Валера

       Валера, тучный от ежедневного возлияния молодой мужчина лет чуть более за тридцать, который был на голову выше меня и на три головы толще, благодаря своей матушке начальнику отдела гороно,  не только сразу после школы поступил в престижный технический институт, но и благополучно его закончил. Но на этом волшебные возможности его матушки-кудесницы иссякли, так как мыслить за него на работе она не сподобилась. А его из-за врождённой ограниченности просто выперли из солидной организации. Опять же матушка, наконец-то учтя отсутствие каких-либо сносных способностей у своего бесталанного сына, пристроила его работать на склад вторсырья. А в систему вторсырья подбирали людей с такой же тщательностью, как в отряд космонавтов. Единственное отличие -  не так щепетильно интересовались национальностью. Но поручительство за человека должно было быть намного весомей, чем даже рекомендации для вступающего в кандидаты КПСС. Так что Валеру проверили до мозга костей, и он спокойно работал диспетчером, по утрам распределяя машины среди заготовителей. Работа большого интеллекта не требовала, да его и не было. Зарабатывал приемлемую зарплату, а вторую, более значимую, получал лично из рук  завсклада, система была такая. С заготовителей пощипывал абонементы на книги, которые пользовались спросом среди населения не хуже, чем доллары, обедал за счёт того же завсклада и обязательно с бутылочкой водки. И если образно говорить, то каждый день на работу ходил, как на праздник. Поэтому жизнь его протекала  намного лучше, чем у основной массы населения. Был мужиком без комплексов и потому не очень смущаясь, мог во время обеда поделиться пикантной информацией: что он после каждого туалета обязательно подмывает свою попу. Чистоплотность - это даже очень хорошо, но всё-таки не для всеобщего обсуждения. Был женат, имел сына. Догадывался, что жена погуливает, но это его не больно-то смущало, главное, чтобы она лишний раз по вечерам не напоминала ему о его же супружеских обязанностях.
        А тут пошло среди продвинутого населения такое поветрие: народ начал пытаться, как бы невзначай, поехать за границу и хотя бы одним глазом взглянуть на чудо заморское. Существовало даже неписаное правило, но только для тех, кто не был связан с органами: сперва пару раз съездить в страны соцлагеря, и уж опосля тебя могли выпустить в страшные капиталистические джунгли. Партия обоснованно беспокоилась за слабую психику своего непутёвого народа, как бы этот народ умом не тронулся от увиденного.
         И надо же было такому случиться, что у Валериной жены обнаружились дальние родственники в Испании. Когда там в 1937 году была гражданская война, одного из её родственников - то ли дедушку, то ли бабушку,- ребёнком вывезли в СССР. А времена-то в стране настали горбачёвские, железный занавес дал ржавчину, и родственники, разделённые судьбой и границами, начали искать друг друга. Жена Валеры не проявила большого желания встретиться с объявившимися родичами, а Валера воспылал и понятно почему. Деньги есть, а в стране, как ни крутись, - хоть шаром покати, а тут выпала нежданно-негаданно такая возможность: съездить за бугор и прикупить себе хоть немного барахла. Более того, в силу своей доброжелательности он уже близким друзьям пообещал привезти японскую бытовую технику и не только.
         Подал заявление в ОВИР - всё чин по чину. В назначенное время пришёл в эту контору на собеседование. Сидит, дожидается своего череда. Перед ним в очереди два еврея сидели. Вызвали одного из них, пробыл тот там недолго, вышел расстроенный, ясное дело - отказали. Второй зашёл, долго там тоже не задержался - само собой, разумеется, отказали.
        Валера потом покаянно рассказывал. Мол, сидит он и про себя незлобиво ухмыляется: вот им отказали, обидно, конечно, но на то, наверное, были веские основания, а он проскочит через это такое родимое сито элементарно, не больно-то напрягаясь. Ведь его уже будь здоров, как проверяли. Так что для него это считай - дежурная процедура, как прививка от гриппа, неприятная и к тому же бесполезная. Наконец-то подошла его очередь. Зашёл в кабинет улыбчивый, добродушный, просто рубаха-парень, а он такой в действительности и по жизни. Мужик сам по себе-то безвредный. И началась у них беседа. К кому хочешь поехать? Кем они тебе приходятся? И почему ты решил поехать? Одним словом: тары-бары-растабары, а закончилось тем, что и ему отказали.
      Это было для него неописуемым шоком. Ведь он был русопятым до глубины веков, мама - уважаемый человек, сам был пионером, потом комсомольцем, не привлекался, не сидел, не участвовал, в порочащих его связях замечен не был…. Военной тайной не владел, так как в армии, естественно, не служил, к государственным секретам никакого отношения не имел. Впрочем, как делаются бешеные деньги из воды и макулатуры, знал, но можно ли было это «ноу-хау» отнести к секретным научным разработкам? Единственный грех и то, смотря на чей взгляд, - любил выпить, но это же никогда не являлось на Руси недостатком. Как Владимир Высоцкий о таких людях пел: «…что кроме водки ничего, проверенный, наш товарищ». А тут - на тебе. Мотивировка отказа была вообще смехотворной: вам они не являются родственниками, даже седьмой водой на киселе.
         Валера потом долго ещё не мог прийти в себя. Вот пару таких стрессов, и у человека мог интеллект проклюнуться. Обычно в подобных житейских ситуациях любой бедолага уходит в страшный запой, а с Валерой произошло обратное. Бросил пить! Месяц был на исходе после поездки в ОВИР, а он к стакану и не притронулся! Вот до чего человека незаслуженно довели своим недоверием и отказом. Более того, у него появились крамольные темы для разговоров. Сослуживцы уже начали было беспокоиться за его рассудок и потому общими усилиями во время обеда уговорили пропустить стаканчик лечебного зелья. Так что постепенно всё стало на свои места, за небольшим отклонением.
        Валера и до этого прискорбного случая, который с ним произошёл, к евреям относился нормально, то есть не выделял нас ни чрезмерным необоснованным восхвалением, ни надуманным уничижением. А после того испытанного унижения и попранного самолюбия, заметил я по его протрезвевшему и существенно изменившемуся взгляду на окружающую действительность, как он на собственной шкуре  прочувствовал, что значит быть евреем в СССР.

Октябрь 2009 года