Молния

 «Даже если бы вы хотели, вы бы не смогли остановить меня. Я не хочу существовать хотя бы потому, что я никому не нужен. Смерть  это единственный выход. Спасение от боли, которую мне причиняет моё жалкое существование. Ничего никому не прощаю, но и не виню ни в чём – просто вы другие, а я – не такой, как вы. Простите за то, что я есть. Исправлю ошибку. Прощайте и спасибо за внимание». – написав это, он аккуратно сложил листик пополам и положил его в умывальник. Затем он взял заранее приготовленное лезвие и залез в ванну; без воды – просто не хотел разбрызгать её во время предсмертных конвульсий. Поднял рукав полосатого джемпера, погладил белую и пока что тёплую кожу пальцем. Сначала провёл лезвием поперёк вены – это показалось юноше не очень-то приятным, но физическая боль от прикосновения холосдной стали была не такой уж сильной по сравнению с моральной. Пораскинув на сколько болезненным будет следующий порез, он устроился поудобнее  и неуверенным, но твёрдым движением руки вновь провёл по коже: неприятная режущая боль кусала конечность. Кровь стекала красным соком жизни, попадая на одежду. Дрожащей рукой, он положил орудие собственного убийства на уголок ванной и лёг, дожидаясь кончины. Парня била дрожь от страха перед тем, что его ждёт, или это было просто от холода ванной?.. или от не малой потери крови?..

Он предался воспоминаниям, но ничего хорошего не вспомнилось: похорон его единственного отца; его переезд в дом тётки, у которой кроме него была маленькая 3х летняя дочь и муж-козёл (как казалось парню); его новая школа, в которой он не собирался находить себе друзей и никого вообще – он хотел лишь вернуться в прошлое, назад.  Но дороги туда не было, а если и была, то он её не знал. Вспомнил старых друзей, которые постепенно отсеялись. Наверное, последней каплей стало то, когда парню высказали всё в глаза, назвали ноющей бабой, обосновывая это наличием эмо-чёлки и чёрного карандаша на глазах. Это было за то, что он испугал девочку, внезапно засмеявшись… а это был его первый искренний смех со времени смерти папы. На следующий день, парень дождался когда ребёнка отведут в дет.сад., а сами пойдут на роботу, оставив его дома в одиночестве – на дворе были зимние каникулы…

Потом закружилась голова, начало тошнить, потянуло на сон, стало дурно – завершение уже скоро. Но что-то не так – сквозь обволакивающую пелену гибели он услышал приближающиеся шаги к ванной. Щелчок дверной ручки. Испуганный всхлип. Последнее, что он помнил – прикосновение теплых рук к щекам и какой-то вопрос. Просить прощения за неприятности юноша был не в силах и провалился в небытиё…

***

«Продолжение»
Очнулся он в пустой плохоосвещённой палате с перебинтованной рукой. Рана ныла и побаливала голова.

- Приплыли, блин… - сказал парень, поняв, что всё-таки жив. Его взгляд скользнул по комнате, в которой находился. Как оказалось, кроме него, там был еще кто-то. Этот «кто-то» лежал на такой же кровати, заправленной таким же грязно-белым бельём. Только перебинтована у него была не рука, а голова, на которую тот натянул наушники. Из последних музыку было слышно даже парню. Все матюги… Под них, он и забылся. Потом, его разбудили всхлипывания тётки и пререкания её мужа. Как оказалось, Марина(имя тётки главного персонажа) забыла в ванной мобильный телефон и, вспомнив о нём, вернулась, найдя ещё и племянника-суицидника. Его расспрашивали: почему он так поступил и для чего» бранили за поступок. Когда к разговору подключился неверующий ни во что дядя Кирилл(имя козла-мужа Марины) и громко сказал что самоубийцы-неудачники, как и просто самоубийцы попадают в Ад. Он бы говорил и говорил, но его перебил строгий голос (как оказалось) собеседницы по палате:

- Может, хватит орать тут?! Даже музыку невозможно слушать! – на крики прибежала медсестра и угомонила начинающих ругаться Кирилла с незнакомкой,  попросила их выйти. На второй раз, она подхватила «главаря банды», то бишь начинающую рыдать тётю Марину, которая схватила своего партнёра и вышла. Не поцеловав  на прощание племянника в щеку, как делала это обычно.

- Чё, родоки строгие? – обратилась к нему девушка.

- У меня нет родителей, – после взбучки юноша не был предрасположен к каким либо беседам.
 
- А… бывает… И который раз пытался угробиться?

- Первый, – он покосился на забинтованную руку. Не особо-то нравился оборот, который начала принимать беседа. Раз уж она не угомонилась, парень решил перевести разговор на другую тему, - а с тобой что?

- Косые руки плюс фейерверк в суме дают то, что ты перед собой видишь, – и она повернула свою голову в его сторону: забинтовано было почти всё, кроме рта и кончика носа, ближе к подбородку, был виден маленький, начавший заживать, ожог. Сложно было судить о её красоте…

- Ого… ты сможешь видеть?

- Ну, как-то смогу. Слушай, а почему ты себя так? Неужели, жизнь у тебя и правда говно?
«Ну и наглая…» - подумал он, но в слух произнёс:

- Не пробовал на вкус, но пахнет не аппетитно.

- Весёлый малый, - с улыбкой сказала девушка и добавила, - Мокка, а тебя как зовут?

- Мокка??? Это что за имя такое?

- Вообще-то, это кличка, прозвище. Как кофе «Мокка». Люблю такой. А настоящее - Маша. Ты так и не назвал своего. 

 - Меня… хм… Меня редко называют по имени… - в этот момент, он впервые задумался о том, как же его называют, и, после недолгой паузы, ответил, - Просто обращаются и всё. – немного помолчав, юноша добавил своё имя.

- А прозвище?

- А нету!.. Разве оно обязательно должно быть у всех?

- Ну не знаю. Мне с прозвищем больше нравится.

- А-а-а… тогда понятно.

- Что ж, исправим.

- Что «исправим»? – недопонял он.

- Говорю: придумаем тебе прозвище.

- Прям сейчас? – он всё больше удивлялся наглости и упорству новой знакомой.

- Нет, завтра. Тогда оно круче получится! – заметив недоумевание собеседника, Мокка добавила, - В смысле: да, сейчас.

- А… есть идеи? – хоть и особого желания продолжать разговор не было, но парню было интересно придумать себе прозвище.

- Ну, с твоей сообразительностью, тебя можно назвать… «Молнией»! – она не удержалась от смеха, заразив им соседа по палате. Последний не считал её слова смешными, просто девушка обладала заразительным смешным, кликающим смехом.

Ему не придумали кличку ни в первый день, ни в последний, когда он уходил. Ни когда приходил – навещение подруги было единственным, что действительно радовало его. По многим причинам: отношения с Кириллом обострились и юноша старался как можно реже бывать дома… Эту причину он считал основной. Или хотел считать…

Однажды, Мокка позвонила ему и попросила не приходить. Парень догадался, по какой причине девушка не желала видеть его. Точнее, чтоб видели её. Он сам не любил, когда одноклассники или знакомые, слышавшие о его попытках, начинали расспрашивать и разглядывать шрамы.

Прошла неделя с тех пор, как Маша запретила её навещать, а встретиться с ней хотелось. Чтоб не сглупить, он заранее предупредил её – Мокка не отказалась и даже обрадовалась, по крайнеё мере, так показалось «визитёру». По дороге в больницу, опаздывая, самоубийца-неудачник не надеялся увидеть сногсшибательную красотку, но ему всё-таки, было интересно увидеть лицо человека, к которому привязался. Когда он вошёл в палату и подошёл к кровати, Мокка спала. Она была симпатичной, хоть шрамы и оставили свой отпечаток на лице.
- Проснись, соня… - прошептал он её на ухо. Девушка зашевелилась. На него посмотрели большие тёмно-серые, почти чёрные глаза.

- О… привет… - она улыбнулась. Юноша не видел улыбки красивее.

- Как ты? -  он сидел на корточках у изголовья кровати, прямо напротив лица девушки, смотря ей в глаза. Оба разговаривали шёпотом.

- Тип не видно… - Маша легла на спину и отвела взгляд, давая понять, сто не хочет, чтоб е лицо было близко еще к чьему-то. «Молния», немного посидев, всё понял и присел на краешек кровати.

- Видно. Значит, хорошо? – попытался он как-то подбодрить её.

- Это хорошо??? Парень, что у тебя с понятиями о том, что такое «хорошо», а что такое «плохо»?

- Ну… не очень. Но и не плохо ведь, согласись.

- Хм… ну да.

- Когда выписываешься? – после затянувшейся паузы спросил он.

- Скоро. А почему это ты меня до сих пор навещаешь? – как бы с подозрением сказала девушка.

- А что, нельзя? – юноша и вправду не знал, что ответить.

- Да нет, можно… Интересно просто… - Мокка улыбнулась и добавила, - О, а эти мандарины, похоже, для меня. Очень кстати.


***

«Отношения»
Время шло. Они проводили его свободные минуты вместе. Маша отвлекала парня от домашних ссор и остальных проблем, а он, в свою очередь, её. Обоих устраивала сложившаяся ситуация, оба были благодарны друг другу и хотели проводить всё больше времени в компании друг друга. В один, такой вот, обычный зимний день, после школы, как обычно, они сидели в их любимом кафе и пили чай, Мокка предложила ему сменить имидж и поставила перед фактом, что  и сама собирается измениться внешне. Собеседник не был против смены ЕЁ имиджа, а вот по поводу смены своего… Он сомневался и сказал, что подумает. Мокка не возражала – знала, что согласится. Рано или поздно… или с её помощью.

Так и было. Через неделю, за столиком, за который обычно садились друзья (никто другой за него не садился, так как он находился рядом со входной дверью, откуда дуло; этот факт не особо мешал им, для обоих было главным то, чтоб столик был у окна и чтоб такой, за который никто не садится – этот идеально подходил под все критерии) юношу уже ждала не длинноволосая брюнетка, одевающаяся в одежду тёмных тонов – его ждала девушка с ярко-рыжей «рваной» короткой стрижкой, имитирующей беспорядок на голове, а глаза и шрамы были прикрыты огненной чёлкой. На ней был надет свитер кирпичного цвета, из-под которого выбивался белый ворот блузки – она тоже ещё ходила в школу и, ясное дело,  должна была носить школьную форму, или делать вид, что носит такую, что и делала. Поверх чёрных джинсов были надеты зимние шузы.

- Это ты? – парень сомневался в том, что эта девушка – его подруга. «Слишком уж… другая» - подумал он.

- Нет - тень отца Гамлета. – и знакомая улыбка просияла на её лице.

- Очень интересная тень… - юноша присел за стол, - я знал, что ты изменишься, но не думал, что настолько…

- Всё меняется. А насколько – зависит от внутренних изменений…

- Ведь именно они заставляют меняться внешне, – закончил он за девушку.

- Прям как неформал говоришь.

- Я, вообще-то и являюсь неформалом, – обиженно сказал Молния.

- Мм… неа. Сказала бы, что ты скорее… недонеформал.

- Ну… что есть, то есть. Я не эмо, но не нравится выглядеть как типичный представитель этой молодёжной культуры. Неформал я.

- А взгляды?

- Взгляды… Взгляды, как взгляды… нормальные… - он потупился в окно, задумавшийся над нормальностью собственных взглядов: он терпеть не может людей, живущих с ним, отчего редко бывает дома. Пытался покончить с собой, разочаровавшись в том, что ничего не вернуть… У него нет друзей т.к. они ему не нужны. Ему вообще никто не нужен, кроме него самого и его собеседницы. Даже больше – его всё время тянуло к ней. Ведь только с ней он мог быть собой и говорить то, что думает на самом деле, а не отвечать на правильные вопросы правильными ответами.

«…ведь в обществе, социуме, хоть и считается, что демократия есть, но так только считается – школа, работа, компании.…  Везде есть свои взгляды и люди, пропагандирующие эти взгляды. Они являются более авторитетными, лидерами. Понятно, что если лидер – значит смог покорить остальных, доказать им, что лидер – это именно он, а не кто-то другой. Значит, окружающих можно считать чем-то вроде союзников. И что же получится, если кто-то из «союзников» будет иметь кардинальные разногласия с лидером? Его вытеснят. Конечно, можно пойти искать тот круг общения (работа, учебное заведение), где взгляды людей и «не союзника» сходятся, но… куда проще подыграть, сделать вид, что согласен с мнением большинства. Ведь если бы я так не делал, то пришлось бы менять школу и переехать в интернат или детский дом.…  Но, поступил свойственно большинству – однажды, на уроке, темой которого был вопрос о ценности человеческой жизни, будучи уже недосамоубийцей, ответил, что «любая человеческая жизнь важнее и превыше всего». Хотя так не считал. И не считаю (ведь если на нас нападёт грабитель, например, то понятно, что наша жизнь нам же важнее – такова природа человека, пусть её и можно свести к банальному эгоизму). Но и лицемером себя тоже не считаю – общество задало вопрос, на который есть один-единственный ответ. Можно ответить что-то другое, или даже противоположное, но… если повезёт, меня сразу же остановят (чтоб не подавал идею окружающим) и вызовут другого ученика – того, кто даст правильный ответ. В худшем – специально вызовут на спор и попытаются доказать, что всё-таки заблуждаюсь, и т.д. и т.п… Если стану доказывать точку зрения, то вероятность того, что разбивать в прах будут пытаться не только точку зрения, но и меня самого, моё «я»,  становится достаточно высокой. Так что намного проще отвечать «правильно» и играть в демократию. Это не лицемерие – это реальность. Ведь что есть лицемерие – двуличие по отношению к разным знакомым. Но не в отношении ко всему миру и себе. Нет… не лицемер я – делюсь своим мнением только с теми, чьих мнениями дорожу. Остальным же достаточно «правильных» ответов. И что ж получается? Мои взгляды с одной стороны, не вписываются в общепринятые рамки нормальности, но с другой – я такой же «правильный», как и десятки миллионов, из которых состоит нынешнее общество. Выделяться не пытаюсь – просто выгляжу так, как и нравится, остальные поступают так же… Какой же я тогда уникум?.. Получается, что я также уникален, как и остальные несколько миллионов человек, бродящих по улицам, скитающихся по кафешкам или просто ведущих одиноко-постоянный образ жизни?..», - пусть даже при таком раскладе, всё равно оставался верен мысли, что он – уникален, ведь он действительно отличается от окружающих. Он не хотел делиться этими мыслями с подругой, просто не хотел и всё – у него ведь должно же быть что-то личное, своё.  У друзей должны быть какие-то свои вещи, о которых знает только один…

По поводу данного момента, ему казалось, что мало просто сидеть напротив Маши. Юноше хотелось большего, но… стоило ли развивать отношения дальше, уничтожив нынешние? Сейчас, эта девушка хотела того, чтоб он как-то изменился. Но… хотел ли ОН этого? Что ж, попробовать стоило – хотя бы для удовлетворения собственного любопытства. Всем интересно: что будет, если они сменят собственный имидж.

- Эм… рассматривание серых пейзажей за окном, может, и увлекательное занятие, но… Я ЗДЕСЬ!!! – тонко намекнула на своё присутствие девушка, подчеркнув эту «тонкость» соответствующей жестикуляцией.

- Ой… прости. Задумался. – на его лице появилась улыбка, заразившая лицо собеседницы.

- К твоей улыбке отлично подойдёт пирсинг… симметрия… - с той же милой улыбкой сказала она. Это не было сарказмом или иронией – это было настоящим, что было редкостью для девушки.

- Думаешь?.. – он ближе пододвинулся к ней, всё так же улыбаясь. И в этот момент что-то ёкнуло в его груди.

- Ну… - Маша отвела взгляд в сторону, а потом посмотрела прямо в глаза собеседника, - да, - и тоже пододвинулась. Они становились всё ближе и ближе, юноша убрал прядь волос девушки с её лица – она вздрогнула от прикосновения и, отпрянув, села обратно. С её губ сорвался вопрос:

- Что ты делаешь? – Мокка выглядела растерянной. Такой он видел её впервые. И не хотел смущать собой ещё больше т.к. знал причину. Он медленно отодвинулся назад, потупив взгляд:

- Да… кхм… постоянно жуёшь волосы во время разговора, особенно со своей новой стрижкой.

- А… Ну…. Понятно… Эта стрижка вкуснее, - при этих словах, на щеках девушки был виден румянец.

***

«Прокол»
- Просто расслабься. Сейчас почувствуешь укол – и больше ничего. – сказали «Молнии» вкалывая обезболивающее.

«Мда… Хотелось бы верить в то, что после того, как мне в губы засунут эту огромную иглу, я не упаду в обморок… Фу… даже от её вида дурно, - он крепче сжал руку Маши, что было приятно, как он надеялся, не только ему, - а то при ней нехорошо получится».

- Фуу…. Как это…. Н-н-н-еприятн-о-о-о! – простонал юноша с уже проколотой нижней губой.

- Ну… бывает. Пройдёт. Еще два прокола. – девушка многое умела делать хорошо, но то, чего она действительно и определённо не умела – так это жалеть окружающих.

- А… может, мне и в нижней губе хватит? – говорить было неприятно, но еще неприятнее для юноши казалась грядущая пара проколов.

- Неа. Осталась штанга в ухе. Помнишь?

- Может, в другой раз? – надежда еще жила в нём, по крайней мере, до ответа подруги она еще присутствовала.

- Боюсь, что еще раз я тебя сюда не притяну.

- Я надеялся на это… - он запнулся от боли в ухе. 

«О Господи! Это пытка с иглами!.. - пара неприятных уколов заставила его не только замолчать, но и задуматься, для того, чтоб успокоиться – Подумаешь, иглы.… Подумаешь, мне дурно только от их вида… Подумаешь их мне в кожу засовывают… Фу!.. НЕНАВИЖЖЖУ! Это настолько неприятно, что лучше не думать! Хотя… если посмотреть правде в глаза, то я их просто боюсь еще с детства. Мда, только тогда мне было лет 7. Прошло 10 лет. Многое изменилось: что-то приобрёл, что-то потерял, чему-то научился и, хоть ничего толкового и не добился (пара лет в «музыкалке» не считается – не закончил), но всё можно исправить, черпая опыт и набираясь новых знаний. Я вырос… или мне так кажется? А может, это моё желание: быть взрослым? Нет… Паспорт есть, заканчиваю школу. Значит, если не определённо, то, по крайней мере, достаточно вырос... Определённо не для самостоятельной жизни, но определённо вырос для того, чтоб не ныть из-за пары новых проколов. Зато красиво будет. А если ныть.. то кто я наконец, в конце концов?! Парень, мужчина… такие не ноют из-за каких-то глупых штучек вроде иголок. Хотя… они их и не делают, но я буду исключением. И буду мужчиной хоть с какой-нибудь буквы, - отец рассказывал ему о том, что у каждого мужчины есть такая буква «м»(от слова «мужчина») и от поступков человека зависит величина этой буквы, а если поступки далеко не мужские – то буква «м» уменьшится и превратится в букву «ж» (от слова «женщина») и мужчина перестанет чего-либо стоить ведь будет неотличим от женщины, - а то она после этих пыток начинает превращаться в «ж». Хотя… есть возможность исправить это, надеюсь».

- Как скоро пройдёт опухлость? – обезболивающее начинало прекращать своё действие, следовательно,  одновременно он начинал чувствовать боль.

- Ну… у меня через пару дней всё было нормально, - девушка проколола себе нижнюю губу справа и нос, не считая «штанги» в ухе и серёжек(последнее ей прокололи еще в 4 года). Она была в восторге от своего нового имиджа, чего хотела и для друга. А он… он сейчас чувствовал себя, словно после какой-то экзекуции. 

- Надеюсь, - а ещё, ему сейчас даже улыбаться больно, что он и попытался сделать.

- Да… не мучай ты себя. По глазам видно, что болит. – девушка взъерошила его волосы, - знаешь, какой цвет тебе подойдёт?..

Он даже не сопротивлялся, а напротив – увлёкся изменением собственного имиджа… На те пол часа. Но парню нравилось то, что они с Машей придумали для него. Даже приятно стало, что кто-то заботится о его внешности, следовательно, и о нём самом.

***

«Лето»
Лето, долгожданное лето! Его ждали оба. По многим причинам: определенное окончание школы, которое символизировала сдача экзаменов (их-то они не то чтоб ждать – самого наличия факта их существования не хотели, но никуда не денешься); поступление в высшее учебное заведение (получилось так, что оба поступили в один ВУЗ); и, конечно же, уйма свободного времени, все минуты которого друзья проводили вместе.

Днём, они гуляли по набережной или сидели в любимом кафе, а ночью их излюбленным местом была крыша Машиного 10-и этажного дома. Сидели, окутавшись в один плед, и беседовали. Часто досиживали так до рассвета, но никто из них не возражал против этого – наоборот, обоим только нравилось наблюдать за вечно живым городом: за серыми небоскрёбами, покрывающимися солнечным светом по утрам и сгоравшими ярко-алым пламенем окон-глаз по вечерам; за прохожими, суетившимися всё время, вне зависимости от времени суток; за машинами, которые подобно крови, ездящими по венам-дорогам; за деревьями, листья которых постоянно нашёптывали какие-то слова при появлении ветра.…

Да чего только стоил сам ветер! При его почти свежем дыхании (лето+спадающая жара+выхлопные газы машин и заводов обеспечивали ощущение недосвежести ветра) оба чувствовали что-то смешанное, но приятное – ощущение свободы. Его-то они и хотели бы описать друг другу, но, при попытках это сделать, друзья понимали, что слова лишние, не нужны.
Сколько бы времени они не общались – всегда находили темы для разговора. Открытыми были почти все, кроме причины попадания в больницу, у обоих. Он  ей доверял, но не настолько, чтоб «открываться», рассказав о своих треволнениях и переживаниях ни в момент, когда он всё для себя решил, ни когда «действовал», ни когда очнулся. Да и не считал, что об этом нужно знать кому-то кроме него. Из-за той попытки совершения суицида юноша и  без того немало хлопот отхватил: ссоры дома, подколки со стороны знакомых «антиэмо»(юноша так и не стал представителем субкультры, для стереотипа представителей которой были характерны подобные выходки – он был фриком и ему это нравилось, но о том, что он фрик догадывались многие, но точно не «антиэмо»), хоть и не все «подкольщики» слышали о поступке парня, его всё равно задевало то, что его называли «суицидником» или говорили, что «лучше бы попытка удалась, чем он ходил по свету»; косые взгляды учителей и тех, кто брал в руки его личное дело, которые будут сопровождать юношу до его старости… Хотя, если бы он тогда не попал в больницу, то и с Машей бы не познакомился… Он не видел объективных причин для разговора на эту тему, а Мокка не расспрашивала его об этом. Не то чтоб ей было не интересно, просто тогда она тоже должна будет рассказать о том, как оказалась с опаленным лицом в больнице и без закадычных друзей, от которых остались лишь сотни фотографий и редкие рассказы девушки.

Парню не особо-то и перепадало за то, что он гуляет дни напролёт – остатки его семьи поехали на дачу. Парню предлагали поехать с ним, но предложение звучало так, что сразу было понятно – лучше отказаться. Да и не особо хотелось ехать. Ему выделили определённую сумму на то, чтоб он мог спокойно жить, не тревожа родственников. Последние, а именно тётя Марина, навещали его раз в 2 недели и звонили не реже раза в 3 дня. Одним словом – красота!

Мокку тоже не особо ругали – она и до знакомства с «Молнией» проводила много времени вне дома, да и мать Маши знала о том, что её дочь гуляет с одним и тем же парнем. Потому она не находила причин для волнения.
Вот так они и дружили – как бы вместе и без секретов, но на самом деле каждый упрямо старался что-то о себе скрыть, утаить от другого. Хотя, это никому не мешало: никто не лез ни в чьи секреты, никто не пытался «полезть» в чьи-то тайны в ответ. Ни он, ни она не чувствовали напряжения. Обоих устраивал сложившийся расклад… относительно тайн.

***

«Крыша»
В один жаркий летний день, который уже начинал заканчиваться – когда солнце, подобно горячему блину, медленно, как бы нехотя, начинало скатываться всё ближе к горизонту, а горожане, которым не повезло взять отпуск или отгул в такую жару вываливались из маршруток, и на смену им тушами вваливались следующие пассажиры. Каждый норовил купить бутылку холодной минералки,  залезть под тень или зайти в здание с кондиционером  - было не только ужасно жарко, но и ужасно душно. Не смотря на всё это,  блиноподобное солнце катилось всё так же медленно. 

Подобно ленивому солнцу, друзья не хотели выходить из своих домов – оба «грелись» возле кондиционеров. Но, к вечеру, когда от жары осталась духота, они покинули свои дома. Оба, не договариваясь предварительно о том, куда идти дальше пошли на крышу – там, на высоте, было достаточно ветрено в обычные дни, чтоб подарить надежду на то, что этот день не исключение. Часто бывало так, что пока они усядутся и разложатся (у обоих была привычка умащиваться на том месте, на котором собирались сидеть продолжительное время), то пройдёт достаточно много времени. Этот раз относился к тем, частым.
Но, когда наконец-то умостились оба, Маша посмотрела на город и произнесла:

- Красиво…

- Угу… очень. – и в правду было красиво: солнце почти село, но в воздухе витало ощущение незавершённости дня.

И всё бы было, если бы юноша не вспомнил о том, что девушка видит не так хорошо, как того хотелось бы, следовательно, не может видеть того же, что и он:

- Слушай, а почему… точнее как ты это знаешь? Ты же, ну… - он старался подбирать слова как можно аккуратнее, т.к.  знал, что её неприятно слышать и говорить об этом, хоть она ни разу не сказала о том, что ей неприятно об этом говорить.

- А я знаю… И всё тут, – улыбнулась Мокка, - просто есть вещи, которые не нужно видеть – зрение лишь мешает увидеть главное, такие вещи достаточно чувствовать. А всё остальное – мелочи и ненужные формальности.

- Но… как так? Видеть… нужно. Для того, чтоб лучше познать мир, лучше оценить внешний вид чего/кого либо, чтоб знакомиться, в конце концов, - он не понимал, как так можно: чтоб зрение могло помешать восприятию окружающего мира.

- Да вот так. Просто и доступно… - она посмотрела на друга – его глаза выражали недоумение, - ладно, тогда я так и объясню. Понимаешь, мир… он вообще красивый, но это тогда, когда знаешь, что он такой. Я всегда знала об этом и не особо задумывалась о смерти или чём-то таком – не то чтоб причин или повода не было, а просто жить нравилось, да и нравится. Это так… приятно, что ли…  Просто вот, не смотря на то, что я вижу чуть дальше, чем могу дотянуться, мир прекрасен для меня. Я не ходила далеко для того, чтоб найти причину этой красоты – она и так в нас. Именно, с себя и нужно начинать , когда потерял из виду смысл чего-либо. Каждый человек – это отдельный, еще больший мир, чем тот, который окружает его самого. Заглянув в себя, можно многое узнать не только о себе, но и об окружающих; убив себя, мы убиваем не только еще один огромный мир, но и часть, маленькую, сотую частичку себя, которая жила в тех, кому мы были нужны – мы убиваем и частичку их самих…

- Подожди… может, я чего-то не понял, но как ЭТО касается твоего зрения? – перебил её парень.

- Сначала, нужно дослушать до конца, а потом делать выводы. Не перебивай, - и Мокка, сбившись с идеи, продолжила излагать свою мысль, -  считаю, что окружающий мир, как и внутренний очень красивый. Но, не смотря на это, мир безлик для меня. Хотя, благодаря этому, я интересуюсь им еще больше – по природе своей я человек любопытный. Лица прохожих не видны мне, что делает меня безразличной к ним, но не потому, что я их не вижу, а потому, что я не могу видеть то, что они выражают. Хотя…- девушка задумалась на несколько мгновений, - … они ничего и не выражают. Лишь изредка можно увидеть улыбку на лице незнакомца, а не кислую рожу (именно  рожу, с таким отчаянно-злобным выражением лица – наверняка оно отображает эмоциональное состояние – нужно дома сидеть!), или лица, не выражающие ничего, словно это не люди, а киборги какие-то, что чаще всего и можно наблюдать… Безразличны они мне и тогда, когда некоторых из них я узнаю поближе . Гораздо интереснее то, что ими движет, причины их поступков и то, как они сами объясняют свои поступки.  Мотивация поступков объясняет больше, чем внешность… хотя, она(основная причина поступков) и внешность тоже может объяснить. Ведь часто бывает так, что люди носят маски не только словесные, но и внешние – и получается, что много обманутых. Они , прежде всего, не обмануты кем-то, а обмануты собой – ибо сами придумали себе те черты характера которые, как им казалось, могли БЫ быть у обладателя соответствующей внешности и пошли за придуманным собой человеком, но… Рано или поздно, мы понимаем, что реальность немного отличается от того, что мы раннее принимали за реальность и мы понимаем это тогда, когда выдуманные черты окружающих принимают реальный облик, когда видно их мотивацию общения с тобой, когда понятны слова, которые раньше казались шутками. Когда видишь, ты больше распыляешься на такие ненужные вещи, как внешний образ, который часто обманчив. Вот в этом ,и мешает зрение.

- Хмм… Интересно. Слушай ,а почему тогда ты изменила свой имидж? Ведь внешний облик для тебя не важен… - юноша не закончил говорить, как Мокка сразу же начала отвечать.

- Я конечно всё понимаю, но есть такая штука как «неформат», избегание системы. Хотя… Это можно тоже назвать системой… Что-то вроде системы избегания системы. Пытаешься выделиться из толпы, бунтовать против всего, что было до тебя. Но… Это как-то… как-то… фальшиво, что ли. Пусть, может я и есть фальшивка  (ну нельзя меня назвать полноценным представителем какой-либо субкультуры, разве что субкультурным неформалом, но таких называют фриками – «уродами», наличие которых в субкультуре искажает её как такову )  всего лишь одна из многих, кто против системы – того, что обобщает массы, того, что заставляет всех думать одинаково, но вместе мы… - и тут, она задумалась…

«…Система… это же СИСТЕМА!!! Точно такая же, как и та, против которой я. Только моя система поярче, покрасочнее. Я - единица фальшивой системы?  Как же так…  ну. получается, что она ведь только пёстрая, но всё равно всех обобщает, всё равно собирает толпы, всё равно… я лишь часть той серости, против которой бунтую», - девушка ужаснулась со своих мыслей – поняла, что является лишь шестерёнкой в большой машине, против существования которой всё время была… она не могла понять, в чём же тогда связь, - «Система – это упорядоченное и распределённое количество работы. Работы которая имеет какую-то цель. А какую цель имеет МОЯ система? Она ведь не предлагает ничего, кроме бунта против устоявшегося», -неужели, всё, во что она начала верить – пустышка? Её окутала пелена сомнения, которую она немедленно же развеяла подумав:

«Нет. Субкультура – это не пустышка. Такого не может быть, чтоб те взгляды, которые поддерживаются десятками сотен человек оказались просто выдумкой… Это не имело бы смысла. Да и не найдётся же столько слепых умом, чтоб не заметить, что это всё навязано… Все эти причёски, все сходки, все расхождения и недоговорки между другими субкультурами. Просто разное восприятие реальности у человек – вот и думают они по-разному», - и, хоть и не до конца поверила в свои же доводы своей же правоты, продолжила говорить дальше.

- …но… лучше уж я буду фриком, чем фэйком, - «подделка» с англ.

- А кто же тогда я? Ведь если бы не ты, я бы так и ходил подэмковатый…

- Ты всегда такой. Я лишь внесла коррективы, - отчеканила девушка, надеясь, на то, что он не догадался, о том, что ей было всего лишь интересно менять ему имидж и его реакция на то, когда она говорила ему что делать.

- Не знаю, - парень не хотел развивать эту тему, т.к.  знал, что Мокка не станет лгать и скажет прямо, а тот вариант, в котором она скажет ему что-то вроде «подопытные кролики – это очень интересно» явно не нравился. Он не хотел знать правды. Даже если бы девушка соврала ему что-то, то это «что-то» было бы настолько очевидным и, казалось бы, неопровержимым, что юноша решил просто помолчать.

- Хмм…. Знаешь, твоя главная особенность в том, что ты всегда говоришь то, что думаешь. Это так… необычно и в то же время приятно, что ли… - молчал он не так долго, как того хотелось, просто подумал какую-то свою идею Фикс и она сама собой озвучилась, - необычно не в смысле «неприятно», а в общепринятом… Вот мне и стало интересно: почему ты так?

- Почему я говорю то, что думаю, людям разных возрастных категорий и ипостасей по отношению ко мне? – Мокка сама удивилась тому, что друг спрашивает её об этом, а еще удивилась тому, что сама задала себе этот вопрос вслух и подумала, что лучше и размышлять будет тоже вслух – чтоб не было видно того, что она сама до этого момента не задавалась поставленным вопросом, - потому, что они все для меня прежде всего – люди. Люди со своими надеждами, своей мотивацией поступков, своими мечтами, своим прошлым. Хотелось бы сказать «и со своим Я», но его-то как раз они прячут за своими надеждами, мечтами, прошлым…  - девушке нужен был пример, чтоб объяснить и доказать правильность суждения, в первую очередь,  самой себе, - Малознакомый человек тебе скорее  расскажет, зачем он ограбил банк, чем о том, каким же сложным у него было детство. Если, конечно,  не станет мотивировать этим ограбление банка, но тогда эту информацию можно считать ложью – детство тут ни при чём, просто денег не было, а они понадобились в достаточно большом количестве и в достаточно близком времени, - ей понравился пример и она подумала, что его можно было бы и записать, но она сделает это потом – сейчас нужно довести рассуждение до конца, - А я, в свою очередь, пытаюсь показать на своём примере, что показывать своё «Я» не так уж и плохо. Нет ничего плохого в том, чтоб одеваться так, как того хочется, а не по моде, проводить время так, как того хочется, есть то, что хочется… Просто надоело делать мне то, что делают все. Хоть и самой непонятно – что такое «все»… Серая масса, запихивающая себя в шаблон под названием «так как все» или это и есть название шаблона? Просто надоело поступать так как говорят… да и давненько я заметила, что эти великие «все» только и страдают от того, что пихают себя в этот шаблон… хотя нет – ШАБЛОНИЩЕ – всех много, просто в какой-то «шаблон» не поместятся… Хотя, у такой, моей, позиции есть свои минусы: часто наражаюсь на острые углы от того, что говорю то, что думаю. Хоть и говорят, что «правда превыше всего» и т.д., но… окружающим намного приятнее и желаннее услышать с моих уст лесть, чем правду. К сожалению, я не умею льстить и, даже если захочу, то от меня это будет звучать не как лесть, а как очередной сарказм. Да и вообще: зачем мне кому-то льстить?

- Интересно… не задумывался о таком… - всё это время, юноша слушал очень внимательно и у него, понятное дело, были вопросы, - и ты ни разу не задумывалась о том, чтоб солгать?..

– лесть и ложь равносильны.

- Говорить то, что думаю – это уже как принцип, - перебила его девушка.

- Но все рано или поздно предают свои принципы. Жизнь слишком коротка, чтоб следовать им, - парень не мог принять того, что кто-то не умеет лгать «всем» и не мог понять, как так можно и возможно ли существовать в обществе, не отвечая на вопросы «правильными» ответами.

- Ты прав. Жизнь и в правду коротка. Что ж… хотя бы поэтому  стоит прожить её, не предавая принципов.

Юноша удивился. С его уст соскользнул вопрос, прозвучавший подобно вызову:

- А не хамство ли это – озвучивать мысли, если они не будут приятны другому?

- Не знаю. Мне плевать как-то. Хамство – не хамство… Называй это как хочешь, а я называю это правдой? Она задумалась, -Моей правдой.

- У тебя есть парень? – его это интересовало не только как собеседника или друга.

- Ты это спросил для того, чтоб подтвердить/опровергнуть моё «похабное» отношение к окружающим?.. Давай так: я скажу, есть ли у меня парень, а ты, в свою очередь, скажешь, зачем тебе это. Только честно, и, не давая юноше возможности поразмыслить – ей было очень интересно узнать, зачем же ему нужна информация о её личной жизни, Мокка сказала:

- Нету. Теперь твоя очередь.

- Я?!... – брови юноши, казалось, «уехали» под чёлку и были где-то в районе затылка, а глаза приняли определённую серьезность, хоть и были забавно округлены, - Да я еще подумать не успел, а ты…

- Я… ты… ты… снова я… Так можно продолжать до бесконечности. Говори: зачем тебе это знать! – девушка посмотрела на собеседника таким взглядом, перечить которому было банально страшно. Она так агрессивно и не вела бы себя, если бы ей не было так важно знать причину, которая вызывала его интерес – они никогда не говорили на эту тему. Девушка знала, что если не узнает этого сейчас, то, возможно, уже никогда. Выход один – «надавить» на друга, для того, чтоб тот всё рассказал. Главным было не разведать всё, а не показать личного интереса во всем этом – пусть лучше считает, что она рехнулась, чем поймёт, что он ей не безразличен.

- Да… подумать дай… - он тоже не хотел говорить истинной причины.

- Ты уже подумал, - разговор напоминал перестрелку. Только вместо пуль – слова.

 - А вот и нет.

- Не ври.

- Просто интересно.

- Что интересно?

- Что спросил, то и интересно.

- Зачем «интересно»?

- Ну… - он просто не хотел говорить ей правды, т.к. сам сомневался в ней(правде).

- Ну-у-у-у-у?... – в отличии от него, девушке было больше чем интересно узнать правду.

- Просто, обычно, мы много времени проводим вместе, а последнюю пару недель – у тебя
стало меньше свободного времени. Была интересна причина этого, - правда, но не та. Он надеялся, что это сработает и девушка купится на такую правду.
- Говоришь, прям как ревнивая жёнушка, - она показала язык, - конечно! Друзей на стороне завожу.

- Что, правда? А почему меня не позвала? Я, может, и не такой интровертный, каким кажусь, - он нахмурился и потупил взгляд куда-то вдаль – обиделся, поверив в её сарказм. Он не любил говорить правду – то есть врать -  еще и потому, что сам верил во всё, что говорят.

-  Эх ты… «Молния»… К репетитору хожу, Балда, - сказала она ласково и взъерошила своими тонкими пальцами волосы юноши. Он не возражал, да и обиду словно сняло… той же рукой. Обычно, они так и мирились/заглаживали вину и обязательно на самом интересном месте ссоры, что случалось достаточно редко, - Ты всегда так реагируешь на сарказм, касающийся тебя?

- Нет. Только по определённым дням недели.
«Похоже, он всё ещё дуется», - подумала рыжеволосая. оНа была права во всём, кроме времени – не «всё ещё», а «снова». Особенно права она была в том, почему он так делает – не верит её словам и ревнует к несуществующему парню. Девушку начинало это раздражать.

- Это правда, - она заглянула в его серые глаза, - о репетиторе.

- Угу…

- Да чего это ты? Во-первых, я не обязана ни перед кем отсчитываться о том, как и с кем, я провожу своё свободное время. Во-вторых, у меня настолько много друзей, что хотя бы ещё один определённо будет лишним.

- О Великий сарказм! – он отвёл взгляд, а вместе с ним поднял голову. Юноше надоело то, что Мокка постоянно говорила загадками. Ему не нравилось ещё и то, что она вот так вот ушла от вопроса – он боялся, что всё вот так вот и закончится. Не хотел её потерять, но и не особо хотел признавать причины такого желания.

- Это не сарказм. Это – реальность.

- Хотелось бы верить в такую «реальность». У каждого своя правда. Своя и реальность.

«Врёт и не краснеет!», - подумал он. Хоть юноша и не смотрел на девушку, знал: не краснеет.

- Мне не нужно других друзей, кроме тебя. Правда, - сказала она и крепко обняла парня. Ему было приятно слышать эти слова от неё и он тоже обнял её в ответ.

- Мне тоже… А почему?

- Понимаешь, - Маша сама хотела бы знать точно причину, вызвавшую такой интерес к человеку, кроме неё самой. Просто уже научена. Но и правду она не могла сказать. Потому, ответила:

- Остальные слишком быстро думают, - она знала, что парень не обидится на это т.к. есть издёвки, на которые сначала обижаются, а потом начинают охарактеризовывать  ими себя – эта была одной из них, - аналогичный вопрос.

- Остальные озвучивают слишком мало СВОИХ мыслей.

 Ответом была улыбка Мокки.

Хоть из этого разговора ни один из них ничего нужного для себя не подчерпнул, и ничего толком не понял – зато оба были удовлетворены результатами беседы. Боясь испортить то, что получилось (точнее, радовались тому, что избежали ссоры; она была бы очень неприятна обоим, молчали. Вот так, в полном молчании, окутавшись в один плед, вдвоем, но в одиночестве. Каждый медленно, как бы не спеша, размышлял о чём-то своём. Так, в полном молчании, они встретили рассвет… Наслаждаясь одиночеством друг друга.

                * * *
«Послесловие»
Их дружба закончилась при превом поцелуе. И начался роман, объясняющийся первой любовью. Он считал, что это на всю жизнь, а она, исходя из его суждений по данному поводу, хотела жить дольше. Когда они обменялись этими своими взглядами по поводу сложившейся ситуации… Закончился и роман.

Через пять лет, получилось так, что они снова встретились. Но встретились не они – это были уже другие, взрослые люди. У  этих не было ни пирсинга,  ни странного цвета волос, ни тяги к избеганию шаблонов, ни желания умереть, ни жажды к свободе… Единственное, что осталось от их прежних, так это их принципы и убеждения, которые, словно морскую гальку толчки морской воды, обчесало время.