День первый. Запись под свет фиалковой свечи

(Начало)

Далекое детство. Отрывки прошлых жизней.

Я помню, когда наша жизнь слилась в одно целое. Я прекрасно помню тот день, когда мы стали единым, когда нас невозможно было отделить друг от друга. Я помню тот день, когда я стала ей, а она мной. Но начать, пожалуй, нужно с лучших времен.

Свою жизнь сознательно я начала воспринимать лет с пяти. Именно в этом возрасте появляется масса новых эмоций, знакомств, ощущений. Именно в этом возрасте можно впервые влюбиться, впервые прочесть книгу, впервые дотянуться до выключателя на кухню. В пять лет мир начинает восприниматься совершенно иначе, все предметы вдруг предстают в ином свете, что-то перестает тебе нравиться, а что-то наоборот - вызывает неподдельный интерес. В свои же пять лет я была пухлым розовощеким ребенком. Любила качаться на качелях во дворе, тискать домашнюю собаку за уши, таскать из кухонного шкафчика леденцы, словом, я любила все то, что обычно любят дети моего возраста. За исключением воды. Я терпеть не могла эту жидкость, меня всю трясло от страха и гнева, как только слышала мягкий зов нашей нянюшки, извещающий о купании. Я бежала в детскую, подпирала дверь стулом, а сама забиралась в шкаф, предварительно укрывшись одеялом. Там, в темноте и духоте, я молила Бога о том, чтобы обо мне забыли, чтобы я исчезла из жизни всех знавших меня людей, я просила позволить мне избежать печальной участи и не быть начисто выкупанной. Но Бог то ли не слышал, то ли просто полагал, что маленьким девочкам необходимы водные процедуры, и меня находили. Сначала открывались дверцы шкафа, затем в маленькое пространство врывались лучи света, а меня, брыкающуюся и вопящую, волокли в ванную. В ванной мой страх возрастал, меня трясло крупной дрожью так сильно, что был слышен стук зубов.

- Изабель, - строго говорила нянюшка, - Веди себя, как полагается леди. Мы не можем позволить, чтобы в столь благородной семье рос маленький неопрятный поросенок, - и для устрашения она сверкала стеклами полукруглых очков.

Очков я не боялась, а вот вода продолжала наводить панику. Я была согласна расти поросенком, я даже была согласна, чтобы у меня выросли копытца, хвостик и кругленький пятачок, лишь бы эта противная жидкость никогда не касалась моей кожи. Вода олицетворяла всех монстров, которых я когда-либо видела на картинках или по телевизору.

- Изабель, - старая нянюшка вновь пыталась внушить мне, что леди полагается быть отважной, - Посмотри на свою сестру, она нисколечко не боится, глянь, как весело плескается!

Именно из-за этого я ее ненавидела. Я ненавидела свою сестру-близнеца. Она была на меня настолько похожей, что при определенных обстоятельствах многие люди частенько путали нас. Но узнав получше, они говорили: "Алиса намного спокойнее и приветливее. Изабель, бери пример со своей сестренки!" Тогда я убегала в детскую и, зарывшись в подушки, громко плакала над своей несчастной судьбой и просила Бога убить Алису. Но Бог все так же продолжал меня не слышать, и я поняла, что моя сестра ему тоже нравится больше.

Наверное, дни купания я ненавидела не только из-за воды, но и из-за сестры, ведь именно тогда мне приходилось сотню раз выслушивать, какая она умница, смелая, чудо, а не ребенок. Глотая обиду, я залезала в ванную, но не выдерживала, и по моим пухлым щечкам начинали бежать обильные слезы. Сквозь эту соленую пелену я видела, как в воде таятся щупальца гигантских осьминогов, готовых оторвать от меня кусок, я видела, как вода, обманчиво лаская мое тело, готовилась растворить меня до самых костей. Я даже ощущала эту боль, чувствовала, как таю, как становлюсь все меньше. А моя сестра смеялась над этим. Она звонко заливалась счастливым смехом и брызгала в меня мыльной пеной. Родители тоже смеялись, говорили, что их Изабель "такая глупенькая" и елозили по мне жесткой мочалкой, помогая тем самым воде содрать с меня остатки мяса.

После пыток с купанием я шла спать, избегая ужина. Сидеть за одним столом с мучителями казалось мне чем-то унизительным, да и аппетит пропадал напрочь. Сначала мама  пыталась пресечь такие бегства, заставляла меня ужинать вместе с ними, но после того, как меня стошнило прямо на ее роскошное платье, она стала не замечать этих моих маленьких бунтарств. Через час в комнату приходила сестра и, всегда напевая одну и ту же мелодию из популярного тогда детского шоу, начинала расчесывать свои волосы. Волосы у Алисы были шикарные: длинные золотистые локоны густыми волнами спадали до самой поясницы. Все всегда восхищались их красотой и говорили, что Алиса похожа на маленького ангела.  Мои волосы никогда никого не приводили в такой восторг: когда-то я опрокинула на себя кастрюлю с кипятком, вследствие чего заработала уродливые шрамы на голове, животе, а так же появилась паническая боязнь воды, ибо она отныне в моем сознании всегда означала боль. Вскоре волосы отросли, прикрывая собой памятные ожоги, но они уже ни в какое сравнение не шли с прекрасными локонами Алисы.

И так я лежала, смотрела на сестру, и представляла, как однажды ее собьет автобус или ударит молния. А может даже она подавится леденцами или отравится несвежими пирожками из ларька за углом. Я засыпала с мыслями о прекрасном будущем без Алисы, где есть только я, и все меня любят, любят такой, какая я есть, и не стараются подвести под тень сестры. Мне снилась уютная страна, где не нужно было мыться, где вообще не существовало воды, а люди всегда оставались чистыми, там, в моих снах, у меня были прекрасные волосы, и я ничего не боялась. Я очень любила ночь.

Не знаю, что бы вышло в будущем, повернись колесо судьбы иначе. Ха! Какая все-таки странная штука судьба. Преподносит неожиданные сюрпризы в самые неподходящие моменты. Иногда творит то, чего ты боишься больше всего на свете, а иногда то, что ждал всю жизнь. Только вот она никогда не осведомляется о времени, времени для судьбы не существует, она сама создает его. Так и получается, что то, чего ты всегда жаждал, обращается в то, что станет наводить на тебя панический ужас. В тот день поворот судьбы состоял лишь в одном маленьком красном плаще. Красный плащ черной нитью перекроил наши жизни, полностью отрезав все то, что представляло хоть какое-то значение. Иногда я думаю, что случилось бы, поступи я в тот день иначе? Как бы мы жили потом, если бы я не была капризной и упрямой.

Но я была именно такой, какой была. И в тот злополучный день я разрезала свой красивый новенький плащик большими портными ножницами, а лоскутки выкинула в кошачий лоток. Лоток стал выглядеть более празднично, а плащ в таком виде меня полностью устраивал. Мама закатила истерику, увидев, как кошка с довольным видом мочится на алую ткань, она трясла меня за плечи и истерично вопрошала, зачем я так поступила. Я аки партизан хранила молчание, лишь плотнее сжимая губы, что бесило мою родительницу еще больше. Она рыдала, что я совсем ее не люблю, что она старается ради меня, а я маленькая грубиянка, которая не уважает труд родителей. На самом деле, когда мне дали этот злополучный плащ, я была на седьмом небе от счастья. Эту модную вещь подарили только МНЕ, она была только моей, наконец-то у меня было что-то, чего не было у Алисы. Но на следующий день она получила точь-в-точь такой же плащик. И, черт возьми, какой же она была хорошенькой в нем! Ее чудесные золотые волосы небрежно лежали на расшитом воротничке, спускаясь к пояску с застежкой в виде сердечка, а веселые небесного цвета глаза как нельзя лучше констатировали с ярко-красной тканью. Я была лишь жалкой тенью своей сестры, даже цвет моего плащика вдруг сделался более тусклым. Я ужасно боялась, что нас начнут снова сравнивать, что все увидят, какая же я жалкая.

Я упорно молчала, лишь сердито смотрела в пол, ковыряя носком ботинка ковер. Истерика у матери прошла, и она внезапно решила отправить меня на ферму к дяде в Колорадо. Она сказала, что свежий воздух пойдет мне на пользу. Она сказала, что я стану добрее и приветливее. Так она сказала. И, возможно, она была права, если бы не одно но: на ферму со мной отправляли и Алису в качестве примера для подражания.