Болезнь души или история одной любви

 Я сильнее вдавила педаль газа. Перед глазами серой полосой бежала все та же нескончаемая дорога, а в боковых окнах по песчаной равнине мчались, гонимые ветром, перекати- поле. Но кроме бегущей белой разделительно полосы, меня больше ничего не интересовало…
 Сегодня, сейчас, в  эту минуту, у  меня не было ни малейшего желания наблюдать за тем, как ветер ласкает кривые колючки, растущие возле нагревшихся камней. Да, творение Господа иногда впечатляют, в этом нет сомнения. В этой пустыне так же была своя прелесть, однако единственное, что благотворно влияло на меня в  этой пустоте, которую разделял небольшой клочок асфальта, с еле виднеющийся на ней полосой, было полное отсутствие кого-либо в поле моего зрения.
 Сколько дороги уже осталось позади? Сколько часов я за рулем? Если рассуждать здраво, то считая минутные сборы у  себя дома, очередной скандал и выяснение отношений, заевший замок зажигания (и все это под жуткую ругань родителей), небольшую пробку при выезде из города и вот эту дорогу…Часов шесть, наверное. А может быть и больше…
 В желудке раздался требовательный сигнал. Когда я ела в  последний раз? Вчера? Позавчера? И как я так долго могла обходиться без обычной человеческой потребности?
 Я взглянула на свободное переднее сиденье. Небольшая расстегнутая красная сумка была набита скомканными джемперами, джинсами, майками и прочим барахлом. Причем я  была уверена, что из пары носков там ждал меня только один хлопковый друг, а яркие кеды, второпях сунутые на дно сумки, могли пригодиться лишь на Хеллуин или на какой-нибудь костюмированной вечеринке. Ну, это все не имело значение. Главное что я  уехала оттуда, из этого грязного, сумасшедшего гадюшника! И больше я туда не вернусь. Хватит с  меня всего этого!
 Желудок снова дал о себе знать.
 - У меня нет друзей, семьи, дома, куда может вернуться любой заплутавший странник, города, который будет мне сниться и еды, чтобы тебя накормить! – ответила  я своему желудку на его позыв.
При упоминании пищи, мое тело потребовало немедленной подзарядки. Меня аж передернуло. Но повсюду была лишь пустыня, а  дорога эта и не собиралась заканчиваться. С другой стороны, я  была этому только рада. Бензина хватило бы еще на три дня такой езды, ведь я  готовилась к  этому моменту уже давно. Сама идея оставить это проклятое место возникла еще около месяца назад. Но тогда мне еще казалось, что все измениться. Я считала, что испытания, какие бы они не были - полезны, что они закаляют…Но меня они стали убивать. Медленный, но действенный яд подчинял мое тело и духовное равновесие себе с  каждым днем все сильнее и сильнее. И как любое сильное вещество оно состояло из нескольких составляющих – личная жизнь, работа, семья, несбывшиеся планы и мечты, которых весь окружающий мир пытался заслонить своим серым массивом.
 Надоело. Хватит.  Все.
Жизнь за несколько лет стала ситом. Чистая душа с ясными глазами стала заложницей, вчетверо свернутой в  вакуумную капсулу. Ну а что касается веры, надежды и других подарков судьбы, то я  от них отреклась. Предали меня все -  и самые близкие и сам Бог, на которого так надеется каждый. Ведь всякий думает, что его услышит, именно ему поможет Он. И когда все идет своим чередом - без перемен и явно без вмешательства высшей силы, человек списывает это на занятость Бога или грешность себя самого. К сожалению, ко мне высшая сила, так же как и земная, повернулись спиной. Ну что ж, хотя бы семь последних часов я  не вижу ни одного человека и хоть меня и раздражает эта бесконечная дорога, все же я чувствую себя в  безопастности. Без них лучше.
Мне очень хотелось есть. Это было наваждением. Но из всякого хлама раскиданного на заднем сиденье моей "Ауди", не было ничего съедобного. Голод поглощал меня. И как неприятно было осознавать – он был не первым, кто так поступал.

Проехав еще часть нескончаемой дороги, я стала различать вдалеке разноцветные, но в большинстве своем ржавые бампера автомобилей. Проехав еще немного, я  поняла, что машин там достаточное количество. Но что это? На заправке мне сказали, что до ближайшего населенного пункта еще пару часов езды.
 Через несколько секунд я  поравнялась  с небольшой, но просторной автостоянкой. Всех хозяев этих машин объединяло желание подкрепиться. Прямо за сборищем машин стоял небольшой домик с  красной, местами заделанной, крышей.

                Закусочная «У Джеки»

Я некоторое время тупо смотрела на название этой забегаловки, возникшей словно ни от куда посреди пустыни, не отпуская ногу с  педали газа, хотя двигатель уже давно отдыхал. Мне правда очень хотелось есть, но и так же мне хотелось сбежать подальше от людей. Я знала, чем славятся эти закусочные - в  них люди любят поговорить с проезжими. А я говорить не хотела.
 Я постучала по рулю. Конечно, я  могу взять гамбургер и пару упаковок чипсов с  собой. Но будет совсем неудобно есть за рулем. А купить все это и есть в  машине будет глупо. Тут жарко и  к тому же руки не помыть. Липкие пальцы от какого-нибудь соуса станут меня раздражать, я разозлюсь еще больше и…А ехать до ближайшего мотеля еще долго.
 Я посмотрела на свои руки. Ну что такого в том, что я  зайду? Не помирать же мне с голоду из-за депрессии? Хотя…
  - Ты не в  депрессии – это раз, – сказала я  на весь салон. – Заедь на эту чертову стоянку и купи себе гамбургер – это два… И никто тебя не заставит открыть рот, если ты этого не захочешь – это три. А теперь поехала!
 И я  медленно заехала на стоянку. Аккуратно припарковалась возле старенького "Шевроле" и вышла на свежий воздух.
 Футболка прилипла к  спине, и теперь в  ней было неприятно идти. Я старалась не думать, что было с  моими ногами в  обтягивающих джинсах  в такую жару. Вот опять я думаю о том, как обо мне подумают другие! А не все ли равно? «Все мы люди» - как говорила моя мамочка, однако вечно требовала от меня по полной программе.
 Ладони непроизвольно сжались  в кулаки. Наверное, уже обзванивает все телефоны в моей записной книжке. Небось, испугалась…Давайте – давайте, может быть до вас всех и дойдет, что с  меня хватит! Хотя…
  Я открыла стеклянную дверь с  разными выцветшими вывесками. Шума, жары и людей в  этом небольшом домике было поровну. Неудачное я выбрала местечко для того, чтобы подкрепиться. Хотя, в  общем-то, я его и не выбирала. Видимо это место единственный островок цивилизации на всей этой дороге. У прилавка толпилось человек шесть. Четверо мужчин лет сорока в  клетчатых рубашках и с  небритой трехдневной щетиной. Две полные женщины, одна в  платье, подчеркивающим помимо её достоинств еще и её формы, другая в широких штанах и большой шляпе, которая полями через каждые пять секунд задевала одного из мужчин по лицу.
 - Да сколько я буду ждать свой омлет с  беконом? Впусти меня Джек,  я сама приготовлю себе чертов омлет!
 - Миссис Стенхел, подождите еще пару минут. Вы же не одна тут! – ответил усталый голос.
 - Дай нам пива, друг! Только из холодильника! А есть мороженное для моей малышки и её очаровательной мамочки?
 - Нет, мороженое все закончилось! Закажите им кофе или что-нибудь сладкое, – раздался другой голос, видимо из кухни, где готовили чей-то омлет.
 - Они не хотят сладкого, они хотят мороженного!
 - Ты пиво принесешь, друг, или нет?
Вот от всего этого дурдома я и хотела сбежать. Ну, видимо чтобы продолжать прибывать в  добром здравии придется, хочешь - не хочешь, сталкиваться с представителями социума. Я взглянула на меню, приклеенное скотчем над аппаратом с напитками. Ну что ж, если омлет тут так долго готовиться, есть смысл заказать что-то более калорийное и питательное. Какая разница, по ходу дела, здесь придется провести немало времени. Это огорчало, но какое-то внутреннее чувство, так похожее на радость переполняло организм. Сейчас  я поем и покачу туда, куда ведет это большая дорога…
 - Девушка…Девушка!
 - А? Что? – очнулась я.
Ко мне обращался седовласый мужчина лет пятидесяти пяти весь в  испарине и с  бешенными от работы и жары глазами.
 - Что желаете? За вами уже столпился народ. Вы выбрали что-нибудь? – он тут же приготовил пальцы на кассу.
 - Да. Мне бы гамбургер…Лучше два! Пиццу с  ветчиной и сыром. Сыра побольше… Салат, десерт и чашку чая. Да, шесть пачек чипсов и два сникерса!
После этого списка старик посмотрел на меня как будто на палача, который через несколько секунд отрубит его седую голову.
 - Придется подождать…  - без эмоций сказал он.
 - Я уже поняла.
 - Все столики заняты…
 - Я посижу в  машине.
 - Нет! – выкрикнул он. – Никакой машины! Думаешь, ты первая, кто сев в  машину, уматывает отсюда, а  я  тут готовлю! Нет, или вы сидите здесь и ждете свой заказ или проваливайте.
 - Но я бы могла заплатить вперед…
 - Тут условия мои. Я беру деньги только после того как ты… Вы получите свой заказ, иначе я  могу не запомнить ваше лицо и потребовать заплатить снова. Тогда будет скандал, а  старому Джеку не нужны скандалы.
 - Девушка можно ли побыстрее?! – раздался надрывный голос какой-то женщины  у меня за спиной.
 - Да он мне до утра такими темпами мой хот-дог не принесет! – вторила другая.
 - Остаетесь вы или нет? – глаза старого волка впились  в меня.
 Я растерялась.
 - Эээ…да…
 - Отлично, садитесь за столик,- он провел по желтой засаленной бумаге. – Столик шесть. Я позову вас, когда  заказ будет готов.
Тут же меня вытолкнули из очереди. Я стояла и  смотрела на этот улей, где царил полый хаос и все гудели, гудели, гудели…
 - Вы отойдете или нет?- толкая меня подносом набитым доверху гамбургерами, нахально спросила полноватая дама, которой не мешало бы ограничится на обед чашкой чая и яблоком. Запах её еды так и толкал меня схватить один из её гамбургеров и убежать к  машине.
 - Вы не могли бы не…
 - Дорогая моя, мне детей кормить надо. Отошла с  прохода, живее! – и она просто отодвинула меня своим животом.
 - А не пойти бы тебе… - сквозь зубы проговорила я, и направилась икать шестой столик.
Передо мной мелькали разные лица, но что их объединяло –  так это то, что ни у  одного не было в  глазах хоть какой - нибудь мысли, идеи, человеческой доброты. Они запивали пивом свои жирные гамбургеры и были довольны, что их брюхо набито. Они не замечали как соус, и майонез скатывается по их щекам, не видели жирного блеска на пухлых губах, своего взгляда, в котором было лишь одно желание – есть.
 Вы – свиньи. Мне вы неприятны. «Умойтесь!» - хотелось мне крикнуть в  их толстые лица, «Почитайте хорошую книгу, взамен тупым шоу, от которых деградируете!»,
«Полюбите этот мир! Ведь живем мы всего раз, а  вы даже не замечаете этой красоты…Когда в последний раз вы видели, как садиться солнце? Как льет ливень, омывая листья деревьев и смывая всю пыль с  придорожных цветов? Как парит коршун в огромном просторе неба, который над вашими головами?».
Я села за дешевый стол, покрытый большой белой наклейкой. На ней можно было разглядеть приделанную таким же образом цифру шесть, только немного потрепанную по краям. Передо мной сидел мужчина лет пятидесяти, который ничем не отличался от тех посетителей, которые попадались мне на глаза по дороги  к столику.
Он впихивал в себя большой сандвич. Перед ним валялось некоторое содержимое его заказа. Лишь доев свой бутерброд, он поднял глаза и как баран посмотрел на меня.
 Я отвела взгляд. Он, недолго думая, приступил  к картошке.
 - Я хотел поесть в одиночестве, - глухим голосом вдруг сказал он.
  Я медленно перевела на него взгляд.
 - Не поверите, я тоже.
На этом разговор был окончен. Я сидела и листала меню, не смотря на ценники и почти не читая названия блюд. Просто было нечего делать. А запахи, которые окружали меня повсюду только вызывали сумасшедшие желание вырвать кусок  у  кого-нибудь изо рта.
 - Эй! За шестым столиком! Ваш заказ готов, - раздался голос старика.
Это были самые приятные слова, которые я  слышала за последнее время. Я тут же вскочила, отчего легкий пластмассовый стул отлетел  к другому столику. Все тут же стали смотреть на меня с  недовольством. Как же  я могла помешать их трапезе?! Их тупым разговорам?!
Я поставила стул на место и, не поднимая глаз, помчалась к  стойке. Тут я наткнулась на что-то твердое. Я поняла, что это был чей-то поднос. Но  не успела я поднять глаз на владельца, как этот поднос перевернулся. По белым брюкам тут же полилась кола, а  кетчуп большими красными каплями упал на светлые летние сапожки.
 - Вот, черт! – послышалось у меня над головой.
Я медленно подняла глаза. Передо мной стоял парень лет двадцати пяти в ярко - зеленой футболке, по которой стекали листья салата, кетчуп и виднелся темный след от все той же колы.
 - Это я  сделала? – втянув шею в  плечи, спросила я.
 - Угадай… - сухо ответил он, разглядывая свою одежду.
 - Знаете…Знаешь я дико извиняюсь. Я отвлеклась и...
 - Да ладно.Со всеми бывает. Я  тоже не смотрел по сторонам. – сказал он.
 - Мне так стыдно…
 - Это была моя любимая футболка!
Я улыбнулась. Это был первый человек, который за все это время не думал накричать на меня или обвинить.
- Я могу…Что-нибудь для тебя сделать? – тихо спросила я, не отрывая взгляд от пятна на яркой футболке.
  Он помолчал пару секунд.
 - Возмести мне ущерб, пока  я пойду отмывать остатки гамбургера.
 Я полезла в  карман.
 - Сколько стоят брюки и футболка? – серьезно спросила я, зажимая в  пальцах сто долларовую бумажку.
 - Да вообще-то я гамбургер имел в виду! – сказал он мягко.
 -  А это! – я  выдохнула с облегчением. – Конечно! Я как раз иду за заказом.
 - Я …пойду, – и он зашагал в сторону уборной.
Медленным шагом, не озираясь по сторонам, я  подошла  к стойке.
 - Можно быть более аккуратней?! – тут же заявил хозяин.
 - Да.
 - Что значит «да»?
 - То и значит! – взяв поднос, я быстрым шагом направилась в  сторону столика.
Мужчина лет пятидесяти все еще ел. Как может влезть в человека такое количество еды для меня, наверное, навсегда останется загадкой. В этот раз он даже не посмотрел на меня. Тут рядом с  ним, громко отодвинув стул, сел парень в  зеленой футболке. Пятно теперь стало еще темнее.
 - О, я  салат не ем! – весело сказал он и потянулся за гамбургером.
 - Это для меня, – тихо сказала я.
 - Не хватает картошки запеченной.А так вроде бы тут присутствует все предлагаемое в  меню.– в  голосе чувствовалась ирония.
 - Я проголодалась.
 «Ешь и не задавай лишних вопросов», хотелось добавить мне.
 - Когда девушка не боится потолстеть, это похвально!
 - Если уж пришел  в такое заведение, то веди себя соответствующе, – улыбнулась я, и оторвала глаза от его футболки.
В этот момент он с аппетитом кусал гамбургер.
Да ничего так, паренек, промелькнуло  у меня в  голове. Нет и вправду, он из тех, на кого девушки обращают внимание. Блондин, с  выцветшими от знойного летнего солнца, прядями. Они были растрепаны в  легком шухере, что ему очень шло. У него были голубые, как океан глаза и высокие скулы. Губы светло-розового цвета, как с картинки. Он спокойно мог быть моделью или пока еще никому не известным голливудским актером, снявшимся в каком-нибудь ролике о моющих средствах или комедийной сезонной мыльной опере.
 - Ты- то почему не ешь? Говорила, что голодная! – сказал он и улыбнулся мне.
 - На самом деле да! Очень… - сказала я  и съела самый большой кусок пиццы. – Как вкусно! – тут же пискнула я и быстро начала поглощать остальное.
Он засмеялся и аккуратно утащил с моей тарелки кусочек.
Мужчина все это время поглощавший свой заказ, медленно поднял глаза и вопросительно посмотрел на меня. Как мне хотелось сделать, что-нибудь эдакое, чтобы поставить этого толстяка на место. Разве не бесит, когда на тебя смотрят, разглядывают, и в  большинстве случаев, строят еще какую-нибудь гримасу?! Я же не спрашиваю мнения незнакомцев о том, стильно ли я одета, по всем ли правилам этикета  я поглощаю свой обед и так далее. Зачем же тогда вот это? Его недовольно скорченное лицо состроено, чтобы  у меня комок  в горле застыл? Неужели у людей нет других забот, кроме как следить за другими? Сплетничать, перемывать кости, смеяться и иронизировать  в какой-нибудь кафешки, обсуждая друзей, знакомых и просто прохожих?Неужели не понятно, что живя  в социуме  человеку неприятно, когда его вот так перебирают другие, но если судить здраво-то на самом деле - плевать! У человека меняется коллектив и все…Прошлые лица стираются и остаются самые близкие. Отсюда делаю вывод - зачем тратить свое время на вот эту показуху? Ешь свою нескончаемую картошку и смотри в свою тарелку. От твоего взгляда я не уйду отсюда сию же минуту, не повешусь и не утоплюсь  в  первой же попавшейся ванне придорожного отеля.
 - Я сегодня смотрел фильм про ковбоев, очередной вестерн какой-то…Так вот когда один из техасских парней достал свой кольт, и направил на другого ковбоя, у  него было такое лицо, как  у тебя сейчас, – парень напротив  громко рассмеялся.
 Я медленно перевела взгляд на сидящего напротив то ли актера недоделки, то ли модели.
Белобрысый парень расплылся  в широкой улыбки, отчего у него образовались ямочки на щеках.
 - Мне не нравится, когда на меня так вот смотрят, – не удосужившись показать на толстяка, сказала я.
 - Ой, да ладно тебе! – сказал он, поедая второй кусок пиццы.
 Я непроизвольно хлопнула три раза глазами.
 - Ну да!
 Он все еще жуя, показал мне рукой, что сейчас скажет.
 - Знаешь, пусть лучше смотрят, чем игнорируют. Тем более ты привлекательная девушка, чего на тебя не смотреть?! – сказал он с улыбкой и потянулся за моей колой.
Мужчина, фыркнув на его слова, отвернулся от нас, а  я невольно улыбнулась.
 - Не загружайся! –громом обрушились на меня его еще более беззаботные слова.
 - Да я … -промямлила я.
Он отодвинул колу и тут же перебил меня.
 - Знала бы ты моего брата! Вот это вообще…Как его вообще можно терпеть?!Ну и что, зато он всегда был во всем лучшим и вытаскивал меня из всех передряг. И все почему, потому что пессимист! – заявил он и тут же похлопал меня по плечу.
Я растерялась. Сравнение  с его братом, совсем мне не знакомым и вообщем - то не интересным, было очень странным. Но настроение странным образом стало улучшаться. Не зная моего груза, этот красавчик ставил что-то на свои места. Или просто успокаивал…
 - Кстати я – Хантер, – сказал он с  лукавой улыбкой.
 - Очень приятно, Лив.
 - Куда направляешься, Лив? – спросил он меня, внимательно посмотрев мне в глаза.
 - Я …Я не знаю. Скорее всего, это можно назвать бегством.
 - Бегством?
 - Ну да, типа того…
 - От чего или от кого же ты бежишь? –  с иронией спросил он, все еще не отрывая взгляда. Его глаза смотрели не моргая, завораживая своей глубиной и необычным чистым светом.
 - От своей прежней жизни… - сказала  я. И, действительно, наверное, это являлось самым точным определением моего побега.
Он задумался на пару секунд.
 - Неужели нельзя было подстроиться? – сказал он так, как будто это была известная истина.
Подстроиться? Как это возможно, когда каждый день для тебя как каторга. Тебя ненавидят окружающие люди, родители делают твою жизнь адом. Ты один, и все рушиться. И к  этому подстроится? Это же невозможно…Легче сойти с  ума.
 - Ты не знаешь ситуации…
 - Да какая разница! Всегда можно подстроить ситуацию под себя. Легче сделать так, чтобы другие страдали, чем ты сам…Зачем же усложнять свою жизнь? Она  у  нас одна, ее надо прожить  с выгодой для себя и с  пользой для общества. – сказал он с довольной улыбкой.
 Мне не очень понравились его слова…Беззаботность этого парня вроде никуда не пропадала, но в  глазах загорелся алчный огонек и слова были жестче, чем сказанные им ранее.
 Нет где-то он и прав…Жизнь одна. Но сделать так, чтоб другие страдали это подло и  к тому же эгоистично, если это хорошие люди,  к примеру. Мое бывшее окружение мне, действительно, не жалко. Ну, все же эти слова немного подпортили его безупречную оболочку и сложившиеся само по себя первое впечатление.
 -  А ты эгоист, скажу  я тебя! – сказала  я   с иронией.
 - Все эгоисты по-своему,  – сказал он лукаво.
 - Может ты и прав…
 - Ну, просто у мужских особей это более явно. Не переживай по этому поводу! – улыбнулся он.
А он не глуп. Гнет свою линию…
 - Сам то откуда и куда направляешься? – спросила я  ,зная что все равно забуду эту информацию.
 - Да так по делам был, вот возвращаюсь обратно домой, – он отпил еще глоток колы и добавил. – Надо бы тоже от кого-нибудь сбежать!
 - Очень смешно!
 - Молчу - молчу! Просто пытаюсь тебя как-то вывести из этого негативного состояния.
 - Ты своим поведение отвергаешь теорию о том, что ты эгоист! -  сказала  я  в шутку, на что получила такой ответ:
 - Мне просто скучно.
Однако…Не самые приятные слова, которые можно услышать от собеседника.
 Он с еще большим вниманием посмотрел на меня.
  - Да ладно ты! – задорно кинул он мне, хотя  в лице не поменялся. – Хочешь правду?
  - Какую правду? – почему-то сердце застучало чаще.
  - Почему  я общаюсь с тобой несмотря на то, что моя футболка холодит мне соусом и колой грудь? – он улыбнулся и показал жестом на пятно.
 Я рассмеялась.
 - Ну?
 - Ты вкусно меня накормила!
 Почему все красивые мужчины могут вот так влиять на чувства девушек? Бросая такие разные по своим полюсам слова, он лишь больше привлекал мое внимание. А ведь час назад, я  думала, что не посмотрю в сторону живого человека.
 Он достал из кармана мобильник и наиграно поднял светлые брови так, что снова заставил меня улыбнуться.
 - Я опаздываю! Как всегда мне достанется! Засиделись мы  с тобой… - сказал он и  тут же вскочил.
  Я тоже поднялась. Нужно было отправляться.
 - Ну что ж, я был рад знакомству, Лив! – он тут же подошел и поцеловал меня в  щеку. Я не смогла даже ничего сказать, рука сама потянулась  к месту поцелуя. А он с  радужной улыбкой выскользнул  в стеклянную, засаленную дверь и скрылся за первой машиной.
 - Платить будем или как? – хриплый голос заставил меня оторваться от двери.
Я повернулась  к хозяину. Его усталые глаза молили, чтобы  я ничего не говорила, заплатила и уехала восвояси. Я вынула одну из не столь многочисленных бумажек, одним движением развернулась и удалилась.
Майка снова прилипла  к телу, но я даже не обратила на нее внимание.

***

Я поменяла парочку дешевых придорожных мотелей с ужасным обслуживанием и столь же ужасным завтраком. Но главное, что каждый день засыпая, я  понимала что оставила сегодня под колесами своей машины еще больше километров. Это успокаивало, и было лучшим снотворным для моего истерзанного организма.
 Мой кошелек пустел быстрее, чем  я  рассчитывала. Мне казалось, что  я успею добраться до того города, который притормозит разбег моей  души, которая  требовала каждый день двигаться дальше и дальше. Но такой город все не возникал. А денег, в конечном счете, осталось на два дня проживания  в самом дешевом и отвратительном мотеле.
 Я подошла к машине, привычно открыла багажник, закинула сумку и хотела захлопнуть его, как вдруг, мне совершенно  перехотелось это делать. Я все же закрыла багажник и, нащупав  в  кармане пару помятых бумажек, направилась в ближайший магазин.
 Купив булочку в  яркой упаковке и захватив холодного чая, я направилась в  парк городка N.
 Небольшой парк был весь  в зелени лиственных деревьев. Большие, переполненные листвой ветки, склонялись над озером с  темной, болотной водой. Тяжелые, они  наклоняли больные стволы к  воде, прося  у нее помощи, но разделяющие их дюймы не  желали давать природе воссоединиться.
 Я прошла мимо пустой резной скамейки и уселась у  самого большого из деревьев. Мы так и сидели вместе – я обхватив свои колени, оно нагнувшись к  желаемому источнику. А ветер лениво раздувал мои волосы, бросая пряди на глаза.
 Тут я почувствовала ноющую боль  в сердце. Нет, мыслей не было. Я не думала, просто застыла в  этом дне и  этом часу. Но здесь неведомо откуда меня одолело странное чувство, которое забиралось к  каждому, но в разных количествах. Меня же оно отравило полностью. Так быстро, что я даже не успела подготовиться.
Одиночество…Полная опустошенность и осознание того, что я совершенно одна. Я одна. Как ветер…Меня нет в  толпе всех этих людей. Я убежала, повинуясь детским мечтам, из которых так и не смогла выбраться. Не смогла смириться, что так и не нашла своего человека. До девятнадцати лет так и не поняла, что же такое счастье, которое описывалось  в книгах и фильмах. Меня всегда преследовало чувство, что я чужая на этой Земле. Я пыталась открыться людям, переворачивая одно за другим лицо в  своей жизни, но вскоре поняла, что это бесполезно. Нужно всего лишь улыбаться, каждый день проглатывая то, что тебе, действительно, нравиться.
  - Где ты?
Мой голос как будто слился с  ветром и понесся по старому парку.
 Как-то я  увидела  у отца в  кабинете старинный и, видимо, очень дорогой оригинал древнеегипетского папируса . Конечно, я не понимала, что же написал там кто-то камышовой тростинкой со срезанным наискось концом, что обозначали загадочные египетские надписи. Но меня так поразил рисунок, что я спросила  у папы, что же  она обозначает. Там был нарисован царь, который сидит на троне с жезлом и плетью. В самом верху папируса были изображены сорок два Бога. В центре зала стояли весы, красивые и пугающие своей загадочностью, и в  тоже время великолепием, на которых два бога(один с головой шакала и телом человека, а другой  с головой птицы) взвешивают какие-то предметы. Рядом  с этими весами было изображено чудище  с  головой крокодила, хищно смотревшее на человека, стоявшего в  стороне от всего этого. Меня так поразил этот рисунок, что я затаив дыхание ждала от отца хоть какого-нибудь объяснения.
«Это суд Осириса» - сказал он. « Что они делают, папа?» - стала выпытывать я. «Да откуда мне знать, это дорогая вещица и она неплохо смотреться  в моей кабинете», был его ответ.
 Прошло много времени, после чего  я сумела найти объяснение  этой картине. Оказалось, что отец был прав. Это была  иллюстрация  к  125 главе Книге Мертвых, где был описан посмертный суд Осириса над умершими.Осирис как раз и был этим царем, боги Гор и Анубис( с головами животных) взвешивали на весах сердце покойного, которое являлось символом души  у древних египтян. На одной чашечке весов находится сердце, то есть совесть усопшего, легкая или обремененная грехами, а на другой Правда в виде статуэтки богини Маат. Если человек вел на земле праведный образ жизни, то его сердце и статуэтка весили одинаково, если грешил, то сердце весило больше. Оправданного покойного отправляли в загробный рай, грешника поедало чудовище Амат (лев с головой крокодила).
Сейчас если бы мое сердце, наполненное этим необъяснимым чувством и залитое печалью и одиночеством, положили на эти весы, но ни одна сторона бы не перевесила. Но я бы осмелилась попросить у  Осириса  кое-что… Я бы пообещала ему, что если он исполнит мое желание, я  отдам свое сердце на съедение этому чуткому чудовищу, то есть лишу себя возможности попасть туда, где каждый верующий человек так мечтает оказаться. Царь бы даже не посмотрел на меня, не то что бы выслушал, но если бы такое случилось, и он все же спросил: «Чего же ты желаешь больше всего на свете? Ради чего готова умереть и не быть принятой  в царство света  и добра?» Я бы ответила: «Дай мне найти человека, который бы принял меня такую, какая я  есть. Кто бы понял меня, кому бы я открылась,  а он бы прижал  к себе и не отпускал. Хотя бы на миг! Ведь для тебя человеческая жизнь подобна доли секунды. Ты подарил мне эту секунду, но не вдохнул  в нее жизнь, поэтому  я несчастна…»
Голова закружилась. Листья всех деревьев стали смешиваться в  разные узоры, как будто три зеркала, один внутри другого. Цвета стали меняться, как в детстве, когда ребенок вращает перед глазом калейдоскоп. Перед глазами поплыли знакомые лица, сначала такие яркие и четкие, потом постепенно картинка обесцвечивалась, и лица отдалялись, засасывая мою память в невидимую трубу.
Я почувствовала затылком холодную землю. Тонкие стебли травы мягко касались щеки. Слеза скатилась по моему лицу и упала прямо в  ухо. Глаза сами собой закрылись.
 - Девушка… - раздалось издалека. – Девушка! – голос был скорее удивленным, чем возмущенным.
 Я открыла глаза.
Густые тяжелые облака медленно плыли по небосклону. Я перевела взгляд, на черный силуэт, склоненный  к моей голове.
- Вы живы? Слава Богу! Вас так сложно разбудить.
Я быстро поднялась и села.
 - Я спала? – растерянно спросила я  и огляделась.
Уже вечерело. Парк стал скрывать в  полумраки свои тайные места от глаза посторонних. Теперь деревья выглядели больше угрожающими. Темные кроны медленно наклонялись в  сторону ветра.
 - Да, на земле… Нашли где спать! Отморозила себе, небось, все! – захлопотал мужчина.
Седой, плохо одетый старик смотрел на меня большими добрыми глазами. Почему – то выцветшие от времени, голубые глаза вызывали у меня всегда два чувства – жалости и почтения. Жалости к тому, что век этих глаз скоро закончиться навсегда, и почтения за то, что пережил их обладатель. Ведь жизнь каждого человека – это безупречная картина, на которую никто никогда не сможет сделать репродукцию.
 - Да, ладно.
- Что ладно? – тут же запричитал он. – Тебе еще, детя мое, детишек рожать и растить!
Я молча уставилась на рябь озера.
 - Не думаю…
 - Что-что? – переспросил он, буравя мою спину.
Я поднялась. Засунула в карман руку и достала все оставшиеся свои сбережения. Подошла  к мужчине, взяла его за руку и вложила в  ладонь скромные бумажки.
 - Не хочу,  чтоб они были такими же несчастными, как их мать.
Он тут же удивленно посмотрел на ладонь, потом на меня. Я развернулась и медленно пошла прочь.
 - Что ты говоришь такое?! Тебе ждет еще столько всего…
Я, не оборачиваясь, махнула рукой и, опустив голову, побрела  к машине.
Ну, что ж, денег нет. Это заявление даже не вызвало паники. Интересно  я пойду работать  официанткой и принимать заказы у находящихся  в вечном поиске героев-любовников или просто умру от голода в душной машине? Первый вариант, вызвал неприятные мурашки по коже. Не то чтобы  я не хотела работать, нет, напротив, я же до этого  работала  по своей специальности, любила свою работу и была счастлива оттого, что делаю. Но мой отец решил, что я должна заниматься тем, что он считает нужным. Он лишил меня возможности выбирать и навязал свое мнение силой.

 Что касается денег, то с этим проблем не было, но если брать во внимание сущие безделицы – мечты и стремления,  я была в унынии. Я, наверное, была единственным человеком на Земле, которому не нужны были деньги. Да, эти бумажки, которые обозначают благополучие человека, уже давно стали для нас важнее любви, семья и чести. Однако ж, тогда, они тянули меня  в глубь темного, угрюмого лабиринта внутри меня, который с  каждый день вел в  тупик.
Как-то в колледже, на одной из учебных пар, моя преподавательница сказала, что очень сложно найти равновесие  между хорошим заработком и любимым делом. Зачастую, где-то весы перевешивают, и человек становиться обеспеченным, но несчастным или довольным, но не удовлетворенным из-за того, что не может осуществить то, чего желает из-за недостаточностью средств. Многие смиряются, а что остается? Но за моей спиной не было детей, супруга, которым я обязана помогать, не было людей, которые бы выслушали в трудный момент. Поэтому и средства от нелюбимого дела были не  в радость. Я пыталась убивать это ужасное чувство беспомощности и невостребованности  своих возможностей за походами по хорошим магазинам, встречами за чашкой кофе  в дорогих кафе с  друзьями, ночными походами в  клуб и тому подобное. Но к  сожалению, я  не смогла обмануть себя. То внутреннее рвение и стремление к  чему-то более высокому, тому, что звало меня и тянуло магнитом – не пропадало, а  с каждым днем высасывало все больше сил.
Я прошла мимо старого католического костела. Тонкие ветки деревьев, словно растопыренные пальцы закрыли от моего взора высокую башенку  с красной, сбитой от времени черепичной крышей. Около обители толпилось несколько человек. От этого костела шло какое-то умиротворения, как будто для него время давно уже перестало существовать. Большие окна храма, как открытые глаза с грустью и скукой смотрели на проплывающие перед ними дни, месяцы, годы…
По дороге я с любопытством разглядывала маленькие уютные улицы этого городка. По этому тихому, оторванному от суеты и бесконечных гонок месту, невозможно было бы сказать, что совсем рядом  с ним находиться другой густо населенный и сумасшедший мегаполис.
Что-то было тут…Что-то невидимое, но как будто знакомое и родное. Такое бывает когда ненароком проезжаешь у того места, где ты провел счастливые минуты в  хорошей компании, с книгой или просто лежал, распластавшись на мягкой, шелковистой траве в  жаркий день, спрятавшись под тенью большой кроны дуба.
Мне были необходимы деньги, чтобы встать на ноги, чтобы заполнить этот белый лист, который я открыла себе в новую жизнь. Довольно убегать, если мне здесь нравится, то нужно притормозить.
Уверенным шагом, я направилась  к четырехэтажному дому  с вывеской «Отель».
 - Здравствуйте! –сказала я.
Полная женщина отложила газету, привстала и поглядела на меня поверх своих очков.
 - Добрый вечер. Желаете комнату?
 Как бы правильно выразиться?
 - Как раз этого я  и желаю.
 - Ну тогда дайте мне ваши данные.Одноместный или двухместный номер? – сказала она с  профессиональной улыбкой, вынимая из под стойки большую тетрадь для постояльцев.
 - Одноместный…
 - Карточкой или наличными будете расплачиваться? – спросила она, заполняя белый листок.
Я прикусила губу.
 - Знаете…
Она подняла на меня глаза, ожидая продолжения моей фразы.
Я почувствовала как гадкий, предательский румянец стал расползаться по моему лицу .Ладони вспотели, мне было стыдно.
 - Могу ли я  заплатить вам позже?
Она отложила ручку  и чуть ли не по слогам отчеканила:
 - Когда потом?
 - Хм…через неделю к  примеру?
 -У нас оплачивают сразу. Почитайте, вот написано, – она подвинула ко мне напечатанную памятку. Я даже не остановила на ней взгляд..
 - У меня сейчас нет наличных, а  карты  у сестры. Она будет только…
- К сожалению, ничем не могу помочь,-  сказала она, в  наглую присаживаясь обратно  на стул. Вместо улыбки на лице у нее уже играла неприятная усмешка.
Беззвучно стукнув кулаком о приемную стойку, я  развернулась. Но тут не удержалась и с  силой хлопнула дверью так, что стекла, выходящие на улицу противно затрещали. За спиной послышались причитания, я довольно улыбнулась.
 - Прекрасно! – констатировала я, стоя на узкой улочке  в тени больших деревьев.
Я пошла вдоль небольших разноцветных домов, рядом со мной пробежала девушка  в хорошем спортивном костюме. Я еле успела отскочить, чтобы не наступить в  большую лужу. Вдалеке  я уже увидела мою серебристую машинку, гордо держащуюся в стороне от других.
 Рядом показался большой средневековый особняк. Серый природный камень уже давно облюбовал дикий плющ. На больших окнах облупилась краска. На одинокой башне  со скрипом поворачивался по дуновению ветра  позолоченный рыцарь.
На стриженном газоне был вбит небольшой деревянный столбик, говорящий, что особняк является музеем и собственностью городка. Потом были написаны часы работы. В самом конце по середине тонким правильным подчерком была надпись на латыне:
                « Ducunt volentem fata, nolentem trahun »
Я перечитала еще раз. Перевести для меня не составило труда.Надпись гласила : «Желающего идти судьба ведет, нежелающего – влачит».
 Ветер мягко перебирал мои волосы. Я еще раз посмотрела на фразу и перевела взгляд на особняк. Тут как будто что-то знакомое возвратило мой взор на старое дерево рядом с  музеем. В тени него стоял высокий молодой человек с выцветшими, немного взъерошенными волосами. Это, несомненно, был Хантер, тот парень, который пострадал от моей неосторожности в  придорожном кафе. Он был в легком бежевом свитере с  веобразным вырезом и брюках цвета молотого кофе. Он был чем-то недоволен, это было видно по его лицу. Хантер то и дело поворачивался к  особняку, видимо высматривая кого-то. Потом нетерпеливо посмотрел на часы. Я видела, как его голубые глаза раздраженно сузились.
 Сердце почему-то забилось чаще. Ладони в  миг вспотели. Я не знала, окликнуть ли его или пойти к  машине. С одной стороны мне почему то хотелось, чтобы он заметил меня, но с другой стороны,  я понимала, что знаю лишь его имя. К тому же, если вспомнить при каких обстоятельствах мы познакомились…Да, и ко всему прочему, мне предстояло еще много дел на сегодня, и нужно было спешить. Теперь меня бросило  в небольшую дрожь. Дурацкое чувство, которое начинает преследовать меня, как только я начинаю волноваться.
-Лив! – с удивлением окликнул меня  мужской голос.
Я тут же повернулась в  сторону Хантера. Он быстрым шагом направлялся ко мне из своего укрытия. На его лице играла приветливая улыбка. Я хотела пойти к нему навстречу, но запнулась о выступ, отделявший тротуар от газона, и чуть не упала. Я молниеносно выпрямилась и покраснела.
 - Я смотрю ты ничуть не изменилась. Хорошо, что подноса  в руках не было! – засмеялся он.
 - Привет! – сказала я, смеясь над собой.– Ты что здесь делаешь?
 - У меня к  тебе такой же вопрос.
 - Вообще проездом. Но, я  не знаю… - тут я  осеклась.
 Я поняла до чего же глупо я  буду выглядеть, разъясняя причину, по которой  я решила остаться  в этом городе. Это похоже на бред сумасшедшего. Да, и  к тому же, он мог подумать, что он является той самой причиной…Боже, о чем я только думаю! Я быстро отогнала от себя эти мысли.
 - Ничего себе…Не ожидал тебя увидеть, – сказал он, убирая руку в  карман.
 - Да я тоже, если честно. Ты не ответил на вопрос. – сказала  я ему.
Он лукаво улыбнулся.
 - Ну, вообще-то я живу здесь.
 - В этом городе? Ничего себе! – сказала я, искренне удивившись.
 - Знаешь,  у меня есть предложения посидеть где – нибудь, выпить по чашечке кофе. Ты как на это смотришь? – он сделал небольшой шаг ко мне и оказался совсем рядом. Потом быстро бросил взгляд на особняк и снова повернулся ко мне.
 - Ну  я не против, – сказала я несмелым голосом. – Ты ждешь кого-то?
Он непроизвольно вынул руку из кармана и снова опустил. Что-то мигом блеснуло рядом с его брючиной и глухо упало в  траву.
 - Черт! – выругался он и быстро наклонился  к траве.
Я тоже присела и сразу же нашла взглядом  алый камень, сверкнувший на солнце. Я медленно подняла сокровище. Это был камень в  ширину как мое запястье. Холодной, застывшей алой кровью он неподвижно лежал на моей раскрытой ладони.
Я медленно перевела взгляд на стоящего передо мной Хантера. Улыбка на его лице исчезла. На лбу образовались две глубокие  морщины.
Я перевела глаза на рубин. Холод на руке начинал исчезать.
 - Лив, я могу объяснить… - тихо начал Хантер, не отрывая от меня глаз.
Я зажала камень между большим и указательным пальцем и направила к  солнцу.
 - Ты соврешь, какой смысл,- резко ответила я, быстро переведя на него взгляд. Его застывшее лицо дернулось. – Это слишком большой камень, что редкость. Как я  знаю, таких камней осталось немного и они редко встречаются  в природе…
 - К чему ты клонишь? – удивленно спросил он.
 - Откуда он  у тебя? – мой ответ заставил его перевести взгляд.
 - От деда достался, – медленно, растягивая слова ответил он.
 - А если по правде?
Мы немного помолчали. Он  настороженно смотрел в сторону, после чего повернулся ко мне и признался:
 - Купил.
Эти слова достались ему нелегко.
 - Дороговато вышла покупка, не правда ли? – спросила  я, пожимая  в ладони теплый камень, потом протянула ладонь к  нему.
 Он сразу же забрал его.
 - Это подделка, – сказала я.
Его лицо переменилось, он тут же издал нервный смешок.
– Это шутка?
 - Я не знаю откуда у тебя этот камень, но это не рубин, точно тебе говорю. Видишь эти пузырьки воздуха внутри камня? В  настоящем рубине их нет. А вот эта маленькая трещинка? – я показала указательным пальцем на хорошо различимую трещинку на одной из граней камня. – Она прямая, как у  сентетических рубинов, а должна быть зигзагообразная. Еще меня сразу же смутило, как он быстро нагрелся  у меня на ладони, потому что настоящий рубин долгое время остается холодным.

 Я посмотрела на Хантера.Он удивленно уставился на меня, так и держа согнутую руку перед собой с  мерцающим камнем. Лицо его было странным. Как будто он только что съел что-то очень горькое. Медленно, скулы его бледнели, пока лицо не покрылось почти неразличимыми пятнами светло - розового цвета.
 - Ты уверена в том, что рубин подделка? – сказал он мертвым голосом.
 - Да, к  сожалению это так, – виновато сказала я.
Он молча положил камень себе  в карман. Снова повернулся к  музею и несколько секунд вглядывался в  серое здание. Потом как - будто осознав что-то, покачал головой и развернулся ко мне. Выражение его лица было подавленным.
 - Откуда ты…это все знаешь? – выдавил он.
 - Я бывший археолог, а так с  тринадцати лет стала увлекаться стариной.
 - И ты…разбираешься в этом? – уже каким-то другим тоном спросил он.
 - С детства  я поняла, что мне нравится изучать культуру, обычаи, предметы старины разных народов. Я поступила в  университет, экстерном закончила его, потому что к  девятнадцати годам уже знала четыре языка. Раскопки, дух древнего времени, тайны так овладели мной, что я уже не отличала ночь ото дня. Все время проводила за книгами, что-то выписывала себе, – я остановилась, чтобы глубоко вздохнуть перед продолжением. – Но моему отцу никогда не нравилось то, что нравилось мне. Он мечтал меня видеть в  офисе подобно тому, где сам сидел всю жизнь. Мою профессию он называл «детскими шалостями».Он не понимал меня, и не смог бы никогда этого сделать. Мы были слишком разные…Он не последний человек в бизнесе, которым занимается, от него зависят много людей и поэтому он имеет связи. Такие, что после нескольких звонков моя карьера была закончена навсегда. Я больше не имею права работать по профессии. Он сделал все, чтобы еще раз доказать кому-то, что его дочь не смеет ослушаться его, что он лучше знает, как жить каждому в  этом мире…Моя мечта рухнула. Так  что, боюсь, мои знания уже никому не понадобятся, – я  горько улыбнулась моему собеседнику.
В горле застыл неприятный комок. Тупая боль снова стала разрывать сердце. Только сейчас я  поняла, что озвучила то, самое больное. То из-за чего я  оказалась без средств в незнакомом городе, то почему  у меня нет больше ни друзей, ни врагов. Рассказала совсем незнакомому человеку о том, чего я  лишилась, что для меня было на первом месте всегда. Почему  я это сделала? Не знаю…Но я  была честна с ним. Я больше не врала, не лицемерила, я сказала правду и мне этого хотелось. Неужели, это не самое главное?
 Он внимательно посмотрел на меня. К бледному лицу снова стала подступать кровь.
 - Слушай… - начал он срывающимся голосом. – У меня есть идея, – сказал он, блеснув своими голубыми глазами, такими яркими на фоне бледного лица.
 - Что за идея? – осторожно спросила я.
 - Нет, скорее предложение, – сказал он. – Я могу помочь тебе. Не обещаю, что ты вернешься к  раскопкам и тому подобное, но, наверняка сможешь работать с  тем, что тебе так нравится… - он выдавил улыбку. –Если ты определила подделку с такой быстротой, что же говорить о другом! Ты…Ты меня поразила!
 Во всей его речи слышался подвох. Что-то было не так. Но во мне почему-то бешено стало биться сердце, как только я представила себя, держащую в  руках реликвию. Неужели я  смогу изучать и заниматься любимым делом? Снова смогу смешивать настоящие  с прошлым? Неужели это еще возможно?

 Я попалась. Или же это круг утопающему в  чернеющей глади моря, или крючок, на который я  клюнула. Это был мой наркотик. Моя страсть. И если же еще возможно каким- либо образом вернуть её, я согласна на все. Но была проблема, которая рушила его слова, такие желанные и, казалось бы, такие фантастические для меня.
 - Меня не примут ни в одну научную организацию. Мой отец… - выдавила я, но он жестом руки остановил меня. В глазах у него уже плясала идея, как у  гениев, раскрывших только что столетнюю тайну.
 - Я не обещаю, что смогу вообще помочь тебе. Я сказал «наверняка». Но… Если, ты, действительно, разбираешься во всем этом, – он жестом показал на выпирающую из под тонкой ткани подделку. – То ты сможешь быть полезна. И  в то же время сможешь, работать  с тем, что тебе нравится.
 -Ты говоришь какими-то загадками. Я откровенна  с тобой, я не побоялась признаться в самом сокровенном, хотя  я тебя совсем не знаю. И что самое странное, что твои слова, которые показались бы мне еще неделю назад неудачной шуткой, брошенной  в мою сторону, сейчас значат для меня очень много. Я  в отчаянии, понимаешь?– сказала я с надеждой.
Он опустил вниз свои густые ресницы и, посмотрев куда-то под ноги, задумался.
 - Что это за работа такая? – допытывалась я.
Он быстро нащупал во внутреннем кармане мобильный и, нажав пару раз на экран, прижал к  уху. Его голубые глаза снова устремились ко мне.
 - В чем проблема? – спросила я и сразу же поняла, что своим вопросом  попала в  цель.
 - В моем брате.
***
Мы подъехали  к большим кованным воротам. Такими ограждали от посторонних глаз особняки знатных особ, заброшенные усадьбы, хранившие свои тайны. Во внешнем виде ворот, визитной карточке любого хозяина, чувствовался характер человека, его натура. Эти ворота, обвитые диким плющом, затянувшим и всю ограду по периметру, чувствовались строгость и консерватизм. Несомненно, ворота были богатые, но в них совершенно не было ничего лишнего.
 Они медленно открылись. Темные  листья расступились, и я  увидела дом.Он стоял  в глубине, на фоне темных елей. Трехэтажный особняк с большими окнами и черепичной крышей. Он был похож на родовое поместье, здание, которое не тронула рука современника. Четыре небольшие башенки венчали сооружение по  углам. Большая традиционная труба  со времен рыцарей уходила к  небу,  а небольшую пристройку  с левой стороны, уже прочно обвил дикий  плющ. На территории не семетрично была расположена низкая каменная стеночка, лабиринтом ведущая от ворот к  большой тяжелой двери.
Я почувствовала на себе взгляд. Хантер, лукаво улыбаясь, наблюдал за моей реакцией  с водительского сиденья.
 - Это твой дом? -  не скрывая восхищения, спросила  я, не отрываясь от особняка.
Он стал парковаться возле ворот  с обратной стороны.
 - Ага, нравится? – он, выполнив сложный маневр, ровно поставил машину, не задев начала каменного лабиринта.
 - Он великолепен! О таком доме мечтает каждый, я  уверена.Это XVI век?
Он еще шире улыбнулся и выключил замок зажигания.
 - Ты не перестаешь меня удивлять! – он быстро вышел из машины и обойдя её, открыл мне дверь, пока  я пыталась разобраться   с ручкой.
Я неуверенно протянула ему руку.
 - Ну, что ж пройдемте, герцогиня! – он игриво предложил мне пойти с ним под руку. Я засмеялась. Его рука была такая теплая и сильная, что я невольно вздрогнула.
Он подошел  к двери и постучал большим кольцом с  головой льва по двери, потом повернулся ко мне и засмеялся.
 - Что у  тебя такое лицо? Мы вообще- то иногда приобщаемся  к  новым технологиям, – он нажал на маленькую незаметную кнопочку, и  я услышала протяжный звонок.
Мы успели перемолвиться еще парочкой незначительных шуток, как дверь распахнулась и Хантер повел меня внутрь.
  Когда мы вошли, я попала в  небольшую прихожую, которая через пару шагов открыла взгляду  огромный зал. На паркет из красного дерева падали тяжелые темные шторы, прикрывая половину окна, которое было просто огромным. Стены покрывал декоративный камень. На них висели огромные полотна, подписи в  правом углу которых, заставили меня поперхнуться.
 Большой кожаный диван стоял напротив плазменной панели. Декор камина соответствовал обстановке дома. В темном углу виднелась дверь, а рядом  с ней огромная винтовая лестница, рисунок которой повторял один из мифов Древней Греции.
Около лестницы раздались голоса. До нас долетали ишь фразы. Там что-то не подлили.
Потом раздался звук приближающихся каблуков. Перед нами появилась молодая девушка, наверное, мы  с ней были ровесницы. Изящная фигура, правильные пропорции тела, темные локоны, падающие на плечи большими кудрями, выразительные карие глаза и немного вздернутый нос. На ней была одета легкая, просвечивающая блуза и обтягивающие брюки. Её чем-то детские черты лица совсем не соответствовали её  образу  роковой женщины.
 - Знакомься Кендра, это Лив. Моя очень хорошая подруга, – Хантер указал девушке на меня. Она сразу же расплылась в  улыбке и подойдя ко мне легонько поцеловала в щеку  в знак приветствия.
 - Рада познакомиться! Называй меня просто Кении, так как-то привычнее, – сказала она радушно.
 - Мне тоже  с тобой, Кении, – ответила  я ей.
 Она подошла  к Хантеру и, обняв, тоже поцеловала.
 - Что так долго? – спросила она, улыбаясь. Было видно, что она была рада его видеть.
 - Да вот, много времени потратил в этот раз, – ответил он и отвернулся, будто что-то ища в  кармане.
По его лицу было видно, что тема ему крайне неприятна.
 - Мы уже стали переживать! – запричитала она.
Хантер наиграно вскинул руки.
 - Он - то переживал! Конечно!
 - Ну что ты так плохо думаешь о нем?! – спросила она, посматривая  в сторону лестницы.
Послышались глухие шаги, и к  нам вышел брат Хантера. Я узнала, что они вместе живут, когда мы еще ехали в машине.
 Он был худощавей Хантера и немного ниже его. У него были темно русые волосы чуть ниже ушей, подстриженные в стильную стрижку. Челка немного спадала на правую сторону, открывая полукруглые темные брови. У него был тот же овал лица, что и у  брата. Высокие скулы, прямой нос, но глаза совсем другие. У него они были серые. Не голубые и чистые, как  у Хантера. Глаза цвета мокрого асфальта. От таких глаз трудно оторваться, я никогда еще не видела подобных. Губы  у него были светло фиолетовые. Небольшие морщинки около глаз и чуть заметные веснушки. На правой щеке был заметный шрам. В этом лице было что-то завораживающие, хотя внешность, бесспорно, была специфической. У него была спортивная фигура и отличная осанка. Он был одет в слегка собранные по длине брюки и приталенный пиджак в  сочетании с темной рубашкой, чуть светлее костюма. Необычный цвет глаз ярко выделялся на этом фоне.
Он подошел  к Кении и мягко улыбнулся.
 - Привет, братец, – сказал натянуто Хантер. – Это Лив, познакомься.
Серые глаза внимательно посмотрели на меня.
 - Калеб, очень приятно, – сказал он мягким, немного хриплым голосом.
Этот голос был как будто прокуренным или застуженным, но почему то сразу располагающим к себе. Он совсем не сочетался с  его возрастом.
 Я улыбнулась ему. Он сразу же перевел взгляд на брата.
 - Итак, что случилось у тебя? – спросил он.
Хантер с  тусклым лицом посмотрел на меня, как ребенок, которому придется отвечать за свою провинность.
- Меня подставили, подсунули подделку, – он вынул из кармана красный камень.
Калеб медленно посмотрел на кровавый рубин. Лицо его сразу же стало непроницаемым.
 - Почему ты не позвонил мне? – спросил он сухо.
 - Я думал, что сам смогу справиться с  этим.
 - Я заметил, – он повернулся  к камину и налил в  большой граненый стакан виски. – Сколько?
 - Сто сорок, – сказал тихо Хантер.
Калеб замер, медленно переведя на брата ничего не выражающий взгляд.
 - Ты в своем уме?! – тут же крикнул он на него.
Хантер смело ответил ему взглядом.
 - Я не знал, как ты не понимаешь?!Я думал, что этот рубин сокровище, реликвия. Такая находка потянула бы на штук триста, я и решил, что не упущу шанса, – оправдывался он. –Дай мне! – он подошел  к брату, держащему стакан перед собой.
Как только Хантер протянул руку к  напитку, его брат одним глотком осушил содержимое. Кении тут же с испугом посмотрела на обоих братьев. Я чувствовала, что оказалась не  в  то время не в  том месте.
 - Калеб, успокойся, прошу тебя, – сказала она, нежно дотронувшись до его руки.
 - Да я спокоен, – ответил он ей, не сводя глаз с  брата. – У Хантера же это в  первый раз! Тем более,  что деньги для него совсем не имеют значения.
Хантер глубоко вздохнул.
 - Слушай, со всеми могло такое произойти. Я же старался для общего дела.
Эти слова вызвали у  его брата жесткую усмешку.
 - Общее дело, говоришь... Может быть, оно становиться общим, когда кто-то кидает тебя на крупную сумму? А как бы ты поступил, если бы камешек был бы настоящим… - тут же глаза его сузились. – И как ты вообще узнал, что он подделка?
 Вот тут Хантер выпрямился. Его глаза блеснули, на лице заиграла улыбка победителя. Он обернулся ко мне.
 - Об этом я и  хотел поговорить, братец. Вот эта юная особа за несколько минут определила, что камень фальшивка. Какого, а?
Калеб медленно перевел на меня изучающий взгляд.
 - Можно взглянуть на камень? – вежливо обратился он ко мне.
 - У меня его нет, – ответила я, чувствуя неприятный холодок по телу.
Хантер выложил камень перед братом на камин.
 - Дорогая, принеси пожалуйста два стакана молока, – обратился Калеб  к Кении.
Девушка удивленно посмотрела на него.
 - Зачем?
 - Проведем опыт… – ответил он ей, мягко улыбнувшись.
Девушка быстро скрылась за лестницей.
 - Как вы определили, что камень подделка? – он жестом пригласил меня на диван. Хантер плюхнулся  в кресло, стоящее рядом.
 - По пустым пузырькам в  нем. В натуральном рубине они или же маленькие, повторяющие цвет самого камня, либо отсутствуют. Так же потому, как быстро он нагрелся на солнце и небольшой прямой трещинке. Все указывало на то, что он синтетический, – я  посмотрела на Хантера, который постукивая пальцами по низкому столу, с  хитрой улыбкой наблюдал за реакцией брата.
Тут подошла Кендра. Она поставила перед Калебом два одинаковых стакана молока. Хантер удивленно посмотрел, как брат положил в один из них камень.
 - Пожалуйста, дай мне свое кольцо с рубином, – лаково попросил Калеб девушку.
Она  удивленно посмотрела на него и медленно сняла  с пальца большое кольцо с красным камнем.
 - Вы меня действительно удивили,  –сказал, поворачиваясь ко мне, Калеб.Его глаза внимательно смотрели в мои. От такого взгляда мне стало как-то не по себе.
 - Я рассказала Хантеру, что была археологом.
 - Почему же «была»? – тут же спросил он.
 - Потому что жизнь иногда меняет ориентиры, – ответила  я, дав понять, что тема закрыта.
 - Вы специалист только по камням?
 - Нет, я специалист по Древним цивилизациям, но мои интересы этим не ограничились.
Он немного улыбнулся и отвернулся к  стаканам.
 - Ну что ж, брат мой, в  следующий раз прежде чем платить сто сорок тысяч, потрать три доллара и купи молока, -  он вынул камень из стакана. -  Видишь, там, где была твоя подделка цвет молока не изменился, а там где был настоящий рубин, молоко немного окрасилось  в оранжево-розовый.
Он вынул кольцо, и отдал его обладательнице. Затем достал камень, и швырнул по столу к  Хантеру, оставив на гладкой поверхности мокрые следы. Брат поймал его и, не скрывая недовольства и злости, встал из-за стола.
 - Лив, могла бы нам помочь…Представь насколько больше мы бы могли сделать, если бы она была с нами, – сказал сдержано Хантер своему брату, хотя  я видела как он покраснел и как руки его сжались в кулаки.
 - А она знает, чем мы занимаемся? – спросил его брат и повернулся ко мне.
 - Подумай, это действительно будет выгодно, – проигнорировав его вопрос, наступал Хантер.
 - Тебе итак с  твоей «выгодой» очень везет, мы все уже убедились, – сказал, поднимаясь, его брат.
Я понимала, что от его решения как раз и зависит моя работа.
 - Я прошу дать мне шанс! – сказала  я громко, сама испугавшись своего голос. Все сразу же посмотрели на меня. – Я буду делать все возможное, потому что люблю это дело. Я уже почти смирилась с тем, что никогда не буду работать по призванию, но тут Хантер словно дал мне второй шанс. Вы действительно, единственные кто может дать мне то, что мне просто необходимо. Поверьте, я  сделаю все возможное, чтобы оправдать ваши ожидания.
Калеб повернулся к  Хантеру и улыбнулся.
 - Пройдемте со мной в кабинет, Лив… - сказал он, вопросительно посмотрев на меня.
 - Ливана Девис.
 - Mademoiselle Девис.
Хантер подошел и налил себе виски. Девушка тут же посмотрела на удаляющегося  Калеба и жестом показала мне идти за ним.
 - Лучше иди, – сказал Хантер улыбаясь. – А то опять я буду виноват.
Кенни с  улыбкой стукнула его по плечу.
Я решила, что нужно поспешить. Я поднялась  за ним на второй этаж и прошла по богатому коридору к открытой двери.Мы зашли в  небольшое темное помещения.
 - Извините, что так душно. Я открою окно, – сказал он и  в темноте поправил тяжелые шторы. Комната озарилась светом. Это был кабинет. Огромные стеллажи с множеством книг на разных языках. Большой дубовый стол, весь заваленный бумагами, раскрытыми книгами, стопками документов. Рядом стоял большой старинный глобус на пяти деревянных опорах  с большим кольцом, проходящим по экватору. На стенах висели чертежи на старой, пожелтевшей от времени, бумаге. В темном углу висел папирус. Я всмотрелась  в рисунок, теряющиеся  в тени комнаты. Но, даже увидев часть, я  ощутила, как  к голове тут же прихлынула кровь.
Большими шагами я направилась  к нему. Калеб, оторвавшись от листа на столе, удивленно проводил меня взглядом.
 - «Книга мертвых», 125 глава, суд Осириса.
 - «Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов…» - не громко донеслось у меня за спиной.
 Я повернулась к  нему. Я тоже знала эти слова. Это был текст оправдательной речи, который произносил покойный, когда обращался  к Осирису.
 - Откуда у  тебя этот папирус? – тут же спросила я.
 - Приобрел у одного  человека, – сказал он, подойдя ко мне.
 - Ты не помнишь его имени? – внутри меня все сжалось. Я знала, кому принадлежал этот папирус, знала сколько сил потратила на то, чтобы понять, о чем говориться в нем.
 - Прекрасно помню…Джордж Девис.
 - Ты сразу понял, что я  его дочь? – теперь я  стала злиться.
 - У тебя есть его черты, но, мне кажется, ты на него не похожа. Он совершенно не мыслил в  антиквариате. Ему нужны были только деньги.
  - Когда ты купил у него это? – мой голос дрогнул.
  - Несколько лет тому назад. Он был рад от него избавиться. Мне кажется, он ненавидел все, что связанно с  реликвиями.
 -  Я прекрасно понимаю, почему он ненавидел старину, – тихо произнесла я, вглядываясь в  знакомый рисунок.
 - Почему же? – усмехнувшись, спросил он.
 - Я тогда была так счастлива, что занималась тем, что так люблю. Его это бесило… – я  замолчала. -  Именно поэтому вы моя последняя возможность.
 Он почему - то улыбнулся.
 - Значит, мы имеем дело с  фанатиком? – сказал он, смотря в окно.
 - Тоже самое  я могу сказать о тебе. Не многие знают, что нужно опустить рубин в молоко, для проверки истинности камня.
С минуту мы молчали.
 - Ты  не знаешь, чем мы занимаемся, ведь так? – он боковым взглядом посмотрел на меня.
Что мне было ответить? Я, действительно, мало что понимала. Но то, какие деньги крутились вокруг этих людей, заставляло меня сделать не очень хорошие выводы.
 - Вы…Грабите? – я  постаралась, чтобы голос мой держался как можно спокойнее.
Он тут же удивленно на меня посмотрел и засмеялся. У него был приятный, но холодных смех.
 - Упоси, Господи! – сказал он. – Ох,  вот значит, какие выводы  по нам можно сделать!
 - Ой, прости. Я не хотела, – стала оправдываться я.
 - Да ладно, в  чем-то ты права. Мы скупаем старинные вещи, даже те, которые находятся под запретом у  государства, и перепродаем их в  частные коллекции.
 - И из музеев?!
 - Я не вижу смысла хранения их в музеях, там они  так же исчезают в  чьи-то руки. Так пусть они будут храниться  у действительно заинтересованных людей.
 - Значит вот как. Но это же…
 - Опасно. Еще как. Помимо государственных органов есть еще очень много людей, которым не нравятся то, что мы делаем, или, точнее сказать, как мы зарабатываем деньги.
 - То есть вам нужны лишь деньги? Чем тогда вы лучше моего отца?
Он с любопытством посмотрел на меня .Я поняла, что сказала то, что его задело.
 - Все, что ты здесь видишь куплено на деньги, которые мы выручили с  продаж, – он помолчал, глядя куда-то сквозь комнату. -  Но есть то, что я  никогда не продам – это любовь  к тому, чем я занимаюсь, к  этим книгам, и тому, что знаю, – он показал на свою голову.
Я прикусила язык.
 - Если ты с  нами, то должна понимать, что отныне ты, так же как и мы, связана общей тайной. Ты не должна никому говорить о том, чем занимаешься. И главное, ты должна быть готова  к худшему, – он помолчал и снова стал разглядывать что-то в  окне. – Если же ты согласна, у тебя будет все – деньги, связи и главное, ты сможешь снова держать в  руках ценности, которым нет равных.
 - Я недавно окончила университет. При всех моих знаниях, я не могу быть уверена, что смогу помочь абсолютно со всем. Я многого не знаю…
Сердце в  груди готово было выскочить наружу. В голове медленно повторялся весь разговор. Я была так рядом с тем, чем так хочу заниматься, но я не могла врать. Нужно было, чтобы он знал правду, я не хотела быть выкинутой, только  начав новую страницу своей жизни.
 - Я буду помогать тебя, – сказал он уверенно. – Хантер, действительно прав  в том, что ты нам пригодишься. Хотя бы будет еще один человек, кто не просто так скупает все «блестяшки».
 - Спасибо… - не веря своим ушам, сказала я.
  Он отошел от окна и медленно направился  к выходу.
 - Сегодня будет первое твое задание. Кении поможет тебе выглядеть соответственно. Я посмотрю на что ты способна, – он вышел из комнаты, оставляя меня  в полутьме своего кабинета.

***
Я как героиня романтического фильма, шла после четырехчасового похода по магазинам с  огромным количеством сумок в руках. После того, как мы побывали  в  первых трех бутиках, я  перестала смотреть на ценники, напоминающие номера телефонов и говорить Кенни о том, чтобы мы зашли в  более простой магазин. Она даже не пыталась услышать мои слова.
Кенни оказалась очень общительным и приятным человеком. Её знали все продавцы, и в каждом магазине нам предлагали чашечку кофе, как любимым клиентам. У нее был отличный вкус. Она выбрала мне прекрасное платье. Такую модель можно было увидеть в глянцевых журналах. Помимо платья она набрала мне много костюмов, из разных тканей. Когда мы зашли в  обувной, под её  зорким взглядом  я примеряла бесчисленное количество моделей, пока она с улыбкой не сказала: «вот оно». В конечном итоге  в большом фирменном пакете  у меня лежало три пары туфель на огромном каблуке и одни высокие ботфорты, которые успела отхватить я.
Золотая карточка молниеносно  оплачивала все, что мы выкладывали на стол улыбающимся кассирам. Кенни с легкостью подписывала все чеки своей тонкой рукой и вела меня дальше и дальше .Она много смеялась и, действительно, была рада помочь мне в этом нелегком деле.
Вот теперь мы шли с  ней по алее, где родители гуляли со своими детьми, ели мороженное и смотрели на маленьких собак, убегающих от своих хозяев.
 - Слушай, Кении, -  я попробовала сосредоточиться, после того как мы смеялись над какой-то очередной глупой шуткой.
 - Вот смотри – смотри! – указала она мне рукой, на которой было около пяти пакетов.
Я посмотрела  в ту сторону, куда она мне показывала. На другой стороне дороги, где толпился народ, выходящий с  покупками из торгового центра, расхаживал полный мужчина, одетый в камуфляжную форму с  каской на голове и зачем-то прикрепленным парашютом. Он кричал что есть сил и пытался сунуть прохожим какие то листовки.
Мы снова рассмеялись. Как можно в  таком виде раздавать листовки? Причем по его выражению лица можно было сказать, что он серьезно считает, что в  его костюме нет ничего  необычного.
Я снова попыталась убрать улыбку и серьезно сказала:
 - Кении, я  чувствую себя не очень хорошо…
Девушка тут же обеспокоенно посмотрела на меня.
 - Что-то случилось? У тебя что-то болит?
Я сразу же поняла, что не так выразилась.
 - Нет, со мной все отлично. Просто все это…Вы платите за меня такие деньги,  а ведь я для вас совершенно чужой человек. Мне ужасно неловко, я не  привыкла жить вот так, за чей-то счет. Я чувствую себя неуютно.
Кении покачала головой и улыбнулась.
 - Ну что ты такое говоришь! Ты же теперь будешь работать с  ребятами, – она изящно обошла небольшую лужицу. – К тому же… - она ехидно посмотрела на меня. – Ты девушка, Хантера. Пусть потратиться, – и она по-детски хихикнула.
Я сразу же покраснела. Я поняла это тому, как загорелось мое лицо. Почему ужасно хотелось провалиться сквозь землю.
 - Мы…Не встречаемся с  Хантером, – поправила  я её.
Она сразу же удивленно посмотрела на меня.
 - Ой, я видимо перепутала! – сказала она неловко.
 - На самом  деле я  знаю его второй день, – призналась я, чувствуя, как нелепо выглядят мои слова.
 - Как же вы познакомились?
 - Я случайно опрокинула на него свой поднос, – улыбнулась я, невольно вспоминая эту сцену.
Кении звонко рассмеялась.
 - Представляю лицо Хантера! Он же  у нас такой гордый!
 - Гордый? – переспросила я.
 - Да! – беззаботно ответила она. – Для него это больная тема.
 - Ничего себе…Я бы даже не подумала.
 - Ты его еще плохо знаешь. Но он правда очень хороший, – сказала она ласково.
Я замолчала, вспоминая голубые глаза и красивое лицо Хантера. Настроение как – то сразу же наладилось.
 - А вы… - как-то нескладно начала я. – А вы с Калебом давно вместе?
Кендра сразу же расплылась  в улыбке. Её лицо озарилось, как будто она услышала приятную весть.
 - Полтора года, – сказала она гордо. – Лучшее время  в моей жизни.
 - О…Ничего себе! – ответила я, смутно представляя как с таким как Калеб можно было провести лучшее время своей жизни. – Как вы познакомились? – спросила  я больше из вежливости, чем из любопытства.
 - Это долгая история…Я добивалась его внимания два  года! – сказала она как – то мечтательно. – Что я  только не делала, профессор не обращал на меня никакого внимания.
 - Подожди…Какой профессор? – перебила я.
 - Калеб преподает в  университете. У него ученая степень по философии и культурологии.
 Я запнулась о плохо лежащий камень и чуть не упала.
 - Ты в порядке? – тут же спросила Кении.
 - Но …Зачем ему это? У него же хватает средств, чтобы жить не задумываясь о том, сколько он потратит.
Кении улыбнулась и серьезно посмотрела на меня.
 - Он работает там для души. Ему это нравится.
 - Но он же еще слишком молод для докторской степени, – сказала я, все еще прибывая в  легком шоке.
 - Ты его еще не знаешь. Он может ночами напролет сидеть за книгами в своем кабинете и полностью забывает, что нужно есть, пить, – она грустно покачала головой.
 - Но … - я  осеклась.
 - Что ты хотела сказать? – она мягко улыбнулась.
 - Да, нет…Ничего.
 - Нет, ты хотела…Говори, я  не обижусь.
 - Ну, мне кажется, что ты далека от всей  этой  истории, науки и тому подобное. Вы такие разные. Что…
 - Что я  в  нем нашла? – засмеялась она.
 Я лишь кивнула в  знак согласия.
 - Он очень умный, каждая минута  с ним мне интересна. И может быть сыграло то, что противоположности притягиваются, – она улыбнулась улыбкой счастливого человека. – Вот мы и пришли, – сказала она.
И,  в самом деле, я  даже не заметила, как мы подошли к  воротам. Кении поставила пакеты  с покупками на землю и стала рыться в  своей небольшой кожаной сумочке. Потом она нашла небольшой пульт и, нажав на кнопку, заставила ворота распахнуться.
 Меня все не покидало неприятное ощущение. Сначала то, что меня привели  в этот дом, дали работу (если то, чем они занимаются можно ею назвать), затем оплатили гардероб. А ведь в  моем кармане было совершенно пусто. Что  я могу им предложить - лишь свои знания. Но даже они ничто по сравнению  с докторской степенью.
Ладно, Лив успокойся. Всегда можно уйти, если это будет нужно. Хотя я  прекрасно понимала, что уйти будет уже невозможно… Я никогда не была замешана ни в  какие противозаконные дела. Единственное, что я могу к  ним отнести, так это украденную  в шесть лет конфетку, но я  не думаю, что это считается. Было странно, что я  даже без угрызений совести согласилась. Ну, если взять мое душевное состояние, то можно не удивляться. К тому же, почему то мне было приятно общество Хантера. Это совсем новые люди, с  которыми меня не связывает прошлое. Они знают лишь то, что им нужно знать. Это успокаивает. Мы отлично сходили  с Кении по магазинам. Было впечатление как - будто я   знаю её не один день, а  уже много лет. Я не знаю, судьба ли это и просто игра обстоятельств, но главное, что я  начинаю успокаиваться.
 Мы зашли в  дом. Пахло свежесваренным кофе, тихо работал телевизор. За окном уже садилось солнце.
 - О, транжиры пришли! – раздался веселый голос Хантера.
 Он видимо недавно вышел из душа. Светлые волосы были еще влажными, голубые глаза светились. На нем была белая футболки и серые свободные спортивные штаны.
 - Да, мы потратили все ваши денежки, мальчики ! - закрывая дверь, игриво ответила Кенни.
Хантер подскочил ко мне и как ребенок стал заглядывать в  мешки. Кенни тут же оторвала его от покупок и пальцем приказала отойти.
 - Вот даже не думай смотреть раньше времени! – сказала она строго, но глаза её  светились.
Хантер  с  мольбой смотрел на меня и улыбнулся своей белоснежной улыбкой. Мне было так приятно, сама не знаю почему.
 - Я не очень представляю как   буду выглядеть во всем этом... – улыбаясь, ответила  я на его взгляд.
Кенни тут же встала руки в  боки и недовольно посмотрела на меня.
 - Не знает она! Да ты сегодня всех ошеломишь! – заявила она и прошла мимо Хантера, который показал ей  язык. – Пойдем,  я покажу тебе твою комнату! – крикнула она, поднимаясь по лестнице.
 - Я сам покажу! – крикнул ей в  ответ Хантер, не сводя с  меня глаз.
Кении остановилась где-то посередине и, наклонив голову, посмотрела на меня с  довольной улыбкой. Потом показала большим пальцем:«окей» и стала подниматься.
Я растерялась. Я, действительно, не подумала, где  буду жить. Но у меня даже мысли не было, что в  этом доме! Нет, это уже чересчур! Я не могу жить у  них! Исключено.Они меня не знают совсем. Это вообще не логично! У них своя семья, и я  тут буду лишней.
 - Ну, что помочь тебе донести вещи? – спросил Хантер, аккуратно забирая  у меня пакеты. – Обещаю, я не буду подглядывать! – он улыбнулся и посмотрел на меня.
 - Хантер, я не могу так.
 - Нет, извини, но родители приучили меня помогать девушкам. Пакеты  я тебе не отдам. Тем более у  нас очень крутая лестница. Слетишь отсюда еще! Я  себе этого не прощу.
 - Да, Хантер, ты понимаешь, о чем я!- сказала  я строго. Его лицо сразу погрустнело.  – Я не могу жить в вашем доме.
 - Почему это? – непонимающе спросил он.
 - Потому что. Это не правильно. Ты итак для меня много всего сделал. Все вы. Я даже не знаю, сколько раз мне нужно будет сказать вам: « спасибо». Но жить  у вас я не могу, это уж точно. Это перебор!
Он терпеливо наклонил голову, смотря на меня своими голубыми глазами.
 - Тебе есть, где жить? – серьезно спросил он.
 Я растерялась.
 - Да… - протянула я.
 - Где же?
Я стала вспоминать название отеля, где была сегодня.
 - В отеле, не далеко от католического костела… - соврала я.
Он удивленно вскинул бровь.
 - Ужасное место с отвратительным обслуживанием! – ответил он.
 - Нормально. Меня устраивает.
 Он отошел и направился  в сторону камина.
 - Я позвоню мисс Роус, узнаю  в каком ты номере устроилась. Пусть переместит тебя хотя бы  в более комфортный.
Я тут же подбежала к  нему.
 - Не надо звонить, – попросила я. – Я уже расположилась в номере, там мне нравится.
 - Ну, тогда я  узнаю, когда гостиница закрывается, а то неизвестно во сколько мы сегодня освободимся.
 Я положила свою ладонь на его и повесила трубку. От этого движения сердце стало учащенно биться. Он лукаво улыбнулся.
 - Не надо, – сказала я.
Он повернулся ко мне.
 - Не надо тогда спорить со мной, – тихо, но настойчиво сказал он мне, не отрываясь от моих глаз.
Потом быстро нырнул через мою руку и, схватив пакеты, помчался  к лестнице.
 - Не опаздывай, я быстро бегаю! – крикнул он.
Что мне оставалось? Я поплелась за ним.

                ***

В просторной светлой комнате с большой резной кроватью из красного дуба, легкими прозрачными занавесками, закрывающими огромное окно и большим белым шкафом, которого от стен отличало лишь идеально чистое зеркало,  я провела уже около часа. После брошенных мне слов, как от Хантера, так и от Кении: «Располагайся», я видимо должна была обустраиваться. Но  я успела лишь принять душ, который был совсем рядом с  этой комнатой и, видимо, предназначался для тех, кто в  ней жил. Мои волосы пахли розой, совсем не так, как  в придорожных отелях. Я как будто снова была дома. В мягком белом халате с маленьким вышитым дильфинчиком, я валялась на большой кровати и смотрела  в потолок. Мягкое одеяло приятно холодило кожу.
Тут дверь без стука распахнулась. Я инстинктивно поднялась. В комнату скользнула Кении.
 - Я тебя напугала?! – спросила она, остановившись в дверях.
 - Немного... – ответила  я, приводя в  порядок дыхание.
Она быстро ввезла  в двери небольшой столик на колесиках, полностью заполненный косметикой, фенами, расческами и плойкой.
-  Нужно много сделать, а времени мало. Вам скоро выходить.
 - Это что все для меня? – не веря своим глазам, спросила я.
Кении строго на меня посмотрела.
- Меньше вопросов, будущая принцесса, садитесь побыстрее за трюмо.
В уголке, недалеко от шкафа стояло белое резное трюмо. Оно и  в правду напоминало царскую мебель. На полочке золотом были расписаны экзотические птицы и цветы. По краям, из дерева были вырезаны розы, тоже покрытые позолотой.
 - Ты подумала, что наденешь сегодня? – затороторила Кении, быстро расчесывая мне волосы.
Я попыталась развернуться  к ней, но она замотала головой.
 - На самом деле нет…
 - Ну я  считаю, что, то черное платье будет в  самый раз. Не броско, но со вкусом.
 - А куда мы едим? – задала  я наконец вопрос, который должна была озвучить уже пару часов назад.
Она уже начала выпрямлять мне волосы.
 - Вот этого я  не знаю. Спроси чего попроще.
 - Может,  я сама сделаю прическу? – стараясь не обидеть её, предложила я.
 - Ну что ты за человек такой!
 - Просто я  не привыкла к такому. Сегодня такой странный день, я просто как  в сказке! – честно высказала я ей свои чувства.
Она посмотрела на меня в  зеркало и улыбнулась.
 - Значит привыкай.



Я подошла к  зеркалу.
 - Ничего себе! – выдохнула я.
Передо мной стояла девушка, среднего роста  в облегающем черном платье до колен. Аккуратный вырез подчеркивала мерцающая золотая цепочка, которую мне одолжила моя парикмахерша, стилист и визажист Кении. На руке мерцал дорогой браслет. Темные колготки, с  чуть заметным рисунком. Черные, переливающиеся камнями туфли на большой платформе и очень высокой шпильке.
 Лицо стало загорелым, то ли под влиянием   тусклого освещения, то ли из-за мастерства той же Кении. Мои темно-зеленые глаза выделяли тени. Ресницы высоко загибались, делая взгляд томным и серьезным. Румяна были излишни, и Кенни это поняла, мое лицо и без них пылало. Губы она мне сделала светлыми, тем самым делая акцент на глаза.
 Темно – русые волосы были собраны в  конский хвост на макушке, открывая взгляду профиль, который передался мне по наследству от отца. В ушах маленькими бусинками мерцали темные камни.
 - Кении, это бесподобно, – не отрывая от незнакомки  в зеркале взгляда, прошептала я.
Кенни стояла, облокотившись о шкаф и, скрестив руки на груди, довольно улыбалась.
 - Ты  бесподобна, – поправила она.
 - Спасибо тебе. Я не помню, когда в  последний раз выглядела так шикарно.
 - Да ладно тебе! – довольно улыбнулась она. - Мне тоже очень нравится.
Снизу раздался требовательный голос:
 - Лив, Кении давайте побыстрее. Нужно выезжать.
Это был голос Хантера. Кении тут же на носочках открыла дверь и с  улыбкой попросила  меня следовать за ней.
 - Кении только давай без всяких там… - не успела договорить я, как Кении помчалась вниз по лестнице и громко заявила :
 - А сейчас встречаем нашу Лив!
И вот уже второй раз за сегодня я  готова была провалиться на этой лестнице. Можно ли было просто выйти, как и все другие  в этом доме? Теперь на меня все будут смотреть. Нет, ладно, пусть смотрят, но самое главное, что я буду  в платье, купленном на их деньги и в  драгоценностях их подруги. Замечательно!
Я попыталась побыстрее спуститься по лестнице, но не тут-то было. Высокие каблуки не давали мне такого выхода из положения. Пришлось продвигаться как улитка.
 Около лестницы стояли все трое. Я сразу же посмотрела на Хантера. Он, словно завороженный наблюдал за моими несмелыми движениями. На его лице появилась улыбка, которая образовала ямочки на щеках. Чуть поодаль стоял Калеб. Он звонил по телефону и только, когда  я перевела на него взгляд, посмотрел в  мою сторону. Левая бровь удивленно вздернулась. Он оценивающе прошелся по мне взглядом и выдавил что-то наподобие улыбки. Кении сложа кончики пальцев наблюдала за реакцией зрителей.
 - Мне очень нравится! – заявил Хантер,  не отрывая от меня взгляд.
 - Ура! Получилось! – обрадовалась Кендра. Она посмотрела на своего парня.  – А тебе как, Калеб? – совсем другой интонацией спросила она. Её  глаза жадно ждали его реакции.
Он опустил глаза, потом перевел их на нее и улыбнулся.
 - Ты хорошо постаралась, – ответил он.
Я как раз спустилась. Братья были одеты бесподобно. На Хантере был серый костюм и  белоснежная  рубашка с  фривольно расстегнутыми двумя пуговицами.
 На Калебе был темно - серый костюм тройка из твида. Костюм был  в черную клетку. Галстук, подобранный  в тон костюму изящно выделялся на фоне черной рубашки. Аккуратные сапоги говорили о хорошем вкусе своего обладателя и как нельзя лучше дополняли его внешний облик.
 У каждого на манжетах были сверкающие запонки, на которых были написаны две маленькие буквы, тут же  превозносящие цену костюма до заоблачной.
 - Нам нужно двигаться, – сказал Калеб, кладя телефон  в карман брюк.
Кендии тут же подошла  к нему и засверкала глазами.
 - Ну, можно мне с вами? Я не помешаю, обещаю тебе, – она провела худой рукой по его галстуку. Его серые глаза непроницаемо посмотрели на нее.
 - Мы уже обсуждали это, Кендра. Ты знаешь мой ответ, – сказал он и мягко оторвал её  руку от себя.
 - Почему мне нельзя? Я не понимаю! Я же все и всех знаю по вашим словам. Я просто хочу быть с тобой рядом, – она попыталась его поцеловать. Он умело отстранился.
 - Нет. Мы постараемся недолго, – сказал он более мягко и  вдруг посмотрел на меня.
 Серые глаза недовольно прожгли мои. Я отвела от них взгляд и подошла  к Хантеру. Мы вместе медленно вышли на свежий воздух. Было темно. Территорию освещал лишь фонарь, висящий на доме.
 - Почему вы не берете Кении  с собой? – спросила я, немного дрожа от вечернего холода.
Хантер одним движением снял пиджак и набросил его мне на плечи. Я улыбкой поблагодарила его и  в ожидании ответа не отрывала от него глаз.
 - Я думаю, он переживает за нее. Не хочет, чтобы она лишний раз волновалась, – ответил он как-то отстраненно.
 - Мне кажется ей не хватает его внимания, – сказала я  и тут же пожалела об этом.
 Зачем я  лезу  в чужие жизни? Но мне действительно стало обидно за Кении.
 Хантер пожал плечами.
 - Мне она никогда не жаловалась. По-моему она не против терпеть его выходки, – он мягко улыбнулся мне.
Непонятно откуда взявшиеся тепло стало разбегаться по телу.
 - Пойдем  к машине. А то прохладно тут, – предложил он и снова взял меня под руку.
Нас ожидал темный джип с горящей лампочкой такси. Стекла были затемненными.Хантер открыл дверь, обеспокоено смотря в  сторону дома. Я села в машину, и он быстро устроился рядом.
 - Поезжай, любезный, – приказал он водителю, который наблюдал  за нами в  зеркало заднего вида.
 - Я думала мы ждем Калеба, – сказала я, повернувшись к  Хантеру.
Он недовольно смотрел в окно.
 - Подъедет, если надо будет, – заявил он.
 - Как то нехорошо получается… - сказала я, вспоминая слова Калеба о проверке, в  которой я  сегодня должна была себя как-то проявить.
Хантер повернулся ко мне и натянуто улыбнулся.
 - Успокойся, мы подождем его там. Не хорошо опаздывать на встречи, не так ли?  - он неумело поправил непослушную прядку мне за ухо. Я отвела глаза.
 - Куда мы едим? – сменила  я тему.
Хантер все еще смотрел на меня. Поворачиваться или нет? Лучше не надо.
 - В ночной клуб, – сказал он с  коварной улыбкой.
 - Куда? В клуб? – удивленно переспросила я и наткнулась на его взгляд.
 - Ну…У каждого клиента свои пристрастия, привыкай, – изобразив пальцев  в воздухе спираль, ответил он. – Это место хорошо тем, что там полная звукоизоляция.
 - Ммм…А  я думала, там люди танцуют и музыка заглушает все, – засмеялась я. – Ну, конечно, я, наверное, ошибаюсь, это же самое подходящие место для деловых встреч!
Хантер, посмотрел на меня своими голубыми глазами и улыбнулся.
 - Смейся-смейся. Увидишь… - сказал он, легонько поддев мой нос пальцем.
 - Эй! – засмеялась я, и хотела ему сделать так же, как голос  с переднего сиденья заявил:
 - Приехали.
Хантер показал на меня пальцем и беззвучно посмеялся. Потом, не глядя, передал вперед крупную купюру.
 - Так и быть, я открою вам дверь, Ливана Девис, – сказал он снисходительно, открывая дверь.
 - Можете не перетруждаться!- сказала  я ему таким же голосом, и не смогла сдержать улыбку.
Он открыл мне дверь и галантно подал руку. Я вышла на многолюдную ночную улицу, освещенную разными фонарями. На нас тут же со всех сторон обрушилась громкая музыка, но даже она не могла затмить голоса людей, которые образовали огромную очередь около входа в клуб. По центру большими цветными буквами мелькало название. Снизу стояли охранники, которые решали пускать или нет стоящего  в толпе человека. Около заведения было много машин, поток которых все не кончался. За каждой отъезжающей, прибывала новая. Молодые люди в  коротких платьях и легких рубашках улыбались, спорили и стреляли глазами по сторонам, ища того, кто проведет их внутрь здания. Сигаретный дым перемешался с ароматами духов.
 - Может, стоит позвонить Калебу? – предложила я Хантеру, с  улыбкой рассматривающего толпу.
 - Да вон он, – сказал он, указывая на подъехавшую темную иномарку.
Калеб с непроницаемым лицом хлопнул дверью. Взгляд его быстро прошелся по окружающим. Мерцающие серо-голубые глаза остановились на нас. Он медленно направился в нашу сторону, пропуская бегающих людей и вездесущие машины. Мы пошли ему на встречу.
 - Мог бы еще позже приехать, – сказал, не скрывая недовольства, Хантер.
Калеб поднял брови, тем самым вызвав  у себя на лбу две морщинки.
 - Я приехал во время, – ровно ответил он.
 - Объяснишь это Джеймсу, – тем же тоном ответил ему брат.
 Мы вместе направились к входу. Толпа сразу же забунтовала. Кто-то кричал, что здесь очередь, кто-то затыкал их. Девушки, которым отказали, и те, кто еще не дождался своей очереди  с интересом и любопытством смотрели на нас, точнее на тех, кто шел впереди меня.
 - Нас  ожидают, – сказал Калеб, подошедшему охраннику.
 Тот тут же кивнул и, дав знак всем остальным расступиться, открыл нам проход. На мне тяжелая рука вышибалы опустила цепочку.
 - Эй! – вырвалось  у меня.
Парни обернулись. Хантер подошел и открыл проход.
 - Она с  нами, – сказал он, рукой  обхватив меня за талию.
 - Предупреждали о двоих, – ответил басом охранник.
 - Она моя девушка. Так понятнее? – бескомпромиссно заявил он.
Какая - то девушка из толпы потянул руку к  ждущему нас Калебу.
 - А я  буду твоей  девушкой, красавчик.
Он повернул  к ней голову и, отвернувшись, немного улыбнулся.
Мы прошли в клуб. Музыка громом обрушилась на нас. Там нас  поджидали другие. Администратор, быстро окинув нас взглядом,  со сладкой улыбкой подошла и спросила:
 - Вы к  мистеру Салливану?
  Прочитав  все по нашим лицам, она извинилась за свой  глупый вопрос и, жестом показала двум широкоплечим охранникам, стоящим около резной закрытой двери, заняться нами. Один быстро устроился позади нас, другой открыл дверь и мы пошли по длинному зеркальному коридору, освещенному фиолетовым, тусклым светом, подальше от музыки и ничего не подозревающей толпы. Сопровождающие шли молча, я  чувствовала дыхание последнего, который держался совсем близко ко мне. Я шла за Хантером, который в  свою очередь шел за Калебом. Они держались расковано, что нельзя было сказать обо мне. Мы  свернули направо и остановились. Постучав в  дверь, верзила распахнул её   и встал возле стены, пропуская нас.
 Мы вошли  в прокуренную комнату. Тут играла совсем другая музыка, чем  во всем кубе. В темных кроваво-фиолетовых цветах  я разглядела сидящего на диване мужчину за пятьдесят, медленно курящего сигару. За его спиной стояли трое охранников, это было видно по скрещенным около низа живота рукам и черно-белым официальным костюмам. С лева у шеста танцевала полураздетая девушка, которая медленно извивалась в  такт музыке. В дальнем углу, у стены, стоял мужчина  с граненым стаканом  в руке и нервно разговаривал  с кем-то по телефону.
 - Уважаемые мои, явились наконец, – сказал прокуренным голосом тот, кто сидел на диване.
 Мы медленно вошли и направились к  нему. Калеб, а затем Хантер протянули ему руки, который тот, не вставая с дивана, крепко пожал.
Это был статный мужчина. Благородная седина, глубокие морщины на лице, умные, хитрые глаза и большой мясистый нос говорили о том, что этот человек особого ранга. Дорогой костюм, золотые часы и большой перстень на правой руке подтверждали мои предположения. Он с  интересом посмотрел на меня.
 - Кто эта милая леди? – спросил он  у моих спутников, не отрывая от меня глаз.
 - Та, кто теперь будет  работать с нами, – сказал ровно Калеб, садясь напротив мужчина.
Хантер повел меня к  другой стороне дивана. Я села недалеко от его брата, а  он сам расположился во главе стола, утопая в  мягком кожаном кресле.
 - Ливана Девил, – сказала я, протягивая ему руку.
Мужчина улыбнулся тонкими губами и, взяв мою ладонь шершавой рукой, мягко, но настойчиво перевернул и чуть дотронулся губами.
 - Я, надеюсь, вы знаете, кто я? – спросил он медленно пуская дым в  сторону. Его глаза с  интересом следили за мной.
 Это вопрос заставил меня  врасплох. Мне никто не говорил, кто сидит передо мной. Я судорожно стала вспоминать фамилию, произнесенную при входе.
 - Мистер Салливан, как я понимаю, – ответила я  уверенным голосом, хотя внутри все сжалось.
Он улыбнулся.
 - Для вас просто Джеймс, – сказал он, не отрывая взгляда.
Тут к  нему подошел другой мужчина, тот, кто разговаривал по телефону.
 - Здравствуйте, – ответил он деловито. Он пожал руки братьям, и кивнул в мою сторону.
 - Освальд, познакомься, – обратился Салливан  к своему приятелю.  –  Это прекрасное создание -  Лив Девил.
Полноватый мужчина в  хорошем костюме с расстегнутым пиджаком, демонстрирующим жилетку, из кармана которой свешивалась золотая цепочка от часов, оценивающе посмотрел на меня.
 - Очень рад, – кратко ответил он, присаживаясь рядом около Джеймса и Хантера.
 - Как у вас дела? – обратился  к братьям Джеймс. Его лицо напоминало кота, который только что сытно поел и теперь лениво, но хитро смотрел на все, что происходит вокруг.
 - Джеймс, мы собрались здесь по делу, – ответил Калеб. – Так давай отбросим в  сторону глупые вопросы.
Салливан улыбнулся и, повернувшись в  пол оборота к  стриптизерше, махнул ей  рукой.
Девушка в одних стрингах, с которых по бокам свисали легкие шелковые платочки, черных чулках в крупную сетку и высоких ботфортах медленно подошла к  Калебу и стала танцевать возле него. Сначала её  руки обвили его торс, медленно скользя под пиджак. Её длинные ноги, касались его бедер. Калеб сидел, отвернувшись в сторону. Я видела, как недовольно двигаются его скулы. Музыка стала громче. Нам всем было понятно, что Джеймс хотел этим сказать, но никто не мог выронить не слова.
 - Хватит, Ориана, – сказал с  довольной улыбкой Джеймс. – Наш гость насытился твоим танцем.
Девушка медленно отошла  от Калеба и с  улыбкой направилась обратно  к шесту. Калеб ледяным взглядом посмотрел на Джеймса. Тот лишь пустил еще пару колец  серого дыма. Я не знала как мне реагировать. Со стороны Салливана это было явным оскорблением. Лицо Калеба потемнело от переполняющих его эмоций, но он ничего не сказал. Хантер быстро переводил взволнованный взгляд от брата  к Салливану, видимо боясь того, что может понести за собой этот поступок.
 - Мне кажется, нужно показать нашей новой знакомой, какие мы хорошие друзья, не так ли, Калеб?
Мой сосед не изменился в лице.
 - Джеймс,  у тебя что-то важное к нам? – вступил в беседу Хантер, который почти  с мольбой посмотрел на брата.
Салливан медленно развернулся  к нему, успев пробежать по мне взглядом.
 - Разве  я не могу просто быть рад видеть вас? – сказал он, как бы огорчаясь, жестом показав одному из охранников подойти.
Молодой человек принес черную кожаную папку. Помедлив, он открыл её  и вернулся на свое место. Салливан медленно открыл папку и вынул оттуда фотографию. Его пухлые пальцы, не отпуская ее, скользнули  к Калебу. Мой сосед, перебарывая себя, отвернулся от Салливана и придвинул  к себе фотографию. Серые глаза быстро, словно сканер, пробежались по поверхности рисунка.
 - Что скажешь? – спросил, улыбаясь, Джеймс, туша сигару.
 - С каких пор ты увлекаешь древним Египтом? – спросил, не отрываясь от рисунка, Калеб.
Я одним движением  придвинулась  к нему. На фотографии был изображен золотой перстень в виде свернутой  в кольца  змеи. У кобры был  раскрыт капюшон, переливающийся драгоценными камнями. На конце хвоста была еще одна голова. Лица змеи были человеческими. По задумке тот перстень должен был кольцами обрамлять палец носителя. Он  был не просто роскошью, но и символом, превозносящим обладателя в глазах других.
 - Ты не сказал своей спутнице, чем я  увлекаюсь? – наиграно обидевшись, ответил он вопросом на вопрос.
Его выцветшие глаза посмотрели   в мои. Я ответила на его взгляд.
 - Я коллекционер, Ливана. –  сказал он, улыбаясь. – Я собираю редкости, мне это нравится… - его сухие розовые губы расплылись в лукавой улыбке. – Но как любой мужчина  я охотник. Только охочусь за  самыми редкостными из ценностей.
 - Если перед вами шедевры искусства, как же их можно разделять на важные и не очень? – спросила я его.
Он облокотился на руки.
 - То, что люди ценят больше всего – то и есть идеал редкости, – ответил он.
Я перевела взгляд на фотографию.
 - Этот перстень великого человека, – сказала я. – Он изготовлен из чистого золота, добываемого лишь во времена  даже не нашей эры. На нем изображены Исида, идеал женственности и материнства, восхваляемые древними египтянами, -  я придвинула  к себе картинку. – Но здесь не только её  лицо. На другом конце хвоста лицо Сараписа, божества, имеющего власть над жизнью и смертью.
 - Подобные украшения не редки на фаюмских портретах, – продолжил за меня Калеб, не отрываясь от рисунка. – Они заменяли погребальную маску для усопшего, отражая все качества человека, – он вернул лист обладателю. – Как я  понимаю,  у тебя  его нет, раз принес фотографию.
 Салливан не без удивления посмотрел на нас. Его глаза горели азартом.
 - Где ты только откопал это сокровище? – спросил он  у моего соседа.
Калеб не сводил с него глаз. Джеймс ехидно улыбнулся Хантеру.
 - Мне нужно это кольцо. Я знаю, что оно найдено на археологических раскопках, – он перевел глаза обратно на меня. – Достаньте его. Тебе это не составит труда, – обратился он к  Калебу.
 - Тебе тоже, – ответил мой сосед.
 - Я не хочу мелькать своим именем. Раз это кольцо стоит моего внимания, как  я понял из ваших уст, то я буду рад внести его в свою коллекцию.
 - Назови свою цену, – ровным голосом попросил Хантер.
Джеймс придвинул  к нему маленький калькулятор. Я не смогла разглядеть цифру на циферблате. Хантер довольно кивнул.
 - Неделя, – отрезал Джеймс.
 - Я не уверен… - начал Хантер, но Салливан прервал его.
 - Если появится еще что-то, что  сможет поразить меня, – он подчеркнул последние слова. – Я хочу иметь это  при себе через семь дней.
 Хантер отвел взгляд, видно было, как он рассчитывает что-то в уме.
 - Не верю, что ты будешь носить его. Перстень специфический, даже для тебя. – сказал Хантер как – то отстраненно.
Джеймс улыбнулся, как будто ждал этих слов.
 - Ну твой брат же носит, – сказал он.
Я тут же опустила глаза на руку Калеба. Действительно, на правом безымянном пальце   у него было большое кольцо. Это был перстень с красным, как кровь камнем. Даже при тусклом свете  я поняла, что это гематит. Камень  в серебряной оправе  не блестел, не привлекал взор. Его обладатель быстро убрал руку, даже не подумав, что все итак сразу же посмотрели на него.
 - Это всего лишь кольцо, – сказал Калеб, поднимаясь.
Джеймс проводил его взглядом.
 - До скорой встречи, – ответил он ему и посмотрел на меня. – До свидания, дорогая.
 - Через неделю, – подытожил Хантер.
Мы вышли из-за стола.
 - Вам не нужна фотография? – спросил скучающий все это время приятель Салливана.
Хантер быстро взглянул на рисунок.
 - Не думаю.
Мы так же в  сопровождении вышли из комнаты. Кислотная музыка сразу же обрушилась на нас, как гром среди ясного неба. Я вздрогнула,  но даже так,  я была рада снова вдохнуть свободный воздух улицы.
 Мы вышли. У клуба все еще толпился нескончаемый народ.
 - Сволочь! – выругался Хантер как только мы отошли от заведения на такое расстояние, чтобы нас невозможно было услышать охранникам или другим, работающим на Салливана, людям.
Калеб стукнул кулаком о капот мирно стоящей машины.
 - Молчал бы! – ответил он брату.
 - Нет, это переходит все границы! Что он о себе возомнил?! – не останавливался Хантер.
 - Поехали домой, – холодно предложила я, поддерживая моих новых союзников.
Они одобрительно кивнули. Мы все втроем, не сговариваясь, протянули руки, чтобы остановить проезжающую машину.
***
 Я с  закрытыми глазами провела ногой по гладкой, прохладной простыне. Медленно перевернулась на другой бок и  притянула к себе мягкую подушку. От постельного белья пахло свежестью и цветами. Я обхватила одеяло одной ногой и улыбнулась.
 Тут я открыла глаза и первое, что увидела - это белоснежный шкаф,  в котором отражалось окно  с прозрачно - голубым небом и я, лежащая с  краю большой деревянной кровати. Я тут же вскочила, прислоняя  к голому телу мягкое одеяло.
Это не отель…Где я? Воспоминания роем стали летать в  моей еще сонной голове. Вчерашняя картина медленно, но четко вырисовывалась. Я огляделась, чтобы доказать себе, что нахожусь в  чужом доме.
Комната была наполнена солнечным светом. Она была совсем белой, если не считать резного потолка,  в золотой отделки и такого же рисунка на трюмо. Мои вещи, точнее купленное черное платье, валялось на комоде.
Вот тут сразу же и появилось неприятное ощущение. Я  в чужом доме, голая. Из вещей есть только вечернее платье. И самое важное то, что мне нужно будет спуститься вниз. Я чувствовала себе неуютно.
Мне вспомнился вчерашний вечер, плавно перетекающий в  ночь и встречу с  Салливаном  в клубе. Я поморщилась.
 Накинув одеяло, я слезла  к кровати. Я подошла  к шкафу, беззвучно ступая голыми ступнями по дорогому паркету. Я  в надежде открыла его. Он был пуст, только внизу аккуратно были поставлены мешки с покупками. Я залезла в  них и стала икать что-то простое, чего так и не могла долгое время найти. Тут я  увидела черную майку и джинсы. Мысленно похвалив себя за то, что вытребовала их у Кении, быстро натянула их на себя. От не смытого макияжа глаза были как  у персов, подведенными.А растертая тушь как черные тени обводили глаза вокруг. Расчески, конечно же, не было, но  я постаралась более - менее ровно уложить волосы. Не думаю, что у меня получилось.
 Я тихо открыла дверь и вышла в  большой холл, в  середине которого была лестница. Я увидела старинные картины, мягкие диваны, большую люстру в  середине потолка, поразившую меня своими витыми светильниками.
 Я стала спускаться вниз. На втором этаже  я никого не увидела и когда уже была около первого, поняла что все еще  с голыми ногами.
 - Черт! – выругалась я.
 - Доброе утро, – послышался мягкий, немного  хриплый голос.
Я быстро повернулась. На меня смотрел Калеб, с  чашкой в  руке. На нем была светлая рубашка, с закатанными до локтей рукавами и немного зауженные классические  брюки с боковыми карманами.
 - Привет! – пискнула я.
Он вопросительно посмотрел на меня, видно было, что он не понимал, почему же  я не спускаюсь. Я, переминаясь с ноги на ногу, немного подумав, все же спустилась. По лицу сразу же стало расползаться тепло. Калеб опустил взгляд на мои босые ноги и, сдерживая улыбку, понимающе кивнул.
 - Проходи на кухню, там еще есть горячий кофе. Загляни в  холодильник, не стесняйся, – сказал он и рукой показал, куда мне следовать.
 - Спасибо, – ответила я. – Но… - я  замялась. – Что мне сегодня делать?
Бровь Калеба вопросительно изогнулась.
 - Ну может я могу чем-то помочь… С делом Салливана? – договорила я.
 - Да нет, не надо, – легкомысленно ответил он.
Я неловко проскочила возле него и направилась на кухню.
 - Тапки при входе, если что, – услышала я  вслед.
Я обернулась, чтобы поблагодарить, но его уже не было.
Через арку я  вышла в  просторную кухню. Все предметы были из красного дерева, со встроенными приборами. Здесь было все, что наверное существует на рынке кухонной продукции. На большом круглом столе неподалеку от окна,  в большой вазе стояли свежие полевые цветы. Тихо работала посудомоечная машина. Я подошла к громоской кофеварке со  множеством кнопок. Взяла небольшую чашечку и налила себе ароматного кофе. Потом, послушавшись совета Калеба, залезла в  холодильник. Тут мои глаза разбежались. Тут было полно всякой еды. Я и решила сделать себе сендвич.
 Утро началось неплохо. Пока  завтракала, я  размышляла, что же мне сегодня делать. Нужно было как – то участвовать в делах, благодаря которым я тут и нахожусь. Но тогда почему он отказался от моей помощи? И вообще где все? Мне нужно было с кем-то поговорить.
 Я помыла за собой посуду и вышла из дома, предварительно одев тапки. Тут чьи - то теплые руки тяжело легли мне на плечи.
 - Бу!
Я испугалась и подпрыгнула на месте.
Хантер захохотал.
 - Ты чего творишь?! – закричала я  на него.
 - Просто у тебя было такое лицо! – сквозь смех, сказал он.
  Его волосы спадали на лоб, голубые глаза, словно в  тон небу, светились. Он был одет  в футболку в  бело-зеленую полоску и легкие брюки.
 - Ты позавтракала? – спросил он, отсмеявшись.
 - Да, попила кофе с  сендвичем. Встретила Калеба.
 - Калеба? – переспросил он, нахмурившись. – Он разве еще не уехал?
 - Я не знаю, полчаса назад еще был дома. А ты где был?
Хантер достал из кармана сложенный  вчетверо листок.
 - Сегодня после обеда у  нас  с тобой дело.
 - Какое же? – спросила я,  подойдя ближе, чтобы взглянуть на листок.
На черно-белой распечатке была фотография большой книги.
 - Что же это за книга? – спросила я, любопытно разглядывая рисунок.
 - Главное не книга, главное, что внутри нее… - сказал он таинственно.
 - Не томи, – я  посмотрела в его глаза.
Он молча улыбнулся.
 - Человек,  с которым мы сегодня встретимся, утверждает, что  у него храниться притча, принадлежащая Джуана Цзы.
Я остолбинела.
 - Даосская притча? – медленно спросила я.
Хантер вопросительно посмотрел на меня.
 - Да, если честно я  в этом не разбираюсь, – ответил он. – Ты знаешь, кто такой Джуан Цзы?
 - Конечно знаю! Даосские притчи приоткрывают завесу тайны философско-религиозного учения даосизма — одного из трех главных учений древнего Китая. Это особый взгляд на мир. Эти притчи помогают человеку понять мир, осознать его. Они были переведены на множество языков, – я  перевела дыхание. – Две книги притч были написаны Лао-Цзы и Чжуан-Цзы, полагавшими, что все теории об исправлении мира лишь делают его ещё хуже, так как все они наставляют других людей, как тем следует действовать. Эти же мудрецы учат, что всё во Вселенной порождено Космическим Путём, являющимся также и источником гармонии и равновесия. Поэтому всё в мире — от растений и животных до людей — прекрасно в своём естественном состоянии и должно оставаться таким.
 - Ничего себе! – заворожено ответил Хантер. – Я что один не знал про эти притчи?!
Я улыбнулась. Сердце уже нетерпеливо билось в  груди, в предвкушении увидеть пиктограммы великого мудреца Древнего Китая.
 - Так как ты считаешь, возможно ли такое, что одна из притч не была найдена? – спросил он меня, внимательно следя за моими движениями.
Я задумалась.
 - Да все возможно, наверное. История знает множество таких случаев.
 - Ну, так что, ты сможешь определить подлинность этих записей?
 - Я изучала Древний Китай  в университете. Буду надеяться, что в  голове что-то осталось.
 - Я могу позвонить Калебу, – сказал он серьезно. – Если ты не уверенна.
 - Нет, – сказала я резко.
Хантер удивленно посмотрел на меня.
 - Я справлюсь, – сказала  я.
Нужно было хоть как-то заявить о себе  в их глазах. Если я смогу помочь в этом деле, я буду чувствовать себя намного комфортнее.
 - Ну ладно, – сказал Ханер и положил листок обратно  в карман. – Будь готова к  четырем.
Он вытащил телефон и медленно пошел  к воротам.
Я вернулась  в дом. Поднялась  к себе  в комнату, посмотрела на пустые полки и, одев каблуки, направилась искать свою машину. Летнее солнце нежно ласкало кожу. Сегодня была отличная погода. Легкий теплый ветерок не давал жаре нарушить покой горожан. Ноги быстро устали, хотя  я шла по тротуару, по ровному асфальту. Как я мечтала о легких босоножках без каблуков или кроссовках!
 Вдалеке я  увидела свою машинку. Она покрылась слоем пыли и нагрелась так, что мне было не докоснуться до нее.
Я открыла окна, чтобы проветрить салон, а сама посмотрела на свою сумку. Большая красная спортивная сумка, с  которой  я вечно путешествовала на раскопки. Сколько всего мы с ней перевидали.
 Бензин был на нуле, но до моего нового пристанища  я могла доехать. Медленно, смотря на размеренно идущих людей, на то, как качаются деревья в  такт ветру, на старые домишки,  с потрепанными крышами, я добралась до заросших ворот. Я оставила машину возле них, и перекинув сумку через плечо, пошла к  дому.
Я разложила вещи, хотя это не сделало комнату более живой.Полки все еще были полупустыми, на комоде не стояли стекляшки, на трюмо не лежала косметика.
 Дверь распахнулась, чем заставила меня вздрогнуть. Я обернулась. Хантер с улыбкой посмотрел на то, чем я занимаюсь и по-хозяйски плюхнулся на кровать.
 - И, что это значит? – спросила я, вешая  платье в  шкаф.
 - Ну… - протянул он. – На сегодня встреча отменяется, – сказал он беззаботно.
 - Как же так? – не поняла я  и подошла  к нему.
 - Он подъедет на недельке, – ответил он, проведя взглядом по моим ногам.
 - Это ничего не изменит? Он все еще хочет показать книгу?
 - Успокойся ты, – сказал он и поднял на меня хитрые глаза. – Но столику в  ресторане грех пропадать…
Я растерялась. Он что приглашал меня на свидание?
В голове сразу же миллион мыслей стали дробить все  нервные, и отвечающие за адекватное поведения, рецепторы. Я  с ним…Свидание! Готова ли я? Нормально ли это все? И он такой…Красивый!
 Боже мой! Боже мой! Я  в панике!
- Пауза что-то затянулась… - мягко улыбнувшись, сказал он.
 - Ну…
Хантер состроил обиженную гримасу и откинулся на кровать. Его светлые волосы растрепались  в разные стороны, красивое правильное лицо было расслабленным. Луч света совсем немного касался его кожи. Спортивное, подтянутое тело, большие мужские плечи…Сердце уже готово было само выскочить и закричать, что, кончено,  я согласна!
 Он покосился на меня и лукаво улыбнулся. Еще за секунду, я  поняла, что что-то сейчас будет.
Хантер так быстро поднялся, схватил меня за ноги и кинул на кровать, что я только успела взвизгнуть. Подушка сначала нанесла удар по спине, но следующим разом полетела  в голову. Я смеясь, схватила вторую подушку и между нами начался бой. Мы оба смеялись, как дети. Так хорошо, легко и уютно мне уже давно не было. Его теплые руки соприкасались  с моими, иногда  я чувствовала его дыхание, запах парфюма. Когда моя  подушка нанесла смертельный удар, Хантер с треском свалился  с кровати.
 Смеялась  я не долго. Вскоре меня закатали в одеяло, словно мумию, и пару раз подкинули. Его голубые глаза были так близко с  моими. Я могла в  мельчайших деталях разглядеть его кожу, небольшую родинку на правой щеке. Нижнюю губу, которую он ненароком прикусил.
 - Выпусти меня из этого одеяла! – приказала  я ему.
Он рассмеялся.
 - Неа. Так ты намного безобидней и возможно даже более милей.
 - «Возможно даже»? – переспросила я  с явным недовольством.
 - Ужасно… - скорчил он гримасу.
Его лицо было так близко. Мое тело само потянулось к нему, я не могла контролировать его, хоть и была запечатана  в  одеяло.
 - Хантер! – раздался требовательный голос.
Голубые глаза недовольно отвернулись от меня. Я попыталась подняться. В дверях стоял Калеб.
 - О, извините, – тут же растерянно произнес он. – Зайди ко мне.
 - Хорошо. Сейчас, – ответил Хантер, медленно поднимаясь.
Я слышала удаляющиеся шаги Калеба.
 - Предлагаю последний раз. А то ему предложу! – обратился ко мне Хантер и показал в  сторону, где недавно стоял его брат.
 - Уговорил! – засмеялась я.
 - У тебя час, – пропел он и выскочил за дверь, знаком показав, что ему нравится, что я  закутана  в одеяло, как в  кокон.
 Я тяжело выдохнула. Что же со мной?


Мы сидели  в небольшом уютном ресторанчике. На Хантере уже около часа красовалась яркое сомбреро. Мы смеялись, болтали и много ели. Меня поразила мексиканская кухня своими соусами и продуманными блюдами. Это было изумительно. Фахитас, энчиладас, начас и сальса были бесподобными. Посередине стола стояли семь высоких красных роз, которые подарил мне Хантер. Я разговорилась и к  середине вечера только и отвечала на многочисленные вопросы моего собеседника. Хотя он тоже любил поговорить. Беседа была непринужденной, никаких глубоких, больных тем мы не затрагивали.
 Мы собрались уходить, как к  нашему столу подошел, странным образом попавший  в  ресторан, бездомный. Грязная одежда, борода, зловоние исходившие от него не могли скрыть его еще не старого, совсем молодого лица.
 - Не могли бы мне помочь, добрые люди? – попросил он, протягивая  к Хантеру руку  в оборванных перчатках.
Я перевела взгляд на своего спутника. Лицо его приняло бесстрастное выражение, веселые глаза похолодели. На лице читалось отвращение.
 - Хантер может быть… -  я хотела предложить  ему помочь этому человеку, но меня резко прервали.
 - Что ты сделал, чтобы не быть таким? – без любопытства, словно зная ответ заранее, спросил он бродягу.
Человек непонимающе уставился на Хантера.
 - Надеешься на счастливый случай? – медленно, но холодно продолжал Хантер. – Хочешь напиться?
 - Нет... – запричитал мужчина, но Хантер оборвал и его.
 - У тебя есть дети?
 - Да, – непонимающе ответил бродяга.
 - Ничтожество! – с  ненавистью бросил ему Хантер.
Тут же появились охранники и администраторы, которые попросили у нас прощения за то, что не уследили за тем, как вошел этот человек, что он побеспокоил нас и тому подобное. Хантер провожал этого бродягу взглядом полным ненависти и злости, до того момента, пока его изорванная темно-зеленая куртка не исчезла из вида.
Затем он развернулся ко мне.
 - Прости, я был груб, – сказал он все еще холодным голосом.
 - Ты был не просто груб… – ответила я. – Ты был жесток. Он того не заслуживал.
Хантер не поднимал на меня взгляд.
 - Ну разве у  тебя он не вызывал омерзения? – спросил он тихо.
Я не смогла ответить на эти слова, лишь  шокированная замотала головой в знак протеста.
 - Я извиняюсь за то, что испортил твое  мнение о себе. Тому были причины. Для меня, были…
Он встал, даже не посмотрев  на меня.
 - Тебя проводить? – спросил он.
 - Нет, я  доеду сама.
Он замолчал. Потом вынул бумажник, положил купюру на стол и посмотрел на меня.
 - Только прошу тебя…Возвращайся.
 - Мне больше некуда вернуться, – ответила я сухо.
На этом мы и распрощались. Его угрюмость так и не исчезла. Он  быстро удалился. Я не стала долго сидеть, лишь подождала, пока  уедет машина, в  которую он сел. Взяв из сдачи несколько купюр, что, конечно же, не должна была делать, я  отправилась в бар, недалеко от ресторана. Слишком много всего случилось за последние дни, что нужно было обдумать в другой обстановке.
                ***

 Темно– зеленые глаза стали светлее. Морщинка между бровей почти исчезла. Лицо, которое потемнело из-за вечных переживаний и тяжелых мыслей,  прояснилось. Губы привыкли улыбаться.
 Я смахнула со лба прядь и отвернулась от зеркала. За  окном садилось солнце, цепляясь вечерними, слабыми лучами за еще не остывшую землю. Разбросанные оранжево-розовые облака терпеливо переживали его миллионный закат. Мои пальцы  коснулись прохладного стекла.
  Где-то там были те люди, которые заставили меня сбежать. Как они? Вспоминают ли? Я легонько дыхнула на стекло и нарисовала крестик.
Это было  в моей жизни. Не стоит забывать того, что было. Просто нужно жить…Иногда стоит отпустить вожжи и тебя понесет попутным ветром. Как меня. Я здесь, потому что как раз такой ветер подхватил меня.
 Мой взгляд на людей постепенно менялся. Теперь я  спокойно могу смотреть на них, позабыв о ненависти и презрении. Иногда мне кажется, что я  выздоровела. Это как выпить противоядие, когда думаешь, что вот-вот тебя не станет.Не думаю, что я смогла  бы спокойно смотреть на тех, кто присутствовал  в моей прошлой жизни, но все же, я бы хотела, чтоб они знали, как мне хорошо.
 Уже почти месяц я живу в доме Хантера, который как лучик света освятил мою жизнь. Мы стали много времени проводить вместе. С ним мне было весело и свободно. Мы много болтали, я старалась, чтобы ему не было со мной скучно. Но все же, иногда мне не хватало говорить о чем-то существенном, волнующем…К примеру мы мало говорили о тех предметах искусства, которые рассматривали. Может быть из-за того, что Хантер мало разбирался в старине, а может, потому что его интересовало больше собственное место в нашей коалиции.
 Хантер и его брат играли совершенно разные роли. Калеб находил, изучал и оценивал вещи, чем  в  последнее время стала помогать ему я, а  Хантер занимался доставкой и  денежными вопросами. За месяц произошло всего три сделки и то, мне показалось, что для братьев они были какими-то незначительными.
 Братья сдержали слово и  к концу первой недели я  получила карточку, на которую начислялась приличная сумма от каждого нашего дела. Я безмерно благодарила их и отказывалась от  этой награды, ссылаясь на то, что итак живу в  их шикарном особняке и чувствую себя должной. Но меня никто даже не желал слушать.
 Хантер не переставал ухаживать за мной. Мне было приятно, когда его рука, как бы случайно, накрывала мою или же он мягко убирал мои волосы, когда  я помогала готовить Кенни. Я начинала привыкать к  его присутствию. В моей комнате все чаще стали появляться букеты. Он все отрицал и как всегда переводил все в  шутку, но я  заметила, что он чаще стал оставаться дома по вечерам, когда как ему то и дело звонили его друзья. Мне было это приятно. Как-то по особому приятно…Чувство, смешанное  с тем, что он мне нравился, тем, что я была ему обязана чем-то и каким-то невидимым давлением  в мою сторону. Я знаю, что он медленно, но верно двигался к  поставленной цели. У него было обаяние, мужская красота, свой взгляд на мир и все же, что-то останавливало меня на пути к нему. Скорее всего, это были мои бывшие страхи, которые уже совсем незаметной тенью, но все же тенью, ходили за мной.
В моих планах не было влюбляться. Не было  построить какие-либо отношения. Я много пережила и хотела просто снова жить. Но… Из уст мудрецов не раз можно было слышать, что любовь лучше всего лечит, помогает и спасает человека. Наверное, это правда. Наверное…
 За свои двадцать лет, я встречала достаточно совершенно разных парней, которые желали осчастливить мою жизнь. Сначала  я их не замечала, хотя мои подруги уже во всю целовались под лестницами школы. Видимо правильно когда-то сказала моя мама, что я какая-то не такая. Потом, наконец – то созрев, я влюбилась в  парня. Не думаю, что это можно назвать иначе, чем «влюбилась». Он был симпатичный, и многие мои подруги были бы счастливы с  ним встречаться. Я играла. Научившись по жизни, ничего не стоило быть более улыбчивой с  новым другом. Он впитывал мое вранье, а  я,  понимая какая Лив ему больше нравиться, лавировала и запутывала его все в  большем вранье. Все рухнуло, когда однажды он признался, что совершенно не переносит качества присущие настоящей мне. Я словно  в кривом зеркале увидела, что я из себя сделала. Этот человек никогда не смог бы понять, что у  меня в душе, что я чувствую и не потому, что почти  с первой встречи  я стала ему врать. Нет, просто это я  сразу поняла, как и то, что очень сложно найти человека, который, действительно, сможет стать для меня другом или чем - то больше.
 Но я роста, корректируя себя, как текст, наполненный ошибками, я избавлялась от недостатков и постепенно люди стали заходить и ко мне в  душу. Было сложно закрывать её  от родителей, которые для каждого были самыми родными, и открывать для новых знакомых и друзей. Но я смирилась.
 Дальше  пошла череда романов и свиданий. Каждую обратную дорогу, после очередного похода в  кино или в ресторан, я  ехала  с розой и  с грустью смотрела на мелькавшие  в окне ночные огни. Именно в  те минуты меня охватывала душевная боль, после которой я  плакала ночами напролет. Завидев двух влюбленных, сердце жалобно рвалось из груди, желая заставить хозяйку найти ему половинку. Так я  начинала искать во вчерашних спутниках что-то особенное. В конечном счете, кроме вот этой «влюбленности» на более мне не везло…
 Здесь, после того, как жизнь своими хороводим закружила меня, я встретила Хантера. Так как же объяснить его пребывание  в моей жизни?
 В мою комнату легонько постучали. Худая фигурка бесшумно пролезла в дверь и подошла ко мне.
 - Подруга, ты идешь или не идешь мне помогать? – спросила улыбаясь Кенни.
За это время мы успели с ней очень сблизиться. Она оказалась очень доброй и отзывчивой. Её  взгляды на жизнь были чем- то примитивны, но все же она хорошо понимала людей. Иногда только посмотрев на меня, она сразу же откладывала дела и просила открыться ей. За это короткое время, она мне стала очень близка, как сестра, которой  у меня никогда не было. Мы часто брали бутылочку чего-нибудь покрепче и, наблюдая за закатом, болтали, плакали и смеялись. Она тоже очень помогла моему избавлению от ноши, которую я притащила на себе, войдя  в двери этого дома.
 - Я надеялась, что смогу скрыться от тебя! – улыбнулась я ей, быстро стирая со стекла крестик.
 - Мальчишки хотят сегодня чего-нибудь особенного. Не подозреваешь почему? – он потащила меня к  двери.
 - Понятия не имею. Это кто потребовал?
 - Угадай! – сказала она, в  пол оборота повернувшись ко мне, так что её кудри упали на  загорелую кожу.
 - Ну…Калеб? – предположила я.
Она сморщила нос.
 - Ему как всегда все равно! – отмахнулась она. – Хан...
 -… Тер!
 - Угадала! – засмеялась она. – Я думаю, он готовит для тебя сюрприз!
Я почему – то съежилась. Наверное, потому что не очень люблю сюрпризы.
 - Кенни! Говори уже! -  я знала, что она прекрасно знает обо всем.
 - Я ничего не знаю! – крикнула она и убежала от меня по лестнице.
 - Эй !Скажи! – я  побежала за ней.
Когда я  догнала её на кухне, она указала идеально накрашенным ногтем  на рецепт  в поваренной книге.
 - А я  нам фильм купила на вечер… - наигранно грустно сказала я, отвернувшись от нее.
Кенни тут же подскочила ко мне, читая между делом рецепт.
 - Какой?
 - Да вот…Вроде Рассел Кроу там…  сказала я, одевая передник.
 - Мы его посмотрим? – завизжала она.
 - Не думаю…
 - Лив! Нет, ты не посмеешь лишить меня Рассела!
 - Еще как посмею, – разогревая духовку, протянула я.
 - Ты хочешь узнать, что за сюрприз? – сдалась Кенни.
Я повернулась  к ней и победно улыбнулась. Она выглянула в  коридор и, убедившись, что там никого нет, внимательно посмотрела на меня. Улыбка спала с её  лица, большие глаза посмотрели на меня чересчур серьезно.
 - Ты ему нравишься, Лив, – сказала она.
Я непроизвольно отвела взгляд. Внутри что-то сжалось.
 - Лив? – обратилась она ко мне. – Ты - то сама как? Чувствуешь ли ты к  нему что-то? – допытывалась она.
 - Давай делать уже что-нибудь. Не могу стоять без дела, – убежала  я от волнующего вопроса.
Я достала из холодильника сыр, томаты, зелень и заглянула в  рецепт, испытывая на себе её пристальный взгляд. Атмосфера накалилась, я чувствовала, что Кендра ждет моего ответа.
 - Я знаю, что он тебе нравится! – упрямо завела она ту же тему, но уже более настойчивым голосом. – Я вижу, как загораются его глаза, когда он смотрит на тебя, как ты краснеешь. Вы столько времени проводите вместе. Но он совершенно не понимает тебя. И не поймет, пока ты не откроешься. Я не понимаю, что тебя может останавливать?
Я отложила томаты, резко выключила воду и повернулась  к ней.
 - Я не понимаю своих чувств  к нему, – сказала я, как можно серьезней.
 - Да он мечта любой девушки! Такие мальчики редко сами проявляют симпатию, ты и сама это знаешь. Он высокий, в  форме, с  красивыми глазами, чертами лица, с  прекрасным вкусом, ну и что немало важно - он обеспечен.
 - То есть внутренний мир его меня не должен волновать?  – ответила я  ей резче, чем хотелось.
Кенни вскинула руки и непонимающе посмотрела на меня.
 - Да, что с тобой, Лив? Ты сейчас упустишь такого парня, из-за каких-то глупых недостатков! Вы друг друга еще плохо знаете, но главное, чтобы были чувства, а  значит и взаимопонимание будет.
 - Я так не думаю, – упрямо заявила я. – Это не любовь…Скорее страсть.
Кендра закатила глаза и посмотрела на меня сверху вниз. Мне это не понравилась. Я ответила ей прямым взглядом. Годами выработанная привычка выстраивать невидимую стену в  таких ситуациях с  собеседником, заставила меня сделать тоже самое и сейчас.
 Я никогда не рвалась  к каким-то лидерским позициям  в коллективе, но все же, я  не могла принимать позицию людей, которые желали ставить себя умнее других. Конечно, Кенни не была таким человеком, но сейчас она пыталась навязать мне свое мнение, то, что я не считала верным, но по её мнению, другой истины не могло и быть.      
 - Ну ты же когда-нибудь влюблялась…
 - Нет, я  никогда не испытывала чувство любви, – оборвала я  её.
На лице подруги промелькнуло секундное недоумение. Но тут же карие глаза сверкнули и на лице отразилась полуулыбка.
 - Ты можешь это исправить. Поверь мне, я люблю Калеба, как никого никогда не любила.
  - Влюбилась в его внешность и благосостояние? – слова сами по себе слетели с  губ.
 В эту же секунду я пожалела о своей неосторожности. Девушка убрала руки с разделочного стола, который разделял нас. По лицу я видела, что обидела её. Она отвернулась от меня и медленно пошла к  арке, ведущей в гостиную.
 - Я хотела помочь, – сказала она тихо.
 - Кенни… - начала я, но она быстро скрылась  с кухни.
Я ударила с  силой о раковину. На глазах сами собой налились слезы. Она, действительно, хотела мне помочь. Я не понимаю, почему это так вывело меня из себя…Но обижать её   я тоже не желала. Слова вырвались сами по себе, я словно защищалась. От чего? От своих чувств?
 Я поставила себе цель приготовить ужин, а  после попробовать извиниться перед подругой. Первой, за такое долгое время, подругой.


Большой дубовый стол был насервирован и ломился от всяких деликатесов. Я зажгла свечи и еще раз громко позвала всех ужинать. Мне понравилось, как я  справилась. Может быть, немного празднично для обычного ужина, но было уже поздно что-то исправлять.
 Духовка, мигающей лампочкой, известила меня, что лазанья готова. Не могу назвать себя хорошим поваром, или просто любителем готовить, сама я  лучше бы обошлась полуфабрикатами, чем что-либо изобретать, но все же перенимая традиции этой семьи, я поняла, что ужин для них имеет какое-то определенное значение.
 Несмотря на то, что все мы, четверо, проживали во одном доме, мы редко проводили время вместе. Поэтому вечер, который они проводили все вместе за ужином, стал обязательным мероприятием. Мне тоже нравилась эта негласная договоренность. Каждый день мы старались радовать наших защитников чем-то необычным или просто вкусным. Как я поняла, мой переезд  в этот дом дал повод Кенни углубиться в  изучение готовки и создавать вместе со мной что-то новое, то, что удивляло не только её и меня, но и мужчин.
 Мое скептическое отношение  к готовке со временем улетучилось и мне стало, действительно, нравится готовить что-то своими руками. Но что говорить, иногда мы хитрили и покупали готовое уже в супермаркетах, потому что не могли пропустить премьеру фильма или же засиживались на берегу озера, болтая о пустяках. Братья ни разу не распознали наш обман, или же просто не хотели нас обижать. Впрочем, сегодня, я собой гордилась вдвойне, так как приготовила все сама. Но так как меня все еще мучила совесть, за то, что я  обидела своими словами Кенни, я восприняла мою работу как должное.
 Первым в  хорошо освещенную кухню вошел Хантер. На нем была белоснежная свободная футболка и немного зауженные к  низу рваные джинсы, заправленные в  рыжие ботинки с незатянутыми шнурками. Волосы были растрепаны в легком шухере.
 Он сначала посмотрел на меня. Я тут же улыбнулась и поймала себя на мысли, что мне нравится, как он выглядит и смотрит на меня. Он посмотрел на стол и сделал вид, что падает в обморок.
 - Ты это все одна сотворила? – пораженным голосом спросил он, широко улыбаясь.
 - Да еще лазанья сейчас готова будет, – сказала  я мягко.
Он медленно повернул выключатель и яркий свет сменился тусклым полумраком. Все было видно, но теперь свечи играли свою особенную, главную роль.
Он медленно прошел вдоль кухни и не отрывая от меня глаз наклонился ко мне. Я закрыла глаза, придаваясь моменту, но тут рядом со мной открылась дверь духовки.
 - Она прекрасна! – заявил он, смотря на мою лазанью.
Я засмеялась. Он довольно улыбнулся, понимая, чем вызвана моя реакция.
Хантер поднялся и оказался совсем близко от моего лица. Не отрывая от меня своих голубых глаз, которые в  темноте казались какими-то темными и сверкающими, задвинул дверь духовки ногой.
 - Ты же говорила, что готовка не твой конек? – сказал он, растягивая слова.
 - Так и есть.
 - Ну тогда ты врушка, – его колено случайно дотронулось до моего. Сердце забилось быстрее.
 - У каждого свои тайны, – сказала я, каким-то незнакомым приторным голосом.
 - Расскажешь о своих? – его рука мягко скользнула по моей талии.
Меня затрясло нервной дрожью и  я, проклиная себя, надеялась, что он этого не заметит.
 - Ты дрожишь? – с  удивлением  в голосе спросил он, хотя тембр его голоса, подобный  льющемуся меду, не  изменился.
 - Да… - протянула я. – Долго стояла в наклонку у духовки, видимо спину заломило, – сказала  я первое, что пришло в голову.
Какой вздор! Он сразу же поймет, что я лгу!
 - Бедная моя! – сказал он нежно. На лице появилась довольная улыбка.  – Здесь? – его рука остановилась на позвоночнике.
 - Нет…Ниже! – я  тут же вздрогнула. – Выше! Выше! – но рука уже плавно спустилась вниз.
 - Хантер! – требовательно вскрикнула я, чем заставила его удивленно поднять брови.
 - Что радость моя?
 - Я…я…
 - Ты… - его голос снова стал сладостным, его рука нежно, но стремительно спускалась все ниже и ниже, проходя по всем изгибам моего тела.
 - Я даже не знаю твоей фамилии! – заявила я, и с наиграно заинтересованным видом легонько отстранилась.
Он удивленно уставился на меня. На лице было написано полное непонимание моего неадекватного поведения. Он пару раз хлопнул глазами, потом закинул пальцы  одной руки в  волосы и растерянно ответил:
 - Ну да, ты права. Как – то некрасиво вышло, правда… Мы Клэры.
Я беззвучно выдохнула. Тут  на кухню зашли Калеб, легонько придерживающий Кенни за талию. Она улыбалась ему и сев за стол, даже не посмотрела на меня.
 - У нас праздник? – спросил Калеб, изумленно смотря на ломящийся стол.
Я смутилась.
 - Моя вина, переготовила, – сказала я, совсем не думая этим гордиться, хотя я  видела, как уголки губ Кенни недовольно опустились.
 - Да ты что! Мы такие голодные, что твои труды сегодня точно не пройдут насмарку, – мягко успокоил меня Калеб и улыбнулся своей грустной улыбкой, которая редко менялась. – Хантер, что ты как вкопанный застыл? Что с  тобой? – обратился тут же он к своему брату.
Кенни и я одновременно перевели на него удивленный взгляд. Хантер кивнул головой и уселся за стол напротив брата. Клэры сидели так всегда, нам  с Кенни досталось сидеть напротив друг друга.
 Все начали пробовать мою готовку.
 - Лив, очень вкусно! – похвалил меня Хантер. – Ты великолепно готовишь!
 - О нет, это рецепт Кенни! – тут же сказала я, ища в  глазах подруги хоть какой-то намек на теплое отношения ко мне.
 - А чего это ты подруга, не помогала сегодня Лив? – с улыбкой обратился Хантер к  молчаливой Кенни.
Девушка недовольно взглянула на него.
 - Она помогала мне.,– как не в чем не бывало ответил за нее Калеб, и мельком прошелся по мне взглядом.
Я поняла, что она ему уже нажаловалась.
 - Чем же? – искренне рассмеялся Хантер.
Кендра не выдержала и кинула в  него маленькой булочкой с  корицей. Хантер еще пуще захохотал. Кенни тоже не выдержала и рассмеялась. Я, как-то не думая, с улыбкой  повернулась  к Калебу, который сделал то же самое. Наши глаза встретились и, осознав этот, я  быстро отвернулась  к себе  в тарелку.
 - Ладно, раз мы все здесь собрались… – начала Кендра, чем нарушила взявшееся откуда-то напряжение которое почувствовали лишь  я и мой правый сосед. – Я бы хотела спросить у вас вашего мнения. Ну и кончено согласия, – с  этими словами она нежно посмотрела на своего любимого.
Калеб отложил вилку и нож и внимательно посмотрел на нее. Хантер развязно кинул салфетку на стол и,  в конечном счете, все смотрели на девушку.
 - Моя сестра, Роза, ты её знаешь, дорогой, – обратилась она  к Калебу. – Она попросила меня на выходные забрать её  дочку Элайзу. Ей нужно съездить к своему парню на ферму и помочь ему в приготовлениях к  продажи. Я в  их дела не лезу, так что подробностей особых не знаю. Главное, что она меня попросила взять племянницу. Это прелестная девочка, она не потревожит никого из вас. Ну что, можно она поживет у нас?
 Ее  глаза  с мольбой устремились  к Калебу.
 - Да, конечно, что за вопрос, – ответил он ей.
 - Замечательно! Мы могли бы сходить куда-нибудь. Может в  зоопарк или парк аттракционов? – спросила Кенни его.
 Калеб сосредоточился, видимо пытаясь вспомнить все дела, которые были у него запланированы на выходные.
 - Боюсь,  у меня не выйдет, – ответил он, посмотрев в  её  глаза, которые тут же потускнели. - Но ты можешь взять с  собой какую-нибудь подругу, – добавил он более ласково.
 - Как всегда, – обижено сказала она.
  Калеб устало вздохнул. На лбу образовались две недовольные морщинки. Стальные, с  голубо - синими волокнами глаза сосредоточились на какой-то определенной точке. Тонкие губы вытянулись в  жесткую полоску. Несмотря на то, что на его лице отражалась усталость от, видимо, частых капризов Кендры, каждая, даже самая незаметная черта его говорила о благородстве, гордом нраве и непохожести этого человека на стандартные лица, которых каждый видит ежедневно.
 Последнее время он мало ел, больше времени его просто не было дома или же он проводил его у   себя  в кабинете. Как бы поздно я не возвращалась домой, гуляя с  Хантером или Кенни, проходя мимо его пристанища, я каждый раз видела небольшую полоску света, слышала шуршание перелистывающихся страниц или монотонные щелчки по клавиатуре. Эта нескончаемая работа отразилась на его лице. По природе не крупный, скорее даже многим мог бы показаться худым, он осунулся еще больше. Подаренные природой красиво очерченные высокие скулы, стали теперь еще более явными. Под необычными, скорее даже странными глазами, в  которые мне до сих пор было сложно смотреть, хорошо различались темные круги. Прямой нос, особенной  формы, характерной именно для их семьи, делал из его обладателя скорее джентльмена из прошлых веков, чем современного, обыденного мужчину. Темные, изогнутые брови немного выглядывали из спадающих на них волос. Но даже его прическа чуть ниже ушей с  небольшой челкой, проходящей около глаза, но не скрывающей  его, не могла скрыть большого шрама, который воспользовавшись тем, что его обладатель осунулся, стал еще более приметным.
 Калеб был очень сдержанный, сложный человек. Такие люди часто живут в  своем мире, не желая впускать в него всех подряд. Но есть исключения, и именно этих людей они ценят больше всего. Было  у него какое-то необъяснимое обаяние, его хотелось узнать, именно хотелось, потому что подойти просто так было очень сложно. Его холод пугал и отталкивал, но в  то же время заставлял останавливать на нем взгляд.
 Он знал себе цену, даже, скорее всего, прекрасно понимал все свои достоинства. Это знание отражалось во всем: в  уверенной походке, благородной осанки, движением и грамотной, хорошо поставленной речи.
 Он был трудоголик, который любил то, чем занимался. Но делая то, что ему нравилось, он совершенно не замечал страдания тех, кто от него зависел. Судить о том, что творилось у него в  голове, было совершенно невозможно. Он редко менял выражение лица, когда не вел диалог. Оговорок, лишних слов он себе так же позволял. Но видимо было в нем что-то такое, что заставляло Кендру с таким восторгом относиться  к нему.
 Со мной он разговаривал только по делу, не считая кончено же утреннего приветствия из вежливости и незначительных разговоров  за ужином, в  которых мы часто ограничивались парочкой переброшенных фраз. Он всегда внимательно слушал мою точку зрения на тот или иной предмет, который мы рассматривали. Потом, не навязывая, пытался убедить меня в чем-то или же просто молчал, давая понять, что согласен со мной. Помощью моей он редко пользовался и если что-то просил, то, как поняла, только ради того, чтобы  я не скучала.
 Даже в деловом разговоре мне  было интересно слушать его. И  я стала ловить себя на мысли, что иногда просто-напросто жду нашей встречи, которые не длились больше чем полчаса. Он был для меня негласным наставником, который одной фразой заставлял меня бежать в  местную библиотеку и проводить ночи за изучением определенной темы, чтобы потом не упасть в грязь лицом.
  Семейный ужин, по всем традициям был окончен.Все поднялись и постепенно стали расходиться. Хантер предложил мне помочь убрать со стола, на что я сразу же согласилась.
 - Что  у вас с Кенни? – спросил он, как только влюбленная парочка покинула кухню.
 - Мы поссорились. Я сама виновата, сказала лишнего. Как ты это заметил?
 - Она на тебя даже не посмотрела за весь вечер. Да и расстроенная ходит. Она отходчивая, вам надо помириться, – сказал он, раскладывая грязные тарелки в  посудомоечную машину.
 - Ты прав. Она сегодня выйдет?
 - Думаю, Калеб снова будет работать у себя, так что она спуститься.
 - Над чем он так упорно трудиться? – спросила я, не скрывая любопытства.
 - Видимо что-то ищет. Я видел у него много книг на латыни, потом какие-то странные рисунки. Словно с надгробных плит. Можешь обратить внимание, если посмотришь около второго стеллажа, – он усмехнулся и покрутил пальцем  у виска.
 - Зачем ему это? – удивилась я.
 - Я не знаю. Но он иногда бывает на старом кладбище, недалеко от того места, где мы родились.
 - Ну,  наверное, навещает ваших … родственников?-  я старалась выбирать правильно слова. Ведь я не знала, живы ли у них родители или нет. А обижать его мне не хотелось.
 - Мы не знаем, где лежат наши родители, – ответил без эмоций Хантер.
 - Извини, если я заставила тебя вспомнить о чем-то, о чем не хотелось, – извиняющимся тоном сказала я.
Он посмотрел на меня своими голубыми глазами и мягко улыбнулся.
 - Нет, все в порядке, – успокоил он меня и, помолчав, добавил: - Я хочу пригласить тебя на свидание, – он не отрывал от меня взгляда, читая все на моем лице. – На ночную прогулку на  корабле.
По телу словно змея поползла нервная дорожка. Он и я на корабле, при свете только дальних фонарей. Романтика…
 - Сегодня? – переспросила я.
Он кивнул и подошел ближе.
 - Там, наверное, холодно. Я даже не знаю, что одеть, – замялась я, хотя ответ был уже в  голове. Его голубые глаза не давали отвернуться. Я уже готова была сама  к нему сделать шаг.
 - Со мной не будет, – его голос был сладостен и мелодичен.
 - Хорошо, – ответила  я мягко.
 - Тогда будь готова к  дести, – сказал он и медленно пошел к  арке.
Я прислонилась к  столу спиной и закрыла лицо руками. Внутреннее удовлетворение смешивалось со страхом и каким-то другим непонятным мне еще чувством.
 Я смотрела на удаляющийся силуэт Хантера Клэра. Тут какая-то горечь накатилась на меня. Я прикрыла глаза, ресницы немного щекотали щеку. Я обратилась  к себе с вопросом, на которого у меня не было ответа… Как понять, что рядом с  тобой  тот самый человек?

***
Мы стояли на палубе, под открытым ночным небом. Здесь стояли несколько столиков, за которыми сидели молодые и пожилые влюбленные пары. У кого-то в  глазах горела страсть, у кого-то спокойствие. Кто-то просто наблюдал за большими сияющими звездами, медленно проплывающими над нашими головами.
  Ночь была прекрасной. Осенняя, теплая, она сама по себе олицетворяла романтику. Красивый прогулочный корабль медленно плыл, молчаливо унося нас от огней города, который стал уже каким-то родным. Темная вода тихо била  его белоснежный борт и несла нас в  темную дымку. Медленная песня в такт мягким покачиваниям корабля уносила все мысли, оставляя тебя  с тем, с кем ты оказался в  дали от города, домов и всех других, связанных с мегаполисом проблем и забот.
 Небо темно - синим зигзагом очерчивало звезды, облачая их где-то в  полную темноту, откуда они светились словно драгоценные камни, где-то  в более светлые тона. Но все же сегодня небосклон был каким-то особенным. Открывая нам новый день, он олицетворял что-то загадочное. Темная вода, словно зеркальное отражения перенимала все свечения своего хозяина. Но отражение было не правильным, искаженным из-за медленных волн. Они переворачивались, и лишь частично напоминали подобие естественной формы светил.
 - О чем ты задумалась? – нежно прошептал мне мягкий голос на ухо.
Я немного вздрогнула от неожиданности. Мужские руки тут же крепко придвинули меня ближе. Мы медленно, покачиваясь в  такт известной всем мелодии, танцевали. На борту мы были самыми молодыми, чем сначала вызывали любопытные взгляды в свою сторону. Сейчас же, когда мы уже посидели и порядком согрелись, то ли от вина, то ли от общества друг друга, решили потанцевать. Его подтянутое, хорошо натренированное тело, касалось моего и я, положив голову ему на плечо, слушала, как он рассказывает что-то романтичное, что в  свою очередь увлекло меня в  свои мысли. Скорее я  пыталась разобраться  в своих чувствах.
 - Ты сегодня очень красивая, – сказал он тихо. – Ты всегда очаровательна, но сегодня еще лучше, – добавил он.
Я подняла голову и посмотрела  в его глаза. На лице у  него была приятная теплая улыбка. Я знала, что покраснела, неподвластная мне воля организма вечно предавала меня.
 - Спасибо, но я совершенно не считаю себя красавицей, – сказала  я честно.
Он округлил глаза.
 - Как так, Лив? Почему?
 - Есть много девушек намного красивее меня. Их, действительно, можно назвать красавицами. И это правда, я к  ним точно не отношусь.
Хантер почему – то улыбнулся.
 - Ты все больше меня поражаешь, – сказал он как-то задумчиво. – Ты … Не побоюсь этого слова – прекрасна. У тебя красивые глаза, зеленые в ореховую крапинку, русые волосы, которые, мне кажется, зря закрывают твою длинную, красивую шею. Небольшие, но словно лепестки розы, губы. Красивый профиль, который  как никто другой делает твое лицо необычным и притягивающим, – он замолчал, с нежностью посмотрев на меня. – В тебе есть что-то …
 - Как красиво ты описал… - сказала я, удивляясь его красноречию.
 - Мне кажется, таких, как ты, мало.
 - Все люди в  чем-то индивидуальны, но я не думаю… - начала я, но его губы мягко заставили меня замолчать.
Я только успела хлопнуть пару раз глазами, а  потом неожиданно для себя потянула  к  нему руки. Сердце, изголодавшиеся по нежности, по чувствам, стало биться быстрее. Его руки плотно обвили мою талию, словно корсет. Я не хотела, чтобы этот поцелуй прекращался, слишком нежным и  страстным он был. Я чувствовала, как его сердце бьется, грудь все чаще поднимается, словно ища воздух, чтобы успокоить в  себе эту бушующую силу. Мои губы уже сплелись с его, словно так и должно быть. Внутри все радостно трепетало, голова кружилась и все, что мне оставалось - это отдаться этому позыву, этому неконтролируемому чувству. Весь мой страх, неуверенность куда-то улетучились и, оставшись без их присутствия, я получала истинное наслаждение.
 Он медленно отстранился от меня, прикусив нижнюю губу. Его глаза горели страстным огнем, я  думаю то же самое можно было прочесть и  в моих. Без слов мы поняли друг друга и, через секунду, взявшись за руки, быстро, нарушая спокойствие мирных пар, бегом побежали по лестнице вниз корабля, туда, где находились каюты. Даже не пытаясь найти свой номер, Хантер сунул молодому администратору, одетому в  форму моряка, крупную купюру и открыл первую попавшуюся дверь.
 Как только мы захлопнули от удивленного, но алчного взгляда администратора дверь, моя спина тут же плотно была вдавлена в  нее. Я как-то нащупав засов, задвинула его, стараясь не закричать от переполняющих меня чувств и от тех поцелуев, которыми осыпал и губы, и шею Хантер. Его лицо было так близко, я  чувствовала его дыхание, вдыхала аромат его парфюма, его тела и других мыслей  у меня не было. Молния была быстро расстегнута его умелыми руками, освободив меня от платья. Я не уступала ему. Его светло - голубая рубашка, весь вечер подчеркивающая его глаза, уже валялась на полу.
 Как было странно ощущать греющую силу внутри и, окутывающий почти голое тело, холод каюты. Почувствовав мою дрожь, он подхватив меня на руки, и  с силой бросил на постель. Она оказалась не такой мягкой, какой была на вид и моя спина протяжно застонала. Но как только его горячее тело оказалось на мне, я забыла о боли. Он помог мне избавиться от нижнего белья и именно тогда, наконец,  мы могли как-то попытаться угомонить эту бешенную страсть.
***
- Мне нужно подтверждение, – в  голосе слышалась мольба.
 - Я не могу судить точно. Исследователи Боттичелли Сандро потратили сорок лет для того, чтобы изучить  только одну его картину.
- Ну, вы же понимаете, мисс Девил, что я  не могу обратиться к  ним. Моя коллекция сразу же перейдет в  музей,  а я пожизненно сяду за решетку.
 - Я понимаю. Но повторяю, я не специалист по картинам.
 - Ну, а Калеб?
 - Он послал меня, он не может здесь тоже ничем помочь.
 - Но я  обратился  к вам, как к знающим людям… Калеб во многом помог в становлении моей коллекции, так ведь Хантер? – грустные глаза пожилого миллионера посмотрели на моего спутника.
 Хантер подошел ко мне ближе.
 - Лив, ну попробуй что-нибудь сделать. От этого зависит, сделает ли мистер Стюарт огромную ошибку, заплатив за подделку, или же приобретет себе  в коллекцию еще один шедевр.
  - Да, мисс Девил, пожалуйста, – старик подвел меня ближе  к  картине, прислоненной к  стене, на которой из золота были созданы узоры, повторяющие ветви дерева.
 - Есть один вариант… - сказала я, посмотрев на Хантера.
Он тут же хлопнул в  ладоши и вынул телефон.
 - Калеб позвонит сейчас в Национальную галерею  в Лондоне. Если в  их хранилище имеется такая картина, он тут же скажет, подлинна ли она или же у  них копия. Если репродукция там, то  у вас возможна настоящая картина великого гения. Или же еще одна хорошая подделка.
Звонок и долгий разговор морально вымотал нашего клиента. Его лоб покрылся испариной, он, переминаясь с  ноги на ногу, смотрел, как  я слушаю информацию передаваемую Калебом.
 - Ну…Ну, что?  - хрипло спросил он.
Я огорченно покачала головой.
 - Картина что у вас, считающаяся утраченной, была найдена.Она будет выставлена на обозрение в следующем году. Пока все храниться в  тайне. Мне очень жаль, мистер Стюарт.
Стюарт, словно мешок  с мукой провалился в  мягкое кресло. Лицо его погасло, словно он узнал  о смерти близкого и дорогого ему человека.
 - Но это не значит… - начала я.
 - Нет! – вскрикнул он из последних сил. – Мне нужны только настоящие шедевры. Это… - он показал пальцем на репродукцию, стараясь не смотреть на нее. – Это …
 - Вашей коллекции могут позавидовать многие ценители и знатоки. Ваша семья веками занималась этим делом, чем и заслужила знать правду. Потому что  таких условий,  в  каких храните картины вы, не может предоставить не один музей, – заменил меня Хантер.
 - Да, да…Ты прав, Хантер! Я просто не могу…
 - Не можете хранить в  своей коллекции подделку, невежественную копию великих работ, – присаживаясь на край кресла, вторил ему мой спутник.
 - Действительно, это так, мой мальчик! – глядя в одну точку, согласился мистер Стюарт.
С растрепанными седыми волосами и сдвинутыми на нос очками  в золотой оправе он напоминал чокнутого профессора, озаренного идеей, которую не может сформулировать.
 - Что вы будете делать с репродукцией? – аккуратно спросила я, чем тут же вызвала возмущенный взгляд Хантера.
 Богатый старик растеряно посмотрел на меня.
 - Не знаю.
 Хантер положил ему ладонь на плечо.
 - Мы можем помочь.
 - Как? – попался Стюарт.
 - Вы еще можете вернуть себе деньги. Кончено, это будет лишь часть, намного меньше, чем вы вложили в нее, но все же…
 - Это было бы неплохо, – с грустью, ответил он.
 - Мы сделаем все возможное. Но нужно ваше согласие.
 - Вы займетесь этим, Хантер? Вы сможете?
 - Мы вернем вам четверть денег. Не больше. Никто не заплатит больше за репродукцию, – мягкий голос Хантера обволакивал.
 - Да, я  понимаю, -  вставая  с кресла, что  у него с  первого раза не получилось, проворчал старик.
 Хантер галантно предложил ему свою помощь, на что миллионер согласился. И когда мой коллега проводил его в  спальню, сказав  прислуги, чтобы поухаживала за хозяином. Потом он сделал один звонок, после которого картину упаковали и тут же вынесли из дома.
 Как только мы покинули дом, я  не смогла сдержать эмоций.
 - У нас получилось! – закричала я, чем заставила Хантера рассмеяться.
 - Да тебе в  театральный нужно было поступать! Умника моя! – он обнял меня и крепко поцеловал.
Я отстранилась от него, все еще улыбаясь.
 - Ты уверен, что мы правильно сделали, что не соврали ему? Могли бы сказать, что картина подлинная!
 - Нет, Калеб был прав  в том, что когда оригинал был бы выставлен  в Национальной галереи, Стюарт узнав о вранье, скорее застрелил бы нас. К тому же наша репутация была бы запятнана.
 - Да, ты прав. Однако мы бы получить намного больше.
 Он довольно улыбнулся.
 - Ох, как мы стали любить денежки! – засмеялся он, чем остудил мой веселый порыв. – В том и заключается суть нашей работы. В этом наш конек. Мы зарабатываем те деньги, которые делаем от передачи товара клиента к  клиенту. На этой картине, неизвестного любителя творчества Боттичелли Сандро, мы сделаем около двадцати тысяч. И будем жить спокойно.
 Мы сели в его машину. Хантер легко повернул ключ в  замке зажигания, чем вызвал приятное урчание двигателя.
 Было еще ясное утро. Солнце нежно прогоняло молочный туман,  в котором тонул город, где жизнь не заканчивалась и ночью. Дорога в  наш уютный и маленький городишко составляла около трех часов. Но они стояли того. Я  с нетерпением хотела уже выбраться из мегаполиса. Все здесь пугало меня, напоминало о прошлом. В холодных взглядом прохожих, я видела лица, которые старалась забыть. Хантер не задавал вопросов. Или же просто не замечал моего состояния. Я его не винила. Наверное, лишь мне передалась эта странная привычка замечать мелкие детали. Из-за нее я  страдала, так как замечала каждую мелочь в  поведении людей. В  их мимики, взгляде, словах я  видела некие подтексты, которых иногда, просто напросто, не было. Хотя бывало, что на этом я  и выигрывала. Различая детали, я стала понимать настроение и душевное состояние других на столько, на сколько это было заметно. 
 Может у  каждого возникало такое чувство, как будто ты чем-то отличаешься от других. Меня оно преследовало. Но я совсем не гордилась своим отличием, нет, скорее  я упрекала его. Я понимала, что не вписываюсь в то общество, которое составляют люди двадцать первого века. Мои глаза были намного больше открыты, чем у моих друзей, родителей, знакомых. Моя душа могла жить, переживать.
 Я спокойно могла лежать на траве, следя за движением веток старых деревьев, думать, мечтать, радоваться какой-то невидимой свободе, которой нет в окружении людей. Я всегда ценила в людях достоинство, но сейчас это слово видоизменилось. Теперь достоинство - это скорее хвастовство, полный кошелек и отказ от встреч с надоевшим тебе любовником. Неужели общество не видит свою дигродацию? Или я  задаю себе вопросы, которые уже никого не волнуют? Нет смысла бороться, но и смириться  с этими, до того приземленными взглядами, я не смогла.
 В силу своей профессии, которую я  выбрала наперекор своим родителям, я читала множество литературы на разных языках. Постепенно, я стала интересоваться только старыми книгами. Ломая язык, со временем я  привыкла  к сложностям чтения и понимания речей тех, для кого красивые, правильно построенные и высокие предложения являлись нормой. Эти книги открыли мне глаза на тот мир, который  я вижу за своим окном.
 Нет, природа не изменилась. В мире все еще были волшебные места, как и триста, шестьсот лет назад. Люди изменились... И чем больше читала я про судьбы цивилизаций или отдельных людей (героев, на примере жизни которых были показаны глобальные перемены  в те времена), такие истории интересовали меня, признаться,  больше, я  поняла – в  то время мне было бы легче. С их недостатками, как сегодня может сказать каждый «продвинутый» человек, с их приземленностью, которую поднимет на смех любой ценитель плодов технического прогресса,  с их жестокостью, которую не подержит не один довольный своей независимостью гражданин, на все это  я готова была обменять свое место в  сегодняшнем дне …На прошлое, которое было гораздо достойным, чистым и не таким испорченным как сегодня.
 В свои двадцать, я поражалась, как ребенок, силе мужчин  тех времен. Их благородство, чувство, скрытое под силой духа, жизненным опытом, который каждый из них нес за своими плечами, ощущение долга и собственного достоинства. Среди них имелись и те, кто обладал совсем противоположными качествами. Без таких людей не обходилось не одно  столетие. Но все же… Было тогда то, чего нет больше  в наше время. Любовь тогда была чем – то духовным. Чувством, которое оживляло душу, от которого она поднималась от тела, держась лишь за тонкую нить, чем и изменяла  всю структуру человеческого тела. Это чувство лишало сна, не оставляло других мыслей, но  в тоже время было великим. А сейчас, не прочувствовав, не осознав до конца любви, люди уже отдаются порыву страсти, сжигая то, что уже не восстановят. И тогда были такие, но я говорю о тех, кто отличался. Кто был чист душой, кто умел так любить, кому возлюбленный был даром Бога, за все испытания, выпавшие на трудную долю. Я говорю о таких…
 Возможно по воле судьбы  я не находила взаимной любви и не сумела испытать её из-за того, что я как раз была не такой. В каждом мужчине, который был мне интересен или кому, была интересна я (таких было гораздо больше), я разочаровывалась. Я видела  в них те отметины, которые наложило на них наше время. Их было уже не смыть, а  смириться  с ними я бы никогда не смогла. В этом было мое несчастье.
 С Хантером мы стали встречаться после той, проведенной вместе ночи на корабле. Он добивался меня, моего внимания и мне было это приятно. Да, возможно он не дал мне должного времени, чтобы  я поняла, что я хочу и кем я хочу его видеть в  своей жизни. До встречи с ним мне было страшно, было одиноко. Но именно этот человек привел меня в эту новую жизнь, привел в свой дом, и с  ним я должна была, по воле судьбы, начать новую жизнь. Ведь не зря она так распорядилась.
 Он был красив, образован и очень добр ко мне. Меня подкупило его нежное отношение. Я уже давно не была кому то нужна, как женщина. Истосковалась по любви. И кому как не ему, я должна была поверить? Он был всегда рядом, всегда был рад обнять меня, поцеловать. Где бы я не была, он всегда был моей тенью. Его ласковые слова, окутывали меня, заставляя забывать о других, вечно терзающих меня мыслях. Его не интересовало мое прошлое, ему нужно было только настоящие.
 - О чем ты задумалась, дорогая моя? – спросил он, чем нарушил мои размышления.
Хантер  на секунду оторвался от дороги и улыбнулся мне. Его рука коснулась моего колена.
Я осторожно накрыла его ладонь своей.
 - Ты, наверное, был мне послан судьбой? – спросила  я его, смотря на восходящее над полем солнце.
Он улыбнулся.
 - Я тоже думаю, что наша встреча была не случайной, – сказал он.
 - А почему я?
 - Почему ты? – переспросил он.
Я задумалась.
 - Ну почему я понравилась тебе? Я уверена, у тебя было много девушек.
Его улыбка не пропала, губы только чуть заметно дрогнули.
 - Да я  и сам не знаю. Как – то ты отличалась ото всех.
 - Отличалась?
Хантер сладко зевнул.
 - Что это ты сегодня про судьбу заговорила? Мне кажется,  я еще не совсем проснулся для таких разговоров.
Он улыбнулся мне своей беззаботной улыбкой.
 - Ты не хочешь остановиться здесь? – вдруг спросила я.
Он удивленно посмотрел на меня.
 - Лив, где здесь? В этом поле? – в его голосе слышалось недоумение.
 - Да, прям здесь! Посмотри как тут красиво! – я стукнула по стеклу, которое немного запотело.
 - Ну да пшеничное поле, – сказал он без энтузиазма. – Мы скоро будем дома, я бы хотел еще успеть на футбольный матч.
Я опустила руку.
 - Сегодня матч. Понятно.
Видимо мой голос звучал не так беззаботно, как мне бы хотелось. Потому что он тут же посмотрел на меня и, легонько подняв  мой подбородок, заглянул  в  глаза.
 - Если ты так хочешь на это поле,  я остановлюсь. Только скажи, – сказал он.
Я посмотрела на него и улыбнулась.
 - Нет, поехали домой.

Хантер быстро поцеловал меня,  а потом, напевая какую-то песенку, побежал на кухню. Я слышала, как он открывает пиво и чипсы. Потом он рысью кинулся в гостиную и, после того как плюхнулся на диван, включил телевизор.
 - Лив, иди ко мне! – позвал он меня.
 - Я пойду переоденусь, – крикнула  я ему. – Скоро подойду!
Раздался первый крик Хантера. Потом непристойное ругательство, предназначавшееся какому-то игроку.
 - Хорошо, солнышко! – крикнул он мне наконец.
Я тихо засмеялась, представив, как он болеет за свою любимую команду. Это всегда была очень забавная картина Как-то мы  с Кенни хотели записать это на камеру, потому что сам того не замечая, мой парень начинал бегать по гостиной, приседая, крича и махая руками. Потом так же стремительно возвращался на диван, ругаясь на чем свет стоит.
 Я пошла  к лестнице, как вдруг на что-то наткнулась.
 - Ой! – вскрикнул детский голос.
 - Элайза! – вскрикнула я. – Я наступила тебе на ногу? Прости меня, солнышко! – сказала я, сразу же взяв  девочку на руки.
Для пяти лет она была слишком легкой. Тоненькая, с белоснежной кожей, большими карими глазами, цвета подтаявшего шоколада и темными волосами как  у её  тети. Мне кажется, она была копией маленькой Кении в  детстве. Волосы  у нее немного завивались, маленькие губки розовым бантиком делали лицо маленькой красавицы  серьезным.
 - Я играю с Каебом  в плятки, – не выговаривая некоторых букв, сказала она.
 - С Калебом? – с вытаращенными глазами, переспросила я.
Девочка серьезно кивнула.
 - А где Кенни? – спросила я, понимая, что малютка бегает по дому одна.
 - Она по теефону болтает.
 - У тебя красивое платьице, Эли! – сказала я и, не удержавшись, потрепала её  по щечкам. Она тут же рассмеялась.
Элайза, племянница Кенни, теперь была частой гостьей  в  этом доме. То ли из-за того, что сестре Кендры понравилось оставлять ребенка на все выходные, то ли потому что маленькая проказница сама требовала привозить её сюда. Главное, что не смотря на слова её  тети о том, что мы даже не заметим её  пребывания  в доме, все его замечали. Она бегала там, где ей  хотелось, отрывала всех от дел, что было иногда весело. Я  с радостью занималась ребенком, мы ходили на площадку, в парк развлечений, в кино, пытаясь тем самым развлечь нашу маленькую гостью. Но она все равно не могла усидеть на месте.
 - Элайза! – послышался хриплый голос с верха лестницы.
Потом  я увидела Калеба, быстро спускавшегося по лестнице. Волосы  у него растрепались. На голове красовался маленький хвостик, к которому кто-то прикрепил розовый бант. Он спрыгнул с последних ступенек и чуть не налетел на нас.
 - Каеб! – вскрикнула Эли, протягивая  свои маленькие ручонки  к нему.
Его лицо тут же прояснилось, потом он посмотрел на меня и смущенно улыбнулся.
 - Тебе идет, – сказала я, сдерживая смех.
Он опустил глаза и взял её  на руки.
 - Благодарю. Если бы я на это не согласился, она бы разорвала все книги, – сказал он в  свое оправдание.
 - Он не хотел расскасывать мне скаску! – недовольно вскрикнула девочка.
 - Потому что, я не знаю ни одной сказки! – ответил он растеряно.
На нем была обтягивающая кофта на нескольких пуговицах. Две были вальготно расстегнуты.На джинсах был отпечаток  ручки маленькой гостьи, которую она предварительно опустила  в желтую краску.
 - Боже мой, где Кенни? – спросил он меня, испугано.
Я засмеялась. На лице его читалось безумие. Вот до чего могут доводить дети.
 - Да я сама её ищу. Она куда-то ушла?
Я тут же вспомнила слова Элайзы, что её тетя разговаривает по телефону. Почему  я совсем забыла об этом?
 - Она расговаивает по теефону! – словно подтверждая мои мысли, повторила Эли.
 - Пойдем   к твоей тети! – сказал тут же Калеб. – Чем быстрее мы её найдем, тем будет лучше.
 - Нет! – завопила она. – Я хочу скаску!
Её  маленькие ручки обвились около его шеи, глаза тут же налились слезами.
 - Давай я прочитаю тебе сказку? – предложила я.
Она забарабанила по Калебу ручонками.
 - Нет! Нет! Каеб!
У него на лице была растерянная улыбка. Серые глаза посмотрели на меня в  поисках помощи.
 - Калеб обязательно прочитает тебе сказку на ночь. Но ему нужно работать. У него большое количество дел, которые требуют много времени, – сказала я, потихоньку отрывая её от потенциального сказочника.
 - Спасибо! – прошептал он, и сорвав с  себя дурацкий бант побежал по лестнице обратно наверх.
 - Калеб! – позвала я.
Он просунул лицо между рисунком на резной лестнице.
 - Каеб!Каеб! – заплакала Эли.
 - Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я, хотя голос почему то дрогнул.
 - Сейчас? -  с каким-то ужасом спросил он.
 - Было бы не плохо!
 - Но как же, мисс Девил? Разве вы только что не обрекли себя на модель для издевательства нашей маленькой гостьи? – на лице появилось подобие улыбки.
 - Я отнесу её  Кенни.
 Он помолчал.
 - Я буду  в кабинете.
Я растеряно пошла в  комнату, где должна была находиться Кенни. Она, как и сказала её маленькая племянница, болтала по телефону, накручивая большой шнур себе на палец. Она тут же заметила нас и, увидев  плачущую Эли, махнула рукой, чтобы  я её  оставила. Я попыталась успокоить девочку, но было понятно, что она будет требовать то, что ей необходимо. Она часто прибегала  к слезам, и мы уже привыкли  к  такому роду протесту и вымогательству.
 - Эли, прошу тебя, не плачь! Вы сейчас пойдете играть с  Кенни на площадку, там много детишек, с  которыми ты бы могла…
 - Я не хочу! – заявила мне она и сделала языком трещетку так, что все мое лицо оказалось в  её  слюнях.
 - Поиграть… - холодно закончила я свое предложение.
 - О, Элайза! Что ты творишь?! – тут же запричитала Кендра, кинув  трубку на пол. – Лив, прости! Честно,  она это первый раз так…
 - Да все нормально, – стирая  с  лица её  слюни, сказала я.
 - Я была виновата, повесила её  на других. Кстати, я  повесила её  на Калеба! – она недовольно вскинула бровь.
 - Каеб!  - заорала тут же девочка.
 - После  сделанной прически на его голове и испорченных брюк, я могу заявить, что он сделал все что мог, – сказала я, немного пятясь от ребенка.
 Кедра засмеялась. Её звонкий смех тут же передался племяннице и она тоже захохотала. На этой счастливой ноте, я выскочила из комнаты, не дав Кенни опомниться и заманить меня с ней и Эли на детскую площадку. Я направлялась к  кабинету Калеба.
Мне нужно было поговорить с  ним, потому что мысли, мучающие меня постоянно, не давали мне покоя. Я вечно ловила себя на том, что все, что я  делаю, и со мной твориться не правильно. Вроде и я  была довольна, однако не в согласии сама с  собой из-за некоторых вопросов, которые все в этом доме игнорировали.
 Я хотела постучаться, но дверь была уже приоткрыта. Я тихонько, почти беззвучно встала  в проеме. Калеб сидел развалившись в  большом кожаном кресле. На столе были навалены открытые книги, на которых в  беспорядке валялись листы желтой и белой бумаги. Карандаши и ручки были разбросаны.Точилка для карандашей разбита  в дребезги, из-за чего несколько бумаг были испорчены.В руках у него были три листа и он медленно переводил взгляд от одной  к  другой и тут же сверяясь с  третей. Возле ног его были разбросаны краски. На дорогом паркете было нарисовано что-то наподобие солнца. Элайзе,  видимо, бумага была не к  чему.
 Кабинет мало подходил под определение того слова, которым все называли эту комнату. Здесь был хаос и беспорядок, что совсем не состыковывалось со сдержанным и вечно безупречно одетым человеком, которому и принадлежало это место.
 Стул со скрипом развернулся, чем заставил меня вздрогнуть.
 - На самом деле, ты могла бы уже несколькими минутами раньше войти, – сказал он, немного улыбаясь.
Я тут же переступила через порог, и чтобы как-то сгладить глупую ситуацию сказала то, что первое пришло в  голову.
 - Это шедевр искусства, ты так не считаешь?
Калеб медленно склонил голову  к своим ногам.
 - О нет! – прошептал он и жалобно улыбнулся. – Ну почему? Я же отдал ей всю свою бумагу!
- Да ладно тебе, может быть когда-нибудь это можно будет продать за кругленькую сумму, – в  шутку заметила я.
 - Очень смешно! – сказал он, улыбаясь. – Ну ладно, что же за такой важный разговор? Что-то по сегодняшнему делу?
Он быстро взглянул на бумаги, которые он все еще держал в  своих руках и, собрав их, положил на итак уже слишком большую стопку книг. Его голубые глаза просканировали стол и так же стремительно вернулись ко мне. В темноте его зрачки стали больше, а странные глаза стали синими, в  сочетании с  фиолетовым. Волосы его были немного растрепаны, так что челка с  одной стороны, закрывала почти половину глаза, что было для него нехарактерно. Словно почувствовав мой  взгляд, он поправил её в  обычное положение. Его высокие скулы делали его старше при свете тусклой лампы. Красивый профиль, нежно фиолетовые губы сейчас казались какими-то застывшими.Заметный шрам на щеке черной полосой погружал правую сторону его лица во мрак.
 - Нет… - словно извиняясь, произнесла я.
Он внимательно посмотрел на меня, его брови поднялись  в вопросительной дуге.
 - Но, тогда  о чем ты хотела поговорить? -  в голосе слышались удивленные нотки.
 - Понимаешь… - начала я.
Он откинулся в  свое кресло. На лице появилась чуть заметная улыбка.
 - Я живу у вас почти пять месяцев, – сказала  я осторожно. – И это не правильно! Я  ощущаю себя неуютно, потому что вы приютили меня, словно собаку. Это сравнение мне не приятно, но получается, что моя роль  в этом доме такова. Вы дали мне кров, работу, о которой  я уже и не надеялась мечтать, платите мне огромные деньги, которые я зарабатывала порой месяцами, а  то и годами! Это все не правильно. Я так не могу.
 Я приостановилась, чтобы понять его реакцию на все это. Он все так же сидел в  кресле, придерживая голову левой рукой. Его глаза внимательно следили за мной, однако лицо не выражало никаких эмоций.
 - Ты встречаешься  с Хантером, почему бы тебе не жить здесь? – тихо проговорил он.
 - Когда  я переехала  к вам, мы не встречались, - я  сделала паузу, которая была мне необходима. -  Просто вы же даже не знаете кто я !Вы ничего не знаете о моем прошлом, для вас я совершенно неизвестный человек. И вы меня приютили. Мне честно, не приятно даже произносить такие слова. Я ощущаю себя виноватой перед вами. И вообще, такое впечатление, что я  бездомная!.
Калеб отвел от меня глаза и посмотрел куда то в  темноту.
 - Ну ты же  не хочешь рассказывать о своем прошлом.
Его слова застали меня врасплох.
 - Нет, – тихо согласилась я.
 - Ну а  на бандитку, или еще хуже, служащую или федерала ты тоже не похожа.
 - Но…
 - Ливана, тебе нужен был дом, место, где бы ты могла начать новую жизнь, ведь так? – его приглушенный голос сливался с   моим внутренним. – Ты полезна для нашего дела, а  так как оно, скажем так, не очень легальное, то лучшее, что можно было бы тут сделать – это держать тебя ближе к  себе.
 - Но вы платите мне слишком много! Я ем ваши продукты и те дорогущие платья, которые мне купила Кенни, только когда  я переехала к  вам... Это все слишком дорого, слишком шикарно для меня. Я не смогу вернуть вам эти деньги, а  за каждый взявший  у вас доллар, я чувствую себя виноватой.
Его глаза пристально посмотрели на меня из темноты. Я не врала, говорила искренне, он мог это увидеть и прочитать  в моем взгляде.
 - Ты работаешь вместе  с нами и застуживаешь тех денег, которые мы платим тебе. Это же твоя работа. Мы изначально договорилась об этом, – его слова были немного холоднее, чем я ожидала.
 - Я считаю, что мне нужно уехать. Я перееду в  гостиницу.
Калеб встал. Я  с удивлением посмотрела как он прошелся по комнате.
 - Зачем? – его вопрос шокировал меня.
 - Потому что, это не правильно. Я жалею, что не смогла этого сделать раньше. Я не хочу быть нахлебницей.
 - Боже мой, Лив, ты не нахлебница! Ты очень нам помогаешь…
 - Что ты врешь! Да ты со всем бы мог справиться сам!
 - Мог бы...Но так мы делаем вдвое больше того, что раньше было сделать не возможно просто из-за недостатка времени и сил.
 - Ну не знаю…
 - К тому же Хантер…
 - А что Хантер? - не поняла я.
Калеб вопросительно на меня посмотрел так, что  я видела, как напряглась его шея и мышцы.
 - Вы же вместе… – сказал он медленно.
Я тут же ощутила, как мои щеки краснеют. Как я сразу не поняла! Какая же  я глупая! Как можно было сразу не понять, о чем он говорит?!
 - Это же не важно…
 - Очень интересно…
 - Нет, правда Калеб, я … Я даже не могу высказать насколько я   благодарна вам. Но все же, ты живешь тут со своей девушкой и братом, а я ...Я для вас чужой человек.
 - Если захочешь то же самое сказать моему брату, советую как-то перефразировать последние слова, – сказал он, смотря куда-то в темный угол кабинета.
Я замолчала, понимая, что тонкий упрек  с его стороны был заслуженным.
 - Мне кажется он полюбил тебя, – сказал он, не поворачиваясь ко мне.
 - Что? – ошарашено переспросила я.
Он повернул голову в  пол оборота, посмотрев  на меня своими большими глазами. Этот взгляд был пронизывающий, изучающий, в  нем чувствовалось какая-то отстраненность, но в  тоже время я не могла от него оторваться. Этот редкий цвет глаз, словно магнит приковывал меня. Наверное, эти пару секунд были самыми долгими из всего время, когда мы встречались глазами.
 Он стоял на светлой полосе, между двумя тенями, ночными стражами, пролегающими по середине комнаты от света тусклой лампы. Его худая фигура, создавала свою особенную тень. Обтягивающая кофта, не скрывала стройного, подтянутого торса. Серые джинсы, немного зауженные снизу, смотрелись на нем немного непривычно, после дорогущих костюмов, которые он носил почти каждый день.
 Он был словно противоположностью своему брату. Его глаза способны были гипнотизировать, он умел слушать, и, контролируя себя, оставался загадкой. Даже  в этой одежде он был похож на какого-то шевалье средних веков. Отличная осанка, не свойственная не мне, не большинству моих знакомых, была для него нормой. Даже мимика его лица  была особенной. Несмотря на свой небольшой возраст, его лицо казалось старше. Складки, морщинки, появляющиеся, когда он улыбался, думал или злился делали его лицо еще более интересным. Да, он был красив…Не смотря на шрам, который так явно бросался любому в  глаза,  в  его внешности было что-то притягивающее.
 - У тебя очень красивые глаза… - сказала я и тут же моя рука потянулась, чтобы закрыть рот.
Как? Почему я  это сказала?! Ну, все, теперь он вообще перестанет со мной разговаривать.
Он тут же удивленно посмотрел на меня.
 - Прости меня, – казала я, быстро поднимаясь со стула.
Он растерянно улыбнулся, как будто уголки его губ не знали в  какую сторону опуститься.
 - Я, наверное, все же…
Тут я, не успев договорить, случайно задела рукой одну стопку книг, где тома были навалены друг на друга. Они тут же с треском полетели вниз, таща за собой легкие бумаги  с разными записями, в миг разлетевшимися по всей комнате.
 - Извини! – пискнула я, тут же присела собирать книги.
В этот момент мне хотелось сквозь землю провалиться. Так ужасно и неловко я уже давно себя не чувствовала. Я старалась смотреть только перед собой, и молила, чтобы он не произнес  ни слова. Решение об отъезде было теперь спасением.
 Я не почувствовала, как он опустился рядом. Только тонкий аромат свежести  от его парфюма, заставил меня тут же повернуться  налево. Он оказался от меня на расстоянии руки. Молча мы собирали книги. Каждый том, осыпая нас пылью, аккуратно занимал свое прежнее место. Он не смотрел на меня, только на губах все еще застыла полуулыбка.
 - Мне они не нравятся… - как-то грустно сказал он.
Я вздрогнула и медленно перевела на него взгляд.
 - Почему? – тихо спросила я.
Он так и застыл с  одной из книг в  руке, смотря куда-то вдаль кабинета.
 - Глаза зеркало души, ведь так?
 - Да, – тихо подтвердила я, известную истину.
Мы замолчали.
 - Так вот…Я хочу другие.
Я ничего не могла сказать. Слова словно запутались где-то между гортанью и языком. Теперь, в  этом сумраке темного, тихого кабинета я  увидела несчастного. Я не знала и не могла понять, в  чем именно заключалась его боль, но я видела её. За этими глазами, непоколебимым видом, приятной внешностью скрывалось то, что ломало его. Я знала это. В эту минуту я отчетливо чувствовала, что права.
 Мы поднялись. Я украдкой посмотрела на него. Он ответил взглядом. На лице его играла  горькая улыбка.
 - Ты не должна уезжать, - уверенно сказал он, хотя его голос был тихим. – Я вижу, как счастлив мой брат рядом  с тобой. Поверь мне, он достоин этого чувства. Полюби его, попробуй. Он для тебя горы свернет, и даже не подумает остановиться. Останься.
Я опустила глаза. И через несколько секунд медленно кивнула в знак согласия. Потом я зашагала  к выходу, где сквозь дверной проем сочился солнечный свет.
- Лив, -  позвал он меня.
Не оборачиваясь, я  остановилась.
 - Porta itineri longissima…
 Я спустилась по лестнице и пошла в гостиную. Там  у кричащего телевизора лежал Хантер. Он внимательно следил за матчем и что-то комментировал сам себе. Я села рядом и положила голову ему на плечо. Он тут же удивленно посмотрел на меня. Потом его рука нежно обвилась у моей талии, и он еще крепче прижал меня к  себе.
 «Труден лишь первый шаг», были слова Калеба.
                ***
Детские звонкие голоса сливались в  единый хор и создавали свою, особенную мелодию. Прислушиваемся  ли мы к шуму, создаваемому этими маленькими созданиями? В большинстве случаев, мы называем это «действующим на  нервы криком». Да, возможно, это так и есть. Но все же. Они умеют и могут кричать. Они вопят, смеются и плачут, когда им захочется. А мы? За тем, как незаметно исчезает детство, на нас наваливается проклятье, из-за которого все обязаны сдерживать свои эмоции. Мы не можем подойти  к понравившемуся человеку и сказать ему: «Ты мне нравишься». Тут же  начинают играть какие-то неведомые силы, внушающие, что это глупо и совсем не по - взрослому. «Что о нас подумают» - становиться самым главным.
 А не все ли равно? Не главное ли жить? Просто жить, принимая каждый день как подарок? Почему нельзя быть с  тем, с кем хочешь, и делать то, чего хочешь  в эту минуту?
 Еще год и они начнут понимать, о чем говорят их родители. Они словно копировальная машина начнут повторять их движения, взгляды и традиции. И эти яркие подарки, которые могут и способны жить без страха и предубеждений, будут скручены в  кокон. Такова жизнь. Такова эта жестокая жизнь.
 - Как у  вас с  Хантером? – спросила, сидящая рядом, Кенни.
Мы, развалившись на удобной скамейке, ели мороженное и наблюдали, как среди пестрых курточек мелькает розовая, принадлежащая Элайзе.
 - Он все чаще проводит время  в моей комнате! – засмеялась я.
Подруга подавилась мороженным. На лице её  заиграла довольная улыбка.
 - Это хорошо, Лив, очень хорошо! Я так рада за вас. Он такой  радостный ходит.
 - Да по-моему он и до меня веселым был, – сказала я, чувствуя как большой холодный комок катиться по горлу.
 - Нет, все заметили, что он изменился. Ты хорошо на него влияешь.
 - Он тоже на меня. Я почти не вспоминаю о своем прошлом. Мне стало легко и хорошо, – тут я  немного преувеличила.
 Наши отношения  с Хантером, действительно, еще больше укрепились за последнее время. И я видела, что я  ему стала очень дорога. Я хотела с  ним общаться, быть с  ним. Хотела, чтобы он оставался  на ночь   у меня в  комнате. Но было что-то, что не оставляло меня. Что было это за чувство,  я не могла объяснить. Но это было что-то похожее на случайно попавшую перчинку в  большой кремовый торт.  И я её  чувствовала.
 - А что касается вас с Калебом? – спросила  я её.
Она на секунду прикрыла глаза.
 - Да все хорошо, – сказала она с  наигранным спокойствием.
 - Кенни? -  я сразу поняла, что она что-то умалчивает.
Девушка взяла из цветного ведерка небольшую игрушку и стала крутить её  в  своих руках. На тонких пальцах, с безупречным маникюром было только одно кольцо, подарено ей  Калебом, то, которое я  видела  в первый день нашего знакомства. Кровавый рубин благородно искрился на солнце.
- Я… - сказала она тихо. – Я не знаю, как это объяснить.
 - Скажи как есть. Я попробую понять.
 Она непроизвольно закусила губу.
 - Я понимаю, что полюбила очень сложного человека, – сказала она как-то грустно.
Она повернулась ко мне и карие глаза серьезно посмотрели в  мои.
 - Но я  люблю его. Действительно, люблю. В моей жизни было много мужчин, которые готовы были для меня на  все. Они бегали за мной, красиво ухаживали и были очень выгодной партией, если так можно выразиться. Но… У меня просто снесло голову, когда  я познакомилась с  Калебом Клэром.
 Я была воспитана в небогатой семье. Я рано лишилась матери, и мы  с сестрой остались на попечение у  отца. Ему было сложно обеспечить и уследить за двумя девчонками, возраст, которых играл с ними в  игру, из  которой сложно было выйти победителем. Свобода, оттого что отец  не может сутками следить за нами, подарила неприятности. Все эти вечеринки, парни, дурное общество, все наложило свой отпечаток. А ведь все мне пророчили будущее фотомодели! Ох, если бы я  сейчас могла хоть как-то образумить тех, еще не опытных, доверчивых девушек, какой была и  я в  то время! Я нарвалась, как многие, кто хотел зарабатывать деньги, не прилагая   к этому особых трудов. Сейчас я  понимаю, какой наивной была. Потом я познакомилась с  богатым человеком, который был старше меня на десять лет. Он мог мне дать все, что я  пожелаю в  материальном плане. А это немало важно. Я не хочу сейчас, как многие, говорить, что деньги в жизни не играют никакой роли. Нет, деньги играют и не маловажную, для кого – то и самую главную роль.
 Я попросила его дать мне образование. Он хотел только, чтобы  я побыстрее стала его женой. Была улыбчива, вечно молода и не задавала лишних вопросов. Это касалось и работы и его отношений  с другими женщинами. И заплатив за мое образование, он сам того не ведая,  разрушил свои планы.
 Я повстречала там Калеба, молодого, красивого преподавателя. У него всегда был бесподобный костюм, который не может позволить себе ни один преподаватель на свою зарплату. Он совершенно не обращал на меня внимание, как и, впрочем, на других,  а поверь мне, интересовавшимися им было много. Он был умен, хладнокровен и неподкупен. Он не был одним из тех чудаковатых преподавателей, которые считали, что их предмет самый главный, но требовал чтобы то, что нам нужно было знать, мы знали.
 Ты представь, тебя учит твой ровесник, да еще и тот, о ком болтают всю лекцию напролет. К тому же слушать его было интересно. Он много знал и умел заинтересовать аудиторию. И я влюбилась…
 - Ну а как же ты добилась его? – спросила я, желая, чтобы она продолжила.
Она улыбнулась.
 - Я его достала, – сказала она, усмехнувшись.
 - То есть? – не поняла я.
 - Я знала слабые места мужчин, и знала, на что и когда нужно надавить. Он же молод, и все же мужчина! Не говорю, что это было легко и просто, но все же он сдался. Я потеряла богатого жениха, надежду на обеспеченное будущие, и отдалась страсти к  Клэру. Я думаю, что была нужна ему тогда. Ему не хватало опоры и поддержки, которыми столько времени он был себе сам. Он никогда об этом мне не говорил, но я это знаю. И вот мы вместе уже два года. И я повторюсь, назвав это время самым лучшим в моей жизни, потому что быть с любимым человеком – великое счастье. Мне ничего больше не нужно, только видеть его глаза и чувствовать его прикосновения.
  Я опустила глаза, представляя себе это чувство. На руках появились мурашки, оттого как живо и страстно рассказала свою историю подруга. Глаза постепенно наливались слезами, но я не понимала почему.
 - Но…Почему ты тогда недовольна? – тихо спросила я.
Она посмотрела на меня и повернувшись устремила взгляд туда, где резвились дети.
 - Мне его не хватает, – сказала она с  болью в  голосе. – Понимаешь, он вроде рядом, он мой, но я этого не чувствую. Я понимаю, что  он особенный, не похожий на других мужчин. Может быть, кто-то назовет его скромным, кто-то скрытым, но мне все равно, на самом деле. Понимаешь, его отношение меня пугает.
 - Что именно тебя настораживает?
 - Меня пугает его отношение ко всему. Ему совершенно все равно на те деньги, которые он зарабатывает, ему все равно на время, которое он теряет за своими книгами, на развлечения, которые нужны  всем в нашем возрасте. Ему же всего двадцать восемь лет! Он старше Хантера на два года. Но если их сравнить - это два разных полюса. А ведь они же родные братья!
 - Он старше Хантера? – не скрывая удивления, переспросила я.
 Она только кивнула.
 - Иногда  я лежу в постели, а он рядом… Я прислушиваюсь  к его ровному дыханию, смотрю на его спокойное лицо и понимаю, что не знаю этого человека! – на её глазах  появились слезы. – Он переживает и не говорит мне ни о чем! Я вижу, что он мучается. Знаешь, как страшно видеть, когда тот, кого ты любишь, страдает?
 -  Я пыталась поговорить с  ним, но все без толку. Он ничего не мне не рассказывает. Да, он умнее меня, образованнее, интелегентнее, но разве я, простая девушка,  не имею право его понять? Ведь он живет со мной, целует меня, прижимает к  себе. Я не знаю, что будет со мной, если он меня оставит, но я даже не могу представить, о чем он думает!
 Иногда, когда мы сидим, и он внимательно слушает меня, его глаза проникают сквозь меня, я понимаю нашу близость, но лишь на миг. Потом он снова, словно отворачивается от меня, оставаясь рядом.
 - Он… -  я не смогла договорить, потому что это было не мое дело.
 - Да любит, – ответила она, словно сказала точную формулировку всем известной теоремы.
 Я сглотнула. Кенни неплохо чувствовала людей. То ли сложная жизнь была тому причиной, то ли это было от рождения. И если она что-то говорила о своих ощущениях, значит, это была правда. Но все равно она была счастливой. Она любила и была любимой.
 Я чувствовала, как по моей щеке ползет холодная слезинка. Чтобы её никто не заметил, я быстро провела щекой по кожаной куртке, которую подарила мне Кенни.
 - Я думаю, нам уже пора, – сказала я, поднимаясь.
 Кенни согласилась и стерла слезы со своего красивого лица. Я видела перед собой уже не ту девушку, которая смогла бы быть на обложке одного из глянцевых журналов, а  несчастную, запечатанную в  коробку под названием «любовь».


Мы вернулись домой. Когда ворота за спиной тихо закрылись, у  каждой на лице появилось довольное выражение, такое, какое и было, когда мы уходили отсюда. Мы увидели пару машин, припаркованных возле дома, и поняли, что  у нас гости.
 В доме почти во всех окнах горел свет, и почему - то сейчас,  в эту осеннюю пору, он напоминал мне имение, века шестнадцатого или семнадцатого. Все вокруг даже образно не отражало наше время. И это мне нравилось.
 Эли, радостно щебетавшая всю дорогу, забежала в  дом первой, затем зашла Кенни. Я остановилась и прошла за дом, засмотревшись на темные столбы и тени деревьев, на заросший терновником забор и на заходившее солнце.
 Дверь отварилась и на улицу  с шумом выскочи трое молодых людей, висевшие друг на друге. Их радостный смех сменился знакомым голосом. Светлые волосы были растрепаны, на лице играла довольная улыбка.
 - Клэр, ну что готов потратить сегодня свои денежки? – спросил один, высокомерным голосом.
Это был парень, ровесник Хантера. Среднего роста, с коротко стриженными волосами, вздернутым носом и небольшими карими глазами. На руке у  него красовались дорогие часы.
 - Ты мне еще за прошлый раз не расплатился, Джарельд! Может, все же передумаешь, и поедешь обратно домой, как всегда поешь хот-дог и посмотришь диски, что хранишь под матрасом? А? – захохотав, ответил ему Хантер, чем вызвал всеобщий смех.
 - Кстати по поводу горячих штучек! – сказал другой, все еще улыбаясь.
 - Ты изменяешь мне, Лори? – наиграно цепляясь за его руку, пошутил Джарельд.
Лори, полноватый парень, был одет  в хороший  костюм, который на нем, к  сожалению, смотрелся мешковато. Он тут же оттолкнул от себя Джарельда, пытаясь дать ему затрещину, но тот умело увернулся.
 - Нет, а  реально, куда поедим, братья? – сказал Лори еще более серьезно, чем вызвал всеобщий  смех.
 - В клуб или бар? – предложил еще один, который был более сдержан.
Этот парень был неплохо одет, высок  и хорош собой. У него было проколото одно ухо.
 - А боулинг? – тут же обижено спросил толстяк.
 - А горячие штучки?! - передразнил Джарельд.
За эти слова Лори все же умел поймать обидчика и пару раз ударить его кулаком, на что снова  вызвал общий смех.
 - Пойдемте  в бар, – предложил Хантер.
 - О,  я понял! Братья, помните ту официантку с большими формами, которую… - не договорил Джарельд.
 - Нет! – остановил его Хантер. – У меня есть девушка.
 - Ах, да, – наиграно опечалившись ответил Джарельд. – И кто же она такая? Если такая же горячая как Кенни, то я…
Удар Хантера пришелся другу в  область живота. Тот игриво застонал и все заулыбались.
 - Молчу-молчу…Но Кенни реально сочная! Как твой братец  смог отхватить себе такой  лакомый кусочек? Я бы  с ней…
 - Все бы  с ней! – подхватил Лори.
 - Ну, вы  же не профессора, друзья мои! – сказал тот, у кого была серьга  в ухе.
 - Ах, точно! Мы же не гении!
 - Ладно, хватит о Калебе, – сказал Хантер, нехотя закрывая эту тему.
Я, воспользовавшись моментом, когда лица  их были не направлены в  мою сторону, проскользнула   к дому.
 - Лив! – крикнул мне Хантер. – Солнышко, ты откуда?
Я закрыла глаза и затаила дыхание. Через секунду  я почувствовала его тело за своей спиной.
 - Привет! – выпалила я.
Его синие глаза подобрели, губы расплылись  в улыбке.
 - Откуда ты? - повторил он свой вопрос.
 - Я…Э-э…Я за домом ходила. Просто не разу там не была, решила посмотреть, что там такое.
Его глаза удивленно расширились, но он только коснулся моих губ своими.
 - Давай  я тебя познакомлю со своими друзьями!  - предложил он мне.
«Да я уже познакомилась» - хотелось сказать мне. Но я лишь улыбнулась и, приняв  его руку, спустилась к ,  с любопытством смотрящим на меня, парням.
 - Это Лив, познакомьтесь, – сказал он друзьям.
 - Это Джарельд, Лори и Энди.
Джарельд улыбнулся и подмигнул мне. Лори оценивающе стал разглядывать меня, а Энди просто достал сигарету и тут же закурил.
 - Ну что ж не дурно - не дурно, брат! – сказал Джарельд.
 - Я тут немного подслушала. Куда это вы  увозите Хантера? – спросила я, улыбаясь на их взгляды.
 - О, да она почти все слышала! Теперь у  нас нет секретов! – смеясь, ответил Лори.
 - И что за официантка? – засмеялась я.
Хантер наиграно спрятал лицо. Все засмеялись.
 - Любимая, я все тебе расскажу, только не бей!  - взмолился мой молодой человек.
 - Поехали  с нами, если хочешь, – предложил Хантер, сильнее сжимая мне руку.
Все тут же уставились на него.
 - Нет, я не хочу мешать вашему мальчишнику.
 - Да женское общество никогда не помешает! – хихикнул Джарельд.
 - Я хочу чтобы ты поехала, – сказал Хантер.
 - Мы с тобой итак все время вместе, нужно и   с друзьями побыть, – ответила  я ему, улыбаясь.
Он посмотрел на меня, медленно хмуря брови.
 - Все решено, ты едешь с нами.
 - Хантер! Нет!
 - Тогда по машинам, – сказал Энди.
После долгих сопротивлений, Хантер взял меня на руки и затолкал в  машину. Ни прически, ни нормального макияжа я, кончено же, не успела сделать. И  к тому же, я чувствовала себя лишней, потому что видно было, что ребята хотели провести время вместе. Но Хантер как всегда настоял на своем.
 Когда солнце уже полностью отдало день в распоряжение ночи, мы подъехали  к бару. В шумном, накуренном помещении, мы сели за большой стол и стали болтать. Пили все много, закусывали меньше. Мне задавали вопросы, которые со временем  становились  все откровеннее и откровеннее. Я смеялась, но мне это не нравилось. Разговоры их были только о женщинах, которые по -  началу были более сдержанными. Когда алкоголь сделал свое черное дело, друзья пошли в  разнос. Лори признался мне в любви и молил бросить Хантера, чтобы сегодня же мы смогли пожениться. Шутки Джарельда из колких, превратились в оскорбления, направленные в основном на Лори и Энди. Энди пытался всех успокоить, но  в конечном счете заснул на столе, сказав  что-то нелицеприятное  в адрес всех, кто находился  в баре. Хантер тоже изрядно выпил. Он рьяно спорил со всеми и потом полез ко мне.
 - Хантер не надо. Мне не приятно, – сказала я, немного отодвинувшись от него.
Его глаза запылали.
 - Что тебе неприятно? Я тебе противен? – язык его заплетался.
 - Нет, просто давай не будем.
 - Ты моя девушка.
Он на удивление быстро оказался возле меня и силой придавил меня  к кожаному дивану, крепко обхватив мои руки своими. Запах алкоголя тут же ударил мне в  нос. Его губы жестко впились в   мои. Я отвернула голову.
 - Хватит, Хантер! Ты мне делаешь больно! – сказала  я ему.
 - Я беру то, что мне принадлежит! – его синие глаза холодно посмотрели в  мои. – Ты мне принадлежишь.
Я попыталась оттолкнуть его от себя, чем заставила его руки еще сильнее сдавить мне запястья.
 - Куда это ты побежала? – злобно спросил он.
На лице его были те же эмоции, как  в ресторане, когда  к нам подошел бездомный. Он пугал меня.
 - Никуда. Ты понимаешь, здесь люди, все на нас смотрят. Зачем ты себя так ведешь? –  я попыталась спокойным голосом образумить его.
 - Пусть смотрят! У них просто нет этого, – он обернулся, обводя глазами зал. – Хочешь, я крикну на весь зал, что я люблю тебя?! Хочешь?
Я отрицательно покачала головой.
 - Ты пьян! Думай что говоришь.
 - Я люблю её! - закричал он на весь бар, все еще сжимая мои руки. – Я пьян? Я все понимаю и контролирую себя.
 - Тогда почему ты делаешь мне больно?
 Его губы снова впились в  мои, я уперлась ногами о диван и отодвинулась.
 - Отпусти меня немедленно! – закричала  я на него.
Его руки придавили мои волосы так, что они стали ужасно ныть и словно струны рваться под тяжестью его и моего тела. Его движения были жестоки, я лишь подавляла крик, пытаясь всеми силами вырваться, чем только усугубляла свое положение.
 - Хантер успокойся, – сказал пьяным голосом Джарельд.
Хантер отпустил мои руки, еще прижимая меня своим телом и вмазал другу.
 - Ты чего сдурел? – закричал на него тот.
 - Заткнись, – отчеканил Хантер и вернулся взглядом ко мне.
Тут на его плече показались тонкие женские пальцы  с  небольшим золотым колечком. Привлекая  к  себе внимание, они мягко, но требовательно постучали по его плечу. Хантер недовольно повернулся, и я смогла увидеть молодую девушку, лет двадцати пяти. Она была  в откровенном платье, которое делало акцент на её декольте. У нее были прямые темные волосы, сильно накрашенные глаза, отчего она походила на персидскую царевну. Губы были большие и вызывающие.Она имела хорошую фигуру, но уже истертую внешность.
 - Здравствуй, красавчик. Давно не виделись… – сказала она ласково.
Хантер на секунду прищурился, словно солнце мешало ему увидеть её образ.
 - Давай ты не будешь делать вид, что не узнал меня, – сказала она, кокетливо улыбаясь.
Её улыбка была неприятной и какой-то вызывающий, впрочем, как и сама внешность девушки.
 - Что тебе надо? – холодно спросил Хантер, все еще удерживая меня в таком положении.
 - Что так грубо? – её слова явно выделялись из общего шума. – После всего, что у нас было, мог бы быть повежливее.
Её  темные глаза сверкнули, быстро взглянув  в мои.
 - Уходи, – нервно приказал Хантер.
 - Ах, вот, как ты ведешь себя! – сказала она, явно злясь. – Нашел себе новую игрушку на ночь? Или купил её  на свои грязные денежки?
 - Пошла вон! – его слова были полны ненависти.
Они явно испугали девушку, но она не двинулась с  места.
 - Вот как…
В её взгляде были перемешаны гнев и недовольство. Черные глаза быстро нашли мои и она наиграно улыбнулась.
 - Кто бы ты ни была, хочу предупредить, что этот беспредельщик, ищущий только наслаждения на одну ночь, бросит тебя еще до того, как взойдет солнце. Этот человек никогда не измениться и не стоит поддаваться его привлекательной внешности, потому что за ней скрывается его настоящая натура, а  она безобразна! – и, повернувшись  к нему, она со всей силы дала пощечину.
 - Ненавижу! -  с яростью произнесли её  губы.
Потом она быстро ушла, сжав кулаки до такой степени, что даже через завесу дыма я  видела  белые костяшки её пальцев. Он провел по щеке и медленно повернулся ко мне. Воспользовавшись моментом, я  быстро высвободилась из под его ног и выскочила из-за стола.
 - Лив, постой! – заревел он, но я  уже неслась к выходу.
Я знала, что он погонится за мной и какой-то неописуемый страх дал мне еще больше сил. Когда  я оказалась на улице, мне сразу же в  глаза бросился яркий свет от мерцающих огней. Неподалеку от бара стояло такси, в  которое пытались сесть какие-то влюбленные, которые все никак не могли расстаться. Я быстро заскочила внутрь, и, протянув водителю слишком большую банкноту, чтобы он сказал хоть слово против моего вторжения, приказала немедленно уезжать. Машина тут же рванулась с места, и, уезжая, я видела, как Хантер  в растерянности и негодовании бегал по улице, выискивая мое лицо.
 Я с  болью выдохнула воздух из легких. По лицу тут же стали катиться слезы, которые я не пыталась остановить. Я схватилась за лицо руками, но даже так не могла удержать всхлипы, полные отчаяния и горя.
 Мне было ужасно паршиво. Как он посмел себя так вести? Неужели он такой  жестокий? Я просила его успокоиться, но он не желал меня слушать. Его слова испугали меня, он совершенно не контролировал то, что говорил и делал. Разве сейчас мои запястья болели из-за того человека, который так заворожил меня в  нашу первую встречу, который был так ласков со мной? Что случилось  с тем Хантером с прекрасными голубыми глазами? А те слова, которыми он просто одурманил меня на палубе корабля, о моих глазах, душе и искренности его чувств?
 Все эти вопросы омрачали меня, вызывая все новые и новые приступы слез. Перед глазами было лицо Хантера, его добрая и лучезарная улыбка, но тут же словно черной краской, все это вмиг перечеркивалось, и рисовалась та картина, от которой я  только что сбежала.
  Слова этой женщины, с  которой, несомненно, он провел одну или несколько из своих ночей, еще больше обидели меня. Я чувствовала себя оскорбленной, подавленной и какой-то грязной. Его прошлое, на которое я хотела закрыть глаза, всплыло в самый неподходящий момент. Я догадывалась, что он пользовался успехом у  женщин и менял их как перчатки. С такой внешностью, чувством юмора и манерой общения он был всегда желанен.
 Что обманывать себя, я  ловила взгляды женщин в его сторону, когда мы сидели в  ресторане или отдыхали в каком-нибудь другом месте. Мне было это чем-то приятно, так как рядом с  ним была  я,  а не они. Но так же  я и замечала его взгляды, которые он умело пытался скрыть. Я не могу сказать, что они меня задевали, хотя, наверное, должны были. Но почему - то  я не ревновала его. Я понимала, что интерес  к женщинам, так  долго являющимся его привычкой, так быстро не исчезнет. Он был со мной, и я знала, что  у него единственная, иного бы я  не потерпела, потому что измена для меня это что-то низкое. Но все же, он смотрел на других.
 Мне совершенно была непонятна его грубость, которая ни разу не проявилась в  его поведении за эти месяцы. Всегда веселый, беззаботный, ласковый Хантер, который, кажется, был не способным на такое поведение, сегодня испугал меня. Его друзья с их распутной жизнью, низкими взглядами на жизнь и отношением между собой, сразу же заставили меня понять, что на этом празднике жизни сегодня  я занимала не свое место. Но они были его друзьями! А значит, их взгляды совпадали. Они даже не попытались его остановить, если не брать в  пример жалкую попытку Джарельда. Для них все это было нормой! Но, что же получается, я совершенно не знала настоящего Хантера? Если для них, хоть и перебравших с алкоголем, поведение друга было в  порядке вещей, значит ли это, что и в  трезвом виде такие инциденты уже происходили?
 Теперь я  видела перед собой другого Хантера. Повеса, веселый транжира легких денег, которых он не считал, распутный красавчик, которому  в этой жизни все позволено. Все что его, ему принадлежит.
 Мне сразу вспомнились слова про то, что я  ему принадлежу. Как это низко и оскорбительно! Нет, я не принадлежу ему и не буду никогда…
 Теперь, вспомнив его прикосновения, мне стало неприятно. Совсем другие чувства овладели мной. И они были совсем противоположны тем, о каких мы говорили с Кендрой  в парке.


 Я вышла из машины и быстро побежала в  дом, отчего- то испытывая неконтролируемый страх. Мне казалось, что Хантер выскочит из кустов и схватит меня.
 На улице лил дождь, умывая мое лицо холодными каплями. Я быстро вошла в  дом и хотела проскочить к себе в  комнату, чтобы успеть собрать вещи до прихода того, кто был этому виной. Другого выхода  я не видела. Оставаться  в этом доме с ним  я не желала.
 - Лив! – раздался звонкий  голос Кенни. – Лив, солнышко, помоги мне, пожалуйста.
 - Кенни, мне нужно в  комнату…
 - Лив!Я прошу тебя, это займет минуту твоего драгоценного времени. Я не могу разорваться!
Я вздохнула и быстро пошла на кухню. Там, пыхтя над поваренной книгой, стояла Кенни, вся измазанная мукой и сливками. На ней был одет колпак, который носят шеф-повара и  бесформенный цветной передник, испорченный  каким-то вареньем. Весь пол покрывал тонкий слой сахарной пудры, а духовка, действуя  на нервы, пиликала, призывая обратить на себя  внимание.
 - Даже не смей надо мной смеяться! – приказала она мне, не отрывая взгляда от книги.
Хотела бы  я ей  сказать, что меня сегодня уже ничего не развеселит.
 - Калеб пытается уложить Эли спать. Она захотела, чтобы он почитал ей книгу, других сказочников  она не признает. Я ели упросила его! Принеси ей молоко  с печеньем, я просто не могу сейчас все это бросить, – она обвела руками вокруг себя, показывая весь этот хаос и устало вздохнула.
Её  глаза быстро пробежали по моему лицу  и она тут же открыла рот, чтобы задать напрашивающийся сам собой вопрос, но я,  опередив её, схватила стакан с молоком, тарелочку  с печенками, и  быстро вылетела из кухни.
 Я со страхом посмотрела на белоснежную дверь, и быстрым шагом понеслась  к лестнице.
Эли спала  в спальне для гостей на втором этаже. Это комната была очень уютной и комфортной. Легкие занавески, кремовые обои, большая дубовая кровать, телевизор и небольшой шкаф. На стенах весели три картины с прекрасными, живописными пейзажами Елисеевских полей. Там и спала Элайза, когда навещала свою тетю.
 Подходя к  светлой двери, я услышала, чью-то песню. Это была  тихая, спокойная мелодия. Голос был немного хриплым, но очень нежным и мягким.
 Я на носочках подкралась  к дверному проему и заглянула в  комнату. На кроватке, обняв одной рукой большого плюшевого медведя, лежала Эли. Её большие карие глаза были полузакрыты, а вторая маленькая ручка крепко держала ладонь, сидящего рядом с  ней, Калеба. На нем была белая рубашка  с  закатанными до локтей  рукавами и темные брюки. Второй рукой он опирался на кровать с другой стороны девочки. На его руках, словно стекающая краска, виднелись темно синие  вены. Его лица я почти не видела из-за его волос,  могла лишь разглядеть его профиль и двигающиеся губы.
 Песня, которую он пел, была мне неизвестна, но я,  как завороженная, слушала, как он издает звук за звуком, то напрягая голос, то ослабевая. Это было безумно красиво! Он пел тихо, я плохо разбирала слова, но пел он хорошо.

                На дождливой земле, средь развалистых скал,
                В серой дымке, разбавленной красным алмазом,
                Между туч низко павших и рьяных ветров,
                Жизнь моя предавалась пустынным рассказам.

                О той боли пел ветер, стирая года,
                О потерях шумели в низинах деревья,
                О несчастье и смерти, тихим эхом шепча,
                Тосковала природа, сие сына родя.

Он остановился, чтобы взять воздуха, но не начал снова петь. Я видела, как он ласково посмотрел на уже спящую крепким сном малютку. Этот взгляд был вовсе не отцовским, не тем, каким часто смотрят на маленьких детей. Взгляд был каким-то задумчивым, полным тепла, только такого глубокого и скрытого, которого можно было бы перепутать с  умилением. Но не оно читалось там. Мне так казалось.
 Я тихонько вошла в  комнату. Калеб тут же повернулся ко мне.
 -  Я ненароком подслушала твою песню.
Он тут же смущенно улыбнулся.
 - Знаю, с  таким голосом мне бы только в  душе петь. Но Эли мена так уговаривала и я  сдался.
 - О, нет,  у тебя прекрасный голос! Что это за песня, которую ты пел?
 - Нет, у  меня нет голоса, –серьезно сказал он. – Не знаю…Я помню её с  детства, когда еще мама пела нам её с  Хантером. Она пела её как-то по особенному, её  голос уносился, словно ветер и, наверное, именно поэтому я   её и запомнил.
 - Грустные слова…
 - Мне почему-то никогда не нравились веселые песни, точно так же, как и музыка.
 Я поставила на небольшую полку возле кровати все, что принесла.
 - Калеб,  я хотела сказать тебе и всем вам большое спасибо за теплый прием, но сейчас мне нужно уехать.
Он внимательно посмотрел на меня. Его глаза остановились на моем лице.
 - Что-то случилось?
 - Нет, ничего серьезного. Просто я решила, что это правильно.
Он поднялся и, прижав указательный палец   к губам, показал на дверь. Мы вышли и направились в  его кабинет. Мое внутреннее время говорило, кричало, что нужно уходить, так как скоро должен был вернуться Хантер. Калеб сел на свое кресло, а я  как всегда устроилась напротив.
 - Слушай, прости меня, если лезу не в  свое дело, но мне показалось, что ты плакала.
Я тут же опусти глаза. Он сказал это как то смущенно, но почему то мне было все равно стыдно за себя. Я не любила плакать на людях, и старалась не давать себе таких вольностей, однако иногда меня вынуждали. Ведь слезы признак слабости. Если человек доводит другого до слез, он одерживает над ним моральную победу, что намного страшнее физической.
 - Тебе показалось, - ответила я  ровным голосом. – Я пришла попрощаться.
Его глаза немного расширились от удивления.
 - Проститься? А как же Хантер? Как же работа?
 - Мне нужно уехать.
Калеб тяжело вздохнул.
 - Я не смогу помочь и понять тебя, не зная правды. Но если у тебя есть причины молчать - это твое право и я  его уважаю. Но так же, я уверен, что от себя ты не сможешь убежать. Я знаю, ведь не раз пробовал это сам. Ты сможешь убежать, как тогда, когда мы впервые встретились. Но что-то же заставило тебя остаться в  этом маленьком, почти неизвестном никому городке. Что это было, вспомни. Быть может, здесь и есть то, что ты так упорно искала, для чего пожертвовала прошлой жизнью, оставила все и не теряла надежду. Может быть, вот оно - только открой глаза. Лив, открой их. Зачем бежать, теряя минуты своей жизни, ища священный Грааль, если ты молода, здорова и счастлива? Зачем убегать от тех, кто принял тебя такой, какая ты есть, не спрашивая о прошлом и не говоря о будущем?
 Тебе страшно, я вижу это в твоих глазах, но что может быть страшнее смерти? А она тебе не угрожает. Я не буду говорить тебе о том, что ты мне кажешься сильной и гордой девушкой, ты все равно спишешь это все на лесть. А я, книжный червь, признаюсь, знаю о чувствах и уловках только из книг, так что могу сказать, что мою ложь можно раскусить любому бесхитростному человеку. Поэтому, поверь, я  говорю все это тебе искренне.
 Ты вольна сама выбирать себе путь и если ты сию же секунду выйдешь в  эту дверь, в любой момент мы будем рады принять тебя, как желанного гостя. Но все  же…Ты уверенна, что хочешь уйти?
   Я  в молчании смотрела на свои колени. Он ударил по самым больным точкам и задал слишком много правильных вопросов, которые я  хотела запаковать вместе с  собой, когда буду уезжать. На глаза навернулись слезы, но я прикусила губу так сильно, что мне показалось, что холодная струйка крови попала мне на язык. Я знала, что должна была уехать, потому что Хантер оскорбил меня, и я стала его бояться. Но в  тоже время, мне было невыносимо думать о том, что я потеряю все, что приобрела в  этом доме и с этими людьми.
Калеб молчал, не нарушая моих размышлений. Его, как и меня, эта пауза совсем не тяготила. Я слышала его ровное, немного учащенное  дыхание в  такт моим мыслям.
 Словно во сне, я  услышала глухие шаги по лестнице. Явно был слышен удар кулаком о стену. Шаги приближались. Сама того не ведая, я  сжалась в  комочек, подогнув колени  к груди. Калеб сразу же заметил мою перемену настроения.
Дверь ударом ноги распахнулась и с грохотом ударилась о стену, чем заставила вздрогнуть и меня и Калеба. На пороге стоял Хантер. Волосы его были разбросаны в  беспорядке, лицо было  вспотевшим и злым. Он быстро отыскал глазами меня и рысью кинулся вперед. Калеб тут же вскочил со стула и преградил брату дорогу.
 - Отойди, Калеб! – взревел Хантер. – Нам нужно выяснить некие нюансы.
 - В таком состоянии ты не способен выяснить ничего, –как можно спокойней, ответил ему брат.
 - Я хочу поговорить с ней. Немедленно! – крикнул он на него и, оттолкнув Калеба, подошел ко мне. – Прибежала жаловаться, да, куколка? – сказал он со злой усмешкой. – Пока я ищу тебя по всем такси, ты тут изливаешь душу моему братишке о том, какой я  плохой?
Его руки оказались на моих плечах и сильно сдавили их. Я вскрикнула от боли.
 - Хантер, прошу тебя…Я уезжаю!
 Глаза его, еще мутные от алкоголя, округлились.
 - Что? – переспросил он. – Ты убегаешь от меня?
 Калеб обхватил брата сзади и отцепил от меня. Хантер был вдвое крупнее брата, оставалось только предположить каким неимоверными усилиями пришлось воспользоваться Калебу. Тогда Хантер хотел было полезть на меня снова, по его щеке хрустом прошлась пощечина. За ней тут же последовала вторая.
 - Ауч! – прохрипел Хантер, схватившись за лицо.
 - Пришел в  себя? – голос Калеба был холоден, как никогда.
 - Да как ты…
Следующий удар от Калеба пришелся ему в  живот. Хантер тут же, взвывая, нагнулся к  коленям.
 - Что ты творишь, Хантер? -  с презрением сказал ему Калеб. – Значит так, у тебя есть двадцать минут, чтобы покинуть дом. Сними номер в любой гостинице  и поживи там, пока твои мысли не придут в порядок. И завтра я не жду тебя  на пороге, знай это.
 - Да как ты смеешь! – попытался возразить ему Хантер уже не таким крепким голосом.
 - Если в  тебе  есть хоть капля достоинства и чести - уйди сам, иначе мне придется выставить тебя самому.
 Хантер поднял на меня глаза полные горечи, перемешанной  с униженной гордостью.
 - Я полюбил тебя, Лив, несмотря на то, что ты мне не веришь. Мое чувство к  тебе слишком сильное, чтобы я  смог позволить тебе сломать его. Я этого боюсь. Поэтому знай одно – ты всегда будешь моей, я сделаю все для этого, обещаю.
И он быстро, немного качаясь, вышел в  распахнутую дверь.
По моему телу пробежала дрожь от его слов. Что – то страшное, безысходное значили они. Что-то внутри подсказывало мне, что нужно принять это к  сведению. Но облегчение оттого, что он ушел, расслабило меня.
 - Он тебя ударил? – холодным голосом спросил меня Калеб.
 - Нет,  – ответила я.
 - Что же тогда?
- Пожалуйста, не спрашивай меня!
Он как-то странно посмотрел на меня.
 - Он тебя…
 - Нет! Нет!
После недолгого молчания я рассказала ему про то, что случилось в баре. Калеб выслушал меня спокойно, потом довел до моей комнаты.
 - Буду надеяться, что ты не сбежишь до завтрака, – сказал он мне и закрыл дверь.
А я,  сжимая подушку, предалась рыданиям, которые заставили сотрясаться все  мое тело. Сквозь них, мне показалось, что я  слышала, как приоткрылась дверь и через пару секунд кто-то тихо пошел прочь.
                ***
Я знала, мне не показалось, что кто-то позвонил  в дверь. Сердце, словно мягкая игрушка, которую сжали в руках, уменьшилось вдвое. Я спрыгнула с кровати, накинула мягкий теплый халат, который накрыл выступившие  на коже мурашки. Голыми ногами, так и не приученными  к тапкам, я вышла за дверь, боясь каждого шороха половиц. Я спустилась по лестнице ниже этажом и замерла, заметив на первом, возле двери большую тень, которая пыталась увидеть кого-нибудь в  окне. Это был Хантер. Руки самопроизвольно затряслись.
 Позади меня распахнулась дверь и раздался смех Калеба и Кенни. Я обернулась. Прижавшись к открытой двери, Калеб не отрывая радостных глаз от Кенни, застегивал белоснежную рубашку. Она с  видом знатока завязывала ему галстук. Когда она справилась со своим делом, её  губы нежно потянулись  к его. Он ответил ей тем же. Потом немного приподнял её от пола и прижал к  себе еще сильнее. Я не видела лица Кенни, но могла догадаться о её эмоциях по тому, как её тонкие руки нежно обхватили его шею, растягивая поцелуй.
 Тут протяжный звонок в  дверь заставил их прекратить утренние нежности. Я быстро зашаркала по лестнице, делая вид, что только что спустилась с  третьего этажа.
 Калеб тут же улыбнулся мне и, отойдя от Кенни, ласково дотронулся до её  талии.
 - Привет солнышко! – радостно поздоровалась со мной счастливая Кенни.
 - Доброе утро, - как можно беззаботнее сказала я  ей и кивнула Калебу.
Калеб быстро подошел ко мне и посмотрел вниз. Спокойствие и хорошее настроение на его лице тут же пропали, и он стал спускаться вниз.
 - Но… - я попыталась его остановить.
 - Не выходи. Я поговорю с ним сам, – сказал он мне таким тоном, который не принимал возражений.
Ко мне тем временем подошла Кенни и, приобняв за плечо, отвела от лестницы.
 - Может, ты мне расскажешь, что твориться? Я вчера так испугалась, когда увидела, в каком ты состоянии пришла домой, да еще и Хантер, который ворвался сюда как угорелый! И почему Калеб сказал, что он поживет некоторое время в  гостинице?
 Она повела меня  к себе в  спальню. Кенни устроилась у трюмо и через зеркало смотрела на меня, пока я, сидя в большом мягком кресле, рассказывала события предыдущей ночи. Я рассказала ей все вкратце, без вырисовки деталей, которые могли бы мне доставить новую боль. Пока она приводила себя  в порядок, глаза её  все больше расширялись и веселое лицо становилось испуганным и озабоченным.Когда  я закончила, она медленно развернулась ко мне  в своей легкой  ночной сорочки. Она была выполнена из тончайшего шелка, с глубоким вырезом, подчеркивающим её значительные прелести и ажурными кружевными бретельками. Этот ночной костюм выгодно выделял прекрасную фигуру Кендры и был таким изящным, что даже я, её подруга, которую мало волновали красивые наряды, не могла не восхититься изысканностью этой вещички.
 - Боже мой, Лив! Да как он посмел вообще?! Мне так жаль, что ты это все пережила. Я не понимаю, почему он так себя повел? Сколько мы живем вместе под одной крышей, он никогда не позволял себе таких выходок! Правильно сделал Калеб, что выгнал его!
Она подошла ко мне и обняла меня за голову.
 - Бедная моя! А с  виду он такой милый. Просто не могу поверить  в это!
 - Кенни, прошу тебя, не надо меня жалеть. Что было, то было. Это не дело, что я  живу  у вас, а  родной брат Калеба ночует в  какой-то гостинице. Все, что было между нами, касается нас, поэтому мне нужно уехать.
 - Что ты себе напридумывала?! Ни в коем случае! – запричитала Кенни. – Ты хочешь оставить меня одну? Ты стала мне как сестра! Я не смогу без тебя, – на её  глазах появились слезы. – Я говорю искреннее.
Я подошла к ней и крепко обняла подругу.
 - Ты мне тоже стала как сестра. У меня никогда не было такой хорошей и преданной подруги.
 Мы обе расплакались и сразу же рассмеялись. Мне было удивительно приятно, что кто -то, действительно, хочет чтобы я  осталась. Я говорила, что уеду не из-за того, что желала нагнать себе цену, заставить умолять остаться, нет…  Во мне остро была развита совесть, подкрепляемая гордостью и чувством собственного достоинства. Эти угрызения и заставляли меня вечно сомневаться  в правильности принятия  добра от других людей. Кто-то вселил мне в  голову глупую, пессимистическую мысль о том, что я  всегда должна платить за предоставленное добро, что  я не могу принимать его просто так. А правда была в  том, что дарующие бескорыстны, и делают это для меня, потому что, действительно, хотят мне добра.
 
  Впервые мы завтракали втроем, и я  понимала, что Хантер не придет. Никто не заводил о случившимся речи, и я   с радостью поддерживала беззаботный разговор о свежих новостях, погоде и планах. Когда мы допивали кофе, Калеб, странно подмигнув Кенни, предложил:
 - Лив, не хотела бы ты мне помочь сегодня?
Кендра повернулась ко мне и тут же закивала головой, подталкивая меня согласиться. На лице её  играла довольная улыбка.
 - Это, как  я понимаю, помощь утопающему? – спросила я у них, улыбаясь.
 - Нет-нет! – тут же опровергла все Кенни. – У Калеба сейчас столько работы, он просто не справляется сам. Ему нужен хороший и грамотный помощник.
 - Короче говоря, вы решили занять меня чем-нибудь, только бы  я не думала о том, что случилось. Очень благородно, – сказала я, скрещивая руки на груди.
 Калеб повесил голову.
  - Хорошо, дело закрыто, ты нас разгадала. Но мне, действительно, нужен помощник. Кендра кричит на меня, что я совсем не сплю, синею и как там…
  - Тратишь свое драгоценное  время, которое должен тратить на свою молодость, на книги! – дополнила Кенни.
 - Вот-вот. Так что, возможно, с  твоей помощью я  буду больше спать. Если тебе не понравиться и ты посчитаешь мои дела занудными, вопрос будет закрыт. Но, попробовать стоит. Тем более ты сама просила тебя чем-нибудь занять.
Четыре глаза уставились на меня в  ожидании ответа. А я  готова была закричать на всю кухню, что они самые замечательные люди на свете.
 - Уговорили, – рассмеялась я.
Влюбленные радостно чокнулись кружками и мы продолжили непринужденную беседу.
  - Тогда жду тебя у  себя  в кабинете, – сказал, выходя из кухни Калеб.
 - Я пока отвезу Эли к Розе. Это маленькая проказница уже успела утром подружиться с  соседским мальчишкой, а теперь пьет какао у  его бабушки! И как она могла открыть дверь?
 - Вся  в тебя, - улыбнулся ей Калеб и отправился наверх.
 - Тебе не нужно  в университет сегодня? – крикнула Кенни ему вдогонку.
 - Нет, сегодня лекция Эрла.
Мы еще немного поболтали с  Кенни, которая была сегодня какой-то, поистине, веселой и счастливой. Было любопытно спросить, в  чем причина её  веселья, но я не могла себя пересилить. В конечном счете, её светящиеся глаза стали действовать мне на нервы, и я,  под незамысловатым предлогом, удалилась.
 На душе все еще было тяжело. Я не понимала, что еще чувствую к  Хантеру и чувствую ли вообще. Обида перемешивалась с  каким-то состраданием к  нему. Если его слова о любви были правдой, то он, скорее всего, сейчас мучается и жалеет о совершенном.
 А я? Что делать мне? Может быть, и я  его люблю, просто не понимаю своих чувств за неимением опыта? Но как же тогда объяснить панический ужас, который пронизывает мое тело, как только я  представляю, что мы столкнемся с   ним лицом к  лицу?
 Я посмотрела на усталое лицо, которое благодаря вечному солнцу последнее время успело загореть. Небольшие, но такие растерянные зеленые глаза смотрели на меня с каким-то вопросом. Русые волосы, спадали на плечи, подчеркивая точеность лица. Горделивый нос и сухие, потрескавшиеся от слез, губы светло-розового цвета.
  Кремовый костюм с  аккуратным вырезом не скрывал, покрытых тонкой кожей ключиц. Жакет был мне по фигуре, подчеркивая мою талию. Такие же бежевые брюки, обтягивающие мои ноги до щиколоток, так же идеально сидели на моей фигуре. Сказывалась известная фамилия мастера, которая позволяла приобрести этот костюмчик только избранным ценителем моды. Я оказалась таким невольным ценителем, хотя смотря сейчас на себя в  зеркало, понимала, что скорее всего, уже не такой уж и невольный.
 У меня была неидеальная фигура, впрочем, к  которой я  никогда и не стремилась. Была небольшая, но аккуратная грудь, тонкая талия и бедра, гармонично сочетающиеся с ней. Изгибы мои были плавные от природы, видимо  в маму, которая в  молодости считалась первой красавицей. Но я таковой себя никогда не считала. Рост  у меня был небольшой, ресницы не достаточно густыми, губы не привлекали мужчин своей пухлостью и формой. Наверное, зеленые глаза и густые волосы были единственным моим явным отличием от красоты  подруг. Глубокий зеленый цвет, словно вечерний еловый лес, придавал незатейливой форме глаз особую изюминку. В этом необычном цвете, как называли мои зеленые глаза, были карие крапинки, доставшиеся от темных глаз отца. Помню, как одна подруга как-то сказала, что крапинки в  чистом цвете глаз сулят несчастья. Тогда, еще ничего не ведающей в  жизни, я  накричала на нее, а  сегодня…Наверное, согласилась бы, как бы прискорбно это не было.
 Жалость к себе, которую я пыталась задушить всеми способами, дабы выглядеть сильнее и сохранить веру в  будущее, все же иногда вырывалась из тесных силков воли. И тогда вечный вопрос о том, почему мою жизнь окружают несчастья, которые не сваливаются на других, заставлял меня прятать голову в  шею. Не могут же быть всегда неудачи, как не может быть дождь без облаков на небе. Годами я  успокаивала себя, что я  найду свое счастье, которое восполнит всю боль, которую мне пришлось пережить. Но и где оно, о чем я  так просила, чего, казалось, была достойна?

 
Я тихо постучалась в дубовую дверь кабинета. Ответа не последовало, и я  вошла. В кабинете никого не было. Мало чего изменилось с  моего вчерашнего визита. Уборку или хотя бы аккуратное распределение книг на полках, которые были повсюду, никто не делал. Новые стопки книг стали заполнять пространство на полу, строя неприступную стену к  рабочему столу. Я вошла в  вечно темное помещение, освещенное лишь настольной лампой.
  Я узнала руку Калеба. Его подчерк  был под большим наклоном и отличался остротой букв и какой-то вытянутостью. Большие тома по Древней истории были открыты на разных событиях совершенно разных времен. На  бумаге были выписаны известные и не известные мне имена с  указанием страниц в  разных книгах. Тут же лежала самодельная книга, написанная вручную на обычной бумаге и скрепленная бежевым шнурком. Я плохо разбиралась  в его подчерке,  но из понятого мною, было ясно, что это его мысли. Они основывались на событиях из истории. Я перевернула страницы, которые приятно зашуршали.
«…Оценка деятельности Александра Македонского, несомненно, не может быть однозначной. Это был великий человек, правитель и полководец. Не зря о нем и до наших дней слагают легенды. В результате его походов была уничтожена держава Ахеменидов, но греко-македонская армия несла опустошения, рабство и смерть; во время походов разрушались города и села, гибли люди, стирались с лица земли целые племена. Неужели смерти миллионов людей были равносильны завоеванной земле? Неужели у  людей во все времена все материальное ценилось больше, чем…
Я перевернула страницу.
«…Письменность майя. Долгое время считалось, что майя были изобретателями письменности и календарной системы…»
«Что касается легенд то они достаточно многообразны и являются достоянием почти каждого народа. Но что такое легенда? Для чего они нужны человечеству?...»
 - Вообще я  еще не давал её никому читать, - раздался хриплый голос у  меня за спиной.
Я быстро закрыла книгу и развернулась к  вошедшему Калебу. На его лице играла полуулыбка.
 - Я не знала что ты пишешь книгу, - растерянно, сказала я.
 - Ну, я  об этом не распространяюсь, – сказал он и подошел к  столу.
 - Как я  поняла, ты пишешь историю.
Он покосился на меня и улыбнулся шире, так что на щеках его появились приятные морщинки.
 - Историю пишут люди, я лишь пытаюсь донести некую идею  в том, что они сами разрушают свою жизнь, списывая невзгоды на богов, войны и подрастающее поколение. На самом же деле все зависит от каждого, от осознания того, что люди ради власти, тщеславия, из-за зависти и других поглощающих душу чувств, предпочитают смерть жизни. И стараясь не согласиться с  этим, ссылаются на религию, дабы вселить надежду более наивным, что на то воля божья.
 - Ничего себе ты замахнулся! – сказала я,  восхитившись его презентацией.
 - Я пишу её  с  семнадцати лет и вот все никак не могу закончить, – сказал он, похлопав по груди исписанной бумагой.
 - Так почему же ты её  не закончишь?
 - Я не могу точно объяснить это чувство. Понимаешь, у  меня такое ощущение, что я просто не способен её закончить. Я все еще плаваю  в той золотой середине, когда начало твоего детища уже далеко, а  конец неизвестно где. Книга доставляет  мне какое-то определенное удовольствие, однако то, что я  не могу её  закончить, так же ужасно удручает.
 - Я надеюсь, ты давал её  кому-нибудь прочесть?
 - Нет.
 - Почему же?
 - Наверное, я стесняюсь.
 Я рассмеялась. Он улыбнулся мне и кивнул головой  в знак согласия.
 - Ты серьезно? – не поверила я.
 - Да, – ответил он. – Я предлагаю заняться делом.
 - О, кончено, как скажешь, - согласилась я с  ним, хотя разговор был еще не окончен. – Может все же стоит открыть шторы, здесь станет посветлее и …
 - Станет, но не нужно, – мягко перебил он меня. – Я, надеюсь, ты сможешь пережить со мной пару часов в этих потемках, после чего сбежишь отсюда?
 - Почему же  я должна сбежать?
 - Я думаю так и будет. Нет, я этого не хочу, хотя, признаться, привык работать в  одиночестве, однако уверен, что мой скверный характер тебя доконает. Даже за несколько часов.
 - Что же мне придется делать?
Он растеряно провел своими серыми глазами по стопкам бумаг. Видно было, что он только что начал обдумывать, что за задание мне дать, дабы  я не скучала.
 - Я буду очень плохим человеком, навесив на тебя вот эти творения моих студентов? – вынимая своими худыми руками кипу бумаг, спросил он.
 - Ты год не проверял домашние задания?!
 - Да вроде проверял. Просто это курсовые. Они такие скучные и занудные…
 - Что их самое время сбросить на меня, – улыбнулась я. – Передавай.
 - Короче читаешь, исправляешь что не правильно, пишешь замечания. Главное введи пару строк  в «google», текст совпадет – перечеркивай. Они просто обожают ничего не делать!
 - Слушай, а тебя не смущает, что я не умею проверять курсовые?
 Он включил мне лампу и жестом предложил сесть на диван, перенося работы на прозрачный стеклянный столик.
 - Нисколько, – сказал он. – Пока я  работаю, если тебе понадобиться, отвлеки меня…
 - Но лучше не надо! – дополнила я то, о чем он из вежливости умолчал.
 - Я чувствую, что пользуюсь тобой.
 - Ни в  коем случае !Я так ждала, чтобы хоть чем то заплатить вам… Тебе за гостеприимство.
Он принес мне ручки, поставил ноутбук и как-то неуклюже пошел  к своему столу. Я успокоила его довольной улыбкой и принялась за работу.
 Работ было много, текста еще больше, что меня поначалу напугало. Но я была настолько благодарна этим людям за то, что они меня поддерживают, что вскоре углубилась  в скучное чтение  с головой.
 Студенты Калеба были умны и изобретательны. В работах явно чувствовалась научная лексика ученых и историков, однако я не нашла  во всемирной сети ни одной бездумно скаченной работы. Темы были разнообразны, и когда одна заставляла меня невольно зевнуть, другая удивляла своими мыслями и фактами. Я удивленно осознавала, что Калеб предоставлял каждому на собственный выбор взять тему, которая  ему ближе и интереснее, об этом говорилась во всех предисловиях. Девушки выбирали легенды и мифы, где легко рассуждали о любви, красоте и жестокости судьбы. Парни были более благосклонны  к войне и политике.
 Я дочитывала пятую работу, когда заметила на одной из последних страниц  курсовой, большое огненное сердечко, тщательно вырисованное и ярко раскрашенное.Я  с недоумением посмотрела на него и впервые за быстро пробежавшие два часа повернула голову к  Калебу.
 Его сосредоточенное лицо склонилось над большой книгой. Волосы чуть спадали на внимательные глаза, которые быстро перебегали с строчки на строчку. Его губу были плотно сжаты, лицо не было расслабленным,  а выражало скорее переживания. Его худая фигура  в падающем свете тусклой лампы напоминало силуэт какого-нибудь поэта или писателя. Кем, впрочем, он и являлся, хотя и не хотел этого признавать.
 Что – то непонятное почувствовала  я в  этот момент. Подсознание, ощутив мое замешательство, тут же открыло мне то, что я  не хотела замечать,  это была, возможно, и незначительная деталь, однако я  поймала себя на мысли, что читая эти работы, все же боролась с тем, чтобы не посмотреть в  сторону этого немногословного человека. Стараясь обмануть себя в  который раз, я наткнулась на правду, которая тут же открылась мне. Но списав эту минутную мысль на переутомления от долгого чтения, я снова углубилась в  работы, стараясь не смотреть в  сторону второй лампы.
 Не знаю, сколько прошло времени, после чего я  поняла, что в  моих руках находиться последняя работа. Глаза стали разбегаться от одинаковых черных букв, я все больше стала отвлекаться от бумаги на мелочи комнаты. Я дочитала работу до конца, написала на обложке свои замечания и отложила её. Спина тут же захрустела, как только я немного выгнулась  в сторону. Я страстно потянулась, отчего мои мышцы явно бы поблагодарили меня, умей они разговаривать.
 - Калеб! – тихо позвала я.
Он усердно что-то писал, иногда отрываясь от листа и вглядываясь в книгу, прикусывая нижнюю губу. Я поняла, что невольно улыбнулась, смотря на этот невинный жест.
 Только я  встала с  дивана, как Калеб тут же пару раз моргнув, посмотрел на меня. Его глаза казалось устали от интенсивной работы, которую поручил им их хозяин. Усталые, они с  удивлением посмотрели на меня.
  - Я прочитала все, – сказала я скромно.
  - Так быстро? Ничего себе! Я не знаю, как тебя благодарить!
  - Да мне кажется, что не так уж и быстро, – улыбнулась я  ему. – Очень интересные работы, правда. Работа мисс Хилс меня, действительно, удивила. Мне так понравилось её  размышление о японской мифологии.
 - Значит я должен похвалить мисс Хилс за успешную работу, - ответил он мне.
 - Возможно, тебе бы она и не так понравилась, как мне. Я не знаю, не могу судить, ведь я не преподаватель! Но я помню, как в  детстве любила играть в учителя. Мне кажется, так здорово знать, что ты кому-то полезен. Учить других чему-то стоящему.
Он внимательно следил за моим лицом. Снова играла та же  вежливая полуулыбка, но его пристальный взгляд сбивал меня и не давал сосредоточиться. На пару секунд воцарилась пауза.
 - Мне кажется, что сейчас подросткам в  последнюю очередь нужен тот, кто будет помыкать ими и читать зазубренными скучными фразами нудные лекции. Я сужу по себе. Что говорить, но чтобы заинтересовать любого человека,  в особенности подростка, нужно иногда сжечь общепринятые стереотипы. Я стараюсь дать им то, что поможет чем-то  в дальнейшим. Не просто поток ненужных дат и событий. Меня заинтересовала история лишь той загадкой, которую она хранила.
 - Значит, ты мечтал преподавать?
 - Если бы ты знала, о чем я  мечтал! – как-то задумчиво сказал он. – Нет, я  стал профессором в  двадцать три и мне предложили проводить лекции пару раз в  неделю в университете. С моим знаниями и новыми возможностями, которые гораздо более открыты университетскому работнику, чем простому смертному, это работа была мне очень выгодной. Все музеи, раскопки, открытия теперь для меня являются доступными при предъявлении одного единственного документа. В нашем общем деле это огромное подспорье.
 - Я не могу не восхищаться тобой…
 - Чем здесь восхищаться? Тем мальчиком  с загубленным детством, который читал книжки, ради траты самых быстрых и счастливых минут самого беззаботного времени? Нет, Mademoiselle Девис, достижения  в области науки лишили меня очень много, хотя и служили долгое время заменителем сахара, если можно так выразиться.
 - Ты специально разрушаешь о себе хорошее впечатление?
 - Почему же?
 - Я  не знаю…Ты как будто ищешь минусы в  своих достоинствах. Ты совершенно не желаешь признавать того, чего добился.
Его глаза широко раскрылись, очаровывая своим загадочным цветом. Светло фиолетовые губы дрогнули и чуть заметно напряглись.
 - Мое отношение к  людям можно назвать строгим. Мои взгляды, возможно, устарели, но  я, действительно,  считаю, что человек должен чего-то стоить в  своей жизни. Нельзя просто существовать и не развиваться. Неужели для этого дана жизнь? Каждый день может принести тебе что-то незабываемое и нужное, стоит лишь захотеть этого. Поэтому,  я не понимаю, когда человек остановился и расслабился. Как только ты обретаешься спокойствие и говоришь себе, что я  больше ничего и не желаю - все…Всегда есть куда стремиться, эта  дальняя дорога никогда не кончиться и будет смыслом жизни, если только ты будешь идти.
 - И при чем же здесь твое отношение к своим достоинствам?
 - Так вот, к  себе  я отношусь еще строже. Здесь сочетается так же и моя теория, которую вкратце уже рассказал тебе только что, и некие необъяснимые мои мысли. Это внутреннее ощущения, которое… - он провел по мне взглядом и закусил губу. – Ничего.
 Я поняла, что он не хотел продолжать, слишком личными были те слова, которые он мог обронить при мне.
 - Ты не запретишь мне восхищаться тобой,-  сказала я. – Твои мысли как – то странно отражают мои собственные, это, словно другой читает твое сочинение вслух – слова твои, а  голос другой. Я никогда не смогу сказать так же как ты, но все равно, я считаю, что тебя что-то останавливает, несмотря на твою позицию. Пусть я не так красноречива и не так умна, как ты, но я доверяю своим чувствам и привыкла полагаться на них. Калеб, ты должен принять себя таким, какой ты есть. Не закапывать намеренно  в  себе осознание твоей индивидуальности и талантов, которые отличают тебя от других.
Задумчивая улыбка сделала его лицо грустным. Конечно, он смеется над моими словами. Он слишком умен, чтобы прислушаться к  каким-то не продуманным речам девушки, которую из жалости он попросил проверить работы его студентов. Но я говорила от души, и это самое главное. Я была уверена, что сделала правильно.Не знаю, как объяснить это…
 - Я поеду навещу Хантера. Привезу ему нормальную пищу. Уверен, он питается тем. что совершенно нельзя назвать такими словоми.
 - Он должен вернуться, - уверенно сказала я, хотя  внутри все сжалось.
Калеб поднялся и, складывая бумаги  в ровную стопку, сказал:
 -  Нет, ты еще не готова, да и он не остыл. Он не будет проживать здесь до тех пор, пока я  не буду убежден в том, что ты успокоилась.
 - Но я  уже…
 - Нет. Поверь мне, если ты уедешь отсюда, он последует за тобой. Но ты этого не хочешь, ведь так? Получается, если ты останешься здесь, я могу ручаться за то, что он не посмеет нарушить твой покой.
 - Неужели тебе есть дело до наших отношений?! Тебе своих хлопот хватает.
 - Он мой брат. Поверь мне, так будет лучше и тебе и ему. Я знаю его характер и знаю, что ему нужно понять, что он сделал и разобраться в  себе и  в своих чувствах. Он вернется сюда совсем другим человеком, человеком, которого ты однажды повстречала.
Я хотела сказать, что он ошибается, что настоящий Хантер тот, которого он прогнал прошлой  ночью. А та маска, которую он так умело одевал каждый день, но которая иногда спадала и которую  я списывала на однократные проявления гнева, была обманом. Но ведь Калеб бы мне не поверил и не стал слушать. Я это знала и поэтому, попрощавшись, ушла к  себе.

***
Жизнь закружилась как-то по-новому  с того дня, когда Хантер захлопнул за собой тяжелую белую дверь усадьбы. Мы гуляли  с  Кенни, я познакомилась с  её  подругами, которые как две капли воды повторяли моих прежних «подруг» и, сказав ей об этом, получила понимающую улыбку в  ответ. Кенни словно разрывалась между новой и прошлой жизнью. После встречи с  Калебом она изменилась, это я  поняла и по её  рассказам. И теперь, новая Кенни смотрела на мир уже намного жестче, сняв розовые очки мечтательницы, но все  же закрывая глаза на явные вещи. Понимая, грошовую цену своими нынешним друзьям, она отказывалась отойти от них, ища в  каждой свои плюсы. Она соглашалась со мной, но не могла поверить, что если ей  будет плохо, они отвернуться от нее, так же, как отвернулись от меня мои собственные.
 Я могла гулять где и когда захочу, оставаясь наедине со своими мыслями, которые летали где-то далеко .Я снова стала мечтать, и от этого мне стало как – то особенно хорошо. Я пошла в  небольшой магазинчик, в конце городка и напокупала целую коробку дисков  с разной музыкой, которая так мне нравилась. Счастливая, я  притащила это добро домой и пока моих соседей не было дома, (Калеб был на работе, а  Кенни поехала  к сестре, к которой звала и меня, на что я  скромно отказалась, понимая, что Кенни нужно было остаться  с сестрой  наедине) включила на всю громкость в гостиной диск «Nickelback» и погрузилась в  атмосферу полного блаженства. Я бегала по гостиной в  носках, подпевая любимой группе и кидая в  рот большие виноградины, которые были такими сладкими и спелыми. На мне была легкая полупрозрачная рубашка, которая развивалась и  приятно холодила мое тело, а  ветер, который залетал в  дом, развивал мои волосы. Я смеялась и радовалась, светящему  в открытые окна солнцу.
 Я не заметила вошедшего в  то время Калеба. Он тихо поставил сумку и прижался плечом к  стене.
Я плюхнулась на диван и подавившись вкусной виноградиной раскашлялась. Тут - то я и заметила его.
 - О, Боже мой, ты меня напугал! – вскрикнула я, быстро спрыгивая с дивана.
Его улыбка стала шире.
 - Я не хотел мешать тебе…Радоваться чему-то.
 - Да я и не… - запнулась я.
 - Это было очень впечатляюще.
Он достал из расстегнутого пиджака телефон и быстро что-то напечатал одной рукой.
 - Теперь я  понимаю, чем занимаются тут в  мое отсутствие! - засмеялся он.
Тут я расхохоталась, представив, как мог отреагировать посторонний человек на мои телодвижения.
 - Моя любимая песня играет! – сказал он, приподняв одну бровь так, что на его лбу образовались две приятные морщинки.
 - Мне она тоже очень нравится, - не смогла сдержаться я.
 - Угостишь виноградинкой? – спросил он, быстрым шагом приближаясь  к дивану.
 - Они без косточек, смотри не подавись! – улыбнулась я, понимая, как нелепо выглядела, когда подавилась.
Он поравнялся со мной, и я почувствовала легкий запах свежести. Взяв горсть ягод в  кулак, он напевая, пошел  к лестнице.
 - Мне будет нужна твоя помочь. Сегодня как всегда! – крикнул он мне.
 - Кончено!
 Я плюхнулась на диван. Руки сами собой повисли на шелковой ткани. Обхватив лицо ладонями, я стала отгонять приходящие мысли, которые тут же жужжа и трепеща, пытались пролезть через преграду, которую я сама построила в  своей голове.
 Уже три недели я работала вместе с Калебом. Каждый день мы проводили какое-то время наедине. Я помогала ему с делами заграницей и искала заказанные сокровища  в архивах музеев, пока он читал и трудился над собственными делами. Он стал более открыт мне. Его неприступность и черствость, которые мне не понравились  в наши редкие встречи, сейчас сменялись скромностью и искренностью, с его стороны. Он стал открываться мне, хотя я  видела, что до полного откровения еще очень далеко, если не бесконечно. Сначала  я думала, что он общается со мной только ради брата, но вскоре я стала сомневаться. Его искренняя привязанность  к Хантеру поражала меня, но чистая, открытая душа Калеба еще больше. Он совершенно не мог и не любил притворяться, чем во многом мешал себе в жизни. Но именно поэтому  я и поняла, что он общается со мной по собственному желанию. И мне это было очень приятно, потому что  я неизменно вбила его недосягаемость себе  в голову. Несмотря на наше хорошее, товарищеское общение, я ставила его выше себя. Он как будто стоял на несколько ступень дальше. Он этого не признавал и даже, скорее всего, не понимал моего отношения  к его персоне, но я - то понимала. Его ум, скромность, некая скрытность и гордость, опоясанная богатым внутренним миром, восхищала. С каждым днем я  понимала, что с трепетом жду тех минут, когда смогу насладиться его обществом. Находясь рядом, я  понимала, что процветаю и поднимаюсь духовно. Его взгляды, намного более высокие, чем мои, были резонансом моего сознания. В нем я видела улучшенную и более глубокую копию собственного мировоззрения. Это был исключительный человек, который сам того не ведая, изменял мою жизнь с каждым днем.
 Хантер требовал встречи со мной на протяжении всех этих недель, но Калеб держал нас поодаль, как будто чувствуя мою еще не зажившую рану. Он часами, иногда ночами оставался и разговаривал  с  братом. Но каждый раз возвращаясь, я  понимала, что они так и не нашли согласия. И, признаться, я переводила дух. Я чувствовала, что являюсь преградой и лишним грузом в  этой ситуации, но я не могла и не хотела перечить тому, кто хотел помочь нам.
Кенни так же считала, что для воссоединения нас с Хантером  требовалось еще время. Она сама выпроваживала его с  порога, каждый раз, когда он являлся поговорить со мной. Я чувствовала себя виноватой, обязанной и  в тоже время защищенной и … счастливой. Да, скорее всего это слово подходило к моему состоянию. Прекрасно понимая, что мои мысли, противоречащие друг другу, являются бредом сумасшедшего, я, ощущая это чувство, каждой клеточкой своего тела, была довольна тому, что происходит вокруг меня, как бы эгоистично это не выглядело. Я не хотела понимать, что же со мной происходит, потому что боялась разрушить этот воздушный замок,  в котором находилась сейчас. И все же, всеми клеточками своего тела, я понимала, что гредет что-то страшное. То с  чем я не смогу справиться и, что навсегда разрушит и мою жизнь и эти сладостные минуты…

Я вошла в душный кабинет, наполненный запахом его парфюма. Мое кресло стояло около стола, как и всегда. С одной стороны сидел он, с  другой работала я. Мой взгляд так и норовил посмотреть напротив, но я не решалась и часами сидела, уткнувшись  в старую книгу или компьютер, изредка обращаясь  к нему  с вопросом.
 Калеб, как всегда сидел на своем месте, печатая что-то на ноутбуке, обращаясь  к большой книги с желтыми, изорванными от времени страницами. Я видела сквозь его легкую рубашку выпирающий позвоночник. Рукава были закатаны, оголяя  худые, венозные руки. Я наблюдала долю секунды, как свет от лампы ласкает его мягкие волосы.
 - Лив, это ты? – не отрываясь от работы, спросил он.
 - Да. Чем занимаешься?
Он громко стукнул по клавише и развернулся ко мне.
 - Пытаюсь найти пектораль в  виде священного жука – скоробея. Один наш знакомый из Лос -Анжелеса, заказал нам его еще месяц назад. В Каир, в  Национальный музей, его должны были привести на этой неделе. Но в  их базе ничего нет.
 - У тебя есть фотография?
 - Нет, но я могу описать. Это примерно 1350 год до н.э., чистое золото, сердолик, бирюза, полевой шпат, ляпис-лазурь, размер около девяти дюймов. У жука немного отломана эмаль на правой  стороне крыла.
 - О, Боже мой, это настоящее сокровище!
 - Да, согласен.
 - Но зачем твоему знакомому нагрудное украшение?
 - Это подарок его жене. Его супруга обожает старинные украшения. Она очень влиятельная и известная женщина в  высших кругах, видимо, поэтому она и захотела нечто особенное. Испокон веков скоробей олицетворял Хепри, одного из древнейших египетских богов, символизирующих восходящее солнце.
 - Но так же, если мне не изменяет память, он олицетворяет сокровенную силу Сердца, которую человек должен пробудить, преодолев свои недостатки и ограничения.
Он внимательно посмотрел на меня и немного откинулся  в кресло.
 - Это не наше дело, ведь заказ есть заказ. Тем более он обещал очень высокую плату за эту вещь. Но все же ты права, я знаю, что его жена неизлечимо больна. Этот пектораль для них не просто драгоценность, это нательный крест, в силу которого они хотят верить.
 - И что теперь делать?
 - Я не знаю. Телефон не отвечает, и я  не могу дозвониться до Герри Стоуна.
 - Отправь ему сообщение. Это тот, кто «заметает» исчезновение  драгоценностей?
 - Да, и он пропал. Это меня начинает волновать.
 - Ты думаешь, что он мог сам продать эту вещицу?
 - Да, к  сожалению мог. Мы обсудили с  ним этот вопрос, и он остался доволен своей долей, но тогда как объяснить его исчезновение?
 - Может быть, что-то случилось?
 - Мне нужно будет поехать туда.
 - Ты поедешь в Каир?
 - Да, а ты видишь другой выход?
 Я села за стол и закусила губу.
 - Наверное, нет.
 - Ладно, я  подожду до завтра. А так придется лететь и искать его. Я не знаю, сколько дней это займет, поэтому не представляю, кто заменит меня в  университете. Да и как вы будете здесь.
 - Мы справимся…
 - Да об этом  я не переживаю. Меня больше волнует Хантер.
 - А если вам вместе поехать в Каир?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
 - А не плохая идея! А ведь правда, он развеется и займется, наконец, делом. Да, решено, мы поедим вместе! Я сегодня же сообщу ему.
Я улыбнулась ему, но на самом деле мне ужасно хотелось кричать от недовольства. Я не могла представить себе, что он уедет. Дом опустеет и я…И к  тому же он будет все время  с Хантером, который уговорит его принять его снова  в дом. И все закончиться!
 Да что же происходит со мной?!О чем я  думаю? Возьми себя  в руки, Лив!
Последующие несколько часов я   провела  с глазу на глаз с документами, пересиливая себя всеми силами, чтобы  не смотреть напротив. Словно магнитом тянуло мой взгляд туда, где как будто веяло каким-то теплом. Непонятное чувство завладевало мной, оно словно не давало мне дышать и находиться  в этой комнате. Я боялась даже думать, что же это могло быть.
  В последнюю неделю я совершенно забыла о сне. Мне было не уснуть, и я ворочалась, отгоняя мысли, которые сводили меня с  ума. Я просыпалась после тяжелых нескольких минут и чувствовала свою вину за что-то, это чувство стало преследовать меня и днем. Я не хотела, чтобы Кенни говорила со мной о Калебе, но как бы  я себя не сдерживала, все равно с жадностью слушала любую информацию о нем. И не хотела я признаваться в  том, что каждый день становилось все яснее. Я понимаю, что не должна поддаваться этой власти. Я  чувствовала свою вину перед Кенни и беспомощность перед Калебом. Но всю мою сущность, как будто тянуло ближе к этому человеку. Ругая себя за слабость, я надеялась пересилить это наваждение. Но с каждым днем это становилось труднее.
 Я посмотрела на него. Сконцентрировавшись, он быстро набирал что-то на ноутбуке. Его лицо было таким сосредоточенным и красивым в  свете этой дурацкой лампы, что я снова почувствовала  укол острой иглы в  сердце, которая тут же наполнила все мое нутро теплом, от которого мне перехватило дыхание.
Я захлопнула книгу с  бумагами и резко встала. Калеб тут же оторвался от своей работы и посмотрел на меня усталыми глазами.
 - Я закончила с  документами. Тебе нужно лишь поставить подпись.
 - Ты уже уходишь?
 О, как мне дурманили голову эти слова. Но я понимала, что с  его стороны это всего лишь дружеский вопрос. А я слышала в них то, что так хотела. Да, что же со мной!
 - Я устала что-то сегодня, хочу пораньше лечь, - соврала я, стараясь побыстрее убежать от него.
 - Как ты? – спросил он заботливо.
 - Эм…нормально, - не поняла я.
 - Ты переживаешь еще из-за Хантера? – его глаза мягко посмотрели в мои. – Он очень волнуется из-за всего этого. Он много говорит о тебе и осознает свою вину. Я не думаю, что он до конца понимает всю серьезность своего поступка, но я вижу, как он страдает. Лив, ты очень дорога для него. Я впервые вижу своего брата в таком состоянии. Ты  сотворила невозможное!
 Я только опустила глаза. Боль быстро сковала сердце, и оно неприятно екнуло. Было бесполезно говорить Калебу то, что я уже ясно поняла о его брате. Этот человек настолько умело и проворно вжился  в маску собственного приготовления, которая делала его для всех милым и привлекательным, и только изредка вспыльчивым и жестоким. Но на самом деле, было как раз наоборот. Его актерским способностям можно было позавидовать. Но этот человек, словно красивый камень, был холоден и жесток. И даже ты, Калеб, не видишь его истинную сущность.
- Мне нужно идти, – слишком холодно сказала я.
Я направилась к  двери, но тут  я услышала как он поднялся.
 - Постой, Лив!
Я остановилась, внутри, словно разрядом по всем конечностям, пробежала дрожь.
 - Что с тобой? Я вижу что-то не так.
 - Все хорошо.
 - Ты не хочешь со мной разговаривать об этом?
О, как его голос действовал на меня!
 - Ты позаботишься обо всем в мое отсутствие?
Я повернулась и попала в  сети его глаз.
 - Я не смогу без тебя справиться со всем. Тебе нужно уехать и это правильно, да, тебе нужно уехать…Нет, то есть я не хочу чтобы ты уезжал, просто…Нет-нет, что я говорю! Прости меня, я не понимаю, что говорю. То есть, я  понимаю, потому что контролирую свои чувства! Нет, тут это не при чем. Это вообще не имеет отношения к тому, что я хотела сказать. Нет, все, не слушай меня!
Я тут же вылетела в  дверь. Схватившись за голову,  я бежала вниз по лестнице.
На первом этаже  я увидела, разговаривающую по телефону, Кенни. Она наматывала на палец  провод и смеялась, видимо над удачной шуткой своей подруги. Она посмотрела на меня и нежно улыбнулась. Новая большая игла уколола мое больное сердце. Как же я  возненавидела себя, когда посмотрела  в  её непонимающее глаза!
Я выбежала за дверь, и холодный воздух тут же охладил мое тело. Я включила тусклые фонари, чтобы осветить себе путь и побежала в  темный угол участка. Там, забравшись с ногами, на влажные, от прохладного вечернего воздуха, качели, я тут же покрылось гусиной кожей. Я была уверена, что не только холодный вечер и мои открытые ноги стали тому причиной. Большие слезы покатились по моим щекам, и я не останавливала их. Солью, впиваясь в губы, они шептали то, что я  боялась признать.
Я  сильно ударила себя по голому бедру. Боли я  почти не почувствовала, лишь красный след от ладони говорил о силе моего удара.
Нет! Я не могла!  Как это произошло? Почему? Это не правильно! Нельзя мне чувствовать все это к нему. Они столько для меня сделали, а  теперь я  предаю их… Я не могу предать так Кенни, но и с  собой справиться не смогу, шептало мне сердце.
 Никогда…Никогда еще в  своей жизни, я  не испытывала подобного! Это чувство невозможно было сравнить  с влюбленностью или страстью, нет, это что-то настолько высокое и всепоглощающее, что его не описать, оно во мне, оно раздирает меня, наполняя какой-то дьявольской силой. Боль с ним  сильнее, она  ломает и снова и снова твердит об одном. Это было самое сильное чувство, которое пришлось испытать мне в  жизни. И сейчас, пропитывая свою майку влагой от покрытия качели я понимала, что вот и все…Полностью. Сегодня оно овладело мной. Остатки разума шептали, что еще можно убежать. Но только куда? И могла ли я покинуть теперь его?
Я услышала приближающиеся шаги.
 - Лив!
Словно в  тумане,  с бьющейся  в висках кровью, я тихо прошептала:
 - Калеб…
 - Я больше не могу без тебя! – прошептал голос, и я почувствовала, как теплые руки обхватили мое лицо.
Я улыбнулась и открыла глаза. Передо мной было знакомое до  боли лицо. Светлые волосы, большие глаза, кажущиеся темными в  ночи, правильные губы. Хантер сидел на коленях возле меня и с какой-то нежностью смотрел мне в глаза.
 Я попыталась высвободиться из его объятий. Он не настаивал, лишь взял мою ладонь и сжал своей, большой и теплой.
 - Прости меня, дорогая моя! Я был таким идиотом, не понимал, что творю. Поверь мне, я все осознал! Я хочу быть с тобой. Я был глуп и не понимал, что могу обидеть тебя, но я  изменюсь, я буду таким, каким ты только пожелаешь! Прости меня, такого больше не повториться, обещаю тебе. Ты для меня важнее всего, но я не буду говорить тебе о своей любви, если ты этого сама не попросишь. Просто дай мне шанс!
 Я смотрела на него,  а слезы все катились, рисуя на щеках длинные мокрые дорожки. Я должна была быть довольной, что такой парень, мечта любой  девушки, сидит возле меня на коленях и признается  в своих чувствах. Ведь  у меня еще такого не было в  жизни. Такие мужчины ни разу не были моими и тем более, не могли мне сказать слов любви. Я должна была быть счастлива, но я таковой  не была.
 «Зачем ты говоришь все это мне?», хотелось крикнуть мне ему. «Разве ты не видишь? Разве вы все не видите, что за змею вы пригрели у  себя на груди?».
 Он шептал ласковые слова, а  они вызывали отвращение. Я плакала, а  он думал, что его слова проникают мне в  сердце. Я не уходила, и он посчитал это хорошим знаком, не зная о том, что происходило  в то время  в моем сердце, что жгучая ужасная боль раздирала мое тело и словно замораживала его. Мне хотелось убежать, спрятаться, забыть все это как страшный сон и не чувствовать…
 Хантер ласково улыбнулся. Вокруг глаз образовались маленькие морщинки, ямочки на щеках сделали его лицо расслабленным, но глаза…Глаза, словно синяя гладь озера в  безветрие, остались неподвижными. И за этой синевой, словно за отражением  в зеркале, не было ничего. Они испытывающее посмотрели на меня.
 - Хантер, прошу тебя…
Он тут же глубоко вдохнул. Его руки еще крепче сжали мои.
 - Почему ты не веришь мне? – спросил он с непониманием.
 - Я верю тебя. Я знаю, что ты испытываешь ко мне чувства. Знаю!
 - Тогда  я не понимаю…
 - Хантер… -  я опустила глаза. – Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, но я не могу быть с тобой.
 - Хочешь, я могу встать перед тобой на колени и поклясться, что такого больше не повториться?!
Он, действительно, стал опускаться на землю.
 - Нет, прошу тебя! Не нужно! – я  встала с качели и, выпустив его руку, не смелыми шагами пошла  к дому.
 - Я могу надеяться? – крикнул он мне в  след.
Я остановилась и повернулась к  нему.
 - Забудь меня Хантер. Живи своей жизнью. Пойми, мы не сможем быть вместе.
Хантер быстрым шагом подошел ко мне и посмотрел на меня полными боли и раскаянья глазами.
 - Что ты говоришь? Я ведь люблю тебя…
 - Но я тебя не люблю, – ответила я  тихо. – Прости меня за такие слова, я представляю как тебе больно. Мне тоже….
 - Тебе? – взревел он, чем заставил меня вздрогнуть. – Да что ты знаешь о моих чувствах? Думаешь, я перед каждой тут на колени опускаюсь? Думаешь, каждой говорю такие слова?
 - Что мне теперь сделать? – закричала  я ему  в ответ, а  из глаз хлынул новый поток слез. – Я не знаю, черт возьми, что со мной твориться! Я схожу с  ума, мне больно! У меня внутри все разрывается на части,  с каждой секундой  я слабею. Мои мысли только об одном… - тут я поняла, что не смею произносить имя человека, который никак не должен фигурировать  в нашем разговоре.
Хантер, не дыша, смотрел на меня ледяным взглядом.
 - Я буду ждать столько, сколько тебе понадобиться, – сказал он настойчиво. – Я буду надеяться, слышишь, Лив! Пройдет время, и ты будешь со мной. Вот увидишь.
 Я побежала  к дому. Я боялась, что он догонит и вернет меня. Я боялась его жесткого и пронзительного взгляда. Этот человек, еще недавно, такой ласковый и нежный со мной, превратился в совершенно противоположного. Я не могу передать его голос, когда он произнес последние слова. Это был приговор. Я чувствовала себе проданной невольницей, связанной оковами, от которых только он имеет ключи. Меня стало знобить. Не от того, что я продрогла в  холодную ночь, нет, от других, переполняющих меня чувств.
  Я прошла на кухню и налила себе в стакан хорошую порцию виски. Потом, одном глотком осушила содержимое. Алкоголь тут же стал рвать гортань. Легкое тепло, которое не смогло победить мою больную дрожь, стало медленно, но верно распространяться по всему организму. Я выпила еще. Увидев свои дрожащие пальцы,  я сделала еще один большой глоток. Больше выпить я не смогла.
 Я пошла  к себе  в комнату, моля Бога о том, чтобы никто не повстречался мне на дороге. У второго этажа я остановилась. Через полуоткрытую дверь я увидела работающий телевизор  в спальни Калеба и Кенни.
 Может быть признаться ей? Признаться и убежать сегодня же ночью прочь из этого дома, чтобы больше не чувствовать этого?
 А что я чувствую? Эта сердечная боль, мысли лишь оттого, что я много провожу времени вместе  с Калебом? Это все ничего не значит, успокаивала  я себя.
 Я дошла до третьего этажа и мне стало легче. Я готова была поверить в свои убеждения. Более того, это была моя последняя надежда.
 Подойдя  к свой двери, я  не смогла не посмотреть в сторону кабинета. Света, который почти каждую ночь струился через маленькую щель между полом и дверью, не было видно. Жгучая боль стала съедать мое тело. Мне тут же представилась картина: Калеб и Кенни лежат в своей постели. Она  в своем шикарном нижнем белье. Он дотрагивается до неё. Её губы касаются его губ, шеи, спускаются ниже, осыпая его тело страстными поцелуями. Его сильные руки притягивают её изящную фигуру  к себе…
 - Господи, что со мной! -  с ужасом прошептала я и понеслась  к себе  в комнату.
Прямо в  одежде  я кинулась на свою постель и прижала свою голову большой подушкой. Я сильно зажмурила глаза и постаралась изгнать из своей головы все мысли. Но эта ночь оказалась для меня, началом того,  к чему подготавливало меня мое сердце долгие месяцы. Этой ночью я отчетливо поняла, что влюблена в Калеба Клэра…

  ***
Я резко поднялась с постели. Все мое тело было в  холодном поту, мне было тяжело дышать, сердце учащенно билось и меня не покидало странное состояние, словно все нервные окончания  в моем теле натянуты до предела и вот-вот разорвутся.
 Этой ночью я  почти не спала. Сон наваливался на мое уставшее тело, но сила моих мыслей и то чувство, которое  я пыталась глубоко закопать в  своей душе, очнувшись и выбравшись наружу, стало быстро подчинять мою волю себе. Я просыпалась через каждые полчаса и не понимала, сон ли все это или нет. Но как только мои глаза открывались, сердце учащенным пульсом шептало, что это все правда. Страшный кошмар, в  который  я попала, оказался явью.
 По окну бил косой дождь. Серые тучи облачили день в темные тона, а  легкий туман, поднимающийся от теплой земли, окутал день в  серо-молочную пелену. Погода была подстать моему настроению.
 Я поднялась с кровати. Было всего семь часов утра, но спать я боялась. Там, во сне, я не могла контролировать свои мысли и желания. И я  была вымучена ими за эту долгую ночь.
 Нет… Мне нужно было здраво увидеть сложившуюся ситуацию и посмотреть, что я могу сделать, для её решения. Я прошлась по холодному паркету к  окну. Дождь не переставал бил по холодному стеклу, словно желая вломиться ко мне в  комнату.
 -  О моих чувствах…
На этих словах, мне снова стало нечем дышать. Мне сразу же стало стыдно за себя, за свои мысли, за то, что я  испытываю.
 - О моих чувствах никто не должен знать, – приказала я  себе тихо. – Никто в  этом доме не узнает о том, что  я влюблена  в Калеба. Все останется как и прежде и, возможно, нет, точно, я  смогу перебороть это  в себе со временем. Я не могу, не имею права что-то испытывать к нему! Это любимый моей подруги, которая стала мне как сестра, я никогда не смогу предать её и её чувства. И Калеб…Он любит её! Так и должно быть…
Почему же мне так больно осознавать это?!Я глубоко вздохнула и подошла к  окну.
 - Все будет как прежде. Ничего не поменялось, – успокаивала  я себя. – То, что я чувствую  к этому человеку не должно касаться никого в  этом доме, кроме меня.
И я поклялась сама себе  в том, что никогда не открою свои чувства  к Калебу, чего бы мне это не стоило!


Я допивала свой кофе, когда Кенни напевая что-то себе под нос, зашла на кухню.
 - Утро доброе, -  с улыбкой сказала она мне. – Что это ты  в такую погоду сегодня так рано поднялась?
 - Я проснулась от шума дождя. А потом мне было не заснуть.
 - Мне всегда казалось, что пасмурная погода, тем более ливень, кого угодно могут убаюкать, – сказала Кенни, заваривая себе чай.
 - Тогда почему же ты не спишь?
Кенни обошла стол, за которым  я сидела и медленно села на стул возле меня. Её карие глаза с  волнением посмотрели в мои. По моему телу тут же пробежал неприятный холодок.
 - Лив, я  знаю, что я  тебе уже надоела со своими разговорами о Калебе…
Услышав это имя, мое сердце тут же подскочило. Я отвела от нее глаза и чтобы скрыть свое волнение, стала делать себе сэндвич.
 - Но иногда мне кажется, что только ты способна меня понять. Ты всегда так внимательна, так тонко подмечаешь все детали! Когда ты советуешь мне что-то или же просто что-то мне говоришь, в моей голове как-то все более-менее проясняется.
 Я стала наливать себе еще кофе, мысленно открывая Кенни свою тайну, которая тут же бы объяснила мою внимательность и отзывчивость в  любых вопросах, касающихся её молодого человека. Как же  я себя ненавидела!
 - Кенни, я…
 - Нет, послушай! – прервала меня подруга. – Кто если не ты даст мне совет? Я верю тебе, как самой себе, если не больше. У меня не было матери, моя сестра никогда не была мне близка, а  подруги… Наша встреча была не случайной, мне кажется  я за всю жизнь не встречала такого близкого по духу мне человека.
Я все еще стояла  к ней спиной. Сильно зажмурив глаза, я  не давала горьким слезам пробиться на свое лицо. Я старалась подавить  в себе мучения, которые вызывала моя совесть. Я старалась не думать о том, что я виновата перед ней, ведь о моей тайне никто не знал и не узнает…Но я не могла. Я слишком дорожила этим человеком, чтобы даже  в мыслях допустить как-то обидеть её.
 - Кенни, твои слова для меня очень важны. То же самое  я могу сказать и о тебе, но знаешь, я  много думала над этим, и … Не знаю как тебе это сказать, -  я повернулась  к ней и посмотрела в  её внимательные глаза. – Человеческая душа потемки. Иногда сам человек не знает, на что он способен. К сожалению, иногда бывает так, что близкий человек может сделать тебе больно…
Кенни непонимающе посмотрела на меня.
 - О чем ты, Лив? Я не понимаю тебя…
Я нервно убрала распущенные волосы за уши.
 - Я говорю тебя о том…
На кухню вошел Калеб. Ни я, ни Кенни не слышала его приближающихся шагов. Или же Кенни просто не дала знать об этом. Что касается меня, то я была в своих мыслях, где намеренно хотела внушить подруге, чтобы она перестала испытывать ко мне такую привязанность. Ведь я не была достойна этого.
Калеб поздоровался, подарил Кенни легкий поцелуй и подошел ко мне. По моему телу тут же пробежал электрический заряд.
 - Там еще есть кофе? – спросил он вежливо.
Я очнулась и посмотрела на кофеварку.
 - Да…Я думаю, что есть, – ответила я  скороговоркой.
Калеб улыбнулся и  обычным жестом взял кофеварку и стал наливать себе напиток. Кенни включила телевизор и стала грызть орешки, которые лежали на столе.
 - Ты не могла бы переключить на новости? – попросил Калеб, облокотившись спиной на холодильник, не отходя от меня.
Было странное чувство, мне было приятно лишь оттого, что он просто стоял рядом. Кенни словно не слыша его, взяла и прибавила звук еще на несколько делений. На лбу Калеба появились две морщинки, свидетельствовавшие о том, что поведение его подруги ему не понравилось. Он быстро сделал глоток и посмотрел на Кенни, ожидая от нее объяснений. Девушка с  внимательным видом смотрела, как лечат раненого тигренка.
 - Кендра! – позвал он её. – Не делай вид, будто бы ты меня не слышишь.
 Кенни прибавила звук еще больше. Я не понимала, что между ними происходило.
Калеб резко поставил чашку на стол так, что она чуть не разбилась. Кофе быстро разлилось по столу. Кенни тут же развернулась  к нам.
 - Я попросил тебя переключить на новости, – сказал он  с холодной сдержанностью.
 - Ты не видишь, что я смотрю передачу?
 - Не веди себя, как ребенок, Кендра.
 - Как ребенок?! – вспылила подруга.
Она поднялась и, бросив пульт в  угол комнаты, быстро выбежала из кухни.
 Я развернулась  к Калебу и  с изумлением спросила:
 - Что с ней?
Он взял кружку, возле которой была лужа от кофе и сделал небольшой глоток.
 - Вчера я сообщил ей о своей командировки в Каир.
 - И что же?
 - Все что ты видела только что, это реакция на то, что я  отказался брать её  с собой.
Я опустила глаза. Мне было больно за подругу, я  понимала её чувства. Но в то же время…Я понимала и Калеба. Он был старше Кенни, он был более сдержан и ему надоели вечные истерики  с её стороны. К тому же, как бы не хотелось мне этого признавать, но  я был рада, что он не берет её с собой. Я тут же забранила себя за эту мысль.
 - А почему бы тебе не взять её  с собой? – спросила я его с  надеждой, что мои слова не станут еще одной «хорошей идеей», как было с Хантером.
  - Для нее это путешествие, отдых. Но для меня - работа. Я не смогу сходить с  ней на пляж, съездить на экскурсии, купить сувениры. Для Кендры мои поездки ничем не отличаются от такого рода отпуска. Может быть, в этом и моя вина, я не посвящаю её  в свои дела. Но иногда… - он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, и он хотел продолжить, как вдруг, отвел глаза и посмотрел куда-то вдаль. – Это не важно.
 - Она любит тебя, – сказала я тихо.
Калеб молча покачал головой, словно я произнесла известную всем истину.
 - Любовь… - как-то странно сказал он. – Мне казалось, что это слово никогда не сможет ужиться вместе со мной.
Я молчала. Только мой взгляд так и норовил посмотреть на дорогое моему сердце лицо, на его серые глаза, которые привлекали меня своей мягкостью и  в  тоже время серьезностью. Во всем его виде было противоречие. Он был гордым и неприступным, но в  тоже время  я знала, что где-то там, под его хорошим костюмом бьется живое, чуткое сердце. Как бы я хотела, чтобы в  нем была я. Как бы  я хотела, чтобы он просто обратил на меня внимание. Обратил внимание как на женщину, увидел бы в  моих глазах все, что я чувствую  к нему, подарил мне хотя бы один поцелуй, большего я не прошу…
 - Что с тобой, Лив? – раздался голос Калеба.
Я подняла голову и тут же наткнулась на его внимательный, чем-то взволнованный  взгляд.
 - Со мной? – переспросила я, краснея. – Я просто задумалась.
 - Я думал, ты вспомнила что-то ужасное. Твое лицо…
 - Что с ним? – с испугом спросила я.
 - Мне показалось, что ты переживаешь из-за чего-то.
 - Нет, мне не из-за кого переживать…
Калеб чуть заметно улыбнулся, услышав  в моем ответе малую часть того, что я хотела скрыть. Он понял, что виной моему волнению был человек, «кто-то».
 - Я не так выразилась, - тут же сказала я. – Я ни переживаю вовсе.
Калеб провел по мне глазами.
 - Значит ты несчастна, – ответил он мне, как-то странно.
 - Несчастна? Оттчего же? – не поняла я.
 Калеб улыбнулся уголками губ.
 - Оттого, что тот, кто не переживает, не живет, – сказал он тихо. – Наша  душа живет лишь переживаниями, радостными или грустными, ей все равно. Пока мы переживаем, она у нас есть. Мы чувствуем её,  а она поддерживает жизнь в нас. А разве счастье не  в том, чтобы ощущать?
 Мы не будем ценить ноги, пока нам не поставят диагноз –паралич. Мы не будем ценить речь, пока нам не отрежут язык, мы не будем ценить память, пока нам не поставят болезнь Альцгеймера…Счастье не состоит в том, чтобы вечно радоваться чему-то, чтобы быть спокойным, любить и быть любимым.Счастье оно в нас самих. Это противоположность несчастью. А как писал А.Дюма, рассказывая судьбу графа Монте Кристо, понятия «счастья» и «несчастья» нет  в природе. Поистине, счастлив может быть лишь тот, кто пережил настоящую боль. Только  в сравнении, только  благодаря переживаниям, кто-то может понять, что такое истинное счастье. Поэтому, для всех оно разное, так же как и его продолжительность.
 Я  с восхищением посмотрела на стоящего передо мной человека. Он сказал это совершенно спокойным, ровным голосом, словно говорил обычные вещи. Только грусть в его глазах выдавала его, а  шепчущий за окнами дождь, словно вторил душевному состоянию.
 -А если…Если я скажу, что я кое-что чувствую…
 Глаза Калеба посмотрели на скатывающийся по стеклу капли.
 - У каждого чувства есть свое название.
 - Если я … -  я осеклась.
Он терпеливо ждал.
 - Если я …
Калеб медленно опустил глаза в  пол. Почему-то все его лицо показалось мне в  этот миг каким-то болезненным, пропитанным какими-то скрытыми от посторонних глаз переживаниями, испепеленным жуткой болью, которая томилась  у него где-то  в глубине сердца.
 - Значит, тому человеку повезло, – тихо ответил он.
Потом он посмотрел на часы и тут же оживился. Пожелав мне хорошего дня, он быстрыми шагами покинул кухню, оставив меня наедине  с еще более глубокими и сильными мыслями, которые словно монстры тут же стали нападать. Ну, а  поселившиеся в  моем сердце чувство, разогревало мою кровь, добавляя в  нее все больше и больше переживаний.
***
Было так странно…В огромном, богатом доме, где есть все, о чем только можно мечтать, на разных этажах сидели две женщины, и у  каждой разрывалось сердце. Причина казалось бы была общей – их покидал тот, кому принадлежали их оба сердца, однако это было не совсем так.
 Та, что лежала и тихо плакала на шикарных шелковых простынях в  большой спальне, в которой она еще пару часов назад гладила мягкие волосы своего возлюбленного и смотрела, как хмурятся его брови, как серьезно и внимательно его лицо во сне, переживала не только из-за его отъезда. Её сердце, которое было создано для любви, любви жертвенной и убивающей,  терзали сомнения, волнения, которые с каждым днем все возрастали и возрастали. Она любила Калеба искреннее и предано, как восточная девушка любит своего господина. В её глазах был восторг, когда он говорил то, что она никогда не знала или же то, что она просто не могла понять; когда же он смотрел на нее своими красивыми и грустными глазами, все в  ней трепетало, словно в  хрупком теле бабочки, билось слишком большое для её организма сердце; когда он хвалил её, делал комплименты, несмотря на их редкость и краткость, она расцветала; ну а когда он уходил в  себя, погружался в  свои мысли, она увядала как нежный цветок, который не может жить без света и воды. Такой была любовь этой девушки к её возлюбленному.
 Выше этажом, облокотившись о светлую стену, сидела другая девушка,  у которой не было слез, всхлипов и  рыданий. Она сидела в  тени комнаты, прижав к  своей груди колени, и смотрела куда-то перед собой. Никто бы не сказал по ней, что она страдала. Однако за стеклянным взглядом, остановившимся на одной точке, за этим словно застывшим лицом, происходило что-то страшное. Видел ли кто-нибудь, как плачут люди, не роняя ни единой слезинки? Что отражается  в этих глазах?
 Эта девушка рыдала. Молча, без единого стона. Она рвала свою душу, переживая огромные волны боли и безысходности. Сердце её, то учащалось, то замедлялось, от этого ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Впервые   в жизни, она полюбила…
 Красивая, богатая душа этой девушки отталкивала каждого, словно зная, что наступит тот день, когда она сможет отдать всю себя в любви  к одному человеку. С малых лет очень чувственная, ранимая и глубокая, эта девушка казалась всем обычной, ничем не отличающееся от других. Никто не видел  в её  зеленых глазах того страшного огня, который выдает такие натуры. Этот хранимый в  темницы собственной души факел, который в одну секунду загорается, и словно пробуждает настоящую силу. Этим факелом было её  сердце.
Она могла и хотела любить. Её сердце, преданное и чистое, словно не ограненный алмаз, пылало, съедая её нервы, и требовало. Эта девушка страдала из-за неразделенной любви. Сильная по жизни, она ломалась под тяжестью того груза, который выпадает многим, но не многие умирают, убивая себя переживаниями. Её любовь была для нее тем ядом, для которого не существует противоядия и который медленно, но верно вел её к смерти…
***
 Я сидела на диване и читала статью о раскопках  в Южной Корее. На моих губах сама собой появилась улыбка, когда я прочитала о том, что многое из того, что искали, было не найдено. В этом журналист обвинял природные катаклизмы, подземные реки и другие неурядицы, все, кроме людей. Статья недвусмысленно восхваляла правительство Южной Кореи, его вклад и огромную материальную поддержку. Ну что ж, насчет материальной поддержки, он был прав. Все «утраченные» сокровища, которые по словам журналиста, скрыли в своем иле подземные реки, должны были доставить сегодня  к вечеру в  наш дом.
 В комнату вошла Кенни. Она что-то напивала себе под нос и, поднявшись на носочки, пританцовывала. Ткань её легкого платья играла на  тонкой, изящной фигуре девушки; волосы тяжелыми кудрями падали на её точеные плечи; карие глаза были по – детски растеряны и немного печальны. Она обошла диван, на котором я  сидела, нежно взмахнула своей тоненькой ручкой и украдкой взглянула на меня.
- Что это был за танец умирающего лебедя? – улыбнувшись, спросила я, чем заставила ее рассмеяться.
 - Очень похоже? – спросила она, разваливаясь на большом кресле. – Вот видишь, я теперь и танцевать нормально не могу!
 - Кендра, ты не видела, как  я танцую! – засмеялась я, невольно вспомнив Калеба, который видел все это.
Девушка натянуто улыбнулась. Видно было, что её не покидали переживания.
 - Что с  тобой? – спросила  я серьезно, хотя знала ответ. – Вы не помирились?
 - Мы и не ссорились, Лив. Это все я! Я веду себя, как полная дура !Не знаю что со мной…
  -  Так поговори с ним. Попытайся объяснить свои чувства.
 - Лив, - она  с упреком посмотрела на меня. – Ты же понимаешь…Он и слушать не будет это «женское нытье».
 - Почему же это нытье? – удивленно спросила я. – Это твои чувства!
 - А это Калеб! Он очень далек от всего этого. Его чувства скрыты где-то очень глубоко. Он не может ничего мне сказать! Думаешь, я  не пробовала? Он всегда словно воды  в рот набрал.
 - Неужели он настолько…
 - Скромный? – дополнила мой вопрос Кенни.
Я кивнула и украдкой посмотрела на подругу.
 - Скорее скрытый. Зато если скажет, то как отрежет. Если уж Калеб похвалит или скажет доброе слово, то это того стоит.
 - То есть он всегда следит за тем, что говорит и как ведет себя?
 - А ты разве не замечала этого?
 - Замечала…Но мне казалось с тобой и Хантером…Он никогда не терял головы? Не расслаблялся? Не напивался?
Кенни рассмеялась и посмотрела на меня так, словно я  сказала неслыханную глупость.
 - Он?  - она замотала головой. – Он поступков то непредсказуемых не делал никогда. Я так и так ему намекала…Но он словно не слышит меня! – её лицо тут же погрустнело.
 - Не понимаю…Это же невозможно!
 Кенни грустно улыбнулась.
- Что мне делать теперь?
 - Поговори с ним.
 - Пусть сам разговаривает. Я на него в обиде.
 - Ты же его любишь. А он любит тебя… - эти слова дались мне нелегко.
 - И что?
 - Поговори  с ним!
 - Я?
 - Нет, я!   - упрямство Кенни начинало меня раздражать.
Тут она посмотрела на меня и на её лице заиграла довольная улыбка.
 - Ты чего? – спросила я.
 - Именно… - сказала она, медленно поднимаясь. – Ты же поможешь своей бедной подруге?
 - Что ты задумала?
 - Я не хочу разговаривать с Калебом. Пусть он сделает первый шаг. Мне это нужно, понимаешь?!
 - Хорошо…Но при чем здесь я?
 - Мне нужно к двенадцати было отвести  к нему документы, там билеты и другие его бумаги. Ты бы не могла  передать эту папку ему? -  и её карие глаза  с мольбой устремились  к моим.
 - Я? – испуганно переспросила я. – Но куда?
 - В университет. У него сегодня два семинара. Потом он вылетает…Но до того, как поедет в  аэропорт, он просто обязан будет со мной попрощаться! Поэтому он позвонит и мы встретимся…Да-да! Так и будет! Прошу тебя поезжай, Лив!
 - Но…Я …У меня есть дела. Сегодня из Южной Кореи…
 Кенни схватила меня за руки и  крепко стиснула их, умоляюще смотря в  глаза.
 - Я прошу тебя, как свою сестру!
 Я стиснула зубы и отвела взгляд.
 - Хорошо…
Кенни тут же задушила меня  в объятиях.
 - Лив, что у тебя такие ладони холодные. Тебе что нездоровится?
Я тут же высвободилась из её объятий и, взяв папку, направилась к  двери.
 - Я отдам ему папку, но больше  я ничего не обещаю! Дай мне слово, что после его отъезда ты снова станешь прежней Кенни!
 - Я не могу тебе такого пообещать!
 - Иначе я  не поеду, -  я стала возвращаться  к дивану.
Кенни тут же стала меня выпроваживать.
 - Хорошо-хорошо! Только поезжай! Спасибо тебе…
***
Я подъехала к  большому особняку, выполненному  в согласии со всеми арабскими традициями. Это здание, служившее теперь университетом, было сложено из кирпича, искусной кладке которого, мог бы позавидовать каждый богатый дом нашего времени. Это было, бесспорно, прекрасное здание, созданное по заказу очень почитаемого лица. По всем критериям он походил на  постройку  пятнадцатого века.
 Донжон и стена ограды были покрыты множеством полукруглых бастионов, которые придавали стенам волнообразные очертания. Верхушки бастионов были украшены связанными полуколоннами. Посередине располагалась широкая лестница, которая вела к  большой резной двери.
 Я припарковалась и пошла  к университету. Меня немного удивило, что я не встретила возле него ни одного студента. Не успела я  осмотреться в  холле, как ко мне тут же подбежал охранник. Умирая от духоты, что было понятно по его вспотевшему лицу, мокрой летней рубашке и тяжелому дыханию, он, однако, с почетным видом представился и осведомился о моем визите.
 - Вы приехали на научную конференцию?
 - Нет, мне нужно встретиться с  мистером Клэром.
Охранник тут же потерял ко мне интерес и пошел  к своему столу. Усевшись возле маленького настольного вентилятора, он посмотрел на меня уставшим и измотанным взглядом.
 - Простите, но это невозможно.
 - Что? Как невозможно?!  - спросила  я удивленно.
 - Я не имею права впустить вас  в здание университета.
 - Мне нужно передать ему документы. Если вы не можете впустить меня, то вызовите его самого сюда. Это очень важно!
 - Простите, но это не входит в мои обязанности.
Он стал выводить меня из себя. Я что зря проехала два  с половиной часа в душной машине?! Да и как бы Калеб смог улететь сегодня без билетов и этой папки, где лежали и другие важные документы? Было еще одно обстоятельство, которое мне было не так приятно осознавать. Я хотела увидеть Калеба еще раз до его отъезда. Это желание было, к  моему великому сожалению, сильнее двух других.
 - Передайте ему, что пришла мисс Девил. Очень вас прошу!
Полный мужчина  с лоснящимися губами внимательно на меня посмотрел и сдвинул брови.
 - Из-за кого это я  должен отрывать  его от лекции?
Я готова была ударить этого кретина его же вентилятором!
  - Я…
 Тут мне в голову пришла замечательная идея. Последняя надежда на то, что я  все же смогу передать папку Клэру.
 - Я его ассистентка.
 - Ассистентка? – переспросил недоверчиво охранник.
 - Да, еще два месяца и  я стану полноправным преподавателем.
 - Он не предупреждал, что ждет кого-то.
 Я удержалась, чтобы не повысить голос.
 - Ах, вот оно что! Вот почему вы меня не пускаете! – улыбнувшись, ответила я. – Значит, он снова забыл предупредить!
Охранник все еще с  недоверием следил за моей реакцией.
 - Как же он будет вести семинар без этих заготовок?!– запричитала я. – И все из-за того, что он забыл предупредить вас! Вот будет досадно, если лекция сорвется. Ведь без этого, - я указала на папку. – Он,  к сожалению, не сможет её провести…
Охранник поднялся и медленно пошел  к лестнице, не сводя с  меня пристального взгляда. Я не смогла удержаться от победной улыбки.
 - Аудитория двести сорок пятая. Дойдете до третьего этажа, потом сверните налево.
 - Спасибо!  - крикнула я и быстрым шагом стала подниматься.
Вдруг, я  услышала позади себя шаги.
 - Простите, мисс, а  где ваш пропуск?
Я остановилась и испуганно посмотрела  вниз.
 - Он у  мистера Клэра.
 - Постойте!
Я быстро побежала вверх по лестнице, чтобы оторваться от назойливого охранника и, миновав еще два пролета, поняла, что он вернулся на свое место. Духота совсем утомила его, и он оставил меня в  покое. Я отдышалась и пошла  вдоль большого коридора  с открытыми по левую сторону окнами, из которых раздавались детские голоса и лай собак.
 После этой сцены  с охранником я  почувствовала себя студенткой первого курса, какой была пару лет назад. Прокрутив  в голове свои действия за последние пятнадцать минут,  я тихо рассмеялась. Оказывается  я еще не разучилась выкручиваться, хотя, конечно, это было не так искусно как в школе.
По правую руку тянулись множество дверей, за которыми велись лекции. Это было понятно по монотонной  речи преподавателей.
 Я увидела на небольшой скамейке возле кабинета, где должен был находиться Калеб, молодого парня лет девятнадцати. Он тут же поднял на меня глаза.
 - Не подскажешь, когда заканчивается пара? – спросила я у  него.
 - Через пять минут, - ответил он мне,  с любопытством провел по мне глазами и спросил:
 - Ты к  мистеру Клэру?
 - Да. Он ведь в этой аудитории?
  - В этой. Но если ты  к нему, то ждать придется как минимум пятнадцать минут.
 - Почему?
 - Пока он всех примет…Ты, что здесь впервые?
 - Да, - ответила я,  совершенно не желая поддерживать разговор дальше.
 - Впервые здесь и ни разу не была на его семинаре?! – спросил он еще более удивленно.
 Я кивнула головой и отошла к  окну. Парень хотел еще что-то узнать, но увидев, что я  даже не смотрю в его сторону, отвернулся.
 В коридоре мало по - малу стали появляться студенты, которые наполняли коридор смехом, разговорами и криками. Когда же двери аудиторий распахнулись, в  коридоре  образовалась настоящая давка. Студенты стали толпиться возле единственной, все еще закрытой аудитории, где должен был быть Калеб.
 Я подошла к  двери, чтобы как можно быстрее, после её открытия, зайти внутрь. Возле меня стояли две подруги, которые что-то  с явным интересом обсуждали. Так как  я стояла совсем близко, то волей - неволей подслушала их разговор.
 - Мне нравится твоя прическа, Лесли, - сказала одна.
 - Спасибо. Ты думаешь, он заметит?
 - Каким образом?! – засмеялась первая.
 - Я хочу сегодня ответить. Или попробовать подойти  к нему после семинара.
 - О, кто – то влюбился!
 - Тихо ты! – запричитала подруга. – А сама то! Во вторник вообще  с него глаз не сводила.
 - Мне он не нравится, я тебе уже говорила об этом. И вообще это глупо. Вы реально на что-то надеетесь? Он же преподаватель!
На этих словах я удивленно повернула голову к ним.
 - И что? – с  вызовом спросила блондинка. – Он такой…
 - Сексуальный? – засмеялась её подруга.
 - Боже мой, Джейн!
 - Да ты только об этом и думаешь!
 - Да кто об этом не думает?! Он самый молодой преподаватель университета, еще и к  тому же, такой симпатичный…
 - Вот именно, Лесли, он преподаватель! – серьезно заметила подруга блондинки. – И то, что он молод, играет ему не на руку.
 - Ой, брось ты! У него  одного собирается столько народу. Девчонки  с ума сходят от одного его взгляда…
 - Слова! Он умеет заинтересовать словом!
 - Говорят он еще и богат…
 - А это ты откуда взяла?!
 - Да ты посмотри на его костюм. Это годовая зарплата любого преподавателя!
 - О, смотри, сегодня еще Нора придет. Она точно захочет задать ему парочку вопросов  после пары!
Две девчонки громко рассмеялась, и  с нетерпением посмотрели на дверь. Я  медленно повернулась  к ним лицом, шокированная всем услышанным.На вид им было всего  лет восемнадцать! Увидев мое лицо, они тут же отошли. Тут дверь открылась, и я  быстро вошла, не желая больше слышать в  устах других, как желанен им тот, кто был им не доступен так же, как и мне.
 Однако меня поразило, что Калеб пользуется тут такой популярностью. Да, он, несомненно, привлекателен, но его скрытность, его холодное обращение со всеми…Я помню, что меня  в первую встречу это оттолкнуло. Неужели здесь, он ведет себя по-другому?
 Я вошла в  большую аудиторию, где по левую руку от меня располагались, уходящие аж до самого потолка, ряды парт. Огромное количество студентов ринулось к  выходу. Я отошла в  сторону, ища глазами знакомые черты.
 Передо мной в  шагах двадцати стоял большой стол, за котором располагались шесть огромных досок, исписанных красивым знакомым подчерком. Я увидела, сидящего за своим столом Калеба, над которым, нависло пять человек.  Вскоре, их осталось всего четверо. Я не стала мешать ему, и поэтому осталась стоять на своем месте, ожидая, когда же студенты отпустят своего, не так далеко ушедшего от них по возрасту, преподавателя.
 Странное общество собралось там. Три девушки, в  очень откровенных и слишком коротких для студенток платьях и скромно одетый парень, с вечно спадающими на нос большими очками, которые он поправлял каким-то странным, нервным движением.
 Калеб держал в  руках чью-то работу и его серые глаза внимательно перебегали со строчки на строчку.
 - Майкл, мне, определенно, нравится ваша работа, - сказал Калеб, обращаясь к  парню в очках, не выпуская из рук работы.
Парень тут же оживился и радостно посмотрел на своего преподавателя.
 - Мистер Клэр, вам, действительно, понравилась моя работа? – спросил он скромно.
 - Да, мне нравится ваша тема и то, что вы подошли  к ней очень серьезно. Я возьму её  с  собой, еще раз внимательно изучу, а  по приезду, сделаю все возможное, чтобы опубликовать вас.
Парень с  восторгом снял очки и снова их одел. Девушка, в  черном обтягивающим платье  с очень откровенным вырезом , сделала пару шагов и как бы невзначай присела на край стола.  Калеб медленно перевел взгляд на нее, и опустил глаза в работу, даже не поменявшись в  лице.
 - Мистер Клэр, но, все же, в  ней еще столько недоработок! – запричитал, ничего не видящий, Майкл.
 - Я помогу тебе, – ответил  спокойным голосом Калеб, словно ничего странного и не произошло.
Я поняла, что ситуация приобретает странный оттенок. Мне совсем не нравилась эта девушка и меня мучило странное чувство, смешанное со страхом и ревностью. Почему Калеб никак не отреагировал на это выходящее за все рамки приличия, поведение его студентки?!
 Повинуясь своему внутреннему чувству, я  быстро перешла за выступ в  стене. Спрятавшись там, я знала, что с  того места, где стоял стол Калеба, меня было не видно.
 - Спасибо вам, мистер Клэр! Это для меня очень важно! – с волнением в  голосе пробормотал Майкл.
- Слушай, Майкл, ты не понял разве мистера Клэра? – сказал мелодичный женский голос.
Я не удержалась и выглянула из своего убежища. Девушка взглядом дала знак своим подружкам и они, взяв парня под руки, быстро направились  к выходу. Парень попытался вырваться, но после того, как ему шепнули что-то на ухо, успокоился. Я прижалась к  стене и не двигалась. Они прошли мимо, не заметив меня, от чего я перевела, итак не ровное, дыхание.
 - Мистер Клэр,  - как бы обижено начала девушка.
Я выглянула из-за стены так, чтобы хоть одним глазком видеть, что там происходит.
 - Напомните мне вашу фамилию, - попросил её,  поднявшийся со стула, Калеб.
Девушка улыбнулась  той улыбкой, которая носила название : «фирменная».
 - Меня зовут Амелия Свифт, – сказала она, мягко спрыгнув со стола, чем заставила Калеба сделать шаг назад.
 - Знаете, мистер Клэр, я  очень волнуюсь по поводу предстоящего экзамена…
 - Мне кажется, что основная часть студентов волнуется из-за экзаменов, - ответил он ей, сдержанно.
 - Нет,  вы не поняли, я волнуюсь только из-за вашего…
 - Моего?
 - Да… - протянула она и подошла к  нему вплотную.
Я  с силой прикусила нижнюю губу, чтоб не закричать.
 - Что же вы делаете, Амелия? – спросил он, немного улыбаясь.
Девушка поправила его волосы и провела рукой по рубашке, как бы невзначай расстегивая пиджак.
 - Возможно, вы  не попадете ко мне на экзамене, - сказал он ей таким голосом, от которого я чуть ли не сгорела заживо, от переполняющих меня чувств. Хотелось плакать и кричать от безысходности.
 - Возможно… - томным голосом сказала она и потянула его к  себе. Он послушно сделал шаг ей на встречу. Я видела, как он смотрит ей  в  глаза, пока она снимает с него пиджак, как её  длинные ловкие пальчики ласкают  ему спину, мнут рубашку, а пухлые губы тянуться к напряженной шеи.
Я отвернулась, закрыв руками лицо, и желая проткнуть себя любым острым предметов, только бы это кончилось. Мне хотелось плакать и кричать, но я лишь тряслась от жуткой, раздирающей боли.
 Вдруг раздался громкий удар, от которого я тут же вздрогнула. Я сразу же выглянула из моего укрытия и увидела лежащую на столе девушку, со страхом смотрящую на нависающего над ней, Калеба. На его лице играли ярость и презрение.
 - Что вы, черт побери, себе позволяете! Немедленно убирайтесь, - сказал сквозь зубы он, - Если я  увижу вас еще хоть раз на своих занятиях, вы больше не будете студенткой этого университета.
Он еще раз с силой ударил по столу, а девушка быстро спрыгнув с  него и, застегивая по пути пуговицы, выбежала в  коридор.
Он наклонился к  валявшемуся на полу пиджаку и  со злостью швырнул его на стол. Я  отвернулась, плотно прижавшись спиной  к  холодной стене. Кровь быстро бегала по жилам, молоточком отбивая в  моей голове пульс. Я стала вытирать слезы, которые было не так просто убрать дрожащей рукой.
Я слышала, как он идет  к двери и закрыла глаза, потому что поняла, что он сейчас увидит меня. Но вдруг дверь распахнулась и любопытный студент, как раз тот, у  кого я  спросила про окончание пары, просунул свою голову между стеной и дверью.
 - Мистер Клэр, можно уже заходить?
 Воцарилось молчание. Я открыла глаза, гадая, когда же произойдет неизбежное. Тут студент уставился на меня и удивленно вскинул брови. Мы пару секунд смотрели друг на друга. Тут  я как будто снова ожила и стала показывать парню, чтобы он ничего не говорил. На его лице отразилось явное непонимание.
 - Да, входите! – резко ответил злой голос Калеба.
Парень  тут же убрал голову. И дверь быстро открылась. В аудиторию тут же ломанулись студенты, даже не пытающиеся заметить меня. Я поняла, что как раз сейчас я  могу смешаться  с толпой. Я вздохнула и, подняв  с пола папку, еще раз вытерла слезы. Потом  я помахала перед лицом папкой, чтобы хоть как-то привести себя  в порядок. Приятный ветерок охлаждал горящую кожу. Надеюсь, тушь не растеклась. Три раза выдохнув,  я слилась с толпой и увидела Калеба, который, кроша мел, писал на доске тему семинара. Если бы кто-нибудь из студентов видел все, что видела только что я, они бы обратили внимание, что их преподаватель слишком сильно надавливает на мел, чем и заставляет его крошиться. Но подростки  с улыбкой здоровались с ним и замолкали, садясь на места.
 - Мистер Клэр, - сказала я, подойдя  к нему.
Он выпустил мел и посмотрел на меня таким взглядом, от которого я  невольно вздрогнула. Как только наши взгляды пересеклись, его лицо тут же смягчилось, морщины на лбу пропали и он опустился за упавшим мелом.
 - Прости, я  совсем забыл! – сказал он, положив  мел на место. – Студенты просто засыпали вопросами, - добавил он, не глядя мне в глаза.
 - Понимаю, - как можно беззаботнее ответила я, - Я как раз успела посмотреть, где ты работаешь. Так что неплохо провела время!
Оба неумело врали друг другу. Каждый скрывал то, что, казалось, было всего лишь минутным страшным сном, в котором оба,  не зная этого, присутствовали. Я видел, что он все еще сердился. Его небольшая морщинка на лбу то появлялась, то исчезала.
 - Мне Кенни передала твои документы, - сказала я, надеясь, что он не заметил, как дрогнул мой голос.
Он посмотрел на меня и взял папку, случайно коснувшись своими холодными пальцами моих. Я вздрогнула. Он тут же удивленно на меня посмотрел. Я опустила глаза и поняла, что по щекам расползается румянец.
 - Спасибо, - как-то странно сказал он.
 - Ну ладно, мне нужно ехать. Кенни хотела увидеться  с тобой перед отъездом.
 - Мой вылет через три часа. Не знаю, успею ли…
Я быстро встретилась с  ним глазами и снова отвела их.
 - Она очень ждет этого. А на долго вы…– промямлила я.
 - Я позвоню …Билеты и все документы, которые  я просил  в этой папке?
 - Я не знаю, - честно призналась я.
Он удивленно посмотрел на меня.
 - Ты что, даже не смотрела её содержимое?
 - Нет, ведь это твое.
Он почему-то улыбнулся.
 - Ну, что ж, спасибо. Мне нужно начинать, а  то на нас уже смотрят несколько десятков любопытных глаз, - улыбнулся он.
 - Удачной поездки, - только и смогла сказать я.
Я быстро пошла к  дверь, в последний момент заметив небольшую ступеньку,  с которой легко могла бы упасть через пару секунд. Позади меня раздался голос, который как ни в чем не бывало начал еще один из множества своих семинаров.

***
Мы устроили что-то типа девичника в  опустевшем доме, который стал каким-то холодным и тихим, после того, как его покинул еще один из его постоянных обитателей.
 Кенни позвала своих подруг, и мы расположились в уютной гостиной. На большом телевизоре мелькали какие-то клипы, где звезды беззвучно открывали свои декоративные ротики и показывали на весь мир, насколько они счастливы и богаты. Мы поставили какую-то смазливую музыку из репертуара, который мужчины неофициально относят « к  женскому», расположились на диванах, которые окружали прозрачный небольшой стол, ломившийся от разнообразных морепродуктов и других деликатесов.  Не пожалели мы сил и на алкоголь, здесь бы нашлось по вкусу каждому.
Передо мной сидела  девушка, которая, не смотря на некое заметное отличие от очарования своих подруг, прониклась ко мне, чем и я  ей с  радостью ответила. Она была полновата, но в мягкости её  черт была своя прелесть. Она имела большие глаза и совсем не симпатичный носик, зато почти все время улыбалась и почему-то всем своим видом располагала  к себе. Такие люди всегда нужны в компании, они занимают место некой «хохотушки - веселушки», которая, несмотря на разные неуютные моменты, которые могут возникнуть в  беседе, между друзьями, умеет сгладить и разбавить обстановку. Ее звали Донной.
Другие две - лучшие подруги, девушки с которыми я  уже имела удовольствие познакомиться, были Кэт и Джейн. Обе были привлекательные брюнетки с  неплохими фигурами и нарощенными волосами до талии. Эти же относились к разряду «сплетниц», которые весь вечер улыбаются тебе, а потом только и ждут подходящего момента, чтобы перемыть косточки. Я не знала, на что они были способны, да, впрочем, я  и не хотела вдаваться  в подробности. Я тоже мило улыбалась им, и поддерживала непринужденный разговор, смеша их занятными моментами из моей прошлой жизни, прекрасно зная, что как раз это их и интересует.
Ну, и кончено же была еще одна подружка, без которой, пожалуй, не обходиться ни одно женское общество. Такой тип относился к  « я  все знаю, даже лучше чем ты». Эта особа  с милированными до плеч волосами, в  бежевом костюме, который подчеркивал её  спортивную и подтянутую фигуру, сидела рядом  с Кенни, недалеко от меня, и уже десятый раз светила своим брильянтовым колечком, красиво мелькавшем на левом безымянном пальчике. Её глаза  и улыбка были сотканы их напускной хитрости, которые все подруги проглатывали, считая её таковой. Она, Сандра,  заняла полные сорок минут, когда в  подробностях описывала предложение её  бой-френда и изрядно мне наскучила.
Итак, разложившись на мягком диване с бокалом, который наполнялся слишком быстро, чтобы я могла уследить за тем, как же он выглядит, когда пуст, сидела я – убитый душеными муками, совершенно не интересовавшийся светскими беседами окружающих меня дам, и наивно верящий  в чудодейственную силу зеленого змия, алкоголик. Мне не хватало еще большой трубки в  зубах. Так бы мой образ казался совершенным!
 Так же  я понимала, что мне бы не помешало отложить на время бокал, который уже одурманил мое сознание. Но, так как подружки собрались здесь, чтобы поплакаться  друг другу, что должно было как раз начаться через пару минут, потому что все счастливые моменты их пустой жизни были уже обсосаны по косточкам, и каждая из них все ускоряла время для нового тоста. Поэтому и я не могла отказать им и себе на время ослабить душевные муки.
Каждая из них хоть и являлась отличной актрисой,  которую жизнь научила вовремя улыбаться и проглатывать свои проблемы, чтобы вызвать у окружающих зависть и восхищение, все же была всего лишь молодой женщиной. Они были постарше меня, хотя крема и маски, скорее всего, сравняли эту четырехлетнюю разницу. Так вот каждая сегодня желала выпить. И каждая таила  в рукаве свой пиковый туз, который хотела раскрыть с неповторимым достоинством и грацией. В злобных глазках маленьких амазонок уж теплились зависть, скука и не доверие, которые каждая умело  хотела скрыть. В их усталых, от еще только начавшийся жизни глазах, мелькала тоска, часть которой они и хотели сегодня положить на плечи так называемых «подруг».
 Я повторюсь, если скажу, что каждая из них была зеркальным отражением моих прошлых подружек. Вот именно поэтому, я  знала, что произойдет дальше и могла даже поставить высокую ставку на то, что каждая из них скажет. И именно поэтому я удобно утонула  в мягком диване и, помешивая жидкость в бокале, считала секунды до начала великого разговора о мужчинах.
 - Я так рада за тебя, Сандра! – не выдержала одна из близняшек-подружек, Джейн.
Сандра тут же  с напускным равнодушием махнула рукой, мило говоря подружке, что еще успеет в  этом году погулять на её  свадьбе. Джейн покачала головой и поставила свой бокал на стол.
 - Нет, мы расстались с Майклом…
Тут сразу началось оханье и аханье по поводу этого трагического случая. Я изобразила непонимание и выпила еще глоток от нечего не деланья.
 - Знаешь, я  с  первого взгляда поняла, что он не порядочный человек! – запричитала Сандра, обращаясь к  нам. – За  такими мужчинами, как Майкл нужно особенно присматривать. Он ведь работал в том новом офисе, как его…?
Джейн чуть не плача сказала название и покачала головой. Кэт пригрела подругу на плече.
 - Я пришла однажды к нему, думала, устрою ему сюрприз, а он со своей секретаршей… - тут девушка не выдержала и зарыдала.
 - Детка мне так жаль, - сказала ей Кенни, гладя подругу по оголенной коленке.
 - Помните моего приятеля, Стинсона? – тут же вмешалась Сандра, - Мы же с ним встречались около четырех месяцев и тот еще оказался. Вот точно такая же ситуация произошла!
 - Но у нас дело было к  свадьбе! – сквозь рыдания вставила Джейн.
 - Так я  тоже бы не отказалась бы  с ним обвенчаться, - загадочно сказала Сандра.
 - Ну, ничего милая, это не ты, а  он многое потерял, - подбадривала Кенни.
 - Да, я согласна! Ни одна девушка не сделала бы его таким счастливым, - мягко вставила толстушка Донна.
 - Это ужасно. Но значит, такова была судьба! Все что не делается, все к  лучшему, хорошая поговорка, - сказала Кэт.
 - Спасибо вам, девочки! – вытирая нос салфеткой, сказала Джейн.
 - Это наша обязанность, мы же подруги! – с  деловым видом ответила за всех Сандра.
Потом около пятнадцати минут они нежно спорили о том, что не всякие друзья могут так поддержать человека  в трудной  ситуации и сошлись на том, что если бы не мужчины, женщины вовсе бы не ссорились.
Дальше одеяло на себя потащила подруга Джейн. Кэт рассказывала о том, как тяжела её  доля «подруги на ночь», про то, что её самые счастливые отношения переросли в  любовь на расстоянии, так её  бой-френд переехал в Чикаго. И с  каждым днем эта связь все слабеет и она не удивиться, если когда-нибудь к  телефону подойдет незнакомая девушка и ответит, что её  сокровище больше ей не принадлежит.
 Тут вступила толстушка Донна. Я даже оторвалась от просмотра нового клипа  с  каким-то известным актером. Что бы эта лицемерная, пышная женщина не сказала, ее  мне было приятно слушать. Она  со скромностью опустила свои полные ручки себе не коленки и с  грустью посмотрела на Джейн, а  потом на Кэт.
 - Девчонки, вы все же такие счастливые!
Эти слова вызвали бурю возмущения, и заставили меня съесть  с превеликим удовольствием рулетик с  сыром, смотря на это цирковое шоу великомучеников.
 - Нет, правда, - снова мягко сказала она, - Вы хотя бы любили! И даже за это должны быть благодарны судьбе. Вот я  этого чувства еще не испытала…
Эти слова не на долгое время польстили девушкам, они начали перебивая друг друга жаловаться на свою судьбу, чем вызвали бурное желание  у меня нажать на лежащий не так далеко пуль от музыкального центра и заглушить паршивой мелодией их звонкие голоса.
 - Вот твой Калеб, это сущее сокровище! –сказала Сандра обращаясь  к Кенни, которая медленно допивала вино.
 Она улыбнулась и убрала рукой несколько непослушных прядей со своего лица.
 - Чем же?
 - Где ты отрыла такой алмазик?! Умный, симпатичный, обеспеченный.Это просто мечта!
 - Но мне совсем не важно есть ли у него деньги или нет…  - рассеяно ответила Кенни.
 - Деньги? -  с поднятой бровью переспросила Кэт. – Конечно, в  наше время они не играют совсем никакой роли!
 - Я согласна с ней, - согласилась Джейн, которая все еще хлюпала носом в  платок, - Не думаю, что для тебя подходит поговорка про милого и рай  в  шалаше! Ну, подумай сама, разве ты бы смогла носить обноски, после твоей карьеры и всех ухажеров, которые были до Калеба? А? – её  тонкая, словно ветвь бровь поднялась в вопросительную дугу.
 - Я не говорю, что мне не нравится то, что он мне предоставляет, но хотите верьте, хотите нет, это для меня не является значимым в отношении  к нему. Я, действительно, люблю этого человека и готова принять его как богатого, так и нищего.
Боль, хоть и замедленная, стала пробираться через алкогольную завесу.
 - Когда же свадьба? – спросила Джейн, в  голосе которой чувствовались раздраженные нотки.
Кенни выдавила полуулыбку и посмотрела на меня. Мне ничего не оставалась, как улыбнуться ей довольной  улыбкой, из-за которой я хотела кричать и в  ту же секунду выгнать этих тупых куриц с их дурацкими вопросами.
 - Я не знаю…Мы не торопимся  с этим, - сказала она, улыбаясь своей доброй, наивной улыбкой.
 - Ну да правильно, тут лучше не торопиться! – сказала Кэт.
 - А я  считаю, что таких экземпляров  упускать нельзя! Нужно брать быка за рога, если можно так выразиться, - высказала свою точку зрения всезнающая Сандра.
 - Ты сама - то этого хочешь? – спросила Донна.
Я судорожно перевела взгляд на отвечающую.
 - Кончено, я только мечтаю об этом! – сказала она улыбаясь. – Он просто очень сложный человек…
 - Да какой он сложный! – тут же перебила её  Сандра, - Знаем мы таких сложных! Давай сама действуй. Да, все мы понимаем, что он человек ученый, преподает  в университете, имеет степень….Какую там степень?
 - Доктора наук, - мягко ответила Кенни.
 - Ну вот! Ты его сама подтолкни  к этому. Намекни, что хочешь вывести ваши отношения  на другой уровень, - сказала хитроумная Сандра, чем вызвала одобрение со стороны подруг.
 - Ты тоже так считаешь, Лив?
Я поперхнулась. Все сразу же посмотрели на меня. Кенни взглянула на меня так, словно от моего ответа зависело её  решение. Я села на диван, потому что уже просто лежала на нем и поставила бокал на стол. Как бы мне больно не было, как бы не рвалось сейчас мое бедное сердце,  мне нужно было ответить. И это было правильно. Я должна сказать сейчас ей  то, чего она заслуживает.
 - Да, кончено. Я считаю, что вы созданы друг для друга, - сказала я недрогнувшим голосом.
Только вот не смогла посмотреть ей   в глаза.
 - Ты не представляешь, что это для меня значит! – ответила мне Кенни и прижала свои тонкие ручки  к сердцу.
На глазах её  навернулись слезы, и она потянулась, чтобы обнять меня.
 - Будешь моей подружкой невесты? – спросила она меня на ухо.
Я прикусила больную губу и ответила согласием, хотя хотелось убежать.
Как только она выпустила меня из своих теплых объятий, я  сразу же залпом выпила бокал самого крепкого напитка, чем вызвала удивление всех сидящих.
 - Лив, ну ты даешь! – засмеялась, развеселившаяся Кенни.
Голова моя закружилась и я  поняла, что только что сделала не обдуманный шаг.
 - А что касается тебя, Лив? – обратилась ко мне Сандра. – Какова твоя история любви, не считая выставлено Хантера?
Все рассмеялись этой забавной, на её  взгляд, шутке. Я не смогла подавить  в себе злобную усмешку. Отлично, спасибо Кенни за то, что меня заметили!
 - О, у меня все очень скромно и неинтересно по сравнению с вами, - отмахнулась я и полезла за новой порцией обезболивающего.
 - Да ладно, Лив, я бы тоже была не прочь услышать что-нибудь из твоей личной жизни! – сказала Кенни, помогая налить мне   в бокал жидкость, потому что у  меня уже изрядно двоилось в глазах, а руки как специально  не слушались.
 - Ну,  у меня никогда не было отношений на расстоянии, как у  Кэт, - ответила я, - Не было парня, работающего в  офисе, - я  подмигнула фигуре, которая вроде бы напоминала мне Джейн, - Ну, и других незабываемых отношений, - кивнула  я двум другим.
 - Ты что-то утаиваешь от нас, подруга! – шутливо подмигнув мне, сказала Сандра.
Сказала бы я  тебе какая ты мне подруга. Но чувствую еще не вечер!
 - Ты, несомненно, любила! Кто же был этот принц?
 - Нет, вы  ошибаетесь, я  никого никогда не любила.
Я не понимаю, что в  моем ответе так подействовало на этих девушек, но теперь они подвинулись ко мне и  с любопытством и интересом готовы были наброситься со своими расспросами. Возможно, они просто устали обсуждать проблемы друг друга.
 - Все любили. Девушка не может не любить. Её  сердце или занято или болит от предыдущих отношений, - сказала Джейн и закурила.
 - Да ладно тебе, Лив, ты знаешь обо мне все, а  я  о тебе почти ничего, - с  какой-то обидой сказала мне Кенни.
Теперь же она была на их стороне. Лучше бы она молчала, пусть радовалась бы тому, что ничего не знает, не понимает, что та, которую  она любит, которую считает своей подругой, рассказывает все свои сокровенные тайны, бесповоротно влюблена в её  любимого. Что  она, её  преданная подруга, которую она приютила в своем доме, изучила каждый сантиметр его кожи, с завороженным взглядом наблюдает за его движениями из темного угла кабинета, а  каждую ночь мечтает о его прикосновениях. Пусть бы она этого и не знала.
 - Я очень  - очень хочу знать! – её рука дотронулась до моего плеча.
Я медленно перевела на нее взгляд наполненный болью и невыносимыми муками, терзающими мое сердце, которое разрывалось между совершенно безумным чувством и преданностью подруге.
 - Я расскажу тебе то, что ты хочешь услышать - обращалась я  только к  ней, пытаясь поймать её  мутный, сливающийся образ, - Но прошу тебя, не проси меня рассказать подробности. Я не смогу этого сделать.
Мне  показалось, что она непонимающе улыбнулась.
 - Лив, да что ты такое говоришь?!
 - Откуда ты?
 - Как вы познакомились с Хантером?
Я показала, что хочу выпить. Холодную, вспотевшую ладонь обожгло ледяное стекло бокала. Придется снова вернуться туда, от чего я убежала,  к чему никогда не хотела возвращаться.
 - Я была единственным ребенком в   семье своих родителей, - начала я, и почувствовала как по телу пробежал неприятный холодок, - Я никогда не знала, что такое не иметь дома фруктов, деликатесов, всяких лакомств. У меня были самые новые и модные игрушки. У меня даже было то, чего еще не было у  нас  в стране. Я не знала, что у  кого-то может не быть столько денег, сколько имела я. Для меня нищие были всего лишь ожившей  иллюстрацией к  страшной сказке. Я знала, что им можно было кинуть монетку, но совершенно не осознавала, что у  них нет того, что имею я. Так вот, я имела все, что только мог пожелать ребенок, но не имела главного -  любви своих родителей.
 Мой отец  был из богатой семьи и осознание того, что банкноты могут сделать все, было заложено  у него с  детства. Он  заведовал большой страховой компанией, чем и занимается и поныне. От безбедной жизни он поправился и решил остепениться. Так  у него появилась жена, моя мать.
 Моя мама, дочь моряка, мало повидавшая в  жизни, влюбилась в те возможности, которые предоставил ей  отец. Она была из рода мечтательниц, которые считали, что иногда сказка становиться былью. Эта  сказка и сломала её.
  Отец менял своих пассий как перчатки,  а мама терпела, потому что боялась его. С каждым годом его характер становился все ужаснее. Он совершенно не чтил людей, для него было истиной лишь то, что считал он. Деньги развратили  в  нем последнюю каплю здравого смысла, и он стал жестоким и несправедливым тираном нашей семьи.
 Со мной занимались няньки, приходящие и уходящие женщины, имен которых мне сейчас и не вспомнить. Все они пытались понравиться богатенькой малышке, чтобы больше получить от  её  несчастных  в браке родителей. Но никто поистине не любил меня.
 Я росла, наблюдая своими большими детскими глазами за постоянными ссорами родителей, за  властью денег над людьми, неискренностью и эгоизмом, которые стали моим самым близким окружением.
 Но то ли спасением, то ли червяком, изрывшим мою душу, было какое-то непонятное чувство, которое я ощущала внутри себя. Я ощущала его, когда смотрела на бескрайние поля, на парящих в небе птиц, на  ревущий  водопад, великолепие скал и курганов и ночную синеву, озаряющуюся далекими звездами. Я знала, что вот это нужно мне, и не излечимо верила, что смогу протянуть когда - нибудь руку ко всему этому.
Моим друзьям всего этого было не надо. Они завидовали моей свободе, которую я  считала несчастьем. Ну как можно было завидовать ребенку, которого не любили? Не любили не потому, что он их ребенок, а потому что ненавидели друг друга. Вот так  я стала частицей  золотой молодежи. Вечеринки, знакомства, алкоголь, запрещенные вещества, полиция…Все это пыталось привить у меня  вкус  к этой пустой и беззаботной жизни. И что я  выбрала?
 Я читала, как и все мои сверстницы небольшие романы, где была красивая любовь, небольшой подвиг и постель. Как – то в  руки мне попала совсем иная книга. И любовь была там другая. События, описываемые там, затрагивали тринадцатый век, столетие о котором я  никогда и ничего не знала. Жестокость того времени поразила меня. Половина этой книги была на латыне, что заставило меня купить огромный  словарь и искать перевод незнакомых слов, чтобы узнать судьбу героев. Там рассказывалось о великой силе любви, достоинстве и вере. Жестокость крестоносцев над бедными катарами, или еритиками, как  их называли в  то время, вызывали во мне бурю  эмоций. Ненависть, отчаяние перемешивались с  легкостью и наслаждением, которые я получала от прочтения каждой строчки, где говорилось о судьбе двух влюбленных. Они погибли. И не умерли в один день, как Ромео и Джульетта, но пережили все мучения, взвалившиеся на их плечи, и провели всего около шести дней наедине. Эти шесть дней для них и были их счастьем. Самым совершенным временем, которое было у них  в жизни.
 После этой книги я  изменилась. Открылось во мне то, что так тщательно хотели во мне запечатать мои окружающие. Не была я  для этого общества, не мое было оно. Я стала изучать, что мне нравится и тратить папины деньги на свое образование. Я закончила университет за два года. Я стала зарабатывать собственные деньги, занимаясь любимым делом. Археология, подарила мне девять месяцев путешествия, дикой жизни и замечательных находок. Я влюбилась в свою работу и совершенно забыла о том, что мне пророчил отец. К тому времени он совершенно помешался. Он требовал, чтобы я  забросила «свои игры с косточками и бумажками» и стала представителем его фирмы. Я отказалась, за что была наказана. Моя работа стала для меня закрытой навеки.
Я не знаю сколько он заплатил денег, чтобы мои друзья(как я из тогда считала) отвернулись от меня, вычеркнув  мое имя чуть ли не из университетского диплома. Теперь, как бы я  не хотела, я не могла работать по специальности, меня просто напросто никто не брал. Моя фамилия была  у всех на устах и не из-за того, что я была одним из самых способных студентов всем известного университета, а девушкой, отец которой поставил большой крест на её  дальнейшем смысле жизни.
 Меня посадили  в четырехстенную клетку, одели в дорогой костюм и дали разгребать бумаги. Отец успокоился, а  мать виновато склоняла голову. Но никто ничего не хотел замечать. Мне подарили квартиру, с  постоянным охранником, который контролировал все мои телодвижения из нее. У меня был личный водитель, который не давал мне сесть на поезд и отправиться полюбоваться природой. Отец вмешивался во все. Забрал все и вскоре и воздух…Лишь это внутреннее чувство забрать он не смог.
 Я планировала этот побег. И через месяц  я  смогла уехать из города, куда больше никогда не вернусь. Я знала, что обо мне спохватятся и отец  оторвет голову всем, если меня тут же не привезут в  золотую клетку. Но я подготовилась и  к этому. Выкинув в  мусорную корзину,  разорванную  в четверо карту,  с выдуманными отмеченными адресами, я заставила моих преследователей  потерять меня на пару дней. Этого вполне хватило, чтобы самой запутаться в  полосах дороги и оказать на другом концу страны в  этом, ранее никогда мне неизвестном, городке, где  я и встретилась  с вами.
 Мы познакомились  с Хантером в  закусочной, неподалеку от этого городка. Он мне несомненно понравился, и судьба по какой-то мне неизвестной схеме свела нас снова. Он стал для меня тем, кого мне всегда не хватало. Он подарил мне за короткое время столько, сколько я не находила за всю жизнь. Он вернул меня  к жизни и вылечил меня. Вылечил тем, что подарил мне знакомство с такими людьми как Кенни и Калеб. Вернул мне возможность заниматься любимым делом и окружил заботой и спокойствием.
Но судьба, как многим её избранным марионеткам известно, любит менять сценарий спектакля, не замечая, как рушатся судьбы, ломаются и со звоном разбираются под её  ногами сердца, а душа переносит страдания такие, что даже бессмертию не по зубам. Так вот, Кенни и я  её избранные марионетки. Но не мое лицо ей более привлекательно. Так уж случилось, так видимо и должно было быть. Родили меня не в  любви и быть любимой от любимого мне видимо тоже не суждено. И пусть будет так…Пусть будет.
 Любила ли я? Да. И эти чувства  выше меня. Я не думала, что когда –то можно кого-то так полюбить…Вы, со своими пустыми глазами, с  какими-то смешными и лишенными смысла словами о любви, говорите что уже десятки раз испытывали её. Ваше право, но если когда - нибудь у  вас возникнет вопрос   в истинности вашего чувства, просто посмотрите  в глаза того, кто любит.
Любовь-это боль. Она дарит счастье, то, что является мечем вбитым в  камень, где глыба наша жизнь. Вытащишь -обретешь его, но когда - нибудь твои руки все равно опустятся под тяжестью его сладостных минут. И тогда любовь потребует отдать кредит. И здесь она, единственная и неповторимая, всеми желаемая и высокая, заберет все.
Ну, а тем, кто будет отравлен этим сладостным на первый взгляд ядом, предстоит долгая и одноцветная дорога,  в которой лишь боль будет напоминать о том, что ты не любим, а тот, кому ты навечно предан - избрал другую. И здесь уже жизнь подобна смерти, потому что и там и там смысла уже нет.
 Вы хотели узнать, любила ли я. Да, и люблю сейчас, в  эту секунду. Всем люблю, каждой клеточкой, которая усиливает мою любовь с  каждым новым обновлением себя. Я вся пылаю, и больна я этой любовью. И не желала я её, поверь мне, моя дорогая Кенни! Я и представить не могла такого. Не по моей воли взяла она меня в  свои оковы, не по моей…
 Но его стоит любить! Каждая бы из вас любила бы его и каждая любила бы меньше чем я! Я знаю, что никогда не стану его, но знаю, что с такой больной силой, с такой невыносимой страстью никто его любить не будет. Потому что он у  меня первый. Сердце мое, никогда никого не любившее, отдалось ему без остатка. И забыла  я остановить его, и теперь  в нем не осталось даже сил на четверть второй такой же любви. Нет, нет там больше сил! Все ему отдано! И за это только себя винить могу, потому что за один его взгляд, готова  в пропасть броситься. Он все для меня. Но я не занимаю и не займу  в его жизни такой же ступени. И жить с этим, девочки, еще больнее.
 Не знаю, догадывается ли он о моем чувстве к нему. Пусть лучше даже не думает, потому что узнав о нем, мне придется оставить все. Но какого видеть его улыбку, красивые умные глаза, словно заглядывающие  в тебя и понимать, что он тебя не любит, когда сама пылаешь. Какого знать, что пока ты ворочаешься  в постели, повторяя  в памяти черты, он  с другой ночь коротает…
Какого понимать что из миллиона людей ты одна сможешь понять его. Будешь ждать годы, десятки лет, но не перестанешь желать узнать его. Когда ты готов на все, ради него. Втоптать гордость, погубить себя, убить кого угодно. Все.
 Но в тоже время понимать, что тебе ничего не нужно : ни поцелуев, ни ночей, которые он отдает другой, даже не вспоминая о тебе. Просто нужна его улыбка, пусть даже не тебе. Наблюдать из-за грязного выступа старого дома за его уверенной походкой, за тем, как появляются морщинки, когда он думает или злиться. Просто слушать его речь. Слушать и умирать, перерождаясь.
 - Сильно… - сказала Сандра каким-то отстраненным голосом после возникшего молчания.
Все девушки склонились  к столу, но никто не смотрел на меня. Каждая смотрела куда-то, выбрав определенную точку. Я посмотрела на Кенни. У нее были неестественно втянуты щеки, и лицо походило больше на больную гримасу. Скорее всего, она поняла о ком я. Ну вот и все. Сейчас будет скандал, и я  уеду, так и не увидев  больше Калеба. Может быть так будет лучше. Если я не ошибаюсь, в багажнике была канистра с бензином. Может, и протяну до заправки первого ближайшего городка.
 Ну и что, что двоиться в глазах! Разобьюсь, значит так и надо. Это было бы всем выгоднее. А интересно,  Калеб бы приходил на мою могилу? Нет, скорее всего, он бы воспитывал их прекрасных детей, таких же красивых как их отец  и мать. Ему не будет дела до какой-то там влюбленной  в него и разбившийся от горя девчонки. Неужели моя жизнь так никчемно закончиться  в двадцать? Неужели она изначально задумывалась как полоса боли и ненастья? Только бы понять почему? По какой схеме одним достается все, а другим ничего? И почему моя, добрая и оказывается такая страстная душа, попала во второй разряд?
 - Знай, Кенни, я  больше всего на свете не хотела…
 - Стой! – вскрикнула она и посмотрела на меня своими карими глазами.
Ну вот и все. Прощай, подружка моя! Прощай этот замечательный дом. Прощай Калеб…
  - Ты просила не спрашивать, - сказала она и взяла мою руку в  свою, - Пусть так и останется.
Я с  удивлением посмотрела на нее, пытаясь сконцентрироваться на её  лице, чтобы увидеть перемену  в её эмоциях.
 - Моя душа вместе с тобой сейчас переживала эту боль, - продолжала Кенни, - я не знала насколько тебе тяжело! Теперь я  все понимаю. Спасибо, что открылась мне.
Я  в недоумении посмотрела на нее и легко высвободила  из её  руки свою.
 -  И ты не обижаешься на меня?
 - За что? – спросила меня  с улыбкой Кенни.
 - За то, что полюбила и скрывала это от тебя.
 - Слушай, ты не обязана была мне об этом говорить! Это твои личные переживания.
Я почувствовала, как холодные тиски ослабевают. Мне почему - то стало так легко. В фигуре Кенни я увидела ангела, который все понимает. О, какая же она была замечательная!
 - Я пойду  к себе в  комнату? – спросила  я у  окружающих, которые все еще находились в  какой-то абстракции.
 - Да – да! – сказала они, оживая.
 - Мы тоже пойдем.
Я поднялась и покачнулась. В глазах все замутнело, голова закружилась. Но все равно радость и некая легкость окрыляли меня.
 - Стой, Лив! – Кенни подхватила меня за руку, - Позволь я  провожу тебя.
Мы дошли до моей спальни. Я поняла, что пьяна настолько, что не смогу самостоятельно раздеться. Кенни тоже порядочно покачиваясь, однако  раздела меня и накрыла одеялом.
 - Спасибо тебе, Кенни! – сказала я, борясь с  радостью и желанием тут же закрыть глаза и провалиться  в первый за долгое время сладостный сон.
 - Не за что! Ты бы тоже раздела меня, если бы это было нужно, - улыбнулась она.
 - Нет...Я о том, что ты \ поняла меня, когда  я призналась в  своих чувствах.
 Кенни убрала с моего лица  прядь волос.
 - Спи сладко, моя дорогая. Кем бы ни был твой избранник, он потерял огромное сокровище! – сказала она и, поцеловав меня в лоб, удалилась.
Я ничего не могла сделать с возвращающейся болью, которая рушила мои нервные клетки вновь и вновь. Она ничего не поняла! Ничего…Она подумала, что я  говорю о ком-то из своей прошлой жизни. Кенни даже не задумалась, что это может быть Калеб! Ничего не изменилось…

    ***
 - Я уже какой раз вам объясняю, что встреча сможет состояться только после его приезда! – как можно спокойнее сказала я  непонимающему мою речь месье Савалли, французскому коллекционеру, который отличался своим взрывным и эмоциональным характером, - Да я обязательно свяжусь с ним, но сейчас это невозможно. У него отключен телефон и он недоступен даже для своей семьи. Спасибо за понимание!
 После отъезда Калеба наш телефон, кажется, узнал весь мир. Люди, разного достатка и положения требовали поговорить с Калебом, и каждому  я должна была дать подробную информацию о его местоположении. Шел  шестой день такой сумасшедшей работы. Клиентами из этой общей  массы звонящих были лишь какие-то десять процентов. Другие же составляли огромную паутину всех знакомств, без которых братья не могли вести свой  бизнес.
 Я успела отпить два глотка уже совсем остывшего кофе, перезагрузить документ с заказом месье Савалли, как телефон снова противно зазвенел.
 - Да можете вы  успокоиться уже! – выругалась я и подняла трубку, - Слушаю.
 - Здравствуйте. Могу я услышать мистера Клэра?
 - Простите, он в отъезде. Я могу ему что-нибудь передать?
 - Не думаю. Когда он вернется?
 - Через пару дней.
 - Когда именно? – спросил недовольный  низкий голос.
 - Я не знаю! – не выдержала я.
Я хотела уже повесить трубку, как вдруг, голос в  трубке остановил меня.
 - О, не вы ли это мисс Девил?
Голос показался мне знакомым, но я совершенно не могла вспомнить, кто это был.
 - Да,  с кем имею честь…
 - Джеймс Салливан, - ответил мой собеседник, - У нас была такая непродолжительная, но надеюсь, не последняя встреча. Припоминаете?
Еще бы я  не припоминала! Это был мой первый клиент, с которым мы повстречались в ночном клубе вместе  с  Клэрами. Я помнила его расслабленное и в  то же время такое расчетливое и высмеивающее выражение лица. Клубы дыма, которые заволакивали нас, пока он смотрел на всех своими серыми, выцветшими, но такими хитрыми и отталкивающими глазами. Конечно, я помнила вас, мистер Салливан.
 - Мистер Салливан, конечно! Что же заставило вас позвонить в  такой ранний час? – спросила  я как можно дружелюбнее.
 - Знаете, дорогая Ливана, - обратился он мне, - Был бы я  таким же молодым и обаятельным как и вы, я бы мог потратить утром пару часов на здоровый  сон, но, увы, я слишком стар и вынужден покориться бессоннице.
 - Что ж, мне вас искреннее жаль.
 - Не стоит, мисс Девис, не стоит. Мне показалось в нашу первую встречу, что вы тоже не находите жалость чем-то полезным.
 - Как же вы это поняли?
 - Вы были замечательным археологом, мисс Девис. Ваш, несомненно, самый известный  в мире университет должен был гордиться такой способной студенткой. Сколько у вас наград? Немного подзапамятовал. Вы же еще и искусствовед. Вашим талантам нету предела! – он сделал продуманную паузу, и,  подождав моего удивленного возгласа, продолжил: - И все же вы совершенно не  расстроились, узнав о том, что ваши новые знакомые в прямом смысле крадут реликвии, которые обязаны принадлежать музеям и государству, где  были найдены.
Я была шокирована. Откуда он знает про мое образование? Почему он вообще заговорил об этом?
 - От таких людей,  как вы, я понимаю, ничто не может остаться тайной?
На  другом конце голос засмеялся.
 - Просто я люблю знать, с кем имею дело. Пока что вши секреты заставили только восхититься вашей  личностью, мисс Девис.
 - Тогда мне будет интересно узнать, сколько вы должны знать о человеке, чтобы быть удовлетворенным?
 - А вам есть что скрывать?
Он заставил меня сильно сжать трубку. Я  не знала, что ответить на этот вопрос. Я только открыла рот, как он сам опередил меня, словно читая мои мысли.
 - Простите, я не ответил на ваш вопрос, - словно издеваясь надо мной начал он, - Не знаю как объяснить вам, и приведу  пример, чтобы сразу стало понятно, что старый чудак имеет в  виду. Возьмем книгу. Она в  среднем занимает около трехсот страниц, но даже самый внимательный читатель не запомнит каждого описываемого момента  в ней. Мы не способны запомнить каждую смену погоды, каждую описываемую травинку, каждый пройденный цветок, а  ведь автор про все это рассказывает  там. Нет, мы запоминаем лишь самое яркое, то, что нам кажется самым важным, то, что является открытием сюжета этой рукописи. Не  так ли?
 - Но человек это не открытая книга.
 - Вы правы, но в  такой ситуации люди являются пером и чернилами, которые пишут о нем сию книгу.
 - То есть, вы влезаете в  чью-то душу по средствам тех, кто окружает этого человека?
-  Бывает и так. Но это слишком мутарно. Я использую этот метод только ради самых интересных мне личностей.
 - Не кажется ли вам, что это подло и низко. Я не удивлюсь, что вы  используете полученную вами информацию в корытных целях.
 - Чувствую, я не  произвел на вас должного впечатления.
 - Вы не обязаны на меня что-либо производить.
 - Ну, все  же  я лелеял надежду на нашу повторную встречу. Как насчет сегодняшнего ужина? Примерно  в восемь?
 - Не думаю, что смогу.
 - О, нет, дорогуша моя, непременно сможете, - сказал мягко голос, - Вашему хорошему другу, Калебу, несомненно понадобиться ваша помощь, иначе и быть не может.
 - О чем вы? – тут же спросила я.
 - Мы это обсудим сегодня за ужином, дорогая Ливана. Мой человек заедет за вами.


 
В половину девятого я уже  была в роскошном ресторане, за окнами которого бушевали волны. Я очутилась  в просторном холе, где каждого гостя проверяли по большой книге. Я назвала свое имя и, тут же, возле меня оказался администратор, который  с приятной улыбкой предложил проводить меня до ожидающего гостя.
Я посмотрела на окружающих меня людей. Богатые наряды дам, на заказ сшитые костюмы их кавалеров. Все их движения, фразы, одежда были сотканы из шика и блеска. Все это могло быть определением только одного слова - богатство. Я  с восхищением смотрела на вечерние  платья дам, и понимала, что совершенно не вписываюсь в  это гламурное общество. Нет, на мне было замечательное платье цвета кофе с  молоком, еще один подарок моей подруги. Это платье было сшито из легкого и приятного материала. Оно открывало мои плечи и спину, оставаясь в  тоже время сдержанным и аккуратным. Просто все это было для меня чуждым.
 Перекладывая в руках небольшой клатч, так же подсунутый мне Кенни, я шла под сводами расписного потолка шикарного ресторана и смотрела, как самые зажиточные люди ,находящегося рядом мегаполиса,  проводят свой ужин. В большом зале играла приятная музыка, официанты светившиеся от чистоты и лоска с  улыбкой наливали в  бокалы вино и целыми тарелками несли яства. Мы подошли  к небольшому столику возле огромного окна и я увидела, сидящего там, Салливана. Он курил сигару и пускал кольца серого дыма в сторону бушующих волн, безэмоционально наблюдая за происходящим по ту сторону стекла.
 Он повернулась  к нам, и его морщинистое лицо озарилось улыбкой. Он привстал и кивнул мне головой  в знак приветствия. Как только администратор помог мне сесть, он попросил меня руку для поцелуя. Его серые, выцветшие глаза с интересом посмотрели на меня.
 - Я очень рад, что вы решили составить мне компанию сегодня.
 - Почему бы и не побывать в столь шикарном месте? – улыбнулась я  ему, прекрасно понимая, что нужно быть с ним как можно аккуратнее и следить за каждым своим словом.
 - Я уверен, что проводить время  в подобных заведениях для вас не редкость,- улыбаясь, сказал он, туша сигару.
 - Почему вы так решили?
 - Красивые женщины достойны того, чтобы бывать  в таких местах.
Тут официант,  словно появившийся из под земли,  с вежливой улыбкой разлил по нашим бокалам вино и поставил на край  стола огромный букет из алых роз.
 - Мистер Салливан, мне очень приятно, но право…
 - Прошу вас, называйте меня Джеймс,- мягко перебил меня он, - Разве мужчины могут куда-либо еще тратить свои состояния, если не на женщин? Согласитесь, я, несомненно, стар по сравнению с вашей юностью, чистым и открытыми глазами, ровной осанке, переливающимся локонам, но все же, я много пережил и знаю, что говорю.
 - Джеймс, я не привыкла к  комплиментам. Я бы  очень хотела, чтобы вы относились ко мне как к верному помощнику, который поможет вам в  приобретении и оценки того, чего вы пожелаете в  свою коллекцию.
 - Ваша скромность прибавляет к  вашему природному обаянию еще несколько очков. Позвольте предложить вам выбранные по моему вкусу блюда. Если вы чего-то желаете, одно ваше слово…
 - Спасибо, я  не голодна.
 - Ну а  десерт?
 - Возможно, но позже.
 - Хорошо, тогда  я предлагаю поднять бокалы, за то, что бы каждый из нас вынес желаемое из этой беседы, - сказал он и наши бокалы со звоном столкнулись, отчего алая жидкость словно волна ударилась о прозрачную поверхность и еще долго не могла успокоиться.
Передо мной сидел остроумный, образованный, хитрый и дальновидный политик. Этому человеку принадлежало несколько заводов по производству черной и цветной металлургии по всему миру. Он создал свою собственную благотворительную организацию и был акционером одного из самых известных футбольных клубов. Всего этого он добился сам, чем имел право гордиться. Ну, а чем он по каким-то необъясненным мне причинам не обзавелся – это собственной семьей. У него не было ни жены, ни детей, и не имелось ни единого человека, которому он хотел бы оставить собственное состояние. Он совершенно не смущался, говоря, о том, что не доверяет людям. Пусть лучше они зависят от него и бегают возле, чем когда-нибудь он будет плясать под их дудку. А грань эту он научился очень хорошо сдерживать в своих руках.
Он совершенно не скрывал того, что коллекционирует. Его имя было внесено  в список самых значимых коллекционеров по всему миру. Его коллекция оценивалась не миллионами, а миллиардами тысяч  долларов. И на вручении премий, хранители искусства не догадывались, что  у Джеймса Салливана существует вторая часть своей огромной коллекции, о которой они никогда не узнают. Эта часть была вынесена из их же музеев, украдена и выкуплена. И это все хранилось там, где только его глаз мог любоваться этими диковинами, разыскиваемыми по всему свету.
 Итак, передо мной был расчетливый политический деятель, богатый человек, добившийся своим потом и кровью каждого цента, щедрый благотворитель, но в тоже время эгоистичный, хитрый, лицемерный и своенравный человек.
 - Что ж, теперь вы знаете мою тайну, дорогая мисс Девис. Теперь я  прощен в ваших глазах? – его выцветшие глаза посмотрели  в мои, и он закурил.
 - Вы не пытались приукрасить свою историю. По правде сказать, меня поразило,  с каким спокойствием вы говорите о собственных недостатках, словно считаете их частью неизбежного. Словно они такая же понятная вещь, как пять пальцев на правой и левой руке. Но все же, Джеймс, не находите ли вы, что свою тайну вы поведали мне по собственному желанию, в  отличии от того, что  вы узнали обо мне за спиной?
 - О,  вы вправе осудить меня, как, впрочем, и многие другие, кто пострадал от моего больного любопытства. Но все же, неужели вам, не хотелось узнать о другом то, от чего так изнемогает вся внутренняя сущность?
Я опустила глаза. Ответ на этот вопрос был очевиден.
 - Хотела, но в моем случае, я  знаю, каков будет ответ. И мне скорее он принесет еще больше боли, чем то, что живет во мне в неведении.
 - То есть, вы сторонница тех иллюзий, которая дарует нам надежда?
 - Я долго черпала силы, благодаря именно надежде. Но так как она одна из хранимых и самых коварных чувств из ящика Пандоры, она покидает нас тогда, когда мы  к этому не готовы. Поэтому  я поняла, что это лишь иллюзия, да, правильно вы сказали. Поэтому, нет, я  не сторонница  надежды. Но, так же, я совершенно не опытный человек  в том чувстве, которое испытываю сейчас, - ответила я, делая большой глоток вина.
Отлично, я прокололась! Салливан вывел меня на то, что хотел услышать. Я сама раскрыла все карты перед ним. А с  другой стороны, что он сделает? Каждый второй любит, это же не грех! Поэтому мое признание, ничего не изменит.
 - В этом чувстве опыт совсем не требуется, - сказал он  с улыбкой, - Наоборот, чем неизвестнее для тебя будет каждый новый шаг, тем сильнее будет пылать твое сердце. Ох, что-то я  разфилософствовался.
 - Ну, в  этом моя вина, - ответила я  ему, улыбаясь. – И все же, зачем вы пригласили меня?
 - Я очень хотел побыть с вами наедине, моя дорогая. Разве одинокий старик не может пожелать этого?
 - Вы слишком принижаете свои возможности.
 - Думаете? - рассмеялся он, - Возможно. Но, вы правы, я  хотел так же поговорить с вами о том, что беспокоит мое больное сердце уже очень давно.
 - Что же?
 - Вы знаете о том, что я восхищаюсь изделиями старины. Знаете так же, что собираю я не просто дорогие штучки, мне это совершенно безразлично. Я собираю то, что является совершенным  в своем роде, то, чего больше никогда никто не сделает на этой планете.
 Я не обладаю каким-либо талантом, каким,  к примеру, обладал Шекспир, сочиняя свои великие произведения такими стихами,  которые сводили с  ума толпы. Я не могу писать музыку как Моцарт, Бах или Вивальди, они были гениями, чья даже десятая доля не передалась мне. Нет, я  ни чем не отличаюсь от серой массы народа, но…У меня есть то, что нет у других, и в этом мое совершенство. Вы понимаете, о чем я   говорю?
 - Понимаю. Но зачем вам коллекция того, что никто кроме вас не увидит?
 - Видите ли, моя дорогая мисс Девис, я  умалишенный, который пытается собрать чудеса света. Я тот, кто гоняется за призраками, фотографируя  потоки ветра. Я тот, чье имя узнают через десятки лет и мое одиночество хоть и на том свете, но будет нарушено.
 - Проще говоря, вы желаете славы?
 - Я лишь хочу, чтобы меня не забыли.
Я посмотрела на мужчину, сидящего передо мной. Благородный,  с редеющими волосами, морщинами, изрезавшими его лицо, большими волосатыми руками, он был совершенно не отличим от любого богатого бизнесмена. Но в  глазах его играл совсем не шуточный огонек. Он был человеком, которого охватила идея, и который несмотря ни на что, должен был притворить её   в жизнь.
 - Но, при чем здесь Калеб?
Его глаза внимательно посмотрели в мои. Улыбка была тенью фальши, которую он и не пытался скрыть.
 - Калеб Клэр очень интересный человек, вы не находите?
 Я промолчала на этот вопрос.
 - Я восхищаюсь этим молодым человеком, - сказал он, с луковой улыбкой пуская дым, - И, наверное, завидую его талантам, в  которые он не посвящает других. Мне кажется это его главная ошибка. Калеб, действительно, обладает таллантом, причем очень редким, но, согласитесь со мной, дорогая мисс Девил, он очень замкнутый человек. А замкнутость, знаете ли, может привести к  очень неприятным последствиям…
 - К чему вы это все говорите? – не скрывая недовольства, спросила я.
 -  Я считаю, что каждый человек имеет право на тайну. Но, видите ли, когда тайна, по случайному стечению обстоятельств, становиться явной, может случиться очень неприятный инцидент.
 - Вы намекаете на то, что у Калеба есть тайна, которую он скрывает?
 - Очень неприятная для него тайна. Понимаете, он от нее пытался спрятаться  в, так называемой, новой жизни, но все  когда-нибудь становиться явным, к сожалению, для этого бедного мальчика.
 - Вы узнали его секрет своим нечестным, низким способом, да?
 - Ну, что же вы так разнервничались, милая Ливана? Еще рано переживать…
 - Ох, скажите, когда начать!
 - К примеру, сейчас, - улыбнувшись сказал он, туша очередную сигару, - Если  я скажу вам, что Калеб был неким примером, а  за место его имени  в этом моем маленьком повествовании должно стоять ваше…
Я с ужасом подняла на него глаза.
 - Давайте лучше будем друзьями, мисс Девил, - ответил он, подзывая  к нам официанта.
Молодой человек быстро выставил на стол яства. Я медленно следила за движением его рук, пытаясь справиться с  наплывающим комком страха, паники и слез.
 - Вы мне очень нравитесь, Ливана. Более того  я  к вам расположен.
 - Что вы хотите? – мой голос прозвучал как приговор.
 - Мне нужна ваша помощь, дорогая Ливана, кончено  в обмен на мое дружеское отношение  к вам. Итак, вы готовы выслушать меня?
 - Вы не оставили мне выбора.
 - Мне право очень жаль. Итак, вы, наверное, не могли не заметить на пальце вашего наставника и хорошего друга небольшого колечка с красным камнем? Я еще обратил на него ваше внимание  в клубе.
Я сразу вспомнила это кольцо на правом безымянном пальце. Калеб никогда не снимал его. Камень  с гематитом в  серебряной оправе.
 - Вижу, что вспомнили! Так вот мне нужно то, что скрывает эта маленькая безделушка.
 - Скрывает? Это же кольцо!
Он наклонился ко мне так, что я  почувствовала его дыхание.
 - Нет, радость моя. Это колечко карта, с  точно указанным местом клада. И он, непременно, знает где найти его. Ваша задача заключается  в том, чтобы доставить его мне.
 - За кого вы меня принимаете? Я никогда не смогу обмануть его! Никогда не смогу украсть!
Я встала из-за стола, но тяжелая рука накрыла мою ладонь.
 - Мне очень жаль это говорить, но если вы мне не поможете, мистер Девил узнает о месте вашего пребывания быстрее, чем вы доедите до вашего прекрасного убежища. Вы же давно не видели вашего папочку? Слышал, он очень соскучился по вам!
Я выдернула руку и посмотрела на Салливана.
 - Как?
 - Связи, моя дорогая, связи. Добудьте мне  то, что скрывает это кольцо, и можете не беспокоиться, ваша прошлая жизнь вас не побеспокоит. Но если же вы не захотите мне помочь, то мне придется сделать один звонок… Ох, как же ваш папаша хорошо играет  в гольф! Давно я  его не видел!
 - Но, как  я смогу …
 - Сможете, моя дорогая! Да, и не пытайтесь бежать, за вами следят мои люди. Одно неверное движение и ваше местоположение будет известно сначала  мне, ну, а потом, несомненно, вашему отцу. Поговаривают, он недавно купил психбольницу. Не хотите  провести незабываемые каникулы  под присмотром санитаров и в  компании душевнобольных? А вот ваш папочка этого очень хочет…

  ***
Я стояла возле входа в  дом, облокотившись на перила, и смотрела, как мои трясущиеся пальцы сжимают граненый стакан с  виски.  Пить мне совсем не хотелось, но дрожь по всему телу невозможно было снять без этого лекарства.
 Вечер стоял относительно теплый. Солнце давно село за горизонт, и лишь мельком, выглядывающая из-за под несущихся туч луна, улыбалась мне загадочной и больной улыбкой.
 Как мне было описать свое состояние и мысли на этот момент? Если можно было переместить их на пленку, скорее всего, вышел бы фильм душевнобольного человека. Мне повсюду виделись темным машины и, выглядывающие из их окон, люди Салливана. Мне казалось, что и сейчас за мной наблюдают.
 Я могла уехать. Да, прямо сейчас. Даже если бы он позвонил моему отцу, я  бы могла умчаться  в соседний город, где сменила бы машину и даже, возможно, оторвалась бы от преследования Салливана. Но могла бы и не оторваться…
Мой папаша был из тех людей, которые хотели, чтобы все делали то, что они пожелают. Я уверена, что он,  к тому же, был психически нездоровым человеком. Как- то я  нашла документы, подтверждающие мою теорию. Но все врачи были куплены, как и все,   к чему этот человек прикасался.
 В этой семье  я не обрела не материального счастья, от дозволенного, ни душевного, так и не подаренного мне. Я была одной из тех детей, которые мечтали сбежать из своего дома. Правда, я не желаю им зла. Как никак они мои родители, те, кто дали мне жизнь. Но боль и обида, которые оградили мое сердце и заставили его быть в оцепенении двадцать лет, никуда не делись. Неужели меня нельзя отпустить? Просто отпустить? Ведь все равно наши взаимоотношения никогда нельзя было назвать отношениями между родителями и ребенком. Зачем я им? Почему просто не смириться и не дать своему ребенку жить дальше?
Смог ли мой отец додуматься до того, чтобы поместить меня  в лечебницу? Неужели его рассудок настолько помешался? Что-то подсказывало мне, что он на это способен. Он всю жизнь боялся потерять людей, которые, как он думает, любит. Но неужели при всем при этом, он  способен поместить меня за высоченной стеной? Неужели он настолько лишился ума? Господи, мне просто страшно это представить!
 Я знала одно – ни за что на свете  я не хотела покидать это место. Несмотря на то, что этот дом приносил мне боль, которая грызла мою душу, был моим проклятьем, несбывшейся мечтой, он хранил мою любовь, мое счастье.
 Счастье…Как пошло определение этого слова  в моем случае. У меня оно перемешивается  с радостью, потерей  дыхания и речи при виде одного единственного человека и совершенной  пустотой и черной бездной, куда каждую минуту тянет меня мое сердце.
 Безответная любовь. Самое страшное, что когда-либо мне пришлось испытать. По сравнению с этой пустотой, камера в  лечебнице ничто. О, если бы лечение мне помогло, я бы готова была переехать туда сейчас же. Но я  все еще здесь. И трясущимися руками пью виски. Потому что  у меня есть лучшее оправдание тому, что болезнь моя, несомненно, когда – нибудь меня погубит – я люблю.
Я знала, что не смогу узнать секрет Калеба и даже если он сам мне его расскажет, не в  силах буду украсть то, что для него важно, ради своего же спасения. Сколько  в таком случае я  проведу здесь? Сколько бесценных часов  я смогу находиться рядом  с ним? Сколько раз я  смогу еще взглянуть  в  его глаза, после чего мой рассудок помутнеет после вколотых мне препаратов?
 Я понимала одно, что осталось мало времени, которое  я еще смогу провести в  этом, моем проклятом раю. Но сколько бы мне не осталось, это стоило каждой  секунды.
 Я знаю, что Ты, подарил мне жизнь, лишенную взаимной любви, так как разделил её  между другими. Ты и сам знаешь, что сделал меня самой несчастной на этой Земле. Но неужели я  могу обвинять тебя в том, что самый дорогой мне человек счастлив? Я бы стала презирать тебя, но  не могу так как Ты  даровал ему счастье. И хоть за это тебе спасибо.



Я проснулась в холодном поту. Уже было половина  одиннадцатого. Солнце, нежными лучами пробивалось через легкие занавески. Я встала с кровати и покачнулась. Увидев свое отражение  в зеркале, я  заметила, что очень похудела за это время. Под глазами образовались мешки и синева, щеки впали, живот прилип к  спине, ноги заметно подрагивали. Я вздохнула. Вдох причинил мне боль. За последние два дня я нервничала больше, чем за все свои двадцать лет. И ничего не могла  с собой поделать.
 Я натянула джинсы и майку и спустилась вниз. Механически налила себе кофе, заколола волосы и так же поплелась обратно в комнату. Кто-то вошел через входную дверь и я, не оборачиваясь в  ту сторону, подумала, что это Кенни.
 - Привет, – махнула  я рукой, и продолжала идти.
 - Здравствуй! – услышала я, хриплый, веселый голос.
Словно холодная вибрирующая волна пробежала через все мое тело. Я тут же обернулась и увидела его…Загорелого, смотрящего на меня своими серыми глазами,  с улыбкой, обнажающей его белоснежные зубы и растрепанными волосами, казавшимися немного светлее, чем были раньше.
 Мы с ним словно застывшие фигуры стояли и, казалось, разговаривали лишь глазами. На нем было черное расстегнутое пальто до колена с большим поднятым воротником, из - под которого виднелся бежевый свитер. Темные, немного стертые джинсы были заправлены  в черные сапоги. Он был бесподобен.
 Он оторвал от меня взгляд и поставил чемодан на пол. Тут мои ноги подкосились и я,  в  последний момент уцепившись за диван, осталась стоять, хоть и заметно покачнулась.
 - Калеб, - мой голос сорвался на хрип.
Он тут же поднял глаза и растеряно посмотрел на меня. Здесь я  не выдержала и заплакала. Слезы большими каплями покрыли мое лицо; тело, вместе со всеми органами, судорожно стало сотрясаться.
 - Лив, что с тобой? –  с беспокойством спросил он и подбежал ко мне.
Его руки вовремя поймали меня, потому что мои ладони, словно во сне оторвались от дивана, и я  стала падать вниз. Он присел на пол, и я  оказалась  у него на коленях. Он с непониманием вглядывался  в мое лицо и пытался упокоить меня, какими-то малоразборчивыми репликами.
 Я смотрела в  его глаза и хотела, чтобы этот момент никогда не кончался. О, как я любила его! Больше всего на этом свете, я  хотела вот так лежать у него на коленях, и чтоб он так же ничего не понимал, не знал, что  я люблю и не представляю жизнь без него, не знал о том, что мой организм перестал принимать пищу и то, что меня уже не держат ноги, и, что я  мечтаю о нем каждую минуту, секунду своего никчемного существования.
 - Лив, ответь мне, прошу тебя! Что с  тобой? – твердил он мне, - Это из-за Хантера?
 - Нет, - улыбнулась я ему.
Он неумело вытер мне слезы.
 - Тогда из-за чего? Тебя кто-то обидел?
 - Нет.
 - Я ничего не понимаю! Ты не хочешь мне этого говорить?
Я кивнула головой, и пожалела об этом, потому что увидела его расстроенное лицо. Я привстала, утерла слезы и посмотрела на него. Он сидела рядом со мной, наши лица  были так близко.
 - Прости меня за все это, - сказала  я ему, сдерживая себя, чтобы не наклониться и не дотронуться губами до его губ.
Это желание было настолько сильным, что я уже готова была  сразу же отправиться в  темную машину Салливана и не сопротивляться смерительной рубашке, если на то будет желанием моего отца. Но он лишь непонимающе улыбнулся.
 - За что ты извиняешься? Это ты меня прости, я  совершенно не понимаю как мне вести себя, когда вижу  женские слезы, - сказал он растерянно.
 - Мне правда очень стыдно, - сказала я, мысленно копая могилу своему страстному желанию.
 - А где же Кенни? Вы что поссорились?
Зачем же ты так со мной Калеб? Зачем ты вспоминаешь о ней сейчас? Зачем так мучаешь меня?
 - Нет, все хорошо. Да, наверное, я соскучилась по Хантеру, - сказала я  единственное, что могло бы оправдать мое поведение, хоть и являлось ужасной и неприятной мне ложью.
Лицо Калеба прояснилось, и он понимающе кивнул.
 - Он тоже по тебе ужасно скучает! – улыбнулся он, - Все уши мне прожужжал в  поездке!
 - Я совсем забыла, мне нужно срочно позвонить!  - скороговоркой произнесла я.
Я быстро поднялась. Калеб проводил меня непонимающим взглядом.
Пока я бежала  к себе  в комнату, слезы опять окутали меня плотным кольцом. И я,  сотрясаясь от рыданий, свернулась комочком на кровати. Мне было плохо. Все внутри выворачивало на изнанку, казалось, что душа покидает меня.
 Словно во сне я почувствовала на своем плече чью-то ладонь. Я повернулась и увидела Калеба, сидящего на моей кровати.
 - Я никуда не уйду отсюда, пока ты мне все не расскажешь, - холодно заявил он мне.
 - Нет, я не могу! – борясь со слезами, ответила я.
 - А я  не могу позволить тебе так изматывать себя этими рыданиями! Я же вижу, что-то случилось. Лив, говори уже!
 - Да как же ты не понимаешь! – закричала  я на него, чем вызвала его удивленный взгляд.
 - Прости, - скромно ответил он, - Я, действительно, мало, что понимаю  в человеческий переживаниях.
Я посмотрела на него, и моя рука потянулась, желая притянуть его к  себе. Но я  силой воли остановила её.
 - Салливан, - прохрипела я, - Салливан не оставил мне выбора…
 Потом, более менее успокоившись, я  рассказала ему весь наш разговор  с Салливаном. Рассказала о том, что попросил он меня сделать. Рассказала о своем отце все, что знаю сама и о том, что мне сказал Джеймс. Калеб слушал меня внимательно, не перебивая и не задавая лишних вопросов. Я видела, что он злился, видела, как он хмурит лоб и как напрягается его шея и губы. Наконец, когда я рассказала ему все, что знала сама, он встал и подошел  к большому окну. Его серые глаза посмотрели на освещенную солнцем террасу.
 - Прости меня! – попросила  я его, - Я должна была сразу же отказать ему. Но я боюсь своего отца, ты даже не представляешь как!
 - Да, Боже мой, Лив, прекрати ты извиняться! – повернув ко мне голову, сказал он.
Я опустила тяжелую голову на грудь и обхватила колени руками.
 - Мне придется вернуться к нему? – тихо спросила я, мысленно согласившись  с любым его ответом.
Он удивленно посмотрел на меня.
 - Конечно же нет! О чем ты вообще думаешь?! – прикрикнул он на меня, чем вызвал во всем моем теле тепло и удовлетворенность, -  Может быть, я не имею права судить твоего отца, но мне он не понравился еще при нашей  встрече. У него совершенно безумный взгляд, да и  к тому же, для него нет ничего важнее, чем он сам, - он посмотрел на мою реакцию.
 Что ж, реакции никакой не подействовало. Он говорил о моем отце так, как  я о нем и думала.
  - Я не знаю, что он тебе сделал, но как  я понимаю в нашем доме ты оказалась благодаря ему?
Я кивнула головой  в знак согласия.
 - Ты расскажешь мне?
Я снова кивнула и через пару минут рассказала ему о причине моего бегства. Калеб так же внимательно выслушал меня, соединив руки за спиной. Мой рассказ подкрепился новым наплывом слез. После каждого моего всхлипа он как-то странно вздрагивал, и его лицо искажала гримаса жалости, перемешанная  с неловкостью.
 - Хм…Значит больница  для душевно больных? – повторил он, меря взад вперед комнату большими шагами.
 - По словам Салливана.
 - А это, действительно, возможно? – недоверчиво спросил он.
 - Вполне, - ответила я, не сдержав стон, - Калеб, прошу тебя! Скажи, что мне делать! Если мне нужно уехать, то…
 - Почему ты мне сразу не позвонила? Ах, да, у  меня же был отключен телефон! – он нервно прошелся пару раз по комнате и тут резко остановился. Его стальные глаза посмотрели на меня  в полной решимости, - Не беспокойся больше об этом.
 - Что ты задумал?
 - Салливан получит то, что желает.
 - Но, Каллеб, это же твоя драгоценность! Твое сокровище!
 - Слушай, мне твоя судьба важнее, чем какая-то блестяшка или жестянка, - сказал он и отвернулся.
 - Подожди, – не поняла я, - Ты, что не знаешь, что открывает твое кольцо?!
Он посмотрел на меня опустошенным взглядом.
 - Нет, - ответил он.
 - Откуда оно  у тебя?
 На этом вопросе он напрягся.
 - От моего отца. Это последний подарок…
Я тяжело вздохнула и решительно встала с  кровати.
 - Что ты делаешь? – спросил он, наблюдая, как  я открываю шкаф и вытаскиваю свою походную сумку.
 - Это ты что делаешь?! – не поворачиваясь  к нему спросила я, продолжая вынимать из шкафа вещи, - Это досталось тебе от твоего  отца! Ты не обязан жертвовать его памятью из-за меня и тем более из-за Салливана!
 - Никто ничем не жертвует, - ответил он мне и, схватив мою сумку, кинул её  обратно в  шкаф, - Значит так, - сказал он, посмотрев мне в  глаза, - Никто никуда не пойдет! Тем более в  лечебницу, - он попытался изобразить что-то на подобии улыбки,  - Мы с Хантером съездим и все решим.
 - Да ты же даже не знаешь, где лежит то, что скрывает это кольцо.
 - Это уже мои заботы, - сказал он и мягко улыбнулся.
 - Это не правильно! Я буду корить себя за то, что ты поступил так из-за меня.
 - Ну, хотя бы ты будешь это делать не в компании Наполеона и Гитлера, а  в  окружении нормальных людей, - он улыбнулся, борясь с  одолевавшими его чувствами, которые он так неумело хотел скрыть от меня.
 - Я не знаю, как тебя благодарить.
 - Мы что-нибудь придумаем, - ответил он и вышел из моей комнаты.
Когда я спускалась вниз, чтобы подышать свежим воздухом и хоть как-то привести мысли в порядок, я краем глаза заметила его фигуру в тускло освещенном кабинете. Он сидел в  своем кресле и медленно крутил небольшое колечко, то самое, которое подарит наследие его отца недостойному лжецу.



Мы с  Кенни сидели друг напротив друга и обсуждали новое блюдо, которое она изобрела для сегодняшнего вечера. Подруга, счастливая и радостная, распиналась, описывая мне в подробностях, как нужно добиться хрустящей корочки,  а  я задавала вопросы и кивала головой, восхищаясь её  творением.
 А вот как было на самом деле: я сидела и с  дежурной улыбкой, слушала подругу, которая вся светилась из-за приезда Калеба. За моей улыбкой, скрывались совсем другие мысли, которые как грозовые тучи заставляли быть всегда  в напряжении, вечно ожидая раската грома.
Тут на кухню, словно закадычные друзья, толкаясь и громко хохоча, вошли Калеб и Хантер. От этой идиллии я залпом опрокинула стакан ледяной воды, предназначавшейся для карамели, которую приготовила та же Кенни.
Хантер посмотрел на меня, и улыбка так и застыла на его лице. Его голубые глаза с надеждой и радостью окунулись в  мои. Но я не меняя выражения лица, тут же отвела взгляд.
 Калеб подошел к  Кенни и передал ей  конвертик, видимо попавший в  общую почту.
 - От кого это? – весело спросила она и, руками обвив  его шею, заставила наклониться. Её губы слишком долго задержались на его.
 - От твоей сестры, если я не ошибаюсь. Обратный адрес очень похож на её.
 - Ой, точно! – вскрикнула она и радостно выбежала из комнаты.
Хантер сел рядом со мной.
 - Привет, - негромко сказал он.
 - Здравствуй, - промямлила  я  в ответ.
Калеб непонимающе провел по мне взглядом. Как же  я желала сказать ему правду!
 - Я скучал по тебе, - сказал слишком притарно Хантер.
 - Даже не знаю, как на это реагировать, - не смотря на него, ответила я.
  Было бы не красиво просто встать и уйти. Я сама навела Калеба на мысль пригласить Хантера. Я сама запутала всех в своем вранье и теперь, мне придется сидеть рядом  с ненавистным мне человеком.
 - Я был бы счастлив, если бы смог надеяться на сотую долю того, что я чувствую  к тебе, - сказал он и налил себе и мне вина.
Вина сразу же разхотелось. Как и всего к чему он прикасался.
 - Хантер, мы можем общаться, как хорошие друзья?
 - Так ты уже хочешь со мной общаться. Ну, хоть какой-то прогресс! – и он самодовольно осушил бокал.
 Потом имел наглость развернуться ко мне и уставиться на меня, как будто я  ему что – то должна. Калеб сел за стол и посмотрел на брата так, что тот, хоть и нехотя, но отвернулся от меня.
 - Мы еще поговорим? – шепнул он мне.
 - Итог разговора мало будет отличаться от предыдущего, - ответила я  сухо.
 - Да что с тобой такое? – во весь голос спросил он.
Я испуганно посмотрела на него. Его глаза запылали, ладони непроизвольно сжались в  кулаки.
 - Я думал, что Калеб пригласил меня, потому что ты готова была меня простить.
 - Я тебя уже давно простила, но это ничего не меняет.
Калеб непонимающе переводил взгляд с Хантера на меня.
 - Может я не так понял…  - начал он.
 - Да все ты так понял, - обратилась  я  к нему, - Поужинаем и поговорим, - сквозь зубы добавила я и изобразила что-то на подобии улыбки, когда повернулась к  Хантеру.
Тут только вздернул брови. Потом неуверенно кивнул и ушел в свои мысли. Кенни вбежала на кухню, чуть ли не взлетая от радости, которую так явно повысило письмо, лежавшее в  конверте.
 - Ох, Лив, ты не вынула еще мою запеканку?!Она же могла сгореть! – улыбнулась она мне.
 - Ой, прости, – ответила я.
 - Да нет, все в  порядке, - сказала она, доставая протвень, - Ну, уж если кому-нибудь не понравиться, я лично задушу его голыми руками! Я потратила на нее три часа!
 - Выглядит аппетитно! – сделал комплимент Калеб и улыбнулся мне, отчего плохое настроение как рукой исчезло. Я даже забыла, что рядом сидит Хантер.
 - Дорогой, ты должен её оценить! Я так старалась! Я так скучала! -  и она чуть ли не съела его своим взглядом.
Я, скрипя зубами, налила себе еще вина.
Кенни разложила всем запеканку, которая оказалась, действительно, очень вкусной. Не смогла я не заметить, как её  рука опустилась к  Калебу на колено. Он, не переставая есть, улыбнулся ей, на что она готова был прямо тут, при нас, по-моему, броситься  к нему  в объятия.
 - Хватит! – вырвалось у меня. И тут же сама испугалась того, что заставило меня выкрикнуть мое подсознание.
Все  повернули ко мне головы. У всех, без исключения, на лице было написано непонимание. Я готова была провалиться сквозь землю. Бровь Кенни поднимала все выше и выше, пока я не взяла себя в  руки и не сделала то, что должна была сделать: исправить ситуацию.
  - Хватит каждому сидеть и молча поедать запеканку! – сказала я, улыбаясь и,  в то же время краснея, - Приехал Калеб, да и Хантер сегодня пришел, - на последних словах, я понизила голос, - Надо хоть тост сказать!
Все сразу же заулыбались, стали заполнять бокалы. Парни стали махать руками, говоря, что это совсем не нужно, то ли событие произошло! А я  была просто счастлива, что этот инцидент не вышел мне боком. Как угораздило меня бесконтрольно произнести это?!Я совсем сошла с  ума и уже не могу контролироваться то, что говорю?
 Кенни не спускала с меня глаз. Я улыбнулась ей, потому что не могла больше ничего сказать в свое оправдание. Она кивнула головой и чокнулась своим бокалом со всеми.
 - Кстати,  - сказал Калеб так, чтобы все его услышали, - Мне нужно будет снова уехать. Хантер, я  прислал тебе сегодня письмо, где объяснил ситуацию.
Я  с испугом посмотрела на Калеба. Мне совершенно не хотелось, чтобы Хантер знал все подробности этой истории. Словно прочитав  мои мысли, Калеб отрицательно покачал головой, в знак того, что он не сообщал про то, что я  хотела скрыть.
 - Слушай, я  не получал сегодня никакого письма, - сказал беззаботно Хантер, выпивая очередной бокал вина.
 - Как же не получал? Я отправил его где-то в  два часа дня, – сказал растеряно Калеб.
 - Да я  даже не заходил сегодня на почту, - как ни в чем не бывало, ответил Хантер, - А  в чем суть вопроса?
Я повернулась с  Хантеру, желая убедиться в  том, что он не лжет про то, что не прочитал письмо. В каждом его слове я слышала ложь, его для меня как будто подменили. Он медленно перевел взгляд на меня и улыбнулся, хотя глаза остались неподвижными. Что-то подсказывало мне, что он прочитал это письмо.
 - Мне нужно съездить в один город. Я думаю, быстрее будет на самолете. Там возникло одно неотложное дело для Джеймса Салливана, - ответил Калеб.
 - Для Салливана? – переспросил Хантер, - Что это он вспомнил о нашем существовании?
 - Да вот об этом я и хотел с тобой поговорить…
 - Но, к  сожалению, я  не могу  с тобой поехать, - ответил Хантер.
 - Почему? – удивленно спросил его Калеб.
 - Потому что я вычислил того, кто продал мне фальшивый рубин. И он будет  в нескольких часах езды отсюда как раз в ближайшие четыре дня.
 - А мне нужно выезжать завтра…
 - Нет, брат,  у меня точно не получиться. Я не могу не поквитаться  с этим типом.
 - Ты думаешь, ты сможешь вытрести с  него деньги?
 - Я позвоню нашим ребятам из органов. Он вернет мне эти деньги.
 - Дело в том, что мне нужен помощник. Я не смогу справиться с  этим делом сам за несколько дней, - объяснил Калеб всем присутствующим.
 - Возьми с собой Кенни, - предложил Хантер и откусил большой кусок пирога.
Калеб медленно перевел взгляд на свою девушку.
 - Ты свободна? – без особого рвения спросил он у нее. Хотя думаю, мне просто хотелось, чтобы это было так.
 Кенни вылупила на него глаза, и кинула на стол письмо.
 - Ну, Калеб! Почему ты забываешь все самое важное? Моя сестра выходил замуж! Роза выходит за Сэма в  эти выходные. Как раз в  этом письме она прислала нам приглашение, которое немного опоздало, потому что перелетело от одного ящика  к другому, пока все же не дошло до того дома, где  мы живем. И завтра я еду  к Розе, мы выбираем платье!
 Калеб состроил недовольную гримасу.
 - И что ж теперь делать? – спросил он нас.
 - Лив, а ты что делаешь завтра? – спросила меня Кенни.
Калеб медленно перевел на меня глаза, и я  заметила, как уголки его губ чуть заметно дрогнули.
 - Я?!
 Нет, я ни  в коем случае не должна ехать с Калебом в  поездку. Наедине  с ним столько времени, я просто не смогу это вынести. Да и к  тому  же я  все время буду чувствовать вину.
 - Калеб, тебе так уж необходим помощник? – забирая  у всех грязные тарелки, спросила Кенни.
 - Пойми, Кендра, там очень много работы, я просто не справлюсь сам. Или буду отсутствовать около двух-трех недель… - сказал он беззаботно.
Кенни испугано остановилась.
 - Двух-трех недель? – переспросила она с  ужасом, - Лив! – застонала она, обращаясь ко мне.
 - Ну, я не знаю… - замотала я  головой и  с мольбой посмотрела на Калеба.
Пусть он едет один! Умоляю тебя, поезжай хоть на месяц, но только без меня! Лучше страдать в своей комнате, чем рядом с  ним!
 - Да ладно, я, наверное, поеду один… - сказал Калеб еще более равнодушным тоном, - Кенни, дорогая моя, не поможешь упаковать вещи?
Девушка со всей силы задвинула дверцу   посудомоечной машины и развернулась  к нам.
 - Хантер! Лив! Кто - нибудь из вас, черт возьми, должен поехать с ним! – чуть не плача, закричала она.
 - Я  же сказал, что не могу…. – начал Хантер, но она жестом руки остановила его.
 - С тобой все понятно, - отрезала она, - Лив! Ты мне как сестра, - сказала она, пронизывая меня молниями, летящими из её  глаз, - Ты обязана ….
 - Кенни, я… - стала оправдываться я.
 - Ливана Девис! Ради всего святого…
 - Хорошо! – крикнула я, чем опять вызвала всеобщее удивление.
Кенни облегченно выдохнула и побежала обнимать Калеба, который сдерживал непонятно чем вызванную полуулыбку тем, что закусил нижнюю губу.

                ***
Мы приземлились в небольшом аэропорту, в  городе, в котором раньше  я никогда не бывала. Мы взяли такси и доехали до железнодорожного вокзала. Там сели на скоростной поезд до совсем неизвестного, даже по названию, мне городка.
 - Куда мы все-таки едим? – спросила  я Калеба, который взялся перетаскивать наши чемоданы под сиденья.
 - В одно Богом забытое местечко, - улыбнулся он, - Словами не передать, это нужно видеть.
 - Ты там был?
 - Пару раз, - ответил он и уселся на мягкий диванчик напротив меня.
 - В чем же заключается такая необходимая тебе помощь  в этой поездке? – задала я,  еще один интересовавший меня, вопрос.
 - Я, надеюсь, ты поможешь мне узнать, где лежит то, что нужно Салливану.
 - Почему – то мне кажется, что ты уже пытался это сделать сам.
 - Тебе правильно кажется, - улыбнулся он мне и посмотрел в  окно, на сменяющие друг друга картины, - Но я  так и не смог найти его.
 Я  с ужасом посмотрела на него.
 - Что? А если мы не найдем? Что если…
 - Успокойся, - сказал он мне и посмотрел на меня своими серыми глазами, - Мы найдем.


Мы и еще пару человек вышли на почти самой конечной станции. Это была небольшая деревенька со старыми строениями, но прекрасной, не тронутой живой природой. Здесь было очень зелено, пахло цветами и скошенной травой. У полуразвалившейся станции, выкрашенной когда-то  в  светло-голубой цвет, который теперь потрескался, обнажая взору грязный цемент, пролегала дорога. Как и любые деревенские дороги, она была засыпана щебенкой. Возле нее стоял маленький седанчик, на котором полупогасшим сиянием светилось название такси. Я посмотрела на станцию. Большие часы показывали шесть часов вечера. На всю дорогу,  в общем, мы потратили девять часов. Мы порядком устали,  а еда, как бы не старались дорожные повара, никогда бы не составила конкуренцию шедеврам Кенни.
 Ну, вот снова  я вспомнила о ней. Глупая, доверчивая, наивная Кенни! Как она только могла не увидеть,  с кем отправляет своего любимого человека? Как же её  женское чутье не подсказало ей то, что полностью ломает дружбу между мной и ею?
 Калеб все время таскал и свой и мой чемодан, наотрез отказавшись от помощи. В самолете он спал почти всю дорогу, чем вызвал истинное мое восхищение. Когда он спал, его лицо было каким-то расслабленным и растерянным, чем вызвало у  меня новую волну всепоглощающего желания дотронуться до его губ. Но я лишь осудила себя и углубилась  в просмотр очередного глупого фильма. Но я  могла  бы спокойно пересмотреть миллион таких «киношедевров», если бы он вот так спал рядом на сиденье, я чувствовала его ровное дыхание  у себя на шеи и вдыхала аромат его свежего парфюма. Как – то во сне он провел тыльной стороной руки по моей ноге. Это случайное движение длилось всего пару секунд, но я потом еще минут двадцать смотрела на его руку, которая уже спокойно лежала рядом, мысленно прокручивая в  голове все те ощущения, которые я  испытала от этого прикосновения.
 Что больше всего меня поражало, так это то, что  я как маньяк, живущий с  одной и той же навязчивой мыслью, жду таких случайных прикосновений и мое непослушное тело, иногда даже пытается само сделать случайность не такой уж и случайной. Короче говоря, я, находясь с ним наедине, отчетливо понимала, что влюблена в него полностью и без остатка, а это чувство давило на меня всей  своей тяжестью, медленно растаптывая и самоуничтожая себя.
 Вскоре, после того, как мы сели в этот непривлекательный седанчик, мы доехали до небольшого населенного пункта.
 - Пожалуйста, в начале того дома остановите, - попросил Калеб, оставляя водителю купюру  в два раза превышающую оговоренную стоимость.
 - О, сэр, спасибо! Но это слишком…
 - Мне мелочь карманы оттягивают, - улыбнулся он водителю, и мы вышли.
 - Может быть, я могу что-нибудь еще для вас сделать? – спросил водитель, выглядывая из окна.
 - Нам понадобиться шофер на ближайшие три дня. Если вы согласитесь…
Ответ был дан сразу же и радостный водитель готов был завести нас на машине прямо в дом. Он дал свою визитку, раскланялся и после долгого прощания, наконец, уехал.
 - Что же делают с людьми деньги! – засмеялась я.
 - В твоих словах есть доля правды. Но все же люди, живущие здесь, намного отстают от города, де живем мы. В этом месте хоть и не гласно, но все еще существуют сословные классы и деление на знатных и нет.
 - Ты, наверное, шутишь?
Калеб посмотрел на меня и покачал головой.
 - К, сожалению, нет, - как-то странно сказал он, - Но главное, что туристов здесь встречают как дорогих гостей. Потому что приезжих тут, как у нас заповедников в  мегаполисе.
 - Это я уже заметила.
Мы оказались в  маленьком городке, на окраине страны, название которого не выговорить с первого раза чужеземцу. Такие городки часто проезжают, в  них мало кто останавливается, и живут там только местные, которые все о своих знают. Неудивительно, что у них существует свое устройство.
Дома в  большинстве своем были двухэтажными. Они плотно прилегали  друг к  другу, создавая груду развалин. На первых этажах, на немытых стеклах, располагались от руки написанные вывески магазинов и забегаловок. На мощенной улице бегали чумазые дети, у  которых были совершенно черные ноги, на которых лишь у одного красовались дешевые сандали. На улицах, опершись спинами о старые дома, прожигали последние годы своей жизни старожилы этого городка. Они все с любопытством и пассивностью смотрели, как мы с Калебом тащим свои чемоданы по их улице. Они были одеты с темные тона, как будто тут же и провожали в последний путь своих друзей. На улице мы увидели молодую девушку  с ребенком, который только-только научился ходить. Она с интересом, перемешенным со смущением, посмотрела на нас.
 - Здравствуйте, - вежливо обратился  к ней Калеб, - Не могли бы подсказать нам, где тут гостиница « Розари»?
Девушка словно удивилась, что с  ней заговорили. Она быстро обвела моего спутника зорким взглядом, покраснела и притянула  к себе ребенка, который хотел прикоснуться  к большому чемодану Калеба.
 - Пройдите прямо по улице, потом сверните на первом перекрестке направо и как увидите антикварную лавку « Гринс» сверните налево и упретесь в  «Розари».
 - Благодарю, - сказал Калеб.
Она тут же опустила голову и её  щеки еще пуще залились румянцем. Мы пошли дальше. Калеб словно и не замечал смотрящих на нас людей, его мысли летали где-то далеко.
 - Странные тут люди, - сказала я, когда мы подошли  к лавке,  у которой нам нужно было повернуть налево.
 - Я же говорил тебе, - сказал он и повернулся ко мне, - Смотри!
Я не успела повернуться туда, куда он показывал своей рукой, как я  почувствовала его ладони на своих плечах. Они легко развернули меня против часовой стрелки. Я увидела высокий шпиль старой ратуши. Под самой крышей было большое окно, сделанное из разноцветных стекол, на каждом из которых были выгравированы буквы. Заходящее солнце падало на них, освещая лишь несколько разноцветных стеклышек.
 - Что ты видишь? – спросил он прямо над моим ухом.
 Я увидела, что солнце освещает ярко определенное количество стеклышек, с  указанными на них буквами.
 - Я вижу T,A,U,Q,T,U,O,R… - ответила я, поражаясь четкости букв.
 - Нужно из них составить слово, - сказал он.
 - Это латынь?
 - Да. Мне кажется это «Quattuor».
 - Если перевести, то это значит «Четыре»? – я повернулась  к нему, он, улыбаясь, смотрел на окно, щуря при этом один глаз.
 - Это предсказание. Каждый может увидеть в этом стекле свое будущее, таково поверие.
 - Но что значит «Четыре»? – спросила я.
 - Я не знаю. Вот я к  примеру вижу «Luna», – он засмеялся.
 - Какую же роль сыграет в твоей жизни «Луна»?А в моей «Четыре»? – засмеялась я, и снова посмотрела на ратушу. Имела она какое-то необъяснимое очарование, а  игра солнца на стеклах поражала и завораживала,  - То есть жители каждый день смотрят на стекла и предсказывают себе судьбу? – спросила я Калеба.
  - Нет, большинство не знает латыни. Эти стеклышки имеют одну особенность: человек сам только сможет увидеть те буквы, которые по легенде освещает ему само солнце.
  - Несмотря на то, что я  не поняла своего предсказания, мне кажется это безумно красивым!
  - Согласен, - сказал он, - Ну что пойдем обустраиваться?
  - Пойдем, - согласилась я.


Я не стала разбирать чемодан и решила оставить там все вещи, которые привезла с собой. Платья  я сразу же положила в  самый конец, ясно понимая, что с  этим прогадала. Я приняла душ, переоделась и тут услышала свой мобильник. Наверное, Калеб, подумала я.
 - Я сейчас подойду к тебе, - ответила  я на звонок, вытирая полотенцем волосы.
 - Передай: «привет» Калебу, - послышался знакомый низкий голос.
 - Джеймс! Откуда вы знаете мой номер?
 - Не задавай глупых вопросов, дорогая, - ответил он мне, - Вы на месте?
 - Да.
 - Ну и как движутся поиски?
 - Калеб не знает где искать то, что открывает его кольцо, - сквозь зубы промямлила я.
 - Вот не поверю никогда! - засмеялся Салливан на том конце.
Было ужасное желание разбить телефон о стену. Но, к  сожалению, это действие ничего бы не причинило этому старому сумасшедшему.
 - Ваше дело. Вы и без меня знаете, где я.
 - Вот этого я, к  великому сожалению, не знаю. Мои люди потеряли вас на пересадке от аэропорта до поезда. Не хотите поведать?
 - Нет.
 - Жаль. Но все же,  я звоню не просто так, а чтобы вы не забыли о своем обещании, милая леди.
 - Я помню. Нам нужно пару дней.
 - Пара дней, так пара дней. Надеюсь, вы отличаетесь той же деловой хваткой, как и ваш отец, Ливана, - сказав это, он бросил трубку.
 Дрожь тут же с огромной скоростью распространилась и завладела моим телом. Я кинула телефон на кровать и сама села на край. Мои мысли сразу же заполонили несколько вопросов. Я тут же вздрогнула, услышав стук  в  дверь.
 - Кто там? – спросила я, все еще дрожащим голосом.
 - Это я, - мягко сказал знакомый голос, от которого по телу теплой волной прокатилось спокойствие. Но ненадолго.
Я открыла дверь Калебу. Он тут же увидел мое состояние и без лишних слов зашел в комнату и прикрыл дверь.
 - Что случилось?
 - Звонил Салливан, - только и смогла сказать я.
Калеб нахмурился и в  ожидании продолжения, не моргая, посмотрел на меня.
 - Сказал, что за нами не следят, что потеряли из виду, но просил поторопиться.
 - Да как он смеет! – вскипел он, - Я сам толком еще ничего не знаю, зато он уже распоряжается, когда и во сколько подвести!
Я видела, как он тут же вспыхнул. Мои слова разозлили его, и то, что он скрывал все это время, сейчас отражалось на его лице. Серые глаза сузились в тонкую полоску, лоб одолели морщины, губы плотно сжались, ладони превратились в  кулаки.
 - Да говорила же я, что это плохая идея, - сказала я, понимая свою вину во всем происходящем.
 -  Другого выхода я  не вижу вообще, - ответил он сквозь зубы.
 - Может еще не поздно на все закрыть глаза? Я, правда, пойму, и никогда даже не посмею обвинить тебя…
 - Нет, - прервал он меня, - Все, извини, я вспылил, потому что это уже откровенная наглость с  его стороны, - сказал он и украдкой посмотрел на мою реакцию, -  Я принес кое-какие документы. Я пытался найти, и вот все, что я мог выяснить.
Только сейчас я заметила в его руке кожаную папку. Я жестом предложила ему сесть на кровать.
 - Мне нужно десять минут на то, чтобы высушить волосы, - сказала я, извиняющее улыбаясь.
 Он провел взглядом по моим мокрым волосам и растеряно кивнул головой.
 - Ты пока раскладывай бумаги, - предложила я.
 - Здесь? – в полном непонимании спросил Калеб.
 - Ну да, - ответила я из ванной.
 - Я думал мы рассмотрим это в нормальной обстановки  в каком-нибудь местном кафе.
У меня чуть фен из рук не вывалился от удивления. В кафе? Мы с  ним вдвоем,  в кафе?
 - Лив?
Неожиданно Калеб появился  в дверях ванной. Я вздрогнула от неожиданности, чем вызвала его улыбку.
 - Извини, не хотел тебя напугать.
 - Просто я не слышала тебя из-за работающего фена, - сказала я, краснея.
 - Ну, так, что насчет  местной стряпни и очень скучного просмотра моих открытий? – его улыбка обнажила белые ровные зубы и сделала его лицо более светлым и привлекательным.
 - По твоим словам, ты вроде до не давних пор плохо разбирался  в людских чувствах и желаниях! – улыбаясь, ответила я.
 - Ну если я что-то делаю не так, ты только скажи! – подмигнул он.
 Я засмеялась то ли от одолевавших меня чувств, которые так и рождали каждую секунду новые, более сильные переживания, то ли от какого-то непонятного осознания счастья здесь, в  этом старом, замызганном отеле.
 Калеб обещал ждать меня в  холе, но когда  я спустилась, его там не оказалось. Я одела легкие бежевые обтягивающие брюки, черную майку и длинную цепочку с большим камнем. На ногах у  меня красовались открытые босоножки на небольшом каблуке. Я прекрасно понимала, что даже этот каблук способен угробить мои ноги  в этом Богом забытом месте, потому что их дороги были мощеными. Волосы  я убрала наверх, оставив у  лица только пару непослушных прядей, придав тем самым себе беззаботный вид. Сегодня я как никогда не прогадала с  макияжем, и первый раз за долгое время даже понравилась себе  в отражении.
 Хотела ли я понравиться Калебу во всем этом? Да! Все мои сборы и беготня возле зеркала была исключительно для него. Прекрасно понимала я  и то, что если он все же оценит мои старания, похвалой будет лишь взгляд и одобрительная улыбка, и  это в  лучшем случае. Но именно этого я так сильно и желала.
Я подошла на рецепшен и спросила  у зевающей  женщины, не видела ли она, куда делся молодой человек, с  которым я  заехала сегодня  в отель. Женщина, лет пятидесяти, со сдвинутыми на нос очками, посмотрела на меня, словно видела впервые, потом отложила журнал и ухмыльнулась.
 - Тот, что заказал отдельный номер?
 - Да, он самый, - сделав вид, что я ничего не заметила, ответила я.
 - Он вышел пару минут назад. Вы потерялись? – спросила она, пожирая меня своими темными глазами, - Или поссорились?
 - Благодарю за информацию, - отрезала я.
У нее аж очки упали с носа. Я развернулась и вышла через стеклянную дверь в  темноту, освещенную лишь редкими фонарями. Постояв на улице, я  пожалела, что оделась так легко и хотела уже возвратиться за кофтой, как вдруг кто-то взял меня за локоть.
 - Я искал одно место, где всегда хотел побывать  в детстве, - сказал мягко Калеб, - Но одному мне было бы стыдно туда пойти. И тогда  я пообещал себе, что когда вырасту, приду туда…
Калеб повел меня  в  ту сторону, откуда пришел. Он был одет  в серый костюм который состоял из зауженных брюк и белоснежной рубашки с  жилетом. На воротнике-бабочке был аскот, шейный платок в  тон костюму, который превращал его носителя в джентельмена конца XVIII века. Не знаю, как он мог всегда выглядеть так романтично и  в то же время современно и богато. По одному только взгляду на него, можно было сказать, что перед тобой обеспеченный и не зависимый в  материальном плане человек. Однако помимо его опрятности, наличию тонкого и изящного вкуса, он привлекал внимание тех, кто смотрел не только поверхностно, но и зрел в  корень. Такие люди, как он, редки в  толпе, но они привлекают взор. Есть в их взгляде неподдельная легкость, ум и тайна. Их черты лица не так прекрасны, как у  многих проходящих мимо них людей, их грация до того незаметна и не броска, что по внешнему виду она почти неотличима, но именно  у них она есть. Я смотрела на него и видела эту внутреннюю высоту, это духовное прозрение  в его глазах и не потому, что была безвозвратно влюблена в  этого человека, нет, это я увидела в нем с  самой первой нашей встречи. И  я прекрасно понимаю, что не каждой бы девушке, женщине это все было бы нужно. Многие не растрачиваются на глубокие поиски внутренних секретов своих спутников жизни, и это нормально, они довольствуются их пребыванием рядом и все. Но я, неизлечимый романтик, всю жизнь мечтавшая  о герое, встретила его  в людском обличии  в объятиях другой.
 Чувствовала ли я то, что мы смогли бы быть счастливы вместе? Или же вера моя и любовь так одолели мой рассудок? Однако внутреннее чутье, внутренний голос неистово повторял, что мне нужно переступить себя, что нужно рассказать ему обо всем, нужно подарить себе его поцелуй, путь даже и последний и роковой для меня.
  Но с его стороны я  не видела ни малейшего движения, чтобы сблизиться со мной. К сожалению, я была не героиней романа, где всепобеждающая взаимная любовь всегда одерживала верх над всеми неприятностями и невзгодами. Нет, я была обреченной на вечные муки и страдания. Но чем больше  я находилась с ним,  тем яснее понимала то, что мы смогли бы стать единым целым. Не знаю, как я это понимала, повторюсь, возможно, я  хотела в  это верить, но  я  ощущала, что мы подходим друг другу. Так же  я понимала, что он мог бы быть со мной счастлив. Что касается меня, то я бы, несомненно, была бы на седьмом небе.
 
 Мы вошли в немноголюдное кафе,  в котором вопреки ожиданиям играла какая-то, хоть и старинная, но все же мелодия. Калеб пригласил меня за стол, помог устроиться на стуле и сам сел напротив. Я осмотрелась. Небольшое кафе выходило окнами на длинную узкую поднимающуюся все выше и выше  улицу, освещенную тусклыми фонарями. За ней виднелась ратуша, которую мы уже сегодня видели. Но в  темноте,  с освещенными теплым светом стеклами, она скорее напоминала пристанище какого-нибудь графа, который решил во чтобы то ни стало посвятить свою жизнь одиночеству, возможно из-за несчастной любви, возможно из-за душевных терзаний.
Я рассказала о своих мыслях Калебу. Он улыбнулся и посмотрел в  окно.
 - Кто знает, возможно, так и было на самом деле, - сказал он, повернувшись ко мне, - А что если развить первую тему? Кто она? – спросил он и стал ждать моего рассказа.
 - Ты говоришь о душевных терзаниях графа? – уточнила я, специально проигнорировав первую версию несчастной судьбы воображаемого графа.
 - Нет, о несчастной любви, - чуть наклонив голову, поправил он.
Я растерялась. Я не могла с ним вот так просто разговаривать! Для него это все было совсем по-другому, он считал меня другом и не более, но даже не догадывался, насколько мне было тяжело.
 - Возможно, он полюбил ту, кто никогда не сможет принадлежать ему, - сказала я тихо.
 - Ну, неужели он не смог добиться её? Ведь если это любовь, нельзя сидеть сложа руки.
 - Это так… Но она принадлежит другому.
 - Ну а  выкрасть её? Убежать на край света, или куда там убегали в те времена? – предложил он негромко, поджигая оставленными спичками одинокую свечу.
 - Нет, он слишком любит её, чтобы рушить отношение между ней и её  спутником. Между ними любовь. Поэтому графу остается лишь одиночество и заточения  в темной башне.
 Он внимательно посмотрел на меня. Потом нас обоих испугал голос официантки:
 - Здравствуйте! Что хотите заказать? – сказала молодая девушка, младше меня.
 - Ну, мы бы хотели посмотреть меню для начала, - предложил Калеб.
 Девушка покраснела, но не ушла.
 - У нас для влюбленных специальные блюда. Я могу предложить, они, несомненно, понравятся вам.
 Я полностью растерялась. Руки сразу же покрылись мурашками при одной мысли о том, что было бы если я,  действительно, была бы его девушкой.
 - Можно нам вина и все же обычное меню, - улыбнувшись, попросил Калеб смущенную девушку.
Когда она ушла, воцарилась неловкая пауза.
 - Как-то некрасиво вышло, - сказала я.
 - Не думай об этом, - сказал он мягко, - Видимо, я еще не так стар для роли влюбленного. -  Девочка мне польстила! – засмеялся он, не отрывая от меня взгляда.
Я невольно улыбнулась. Ну как можно было не улыбнуться ему  в ответ. Он просто сводил меня с  ума!
Потом мы выбрали пару мясных блюд, салат и десерт. Девушка обслуживала нас так, как не обслужили бы ни  в одном шумном и богатом городе. Видно было, что для нее эта работа была огромным испытанием, так как мы были одними из редчайших туристов их затерянного городка.
 Калеб больше не смущал меня разговорами, которые тут же заставляли меня трястись и собирать воедино разбегающиеся  в разные стороны мысли. Мы  обсуждали поездку, смеялись, обменивались взглядами и хвалили местную стряпню. Наконец, хорошо насытившись, мы попросили убрать со стола все приборы и повременить с  десертом. Нужно было обсудить то, зачем мы приехали сюда.
 Калеб положил на стол папку и вынул оттуда кипу бумаг. Тут было много не только напечатанных, но и исписанных от руки листов. Я увидела несколько больших бумаг сложенных в  четверо. На них остались следы от карандашного грифеля и какие пометки с цифрами. Потом  я  увидела отксерокопированный коллаж, на котором помещались около двадцати снимков старых могил.
 - Калеб, что это? – с изумлением спросила я, вынимая из под бумаг эти странные фотографии.
Он взял пару листов и нахмурил брови.
 - Это то, чем я занимаюсь уже около шести лет, - ответил он, пододвигая мне сложенные большие листы, - Лет, с восемнадцати, или девятнадцати по-моему.
Я медленно развернула бумагу. Это был большой копированный рисунок, сделанной с могильной плиты семнадцатого века.
 - Странное  у тебя хобби, скажу  я тебе, - проговорила я, не отрывая взгляда от старого надгробия.
Калеб рассмеялся и привстал, чтобы показать мне, на что смотреть.
 - Вот смотри на имя, - сказал он.
 - Нarry Lloyd, - прочитала я четкую надпись.
Калеб протянул мне второй рисунок, на котором говорилось о упокоящаяся в девятнадцатом веке некой Holly Lokvud. Я  в растерянности развела руками, давая понять, что не понимаю, что он хочет мне этим сказать. На это Калеб протянул мне еще один рисунок, на котором, надгробие, как и предыдущие, было не похоже на своих предшественников. Эта плита говорила о кончине Hany Lan.
 - Ты ничего не понимаешь? – улыбнулся он одной из своих лучших, растерянных улыбок.
 - Я не слышала ни о ком из тех, кого ты мне показываешь. Да и даты их смерти даже не приходятся на один и тот же век. Кто все эти люди? Они твои родственники?
Он положил передо мной два листа, на каждом из которых помещалось по двадцать уменьшенных фотографий могильных плит.
 - Я тоже ничего не знаю о них, - сказал, наконец, он. – Дело в том, что все они имеют одну особенность -  в их именах инициалы «HL», обрати внимание.
Я посмотрела на все имена, и, действительно, обнаружила, что  в каждом присутствуют эти две буквы.
 - А теперь посмотри сюда, - сказал мне Калеб, и снял с  безымянного пальца свое кольцо,
на другой стороне которого, в лунке, где поместился кровавый гематит была гравировка, которая повторяла инициалы, о которых сказал мне только что Калеб.
 - Инициалы на твоем кольце, совпадают  с первыми буквами имен всех этих усопших, это я  поняла. Но… Только не говори, что ты …Все эти могилы…
 - Да, Боже мой, нет! – взмахнул он руками, - Дело  в том, что мой отец передал мне это кольцо, когда я  был еще совсем ребенком. Я не знаю, почему он передал именно мне это кольцо,  а не Хантеру, скорее всего, потому что я  был старше. Это единственное, что осталось мне от моей семьи.
 - Но почему ты думаешь, что оно что-то хранит? Может быть, это всего лишь кольцо. Подарок отца сыну.
 - Кольцо с гематитом? – он устало улыбнулся, - Ты же прекрасно знаешь, кому принадлежало подобный перстень.
 - Знаю, но твое кольцо отличается от его перстня.
 - Конечно, потому что это не кольцо Алесандра Македонского, за кого ты меня принимаешь? – улыбнулся он, - Для меня это кольцо было бесполезным  и ничем не примечательным до того времени, пока к  восемнадцатилетию  я не получил извещение о том, что мне принадлежит ячейка  в банке, о которой я никогда раньше не слышал. Именно там и лежала записка, написанная моим отцом. В самом начале я увидел вот это, - и он протянул мне скопированный рисунок небольшой розы и надпись «Sub rosa», - Если ты знаешь, слова «Под розой» издавно  означали секретность. Роза у древних римлян была эмблемой тайны; если розу подвешивали над пиршественным столом, это означало, что о сказанном здесь надо молчать.
 Я посмотрел на потолок комнаты, где  просматривал содержимое ячейки, и там была нарисована роза. Отец, использовал  в письме лишь мое имя, ни разу даже не заикнувшись о брате. Он писал о том, что хочет оставить мне  в подарок от него одну вещь. Лишь этот прощальный подарок, по его словам, меняет направление ветра. Он писал о том, что ветер моей жизни когда-то подведет меня, и винил в этом себя. Он просил меня не доверять тогда, когда я захочу этого, и использовать его подарок лишь тогда, когда будет не страшно умереть. Он сказал, что знает, что я найду то, что хранит это кольцо. Но найти мало, нужно быть готовым умереть, чтобы ощутить его. Но если я пойму предназначение его подарка, то он подарит мне самое ценное, что есть на этой Земле.
 Из этих слов я  почти ничего не понял. Он боялся говорить открыто, скидывая это на то, что так должно быть для моего же блага. Письмо его закончилось словами, написанными на Парижском анатомическом театре: «Hic locus est ubi mors gaudet succurrere vitae».
 - «Это место, где смерть охотно помогает жизни», - перевела  я вслух.
 - Мой отец никогда не покидал пределы города, где жил, здесь была и его работа, и его семья. К тому же, он был не из тех, кто любил выезды. Благодаря моим размышлениям и поискам, которые заняли столько лет, я  остановился на кладбище, которое принадлежало городу, где прошла его жизнь. Кладбище, это и есть то место, где смерть охотно помогает жизни. Я стал искать все надгробия, где в  указанных именах было сочетание этих букв. Вот они все. Но что делать дальше, я не знаю. Неужели отец хотел, чтобы я раскопал все эти могилы  в поиске его сокровища? Я думаю, нет. Он был религиозным человеком, хоть и вел совсем не подобающий образ жизни. Вот здесь мои поиски и оканчиваются. Я не знаю, что делать дальше. Где искать то, что скрывает это кольцо, и это странное письмо.
 - Подожди, получается ты жил здесь? В этом городе? – задала  я  вопрос, который уже давно вертелся  в голове.
Он не успел ответить, потому что зазвонил его телефон. Он вынул из кармана мобильник, посмотрел на экран и ответил.
 - Привет, Кенни, - мягко сказал он и посмотрел на меня.
Кенни? С каких пор он её  так называет? Он же всегда зовет её по полному имени.
 -  Да, сидим, ужинаем, - ответил он её вопрос в трубке. – Да, я тоже скучаю, - сказал он, смущенный моим присутствием при таком разговоре.
Потом он долго молчал, слушая щебетания своей девушки. От услышанного, глаза его округлились, на лице заиграла стыдливая улыбка. Он посмотрел на меня, видимо, желая узнать, слышу ли я их разговор или нет. Увидев на моем лице кислую мину, потому что я  уже сумела представить себе фантазию Кенни, бесконечно влюбленную в  него и предположительно представив себе то, что она ему там напевала, он оторвал взгляд.
 - Я не знаю, сколько времени это займет, Кендра, - ответил он, - Да, я постараюсь.
После небольшой паузы он ласково попрощался с ней. Что касалось меня, то от такой идиллии мне хотелось со всей силы разбить что-нибудь стеклянное или сломать что-нибудь прямо тут и прямо сейчас.
 - Я думаю, стоит туда съездить, - обратился он ко мне.
Я проглотила неприятный комок ревности и боли.
 - Куда?
 - На кладбище. Ты же должна увидеть все своими глазами. Может быть, тебе придет  в голову какая-нибудь идея.
 - Сейчас? Ночью? – удивилась я.
 - А, ну да, ты права, - улыбнулся он и положил голову на руку в странном бессилии, - Нет, лучше отправиться туда  с рассветом.
 - Как Кенни? – имя подруги заскрипело между зубами.
Он посмотрел на меня так, что мне показалось его взгляд проходит внутрь моего тела, и он видит и знает все, что твориться  у меня в голове.
 - Скучает, - выдавил он, - В общем, все хорошо.
 - Она знает о Салливане?
 - Нет, она даже не знает кто он такой. Я не хочу, чтобы она была в  курсе всего, чем я занимаюсь.
 - Ты бережешь её?
 Он не торопился отвечать. Его серые глаза неотрывно смотрели в мои.
 - Да, берегу. Я знаю, что она не  перенесет, если меня вдруг не будет рядом. Она очень волнуется за меня, хотя  я и не понимаю почему. Лучше бы она за себя волновалась так.
 - Любовь предполагает это. Когда любишь, твои мысли только об этом человеке. Своя собственная жизнь уже как-то уходит на второй план, - сказала я, то ли оправдывая Кенни, то ли говоря о своих чувствах.
 - Я просто не знаю, за что она меня любит, - сказал он растеряно.
 Я промолчала, изумившись, что он делиться со мной своими душевными переживаниями. Раньше Калеб не позволил бы сказать себе ни одного слова о том, что твориться  у него на сердце.
  - Просто даже ты знаешь обо мне больше, чем она, - сказал он, переложив пару бумаг с места на место, - Одно дело любить открытого, красивого, честного человека. Но я не такой! Я совсем не уделяю ей  внимания столько, сколько должен уделять нормальный мужчина женщине, я занимаюсь незаконными делами, я скрытый, немногословный, болезненный . Да я даже не могу за нее вступиться, мое тело слишком слабое по сравнению даже  с Хантером. Я вообще полная противоположность ему. Он…Он, действительно, мужчина. А я всегда был слабым, вечно болел. Мне было легче  с самим собой, чем со своими сверстниками. Людям я  предпочитал книги.
 Иногда  я думаю, что она сошла с  ума. Она мучает себя, а я  мучаюсь из-за того, что понимаю, что я  в  этом виноват. Разве  у нас  с ней есть что-то общее? Она говорит со мной о чувствах, но не о книгах. Она говорит от чего болит её  сердце, а я  этого не понимаю, я  думаю о другом. Я же говорю, что ничего в  этом не смыслю.
 Я всегда был самым хилым. Физические упражнения для меня были ужасом. Да, что говорить, если я  никогда не имел даже представление о том, что значит иметь лучшего друга.
 Мне Бог дал ум, врожденную грамотность, тягу  к знаниям, но он лишил меня счастья. Мой удел мучения.
 - Так почему же ты не думаешь, что тебя можно любить за все это? – спросила я, утопая в  его глазах наполненных болью, - Да просто ты не такой как другие, как ты не понимаешь этого?! Пусть в тебе нет того, чего мы привыкли видеть в каждом мужчине, без чего не обходиться каждый идеал девушки, но в тебе есть то, без чего каждый человек теряет свою значимость,  в тебе есть глубина и большое сердце.
 - Ты так говоришь, потому что видишь это все в  Хантере, в твоем избраннике. Я же говорю, что он тот, каким должен быть мужчина, чтобы женщина любила его и была счастлива.
 - Да Кенни счастлива! Она любит тебя и души в тебе нечает. Ты же сам это знаешь! Да и ты…Я же вижу, с  какой нежностью и заботой ты  к ней относишься.
Уголки губ его дрогнули, он отвел от меня взгляд.
 - Что если, когда я смотрю на нее, - начал он тихо, не смотря мне в  глаза, - я понимаю, что она такая одна на свете…У меня бешено бьется сердце, когда она рядом, когда я чувствую её  взгляд на себе. Мысли о ней сводят меня  с ума. Её улыбка стоит перед моими глазами, когда её  нет рядом, – он замолчал. - Что это?
На глазах навернулись слезы, в горле образовался новый комок, сердце сжалось и готово было разорваться на мелкие кусочки после еще одного слова Калеба о ней.
 - Я плохо себя чувствую, - прошептала я.
Он быстро повернулся ко мне .
 - Что с  тобой?
 - Я просто утомилась поездкой. Правда, я  хочу спать. Если ты не против, давай пойдем? – я старалась не смотреть ему  в глаза. На моих уже сверкали слезы.
 - Да, кончено, - растеряно проговорил он, - Девушка, можно счет? – крикнул он на все кафе.
Девушка тут же очутилась  у нашего столика и отдала счет. Калеб тут же вложил купюру и сказал, что сдачи не нужно. Но девушка не уходила.
 - Простите сэр, - начала она негромко.
Калеб повернулся  к ней.
 - Мой хозяин хочет узнать ваше имя, чтобы поблагодарить вас, - сказала она, обливаясь румянцем.
Калеб странно улыбнулся.
- Рони Купер, - ответил он, чем тут же заставил меня удивленно уставиться на него.
 - Ох, значит, мистер Джеферсон обознался, - сразу же улыбнулась она.
 - А с кем он меня  спутал? – тут же  с улыбкой спросил Калеб.
Девушка замялась.
 - Я лично не знакома с этим человеком. С сыном мистера Клэра, оружейника, чьи изделия ценились по всему миру. Но он уже давно умер.
 - Чем же  я похож на его сына? – я  видела, как Калеб  с силой стиснул зубы, хоть и не изменился в лице.
 Девушка смутилась и захотела уйти.
 - Нет, пожалуйста, скажите. Мне интересно, - остановил её Калеб.
Девушка еще пару секунд потопталась на месте, но потом сказала:
 - Говорят, его родной младший брат  подговорил местных ребят, а те привязал его  к  столбу на главной площади и каждый по очереди  разрезал ему щеку охотничьим ножом, за то, что  он отдал все найденные младшим деньги своей матери. Мальчик обливался кровью, а его брат, спрятавшись за бочку, наблюдал за ним, пока  кто-то из взрослых, не увидев  все это, не развязал веревки и не помог ему, -  она покраснела еще пуще, - У вас просто шрам глубокий такой…

                ***
Утро было ясным и солнечным. Я открыла глаза, которые сомкнула не так давно. Всю ночь  я, как последняя неженка, обливала слезами свою подушку. Мне было больно из-за тех слов, которыми описал свои чувства Калеб  к Кенни. И чем больше я себе нагнетала, чем больнее мне приходилось.
 Я спросила его, почему он назвался другим именем, когда девушка попросила представиться? И неужели, история рассказанная ею, была про него? Калеб ничего не стал пояснять мне, лишь сказал, что это правда, и что скоро я  узнаю о его прошлом, если сама этого захочу. Потом, мы попрощались, и я  кинулась в  объятия подушки.
 Я приняла душ, переоделась в удобную одежду, потому что понимала, что сегодня нужно будет лазить по кладбищу. Меня пугала мысль о том, что мы не найдем ничего и вернемся не с  чем. Хотя вспоминая вновь и вновь его теплые слова о Кенни, я  все больше свыкалась с мыслью о сумасшедшем доме, как о подарке моего любящего отца. Видимо только такой любви я  была достойна. И вообще меня стала раздражать та апатия, которая завладела мной, после того, как я перестала бороться  с чувствами  к Калебу.
  Калеб зашел за мной через час. Он был одет  в бежевый джемпер, с закатанными рукавами и джинсы. Мы позавтракали в  небольшом ресторанчике возле отеля и вызвали вчерашнее такси. Ехали мы минут сорок, и когда показался лес, водитель сказал нам, где найти вход.
Мы оказались  у больших старых ворот с надписью «НОМELAND».Стены ограды поросли мхом,  а решетку опутал дикий плющ, перемешанный с  засохшим вьюном. Мы со скрипом открыли ворота и вошли на мертвую землю, такую же неухоженную и заброшенную, как и её наружная часть. Здесь повсюду были перекошенные от старости и неровной земли надгробные плиты, удивляющие своей формой и размерами. Калеб повел меня в  глубь кладбища, ближе к  лесу, тут располагались совсем древние могилы.
 - Почему ты думаешь, что это спрятано  в старой части кладбища? – спросила я его.
 - Потому что, здесь больше людей  с этими инициалами, чем в  той части, я  проверял.
Я посмотрела на могилу, которую видела на бумаге. Старое надгробие из шиферного сланца, с большими буквами и мхом, плотно завладевшим старым камнем.
 - Покажи мне еще какое-нибудь, - попросила я.
Мы подошли  к еще одному. Я стала смотреть на буквы, мысленно сравнивая их с  предыдущими, года жизни и смерти, но ничего общего я  снова не увидела. Мы обошли почти все могилы, и как я  не напрягалась, сколько бы мы не обсуждали возможных вариантов, указать точное место, где зарыт подарок его отца, нам так и не удалось.
 - Значит, придется их всех… - сказал тихо Калеб, сморщив лицо, мысленно представив себе это зрелище.
 - Да ты что?! – испугалась я. – Ни за что! Там же люди!
 - Ну, я бы их таковыми не назвал бы…  - улыбнулся он и тяжело вздохнул, - Ну, а что делать?
 - Слушай, все, это тупик. Мы не сдвинемся с места, если ко всей картине не прибавиться еще один пазл. Нам не  хватает информации.
Тут Калеб задумался. Он быстро посмотрел на меня, при этом задержав взгляд  в моих глазах на пару секунд, словно пытаясь прочитать в  них что-то, и отвернулся.
У меня зазвонил телефон. Я медленно достала его и, посмотрев на номер, сразу же сжалась. Калеб тут же встал  с надгробия, на которое облокотился и подскочил ко мне.
 - Салливан? – сухо спросил он.
Я кивнула. Он аккуратно взял из моих рук телефон.
 - Я слушаю, - сказал он, смотря на меня непроницаемым взглядом, - Тебе нужно то, что принадлежит мне, так вот и разговаривай со мной! – холодно приказал он, - С этого времени никто тебе отчитываться не будет. Сказали найдем, значит так и будет. Забудь её  номер, я  сам тебя найду, когда потребуется.
Я видела, что слова Салливана, последующие за этими, не понравились Каллебу еще больше чем его звонок. Он с  силой пнул желтые листья ногой и холодно отчеканил:
 - Думаешь,  я не могу рассказать о том, чем ты занимаешься, ФБР? Если я  и буду отбывать срок, то с  тобой  в соседней камере.
Лицо Калеба приняло подобие маски. Серые глаза заледенели, лицо напряглось, губы выпрямились  в жесткую полоску.
 - Ты получишь то, что хочешь. Но впредь, разбирайся со мной, а не с ней, тебе все ясно?
Я видела, как вторая рука его сжалась в  кулак.
 - Калеб! – позвала я  его.
Он перевел на меня злой взгляд, от которого по моему телу побежала дрожь. Потом, он выключил телефон и передал его мне.
 - Что он сказал? – тихо спросила я, понимая, что после этого разговора все стало намного хуже.
 Калеб взял какой-то булыжник, валяющийся возле его ног, и со всей силой запустил его в дерево.
 - Салливан сдаст меня и Хантера органам, если не получит то, что хочет через два дня. Мне нужно позвонить Хантеру, - сказал он, доставая свой телефон.
 - Что? Но как он вас сдаст? –  в полном недоумении спросила я.
 - У него везде связи, Лив. Мое слово против его - ничто. Кто я, а кто он…Я не занимаюсь благотворительностью, моего имени не знают почти по всему миру, - сказал он угрюмо.
Потом после небольшого молчания, он дозвонился до Хантера, объяснил ему всю сложившуюся ситуацию.
 - Что нам делать теперь? – спросил Калеб, несмотря мне в глаза, чтобы я  не  подумала, что он не контролирует ситуацию и находится под властью своих переживаний.
Хантер сказал то, что, видимо, никак не успокоило Калеба.
 - Мы на кладбище «НОМELAND», - ответил уже более спокойно Калеб на вопрос Хантера. – Ну да, там… В гостинице остановились.
После этого он повесил трубку.
 Я видела, что его переполняет ярость. Нет, я  не видела в его глазах страха, испуга, на которые рассчитывал Салливан, и которые спокойно можно было прочитать в  моих. Нет, я видела уязвленное самолюбие и презрение.
 - Это все из-за меня! – вскрикнула я, - Все, я  немедленно, уезжаю. Пусть он делает со мной все что пожелает, но тебя он не тронет.
Калеб поднял на меня глаза и криво улыбнулся.
 - Нет, - сказал он отрешенно, - Что я  знаю точно, так это то, что если мы не найдем за эти два дня то, что открывает это проклятое кольцо, ты будешь сидеть в психушке, а я  за решеткой, и других вариантов у нас нет.


Приехав в  город, я не смогла вынести больше этого давящего молчания, в которое мы погрузились после разговора на кладбище. Калеб шел, впервые за все, то время, которое я его знаю, сгорбившись и понурив голову. Я резко одернула его за руку и развернула  к себе.
 - А ну, перестань сейчас же! – заявила я, - Мы найдем этот дурацкий тайник,  даже если мне придется всю ночь перекапывать все эти могилы! Я не дам ему загубить наши жизни, тебе понятно?!
Мимо прошел старик, который услышав, как  я кричу на Калеба, покачал головой и осыпал меня бранью, которую никто из нас двоих не понял. Это было так смешно, что у  Калеба невольно появилась улыбка, тут же озарившая его грустное лицо.
 - Что ты улыбаешься? – не унималась я. – Ты профессор  в университете, самый умный из всех, кого я знаю, и ты сдаешься? Опускаешь свои и мои руки? А ну-ка соберись и найди решение!
Калеб смотрел на меня сверху вниз, все сильнее и сильнее подавляя улыбку, но, не перебивая меня. Потом крепко схватил меня за руку и повел в  обратном направлении улицы.
 - Да куда ты меня ведешь? – закричала  я на него.
Он резко остановился так, что я  налетела на него.
 - Хочешь, чтобы  я что-то сделал? – спросил он меня, поднимая правую бровь. – Так вот есть лишь один шанс на миллион, что мы получим ответ. И главное то, что тебе придется стать свидетельницей моей тайны. Ты готова? Пойдем! – и он потащил меня за собой, при этом рука его ослабела и сползала все ниже и ниже, пока его пальцы не переплелись с моими.
 Его теплая ладонь была в моей. Он круто лавировал на поворотах, и вел меня, словно точно знал, куда нужно идти. Мы уже зашли в  старую часть города и вокруг стали виднеться только лачуги и полуразвалившиеся дома. Старые лавки, с  перекошенными и продырявленными вывесками, были заколочены. Людей было мало, и одеты они были очень бедно. Мы остановились  у  деревянного дома, который опирался на старую лавку, название которой  я не могла прочитать. Калеб достал из кармана ключ и отпер ветхую дверь.
 Мы зашли  в дом. Внутри тут же запахло  жаренным беконом и зеленью, играла музыка и было открыто окно. Мы зашли в прихожую, которой не помешал бы ремонт, как и всему дому, впрочем. Однако, все было чисто и убрано, от чего я  смогла сделать вывод, что тут живут, может и не богатые, но чистоплотные люди.
 Я видела, как из  другой комнаты  к нам засеменила полноватая женщина в  фартуке, которая через секунду уже была возле нас.
 - О, мистер Купер! – улыбнулась она ему, а потом и мне.
 - Здравствуй, Элизабет, - сказал он ей. – Это моя подруга, - указал он на меня.
 Полная женщина с голубыми глазами и красной от готовки грудью вежливо улыбнулась.
 - Ливана, - представилась я.
 - Очень приятно,  - ответила  она мне, - Ну, что вы встали в дверях, проходите. Мистер Купер, могли бы позвонить, я бы приготовила что-нибудь к вашему приезду.
 - Спасибо, Элизабет, ты знаешь,  я прихожу сюда не для того, чтобы подкрепиться. Как она?
Женщина тут же стала серьезной.
 - Она слабеет, мистер Купер, часто бредит по ночам. Сейчас почти всегда зовет Эйприл. От таблеток не отказывается, просит читать ей романы, но я  стараюсь выбирать ей  маленькие рассказы о детях, потому что если я  начинаю делить книгу на части, желая прочитать ей,  продолжение через день, она уже не может вспомнить, что было раньше.
 - Она сейчас отдыхает? – спросил Калеб сдержано, но я видела, как по его лицу пробежало волнение.
 - Нет, она попросила посадить её   у окна, чтобы послушать пение птиц,  а сама задремала немного. Я накрыла её  пледом и вот готовлю ленч.
 - Проводи нас к ней, - попросил он.
Мы прошли через небольшую комнату, на стенах которой висели всевозможные ружья, а на полках стояли фотографии маленьких детей, большинство которых уже выцвели от старости и солнца.
 Потом мы прошли по узкому темному коридору, в котором были навалены корзины, сумки, какие-то предметы и старые игрушки. На освещенной единственным и одиноким лучом света стене,  я увидела дверь, на которой были наклеены детские рисунки.
 Элизабет отперла дверь, и мы очутились  в светлой комнате, наполненной дневным светом. Здесь был старый диван, большой дубовый стол, с наваленными на него книгами, большой комод, на котором стояли фотографии и разные статуэтки. У стены стоял стеклянный шкаф, в  котором не по предназначению хранилась посуда, сервизы и большие блестящие блюда. У окна  я увидела сидящую на кресло - качалке женщину. Её лицо было обращено к открытому окну. Солнце играло с её седыми, уложенными в  ракушку, волосами. Сухие, жилистые руки она положила на цветной плед.
 Калеб постоял  в дверях, потом тихо, стараясь как можно аккуратнее ступать по старому скрипучиму паркету, подошел к ней. Он присел возле нее на корточки и потянулся своими руками к  её, но на полпути убрал их. Он внимательно посмотрел на женщину, и на его лице отразилось какая-то  неописуемая, скрытая нежность, которую я никогда еще не наблюдала на его лице. Освященный солнцем,  с каким – то незнакомым взглядом, он выглядел лет на восемнадцать. Его изящные, правильные черты лица гармонировали с  широко открытыми серыми глазами, которые излучали задумчивость и теплоту, обращенную к  этой старой женщине.
Она медленно повернула к нему голову. Её серые, словно окутанные тонкой белой пленкой глаза посмотрели, не моргая, на Калеба. Она словно прислушивалась к нему.
 - Кто здесь? – спросила она встревожено.
Калеб посмотрел на Элизабет. Полная женщина тут же подбежала к нему.
 - Миссис Клэр, это пришел мистер Купер, помните его? Он часто приходил  к вам, он друг вашего покойного мужа.
Женщина со стеклянными глазами опустила голову на грудь и нахмурилась. У нее были красивые черты лица, хотя их безвозвратно испортило время. Высокий, ровный лоб, сейчас уже съеденный морщинами, большие глаза, пугающие своей дымкой и бесстрастием, гордый профиль, осунувшийся со временем, тонкие коралловые губы и аккуратный подбородок.
 - Нет, я  не помню его, - сказала она, качая головой.
 - Миссис Клэр, вы немного запамятовали, - сказала добродушно Элизабет, глядя на Калеба, который покачал  головой в  знак того, что понял, все без слов. – Мистер Купер любит навещать вас, привозит вам гостинцы и гуляет с вами. Вспомните, как прекрасно вы провели время на озере, - и пышная женщина хотела закрыть окно.
 - Нет, пожалуйста, не закрывайте, - попросила миссис Клэр.
Элизабет отошла от окна. Не поворачивая головы, старая женщина спросила:
 - А что за девушка стоит вон там? Её шаги были легче, чем  у мистера Купера. И почему она не подошла ко мне?
От неожиданности я покачнулась. Калеб повернул ко мне голову и жестом попросил меня подойти. Я повиновалась.
 - Миссис Клэр, - ласково сказал он, - не составите ли вы мне и моему хорошему другу компанию? Мою спутницу зовут Ливана Девил.
Женщина медленно положила одну ладонь на другую.
 - Вы знали моего мужа?
 - Да, - ответил он ей, - Много лет тому назад мы были очень близки.
Элизабет принесла нам два плетеных стула. Поблагодарив её, мы сели возле миссис Клэр.
 - Вы были на его похоронах? – спросила она, смотря своими нешевелящимися глазами сквозь нас.
 - Нет, меня тогда не было в  городе, - сказал Калеб, внимательно следя за её лицом.
 - Я знаю. Почти никого не было…Знаете, какого это хоронить собственного мужа? – она повернула голову в  мою сторону.
 - Нет, - ответила я тихо. – Я никогда не была замужем.
 - Почему? Сколько вам лет, мисс Девил?
 - Двадцать один, миссис Клэр. В моей жизни не нашелся тот, кто захотел,  и с  которым я  бы захотела соединить свою жизнь.
Она немного наклонила голову и задумалась.
 - Вы еще молоды, мисс Девил. У вас приятный голос и я не удивлюсь, если приятное лицо. Несомненно, вы найдете себе человека, с  которым разделите свою жизнь, - она повернула голову к  Калебу. – Скажите мистер Купер, она хороша собой?
Калеб улыбнулся и посмотрел на меня. На  его лице опять появилась растерянность и смущение.
 - Почему вы так долго думаете? – засмеялась наша собеседница.
 - Он не может ответить на этот вопрос, - с  грустной улыбкой ответила  я за него, - У него есть любимая.
 - Почему же? – тут же прервал меня Калеб.
Он повернул ко мне голову и провел по мне взглядом. Кто была для него эта женщина? Неужели она была его матерью? Но тогда почему она не узнает его? Почему он представился ей другим именем?
 – Мисс Девил прекрасная девушка, - ответил он еще более смущенно. – У нее русые волосы, которые переливаются на солнце. Она не любит распускать их, а чаще носит завязанными резинкой. Её лицо любит солнце, оно почти всегда смуглое. Когда она смеется или стесняется, на её щеках появляется легкий румянец, который она пытается скрыть. У нее зеленые, словно огромный еловый лес глаза,  в которых горят карие пятнышки. У нее розовые, словно летний закат губы, мягкая улыбка и ямочка на подбородке. А когда она плачет, слезы капают по её щекам и иногда задерживаются в  этой ямочке, словно не желая,  чтобы о её страданиях и переживаниях знали другие.
 Мы еще секунду смотрели друг другу в  глаза, после чего он медленно повернулся к  миссис Клэр,  а  я так и смотрела на него, не понимая, то ли это все сон, который закончиться от любого моего неверного движения, или же я  сейчас умру прямо здесь, в  этом доме, потому что не выдержу этого бешенного биения сердца  у меня в груди, и подступающих  к глазам слез.
Когда я повернулась к  миссис Клэр, то увидела на её лице улыбку. Она повернула лицо  к солнцу и, даже не подумав сощуриться от яркого света, наслаждалась его теплом.
 - Как ваше имя мистер Купер? – спросила она.
 - Ронни, - ответил он ей.
 - Почему вы  сказали мне чужое имя? – все так же улыбаясь и, не поворачиваясь к  нему, спросила она.
Калеб удивленно посмотрел на нее и хотел повернуться ко мне, но потом почему-то не сделал этого.
 - Почему вы думаете...
 - Потому что, когда вы говорили о красоте вашей спутницы, ваш голос не менялся,  а когда вы произнесли это имя, вы дрогнули. Кто вы на самом деле?
 - Я… – сказал он и опустил голову.
 - Я ослепла, когда потеряла все что имела – своих детей, - сказала она печально. – Бог наказал меня  и погрузил меня в вечную тьму. Мои мальчики…Живы ли они? Сколько им уже? Счастливы ли они или же проклинают меня, за то, что испортила им жизнь? Боль, которую я  ношу в  себе, мистер Купер, намного быстрее убивает меня, чем моя болезнь. Не вы ли наняли мне эту служанку? Мистер Купер ответьте мне. Я бедный человек, больной и близкий к  смерти. Я знаю, что она ждет меня у  порога. Скоро она заберет меня  к ним…
 Я хочу умереть мистер Купер. И если вы лишь плод моего воображения ответьте, что пришли за мной! Я уже не различаю где мои ведения, а  где реальность. Их смех, заменяет мне тишину этого дома, принесшего мне и моей семье столько несчастий. Я осталась тут совсем одна. Мне не страшно умереть, мне одиноко жить  в темноте…
 Она протянула к  нему трясущуюся руку. Рукава её ажурного платья были в два раза шире её  тонкой руки. Калеб наклонил к ей свое лицо. Её тонкие, морщинистые пальцы проскользили по его чертам. Калеб закрыл глаза и замер .Когда женщина нащупала на его щеке глубокий шрам, от того ужасного случая, она резко убрала руку.
 - Ответьте мне, вы мое воображение? – шепотом попросила она. Её лицо охватило волнение, которое волной прокатилось по всем её чертам, хоть и не тронуло стекла её  глаз.
 Калеб закрыл глаза и глубоко вздохнул.
 - Да, мама, я твое воображение. Меня здесь нет.
Я с  ужасом посмотрела на него и дотронулась до его руки, чтобы хоть как то образумить. Калеб посмотрел на меня полными боли глазами и только покачал головой.
 - Сынок мой! Мой мальчик! Я знаю, что это не ты, - ответила женщина с улыбкой. – Как там  твой брат? Как отец? Ты все еще любишь меня или презираешь? Ответь, я не обижусь!
 - Я люблю тебя, мама, – сказал Калеб и взял её  за трясущиеся руки. – Я не презираю тебя. Я знаю, какого тебе было, и не виню.
 - Я скоро умру сынок, - сказала она, смотря на него безжизненными глазами, которыми не могла увидеть его.
 - Я знаю, мама. Просто знай, что я  люблю тебя. Что мы все тебя любим.
 - Калеб… - произнесла она высохшими губами.
 - Мама… - сказал Калеб, целуя её   в лоб.
Я видела, как она закрыла глаза и задремала. Калеб отошел к  окну и не смотрел мне в глаза. Я подошла  к нему и обняла за плечи.
 - Почему ты мне сразу не сказал, что ты жил здесь? Что тут живет твоя мать?
Он уперся лбом о холодное стекло и посмотрел себе под ноги.
 - Потому что, никто кроме меня не хочет видеть её. Мне самому стоило многих усилий найти её после стольких лет…Я нанял ей сиделку, женщину, которая должна исполнять любую её прихоть, но ничего не менять в доме, где она жила всю жизнь. Без нее, она бы давно скончалась.
 - Но…Где твой отец?
 - Он умер. Много лет тому назад.
Миссис Клэр открыла глаза  и вздохнула.
 - Кто в этой комнате? – спросила она с волнением.
Калеб грустно посмотрел на нее и снова присел рядом.
 - Миссис Клэр не пугайтесь, я ваш лечащий врач. Просто задам вам несколько вопросов.
Она успокоилась и после небольшой беседы о её самочувствии, она попросила чаю. Элизабет принесла небольшой столик, и мы устроили чаепитие.
 - Миссис Клэр,- начал Калеб, - Я помню, как вы обещали мне рассказать о кольце, подаренным вашим супругом старшему сыну. Я  помню, что вы говорили о кладбище «Homeland», о двух инициалах…
 - Скажите ваше имя, - попросила она строго.
 - Вы знаете мое имя, - спокойно ответил Калеб.
 - Почему ты сегодня вернулся так рано Джозеф? – вскрикнула она. – Неужели опять ни одного клиента? Неужели опять ты напился до чертиков? Ума не приложу, что мне с  тобой делать!
Калеб нервно посмотрел в окно.
 - Расскажи, где я спрятал подарок для сына! – сказал он, пересиливая себя.
Я видела, как неприятно и стыдно ему было врать собственной матери, играть роль из её  воображения и видеть, как она все больше и больше впадает  в бездну сумасшествия.
 - Да что это за подарок такой?!Ты мне его толком то и не показал! Совсем с ума сошел? Забыл обо всем?
 - Где именно на кладбище  я спрятал его?
 - Иди, отоспись! – закричала женщина.
 - Скажи, и я не буду пить неделю.
 - Неделю? – недоверчиво переспросила она.
 - Клянусь.
 - Зачем тебе его подарок?
 - Хочу перепрятать.
Она запрокинула голову и задумалась. Я знала этот жест, сейчас она опять не вспомнит, что было раньше.
 - Сажи мне! – крикнул Калеб, хватая её  за руки.
 - Третий камень, с  левой стороны большого каменного столба… - тихо сказала она и уснула.
Мы переглянулись. Когда она проснулась вновь, то не вспомнила ничего. Калеб попытался снова спросить её  о спрятанном её  мужем кладе, но она ничего не сказала. Калеб поцеловал её  в  шершавую щеку, посмотрел напоследок  в её неподвижные глаза, и вышел, даже не попрощавшись.
Он рассчитался с Элизабет, напомнил, чтобы она звонила ему при любых неприятностях или возникших вопросах. Пообещал, что скоро приедет. Седелка проводила и закрыла за нами дверь.

                ***
Дома этого городка остались позади. Мы шли по небольшой дороге, которая вела нас через редкие деревья  к озеру, в  котором отражалось красное, заходящее солнце. Калеб подал мне руку, чтобы я безболезненно забралась на небольшое ограждение, созданное из камней. Мы вышли к озеру и, сняв наши кофты, так как вечер оказался на удивление теплым, расстелили их  на песок и уселись. За большим озером,  в глубине этого Богом забытого места, виднелся темный лес, а  дальше снова небольшие дома, которые уходили все выше и выше долины. Облака медленно расплывались по небу, окрашивая его в  фиолетово - розово - синий цвет. Калеб обхватил руками колени и уперся в  них подбородком. Его взгляд устремился на ту сторону озера. Волосы его растрепались и так и норовили закрыть его левый глаз. Он убрал их одним движением и посмотрел на меня. Я быстро отвернулась.
 - Тебе неприятно, когда  я смотрю на тебя? – спросил он мягко, хотя  в голосе чувствовалась обида.
Я повернулась к  нему и, как будто ничего не понимая, нахмурилась.
 - С чего ты это взял?
 -  Ну, я просто замечаю, что как только я  на тебя посмотрю, ты отводишь взгляд.
 -  Это привычка, - соврала я. – Это комплекс неполноценности говорит о себе. У всех,  кого отцы  хотят заточить в психушку, такая привычка имеется, - улыбнулась я.
Он засмеялся. Я снова задержала на нем взгляд больше, чем следовало.
 - Ну, я же не отвожу взгляд, когда ты на меня смотришь, - сказал он, печально улыбаясь. – А меня хотят посадить в тюрьму.
 - Ну, все же это не папа, согласись!
 - Ладно, ты меня убедила!
Мы оба улыбнулись и посмотрели на воду. Чистая, прозрачная,  в ней можно было увидеть небольшие водоросли и даже рыбок, которые подплывали совсем близко  к берегу.
 - Ты скучаешь по этому месту? – спросила я.
 Калеб кинул  в озеро камушек и снова вернулся в тоже положение.
 - Нет, мне здесь не сладко жилось. Слишком многого я лишился тут, чтобы скучать по этому месту.
 - Поэтому ты не называешь свое настоящее имя?
 - Городок небольшой. А как и  во всех таких местах, местные жители все друг друга знают. История нашей семьи не стала исключением.
 Я помолчала, ожидая, что он  поведает  мне эту историю, но он не торопился этого делать.
  - Ты хочешь услышать её, не так ли? – спросил он вдруг, не поворачиваясь ко мне.
  - Если только ты этого хочешь, - ответила я и тут же повернулась к нему.
Он посмотрел в мои глаза. На этот раз мне было незачем отворачиваться. По его лицу скользнула горькая улыбка, глаза заволокла полупрозрачная дымка. Он приоткрыл рот и хотел что-то сказать, но  только выдохнул и опустил взгляд.
 Как же мне хотелось дотронуться губами до его губ, коснуться рукой его волос, кожи, почувствовать его теплое дыхание на своей. Он был так близко. Мой идеал, мой возлюбленный, другого которого мое сердце никогда больше не примет. Сейчас, сидя вот так, и смотря друг другу  в глаза, мне кажется, никто из нас не винил судьбу за эту встречу. Я не знала, о чем он думал в эту минуту, где летали его мысли, но я   понимала, что меня переполняет этот сумасшедший фонтан чувств, что в  нем перемешивается и боль, и страсть, и все самое высшее, что я  когда - либо видела, чувствовала. Все это было сейчас в нем. В его имени, в его фигуре, в его лице. Для меня любовь была в новинку, я  никогда прежде не знала, что значит любить. Сейчас, я понимала, что это такое. Каждой клеточкой своего тела я  хотела быть рядом, быть его. И  в тоже время я не могла. Потому что любовь моя была однолика. И понимая всю безысходность этого чувства, я оторвала от него взгляд и всеми оставшимися силами стала сдерживать подступившие слезы от своей слабости и бессилия.
 - Моя история скорее угнетет тебя, чем развлечет или поднимет настроение. Для меня мое прошлое, словно прочитанная страшная история, в  которой, к  сожалению, я и мой брат были главными героями. Боль от потерь и пережитого, заменили все мое прошлое на какую-то пленку, к  которой страшно лишний раз обратиться.
 - В этом мы  с тобой схожи, - сказала я тихо.
 - Да и не только в этом, если уж так посудить, - сказал он, словно прочитав мои мысли.
 -  Мой отец был оружейником. У него было свое дело, и оно было более - менее востребованным, - тихо начал он.
 - Наряду  с бандитами и тем, кто держал улицы под своим влиянием, к нему, иногда, наведывались люди высокого положения, богатые и знатные, чтобы заказать себе ружье для охоты или приобрести подарок  к совершеннолетию сына, ну  а другие для прочих целей,  о которых они не разглашались.
 Из поколения в  поколение мужчины в нашей семье занимались этим делом. И так же, из века в век в  этом городе, где мы жили, существовали сословные различия, которые создавало не государство, а  сами люди. Так сыновьям пьяницы - оружейника никогда было не подняться на ступень выше. Так было заведено, и изменить нам этого никто бы не позволил.
 Когда у отца был заказ -  у нас была еда. Нет, пища была и  в самое худое время, но я  понимаю, что тебе не понять, какого это смотреть в чужие окна, когда твои одноклассники, друзья едят торт,  а он тебе только сниться. Ты подходишь  к этому окну и, облизывая свои маленькие, детские губки представляешь, что этот кусок сейчас проглотишь ты, а  не он. Слюна уже выделяется, маленький живот начинает требовать желаемую сладость и тут по стеклу резко стучат, прогоняя бедного мальчишку. Штора закрывается и перед глазами отворачивающиеся презрительные лица родителей и непонимающее лицо твоего приятеля.
 Так вот, когда были деньги, мать старалась платить за дом, покупать нам дешевые, но все же какие-никакие новые вещи, чтобы  в школе мы не слишком отличались от остальных. Но  с появлением денег отец уходил  в запой, который мог продлиться неделю, месяц, а то и больше, пока его карманы не будут пусты до дыр, а  к   нашей фамилии не приплетут новые долги.
 Он сделал мою мать старой, больной женщиной, еще когда ей только-только исполнилось тридцать. Она рано посидела, морщины, испорченной маской порезали её  лицо, глаза померкли и оживали лишь тогда, когда она видела нас  сытыми и довольными.
 Она не могла его оставить, не могу понять почему. Они часто ссорились, он поднимал на нее руку, но она снова и снова прощала его, укладывала его пропятое, неуклюжее тело  в свою кровать, мыла, ухаживала, прикладывала примочки к  новым ранам. Она почти не спала, на её  плечах держалось все : дом и домашние хлопоты, лавка отца, долги, его проблемы и трое маленьких детей.
 - Трое? – тихо переспросила я, и тут же пожалела, что прервала его воспоминания.
Он замолчал. Лишь серые глаза посмотрели в  сторону заходящего солнца.
 - Да. У нас была младшая сестра, Эйприл. Маленькая, все в  кудряшках с большими голубыми глазами. Я плохо помню её, мне было тогда около семи. Но мне никогда не забыть её маленького, словно сшитого на куколку белого платьица   в красный горошек. Как мама молодела, когда заплетала ей косы и пела колыбельные. Она была для нее чем-то близким, скорее всего потому, что была самой маленькой и единственной дочерью.
Эйприл много улыбалась, часто смеялась, но почти ничего не говорила. Маме не хватало времени заниматься ею, а  отцу тогда было не до этого. Его ночные похождения стали чаще и вызывали больше скандалов  и слез. Мы часто не видели его по несколько дней, не зная,  что  с ним и как он.
 Я был более тихим ребенком, чем Хантер. Нам обоим не нравилось учиться, но я  полюбил книги, как только научился читать. В скором времени  я проводил все свое свободное время за этим занятием.
 Я читал все, что попадется мне под руку. Искал книги по дому, в  лавке у  отца, забирал из школы, пока никто не видел. Но мне всегда больше нравились истории о путешествиях, бесстрашных героях, странах, где  я никогда не был и безмерных сокровищах. Я  с жадностью впитывал каждое слово, представлял себе, как стою на палубе собственного корабля, кручу большой штурвал, а передо мной простираются неведомые земли с  их тайнами и секретами.
Мать ругала меня, отец нередко явившись пьяным, применял силу за то, что я не сплю, а  с включенным фонариком или лежа возле щелки между полом и дверью, дочитываю очередную главу о приключениях известных искателей сокровищ. Их наказы меня совершенно не останавливали. Было только больно…За то, что каждый раз в  такой момент, они возвращали меня  к реальности, напоминали, что я  все тот же Калеб Клэр, которого ждет такая же жизнь как  и его отца.
- Но…Но ты не такой! – слова сами по себе слетели с моих  губ.
 Калеб горько усмехнулся. Он убрал с  глаз нависшую челку и слабо мотнул головой, то ли  в согласии  с моими словами, то ли со своими мыслями.
  - Эйприл тяжело заболела. Сначала мы думали, что это обычная простуда, мама лечила её травами, какими-то сиропами, мы часто с  братом сидели и читали ей, чтобы она поскорее уснула. Но высокая температура не снижалась, она бредила, дыхание стало учащенным. Она стала отказываться от еды. Врач говорил, что это простуда, что все скоро пройдет, если мы удосужимся купить лекарства. Но девочка была больна не обычной простудой. Это мы выяснили, когда хотели её искупать. Со стороны правого легкого, кожа была втянута  в межреберный промежуток. Мы вызвали скорую. Сестру увезли, сказав, что  у ребенка пневмония и что лечащий врач должен был уже несколько дней назад перевести ребенка в больницу. Они потребовали большую сумму денег, сказав, что лечение требует много средств, так как все уже очень запущено. Моя  мать оббегала всех знакомых, чтобы собрать деньги для дочери. Это было очень сложно, но она это сделала. Несмотря на это, через несколько дней Эйприл умерла.
 Мою мать убило горе. Она плакала столько, насколько хватило её  слез, сколько осталось сил. Она проводила все дни на могиле  у сестры, смотря на маленькое дешевое надгробие, где пара цифр говорили о её недолгой, и так  быстро оборвавшийся, жизни. Отец тоже не смог смириться  с потерей. Он стал вливать себя все, что горело, все, что заставляло хоть как-то забыться.
 Мы  с Хантером перестали ходить  в школу. Телефон, первое время пытавшийся известить наших родителей о том, что их девятилетние дети не появляются, скоро перестал звонить. К нам приходили домой учителя, директор, мы не открывали, прячась в  темном углу пыльного, сырого дома. Когда мать была дома, она часто сидела, смотря  в грязное окно, держа на руках небольшую игрушку Эйприл. Это был резиновый ребенок, которого Эйприл любила больше всех своих игрушек. Сестренка усердно одевала его, баюкала и что-то пела на никому не понятном языке. Теперь и мать делала так же…
 Мы были всего лишь мальчишками, которым  хотелось  есть. Оба были предоставлены сами себе, что подтолкнуло нас к  единственному выходу выжить – воровать. Мы стали прятать себе выпечку, яблоки, сосиски, колбасу по карманам, за пазуху на многолюдных ярмарках и рынках. После парочки взбучек, которые нам строили хозяева, поймавшие маленьких бандитов, мы выработали свою стратегию: я отвлекал, Хантер брал. Чумазые, мы часто были голодными, смотря, как льет свои капли дождь на грешную землю, сидя в небольшом углублении под раскатистым дубом. Там было наше место. Место, где мы могли мечтать, есть, без страха, что нас кто-нибудь найдет и плакать.
 Однажды Хантер притащил бутылку дешевого виски. Он сказал, что так взрослые заглушают боль. Нам было страшно, что мы будем вести себя так же, как отец, но пообещав  друг другу, что если такое случиться тот, кто будет что-то соображать, треснет другому так сильно, что тот сразу же отрезвеет и все будет как раньше. Вот так мы впервые попробовали алкоголь. Я помню, как неприятный вкус стал разрывать мою гортань, как я  закашлял, как тепло колючими иглами стало распространяться по моему телу. Хантер через несколько глотков стал петь, и я  стал подпевать. Я рассказал ему, что хочу путешествовать, хочу найти клад, подержать в  руках драгоценности, которых никто из нас никогда не видел. Хантер обнял меня за плечо и пообещал, что когда – нибудь так и будет.
 На следующий день к  нам пришли незнакомые люди  в строгой форме с  добрыми, любящими лицами. Они сказали, что больше мы не будем жить  у наших родителей. Тогда  я был последний раз дома. Нас усыновили разные семьи, но мы часто виделись, так как по решению судьбы наши новые матери были лучшими подругами. В семье Хантера уже были дети. Он быстро нашел  с ними общий язык, так как всегда отличался какой-то харизмой и притяжением. Люди любили его с детства, ему всегда доставались взгляды, улыбки, похвала. В него влюбилась старшая дочь его приемных родителей, их любимица, красивая девушка на пару лет старше брата.
 Моей новой семьей  стала уже пожилая пара, образованных, интеллигентных и сдержанных людей. Они оживили  в меленьком  чумазом мальчике любителя книг и заставили меня учиться. Мы учились на дому, я осваивал программу, которую уже должен был знать пару лет назад. Сначала  я не думал, что у меня что-то получиться. Я считал учебу ужасом, делом, которым заставляют заниматься детей все их счастливое время. Но вскоре я стал замечать, что мне стало нравиться. Да, меня так же не тянуло  к математике, но историю я  впитывал как губка,  с радостью слушая мифы, легенды о древних государствах и сокровищах, рассказываемые мне моим учителем. Я мог читать сколько мне было угодно, у моих покровителей  была своя  библиотека. Меня учили манерам, хорошему тону, я  был для них больше подопытным кроликом, чем сыном. Мне казалось, что они хотели доказать самим себе, что смогут сделать из дворового парня что-то стоящее.
 Мы с Хантером стали забывать былое время, хотя, скорее всего, просто перестали обсуждать то, что принесло нам столько боли. Со временем мы все больше стали проводить времени вместе, этому уже не могли помешать наш возраст и ограничения  в новой семье. Хантер думал поступать  в колледж на платное отделение, я же попал в  университет с  первого раза.
 Здесь все закрутилось слишком быстро. В автомобильной  катастрофе погиб мой приемный отец, а его жена, попросила меня заняться их имуществом. Он оставил долги, за которые нужно было платить. Прознав о моих успехах,  в изучении древнего искусства, мне предложили неплохо оплачиваемую работу «оценщиком». В мои обязанности входило оценить вещь и рассказать её примерную  историю будущему хозяину. Я понимал, что большинство этих вещей было украдено, привезено из разных уголков земли, из музеев,  в которые люди вносили веками свои находки, вещи, в которых сосредоточилось  все наше прошлое, без которого не было бы сегодняшнего.
 Но я был должен своим приемным родителем. Именно благодаря им, я встал на ноги. И я согласился. У меня появились связи, люди обращались все  с большими шедеврами, пока  я не понял, что им нужен я, мои знания, а  не те, кто делит все деньги и оставляем мне лишь малую долю. И я  отошел от них.
 Стоило мне это сломанных ребер и сотрясения мозга. В это же время  у Хантера уже готовилась свадьба на богатой дочери его приемного отца. Девушка наотрез отказалась думать о другом кандидате, и родителям ничего не оставалось, как укрепить их союз. Его отец, крупный предприниматель, попросил меня помочь ему выбрать молодым солидный подарок. Им,  должны были служить два катана, самурайских меча шестнадцатого века. Там мы и познакомились  с  Мурамаса. Этот японский предприниматель, открыл мне дорогу  в мир. Я помогал ему, на моих знаниях он зарабатывал себе деньги, а  я  имя и самостоятельность. Вернувшись домой, я  был под защитой самых богатых коллекционеров нашей страны. Хантер, так и не женившись, по неведомым мне причинам, присоединился к моему делу и вот так мы стали такими, какие есть сейчас.
 Калеб посмотрел на меня и горько улыбнулся. Глаза его, уставшие от вновь пережитых им воспоминаний, посмотрели на меня, словно извиняясь за то, что он только что поведал мне. На его красивое лицо падала ночная тень. Волосы раздувал теплый ветер. Он смотрел на меня так, как будто хотел, чтобы я  сказала ему что-то, то, что  была обязана сказать ему сегодня, в эту ночь. И я, не сумев больше сдерживаться,  сказала ему то, о чем должна была молчать:
 - Я люблю тебя.


Калеб медленно отодвинулся от меня, словно я  сказала ему что-то обидное. Его глаза  с болью посмотрели в мои. Я отвела от него взгляд. Он поднялся.
 - Скажи, что я  ослышался, - тихо попросил он, бесстрастно смотря на воду.
Я опустила голову на колени. Зачем я только что все испортила? Но ничего изменить было уже невозможно.
 - Нет, ты все  правильно услышал.
Он молча втянул в себя воздух.
 - Это невозможно, ты и сама знаешь, - холодно сказал он, чем просто порвал мое сердце на мелкие кусочки.
 - Да, я  знаю, ты меня не любишь. Но я на это и не надеюсь…
 - Как же Хантер?
 - Я его никогда не любила, я врала тебе, чтобы ничего не испортить.
 - Но все же, ты испортила, - жестко сказал он.
На моих глазах уже навернулись слезы.
 - Спала ты с ним тоже, чтобы ничего не испортить?! -  с ненавистью  в каждом слове произнес он.
Я поднялась и утерла мокрые глаза.
 - Мне ничего от тебя не надо. Я знаю, что ты любишь Кенни и так и должно быть. После всей этой истории, я уеду, потому что не могу  больше это терпеть.
 - Да, я  люблю её, -  повторил он мои  слова. -  И ты меня не любишь, это просто…
 - Что просто? Просто год? – спросила я  и подняла кофту  с песка.
 - Год? – с  ужасом переспросил он. – Год? Все это время…
Мне вдруг стало  ужасно холодно, и чтобы хоть как-то скрыть дрожь, я накинула кофту. Слезы ручьями стекали по щекам, и все мои мысли проклинали меня за то, что я поддалась моменту и произнесла эти роковые слова. Калеб уставился перед собой. На его бесстрастном лице нельзя было прочитать никаких эмоций.
 - Существует грань, за которую нельзя переступать, - сказал он, не поворачиваясь ко мне.
 - Все! – закричала я. – Хватит! Я уже все поняла!
 - Ты на что-то рассчитывала? – закричал он, посмотрев на меня ледяным взглядом.
 - Боже мой, нет! – всхлипнула я, и тут же утерла слезы рукой.
 - Лив… - он поднял песчаную пыль тем, что со всей силы ударил по песку ногой. – О чем ты только думала?! Ты все испортила! Все сломала!
Ноги мои подкосились, но я удержалась на них, и, упершись руками  в бока, которые ужасно ныли, словно по ним долгое время били ногами, с  достоинством выслушала самые тяжелые в моей жизни слова.
 - Мы больше не сможем общаться так же как раньше, - сказал он холодно. – Тебе придется уехать.
 - Я покину твой дом, через пять минут по приезду, как только соберу вещи, - сухо сказала я.
 - Зачем тебе вообще туда возвращаться? – угрюмо спросил он.
Я  с ужасом уставилась на него. Как можно быть настолько бессердечным?
 - Мне нужна моя машина. Больше мне от тебя ничего не надо, - я стряхнула очередную партию слез и съязвила. – Извини, что испортила твою жизнь!
Он повернулся ко мне .Я видела, что он не может и не хочет мне что – либо больше говорить.
 - Прощай! – крикнула я и побежала по песку, к  проходу, где мы еще недавно так спокойно зашли на этот безлюдный пляж.
Я бежала и чувствовала, как слезы застывают на моем лице, чувства утекают  в какой-то сосуд в  глубине сердца, как дыхание останавливается, перед глазами начинают менять цвета деревья и песок. В  ушах  я слышала только замедленный пульс сердца.
 Тут что-то  с силой потянуло меня за плечо. Словно во сне, я  обернулась. Ноги подогнулись, и я  почувствовала коленями, как утопаю в  песке. Сильные руки подхватили меня за талию и я  увидела перед собой серые глаза.
Я посмотрела на лицо Калеба. Все внутренние переживания словно хотели вылезти из его тела через его мышцы. Лицо, худое по природе, стало еще более осунувшимся. Серые глаза слились в  единый свет со сталью луны. Его глаза с нежностью, смешанной с  виной, посмотрели в мои. Он наклонился и я  почувствовала холод его губ на своих. Он отстранился и посмотрел на меня, в поисках реакции на его действие.
 Я отстранилась от него и отошла на несколько шагов. Тут я поняла, что не дышу. Я дала своим легким  принять совсем незначительную дозу кислорода. Я почувствовала спиной холод камня и, отвернувшись от него, быстро перелезла через барьер. Но не тут-то было. Как только я спрыгнула на землю, я запнулась о небольшой булыжник и повалилась на колени. Я поднялась, чувствуя острую боль  в коленях и понимая, что они кровоточат.
 Холодные ладони дотронулись до моих плеч. Я медленно подняла глаза. Лицо Калеба чуть заметно подрагивало. Он посмотрел на меня и как только наши взгляды встретились, его руки мягко прокатились по моей коже и шеи. Я отрывисто глотнула воздух и оказалась у него в объятиях. Его губы сначала мягко скользнули по моим. Затем, я почувствовала их влагу на щеке, потом  на шеи. Мои руки потянулись к его телу, дотронулись до его напряженных плеч. Пальцы переплелись  с его волосами. После этого, его губы стали еще требовательнее. Они заставляли мое тело слабеть и дрожать. Когда наши языки переплелись, я полностью растаяла в его объятиях.
 Он аккуратно прислонил меня к  большому камню, не отрываясь от моих губ. В мою спину врезался острый край его холодного угла. Я невольно вскрикнула. Калеб отстранился и учащенно дыша, посмотрел на меня. В его глазах горело желание.
Я хотела быстро избавиться от кофты, но у меня это не получилось. Руки слишком тряслись. Он улыбнулся и нежно снял мне один рукав, потом другой. Его рука залезла мне под футболку и остановилась на животе, разжигая в  этом месте огромный костер. Он посмотрел на меня, ожидая моего решения.
 Я не могла поступить иначе. Все мое тело, каждый мой орган жаждал этого человека. Я понимала, что люблю его и что в этот момент счастлива, как никогда не была раньше. Я сделала шаг и, задержавшись в его глазах, прикоснулась губами к его. Он ответил мне страстным поцелуем. Я закрыла глаза и забыла,  что значит дышать. Когда его губы стали целовать мою шею, я поняла, что уже без футболки. Мои руки потянулись к  его джемперу. Он не сопротивлялся. Увидев его голый торс, я  снова прижала к  нему, и он продолжил все  сам.
Нежно положив меня на нашу одежду, он стал осыпать мое тело поцелуями. Я приподнялась и притянула его к себе. Его сильные руки притянули  к себе мои бедра. Когда произошло то, что мы оба жаждали, я почувствовала, как мое тело пробирает дрожь. Я выгнулась дугой, и с  моих губ сорвалось его имя. Дальше долгий поцелуй не дал мне опомниться от блаженства.
 Тогда я отпустила все мысли и отдалась этому человеку полностью и без остатка. Мое тело просило, чтобы этот момент никогда не кончался. Я таяла  в его объятиях,  а он не хотел отпускать. Лучшего в жизни, я  никогда не испытывала…

                ***

Я проснулась от того, что яркое солнце, пробирающиеся через деревья, светило мне прямо в глаза. Я поморщилась  и огляделась. Я лежала на своей кофте, накрытая одеждой Калеба. На мне была лишь футболки и трусы. Минувшая ночь быстрым фильмом промелькнула перед глазами. Я сразу почувствовала, как к  моим щекам приливает кровь.
Я поднялась и огляделась. Было еще раннее утро. Часов шесть или семь. Я посмотрела за камнем, там тоже никого не было. Я натянула джинсы, одела кроссовки и собрала с  земли все вещи, которые служили нам постелью.
 - Доброе утро, - послышалось из-за камня.
Я медленно повернулась туда. Там стоял Калеб, на котором из вещей были только брюки. Он смущенно улыбнулся.
 - Да уж… - ответила я. – Не такое уж оно и доброе.
Я протянула ему джемпер и кофту. Он взял  их и натянул только джемпер.
 - Хороший день сегодня,  - сказала я, лихорадочно завязывая волосы. – Тепло сегодня будет.
 - Мы не можем вести себя так, будто ничего не было, - сказал он и перелез через камни.
Я прикусила язык. Я совершенно не знала, как должна вести себя.
 - Это было минутное помешательство, - сказала я  в наше общее оправдание.
 - Минутное? – усмехнулся он и сдержал улыбку.
Я не знала, куда убрать стыдливый взгляд. Я нервно подошла  к камню и, вспомнив, как мы целовались возле него, быстро отошла обратно.
 - Я долго спала? – спросила я, чтобы хоть как-то съехать с неудобной для нас темы.
 - Я проснулся где-то час назад, - ответил он. – Ты не замерзла?
Его забота вызвала во мне еще большую лихорадку.
 - Ну, немного, - соврала я, хотя поясница давала о себе знать.
Он опустил взгляд. Было тяжело говорить об этой ночи. Слишком много последствий она понесет. Слишком много вопросов оставит без ответа.
 - Салливан звонил, - сказал он с неприязнью в голосе.
Я  тут же подняла к  нему взгляд.
 - Что ему нужно?
Калеб посмотрел куда-то вдаль.
 - Угадай, - сквозь зубы процедил он.
 - Но только поэтому он бы не стал звонить…
 - Да, - ответил он тихо и посмотрел на меня. – Он позвонил твоему отцу.
Ужас  волной пронесся по всему моему телу.
 - Что? Что он ему сказал?
 - Пока ничего. Но это лишь слова Салливана. Он снова напомнил о сроке, в  который мы должны уложиться.
Я опустила глаза. Сердце бешено рвалось  в груди. Больше всего я  хотела, чтобы он прижал меня  к себе, чтобы все это закончилось. Но этого не произошло.
 - Поехали в отель?  - спросил меня Калеб.
Я кивнула головой и побрела за ним по дорожке.
Разговор не клеился. Да и чего бы ему вдруг клеиться? Мы поймали попутку и поехали в город. Калеб сел на переднее сиденье и смотрел  в окно, редко отвечая на вопросы любопытного водителя. Я уселась на заднем сиденье и, приложив к  окну голову, не осознано поднимала в  памяти не так давно минувшие события, пытаясь объяснить поведения Калеба. Жалость или же какое еще чувство руководило им вчера? Но почему мне ни за что не верилось в то, что это была жалость и мимолетное желание. Такое легкомыслие просто не сочеталось с Калебом.
Я посмотрела на его отражение  в зеркале. Сосредоточенное лицо, застывшие глаза, морщинка между бровями. Я неосознанно дотронулась пальцами до своих губ. Поймав себя на этом, я  отвернулась от него и стала думать про кладбище.
 Какой смысл было прятать в  одну из этих могил подарок для сына? Да, кладбище одно из лучших сейфов, где можно десятилетиями хранить свои тайны, которые не захотят ворошить из-за предубеждений и моральных принципов. Две буквы, действительно присутствуют во всех именах, но тогда при чем здесь столб, о котором упомянула миссис Клэр? Ни на одной могиле не было столбов, а склепов  я не видела. Неужели, Калеб что-то упустил?
«Третий камень, с  левой стороны большого каменного столба», пронеслись слова матери Калеба. Я снова представила себе кладбище. Что она имела в виду? Каменные столбы…
 Мы проехали еще милю, после чего перед моими глазами возникли ворота кладбища. Ворота были сделаны из больших старых, но крепких камней, на которых дугой опиралось резное название кладбища «HOMELAND». Два каменных столба…Каждый состоящий из отдельных квадратных камней. И надпись…В ней же присутствуют эти две буквы «HL»…Надпись «HomeLand».
 - Калеб! – вскрикнула я, чем заставила водителя вдавить на тормоза.
Я легонько ударилась головой о переднее сиденье. Калеб, привязанный ремнями, только подпрыгнул и изумленно повернулся ко мне.
 - Калеб, я  знаю, где он! – вскрикнула я.
Калеб внимательно посмотрел на меня и вздернул бровь в  немом вопросе.
 - Я знаю, где то, что мы ищем!
Он удивленно открыл рот, чтобы что-то сказать, но только улыбнулся и попросил водителя развернуться  в сторону кладбища. Водитель, чертыхаясь на меня и на всех приезжих на этой Земле, повернул машину в  обратном направлении.


Мы приехали на кладбище, и я сразу же выложила Калебу свою теорию. Он озадаченно посмотрел на ворота и сощурился.
 - Как за все эти годы, я  даже не подумал о самой вывеске?!
 - Давай уже посмотрим! –  с  нетерпением предложила я.
В кровь брызнул адреналин, и нас так и потянуло к  этим воротам. Если я права, то сейчас мы увидим то, за чем приехали, то,  что так  долго искали, то, что принадлежит Калебу, и то последнее, что связывает его семью  с ним самим.
 Мы подошли  к левому столбу и насчитали третий камень.
 - Снизу или сверху? – спросила я.
 - Попробуем везде, - сказал Калеб, который присел на корточки. – Ищи выемку для кольца.
Я занялась третьим сверху камнем. На белом, стертом дождями и поросшим диким мхом,  камне совсем нельзя было отличить обычное отверстие от какого-нибудь не такого, несшего определенное значение.
 - Мне кажется, я  нашел,  - шепотом сказал Калеб.
 - Где?
Я присела  с ним рядом и посмотрела на маленькое, но различимое углубление. Оно имело квадратную форму, повторяющую камень на кольце Калеба. Мы очистили большой камень от растений и грязи. В середине, еле заметно, были выведены две буквы «HL».
 - Боже мой, это тот камень! – сказала я с восторгом.
 Калеб посмотрел на меня, беззвучно крича от радости. Мы оба почувствовали себя такими счастливыми! Кивнув друг другу, мы снова посмотрели на камень.
 - Ну и что теперь? – спросил он. – Мне нужно вставить туда кольцо?
 - Да, давай, – тихо, словно боясь спугнуть виденье, ответила я.
 - Я волнуюсь, Лив, - признался Калеб.
 - Я тоже!
Мое плечо дотронулось до его. Мы быстро переглянулись и, нахмурившись отползли друг от друга.
Калеб трясущимися руками снял кольцо с  пальца и медленно поднес к  выемке. Камешек вошел туда, но ничего не произошло.
 - Почему ничего не происходит? – спросил он.
 - Я не знаю…
Мы снова вытащили кольцо и увидели как из дырки в  белом большом камне, принадлежащем воротам, сыплется порошок. Камень был слишком мягким и, видимо, острие кольца легко могло его стереть.
 - А если просунуть его глубже? – предложила я.
Калеб моргнул и потянул руку с кольцом к  камню. Он надавил сильнее и кольцо, действительно, стало проходить глубже, но вскоре так и застряло. Калеб привстал и  надавил еще сильнее. Я видела, как пальцы его побелели, как напряглись мускулы. Камень тронулся, и та часть, куда входило кольцо, стала отодвигаться. Середина большого камня под натиском Калеба стала съезжать, образуя полочку, где мы заметили что-то темное. Когда Калеб выдвинул эту часть так, чтобы мы смогли увидеть её  содержимое, нашему взгляду предстала темная резная шкатулка, вся покрытая пылью.
 Калеб аккуратно вытащил её из каменного гроба и, усевшись на землю, положил себе на колени. Я провела по ней рукой и стерла пыль. Мы увидели деревянную лакированную коробочку, с   вырезанными  вручную рисунками.
 - Что это? – удивился Калеб, не отрывая взгляда от коробки.
 - Ну что ты медлишь? Открывай же! – подтолкнула  я его.
Он аккуратно открыл коробку.
В алом, словно кровь бархате лежал револьвер Кольта.
  У меня никогда не было тяги  к оружию, любви и восхищения такими вещами, но то, что я  увидела перед собой, было прекрасно. Более красивого, искуснейшего оружия я  никогда не видела в жизни. Он был выполнен для царя, не для простого смертного  – золотая огранка, перемешивалась с серебряными рисунками. Деревянная ручка из самого лучшего дерева, с выгравированным именем его создателя.
 Калеб достал подарок его отца и взял в руку. Револьвер вошел в  его ладонь, словно и был создан только для нее. Как стал переливаться драгоценный метал на солнце!
 Калеб был восхищен не меньше моего. Он посмотрел  патроны. Гнездо под курком было пустым. Все остальные пять патронов, сделанные из чистого серебра, каждый из которых имел свой неповторимый рисунок, мирно хранились в барабане.
 - Почему патронов пять, а не шесть? – спросила я, все еще завороженная красотой оружия.
Калеб покрутил его в руке, рассматривая каждую мелочь.
 - Это «Миротворец» ,  - с  гордостью ответил он. - Считается, что таким названием этот револьвер обязан своей поистине устрашающей разрушительной силе. Его пуля снабжена мягким наконечником из свинца, она застревала в теле человека, обращая против него всю силу выстрела. Одно попадание в руку или ногу — и человек становился калекой, не способным ходить без костылей или владеть рукой. Там, где начинали стрелять из «Миротворца», очень быстро устанавливался мир. В его барабан обычно вставляли не шесть, а пять патронов: гнездо под курком оставляли пустым, чтобы револьвер случайно не выстрелил.
 - Он… Прекрасен, – тихо сказала я.
 - Да,  - любуясь своим подарком, согласился Калеб. – Но, что в  нем такого особенного, кроме его красоты?
Я посмотрела на оружие и взяла в руки. Тяжелый. Он притягивал к  себе. Достойный, богатый, великолепный…
 - Здесь имя твоего отца. У него очень красивый подчерк.
 - Нет, это имя моего прадеда. Джошуа Клэр…Он был известным оружейником.
Я дотронулась до гравировки.
 - Это поистине семейная реликвия. Откуда Салливан прознал о том, что твое кольцо что-то скрывает?
Калеб взял у меня пистолет и прицелился  в дерево.
 - Я по глупости как-то проболтался, - сказал он с грустью.
 Видно было, как ему пришелся по нраву отцовский подарок.
– Тогда я  еще был совсем неопытен, а  он помог мне войти в этот бизнес. Вот так и рассказал. Но я, правда, даже не представлял, что когда  - то отыщу это сокровище, - он перевел на меня взгляд. – Этому я обязан тебе.
 - Да нет, - засмущалась я. – Ты бы и сам все понял. Просто почему-то пришло в голову.
 - Спасибо, - сказал он тихо.
В этих словах чувствовалась неописуемая благодарность. Его глаза засияли, лицо посветлело. Для него, эта находка означала очень многое. Он любил свою семью, несмотря ни на что и то, что его любили, делало его счастливым.


Мы приехали в  отель и решили перед тем, как собрать вещи, пообедать, так как не видели даже завтрака. А он был очень нужен, потому что есть хотелось ужасно. Мы пропустили обсуждение, по причине чего нас одолевал такой голод.
 Мы поели в  небольшой кафешке, спрятавшись среди местных жителей.
 - Ты поела? - спросил он меня, расплачиваясь по счету.
 - Можно, я уже сама за себя заплачу?
Он посмотрел на меня.
 - А кто еще твой работодатель? – улыбнулся он. – Хочу и плачу.
 - Нет, правда, ты не обязан.
 - Еще одно такое заявление и я на тебя обижусь. Ты мне нашла кольт, а я не могу заплатить за сэндвич?
 Я улыбнулась, хотя мне было больно это делать. Дело в том, что меня начала грызть совесть.
Мы погуляли по городу, посидели у  фонтана и кинули пару монеток, чтобы все наши желания сбылись, и мы вернулись еще раз в  этом милый и романтичный городишко.
 - Здесь прошло твое детство? Ты помнишь эти улицы?
Калеб посмотрел на меня и повернулся к  ратуше.
 - Моментами я  помню, что со мной происходило. Но из-за потрясений и проведенных лет в  другой семье, много воспоминаний стерлось.
 - А Хантер совсем не признает вашу мать?
 - Он считает, что родители виноваты в том, что мы претерпели столько несчастий. Но, мне кажется, он образумится.
 - Почему ты его всегда защищаешь? – не выдержав, спросила я.
Калеб пожал плечами и опустил голову.
 - Он же испортил тебе лицо! – вскрикнула я и тут же пожалела о сказанном. Он угрюмо отвернулся  к фонтану.
 - Испортил, говоришь…
 - Нет, я  не это хотела сказать! – начала оправдываться я. – Прости, просто я имела в виду шрам…
 - Извини, что не предел мечтаний! – съязвил он.
 - Да ты и есть… - я  замолчала, прикусив язык.
Он повернулся и требовательно уставился на меня.
 - Я и есть…?
 Я покачала головой, плотно сжав губы, чтобы не сказать еще чего-нибудь о чем, я  буду жалеть.
 - Значит, ты считаешь меня… - он сощурил один глаз. – Не привлекательным?
 - Ты знаешь, что это не так.
 - Но мое лицо испорчено.Ты же сама так сказала!
 - Ну и что, что сказала! Я много, что говорю!
 - Великолепно! – обиделся он.
 Я кинула еще одну монетку  в фонтан.
 - По тебе студентки сохнут, и их не смущает твой шрам, - сказала я, тоже обидевшись на то, что он коверкает мои слова.
Он медленно повернулся ко мне и скрестил на груди руки.
 - Мои студенты и студентки уважают меня и, возможно, любят, как преподавателя. Но другая любовь, здесь не причем.
 - О да! – не выдержала я. – Как звали ту красотку, которой ты дал снять с  себя пиджак, после чего все же выставил её  из кабинета?
Калеб удивленно уставился на меня. Руки его обмякли. Я отвела взгляд и чертыхнулась.
 - Все, извини… Можешь не отвечать, - сказала я.
 - Ты следила за мной?
 - Вот еще!
 - Тогда как? – он упрямо смотрел на меня и требовал ответа.
 - Я случайно увидела эту сцену! Я стояла за выступом  в стене, когда все это началось. Я просто хотела передать тебе папку!
 - А я то думал, ты сошла с ума, когда отдернула от меня руку, после моего случайного прикосновения!
 - А чего это ты подчеркнул слово «случайного»? – завелась я.
 - Потому что может  я хотел этого! – сказал он, яростно горя глазами.
 - Что? – тихо спросила я.
Калеб пару раз моргнул и отвернулся.
 - Ничего.
 - Нет, ответь! – потребовала я.
 - Я просто перепутал слова.
 - Конечно! – с обидой крикнула я, и пошла в  сторону гостиницы.
В груди все просило вернуться обратно и броситься  к нему. Меня трясло, словно на улице была зима, а  со всех сторон на меня дул ледяной ветер.
 Вопреки моим тайным надеждам, он не догнал меня. Я вошла в  номер и стала собирать вещи. Скорее у меня получалось яростно кидать их  в чемодан. Потом я  разревелась и плюхнулась на подушку.
 Я ничего не понимала. Не понимала, что испытывает ко мне Калеб и испытывает ли вообще. Я не хотела вселять себе надежду, которой не суждено было даже стать мечтой. Перед моими глазами стояла Кенни. Я предала её. То, что я провела ночь с  её любимым, было ужасной изменой как с моей, так и  с его стороны. Я не должна была этого делать. Но я не могла контролировать себя, не могла противиться! Это чувство взяло верх надо мной. И, что сказать, после этой ночи, я  стала любить его еще больше…
   В мою дверь постучали. Я утерла слезы и открыла дверь.
 - Вы сегодня выселяетесь? – спросила горничная.
 - Да, - ответила я и захлопнула дверь прямо перед носом, у ничего не понимающей девушки.
Она снова постучала в дверь.
 - Я же сказала…
На пороге стоял Калеб. Он смущенно посмотрел на меня и убрал руки в  карманы.
 - Нам надо поговорить, - серьезно сказал он.
 - Нам нечего обсуждать, – отрезала я, и хотела закрыть перед ним дверь, но не тут-то было, Калеб одной рукой задержал дверь, потом, когда я  сдалась, он, как ни в чем не бывало, вошел в комнату.
 - С каких пор, ты престал быть джентльменом? – съязвила я.
 - Одно твое слово и меня больше не будет в  этой комнате, - со сталью  в голосе ответил он, от чего я потеряла дар речи.
 - Я не отдам Салливану кольт, - сухо заявил он.
После этих слов, я  не упала лишь благодаря кровати, на которую тут же повалилась.
 - Что ж, - выдавила я. – Это твое решение.
Он быстро посмотрел на меня и забарабанил пальцами по столу.
 - Это подарок отца. Я не могу отдать его этому ублюдку.
Я сглотнула неприятный комок, но ничего не ответила. Через пару секунд я встала и, застегнув чемодан, направилась  к двери.
 - Ливана!  - крикнул он.
Я остановилась, но не повернулась.
 - Я позвонил Хантеру и попросил его купить самое дорогостоящее изделие, не принадлежавшее ни к  музею, ни к  аукциону,  из чей-нибудь частной коллекции. Дело в  том, что Салливан, как и мы, не знал, что скрывает мое кольцо. Поэтому я могу предоставить ему любой  предмет роскоши! У меня есть счет в банке, пусть снимет его весь, мне не нужны такие деньги, клянусь тебе. Я рассказал, что нашел кольт, сказал о том, как он прекрасен. Хантер поможет, он обещал, - сказал Калеб, и  я слышала, как он встал со стула. – Я сказал, что мы будем через два дня.
Когда я  повернулась, он был уже рядом. Скрыться от серых, любимых глаз было невозможно.
 - Зачем ты сказал это? – с ужасом спросила я.
 Он посмотрел на меня и мягко улыбнулся, потом провел тыльной стороной ладони по моим волосам.
 - Я хочу провести эти два дня с тобой, - сказал он так, что мои ноги снова подкосились.
 - Но…Как ты объяснил Хантеру то, что мы нашли кольт и при этом пробудем здесь еще два дня?- пытаясь не смотреть на него, спросила я.
 - Какая разница! – беззаботно ответил Калеб. – Я просто сказал ему, ничего не объясняя…
 - А если…Если он догадается!
 Калеб подошел еще ближе. Одной рукой он закрыл старую щеколду на двери.
 - Что ты делаешь? – спросила я, не в  силах противиться ему, но и не в  силах продолжать.
 - То, что желаешь и ты и я.
Я высвободилась из его рук и отошла  к столу. Он проводил меня непонимающим взглядом.
Я отвернулась и, достав из под стола бутылку рома, сделала несколько больших глотков. Тепло быстро потекло по моему горлу. От этого, меня передернуло, но зато я смогла, как это не странно, хоть как-то здраво мыслить.
 - У тебя есть девушка, Калеб. Кенни любит тебя и готова отдать за тебя жизнь. То, что было прошлой ночью, было ошибкой, - сказала я дрожащим, но серьезным голосом, не смотря на него.
Я все сделала верно. Выпив еще, я  посмотрела на него. На лице Калеба была написана тупая боль.
 - Думаешь, я  забыл о ней?
Я промолчала, глотая подступившие слезы.
 - Калеб, прошу тебя, поехали домой, - тихо взмолилась я. – Мы делаем ошибку! Я не хочу, чтобы она страдала, и не хочу быть наложницей в одной из твоих командировок. Я люблю тебя, как ты не понимаешь!
 - Те слова… - сказал он тихо, присаживаясь на край кровати. – Которые я  сказал  в кафе, где тебе рассказали историю о моей шраме, ты, наверное, подумала, что  я описывал отношение  к Кенни, ведь так?
 - Да.
Калеб усмехнулся.
 - Да ты… - его голос дрогнул. - Ты хоть представляла себе, насколько я  ревновал тебя  к Хантеру? Когда  я вошел в  твою комнату, а  вы как два голубка обнимались… Я  готов был придушить собственного брата! – он помолчал. – Я желал ему счастья, но  в душе мечтал, чтобы  у вас ничего не вышло, и  в то же время, боялся, что если не выйдет, ты покинешь наш дом навсегда. Я незаметно смотрел на тебя, когда ты была занята чем-нибудь по дому. Я так хотел, чтобы ты чаще была со мной наедине… - он закрыл лицо руками и согнулся так, что уперся ими в  колени. – Я никогда не любил. А, сейчас,  я  не знаю, что со мной, Лив…Я не знаю! Боже мой, зачем ты только вошла в  мою жизнь!
Я изумленно посмотрела на него. Все во мне словно перевернулось. Я не верила своим ушам. Легче было поверить тому, что я  лишилась рассудка.
 - Но…Кенни? – тихо спросила я.
 - Я никогда не любил её, – ответил он  с болью, – Но она подарила мне себя, сделала меня своим смыслом жизни, помогла мне понять, что значит, когда тебя любят. Она погибнет без меня, понимаешь? – он издал что-то напоминающее стон. – Но я никогда не смогу полюбить её. Она не ты!
 Я сделал глоток, но руки, которые тряслись, словно  я дотронулась до оголенного провода, не выдержали бутылку, и она упала на ковер. Жидкость быстро стала впитываться в старые ворсинки.
Я ошарашено, не понимая радоваться ли мне или плакать, пошла  к двери. Я почувствовала, как он обнял меня за плечи.
 - Я знаю, что это безумие! И,  я никогда не был таким безумцем! – сказал он, словно тоже сходил с  ума. - Но скажи мне только одно, если ты этого не хочешь, то я сейчас же беру сумку из номера и мы едим домой. И больше никогда не вспоминаем этой истории…Ты этого хочешь?
Я чувствовала его тело позади меня. Мое уже жаждало его прикосновений. Я не знала, что мне делать. Я не могла предавать Кенни, но и не могла выставить за порог того, кого любила больше всего на свете. И он…Он тоже любил меня! Господи, как больно мне было в тот момент. Как проклинала  я себя и его!
 - Нам нужно домой, – подвела я черту.
Его руки сразу же опустились. Тело отстранилось от моего, и через секунду резкий звук хлопнувшей двери говорил об одном – все. Его больше нет.
Я понимала, что поступила правильно. А, что значит это «правильно»? «Правильно» оставлять любовь и быть несчастной? «Правильно» рвать свое сердце? «Правильно» лишать себя пусть даже дня, ночи, часа, минуты  с тем, от кого черпаешь жизнь?
 Я открыла дверь и через минуту постучалась в  соседний номер.
 - Сказал, что выезжаем! – грубо крикнул знакомый голос.
Я постучала, сгорая от неведомого чувства. Калеб с силой распахнул дверь. Его лицо, хмурое и темное сменилось на  удивленное.Потом улыбка медленно озарило его лицо и он подхватив меня на руки, захлопнув дверь ногой, понес на кровать.
 - Почему ты передумала? –спросил он, сдерживаясь последние секунды.
 - Потому, что люблю.
Он с болью посмотрел на меня и наклонился, чтобы поцеловать, но замер. Я издала пронзительный вопль.
 - Нет, ты права. Это всего лишь два дня! Только два дня! И все, Лив! Кого мы обманывает?!
Он тяжело вздохнул и  с усилием отстранился от моих губ, хотя был так близко.
 - Ты не уходишь, - ответила я. – Почему же?
Он горько улыбнулся.
 - Я не могу.
 - А я не могу представить жизнь без тебя, – сказала я, смотря ему в  глаза. – Пусть будут два дня. Большего, я не прошу.
Боль пронзила его лицо. Невыносимо было видеть, как он страдает и чувствовать, как умертвляет себя мое же сердце. Я притянула его к  себе, и он больше не отстранялся. Его губы с  жаром и страстью, перемешанной  с осознанием итога всей этой запретной любви, впились  в мои. Каждый его поцелуй эхом отзывался  у меня  в теле. Я потянула его к себе, боясь потерять каждую секунду, нашего и только нашего, времени. Он снова взялся раздевать меня, и я  не сопротивлялась. Его руки были нежными, а  глаза и поцелуи слишком страстными. Я умирала в  его руках и оживала с  каждым прикосновением. Он знал, где и когда нужно дотронуться, куда поцеловать своими нежными губами. Мы сели, и я  стала расстегивать его рубашку. Он улыбался и гладил мои волосы, не отрывая глаз от моих. Я раздела его и легла на его теплое, дрожащее тело.
- Ты любишь меня? – прошептала я.
 - Я не буду отвечать тебе. Я хочу, чтобы ты это почувствовала…
И, через пару секунд, я  почувствовала…

 ***

 - Сколько мы не спали? – прошептал он мне на ухо.
Я открыла глаза и, улыбнувшись, перекатилась со спины на бок, чтобы видеть его лицо.
 - Я не знаю… - ответила я, смотря ему в  глаза.
Калеб усмехнулся и  нежно погладил меня по щеке тыльной стороной ладони.
 - Горничная недоумевает. Какой раз уже стучится  к нам.
Я приподнялась на локти и взглянула на дверь.
 - Я ничего не слышала. Давно?
Калеб нахмурился и стал делать вид, что вспоминает, загибая при этом пальцы.
 - По-моему раз шесть, - засмеялся он.
Я весело упала на спину. Я засмеялась, представив себе эту ситуацию. Это было и понятно, бедные владельцы не понимали, что случилось с  их гостями, которые  сначала решительно отказались оставаться еще, а сами заперлись уже на полтора дня в  номере.
 - Они, скорее всего, разнесли уже мой номер… - предположила я.
 - Там осталось что-то ценное? – спросил он, целуя меня в шею.
 Я улыбнулась.
 - Если уж говорить о ценностях, то самое ценное, уже рядом со мной,  а все другое не важно.
Он притянул меня  к себе и крепко сжал  в объятиях.
 - Ты проголодалась?
Я замотала головой, в знак того, что не голодна, хотя это была ужасная ложь.
 - Ты меня обманываешь? – улыбнулся он и поднялся с  постели. – Я схожу и принесу что-нибудь.
 - Пожалуйста, не уходи! – взмолилась я и потянула его за руку  к себе.
Калеб наклонился ко мне, нежно поцеловал  и посмотрел мне в  глаза.
 - Я быстро. Ты даже не заметишь, что меня нет.
Я упрямо замотала головой. Он поднялся и натянул брюки. Потом накинул рубашку и, улыбаясь, пошел  к двери.
 Я поднялась с кровати и, накинув лежащий рядом халат, подошла  к окну. Завтра утром мы вернемся в наш город, в дом, где навсегда забудем о том, что случилось здесь. То счастье, которое я  пережила с ним рядом, в его объятиях, было невозможным. Я никогда не думала, что человек способен вот так чувствовать…
 Любовь… Господи, если бы  я могла поведать кому-нибудь, что значит для меня это слово. У нее нет определения, она не заноситься в  рамки, она свободна, и свобода её  больше ветра, больше птичьего полета над бескрайнем полем, больше  бегущих волн океана. Она окутывает тебя, дарует счастье, радость, покой, совершенство…Но ничего не говорит.
 Она не обещает и не дает гарантий. Она поселяется и забирает твое сердце себе, а  тебе лишь остается принять её такой, какая она есть. Любовь едина для всех, но многогранна для каждого. Кто она? Чем руководствуется, когда, дотронувшись до твоего сердца, заставляет его биться учащеннее? Почему, из миллиардов достойных  счастья, она направляет твой взгляд на того, на кого ей вздумается? Неужели она может жить в   сердце десятилетия?
 Закройте рот, когда очередной раз захотите броситься словом «люблю».У нее есть достойные копии, но нет еще одного слова, выражающего тоже самое. Любовь это не дружба, не влюбленность, не страсть, не  привязанность. Она стоит выше, и плата за нее больше. Если ты готов прожить без человека, которому принадлежит твое сердца всю жизнь, если того захочет судьба, довольствуясь лишь  его взглядом, и то, направленных не на тебя,  а на другого, то это любовь. Потому что равняется она невыносимой боли, которую не сравнить ни с одним из мирских ядов. Хотя нет, возможно, хлорид натрия и войдет в  этот немногочисленный список. Все равно, что от любви, что от этого яда, останавливается сердце.
 Я не хотела думать о том, что будет завтра. Кроме этого дня, шести часов на циферблате, этого номера и его, для меня ничего не существовало. Но чем больше я  вглядывалась в  освещенную заходящим солнцем улицу, чем отчетливее я  видела молнию, которую, увы, кроме меня больше никто не мог лицезреть. Это была моя молния, которая вскоре принесет за собой раскат грома. Я знала это, потому что чувствовала его приближение. Сердце и интуиция подсказывали мне, что вскоре что-то произойдет. Но я, напрочь отказалась прислушиваться к  своему внутреннему голосу.

Калеб вошел в номер, держа  в руках два пакета, до отказала забитых горячей и вкусной едой. Мы не долго думая, вцепились  в свои гамбургеры.
 - Видела бы ты их лица! Они словно приведение увидели, – засмеялся Калеб.
 - Ну и как ты разрешил накаленную обстановку? – с  улыбкой спросила я. – Боже мой, как же вкусно!
Калеб с воодушевление кивнул  в знак согласия.
- Ну, я  заплатил им за месяц проживания, и они быстро успокоились, - ответил он, запивая большой кусок колой. – Только…
 - Что?
 - Да просто я  не совсем понял, почему у меня заблокирована карточка, - ответил он, нахмурив лоб, но продолжая поедать припасы.
 - А ты изначально ею расплачивался? Может, она еще до поездки была заблокирована?
 - Нет, - протянул он. – Да, ладно. С этими карточками вечно  какие-то проблемы. У меня есть наличные.
 - Да если что  у меня тоже карточка есть.
Калеб отмахнулся рукой, словно я  сказала какую-то глупость.
Я убрала со стола и подошла  к коробке  с пистолетом.
 - Ты думал о том, что будет при возвращении?
Калеб подошел ко мне со спины, и я почувствовала его дыхание на своей шеи.
 - Ты же запретила об этом говорить.
 - Но…
 - Никаких «но», - приказал он и повернул меня  к себе лицом. – У нас не так много времени…
Тут телефон Калеба, поставленный на бесшумный режим резко упал на пол, потому что находился на самом краю полки.
 - Да кому же я так нужен?! – с  недовольством спросил Калеб и резко поднял телефон.
Одного его взгляда на экран хватило, чтобы я  поняла, кто был на том конце. Калеб напрягся и, развернув телефон изнанкой, положил на полку.
 - Ответь,  – сказала я.
 - Я не хочу ей отвечать, – холодно заявил он.
 - Калеб, мы не можем всегда прятаться от настоящего в  этом номере! Возьми трубку!
 - Почему нет? – взмахнул он руками. – Мне надоело жить для других! Я хочу быть здесь, с тобой!
 - Ты и я знаем, что это невозможно.
 - Может быть, ты просто не хочешь быть со мной? Может вся страсть прошла так же быстро, как и  к Хантеру?! -  в глазах его появилась злая усмешка, перемешанная со страхом услышать ответ.
 - Как ты смеешь так говорить…
 - Просто скажи это!
Не осознав, что я делаю, я  влепила ему мощную пощечину. Он так и застыл на месте. Прикоснувшись ладонью  к красной щеке, он поднял все еще звонящий телефон с полки.
 - Да, Кендра, - глухо сказал он  в трубку, - Были на то причины, – последовал краткий ответ на её  вопросы.
Я услышала, как она защебетала на другом конце и отвернулась, сдерживая слезы, от его слов, от того, что сделала, и от напоминания о ней.
 - Поезд в  шесть тридцать. Да, хочешь, встреть, – торопливо бросил он ей, - Ну, Боже мой, Кендра! Давай без этого!
Я видела, как он сжал зубы. На протяжении всего времени после пощечины он не посмотрел на меня ни разу. Это было и лучше. Я накинула футболку и села на кровать, быстро натягивая джинсы.
  - Все, я очень устал. Сложный день, да. Да! – выкрикнул он. –До встречи.
Телефон быстро отправился на тоже место, где и пролежал все время нашего  обоюдно желаемого заточения.
Он уселся на кресло и стал смотреть, как я  одеваюсь. Я встала и подошла  к двери.
 - Уходи, я не буду тебя удерживать, - сказал он.
 - Я это и делаю, если ты не заметил, – съязвила я.
 - Я не побегу за тобой. Приму душ, почитаю книгу, пройдусь по городу. Все, что угодно, но  я и шагу не сделаю  в твою сторону.
 - Засунь себе свою гордость куда подальше. Счастливо оставаться.
 - Не за нее ли ты меня полюбила?
 - Ну, уж нет! Я не влюблялась в поглощенного гордыней невежду, который понятия не имеет о чувствах между людьми.
Он встал и зло рассмеялся.
 - О, это значит я плохой, а  ты  хорошая? Жертвуешь собой ради подруги. Совесть спокойна?!
 - Ты первый меня поцеловал! Я бы  к тебе и не прикоснулась!
 - Тебе напомнить, кто признался мне в  любви?
 - Это было огромной ошибкой, Клэр!
 - О, мы перешли на личности! Мисс Девил разозлилась! Что, не открыть дверь?
 - Я открою её без твоей помощи!
 - Так я  и не собирался тебе помогать.
 - Я думала  у профессоров побольше ума! И то, что ты здесь, не делает из тебя героя. Да, ты спас меня от моего отца, но это не значит, что я буду стоять  перед тобой на коленях.
 - Вот значит как! – взревел он. – Я еще гордый значит? Ты пожалеешь о своих словах.
Я проглотила слезы и открыла, наконец, заевшую дверь. Но тут, он одной рукой захлопнул её  обратно.
 - Твой билет на поезд. Выбери место не рядом со мной. Это моя последняя просьба.
Я посмотрела на него снизу вверх, встретилась со сверкающими серыми глазами и  через секунду поняла, что мои руки уже плотным кольцом обвили его шею, а губы  с жадностью целуют его. Он  схватил меня за бедра, и я  без труда оказалась висящей на нем.
 - То есть это ты считаешь извинением? – спросил он, кидая меня на постель.
 - Кто сказал, что я  извиняюсь?!
Калеб ухмыльнулся и покачал головой.
 - А если бы я не подошел…Ты бы ушла?
Я встала на постель и прижала его голову к  груди. Так мы и стояли, забыв о времени и проблемах. Мое сердцебиение сравнялось с  его и, вскоре, мне стало так спокойно, так хорошо и уютно, как не было никогда раньше. Такое бывает, когда прибываешь в  храме после исповеди. Все злое, коробящее и скребущее твою душу изнутри, исчезает, оставляя только тепло и умиротворение. И губы сами шепчут слова тому, кто подарил тебе этот момент, который находиться вне времени, вне твоей вечно бегущей жизни. Нет, эти моменты единичны и тем неповторимы. Когда ты не думаешь, не бежишь, не произносишь ни слова…И  в тоже время паришь, словно птица, а  попутным ветром служит дыхание того, кто подарил твоей жизни крылья.

                ***
Калеб осторожно посмотрел на меня. Наши взгляды встретились.
 - Сейчас, когда ты выйдешь из машины, - сказала я серьезно, - Пообещай, что не будешь смотреть на меня таким взглядом.
Калеб нахмурился и резко открыл дверь такси. Нам выгрузили чемоданы и, открыв ворота, мы поплелись к  дому. Калеб шел впереди, неся  в руках оба наших чемодана. Я пару раз глубоко вздохнула перед тем, как войти.
 Как только я переступила порог, то тут же услышала восторженный крик подруги. Кенни, услышав шум, глянула с  лестницы и, увидев, кто приехал, с радостью понеслась вниз. Калеб поставил чемоданы и как только руки его освободились, Кенни сразу же завладела ими. Худые ручки обвили его шею и крепкий поцелуй, был откровеннее всех её чувств. Калеб только через пару секунд сжал свои некрепкие объятия.
Отвернувшись от них, я,  взяв чемодан, потащила его  к дивану.
 - Калеб… - нежно произнесла она его имя.
Я присела на спинку дивана и медленно подняла глаза на них.
 - Как же  я скучала, - сказала она тихо.
Калеб  выдавил улыбку.
 - Я тоже, - сказал он и погладил её  по волосам.
 - Лив! – медленно отрываясь от своего любимого, вскрикнула она. – Прости. Увидев Калеба, я  обо всем забыла! – засмеялась она, и понеслась ко мне, крепко сжимая  в объятиях.
 - Да, я  понимаю! – засмеялась я в  ответ. – Смотри, не задуши меня! Неужели ты так сильно соскучилась?
 - Зачем же вы оставили меня, да еще и так надолго? – спросила она обижено, смотря на меня своими радостными глазами.
Я сдержалась, чтобы не посмотреть на Калеба.
 - Главное, что мы приехали, – сказал Калеб и обнял Кенни за плечи.
 - Я думала, вы вернетесь пораньше!  - капризно заявила она и потянулась  к его губам.
 - Дело запутанное было очень, - ответил Калеб, мягко смотря на нее. – Но это стоило того!
Не думала, что когда – нибудь мне будет настолько сложно улыбаться.
 - Надеюсь, котеночек мой, ты вел себя хорошо! – нежно дотронувшись до его носа, промяукала она. – А, Лив?
Я вздрогнула. Её карие глаза наивно посмотрели в мои.
 - Да мы все время были в  разъездах, на  переговорах! – быстро отмахнулась я. – Так что, нам даже поесть по - нормальному не удалось, не то, что иметь минутку свободную!
Кенни доверчиво покачала головой и пригрелась  к Калебу.
 - Бедные мои! Ну, что ж, тогда я сегодня буду выполнять все ваши капризы. А вы отдыхайте!
Мы все мило улыбнулись. Надеюсь, мои глаза не выдали всю боль, испытываемую мной в  этот момент. Ну, а  если она и заметила что-то, все было легко списать на усталость.


 - О, Кенни, это великолепно! – сказала я, отведав кусочек приготовленного ею жаркого.
Кенни улыбнулась и налила всем вина. Калеб улыбнулся ей в  ответ и кивнул в знак согласия.
 - Вы же не против, чтобы  к нам присоединился Хантер? Он тоже все места себе не находил! Ждал вашего приезда с таким нетерпением.
 - Да, пусть приходит, - согласился Калеб. - Мне как раз нужно с ним потолковать о некоторых делах.
 - Вот и он о том же! – улыбнулась Кенни и села рядом  с ним.
Через пару минут вошел Хантер. Взглядом он сначала встретился  с Калебом. Они обнялись, обменялись шутками и второй попросил его сесть за стол.
 - Здравствуйте, девушки,  – с  улыбкой обратился он к  нам.
 - Привет, - как ни в чем не бывало, сказала я ему.
Его глаза тут же словно подобрели.
 - Как поездка? – спросил он нас, хотя смотрел только на меня.
 - Устали очень, - ответила я. – Но, в  общем, очень продуктивно.
Хантер наклонился за солью и как бы случайно дотронулся до моей руки.
 - Мне рассказал Калеб о возникшей проблеме, между тобой и Салливаном… - он сделал паузу, чтобы  я смогла бросить недовольный взгляд на Калеба, который тут же растерялся, и продолжил: - Мне очень жаль. Я чувствую свою вину  в этом.
 - Это почему же? – спросила я.
  - Ну, понимаешь,  с этим человеком не нужно было знакомить тебя  в тот раз, в  ночном клубе. Тогда мы бы могли избежать многих проблем.
 - Но от этого, он бы не отстал от Калеба. – сухо ответила я, на его слова.
Хантер коварно улыбнулся и посмотрел на Кенни, без слов хваля её блюдо.
 - Это так, но все же странно да, что Салливан привлек тебя  в это дело… - сказал он, переведя на меня свои хитрые глаза.
 - К чему ты это говоришь? – спросила я, скрывая возрастающее волнение.
Хантер поставил солянку возле моей руки, в  этот раз нарочно не коснувшись, но остановив её  в таком положении.
 - Не знаю, тебе виднее…
 - Хантер! – позвал Калеб брата, на что голубые глаза медленно оторвались от моих. На губах Хантера заиграла та же неприятная улыбка, теперь и обращенная   к брату. Калеб холодно посмотрел на него.
 - Ты знаешь Салливана, Хантер. Этот человек ради своей цели не перед чем не остановиться. Роль Ливаны в  этом так же случайна, как и если бы ему под руку попался бы ты или Кендра. Я просил тебя, а  затем и Кендру помочь мне в  находке того, за чем я отправлялся в  командировку. Но как мне помниться, ты не рвался составить мне компанию.
 - Кто бы спорил, братец!- сказал Хантер  с лукавой улыбкой, запрокидывая бокал вина. – Я не спрашивал, почему она поехала с  тобой, а  всего лишь хотел узнать, почему Салливан потревожил покой нашей подруги.
Кенни непонимающе посмотрела на Калеба.
 - Хантер, не понимаю, к  чему ты это все говоришь? – спросила она, кладя свою ладонь на пальцы любимого.
 - Так! – отмахнулся он и вдруг разразился хохотом.
 - Хантер? – обратился  к нему Калеб.
Брат встал из-за стола и, более чем со злобной усмешкой посмотрев на Кенни, сказал:
 - Буду ждать тебе в  кабинете, братец. Что касается еды, то это шедевр, Кенни! Такое могла сотворить лишь  женщина, обладающая таким пылким, любящим и главное взаимно любимым сердцем! Приятного аппетита!

    ***

Шли дни. Я старалась занимать себя какими-нибудь делами, отвлекалась и уговаривала себя, что со временем мне станет проще. Калеб пропадал на работе или  в своем кабинете, куда меня тянуло, словно магнитом. Мы встречались по утрам и на ужине, и даже тогда, старались не смотреть друг на друга. Как мне казалось, Кенни не замечала, как нам тяжело находиться вместе. Мы делали все, чтобы она думала, что с  момента нашего приезда ничего не поменялось.
Я вышла из комнаты и направилась на кухню. Из своей спальни вышел Калеб.
 - Привет, - сказала я.
 - Здравствуй, – вежливо ответил он.
Кенни выскочила за ним и тоже поздоровалась. Я улыбнулась ей, намеренно даже не взглянув на Калеба.
Мы встретились на кухне. Калеб подошел ко мне и стал наливать себе кофе.
 - Звонил Салливан, – сказал он, посмотрев мне в глаза.
 - Он поверил? Его устроило то, что нашел Хантер?
 - Да, - ответил мне Калеб. – Похоже,  я смогу сохранить кольт. А  этому жадному старикашке и сапфира хватит.
 - Сапфира?
 - Да, цейлонский сапфир, четырнадцатого века, размером с  кулак. Не знаю, как Хантер разыскал такое сокровище.
 - О, Боже мой! И когда же встреча?
 - Да на днях, он сам уехал в  командировку! То, доставал нас, то сам скрылся!
 - Хотела бы я  на него посмотреть…
 - На Салливана? – удивленно спросил он, и поперхнулся горячим напитком.
Я засмеялась.
 - Да нет же! Его бы  я еще век не видела! На сапфир. Ведь  я такое только на картинках видела.
Калеб развел руками и расплылся  в широкой улыбке так, что его лицо сразу же стало открытым и притягивающим.
 - Я покажу тебе его, кончено. Заходи  в любое время! – сказал он скромно. – К тому же, мне так не хватает помощника.
 - Калеб, ты же понимаешь, что это очень сложно…
 - Я знаю…Но мне, действительно не справиться со всем одному. Хотя бы выкрои для меня час. Всего один за день, большего я не прошу.
Я опустила голову. Он взял кружку со стола и отошел от меня. Потом его шаги удалились, и я  поняла, что мне еще тяжелее чувствовать его обиду и понимать, что он уходит. Поэтому, мне ничего не оставалось, кроме того, чтобы согласиться. Я знала, что  своими положительным ответом, я обрекаю себя на еще большие страдания. Но отказать ему, было выше моих сил.

В моей ладони, словно повторяя размеры моей небольшой руки, лежал ярко-васильковый с фиолетовым оттенком сапфир. Он переливался всеми своими бесконечными гранями и напоминал форму человеческого сердца. Этот камень мог бы затмить красоту всем известной броши с  сапфиром  в брильянтовой огранке, которую приобрел русский царь Александр   II, для горячо любимой жены на выставке в Лондоне. Нет, этот камень должен был стать достоянием, его красота была несравненной, от синевы его нельзя было отвести глаз.
 - Что это, Калеб? – с  восхищением спросила я. – Неужели он не известен миру? Откуда вы достали это сокровище?
Калеб улыбнулся и посмотрел на камень.
 - Это «Сердце океана». Им владели всего две семьи, все они жили  в Индии и передавали сокровище от отца  к сыну, не рассказывая о его существовании ни одной женщине.
 - «Сердце океана»? Как  в фильме «Титаник»?
 - Нет, о красоте его слагают легенды. Этот сапфир в  точности повторяет сердце молодого юноши, который подарил своей возлюбленной этот камень. С ним, он отдал ей свое сердце. Девушка любила его, но жизнь её зависела от слов деспотичного и алчного отца. Он отправил её за океан, выдав за богатого, но скверного мужчину. Ночью, от не желания быть с  тираном, она кинулась в  пучину, где её  и поглотил океан. Говорят камень выбросило на тот самый берег, где горевал её  возлюбленный.Он принял жестокий дар моря и больше никогда никому не говорил о существовании сапфира. Камень передавался в  своей семье только мужчинам. Но когда одна любопытная женщина выпутала из своего мужа про это сокровище и увидела камень, её сердце остановилось. Бедный муж, убитый горем, продал камень за бесценок. У сына нового обладателя, Хантер и приобрел этот камень.
 - Как красиво, - восхитила я. – А кто были последние его хозяева?
 - Коллекционеры. Он привлек их как капиталовложение, не больше.
 - Значит, он несет боль? – спросила я, сжимая  в руках холодный камень.
 - Мне кажется, он хранит в  себе любовь. Только может и слишком жестоко, забирает себе сердце тех, кто ослушался… Ну, это же всего лишь легенда…
Я оторвала взгляд от камня и посмотрела на него.
 - А ты не боялся, что у меня остановиться сердце?
Он грустно улыбнулся и томно посмотрел в  мои глаза.
 - Если оно и остановиться, то только у  меня.
 - Почему?
 - Потому что, я  сам рассказал  тебе об этом камне. Твоей вины в  этом нет.
 - Но…
Его губы коснулись моих.
 - Я бы никогда не позволил какому-то камню, сделать тебе больно… - шепнул он мне на ухо.
 Я  уперлась спиной в  книжный шкаф и закрыла глаза, придаваясь сладости этого момента. Его губы нежно скользили по моей коже. Я прижимала его к  себе и сдавливала крик, от переполняющих меня чувств. Его руки дотрагивались до моего тела, все сильнее и сильнее подчиняя его своей власти. Я растворялась в его поцелуях, в  серых глазах, в его улыбке и словах, которые он мне шептал. Когда не осталось сил сдерживаться, я попросила его, в  последний раз, остановиться и не совершать ошибку. Калеб не дал больше возможности мне перечить ему, закрыв мне рот горячим поцелуем и на этом, я поняла, что мне ничего больше не остается, кроме того, чтобы быть рядом с  ним, тонуть в его объятиях и получать удовольствие.


     ***
               
 - Лив, возьми мои сумки, я  валюсь с ног! – тяжело вздохнув, Кенни повалилась на диван.
 - Я тебя  предупреждала, что последний  заход в  магазин будет смертельным для нас… - сказала я и распласталась на ней.
Мы обе засмеялись и заскулили.
 - Надо бы примерить то, маленькое леопардовое платьице, – устало прошептала подруга.
 - Ты, действительно, этого хочешь? – смотря  в потолок, спросила  я лениво.
 - Нет, - хмыкнула она. – Но я  его взяла, даже не примерив! Еще есть возможность его вернуть, если…
 - Кенни! Даже если это маленькое, прекрасное платьице не налезет тебе ни на одну ногу, никто, повторяю, никто не повезет его обратно! Все, я  умираю…
Кендра засмеялась и взъерошила мне волосы.
 - Ты не знаешь, куда мой  ненаглядный умотал? – спросила она, чем заставила меня тут же убрать улыбку.
 - Он вернется  к шести. Сегодня  у него пара семинаров и консультация.
 - Странно…Он мне ничего не сказал об этом. А ведь для него каждый семинар был важен, – сказала она  с обидой.
Я прикусила язык.
 - Слушай, он вчера мне обмолвился  в двух словах, - соврала я. – Вообще он там занят был. Просто просил передать тебе…
 - Но почему же утром ничего не сказал сам?
 - Забыл, наверное, ты же знаешь Калеба.
 - Знаю, -  с еще большим недовольством ответила она.
 - Ну, будет сегодня повод устроить ему взбучку! – засмеялась я и стала сползать со злополучного дивана, на котором  я только заставила Кенни что-то подозревать.
Тут она крепко схватила меня за руку и приподнялась вместе со мной.
 - Лив…
Её карие глаза задумчиво посмотрели в мои. По моему телу пробежал неприятный холодок.
 - Что, Кенни?
 - Я чувствую, что что-то не так…
 - Что ты имеешь в  виду? – тщательно подбирая слова, спросила я.
 - Да  у нас  с Калебом, - ответила она грустно. – Его отношение ко мне изменилось…
 - Да тебе кажется! – улыбнулась я и попыталась освободить свою руку из её  крепко сжатых пальцев. Но она смотрела куда-то  в пол и как будто не замечала моих тщетных попыток.
 - Нет, не кажется, - серьезно сказала она.  – Я не понимаю, что твориться  с ним и  я ли тому виной… Но он стал груб и черств со мной. Его ласки стали редкостью, а  что касается… - она посмотрела на меня в  поисках понимания. – Он очень изменился.
 Я не смогла смотреть ей  в глаза. Совесть, стыд и боль снова врезались в мое сердце, требуя, чтобы я  тотчас покаялась. Но я не могла. Оставить Калеба было выше моих сил. И пусть меня накажет Бог за мою слабость и предательство, но он свидетель, я  не могла иначе.
 - Он совсем перестал смотреть на меня. Вечно уходит в свой кабинет, работает еще больше, чем раньше…
 - Может быть, - робко начала я. – Он думает о том, чтобы перенести ваши отношении я на новую ступень, обдумывает…
 - Свадьба! – завопила она.
 - Эээ… Я не совсем то имела  в виду…
 - Нет. Лив, действительно, ты думаешь, причиной его поведения могут являться эти мысли? Если так, то я была бы самой счастливой женщиной на земле…
 - Кто тут был бы самой счастливой? С чего бы это? – спросил мягкий голос Калеба.
Через секунду он и сам показался  у нашего дивана.
 - Как ты вошел? Мы тебя не слышали! – широко улыбаясь и протягивая к нему руки, спросила Кенни.
Калеб наклонился  к  ней, сдержанно поцеловал и проскользнул взглядом по мне. Я отвела от него глаза.
 - Так, что вы тут так расшумелись? – просил он весело.
 - Ну…Девичьи секреты! – засмеялась Кенни и легонько толкнула меня рукой.
 - Да, ладно вам! Я  - могила! – сказал Калеб, усаживаясь рядом со мной.
 - Как думаешь, сказать ему?! – спросила возбужденная подруга.
Я только хлопнула глазами.
 - Ну…
 - Мы говорили о том, что, возможно, в скором будущем, мы смогли бы…Пожениться! – медленно произнесла она.
Калеб поменялся  в лице и без всяких эмоций медленно посмотрел на нее. Его скулы заметно дрогнули, на лице образовалось что-то напоминающее полное смятение и непонимание.
 - Что? – переспросил он с таким тоном, каким задают вопрос на самую глупую реплику из всех, что приходилось слышать.
 - О следующей ступеньки наших отношений… - ответила Кенни, смущенная его реакцией.
 Калеб с  недоумением перевел на меня взгляд. Увидев мое лицо, которое, скорее всего, исказилось из-за одной мысли об их совместном будущем, он запустил руку в свои волосы и глубоко вздохнул.
 Кенни соскочила с  дивана и со слезами на глазах прошептала:
 - Какая же я  дура! Как я могла вообще об этом подумать?!
 - Кендра! – вскочил Калеб и пошел к ней, она покачала головой и стала утирать слезы.
 - Я думала…Думала, ты хочешь того же, что и я!
Калеб опустил глаза в полной растерянности. Потом он выпрямился и повернул её лицо к  себе. В его глазах читалась уверенность.
 - Кендра, - серьезно сказал он. – Мне нужно тебе признаться…
Я тут же вскочила. Я не ошиблась, он хотел признаться во всем. Его взгляд был красноречивее слов.
 - Не смей, – сказала я холодно, так, что у  самой по телу побежали мурашки.
Он посмотрел на меня прямым взглядом, требуя пояснения своим словам. Я покачала головой и посмотрела на него ничего не выражающим взглядом. Лицо его напряглось, на лбу и между бровями появились морщинки. Глаза потускнели. Костяшки пальцев побелели от кулаков. Но наклонил голову и медленно отвернулся от меня. Потом резко повернул ко мне голову, и я  увидела на его лице усмешку, перерастающую в  какую-то больную улыбку.
 - Кендра. - сухо обратился он  к плачущей девушке.
Она подняла на него красные от слез глаза.
 - Ты станешь моей женой?

  ***

 - Кенни, мне нужно уехать,  - сказала я  подруге.
 - Лив, о чем ты? Куда? – спросила она, кладя свою теплую ладонь на мою, ледяную.
 - Навещу дядю…
 - Ну что ты! Ты врешь мне, я  знаю. Скажи честно!
 - Я тебе честно и говорю, если не уеду, я  испорчу тебе все настроение.
 - Да что с  тобой? Ты последнюю неделю мрачнее тучи? Смотри, как исхудала! Что с  тобой, сестренка?
Я посмотрела в  её  глубокие темные глаза, и легкая улыбка окрасила мое высохшее лицо.
 - Я больна, Кенни.
 Она с  ужасом уставилась на меня, на что  я никак не отреагировала.
 - Я не могу произнести при тебе название этой болезни. Но она убивает меня изнутри, сжигая душу. Отпусти меня, если хочешь сохранить хоть какие-то остатки того, что осталось.
 - Что ты такое говоришь, Ливана! Зачем ты пугаешь меня такими страшными словами?
Я закрыла глаза, от переполняющих меня чувств.
 - Ты же счастлива за меня? Ведь так?
 - Нам жизнь разложила карты не той масти. И не смотря на это…Да, я  счастлива за тебя.
 - Я не понимаю, о чем ты говоришь…
 - О, я  молюсь, чтобы ты не поняла этого никогда, – улыбнулась я.
 - Куда ты поедешь? – серьезно спросила она.
 - Я знаю куда…
 - Скажи хоть название, я вышлю приглашение.
Я рассмеялась.
 - Хорошо, я оставлю адрес, когда покину дом, – соврала я.
 Кенни с волнением посмотрела мне  в глаза. Потом она убрала руку с  моей и встала. Лицо её изменилось. Черты заволокли холод, смирение. Она обернулась и посмотрела на меня испытывающим взглядом.
 - Если ты уедешь из этого дома, ты же уже не вернешься?
 - Вернусь…
 - Нет, - отрезала она. – Я знаю. Хватит.
 Я вздохнула и поднялась  с дивана.
 - Лив!
Я повернулась. Она уперлась руками в  подоконник и посмотрела в  окно.
 - Ты спишь с ним?
Я вздрогнула. Сердце быстрым галопом забилось в груди. Её темные глаза посмотрели в мои. Я встретила её  взгляд, как должна была встретить свое наказание.
 Передо мной стояла женщина, которая, так же как и я,  любила одного мужчину. Своим ответом я  могла сломать то, что было её жизнью, а  могла сохранить. Даря ей жизнь, я автоматически лишала себя дыхания, прекрасно понимая, что это равняется самоубийству. Но если признание могло подарить мне то, чего я  желала больше всего в  этой жизни, смогла бы я жить дальше, зная, что на моих руках чужая кровь?
 Ведь я  вошла в  эту семью стихийно. Разрушила то, что строилось еще до меня. Лишила сна нескольких человек. Я была виной всему, что произошло здесь. Я сломала чувства Хантера, полюбив его брата. Отравила жизнь Калеба, зная, что он не может оставить Кенни. Ну,  а единственную подругу, я предала за все доброе, сердечное, что она мне подарила. Если и был зверь, которого нужно было усыпить и выкинуть в первую придорожную канаву, так это была я.
  Мой удел дарить несчастья. И закончить этот бесконечный круг страданий  я могу лишь тем, что лишу их всех моего присутствия. Могла ли я  подумать о том, что в двадцать один год, я  подведу черту под свой жизнью? Могла ли я  подумать, что когда – нибудь  у меня больше не будет смысла жить дальше?
  Я не смогу лишить себя жизни. Зачем же уходить  так не благородно, нанося последний удар всем, кто ко мне привязан? Этим я  спасу себя от страданий, но умру эгоистом. Я не хочу видеть  его лицо, переполненное болью и скорбью. Мой дух никогда не успокоиться. И тогда  я прокляну и ту жизнь. Нет, это не выход…
  Ненавижу ли я  себя? Нет… Пусть мои рассуждения полны гнусных и темных красок, я  не ненавижу себя. Я благодарю жизнь, за то, что подарила мне любовь. За то, что я  почувствовала себя любимой. За то, что согрешила с тем, без кого не могу жить. Нет, я виню себя за то, что испортила другим жизнь. И больше ни за что.
Кенни достойна быть с  таким человеком, как Калеб. Я знаю, что её  любовь растопит его сердце и его отношение к  ней станет сначала дружеским, а потом и благодарным. Время вылечит его сердце, и он забудет обо мне. А я,  больше никогда не появлюсь в  их жизни, и вскоре стану лишь воспоминанием, которое колеблется между пьяной реальностью и старинным сном.
 - Нет, Кенни, - ответила я, не отводя от её взгляда. – Он любит тебя.
Она тяжело выдохнула. Закрыла трясущимися руками мокрые глаза.
 - Ты же знаешь, я  не могу жить без него,– сказала она трясущимся голосом.
 - Знаю.
Она с  благодарностью посмотрела на меня. Сдерживая боль, я покачала головой, в  знак того, что все понимаю.
 - Сегодня я  покину ваш дом. Береги его,  – сказала я.
Она сильно прикусила нижнюю губу, сдавливая всхлип.
 - Спасибо… - прошептала она.
По глазам у  обеих текли слезы.
 - Лучшего друга  у меня не было в жизни, – сказала я ей на прощание.
Она прижала кулак  к губам и набрала в  легкие воздух, не справляясь с чувствами.
 - У меня тоже… - слабо выдохнула она.
Я посмотрела  в её карие глаза и слабо улыбнулась. Потом быстро развернулась и пошла  к лестнице, чувствуя, как она сползает на пол. Во всем теле  я ощущала слабость, ноги совсем не держали меня. Я остановилась на лестнице и, переводя дыхание, облокотилась на холодную ручку перил. Словно в  дымке я добралась до третьего этажа. Опираясь о стену, со слезами на глазах, я  увидела свет напротив моей комнаты.
 Добежав до двери, я открыла её и почувствовала, что ноги отказывают мне. Калеб, склонившийся над бумагами, сразу же обернулся. Его лицо тут же переменилось, он  в два прыжка оказался  возле меня.
 - Боже мой! Лив, что с тобой?
Я взяла его за плечи и жестом попросила помочь подняться. Его серые глаза с  тревогой и волнением посмотрели  в мои. Я хотела, чтобы этот момент не кончался. От него шло какое-то тепло. Свежесть его парфюма, тонкая ткань его рубашки, расстегнутые две пуговицы, растрепанные волосы, красивое лицо…
 Словно осознав цель моего прихода, его лицо тут же переменилось. Он закачал головой, в знак того, что даже слышать не хочет о  том, что  я   задумала. Морщинки тонкой паутинкой сковали его глаза, и они с ужасом посмотрели в  мои. Я прижалась к  его губам и обняла любимого в последний раз.
 - Прошу тебя, не оставляй меня! – взмолился он.
Я обняла его лицо руками и стала целовать, омывая кожу своими слезами. Его руки с  силой прижали меня  к нему. Я нежно убрала его руки с моей талии и отстранилась.
 - Я люблю тебя… - сказала я, слабея  с каждым вздохом.
Я открыла дверь, но он тут же захлопнул её и прижал меня к  себе снова. Его губы  с жадностью и страстью стали целовать мои.
 - Прошу тебя, отпусти меня!
 - Никогда!
Я рыдала и не могла оставить его. Я дотрагивалась до его тела, словно хотела запомнить каждую его клеточку. Жесткость его волос словно была создана для моих пальцев. Они растворялись в  них, спускаясь по мужественной гладкой спине по позвоночнику все ниже и ниже. Тепло его тела передалось моему. Его губы, словно боясь, что следующая секунда нарушит наше прощание, осыпали мое тело множественными поцелуями.
  Тут дверь медленно открылась, и я  увидела Кенни. Она так и застыла в проходе, издав сдавленный крик. Лицо её  тут же побледнело, глаза расширились, из них градом полились слезы. Тонкие, трясущиеся руки схватились за голову, и она, хрипло глотая воздух, выбежала из комнаты.
 - Кенни! – прошептала я ей в след, глухо ударив кулаком о шкаф.
Калеб закрыл глаза и прислонился головой  к стене. Я сползла по той же стене вниз и так и села. Калеб быстро стал застегивать рубашку и, взяв меня за руку, потащил  к выходу.
 - Помоги мне найти её! – сказал он мне.
 - Но, что я  ей скажу?
Калеб остановился и с силой ударил по стене.
 - Я откуда знаю?! – закричал он.
Я кивнула и побежала вниз. Я стала открывать комнату за комнатой, громко выкрикивая имя подруги. Но я  не могла найти её, а  на мои крики она не отзывалась. Я побежала на первый этаж и увидела, что Калеб разыскивает её  на улице. Я в  панике открывала каждую створку двери на кухне, словно она могла залезть в  узкий ящик. Что-то подсказывало мне, что нужно срочно найти её, но, как назло, я не слышала ни звука.
 Калеб ворвался  в дом и стал судорожно открывать все двери на первом этаже.
 - Кендра! Где ты?!Немедленно ответь мне! – кричал он.
 - Её здесь нет!
 - На улице я опросил всех прохожих, из дома она не выходила. Значит она где-то здесь!
 - Я посмотрю еще раз на втором и третьем!
Я побежала по лестнице на второй этаж и снова стала осматривать все. Когда  я открыла комнату, служившую Кенни и Калебу спальней, я  услышала звук, напоминающий звон бьющейся посуды.
 - Кендра? – позвала я, и подошла к  закрытой двери, ведущей  в ванную комнату.
Как я  могла там не посмотреть?!
Я повернула ручку, она оказалась запертой.
 - Кенни, открой мне! Ты здесь?
Я стала ломиться  в дверь, стуча кулаками по твердому дереву.
 - Калеб! – закричала я, что есть силы.
Услышав, что я зову его, он тут же вбежал в комнату.
 - Отойди! – приказал он.
Я повиновалась. Он с  силой налетел боком на дверь. Она только затрещала. Он схватился за плечо, но повторил попытку. Дверь треснула у  ручки. Он стал бить по трещине ногой, пока там не обрадовалась щель, в  которую спокойно бы влезла  ладонь. Он сунул туда руку и отпер замок с  другой стороны.
 Когда мы открыли дверь, я издала жуткий крик. Калеб тут же побледнел и поднес  к губам руки.
Перед нами, упершись спиной к  ванне, вся в  осколках от большого зеркала, сидела Кендра. Осколки перемешались  с  её  темной,  венозной кровью. В правой руке  у нее был большой окровавленный кусок зеркала.
  Руки лежали на коленях…Они были изрезаны глубокими порезами  от запястья до локтя. Все руки, кожа, волосы, платье были в  алой крови. Из глубоких порезов тонкими змеями стекала кровь, образовывая с  двух сторон её тела алые лужи.
 Мы с  Калебом  подбежали к  ней. Калеб поднял её  голову и заглянул в закатывающиеся глаза.
 - Кенни! Милая, ответь!
 - Калеб, она потеряла много крови! – прошептала я.
 - Вызывай скорую, немедленно!
Я посмотрела на нее. Смертная тень уже покрыла её  красивое лицо, на лбу выступил холодный пот,  кожу стянул больной блеск, под глазами виднелась мертвая синева, которая быстро начинала покрывать каждый изгиб бледных черт.
 Я выбежала из ванной и понеслась  к телефону. Окровавленными руками  я набрала номер и стала объяснять диспетчеру, что карета скорой помощи немедленно должна приехать, потому что ситуация очень тяжелая. Женский голос пообещал мне, что помощь скоро прибудет. Я побежала обратно. Калеб, сидя на коленях возле тела Кенни, пытался зажать её порезанные артерии. Она не моргая смотрела на него и улыбалась страшной, предсмертной улыбкой.
 - Не надо спасать меня… - прошептала она ему.
Он прижал окровавленную руку к своему рту. Я видела, как его слезы падают в  её  кровь и смешиваются  с темно - алой краской.
 - Кендра, зачем? Господи, зачем ты это сделала? – шептал он.
Она хлопнула карими глазами.
 - Ты не любишь меня…
Калеб схватился за голову. Я подбежала и трясущимися руками стала открывать бинт, который валялся на полке, рядом  с разбитым зеркалом.
 - Я не могла заставлять тебя… - прошептала она.
 - Кендра! – взмолился он.
 - Скоро…Скоро все закончиться…
 Я взяла её  руку и хотела хоть как-то приостановить нескончаемую кровь, которая уже залила большую часть кафельного пола . Порезы были очень глубокими, в  некоторых застряло стекло, в  некоторых были видны перерезанные сухожилия. К горлу тут же подступила тошнота.
 - Кенни, держись! – взмолилась я. – Скоро будет помощь!
 Она покачала в  знак того, что не хочет помощи и, не отрываясь, наблюдала за  каждым движением Калеба.
 - Скажи, как мне теперь жить? – закричал Калеб. – Как я смогу жить с этим?! Кенни, ты должна была жить! Господи, что же ты наделала!
Она прикрыла глаза, словно слушала приятную музыку.
Через секунду, мы услышали быстро приближающиеся шаги. Высокий мужчина беглым взглядом окинул все картину и приказал своей помощнице тут же привести носилки. Нас быстро вывели и усадили на диван. Врач долгое время не выходил из ванной, холодным голосом давая указания своим помощникам.
  В комнате суетились люди. Кто-то спрашивал нас, о случившимся. Калеб  с бледным лицом сидел на краю дивана и, покачиваясь, смотрел в одну точку, держа перед собой окровавленные руки. Я глотала соленые слезы и пыталась прогнать эту историю, как страшный сон. Мысли путались, выдавая страшные повторяющиеся картины перед глазами.
 Через какое-то время из ванной вытащили на носилках Кенни. Её синие лицо было направлено к  нам, карие глаза темным стеклом посмотрели на нас  с какой-то болью и тоской. Её быстро вынесли из комнаты.
Калеб, покачиваясь, встал и направился за ней. Его остановил врач. Холодным взглядом он быстро посмотрел на него и взял за плечи.
 - Это я  виноват. Я…И там, на её  месте, должен быть я! – шепотом прошептал Калеб.
 - Мы обязательно выясним, кто виноват  в этом. А пока, молодой человек, скажите кем вы  являетесь пострадавшей?
 - Я? – Калеб указал на себя пальцем и чуть не упал. – Это она из-за меня сделала! Я её убил!
Врач сделал короткий звонок, и в комнату вошел его помощник.
 - У него шок. Окажите ему помощь.
Он быстро посмотрел на меня. Мое тело трясло, мне было холодно.
 - Вы можете мне помочь?
Я кивнула.
 - Кем вы являетесь ей? Она живет в этом доме? Мне нужны её  документы и контакты ближайших родственников.
 - Сестра…
 - Вы сестра?
 - Нет. У нее есть сестра, – ответила я  заплетающимся языком. – Документы  в её  сумке. На кухне.
 - Успокоительное обоим, – приказал он и направился на кухню.

    ***
Я проснулась на диване. Мои ноги заботливо были прикрыты пледом. Напротив меня спал Калеб. Даже во сне его лицо исказили переживания. Рядом со мной сел мужчина в  зеленом служебном костюме.
 - Вы уснули, мисс…
 - Ливана Девил, – ответила я ему.
 - Я Джон Лекс. Вы были в  шоковом состоянии, и я  оказал вам помощь. Доктор Сенд попросил меня, остаться  с вами.
 - Спасибо, - еще не очень понимая, о чем он говорит, ответила я. – Но…
 - Возможно мысли ваши еще затуманены, это все снотворное. Скоро вы придете в  себя.
 - Вы сказали что-то о враче…
Его лицо мне напомнило мужчину из сна. Память медленно, но верно возвращалась, переполоша в  воспоминаниях события прошлого дня.
 -  Боже мой! – вскрикнула я. – Кенни!
Врач попытался меня успокоить, но я  уже вскочила с дивана. Голова тут же загудела. Я увидела, как Калеб открыл глаза и села возле него.
 - Скажи, что мне приснился самый ужасный сон в моей жизни… - сказал он тихо.
Мы оба уставились на врача. Щуплый, молодой мужчина растерялся.
 - Как я понимаю, вы…
 - Калеб Клэр, – представился Калеб и сел рядом с  ним. Его все еще бил озноб. – Кто позволил вам усыпить меня? – он поднялся с  дивана и холодно посмотрел на врача.
 - Вы были в шоковом состоянии, мистер Клэр. Вам нужно было отдохнуть. Иначе вы бы…
 - Иначе что? – спросил Калеб, нахмурившись.
Врач поднялся и предложил Калебу сесть.
 - Зачем мне садиться? Я поеду в  больницу. Как она? – он посмотрел на меня. – Кто-нибудь знает, как она?
 - Мистер Клэр, прошу вас, присядьте.
Калеб с  ужасом уставился на него. Я взяла его за руку и усадила на диван.
 - Кендра потеряла больше полтора литра крови. Для женщины это смертельная доза…Она находиться в  глубокой коме. Мы сделали все что смогли…
Калеб резко встал и пошел прочь .Меня охватили рыдания, неконтролируемая дрожь тут же захватило слабое тело.
 - Она выкарабкается? – спросила я. – Есть хоть какой-то шанс?
Врач опустил глаза и пожал плечами. Я зажала рот ладонью, на которой еще была её кровь.
 Входная дверь отворилась, и я  увидела Калеба, который вошел в дом спиной. Руки его были подняты перед собой.
 - Калеб, что...?
За ним зашли люди, которых я не видела прежде. Все они были одеты в  темные костюмы. В руках  у них было оружие, направленное на Калеба. Я поднялась, тоже самое сделал и врач. В дверь медленно прогулочным шагом вошел Салливан. Он окинул комнату взглядом и кивнул мне головой в  знак приветствия.
 - Добрый вечер, мисс Девил. Я очень огорчен, что мы встретились  вот в таких обстоятельствах,  – сказал он и обнажил свои вставные зубы.
 - Что здесь происходит? – с ужасом взвизгнул ни в  чем не повинный врач.
 Салливан перевел на него взгляд и вскинул руки.
 - Клэр,  а зачем тебе доктор? Решил  заказать яду, только бы не видеть меня? Очень похвально, но видишь, я  опередил тебя.
Калеб  с ненавистью перевел на него взгляд.
 - Бери то, что тебе нужно и проваливай отсюда, – холодно отчеканил он.
 - Ну, Клэр, где же твои манеры? – с усмешкой спросил Салливан и помахал пушкой. – Ты сейчас пойдешь и принесешь мне то, что должен. А потом, мы вместе  с мисс Девил прокатимся в  одно живописное место, где и обсудим все наши дела, – сказал он и прошелся по комнате.
 - Никуда мы не поедим. Повторяю, я  передам тебе все, что должен, и ты оставишь нас.
Салливан обернулся и сделал вид, что не расслышал.
 - Клэр, на тебя направлены четыре ствола, и ты еще думаешь, что ты главный? – смеясь, спросил он.
- Я поеду с  тобой, если ты сейчас же отпустишь её, – сказал Калеб невозмутимо.
Салливан засмеялся и посмотрел на свою охрану.
 - Слышали, что он мне приказал? – его рот изогнулся в  дикой усмешке. – Все слышали? – закричал он.
 Он быстро подошел к Калебу и, обняв его левой рукой за шею, повернул к нам лицом. Правую руку  с пистолетом он направил на доктора и через секунду прозвучал выстрел. Человек, стоявший со мной, упал навзничь.
 Я перевела на него взгляд и увидела кровавый след в  области сердца. Мужчина даже не успел закрыть глаза. Я закричала. Ужас, переполняющий меня, стал душить.
Салливан притворно закрыл уши и рассмеялся.
Я побежала к Калебу и он крепко прижал меня к  себе. На его лице читался ужас. Он сильно сжал меня, гладил по волосам и просил успокоиться.
 - Клэр, я надеюсь, ты уложишься  в  две минуты, - холодно обратился  к нему Салливан. – А то нетрудно догадаться, что станет с  твоей ненаглядной.
Калеб взял мое лицо в  свои  дрожащие ладони и наклонился так близко, что я  могла видеть лишь его глаза.
 - Я покину тебя только на минуту. Слушай меня, Лив. Обещаю тебе, я вернусь. Умоляю, успокойся. Ты мне очень нужна!
 - Очень трогательно, но время пошло! – сказал Салливан.
Калеб оторвался от меня и побежал к  лестнице.
 - Калеб! – только и смогла крикнуть я.
Когда он покинул меня, мне показалось, что я  чувствую, как пуля уже летит в  мою сторону. Вот-вот и она врежется  в мое тело, ломая кости и лишит меня жизни так же быстро, как и того доктора. Как его звали? Джон Левс? Ленс? Он убил его…За секунду! Лишил жизни незнакомого человека! А  у него, наверное, была семья…Жена, дети…А может он был влюблен.А теперь  он мертв!
 - Я, надеюсь, вы не переменили обо мне мнения, дорогая Ливана? – спросил Салливан, убирая с   моей шеи волосы своими шершавыми пальцами. Я отшатнулась.
 - Я ненавижу вас так, как я  никого никогда еще не ненавидела.
 - О, как неприятно! – улыбнулся он и сделал обиженное лицо.
 - Мы пойдем в машину, и если Клэр не успеет до того, как за нами захлопнется  её дверь, боюсь, он составит компанию этому милому юноше, – сказал он мне на ухо. -  И все же, зачем вам доктор?
Я с  ужасом перевела на него взгляд.
 - Нет! Вы не можете! – закричала я. – Калеб!
Тут большая рука Салливана схватила меня за волосы. Я чувствовала, как они отрываются  с корнем. Я стала вырываться. Он потащил меня за собой, ни на секунду не ослабевая железную хватку.
 - Мисс Девил! Ну, видите вы себя прилично! – засмеялся он и поволок меня в  машину.
 - Калеб! – кричала я, понимая, что если он не появиться произойдет непоправимое.
Салливан не замедлил шаг на  лестнице, и я упала. Он жестоко поднял меня за волосы, чем вызвал новую волну ужасной боли. Я пыталась ослабить его пальцы, но толстые и словно сделанные из камня, они даже не попытались уступить мне. Из глаз хлынули слезы, но я сдавливала крик, потому что не хотела, чтобы он наслаждался своей властью. За нами спокойно вышла личная охрана Салливана. Мужчины с  каменными лицами следовали за нами и даже не смотрели в мою сторону. Они встали возле машины, держа в  руках свои смертельные атрибуты. Даже в  сумерках, метал пистолетов страшным сиянием пробежал перед моими глазами.
 - Калеб! – закричала я  изо всех сил.
 - Можно немного потише?! Видите ли, мисс Девил, вы можете разбудить соседей, а  это в  мои планы не входит. Да и вам от этого лучше не станет, уж поверьте!
Салливан одной рукой открыл дверь большого джипа и затолкал меня в  салон. Тут же рядом со мной  с обеих сторон устроились охранники с  оружием в руках.
Я полезла к тонированному стеклу, выглядывая там Калеба. Мужчина одной рукой вжал меня в сиденье, сдавив грудную клетку.
 - Пусти меня  к стеклу! – прошипела я, с  болью вдыхая воздух.
 - Еще одно движение и ты потеряешь сознание, – был дан мне ответ.
Я услышала выстрел и зажала уши. Неужели он опоздал? Салливан убил его? Как? Нет! Этого не может быть!
 Я рывком кинулась к  стеклу, дергая ручку двери. Мужчина сразу не сообразил и я, ударив его по лицу, стала открывать дверь. Тут я почувствовала тяжелый удар по затылку и, закрыв глаза,  упала между сидений. Темнота быстро поглотила меня, даже не дав боли завладеть моим телом.

  ***

 Ужасный запах, заставил меня открыть глаза. Первые секунды картинка перед глазами была размытой, а  боль в  затылке, словно включившись, монотонным звоном зажужжала в ушах. Я поморгала, что в  скором времени позволило мне хоть как-то разглядеть сначала кожаный салон большой машины, потом и моих охранников. У одного в руках был нашатырь и вата.
 - Очнулась, – сухо сказал один.
 - Давай вытаскивай её, – ответил другой.
У того, у которого были свободные руки,  схватил меня за запястье и, открыв дверь, выволок на свежий воздух. Я упала на мокрую от росы траву. Мужчина, жестоко взяв меня за плечи, поднял на ноги и толкнул вперед. Боль в голове тут же усилилась, я  поняла, что если тут же не сяду, меня стошнит.
 - Живее! – приказал он и еще сильнее толкнул меня в спину.
Я еле удержалась на ногах. Мы шли по небольшой тропинке в лесу. За нами стояли четыре одинаковые темные машины. В каждом окне виднелось по одному водителю. Я потрогала затылок. Кровь от удара перемешалась с  волосами, но рана была неглубокой. Скорее всего, он ударил меня пистолетом. Боль сводила меня с  ума, с  каждым шагом ослабевая мои силы. Ноги стали заплетаться. Я старалась идти прямо и не думать о боли, но это не помогало. Когда он ударил меня в третий раз, я  упала на колени.
 - Вставай! – потребовал он.
Я повернула голову и плюнула на его идеально выглаженные брюки. Моя слюна перемешалась с  кровью. Видимо, я  к тому же, прикусила губу.
Через секунду сильный удар его ноги обрушился на мои ребра. Схватившись за правую сторону, я  повалилась на землю. В глазах все потемнело. Я взвыла, потому что больше не могла терпеть то, что было невыносимо.
 - Поднимайся, тварь! – закричал он.
Опершись на левую руку, я  медленно стала подниматься. Правая сторона словно превратилась  в налитую свинцом канистру. Боль была ужасной, чувствовалось каждое ребро. Боль  от разбитого затылка перемешалась с этой и полностью лишала меня силы мыслить. Склонившись чуть ли не вдвое, я медленно перебрала ногами, чувствуя его размеренный шаг, наступающий мне на пятки.
 Где – то впереди я  услышала голоса и усилием воли подняла голову. Передо мной была небольшая полянка, на которой уже стояла пара темных машин. Посередине толпились люди. Я не смогла разобрать их лиц. Перед глазами все расплывалось.
 Один из них,  в белом костюме, повернулся ко мне и захлопал в  ладоши.
 - Ну, вот и все в сборе! – сказал Салливан, который и оказался этим мужчиной.
Перед ним на поляне стоял Калеб, которого с двух сторон за руки держали два здоровенных охранника. Калеб хотел вырваться из их рук ко мне, но одного удара  в живот хватило, чтобы он, согнувшись, упал на колени.
 - Калеб! – почти неслышно прохрипела я.
Он поднял глаза. Под правым,  у него красовался синий фингал, из которого тонкой струйкой стекала кровь.
 - Ливана! – крикнул он.
Салливан разразился хохотом.
 - А  я еще доказывал своей бывшей жене, что любви не бывает! По вам мелодрамы плачут!
Он движением показал привести меня  к Калебу. Мой надзиратель, грубо толкнув меня своим излюбленным способом, заставил меня проехаться коленями по земле.
 - Не смей трогать её  своими грязными пальцами! – крикнул Калеб, с  ненавистью смотря на моего обидчика.
Я поднялась и, схватившись за больное ребро, побежала  к нему. Боль затуманивала разум, мне казалось, что я скорее не бегу, а  ползу. Я слышала стук своего сердца, которое не ровным маршем билось в  моей   голове.
 Калеб резким движением высвободил руку из мертвой хватки одного их охранников и потянулся ко мне. Я упала в его объятия и прижала его к себе свободной рукой.
 - Это все очень мило, дети мои, но давайте приступим  к делу.
Калеб помог мне присесть, и я  увидела, что все руки у него сбиты в кровь.
 - Я не понимаю одного, зачем тебе нас убивать? – обратился он к  Салливану. – Слишком много людей знает о том, что ты работал со мной. Нашей смертью, ты запятнаешь свою безупречную репутацию.
Салливан сделал к нам несколько размеренных шагов.
 - Разве ты не соблюдал конфиденциальность встреч? – спросил он, внимательно посмотрев на меня.
 - К счастью нет, - ответил Калеб, – Я старался как можно чаще употреблять твое имя  в беседах с другими заказчиками, потому что, не  в обиду будет сказано, понимал, с какой мразью имею дело.
Охранник, нависавший над Калебом, хотел нанести удар ему в  челюсть, но Салливан остановил его. Калеб только усмехнулся.
 - Мне не нравится, когда меня обманывают, и мне не нравится, когда заставляют ждать. Ты совершил сразу две этих ошибки, Клэр.
- А мне казалось, что  просто с первой встречи ты запал на меня, - дерзко бросил ему Калеб.
Салливан улыбнулся и вынул из кармана сигару, предварительно предложив нам.
 - Отчего-то, самодовольный мальчишка, ты подумал, что можешь отказывать мне в моих запросах, можешь подписываться моим именем в любом уголке мира, чтобы моя  фамилия была запятнана странными исчезновениями реликвий, устанавливать свои сроки, за которые доставишь товар и так далее. Ты не понял, с  кем связался и, что тебе светит за то, что ты просто не так посмотрел в мою сторону! – с  ненавистью сказал Салливан Калебу, пожирая его своим взглядом.
 Калеб довольно улыбнулся.
 - Всегда есть люди, стоящие выше тебя,  и ты это поймешь Клэр, – подойдя к нам, сказал медленно Салливан, – Тебя есть за что уважать, ты  в чем-то гений своего времени, своего дела, – тут он посмотрел на меня и сузил итак небольшие глазки. – Дело в  том, что ему не хватает решительности.
 - Ты его совсем не знаешь! – заступилась я за любимого. – Ты просто завидуешь его характеру, его успехам, тому, чему тебе никогда не научиться.
Салливан усмехнулся и посмотрел на меня с каким-то сочувствием.
 - Ливана, - обратился он ко мне, - Кем вы  являлись этому человеку?
Я промолчала. Салливан пустил клубок дыма в  небо.
 - Кем бы ты не была для него, та, что жила с ним, находиться сейчас, как я понимаю,  в больнице при смерти. Как кто ты ему? Любимая? Тогда же почему другая делит с ним постель? Подруга? Почему же тогда, он так поступает со своим братом, зная, что тот, к тебе не равнодушен? А ведь твои глаза горят неподдельным огнем, ты готова отдать за него жизнь, душу, не так ли? – его выцветшие глаза внимательно посмотрели  в мои. – А он?
 Я отвернулась от его взгляда. Что-то из глубины души неприятным комком заскрежетало в  груди. Как бы  я ненавидела этого человека,  в словах его был смысл, хоть и я и не хотела им верить.
 - Он поднялся с  самых низов, что похвально, – продолжал Салливан. – Однако каким путем? Думаешь, он герой романов? Что же тогда он не ограничился преподаванием  в своем университете, а захотел больших денег и переступил закон?
 - Замолчи!  - крикнула я  и резко поднялась. – В твоих словах есть смысл… Но, так же, в них много ненависти и желчи! Я знаю этого человека, и всего, что я знаю о нем, мне достаточно. Мне незачем объяснять тебя, что значит любить. Что значит быть готовой ко всему, следовать за человеком хоть на край света, наплевав на все его недостатки и прошлое.
 - Погубит он тебя, девочка… - сказал Салливан и улыбнулся странной улыбкой.
Он  ловко схватил меня за руку и притянул  к себе. Толстая рука обхватила мою шею, и я  услышала щелчок, после чего холодное лезвие безжалостно вдавилось мне в  кожу.
 - Отпусти меня!
От каждого слова и вздоха лезвие неприятно резало кожу. Я чувствовала, как теплая кровь тонкой струей стала стекать ко мне на грудь.
 - Отпусти её! – взревел Калеб и попробовал вырваться.
 - Не зли меня, Клэр. Отдай то, что должен, а там поговорим о твоей девушке.
 - Разбирайся со мной, не ввязывай её, прошу тебя!
 - Клэр, я чувствую на своих пальцах  её  теплую кровь, и по правде, мне доставляет это какое-то больное удовольствие. Что будет, если я  захочу за секунду лишить её  жизни? Не сомневайся, я  сделаю это, если ты сейчас же не передашь мне то, зачем мы здесь собрались.
Калеб посмотрел на меня глазами, в которых отражался испуг и злость. Он вырвал руки из каменных объятий и полез во внутренний карман пиджака. Вдруг он резко встал и хотел ударить Салливана, но его тут же поварили на землю. Я закрыла глаза, не желая слышать глухие удары по его телу. Странно было, что   в этот момент  я плакала из-за него, словно чувствуя его боль, совершенно не беспокоясь о том, что к моему горлу был приставлен нож.
 - Ненавижу… - прохрипел Калеб, выплевывая на мокрую траву алую кровь. Он медленно стал подниматься  с земли. Каждое движение болью отражалось на его избитом лице.
 - Они будут бить тебя до такого состояния, когда ты просто не сможешь подняться. И даже тогда, я выну из твоего кармана то, что принадлежит мне. Просто, я хочу, чтобы ты прочувствовал это, понял, какого быть униженным, лишенным всего, тем, кем ты и должен был быть.
Калеб с  презрением посмотрел на него и перевел на меня блуждающий взгляд. Не отрываясь от меня, он достал из кармана большой синий камень, который казался более темным  в сгущающихся сумерках. Но даже при лунном свете его грани благородно переливались.
 Калеб, не раздумывая, бросил камень размером  с его ладонь Салливану в  ноги. Воцарилось молчание.
 - Сапфир… - медленно проговорил Салливан.
Один из его людей быстро забрал камень себе в руки.
 - Не плохо, Клэр, - проговорил Салливан. – Это, действительно, реликвия…Он несомненно войдет в  мою коллекцию…
 - Отпусти её, – холодно потребовал Калеб.
Салливан даже не двинулся. Это меня испугало.
 - Войдет в  коллекцию… - повторился он, словно не слыша его. – Только вот не в ту, которая состоит из исключительных вещей…
 Глаза Калеба чуть заметно расширились.
 - Чем он для тебя не исключительный? В мире больше нет такого….
 - Хватит! Я знаю, что в мире нет такого больше. Но мне нужно другое! И ты знаешь, что!
Калеб сделал удивленный вид, за что получил еще одну порцию ударов, от которых долго не мог подняться.
 - Прошу, не трогай его! – взмолилась я, чувствуя, как лезвие рвет горло.
 - Постой, дорогая, до тебя мы тоже дойдем! Скажи своему ненаглядному, чтобы достал кольт и немедленно!
 - Я не знаю… - начала я, за что получила коленом по больному ребру. Я упала на землю, свернувшись от жуткой боли.
Калеб увидев мое состояние, собрался  с силами и подполз ко мне. Потом оттащил меня от Салливана и его людей. Там он шепнул мне спрятаться за его спину.
 - Что ты собираешься делать? – шепнула я  ему, понимая, что любое его действие бесполезно, нас просто убьют.
Салливан сделал знак и вдруг из темной машины вышел человек, лицо которого я  не смогла сразу разглядеть. Уверенная походка, невысокий рост, хороший костюм, седые волосы…
 - Ливана?
Мне показалось, что я не пила неделю, так сухо стразу же стало во рту. Карие глаза отца хищным взглядом устремились ко мне. Мне показалось, что если бы не все эти люди, он тут же бы напал бы на меня, связал и утащил  в пустыню, где бы и оставил медленно умирать.
 - Сюрприз! – улыбнулся Салливан мне.
 - Почему она такая грязная? – спросил отец  у Салливана, как будто узнавая о животном.
 - Своенравная очень. За это и получила.
Отец перевел на меня мутный взгляд. У него было приятное лицо, но слишком острые, бросающиеся  в глаза черты. Во взгляде его всегда была нотка безумия, отчего все, кто был рядом  с ним, испытывали вечное напряжение.
 - До чего ты докатилась, Ливана? Тебе разве не противно смотреть на себя в  зеркало? – спросил он  с каменным лицом, словно ругая ребенка.
 Я  с ужасом посмотрела на него.
 -  Глупая, непослушная девчонка! – сказал он и направился ко мне. Калеб быстро преградил ему пусть. Отец каким-то удивленно-блуждающим взглядом посмотрел на него и махнул рукой, чтобы тот отошел. Калеб был изумлен не меньше меня.
 - Отойди парень, мне нужно забрать свою дочь.
 - Мистер Девил, она не поедет с вами никуда. Если вы любите её, оставьте в  покое.
Отец наклонил голову и посмотрел на Калеба, потом повернулся к  Салливану.
 - Из-за него твоя дочь сбежала, – сказал тот, подавляя улыбку.
Отец с изумлением посмотрел на Калеба.
 - Из-за него? Но…Я знаю его!
Он с  любопытством посмотрел на Калеба, потом с размаху ударил его по лицу. Я закричала. Калеб упал на землю. Отец быстрым шагом направился ко мне.
 - Как по иронии судьбы именно ты, мальчишка, продал мне эту страницу из Книги мертвых, которая так понравилась однажды моей дочери, - он странно улыбнулся. – Меня она никогда не привлекала…И до чего же странно, сейчас, я узнаю, что именно ты стал причиной того, что она сбежала!
 - Я сбежала не из-за него! – закричала я со злостью на своего отца. – Я убежала от тебя! Только от тебя, пойми это! Я не могла больше так жить.
Мой отец холодно посмотрел на меня.
 - У тебя было все. Чего тебе еще не хватало?!
Я покачала головой, помогая Калебу подняться. Его била дрожь. Я понимала, что ему нужна помочь врача.
 - Я боюсь тебя, отец…И боюсь как никогда раньше, хоть мне и стыдно в этом признаться. Представь, какого всю жизнь жить  в золотой клетке затравленным зверем. Когда  я уехала из города, я всего лишь хотела пожить пару месяцев на свободе. Я знала, что ты найдешь меня, что не успокоишься, пока меня не будет рядом. Я ненавижу тебя, отец. Я презираю тебя. Но мои слова для тебя ничего не значат, как и не значило мое существование. Так зачем я  тебе?! Я не понимаю, зачем?!
Потрясенный моими словами он отвел от меня взгляд.
 - Ты вернешься домой, Ливана, - раздраженно сказал он и подал мне руку.
 - Я не вернусь туда никогда! – закричала я и рассмеялась.
Слезы сразу же полились по щекам, но истерика не прекращалась. Калеб с  ужасом наблюдал одним глазом за мной, а   я сидела и цеплялась пальцами за черную землю.
 - Или ты вернешься, или я  убью тебя! – закричал  в панике отец.
Вот когда  я поняла, что больше не боюсь его. Я перевела на него взгляд и улыбнулась. Он вытащил пистолет и направил на меня, нахмурив брови.
 - Встань немедленно и подойди ко мне, Ливана! – зарычал он.
Я повернулась  к Калебу и, наклонившись, поцеловала его в  мокрые от крови губы.
 - Нет.
 - Ты…Ты… - прошипел отец.
Я закрыла глаза, слыша, как он снял предохранитель.
 - Девил, отойди от нее! – услышала  я голос Калеба.
Все кто был на поляне, перевели на него взгляд.
В правой руке у  него был кольт. Калеб полусидя, трясущимися руками направил оружия  в грудь моему отцу.
Салливан с жадностью посмотрел на пистолет, охранники молниеносно направили на него оружия.
 - Я выстелю  в него, даже если вы  одновременно пустите мне пулю в  сердце, - объявил Калеб. – Жаль, что я не смогу застрелить и тебя Салливан, но я не дам вам ей  навредить.
 - Калеб… - медленно произнесла я.
Отец  со страхом посмотрел на пистолет.
 - Джеймс… – обратился он  к Салливану. – Сделай что-нибудь!
Салливан посмотрел на охрану и покачал головой.
 - Калеб, - начал он. – Отдай мне оружие.
 - Заткнись! Мне нужна дочь!
 - Отдай мне пистолет, Калеб!
 - Калеб… - позвала я. – Они убьют  нас!
 Калеб, не отрывая взгляда, смотрел на моего отца. Руки его дрожали. Он то и дело сжимал рукоять пистолета, как бы справляясь с мыслями.
Салливан вдруг расхохотался.
 - Что с тобой, Джеймс?! – зарычал мой отец, боясь сдвинуться  с места и не отрывая взгляда от пушки.
Салливан посмотрел на меня и горько улыбнулся.
 - Он не выстрелит.
 - Что? – не поняла я.
 - Калеб не сможет убить человека. Да посмотри же на него!
Я медленно перевела взгляд в  сторону Калеба. Руки  у моего спасителя дрожали еще больше, но он крепко сжимал пистолет, как и раньше. На лице только читался непреодолимый страх, которого я  не вида раньше.
 - Забери у  него пистолет, – приказал Салливан отцу.
 - Ты рехнулся?  - спросил отец.
 - Возьми чертов пистолет! Поверь мне, он не выстрелит!
 - Он выстрелит! – закричала я  и посмотрела на Калеба. – Ты же выстрелишь…?
На лбу у него выступила испарина. Лицо, хоть и  в сумраке, стало совсем бесцветным. Тут, мой отец одним движением выдернул  у него пистолет.
 - Калеб! – закричала я.
 - Он не выстрелил… -  с каким-то восхищением прошептал отец.
 - Да, что с  тобой? – закричала я.
Калеб посмотрел на меня  с невыносимым мучением и опустил голову на грудь.
Салливан разразился смехом.
 - Я же говорил тебе, что он не решительный! Боже мой, Клэр! Я думал, ты нажмешь на курок. Это же ради нее! Ради тебя! И ты не смог убить…
 - Я не смог… - повторил Калеб. Его слова обращаясь ко мне.
 - Почему? – спросила я, понимая, что своим выбором, он убил нас обоих.
 - Я… - он посмотрел на меня своими серыми глазами. – Я не могу убить…Не знаю, я не могу. Прости меня! Умоляю, прости меня, Лив!
Я покачала головой и прислонилась  к земле.
 - Ну, что… - прошептал с наслаждением мой отец. – Раз он не смог….Я то точно смогу!
Словно в замедленной съемке я  видела, как он поднял кольт и направил его на Калеба. Салливан с предвкушением посмотрел на своего обидчика, провожая его в  последний путь своей мерзкой улыбкой. Я закричала и поползла  к Калебу, хватая его руками, от которых он хотел выпутаться.
 Выстрел…Секунда…Я  с болью ударилась о черствую землю…Рядом со мной упал Калеб…Мои руки, которые стали сжимать уши и глаза, губы повторяющие его имя…Все во мне разорвалось в тот момент, словно меня разделили на две части. Сердце просто перестало биться…Дыхание прекратилось...Глаза перестали различать цвета…Все. Это был конец.
 Я вскочила на ноги и повернулась в  сторону, где стояли Салливан и отец. Мне было совершенно все равно, что меня убьют. У меня было непреодолимое желание уничтожить их, ведь, только что, они уничтожили мою жизнь, смысл всего моего существования.
 Но, когда  я встала на ноги, я увидела Салливана, который  с ужасом смотрел на распластавшееся на траве тело моего отца. В руке у него все  еще был зажат кольт. Но то, что было с ним, было не описать словами. Его голова была раздроблена.Её  части валяли на траве словно кого-то стошнило кровью и мозгами.
 Меня вырвало. Ноги подкосились и я  упала. Я видела лицо Калеба, склонившиеся передо мной. Слышала, как он говорит что-то невнятным голосом.
 - Он застрелил себя? – спросила я.
Калеб с ужасом посмотрел на свои руки.
 - Нет.
 - Но…
 - Кольт…Пуля вышла не из дула, она…Пистолет выстрелил с казенной части и твой отец…Упал наповал…
Я поднялась и с  ужасом посмотрела на кольт, скрывавший все это время свой страшный секрет.
Мой отец был мертв. Пуля вышла из другой части пистолета и раздробила ему голову. Все это зрелище вызывало ужас, боль и дрожь… Да, на траве лежал человек, который родил меня, и все же дал мне жизнь. Но какую? Мне было страшно смотреть на то, что от него осталось, но как бы я не старалась почувствовать что-то кроме тошноты и отвращения, у  меня ничего не получалось. Какая же  я дочь? Наверное, такая же, каким был для меня и отец. Никакая…
 Я не любила и пуще этого, я не уважала и презирала его. Сейчас он был мертв. Еще пару минут назад я  думала, что Калеб был застрелен от его руки и больше не хотела жить. Застрелен, от руки моего собственного отца. От моей крови. Но, что для меня наша связь значит теперь, когда  я вижу его бездыханное изуродованное тело? За Калеба  я могла бы отдать жизнь и отдам, если это будет необходимо, он сейчас для меня как воскресший лучик света в  полном царстве тьмы,  а тот, кто должен быть мне так близок, так и остался никем. От его смерти я  чувствовала облегчение. О, да, Боже, накажи меня, помести в  ад, когда наступит моя пуля, но я была счастлива! Я была рада, я  была свободна! Мне было противно и сладко. О, как это ненормально и ужасно… Как бы  я выглядела  в глазах других людей, знай они о моих чувствах?! Ведь это аморально, это плохо, так нельзя. Нет…Нет, так можно…Так есть, и я  тому пример.
Никогда собака не испытывала столь ярких чувств, как тогда, когда её  впервые  в жизни спустили с цепи. Для меня это был подарок. Смерть, сыгравшая с  моим отцом и лишившая самопроизвольно его жизни, подарила мне жизнь. Она  не только лишила его меня, но и спасла Калеба.
Я не знаю бывает ли такое на свете. Я не верю в чудеса. Но сегодня. Сейчас, произошло что-то сверхъестественное…Как кольт мог выстрелить так? Как пистолет может стрелять  с казенной части?
Я слышала когда-то легенду, что такое случалось однажды. Тогда пистолет был проклят.Но неужели отец Калеба знал о том, что его сын не сможет выстрелить в человека? Что другой возьмет пистолет и направил его на сына? А если бы Калеб просто попробовал тогда на кладбище выстелить? Тогда его остановили резные пули, он не хотел тратить на ветер пять смертельных доз. Как? Как можно было быть уверенным, что однажды этот подарок подарит ему жизнь?
Калеб ошарашено сидел и смотрел на кольт. Я видела, что он думает, если не о том же, то точно о том, что если бы он выстрелил, то лежал бы  в таком же положении.
 - Клэр, мать твою! – нарушил молчание Салливан. – Что это такое?! Что за проклятый пистолет?!
 - Ты же хотел необычную вещь… - холодно прошептал Калеб, не отрывая взгляд от трупа.
 - Он стреляет  в другую сторону! Ты знал! Сукин сын, ты знал об этом!
 - Нет…Не знал…
 - Уберите его! – приказал Салливан своим людям, которые без энтузиазма медленно подошли к  телу.
Тут  у меня все же выступили слезы. Не знаю почему, но мне было неприятна, хотя и понятна их реакция. Это был мой отец, пусть и мертвый и погибший страшной смертью, неожиданной для всех и себя самого, но все же отец. Человек, которого боялись и уважали, который занимал определенное место в  этой жизни. А теперь им неприятно его тело.
 Меня нельзя понять однозначно в этой ситуации. Можно только упрекнуть и ненавидеть за мои мысли, но я повторюсь в том, что я не испытывала сострадания  к своему отцу, мне было не жаль того, что он умер. Я не знаю, как это объяснить, но мне было совестно, что смерть человека до того ничтожна, по сравнению с его жизнью, что сидя у  мертвого в ногах, понимаешь, а есть ли вообще-то смысл  в моей жизни? Кто- нибудь посмотрит на меня теми же глазам, которыми смотрел при жизни? Кто - нибудь будет вспоминать обо мне, когда будет знать, что я не смогу ответить на мобильный или встретиться в  кафе? Кто-нибудь? Ведь мое имя сотрется, как и другие миллионы имен, которые каждый день вырезаются на могильных плитах, а  потом порастают кустарником. Меня забудут, так же как забыли моего отца. И от этого наша жизнь становиться еще более глупой.
Салливан поднял пистолет и стер с него кровь моего отца.
 - Ты дал мне то, что я хотел, пусть и не сразу, – сказал он каким-то отстраненным голосом. – Я не знаю, была ли на то воля проведения и чья она была, но то, что случилось было для меня таким же потрясением, как и для вас. Твой отец был гением, или же провидцем, я  не знаю, да и никогда не узнаю, Клэр. Мне это вообще-то и не нужно.
  - Я ненавижу тебя Клэр. Ты это и сам прекрасно знаешь. Зависть, обида, злость и пошатнувшаяся гордость во мне никогда не дадут тебе спокойно ходить по земле. Поэтому  я желал, я  мечтал лишить тебя жизни…Как и других, тебя бы не нашли. Поверь мне.
  - Как ты видишь, смерть сегодня на моей стороне, – усмехнувшись, ответил Калеб, и с болью посмотрел на меня, словно прощаясь.
  - Вижу. Поэтому ты будешь жить, Клэр. Ты уйдешь с этой поляны, если твое тело выдержит. Ты будешь жить.
Мы оба застыли после этих слов.
 - Мне нужно быть тебе благодарным? – спросил Калеб, но в его глазах загорелась надежда.
 Салливан предложил мне подняться, я  подчинилась, надеясь на его помилование. Я думала, что вот и все. Вдруг, и  в нем все перевернулось после этого выстрела? Вдруг он подарит нам жизнь? Вдруг простит Калеба? Я надеялась, потому что другого мне не оставалось.
Салливан сжал мою руку и улыбнулся.
 - Он будет жить. Но у него не будет ничего. На его счете будет пусто. Забудь обо всех своих деньгах, все будет потеряно. Из университета ты вылетишь. Твое имя будет втоптано в грязь, и ни одно приличное учебное заведение не захочет иметь с тобой дело. Дом, вся твоя коллекция больше не будет принадлежать тебе. И главное… - он перевел взгляд от меня на Калеба. - Ты больше никогда не увидишь её.
 - Ты знаешь, что мне плевать на дом, деньги и все остальное. От нее  я не откажусь. Забирай все, но нас разлучить ты не сможешь, если только не убьешь кого-нибудь.
Салливан улыбнулся, словно ожидал такой реакции.
 - Теперь я объясню тебе, почему ты её  не увидишь, нетерпеливый мальчишка. Если ты окажешься возле нее, ваши взгляды встретятся, или вы обмолвитесь хоть единым словом, тебе будет предъявлена смертная казнь по всей суровости закона.
 - Что? – ошарашено, спросил Калеб.
 - На твоем имени воровство, перекупка государственных реликвий, махинации  с антиквариатом, и убийства, которые насчитывают около 19 человек, закопанных в  одном месте. Каждый из них был убит мной, но по уликам и по моим связям, ты будешь объявлен в  розыск сразу же, как только уговор будет нарушен. От ФБР ты можешь даже не пытаться скрыться. Ты умрешь под презрительным взглядом и насмешками семей пострадавших. Твое имя будет позорищем, ты станешь одной из самых мерзких фигур нашего времени…Теперь ты понимаешь, что я  дарю тебе?
Я хотела вырваться из железной хватки Салливана, но это было бесполезно. Слезы ручьями стали литься из глаз, я  просила, умоляла его передумать, забыть свои слова. Салливан был непреклонен.
Калеб опустил глаза и покачал головой, не издав ни звука.
 - Дай мне с  ней попрощаться, – тихо попросил он.
 - Калеб нет! Я не смогу!
 - Сможешь, – сказал мне Салливан. – Если ты его любишь, ты не будешь его искать. Его жизнь зависит оттого, насколько сильны ваши чувства. Он умрет  из-за тебя, или же будет жить, и ты будешь знать о том, что он где-то есть, но не  с тобой. Что с  ним, ты так же никогда не сможешь узнать.
 Калеб посмотрел на меня и хотел подняться, но охрана быстро схватила его за руки и стала оттаскивать в другую сторону. Другой человек перекинул меня через плечо, и я  в  последний раз увидела его лицо, его глаза, с болью и трепетом последних секунд, смотрящие мне  в след. В первый и последний  раз в  жизни я видела его слезы. Я знала, что запомню каждую царапину, каждую морщинку этого лица. Знала, что каждую будущую ночь мне будет сниться один и тот же сон с ним. Я знала, что люблю его и буду любить всю жизнь, знала, что это взаимно. Знала, что такое любовь и что такое боль. Знала, что такое быть живой и за секунду умереть. Вот тогда, когда  я потеряла его взгляд, я  умерла.
                ***
                - Миссис Клэр, принести ваше польто?
Я не удостоила прислугу даже взглядом. Достала из небольшой сумочки ключи от машины и подсигар. Зажигалка должна была быть где-то в  кармане.
 Я вынула из узкого бежевого платья позолоченную зажигалку и тонкое пламя подожгло кромку сигареты. Я почувствовала как табачный дым вошел в мои легкие и прикрыла глаза.
 - Миссис Клэр… - осторожно начала Диана, пожилая,но шустрая женщина,наша домработница.
 Я перевела на нее холодный взгляд.Она сразу же опустила свои бесцветные глаза в  пол и быстро сделала от меня шаг назад. Я махнула ей рукой, в  знак того, чтобы она поторопилась.
Женщина быстро скрылась за большой белой дверью гардероба и через секунду принесла и одела на меня длинное итальянское пальто.
 - Не жди меня  к ужину, – не взглянув на нее, бросила я.
 - Миссис Клэр…
Я пошла к  двери и, не оборачиваясь, остановилась.
 - Миссис Клэр! – снова взвизгнула она. – Мистер Клэр просил вас подняться.
Я остановилась. Несколько секунд я простояла в  некотором замешательстве. Раздражение новой волной прокатилось по всему моему телу.
 Я развернулась и, кинув Диане сумку, пошла к  большой витой белой лестнице, украшенной вазами с цветами. Я подобрала пальто, чтобы оно не путалось под ногами. Когда  я очутилась на втором этаже дома, я мельком увидела, как захлопнулась дверь в  комнате для гостей. Из длинного коридора ко мне на встречу быстро выбежала уборщица. Увидев меня, она сначала испугалась, потом быстро поздоровалась и замялась возле комнаты для гостей.
 - Он в спальне? – спросила я.
Она с  ужасом посмотрела на меня и быстро кивнула, ответив что-то нечеленораздельное.
Я быстрым шагом направилась в  противоположную сторону. Около комнаты, мои стучащие каблуки заметно замедлили шаг. Теперь даже  в стуке о дорогой паркет слышалось борьба  с нежеланием поворачивать позолоченную резную ручку двери спальни.
 Я глубоко вздохнула, борясь с  подступившим отвращением, потом  резко открыла дверь.
 В полнейшей темноте, смешанной с  каким-то дурманищем запахом аромомасел или чего-то подобного, посреди комнаты на огромной кровати с  тяжелым балдахином  я заметила некторое движение. Уверенным шагом я  прошлась вдоль комнаты и, подойдя  к окну, резко распахнула тяжелые занавески. Комнуту тут же озарил яркий свет.
 - Закрой чертовы шторы, Лив!
Я нехотя повернула голову  к кровати.
На шелковом черном постельном белье, прикрывающем только единственную часть его тела, лениво лежал Хантер. Он заметно поправился, хоть и имел все еще хорошую от природы фигуру. Его белые, крашенные волосы были рассыпаны по дорогой наволочке. На руке все еще были часы. Он  зевнул и посмотрел на меня своими дымчатыми, бледно серыми глазами.
 - Ты звал меня? – спросила я, стараясь как можно меньше смотреть на него.
Он приподнялся и медленно стал одевать линзы, лежащие в  небольшой коробочке на полке. Теперь его глаза окрасились в  ярко голубой, почти синий цвет.
 - На тебе мой подарок, - сказал он и, пододвинув подушку к  спине, уставился на меня. – Мне нравится, как на тебе сидит это платье. Все же одела его… Я думал…
 - Я одела, потому что не хотела слушать лишний раз претензии от тебя.
 Он ухмыльнулся.
 - Куда ты собралась?
 - На работу. Ты итак прекрасно это знаешь.
 - Тебе сложно ответить?
 - Да.
Он молча провел по мне взглядом, от которого по моему телу побежали мурашки неприязни и отвращения.
 - Если тебе больше нечего сказать мне, я пойду, – сказала я и быстро направилась  к двери.
  -Я не договорил с тобой! – властно и недовольно крикнул он мне в  догонку.
Я остановилась.
 - Я хочу, чтобы ты сегодня пошла со мной на прием, в  честь моего вступление  в коллекционерное общество.
 - Я бы и рада, но, к  сожалению, как и в  другие вечера, я  допозна на работе.
Я услышала, как он поднялся и быстро обернулась. Он накинул на себя черных мягких халат и подошел  к столу, где медленно налил себе виски. Он сделал глоток и поставил стакан на стол. Наши взгляды встретились.
 - Значит, сегодня тебе придется уехать с  работы после обеда, – холодно сказал он.
 - Я не могу и не хочу этого.
Он быстрым шагом пересек комнату и приблизился ко мне.
 - Твоя работа, как и все остальное  в твоей жизни зависит от меня, - он крепко сжал мой подбородок своей рукой. – Ты должна быть мне благодарна за то, что я вообще разрешаю тебе сидеть в  твоем музеи сутками напролет. А, знаешь ли, мое терпение ведь не вечно.
Я  с ненавистью посмотрела в  его глаза.
 -  Через пару секунд на моем подбородке образуется синяк. Мне то все равно, а  вот как ты будешь выглядеть в глазах общества на своем приеме, я не знаю.
Его глаза вспыхнули. Но хватка ослабла. Я сразу почувствовала боль в челюсти.
 - Как же  я мог позабыть, что тебе все равно! – язвительно бросил он мне. – Но сегодня, ты будешь улыбаться тому, кому нужно, и смеяться тогда, когда будет нужно, тебе понятно?!
 - Напиши список кому улыбаться.
Он сильно втянул в  себя воздух. Видно было, как он закипал изнутри.
 - А я  смотрю сегодня  у тебя настроение хуже, чем вчера, – сказал он раздраженно. – Я тебя одеваю, исполняю каждое твое желание, только желай! Я дал тебе, все, а  ты вот так меня благодаришь?
 - Я тебя не просила.
 - Она не просила! – закричал он на всю комнату, отчего я вздрогнула.
Он подошел ко мне вплотную и придвинул свое лицо  к моему.
 - Значит так, дорогая. К шести часам ты сегодня должна быть счастливой и довольной. И мне не важно, как ты это сделаешь, тебе все ясно? – он двумя пальцами поднял мою голову. – А теперь улыбнись.
На моем лице не дернулся ни один нерв.
 - Улыбнись, я сказал! – закричал он.
 Я молча смотрела на него, понимая что с каждой секундой его терпение лопается. Я видела, как он замахнулся и только потом, после шлепка о мою щеку, почувствовала жгучую боль. На глаза тут же от боли навернулись слезы. Но я  сжала губы, чтобы не давать ему видеть их.
 - Ненавижу… - выпалила я.
Он  со злостью посмотрел на меня и, больно схватив за руку, поволок  к постели.
 - Снимай платье! – приказал он.
 - Почему бы тебе не позвать из соседней комнаты  твою очередную  шлюху? От нее кровать еще не остыла!
Он еще раз ударил меня по лицу.
 - Ты моя жена. И сейчас ты исполнишь свой супружеский долг!
Он быстро скинул  с себя халат и стал стягивать  с меня чулки. Я ударила его ногой  в грудь и попыталась вырваться. Он тут же схватил меня за горло и бросил на тоже место.
 - Твои попытки вызывают только жалость. Ты принадлежишь мне, и тут уже ничего не поделать.
Я откинулась на кровать и больше не вырывалась. Когда он закончил, я медленно сползла со скользкой простыни.
 - Пусть я, мое тело принадлежат тебя, – сказала  я  в дверях. – Но мое сердце и душа никогда… Никогда не будут твоими…
Я выбежала из спальни и увидела худенькую девушку, в  легком платьице с откровенным вырезом, тихо закрывающую за собой дверь спальни для гостей. Это была очередная любовница Хантера.
Увидев меня, она замерла. В её глазах тут же появился страх, щеки залились румянцем стыда. Она прекрасно знала кто я. Я выпрямилась, отдернула платье и посмотрела на бедную марионетку своего мужа. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но прочитав на моем лице все, что ей предназначалось, тут же отвела глаза. Я быстро стала спускаться по лестнице, чувствуя на себе её  взгляд.
 Я зашла к  себе  в комнату и закурила. Поправила прическу, переоделась. На пальцы попали темные тени. Я зашла в  ванную и включила теплую воду. Тут, я не выдержала и заплакала. Я села на край ванны и плакала над текущей водой, сотрясая комнату рыданиями.
 Я ненавидела себя, ненавидела свою жизнь, ненавидела Хантера, всех, кто окружал меня в  этой новой, пустой жизни. Мое существование было невыносимым. Я не могла сбежать, уйти, переехать. Я давно позабыла, что такое радоваться, искреннее смеяться, что такое счастье. Единственное, чего я страстно желала, это была смерть. Но и лишить себя жизни я тоже не могла. Я не могла ничего. Говорят, всегда есть выход, так вот, в моей ситуации такого выхода не было.
 Четыре года назад, Салливан привез меня в  дом Клэров. Там ждал меня Хантер. Я на грани безумия бросилась к нему  в объятия и стала рассказывать, что с  нами приключилось, что Салливан сделает  с Калебом. Хантер слушал меня внимательно, не перебивал и когда я, задыхаясь слезами, уснула  у него на коленях, уложил меня на постель. Утром я проснулась, зная, что не хочу больше жить. Жизнь без Калеба, на поставленных мне условиях, казалась адом, безумием.
 Тогда ко мне пришел Хантер. Он казался для меня другом, пока не сказал правды и новых условий Салливана. Если я  захочу свести счеты  с жизнью, Калеб будет приговорен  к сметной казни, так же как и  если я  убегу или мы как-то встретимся. Он сказал, что жизнь брата будет ужасной, что вылезти из пучины бедности, не признанности и собственной ненужности ему не даст Салливан до конца жизни и, что, скорее всего, скоро он не сможет так жить, и или умертвит себя сам, или умрет  с голоду. В любом случае, его ждет плохой конец.
 Я понимала, что сердце отказывает мне. Я начала задыхаться и тогда он предложил мне сделку. Он одел на мой трясущийся палец кольцо и сказал, что если я  соглашусь выйти за него, он сделает так, что Калеб будет иметь дом и средства, чтобы жить как другие люди. Он обещал, что позаботиться о нем, что не даст ему умереть на дороге или в  придорожной канаве, как ждет от него Салливан. И он сказал, что только от моего решения зависит жизнь любимого нами обоими Калеба.
 Я поняла, что он добавил что-то в чай. Мои мысли залились туманом, и я не могла ясно думать. К тому же мое физическое и моральное состояние было ужасным. Он все говорил и говорил, настраивал меня, уверял, что все будет хорошо, только после моего согласия. Сказал, что будет мне другом и братом, что никогда не обидит и, что мы вместе сделаем все, чтобы помочь Калебу и вызволить его из лап Салливана.
 Тогда  я даже не подумала, почему Хантер столько знает о Салливане, почему он в  курсе всех его дел, и почему говорит от его имени. Почему имеет на него влияние. Тогда, замученная, жалкая, убитая горем, я не задумалась над этим. Я поверила тому, кого любил Калеб, кто был ему родным братом. И тогда я согласилась стать его женой.
 Мы обручились быстро, не помню сколько это заняло дней. Тогда  я сидела на успокоительных и антидепрессантах, которые Хантер ласково называл «витаминами».После церемонии, мы сели  в черный лимузин и поехали, как выразился Хантер, в наш новый дом. Это был большой дорогущий особняк  в три этажа, намного больше, чем бывший наш дом. Внутреннее убранство дома, было как будто создано для королей. Более роскошного и великолепного дома  я не видела. Дом был полон слуг, которые так и вились около меня. Я не понимала ничего, а  Хантер лишь улыбался и спрашивал нравится ли мне все  это. Он был очень ласков и обходителен. Не выпускал моей руки, и всем видом говорил, что поддерживает меня и как никто другой понимает мою боль и переживания.
Так прошло еще пару дней. Я жила в  роскошной комнате, около меня вились какие-то люди, которые не оставляли меня ни на секунду наедине, видимо по приказу Хантера. Он сам вечно где-то пропадал,  а за ужином был всегда весел и мил. Я при каждой встрече спрашивала его о Калебе. Сначала он отвечал мне на вопросы, уверял, что все делает для благополучия брата, поэтому и пропадает днями на пролет. Потом мои вопросы стали его раздражать, он не хотел, что я  вечно вспоминала о брате. Он старался не говорить на эту тему, уходил от ответов, иногда отвечал слишком резко. И каждый вечер, он заходил ко мне.
 Потом он предложил мне осмотреть дом, куда он меня привез. Я тогда бывала только у  себя в  комнате и в  столовой, я  даже из дома не выходила. В тот день он привел меня в  свою спальню, и предложил мне переехать к  нему. Я ничего не поняла, и тут же стала говорить о Калебе, о том, что он скоро вернется, что все будет как раньше. И тогда Хантер не выдержал. Он стал кричать на меня и рассказал то, что повергло меня в  шок.
 Он сказал, что всегда ненавидел своего брата. Что все всегда говорили, что он гений, а  на Хантера не обращали внимания. Его раздражало в  нем все. Единственным плюсом брата, по его мнению, было то, что тот умел зарабатывать деньги.
  Хантер давно уж стал работать на Салливана. И общая неприязнь  к старшему Клэру их очень сблизила. Калеб, который икренне верил брату, всегда все рассказывал ему, не знал, что  тот,  в свою очередь все передавал Салливану. Когда Калеб рассказал Хантеру про кольт, именно он, предал его, сообщив все подробности Салливану. Именно из-за него сейчас Калеб не  с чем, а  все его деньги, имущество  и реликвии принадлежат им двоим.
 Ненависть и зависть к брату обострилась до невозможного, когда в  доме появилась я. Узнав о наших взаимных чувствах, Хантер не смог больше терпеть Калеба. Он решил стереть родного брата  в порошок, чтобы тот понял, что значит жить в  тени кого-то. Хантер хотел быть богатым, признанным, а  брату желал быть ничтожеством, которого все презирают.
 Салливан получил то, что хотел, и своими связями помог Хантеру осуществить свой план. За все четыре года  я видела его всего два раза. Я знала, что Хантер работает на него, и Салливан помыкает им, но встречи со мной он не искал.
 Хантер делал со мной все что хотел. Если я не подчинялась, он поднимал руку. Его избиения были сначала редкими, потом это вошло в  привычку. Тем самым он доказывал сам себе, что имеет власть надо мной. А мне было все равно. Иногда наступает такой момент, когда терять уже нечего, и тебе плевать на все, что с  тобой происходит.
 Единственным моим утешением была работа. Хантер устроил меня директором большого музея в  центре города. Не знаю, почему он поддался моим уговорам, но если бы не работа, я  бы сошла с  ума.
 Не проходило ни дня, чтобы  я не думала о Калебе. Почти каждую ночь он мне снился и всегда уходил от меня, отчего я  просыпалась в  холодном поту. Я не могла даже представить себе его жизнь. Иногда мне казалось, что его больше нет на этом свете и тогда мне не хотелось жить, потому что держалась  я на ногах только ради него, только ради того, чтобы он где-то там, далеко, мог жить.
Когда слезы закончились, я стала убивать себя изнутри. Я перестала спать и есть. Я это делала не специально, мне просто не хотелось ничего. Меня около шести раз увозили на скорой. Но потом, меня всегда доставляли обратно. Хантер со своими взятками и связями, как коршун не давал мне покинуть его территорию. Его слуги, верные псы, следили за каждым моим шагом и все доносили своему хозяину. Мне стало казаться, что и на работе меня окружали его, подкупленные шпионы. Хотя, возможно, я просто схожу с ума.
Каждый день для меня был пыткой. Я ненавидела себя, эту жизнь, Хантера и его прислужников. Но я перестала жалеть себя. Да и что жалеть, если ты знаешь, что ничего не измениться. Мне оставалось жить воспоминаниями и мыслью, что где-то там живет тот, ради кого, я  готова все это терпеть.
 Иногда я спрашиваю себя : «Существовал ли он вовсе?». Неужели в моей жизни были моменты счастья? Была любовь, был смысл? Когда  я задаюсь этими вопросами, мне становиться страшно. И  я стараюсь не думать об этом. Ведь жить с надеждой намного проще, чем потерять все. В моем случае  я уже не могу что-то потерять,а лишь могу попытаться жить, с мыслью, что своим несчастьем я  спасаю его…


                ***

 - Джейсон, остановись здесь, – попросила  я водителя.
Машина плавно затормозила около больших ворот, за которыми виднелся аккуратный газон.
 - Я буду ждать вас около восточного выхода.
 - Хорошо.
 Я вышла из машины и подошла  к большим воротам. Неспешным шагом я  пошла по тонким мощенным дорожкам. Я увидела пару человек, наклонившихся над землей. Еще так рано, странно, что тут вообще кто-то есть.
Мои каблуки стали провалиливаться в  мягкую от дождя землю. Я аккуратно обошла дерево и наклонилась над небольшой могильной плитой, возле которой лежали свежие цветы. Мои ладонь проскользила по мокрому холодному камню.
 - Привет, Кенни…
Легкий ветер ласково дотронулся до моей кожи, прядь волос упала на лицо.
 - Хочешь, я расскажу, как  я сегодня? – усмехнулась я. – Да ты итак все видела.
Я провела пальцами по годам жизни, которые сровнялись теперь  с моими собственными.
 - Интересно если бы я  не появилась в  вашей жизни…
Я замолчала, не сумев продолжить. Слезы холодной дорожкой полились из глаз.
 - Как он? Ты оберегаешь его, Кенни?
Теплый ветер снова дотронулся до моих волос, словно чья-то легкая рука погладила меня по голове.
 Мои руки накрыли могильную плиту. На худые пальцы упали две слезинки, которые перекатились и быстро впитались  в камень.
 - Мне бы …Мне бы секундочку…Минуту. Всего минуту бы…
Я проглотила скопившиеся слезы.
 - …Увидеть бы его…Ты знаешь, о большем я и не могу мечтать.
Я посмотрела на быстро двигающиеся по небу облака. Серо – белые, они  ползли по утреннему сонному небу, скрывая за собой слабый блеск солнца, которое словно боялось показаться из под них. Разрезая крыльями мягкие клубы облаков, по небу пронеслась стая птиц, которая быстро скрылась за ними, успев лишь крикнуть что-то на своем красивом, но таком странном и непонятном языке.
 - Дай Бог дожить до нашей следующей встречи…
Я встала и, немного постояв над могилой подруги, медленно пошла в  сторону вторых ворот. Я увидела газонокосильщика, который медленно шел ко мне навстречу. Это был пожилой мужчина с  выцветшими добрыми глазами. Он почему – то улыбнулся.
 - Улыбнитесь мисс, - сказал он вдруг, оторвав меня от своих мыслей. – Сегодня хороший день, не обращайте внимание на непогоду.
Я окинула его взглядом. Что-то в  выражении лица мне показалось знакомым.
 - Мне все равно на погоду.
Он внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
 - Такая молодая, красивая и уже несчастна…
 Я хотела обойти старика, но он как-то так подвинул газонокосилку, что мне пришло сделать шаг назад.
 - Друг мой, рано ты сдалась. Ведь тебя столько еще ждет…
Я внимательно посмотрела на старика. Его голос…Я его помню!
Он улыбнулся и медленно побрел дальше по кладбищу.
Я медленно пошла к  воротам. Когда  я вспомнила, что встретила этого же человека на озере, перед тем как еще раз повстречать Хантера и оказаться  в доме Клэров, я обернулась, словно желая вернуть старика, который стал вдруг необъяснимо теплым и родным для меня, но его уже не было.
 Мне пришлось вернуться  в машину и поехать на работу. Но эта мимолетная встреча…Я почему-то улыбнулась.


Я вошла в  свой кабинет на шестом этаже с окнами выходящими на многолюдную улицу, где выстроилась очередь из туристов на новую выставку посвященную раскопкам в Греции.Я обратила внимание на маленького мальчишку, который почему-то не играл с  другими ребятами  в пятнашки, а  с  любопытством и какой-то отчужденностью смотрел на большую лестницу музея. Вдруг он поднял глаза и пристально посмотрел на меня. Нас разделяли шесть этажей, но, несмотря на это, по коже пробежал холодок. Мальчик внимательно наблюдал за мной, и на его детском лице все больше отражалось  изумление. Губы его открылись, словно он хотел что-то спросить, но  он так и не смог ничего сказать. Его глаза поднимались все выше и выше, уже совсем не смотря в мои. Потом он резко посмотрел на меня, я отпрянула от окна, но не отвела взгляда.
 В дверь постучали.
 - Войдите, – сказала я, все еще наблюдая за странным поведением ребенка.
 - Миссис Клэр, - обратился ко мне знакомый голос моего секретаря.
Я видела, как глаза мальчика все больше расширяются в  изумлении.
 - Миссис Клэр… - повторил секретарь более требовательно.
 - Да? – не отрываясь от окна, спросила я.
Секретарь, молодой человек, лет двадцати двух, подошел ко мне и проследил за моим взглядом.
 - Сегодня снова много народу, - сказал он. – Скажу смотрительницам, чтобы внимательнее следили за детишками.
Я ничего не ответила. Секретарь предпринял еще одну попытку обратить на себя внимание и аккуратно сунул мне в  руки папку.
 - Что это? – недовольно спросила я, и оторвалась от мальчика, хотя мне этого и не хотелось.
 - Вы наверняка помните, что сегодня  у вас назначены аж четыре встречи с директорами музеев нашего города и меценатами, которые были так добры…
 - Сегодня? – спросила  я его и тяжело вздохнула, – Эдуард, неужели нельзя как-нибудь перенести…
 - Нет-нет, миссис Клэр! Ни в коем случае! Вы итак переносите визиты таких значимых лиц уже около месяца. Сегодня я пообещал им, что вы примете.
 - После обеда мне нужно будет уехать. Я сопровождаю мужа на приеме.
 Глаза парня загорелись, он улыбнулся одной из его фирменных улыбок.
 - Я очень рад за мистера Клэра. Передайте ему, хотя он меня совсем не знает, и даже не попросит вас повторить мое имя, но все равно, я  очень, очень рад за него! – молодой человек с надеждой посмотрел  в мои глаза. – Я всегда мечтал с ним познакомиться. Для меня мистер Клэр это…
 - Довольно, Эдуард, - прервала я  пламенную речь секретаря, который готов был мать родную продать, лишь бы быть под покровительством богатого и знатного человека. – Я передам мужу ваши поздравления, но не забывайте, что пока что вы еще работаете на меня и было бы не плохо, если бы вы все-таки делали свою работу.
Секретарь покраснел, тут же зарылся  в бумагах и стал называть мне время и имена гостей.
 - Я не успею принять всех них до обеда, вы же понимаете, – сказала я, косясь на толпу снизу.
 - Ну, хотя бы четверых, миссис Клэр!
 - Перенеси, Эдуард. Сегодня я приму только двоих.
Эдуард испуганно посмотрел на меня, представив себе, какие усилия придется приложить, чтобы уговорить спонсоров и директоров отложить свой визит.
 - Ну, может быть…
 - Тут нечего обсуждать. Прошу вас, не теряйте времени и позовите ко мне мистера…
Парень опустил голову и что-то отметил на листке.
 - Мистер Эриксон, – с  обидой  в голосе ответил мне секретарь. – Он добивался встречи уже два месяца. Если бы не мои уговоры, ваша совместная выставка с  его модным домом давно уже бы накрылась. И все из-за вашего не желания…
 - Эдуард! – осекла  я его. – Нельзя ли позвать мистера Эриксона ко мне, без лишних комментариев.
 - Да-да, конечно… – фыркнул юноша и поплелся за дверь.
Через пять минут в  кабинет вошел солидный мужчина средних лет. На нем был отлично выкроенный костюм. Он пожал мне руку и присел на кресло.
 - Хочу для начала поздравить вашего супруга  с сегодняшним мероприятием, – сказал он мне и вежливо улыбнулся. – Понимаю, какая это честь для вас, и для всех нас, что, такой благородный и влиятельный человек, как мистер Клэр сегодня станет еще более близким нам по духу.
 - Мой муж, всегда стремился быть среди тех, кто решает чужие судьбы.
 - Простите…  - на лице мистера Эриксона отразилась неловкая улыбка.
 - Я имею в виду, что ничего не имею против его вступления  в ваши ряды. Что он  итак делает, с  сегодняшнего дня станет официальным, – улыбнулась я.
Мой собеседник сделал вид, что воспринял мои слова как шутку. Я закурила и вновь улыбнулась его лживому взгляду, такой же улыбкой.
В кругах, где мне приходилось сталкиваться  с себе подобными, нужно было привыкнуть  к тому, что все лгут. Это было нормальным и обычным явлением. Для этих же людей было обычным делом, улыбаясь тебе, тут же посплетничать  с другим о том, что только что услышал. Так как я  не сплетничала, да и не откровенничала, ко мне относились с осторожностью, какую испытывают  к тем, кто держится особняком, но кто имеет слишком хорошую репутацию, которая и мешает другим как-то ополчиться прочив тебя. В этом кругу меня уважали, потому что я  знала, что делаю, и мой бизнес процветал день ото дня, принося мне искреннее удовольствие. Мое имя было известно среди  простых людей, ну  а среди высших слоев мне хватало того, что знали имя моего мужа. Даже то, что Хантер спал с  женами таких, как мистер Эриксон директоров и владельцев модных домов, не могло разрушить мою репутацию. Люди, создавшие правила высшего света, сами себя заковали  в кандалы, от которых им не суждено было избавиться, ибо они любили свое богатство больше, чем свободу.
 Мы обсудили с  мистером Эриксоном все дела, касаемые моего музея и его модного дома. Сговорились на дате совместной выставки и так же мило, как и начали, разошлись, обещая обязательно встретиться на сегодняшнем мероприятии, организованного в честь моего супруга.


 - Миссис Клэр, господин Роже задержался в аэропорту, поэтому он только сейчас подъехал  к воротам музея.
 - Я жду его уже около часа, – сказала я, туша сигарету в прозрачную пепельницу.
 - Поверьте, я ничего не мог сделать.
 - Ты знаешь, что у мистера Клэра сегодня важный вечер?
 - Да, миссис Клэр, я помню об этом.
 - Ты хочешь, чтобы я опоздала на него?
 - Никак нет! Что вы!
 - Ты хочешь, чтобы ты лишился единственного выходного за всю неделю?
  - Нет! Конечно же, нет! – испуганно вскрикнул Эдуард.
Я холодно посмотрела на него.
 - Так вот, если месье Роже не будет  у меня в кабинете через три минуты, ты можешь забыть о своем выходном.
Молодой, худенький секретарь пулей вылетел из моего кабинета и через две минуты привел ко мне француза.
 Месье Роже, обожал работу исключительно из-за командировок. Больше командировок он обожал женщин. Общаться с ним мне было неловко, потому что он считал наиболее интересным сделать лишний комплимент или нечаянно дотронуться до оголенного участка моей кожи, чем обсуждать скучные документации. Мою холодность он считал если не  забавной игрой, то очень сексуальным маневром. Он не понимал, что я совершенно ничего не испытываю ни к одному окружающему меня созданию, и что каждое его слово не задевает во мне  ни одну из задетых мною в  его сердце нитей.
 В одном  я не могла его упрекнуть, он видел и знал, что я  не люблю своего мужа. Он не раз намекал, что   я не обязана терпеть того, кто меня не ценит. И даже предлагал поехать  с ним в деловую командировку  к себе на родину. Он видел во мне желанную женщину, когда как я сама уже забыла о том, что значит вообще кого-то желать.
  - Вы выгоняете меня взглядом, дорогая Ливана, - с  ласковой улыбкой сказал мне Роже. – Вы имеете на это полное право, мы, правда, заболтались.
   - Вы знаете, что я была бы рада побеседовать с вами подольше, но я должна быть во все оружие сегодня на приме, этого хочет мой муж.
  - Ливана, вы прекрасны. Ни одно платье не может украсить вас еще больше. Мое сердце сжимается  с каждой нашей встречей, потому что я  вижу, что ваши зеленые глаза постепенно угасают. Если бы вы дали мне шанс, я бы мог попробовать исправить это. Если бы вы  оставили вашего …
  - Месье Роже, - засмеялась я. – Прошу вас… Я буду рада выпить с  вами бокал шампанского на сегодняшней церемонии. Обязательно приходите.
 - Если вы там будете, я  непременно прибуду.
Я улыбнулась и протянула ему руку, которую он изящно перевернул и мягко поцеловал.
 - Вы  никогда не исправитесь, ведь так?
 - Пока на свете есть настоящие женщины – нет, – улыбнулся мне француз.
 - До встречи, месье Роже.
Как только дверь за ним захлопнулась, я посмотрела на часы. В моем распоряжении было пару минут, после чего шофер бы набрал мой номер, чтобы сообщить, что он ожидает меня  у центрального входа.
 Я медленно стала собирать сумочку. Мне нравились эти минуты. Я могла помечтать о том, что  было бы, если однажды я  бы не вышла  к машине, а  выбежала бы из музея через черный ход и села бы на скоростной поезд. Я бы добралась до ближайшего  порта, там села бы на корабль, который доставил бы меня в другой город. Оттуда в другую страну…
Свобода манила меня. Прятаться? Нет. Одной  в этом мире, я  не думала бы и прятаться. Меня бы нашли, отыскали бы, из - под земли достали. Но…Я бы могла…Могла побыть на  пару часов, на пол дня, на день, а если повезет и больше,  свободной. Тому, кто не пережил то, что претерпевала  я каждый день, никогда не понять истинную цену той свободы, о которой  я говорю. Чувствовать рядом ветер, который пробивает твое тело до костей и бежать по мокрому песку, навстречу заходящему солнцу, потому что тебе так хочется, потому что тебе это необходимо…А они…Эти серые и низкие создания, будут ловить тебя, словно птицу, никогда так и, осознав, что птица никогда не сможет забыть ощущения полета и пусть во снах, пусть в горьких мечтах, воспоминаниях о том далеком и таком уже чужом прошлом, будет помнить вкус свободы.
 А когда у  тебя ничего нет…На дне твоего я, загубленного, задушенного, отравленного лежит она…Маленькая, но такая теплая. Иногда она утихает, и, кажется, что и она покинула тебя, но в порыве ужаса потери абсолютно всего, она снова подает голос, словно со дна глубокого колодца - надежда…
Ей никогда не восполнить то, что я  потеряла. Но благодаря ей, я живу. Я могу мечтать, могу стоять на ногах. И я могу верить в  то, что это все кому-то нужно…
 Я слышала, как отворилась дверь и, не оборачиваясь, поняла, кому принадлежат эти мелкие неуверенные шажки. Мой секретарь потоптался возле моей спины, но осознав, что я не намерена даже поворачиваться  к нему, боязливо подошел  к столу, чтобы видеть мое лицо.
 - Миссис Клэр… - начал он.
 - Что еще, Эдуард? Что еще? – устало, проговорила я, собирая на столе договора.
 Секретарь в  нерешительности затеребил уголок своего ежедневника. Видно было, что он обдумывал, продолжать ли разговор или же уйти.
 - Я знаю, что вам нужно уезжать. Машина уже подъехала, шофер просил позвать вас, но…
 - Ну вот и славно,  – подытожила я, проверив подписи на ежедневных бланках.
 - Не совсем… - замялся Эдуард. – Понимаете, вам пришел еще один человек.
 - Эдуард! – недовольно посмотрев на своего подчиненного, сказала я. – Мне казалось, что я ясно сказала тебе, что больше двух человек сегодня не приму.
 - Да! – согласился со мной секретарь. – Но…Вы понимаете, он очень настаивал!
 - Отмените и перенесите встречу. Скажите,  что мне очень жаль, но я не могу сегодня  с ним побеседовать. Придумайте что-нибудь! Эдуард, это ваша работа.
 - Но миссис Клэр! Он так настаивал на этой встречи, что ни одни мои доводы не смогли отправить его обратно. Он ожидает в  приемной.
 - Объясните ему мой отказ так, чтобы он ушел, – ледяным тоном приказала я. – Скажите водителю, что я сейчас спущусь.
 - Нет, миссис Клар! – загородил мне дверь Эдуард и испуганно покосился на мое выражение лица. – Он сказал, это займет не больше двух минут. Но ему обязательно нужно встретиться с вами!
 - Не больше двух? – переспросила я удивленно.
 - Да, он так  и сказал.
 - Кто это? – я взяла в руки список фамилий людей, с которыми мне нужно было встретиться.
 - Его нет в этом списке.
 - Как?
 - Понимаете, он по очень важному делу. Как я  понял он мальтийский ученый. Он очень просил вашей аудиенции.
Я  взмахнула руками и глянула в  окно, на ждущую меня машину.
 - Как его зовут? – спросила я.
 - Он представился как Кайл Макинтайр.
 - Впервые слышу о таком, - сказала  я недовольно. – Две минуты, так и передайте.
Лицо секретаря немного просияло, и он чуть ли не кланяясь, быстро вышел за дверь.
Я посмотрела не недовольное лицо водителя и пожалела о том, что не вышла по первому зову. Я еще раз посмотрела на документы, которые держала в руке, и наклонилась, чтобы поставить подписи  в нужных местах. Дни недели были перепутаны, видимо по вине моего секретаря, и я совершила ошибку. Я недовольно стукнула по столу кулаком и стала искать копию  в ящиках.
Дверь отворилась, и  я, не поднимая глаз  к собеседнику, быстро поздоровалась с ним, нервно ища копию бланка.
 - Миссис Клэр…
 Я вздрогнула. Моя рука медленно отпустила кипу бумаг, и они с шелестом полетели на пол. Сердце быстрым галопом понесло кровь по телу, так что я тут же почувствовала лихорадочный пульс  в ушах. Я выпрямилась и медленно подняла глаза на того, кто только что позвал меня.
 Передо мной стоял мужчина среднего роста. Две пряди черных, как смоль волос очерчивали его худое лицо с двух сторон. Кожаная куртка была одета на футболку, которая была в тон бежевым, немного зауженным к  низу брюкам.
 Небольшие, дугообразные брови выделяли его карие, словно мокрый песок, глаза. Он носил бороду в форме короба, состоящую из бакенбардов, усов и небольшой бородки на подбородке. Такие бороды были модны много лет назад.
  У мужчины было приятное и благородное лицо, но его взгляд заставил меня покрыться мурашками. Странное чувство вызывали его глаза - они отталкивали своим ледяным равнодушием, но  и оторваться от них было сложно, они словно захватывали тебя  в свои сети и не давали никакой возможности спрятаться от их влияния.
 Мужчина пристально посмотрел на меня, его светло фиолетовые губы даже не шелохнулись.
 Страх переполнявший меня, не давал мне дышать. Я крепко вцепилась  в деревянный стол и попробовала отогнать мысли, сомнения, надежды, которых вызвал голос этого незнакомца.
 - С кем имею честь познакомиться? – спросила я его,  задержав дыхание.
На лице мужчины появилась чуть заметная усмешка, которая тут же уступила место странной полуулыбке, которая больше походила на мучительную попытку скрыть свои чувства.
  - Мое имя Кайл Макинтайр, - произнес он, отчего мои ноги подкосились. – Но вы можете называть меня как вам угодно.
Его карие глаза снова захватили мои  в свой невидимый плен.
 Нет, исключено…Я брежу. Этот незнакомец не может быть им. Просто его голос очень похож на него.
 Я взяла себя в руки и посмотрела на того, кто представился Макинтайром. Мой взгляд быстро перебежал  к щеке, словно ища доказательства того, что передо мной тот, кого я так желаю и  в тоже время боюсь увидеть. Бакенбарды глухо покрывали то место, где была метка, шрам, сделанный Калебу своим братом.
  - Пожалуйста, присаживаетесь, – попросила я  гостя, стараясь держать свое волнение при себе.
Мужчина, не спуская  с меня своего пронзительного взгляда, изящно опустился в кресло.
 Наступила пауза. Для меня она казалась давящей. Макинтайр не торопился прерывать тишину так скоро, и только убедившись, что я достаточно взволнована, оторвал от меня свой взгляд и положил ногу на ногу.
 - Миссис Клэр, - он сделал выразительную паузу. – Как продвигаются ваши дела? Я слышал, вы имеете всеобщий успех.
Я посмотрела в  его карие глаза, в которых не было даже намека я  прежний взгляд. Нет, определенно передо мной сидел незнакомый мне человек.
Но почему- то это меня не успокоило. Дрожь не проходила.
 - Успех имеет музей и его коллекции. Я  в этом играю второстепенную роль.
Макинтайр перевел на меня ничего не выражающий взгляд.
 - Завоевать народную любовь не каждому дано. Вы, наверное, имеете огромный опыт  в делах управления?
Я вздрогнула. Его тон был невозмутим, он задал обычный вопрос, но почему то мне показалось, что под этими словами что-то скрывается.
 - Нет, я занялась этой деятельностью не так давно.
 - Чем же вы занимались до того, как стали известным директором? Простите меня за любопытство.
 - В вашем вопросе ничего страшного нет. Я не скрываю своей прежней работы. Я была археологом.
 - Притом, что ваш муж известный коллекционер?
Я машинально отшатнулась от стола.
 - Да, это так.
- И вы никогда не помогали ему в  поисках реликвий для его коллекций? Говорит, что у мистера Клэра куплен целый особняк, где он хранит самые редчайшие сокровища со всего Света.
Его глаза бесстрастно посмотрели в мои. Я силой старалась задавить странное чувство, которое твердило мне о сходстве, которого я  не могла заметить глазами.
 - Как я  понимаю, вы  приехали с Мальты? – сказала я, сбрасывая  с себя неприятную тему. – Вы ученый?
На бледных губах Макинтайра промелькнула полуулыбка, которая тут же погасла. Он чуть слышно вздохнул и испытывающее посмотрел на меня.
 - Да, вы все верно поняли.
Я перевела дыхание. Такое впечатление, что это я  приехала с другого конца света  к нему на прием.
 - Итак… - протянула я.
Он улыбнулся и устремил на меня свои карие глаза.
 - Вы хотите услышать кто я, и по какому вопросу  я  к вам пожаловал?
 - Было бы неплохо, – сказала я, покрываясь мурашками.
 - Ну, начну с  того, что на Мальте  я прожил четыре года…
Я слышала, как пульсирует  у меня кровь в  висках, как дрожь охватывает все мои конечности. Голова тут же закружилась.
 - Я всю жизнь работал  с предметами старины,- продолжил он бесстрастным тоном, - Так уж сложилось, да, впрочем, вас это ничуть не удивит, ваш муж коллекционер, вам- то не знать! И знаете, так получилось, что из-за одной вещицы моя жизнь резко перевернулась, – незнакомец  ледяно улыбнулся, – Это была необычная вещица и не мне одному она понравилась. Вы понимаете меня, миссис Клэр?
Я не могла ничего сказать. Слова застыли в горле, словно сухой сухарь. Незнакомец кивнул головой, словно удовлетворившись  моим ответом.
- С вашего позволения  я продолжу, - сказал он, поднимаясь, - Но, я совсем забыл вам сказать, я любил одну девушку. Мне казалось, что так можно любить всего один раз в жизни. Я никогда никого так не любил, – он посмотрел мне в глаза и  с моих губ сорвался беззвучный крик. -  Но судьбе было суждено разлучить нас, - продолжал он, с той же холодностью, как и прежде. – Нас разлучили, но мне казалось, что, несмотря на все невзгоды, мы никогда не расстанемся. Душой и сердцем она меня никогда не предаст…
Он замолчал. Я увидела боль, разъедающую его глаза. Он быстро отвел от меня взгляд. Я собрала  в себе все свои последние силы и спросила:
 - Вы видели её  после этого?
Он медленно поднял глаза, в  которых уже не было ни капли того промелькнувшего чувства, которое делало его лицо человечным. На нем опять застыла восковая маска.
 - Нет, – ответил он. – Я больше её  никогда не встречал.
Я чувствовала, как по моим щекам покатились две одинокие слезы.
 - Она умерла для вас?
 - Она умерла, убив меня.
 - Я… -  прошептала я, но не смогла продолжить.
 - Я страдал так, как никогда никто не страдал в этом мире, думая о том, что её любовь согреет мои мысли  в изгнании. Я верил этому и жил лишь мечтой, надеждой, воспоминаниями о её чудных глазах, коже, улыбке. А потом я  узнал, что она вышла замуж… - тут его лицо перекосилось ненавистью.
 Дрожь  в ногах стала подчинять все мое тело. К горлу подступил крик, который  я не могла выдавить. Глаза заболели оттого, что я зажала выход слезам. В груди, словно рвущиеся граната, колокольным звоном забилось мое сердце.
 - Я думал, - продолжал он, с каждым словом все холоднее и проникновеннее. – Я думал, что она, так же как и я переживает, так же не видит выхода и мается каждую ночь в  агонии. Но я  ошибался,…Мои мечты и надежды были разбиты.
Он медленно прошелся по комнате, не отрывая от меня взгляда.
 - Она вышла замуж за человека, который превратил мою жизнь в кошмар. Она живет ни  в чем себе, не отказывая  в роскошном доме с прислугой  и охраной. Не проходит ни одного званого ужина или приема, где бы она не появлялась. Её счастливый супруг подарил ей музей, и она с  легкостью управляет им, восхищая людей своим талантом и дальновидностью.
Я хотела закричать, что это не правда, что моя жизнь совершенно противоположна тому, как он сейчас о ней рассказал. Я хотела, чтобы он узнал о моих страданиях, простил меня, чтобы он …
 Но я ничего не смогла сказать. Я не знаю, как описать то чувство, которое  я испытала в этот момент. Я знала, что своим молчанием, я  лишь подтверждаю свое предательство, но я  не могла издать ни слова. Я просто смотрела на него, убивая себя изнутри диким криком.
Его прямой взгляд устремился на меня.
 - Но я не корю её, – сказал он мне. – Это я  был дураком. Не бывает вечной любви, как не бывает вечного дня. Она поняла это раньше, чем я…
 - Калеб… - прошептала я.
 - Не называйте меня именем, которое стерли в порошок, миссис Клэр.
Я закрыла ладонями лицо и протерла глаза, пытаясь проснуться от этого сна. Но ничего не пропадало, мой кабинет все так же душил меня, а  прямо напротив стоял Калеб, которого я  не видела уже больше четырех лет.
 - Зачем ты…Зачем ты приехал? – спросила я.
Калеб усмехнулся.
 - Я потревожил ваш покой? – сказал он с издевкой.
Я ответила ему ничего не выражающим взглядом.
 - У меня есть одно не законченное дело в  этом городе, – ответил он.
 Я уцепилась о большое кресло, чтобы не упасть, потому что ноги мои резко подкосились. Калеб бесстрастно остался стоять на прежнем месте.
 - Сегодня  у вашего мужа состоится прием, не так ли?
 - Калеб…
 - Я бы очень хотел поприсутствовать на нем, - сказал он с улыбкой, от которой бросало в дрожь.
 - Прошу тебя Калеб! – взмолилась я. – Ты понимаешь, что тебя убьют! Они сдержат свое слово, я знаю. Прошу тебя уходи немедленно! Уходи…
Калеб внимательно следил за каждым моим словом, или же бредом, который полился из моих губ. На его лице на секунду мелькнуло какое-то нежное чувство. Мое сердце прыгнуло, готовое вырваться из груди. Но тут же его глаза посмотрели на меня с  презрением, а  лицо стало снова таким же черствым. Как и было все это время.
 - Ливана… - произнес он глухо, словно эхо.
Я посмотрела в его глаза, в  непонятной надежде, но все было тщетно.
 - Сегодня особенный день, - произнес он все тем же голосом. – Я ждал его четыре года, но никогда бы не пошел на это, не узнав бы я о твоем предательстве.
Я не понимала, что кроется под этими словами, но было ясно, что то, что он придумал, будет сегодня исполнено. И это будет что-то страшное.
 - У меня нет шансов переубедить тебя?
 - Остановить меня? – холодно исправил он мои слова.  – Ни малейшего.
На миг мы замолчали.
 - Что я  должна сделать? – спросила я.
На его лице промелькнуло удивление. Он не ожидал от меня такого вопроса и реакции на его слова. Для меня ничего странного  в этом не было. Чтобы он не приказал мне, все было бы исполнено. И даже если бы он приказал мне сейчас же привязать к  карнизу, на котором висели легкие занавески, веревку и сделать петлю, я  бы повиновалась, не сказав ни слова.
 - Не делай вид, что ты не заботишься о своем благополучии, – сказал он холодно. – Я уже давно понял, что ошибался на счет тебя.
Я ничего не ответила. Я  просто не могла ничего сказать.
Он требовательно посмотрел на меня, видимо ожидая от меня каких-либо слов оправдания. Но я лишь не отрываясь, смотрела на него, как на Бога, спустившегося ко мне с небес. Я знала, что за всем этим маскарадом кроется Калеб, который является моей жизнью, моей душой и сердцем. Я знала, что люблю его, и  догадывалась, что сегодня меня не станет. Нет, я была уверена в этом так же, как жокей уверен в  своей лошади. Для меня эта мысль была намного легче, чем та, которую понесет он, когда меня не будет на этом свете. Он так и не узнает о том, что я не виновна перед ним, что каждый мой день был днем ада, и не было дня, чтобы  я не горевала о нем.
  - Я хотел… - он впервые запнулся, и, коря себя за эту слабость тут же продолжил. – Я хотел посмотреть тебе  в глаза, перед тем, как я сделаю то, что должен. Сначала  я просто возненавидел тебя и не желал даже видеть, но потом, я решил, что будет правильно, если ты будешь знать, что я тебя не прощу. Я хочу, чтобы ты знала, что это я сегодня буду говорить твоему мужу тост, что именно я буду стоять с тобой  в одном зале, что я  буду видеть каждый твой шаг и  с наслаждением наблюдать за тем, как меняется твое настроение.
 Он  с ненавистью посмотрел на меня, потом развернулся и направился  к двери.
Я нащупала ящик и рывков открыла его. Холодная рукоятка кинжала тут же охладила мою ладонь. Услышав шум за своей спиной, Калеб обернулся. Его тело тут же напряглось, но на лице было написано, что он был готов  к этому. Он быстро измерил взглядом сокращающееся между нами расстояние и перевел глаза на кинжал в моей руке. Он сделал от меня шаг назад, сохраняя между нами пространство, на котором он бы мог контролировать мой удар.
Он посмотрел на меня как на врага, как человек, которому придется защищаться от противника. Он медленно сделал шаг ко мне, вытянув перед собой руки, чтобы попытаться вырвать из моих оружие.
 Тут я дернула рукой, и он не произвольно отскочил от меня, словно от нападающей змеи. Я крепко сжала  в трясущихся руках рукоятку кинжала и опустилась на колени. Калеб  с  непритворным удивлением уставился на меня. Я медленно подняла на него глаза полные слез.
 - Прошу тебя, убей меня сейчас  вот этим кинжалом.
Калеб ошарашено уставился на кинжал.
 - Я не могу просить тебя, я молю тебя, ты видишь, я на коленях перед тобой. Лиши меня жизни прямо здесь. Я хочу, чтобы последним кого я видела, был ты…
Лицо Калеба чуть заметно дрогнуло. Он посмотрел на меня таким взглядом, каким обладают только боги, когда они злятся на провинившегося человека, но я смело приняла его, потому что была готова к  тому, что предложила.
 - Если я тебе настолько противна, то я убью себя сама! – я  подняла над грудью руки.
Мне было ужасно страшно. Все тело для меня казалось тяжелым свинцом, а руки с  кинжалом – чашей  с ядом. Я занесла руки и направила кинжал немного влево. Решение мое было непреклонным и я, не думая больше не секунды, с силой направила смертельное оружие себе  в сердце.
 Тут две большие холодные руки схватили мои сжатые ладони прямо возле моей груди. Секунду мы так и стояли: я  с  закрытыми глазами, из которых потоком бежали слезы, он, нависая надо мной и словно не веря, что смог остановить момент моей кончины.
 - Зачем? – прошептала я.
Он одним движением вырвал из моих рук оружие и сделал несмелый шаг назад.
 - То, что я  остановил тебя, не значит, что я не желаю твоей смерти, - ответил он. – Ты бы только покалечила себя и сорвала мои планы. Тогда бы я ничего уже не смог предпринять, а ждать  я больше не могу. Я итак долго ждал.
Я медленно перевела на него взгляд. Калеб тут же отвернулся от меня и вышел из кабинета. А я так и осталась сидеть на полу, под звук разрывающегося телефона.

                ***



 - Миссис Клэр, машина уже подъехала, - любезно доложила мне прислуга. – Мистер Клэр просил вас поторопиться.
Я оторвалась от зеркала, в которое  я наблюдала уже несколько минут, встала  с кресла и, взяв сумочку, медленно пошла  к открытой мне двери.
 Я спустилась по лестнице, прошла холл и вышла из особняка, который был моей тюрьмой уже больше четырех лет. Я даже не обернулась, чтобы запечатлеть его в памяти.
 Черный лимузин, где сидел Хантер, попивая какой-нибудь дорогой напиток и нетерпеливо смотря в окно, уже ожил меня. Я подобрала подол своего вечернего платья и села  в открытую мне дверь.
 Мой муж, как и ожидалось, сидел с  граненым стаканом в  руке. Он был одет как бывают,  одеты цари в свою коронацию. Шикарный фрак, сшитый по дизайну самого известного в стране модельера, дорогие часы и вычищенные, как зеркало, туфли, в  которых отражалась потолочная подсветка лимузина. Его взгляд пробежался по мне, останавливаясь на некоторых более интересных для него местах.
 - Ты сегодня хороша, как никогда.
Я вздрогнула.
 - Хочешь чего-нибудь выпить?
 - Нет, не хочу.
 - На этих приемах всегда одно шампанское! – гневно заявил он. – Нужно было взять с собой бутылку настоящего виски.
 - Ты волнуешься?
Этот вопрос поставил его в  тупик.
  - Нет,- сказал он удивлено. – Чего мне волноваться? Там будут те, кто хочет видеть меня  в своем круге и те, кто мечтает, чтобы  я ввел в него их.
  - И все же, для тебя это знаменательный день. Для всех нас…
Хантер удивленно посмотрел на меня.
 - Неужели моя женушка раз в жизни захотела поддержать меня?
 - Нет, ничего не изменилось.
 Хантер нервно выпил.
 - Тогда  к чему все это?
 - Просто мне кажется, что сегодня будет необычный день.
Хантер ничего на это не ответил, у него зазвонил телефон, и он стал разговаривать по нему, а   я молча ловила проплывающие огни города и с  трепетом вспоминала нашу встречу с Калебом.
 Конец этого вечера был мне известен. Меня он не пугал, я была готова  к нему, хотя и боялась. Я не хотела, чтобы он всю жизнь думал обо мне как о предательнице, как о корыстной и не любившей его. Но в  тоже время мне было приятно снова почувствовать его руки на твоих ладонях, услышать его голос... Я бы хотела еще раз увидеть его серые, без линз, глаза, увидеть его таким, каким я его вспоминала каждый день. Но я понимала, что смена внешности была ему необходима  в целях предосторожности. Значит, его замысел, действительно, влечет за собой какую- то очевидную цель.
 Интересно, как он жил все эти годы? Как будет жить после того, как меня не станет? Успокоиться ли он? Или же его сердце так окаменело, что он никогда больше не станет прежним Каленом Клэром?
 - Мы скоро приедем, Лив, - сказал мне Хантер, в  голосе которого чувствовалось волнение. – Я выйду и открою тебе дверь, ты протянешь мне левую руку, и мы пойдем под руку по ковровой дорожке. Левую, не перепутай! Нас сразу же будут снимать, так что улыбайся всем и веди себя как искреннее любящая жена, – он требовательно посмотрел на меня. – Если ты вообще представляешь себе, что это значит.
 - Короче врать, как и раньше, – ответила  я сухо.
 - Да, если хочешь, так.
 - А если я  этого не сделаю? – спросила я. – Если не буду играть эту роль, от которой каждый раз меня тошнит?
Я видела, как нетерпение переделывает его расслабленное лицо. Он наклонился ко мне и отчеканил:
 - Тогда я сделаю так, чтобы ты  не смогла больше перерекаться со мной.
Его глаза запылали страшным огнем, и я  поняла, что он не шутит.
Я отвернула от него к  окну и на глазах навернулись огромные слезы.
Машина проезжала рядом с  такими же богатыми лимузинами, из которых то и дело выходили женщины  в своих великолепных платьях. Их спутники с волнением поправляли бабочки и галстуки  и оглядывали шикарное здание, куда их пригласили на важное мероприятие.
 Лимузин остановился прямо возле ступеней, ведущих к входу в  здание. На них уже столпился народ, состоящий из корреспондентов, фотографов, гостей и просто любопытных зевак, которые хотели своими глазами увидеть знаменитостей и диву, которой посвятят завтра все первые полосы.
 Мы сделали все  в том порядке, как захотел мой муж. Как только моя ладонь дотронулась до его локтя, лицо Хантера озарила лучезарная улыбка. Вспышки фотокамер, приветствия, улыбки ничего не ведающих людей, все это было декорациями  к тому, что не хотели открывать свету супруги Клэры.
 На моем месте должна была быть другая девушка, и я уверена, ей  бы это все нравилось, она бы смиренно терпела, и Хантер был бы счислив. Если он вообще понимает значение этого слова. Но его крепкая рука мертвой хваткой зажала мою тоненькую ладошку и я  поняла, что какие бы мысли и чувства его не преследовали, он меня не отпустит.
 - Мистер и миссис Клэр, позвольте общую фотографию? – крикнул один из фотографов.
Я не обратила внимание на эти слова, и шла дальше. Хантер незаметно для окружающих сжал мне запястье так, что мои губы тут же открылись, и  я чуть не завопила от боли. С улыбкой любящего мужа он нагнулся к  моему уху и прошептал:
 - Ты сейчас же натянешь улыбку и сделаешь все, что от тебя потребуется. Ты поняла меня?
Он разжал мне руку и жестом дал понять фотографу, что мы готовы. Тут я увернулась от него и быстрым шагом, подобрав подол платья, побежала вверх по ступеням.
 - Лив! – крикнул Хантер, сдерживая злость. – Ну что с  ней?! Видимо увидела свою близкую подругу! – засмеялся он своим притворным смехом и помчался за мной.
 Я вошла в  залу, куда меня впустили без предъявления приглашения. Администраторы с  любопытством посмотрели на меня и следующего за мной мужа. Видно было, что они не знали, как реагировать на такое поведение виновников торжества.
Я увидела знакомых и тут же подошла к ним, прекрасно понимая, что Хантер никогда не устроит скандал при людях. Так и случилось.
 - О, Ливана! Ты сегодня бесподобна! – улыбнулась мне пожилая дама, у которой каждое украшение стоило больше потраченных на это огромное мероприятие средств.
 - Спасибо, миссис Фернан. Ваши украшения случайно не принадлежали самой Клеопатре? – я  улыбнулась и протянула руку её мужу. – Мистер Фернан.
 Женщине  явно понравился комплимент.
 - О ,куда же мне до Клеопатры! – рассмеялась она, сверкая золотом. – Это подарок нашего сына, Джозефа, помнишь, он был на приеме в  честь открытия выставки Луиджи Фераса?
 - Как же можно забыть такого эффектного юношу, - сказала я, бледнея оттого, что краем глаза увидела, как приближается Хантер. – Он просто сразил нас своими историями про открытия в  Египте и Греции. Он все еще на раскопках?
К нам подошел Хантер. Он быстро раскланялся  с супругами и посмотрел на меня взглядом полным нежности и привязанности.
 - Дорогая, я  повсюду тебя ищу, – сказал он как можно мягче, хотя  я заметила, как его голос дрогнул.
 - Что же меня искать? Я нахожусь  на таком месте, где каждый может меня видеть. Не этого ли ты хотел в  этот вечер?
Хантер побледнел после этих слов. Он сделал над собой неимоверные усилия, чтобы тут же не убить меня.
 - Я желал лишь, чтобы ты поддержала меня в этот волнительный момент. Не более, ты же знаешь.
Супруги переглянулись и заулыбались. Я попросила  у них извинения и, продолжая здороваться с  гостями, взяла под руку мужа. Хантеру не выпадало возможности снова запугать меня, потому что все хотели поздороваться и перемолвиться с  ним хотя бы парочкой слов. Я покорно исполняла свой долг и верно ходила по всему залу со своим супругом, как любящая жена.
 Мой  взгляд пролетал по лицам, а губы произносили уже зазубренные слова приветствия. Я искала глазами одного человека. Калеба нигде не было видно. Каждый раз, увидев мужчину с  бакенбардами или бородой, по моему телу прокатывалась обжигающая волна.
 - Тебе холодно? – спросил Хантер с ласковой улыбкой, хотя  в глазах блестел метал.
 - Это от волнения.
 - Мне так приятно, что ты за меня волнуешься, – улыбаясь всем, сквозь зубы процедил он.
 - Нет, мне совершенно все равно на тебя, это ты итак знаешь.
Рядом со мной двое гостей, услышав мою фразу, тут же удивленно развернулись. Хантер залился смехом, делая вид, что я очень смешно разыграла его. Его рука сдавила мне запястье так сильно, что я  невольно вскрикнула. Этого никто не услышал из-за смеха и всеобщего шума. А если кто-то и услышал это, наверное, подумали, что я восхищена чем-то, потому что по лицу моего счастливого супруга нельзя было не то чтобы что-то подумать, помыслить, о таком жесте с его стороны.
 Рядом  с нами бродили официанты, молодые люди, разносящие закуски и бокалы полные искрящего, дорогого шампанского.
 - Мистер Клэр, не желаете? – галантно предложил официант Хантеру.
Тот даже не взглянул на прислугу. Он поднял бокал в знак приветствия какого-то банкира и до половины осушил его. Я тоже была не против хоть немного расслабиться, поэтому  я так же потянулась за бокалом, делая скидку молодому официанту, который не предложил мне выпить, как сделал это моему мужу. Но молодой человек быстро отошел от нас, перемешиваясь с толпой.
  - Дорогая, побеседуй с  подругами, - улыбнулся мне Хантер и вложил мою руку в  ладонь первой сплетницы высшего общества, молодой и богатой жене парижского мэра.
Сам он устремился  к кружку богатых политических деятелей, которые все были почему-то пузатыми и носили очки, то ли чтобы казаться более серьезными, то ли из-за поголовной  слепоты от тяжкого бремени.
 - Дорогая, ты шикарна сегодня! – восхитилась миссис Депинэ.
Я улыбнулась ей  той улыбкой, которая всегда была заготовлена для всех людей, которые были мне не приятны.
 - Твой муж сегодня собрал весь свет! – она сделала жест другим сплетницам подойти  к нам.
 - Он это умеет, когда хочет.
Девушка рассмеялась, будто бы  я сказала какую-то смешную шутку.
 - Почему ты не приехала ко мне на вечеринку? Мы так ждали тебя!
 - Ты же знаешь, я вся в  работе и у  меня просто нет времени на всякие вечеринки.
 - С таким обеспеченным мужчиной ты бы могла вовсе не работать.
 - Если бы  я не работала, я, пожалуй, сошла бы с  ума.
 - От чего? – улыбнулась «подруга» сверкая своими хитрыми глазенками.
 - От любви.
Мой взгляд искал Калеба, машинально останавливаясь на каждом новом вошедшем.
 - Кого ты там все выглядываешь? – спросила внимательная Депинэ.
Я быстро перевела на нее взгляд.
 - Ты кого-то… ждешь? – прозвучал коварный вопрос.
 - Если я отвечу «Нет», ты же мне не поверишь и раздуешь из этого новую сплетню?
Такого ответа она не ожидала. Ошарашенная девушка и её  подруги стояли разинув рты и смотрели, как  я, не обращая на них внимание, выглядываю  в толпе знакомое лицо.
 - Боюсь, я ослышалась…
 - Нет, ты все правильно услышала, - сказала  я девушке, смотря прямо в глаза. – А теперь позвольте, я  покину ваше общество, мне нужно найти одного человека.
Я отошла от шокированных такой грубостью богатых женушек, и направляясь в ту сторону, где мне было плохо видно гостей, хотела ухватить у пробегающего мимо официанта бокал шампанского.
 - Позвольте, – остановила я  официанта.
Молодой человек странно посмотрел на меня и быстро пошел  в другую сторону.
 - Да что же это такое! – выругалась я себе под нос.
Тут же ко мне подошел официант, который подавал шампанское Хантеру и принес на подносе один бокал.
 - Вы желаете, сударыня?
Я удивленно уставилась на поднос.
 - Да, не откажусь, спасибо.
Молодой человек тут же удалился. Я сделала пару глотков искристого напитка и продолжила поиски. Сердце все это время бешено билось, словно предчувствуя трагический и яркий финал.
 - Где ты? Где же ты! – твердила я, словно молитву.
Тут я  лицом к лицу столкнулась  с тучным человеком в  хорошем костюме с  белыми, словно снег волосами и вставными зубами. Мужчина почтительно поклонился и взял мою руку, которую тут же поднес  к своим сухим губам.
 - Сама миссис Клэр! Я буду не первый, кто сделает вам сегодня комплимент, но вы этого, право, достойны.
 Я  ледяным взглядом посмотрела  в лицо ненавистного мне человека и отдернула руку.
 - Зал большой, могли бы избавить меня от этой неприятной встречи, мистер Салливан.
 - У вас плохое настроение? – улыбаясь на мои слова, спросил он.
 - Почему же? Вы сделали все, чтобы оно было каждый день прекрасным и замечательным.
 - Вы знаете, что сарказм делает вас еще прекраснее?
 - Не путайте сарказм  с откровенной ненавистью, Джеймс.
Салливан сделал глоток шампанского и хитро улыбнулся.
 - Прекрасный  напиток это шампанское, - сказал он осушая свой бокал и отдавая его проходящему официанту, который мельком посмотрел на меня. – Но его нужно много, чтобы почувствовать от него тот же эффект, какой дает нам виски или ром. Все считают его слабым напитком. Но знаете, миссис Клэр, оно напоминает мне вас. Его не сломить, не добиться сразу же того, что требует твой организм. И несмотря на его видимую слабость, только видимую, им не перестаешь восхищаться и желать.
 - Жаль, что его не пьют на похоронах, это было бы ближе моему состоянию души.
 - Вы прекрасное шампанское, Ливана. Но с каждым днем я ожидаю того, что насытюсь им, как ожидаю и вашего духовного падения.
 - Очень мило с  вашей стороны.
 - Вы же любите откровенничать.
 - Вы снова все не правильно понимаете. Я не с кем не откровенничаю, я не люблю играть в  ваши лживые игры и не люблю притворяться ради тех, кто этого не заслуживает.
 - Хантеру не повезло с женой. Вы совершенно не та, которая ему нужна.
 - Увы и ах.
Салливан улыбнулся и выпил еще один бокал.
 -  Но меня поражало то, почему из всех девушек ему доступных и им желаемых он полюбил вас. Ведь этот щенок обрек себя на несчастье.
 - Он меня не любит.
 - Кто вам это сказал?
 - А разве любят назло? Любят, причиняя боль и страдания любимому?
 - Я не любил, не забывайте.
 - Вы лжете, вы любили.
 - Что? – удивленно спросил Салливан.
 - Вы любили. Когда вы разлучали меня с  Калебом, я видела ваш взгляд. Вас предали, и вы потеряли веру и решили, что любви нет. Мне если честно плевать и на вас, и ваши чувства, но то, что вы  сделали, было не только местью, но и вашей слабостью. И скрыть её от меня вам не удалось.
Салливан оторвал от меня взгляд своих выцветших глаз и впервые за все время нашего знакомства напрягся.
 - Вы слабый человек, которого закалила жизнь. Но, как и у нищего, ставшего  резко богатым, за вашей спиной будет всегда  стоять призрак прошлого. Вы лишили его имени, дома, достатка, любимой, но вы никогда не сможете вычеркнуть его из моего сердца. Потому что я люблю его по-настоящему так, как вас никогда не любили. Вы прожили свою жизнь зря! Вам даже некому оставить свои миллионы. Вы одиноки, таким и умрете. Поэтому вы боитесь смерти. А я  её  не боюсь. Не боюсь, потому что я каждый день говорю себе, что живу только ради одного человека и за него  я могу умереть.
 - Жаль только, вам такая возможность не представится, – глухо отозвался Салливан на мои слова.
 Я засмеялась, не отрывая глаз от ненавистного лица.
 - Вы так думаете?
 - Каким образом? Вы даже не знаете, жив ли он. Мы сделаем все, чтобы вы и дальше жили  в неведении.
 - А если  я скажу вам, что он жив.
В глазах Салливана промелькнула злобная искра.
 - Более того, он ничуть не потерял своего самообладания, не пал духом и все так же яростно ненавидит всех, кто его предал.
 - Вы теряете рассудок, миссис Клэр.
 - Возможно, но меня это не пугает.
Его слова уже были не так уверены, как  в начале нашей беседы. Я видела, что попала в  больную точку.
 - Каким же образом вы знаете о его состоянии, позвольте полюбопытствовать?
 - А вот этого я  вам не скажу, - ответила я  ему. – Разве вы и сами этого не знате? Если ваши люди следят за каждым моим шагом, никогда не поверю, чтобы вы так же тщательно не следили за вашим врагом.
Лицо Салливана гневно вспыхнуло. Я искреннее улыбнулась, радуясь, что смогла вывести его на такие эмоции.
 Когда ты знаешь, что тебе осталось считанные часы, или вернее, ты вовсе не знаешь в  какую минуту тебя не станет, мозг, мысли и чувства начинают работать по - другому. Страх отходит на второй план, тебя не волнует то, что будет завтра, потому что ты уверен, что оно просто не наступит. Если ты ненавидишь, то ненавидишь яростно и бесповоротно, если ты любишь, что в  сердце твоем начинается пожар. Все чувства обостряются и ты готов кричать об этом миру, не думая о реакции других на правду.
 - А теперь я должна идти, - сказала я  высокомерно. – Мне больше не хочется терять время на вас.
Салливан посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом и яростно поставил выпитый бокал на поднос, подошедшему официанту.
 - Дай мне выпить, немедленно! – закричал он на молодого человека. – Какой от тебя прок, если ты, черт побери, не выполняешь свою работу!
Я пробиралась через толпу, моля Бога, чтобы он смилостливался надо мной и направил мой взгляд на Калеба. Интуитивно я знала, что он здесь. Более того, меня не покидало чувство, что кто-то неустанно наблюдает за мной. Но, куда бы  я не обернулась, кроме мелькающих своими дорогими платьями и украшениями гостей, не было никого, кто бы на миг был тем, кого я так искала.
 Торжественная музыка заполнила зал. Гости стали рассаживаться на позолоченные стулья, согласно номерам на приглашениях. Я видела, как Хантер уселся возле Салливана, кланяясь при этом рядом сидящим гостям, словно китайский болванчик. Его взгляд остановился на мне, глаза недовольно и требовательно показали на пустующее кресло возле него. Я в  надежде обернулась. Гости с  наивной улыбкой смотрели на меня. Хантер быстрым шагом направился через залу ко мне. Я только успела сделать несколько шагов назад. Все гости устремили на нас свои взоры и ждали, что же произойдет дальше.
 - Дорогая, - обратился ко мне Хантер так, чтобы ближе сидящие могли его слышать. – Я вижу, ты потеряла меня.
Я ничего не ответила.
 - Все ждут только тебя. Пойдем скорее, – и он улыбнулся сначала гостям, а  потом мне, при этом крепко хватая меня за локоть.
Его рука обвила мою талию, пальцы с  силой впились мне в  ребра, дабы подчинить меня себе. Потом он повел меня  к нашим местам с  такой беззаботной улыбкой на лице, что все мое тело покрылось мурашками.
Как только мы сели, он взял шампанское, которое уже стояло на столе, и поднял бокал, все так же улыбаясь своим гостям, на сто весь зал заревел аплодисментами. Мои руки так и остались лежать на коленях. Салливан показал головой, в знак того, что знает какое  я понесу наказание за свое поведение. Я бросила на него презрительный взгляд.
 Как только началась церемония, и на сцену вышел ведущий, весь зал оторвал глаза от нас. На сцене началось дорогое представление. Которое состояло из выступлений известных певцов, похвал ведущего, яркого богатого шоу и всяческих других развлечений.
 Хантер наклонился ко мне и сжал мне руку так, что я  услышала треск своих костей.
 - Что ты себе позволяешь?
 - Ты же хотел, чтобы  к тебе были прикованы все взгляды.
Хантер еще сильнее сдал мне руку, я вскрикнула.
 - Я сломаю тебе руку, клянусь своим именем! А когда мы вернемся, я переломаю тебе каждое ребро, может быть, тогда ты усмиришь свой характер.
Салливан с  довольной улыбкой пил шампанское и не отрывал от нас хищных глаз.
 - Как же ты мне противен! – прошептала я сквозь зубы.
 Хантер усилил хватку и  я почувствовала что сустав с  моим мизинцем поравнялся  с безыменным пальцем. Жуткая боль ударила мне  в голову  и постепенно разлилась по всему телу. Мизинец, синея на глазах повис, словно сломанная игрушка. На моем лбу выступил холодный пот, тело затряслось, на глазах навернулись слезы. Хотелось кричать. Но я  стиснула зубы так, что ,мне показалось, и они сейчас разваляться.
 - Я вижу ты успокоилась? – холодно прошептал Хантер.
Я вытерла свободной рукой слезы.
 - Вот твои слова, - сказал мне Хантер, кладя на стол бумагу, где была  напечатала моя речь.   – Подготовься, и чтоб ни слова в  сторону.
Он посмотрел на меня властным взглядом.
 - Да, и перестань дрожать!
Салливан поднес   к нему бокал,они  с довольной улыбкой чокнулись, и как ни в чем не бывало стали обсуждать выступление танцовщиц.
Я потянулась рукой к  стоящему бокалу. Боль была невыносимой. Моя ладонь выла от боли и я  вместе  с ней. И снова возле нашего столика возник знакомый официант. Он быстро забрал стоящий бокал, хотя он был полон и поставил возле меня другой, словно предназначавшийся лично для меня. Его взгляд быстро пробежал по моему лицу и устремился на висящий, словно на ниточке, мизинец.
 - Я могу что-нибудь…
 - Мы хотим еще шампанского! – тут же приказал Хантер с таким выражением посмотрев на бедного официанта, что тот тут же удалился.
 Тем временем на сцене ведущий стал снова расхваливать Хантера, делая акцент на том, что скоро наступит момент, которого все мы так ждали. Но прежде всего его хотят поздравить те люди, которые играют в  его жизни и профессии самую главную роль. На сцену вышел седовласый старик, с  большим бриллиантом на правом мизинце.
 - Хантер! Я имею великую честь сегодня от лица всех членов нашего клуба, поздравить тебя со вступлением  в наши ряды!
Хантер встал и  в зале снова все зааплодировали. Пока мужчина вещал о достоинствах нового члена клуба, о том, как он восхищен коллекцией молодого человека и его стремлением быть везде первым и лучшим, я словно в  тумане обводила каждое место, на котором сидел один из гостей, в  непонятной надежде повстречать его лицо. Почему мне казалось, что увидев его, вся боль тут же стихнет и весь этот кошмар закончиться.
 Я не заметила, как со сцены ушел президент клуба, как ведущий восхищенно отозвался о том, кто следующий произнесет речь, пока яркий свет, направленный прямо в  глаза, не заставил меня  в миг ослепнуть.
 - Миссис Клэр! Поддержка и опора своего любящего супруга. Сколько вы  пережили вместе, сколько еще перенесете и как же приятно всем видеть настоящую и чистую любовь двух сердец.
Хантер с  лучезарной улыбкой требовательно посмотрел на меня, незаметно пододвинув ко мне листок с  написанной речью.
 Я поднялась. Все взгляды тут же устремились ко мне. Я взяла здоровой рукой листок, который задрожал в  моих пальцах, потому что меня била дрожь, и стала читать.
 - Дорогой, Хантер! – холодно прочитала я, – Я помню день, когда повстречала тебя…Это была любовь с первого взгляда, – сказала  я таким тоном, словно читала предсмертную записку.
По залу пробежало волнение. Озабоченные взгляды, перемешанные с  наигранной улыбкой, внимательно следили за моим выступлением.
 - Ты был моей путеводной звездой, обещая добиться всего сам…И я  видела как ты каждый день, каждый час не покладая рук трудишься на благо нашей будущей семьи… - тут  я рассмеялась.
Зал непонимающе зашушукался.
 - Я видела твои взлеты и поражалась твоему мужеству, а когда ты падал, я  подавала руку. Ты… - я покачала головой, чтобы не только поразиться написанному, но и попытаться избавиться от боли, которая жутким гулом пела свою песню  у меня в голове. – Нет, прости, я  не могу этого сказать, это уже слишком даже для тебя.
Всеобщее возбуждение охватило зал. Хантер тут же поднялся и обняв меня, взял микрофон и улыбаясь сказал:
 - Моя жена так переволновалась. Мне кажется, она больше возбуждена, чем я! Ну, ничего не могу поделать, близкие сердца всегда так переживают друг за друга.
Он смотрел как гости не зная верить ли увиденному или верить словам того, кто их пригласил, смотрят на нас с хилой улыбкой
 - Спасибо, дорогая, за теплые слова! Но твоя улыбка лучше всяких похвал, а  твоя нежность, к примеру как сегодня утром… - он лукаво улыбнулся толпе, которая тут же подхватила этот намек. – У меня нет слов! Я люблю тебя!
 И он прильнул своими губами к  моим. Я попыталась отскочить от него, но его крепкие руки прижали меня так, что я  не могла пошевелиться.
 Прозвучали аплодисменты и новые гости стали выходить на сцену и поздравлять Хантера с  его вступлением в  клуб. Он не обращал на меня внимания и двумя глотками осушал бокал за бокалом, которые так и подносил молодой официант. Я видела, как Хантера переполняет злость. Если бы не все эти люди, он бы отомстил бы мне за мое поведение. Я была уверена, что он уже не слушает гостей, его улыбка стала настолько натянутой и неестественной, что было понятно, что злость и нетерпение полностью подчинили его себе. Заметив это, Салливан наклонился и прошептал ему несколько слов, которые я  не слышала. Хантер мельком взглянул на меня и смерил меня холодным взглядом.
  Поздравления подходили  концу, и Хантер напрягся перед вручением ему официального знака. Но ведущий снова вышел на сцену и, улыбаясь всем присутствующим, произнес:
 - Последний гость, которого я  приглашу на эту сцену, не хотел, чтобы его как-либо представили. Он сказал, что мистер Клэр тут же поймет, кто он и будет очень удивлен такой встречи. Итак, сюрприз для нашего уважаемого мистера Клэра!
 И ведущий удалился. Свет  в зале притупился, все с интересом стали смотреть на сцену. Из левой кулисы медленно и  с достоинством вышел мужчина  в хорошем костюме, с идеально уложенными волосами, бородой и проницательными карими глазами. Мое сердце тут же забилось бешенным галопом. Боль отошла на второй план, и я стала задыхаться от переполняющего меня волнения.
 Мужчина посмотрел за наш столик, больше его взгляд ни коснулся, ни единого гостя. В руках у него был микрофон. Он медленно поднес его к  своим губам и еще раз выразительно посмотрел на Хантера.
 - Добрый вечер дамы и господа, - начал он спокойно. – Вы собрались здесь ради одного человека, который сегодня получит прекрасное звание, которого непременно заслуживает!
Хантер улыбнулся и вопросительно посмотрел на Салливана.
 - Кто это? – прошептал он.
Салливан дал знак, что не знает, что за мужчина перед нами.
 - Я не нуждаюсь в  представлении.
В зале удивленно переглянулись.
 - По праву  я могу сказать, что этот человек добился своего положения благодаря своему таланту, желанию занимать высокое положение, страсти к  жизни, которая его всегда пленила. И это вызывает только всеобщее восхищение.
Гости захлопали, с  удивлением смотря на выступающего и Хантера, у  которого на лице застыла непонимающая улыбка.
 - Я вижу рядом с ним его наставника, человека, который проложил ему путь в  ту жизнь, о которой он мечтал. Известная личность, благодетель нашего времени и человек, впечатляющий  всех ежегодно собранием самых интересных и необычных сокровищ, Джеймс Салливан.
Салливан медленно захлопал в  ладоши, повторяя толпу, с напряжением всматриваясь в  лицо Калеба.
 - Ты узнал его? – прошептал Салливан.
 - Я ни разу не видел его в  клубе, – ответил Хантер.
Калеб поднял бокал и выпил, призывая и Салливана с Хантером сделать тоже самое. Они подчинились, удивленно улыбаясь.
 - Как вам шампанское? – спросил Калеб, обращаясь только  к Хантеру.
Мой муж кивнул головой в знак того, что ему нравится.
 - Это мой подарок, - сказал Калеб, допивая свой бокал. – Но все же  я хотел бы еще раз поздравить Хантера Клэра с его успехом. Я не замечал, как он с интересом наблюдал за человеческой болью, когда сидел  у ног умирающего. Я не хотел верить, что в его шалостях было что-то жестокое, что могло понести в будущем свои последствия. Я не хотел думать, что он был причиной того, что наш отец спивается. Не хотел, да и не знал долгое время, что смерть нашей маленькой сестры была спланирована тем, кто был мне ближе всех на Земле.
 Калеб выразительно посмотрел в глаза побелевшего Хантера.
 - Этот человек, - он показал на Хантера. – Которого  я поставил на ноги, которого поддерживал и любил больше, чем может любить брат своего брата, предал меня, стер мою жизнь в порошок, сравнял мое имя с  землей и остался безнаказанным. Он лишил меня жизни, воспоминаний, чести, любимой женщины. Так он отплатил мне за мою преданность и любовь. Мое имя Калеб Клэр, господа!
По залу прокатилась волна изумления. Глаза гостей метались от брата  к брату, с изумлением смотря на Калеба и с презрением на Хантера.
 - Мистер Салливан, Джеймс, - улыбнулся своему врагу Калеб. – Вы думали, что навсегда лишись моего общества? Вам нужно было тогда убить меня. Многих ли вы ограбили и закопали на своем заднем дворе за эти четыре года?
Хантер вскочил и с  испугом посмотрел на шушукавшуюся толпу.
 - Он лжет! – закричал он. – Вы же понимаете, что этому человеку нужно вернуть себе имя, которое он сам втоптал в грязь! Он продавал реликвии коллекционерам, наживая на этом свое состояние. Это бесчестный и аморальный человек!
 - Как же ты объяснишь свое богатство и коллекцию драгоценностей со всего света?
Хантер опешил. На его лбу выступил холодный пот.
 - Я коллекционер!
 - Ты не сможешь отличить третий век от пятого. Ты живешь на мои деньги, хранишь мою коллекцию, каждую вещь из которой я  выкупил у музея совершенно легальным путем. Ты даже этого не знаешь!
 - Я отказался от тебя, потому что ты позоришь нашу фамилию! Твое место в тюрьме.
 - За то, чем я занимался  я могу понести наказание, - спокойно ответил Калеб, хотя  я видела как горел его взгляд. – Но рядом со мной за решеткой должен сидеть ты.
 - Охрана! – закричал Хантер.
Я спрыгнула со своего места и хотела побежать к Калебу, но Салливан остановил меня.
 - Тебе не уйти отсюда Клэр! – гневно крикнул Салливан, заламывая мне руки.
 - Я никуда не тороплюсь, господа. Я знаю, что вы уже записали  в документы о моем аресте все имена, чье сердце остановила ваша рука. Запомните их господа:  честный контрабандист, отказавшийся служить на мистера Салливана в  2009 году – Антонио Стевалли. Русский бизнесмен, чей подарок от бабушки обошелся ему смертью от рук нам известного благотворителя. Что это было? Если не ошибаюсь мышьяк?
Салливан побагровел. Вены на его лице синими полосами стали вылезать из белой кожи.
Дверь отворилась и вбежала охрана.
 - Мать и трое её  несовершеннолетних детей, были убиты его рукой в  декабре 2005 года за то, что отказались отдавать семейную реликвию, плачущую икону, хранимую их семьей около десяти столетий. У матери было вырвано сердце. У каждой малютки  в теле было по четыре ножевых ранения.
Зал трепетал.
 - Калеб! – закричала я. – Умоляю, уходи!
 - Прощайте дамы и господа! Теперь вы знаете правду. И ваше дело верить ли моим словам или нет. Я не буду вас  переубеждать, если вы  на стороне тех, кто убивает и грабит вас  и ваших детей. Моя скорая смерть будет подтверждением моих слов.
После этой речи, он без сопротивления сдался  в руки охране.
В зале началась паника, которую ни ведущий, ни Хантер не могли успокоить.
Салливан схватил меня за локоть и потащил за собой.
 - Быстро за мной! – зарычал он Хантеру. – Завтра получишь народную любовь, сейчас мы должны устранить того, кто устроил мятеж.
Хантер  с ужасом наблюдал, как на него тычут пальцем и как выкрикивают имя его родного брата. Как люди покидают свои места, кидая свои приглашения на пол, словно мусор.
 Я улыбалась сквозь слезы, видя как подействовали слова Калеба на сердца этих людей. Мне хотелось закричать, что каждое его слово истинная правда, что Салливана и Хантера должны тут же арестовать, что они настоящие преступники и им место за решеткой.
 - У меня разрывается желудок! – закричал Салливан, таща меня за собой.
 - Что? – испуганно спросил Хантер. – Я…
 - Что ты! Договаривай быстро!
 - Я не хотел говорить тебе…
Салливан остановился  и с  ненавистью поставил меня рядом.
 - Мои брюки… - сказал тихо Хантер, убирая ладонь, которую он держал на ширинке.
На темных брюках было видно мокрое пятно.
 - Что это черт подери? – закричал Салливан.
 -  Сначала  я думал, что… - Хантер замялся. – Но это кровь!
Салливан выругался.
 - Что значит кровь? Ты обмочился кровью? Ты в  своем уме?
 - Я почувствовал это только когда встал! У меня прихватило сердце, но я  подумал, что это от волнения, я  не хотел говорить тебе об этом. Думал, ты посчитаешь это слабостью!
 - Ты  в своем уме! Ты понимаешь, что это все значит?
 -  Меня тошнит…
 И тут Хантера стало рвать. Его рвота смешивалась с  кровью, образуя страшную массу, которая скорее всего напоминала разложенные органы.
 - Боже мой! – с  ужасом закричал Хантер.
Салливан побелел. Он одним движением сдавил мне горло и прислонил  к стене так, что я осталась держаться только на носках.
 - Ты знала! Ты знала!
Я посмотрела на него ничего не выражающем взглядом.
 - Что он сделал  с нами? Что это? Яд?
 - Не имею понятия.
Он замахнулся и через секунду,  я почувствовала удар по щеке. Рот тут же наполнился кровью.
 - Тварь! Ты знала, что он сегодня появиться!
 - Джеймс, он не приходил к ней! За ней следят мои люди. Он бы не смог бы оказаться  в том же районе, где она!
 - Почему же она не рвет кровью?
 - Он тоже убьет меня, – казала  я.
 - Откуда тебе знать?
 - Он считает, что я  его предала. Я знаю, что он убьет меня.
 - Я не хочу умирать, черт подери! Не хочу! – закричал Салливан.
Хантера  снова начало рвать. Салливан схватился за желудок и стал искать в кармане мобильный.
 - Где мой телефон? – спросил он меня.
Я ничего не ответила.
 - Где чертов телефон?!
Мобильных не оказалось ни у  Хантера ни у Салливана. По лицу Хантера было видно, что еще чуть-чуть и он упадет  в обморок.
 - Куда повела его охрана? – спросил еле слышно Хантер.
 - В кабинет на втором этаже.
 - Туда…
Салливан схватил меня за руку и потащил за собой. Я видела, как вены на его лице начинаю выходить из под кожи, все больше и больше наливаясь кровью. Я не знала, что  происходило с ними, но это было, несомненно, из-за шампанского. Но почему же  я не чувствовала той же боли? Или действия яда еще не началось? Может быть, я  выпила меньше, чем они?
Хантера все чаще стало рвать. Он стал отставать, оставляя за собой кровавые пятна.
 - Нам нужен телефон, Хантер! - закричал Салливан на лестнице. – Не отставай, черт побери!
  - Нам нужен Калеб…Только он знает, как…. – ответил ему Хантер, у которого в  глазах стояли слезы, а на лице читался страх.
Салливан с размаху открыл дверь кабинета и  с силой схватив меня за волосы кинул на пол. В комнате уже было четверо охранников, держащих в своих каменных объятиях Калеба.
 Я застонала не от того, что Салливан вырвал клок моих волос, от того, что я  упала на сломанный палец.
В комнату ввалился Хантер и тут же налетел на брата. Он взял Калеба за грудки и стал избивать его, пока не увидел кровь, от которой он отпрыгнул словно ошпаренный.
 - Что ты сделал? – закричал Салливан, хватаясь за живот.
Калеб с разбитой губой и носом холодно посмотрел на них.
 - А что сделали вы со мной?
 - Вызывайте скорую, олухи! – приказал Салливан охране.
 Хантера стало рвать кровью, на месте где он впервые обнаружил кровь, на пол стало капать темно вишневая жидкость.
 - Я ненавижу тебя! – закричал Хантер в  слезах. – Как же больно!
Калеб довольно улыбнулся.
 - Простите шеф, но телефон не работает, – сказал охранник.
 - Как? –взревел Салливан. – Быстро найди мне рабочий телефон и вызови скорую!
Охранник быстро пошел исполнять поручение, но дойдя до двери, почему-то вынул из кармана ключ и запер дверь изнутри.
 - Что ты делаешь, идиот?! – зарычал Салливан, превозмогая боль. – Я приказал тебе вызвать скорою!
Охранник как ни в чем не бывало возвратился на место возле Калеба. Тут все руки охранников ослабли, и Калеб спокойно вышел из своего «плена».
Хантер и Салливан с ужасом наблюдали, как Калеб медленно подходит  к ним.
 - Что…Что это все значит? – затрясся Хантер.
Первый удар сломивший Хантера вдвое был прямо в живот. Второй удар с  такой же силой был предназначен Салливану. Тот загибаясь от страшной боли не смел пошевелиться.
 Калеб подошел ко мне и прямо посмотрел мне в глаза. В этом взгляде  я прочитала всю боль и решительность, которая теплилась в этом побитом жизнью теле.
 - Калеб, нам…? – спросил подошедший  к нам один из охранников, смотря на меня мертвыми глазами.
Калеб холодно посмотрел на меня и, убрав прядь с моего лица, сухо кивнул в  знак согласия.
Охранник быстро подошел ко мне и, сильно заломив мне руки, заставил сложиться пополам. Я сдавила крик боли. Но сильнее этой была душевная боль. На пол тут же стали падать слезы. Я не винила его, я  винила себя в  том, что не смогла встретить его после четырех лет так, как я должна: в полном одиночестве, тоскуя в  каком-нибудь старом доме, оплакивая потерю всем своим телом и душой. Тогда бы он прижал меня к себе, а  не унижал бы так перед смертью, как делает теперь. Но это его право, он имел на него все основания. В его глазах я предательница, измену которой он никогда не простит.
  -В ваше шампанское был подмешан лжеангостур, сильнодействующий яд, - выразительно сказал Калеб подходя  к лежащим на полу союзникам. – Этот яд имеет и другое название: орех святого Игнатия. Опознать его можно по горьковатому вкусу, который совсем растворился  в сладком напитке. Его действие на организм молниеносно. Так как вы пили его  в малых дозах, ваши мучения будут продолжительными. Ну, вы, я думаю, понимаете почему  я пошел на такой шаг.
 Калеб опустился на корточки рядом  с братом и взяв его за плечи поднял. Охрана сделала тоже самое с Салливаном. Этих двух, еще недавно поражающих своим здоровьем людей, сейчас нельзя было назвать даже мертвецами, они имели странный бело-синий цвет кожи. У Хантера вокруг рта начинала образовываться пена. Его рвало, но он уже не имел сил даже на это.
Хантер упал в ноги  к брату и схватившись за его щиколотки, припал губами к его ботинкам. Его тело сотрясалось от рыданий, которые прерывались приступами, сопровождавшимися дрожью и предсмертными муками.
 - Прошу тебя, брат,  - взмолился Хантер, глядя  с низу вверх на Калеба полными страха и ужаса глазами. – Умоляю, помоги мне!
Калеб смотрел на него ничего не выражающим взглядом, в котором невозможно было что-то прочесть.
 - Я верну тебе все, до единого цента! – заклинал Хантер.  – Я все отдам тебе, забирай! Прошу, только помоги мне!
 - Калеб, если тебе нужны деньги, то ты получишь столько, сколько тебе будет угодно… - сказал Салливан, с  последней надеждой всматриваясь в карие глаза своего врага.
 Калеб усмехнулся и так властно посмотрел на этих двоих, что им тут же стало еще хуже.
 - Деньги меня не волнуют, - сказал он глухо. – Как и все что вы можете мне предложить. Каждая ваша секунда расписана мною, и я знаю, когда  у каждого из вас будет последний припадок, который будет установлен медицинской экспертизой как эпелепсический удар.
 - Нет, прошу тебя! Заклинаю! Я не хочу умирать! Ты же мой брат! – взмолился, рыдая, Хантер.
 - Брат? – переспросил Калеб холодно. – А что ж ты, брат, кинул меня на солому в старом монастыре, приказав кормить меня похлебкой и сухим сухарем? Где ты был, брат, когда  я загибался на холодном камне, умоляя у Бога  милосердия? Где была твоя братская любовь, когда ты опозорил мое имя  в каждом университете, каждой школе, в  каждом месте, где бы я  смог хоть как-то заработать себе на хлеб? – он посмотрел на него  с ненавистью, которой не было границ. – Нет, брат…Ты унизил меня, ты втоптал меня  в грязь, ты хотел моей смерти, моего смирения со своей участью, моего падения.
 - Я… - взмолился Хантер целуя ноги своего старшему брату.
Калеб сделал большой шаг назад так, что Хантер просто упал лицом об пол.
 - Я поклялся отомстить тем, кто лишил меня всего, тем, кто убил во мне прежнего Калеба Клэра, который жил во мне. Я во многом был не прав, я был не решителен и заставил страдать многих людей, но я никогда, Бог судья, я никогда не желал никому зла! Я бы никогда не пошел на убийство, на то, что я сделаю с вами сегодня. Но, то был другой я…Жизнь, которую вы мне оставили, словно глоток воздуха в  спертом вакууме, изменила меня, сотворив из меня того, кого не позволило бы сделать со мной мое любящее сердце четыре года назад. Вы убили меня, и теперь я  всего лишь мстящий призрак, который не успокоиться, пока провидение не будет исполнено.
Хантер и Салливан затряслись от этих слов, как сильно и властно они были сказаны.Из рта Хантера полилась пена, его тело выгнулось дугой, он завопил и в  последний раз взглянул в  глаза своему брату и слезы ненависти и страха потекли по его щекам. Он вскрикнул так, что мое сердце сжалось словно под невидимым ударом кинжала, и упал на спину, так и не закрыв остекленевших глаз.
 Салливан в  ужасе наблюдал за всем этим, и когда он понял что Хантер скончался, он побледнел еще больше.
 - Прощай, брат, – тихо произнес Калеб.
От его слов у  каждого по каждого пробежал холодок. Я  с ужасом посмотрела на измученный труп Хантера и беззвучно заплакала.
Это была страшная смерть. Как бы  я ненавидела этого человека, я  не могла без ужаса смотреть на спокойное лицо того, кого я любила, когда он холодно наблюдал за последними вздохами своего брата.
 - Как…Как ты смог? – заикаясь прохрипел Салливан.
 - Как я смог все это устроить? – сказал Калеб ледяным голосом. – Я планировал это четыре года. Каждую мелочь, каждую деталь. Я просчитал и испробовал десятки ядов чтобы найти тот, который никогда не отыщут  в вашей крови даже искусные доктора. Я знал, что только вашим последним вздохом мое заточение и мое имя будет освещено заново. Вы забрали  у меня все, оставив мне жизнь, и  в этом ваш промах. А я заберу  у вас её. И никогда, слышишь меня, никогда…Я говорю тебе эти слова перед тем, как через сорок секунд тебя не станет, я никогда тебе этого не прощу! Пропади ты пропадом и если есть ад за жизнью, пусть тебе там будет еще хуже, чем сейчас! Я никогда не прощу тебя…
После этих слов глаза Салливана, полные ужаса открылись и вылезли из орбит. Его тело затряслось, словно от удара током, пена перемешанная  с кровью стала литься на пол, он закричал словно его разрывали на части и цепляясь пальцами о паркет, словно стараясь спастись от мук, слег. Глаза его, полные ужаса все еще смотрели на Калеба, как на Бога, явившегося наказать падшего ангела.
Калеб молча перевел взгляд на, лежащие возле его ног, трупы. Его холодное, безэмоциональное лицо заставило меня вздрогнуть. Мне было страшно, все мое тело дрожало, мысли путались, хотелось кричать, но я не могла издать ни одного звука. Глаза Калеба медленно остановились на бездыханном теле брата, и его лицо чуть заметно дрогнуло, на лбу образовалось две глубокие морщины, руки, словно веревки, повисли вдоль напряженного тела. Он закрыл глаза и в полном молчании простоял так минут пять, которые длились для меня вечностью. Он сделал шаг назад и медленно развернулся ко мне. Его глаза словно нарочно не искали встречи с моими. Он дал знак тем, кто держал мои руки,  и они отпустили меня. Он, молча, подошел к столу и открыл ящик.
- Калеб...
Его рука другнула, он замер. Я проглотила подступившие слезы. Он достал из ящика стакан, наполненный  светло - желтой жидкостью. Я все поняла.
 Я поднялась, не обращая внимание на боль от сломанного пальца, от разбитой щеки, от разорванного сердца. Мне было страшно, но так же я знала, что так и должно было все закончиться. Жизнь без него я не представляла, а ее он со мной не видел. Для него я была таким же врагом, как и те двое. Мне нет смысла оправдываться, он не поверит мне и только сочтет это страхом. А я не боялась смерти, нет, я боялась, что он так и не увидит... Не увидит в моих глазах то, что я все еще так же сильно люблю его, то, что я никогда бы не предала его, если бы не стечение обстоятельств, на которых я никак не могла повлиять. Моя вина оправдана, но остается виной, за которую я должна понести наказание.
 Я устала жить. Как страшно в этом признаваться. Я жила ради его спасения и что? Вот он здесь, он жив и здоров, это главное. Он меня ненавидит и это нестерпимо. Нет. Нет места мне в этом мире без его любви. Я говорю это как самоубийца, как слабая и сдавшаяся женщина, и мне самой противно от этого. Но мне надоело терпеть эту тупую боль в сердце, которая отравила мое тело, пять лет назад. Я не могла и не умела любить, чтобы брать от чувства только счастье. Я любила, как умела, безвозвратно отдавая сердце ему и не думая о себе. И если ему не нужен этот отравленный любовью организм, если я ему больше не нужна, он презирает и ненавидит меня, пусть лишит меня жизни, потому что и мне это больное тело больше не нужно. От его руки я умру с наслаждением, и быть может, боль моя закончится.
 Как странно я ворвалась в их жизнь, разрушав привычный уклад, разбив своим появлением мирно текущие три жизни. Кто знает, не появись бы я в их жизни, случилось бы столько непоправимых бед? Не заехав бы я на ту злополучною стоянку, не опрокинув бы поднос на Хантера, случилось бы с тремя совершенно мне незнакомыми людьми столько горя?
 Я никогда не узнаю, кто сыграл с нами эту злую шутку, как и не узнаю, за что Бог наслал на наши головы столько несчастий. Но, несмотря на это, я благодарна ему...За то, что в пучине боли и ненастий, я испытала чувство любви, пусть только считанные дни, но испытала. Я была любима тем, от взгляда которого за моей спиной вырастали крылья. Я была любима тем, о ком мечтала и считала недоступным. Я была любима...
Я подняла глаза на Калеба. Он не смотрел на меня. У меня больно сжалось бешено бьющиеся сердце. Неужели я настолько тебе противна, что ты даже не подаришь мне взгляда?! Калеб...
- Я даже подумать не мог, что ты предашь меня, - сказал он мне глухим голосом и посмотрел на меня взглядом наполненным болью.
- Калеб,- сказала я, чем заставила его вздрогнуть.
- Молчи!- шепотом приказал он. - Я не хочу этого слушать. Это низко... Понимаешь слишком низко для тебя, Ливана!
Я проглотила горькие слезы и протянула руку за стаканом.
Он медленно протянул мне жидкость, которая убьет меня, и наши пальцы случайно соприкоснулись. Каждый вздрогнул, но никто не отступился. Он со страхом проводил взглядом мое движение, которое приблизило смертельный коктейль к моим губам. Руки мои затряслись, и я не могла успокоить неровное дыханье. Хотелось кричать, бежать, умереть сразу, не медля, не растягивая этот ужасный момент. Он смотрел на меня и  тяжело дышал, но не пытался остановить, не пытался...
- Калеб!- не выдержала я, - Я не буду оправдываться, не буду говорить слов, которые ты сочтешь ложью,- я посмотрела в любимые глаза, ища там хоть какого-то понимания.- Я умру, так нужно, я знаю. Я боюсь, Калеб, мне страшно. Я не хочу быть таким же трупом, каким был мой отец, как сейчас Салливан и Хантер, телом, к которому ты будешь испытывать отвращение. Ты... Знай, помни, верь, пожалуйста... Я была верна тебе всегда. Пусть мое тело, слабое, подвластное тому, кто заточил его силой, принадлежало ему, пусть... Но мое сердце, Калеб, моя душа, мои мысли  принадлежали только тебе. Они твои навечно... Я покидаю эту Землю с чистой совестью, прошу прощение лишь за то, что появилась в вашей жизни и как ураган снесла все, за что сейчас отвечу. Я...Люблю... Всегда...
 Одним глотком я осушила содержимое стакана, и он упал на пол, разлетевшись в миг на множество осколков. Лицо Калеба, такое взволнованное и больное, стало сливаться в единое светлое пятно. Я словно во сне хлопнула глазами, протянула руку туда, где, мне казалось, он стоял, но не удержалась на ногах и повалилась на пол. Мягкий ковер, нежно дотронулся до моего лица, а  мне хотелось верить, что это были руки Калеба. Тут к горлу поступил комок, мой организм стало выворачивать, видимо, глупый, он хотел избавиться от смертельного напитка, который уже запустил самоуничтожение. Живот мой скрутило, руки обмягли, ноги стали холодеть. Нервная, неконтралируемая дрожь охватило все мое тело. Я стала задыхаться, грудную клетку, словно сдавливали огромными щипцами.
 Ну, вот и все. Вот так закончилась твоя такая недолгая, но горькая жизнь, Лив. Вот так, от руки любимого, самого родного человека, того, кого ты впервые по-настоящему полюбила. Ирония судьбы или же ее предписание всплыло в остатках моей еще живой памяти. Тогда, четыре года назад, когда мы с Калебом поехали искать кольт, я увидела свое предсказание на старой ратуши : «Четыре". Тогда я не знала значения этого числительго. Что ж, тогда я посмеялась дате своей смерти.
- "Луна"... - прошептали мои губы предсказание Калеба, желая узнать, что же оно значило.
Я уже не различала красок, глаза мои закрывались. Смертельный холод последний раз сковал мои мышцы.
- Твое имя в переводе означает: "Белая луна"...- пронесся, словно во сне голос такой незнакомый, растянутый и далекий.
Я улыбнулась в последний раз и почувствовала, как мое сердце замедляет свой неровный бег. В последний раз  я вздохнула, и силы покинули меня...

***
Я поняла, что что-то теплое касается моих век. Мне было тяжело открыть глаза,
они были словно склеены. Но когда я смогла немного приоткрыть их, яркий свет
тут же заставил меня вновь сожмуриться.
Я пролежала в темноте, как мне показалось, еще пару минут, борясь с                одолевающим меня желанием открыть глаза и болью, которую причинил им свет, от которого они успели отвыкнуть. Вдруг я услышала где-то вдали шорох, потом       отчетливо шаги, приближающиеся ко мне. Я попробовала повторить прошлую      неудачную попытку. На этот раз, собрав все свои силы, я резко распахнула глаза.   Дневной свет тут же заставил меня схватиться за свои веки и издать крик боли.
-Успокойтесь, прошу вас, - услышала я справа от себя голос. – Ваши глаза не           привыкли к свету, им нужно время.
- Кто вы?- сквозь боль спросила я, одолеваемая любопытством и неприятным        ощущением от того, что я не знаю, кто со мной рядом.
До моих век коснулись чем-то холодным и мокрым, я вздрогнула и отвернулась,
ища здоровой, не  перебинтованной рукой, за что можно уцепиться и встать на ноги.
- Прошу вас, не вырывайтесь,- мягко попросил женский голос, - Я не сделаю вам    ничего плохого. Это всего лишь снимет боль. Это тряпка, пропитанная раствором, который поможет вашим глазам.
Шершавые руки аккуратно дотронулись до моего плеча и мягко развернули меня на спину.
-Прошу вас, если вы хотите открыть глаза как можно быстрее, вам придется          довериться мне.
Я опустила руки вдоль тела и сожмурилась. Внутри все сжалось, словно ожидая удара. Когда холодная тряпка вновь дотронулась до век, я вздрогнула.
-Кто вы? Где я нахожусь? Что со мной случилось?
-Вы ничего не помните?
-Я...
Я попыталась воссоздать в памяти последние события, но в голове лишь противно зазвенело. Память наотрез отказывалась возвращаться ко мне. Меня тут же охватила паника. Я судорожно пыталась вспомнить. Голова моя стала трещать, тело покрылось мурашками, дыхание участилось.
-Боже мой, что со мной? Я не могу вспомнить, мне плохо, моя голова раскалывается…
- Прошу вас, успокойтесь, - ласково сказала мне моя неизвестная собеседница. - Вам нужно отдохнуть, вы еще слишком слабы.
Я почувствовала на своем лбу мокрую повязку, от которой по волосам побежали струйки воды. До моего лица аккуратно дотронулись чем-то мягким. Капли перестали течь. Потом я почувствовала возле своего носа приятный аромат какого-то цветка. Этот запах тут же заполнил  всю мою голову, я чувствовала его в каждой клеточке своего тела, и в голове моей все стало каким-то туманным, я больше не хотела открывать глаза, напротив, мне хотелось спать. И когда этот запах полностью подчинил меня и мои мысли себе, я вновь впала в  небытие.


Я медленно открыла глаза. Дневной свет, как и в предыдущий раз, испугал меня, но мне было не больно. Я протерла глаза руками, чтобы убрать окончательно с них пелену, которую наложила долгая слепота. Я привстала на локти и почувствовала в голове тугую боль. Она была не той, что раньше, но все же еще ощутимой.
Я оглядела то место, в котором находилась. Это была небольшая комната с открытым окном, за которым цвело огромное дерево жасмина. Лепестки белоснежных цветов от ветра падали на подоконник, а свежий, благоухающий запах наполнял комнату каким-то, поистине, летним ощущением. Там, за окном, доносились голоса детей, играющих в какую-то веселую игру. Солнце нежными лучами пробивалось сквозь легкую занавеску и наполняло комнату своим золотым, летним сиянием.
Я лежала на большой деревянной кровати, покрытой белоснежным бельем. Возле нее стояла тумба, на которой располагался графин с водой, какие-то склянки с лекарствами и пропитанная растровом  марля. Вся комната была выполнена  в бежевом тоне. Большой резной платиновый шкаф, на котором были нагромождены какие-то коробки с выцветшими от времени надписями, стоял возле большого и старого трюмо. На нем аккуратно были расставлены парфюмы, рамки с черно-белыми фотографиями и косметика, которой уже много лет никто не пользовался, потому что она изрядно покрылась пылью.
Я поднялась с кровати и подошла к окну. За ним я увидела улицу со старыми полуразвалившимися домами, вдалеке бегающих детей и, виднеющийся за рекой, лес. Я не видела этого раньше. Быстро подойдя к двери, я дернула за ручку, чтобы выйти из комнаты и наконец, понять, что со мной и где я. Дверь была заперта. Я попробовала еще раз, но тщетно. Тогда я стала стучаться, пока не услышала приближающихся шагов. Я отступила от двери и замерла.
Дверь медленно отворилась и на пороге показалась женщина лет пятидесяти с подносом в руках. Увидев меня, она невольно вскрикнула и тут же обеспокоенно посмотрела на мое лицо.
- Простите меня, - произнесла она с улыбкой, - Вы так неожиданно...
- Кто вы? Где я нахожусь?
Женщина внимательно посмотрела мне в глаза. Ее улыбка переросла в мягкий изгиб губ, от чего ее полное лицо стало очень привлекательным и располагающем к себе. Меня охватило странное чувство, что я уже где-то видела это лицо и знаю эту женщину.
-Я - Элизабет, ваша сиделка. Я помогаю вам встать на ноги и вылечиться.
- Где я? Что со мной произошло? Отчего вы меня лечите?
Ее серые глаза скромно опустились в пол.
- Простите, но этого я не могу вам сказать.
- Как? Почему?
- Мне запрещено с вами разговаривать на эту тему.
- Запрещено?- с негодованием спросила я. - Но, кем?
Элизабет покраснела и, опустив голову, понесла поднос с бульоном и новой повязкой к тумбе.
- Простите, но и этого я не могу вам сказать.
Я в отчаянии бросилась к ней.
-  Прошу вас, Элизабет, скажите мне, где я. Неужели я невольница? Неужели моя жизнь принадлежит кому-то, и я не смею знать, кто этот человек? Я ничего не понимаю, и это сводит меня с ума. Меня мучают кошмары, каждую ночь, но я не могу на утро вспомнить, что мне снилось! Мое сердце  судорожно колотиться, когда я пытаюсь вспомнить, но как только я пробую, вы усыпляете меня. Зачем? Зачем вы так поступаете? Вы хотите убить меня? Тогда зачем все это? Я нужна вам живой, но тогда для чего? Ответьте, умоляю!
Она посмотрела на меня своим мягким взглядом, и на ее лицо исказилось переживаниями из-за моих слов. Я видела, что она понимает меня, что сопереживает моим чувствам, но так же я видела в ее глазах то, что на свои вопросы я не получу ответа.
- Прошу вас, поешьте, - сказала она мне тихо.
- Я не хочу, есть! – закричала я, и слезы вырвались из моих глаз.
Я вскочила на ноги и побежала к двери. Она оказалась запертой.
- Откройте мне эту чертову дверь! – обратилась я к Элизабет.
Она лишь испуганно наблюдала за моими действиями.
- Я не могу, - тихо ответила она.
- Откройте мне дверь! - закричала я и ударила кулаком о дверь.
- Не я открываю и закрываю ее. Она заперта с другой стороны.
- Боже мой, кем? - прошептала я и сползла на холодный паркет.
Все во мне кипело, словно меня одолевала лихорадка. Я судорожно пыталась вспомнить. Я напрягала свою память, но в  голове появлялась лишь боль и какие-то размытые образы, которые мне ни о чем не говорили. Я закричала, рыдания вырвались наружу и словно водопад боли и безысходности бросились из моего тела, ища где-нибудь пристанища. Мне нужно было вспомнить, это было необходимо. Но в  голове моей все было мутно, я была еще очень слаба и через какое-то время упала на паркет, больно ударившись  головой тем местом, на которое мне накладывали швы четыре года назад.
 Удар. Перед глазами темная машина. Двое охранников, я  пытаюсь вырваться оттуда и кричу одно имя…Я выкрикиваю его, они не дают мне открыть дверь машины, я  дергаю ручку …Выстрел. Сердце, стучащее у меня в  висках, останавливается. Страх. Я повторяю имя, которое для меня олицетворяет что-то очень важное, что-то наравне с моей собственной жизнью. Я кричу: «Калеб!».
 

Я вскочила  с кровати, глотая ртом воздух. Глаза и мысли еще не оторвались ото сна. Но и даже если бы я вмиг проснулась, я  бы не смогла забыть отчетливого сна и тех чувств, которые отолевали меня после этой ночи.
 - Боже мой! – закричала я, ужасаясь хрипу своего голоса, и нехватки кислорода  в легких, которого  я все еще никак не могла восполнить.
Словно затравленный зверь, я стала метаться по комнате, схватившись осунувшимися руками за голову. Я все вспомнила. Все, до последнего дня. Все, что случилочь со мной до того, как я  оказалась в  этом месте, в  этой комнате. Я остановилась, судорожно вглядываясь в открытое окно. Я медленно перевела взгляд на свои руки, не веря, что я жива.
 - Это невозможно, - тихо произнесла я, - Я должна была умереть…
Я точно помнила, что выпила стакан, который предложил мне Калеб. Я знала, что меня ждет смерть и так и должно было быть, но тогда почему  я все еще жива? Почему  я все еще чувствую биение сердца в  своей груди? Почему ко мне вернулась память?
 Боль плотным кольцом сжала мое сердце. Оно заныло и стало обливаться кровью. Я застонала от сковавших меня чувств. Перед моими глазами появилось лицо Калеба, его глаза, сжатые губы, напряженное лицо…Где он? Что с  ним? Знает ли он о том, что я жива? Что я, почему-то, все еще жива?
 Я подошла  к окну. Старые дома окрасил оранжевый свет заходящего солнца. Слезы теплыми каплями стали падать мне на руки, я не обращала на них внимания. Мои мысли, мое сердце были  с ним.…Где-то там, где бы он ни был… Боль, сковавшая мое тело, убивала меня. Я была не рада, что память вернулась ко мне, не из-за того, что она возвратила мне душевные страдания, нет, она обнажила мои чувства к Калебу, словно содрав кожу с  того, кто не ожидал и не был готов  к этому.
Сквозь свои думы, я услышала, как за моей спиной скрипнула дверь. Я ничего не хотела. Вообще ничего. Кто ни разу не испытал этого чувства, не поймет насколько оно ужасно. В один миг тебе стает плевать на всех в  этом мире. Ты дышишь, а  тебе не хочется дышать, ты видишь, а тебе не хочется видеть, ты чувствуешь, а все  в тебе говорит, что ты больше не можешь чувствовать. Если бы сейчас кто-нибудь подошел ко мне со спины и проткнул мое сердце кинжалом, уверена, я  бы не издала ни одного звука. Все в моем организме остановилось, потому что тело не может функционировать без сердца. Так вот и мое, лишенное его, остывало и доживало свои последние секунды.
 Не дыша, я развернулась к двери, держась слабыми руками за подоконник. Когда  я увидела, кто там стоял, из груди хотел вырваться крик, но я не смогла произнести ни слова. Сердце вздрогнуло, и я стала терять сознание. Я сделала пару шагов и, не отрывая взгляда от того, кто стоял возле двери, села на край кровати.
 Все для меня перестало существовать. Только там, где  стоял он, стройный, загорелый, смотрящий на меня своими серыми, томными глазами, для меня был мир. Он был таким же, каким нас разлучили четыре года назад. Он сбрил бороду, обнажа впалые от волнения щеки, высокие скулы и правильной формы губы. Передо мной был Калеб, тот, о ком я  мечтала каждую ночь, тот, кого  я представляла перед собой каждый раз, закрывая глаза.  И  в тоже время это был совсем другой человек. Эти четыре года оставили неизгладимый отпечаток на его чертах, а последние события, на которые толкнула его судьба, заставили его постареть в свои тридцать два года. Он смотрел на меня таким взглядом, в  котором смешивалось все, что он пережил за это время. Невозможно описать то, что испытывает человек, переживший столько свалившегося на свои плечи. Люди падают перед такими препятствиями на колени, обнажа шею, для палача, которым выступает для них жизнь. Но он стоял передо мной не сломленный, не преклоненный, не потерявший последнее, что красит нашу никчемную и такую жестокую жизнь. Он смотрел на меня глазами мужчины, в  сердце которого был всажен меч, но который не желает и не может показать, что он смертельно ранен. Все его эмоции, все его чувства были  в этом взгляде, словно во всем теле больше не было ни одного места, которое способно чувствовать. Говорили только глаза.
 Я поднялась на ноги и хотела подойти к нему, но слабость, охватившая все мое тело, заставила меня упасть на край кровати. Он медленно приблизился ко мне, не отрывая от меня взгляда. Так же медленно опустился возле меня  и коснулся губами моих ног.
 - Прости меня… - тихо произнес он и припал головой  к моим ногам.
Я сидела, не шевелясь, не понимая сон ли это или видение. Только мои слезы горечью падали ему на голову. Он поднял ко мне свои глаза, тоже полные слез и нежно дотронулся до моего лица.
 - Простишь ли ты меня когда-нибудь?
Я не могла оторваться от его лица. Я боялась, что если я моргну, он исчезнет, что его взгляд, его голос, останется для меня лишь больным воспоминанием.
 - Боже мой, за что ты просишь прощения?! – спросила я так тихо, что сама еле услышала свой голос.
 Он покачал головой и на его лице отразились одолевавшие его переживания.
 - За то, что позволил себе сомневаться в  тебе…
 - Ты имел право…Ведь я…
 - Нет, - сказал он, некрепко сжимая мою трясущуюся руку. – Я не имел этого права. Я не мог жить без тебя, а  когда я  узнал, что помимо того, что меня предал брат, ты…Когда  я узнала, что ты согласилась стать его женой…Я не мог спать, не мог есть, не мог простить тебе! Я проклинал тебя, проклинал Бога, желал тебе смерти! Как я мог?!
 - Но я все же стала его женой. Я не должна была верить ему, не должна была доверять его лживым словам. Но я так…
 - Ты любила меня…
Из моих глаз новым потоком потекли слезы. Я сдерживала подступившие рыдания,  и словно завороженная смотрела на него, боясь потерять даже секунду.
 - Когда я пришел к тебе первый раз, ты была готова лишить себя жизни, только для того, чтобы доказать мне свою любовь. Я шел сказать тебе, что тебя ждет возмездие, чтобы ты прожила последние свои часы в  страхе за свою жизнь, а сам убежал из твоего кабинета, пробиваемый дрожью от твоего поступка. Ты была готова за меня отдать жизнь.…А я не верил, что ты меня любила! Какое же   я ничтожество!
Я дотронулась трясущимися руками до его лица и подняла голову, чтобы вновь увидеть любимые глаза.
 - Я не могу дышать без тебя, не то чтобы жить… - сказала я ему.
Он поднялся, и вмиг я  оказалась у  него на руках.
 - За что ты любишь меня? Ведь я убиваю тебя, ты страдаешь, а ты этого не достойна… – сказал он мне с  такой ненавистью к себе, что  я вздрогнула.
 - Моя жизнь с нашей первой встречи стала принадлежать тебе. Такова была моя судьба. Если ты убиваешь меня, то лучшей смерти я  не могу пожелать, если ты заставляешь меня страдать, то о более сладких страданиях мое сердце не может и мечтать, но, а  если ты все еще любишь меня так же сильно, как когда-то, мне ничего не страшно, ни смерть, ни  страдания, ни что-либо другое.
Он поднял голову к  потолку, и я  увидела, как одинокая слеза медленно скатилась по его щеке.
 - Мое сердце принадлежит тебе. Моя душа, если она есть, принадлежит тебе. Я люблю тебя. Люблю, слышишь?! Люблю!
Я плакала и смеялась, прижимая к  себе его голову, осыпая лицо поцелуями, и шептала те же слова.
Он резко прижал меня спиной  к стене и мягко поднял подбородок. В его глазах читалось счастье. Все во мне словно перевернулось. Мне было трудно дышать, но не из-за того, что мне было тяжело, нет, потому что я была счаслива. В этот момент, в этот миг, рядом  с ним, зная, что люблю и любима, я была счастлива.
Вдруг его глаза потускнели. Боль, словно черная вуаль, окутала их  счастливый блеск. Я вздрогнула. Он только еще ближе придвинулся ко мне, словно пытаясь согреть мое сердце.
 - Я хочу задать тебе вопрос, - сказал он серьезным и мертвым голосом.
 - Все что угодно, любовь моя!
 Он посмотрел на меня глазами, переполненными боли и переживаний.
 - Я хочу спросить тебя, согласна ли ты провести со мной остаток моей жизни?
Я радостно выдохнула и обняла его за шею.
 - Кончено! Кончено, да!
 - Нет…Ты не поняла, - сказал он тихо, - За мной придут, Лив. Меня арестуют, это произойдет. Не буду тебя обманывать мне осталось не больше недели. Как только они выяснят, где  я прячусь, они непременно явятся, и я покину тебя…Навсегда.
 - Что? – с  ужасом переспросила я. – Нет! Нет, мы убежим! Мы будет скрываться и тебя никогда не найдут! Ты не виноват! На тебя все повесили! Мы докажем!
Он только грустно замотал головой.
 - Нет, Лив, - сказал он так, что мое сердце перевернулось. – Такова моя судьба, её не избежать. Мы ничего не сможет изменить.
 - Нет, прошу тебя, не говори так! Мы все исправим! Мы докажем твою невиновность.
 - Я убил своего брата и Салливана, Лив. Я убийца.
 - Но других, других ты не увивал!Это все Салливан! Ты же рассказал всем людям, что это он виновен во всем.
 - Все улики указывают на меня, Лив. Мои слова, к  сожалению, не могут снять с  меня обвинений.
 - Хорошо. Я буду ждать тебя. Сколько бы это ни было! Год, два, десять, тридцать!
 - Ты помнишь, что обещал мне Салливан? Плата за нашу встречу - смерть.
 - Не говори так!
Слезы вновь брызнули у меня из глаз. Я не хотела соглашаться  с ним, не хотела давать ему возможность даже думать об этом. Но его лицо было беспрекословным.
 - Ты должна дать мне ответ сейчас, - сказал он, сдерживая боль. – Если ты проведешь, сколько бы мне там не осталось, дней со мной, я буду самым счастливым человеком на этой Земле. Но тогда ты должна так же пообещать мне, что никогда, ни разу за все уготованное нам время не произнесешь ни единого слова о том, что я покину тебя и о том, что меня ждет и, что будет дальше. Если ты не согласна на это, я пойму и в любом случае приму твое решение, потому что для меня оно священно, как и ты сама. Но тогда ты сию же секунду должна покинуть этот дом и не искать со мной встречи.
 Я  с ужасом посмотрела в его глаза. Его лицо чуть заметно подрагивало. Он ждал моего решения.
 - Что ты творишь, Калеб?! – тихо произнесли мои губы.
 - Твое решение?
Я  проглотила горькие слезы и закрыла глаза, боясь с внутренними переживаниями.
 - Я буду до последней секунды с  тобой.
Он закрыл глаза и страстно прижался к  моим губам. Мои руки сами тут же обвились возле его шеи. Его сильные руки страстно стали ласкать мое тело. В моей груди разгорелся пожар, мысли ушли за задний план, отдаваясь чувствам.
Он, пересиливая себя, отстранился от меня.
 - Если, ты, выбрала первый вариант, то, - он быстро сунул руку в карман брюк и достал небольшое золотое колечко.
 - Боже мой, Калеб! – вскрикнула я.
 - Станешь ли ты, Лив Девил, моей законной женой перед Богом в этот вечер, в  этом доме, в  моих объятиях?
 Я наблюдала, как он дрожащей рукой надевает кольцо на мой левый безымянный палец.
 - Почту за честь… – сказала я  и крепко поцеловала его.
 - Тогда, - улыбнулся он моей самой любимой улыбкой. – Пусть Боги завидуют, рвут и мечут, потому что сильнее и страстнее любви они никогда больше не увидят!
Он страстно поцеловал меня, и через секунду   я оказалась на постели. Каждое его прикосновение, каждый его поцелуй был пропитан любовью, был олицетворен бурей страсти, которая бушевала в  наших телах. Каждый его взгляд, слово были сказаны мне словно в последний раз. Он был рядом, он любил меня, я была его по праву и по сердцу, и  я была счастлива. Я знала, что смело бы отдала за него жизнь снова, была бы только возможность, потому что наша любовь этого стоила…

     ***

Солнце мягко опустило свои лучи на небольшую белую лестницу. Я медленно вышла на терассу и провела рукой по алым, залитым заходящим солнцем листьям дикого винограда,что своими сплетенными стеблями обвил колонны моего дома.Я обошла два плетенных стула, на которых лежали полуоткрытая книга и плед, на который сел небольшой мотылек, запыхавшийся от знойного дня и нашедший укрытие в тени нависающих дубов. Где-то над деревьями крикнули птицы, уносясь в оранжево-кровавый закат, туда, куда уходит солнце, оставляя части земли лишь воспоминания о его тепле и ласки.
 Я подошла к лестнице и взглянула на поле, на котором тихим эхом перелистывал своим дыханием свежую траву ветер.Легким движением он дотронулся до моих волос, прокатился по коже и исчез,будто его и не было. Мой взгляд утремился вдоль по пыльной дороги, поросшей диким сорняком, к виднеющейся в дали старой полуразвалившейся церкви. Там, под  обрушенными сводами древней обители, лежа на сыром камне и согревая его теплом своих тел, лежали как- то двое, молчаливо переплетя между собой пальцы рук, и улыбаясь, смотрели на яркие, полуночные звезды. Это место было их пристанищем. Там,во власти ночи они пили терпкое, красное вино, закусывали пряным хлебом, который осыпался в их молодых,сильных руках.Их звонкие голоса касались стен старой церкви и нарушали её многовековой покой. Но эти двое были поглощены друг другом. В их взглядах горел  тот страшный и прекрасный огонь, который так ищет каждый. Они не отходили друг от друга, словно были привязаны невидимыми цепями.Их лица освещала серебряная луна, мягко перекатываясь от расслабленных от счастья мышц к горящим глазам, которые были не в  силах оторваться друг от друга.Они говорили обо всем на свете, слушая голос друг друга словно самую сладкую музыку, какую они когда-либо слышали.В этой забытой Богом и людьми обители они грешили, предаваясь своим чувствам, забыв об остальном мире, словно его никогда и существовало.
 Он будил её нежным поцелуем и посыпал полуголое тело незабудками, на которых еще не успела испариться утрянняя роса.Она осыпала его лицо поцелуями, играя с  его русыми волосами, так же, как играло с ними солнце.Потом, взявшись за руки эти двое бежали голыми ногами по траве к  большим стогам сена.На ней было легкое платье, которое развивал свободный ветер.Он  раздувал светлую рубашку молодого человека, трепал его по волосам и заставлял еще крепче сжимать ладонь любимой.
 Если бы по этой дороги прошел бы какой-нибудь прохожий, загорелый от жаркого солнца и уставший от зноя, и взглянул бы на этих двух, то, несомненно, он подумал бы, что они сумасшедшие.Они прыгали, заливаясь смехом, и валились на стога, крича о том, как они счастливы. Как только их тела соприкасались, их губы словно магнитом притягивались, все в  них закипало и они отдавались своей страсти, не жалея и не экономив последних сил. А потом она в  какой-то тоске садилась на колени и брала руку своего возлюбленного и вдруг начинала покрывать её жаркими поцелуями.Он лишь отворачивался, сдерживая  в  себе то, о чем он не хотел говорить.
 Растелив себе тонкий плед,они забывали о днях и часах и так, лежа в  поле говорили о бескрайних лесах, о волнах,которые разбивает о причал море, о свободе птиц и о тех радостях,которые есть и подарены им обоим.Они говорили об этом,ни разу не заговаривая о страшных бедах, о несчастье, о несправедливости и о будующем, своем будующем…
Она плела из полевых светов венок, внимательно слушая, как он говорит и иногда медленно переводила на него взгляд своих зеленых, словно еловый лес, глаз.Он ловил этот взгляд и на его губах появлялась задумчивая улыбка.Они не говорили о любви, она жила в  них самих, разрывая жилы своей силой и энергией.Всего им было мало: было мало дня, им казалось, что солнце покидает их слишком рано, мало ночи, её романтики, света звезд и тепла, которое вырабатывалось их телами, когда они пытались согреть друг друга.
Они не могли находиться у людей на глазах, но они этого и не хотели. Оторванные от всего  остального мира, они жили так, как приказывало им сердце. Гуляя возле озера, где когда-то она призналась ему в  своих чувствах и где они провели свою первую совместную ночь, они встретили музыканта, бродягу, который зарабатывал тем, что играл на своей старой, разрисованной гитаре и пел о том, о чем его попросят. Увидев двух влюбленных,  он не задал ни одного вопроса. Лишь посмотрев на их лица, он достал из футляра гитару и стал играть им песню, которую сыграл лишь однажды, когда был поистине счислив. Тогда он полюбил одну девушку, но она была замужем за другим. Когда муж узнал о её измене, он лишил музыканта навесегда его возлюбленной. Всего раз он спел ей в ту ночь эту песню.
 Он никогда еще не видел таких глаз  у влюбленных. Страшная грань между истинным чувством и осознанием какой-то страшной потери  окрасила их.
 Когда их разгоряченные тела потонули в темной воде озера, песня музыканта перетекла в их поцелуй, в их объятия и слова, которые предназначались лишь им двоим. Он крепко обнимал ее за талию, утопая в ночном сиянии ее преданных глаз. По ее голым плечам скользили капли прозрачной воды, а из глаз падали горькие слезы. Он не давал ей думать о грустном, ему самому это было необходимо.
 С ней он расцветал, он готов  был и хотел жить, мечтал дарить ей счастье, свою любовь, хотел творить, одолевать, бороться ради нее. Он знал, что был ей необходим, что ее тело, как и ее душа, принадлежит ему всецело. Но и так же, впервые в жизни, он испытал, что значит быть во власти другого человека. Осознание этого его не тяготило, он совершенно спокойно относился к тому, что готов отдать жизнь Богу или даже Дьяволу, если Она того пожелает. Никогда он не чувствовал  столь сильного чувства, оно сжигало его, как пламя сжигает спичку, как сильнейший поглощает слабого, как король подчиняет себе своего вассала. Он, сильный душевно и морально, опустился перед своим чувством на колени, склоня голову к ногам своей возлюбленной. Он был счастлив.
 Ее душа слилась с его, а сердце запускалось лишь его взглядом, словно в мире и не существовало других. Она любила болезненно и смертельно, как любят только самые чистые и непорочные души. Пусть судят люди, если я назову чувства этих двух несчастных узников любви исключением. Такая любовь смертельна, она берет слишком высокую плату за себя, но и так же, именно она дарует им то блаженство, какое дается лишь избранным. Такими были эти двое.
 Там, в тиши леса они нашли заброшенный дом и, недолго думая, забрались внутрь. Лучшего дома они никогда не видели. Их совместная жизнь там, такая необычная и страстная, была днями беспредельного счастья. Тому, кто не испытал на себе, как ценятся минуты с любимым, когда знаешь, что на пороге в любой момент может появиться палач, который отберет у тебя дыхание, пульс, смысл жизни, забрав жизнь не твоей половинки, нет, твою собственную, потому что ты сам - это он.
 Он нежно прикасался губами к ее ногам, благодаря судьбу за то, что послала ему ее. Она простила своей все невзгоды, все несчастья, за то, что восполнили в ней подаренные судьбою дни.
 Однажды, жарким летним днем, когда сквозь открытые ставни старого дома пробирались первые лучи солнца, а он кормил ее виноградом, в дом ворвались полицейские. Он только медленно перевел на них взгляд и произнес: «Позвольте мне докормить ее". Офицер был настолько смущен реакцией молодого человека и, видя полные слез глаза девушки, которая сдерживала рыдания и всхлипы, разрешил. Молодой человек наклонился к своей возлюбленной, провел руками нежно по ее волосам и прошептал ей на ухо слова, которые она запомнила на всю жизнь: " Я люблю тебя, жизнь моя. Живи ради меня, живи, не смотря не на что, я заклинаю тебя. Я всегда буду рядом, просто знай это. Спасибо тебе за то, что подарила мне это счастье. Спасибо за твою любовь. Борись и живи ради меня! Слышишь, живи!".
Потом он, скрывая слезы, резко отстранился от нее и, вытянув руки перед собой, разрешил надеть на себя наручники. Его глаза, серые с фиолетовыми ниточками, смешанными с синевой, в последний раз посмотрели на нее так, что ее полумертвое сердце в последний раз облилось жаром этой любви.
 Я утерла выступившие на глазах слезы от воспоминаний собственной жизни, которая сейчас казалась какой-то страшной сказкой. Я провела рукой по коже, которая покрылась мурашками. Мышцы по привычке сковало от прокатившейся по телу больного тока.
 Я не помню как жила последующие дни без него. Словно все мысли и функции мозга, отвечающие за память, отказались работать. Началось громкое судебное разбирательство, которое было у всех на устах. Я молилась, заклиная Бога помочь ему, убивая себя болью и  осознанием собственной никчемности. После двух недель, которые для меня слились в один темный день, прозвучал приговор. Калеб был признан особо опасным преступником, который не заслуживает даже пожизненного заключения. Ему было выдвинуто обвинение, которое требовало смертной казни.
 Один из журналистов, который присутствовал при исполнение приговора, писал: «За всю практику смертной казни с использованием смертельной инъекции, не было ни одного случая, чтобы  ни один из родственников погибших  не явился, чтобы увидеть, как лишают жизни убийцу их близких. Когда в комнату ввели заключенного, за стеклом находилось лишь два корреспондента.
 Всех, как и меня, в частности, интересовало как же выглядит этот человек, о котором говорила вся страна и ходило столько слухов. Ему было выдвинуто обвинение в девятнадцати умышленных убийствах с применением холодного оружия и выполненных с особой жестокостью, махинации и кража государственных реликвий, злоупотребление служебными обязанностями и многое другое, что делает из Калеба Клера нового Ганнибала Лектора. Когда же я увидел человека, который был признан судом как один из самых ужасных и жестоких убийц века, я был ни мало удивлен. Худой, среднего роста мужчина, лет сорока, хотя ему оказалось намного меньше, с совершенно белыми, словно снег волосами, осунувшимся лицом и стеклянным взглядом. Говорят, он посидел за одну ночь. Он вошел в камеру с достоинством и смирением, словно уже давно свыкся со своей участью. Он лег на кушетку, и я не увидел ни одной дрогнувшей мышцы на его лице. Впервые я не мог оторвать от человека взгляда. Когда ему ввели смертельный коктейль, состоящий из  тиопентала натрия,
павулона и хлорида калия, тело его выгнулось дугой, и он отошел в мир иной, не издав ни звука.
 Он был признан убийцей, и если верить правосудию так оно и было. Но люди толкуют о том, что Калеб Клэр понес чужое наказание и его смерть, страшная смерть, должна была предназначаться другому. И как тогда объяснить, что семьи девятнадцати человек посчитали Клэра невиновным? Как объяснить слишком скорое обвинение без разбирательства, которое иногда длиться годами?
Был ли Калеб Клэр невиновным, не мне решать. Пусть каждый решит для себя сам. От себя могу сказать, что никогда еще не видел подобного. Это дело, несомненно, останеться легендой, в которой не будет однозначного сюжета. Кто был Калеб Клэр, и был ли он осужден справедливо, или умер за кого-то, пусть решают сами люди, ведь им не зачем обманывать друг друга...".
 Я не знаю, как пережила последующие дни, не помню и не хочу вспоминать. Через несколько дней (или недель) ко мне пришел поверенный Калеба. Оказаваетя Калеб оставил завещание, по которому все, что принадлежит ему, после его смерти становиться моей собственностью. Я не хотела слушать никого, так же как и видеть и выпроводила поверенного за дверь. Но  вскоре он вернулся и заставил меня подписать бумаги составленные Калебом. Оказалось, что  в одном банке в Средней Азии, о существовании которого Хантер не имел ни малейшего представления, Калеб хранил часть своих сбережений. По завещанию мне доставалась приличная сумма денег, его записи и книга, которую он писал всю жизнь и которую, как мне помниться, все не мог дописать. На деньги я приобрела небольшой, но уютный дом там, где когда-то нам было так хорошо. Здесь все напоминало и говорило мне о том, что он был в моей жизни, о том, как мы были счастливы и как любили. На оставшиеся деньги я решила издать его книгу.
Я была приятно удивлена, что книга была закончена. Словно частичка его самого была снова со мной рядом. Я, не отрываясь, прочитала ее за сутки. Он трудился над ней в самый сложный период своей жизни, в эти проклятые четыре года, которые лишили нас друг друга и принесли столько мучений каждому. Он искал спасения в том, что работал над своим детищем, над тем, над, чем ему позволили работать, потому что просто напросто не знали о существовании этих записей. Я читала его мысли с жаром, с пылкостью и интересом, который не основывался на том, что писал эти строки любимый моим сердцем человек, нет, была в этой книги идея, была мысль и ясная, и в тоже время страшная сила, воздействующая и на твое мировоззрение. На примере исторических событий, легенд и сводок Калеб рассуждал о жизни, о человеческих ценностях, о том, что ценилось и что должно цениться сейчас, что мы забываем и теряем, отдавая в дар быстро сменяющимся годам, как мы закрываем глаза на то, что является ценным, как мы боимся чувствовать, прожигая жизнь, думая о чужих мнениях. Словно читая мои мысли и развивая их, открывались новые главы его рассуждений, которые трезво и четко расставляли их по полочкам, словно какая-то сильная рука направляла мои думы в правильное, в нужное мне русло.
 На оставшиеся деньги я решила издать книгу. Его имя было разорвано сплетнями и его обвинением, его тело было лишено жизни теми, кто не знал правды. Знала все только я. И моя жизнь была продолжением его, его отрадой, доказательством его невиновности.
 Книгу не сразу захотели издать. Редакторов волновала фамилия автора, ведь это был признанный по всему миру опаснейший преступник, приписанные ему убийства заставили задрожать всю страну и, тут  вдруг я попросила издать его книгу. Напрасно я мучилась и уговаривала заевшихся редакторов издать труд, который был делом не убийцы, а историка и философа.
 Я нашла человека, которого не испугало имя автора. За то, что он согласился помочь мне, пришлось заложить дом. У меня за спиной не осталось ничего, но отступиться ради собственного благополучия я не могла. Калеб, живой или же покинувший меня, оставался для меня моей жизнью.
 Когда я поняла, что мне не на что купить себе еды, мне позвонил книжный агент.
- Миссис Клэр, я Джеймс Эклс, вы являетесь собственницей книги Калеба Клэра?
- Да, - ответила я.
- Я бы хотел предложить вам свои услуги, если конечно, вы в них нуждаетесь.
- В чем они заключается?
- Вы разве не знаете, сколько шумихи и мнений вызвала книга вашего...
- ...Мужа... Шумиха?! Мнения?!
- Боже мой, миссис Клэр. Это книга бестселлер, ваш супруг был гением!
Так началось время, когда имя Калеба вновь стало у всех на устах. Его книгу мечтали приобрести люди всех возрастов, сначала из-за его скандального судебного дела, затем и по другим причинам. Люди среднего возраста находили книгу настольной и той, к которой можно обратиться в минуты душевных терзаний. Молодые  находили ответы на свои вопросы, просвещались, разбирались со своими мыслями, взглядами и познавали себя. Книга расходилась миллионами экземпляров. Ко мне приходили письма с восторженными мнениями множество вопросов, касаемых жизни и смерти автора. Словно второе дыхание открылось у меня в тот момент. Люди полюбили мысли Калеба, не смотря на его страшную историю. Недоверие и презрение сменилось всеобщим восторгом. Все чаще стали приходить письма с высказываниями о вере в невиновность моего мужа. Мне было это так приятно, что после каждого прочитанного письма на глазах наливались слезы. Это были слезы радости и счастья, потому что смерть Калеба начинала быть для всех не казнью убийцы, а убийством, каким оно и являлось на самом деле.
 Я посмотрела на поле, где зеленую сочную траву уже покрыл оранжевый отблеск заходящего солнца.
- Джейми!- крикнула я.
Никто не отозвался. Кроме моего дома вблизи не было ни одного жилища, а до города, где провел свое детство тот, чью фамилию я стала носить по-настоящему не после того, как вышла за Хантера, а после того, как стала женой перед Богом, было пятнадцать минут быстрого шагу.
- Джейми, ну где же ты?! - с волнением сказала я и стала спускаться по лестнице.
Тут меня чуть не сбили с ног. Ухватившись за мои колени и уткнувшись ко мне в живот худощавый, стройный мальчишка залился звонким смехом.
-Джейми, ты меня напугал! улыбнулась я ему и потрепала мальчика по русым, немного вьющимся волосам.
Мальчик поднял на меня свои серые, словно изрезанные фиолетовыми ниточками глаза. Они всегда смотрели на все с какой-то недетской серьезностью. Правильной формы губы упрямо, но добродушно  изогнулись.
- Мама, я охотился за ящеркой! Она сидела прямо на той  ступеньки, на которой стоим мы сейчас с тобой. Еще бы секунда и я бы поймал ее!
Я присела перед сыном и нежно поцеловала его в розовую щечку. Он устало вздохнул и обвил мою шею своими маленькими, теплыми ручками. Он положил свою голову ко мне на плечо, так что его влажные губки коснулась моей шеи.
- Ты устал, мой маленький любитель ящириц? - улыбаясь, спросила я у сына.
Он оторвал голову от плеча и посмотрел на меня строгим взглядом, точно таким же, какой был и у его отца.
- Конечно, нет! - гордо сказал он и покосился через мое плечо на обеденный стол, на котором лежал разные сладости.
- И значит, ты совсем не хочешь спать? с нежностью спросила я Джейми.
Он улыбнулся мне, обнажив маленькие белые зубки.
- Нам еще сегодня нужно дочитать "Симбада-морехода", и ты обещала рассказать мне какую-нибудь легенду. Мамуль только пострашнее!
Я прижала этого маленького комочка к груди и еще раз посмотрела на багряные облака.
Где-то там, ты видишь меня, наблюдаешь, как растет наш с тобой сын, как он умнеет и все больше напоминает мне тебя. Ты видишь, как я люблю его, стараясь отдавать ему и свою и твою любовь. Ты видишь, как я скучаю по тебе, как мне тебя не хватает. Настанет день, когда ни судьба, ни кто- либо другой не встанет на нашем пути, и мы вновь будем вместе. А пока, ты подарил мне новую жизнь, жизнь во имя нашего сына, во имя того, чтобы он вырос и был достоин такого отца, каким ты был. И он таким будет, я это чувствую, я это знаю...