паранойя - 2

К  р  а  с  и  в  ы  й   б  ю  с  т

Всю дорогу до Западного микрорайона Саша маялась нехорошими предчувствиями.  Д о  вызова заезжать куда-либо было не принято. Лучше скажи диспетчеру, что тебе надо, и не бери карточку. После… ну, послушать эфир, убедиться, что опоздание не зашкаливает и минуток двадцать урвать пару раз за сутки, это допускалось. А вот  д о… Словом, у нее никак не получалось думать позитивно, и наверное, поэтому все оказалось даже хуже, чем она предполагала.

Родственники были на удивление тихи и нескандальны. Скорее у них был вид людей, смирившихся с любым исходом. И от бригады «Скорой» они ничего, в общем, не ожидали, кроме снижения температуры. Да, а вы думали температура – это вирус? Который тоже не подарок! Но в данном случае имел место вовсе не вирус.

Узнав, что у женщины ревматизм, Самойлов приуныл. Ревматизм, потребовавший «Скорой» - это порок. А порок, это… хрен знает что. Много их, словом. Это ж обалдеть можно было, чтобы все шумы запомнить, а разница есть.
Саша же, читавшая не только учебники терапии, но и романы Амосова, почему-то сразу вообразила митральную недостаточность. Именно вообразила, потому что позволить себе ставить диагнозы, не закончив институт, она не могла. И митральная недостаточность была в состоянии декомпенсации, видимой простым глазом. Женщина, кстати, очень красивая, полусидела высоко на подушках, носогубный треугольник был бело-синий, и в дыхании участвовали вспомогательные мышцы, отчего грудь ее высоко поднималась, и нехорошо дрожали, втягиваясь, мышцы под ключицами. Кроме того, грудь в этом положении еще и надолго замирала, что уж вообще ни в какие рамки не лезло…
Если бы в сашином лексиконе было слово «приплыли», именно оно прозвучало бы у нее в голове, а так там раздался какой-то короткий панический взвизг, сопровождаемый смутным воспоминанием о Чейн-Стоксе, хотя это был еще не он. (В сашином лексиконе также не было слова …ц!). Она коротко глянула на Самойлова и поняла, что на него надежды нет. Как-то заворожено глядя на экскурсии грудной клетки, он медленно стягивал с шеи фонендоскоп.
Мысленно плюнув, Саша открыла ящик и, протерев руки спиртом (мыть было уже некогда), начала открывать ампулы и набирать большой шприц. Женщина отрешенно смотрела перед собой (красивая какая! – снова подумала Саша), и совершенно не среагировала на затягивание жгута. Самойлов, зайдя с другой стороны, и подняв на женщине рубашку, усердно тыкал фонендоскопом под левую грудь. Грудь была пышная и тоже красивая.
Что он там услышать хочет? – удивилась Саша, без труда провалившись иглой в вену (ага, давление держит!), - нет же первого тона при митральной…
Не успела она додумать, как одновременно произошли два, а затем третье событие. Женщина глубоко и судорожно вдохнула, и грудная клетка замерла в неподвижности, Самойлов, отчаявшийся что-нибудь услышать, громко вскричал: остановка сердца, чем вызвал крайнее изумление Саши, державшей пальцы на ритмичном, хорошего наполнения пульсе. При этом он отбросил фонендоскоп, выскочил из комнаты и загремел вниз по лестнице. Поняв, что команды не будет, Саша резко дернула кончик жгута левой рукой, а правой вдавила поршень шприца. Поршень у «Рекорда» был хорош, и ни одна капля мимо не пролилась.
Правду сказать, это был акт отчаяния. Остановка дыхания не стыковалась в ее представлении с митральным пороком, как таковым, но вела прямиком к клинической смерти, так что Саша просто реализовала принцип «Скорой», сначала делай, потом думай. При виде такого дыхания аналептики сами просились в шприц, до кучи с ампулой глюкозы (хуже не будет!), но лобелина она побоялась, и теперь гадала, подействуют ли кофеин с кордиамином? Секунды в таких случаях тянутся очень медленно…
Женщина задышала и открыла глаза, опять удивив Сашу полной невозмутимостью. Подобрав фонендоскоп и открыв тонометр, Саша занялась измерением давления, и тут снова послушался топот. На пороге появился взмыленный Самойлов, вертикально державший носилки, за ним маячил недовольный водитель, явно не горевший желанием бежать на пятый этаж. Оба уставились на женщину, причем взгляды их упорно фокусировались в области грудной клетки, что было бы уместно для Самойлова, и совершенно бессмысленно для водителя. Во всяком случае, по мнению Саши.

- Дураки они, что отказались, - Самойлов выбросил в окно окурок, - через пару часов то же самое будет. В больницу надо было…
- В какую? – встрял водитель.
- Ну… по приказу.

А действительно, в какую? – Подумала Саша, - где митральные пороки оперируют? Амосов в Киеве, но он один на всю страну, и уже старенький, а Москва… Что Москва? Кто туда попадет?

- Нет, я активный вызов запишу, - сообщил Самойлов, очень обрадовав Сашу. Ведь правы оказались родители, может человек перевоспитаться! Вот как за больную волнуется...

- Бюст у нее красивый, - неожиданно мечтательно произнес водитель, выруливая на магистраль.
При чем тут бюст! – возмутилась про себя Саша, - человек чуть не умер! Она невольно посмотрела на перевоспитавшегося Самойлова, который должен был призвать к порядку члена бригады, но вместо замечания Самойлов тоже мечтательно вздохнул:
- И не говори…