё он всегда помнил, как в Берлине 1945-го они встретились с Лизой. Моей бабушкой. Её звали Лиза. Это было 1-го мая, и какой-то дурацкий начальник кричал на моего деда:
-Ты где сейчас должен быть? А где реально твоя рота?
  Ответить он не успел.  Повисла пауза, но воспользовался ею пленный немецкий офицер, которого проворонила рота охраны из автоматчиков, который, улыбаясь, подошёл к моему деду, желая выразить своё восхищение победителями. Он выразил восхищение особым образом, вырвав у моего деда Алексея трофейный Люггер, но воспользоваться им не успел, по счастливой для моего деда Алексея случайности имя, которой Елизавета- Лиза моя бабушка. И рассказ о ней особый.
     Она была связисткой в штабе дивизии и часто, то ли от злости, то ли от нечего делать, поставив портрет Гитлера, пинала его финским ножом с некоторого расстояния. В прочем, зная о её невинном развлечении, которое все поощряли, все приносили ей в основном немецкие газеты и неизвестно откуда взявшиеся портреты Гитлера ей на растерзание, и приговаривая, что когда-нибудь она совершит подвиг.  Она только усмехалась в ответ своей прекрасной улыбкой, забирала то, что приносили, и уходила своей прекрасной походкой. Они ненадолго замирали, а потом те, кому курить было совсем не в терпёж, искренне возмущались зачем девушке эти газеты, которые для людей куривших были на войне целым состоянием, которое она не была в состоянии оценить. Впрочем, она всегда делилась газетой:
   -Так, вот вам старая газета, мальчики
И пробитый во многих местах лист улетал, обычно пройдя небольшое расстояние, когда целая банда живых и раненых, только что умиравших от боли и усталости, конечно в основном самых здоровых, неожиданно проявляла невиданную прыть и кидалась за улетавшим листиком.
   Увидев краем глаза у врага пистолет, Лиза, мгновенно оценив обстановку развернулась как пружина и впечатала финский нож офицеру по самую рукоятку. Как на тренировке. Захлебнувшийся кровью немец, хрипя, упал в вонючую лужу и затих. Отстоять свой Берлин уже не мог.
     Алексей медленно оторачивался и смотрел, не в силах оторваться от глаз девушки которая спасла ему жизнь.
-Зайдёшь ко мне, крестник! С тебя причитается.
А Алексей только хлопнул глазами и так посмотрел на девушку... Пока наконец не произнёс:
-Есть!