Не по зубам

Смотрю на него и диву даюсь: как людям хватает наглости. И что это вообще такое?
В современном мире наглость больше не отличить от обычного человеческого поведения. В каждом взгляде, в каждой фразе, если внимательнее прислушаться и присмотреться, чувствуется вызов. Раньше это выглядело бы как минимум некрасиво, а сейчас – это нормально. Люди лишены той самой грани «нельзя». Нам можно все. Можно рушить чужие миры, можно подставлять, можно делать больно. Конечно, делать больно и разрушать то, что строили другие намного проще, чем вырастить самому цветок на кактусе.

Озлобились, разленились, оскалились. В каждом прохожем, обгоняющем тебя сзади и толкающем можно увидеть забитую, злую собаку, которую хозяин вовремя не покормил, поэтому она лает на других, но это не значит, что однажды она не загрызет тебя намертво.

Система. Раньше я представляла ее как огромного железного монстра, похожего на дракона, с большими горящими красными глазами и такой же отвратительной железной пастью с клацающими зубами в несколько рядов. Будто акула. Самое отвратительное – она ненасытна. Ее мерзкий язык, облизывающий контур пасти перед тем, как проглотить очередную жертву. Обиднее всего становится, когда в каждом прохожем ты замечаешь зачатки этого ужасного, всепожирающего чудовища.

И ты скалишься. Сидишь напротив и скалишься, будто кто-то тебя потрепал. Это точно была не я, но за злободневностью каждых проносящихся суток в этом зловонном и разрушаемом городе ты мог и не заметить моей протянутой руки.

Ругаешься, кричишь, говоришь колкости, а я тихо сижу, опустив глаза. Взгляд натыкается на коричневый пол в квадратик, новые балетки с бантиками и... в пустоту.

Казалось, что еще чуть – я встану и уйду. Без слов. Без ответа, оставив тебя сидящим в очередном кафе в очередной серый дождливый день. Сколько их было за наше знакомство? Наверное, тысячи, но сердце ёкает, замирает, ударяясь о ребра, и остается в подвешенном состоянии.

«Почему, помогая людям искренне и честно, виноватой всегда остаюсь я?»

Ливень набирает силу, огромные капли дождя ударяются о запотевшие стекла и, разбиваясь, скатываются ручейками вниз... на мокрый, грязный, питерский асфальт.

Слышишь... я буду этим стеклом. Я буду этой стеной между мной и тобой-ливнем. Я буду.

Молчание наступает внезапно, после робкого шепота «ты не прав».

- Это я не прав? Когда ты, вечно такая хорошая и замечательная, берешь и ломаешь все! Ты только и делаешь, что постоянно все портишь.
Крик отчаяния... я похожа на ту самую злую собаку. Но иную: меня кормили, а теперь выкидывают за шкирку из дома за какой-то проклятый погрызенный старый тапок!
И это все перемешивается кислотой в замершем сердце, разъедает его, и оставшиеся капли падают на мои ребра... там, внутри.

- Ошибившись сам, никогда не вини других в этом. Делать больно самым близким и дорогим могут только последние подонки. И ты станешь одним из них, если не замолчишь и не перестанешь кричать на того, кто три года затирал все твои косяки, покупал билеты в кино тебе и ей, таскал на себе букеты роз и смотрел тебе преданно в глаза.

И тишина... будто замерло все вокруг. Будто время остановилось, а те самые черные, противные капли остатков сердца стали твердеть, собираться в комочек, и оно застучало. Забилось. Заколотилось. Так отчаянно, быстро и... справедливо.

Знаешь, наглый мой, есть те, кто навсегда уйдут. Есть те, кто навсегда останутся не по твоим обнаженным зубам.

25. о6. 2о12 год

Редактор: Анастасия Шевцова