Немного о ни о чём

Как оказалось (оказалось совершенно неожиданно как для слушателя (за всех говорить не берусь), так и для рассказчика (и откуда только мне это известно?)) самое интересное в этой истории было отнюдь не в начале и не в конце (известно, что опытные рассказчики по обыкновению заинтересовывают слушателя в самом начале истории, чтобы он не отрываясь начал слушать, думая, что все остальное будет столь же занимательным, а в самом конце истории ошеломляют нежданной развязкой, когда всем остаётся только ахнуть и воскликнуть "не может быть" или "вот это да" и в восхищении захлопать в ладоши) и даже не в середине, ибо очень редко встречаются такие истории, продолжительностью более одного часа или даже двух часов, в середине которых все существо слушателя не разрывается от зевоты, а судорожные поёрзывания на месте не сказываются на косых взглядах окружающих. Как оказалось, самое интересное в этой истории, которую интересная девушка Вика рассказывала своим гостям на протяжении нескольких часов этих и даже предыдущих суток (дело происходило в тёмное время суток, именно на стыке двух суток) было не в самом этом рассказе и даже не в предыстории этого рассказа, и даже не в постлюдии оного… Рассказ, собственно, ничего из себя не представлял значительного (надо сознаться, что среди слушателей был один человек, который, едва Вика взмахнула ресницами, смекнул это (я по-прежнему не берусь говорить за всех)), он лишь иллюстрировал, создавал фон, обстановку, определённую ауру... Для чего? Для всего остального, это очевидно. Самое время сейчас описать это всё остальное, чтобы стало совсем понятно.
Итак, Вика - среднего роста брюнетка с прямыми жесткими (крашеными) волосами, мягко очерчивающими миловидный овал её несколько неприятного лица, с крупными, игривыми, весело обрамлёнными пушистыми ресницами глазами, смотрящими на мир выпученным взглядом. Её длинные пальцы то и дело цепко впивались в острые локти, а худые колени нервно подрагивали, кутаясь в густых складках полупрозрачных юбок. Когда она вышла к нам, мой сосед слева слегка склонил голову в мою сторону и отвесил довольно-таки бесцеремонное суждение о ней. Я промолчал. Помню, когда сутки уже сменились, он попробовал повторить видно понравившуюся ему сентенцию, я не вытерпел и плюнул ему на брючину. Больше я никогда не слышал его противного голоса. Итак, Вика... Я запомнил тембр её голоса, а интонации произносимых (зачастую выкрикиваемых) слов до сих пор звучат в моей голове, стоит мне отвлечься от мира хоть на минуту. Когда она вставала за нашими спинами и молчала, это было невыносимо, звенящая тишина вдавливала свою массу прямо в наши затылки. А её голос приходил как освобождение. Или спасение. Интересно. Очень интересно. Когда она один раз сделала чуть большую паузу, одна женщина не выдержала и обернулась. Потом в длинном и тёмном коридоре она рассказывала мне об этом, захлёбываясь и истерично причмокивая. Рассказ о том, что она увидела за спиной. О том, что она ничего не увидела за спиной... Я, конечно, ей не поверил. Только не понятно, зачем она врала? Помню, я наступил ей при этом на ногу и накричал на неё. Больше я её никогда не видел. Один раз Вика обратилась напрямую ко мне, только ко мне - это случилось один только раз за всё время рассказа истории. Больше ни с кем этого не случалось, по крайней мере я этого не видел (но как же я могу судить за других? Возможно, она обращалась не только ко мне…). Один мальчишка потом прислал мне конверт с вложенной в него фотографией. К моему изумлению на ней была Вика, держащая его за руку и улыбающаяся только ему - и всё это на фоне нас, сидящих в полумраке... По едва уловимым примета я определил, что это подделка. Я сжёг её вместе с конвертом, естественно ничего ему не ответив.
Приглашённые собирались в течение всего дня. История должна была состояться (она и состоялась) в зале с высокими потолками. Как обычно бывает в таких залах, под потолком гулко разгуливал ветер, покачивая из стороны в сторону массивными люстрами (сделанными из лучшего хрусталя). На стенах были едва различимы в мягких сумерках тёплого света от свеч то ли окна, то ли имитирующие окна зеркала. Те, кто пришли ещё днём, рассказывали, что смотрели в них и видели свои отражения.
Вика начала с того, что взяла на огромном белом рояле три огромных аккорда в си-бемоль миноре и потом ещё что-то очень быстро и низко в басах. Я ничего не понял, но мой сосед справа потом все время выстукивал пальцами тот же ритм. Не скрою, меня это раздражало, но я в итоге сдержался и не избил его. Время от времени те самые паузы (то есть тишину) прерывали такие вот наигрыши (по-другому, право, трудно назвать их) и каждый такой наигрыш крепко оседал в голове моего соседа справа (я могу судить об этом по чередующимся ритмам его выстукиваний).
Вика закончила историю тем, что ушла. Ушла после очередной, долгой, пожалуй, самой долгой, невероятно и нестерпимо долгой паузы. Просто ушла.