После жизни

1

  Голова болела немилосердно. Я с тоской оглядел сияющие искренним весельем лица друзей и едва сдержал исполненный страдания стон. В свой день рождения я вынужден лицемерить из последних сил, изображая восторг, терзаясь изжогой и мигренью. Лариса написала мне три строчки: «С днем рожденья поздравляю, счастья-радости желаю, не вешай нос!». И подкрепила улыбающейся рожицей. Я весь день ждал звонка, в глубине души надеялся, что она вспомнит – все-таки круглая дата, сорок лет. И ведь вспомнила! Правда, не потрудилась даже позвонить…. Не люблю свой день рождения. И ненавижу кабаки, тем более такие, с неумелыми, но чрезмерно старательными лабухами, компенсирующими низкое качество исполнения громкостью на пределе близком к болевому порогу. От пережаренной в масле ресторанной  пищи у меня возникла потребность срочно закусить трапезу коктейлем из лекарств, но не успел я подняться, чтобы покинуть зал на пару минут, как в кармане зашевелился мобильный.

- Веселишься? – полный яда голос бывшей жены вызвал новую волну тошнотворной боли.
 
Света в состоянии перекричать любую живую музыку, особо не напрягаясь.

- Звонишь поздравить? – я постарался, чтобы мой голос звучал столь же язвительно, но не преуспел.

- Нет, скорее, испортить веселье, - фыркнула бывшая супруга. – Ты запоздал с алиментами, может, мне обратиться в соответствующие органы?

Ответ напросился сам собой. Посланная в нецензурной форме в район органов малого таза, Света разразилась площадной бранью - я только поражался ее словарному запасу.

- Мразь!!! – выдохлась она через пару минут. – Я тебя засужу!

- Нет общения с ребенком – нет денег, - равнодушно ответил я. – Ты вроде сказала, что у меня нет сына. На кого тогда я должен платить алименты? На содержание твоего раскормленного филея? На это у тебя есть новый муж. Кто девочку танцует, тот ее и кормит.

- Тебе это так не сойдет с рук,- завизжала Светка, и моя голова едва не раскололась от боли. Я прервал разговор, отключил трубку, и направился по коридору к уборным, на ходу убирая мобильный во внутренний карман пиджака. И налетел на кого-то, кто шел мне навстречу.

- Вы что, слепой! – пронзительно воскликнула щуплая девчонка в рваных джинсах.

 Она присела на корточки и принялась шарить по полу руками (когда я толкнул ее плечом, она выронила свой мобильный телефон, по которому на ходу разговаривала). Падение оказалось роковым: откидывающаяся часть аппарата отлетела к дверям дамской комнаты, а та, что с кнопками, осталась лежать подле моих ног.
 
- Посмотрите, что вы наделали!

- Ради бога, не кричите, - в состоянии близком к обмороку, я выставил перед собой руки, словно рыбак, показывающий небольших размеров рыбу. 

  Я догадался, что она из обслуживающего персонала - девиц в дырявых штанах из корабельной парусины в приличные заведения не пускают. А на этот выпендрежный телефон год копила, не иначе.

- Я компенсирую ущерб, - поспешил сказать я, глядя, как  едва не плачущая девчонка пытается ногтями вытащить сим-карту.

- Откуда вы взялись! – завопила она. – Это был для меня очень важный разговор!

- Мы сейчас же купим новый! – почувствовав, как в виске раскаленным шаром заворочалась боль, я сообразил, что надо срочно покидать злосчастный кабак. – Я знаю здесь в двух шагах круглосуточный салон связи. Как вас зовут?

- Виктория, - нервно, но без прежнего ожесточения сказала девчонка. – Идемте скорее, вы не представляете, как это срочно.

2

  Впрочем, я постараюсь рассказать все подробно. Почему посылаю в район гениталий мать своего ребенка, женщину, от одного имени которой я когда-то дрожал от восторга; кто такая Лариса и отчего я так ждал поздравлений именно от нее; и кто я, собственно, вообще такой?

 Итак, по порядку. Меня зовут Вадим Самохвалов, я архитектор, директор крупной фирмы, сегодня разменял пятый десяток, можно сказать, мужчина в самом цвете лет, разведен, обеспечен, привлекателен. Каждое утро, задумчиво распределяя по лицу пену для бритья, я вижу импозантные седые виски, умные карие глаза, твердый подбородок с ямочкой, и каждый чертов день думаю о женщинах – чего им, собственно, еще надо? 

  Начну, пожалуй, со Светы. Я женился не сказать чтобы по большой любви. Просто в один прекрасный день вдруг осознал, что мне уже за тридцать, все мои знакомые давно женаты, а кто и по второму разу; на столах сослуживцев стал замечать семейные фото с розовощекими младенцами - а иногда даже с детьми младшего школьного возраста! – и на мои предложения зависнуть в баре друзья все чаще стали отвечать: «Извини, старик, никак».
 
  Света была очаровательна – двадцать лет, незабудковые глаза, яркие платья, каблуки. Она заразительно смеялась над моими шутками, заливалась трогательным румянцем, когда я брал ее за руку, а некоторое время спустя, так же мило краснея, предъявила мне слегка округлившийся животик. Тогда я подумал – а почему бы и нет? Вот она, тихая семейная гавань. Жена-красавица родит мне замечательного сыночка, ну или дочь, я нагулялся, состоялся в карьере, пора остепениться. Я даже приучил себя испытывать должный трепет при виде невесты, и сам себе казался весьма убедительным: будущий счастливый муж и примерный отец. Но действительность оказалась совсем не так чудесна, как я себе нафантазировал.

  Совместное фото украшало мой стол около месяца, а потом незаметно перекочевало в самый нижний ящик, который я не открывал с тех пор никогда.

  Может, если бы не я, моя супруга стала бы женщиной-космонавтом или известным ученым, но роль матери и жены оказалось ей не по силам.

  Костик родился слабым и больным, постоянно плакал, Света нервничала, у нее пропало молоко. Я исправно вставал в пять утра и несся на молочную кухню, чтобы дать ей выспаться, после работы каждый день заступал на «родительскую вахту», буквально силой выпихивая жену из дома, чтобы она могла встретиться и поболтать с подругами или просто побродить по магазинам. Но Света продолжала тонуть в депрессии, беспрестанно ругала меня, упоенно жалела себя, и, как мне кажется, получала от этого какое-то болезненное удовольствие. Я работал как проклятый, чтобы они с Костиком ни в чем не нуждались, и попросту не мог понять, что могу еще сделать, чтобы облегчить ее долю. Да и вроде как растить потомство – это женское дело? Но у Светы имелось на этот счет другое мнение, в корне отличное от моего, она с большим удовольствием переложила бы на мои плечи все заботы, ну скажем, я бы ходил на работу с ребенком, привязанным к спине, а во всех карманах носил детские смеси. На выручку подоспели теща и моя пожилая матушка, свежеиспеченные бабушки оккупировали внука, избавив Свету вообще от всех печалей материнства. Признаться, я плохо помню тот период. Бесконечная карусель бабушек, тетушек, детских болезней, и я, днем и ночью думающий только о том, как заработать побольше.

  Когда я худо-бедно отладил рабочий процесс и пришел в себя, мой сын уже пошел в первый класс, а деньги стали зарабатываться практически без усилий с моей стороны. Я уже не стаптывал обувь на стройках, не искал с пеной у рта новых клиентов, мой номер телефона стали передавать по эстафете, и необходимость бегать рысью от клиента к клиенту, приседая и кланяясь, отпала.

  Я обратил пристальный взор на семью, и то, что открылось взгляду, меня не порадовало. Теперь стало возможным наконец-то проводить больше времени с близкими людьми, но ни одна из попыток не увенчалась успехом.  Сделав пару попыток наладить семейный досуг, я с изумлением отметил, что жена и сын избегают моего общества.  И если Костика я еще как-то мог понять (я еще не забыл, каким сам был несносным ребенком, с гневным криком вырывающимся из объятий матери и  поминутно грубящим отцу),  но вот Свете я оправдания найти не сумел. Я был хорошим мужем все эти годы, выбивался из сил, чтобы обеспечить родных людей,  при том не забывал быть мужем и в спальне, пусть не каждый божий день, но дарил цветы и делал подарки, ни разу не посмотрел на другую женщину, сколь сильно бы не изменилась моя жена за эти годы. Разница между Светой-невестой и Светой-супругой была, поверьте, существенная. И дело даже не в двадцати лишних килограммах. Трогательную девочку словно подменили в роддоме, простите за каламбур. После рождения сына я получил в жены неуправляемую истеричку.  Безропотно сносил скандалы, абсурдные упреки, незаслуженные оскорбления, и все списывал на ее усталость и стресс. Но теперь, спустя столько лет, мне стало ясно, что жена вошла во вкус, жалеть себя и винить меня стало привычкой и хорошим тоном, действительно, что еще обсудить в кругу таких же бездельниц, сидящих у мужа на шее и оправдывающих лень воспитанием давно не нуждающихся в этом детей?.. Как бы там ни было, равнодушие жены и отчуждение сына я побороть не смог.

 Глаза у меня открылись тогда, когда Света заявила, что будет спать в другой комнате.

- Не могу спать с тобой, не приближайся, не хочу, не буду!!!

- Кто он? – прямо спросил я. – Впрочем, какое мне дело.…  Давно?

- Порядочно уже, - бросила жена мне в лицо.

- Я плохой муж? Или никчемный отец? Почему все так, Светка?

  Ответ я угадал еще до того, как шевельнулись ее губы.

–  Не знаю. Может, просто потому, что я тебя никогда не любила?

-  Зачем ты тогда?...

-  Я не знаю, - голос Светы сорвался на визг. – Не знаю, и не мучай меня, я не хочу говорить об этом! Я подаю на развод!

 В комнату заглянул Костик.

- Ты обидел маму? - неприкрытая злоба на его детском личике поразила и испугала меня. – Мамочка, не плачь, давай мы уедем жить к дяде Коле, давай, пожалуйста!

 Я молча повернулся и вышел из квартиры, и вернулся только тогда, когда ни Светы, ни ребенка там уже не было. Жена – бывшая - забрала почти все, вплоть до старых машинок сына, может, дядя Коля поскупился пасынку на новые? Впрочем, мне было все равно, я исправно платил алименты, виделся с Костиком раз в месяц, и каждый раз меня брала оторопь при виде его откровенной неприязни. Отпрыск снисходительно принимал мои подношения, будь то игрушки, книжки, спортивная атрибутика или билет в аквапарк. Гулять со мной он категорически отказывался, на все расспросы отвечал сквозь зубы, а то и вовсе фыркал и демонстративно молчал, если вопрос казался ему глупым или пустым. Со временем я стал тяготиться этим общением, но отказаться от встреч по собственной инициативе не мог, потому что в глубине души считал виноватым во всем себя. Неожиданно  меня выручила Света – заявила, что общение со мной подрывает нежную психику ребенка, который называет папой ее нового мужа, того самого «дядю Колю». Я не выдержал и заорал, что психику сына искалечила любящая мать, таскавшая его на квартиру любовника. Света швырнула трубку, и у меня наконец-то получилось сделать глубокий вдох. Я ощутил себя новорожденным, у которого развернулись легкие. Можете осудить меня, но мне и впрямь показалось, будто я заново родился.

  Спустя неприлично короткое время я влюбился как мальчишка. Лариса представляла собой идеал современной женщины – с хорошим образованием и блестящей карьерой, самостоятельная, умная, начитанная, с чувством юмора, высокая, статная, с волнующе пышной фигурой,  водопадом роскошных каштановых волос и бездонными глазами,  исполненная зрелой грации и настоящей женской привлекательности, недоступная красавица, богиня, эталон! Я заваливал ее цветами и подарками, но Лара оставалась непреклонна, что еще больше подстегивало меня.

  Идол мой немного покачнулся, но не упал, когда я узнал, что женщина-мечта встречается с окольцованным мужчиной, плюгавеньким пузаном, и этой связи уже много лет. Пузан обзавелся в браке двумя детьми, обширной плешью и геморроем, а Лариса преданно ждет его без малого  десять лет, слушает изо дня в день «подождем, пока дети подрастут» и «жена очень больна», радуется встречам украдкой и кусает губы от обиды, провожая многостаночника под крылышко к законной супруге. Я воспрянул было духом, когда жена толстопуза забеременела третьим ребенком, и уже потирал руки, предвкушая, как Лариса прозреет и оборвет эти бесперспективные отношения, но вышло иначе. Она просто уехала из города. Бросила перспективную работу, быстро и за бесценок продала свою отличную квартиру и исчезла, не оставив вообще никаких координат, по крайней мере, мне. Вскоре написала, что благополучно устроилась, и предложила дружбу – ей так одиноко в чужом городе… Я согласился. Теперь по вечерам, устроившись за компьютером, я пялился воспаленными глазами в экран, ожидая ее появления в соцсети, и радовался как дурак, когда видел загоревшийся значок «онлайн». Один раз, выпив для храбрости пару добрых порций текилы,  я намекнул на свои чувства, однако Лариса мягко напомнила, что после болезненного расставания с пузаном прошло слишком мало времени. Мне оставалось только ждать, ведь надежды она у меня не отняла, скорее наоборот. Ей необходима моя поддержка! Я нужен!

 Так я и жил, изредка окунаясь в скоротечные романчики с такими же, ищущими необременительных отношений, женщинами, и ждал, пока дама сердца станет готова сказать мне «да».

3

  Телефон мы выбрали быстро. Я попросил сонного продавца подобрать для девушки самый хороший аппарат, красивый и функциональный, и моментально согласился на одну из самых дорогих моделей. Не слушая робких возражений, всучил ей пакет с покупкой и галантно предложил отвезти обратно в ресторан.

- Нет, я, пожалуй, домой, - отказалась Виктория. – Это в другой стороне, и довольно далеко.

- Ничего, - улыбнулся я. – Я виноват перед вами. 

На дворе ледяной февраль, метет поземка, а время уже заполночь, ну как пигалица будет добираться до дома? Служебный транспорт, если он предусмотрен в этом пафосном кабаке, она давно уже упустила. Девчонка неуклюже влезла на пассажирское сиденье моего джипа и уткнула нос в рыже-черные перья своей куцей куртенки. Я видел только часть ее раскрасневшейся от мороза щеки да подрагивающие ресницы, на которых неспешно таял снег.
 
- Ваша смена закончилась? – ласково осведомился я, когда мы уже держали путь в один из непрестижных окраинных районов. – Я надеюсь, вам не влетит за уход с работы?

- Я не работаю, - безразлично ответила новая знакомая, глядя на вереницу проносящихся мимо огней ночного города.

Я ничего не сказал, заготовленный план беседы пришлось упразднить.

- Я еще учусь, - добавила Виктория, не дождавшись ответной реплики. 

- Раз так, то вы, верно, прогульщица, – нашелся я. – Или завтра не на занятия? Теперь студенты не учатся по субботам?

-  Все учатся, а мне не хочется! - откровенно засмеялась она.

- Отмечали какое-то событие? – предположил я. – С компанией? Они не хватятся вас?

- Нет, просто заехала выпить кофе, - пожала плечиками девчонка. – Мне не спалось, и было грустно.

  Выпить кофе?! В заведении, где чашечка с наперсток стоит больше средней стипендии? Однозначно врет. Возможно, стесняется, хотя совершенно напрасно, многие студенты подрабатывают официантами и стюардами.

- Мы приехали, - высокий голос попутчицы прервал мои мысли. – Сейчас во двор налево, вот этот дом, второй подъезд.

 В унылой панельной девятиэтажке не светилось ни одного окна. Неудивительно, уже глубокая ночь.

- Проводить вас? -  обходительно спросил я.

- В гости не приглашу, - Виктория шутливо погрозила мне пальцем.  – Даже на чашку чая. Я успела выпить кофе до того, как вы налетели на меня.

- Я ничего такого не имел в виду, - рассмеялся я в ответ. – Просто в вашем подъезде темно.

- Пустяки, - легкомысленно отмахнулась она. – Я надеюсь, лимит незнакомцев в темноте на сегодня исчерпан. Но если беспокоитесь, я могу позвонить вам, когда окажусь дома.
Она подняла руку с зажатым в ней телефоном.

- Я бы махнула  из окна, да они выходят на другую сторону….

 Я продиктовал свой номер. Виктория распахнула дверцу (в салон тут же ворвался колючий ветер) и выпрыгнула на тротуар. Я наблюдал, как субтильная фигурка бежит вверх по ступенькам, трясущейся рукой без перчатки достает ключи и исчезает за тяжелой железной дверью. Спустя минуту в одном из окон на втором этаже зажегся свет (осветив жалкий тюль и пожухлые цветы в горшках), и тут же  мой сотовый зазвонил.   

- Я в полной безопасности. При осмотре квартиры подозрительных личностей не выявлено, можете спешить домой, вас, должно быть, заждались…

- Вы забавная девчушка, - добродушно произнес я. – А меня никто не ждет. Я рад, что с вами все благополучно, и с вашего позволения уныло покачу в свое холостяцкое логово.
 
- Я же сказала – у меня нет ни кофе, ни чая, ни даже чистой чашки, - с притворной суровостью отбрила новая знакомая. – Так что все же поезжайте, ладно? И позвоните, как доберетесь. Я еще не собираюсь спать.

  …Беседа затянулась до утра. Положив нагревшуюся от долгой работы трубку и уже засыпая – благо наступил выходной  - я поймал себя на том, что даже забыл на время о Ларе.  Мысли мои были о другом: я пригласил Вику в театр вечером.

    Днем я обнаружил, что Лариса накропала очередной пост о бессмысленности жизни, неразделенной любви и навязчивом ухажере, не способном понять, сколь глубоки ее чувства к другому, и как иллюзорны надежды докучливого поклонника на взаимность. Пропади все пропадом, закипел я, есть предел человеческому терпению.

   … Вика не опоздала, и меня это изрядно порадовало. Вот Лара, например, не отличается пунктуальностью. И, разумеется, женщина-мечта никогда не затрудняла себя извинениями. Однажды я не выдержал и напомнил о таком полезном изобретении как телефон, с помощью которого можно предупредить, если задерживаешься, но женщина-сказка одарила меня таким ледяным взглядом, что я мгновенно прикусил язык и заискивал перед ней весь вечер. 

    Я с удовольствием рассматривал новую знакомую и находил ее весьма привлекательной. Светлые волосы до плеч, милое личико, изумительные глаза красивой миндалевидной формы и редкого цвета жемчужного опала, чудесный рот той пикантной формы, что еще называют «лук амура». На ней было лиловое шерстяное платье, украшенное спереди стразами, с короткими рукавами и толстым воротом, и высокие сапоги. Лара никогда так не оделась бы. Вообще, самое замечательное в этой девчушке  – она совсем не похожа на Ларису!

    Постановка оказалась бездарной, но я мужественно нахваливал в антракте актерскую игру и красочные декорации, подливая оживленной спутнице шампанское.

    - Вы знаете, я так не люблю шипучку, - внезапно сказала Вика, когда, уже после представления, я в гардеробе накидывал ей на плечи все ту же коротенькую блестящую курточку (сделанную, похоже, из клеенки). 

  - Почему же заказали игристое? – поразился я. – Можно было выбрать коньяк или ликер.

  - Не выношу ликер, а коньяк просто ненавижу,  - лицо у нее стало открытым и беспомощным, как у девочки, которую вот-вот вырвет на праздничное платье. 

   Она несмело пожаловалась на головокружение, и мы спешно переместились в небольшой ресторанчик в двух кварталах, где я, словно заботливый отец, добросовестно выбрал для нее самые благотворные блюда. 

   - Мне уже лучше, - поведала Вика, покончив со вторым. Щеки у нее заметно порозовели, и вообще она выглядела изрядно бодрее.

   - Теперь кофе?

   - Кофе найдется и у меня, - лукаво улыбнулась она в ответ. – Правда, растворимый, но зато я вымыла чашки.

  - Растворимый кофе из чистой посуды, разве можно устоять перед этим? – восхитился я. – Едем немедленно!

   …Умылась, змея, злорадствовал я, лежа рядом с посапывающей Викой. Она давно уже спала, подложив под голову сложенные ладошки, и чему-то улыбалась во сне.  Теперь, когда я утолил первый голод и протрезвел, новая пассия не казалась мне такой уж красавицей. При безжалостном свете фонаря, расположенного аккурат на уровне окна, я разглядел неоднородный тон кожи,  близко посаженные глаза, длинный нос с заметной горбинкой.
Волосы, такие блестящие и яркие на вид, оказались жесткими на ощупь, вдобавок я заметил что полоска, разделяющая прическу на две части (побольше и поменьше - может, так модно?) намного темнее, чем основной тон волос.

  Ее крошечная однокомнатная квартирка выглядела так, как сотни других съемных квартир, что арендуют на троих или четверых иногородние студентки – скудная  меблировка, потертый линолеум в темных пятнах, дешевые бумажные обои. Бедняжка, пожалел я спящую Вику, ночами работать посудомойкой или официанткой, чтобы снимать эту халупу, ну неужели у нее совсем нет друзей? То, что она живет одна, я вычислил легко: единственное спальное место (небольшая кукольного образца тафта), одинокая зубная щетка в ванной, сиротливая пара плюшевых тапочек в виде усатых кошачьих морд. Разве только ее соседка спит на полу, не чистит зубов и шлепает по холодному полу зимой босиком?

  Думая о всякой ерунде, я сам не понял, как уснул.

4

 К вечеру следующего дня у меня возникло ощущение, будто я знаю Вику много лет. Рядом с ней было удивительно тепло и спокойно, я непринужденно вел разговор, не выискивая с натугой темы для беседы и не подбирая слова, как бывало с Ларой, не покрывался испариной, если подозревал, что ляпнул пошлость, непосредственно шутил, метко острил и  ловил на себе восторженный взгляд.

 Внутренний облик моей новой знакомой представлялся мне до противного шаблонным. Таких девочек миллионы:  смазливое личико, неумелый макияж, глупые глаза (все образование – непрожеванные куски знаний, вынесенные из средней школы) и два-три романчика за плечами, по окончании которых эти скороспелые женщины с умным видом рассуждают о жизни.
 
  В этот год она училась в одной из «академий», которые в последнее время появляются на каждом шагу как грибы после дождя. Там не дают никаких знаний и не требуют прилежания в учебе, они совершенно не котируются в рейтинге образовательных учреждений, зато берут астрономическую плату за семестр и выдают по окончании «настоящий» диплом, предоставляя возможность своим выпускникам с легким презрением смотреть на тех, кому не посчастливилось получить высшего образования.

 - Тяжело приходится? – посочувствовал я.

 - Мне помогает мама. Я не особенно хотела учиться, а она настояла.

 - Присылает деньги?

 - Сует каждую неделю, - скривилась Вика. – Чувствует себя виноватой, ее муж меня не жалует и мне приходится жить отдельно. Да мне все равно, я живу одна уже полгода, и совсем не скучаю.

  Вот тебе раз, оказывается, у нее здесь семья. А Вика тем временем добавила, бесхитростно глядя на меня:

  - Временами мне бывало одиноко, но теперь у меня появился ты, и стало намного легче.

   И что, скажите на милость, я должен был на это ответить?

… Вечером я попытался связаться с Ларой в надежде, что она скажет или сделает нечто такое, что возродит во мне надежду и придаст смысл многомесячному ожиданию.

  Лариса на первый взгляд вроде бы вполне оправилась от истории с пузаном. Она выложила свое новое фото: запрокинутое лицо, повернутое в профиль к равнодушному объективу, лучится улыбкой, роскошные кудри цвета старого дерева каскадом спадают вниз и мягко ложатся в грациозный прогиб спины.

  - Жизнь прекрасна и удивительна! – поделилась она со мной, словно почувствовав, как я в этот момент алчно пожираю глазами ее изображение. 

  Я был несказанно рад возвращению прежней Лары, легкомысленной, жизнерадостной и ироничной,  которую в последние месяцы неизменно дублировала усталая тридцатипятилетняя женщина с вечно опущенной головой, скорбными морщинами  у рта и тяжелым безнадежным взглядом погасших глаз, каждую минуту готовых налиться слезами.

  - Планирую приехать на пару дней к родителям, смотри, не проболтайся никому. Мы можем встретиться где-нибудь в не слишком популярном месте, если захочешь.

  Я торопливо написал  ответ, три раза перечитал, исправил опечатки (вот как дрожали у меня руки!), перечитал снова и только тогда отправил ей. 

   - Я дам знать, как окажусь в городе, - обнадежила меня Лариса, и я в полной эйфории лег в кровать, где провертелся полночи на жарких простынях, лихорадочно прокручивая в голове сценарии свидания. Сделать ей предложение, и дело с концом! Сколько можно, в самом деле, почему я, взрослый солидный мужчина, бледнею и покрываюсь потом, как подросток, пытаясь завязать с ней разговор, подобострастно заглядываю в глаза, не смея высказать своих подлинных чувств? Пора положить конец этому идиотизму, Лара умный человек и все прекрасно понимает, но как истинная женщина ждет решительных действий от мужчины. Она слабая и ведомая, несмотря на весь свой ум и внешнюю надменность: спрятала голову в песок, сбежала от всех проблем, и я просто обязан ей помочь. Думаю, она несомненно оценит мои такт, терпение и деликатность.

  С любимой женщиной я хотел бы поселиться за городом. Буквально на днях мне попадались на глаза объявления о продаже земельных наделов в одном из свежевозведенных коттеджных поселков. Готовый дом, гаже чего трудно что-либо представить, я покупать не буду, построю свой, по индивидуальному проекту, но тут, конечно, надо сначала посоветоваться с Ларисой…

   На этой светлой мысли я провалился в сон. Вике я не позвонил, хотя обещал, но мне, право слово, было совершенно не до нее.

   Мне снилась Лара в подвенечном платье, грезился утопающий в сочной зелени дом, и, проснувшись, я ощутил себя на двадцать лет моложе.

5

   … К вечеру мой энтузиазм заметно поутих, я никак не мог придумать связную речь, в завершении которой планировал преподнести Ларе кольцо, которое тоже до сих пор никак не могло нарисоваться в моем воображении. Ну, с кольцом-то проще, ювелирные магазины нынче на каждом углу, и все кишат услужливыми консультантами, а вот спич за меня точно никто не в состоянии составить. 

  Лара сообщила, что будет ждать меня в кафе. Оно достаточно далеко от моего офиса, я могу подумать в дороге… Правда, надо успеть еще купить кольцо….  А, черт с ней, с речью, сымпровизирую на месте.

   Я приобрел дорогой перстень с крупным бриллиантом, и приторно-любезная девочка за прилавком, должно быть, с трудом  сохранила самообладание, выписывая покупку. Так-то, моя милая, с непонятно откуда взявшимся снобизмом подумал я, настоящим женщинам – достойные украшения, а таким вот раскрашенным соплюшкам – дешевая бижутерия. Эх, знатный скандал ожидает ее кавалера после окончания рабочего дня.

  Кольцо я затолкал в мягкое брюшко копеечного плюшевого медведя, купленного в ларьке.  В животе косорылого Топтыгина имелся потайной кармашек на молнии, надежно замаскрированный большим красным сердцем, которое мишка держал в лапах. Мне это показалось остроумным – пошитая китайцами грошовая игрушка с многотысячной «начинкой».

  Лара ждала меня за самым дальним столиком.

  - Здравствуй, конспираторша, - нежно сказал я, поднося к губам ее мягкую руку.

  Женщина-мечта смотрела на меня сияющими глазами. Я когда-то влюбился в них с первого взгляда. Томные, влажные, похожие на спелые маслины, они смотрят с поволокой и околдовывают собеседника против его воли.   

 -  Как же я давно не видел тебя, Лара, - даже ее имя звучало для меня музыкой.

 -    Не придумывай, - ее низкий чувственный голос я готов был слушать вечно. – Всего пару жалких месяцев. Это мне? Очень мило. Спасибо, Дима.

  Только она называла меня так!

   Я не успел и рта раскрыть, как Лариса спрятала игрушку в сумку. Ну да ничего, еще успеется.

 - Расскажи, как ты жила, - жадно потребовал я, едва не добавив «без меня».  – Тяжело в чужом городе?

 -  Не стоит об этом, - покачала головой Лара.  – Честное слово, это совершенно не стоит нашего времени. Его и без того совсем немного, я через два часа уезжаю обратно.

-  Куда? – бестолково сказал я. – Почему?

 «А как же мы с тобой?» хотелось закричать мне. Еще пара таких месяцев, и меня нужно будет долго и тщательно лечить антидепрессантами.

-  Сейчас расскажу, не торопи события! – плутовато улыбнулась Лара, и я едва сдержал себя, так мне хотелось взять это дороге лицо в свои ладони и расцеловать сначала смуглые теплые щеки, а затем крупные соблазнительные ярко-алые губы.

   - Я выхожу замуж, - сияя, сказала любовь всей моей жизни.

   Мое сердце сделало два коротких удара и замерло.

  -  Зачем? – я не узнал собственного осипшего голоса. Женщина запрокинула голову и рассмеялась, демонстрируя блестящую полоску мелких белоснежных зубов и нежную полную шею.

  - Димуля, я совершенно не узнаю тебя, - отсмеявшись, сказала она. – Нельзя, право, быть таким дурачком. Зачем девушки выходят замуж? По большой любви, разумеется.

 -  За пузана? - пришел в ярость я. – Лара, ты в уме? Он никогда не бросит свою усатую одышливую женушку даже ради такой роскошной женщины как ты, и не променяет многочисленных отпрысков на твои прелести! Ему плевать на тебя! 

 - При чем здесь Левушка?  - закуривая, невозмутимо поинтересовалась женщина-сказка. – В моей жизни появился другой человек.

  И здесь меня прорвало.

-  Думаешь, если будешь выражаться как в мелодрамах, то никто не поймет, что ты имеешь в виду? – заорал я. Стул отлетел далеко в сторону, когда я вскочил и грузно оперся ладонями о стол, нависнув над онемевшей Ларой.

 -  За первого попавшегося кобеля, который влез на тебя, замуж не выходят! Тебе почти сорок лет, а ты круглая дура, прождала всю молодость своего Левчика, который пудрил тебе мозги и строгал между делом детей законной жене! В твоем возрасте нужно давно уже воспитывать своих, а не слушать бесконечно про болячки чужих от чужого же мужа! Когда ты наконец-то разорвала эту связь, я подумал, что ты образумилась! А теперь тебя трахнул кто-то другой, и ты тут же засобиралась замуж! Идиотка!!! Ты хорошо пожившая баба, а рассуждаешь о несчастной любви, выдумываешь слезливые статусы, как желторотая девчонка, пишешь про бессмысленную жизнь, читаешь дебильные книжонки и ждешь принца на белом коне! Разуй глаза, Лара!

   Я выкрикивал бессвязные оскорбления, пока мое лицо не обожгла пощечина. Лариса быстро направилась к выходу, я, опомнившись, рванулся за ней, схватил за локоть и развернул к себе лицом.

  - Лара, постой! – я не знал куда деваться от стыда. – Прости меня, я не хотел…

  - Скотина, - глаза женщины казались стеклянными пуговицами, губы брезгливо кривились.  – Подонок, отпусти, или я закричу.

  Я не отпустил, и она ударила меня снова, свободной рукой, молча, но с такой злостью, что я растерялся и непроизвольно ослабил хватку.

  Лара беспрепятственно ушла, а я еще долго сидел за нашим столиком, пил коньяк, тер ладонями пылающее лицо и кусал губы в немом отчаянии. 

6

  … Поздним вечером я был пьян в дым, бродил по квартире и беспрерывно звонил Ларе. Она не отвечала, а потом механический голос издевательски вежливо заявил, что абонент включил запрет входящих звонков. 

  -  Шлюха! Дрянь! – я швырнул телефон в стену, но хмель сыграл со мной злую шутку, мобильник описал кривую дугу, приземлился в диванные подушки и жизнерадостно затрезвонил. Я кинулся к нему так резво, что едва не упал. Перед глазами поплыли круги и разноцветные пятна.

 - Лара!

 В трубке молчали.

 -  Лариса, милая!...

 -  Вадик?

 - А, Викуль, это ты, - я даже не попытался скрыть разочарования.  – Заскучала?

 - Ты обещал позвонить и забыл, - грустно протянула она. В ее голосе я различил робкую надежду, что вот сейчас я покаянно воскликну нечто вроде «Малыш, прости, я весь день крутился как белка в колесе, не было ни секундочки свободной… Может, встретимся завтра?».

  Я молчал.

 - Не было времени? – кинула мне спасательный круг девушка, но я его не подхватил, вяло пробормотал что-то невразумительное и вновь умолк.

 -  Позвонишь завтра? – мне почудилось, будто она вот-вот заплачет.

 -  Ты можешь приехать сейчас? – спьяну это показалось мне отличной идеей.

 Вика не стала медлить с ответом.

 - Через полчаса буду, - я даже улыбнулся, так радостно она это сказала. – Только скажи адрес!

  …Жестокая головная боль и невыносимый стыд – вот что я ощутил, едва открыв утром глаза. Накануне ночью, распивая с Викой спиртное из моего домашнего бара, я выложил все – про Лару и свои мечты о нашей с ней совместной жизни, и теперь просто не мог заставить себя заговорить с девушкой. Она тоже не пыталась завязать диалог, неслышно поднялась с постели, пока я прикидывался спящим, оделась, умылась и теперь курила на кухне.
Я мучился жаждой и мигренью, но трусливо прятался под одеялом.

  - У тебя есть кофе? – наигранно веселым голосом спросила Вика, просовываясь в комнату. Я упорно притворялся мирно почивающим. Девушка протяжно вздохнула. – Вадик, ты ведь не спишь.

 - Возьми на полке возле окна, - прохрипел я пересохшим ртом, не поворачиваясь к ней.

 -  На тебя сделать? – как ни в чем не бывало продолжала она, не приближаясь, однако (чему я был несказанно рад).
 
-   Да, и покрепче, - выдавил я. Она ушла на кухню, а я быстро встал и прошел в ванную комнату. Там, с помощью холодной воды я привел мышцы лица в состояние относительной подвижности, как можно медленнее принял душ, чрезмерно старательно вычистил зубы, надел чистую футболку и только после этого заглянул в пищеблок.

 Вика сидела над дымящейся чашкой, не слишком жизнерадостная, но, слава богу, без этой извечной бабьей гримасы немого укора, которая так бесила меня в исполнении Светы.

  - Пей, пока не остыл, - тихо сказала она, и я, неловко умостившись напротив, стал цедить бодрящий напиток, жалея, что кофейные кружки у меня не размером с бочку.
 
  Виктория выглядела свежо, словно безмятежно спала всю ночь в мягкой кровати, а не наливалась до рассвета алкоголем и никотином (а смолила она безбожно!).
 
 - Ты злишься на меня? – осмелился спросить я, глядя ей в лицо, но прилежно избегая глаз.

-  Нет, - с отважной улыбкой ответила она. – Что, собственно, ты имеешь в виду?

-  Я некрасиво поступил по отношению к тебе, - отвел я глаза. – Заставил приехать ночью, а сам…

-  Все в порядке, - голос у нее дрогнул, и уголки рта предательски опустились. – Я очень хотела тебя увидеть, вот и позвонила, это ты меня прости, я не знала.

 Ее пухлая нижняя  губа задрожала. Вика поспешно опустила голову. Я тупо глядел на идеальный пробор в медовых волосах, и с досадой думал, что иначе, чем театр абсурда, это не назвать:  на моей кухне едва ли не льет слезы юное прекрасное создание, а я не могу ответить ей взаимностью. Не могу, потому что люблю высокомерную стерву с непомерно раздутым самомнением, которая плюет мне в душу на каждом шагу.

  -  Поезжай домой, - виновато сказал я. – Я бы отвез тебя, но боюсь дорожной инспекции. Вид у меня, верное, еще тот, а уж запах, как после смены на ликеро-водочном заводе…

  Мой неискренний смех в тишине прозвучал жалко.

  Я потянулся к телефону, но девушка меня опередила.

 -  Не трудись, - она отодвинула свою чашку и резко поднялась. Я попытался сделать то же самое, но сильное головокружение и тошнота заставили меня сесть обратно. В прихожей послышался шелест клеенки – Вика надела куртку,  - затем хлопнула дверь, и все стихло. 

7

  Я старался загрузить себя работой по полной, чтобы отогнать мысли о Ларе и Вике. Первая по-прежнему не отвечала на звонки, вторая больше не беспокоила меня, а я сам, разумеется, не искал с ней встречи. Может я и испытывал желание увидеть ее, но что я мог ей дать? Встречи раз от раза? Материальную помощь? Было бы жестоко позволить этому наивному ребенку привязаться ко мне.

  Я рьяно занялся делами, которые раньше позволял себе откладывать в долгий ящик, а их накопилось немало. 

  Как я уже упоминал, мне принадлежит солидная строительная фирма. Сам я, разумеется, давно уже не выезжаю на стройплощадки, и даже для контроля над исполнением работ у меня есть помощник. Моя правая рука в этой области Саша Постников – молодой исполнительный парень, хороший специалист, который пришел  несколько лет назад наниматься простым разнорабочим. Уже через пару месяцев я назначил его прорабом, спустя год – руководителем сразу нескольких проектов,  и ни разу не пожалел о принятом решении. Простой рукастый парень вызвал мое расположение своим усердием, неиссякаемым фонтаном идей, ответственным отношением  к своим обязанностям и бесконечным дружелюбием. Его общительность не имеет границ, и при выборе мобильного телефона он руководствуется одним критерием – объемом памяти списка контактов.  Не совру, я за всю жизнь не обзавелся столькими знакомыми, сколько числится у него в закадычных друзьях. Разумеется, для работы это огромный плюс, ибо в любом учреждении, с которым нам приходится пересекаться, у него есть свой человек. Даже удивительно, что при таких личностных качествах у него до сих пор нет жены, что, кстати, тоже сказывается на работе самым благоприятным образом. Александр ни единого разу за годы нашего сотрудничества не отказался от сверхурочной работы, не требовал выходных («к теще на блины», «ребенок заболел» - сколько таких нелепых оправданий я слышал за свою карьеру).  При всем этом он далеко не монах по части женского пола, и на всех корпоративах под водочку или коньячок первый заводила скабрезных рассказов.

   В последнее время я, замороченный личными проблемами, переложил на него почти все свои обязанности. Пора взять себя в руки и настроиться на деловой лад. Тем более, что, словно по заказу, материализовался один из самых солидных и постоянных моих заказчиков, и я с головой ушел в работу.

   Больше двух месяцев я не разговаривал с Ларой и не думал о Вике. Изредка меня донимала Светка, которая, разумеется, не протянула без дотаций и пары недель и первая пошла на уступки.

  В начале мая я взял небольшую передышку, чтобы провести время с сыном. Светка, умасленная солидной суммой денег, выдала мне ребенка без писка. Программу я, как прилежный отец, составил заранее – парк, кафе-мороженое, кино…  Умиротворенно наблюдая за Костиком, выписывающим восьмерки на площадке для роллеров, я не сразу обратил внимание на свой мобильный в кармане пиджака, который по случаю погожего дня снял и перекинул через руку. Аппарат тревожно вибрировал уже, вероятно, целую вечность, пока я не сообразил, что мерное гудение – это не шмель где-то  поблизости, а мой сотовый.
 Я выхватил телефон, взглянул на дисплей, и меня бросило в жар.

  -  Дима! – я едва разбирал слова, потому что Лара рыдала, хрипло, отчаянно, надрывно. – Димочка, ты не представляешь, что случилось…

  Она кричала что-то нечленораздельное, но я все же сумел разобрать, что вызвало такую истерику у хладнокровной насмешливой Лары – ее новый муж наделал огромных долгов среди «серьезных людей», и исчез с горизонта, сняв все до копейки деньги со всех счетов, которые Лариса после свадьбы превратила из личных в «семейные». А свежеиспеченная жена осталась на растерзание кредиторам.  Я слушал ее в полуобморочном состоянии и не мог поверить во всю эту ахинею. Ну не могло случиться ничего подобного, как может быть все настолько плохо, когда так пригревает солнце, мирно воркуют толстые голуби и заливается смехом  Костик, уже прибившийся к компании погодков.

 -  Лара, подожди, успокойся, - я попытался собраться с мыслями. – Я сейчас подумаю, как можно тебе помочь, ты только не пропадай, я перезвоню спустя час.

  Лариса, всхлипывая, повесила трубку.

 -  Костик, домой, - грубо окликнул я, поднимаясь. – Хорошего понемножку.

 Сдав бледного от обиды сына на руки возмущенной Светке, у которой едва успело начаться свидание с новым претендентом в мужья, я позвонил начальнику своей службы безопасности. Уж у него найдутся идеи, как решить проблему.

  Служба безопасности  не сплоховала. Спустя месяц я помог Ларе с переездом  и получил, наконец, возможность вздохнуть с облегчением.
 
  - Спасибо, Димка, - светящиеся благодарностью и любовью (да, любовью!) глаза Ларисы были для меня наивысшей благодарностью. – Ты потратил столько сил и денег на меня, я просто не знаю, как могу отблагодарить…

 - Не нужно, - я обнял ее так, как давно хотел, крепко, чтобы чувствовать, как бьется единственное в мире родное сердце. – Мне ничего на свете не нужно, кроме тебя. Лара, будь моей женой. 

 … Не стану углубляться в детали, скажу лишь, что через непристойно короткий отрезок времени Лариса вернулась к Левчику. Его жена благополучно разрешилась от бремени, и счастливый отец кинулся искать женской ласки у безотказной любовницы….

8

  У меня возникло смутное ощущение дежавю, когда я, едва держась на ногах по причине обильных возлияний, стучал в знакомую дверь в заплеванном подъезде панельной девятиэтажки.

  Лязг замка, цепочка, взгляд.

 - Вика, впусти меня, - пьяно потребовал я. – Мне очень нужно с тобой поговорить.
 Из-за сильного опьянения я никак не мог понять, что у нее с лицом.

 - Я не могу тебе открыть, - прошелестела она. – У меня неприятности.

 - У всех моих женщин неприятности, - возвел я глаза к грязной побелке потолка. – Открой мне, я пришел тебя спасти от всех невзгод. 

  Вика молча посторонилась, пропуская меня. Я вошел, закрыл за собой дверь, и, цепко ухватив ее за подбородок, повернул лицо к свету. Минуту спустя замутненный алкоголем мозг начал оценивать увиденное. Следы побоев: рассеченная бровь, припухшая щека, по скуле разливается густая синева.

     История оказалась до отвращения банальна – бьет сердечный друг, от которого она не может избавиться по причине больной привязанности. Живет одна, любовник наведывается, когда захочет, спит, жрет, пьет,  распускает руки, а маленькая дурочка придумала себе «любовь». Несколько раз пыталась сменить съемную квартиру и номер телефона, но всякий раз не выдерживает и связывается с ублюдком сама. 

 -  У меня больше совсем никого нет, - проскулила она, когда я закончил свой обличительный монолог и приказал ей собирать немудрящие пожитки. 
 - Теперь у тебя есть я. Сейчас оформим тебе новый номер, старый отдашь мне. И вон из этой халупы. А с твоим огрызком мы все уладим.

  Мне нестерпимо хотелось творить добро и видеть щенячий восторг и бесконечную признательность.  Коль уж с Ларой не вышло.

 - Где только находите подобных подонков, - сердился я. – И куда смотрят твои родители, это уму непостижимо, что такая шмакодявка предоставлена самой себе.

 - Я совершеннолетняя, -  дулась Виктория.

 - Разве что у тебя подложный паспорт, для солидности.
 
  Вика оказалась много порядочнее Ларисы. В ее глазах я предстал единственно достойной мужской особью, божеством и образцом добродетели, о чем она каждый день не уставала мне говорить. Удивительное создание, такое чистое и искреннее, просто диву даешься. А главное – я ей нравлюсь, действительно нравлюсь, и не чувствую себя рядом этой девушкой побитой собакой, выпрашивающей у хозяина внимание. 

 Я нашел ей симпатичную квартирку получасе езды от своего дома, милую полустудию, оформленную в светлых тонах, как раз для молодой особы.

 - Вадик, а ты разве не останешься со мной? – вопрошала она наутро после переезда. – Я буду жить здесь одна? 

 - У меня ведь есть квартира, малыш, - мягко сказал я, стоя в дверях.

 - А мне можно бывать у тебя? – ее нижняя губа слегка выпятилась вперед.  – Я могу наводить у тебя порядок, например, или готовить…

 -  Ко мне приходит домработница, - выкрутился я.

 Вика громко шмыгнула носом.

 -  Я буду навещать тебя очень часто, - я потрепал ее за тщедушное плечико. – Не грусти и жди меня, не успеешь соскучиться, как приеду снова.

 Ответом мне была кривая дрожащая улыбка.

  Ну что за черт, пытаешься сделать добро, а в ответ – слезы. Верно, она еще не освоилась со своим теперешним статусом и новым жилищем. Знаете, в тот момент мне не пришло в голову, что для нее все в жизни по большому счету осталось без изменений – только вместо обдолбанного хмыря к ней теперь станет захаживать обходительный солидный мужчина.

  Я не обманул, когда обещал, что стану часто посещать ее. Раз в два-три дня я обязательно наносил ей визит, при этом старался чем-нибудь порадовать – цветами, вкусностями, милыми дамскими мелочами. Несколько раз мы сходили в кино и на выставки, где девушка беззастенчиво зевала, заставляя меня краснеть. Я выговаривал ей за такое поведение, и Вика всякий раз неподдельно огорчалась.

 - Ничего, - утешал я ее, удостоверившись, что она прониклась моей речью. – Не все сразу, я понимаю, раньше твой круг общения оставлял желать лучшего. 

 Если меня и раздражало иногда ее поведение, я старался держать лицо. Отсутствие надлежащего воспитания дело поправимое при правильном подходе. И вообще, это не столь важно, как мне казалось раньше. Вот взять, к примеру, Лару. Она никогда не позволит себе зевать с открытым ртом, показывать пальцем, носить мини-юбки, вульгарно краситься, но компенсирует ли это ее природную стервозность и бескрайний эгоизм? Едва ли. Иметь дело с образованными, состоявшимися, знающими себе цену дамами, конечно, намного приятнее, но расслабляться нельзя – мигом укажут твое место. Куда как проще самому воспитать себе идеальную женщину, пусть даже придется потрудиться над ее речью и гардеробом!

 Ничего, пройдет время, и моя маленькая подруга перестанет шарахаться от выдвинутого для нее стула, отучится сама накидывать на плечи верхнюю одежду и открывать для себя дверь машины. Зато вряд ли когда-нибудь я услышу от нее, что я недостаточно хорош.

  Я не пожалел, что начал отношения с Викой. Никто и никогда не обожествлял меня так, и не заботился обо мне столь трепетно. Ни разу я не застал ее в плохом расположении духа, и не было случая, чтобы она закапризничала или всерьез обиделась. К моему приезду Виктория тщательно готовилась, приводила в порядок себя и свое гнездышко, а если мы не ехали ужинать в ресторан, самостоятельно накрывала стол. Мне очень нравилось смотреть, как она хлопочет по хозяйству, одетая в какую-нибудь  самую свою домашнюю рубашонку, и сосредоточено морщит лоб, когда у нее что-то не выходит.

   Сейчас так трудно найти насколько бескорыстную девушку, которая, ко всему прочему, станет жить только твоими интересами. Свое образовательное учреждение она покинула – тяжело добираться по утрам,  а еще общие с бывшим «кавалером» знакомые… Я не был против – вопрос ее образования не был для меня приоритетным, да и не слишком хотелось слушать на досуге разные студенческие байки. Уж лучше провести время с пользой: посмотреть качественный фильм, посетить частную галерею, посидеть в хорошем заведении. Вика оказалась превосходным слушателем, она живо интересовалась моей карьерой, биографией, даже Светкой с Костиком! Про Лару я запретил ей говорить. Один раз мы сильно поссорились на этой почве. Вот ведь неистребимое бабье любопытство! По окончании моей обличительной речи Вика расплакалась, и я убедился, что мои воспитательные методы не слишком устарели со времен жизни с ребенком. Не очень-то, по правде говоря, эта девушка отличалась от Костика уровнем развития.  Что ж, тем легче им будет найти общий язык. Я счел, что их обязательно нужно познакомить. И Света понервничает, и с ребенком увидимся, и Вика покажет, какой будет мамой, кто знает, вдруг мне на старости лет захочется еще одного сына? Первый не сказать, чтобы удался, может, второй оправдает мои ожидания.

  Светка, скрипя зубами, выделила мне Костика на целый день. Я представил, как она будет бесноваться, когда узнает, что у меня молодая очаровательная любовница. Отольются кошке мышкины слезки. 

  Костик действительно быстро подружился с Викой, и мы чудесно провели день, сполна компенсировав прошлый неудавшийся выходной: кино, пиццерия, парк аттракционов. Виктория визжала громче всех детей, поедала наперегонки с Костиком сладкую вату, швыряла раскормленным уткам в пруду булку, и я почувствовал себя старым замшелым пнем. Нет, такой отдых точно не по мне. Утешает только мысль о том, как вытянется Светкино лицо, когда сын поведает ей подробности «прогулки с папой».

   - Ты плохо себя чувствуешь? – заботливо осведомился  я, когда, сдав ребенка матери, привез девушку домой. – Такая бледная, а глаза, наоборот, красные. Не заболела ли? В парке было ветрено.

   -  Нет, Вадик, - через силу улыбнулась она. – Просто устала немного.

   -  Да ты слабого здоровья, матушка, - отметил я. – Вроде не занималась ничем утомительным. Я думаю, будет лучше сегодня ночью тебе остаться одной, чтобы хорошо выспаться.

  -  Да, наверное, - согласилась Вика и,  поцеловав меня в щеку, скрылась за дверью квартиры, а я в приподнятом настроении покатил домой.

  Бывшая жена орала как ненормальная, как я и ожидал. День, несомненно, удался. Немного огорчила меня моя матушка, к которой я заглянул на фирменный пирог. Ей дозвонилась разъярённая Светка, и теперь мне пришлось смиренно выслушивать упреки.

  - Познакомить сына со своей лимитчицей, - бушевала маменька. – Вокзальная девка гуляет с моим внуком! Немыслимо!!!

  -  Мама, - укоризненно сказал я. – Ты же прекрасно знаешь, Вика местная, учится в университете, зачем ты так?

  -  Повелся на зеленые прелести какой-то продажной девки, это твое дело, - отрезала родительница. – Но пусть она не приближается к моему внуку. Светка тоже шалава, но она ему мать и твоя жена по закону, а эта…

  -  Мы в разводе, - напомнил я. – И я пытаюсь наладить свою личную жизнь.

  -  Да разве мало порядочных женщин? – всплеснула руками мама. – Налаживай на здоровье, только пусть это будет ровня тебе, а не лимитчица и проститутка без роду и племени.
 
  -  Перестань, - поморщился я. – Она из нормальной семьи, а насчет ровни, так ей еще слишком мало лет, чтобы дотянуться до меня.
 
 -  Из семьи потомственных алкоголиков, - парировала матушка. – Не зря она тебя с ними еще не познакомила, знамо дело, есть чего стесняться. Малолетняя б…, и не спорь со мной, сын.

  Домой я попал с гудящей головой, и не подходил к телефону, хотя видел, что звонит Вика. Хватит с меня на сегодня общения с кем бы то ни было, а на нее я был немного зол из-за ссоры с мамой. Обе хороши, одна слишком придирчивая, а другая, в самом деле, могла бы хоть немного мне соответствовать. Если честно, не так это оказалось легко - воспитывать эту дикую необразованную девицу. Я порядком утомился за эти несколько месяцев. Все чаще вспоминалась Лара, и отнюдь не ее безукоризненные манеры, а другое: дурманящий запах волос, тепло губ…

 
9

 … - Да ты не смотришь! – шипение Вики застало меня в самый неподходящий момент. Я почти абстрагировался от окружающей действительности, от чавканья ртов, жующих попкорн, от запаха дешевого одеколона и хихиканья соседей по креслам. Виктория вымолила у меня поход на этот фильм, на который я добровольно никогда в жизни бы не пошел, даже если бы среди зрителей разыгрывался «Майбах Экселеро».

   Сзади загоготали. Острый локоток моей спутницы нетерпеливо ткнулся мне в бок. На экране старичок в инвалидном кресле по слепоте вместо своих пилюль вытрясал на ладонь экстази из захоронки шаловливых внуков.

   - Я смотрю, смотрю, - успокоил я.

   Господи, пошли мне срочный звонок по работе, пусть даже неприятный. Я уже совсем собрался имитировать вызов мобильного, как тот, словно по заказу, зашевелился в кармане. Я, в отличие от дурно воспитанных школьников, которыми в основном и был полон зал, отключаю звук даже на таких низкопробных фильмах.

   -  Ну что у тебя там! – выдохнула мне в лицо Вика. Запах мятной жвачки вызвал у меня прилив тошноты.

  Не звонок. Всего лишь сообщение. От Ларисы. Одно слово. Как под гипнозом, я поднялся с кресла.

  - Ты что? Куда? – Вика схватила меня за рукав. Со всех сторон зашикали.

  - Я сейчас… я ненадолго… - я рывком высвободил рукав и двинулся к выходу, не глядя в ее растерянное лицо.

  Едва я вышел из зала, меня настиг звонок сотового.

 -  Я же сказал: сейчас вернусь, - рявкнул я и отключил связь. Почти бегом продвигаясь к выходу, я внезапно лицом к лицу столкнулся с Постниковым.

 -  Вадим, добрый вечер! - широко улыбаясь, он протянул мне руку.

 -  Саш, - быстро проговорил я, игнорируя его ладонь. – Там  в пятом зале сидит Вика, на третьем ряду слева. Последи за ней, пожалуйста, отвези домой, что ли… Я не смогу сегодня вернуться.

  Если мой полусумасшедший вид и вызвал у Постникова какие-то вопросы, то он проявил просто чудеса выдержки.

  -  Конечно, Вадик, какие вопросы, я пригляжу.

  -  Спасибо, Саш, выручил, не забуду! – крикнул я и полетел дальше. То-то разговоров будет в понедельник в офисе. Потный директор с ошалевшими глазами и красным лицом выбегает из захолустного кинотеатра, на ходу раздавая дикие указания!

   Позже мне станет совестно – ведь наверняка Александр был не один, возможно, с дамой, а я повесил на него свои проблемы. Весьма, наверное, обрадовалась его женщина, когда он, краснея, сообщил, что нужно отвезти домой обозленную девчонку, которая, вероятнее всего, сгрызет его вопросами: где я и в чем дело!

  Лара ждала меня в слезах и изрядном алкогольном опьянении. Суть ее сбивчивой речи состояла в том, что она устала быть игрушкой, и хочет обрести покой и собственную семью. Хотя бы даже и со мной.

  - Ты не обманешь меня снова? – я был похож на шелудивую дворнягу, тянущуюся к руке прохожего. Она знает, что ее, скорее всего, ударят, но все же… 

-  Я сама очень на это надеюсь, - честно ответила она, и вечер завершился как мне и мечталось. Я включил телефон только утром, чтобы увидеть десяток пропущенных звонков от Виктории и одно сообщение от нее же, которое удалил не читая. Ну что важного могла она мне сообщить?

  В офисе я встретил Постникова, который доложил мне, что доставил зловеще молчащую Вику домой в целости и сохранности. Я хотел было позвонить ей и извиниться за свое дезертирство, но смалодушничал. 

   Стоит ли говорить, что сиюминутный порыв Лары, как обычно, закончился раньше, чем я осмелился связаться с брошенной пассией? И пары дней не прошло.

  -  Прости, Дима, - ясные глаза и спокойный голос Ларисы возымели больший эффект, нежели если бы она окатила меня кипятком. С горящими от унижения щеками я повернулся и вышел, а Лариса все говорила мне вслед что-то про отчаяние, метания своей нежной души и еще-какую-то чушь.

10

  Я не стал ничего скрывать от Вики. Не в моих правилах врать и изворачиваться, да я ведь и не сделал ничего дурного! Моей вины здесь как таковой и нет, я сам, по большому счету, жертва. Врагу не пожелаешь попасть в такую глупую ситуацию.
 
  Вика выслушала меня с недрогнувшим лицом. Я дал прочесть и злополучное сообщение («Да!»), и всю нашу душещипательную переписку, где я умоляю Лару либо остаться со мной и забыть всех остальных ее мужчин, либо исчезнуть из моей жизни.

 - Ну, что ты молчишь? – рассердился я, когда молчание стало невыносимым. – Давай, скажи что я по-свински поступил с тобой, что ты меня не желаешь знать!

 - Я рада, что ты со мной, -  произнесла она и отвела глаза. На кончике ее длинного носа повисла крупная слеза.

  Я даже разозлиться как следует не смог, хотя и собирался. Она не упрекает меня, а словно, наоборот, благодарит. Прежде никогда мне с таким поведением сталкиваться не приходилось. Может, она меня любит? Или ей просто нравится быть несчастной и вечно обманутой?

  - Ты меня не прогонишь? – уточнил я. – Ты действительно хочешь чтобы мы были… вместе?
 
 -  Я боюсь оставаться одна, - по-детски сказала Вика. – Ты, если хочешь, встречайся со своей… Ларисой (кажется, она хотела выразиться по-другому), только не бросай меня.
 
  Я умилился едва ли не до слез, хотя изначально был настроен весьма агрессивно. Ну как можно злиться и орать на это трогательное существо?

   С этого дня я твердо решил никогда больше не вестись на провокации всяких хищных баб, а крепко связать свою жизнь с Викой. В конце концов, чем не идеальная жена? Не слишком умная, неконфликтная, добрая, не имеет своего мнения, миленькая, даже красивая. В общем, почему нет? В памяти некстати нарисовалась симпатичная скромница Светик – глазки-незабудки, ямочки на щеках - удивительным образом превратившаяся в злобную гарпию, но я живо отогнал это видение. В этот раз я подобного не допущу. Да и не век же жить одному? Заодно и стерве Ларисе утру нос.

  Следует только плотнее заняться воспитанием будущей жены. Заставить ее вернуться в институт.  Дурочка, конечно, с одной стороны очень даже хороша, а с другой – не хочется краснеть перед знакомыми. Не мешает приодеть, уж очень раздражают меня джинсики из подземного перехода и истрепанные кеды. Купить пару-тройку украшений, потому как вся эта стразовая бижутерия и пластиковые серьги доводят меня почти до эпилепсии. Отшлифовать еще немного привитые мною манеры, и можно представить друзьям и родственникам. Я страдальчески покривился, представив реакцию матушки. Это будет самое сложное, заставить мамулю улыбаться невестке. Она у меня слишком уж впечатлительная и не умеет скрывать эмоции. Впрочем, это все преодолимые трудности, сейчас займусь  Викой всерьез, и вскоре даже безупречная Лара не сможет найти изъяна в облике и поведении моей невесты. А если вспомнить, что Лариса значительно старше Вики, и гораздо более далека от модельных стандартов, то можно предположить, что она себе локти сгрызет от злости.

  Я пристально рассматривал будущую жену, желая еще раз удостовериться, что Лара проигрывает по всем статьям. Однозначно, она не конкурент этим удивительным глазам (особенно завораживал меня резкий контраст угольно-черных ресниц и бледного, дымчато-серого цвета радужки), нежному бархатному румянцу, красивому изгибу капризных губ…

  Нужно ее поцеловать, решил я, прямо сейчас. Когда я потянулся к лицу девушки, она заплакала, и я потом долго не мог забыть соленого вкуса этого поцелуя, означавшего начало новой правильной жизни.

10

  Я взялся за воспитание Виктории с утроенным усердием. Сначала мы подыскали другой университет –  на прежнее место она наотрез отказалась возвращаться.

   - Но ты снова окажешься на первом курсе, я уже уточнял, - втолковывал я. – А в своей академии могла постараться, сдать несколько дисциплин, и перейти на третий!

  -  Не несколько, а до фига! – я недовольно поджал губы, а она продолжала. - Не вернусь туда, ненавижу это место, не хочу видеть своих однокурсников, не пойду, не желаю…

  -  Хорошо, пусть так, - я обескураженно развел руками. – Тем более что буквально через дорогу находится отличный ВУЗ, и там есть твоя специальность.

  Строптивая невеста довольно щурилась. Я не удержался потрепал ее за нежную щечку.

  - Далее: я хотел бы, чтобы ты получила права. Это необходимо каждой современной женщине.

  Вика недовольно потрогала свое лицо, где остался легкий след моих пальцев.

  - Ну и третий пункт: мне необходимо познакомиться с твоими родителями и попросить твоей руки.

  Виктория непочтительно захохотала.

  -  Не нужно смеяться, - обиделся я. – Это многовековая традиция, и просто правило хорошего тона.

  -  Им абсолютно наплевать на меня, - хихикнув в последний раз, сказала невоспитанная девчонка. – Папа будет счастлив, что ответственность за меня отныне несет другой мужчина, а мама просто обрадуется, что можно больше не выбрасывать огромные суммы, чтобы загладить вину передо мной.

  -  Куда полезнее будет вложить сэкономленные средства в дело, да или хотя бы просто потратить на женские безделушки, нежели спонсировать твоего наркомана и ваши гулянки!

  Вика уставилась себе под ноги.

 -  То-то же, - удовлетворенно хмыкнул я. - Я рад, что вырвал тебя из лап этого быдла, и ты, я надеюсь, ценишь это.   

 - Ты не представляешь как, - кажется, она снова вознамерилась пустить слезу. – Я этого никогда не забуду, до самой смерти…

 -  Ну, будет, будет, - я погладил Вику по голове, отметив машинально, что она подкрасила корни волос. – Теперь давай обсудим еще несколько моментов. Первое, и, пожалуй, самое важное – смени, пожалуйста, парфюм, этот запах просто ужасен, он похож на гниющие лилии. Перестань ругаться как сапожник, молодой девушке это не к лицу, и пересмотри свой гардероб, от доброй половины вещей пора избавиться, пусть эти обноски уже упокоятся с миром!

   Виктория поморщилась. Надо отметить, вечные эти гримасы делали ее лицо в некотором роде отталкивающим. Особенно меня бесила привычка высоко вскидывать левую бровь и манера кривить губы. Кроме того, улыбка у нее не особо приятная, какая-то натянутая, искусственная, что ли…

  - У тебя будут ранние морщины, - бросил я. – Если не перестанешь корчить рожи.

   Девушка тяжко вздохнула, и я устыдился. Ну, разве она виновата, что на ее месте я желал бы видеть другую?!...

  Вика перевелась в университет через дорогу от моего дома, и мне пришлось забрать ее к себе. Это было бы уж совсем странно, настаивать на раздельном проживании в сложившейся ситуации!

  В тот же день я развил бешеную активность: рассчитал домработницу, которая приходила два раза в неделю и поддерживала порядок в моей холостяцкой квартире, записал Вику на курсы вождения и договорился со Светкой, что буду забирать сына на выходные.

 Отныне все пойдет по-другому, как у всех нормальных людей, без всяких иллюзий, сентиментальных бредней и воздушных замков. Вика окончит университет, родит мне ребенка – сына, конечно! – а я построю все-таки этот злополучный дом за городом, пусть даже не для Лары, и все будет хорошо!

11

  Не могу похвастать, что я был доволен нашей семейной жизнью, но все же мы наладили совместный быт. Я регулярно привозил из супермаркета полные пакеты продуктов и бытовой химии, так что никаких проблем с хозяйством у нее не должно было возникнуть, но Вика оказалась плохонькой хозяйкой – пыль протирала только в тех местах, что были на виду, полы, кажется, не мыла вовсе, воротнички моих рубашек, раньше белоснежные и накрахмаленные, стали серыми и мягкими как собачьи уши, а про опостылевший куриный суп и толстые, кособокие, непропеченные блины я вообще не хочу упоминать. Кроме того, девушка оказалась не вполне здорова – после выходных с ребенком она часто маялась головной болью, училась неохотно, часто пропускала занятия, только в автошколу ходила с удовольствием, брала даже какие-то дополнительные занятия. Я настороженно ждал, когда же она попросит у меня денег (мама постоянно подливала масла в огонь!), но Вика справлялась сама, или, хватало родительских средств. Я решил, что глупо оплачивать то, что раньше не требовало моего вмешательства – ведь когда-то училась она и без моей помощи, а эти чертовы автокурсы, будь они неладны, я и вовсе раздумал спонсировать, что-то мне подсказывает, что будущая жена ходит туда не только ради знаний (мама регулярно намекала на это!).

 На ее гардероб я, если честно, уже смотрел сквозь пальцы – пусть одевается, как нравится, в конце концов, я не любитель всяких пафосных мест, где нужно соблюдать дресс-код, а в чем гулять или ходить в университет, ей лучше знать. 

  Нельзя сказать, что мы не ссорились. Я часто сердился на Вику за глупость, за нежелание слушать хорошую музыку и смотреть правильные фильмы, отчитывал за курение, за яркий макияж, за нытье после возни с Костиком.

 -  Какая из тебя получится мать? – пенял я. – А ведь наш ребенок будет с тобой круглосуточно, а не два дня в неделю!

 - Кажется, я еще не готова к этому, - невозмутимо отвечала она, и это выводило меня из себя. Неужели все женщины воспринимают ребят как обузу? Мало мне было Светки!

  С мамой у нее тоже не заладилось, и это меня отчего-то не удивило. Моя матушка человек строгий, придирчивый, ей понравиться непросто, а Вика даже не попыталась.

  -  Если таков твой выбор, сын, - объявила мне мамочка после ужина, который она затеяла чтобы поближе познакомиться с моей невестой. – Я не стану больше возражать, только прошу, ограничь наше общение.  Хамоватая девка мне не по сердцу.

  -  Что ты за человек, - в сердцах высказал я Виктории, когда мы возвращались домой. – Мама старалась подружиться, а ты…

 -  Что-то мне так не показалось! -  вызверилась Вика.

 Я опешил.

 - Милая моя, это естественно, мама недоверчива к предполагаемой невестке, тем более что негативный опыт уже был. Неужто трудно было вести себя прилично?

-  Я ни единого грубого слова не произнесла. И мне не нравится, когда со мной так пренебрежительно разговаривают.

  Я смолчал. Мне уже не казалась правильной мысль жениться на Вике.

  Следующая размолвка произошла в день ее рождения. Я совершенно закрутился на работе и забыл про праздник.  Дела фирмы шли не очень хорошо, так что меня вполне можно было понять, но Вика устроила форменную истерику.

   С утра все было замечательно. Прежде чем уехать в офис, я занялся с ней любовью (чего в первой половине дня никогда не случалось!) и она показалась мне радостной, у меня даже настроение улучшилось, хотя я плохо спал и проснулся разбитым и недовольным. Когда, уже после любовных объятий, я лежал на постели, пытаясь отдышаться, меня осенило:

   -  Господи, да ведь у тебя сегодня именины, я только сейчас вспомнил! Девочка моя, прости, выпало из головы, столько проблем навалилось… Впрочем, я ведь тебя своеобразно поздравил, и весьма недурно!

   Я стал собираться на работу.

  -  Вернусь поздно, очень много дел накопилось, не скучай!

  Поцеловав Викторию, которая вышла в простыне проводить меня, я в самом радужном расположении духа отбыл на работу. 

  Вечером меня ждал безобразный скандал. Я, признаться, не думал, что она способна на такое.

  - Успокойся, сядь, - я схватил орущую и плюющуюся фурию за руки и силой усадил на диван. – Что за бес в тебя вселился, что стряслось?

 -  Что стряслось?! – выкатила она глаза. Для полной картины недоставало только пены на губах. – Не понимаешь?

 Она засмеялась нервным смехом, вскочила и снова встала передо мной.

 -  У тебя не нашлось денег на цветы? – гневно выкрикнула она. – Только не говори что это так, мне смешно даже слушать тебя! И ведь ты вспомнил утром, я ждала весь день…

 -  При чем здесь деньги? – ошарашено спросил я. – О цветах не подумал, извини, выдался сумасшедший день. И я вроде бы поздравил тебя, нет?

 -  Ты всерьез? – Вика пристально смотрела мне в лицо. – Тогда это даже не смешно.

 -  Я не смеюсь, - растеряно сказал я. – Если ты хочешь какого-то особенного подарка, то так и скажи, я не хочу играть в угадайку, очень устал сегодня.

  Нет, мама опять попала в десятку, эта соплюшка ждет, похоже, ни много ни мало, бриллиантов. Или, скорее, машину, если брать в расчет треклятые курсы, которые она еще, к слову, не окончила.

 -   Да ты мог хоть… плюшевого мишку купить, что ли?

 -  К чему? Ты что, маленькая? Если хочешь туфли или платье, скажи, я дам тебе денег, раз уж на то пошло.

 -  То есть своей толстухе без повода кольца, а мне на день рождения – ничего?

  Гадкое слово показалось мне оплеухой. Мама была права… Первостатейная хамка, однако.

  -  Имей совесть, - не выдержал я. – Лариса взрослая женщина, у нас давние отношения, а ты…

  Вика развернулась и вышла, не сказав ни слова. Хлопнула входная дверь. Из окна кухни, выходящего на проспект, я видел, как она ловит машину. Запрыгнула в первую притормозившую и уехала. Ох, и наплачусь я с девочкой «из трущоб», похоже.

12

  Разумеется, я простил ее. Вечером следующего дня она вернулась домой со странно перекошенным лицом и припухшими глазами, и мы помирились. Я, к слову, немного устыдился, и в назавтра подстроил совместный поход по магазинам. Вика, разумеется, тут же припала к витрине со стразовой бижутерией, и я, не мешкая, купил ей там серьги и браслет, пока она не добралась до ювелирного бутика.

  Однако дурочка, увлеченная созерцанием приобретений, на другие отдела не обратила внимания.

  За ужином я вовсю расхваливал жуткий салат, изобретенный Викторией, а она улыбалась во весь рот, вряд ли, впрочем, слушая меня, так как все еще не могла оторваться от дурацких побрякушек.

  Костика я решил больше не брать. Мне, признаться, и самому он докучал, а Вике еще впору в куклы играть, я, вероятно, ошибся, когда подумал, что ей будет приятно общение с ребенком. Нам обоим это не пошло на пользу.

  Так, в  целом, сносно, мы прожили еще около месяца. В середине октября опять произошло событие, надолго выбившее меня из колеи. Напомнила о себе Лариса, о которой я вспоминал каждый из прожитых в разлуке дней.

  Ее предложение меня ошеломило. Лара подбивала меня полететь в Мармарис на две недели.
 
  -  Бархатный сезон, - увещевала она мурлыкающим голосом. – Погода просто сказка. Шикарный отель, и номера высший класс.

  -  А Левчик что же? – придушенно осведомился я. – Не хочет составить тебе компанию в раю?

  -  Я сейчас положу трубку, - предупредила Лара. – Если скажешь еще хоть слово в таком тоне. Ты же знаешь, у Левы семья, дети, работа, какая Турция? На две недели тем более!
 
  -  Я подумаю до вечера, Лариса, - едва сдерживаясь, чтобы не заорать от радости, проговорил я и отключил связь. Пусть знает, что я тоже занятой человек! У меня, между прочим, тоже работа, а что до семьи…. Ларе вообще-то вовсе ни к чему знать о Вике, да и разве ее можно расценивать как семью?

   О большем везении я и мечтать не смел. Две недели с любимой женщиной, на курорте – пусть не Гоа, а всего лишь Мармарис – что может быть лучше!

   Вике я соврал, что еду в командировку в Нефтескважинск (пришло же в голову!), мой оператор связи там не действует, поэтому придется обойтись без задушевных разговоров по вечерам. Она явно расстроилась, но попыталась изобразить веселье, накрыла ужин при свечах, и мы чудесно провели вечер. Мое оживление было, разумеется, обусловлено предстоящим отдыхом, но Вика истолковала его иначе.

   -  Налаживаются дела? – расспрашивала она, подставляя бокал.

   -  Бешеными темпами, - с удовольствием отвечал я, подливая ей вина.

  И ведь не соврал! Правда, к работе это не имеет никакого отношения, но налаживаются же!

  Я уехал в аэропорт рано утром, Вика еще спала. Долгие проводы – лишние слезы, а мне совсем не хочется прикидываться расстроенным и врать, как тяжело будет вдали от нее. Едва не забыл билет и паспорт в ящике своего письменного стола, вспомнил уже в лифте. Я не до конца верил,  что это произошло, и только в аэропорту, увидев ослепительно красивую Ларису в белом брючном костюме, осознал, что не сплю.
  Мне позвонила Вика, видимо, чтобы начать ныть, как обычно. Я ледяным тоном сказал, что прохожу регистрацию и не могу говорить, и быстро отключил телефон. Не хватало еще, чтобы она услышала, как по громкой связи объявляют посадку на наш рейс! Да и Лариса стояла совсем близко. Куплю местную сим-карту и вечером напишу Вике. Звонить, разумеется, не стану. У меня отпуск, в конце концов, а она пусть думает, что я очень занят!


13

  Я летел обратно раньше срока, чувствуя себя ни капли не отдохнувшим. Мое лицо время от времени дергалось в невралгии, и я глотал коньяк с неприличной поспешностью.

 Через день после нашего прибытия в Мармарис в отель прибыла свежая группа туристов из нашего города, среди которых оказалась приятельница Ларисы. Я был забыт. Таскаясь за ними по бесконечным пляжам, барам и дискотекам с фотоаппаратом наперевес, я постепенно зверел и уже жалел что приехал. С момента заселения в отель Лара подарила мне всего одну ночь, причем была апатичной и холодной как айсберг, сослалась на акклиматизацию и быстро уснула. А тут еще эта наглая баба, будь она трижды проклята, как назло одна, без мужа, любовника или хотя бы ребенка, чтобы отвлекал ее внимание на себя!

  Ситуация накалялась, очень скоро достигла апогея. Лара и гнусная бабенка устроились на лежаках у бассейна, и моя любимая, оглядевшись по сторонам, попросила принести им по коктейлю. Я покорно поплелся к барной стойке, а когда возвращался обратно, услышал краем уха занимательный диалог:

  - А где твой? Ты ведь собиралась лететь с ним?

  - Левушка заболел, - словоохотливо разъяснила Лариса. – Камни в почках, положили в больницу. Но мне он строго запретил себя навещать, ведь там целыми днями сидит его мегера! Велел лететь на отдых, как запланировали. Только как мне лететь? Он забыл оставить денег, сама знаешь, с работой у меня все никак не сложится с того времени, как я вернулась. И я не решилась Леву тревожить на больничной койке. Пускай спокойно лечится, а я потом скажу: «Смотри, какая самостоятельная твоя девочка, слетала на курорт и привезла тебе загар и сувенирчики». Пришлось обратиться к знакомому, да только один минус – его необходимо было взять с собой…

   Я поставил коктейли на столик, расплескав половину, и быстрым шагом покинул пляж. С меня довольно унижений. Лариса не стала пытаться меня остановить. При всей своей стервозности, она всегда была умной женщиной.

  Родной город встретил меня проливным дождем и ветром, сбивающим с ног. Поймав такси, я полетел домой, но наткнулся на запертую дверь. Я никогда не пользуюсь нижним замком, и ключа от него у меня нет: отсоединил, чтобы связка была легче, и Вика об этом знает, а сейчас он явно заперт, а я не могу дозвониться до этой идиотки! Какого дьявола, где можно ошиваться в такую погоду, зачем запирать этот замок, разве недостаточно двух верхних и поста охраны на первом этаже?! И почему я не оставил охранникам ключи, когда менял замки после развода! Столько времени прошло, а я все забывал отдать им третий дубликат. Что за невезение!

  Хотя, наверное, я зря ополчился на Викторию, она ведь не знает, что я вернулся. Мне было не до того, чтобы ее оповестить.

  Я направился к Постникову, благо он живет в трех шагах от меня. Сколько раз я бывал у него, выпивал с ним и обсуждал рабочие моменты в неформальной обстановке. Он-то меня точно не выставит, и у него наверняка найдется приличный алкоголь. Позвонить и предупредить о визите я не мог, потому что во время манипуляций со сменой сим-карт потерял свою со всеми рабочими контактами.

  Александр открыл не сразу, я давил на звонок достаточно долго и слышал, как за дверью разливается припадочный трезвон. Когда створка распахнулась, и на пороге возник Постников, облаченный в вывернутую наизнанку футболку и домашние шорты, я понял, что своим появлением потревожил его сон. Тут мой взгляд упал на красные лаковые балетки с трогательными бантиками, валяющиеся под вешалкой, и я окончательно сконфузился.

  -  Вадим, что-то срочное?  - нервно спросил Саша.

  -  Домой не могу попасть, - глупо произнес я. 

  -  Прости, никак не могу тебя впустить, - виновато произнес друг. – Я не один.
 
  -  Я понял, извини,  - злясь на самого себя, я пошел вниз по лестнице, не оставляя попыток дозвониться Вике.

  И тут  - о чудо! – она ответила. Стоя под все усиливающимся дождем, облокотившись на припаркованный у подъезда серебристый седан Постникова, я завопил во всю мочь легких:

 -  Вика, мать твою! Где ты шляешься!

 -  Вадик, ты уже вернулся? – прошелестела она.

 -  Бестолочь, - пошел я вразнос. – Я стою в соседнем дворе! Где ты и почему шепчешь?

 -  Я на занятиях в универе, - зашептала девушка. – Иди домой, сейчас подойду.

  Я поскакал по лужам в сторону дома, чертыхаясь про себя. В самом деле, мог же предупредить ее что приеду! С другой стороны, я ведь возвращаюсь к себе домой, какие предупреждения?!

  На лестничной площадке я промыкался еще около десяти минут, и вот наконец лифт распахнул двери на моем этаже, и из него выпорхнула Вика. Я обратил внимание на ее новую прическу – высокий, уложенный волосок к волоску, «конский хвост», украшенный у основания заколками с пластиковыми клубничками. Абсолютно сухой, хотя на улице льет как из ведра. Опустив взгляд ниже, я отметил горящие щеки, обветренные губы, непотребно короткое платье и… красные балетки с розовыми бантами.

  Я бросился к окну, выходящему во двор. В сплошной стене дождя издевательски мелькнули габаритные огни серебристого седана.

14

 Чушь, маразм!  Вика  и Постников?! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда - строго по Чехову.

  - Сань, - задушевным голосом произнес я в трубку. – Мне все-таки необходимо сейчас с тобой увидеться.

  -  Не терпит отлагательств? – голос приятеля был спокоен и прямо-таки благодушен, и у меня непроизвольно возникла ассоциация: обожравшийся краденой сметаны кот.

 -  Ни минуты. Я сейчас подойду, уделишь мне минуту? Извинись перед дамой. Не отниму много времени, обещаю.

 -  Не проблема, -  заверил Постников.

   И я отправился посмотреть в глаза  своему проверенному товарищу. Нет, это просто абсурд…

  Я попытался припомнить, что было у нее в руках, когда она вышла из лифта. Только крошечная сумочка-клатч, туда влезает пудреница и носовой платочек, я неоднократно видел, как Вика, пыхтя, пытается тщетно разместить там ключи или телефон. Может, я отстал от жизни, но в мое время на лекции ходили хотя бы с тетрадью для конспектов. И не в платье для пляжа! В октябре месяце! Грязная девка! Пусть даже со мной приключился обман зрения (да и вообще, мало ли в городе светлых «японцев»?), но не зря, ох не зря она так кусала губы, когда я объявил, что мне надо кое-что проверить!

  Сначала я планировал пощупать капот машины, но потом эта идея показалась мне глупой – ледяной дождь способен остудить железо в считанные минуты, тем более езды до моего дома буквально сто метров. Однако никакие эксперименты не понадобились. Войдя во двор, я увидел, что серебристый «Мицубиси» все так же мокнет под дождем, но припаркован уже иначе. Буквально на десять сантиметров левее, и асфальт под ним мокрый.

  Постников открыл так поспешно, словно ждал под дверью. Футболка надета на правильную сторону, вместо «бермудов» джинсы, а на морде широкая благостная улыбка.

   - Что за пожар? – как ни в чем не бывало, поинтересовался он, пропуская меня в прихожую.

  Я не стал спрашивать его ни о чем. Было бы наивно рассчитывать, что он выдаст себя хоть жестом. Натянул улыбку шире ушей, и хоть бы один мускул дрогнул. Я впервые обратил внимание, какое отталкивающее у него лицо: глаза грязного болотного цвета, губы неприятно тонкие, зубы мелкие и рот набит ими как подсолнух семечками, грубый загар кирпичного цвета, а волосы почти белые, и сквозь них просвечивает красная кожа головы. Мачо и плейбой, нечего сказать.

   Мы поговорили о ерунде, второстепенных рабочих проблемах, и я вернулся домой.

   Вика смотрела сериал, развалившись в кресле. До чего меня раздражает эта привычка лежать, закинув ноги на подлокотник! Я ограничился тем, что просто выключил телевизор.
 
   - Ненавижу тупые ситкомы, которые ты постоянно смотришь, - начал я ссору.

  Виктория выжидательно молчала, покусывая ноготь на большом пальце. Я мельком отметил, что вместо аккуратно подпиленных коротких ноготков ее пальцы заканчиваются чудовищно длинными наращенными когтями дикого дизайна. Когда я уезжал, этого не было.

   -  Ты не хочешь объясниться со мной?

  Она глядела на меня с вежливым недоумением. Кто бы знал, как мне хотелось отвесить ей оплеуху, но я держал себя в руках.

  - По поводу?  - наконец-то произнесла она, не выказывая, однако, никаких признаков волнения.

  - Я разочарован в тебе, - покачал я головой. – Мне казалось, ты любишь меня. Я вообще человек незлобивый, ведь простил даже Ларису, несмотря на то, сколько крови она у меня выпила. Что поделать, я не герой ее романа. Но ты – другое дело! Ты сделала мне очень больно. Как можно так поступать…

   Она открыла было рот, но я жестом заставил ее молчать.

 -  Не желаю слушать никаких оправданий. И не вздумай лгать, я не мальчишка, и не поверю в то, что ты зашла туда на чашку чая. Я был о тебе лучшего мнения, знаешь ли!

 -  Тебя так долго не было, - сказала Вика подозрительно миролюбивым тоном.

 -  Ты знаешь, что у моей фирмы сложный период, - возмутился я. – Это была очень важная командировка. Я не собираюсь из-за твоих капризов наносить урон делу.

 - Важная, это да, - на ее лице появилась глумливая улыбка. – Знаешь, я подстраховалась, чтобы ты не заявил потом, что мне померещилось. Очень ты любишь обвинять меня в тупости.
 
  Я насторожился. В таком ключе она еще никогда со мной не разговаривала. А паскудница тем временем извлекла из кармана телефон, поколдовала с ним, и повернула дисплеем ко мне.

 Во весь экран развернулось фото: выдвинутый ящик моего письменного стола, а в нем загранпаспорт и билеты.

  - Я и не знала, что Нефтескважинск находится в Турции, - нараспев произнесла Вика. И  прежде чем я сообразил, что ответить, добила меня окончательно. -  Пока ты не успел, как водится, начать клеймить мои дурные манеры, могу посоветовать впредь сочинять более сложные пароли к электронным дневникам, номер паспорта – это почти так же примитивно, как дата рождения. Вот не думала, что ты такой сентиментальный. «Хочу стать собакой и лечь у ее ног», - кривляясь, процитировала она. – Что молчишь? Полежал у ног своей толстухи? Накупил ей на все пальцы колец с бриллиантами? Нет? Зря, на базарах в Турции знатная ювелирка! И да, я не ограничилась дневником, порылась еще и нашла фотографии твоей нимфы в разных ракурсах! И вот что я тебе скажу: если эта пожилая стокилограммовая муза вдохновляет тебя по жизни, не удивлена, что ты на грани разорения!
 
  И, гадко засмеявшись, она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ее телефон, тот самый, купленный мною в день знакомства, остался лежать в кресле.

   Распутная сучонка, наглая тварь! Теперь я понял, что неприятно царапнуло меня во время нашей предыдущей ссоры: Вика тогда тоже обозвала Ларису, и только сейчас до меня дошло - она видела ее фотографии! Уже тогда она залезала тайком в мой ноутбук, смотрела снимки, читала личные дневники….

  Я схватил ее мобильник и от души шарахнул о стену. Ненавижу баб! Все - продажные подстилки и мелочные шлюхи, все до единой! Ни разу не встретил порядочную женщину, ни разу за свои сорок с лишним лет…


15

 Первый печальный опыт я получил более двух десятилетий назад. В то время я учился в художественном училище на последнем курсе, а моя возлюбленная грызла гранит науки в медицинском институте. Мы познакомились в новогоднюю ночь, при не слишком красивых обстоятельствах. Отмечали у одного моего одногруппника, чьи родители по счастливому стечению обстоятельств отправились на все праздники в дом отдыха. Водка и дешевый портвейн лились рекой, но я был в дурном настроении – мне не нашлось пары, и хотя «дам» было приглашено достаточно (там и тут в углах ребята тискали разбитных девчонок из соседней общаги), тем не менее, на всех не хватило. Я угрюмо сидел в стороне, наблюдая за ссорящейся парочкой. Точнее, ссоры как таковой не получалось. Захмелевший парень, не обращая внимания на девушку, с которой пришел, пил рюмку за рюмкой сорокаградусную и щупал за коленки пухлую, грубо раскрашенную хохотушку, а его спутница звенящим голосом выговаривала ему что-то. Я удивился дурости парня – пришел с настоящей красавицей, а лапает какую-то сомнительную девицу, которой опьянение отнюдь не прибавило обаяния. Ослеп, что ли? На фоне размалеванных, гогочущих и матерящихся швей-мотористок, оскорбленная красавица смотрелась жар-птицей в курятнике. Очень высокая, тоненькая, с длинными, ниже лопаток, волнистыми волосами редкого пепельного оттенка, и нежным белым лицом, притягивающим взгляд ненавязчивой, неброской красотой черт. Одета она была в простой белый свитер под горло и узкие черные брюки, и разодетые в свои парадно-выгребные пестрые платья несушки смотрели на нее с пренебрежением.

  Вконец захмелевший кавалер полез визгливо хохочущей толстушке под юбку. Красавица порывисто вскочила, опрокинув стул, и кинулась к выходу. Этого никто, кроме меня, не заметил. А я бросился следом.

   Она летела по улице, полы ее длинного бежевого пальто развевались, волосы бились по ветру серебристым шлейфом. Я нагнал ее и схватил за плечи. Она обернулась. По ее щекам катились слезы, лицо кривилось от обиды. Я приобнял ее, и девушка уткнулась лицом мне в грудь.

  Потом мы гуляли по набережной, много разговаривали, там же встретили полночь, и целовались под бой курантов. Ее звали Оля (мое любимое имя!), и жила она, как выяснилось, почти что по соседству – через улицу. И почему судьба не столкнула нас раньше?!...

  - Где ты был все это время! – ее ледяные губы искали мои, и я чувствовал, как сердце бьется где-то в горле.

  Оленька доверительно сообщила мне, изводящемуся от ревности, что ее спутник – всего лишь однокурсник, пригласивший ее в приятную компанию, поскольку у него нет девушки, а она согласилась, потому что ей и вовсе не с кем было отмечать праздник. Моя, моя Оля!

  … Через неделю после первой встречи я отправился знакомиться с ее родителями. Достал с огромным трудом два вызывающе роскошных букета цветов, бутылку хорошего вина, торт, и явился домой к невесте, пылая желанием немедленно нести заявление в ЗАГС.

   Олюшка оказалась дочерью именитого офтальмолога, обласканного самой «верхушкой», и я, признаться, оробел, когда любимая стала знакомить меня с родителями. К моему удивлению, приняли они меня неожиданно тепло.    Светило медицины, Виктор Демьянович  Белов, высокий, мосластый старик с желтой, в пигментных пятнах, кожей, по большей части молчал, интервьюировала меня его вздорная супруга, маленькая бесцветная женщина неопределенных лет, Наталья Алексеевна. Я поначалу боялся, что скромный студент училища из простой семьи не придется по сердцу родителям будущей жены, но суетливая тетка усадила меня на самое почетное место, от души накормила и весь вечер подливала вино, стрекоча о всякой ерунде. Моя профессия вызвала у нее восторг, и я битый час не мог отделаться от расспросов об искусстве. И ни слова о материальном положении моей семьи! Правда, я так растерялся, что не попросил руки Олюшки, но был уверен, что это пустяки – ведь мы созданы друг для друга. Мы разлучались только чтобы сходить на лекции, и все равно не могли насытиться друг другом.

   В общем, когда спустя полгода выяснилось, что Олечка беременна - шестой месяц! - было решено жениться без промедления. Тем более что положение невесты стало более чем очевидно (да мы и забеспокоились-то исключительно из-за увеличившегося живота, а Оля все твердила с испуганным лицом, что этого не может быть), и расписать нас должны были без всяких там положенных сроков. Вечером я заверил ее, что спозаранку мы пойдем подавать заявление, проводил до дома, и кинулся домой ставить в известность матушку. А утром выяснилось, что Оля пропала. Исчезла на отрезке от крыльца дома до дверей квартиры.

  Мы обошли всех ее подруг и знакомых по институту, даже бывших кавалеров – никто не видел ее с того вечера. Наталья Алексеевна обзвонила все больницы и морги – безрезультатно. Профессор слег с повышенным давлением.

  На третий день я окончательно обезумел от тревоги. Наталья Алексеевна, наоборот, словно окаменела от горя. Профессор отлеживался у себя в кабинете.

  -  Идемте подавать заявление, - лихорадочно говорил я. – У Виктора Демьяновича огромные связи, ее будут искать, найдут, и может, все еще хорошо и с ней и с моим ребенком.

   Я был близок к истерике. Наталья Алексеевна с замороженным лицом сидела напротив меня и кусала губы так, что видна была кровь.
 
  -  Да что же вы! – я в отчаянии был готов отхлестать ее по дряблым бледным щекам. – Идемте, скорее! Что с вами такое? У вас дочь на сносях пропала, а вы еще не заявили об этом! Вы в своем уме?

  Внезапно она схватила меня за руку. Я охнул: хватка пожилой женщины оказалась железной. Цепкие пальцы оставили синяки, которые держались еще десять дней, меняя цвет.

   - Сядь, Вадим, - глухо сказала она. – Мы никуда не пойдем. Садись и слушай….

  … Час спустя я брел по улице, и по моим щекам, путаясь и застревая в трехдневной щетине, текли слезы.

  Оля бросила меня и сделала аборт. Испугалась семейной жизни, ответственности за маленького человечка - кто знает? Наталья Алексеевна отправила дочь поправлять здоровье в санаторий, и едва ли не на коленях умоляла не искать встречи с ней. Пустое: я и не собирался….

  -  Зачем вы врали? – спросил я только.

  -  Мне жаль тебя, - помедлив, ответила она. – Но это моя дочь.

 Я покинул их дом. А несостоявшийся тесть так и не вышел ко мне.

  16

  Может, я излишне мягкотелый, но я вновь простил Вику. Мы договорились забыть все: Ларису, Постникова, все наши ссоры, и начать жить по-новому. Я каждый день покупал ей цветы, а она благодарила меня пылким проявлением своих чувств. Мы очень много времени проводили вместе, и я чувствовал себя счастливым. Да, счастливым! Оступиться может каждый. Падающего толкни, говорил Ницше. Моей вины в сложившейся ситуации не меньше, стоит простить друг друга за прошлое и строить свою жизнь, основываясь на взаимном доверии и обоюдной любви.

   - Я решил окончательно порвать с Ларой, - твердо заверил я Вику. – И, если хочешь, мы можем пожениться. Я хочу быть с тобой, а если не с тобой, то ни с кем.

  Вика поверх зажжённых свеч (романтический ужин, черт его дери) смотрела на меня увлажнившимися глазами.  И этой ночью я сделал все, чтобы уверить ее в своих чувствах. Наутро мне в голову пришла еще одна замечательная идея.

  - Я рассчитываю, что ты родишь мне ребенка в обозримом будущем,  - предупредил я Вику. – Как ты смотришь на это?

  - Не знаю, - ее глаза мгновенно стали пустыми.
 
  - Если будет девочка, назовем Алисой, - замечтался я. – На мой взгляд, отличное имя!

 -  Давай, - покладисто произнесла Вика и, отворачиваясь, натянула одеяло на свое голое плечо. – Я еще посплю, раз уж воскресенье.

   … Я трепетно взращивал чувства к ней. Наши отношения будут намного лучше и чище, чем темная история с Ларисой, я намерен приложить к этому все усилия. Красивая молодая жена, глуповатая и покорная – это так… правильно, что ли! Нужно только ни на секунду не ослаблять вожжи, иначе все опять пойдет вкривь и вкось. Уж я прослежу, чтобы Вика больше не виделась с Постниковым, благо он, прожженный ловелас, и думать о ней забыл, крутит шашни с новой сотрудницей из бухгалтерии.

   С Сашей я не стал раздувать огонь вражды и сделал вид, будто бы ни о чем не подозреваю. Такого сотрудника найти нелегко, кроме того, мы столько проработали вместе…. Я предпочел подумать, что виноват сам, и впредь просто  следует быть умнее. Своими руками толкнул их к блуду! Кто просил вмешивать посторонних в наши с Викой отношения! Да что там говорить, тогда мне просто было не до этих размышлений  – я спешил к Ларисе…
 
  Зиму мы прожили без потрясений. Вика училась через-пень колоду, я пропадал на работе. Новый год отметили келейно, не поехали даже к моим родителям. Я все корил себя, что не нашел времени познакомиться с ее отцом и матерью. Точнее, времени как раз было предостаточно, а вот память подводила, то здоровье пошаливало, а иногда я просто откровенно ленился.  Мой день рождения тоже справили без помпы,  я заказал столик в одном уютном ресторанчике (никакой живой музыки, упаси господи), и мы славно посидели. Вика, смущаясь, преподнесла мне дорогую бутылку коньяка. Я пообещал выделить подарку почетное место в моем домашнем баре.

  Матушка и не подумала сменить гнев на милость, несмотря на то, что прошло уже более полугода.

  - Не желаю видеть подзаборницу, - твердила она. – Никогда не приму хабалку в своем доме.

  Я нервничал, срывал злость на Вике, она не оставалась в долгу, периодически не ночевала дома. Я скучал по Ларе. Но, тем не менее, мы продолжали жить вместе. Не знаю даже, зачем. Я привык к взбалмошной дурочке, а она… да кто же ее разберет! 

  Пошел второй год обучения в выбранном мною вузе. Я хорошенько пропесочил Вику за неуспеваемость на первом курсе, и она, кажется, взялась за ум. Каждое утро я галантно отвозил ее на занятия. Просто красивый жест – ведь от нашего подъезда до дверей  учебного заведения не  будет и трехсот метров, дом смотрит окнами прямиком на сквер университета, отделенный от него шумным проспектом.

  Я подумал, что неплохо было бы узнать, с кем моя девочка водит знакомство, и может ли круг общения повлиять на ее успеваемость. Главное, чтобы Вика не связалась с плохой компанией. Пришлось устроить ей небольшой допрос – в дружеском ключе, разумеется, исключительно в форме непринужденной беседы.  Я спрашивал, как ей программа обучения и преподаватели в этом университете, и дружелюбно интересовался, с кем из однокурсников она предпочитает общаться. Выяснилось, что она тесно общается с двумя девочками и двумя парнями из своей группы. Мне понравилось, что она не стала скрывать новых приятелей. Иногда из окон нашей квартиры я видел их. Студенты, развалившись на лавочках сквера, пили пиво, грызли орешки, девушки все как одна курили (о времена!), или, собравшись в тесный кружок, смотрели что-то на одном планшетнике, а то и просто бездумно шатались туда-сюда, и через пару часов расходились в разные стороны, очевидно, по домам. Вика, по крайней мере, приходила домой. Вскоре я стал различать их по именам: худая, сильно загорелая девушка с вытравленными добела волосами – Марьяна Буданова, нерадивая студентка, неглупая, но подрабатывает официанткой в ночном клубе, поэтому на лекциях спит и пользуется для экзаменов конспектами Вики, попала в университет переводом из колледжа, но из-за неуспеваемости не на третий курс, а на второй. Маленькая, бедно одетая рыженькая девчушка, похожая на встрепанного воробья – Таня Митко, сирота из глухой провинции, год назад вышла замуж и перебралась в наш город, и теперь муж ее бьет и периодически в воспитательных целях выгоняет из дома; кажется, в прошлом году я видел пару раз, как она провожает Вику домой. Яркий брюнет крепкого телосложения – Антон Костромин, спортсмен и гордость факультета, не слишком умный, зато на соревнованиях получает призовые места и награды для своей альма матер, поступал в институт физической культуры, отучился там год и забрал документы, перевелся в этот, куда более престижный, университет на факультет психологии (заставили родители). Высокий худощавый парень с плохой осанкой и дорогим портфелем – Виталий Боссарт, сын известного адвоката, вполне мог стать круглым отличником, если бы не беспредельное хамство и демонстративное неповиновение уставу учебного заведения, предыдущий учебный год парень и вовсе полностью проигнорировал по каким-то личным мотивам.

   Не сказать, чтобы я поощрял дружбу Вики с этими субъектами, я был бы рад видеть у нее в приятелях более достойных студентов, однако воздерживался от критики. Пусть не думает, что связалась со старым сатрапом, я человек вполне прогрессивный. Если Вика снова начнет пропускать занятия и носить неуды, разумеется, вмешаюсь. Пока она прилежно ходила на лекции, поэтому придраться было не к чему. Помимо того, меня радовал тот факт, что молодые люди не разбились на пары, стало быть, это просто студенческая дружба. Вика одинаково держалась как с Марьяной и Таней, так и с парнями. Скучает по Постникову, злорадно думал я. Получила щелчок по носу, теперь трижды подумает, прежде чем вновь довериться кому попало.

  Я позволил даже пригласить ее новых друзей в гости, хотя сказать по совести, терпеть не могу посторонних в своем доме, а уж тем паче наглых крикливых вчерашних школьников. У меня начинается невроз от одной мысли о том, что они станут шастать по комнатам, рассматривать обстановку, пользоваться моим санузлом, лакать мой алкоголь, а потом еще и окажется, что в квартире недостает ценных вещей.

  - Под твою ответственность, - строго сказал я Вике.

 Мне не хотелось портить ей настроение – все-таки у нее день рождения. Я дал себе слово быть покладистым сегодня, хватило отвратительной  ссоры в прошлом году. Проглотив вертящиеся на языке наставления, я впустил визитеров, подождал, пока Вика, запинаясь, представит нас друг другу, и незамедлительно заперся у себя в кабинете. Ни за что не выйду, пока студенты не уберутся восвояси. 

  При ближайшем рассмотрении ее приятели показались мне не особенно симпатичными. Марьяна, изможденная диетами и поджаренная в солярии до состояния хрустящей корочки, одета в невообразимое латексное платье (из интим-магазина, не иначе), безвкусно накрашена, а волосы сожжены перекисью и висят как солома. Таня ростиком мне по грудь, весом чуть больше кошки, наряжена в дешевую блузочку, жидкие рыжие пряди на голове стоят дыбом, цыплячья шейка перемотана кокетливым платочком, а взгляд жалкий, какой-то овечий. Виталик болезненно бледный, с черными синяками под глубоко посаженными глазами, щеголяет в дорогом джемпере и безупречных брюках, туфли дороже, чем у меня, прическа волосок к волоску, а лицо выражает откровенную скуку. Антон румян и жизнерадостен, и по особому случаю вместо синего спортивного костюма нацепил белый. Кунсткамера на дому.

  Оставив молодежь веселиться, я углубился в работу. Непродолжительное время спустя ко мне в дверь поскреблась Вика. Я открыл.

  - Вадик, можно, я уеду на пару часиков? – заискивающе спросила она свистящим шепотом, пытаясь без особого успеха приложиться к моему лицу пахнущим сигаретами и спиртным ртом. Ее сухие глаза непривычно ярко блестели.

  -  Ты пьяна, - констатировал я, уворачиваясь от ее напомаженных губ.  Они немедленно задрожали, Вика явно приготовилась заныть.

   - Катись куда хочешь, - стараясь, чтобы это прозвучало не слишком резко, сказал я. Девчонка все-таки изловчилась и  чмокнула меня, оставив жирный след помады на виске (метила в щеку и промахнулась). Я вытер его тыльной стороной ладони и вышел следом за ней в холл, поглядеть, в каком состоянии веселая компания отбывает куролесить дальше.

  Они чинно топтались возле дверей. У всех от спиртного красные пятна на щеках, Марьяна неприлично громко икает и прикрывает жилистой ладошкой рот, Таня беспомощно висит на крепком локте спортсмена, а Виталик так и не сменил брезгливо-презрительное выражение лица на приличествующее моменту. Я скептически оглядел этот паноптикум, но от комментариев воздержался. Выскажу свое мнение завтра, когда моя маленькая пьянчужка будет в состоянии трезво смотреть на вещи. Зоопарк, возглавляемый неуклюже ковыляющей на карикатурных каблуках Викой, просочился в подъезд. Я закрыл за ними дверь и вернулся к работе. Форменное безобразие, разврат и моральное разложение.

   В пятом часу утра раздался телефонный звонок. Я, сонный и злой, схватил сотовый, предвкушая, как отчитаю сейчас гуляку, но голос в трубке принадлежал Марьяне.

  -  Простите нас, - сладко пела она. – Это мы виноваты, только не ругайтесь! Вика у меня дома, она уже спит. Вадичек, не сердитесь, ну я вас прошу! Ради меня!

  Я передернулся. Что она себе возомнила, дешевая кукла?

  - Марьяна, пойдите проспитесь, - приказал я. – И не разговаривайте впредь в подобном тоне с малознакомыми мужчинами.

  -  Вы не станете ругать Вику? – не унималась собеседница.

  -  Марьяна, до свидания, - невежливо сказал я и отключил телефон.

   Вика приползла к обеду, помятая и опухшая, в мятом платье, с крысиными хвостиками на голове (вчера это была красивая прическа) и голыми ногами (уходила в кружевных колготках).

  Я пожурил ее совсем немножко, помня о данном себе обещании.  Вика покаянно кивала (крысиные хвостики понуро мотались вверх и вниз), переминалась с ноги на ногу, ковыряла большим пальцем ноги паркет и расстроенно глядела в сторону.  Покончив с нотациями, я поехал на работу, а девушка отправилась спать.

  - Пришли домой в четыре утра, - виновато сказала она в ответ на мой невысказанный вопрос. Нетвердой рукой заправила за уши крысиные хвостики (мой подарок, браслет из белого золота, ненадежно болтался на ее тоненьком запястье – не угадал с размером) и, цепляясь грязными босыми ногами одна за другую, поплелась в спальню.

  По дороге на работу я размышлял о женской алчности. Не мудрствуя лукаво, я преподнес Вике браслет так же, как некогда Ларе кольцо – надел презент на шею криво пошитому зайчику, купленному в подземном переходе. Вика едва не зарыдала от злости, получив игрушку, и посветлела лицом только после того, как внимательнее рассмотрела «ошейник» длинноухого.  Корыстная душонка! Вот Лариса, помнится, умилилась несуразному топтыгину, и даже не подумала скривить лицо.  Жаль, правда, что украшение из брюха косолапого досталось ее предприимчивому «мужу», да что теперь рвать на себе волосы? Следовало надеть ей подарок на палец, и, может быть, все было бы совсем иначе!
 
17

  Было бы неправильно сказать, что я не любил Викторию. Я искренне привязался к ней, находил ее забавной, симпатичной и просто хорошей девушкой. Не женщина мечты, конечно, но разве грезы о «Майбахе» портят мне удовольствие от управления моим «Вольво»? Нет, я вполне доволен своей машиной. Доволен и женой, и семейной жизнью в целом. Немного беспокоит меня тот факт, что моя милая женушка пристрастилась к спиртному, запускает цепкую лапку в мой роскошный домашний бар каждый день. А еще курит, как кочегар! Супружеское ложе навещает теперь исключительно в нетрезвом виде, и наш некогда восхитительный секс превратился для меня в некое подобие мучений папы Карло, пыхтящего над бесчувственным поленом.

  Я никак не мог найти время, чтобы представиться будущим тестю и теще. Свел знакомство лишь с младшей сестрой Вики, робкой молчаливой девушкой. Аллочка смущалась, заикалась, говорила о себе в третьем лице, и показалась мне ужасно некрасивой. Признаться, никогда бы не подумал, что девушки родные сестры, настолько разными они получились. Аллочка на голову выше старшей сестры, коренастая, с некрасивым, словно вылепленным из глины лицом, жесткими черными кудрями и широкими, какими-то неженскими ладонями. Несмотря на свой гренадерский рост, она лебезила перед Викой и преданно заглядывала ей в глаза, как собачка, выпрашивающая подачку. Старшая сестра, свет в окошке, смотрела на нескладную девицу снисходительно, разговаривала свысока, и вообще не очень-то ее жаловала. Тем сильнее я удивился, узнав, что Алла работает моделью и часто снимается для разных изданий. Правда, позже выяснилось, что мама девочек – владелица крупного модельного агентства, и я мигом сообразил, откуда растут ноги популярности неуклюжей «натурщицы». Вика подсунула мне молодежный журнал, с обложки которого глядела облаченная в звериную шкуру Аллочка, и, презрительно ухмыляясь,  ткнула пальцем в разворот со статьей. Известный фотограф воспевал прелести нестандартной модели. Аллочка («Багира», матерь божья!) была названа новым веянием в моде.

  «Что мы видим каждый день в глянце и на подиумах? Однотипных, приевшихся белокурых ангелов с фарфоровыми лицами. Багира – образец подлинной, первобытной красоты, которую сейчас мы ценить разучились. Что предъявит мужчине наутро после бурной ночи жертва гламура и фотошопа? Ангел обернется ощипанной курицей, а подлинная женщина останется желанной самкой с горящим взором даже на необитаемом острове, без расчески, зеркала, чемодана косметики и мастерства гримеров и фотографов».

  - Мрак, - искренне сказал я, возвращая издание Вике.

  - Красотка, верно? – прыснула Виктория. Я скосил глаза на фото. Аллочка, судорожно вцепившаяся в бутафорскую шкуру, явно пыталась изобразить хищный оскал, но я отчего-то видел жалобную гримаску и заискивающий взгляд. Наверняка здесь сыграло роль личное знакомство. Кому другому несуразная «дикая кошка», вероятно, показалась бы соблазнительной.

  -  Отчего же ты не снимаешься? – не подумав, ляпнул я. – Младшая сестрица и в подметки тебе не годится.

  Вика покраснела полосами, как бумажный стакан из-под колы.

  - Мама сказала, что с моими мозгами грех торговать лицом. То есть я должна учиться, образование высшее получать и не распыляться на глупости, а Алка, которая девять классов со скрипом окончила, пусть мордой в прессе светит,  - резко высказалась девушка и отвернулась.

  С ее мозгами? Конечно, на фоне Аллочки с ее неразвитой речью и скудным словарным запасом Вика просто Цицерон и Вассерман в одном лице, но я, признаться, скептически отношусь к ее интеллекту. Может, в ее семье ни у кого нет высшего образования? Или вообще никакого?

  Между тем знакомство с родителями практически уже жены стало насущной необходимостью. Я, конечно, здравомыслящий прогрессивный человек и нисколько не ревнив, но мне не нравится, что у Вики появляются новые безделушки, деньги и дорогая одежда, а муж – я то есть! – не имею к этому отношения. 

  Окончательно выбил меня из колеи последний подарок – новенькая машина, пусть и не авто представительского класса, но и не десятилетнее ведро с гайками, на которых ездит подавляющее большинство молодых людей ее возраста. Вика, невинно округлив глаза, как обычно, отделалась от моих настойчивых расспросов, сославшись на маму, но я не удовлетворился ответом.

  Тем более что она продолжала вести себя более чем странно. Как я уже говорил, девушка стала злоупотреблять алкоголем, и слишком много времени проводила с новоиспеченными друзьями. Даже в канун Нового года я не застал ее дома, и мой сюрприз – костюм Деда Мороза и пышная синтетическая борода – показался мне дурацким и ненужным. Какой, к дьяволу, Дед Мороз? Мне сорок один год, а моя вертихвостка думает только о гулянках и деньгах, сдался ей этот маскарад….

   Вика приехала за час до полуночи, я молча вручил ей подарок - навороченную аудиосистему в машину – и на этом счел реверансы оконченными. Вика, кажется, непритворно обрадовалась, потащила новую игрушку вниз, в подземный паркинг, пока я примерял перед зеркалом тонкую витую цепочку с маленьким образком – ее подарок. Моя дурочка сидела в машине, покуда я не потребовал в категоричных выражениях ее присутствия за накрытым столом. Кстати, все блюда она готовила своими руками, я несказанно удивился, увидев фантазийные салаты и красиво сервированный стол. Главное, чтобы от ее стряпни мне не пришлось мучиться несварением желудка, как это не раз бывало.

   Едва отсидев со мной протокольные шестьдесят минут, Вика отодвинула бокал с недопитым шампанским (нелюбовь к нему была забыта, теперь она употребляла все - виски, и коньяк, и мартини, разве что водкой брезговала) и  унеслась к своим сомнительным приятелям, оставив меня наедине с телевизором и раскуроченными башенками салатов. Я плюнул на все и поехал к маме, благо в ночь на первое число на дорогах традиционно отсутствует дорожная полиция. Матушка радостно взялась распекать ненавистную невестку, и настроение мое окончательно упало.

   Вика явила мне свои бесстыжие глаза наутро второго числа. Я к тому моменту уже дошел до точки кипения, и между нами вышла знатная ссора.

  -  Ты эгоист, - бубнила она, мимоходом откупоривая бутылку текилы (это в десять-то утра!). – Думаешь только о себе, мне скучно, я молодая, а ты…

  -  Прекрати немедленно! - я забрал у нее склянку, и нахалка немедленно закурила, раскинувшись в кресле. 

   В гостиной! Да я сам выхожу курить на лоджию! Страдальчески поморщившись, я выхватил приторно пахнущую ванилью сигариллу, швырнул в форточку и замахал руками, разгоняя дым.

  -  Ведешь себя, как вокзальная девка. Ступай в ванную и умойся как следует, намазалась, будто клоун, и смени платье, не желаю видеть тебя в наряде ночной бабочки. И я же просил не использовать эту туалетную воду! У меня удушье от этой вони! Отвратительно!

  -  Отвратительно курить крепкие сигареты и пренебрегать освежителем дыхания, - выпалила мерзавка, вскакивая и одергивая куцую юбчонку. – Хоть жвачку купи, включи телевизор, глянь туда – по всем каналам «Орбит» морозная мята, «свежее дыхание облегчает понимание», а ты, кажется, даже о зубной щетке не слыхал, хотя я регулярно покупаю нам новые. И вот что интересно, моя быстро теряет товарный вид, а твоя и спустя месяц как новая.

   -  Убирайся с глаз, - я указал на дверь. Вика, подло ухмыляясь, скрылась в своей комнате. С некоторых пор она обитала в отдельном помещении, где часами просиживала за своим ноутбуком (тоже "подарок мамы") и болтала по телефону с Марьяной. С Таней намного реже, и это было заметно невооруженным глазом – волосы Вики белели с каждым походом к парикмахеру, а вместо толстовок и драных джинсов в ее гардеробе теперь царили платья и шорты-мини. Осталось только найти работу в ночном баре, и вот вам готова новая работница горячего цеха! Но это только через мой труп, точнее, не в качестве моей супруги. Я уже почти дошел до точки кипения.

    Вечером, само собой, она раскаивалась и суетилась подле меня, вымаливая прощение, и, как водится, его получила.  Вернее, я сделал вид, что забыл ее слова и выбросил из головы все свои подозрения. Подожди, моя недалекая девочка, я выведу тебя на чистую воду.

18

   Если уж я взялся за что-либо, то приложу максимум усилий для выполнения поставленной задачи, будь то работа или разоблачение неверной супруги, не суть важно. А уж в последнем я дам сто очков вперед любому, вспомните Олю, Свету и Ларису. Да я эксперт по блудным женам!

  Первичный осмотр телефона паскудницы не дал ровным счетом ничего. Пока Вика крепко спала под действием хорошей дозой виски с колой (к этому коктейлю она питала особую страсть), я тщательно изучил ее мобильный. Купленный опять же мною – старый-то я расколотил о стену. Пакостница потребовала приобрести замену погибшему сотовому, и мне пришлось уступить. С тех пор, как аппарат попал ей в руки, прошло всего ничего, - полгода - а дисплей уже покрыт мелкими царапинами, вдобавок заднюю крышку словно потерли об асфальт. Ничего странного - Вика  вечно все роняет.
 
  Словом, ничего компрометирующего обнаружить не удалось. Ни подозрительных контактов, ни звонков, ни сообщений, ни фотографий. Раздосадованный, я сунул телефон обратно ей под подушку и тоже лег спать, хотя сон сморил меня далеко не сразу – я не мог избавиться от гнетущих мыслей о ее адюльтере. Вика полночи возилась, ворочалась с боку на бок и жалобно стонала. Накануне, нарезая овощи к ужину, она сильно поранилась. Вернувшись с работы, я обнаружил ее, рыдающую над забинтованным пальцем. Порез она мне не показала, продемонстрировала толстый кокон из бинтов и принялась заливать горе алкоголем.
 
  Назавтра я все же нашел время созвониться с ее матерью, женщиной с приятным грудным голосом и претенциозным именем Лола. Она не стала кудахтать и пытаться вытянуть из меня информацию по телефону, назначила мне встречу на следующей неделе, и мы распрощались.

  Виктория мою инициативу не одобрила, но  ее соображения на этот счет меня мало беспокоили.

  - Твоя мать пригласила меня на презентацию в своей школе моделей, - известил я, но Вика только дернула плечом. Ее трепало жестокое похмелье, привычное явление в последнее время.

  -  С папочкой не желаешь познакомиться? – ехидно спросила она. – Может, извлечешь пользу для твоего загнивающего бизнеса, он как раз задумал какое-то грандиозное строительство.

  -  Кто у нас папа? – я проигнорировал выпад, отчего она распалилась еще больше.

  -  Как ты вообще еще держишься на плаву? – скривилась девушка, трясущимися руками откупоривая минеральную воду. Я подождал, пока она судорожными глотками выхлебает содержимое бутылки, и повторил вопрос.

   -  Газет не читаешь, телевизор не смотришь, в интернете только блог своей коровы читаешь, - не слушая меня, говорила Вика, вытирая подбородок (пила жадно и неаккуратно). – В паспорт ко мне не заглядывал, отчеством не интересовался, ну еще бы – я ведь не сорокалетняя толстуха, и интереса для тебя не…

   Я схватил ее за ворот футболки и хорошенько встряхнул. Вика бессмысленно уставилась на меня. Выглядела она отвратительно:  с вечера не умывалась, и теперь вокруг глаз расплылись пятна осыпавшейся туши, нижняя губа ночью лопнула посередине и запеклась черной кровью, пережжённые волосы висели паклей.

  -  Угомонись, - с ненавистью сказал я. – Ты забыла о нашем договоре? Напомнить, с кем ты кувыркалась, когда я летел домой, чтобы сделать тебе предложение?

 -   Ах, как великодушно с твоей стороны, - огрызнулась Вика, допивая воду. – Отказался от великой любви, чтобы осчастливить меня, второй сорт, неликвид, так сказать. А может, это мне напомнить, отчего ты решил плюнуть на свою ненаглядную, и приполз ко мне с повинной головой? Я думала, ты от нее нахлебался унижения, нет? Мало показалось? Я добавлю сейчас.

 -   Закрой рот, - процедил я. – Если ты вымолвишь еще хоть слово, клянусь, все кончено между нами.

  Вика хмыкнула и ничего не сказала.

 -  Начнем сначала, - терпеливо произнес я. – Итак, кто у нас папа?

 -  Папа владелец заводов, газет, пароходов – Сотников Станислав Иванович, это имя тебе о чем-нибудь говорит?

  Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Вот тебе и семья маргиналов. Мамуля будет поражена, но вряд ли обрадуется. Сотников, если мне не изменяет память, честным бизнесменом никогда не был, вышел из криминальных кругов в девяностые, да недалеко от них ушел. Одного не оспоришь, он весьма состоятелен. Этому угрюмому мужику с фигурой боксера-тяжеловеса и грубым, точно вырубленным из дерева лицом, принадлежит сеть отелей «Виктория» (ясно теперь, в чью честь названы!), развлекательный комплекс «Оазис» (огромное здание в пять этажей в самом центре города), недавно отстроенный жилой комплекс «Березняки», группа ресторанов «Армада» - и это только то, что известно мне. Доход жены, владелицы модельного агентства, вряд ли вообще его интересует.

  Странно только, что Вика не живет за границей в закрытом пансионе и не ездит в бронированном лимузине в сопровождении джипа с охраной. Может, олигарх воспитывает дочерей в строгости и создает им искусственный дефицит, чтобы девочки выросли достойными людьми? И, кажется, экономит на образовании, учитывая, из какой дыры Вика перевелась в выбранный мною неплохой вуз.

   Вечером приключился небольшой переполох. Вике позвонила мама Марьяны, встревоженная длительным отсутствием дочери. Моя девочка растеряно сообщила, что не видела подругу уже более суток.

  -  Ее не было на занятиях, - говорила она. – И мы не можем дозвониться ей, телефон вне зоны доступа…

  Женщина почти кричала, и я слышал каждое слово.

  - Господи, это неспроста, - причитала она. – Яна безалаберная, она может загулять, но всегда звонит мне, чтобы я не волновалась, она меня любит, очень!...

  Вика заверила, что свяжется с родителями подруги, если ей станет что-либо известно, и положила трубку.

  -  А ведь верно, - помедлив, промолвила она. – Янка всегда звонила родителям, если собиралась ночевать вне дома, мы смеялись над ней, а она сердилась…

  Ночью Вика спала беспокойно, постоянно вставала то выпить воды, то покурить, то принималась смотреть в окно в кухне. Постоянно звонила кому-то, я  злился, не мог уснуть,  поднялся утром совершенно разбитый и уехал на работу с гудящей головой, даже две чашки кофе не помогли. Варить бодрящий напиток пришлось самому – девушку под утро сморил-таки сон.

  В обед она позвонила мне и срывающимся голосом выговорила, что мама Марьяны написала заявление в милицию и она, Вика, едет туда, не дожидаясь повестки, рассказать все, что ей известно – возможно, это натолкнет сотрудников органов на догадки, где искать пропавшую подругу.

  Вечером я застал ее абсолютно пьяную и в слезах.

  -  Какого черта! Сколько можно! - в бессильной ярости воскликнул я.

  Вика уткнулась растрёпанной головой мне в грудь. Рубашка моментально пропиталась слезами, а тушь теперь вовек не отстираешь, пропала отличная сорочка.

  - Рассказывай, - протяжно вздохнув, я умостился на диване. – Как съездила, что тебе там сказали?

  -  Заявление не приняли, - всхлипывала Вика – Сказали, еще слишком мало времени прошло.

  Пронзительно шмыгая распухшим носом, она поведала мне интересную историю. Марьяна, оказывается, ждала ребенка. «Автор» беременности – женатый армянин, велел немедленно избавиться от плода, но девушка не послушалась, дотянула до срока, на котором сделать уже ничего нельзя, и вчера «обрадовала» этой новостью будущего отца. После чего поехала на встречу с ним – и пропала. Вика о нем ничего не знает, кроме имени, он «снял» однажды Марьяну в клубе, где она работает, на протяжении кратковременного романа щедро спонсировал девушку, но ни о каких «серьезных» отношениях речи не шло. Когда любовница сообщила, что носит ребенка, он сначала попытался мягко убедить ее не делать глупостей,  а после стал угрожать. Чем думала Марьяна, когда отправилась на последнее свидание с ним, непонятно. Вероятно, от известия скором отцовстве мужик просто потерял рассудок и…

  Тут Вика оборвала рассказ и залилась слезами. Я едва сдерживался, чтобы не надавать ей затрещин. Хорошие у нее подруги, уму непостижимо, как только ее саму еще никто не похитил, с таким папочкой она просто лакомый кусочек, с его состоянием отстегнуть пару миллионов в валюте за лапочку-дочку пара пустяков. Хотя, учитывая то, из каких слоев он вышел, лично я побоялся бы связываться.

  Вика, высморкавшись, продолжила повествование. Я не был особо шокирован подробностями, потому как изначально предполагал что-то подобное. Смазливая девица скрашивала досуг нежадных мужчин и имела неплохую прибавку к зарплате. Точнее, в основном на деньги щедрых толстосумов она и жила.

  - В общем, так, - резюмировал  я, брезгливо вытирая платком Вике нос. – Я запрещаю тебе общаться с этой особой. Такой образ жизни оправдать нельзя ничем.

 -  Она пропала, - напомнила Вика, и глаза ее снова наполнились слезами.

 -  Отправилась на заработки, - отрубил я. – Калымит на пеленки своему бастарду. Кстати, ты привираешь, кажется. Не было у нее никакого живота, плоская, как доска.

 - Только четвертый месяц пошел, - тоненьким голосом ответила моя дуреха.

 - Значит, просто задумала припугнуть отца ребенка? Подумала, что он дрогнет и уйдет от жены? Раз так, мужчина, вероятно, просто отлупил ее хорошенько и отвез силком на операцию.

 - Еще надо найти такого врача, который возьмется за чистку после двенадцати недель. Это запрещено.

-  Что ты плетешь, - покачал головой я. – С каких это пор, интересно знать! 

-  Всегда так было, - принялась спорить глупышка.

-  Ты еще очень молоденькая, - снисходительно улыбнулся я. – Откуда тебе знать!

  Вика, отмахнувшись, снова заревела и приложилась к бутылке, а я сел ужинать, попутно читая ленту новостей. Бегло просмотрев свежую сводку, вбил в поисковик «прерывание беременности». Надо же, моя малышка права, действительно, после двенадцати недель чистку не сделают ни в одной клинике. И в прошлые года не сделали бы - противозаконно, потому как плод с тринадцатой недели уже чувствует боль, а если вызвать искусственные роды, пятимесячный, скажем, зародыш уже может выжить, вот где ужас-то!

  Моя дура напилась до потери человеческого облика, и я, почувствовав нарастающее раздражение, решил немного развеяться. Заглянул к Постникову – предварительно позвонив! – выпил с ним пару бокалов пива, обсудил кое-какие текущие дела, пожаловался на пьянчужку Вику. Выпили еще. Раскрасневшийся Саша, посетовав на духоту, снял теплый свитер с высоким горлом, и в треугольном вырезе его футболки я увидел витую цепочку с образком. Копию той, что ношу я сам.

  Когда, дрожа от негодования, я переступил порог спальни, Вика спала тяжелым алкогольным сном.

19

  Признаться, я просто ее пожалел. Из-за потрясения девчонка превратилась буквально в кретинку, постоянно плакала, все забывала, теряла вещи, почти перестала разговаривать, не ходила в университет. Ее навещали друзья, сначала Таня, потом Антон, Виталик заглянул последним, но просидел дольше всех (я незаметно заглянул в комнату и увидел, как Вика льет слезы у него на плече, а парень неловко гладит ее волосы). Всех по очереди молодых людей вызывали на допрос, но ничего нового они сказать не смогли, ведь ближе всех пропавшая общалась с Викторией.

  …В ту ночь у меня страшно разболелся зуб. Я промучился до трех часов утра, полоскал рот водкой, пил обезболивающие, но облегчения это не принесло. Вдруг я припомнил, что в шкафчике в ванной хранятся отличные зубные капли – мама принесла, а я поставил на полку и благополучно забыл.

  Пространство за зеркальной дверцей было набито теперь всякими женскими мелочами. Чертыхаясь, я стал вынимать их по очереди, чтобы добраться до вожделенного лекарства. Одна упаковка гигиенических прокладок оказалась мне подозрительно тяжелой. Преодолевая естественную мужскую брезгливость, я сунул туда руку и извлек Викин мобильник. Нет, это уже слишком, нужно показать ее врачу. Такими темпами она скоро забудет выключить свой утюжок для волос или воду в ванной, и это обернется неприятностями.

  Я нашел-таки волшебные капли, использовал по назначению и отправился в постель. Телефон положил на подушку рядом с головой девушки. Боль отпустила примерно через полчаса, и я провалился в сон.

  Проснулся в одиночестве – Вика уже встала и пила кофе в кухне. Я пожелал ей доброго утра и запустил кофемашину. Девушка казалась задумчивой и словно чего-то ждала от меня, но мне было не до женских глупостей.

  - Не нашлась твоя подружка? – спросил я без особого интереса. 

 -  Нет, - кратко ответила Вика.

 -  Я на работу, буду поздно вечером, - я допил свой кофе, мельком обозначил поцелуй (между нами уже очень давно возникло охлаждение, а интимных контактов не было и вовсе целую вечность).
 -  У меня для тебя подарок, - Вика улыбнулась своей натянутой улыбкой.

  Надо же, не забыла о моем дне рождения. А я думал, что она уже давно при помощи крепких напитков переехала в свой воображаемый мир. Распечатав дорогую туалетную воду с резким холодным запахом, я изобразил восхищение, надушил воротничок рубашки и уехал. Хотелось поинтересоваться, не наткнусь ли я в офисе на благоухающего этим ароматом Постникова, но не было в желания начинать такой день с выяснения отношений.

  Внезапно мне вспомнилось кое-что. Ночью, терзаясь болью, я не сообразил, что показалось мне странным, а теперь царапнувшая меня деталь всплыла в памяти так отчетливо, будто я держал в руках предмет своего беспокойства.  Телефон! Мобильный телефон Вики, хорошо поживший аппарат, только на моей памяти падавший раз десять, чудесным образом избавился от царапин…

   Домой я вернулся в первом часу ночи – сотрудники устроили в мою честь вечеринку, хвала небесам, хотя бы в очередной вертеп решили не тащить.

  Вика, как я и ожидал, спала беспробудным сном. На тумбочке, рядом с недопитой бутылкой виски (докатилась, глушит неразбавленный!), лежал злополучный телефон. Я унес его в кухню, где при ярком свете пристально изучил на предмет царапин и потертостей. Хотя с первого взгляда стало ясно, что прошлой ночью я видел другой аппарат. Вика не окончательно тронулась умом, как я было умозаключил, обнаружив сотовый в коробке «Олвейз», она прятала от меня вторую трубку, дураку понятно, для каких целей предназначенную. Надо же было мне вчера хладнокровно завалиться спать,  ведь имел на руках неопровержимое доказательство! Погоди, дрянь, проспишься, устрою тебе допрос с пристрастием, думал я, тщательно обыскивая ее сумку и куртку. Проклятого мобильника нигде не было. Может, у меня вчера на фоне непереносимой зубной боли случились галлюцинации? Не обнаружив ничего, я устроился на ночлег в гостевой спальне. Лечь рядом с Викой было выше моих сил. 

  Утром меня ждало сокрушительное поражение. Вика, хлопала глазами, слушая мои обличительные речи, и не выказывала абсолютно никаких признаков тревоги.

   - Вадик, ты рехнулся от ревности, - жалобно протянула она, выслушав обвинения.

   - Не прикидывайся невменяемой, - абсурдность ситуации выводила меня из себя. – Я своими глазами видел…

   - Наглотался обезболивающего, водкой шлифанул, глюк словил, а я виновата, - звенящим от подступающих рыданий голосом завела Вика. – Не хочу больше это слушать, если разлюбил меня, так и скажи, я просто уйду, не надо грязи!

  О боги, кто знает, как мне удалось удержаться от рукоприкладства!

  -  Сейчас поеду на встречу с твоей матерью, - процедил я. – А ты продумай, как следует, что станешь врать, когда окажется  что матушка в последний раз дарила тебе кулек карамелек на совершеннолетие. 

  Сучонка смотрела на меня с выражением вежливого изумления на лице. Ощущая, как начинает дергаться от невралгии правое веко, я поехал знакомиться с Лолой. Скорее, по инерции – жениться на гулящей алкоголичке я давно раздумал. И отчасти из чувства такта – женщина не сделала мне ничего дурного, невежливо отменять встречу.

  На проспекте Мира меня угораздило угодить в многокилометровую пробку, и на прием я изрядно опоздал. На входе меня задержали двое охранников. Пришлось сослаться на Лолу. Секьюрити почесали в бритых затылках, спросили мое имя, и безропотно пропустили в зал, где мероприятие было уже в самом разгаре. Я немного растерялся, очутившись в толпе празднично одетых людей. Мелькали вспышки камер, сновали журналисты, тут и там позировали юные длинноногие красотки в экзотических платьях. Я набрал номер Лолы.

  -  Очень невоспитанно опаздывать, - отметила она, впрочем, без особого раздражения. – Вы видите меня?

  - Лолита, я не знаю, как вы выглядите, - пришлось сознаться мне. – Вика не показывала мне ваших фотографий, а в моде я не сведущ, простите.
 
   Женщина рассмеялась грудным смехом.

  - В мире моды принято брать псевдоним, что-нибудь пошикарнее. Но вы, коль уж вы планируете стать моим зятем, можете звать меня Ольгой. Ладно, оглядитесь вокруг, я нахожусь возле лестницы.

   Я перевел взгляд чуть левее и едва не вскрикнул. У подножья широкой мраморной лестницы стояла высокая стройная женщина с длинными, почти по пояс, серебристыми волосами, и оглядывалась по сторонам.

20

  Я бежал, словно за мной гнались все демоны преисподней. Растолкал группу жеманных молодых людей на выходе из здания, вылетел на парковку и, не закрыв еще дверцу машины, рванул с места так, что взвизгнули покрышки.

  Меня душил смех. Я вытирал выступившие на глазах слезы, одной рукой накручивая руль. Проехав три раза на красный свет, остановился и закурил, осознав, что у меня настоящая истерика. Позвонил Вике.

  -  Познакомились? – ее бесцветный голос не выражал абсолютно ничего.
 
  -  О да, - весело ответил я. – Твоя мама – чудесная женщина. Как ее девичья фамилия?

  -  Белова, - все так же безразлично произнесла Вика.

  -  Как я раньше не догадался, - мне никак не удавалось  совладать с рвущимся наружу хохотом. – Агентство «Сотбел» - это от фамилий, Сотников и Белова, да?

  -  Совершенно верно, - заморожено сказала девушка. – Папа сделал подарок маме на юбилей, десять лет совместной жизни.

  Разговор пришлось прервать. Я спешно открыл дверь «Вольво», и меня обильно вырвало на асфальт.  Отплевавшись, я поплескал в лицо водой из бутылки, и снова взялся за трубку. Два пропущенных звонка от Ольги. Входящий вызов – снова она. Содрогнувшись, нажал на сброс и лихорадочно набрал номер начальника службы безопасности.

  -  Олег, найди мне срочно информацию об одном человеке и его семье, - сбивчиво заговорил я, поворачивая ключ в замке зажигания. – Сотников Станислав Иванович. Глянь, в каком году зарегистрировал брак с Ольгой Беловой. 

 -  О как, - крякнул мужик. – Чегой-то, а?

 -  Не ерничай, - рявкнул я. – Немедленно найди, нужно сейчас же.

  Олег Николаевич толковый мужик, выходец из органов, мы дружим не один десяток лет, но иногда он выводит меня из равновесия. Особенно когда начинает не в меру зарываться и совать нос куда не следует.

  -  Ты слушаешь? – раздалось в трубке спустя минуту. Олег говорил подчеркнуто сухо – оскорбился, кажется, да и черт с ним.

  - Весь внимание, - сквозь зубы произнес я, выруливая на проезжую часть. Нужно ехать домой, мне однозначно требуется прибегнуть к излюбленному Викиному лекарству – выпивке, расшалившиеся нервы нуждаются в доброй порции чего покрепче.

  -  Не засвидетельствованы государством сии отношения, - завел Олег. – Не женился никогда данный гражданин, зато  упомянутая дама родила ему двух дочерей. Если интересно, запоминай. Старшая – Виктория, двадцать первое сентября восемьдесят седьмого, младшая  - Алла, двадцать первое января девяносто третьего, смотри, как по заказу. Вадь, ты слушаешь? Алло?... 

  В ушах звенело, перед глазами тряслась мелкая сетка, во рту пересохло. В июне восемьдесят седьмого года Оля сказала мне, что находится на шестом месяце беременности. В сентябре родила дочь. Но за девять месяцев до появления на свет ребенка – в январе – не было никакого Сотникова. Был я.

  Нужно сконцентрироваться на дороге, я ведь управляю автомобилем, напомнил я себе, в ту же секунду ощутил сильный удар и провалился в темноту. Опора моста, прежде чем потерять сознание, успел подумать я, кажется, это была опора железнодорожного моста. 

21

   Несмотря на сработавшие подушки безопасности, я получил тяжелую травму головы и провалялся в больнице больше месяца. За это время я хорошо все обдумал и успокоился. Ольга просто дурила мне голову, встречалась одновременно с двумя парнями, забеременела от Сотникова, вот и выбрала его. Сомневаюсь, что бизнесмен – тогда еще бандит - согласился принять чужого ребенка. Непонятно только, отчего они не оформили отношения, и Вика родилась вне брака. А каких ужасов я себе напридумывал! Да и не похожа она на меня вовсе. У меня прямые волосы, у Костика тоже, а Вика борется с кудрями при помощи горячего утюжка. Моя шевелюра имеет светлый цвет от природы, Костик блондин, а Вика регулярно обесцвечивает локоны мышиного цвета. У меня глаза карие, у моего сына ореховые, а у нее серые. Нос, подбородок, скулы – все абсолютно другое. Стоило так нервничать. Вот результат – пролеживаю бока на больничной койке, а девчонка, уверен на сто процентов, прыгает из постели в постель, задрав хвост. Не зря Постников, прилежно навещающий меня каждую неделю, так виновато прячет глаза.

  За стылым мартом пришел аномально жаркий апрель. Вика, поджидавшая меня у ворот госпиталя, вырядилась по такому случаю в футболку и короткую юбку.

  - Быстро сядь в машину, заболеешь, - немедленно обозлился я.

  - Полезай сам в салон, едва на ногах стоишь, - фыркнула нахалка. – Вспотел вон весь.
 
  - Голова кружится, - пришлось признаться мне. – Поезжай не спеша, пожалуйста.  Как твои дела? Марьяна нашлась?

 -  Нет, - тихо сказала Вика. – Опросили всех, кого можно, искали, вроде бы, хотя кто их знает… Матери ее так и заявили, прямо в глаза: «Скорее всего, уже не найдется, хотя чудеса случаются, конечно». Представляешь? Упыри, оборотни в погонах!

 Со скоростью улитки мы продвигались в сторону дома. Виктория неумолчно трещала всю дорогу, я ее почти не слушал, и вдруг прозвучало нечто такое, отчего я мигом навострил уши.

  -  Мне нужно будет отъехать ненадолго, - стрекотала она. – Проблемы дома, папенька опять чудит, орет, что выпишет меня из завещания.

  -  Почему?

  -  Известно почему, - кипятилась девушка. – Одна и та же причина, по которой много лет назад я ушла из дома и скиталась по съемным хатам.

  -  Следи за речью, сделай милость, - привычно сделал я замечание, но тут же спохватился. – Так что за причина, в самом деле?

  Отчего я раньше не спросил об этом? Действительно, более чем странно – незамужняя дочь уходит из дому, живет в наркопритонах, спит с отбросами общества, а папенька и ухом не ведет.
  -  Какая причина, какая причина, - зашипела Вика, резко перестраиваясь из ряда в ряд. Сзади возмущено посигналили, по моей спине потекла струйка пота. – Как водится, новый приступ ревности или чего там еще, я как-то стесняюсь интересоваться у него. Голосит, что я ему никто, столько лет он меня кормил-поил-одевал-учил, пора, мол, и честь знать, уж после его кончины ни рубля мне не перепадет, он позаботится. Цирк в огнях! Вадик! Тебе плохо?

  … Дома я лег в постель, предварительно выставив испуганную Вику из спальни. У меня приключился гипертонический криз. Девушка поехала к родителям, а я остался мучиться от раззудевшегося воображения. Сотников женился на женщине с ребенком? Воспитывал девочку много лет как родную? Очень сомнительно, учитывая его биографию. Господи, нужно срочно выяснить, не имеет ли Вика общей крови со мной. Если, не приведи господь, имеет, мне остается только добровольно уйти из жизни.

  Виктория явилась поздно ночью, вымокшая до нитки – к вечеру полил сильный дождь. Можно только догадываться, где ее так угораздило, ведь она за рулем. Мне пришлось встать и впустить ее в квартиру, своими ключами она отчего-то не воспользовалась, колотилась в дверь с упорством, достойным лучшего применения. Лязгая зубами, влезла под душ и сидела там полночи, я слышал мерный шум воды и звяканье стекла. Прячет выпивку в ванной, не иначе.

  У меня созрел план, как все выяснить. Завтра я попрошу Олега найти нужных людей, и все встанет на свои места. На меня от переживаний навалилась бессонница. От новинок фармакологии, позволяющих уснуть богатырским сном, я решил воздержаться. От медикаментов, которыми меня потчевали в больнице, расшалилась печень и разладилась нервная система, а мне еще предстоит приступить к работе, одному богу известно, что там могло приключиться без моего присмотра. Постников мастер брехать, как пить дать решил не доставлять мне лишних треволнений, вот и разливался соловьем: все под контролем, болей, Вадим, спокойно. 

  Вика прошлепала в свою спальню, и я, наконец, смог выйти из добровольного заточения. Живот подвело от голода, да и чаю выпить не мешает.

  В холодильнике шаром покати, как я и предполагал. Сохлый сыр, обезжиренный йогурт, увядшие листья салата. Ну, вертихвостка, пустая голова. Не озаботилась купить провизии к моему возвращению! Соорудив себе пару бутербродов (на ванильных сухарях, вообразите), я поплелся в гостиную. Включил компьютер, приглушил верхний свет. Кое-что нужно уладить в срочном порядке, для начала – заказать в квартиру новую дверь. Кто знает, что тут происходило в мое отсутствие, и кто побывал в моем жилище. Для собственного спокойствия обзаведусь современной створкой с электронными замками, давно хотел такую. Выбрав на сайте подходящую модель, я доел свой странный ужин, допил чай, и собирался уже идти спать, как отчего-то накатило желание заглянуть в блог Ларисы. Я успешно справлялся с этими позывами длительное время, но сегодня постыдно не смог совладать с собой. Открыл стартовую страницу соцсети, и в поле ввода логина и пароля увидел незнакомые символы. Меня обдало жаром. Большего даже желать нельзя, пока я лежал в больнице, Вика пользовалась моим компьютером и забыла уничтожить улики. Кажется, она что-то говорила мне о вирусе, сгубившем ее ноутбук, а я, как водится, пропустил это мимо ушей.
 
   Я заглянул в комнату к девушке. Так и есть, спит, открыв рот.  Запах спиртного ощущается с порога. Что бы там не выяснилось, завтра нужно будет показать ее наркологу. Неслышно ступая, я вернулся в гостиную. Меня ждет увлекательное чтение на сон грядущий... 

  … Уснуть мне удалось только в пятом часу утра. От потрясения я сам не заметил как, несмотря на запрет врачей, выкурил почти пачку сигарет и выпил литровую бутылку коньяка. В предрассветный час в спальню я отправился ползком.
 
22

 Утром пришло понимание: мне все равно, я абсолютно спокоен. Может, конечно, это оттого, что я мучился чудовищной головной болью, но как бы там ни было, сколько я ни прокручивал в мыслях самые гнусные подробности ее интернет-дневника, так ничего и не почувствовал. Хотя было отчего взбелениться, и всякий нормальный муж на моем месте вытащил бы сейчас потаскуху из кровати за волосы и ткнул мордой в неопровержимые доказательства.

  Я осторожно приоткрыл дверь ее спальни, но обнаружил идеально заправленную постель - Вика ушла на занятия. Правда, я уже понял, что как таковые, лекции ее совершенно не интересуют, дело тут в другом. Про Постникова я и говорить не буду, настолько все очевидно. Как я и предполагал, разовым грехопадением дело у них не ограничилось. Я, конечно, не предполагал, что это перерастет в многолетнюю связь, но больше меня поразил другой факт – Вика ухитрилась при наличии мужа и любовника завести еще одну сердечную склонность, о которой, собственно, и разливалась соловьем в своем блоге. К слову, записи она вела от чужого имени, наверняка, чтобы я не нашел. Или Постников – смешно, конечно, но после полутора лет отношений он, вероятно, тоже считает себя вправе предъявлять на нее какие-то права! Сердечной склонностью – вот те на! – оказался сын адвоката, щенок, мать его за ногу. Увидев впервые его кислую морду, я рассеяно подумал, что где-то уже встречал этого юношу, да притом не один раз, очень уж запоминающаяся у него внешность. Я постарался припомнить во всех подробностях его лицо: высокие скулы, впалые щеки, сильно изогнутые темные брови (из-за них лицо всегда имеет надменный вид), неприятные светлые глаза, длинный, искривленный, явно неоднократно перебитый в прошлом нос, ярко выраженный, какой-то нарочитый изгиб губ, словно их обладатель постоянно готов сказать что-то грязное, крупные белоснежные зубы, а над непонятного цвета шевелюрой явно хорошо поработали водой и расческой. Я весь измучился, пытаясь сообразить, где постоянно с ним сталкиваюсь. Скорее всего, в высотной башне синего стекла, седьмой этаж которой целиком занят моей конторой. Мало ли там снует клерков! Шумят в холле, носятся по лестницам, катаются в лифтах, обедают в кафе на первом этаже, не отрываясь от работы – жуют и пялятся в свои планшетники, как зомби.

  Вот в него-то и влюбилась моя идиотка. Скажите на милость, на что там смотреть, кроме, разве что, дорогого дипломата и безукоризненных ботинок? Сопляк и придурок, младше Вики, на щеках еще пух не вылез, а туда же!  И ведь, натурально, влюбилась! Не переспала спьяну после студенческой вечеринки, не просто сбегала налево от опостылевшего мужа – кстати, обо мне в ее дневнике было две с половиной фразы, представьте себе! Проще говоря, если руководствоваться этими записями, в жизни Вики существовал один только Виталик.

  Все произошло спонтанно, и от этого у меня возникла ассоциация с кораблекрушением. Плавучее средство мирно движется в спокойных водах, и вдруг натыкается на что-то, чего на пути следования оказаться никак не должно. Удар, треск обшивки, и в пробоину хлынула вода – именно так, одномоментно и до смешного нелепо (правда, мне смеяться как-то не захотелось), разрушилась наша какая-никакая, а семейная жизнь.

  В последних числах марта Вике, погрязшей в депрессии (авитаминоз, слякотная погода, мало ли), вздумалось прогуляться по университетскому скверу. Надо отметить, он достаточно велик, и плавно перетекает густой нехоженый лес, конца и края которому не видно даже с крыши нашего офисного здания, в котором, на минуточку, двадцать этажей.

  Пройдя значительное расстояние, девушка почувствовала спиной чей-то взгляд, обернулась, и обнаружила Виталика, который с независимым видом тащился за ней, изо всех сил прикидываясь беззаботно гуляющим.

  - Решил подышать воздухом? – Вика заулыбалась, как кошка, заприметившая греющуюся на солнышке упитанную мышь.

  -  Вроде того, - уклончиво ответил парень, приближаясь к ней. – Если честно, присматриваю за тобой, еще удавишься на дереве ремнем от сумки.

 Одногруппники посмеялись и дальше отправились вместе - Вика была рада выплеснуть на кого-нибудь свои проблемы (какого рода, я узнаю много позже). Вдобавок, как она откровенно призналась сама себе, именно его общества ей больше всего не хватало, и парень увязался следом как нельзя вовремя, будто подслушал ее невеселые мысли.

  С колотящимся сердцем она взяла приятеля за руку – впервые в жизни - но ладошка от волнения быстро вспотела, пришлось поспешно изъять ее и сунуть в карман. Судя по всему, Виталик тоже слегка нервничал, потому как, невзирая на промозглую погоду и сырость, расстегнул куртку. Так, в неестественном молчании, они шли еще минут пять, Вика мучительно подбирала тему для разговора, но, едва открыв рот, тут же прикусила язык, не решившись заговорить. Виталик, обычно любящий поболтать, тоже безмолвствовал, как мумия, девушка даже слегка разозлилась, недоумевая, чего ради он вызвался составить ей компанию. «А пошло оно все!», - приняла решение девушка и, просунув руку под куртку, обняла одногруппника за талию. Он не остался в долгу, и в лес они вошли, обнявшись. Голоса людей становились все тише и тише, пока не смолкли совсем.

  -  Давно хочу тебе сказать, - набрав побольше в воздуха в легкие, дрожащим голосом начала Вика, останавливаясь и поворачиваясь лицом к спутнику. – Я… ты мне… а, не важно…
 
  Внезапно он как-то грубо схватил ее за плечи и прижал спиной к дереву. Вика расценила это единственно верно – он сам от неуверенности так и не осмелился ничего сказать, и перешел сразу к делу. Губы у него оказались мягкие, холодные и чуть солоноватые на вкус. Вика, вцепившись ногтями ему затылок, с лихорадочной поспешностью отвечала на поцелуй, чувствуя, что ноги совершенно отказываются ей служить – не поддерживай он ее, она бы уже давно сползла по стволу вниз. Шелест листвы и пение ранних птиц неожиданно словно стали громче и отчетливей, цвета ярче. И целовался он… правильно, что ли, и пахло от него не затхлым сигаретным духом или приторной мятой, а совершенно особенно, чем-то вроде чистой озерной воды. Голова у девушки кружилась, в висках бешено пульсировала кровь, в ушах шумело. Вообще, собираясь с духом, она рассчитывала начать издалека, намекнуть, что он нравится ей, и уже весьма продолжительное время, но вместо этого откуда-то из самого потаенного уголка души хлынули другие слова. 

   - Я так тебя люблю, - задыхаясь, прошептала она, на мгновение отрываясь от искусанных ею же до крови губ парня. – Очень сильно, очень давно…

  Он ничего не ответил, и именно это молчание человека, в других ситуациях никогда не лезущего за словом в карман, открыло ей истину лучше любых признаний….

  … Блог сплошь состоял из дифирамбов Виталику (красив как бог, умен, будто земное воплощение вселенского разума). Помимо этого, в избытке содержал похабные описания их дальнейших встреч (грязные, на мой сторонний взгляд, сама-то она, захлебываясь эмоциями, живописала их похождения как некое священнодействие, долгожданное слияние двух половинок, тьфу!). Я удостоился лишь нескольких нелестных эпитетов (маменькин сынок, жлоб, неряха, старый идиот). И полный лох, могу добавить от себя.
 
23

 Я решил добиться правды от единственной подруги Ольги. Как хорошо, что я не забыл ее имени! Олег Николаевич, разумеется, не подвел и в этот раз. Искомый адрес я нашел быстро, необходимая мне девушка – или, что более вероятно - уже солидная замужняя дама - свидетель событий тех лет - обитала  на прежнем месте, можно было сразу ехать на знакомую улицу, не дергая старого приятеля.

 Подъезд беззубо скалился сломанным домофоном. Поднимаясь по загаженной лестнице, я старался не дышать. Позже, дома, я сразу же брошу в стирку свой костюм, но запахи кошачьей мочи, кислых щей и дешевого табака будут преследовать меня несколько дней.
 
  Леночка Круглова запомнилась мне легкомысленной красоткой: длинные ноги, роскошные волосы цвета воронова крыла, пухлые губы и многообещающий взгляд. Признаться, в былые годы я поглядывал на нее с интересом, даром что числился женихом ее лучшей подруги.

  На мой настойчивый стук (звонка у обшарпанной деревянной двери я не нашел) открыла здоровенная бабища в засаленном халате, благоухающая хлоркой, теми самыми ужасными щами и еще какой-то мерзостью.

  -  Чаво? – прокуренным голосом рыкнула она, оглядев меня с ног до головы.

  -  Елена Круглова здесь проживает? - предупредительно спросил я. – Если не затруднит, пригласите ее.

  -   Чаво хотел? – сурово повторила баба, глядя на меня мутными, навыкате, глазами. – Хорош идиотничать, Вадька, че приперся?

  -  Лена? – обомлел я.

  -  Не похожа, что ль? – хмыкнула туша.  – Да ты и сам не кипарис, поди, ужо не от котлет, а от лет в разные стороны ползем, вон холодец какой наел!

  Отекшей рукой она ткнула меня в живот. Я едва сдержался, чтобы не отпрыгнуть.  То, что раньше было симпатичной девчушкой Леночкой Кругловой, хрипло заржало и посторонилось, пропуская меня в грязный коридор. Я в сомнениях остановился возле полки с разнокалиберной обувью. В этом хлеву нужно разуваться?! 

  - Чо рылом вертишь, - пихнула меня в бок бабища. – Скидывай туфля свои, надевай тапки, натопчешь мне, полы на Пасху мыла, всю спину изломала.

  Я пристроил свою обувь рядом с огромными  разбитыми кроссовками размера этак сорок шестого, и получил взамен изрядно поношенные, рваные, в жирных пятнах, домашние тапки. Мысленно перекрестившись, сунул в них ноги, поклявшись себе продезинфицировать ступни антисептиком, как только окажусь дома. Тетка провела меня в крошечную неряшливую кухню.

  -  Давай выкладывай, зачем приволокся, - велела она, не предложив даже чашки чаю. – Ежу понятно, не кофии со мной распивать. Ну? 

  Едва я открыл рот, на пороге возникла молоденькая девчонка, едва ли старше моей Вики, с рахитичным младенцем на руках. Ребенок истошно кричал. Ничуть не стесняясь постороннего мужчины,  девица прошла мимо меня, задев подолом своей несвежей ночной рубашки, и сунула крикуна Лене.

  - Мама, покачай Соньку, - сердито сказала она. – Что расселась, как на именинах? Лешка с ночной смены пришел, спать хочет, ребенок орет, а ты тут с мужиками лясы точишь!

  Лена яростно тряхнула сверток с внучкой. Кулек крякнул и затих. От ужаса, видимо. Малолетняя мамаша вышла из кухни, зато появился заросший мужик в давно нестираной майке.

  - Слышь, мамань, есть что пожрать? – басом спросил он, обдав меня невыносимым ароматом сивухи. – Кишки крутит, сил нет.

  -  Щас, Лешенька, щас, - подхватилась теща. – Яишенку тебе сгоношу, погодь. Иди, телик погляди пока.

  Мужик, распространяя вонь пропотевших носков, ушел. Лена плюхнула конверт с малышом прямо на обеденный стол (в крошки и лужицу пролитого чая) и забегала по пищеблоку, отыскивая относительно чистую сковородку, яйца и масло.

  -  Зять мой, - невероятно, но в ее голосе звучала гордость. – Хороший парень, в армии отслужил, охранником работает, на стоянке.

  -  М-м-м, - неопределенно протянул я. Кажется, нужно в таких случаях выражать соболезнования, но Лена ждет явно не этого.

  -  Кристька моя, прошмандовка, девятилетку-то не окончила, ума с гулькин шиш, а глянь, как свезло, какого парня оторвала, стервоза! Работящий, и не пьет почти.
 
  Густой запах перегара, оставшийся после визита работящего парня, еще витал в воздухе.

  -  До вечера будешь рассиживать? - разозлилась баба. – Выкладывай, че притащился, недосуг мне тут с тобой ля-ля разводить, говори, чего надо и проваливай!

  -  Леночка, - я набрал побольше воздуха в легкие.- Меня может выручить только твоя память. Речь пойдет о событиях далеких дней…

   Благодаря моим слезным просьбам и солидному материальному вознаграждению память Леночки ожила, и я получил-таки возможность узнать все подробности той некрасивой истории.

  Знакомство  Оли с будущим отцом ее детей имело место быть еще до нашей с ней первой встречи. На интеллигентную девушку из хорошей семьи положил глаз молодой налетчик Славик Сотников. Увидел в трамвае серьезную студентку с учебником на коленях, сошел следом за ней на остановке и увязался до самого дома. Оленька оказалась легкой добычей –  чистая, неиспорченная, не имевшая раньше дел с парнями, она махом влюбилась в блатной шарм, и понеслось – встречи урывками (профессора хватил бы инфаркт, узнай он, с кем его красавица-дочка проводит время), обещания вечной любви, и прочее, прочее. А через какое-то время милый парнишка с подельниками ограбил ювелирный магазин. Взяли больше, чем побывало в их руках за все предыдущие грабежи. Но в этот раз все прошло не вполне гладко: нашлись свидетели, маховик следствия заработал в полную сил. Парень струхнул и дал деру из города, скрывался какое-то время в глухой деревне у троюродной бабки, полуслепой старухи, которая вряд ли вообще сообразила, что несколько месяцев прожила бок о бок с сомнительным дальним родственником, а после и вовсе растворился бесследно на просторах необъятной страны. Оля ждала, но за полгода не получила ни единой весточки, и от обиды приняла предложение однокурсника отметить Новый Год в приятной компании. Общество пьяных студентов не показалось ей подходящим, и девушка покинула квартиру, ругая себя за недальновидность. Что произошло дальше, я уже упоминал.
 
   Итак, Оленька умозаключила, что раз Слава не дает о себе знать, значит, забыл свою возлюбленную. Сперва она пребывала в раздумьях, ждать ли вестей и дальше, или же назло бывшему ухажеру выйти замуж за меня, а потом с удивлением обнаружила увеличившийся живот. Не колеблясь более, приняла мое предложение, настроилась стать женой и матерью.

  Накануне светлого дня (если помните, мы собирались подать заявление) к Олюшке, возвращавшейся из магазина, подошел характерной наружности тип в кепке-восьмиклинке, и сказал ей, что пусть-де она готовится к свадьбе, мамку подготовит, папаню осчастливит  - осенью приедет свататься уважаемый человек. Оля пришла в ужас. Кинулась к маме, просить женского совета. Наталья Алексеевна, прихлебывая сердечные капли, строго запретила ей думать об уголовнике, но Оля  решила иначе. Рыдающая беременная, кричащая, что покончит с собой, напугала стариков-родителей до судорог, и мать сдалась. Под утро ее, бьющуюся в истерике, отвезли на дачу, где девушка должна была жить до разрешения от бремени. Ребенка Наталья Алексеевна и Виктор Демьянович придумали записать на себя – обширные связи светила медицины позволяли. Что станут судачить соседи, ошарашенные новостью, что семидесятидвухлетний профессор вновь стал отцом, думать не стали. Пускай хоть сплетницы языки намозолят, документы-то – вот они. 

  В ночь на двадцать первое сентября Оля, промучившись почти сутки, родила мертвую девочку. Приглашенный за астрономический гонорар акушер сделать ничего не смог, малышка появилась на свет бездыханной.

 … Знаю, звучит чудовищно, но я испытал облегчение. Так, наверное, чувствовал бы себя отец похищенной дочки, который узнал, что его ребенок умер раньше, чем попал в руки педофилу.

  -  Подожди, Лена, - оправившись от шока, перебил я. – А откуда у нее взялась старшая дочь?

  -  Дальше слушай, - обозлилась та. – Не перебивай, иначе щас вовсе рот захлопну.

  -  Прости, - смиренно вымолвил я. – Продолжай, умоляю.

  Не прошло и двух недель с той трагической ночи, как вернулся Сотников, заматеревший, заработавший немалый авторитет в определенных кругах. Оля покинула отчий дом, стала жить с ним как с мужем, пыталась родить ребенка, но безрезультатно. За два с половиной года у нее случилось три выкидыша. Вердикт врачей поверг ее в шок – вследствие неудачных первых родов шансы выносить ребенка практически равны нулю. Сотников тоже не обрадовался такому известию, он хотел наследника, сына. Разумеется, причины бесплодия жены он так и не узнал – Оля наблюдалась приватным образом, опять же благодаря связям отца. Она впала в отчаяние, перестала есть и спать, ночами видела своего мертворожденного ребенка и обвиняла себя: ведь если бы роды начались в больнице, среди всего необходимого оборудования и грамотных специалистов, а не одного частнопрактикующего акушера, ребенка удалось бы спасти. Ольга обезумела окончательно, ударилась в религию, офтальмолог и его жена в ужасе пытались образумить дочь, но та будто сошла с ума, открыто бегала в храм и стирала там колени в кровь перед иконами, пыталась замолить свой грех. И на десятый день встретила там некую старушку, которой в отчаянии выложила всю свою историю. Незнакомка посоветовала ей пригреть сироту из детского дома, дать кров обездоленному существу, и тогда Всевышний простит ей грех.

  - Не думай о выгоде, - строго сказала она Ольге на прощание. – Не жди чуда, расти дите как свою кровиночку, и молись за невинную душу, что сейчас у престола Господнего.
 
   Очевидно, Сотников все же любил свою женщину, потому как позволил усыновить ребенка. Пару дней спустя, поддавшись на слезные уговоры, согласился вместо мальчика-наследника взять в семью девочку. Так в их доме появилась двухгодовалая Вика. Сколько денег Сотникова и связей Белова-старшего потребовалось, чтобы не расписанной должным образом паре позволили удочерить сиротку, я боюсь даже вообразить. Девочке дали другое имя и определили новый день рождения (вот любопытно, как Оля объяснила Сотникову, почему нужно взять именно эту дату – двадцать первое сентября?). Приемные родители окружили дочь подлинной заботой, Ольга успокоилась и чувствовала себя вполне довольной и состоявшейся, как нежданно-негаданно произошло оно – то самое чудо, которого не велела ждать церковная старушка. Женщина забеременела. Шли месяцы. Первый, второй, третий… пятый, шестой… восьмой… и родилась Аллочка, немного раньше срока, но вполне здоровенькая девчонка. Сотников едва не свихнулся от радости, завалил жену (с рождением Аллы он стал прилюдно называть Ольгу супругой) всеми благами, которые только мог изыскать для «любимых девочек», и, кажется, думать забыл о том, что хотел сына.

… - Спасибо тебе, Леночка, - тепло поблагодарил я рассказчицу. – Ты не представляешь, какой камень ты сняла у меня с души. Кроме тебя, никто бы не смог рассказать мне такие подробности. Ближе тебя у Оли никого не было, не соваться же к несостоящимся тестю с тещей.

   -  Нема за що, - грубо сказала баба. – Иди теперь. Кстати, померли оне, если не слыхал! 

   - Извини, если заставил тебя чувствовать себя предательницей, - запоздало сообразил я. – Но я имею право знать, что случилось с моим ребенком, верно?

   -  Я – предательница? – заголосила тетка. – Ты послушай дальше про свою стервозу! Не за деньги я тебе кляузничала, просто гадине хотелось отомстить!

   А купюры взяла, чуть было не воскликнул я, но вовремя прикусил язык.

   - Эта дрянь, Оленька разлюбезная, - распалялась Лена. – высоко взлетела, не достать рукой-то. По всем каналам рожу ее холеную вижу, дур учит жопами вертеть, бешеные деньги лопатой гребет, а на хрена? С таким мужем как у Христа за пазухой, ну и зачем ей столько бабок? А?

  Я пожал плечами. Впервые пожалел, что не смотрю телевизор и не слежу за модой. Кто предупрежден – тот вооружен, а я, как слепой котенок, жду, пока жизнь меня по носу щелкнет.

  -  Вот я решила, что не худо бы ей и подружке лучшей помочь, - рассуждала тем временем бабища. – Искала я ее новое место прописки, или хотя бы телефон, да куда там! Вот и придумала, значит, на службе бизнес-леди подловить. Принарядилась, причесалась, и двинула к ней в офис, хорошо хоть, его адрес достать - раз плюнуть. Притопала по назначению, а тама, на входе, толстомордый стоит в костюмчике, важный, чисто президент. Я оробела малость, но  себя не выдала. Где, спрашиваю, ваше самое большое начальство заседает, как бы мне к нему – начальству-то – в кабинет попасть. Тот на меня спервоначалу и глядеть не захотел. Топай, говорит, отсюда, убогая. Ну, я за словом в карман не полезу, ты меня знаешь. Я его тоже обложила по матери, стоит он как оплёванный, а я дальше продолжаю, вежливо уже: «Скажи начальству, что пришла Елена Круглова, да поживее, не то по шапке схлопочешь, потому как я вашему руководству ближайшая подруга!». Во как.  Он, конечно, рожу сквасил, словно дерьма хлебнул, но зашевелился, куда-то звонить начал. Поговорил, трубочку положил, оскалился, как гиена, и спокойно так: «Пройдите, Елена Олеговна, на второй этаж, в кабинет такой-то». Я и пошла себе, иду и думаю, как-то подруженька любимая меня примет? Семнадцать лет не виделись, не шутка! Ну, поначалу все как по маслу шло. Принцесса наша вокруг меня забегала, чай там, кофии, мармелад в шоколаде, за жизнь стала расспрашивать. Я политесы разводить не приучена, кофий хлебать не стала, конфеты отодвинула, и сразу к делу приступила. «Ты,  говорю, стерва, Ольга. Муж олигарх, сама бизнесменша, как сыр в масле, катаешься, а я вот без мужика, на пенсию выживаю (инвалид, промежду прочим), Кристинка-то моя, пробы ставить негде, в подоле принесла, хорошо хоть парень ей порядочный попался, грех прикрыл.  Ломается, бедненький, за гроши, чужие машины стережет, чтоб им сгореть вместе с хозяевами! Денег нет! Квартирка убогая, от мамки с папкой досталась, ремонту сто лет не видела! Машины личной мы и во сне не видели, с хлеба на воду перебиваемся, Сонька болеет не переставая… Подкинь, что ли, деньжат подружке лучшей! Не чужие, чай, старшую твою, приблудыша-то, вот этими руками качала!

  На «приблудыша» Олька перекосилась, губы поджала, я живо смекнула, что маху дала, и на другой лад запела:

  -  Стосковалась по крестнице, увидеться бы! Младшенькая твоя, знаю, манекенщица, а старшая где, девочка моя, ягодка? Не видать, не слыхать. В загранице учится, что ли?
 Подружка моя дорогая помолчала-помолчала, а потом как выдаст:

  -  Напомни мне, Елена,  сколько лет мы не виделись?

  -  Шестнадцать, кажись, или семнадцать, не упомню, - отвечаю я, подвоху не чуя.

  -  Должно быть, сильно соскучилась, - щурится бизнесвумен. – Верочка будет очень рада крестную увидеть.
  -  Ох, неужто обниму мою красоту ненаглядную, - я чуть не прослезилась от радости. – Не терпится прям. 

  … Ольга неожиданно хватила по столу ладонью, так, что опрокинулись тоненькие чашечки костяного фарфора. Кофе разлился по столешнице.

  -  Хватит дурака валять,- рявкнула она на оцепеневшую Лену, которая от испуга едва не выпала из кресла. -  Мою дочь зовут Виктория, она тебя не помнит, и я давно забыла!  Выкладывай, зачем явилась! Денег хочешь?

  -  Ополоумела вконец, - заблеяла посетительница. – Вона чо с людьми богатство делает! Зачем мне твои деньги? Поглядеть на тебя пришла, ты ж единственная подружечка моя! Неразлейвода были, или у тебя крышу от миллионов снесло?

  -  И где ты была без малого двадцать лет? – криво улыбнулась Ольга. – Отчего в гости не заглядывала? Я на старом месте почти десять лет прожила, в той самой квартире, куда «Верочку» из детдома привезли. Тебе память отшибло? Дорогу забыла? А хахаль твой, Пашка, отчего меня чуть не с лестницы спустил, когда я тебя сама навестить захотела? Никогда не забуду, что сказал: «Ты шлюха, бандитская подстилка, не к лицу моей Ленке с тобой водиться, не ходи сюда больше, не выйдет она к тебе!». Может, припомнишь, как я выжидала, пока принципиальный на работу двинет и в дверь к тебе звонила, просила: «Выгляни, Леночка, ну хоть на минуточку!». А ты меня в глазок разглядывала, а отпереть не спешила. 

  -  Тайком все провернул, - закрестилась посетительница. – Вот чтоб мне сдохнуть, не знала, не ведала.

  -  Почему в гости не заходила? – иезуитски вопросила бизнес-леди. – Времени не нашлось?

  -  Ну, прости, прости, - Ленка выпрыгнула из кресла и попыталась обнять подругу. Оля увернулась от распростертых объятий. – Знаешь же, я замуж за Павла выйти хотела, стелилась перед ним ковриком, угождала, как могла! Он мне строго-настрого наказал с тобой дружбы не водить, ну как бы я ослушалась? Враз бы бросил меня! Ну, Лёлечка, душенька! Мы, девочки, должны друг друга понимать! Кстати, Пашка-то козлом оказался! Заделал мне Кристьку и на радостях в запой ушел, а обратно-то не вышел, так и подох от горькой, десять лет меня мучил, упырь поганый. Пришлось доченьку самой на ноги ставить. Вырастила с горем пополам! Платье новое она, кошечка, на новый год только и получала, а колбасу лишь в рекламе видела!  Но справилась я, мама с папой помогали. А тут новая напасть, девять классов не окончила, а внучку мне преподнесла, проститутка малолетняя! А я уже не девочка, работать сил нет, изгорбатилась вся, думала, будет кровиночка меня кормить! Хренашечки! Сидит королевой, коляску качает, а денег где взять? Недешевое удовольствие детки-то! Лешка, алконавт поганый, копейки ломаные получает и тут же на водяру спускает, чтоб ему окочуриться, черту окаянному! Сонька вся больная, не ребенок, а наказание, прости Господи! Уж я хорохорюсь, не жалуюсь, иначе от ласкового зятька и в зубы можно получить. Тебе только правду и выложила, потому что ближе тебя, милая моя Олюшка, никого не имею! Ну разве ж ты мне не посочувствуешь? Без помощи бросишь? Видишь, как живу, в обносках хожу! Вся пенсия моя гаду на водку и гнилушке на лекарства! Лёлька! Прости! Все Пашка, сукин кот! Не велел с тобой дружить!

   -  Извини, Лена, - медленно сказала Ольга. – У меня тоже муж с принципами. Не позволяет подавать нищим.

  Круглова онемела от возмущения, а приятельница продолжала вбивать гвозди в крышку гроба давней дружбы.

  -  Мужа нужно уважать, так? – издевательски осклабилась она. – Нельзя супругу перечить, верно?  Даже такому обмылку, как твой Пашка? Тогда я своему и подавно наперекор не пойду. Нехорошо это!

  Лена обрела дар речи.

  -  Ох и подлюга ты, - выдавила она наконец. – Не хочешь, значит, по старой дружбе помочь?

  -  Нет, - рубанула бывшая подруга. – О какой дружбе ты речь ведешь? Ты семнадцать лет обо мне не вспоминала, сделай милость, еще столько же не вспоминай, хорошо?

  -  Ну, вот что, - Лена, задетая за живое, решила проучить обнаглевшую бизнесвумен.  – Хотела я по-хорошему с  тобой, да ты не оценила. Умнее всех себя считаешь, гадина?

  Оля, приподняв брови, слушала потерявшую человеческий облик Елену с интересом.

  -  У самой рыло в пуху! – пошла та в наступление. – Если запамятовала, так я тебе память-то освежу! Сожрал твой муженек историю о редкой болезни, из-за которой ты родить не могла? Не подавился? А как ему понравится вот такая правда: нагуляла невеста ребеночка от чужого мужика, родила тайком, придушила и выбросила! А теперь за буйную молодость расплачивается!

  Ольга размахнулась было влепить ей оплеуху, но баба проворно отбежала к дверям, продолжая голосить.

  -  Все расскажу! А если не хочешь, чтобы твой уголовник тебя живьем закопал, плати мне пенсию достойную!  Квартирку хорошую спроворь, не разоришься, поди! А Лешке машину, авось бухать на радостях бросит, нельзя пьяным за руль-то!

  -  Губу закатай, - коротко расхохоталась Оля.

  -  Сию минуту пойду в газету, - добавила Елена. – Все выложу, желтая пресса тебя с потрохами схавает, грязное белье на всеобщее обозрение вытащит, все узнают, как супруга олигарха в молодости зажигала!

   -  Сядь, - гаркнула бизнес-леди. – И слушай внимательно. Я сейчас могу позвать охрану, и тебя, суку, изобьют до потери памяти и выкинут за городом. Будешь слюни пускать в инвалидном кресле до конца своих дней, если до людей доползешь, что сомнительно. Но я этого не сделаю, потому что не забыла про нашу дружбу с пеленок. Можешь овечкой прикинуться, сейчас прощения попросить, а завтра в редакцию лыжи повернуть, да только не успеешь гонорар потратить. На следующий день тебя, тварь, на свалке по частям найдут. И дочку твою, и внучку, и зятя Лешу. Усекла?

 У шантажистки вспотела спина, и мелко-мелко дрожали руки.

 -  Чеши отсюда, - завершила Ольга. – Подумай хорошенько, я и без Сотникова не последний человек. Иди, продавай сенсацию, посмотрим, кому из нас от этого хуже станет. Вали, что встала! Ну, живо!

  Лена опрометью кинулась прочь, а вслед ей несся смех некогда лучшей подруги…

   - Не зря столько лет за бандюком замужем, - резюмировала моя визави. – Напугала меня, врать не стану. Ничего я никому не рассказала. Тебе вот только, да ведь у тебя другой интерес.

  Я молча кивнул.

  - Умерла твоя кровиночка, - завершила повествование Елена. – Сама скончалась, никто ее не душил, со зла я это придумала.

  Я поблагодарил ее за рассказ и поднялся.

  -  Жаль мне тебя стало, - бубнила баба. – Нельзя от отца судьбу ребенка утаивать. Не хотела говорить, доброе сердце подвело. Сострадание человеческое, да!

  И солидное денежное вознаграждение кстати пришлось, хотел прибавить я, но удержался.
 
  -  Жалость меня погубит, - нудела мерзкая баба, провожая меня в прихожую. – Может, ты еще чего узнать хочешь? Я про Белову много чего вспомнить могу!

   - Денег больше нет, - не утерпел я. - В долг не расскажешь?

   - Заходи, коли что понадобится, - предпочла не услышать колкость тетка. – Я завсегда дома! Потому как инвалид, не до гуляний мне!

24

 По дороге домой я мучительно размышлял, как нам жить дальше. Делить постель с Викой я больше не буду. После того, как я некоторое время считал ее своей дочерью, весь интерес к ней как отрезало. Или после знакомства с ее блогом? Не столь важно, главное, мы больше не можем сосуществовать под одной крышей. Я никогда не смогу жить с ней нормальной жизнью, чего стоит только перспектива знакомства с тещей! Следует немедленно сообщить девушке об окончании отношений. Прямо сейчас, не откладывая.

  Слава Богу, она оказалась дома. Если бы беседу пришлось отложить до вечера, я бы, возможно, струсил и перенес нелегкий разговор на неопределенный срок.

  -  Это не может больше продолжаться, - с места в карьер начал я, едва она открыла мне дверь. – Мы должны расстаться. Это решение окончательное и обжалованию не подлежит.

   Вика слушала мою прочувствованную речь с рассеянной улыбкой. Разумеется,  я ни слова не сказал о том, что связывало меня и Ольгу, зато выложил все, что знал о ее похождениях.

   -  У меня есть один вопрос, - в завершении монолога сказал я. – Почему ты так со мной поступила? Чем я был плох? Зачем понадобилась обманывать и за моей спиной встречаться с другими?

  -   Не понимаешь? – весело спросила Вика.

 Неужели она и впрямь ни капли не огорчилась, узнав о завершении романа!

  -   Сначала позволь мне спросить кое о чем, - нараспев произнесла девушка. – Чем Лара лучше меня? Давай по порядку. Что такого есть у нее, что отсутствует у меня?

  Я постарался свести все в шутку. Не буду говорить, что Ларису я просто люблю, люблю невзирая ни на что, и буду любить, даже если она родит своему Левчику пятерых детей и никогда не снизойдет до меня.

  -  Образование, - принялся загибать я пальцы. – Воспитание. Шарм. Чувство юмора. Грудь, наконец!

  Я растянул губы в улыбке, призывая ее оценить юмор.

 -  Двадцать кило лишнего веса, одышка, целлюлит и подступающий климакс, - захохотала нахалка. – Образование и чувство юмора с лихвой это компенсируют, я понимаю.

  -   Перестань, - оборвал я ее. – Теперь твоя очередь. Чем этот щенок тебя прельстил? А как Постников сумел заманить тебя в постель?

  -  Элементарное внимание, - вздохнула Вика. – Ты удивлен? Кем я была в твоих глазах? Влюбленная дурочка, липучка. Ежедневно ты давал мне понять, что я неинтересная, невоспитанная, глупая, второй сорт. Приятно мне было, как думаешь?
 
  -   Что ты такое говоришь, - вытаращил я глаза. – Это я-то не уделял тебе внимания?

  -   Уделял, - скривила рот девушка. – Нотации читал. И хамка я, и одеваюсь безвкусно, а вот Лариса… и пошло-поехало, лекция на два часа.

  -   Да ты весь последний год трезвая в спальню не заглядывала, - задохнулся от негодования я. – Разумеется, я был тобой недоволен.

  - Уж прости, - заерничала пакостница. – Забыла предупредить, я без нежных чувств трахаться не могу. Импосибел такое. Надоел ты мне своим пренебрежением, разлюбила. Сорри, наша встреча была ошибкой.

  -   А с этими двоими у тебя любовь? – бушевал я. – Да как такое может быть! Ты просто потаскуха!

  -  Отнюдь, - не обиделась Вика. – Я ценю, когда мной дорожат, ухаживают, комплименты говорят. Я для них обоих была  – высший сорт, интересная, желанная, любимая. Поэтому взаимностью отвечала, сначала одному, а потом другого встретила, и поняла, что ошиблась немножечко. Вот и все. Ясно тебе, придурок?

  Скандал удался на славу. Вика разбила стекло в дверях гостиной, я отхлестал ее по лицу (давно хотелось, честно говоря!), и мы расстались врагами. Девчонка, рассерженно сопя, похватала свои вещи (набралось не так уж много, кажется, в последнее время большая часть ее одежды переехала на квартиру к одному из любовников) и унеслась, напоследок больно ударив меня по ноге сумкой. 

  -  Верни ключи! – проорал я ей в спину.

  В ответ полетела нецензурная брань. Я захлопнул дверь и обессилено опустился в кресло. Все, теперь уж точно  все.

25

 Неделю я прожил относительно спокойно, вышвырнул из квартиры мелкое барахло, забытое девчонкой, установил новую входную дверь, заказал другую мебель в спальню. Перестал трястись от ненависти при виде Постникова, который, как назло, постоянно попадал в поле моего зрения. Попытался назначить встречу Ларисе, но та безжалостно затоптала мой порыв, заявив, что выходные у нее заняты Левчиком. Я отшвырнул телефон так, что треснула столешница из закаленного стекла.

  Субботним вечером я сидел дома, как угрюмый сыч, почитывал Викин блог, наливался виски (кое-что из моих запасов чудом уцелело) и подумывал уже отправиться в постель, как вдруг мне позвонили с поста охраны на первом этаже. Кряхтя, как старый дед, я выпростал себя из кресла.

  -  Вадим Юрьевич, к вам дама, - донеслось из трубки.

  -  Кого черти принесли, - обозлился я. Если это Вика, сейчас она получит на орехи.

  -  Ольга Викторовна Белова, - оповестила мембрана. – Пропустить или вы никого не ждете?

  Я издал сиплый вой.

  -  Вадим Юрьевич! - надрывался голос в телефоне.
 
  -  Впус-с-сти, - просвистел я и зашелся в кашле.

  -  Пропускаю, - браво отрапортовала трубка. Вот ведь странность, охранники у нас работают на постоянной основе, их всего трое и я знаю их всех, но по голосам различать так и не научился. Господи, какой бред лезет в голову!

  Мне показалось, что звонок звучит у меня в голове. Морщась от резкого звука, я непослушными пальцами отпер дверь и отступил на пару шагов назад. Я смертельно боялся – да, боялся! – посмотреть на гостью. Может, я сплю? Перебрал виски и уснул в кресле?

  - Здравствуй, Вадик, - как ни в чем не бывало, произнесла она.

  Я молчал. Забыл, как издавать звуки, как произносятся слова. Таращился на нее, как дурак, и ждал.

  Время ее не пощадило. Моя снежная принцесса, нежная, хрупкая девушка, превратилась в старую изможденную жердь, страшную как голод и все войны вместе взятые. На ее лице отчетливо отпечатался каждый прожитый год. Глубокие морщины прорезались от носа к углам рта, избороздили лоб, паутинкой пролегли от глаз к вискам, кожа на лице казалась пергаментной, бескровный рот кривился в подобии улыбки, жалко смотрели бесцветные глаза, обведенные жуткими синяками.

  И тут эта ужасная женщина бухнулась на колени и  поползла ко мне, протягивая пугающе костлявые руки. Я отшатнулся так, что сшиб антикварную, очень дорогую вешалку, и едва не разбил зеркало. 

  -  Убирайся на… , - вернулся ко мне дар связной речи. – Какого…!!!

 Гостья остановилась, села, обхватила руками голову и зарыдала так, что  услышал, без сомнения, весь дом. Я бестолково глазел на нее, а в голову по-прежнему лезла всякая ересь. Как, например: если бы природа распорядилась иначе, то сейчас Оля была бы приятной пампушкой (в Наталью Алексеевну), с красивым, породистым лицом (в Виктора Дементьевича), а не страхолюдной дылдой с унылой невыразительной мордой. 

  -  Вадик, - рыдало чудовище, раскачиваясь из стороны в сторону. Между бледными костлявыми пальцами струились слезы. – Вадик, не выгоняй меня, мне нужно тебе что-то рассказать.

  Настоящий мужик, ковбой Мальборо, сейчас бы отшвырнул предательницу ногой. Или хотя бы безжалостно указал ей на дверь.

 Тряпка, слизняк и подкаблучник, всю жизнь твердила мне матушка. Обидно, но, по сути, верно.

  -  Что тебе нужно? – замогильным голосом спросил я, отодвигаясь от Ольги на максимально возможное расстояние.

 -  Нужно поговорить, - прошелестела она. – Я хочу тебе признаться….

 -  Мне неинтересно, - оборвал я. Специально, чтобы сделать ей больно, раз уж не смог пнуть ее, как поступил бы подлинный представитель сильного пола. К тому же, мне и в самом деле нет никакого дела до того, что там она хочет мне поведать.

  - Не выгоняй меня, - заторопилась женщина, поднялась на ноги и снова стала выше меня полголовы. – Вадим, умоляю, выслушай, а после уже делай то, что посчитаешь нужным.

  Тряпка и подкаблучник, выругал я сам себя.

  - Проходи, - и первым прошел в гостиную.

 ...По крайней мере, стало ясно, отчего она не побоялась вот так открыто прийти ко мне почти ночью. Позавчера утром в лесополосе на выезде из города обнаружили труп ее мужа. У бизнесмена были сломаны шейные позвонки. Сотников упал в глубокую узкую яму, невесть зачем выкопанную в лесу. При нем нашли сотовый телефон, при помощи которого вычислили, что буквально за минуту до смерти он разговаривал со своим нотариусом. Тот подтвердил, что предприниматель направлялся к нему, в загородный дом, чтобы внести изменения в завещание. Юрист пытался убедить клиента перенести встречу на следующий день, уговаривал подъехать к нему в офис, но Станислав Иванович был непреклонен, предупредил, что подъедет спустя полчаса, но так и не явился. В общем-то, ситуация вполне понятна – ехал по трассе, прихватило живот, зашел в лес и угодил в яму. Следов ограбления нет – коммуникатор, бумажник с несколькими банковскими картами и солидной суммой наличных, дорогие часы, ювелирные изделия – все осталось при нем. Джип бизнесмена нашли в километре от места происшествия, сгоревший дотла. Тоже, в общем-то, объяснимо, обеспокоенный неожиданным ураганом в животе, мужчина, судя по всему, забыл выключить мотор и закрыть автомобиль, и внедорожник стал жертвой угонщиков. Неясно только, зачем его бросили в лесу неподалеку, да еще предварительно подожгли. По одной из версий, это были подростки, запоздало испугавшиеся содеянного.  Охраны бизнесмен не признавал, ездил без сопровождения, за что и поплатился. Впрочем, вряд ли наличие секьюрити спасло бы его от рокового падения в яму.

  - Мне очень жаль, - искренне произнес я. Какие бы отношения не связывали меня ранее с Ольгой, смерть, да еще такая – всегда ужасно.

  Мы проговорили до рассвета. Оля монотонно рассказывала всю свою жизнь с того момента, как встретила будущего мужа. Поведала о своей «большой любви», не скрыла судьбу нашей дочери, рассказала, как взяла на воспитание Вику, как родилась Аллочка, живописала подробности своей семейной жизни – несладкой, прямо скажем. Сотников считался с женой первые несколько лет, через год после рождения долгожданной (как думала Оля) дочери резко переменился, стал грубым, злым, денег не давал, дочерей игнорировал, менял любовниц, с Ольгой практически не общался. Жили они по-прежнему в одной квартире, несмотря на то, что у Сотникова имелось две свободных жилплощади в городе и таунхаус в элитном поселке. Женщина со дня на день ждала, что муж выставит ее на улицу, но олигарх по непонятной причине продолжал называть ее супругой. Как назло, дочки тоже не радовали. Алла получилась болезненной, отставала в развитии, очень долго не разговаривала, детский сад не посещала из-за слабого здоровья, дома тупо сидела часами над обучающими играми, непонимающе глядя на мать, которая изо всех сил старалась ее заинтересовать. Вика, наоборот, росла гиперактивной, ни минуты не могла усидеть спокойно, носилась по квартире, налетая на мебель, портила вещи, плохо ела (даже хуже чем вечно недомогающая Аллочка), швыряла тарелки на пол, могла закапризничать и перевернуть стакан с молоком, а кашу размазать по обоям. Играть тоже не желала, ломала кукол, рвала книжки и плевала в телевизор, перед которым выбившаяся из сил Ольга усаживала ее, чтобы немного отдохнуть, в общем, просто Маугли, несмотря на то, что уже пошла во второй класс. Сотников детьми не интересовался. Когда бывал дома, мгновенно раздражался, если девочки ему мешали. Аллочка, сосредоточенно пыхтя, пыталась влезть отцу на колени, подсовывала свои каракули (мама и папа, состоящие из палочек и кружочков, или кислотно-желтое солнышко), Вика носилась вокруг, шумела, теребила его, не давала читать или смотреть телевизор. Бизнесмен спихивал Аллу на пол,  Вику ставил в угол, девчонки ударялись в рев, отец приходил в ярость и раздавал малышкам подзатыльники, те от обиды переходили в диапазон ультразвука. Станислав Иванович уезжал к очередной любовнице, сорвав зло на Ольге, а та все чаще задавала себе вопрос – стоило ли жертвовать нашими с ней отношениями и жизнью нашей дочки ради такого семейного счастья.  Шли годы, умер Виктор Демьянович – незаметно отошел во сне, в возрасте восьмидесяти одного года, следом за ним незаметно угасла и Наталья Алексеевна, несмотря на то, что была много моложе мужа. Новых подруг Ольга не завела, единственную приятельницу – Леночку Круглову – не видела уже почти десять лет (я не стал упоминать, что недавно беседовал с ней). Вика в подростковом возрасте стала просто невыносимой, начала курить, шляться по подъездам с сомнительными подружками, дерзила родителям, воровала деньги из их карманов, не ночевала дома. Сотников хватался за ремень, Ольга кидалась на защиту дочери. Ей все еще не давало покоя чувство вины за содеянное много лет назад, и она пыталась искупить свой грех, нещадно балуя безобразницу. Аллочка пошла в третий класс, Ольга водила ее по многочисленным врачам - кроме дефекта речи, у девочки в раннем возрасте диагностировалась патология суставов, и она ходила, как цапля, далеко выбрасывая ноги с сильно вывернутыми внутрь носами. Бизнесмен орал на жену, упрекая ее в незавидном здоровье дочери, Вику на дух не переносил, в глаза обзывал выродком, за малейшие провинности лупил, дома почти перестал бывать. Вика неподдельно переживала, ведь ей не рассказали об удочерении, и искренне считала Сотникова папой. Когда старшей дочери исполнилось шестнадцать, она, не выдержав, ушла из дома. Мать оплачивала ей квартиру – у нее к тому времени был свой неплохой доход, муж сделал широкий жест и подарил ей на юбилей собственное модельное агентство, – давала деньги на жизнь, а когда дочь поступила в академию, стала ежегодно перечислять требуемую сумму на счет учебного заведения. Аллочка, так и не окончившая школу, со своей плохо развитой речью и колченогой походкой, никакой карьеры, разумеется, сделать не имела возможности, и Оля, тряхнув связями в модельном бизнесе,  с трудом пропихнула ее в фотомодели. Колоритное лицо девушки отчего-то понравилось фотографам, и ее стали активно лепить на обложки. Придумали псевдоним и изменили имидж, сделав упор на неординарную внешностью. Аллу не стали превращать в блондинку, выщипывать густые темные брови и рисовать рот сердечком. Длинные, вялые пряди, отливающие синевой, красиво затонировали, завили в крутые локоны,  подчеркнули широкие, нерусского рисунка скулы, оттенили неопределенного цвета глаза так, что они стали казаться изумрудными, завернули в звериные шкуры – и вот вам звезда глянца. Вика закатывала дикие истерики, вопила, что тоже хочет быть моделью, но Оля была непреклонна, ей хотелось, чтобы дочь получила диплом, сама-то она, сойдясь с Сотниковым, институт забросила. Вика спуталась с наркоманом, требовала денег каждый день. Оля угрожала, что запрет ее в наркологической клинике, а парня отдаст под суд, хотя дочь, вроде бы, не употребляла. «Хоть на это мозгов хватило!» - качала головой Оля. – «Убила бы ее, клянусь». Потом девушка познакомилась с солидным мужчиной, от наркомана избавилась, и достаточно продолжительное время Ольга не беспокоилась. И тут благодетель выразил желание познакомиться…
   
 …  - Я заметила, как ты выбегаешь из зала, - Ольга закурила сигарету из моей пачки (свою она высадила за час). – Подумала, что обозналась, что крыша едет. Спросила у Вики, как имя и фамилия ее сердечного друга, и вот я здесь. В больницу явиться как-то постеснялась, выждала, пока ты окрепнешь. Три дня назад явилась Вика, просто перевезла вещи в  свою старую комнату, и заявила, что станет жить с нами, так как между вами все кончено. Вадик… у меня никого нет, только дочки. Мои последние слова, обращенные к мужу, были не такими, какие полагается говорить на прощание…

  В тот день в квартире Сотниковых разыгралась безобразная сцена. Бизнесмен приехал домой изрядно подшофе и с порога полез в бутылку. На сей раз он разошелся не на шутку, и в разгар скандала, как назло, заявилась Вика. Обычно она заглядывала в гости, предварительно созвонившись с матерью и сестрой, дабы убедиться в отсутствии отца, а в этот день ее занесло непонятно каким ветром, без контрольного звонка. Станислава Ивановича ее присутствие не смутило, он распалялся все больше и больше, и, в конце концов, обратив внимание на напряженно прислушивающуюся Вику, торжествующе изрек, что у него созрело совершенно справедливое решение лишить «прихлебалку» наследства. Ольга ахнула, Вика начала краснеть неровными пятнами. Сотников, ткнув в сторону неугодной дочери пальцем, продолжал выплевывать гадости.

  -  Двадцать лет, - раздувал ноздри он. – Двадцать лет я кормил, поил, одевал и обучал кукушонка. С меня хватит, нужно было подсуетиться, когда ты совершеннолетие справила, лоханулся я. Но теперь все! У меня Алла, родненькая доченька, невестится, все ей отпишу. А ты ищи другую шею. И тебя это тоже касается, надоела хуже простатита!

   Указующий перст переместился в направлении Ольги.

  - Да что я тебе сделала! - крикнула Вика, пиная дверной косяк. – Если от тебя жена гуляла, отчего я должна без денег оставаться?

  Оля сдавленно ахнула.

  -  Что ты вылупилась! – напустилась на нее дочь. – Спасибо, мамочка, старая б…дь, за то, что этот урод меня всю жизнь шпыняет!!! 

  Сотников схватил Вику за ухо и оттащил в комнату. Вернулся, тяжело дыша, схватил свой пиджак.

  -  Доскреблись, суки, - переведя дух, сказал он жене. – Я сию секунду еду к Якову Моисеевичу, а вы покамест собирайте свое шмотье. Не подсуетитесь - голышом на улицу пойдете.

 Из комнаты вышла бледная, встрепанная Вика, молча проскользнула мимо ссорящихся родителей, и загремела замками на входной двери.

 - И то верно, - напутствовал ее бизнесмен. – Баба с возу – кобыле легче.

 - Чтоб ты сдох, - выпалила Ольга.

 - Не мечтай, - загоготал муж. – Тебя, клячу, точно переживу.

 С этими словами он покинул квартиру, а спустя три дня его труп нашли грибники.

 - Я виновата, - рыдала теперь Ольга.

 Все дело в том, что я не мог ее возненавидеть. Я глядел на эту жалкую женщину, которой можно смело дать пятьдесят лет, на ее измученное лицо, на седую прядь, едва заметную в серебристо-пепельных волосах, и понимал, что не могу отнестись к ней так, как она этого заслуживает, не могу отвесить ей пощечину, сказать, что она сломала нам всем жизнь, не могу, и все тут. Если бы меня сейчас спросили, кто такие Лариса, Света и Костик, я бы вряд ли ответил, потому что их не существовало в данный момент. Потому что все так, как должно быть – я и Оля, никаких чужих баб и сомнительных детей. 

  Я не замечал больше ее погасших глаз, седины и глубоких морщин. Положил ее голову к себе на плечо и стал гладить по затылку. 

  -  Прости меня, Вадик, - глухо прозвучал ее голос. – За все прости… И мне правда жаль, что у вас все так вышло с Викой.

  -  Ничего, Оленька, - ответил я. – У нас с ней и без твоего вмешательства ничего толкового не могло получиться. Кстати, она сильно пьет, ты знаешь? И расстались мы неделю назад, а не три дня, я бы на твоем месте поинтересовался, где она пропадала.
 
  - Я виновата, - твердила Оля. – Не защитила ее от мужа. Теперь все будет по-другому.

  В десять утра мне позвонила Лариса и игриво спросила, не передумал ли я. У нее, изволите ли видеть,  высвободилось полдня: Левчик повез свое семейство на природу. Я сухо попросил ее удалить из списка контактов мой номер, и лег, наконец, спать. Ольга в начале восьмого уехала домой, к дочкам, ей явно нужно было прийти в себя после нашего разговора. 

26

  Спустя полгода Оля и девочки, согласно завещанию, которое Сотников так и не успел изменить, вступили в права наследования в равных долях.
 
  Моя жизнь в корне изменилась. Я женился на Ольге. Больше всего мы боялись реакции Вики, тем паче, что она так никогда и не узнала о наших с Олюшкой былых отношениях, и в ее глазах этот союз был, по меньшей мере, противоестественным. Мать увела парня у дочери - вот как ей это должно представляться. Я воображал, что готов ко всему, но девушке удалось-таки меня поразить.

  - Можешь, ма, - только и сказала она. – Надеюсь, этот будет тебя уважать и любить!
 Оля утерла глаза.

 -  Доченька моя, - растроганно прошептала она, обнимая Вику. – Обещаю, все будет хорошо. Нет, каков был подонок! Затравил ребенка!   

 Затравленный ребенок из-за спины матери продемонстрировал мне средний палец.  Я приободрился. Слава Богу, мир не перевернулся, а то я начал было сомневаться в достоверности происходящего.

  Я быстро нашел общий язык с Аллочкой. Нескладная девица, заикающаяся от робости, неловкая, не слишком умная, покорила мое сердце патологической незлобивостью и искренностью. Она ни единого разу не выразила недовольства новым мужем матери (поразительно, учитывая, что на могиле ее отца земля еще не осела). Ее щенячье добродушие не могло оставить меня равнодушным.  Скажу, не лукавя,  что я полюбил Аллу почти как дочь, несмотря на острую неприязнь к ее биологическому отцу.
 
 - Повезло тебе, Алка, - хихикала Вика. – Слышала, папенька тебе в мужья пророчил какого-то пожилого абхазца, партнера по бизнесу, слияние капиталов замышлял. Вовремя он ласты поклеил, обломался старикашка.

 - Вика, замолчи, - одергивала ее мать. – Нельзя так говорить.

 - А отдать дочку в лапы мумии можно, - отвечала девушка. – Бедный мой Лусик, ой!

  Она глянула на меня и быстро захлопнула рот. Я усмехнулся. Ну отчего прямо не признаться, что любишь сестру? Уж очень Вика любит корчить из себя стерву, только получается неважно. Не всякой дано, вот Лара… Смешно, но к ней у меня не осталось никаких чувств. Вероятнее всего, оттого, что все встало на свои места – я обрел, наконец, обожаемую жену, и никто больше для меня не представляет интереса.

  Вика вовсю крутила любовь с сыном адвоката. Парень стал частым гостем в нашем доме, и я почти научился дружелюбно улыбаться ему, только иногда подергивающаяся щека выдавала мои искренние эмоции. Непонятно почему он так действовал мне на нервы, ведь не ревность же это, в самом деле! К Вике я относился покровительственно, как и положено отцу (Ей-богу, я уже сомневался, было ли у нас ней что-то. Может, это злая шутка подсознания? Скажем, последствия аварии? А на самом деле я впервые увидел ее в доме будущей жены? Оставим шутки: я старался забыть все, что нас связывало. Ни к чему такое помнить, особенно в свете сложившегося положения). В общем, вид адвокатского отпрыска провоцировал у меня невроз, и чем слаще улыбался парень, тем сильнее мне хотелось заехать ему по физиономии. Нет, определенно, где-то я с ним пересекаюсь, притом достаточно часто. Или мне кажется?     Пора ложиться в клинику нервных расстройств. Не помню, говорил я или нет: от гаденыша одуряюще несет парфюмерной водой, которую я получил на день рождения от Вики. Это окончательно вывело меня из себя. А вот Оля, наоборот, охотно принимает молодого человека в нашем доме.

  - Пойми, Вадик, - вещала она, глядя в мое насупленное лицо. – Нашелся человек, который изменил мою девочку в лучшую сторону! Ты погляди на нее, она живет дома, не употребляет спиртное, стала приветливее, вчера два часа сидела с Аллочкой, паззл складывала, это вообще фантастика, скажу я тебе! Год назад она иначе как «дебилка» сестру не величала. Не хотела говорить, но Сотников не совсем уж беспочвенно терпеть ее не мог. Вика нас совсем не радовала, честно говоря. В интернате предупреждали, что с ней могут возникнуть проблемы, но я как увидела ее, сразу на все предостережения наплевала!.. Понимаешь, Вадик, она была именно такой, какой я представляла нашу доченьку. Ангелочек, глазки будто мои, пепельные волосы… Я сразу поняла, что она должна стать нашей. Сколько бумаг пришлось собрать, сколько денег отдать, ты и представить не можешь. Вообще-то, ее нельзя было удочерить, у девчушки имелся отец, но мой папа все уладил, я упросила. Чего я в дальнейшем натерпелась от деточки, не передать словами! Просто бесенок! А потом родилась Аллочка, и стало еще хуже. Вика сестричку возненавидела, щипала до кровоподтеков, кусала, била, я глаз не могла сомкнуть, боялась за младшенькую. Старшая ломала игрушки малышки, могла высыпать всю солонку ей в кашу, если я на секунду отвлекалась, отбирала сладкое и подсовывала взамен обувной крем… Когда Аллочка начала ходить, Вика ее нарочно толкала, да с умыслом, чтобы сестра ударилась посильнее…  Сотников, если видел такое, просто зверел, дубасил приемную дочь ремнем, запирал в комнате без ужина…. Короче говоря, если этот парень  повлиял на психопатку, я ему готова ноги мыть и воду пить. Ни разу за двадцать лет Вика не провела с Аллочкой даже часа без инцидентов, а вчера на ночь заплела сестренке косу. Это же уму непостижимо!

  Иногда, исподтишка глядя на Вику, я искренне недоумеваю, что сподвигло меня завести с ней роман. Вот только сегодня за завтраком размышлял об этом, рассеяно глядя, как отроковица мажет маслом тост. По утреннему времени на ней были надеты пижамные шортики и футболка с принтами мультяшных мышек, волосы собраны в два хвоста, закреплены резинками со стеклянными вишенками и щедро осыпаны блестками, часть которых уже переместились на лоб, нос и щеки. Блестел и бутерброд, от которого она откусывала большущие куски, завороженно глядя в телевизор (транслировалась очень познавательная реклама туалетного утенка). Перемазавшись маслом и джемом, девушка и не подумала воспользоваться салфеткой, вытерла ладонью губы, облизала пальцы и принялась за какао (она очень любит едва теплую бурду из желтой пачки с придурочным зайцем). Действительно, накануне она провела дома весь вечер, никуда не пошла, складывала с Аллочкой картинки. Посторонний человек с первого взгляда не сразу определил бы, кто в этой паре  умственно неполноценный: высокая манекенщица в вечернем платье и со сложным макияжем, сделавшим ее лицо именно таким, какое привыкли видеть люди (Оля привезла Аллу с какого-то очередного мероприятия), или Вика, в домашнем халатике с медвежатами, с двумя крысиными хвостиками на голове и в тапках, пошитых в виде собачьих морд. Да, и в довершении всего она весь вечер мусолила конфету на палочке, ну просто клиническая картина задержки психического развития.

    Первым, кого я встретил в офисе, был Постников. Я давно дал себе слово, что наши с ним  трения никак не отразятся на деле. Не привык мешать личное и рабочее. Поэтому я тогда ни единым взглядом не дал понять Саше, что мне все известно. Он придерживался той же политики, виновато не смотрел, глаз не отводил. Я был крайне удивлен, когда сегодня он решил сам поднять опасную тему.

  - Вадим, я знаю, ты женился на матери Виктории, - без экивоков заявил он. – Скажи, означает ли это, что у меня развязаны руки?

  Когда Александр нервничает, он всегда косноязычно изъясняется.

  -  Вполне, - беззаботно ответил я.

  Главное – удержать лицо. Если я сейчас ударю его по голове сувенирным пресс-папье, меня это не особенно утешит, зато фирма лишится толкового сотрудника.

  -  Учти только, что место не вполне вакантно, - стараясь не показать злорадства, уточнил я. – Там с комфортом устроился ее однокурсник, и уже приходит в наш дом почитай что на правах зятя.

  Широкое обветренное лицо Постникова потемнело.

 -  Виталик, сопливый мачо. - Сквозь стиснутые зубы произнес он. – Знаю такого.

  И крепко выругался.

 -  Извини, - опомнившись, мужчина еще раз невесть зачем пожал мне руку и ушел в свой кабинет.

  Держись, щенок, весело подумал я, Саша парень простой, без интеллигентских заскоков, раскланиваться с соперником не станет. Довольный маленькой подлостью со своей стороны, я в наиотличнейшем настроении принялся за работу.

  В полдень я оторвался от компьютера и решил выпить кофе. Нажал кнопку селектора, собираясь сказать обычное: «Маша, двойной без сахара», но тут до моего слуха донеслись ругательства и даже как будто змеиное шипение. В приемной явно происходила какая-то возня.

  - Маша, что происходит? – воскликнул я.

  В дверях возникло сердитое лицо секретарши.

  - Вадим Юрьевич, - пролепетала она. – Тут вот…

  Тоненькую Машу оттерла от косяка решительная рука. На пороге появилась Лариса, тоже пунцовая, словно из бани, кудри растрепаны, глаза метают молнии.

  -  Я войду? – враждебно спросила она.

  -  Прошу, - расплылся я в гостеприимной улыбке. – Давно тебя не видел, очень рад встрече.

  -  Издеваешься? – вспыхнула Лара. – Ты сменил номер, квартиру, в твой офис меня не пускают, что за дела?

  -  Милая, я женатый человек, - развел я руками. – Войди в мое положение, я же входил в твое несколько лет подряд!

  -  Мы расстались со Львом, - тоном вдовствующей императрицы возвестила женщина-мечта. – Я полностью свободна, и мы можем возобновить отношения.

  На ее смуглой щеке я отметил глубокие подсохшие царапины.

  -  Неужто мать-героиня, жена Левчика, набралась окаянства и оттаскала тебя за волосы?
 
  -  Базарная баба, - выплюнула Лариса. – Колхозница, дура. Можно вывезти Клавку из деревни, но деревню из Клавки не вывести никогда. 

   -  Значит, угадал, - обрадовался я. – Знаешь, моя Ольга, конечно, лицо тебе царапать не будет, но тоже не придет в восторг, если муж пустится во все тяжкие. К тому же у нас все еще медовый месяц, можно сказать, все в ажуре, поэтому вынужден отказаться. Советую тебе вернуться к Левчику и быть осторожнее, не лезть на рожон и избегать законной супруги.

  Лара накинулась на меня, как фурия. Я перехватил ее занесенную для удара руку. Женщина тяжело дышала, глаза были безумные.

  - Довольно, - неприязненно поморщившись, я отпустил ее липкое запястье. – Уходи, Лариса.

  Как она могла казаться мне красивой и желанной? Увядающая тетка, нелепо разодетая (она всегда носит белое и кружева), с вечно отекшими и потеющими ступнями (ее колготки уже к полудню начинают неприятно попахивать), постоянно мокрыми подмышками (из-за лишнего веса или гормонов) и неизменной складкой на животе (будто нельзя подобрать юбку по размеру!), пафосная, самодовольная, лживая. Ее плоть, мягкая, словно начинающая подгнивать, как переспелый фрукт, не вызывала теперь во мне ничего, кроме отвращения.

  - Вон! - повторил я.

  Лариса плюнула на пол, грузно повернулась на каблуках и вышла, с силой приложив дверью о косяк. Я криво улыбнулся. Женщина-сказка сбросила маску загадочной красавицы и обратилась взбешенной брошенной бабой в годах. Вот идиот, стоило терзаться из-за нее столько времени!

  Вечером я с особой нежностью обнимал смущенную Ольгу, совершенно не обращая внимания на девочек. Щеки жены цвели как пионы, она то и дело бросала взгляды на Вику, которая с невозмутимым лицом поедала картофельный салат.

 - Я так рада, что мы все вместе, - заворковала Оля. – Вика, тебя это в первую очередь касается. Я счастлива, что ты вернулась домой, и мы больше никогда не поссоримся, клянусь.

  - В салат переложили лука, - невпопад сказала девушка, брезгливо ковыряя вилкой содержимое тарелки.  – Луся, быстро отложи конфеты, ешь суп.

  Оля умилилась, а я тяжело вздохнул. Для человека, которому пошел третий десяток, у Вики удивительно нестабильная нервная система. Помнится, под новый год, совершая покупки в недавно отстроенном мегамолле, мы столкнулись с Аллочкой, в компании подружек глазеющей на огромный фонтан. Вика попыталась незамеченной проскользнуть мимо, но сестра кинулась ей наперерез с радостным возгласом и приветственно облобызала в обе щеки. Когда девушки вернулись к созерцанию подсвеченных струй, Вика, передернувшись всем телом, начала лихорадочно тереть кожу извлеченной из сумочки влажной салфеткой. «Уродина пустоголовая» - вот какого комплимента удостоилась тогда Аллочка. А теперь – «Лусик, кушай суп!», рехнуться можно.

  -  Ты ночуешь дома, детка? – все тем же сиропным тоном осведомилась Оля. - Не пойдешь к Виталику?

  -  Нет, - насупилась дочь. – Мы поругались.

  Вероятнее всего, Постников уже успел внести свою лепту, ухмыльнулся я про себя. Накрутил Вике хвост, или уже подбил глаз конкуренту.

  - Это правильно, - закудахтала мать. – Я, признаться, против встреч у него дома. Жуткая хрущоба, да еще этот мрачный амбал в качестве соседа - никакой романтики!

  Мрачный амбал – это Антон Костромин. На третьем курсе Виталик решили отделиться от родителей, и адвокат с радостью отселил сына в квартиру своей покойной матери. Жуткая халупа не видела ремонта со времен царя Гороха, и вдобавок на кухне расположился Антон, которого за какие-то пакости выставил из дома строгий отец. Вика часто и охотно жаловалась на тесноту и ветхость жилплощади, но помочь с ремонтом юноше не спешила, хотя нынче могла без напряга выкупить апартаменты президентского класса в «Георге Пятом» - треть состояния Сотникова это больше, чем я могу себе представить. Она  также получила во владение «Березняки» и несколько элитных ювелирных бутиков, Аллочке досталось предприятие по производству пластиковой посуды и развлекательный комплекс «Оазис», хотя, разумеется, младшая дочь, не раздумывая, передала все в руки матери, которой в результате дележки отошла сеть гостиниц и кофеен. Вика не спешила транжирить наследство, не прикасалась  даже к счетам, разве что сменила машину, поскольку уже три раза умудрилась поучаствовать в мелких ДТП и ее белая «Мазда» смотрелась далеко не так привлекательно, как в день покупки. Новая ярко-красная, цвета «вырвиглаз», как выражается Аллочка, красавица «Хонда» заслужила горячее одобрение всей семьи.

   Я принялся-таки за строительство загородного коттеджа. Хотел сначала снести и отстроить заново обветшалый дом, принадлежавший некогда Виктору Демьяновичу и его жене, но столкнулся с непониманием моих женщин. Вика скуксилась, зарыдала, отказалась от ужина и убежала в свою комнату, а Оля принялась горячо отговаривать меня от замечательной идеи.

  -  Мама и папа очень любили внучку, - объяснила жена. – Они в то время уже жили на даче круглый год, мы часто проводили время в поселке, а когда я забеременела Аллой, остались там на все лето. А Вика пробыла в поселке еще полгода после появления сестрички: мне было тяжело с двумя детьми. Не сноси дом.

  -  Оля, он заброшен и разваливается, - терпеливо объяснил я.  – Когда ты там была в последний раз?

 -  Ничего не разваливается! – запальчиво возразила жена. – Я бываю там, и Вика ездила в январе, проверяла, что и как. Не трогай здание! 

 - Огромный надел, - возвел я руки к потолку. – С частью озера, отличная почва, все коммуникации, местоположение – просто сказка, уединение, ты же не хочешь в соседях нуворишей? Ты видела, какие участки сейчас предлагают? Построим дом, и будем жить за закрытыми рулонками, потому что на расстоянии вытянутой руки замок какого-нибудь деятеля, который будет в два часа ночи пускать фейерверки и травить собаками проституток. Помнишь, ты рассказывала, какой «замечательный» сосед был у вас Отрадном? А в Устиново – красота, приличные люди, там участки не меняли хозяев ни разу с советских времен, а ваши сотки и вовсе на отшибе, за поворотом, там тишь да гладь, ты же не терпишь посторонних, Оленька!

  Но уговоры действия не возымели, и я купил земельный надел в Елисеевке, строящейся «люкс-деревне», как их принято теперь называть. Не слишком далеко от города, отличная трасса, инфраструктура опять же – больница, магазины, заправки, даже финтес-центр, этим, конечно, данный поселок выгодно отличается от пасторального Устиново. Что ж, может, все и к лучшему. И мои девочки повеселели, листают каталоги, обсуждают планировку и отделку, уже и мебель присмотрели, кажется. Забавно это все, если бы кто-нибудь год назад сказал мне, что я женюсь на матери своей молоденькой любовницы и буду принимать ее нынешнего бойфренда как заботливый отец, я, конечно, надорвался бы от хохота.

 27

  Никак не выходит из головы возмутительный факт. Как-то раз я задался вопросом, как отнесся к перетасовке моих дам сам Виталик, и удобно ли было Вике объяснить ему нашу непростую семейную ситуацию. Ответ меня просто убил.

  -  Ерунда, - пожала она плечиками. – Я же изначально представила тебя всем как своего папу. Так и сказала друзьям: живу с отцом.

  Я от негодования не сразу нашелся с ответом.

  -   Какая мерзость! – совладав с душащей меня злобой, выдавил я. – Почему? Отчего?! А Сотников тогда кто?

  -   Второй мамин муж, - ангельским голосом ответила маленькая дрянь. – Отец Аллочки.
 
  -    А она – сводная сестра? – схватился за голову я. – И теперь милое семейство снова слилось в трогательном единении?

  -   Да, - глядя на меня бесстыжими глазами, Вика невинно улыбнулась. – Ну, по сути так и есть, верно? Папуля был уверен, что к моему появлению на свет он никакого отношения не имеет, стало быть, я и не соврала особо.

  -  Я  - твой отец? – не веря своим ушам, произнес я. – Как тебе в голову такое взбрело, как не стыдно, ничего святого…

 -  Ой, заткнись лучше, - неожиданно вспылила «дочурка». – Нашелся тут образец морали и нравственности, иди маме заделай еще ребенка и его воспитывай! Надоел!

  Глумливо усмехаясь, она ушла, а я так и сидел с разинутым ртом, как рыба, выброшенная на берег. Это возмутительно, грязно, совершенно немыслимо….  А ведь эти люди бывали в моем доме! Я подвозил Вику в университет! Зато нашлось объяснение непонятной «стеснительности» моей подружки.

  -  Не лезь с поцелуями, если мы не наедине, - талдычила она как заезженная пластинка. – Не называй меня дурацкими прозвищами. Мы не в спальне. Просто Вика, окей? И не лапай меня при посторонних.

  И как мне это не показалось странным, ведь подозрительная застенчивость стала проявляться у нее только после знакомства со своими друзьями. Какая низость с ее стороны…

  Ненавистный мне молодой человек стал появляться у нас каждую неделю. Я старался не сталкиваться с ним, но все равно отвратительная морда периодически попадалась мне на глаза. До чего все-таки он гнусный! Всегда зализанные волосы (и специфический запах, похоже, парень фиксирует прическу гелем), белесые глаза и гнилой взгляд (так смотрит на мир дохлая рыба трехдневной давности), пухлые, какие-то жадные губы,  рубашки дороже моих, часы из белого золота, а спина изогнута как вопросительный знак.  Нынешняя молодежь вся поголовно имеет проблемы с позвоночником. Вику я, помнится, частенько поругивал за манеру сутулиться, а теперь Оля отчитывает дочь за вечно опущенные плечи, даже пыталась нацепить на Вику купленный специально для нее медицинский корсет, но милое дитя разразилось такой бранью, что мать тут же спрятала с глаз долой свое приобретение.

  Постников ходил мрачнее тучи. Мы поддерживали нормальные отношения, темы их связи с Викторией не избегали (правда, Александр деликатно не уточнял, когда именно зародился роман). Однажды по окончании рабочего дня мы заехали в бар неподалеку, и основательно принявший на грудь коллега поведал мне свою печальную историю. Признаться, мне пришлось потрудиться, чтобы задавить неприязнь, но я выслушал его, и к концу монолога уже забыл, что изначально был настроен враждебно. Постников, прожженный бабник, никогда не поддерживающий связь с женщиной более нескольких недель, втрескался в Вику как зеленый пацан.

  - Вадик, я ни на кого больше глядеть не желаю, - сознался он, осушив бог знает какую по счету рюмку. -  Мне ничего не нужно кроме нее, я хочу прожить с ней всю оставшуюся жизнь.

 -  Тебе так мало осталось, - подколол я. – Лет семьдесят всего.

  Двадцатидевятилетний парень криво улыбнулся.

 -  Я всего навидался, - без экивоков сказал он. – Все перепробовал, тошнит от баб.

 -  Могу посоветовать перейти на парней, - попытался я блеснуть чувством юмора.

 -  Да ты хохмач, - сложил губы в подобие ухмылки Постников. Вышла гримаса вселенской скорби.

 -  Извини, - примирительно хлопнул я его по плечу. – Сочувствую, тебе будет непросто. Она души не чает в своем дружке.

 -  Я его убью, - мечтательно глядя куда-то мимо меня, пообещал Саша.

 -  Уймись, - посоветовал я. – У твоей любимой настолько гадкий характер, что терпеть ее ни один мужчина не станет.

 Саша мрачно смотрел в сторону. Сообразив, что мое присутствие ему более не требуется, я расплатился и поехал к маме. Она звонила с утра, приглашала на запеченную утку. Матушка отличный кулинар.

  - Единственная просьба – приезжай один, - немного стесняясь, попросила она. – Без своей жены и… детей, если можно.

 Ее, бедняжку, едва не разбил инфаркт, когда я признался, на ком женюсь. Мама всеми силами старалась отговорить меня от необдуманного поступка, хваталась за сердце, кричала, что я свихнулся, грозилась прекратить разговаривать со мной, но я проявил твердость.

 -  Мне сорок три года, - окоротил я родительницу. – Позволь самому решать, с кем жить.
 
 -  Ты мне не сын,- заплакала мамуля.

 Я обнял ее и стал успокаивать. Она всхлипывала, бессвязно ругалась.

 -  Светка шалава, но она хотя бы сына тебе родила, а эта прошмандовка с двумя байстрючками!... Потрёпанная кошелка! Муж остыть не успел, в гробу переворачивается! Мало ты из-за нее в молодости настрадался!

 -  Мама! – оборвал я. – Прекрати немедленно, не намерен слушать омерзительный поклеп в адрес моей жены! 

  Матушка замолчала, но явно затаила обиду. К слову сказать, она все еще не в курсе, что Оля – мать Вики, это бы ее доконало. За эти восемь месяцев мамуля ни разу ни поинтересовалась моей новой семьей, меня приглашала в гости, но исключительно одного. И вот сегодня я опять нанес ей визит, соблазнившись уткой – еще одним коронным блюдом, лучше моей мамочки птицу не готовит никто.

  В родительской квартире я застал Светку, по такому случаю нарядившуюся в чудовищное платье с люрексом, и Костика, одетого в парадный костюмчик. Мама явно задумала свести меня с бывшей супругой. Не тут-то было! Я корректно поздоровался со Светой, погладил по голове Костика, и молча принялся за утку. Мама старалась вовлечь нас в беседу, но я только обходительно кивал и старался отделаться междометиями. Светка, одернув декольте, вывалила грудь буквально в тарелку, но оставался неприступен, как скала, издевательски учитиво поддакивал, когда она нахваливала мой галстук и парфюм, и только. В голосе Светланы стали появляться знакомые визгливые нотки, Костик заскучал и завыл, я поблагодарил матушку за ужин и откланялся. Иезуитский план объединившихся свекрови и невестки потерпел крах. Я был необычайно горд собой, ведь сегодня мне впервые удалось одержать победу над мамулей.  Жаль ее, но порой она бывает невыносима, резка на язык, что поделаешь - всю жизнь проработала в торговле и может отбрить любого, что часто сказывается на ее взаимоотношениях с людьми, а ее снобизм переходит всякие границы, понравиться ей нереально.

  Дома царил переполох. Оля голосила как клуша, потерявшая цыплят – старшая дочь, не спросив ни у кого позволения, притащила домой двух щенков неаполитанского мастифа. Жуткие твари самозабвенно терзали обувь и  мягкую мебель, кусали Вику, а она с выражением безграничного умиления на лице наблюдала за вандалами.

  -  Где ты взяла этих зверей? – в ужасе я смотрел на красные рубцы, покрывающие ее предплечья.

  -  Купила, - хладнокровно ответила кретинка, нежно поглядывая на чудовищ, жующих кисти ее рук. – В элитном питомнике.

  - Я не выйду из комнаты, пока они в квартире, - пропищала из-за закрытой двери Аллочка. – Убери уродов!

  - Ты сама пугало! - схамила в ответ сестра. – Сиди там всю ночь, если хочешь!

  Снова-здорово, а я едва успел порадоваться, что девочки наладили отношения.

  -  Доченька, они будут жить у нас? – заискивающе спросила Оля, со страхом глядя на щенков-переростков.

  Две туши графитового цвета весело скакали вокруг Вики.

  -  Если хочешь, мы будем жить отдельно, - окрысилась девчонка.

  -  Нет, нет, - заторопилась мать. – Вадик, мы ведь не против… малышей?

  «Малыши», килограмм по тридцать каждый, смотрели на меня своими жуткими полузакатившимися глазами. До чего некрасивые собаки, огромные, шумные, слюнявые, наверняка агрессивные…

   -  Не против, - собрался с духом я. – Если они не жрут человечину, во что я, если честно, не верю.

   -  Они едят элитный корм, - коршуном налетела на меня Вика. – Это дорогие породистые собаки! Вот тот, побольше - Рамзес, а это девочка, Рамона.

   -  Уродливые какие, - вырвалось у меня.

   -  На себя посмотри! – вскинулась падчерица. – Ален Делон потасканный.

  "Деточки" недобро глядели на меня исподлобья. Ох, и натерпимся мы с монстрами, чует мое сердце.

28

  В феврале мы перебрались в новый дом. Неполным составом – Вика со своими «деточками» осталась в городе. Чудища росли не по дням, а по часам, к моменту нашего переезда за город набрали еще десять кило, а ведь им еще не исполнилось и полугода. Вика тряслась над ними, как над грудными младенцами. «Мамашу» и ее страшилищ забрал к себе Виталик – Постникову так и не удалось вернуть девушку. Он по сей день докучал мне своим нытьем о любви до смертного одра, я едва сдерживался, чтобы не нахамить ему. Парень порвал со всеми своими подружками, и все силился вызвать какие-то ответные чувства у Вики, но та оставалась равнодушной. Александр ходил чернее тучи. Я уже сообразил, что в связь с ним Вика вступила от обиды на меня, а позже пожалела об этом, но отшить назойливого поклонника оказалось не так-то просто. Я соболезновал Саше и гораздо больше симпатизировал ему, чем этому хлыщу с навощенными волосами. Постников надежный парень, добрый, открытый, честный, не то, что этот насквозь гнилой хорек с тухлыми глазами. Я его отлично знаю, он не способен ни на какие каверзы, любая будет за ним как за каменной стеной. 

  Аллочка стала лицом одного из отечественных концернов, производящего средства по уходу за волосами. Оля едва не лопнула от гордости, даже Вика обрадовалась, носилась с рекламными проспектами, как дурень с писаной торбой, фотографировала все билборды с изображением сестры, и показывала друзьям. Состав их остался прежним – Таня, Антон и Виталик. Митко развелась с мужем – любящий супруг избил ее едва ли не до смерти, когда она три раза не ответила на его звонок, сидя на лекции –  жила теперь в студенческом общежитии и принимала неумелые ухаживания Антона. Марьяну так и не нашли, а предполагаемый отец ее ребенка был отпущен за недостаточностью улик.

  Вика вроде бы совсем исправилась, перестала пить, стала посещать тренажерный зал и школу экстремального вождения, занималась своими собаками, сносно училась. Мы вздохнули было с облегчением, но девчонка не позволила нам долго пребывать в эйфории.

  В конце марта, поздним вечером, мы с Ольгой сидели за нардами, Аллочка, час назад вернувшаяся с презентации новой линии шампуней, спала в мансарде. Я заходил к ней погасить свет и укрыл девушку пледом. Она лежала поперек постели в экстравагантном платье с голой спиной и в одном чулке, второй валялся на полу, рядом с лисьим палантином, которым модель прикрывала плечи - хоть весна и выдалась очень теплой, все же не месяц май. Сделав нам с женой  по чашке кофе, я шел из кухни в большую комнату, когда домофон начал издавать пронзительные трели.

   -  Кому не спится? – едва не обварившись, я плюхнул чашки на шаткий столик и поспешил в прихожую. В трубке я услышал Викин голос, открыл автоматические ворота и дверь в дом, высунулся на улицу и едва сдержался, чтобы не начать браниться как извозчик. «Хонда» маячила в воротах, ослепляя меня дальним светом фар, а ее хозяйка ковыляла по дорожке, спотыкаясь на головокружительных шпильках. Ее джинсовый костюм спереди был облит какой-то гадостью, остро пахнущей чем-то вроде химической клубники, волосы спутаны и висят клочками, помада с губ переместилась на подбородок, а резкий запах не оставлял никаких сомнений в причине такого внешнего вида.

  -  Ты нажралась, - констатировал я.

  Вика икнула. Ее яркий макияж безбожно поплыл, и лицо теперь напоминало полотно авангардиста.

  -  Вадик, кто там? – в дверь протиснулась Оля. Узрев дочь, она всплеснула руками и кинулась помогать алкоголичке. Втащила непутевое чадо в дом, сняла с ее ног нелепые ботильоны на спицеобразном каблуке и повела чучело умываться. Сквозь плеск воды я различил булькающие звуки – Вику рвало. Плюнув, я пошел за автомобилем. Прощай, тихий семейный вечер: сейчас врач-недоучка будет делать идиотке промывание  желудка, клизму, сунет пьянчугу под холодный душ, не знаю, какие еще реанимационные меры предпринимают в отношении упившихся до блевотины людей. А я загоняй ее машину и благодари бога, если в салоне нет следов обратной перистальтики.

  Рассмотрев транспортное средство, я ужаснулся. Сперва мне помешал бьющий в глаза белый свет, но подойдя поближе, я увидел следы серьезной аварии. Задний правый фонарь разбит, бампер частично отколот, левое переднее крыло помято, на двери с водительской стороны глубокие царапины, полностью спущено одно переднее колесо и деформирован диск. Выматерившись, я загнал инвалида на участок и кинулся в дом.

  Вика уже сидела на кухне, замотанная в банное полотенце, курила и пила сваренный моей женой крепкий кофе. Я обратил внимание, что голые руки пьянчужки ниже локтей покрыты ссадинами малопонятного происхождения.

  -  Какого хрена, - с напускным спокойствием начал я. – Ты сделала с машиной? 

  -  Немножко поцарапала, - неуверенно сказала девушка.

  Я округлил глаза.   

  -  Чуть-чуть помяла, - изменила версию Вика. – Ладно, хватит, говори – там совсем все печально?

  -  Как ты вообще сюда добралась, - закричал я. –  Олигофренка, могла ведь разбиться в лепешку, пьянь чертова, где ты так набралась? И где твои драгоценные шавки?

  -  Дома, - вполне мирно ответила она.

  - Непростительное поведение, - наливался злобой я. – Ветер в голове, отрицательный айкью и…

  -  Маразматик, - отчетливо произнесла грубиянка. – Зануда, твой сын имбецил, а мать старая сука. Ма, можно я уже лягу?

  Оля, опасливо поглядывая на меня, увела поганку на второй этаж, а я остался сидеть, заледенев от ненависти. Жена спустилась через четверть часа, сконфуженная донельзя.

  -  Вадюша, прости ее, - мягко попросила она, положив руки мне на плечи. – Она не в себе, рассорилась с Виталиком, не захотела оставаться в квартире, вот и приехала. Выпила, да… непонятно, как проехала пост ДПС, там дежурят круглосуточно, странно, что они не обратили внимания на помятую машину.

  -  Поругалась с Виталиком? – хмыкнул я. – И его не сожрали звери? Почему же она не взяла «деточек» с собой? Может, оставила любимцев обгладывать его труп?

  -  Вадик! – осадила меня Оля. 

  Я примирительно чмокнул ее ладонь, все еще лежащую у меня на плече.

  -  Отгони завтра машину в мастерскую, - шепнула супруга. – К тому твоему знакомому, который сделал «Ауди» за один вечер.

  Мой новенький автомобиль («Вольво» я подарил мамуле) пострадал от рук каких-то подонков. Я оставил его буквально на полчаса на неохраняемой стоянке у торгового центра, а вернувшись, обнаружил разбитое лобовое стекло, исцарапанные острым предметом бока и вмятину на капоте.

   Утром я, проклиная свое слабоволие, заменил колесо и отогнал «Хонду» в сервис. Мастер поохал над раскуроченным кузовом и заверил, что спустя двое суток приведет машину в надлежащий вид.

  Мне пришлось ловить частника, чтобы доехать до работы – мой транспорт остался в Елисеевке. Расплачиваясь за наемный экипаж, я торопился - в кармане заливался сотовый. Сунув водителю смятые купюры, я шагнул на тротуар и ответил на звонок. Колымага не успела еще тронуться с места, а я уже дергал дверь, чтобы влезть обратно в салон.

  Звонила Оля. Дома произошло несчастье. Немногим позже моего отъезда она отбыла в агентство, и произошедшее описывала, опираясь на Викины слова. В полдень проснулась Аллочка, спустилась вниз, сидела на кухне в халате, пила с Викой чай, пока не проснулась полностью, затем удалилась в свою ванную, где обычно торчала по утрам по нескольку часов – делала маски, обертывания для волос, лежала в пене. В этот раз все получилось иначе – спустя пятнадцать минут из ванной комнаты понесся дикий вой, прибежала Вика, долго стучалась, прежде чем Аллочка открыла ей. Увидев ее, старшая сестра едва не упала в обморок, попыталась промокнуть лицо модели влажным полотенцем, сунуть голову девушки под воду, но Алла визжала и отталкивала Вику, пока та не догадалась бежать к телефону, вызывать скорую и звонить нам.

  Мы прибыли в поселок одновременно с врачами (оперативные специалисты, черт бы их взял!). Рыдающую Аллу обкололи анестетиками и погрузили в спецтранспорт, мы поехали в сопровождении.  Уже стало известно, что произошло в ванной комнате с девушкой.

  Аллочка в подростковом возрасте мучилась от угрей на щеках и подбородке, долго лечилась у дерматологов, и к совершеннолетию окончательно избавилась от проблемы. Правда, прыщи не пропали бесследно  - в тех местах, где были воспаления, остались глубокие рубцы и пятна. Модель чрезвычайно комплексовала, посещала косметолога, прилежно выполняла предписанные процедуры. Некоторое время назад она открыла для себя некую чудодейственную маску для лица, которую приобрела совершенно случайно в затрапезном парфюмерно-косметическом магазинчике, и теперь пользовалась ей регулярно. После применения кожа становилась замечательно нежной, шрамы раз за разом разглаживались, пятна бледнели. Одна беда – маска вела себя достаточно агрессивно, сильно жгла кожу, и Аллочка сидела положенные десять минут, сжав кулаки и сцепив зубы, с секундомером в руках. В этот раз она, как всегда, умылась, вытерла кожу насухо, взяла новую -  невскрытую - упаковку, распечатала ее, нанесла маску специальной стеклянной лопаточкой, села на бортик ванной и стала ждать. Секунды тянулись медленно, лицо горело огнем. Боль становилась сильнее, в воздухе витал незнакомый резкий запах (девушка учуяла его сразу же, как только раскупорила баночку, но по глупости не обратила внимания на настораживающий аромат и приступила к нанесению). Через пару минут жжение стало невыносимым. Постанывая от жуткой боли, Алла кинулась к умывальнику, чтобы раньше времени смыть маску, глянула в зеркало и завизжала. Вместо привычного, не слишком идеального, но все же симпатичного личика, в зеркале отражалось нечто, похожее на кусок сырой говядины. Со лба, щек и подбородка свисали клочья, кое-где виднелась кровь. Несчастная стала плескать в лицо водой, тереть руками, но стало только хуже. На ладонях оставалась слезшая кожа, вода в умывальнике порозовела, лицо сильно кровоточило. В маске оказалась какая-то едкая субстанция, которая сожгла лицо модели. 

   Возвратились мы только поздним вечером. По дороге домой Оля, рыдая от ужаса и отчаяния, клялась, что завтра же сровняет с землей фирмочку, производящую эту марку косметики, затаскает руководство по судам и заставит оплачивать пострадавшей девочке лечение и выплачивать компенсацию всю жизнь, а заодно сотрет в порошок все магазины, которые распространяют продукцию этой компании.  Дома жена выпила снотворного и сразу же уснула, зареванная Вика опустошила наши скромные запасы алкоголя и вырубилась в комнате для гостей, а я до глубокой ночи не мог заставить себя лечь. Обшарил еще раз ванную Аллочки, хотя она отчетливо сказала, что хрустящую целлофановую упаковку и крышечку из фольги выбросила в унитаз, прежде чем начала мазать лицо кремом, и клялась, что упаковка была нетронута. Стало быть, действительно, не злой умысел, а чья-то халатность…. Права Ольга, эту контору необходимо стереть с лица земли, пока не начали один за другим всплывать подобные случаи.

   Следующие дни превратились в кошмар. Вся партия косметики была изъята – маски, крема, лосьоны, гели, скрабы – и подвергнута исследованию в независимой лаборатории. Результат оказался ошеломляющим – все средства оказались абсолютно безопасными. У супермаркета, где Алла приобрела свою маску, были запрошены записи с камер наблюдения за тот период,  что баночки с аналогичным содержимым находились в торговом зале. Видео не показало абсолютно ничего подозрительного, никто долго не задерживался возле стеллажей,  не вскрывал упаковки. Девушки надолго зависали перед полками, читали состав и инструкции на коробочках и баночках, но никто не открывал запечатанную тару и ничего не подмешивал. Директор магазина с пеной у рта доказывал, что перед отправкой в торговое помещение каждый экземпляр осматривают на предмет целостности, и продукцию, имеющую нетоварный вид, списывают или отправляют обратно поставщику.

   Маска, которую купила Алла, содержала большое количество вещества, используемого в косметологии для химического пилинга кожи. В специализированных клиниках его используют с величайшей осторожностью, исключительно десятипроцентное, наносят вещество поверх особого защитного покрытия, предохраняющего кожу от слишком сильного воздействия химиката. В креме, изуродовавшем девушку, находилось восьмидесятидвухпроцентное сырье, которое применяют исключительно для лабораторных работ.

  -  Аллочка делала кислотный пилинг около месяца назад в клинике доктора Холмогорова, - плача, призналась мне жена. – Эффект превзошел все наши ожидания, она хотела было повторить процедуру, но ей объяснили, что это возможно не раньше, чем через полгода, иначе можно сделать хуже.

  Я набрался смелости и решил высказать свои догадки.

  – Вот тебе моя версия произошедшего. Алла, прости, конечно, не отличается умом. Она, будто маленький ребенок, не понимает запретов, но, как взрослая женщина, переживает из-за своей мнимой «непривлекательности». В интернете можно найти и заказать любую гадость, хоть выжимку из рогатой амазонской жабы. Ты понимаешь, о чем я?
 
  -  Она не умела пользоваться сетью!  - отрезала Оля.

  -  Не будь так уверена, это сейчас умеют и младенцы, - возразил я.

  -  Допустим. Но отчего она просто не обратилась в другую клинику? – прошептала догадливая супруга. – Почему стала действовать сама?

  -  Олюшка, - мое сердце едва не разорвалось от сострадания. – Ну, скажи на милость, отчего молоденькие дурочки, подцепив какую-нибудь венерическую болезнь, не идут к гинекологу? Боятся встретить в очереди маминых знакомых. Вот и Аллочка, думается мне, подумала, что ее тайный визит к косметологу станет явным. И потом, пойми, она мыслит не так, как мы. Она видит, как медсестра отламывает горлышко ампулы и выливает кислоту в крем, и думает, что это проще, чем шоколадку развернуть. Ей невдомек, что крем на самом деле – защитное покрытие, а про концентрацию кислоты она и вовсе не слыхивала. Дурочка не знает, что это, соображаешь?  Такие вещи за гранью ее понимания.

  Жена тихо, безнадежно заплакала.

  - Есть шанс, что лицо восстановится? – я почувствовал себя неловко после своей проникновенной речи.

  Оля замотала головой. 

  - Химические ожоги тяжело заживают, - горько сказала она. -  Плохо поддаются лечению. Нужно очень долго ждать, потом глубокая шлифовка…. Восстанавливать брови…. На улицах, конечно, пальцем показывать не будут, но со своей карьерой ей, боюсь, придется попрощаться. 

29

  Алла вернулась домой в начале лета. Оля накануне сказала мне, что дела обстоят еще хуже, чем она предполагала, потребуется ряд пластических операций, но это разве что поможет девушке обрести более или менее приличный вид. Мы, как могли, подбадривали младшую дочь, скрывая свои истинные эмоции. Аллочка выглядела жутко. Ткань зарубцевалась так, как наносился крем – кругами, по так называемым косметическим линиям, бровей не было, глаза прятались в опухших складках век. Несчастная практически совсем не разговаривала, носила повязки – отчасти из-за боязни инфекции, любая мелочь могла еще сильнее затормозить процесс выздоровления. Ей запретили даже плакать, и бывшая модель, лихорадочно блестя глазами, беспрерывно дергала горлом, стискивая кулачки, если натыкалась взглядом на свое отражение в полированной поверхности стола или шкафа. Зеркала мы убрали повсеместно, из всех комнат. 

  Чтобы поддержать сестру, к нам на время переехала Вика. Ради такого дела она даже оставила своих «детенышей» на попечение Виталика, потому что стресс, шерсть и грязь повредили бы  Аллочке.

  Вика самоотверженно ухаживала за младшей сестренкой, помогала соблюдать диету, готовила предписанные блюда, читала вслух журналы и книги, подбирала для нее интересные фильмы, покупала в городе сложные большие паззлы, до которых Аллочка большая охотница, делала девушке прически и маникюр, возила на процедуры. Она старалась не обращать внимания на мои недобрые взгляды, и никогда не оставалась со мной наедине.

   Надо отметить, что я прогадал, когда делал ставки на то, что Вика не поживет со своим бойфрендом и месяца. Видимо, сказалась схожесть характеров. Я давно подметил, что пару отличает удивительное единодушие во всех вопросах. У молодых людей даже мимика похожа. Эта ненавистная гримаса «вежливого изумления»: приподнятые брови,  неискренняя улыбка и чуть склоненная голова. Доводящий меня до исступления глумливый взгляд. Неприятная манера, внимая собеседнику, кивать, прикрыв наполовину глаза. Общаясь с Викторией, я не замечал этого, но увидев впервые эти синхронные гримасы, невольно стал обращать больше внимания на все раздражающие ужимки.

  Постников все еще не оставил надежды перетянуть одеяло на себя. Кое-чего ему удалось добиться: Вика стала регулярно общаться с ним, пару раз даже осталась у него ночевать (несмотря на исключительное взаимопонимание,  молодая чета иногда разбавляла прискучившую идиллию дикими скандалами с рукоприкладством и порчей имущества). Как Виталика еще не загрызли Викины «малютки», остается загадкой. «Деточки» выросли злобными, абсолютно неуправляемыми, дико невоспитанными, спали на кроватях, таскали куски из хозяйских тарелок и не признавали слова «нельзя».

 - Собаки-убийцы, - негодовал Постников (Вика, располагаясь у него на ночлег, укладывала мастифов с собой, и хозяин квартиры не мог пройти мимо них в туалет). Чудовища таскали хрупкую хозяйку как пушинку, и слушались ее неохотно. Вика же, ослепленная любовью к «малюткам», в упор не видела немотивированной агрессии питомцев.
 
  -  Они хотят меня убить, - поведал однажды мне Саша. – Просыпаюсь ночью, и вижу – не спят, следят за мной. Запомни мои слова, в одно далеко не прекрасное утро меня найдут с перегрызенным горлом. Если вообще найдут. Знаешь, они жрут из пятилитровых мисок!

  Несмотря на неприязнь к «деточкам», парень охотно привечал Вику, кормил ужином, выслушивал жалобы, щедро подливал спиртное, укладывал спать и потирал руки, воображая, как злится Виталик.

  -  Я тут кое-что выяснил, - радостно выболтал мне товарищ. –  У него не может быть детей, переболел какой-то пакостью в детстве. Но это, к сожалению, не огорчает Вику. Она, напротив, говорит, что едва не кинулась целовать ему ноги, когда узнала, что ей никогда не придется рожать. Не любит малышей, ненавидит, я бы сказал. Но ничего, я придумаю, как обернуть это в свою пользу.

  -  Мой сын ее раздражал, - задумался я. - А своих ребят она отнюдь не горела желанием завести.

  -  Больной насквозь, - злопыхал Постников, не вслушиваясь в мои слова. – Спина колесом, еще и прихрамывает, я недавно заметил.

 -  Ты будто не видел, как Вика ходит на шпильках, - развеселился я. – У нее и на плоской-то подошве нога за ногу цепляется, а наденет каблуки, так и вовсе не может шагу ступить. Помнится, ты едва не колотился в экстазе, рассказывая, какой увидел ее впервые: неторопливая царственная походка, отрешенный взгляд... Зуб даю, изо всех сил старалась не сковырнуться со своих ходуль, отсюда и неспешный шаг, и отсутствующий вид!

  Саша налился краснотой, хотел было сказать что-то резкое, но передумал, махнул рукой и пошел прочь. Поглядите, какой чувствительный, совсем свихнулся от любви. Куда подевался некогда первый юбочник и мастер крутить романы-однодневки? 

  -  Сань, - негромко окликнул я удаляющего друга.

  Тот обернулся.

  -  Найди себе другую, - посоветовал я. – Она не самый хороший человек. Поверь, я это говорю не из ревности или зависти.

  -  Разберусь сам, - неприятно оскалился Постников. – Мерси за наставления.

  Я лишь пожал плечами. Не нравится мне это все. Присутствие гадючки в нашем доме откровенно нервирует. Жаль, что Оля не разделяет моих чувств. Она едва не плачет от умиления, наблюдая, как старшая дочь ползает на коленях по полу, складывая с Аллой мозаики. Жена, редкого, к слову, ума женщина, отчего-то слышать не желает моих доводов.

  Вчера вечером в доме раздался звонок стационарного телефона. Олюшка возилась на кухне (домработница живет рядом, в блочном доме, отстроенном на краю поселка специально для обслуживающего персонала, и уходит в двадцать ноль-ноль). 

  - Вадим? – позвал меня по имени незнакомый девичий голос.  – Здравствуйте! Прошу прощения за поздний звонок, это Сюзанна. Помните меня?

  Я тотчас узнал ее. Сюзанна – постоянная маникюрша Вики. Она часто бывала у нас дома, приезжала с чемоданчиком и ультрафиолетовой лампой подмышкой, подпиливала коготки моей дуры, позже стала делать наращивание гелем, возилась всякий раз не менее двух часов. Она ужасно действовала мне на нервы: не терплю посторонних в доме! Ну, и отчасти еще сыграл роль тот факт, что эта миловидная татарочка будила во мне смутное желание, которое я никак не мог утолить, сколь бы неистово не орудовал моей тряпичной куклой. Мягкая кожа с оливковым отливом и черные дерзкие глаза Сюзи заставили меня ворочаться без сна на протяжении многих ночей. Куда там вялой анемичной Вике, которую я на тот момент за глаза стал называть бледной спирохетой! Безвыходная ситуация: я не имел возможности сблизиться с красоткой у себя в квартире, так как моя тупица постоянно маячила поблизости, и, более того, не мог даже переписать тайком ее номер из мобильника идиотки и позвонить объекту страсти, чтобы назначить встречу в городе, без риска нарваться. Кто разберет этих баб, еще выболтает Вике, и все пойдет прахом, а лучше, как известно, синица в руках. Все же мой пластмассовый пупс худо-бедно справляется со своей ролью, хоть и перманентно пребывает в алкогольном бреду, когда я тружусь над ней, но это лучше, чем скрипеть зубами, оставшись вовсе без женщины! Так вот, в ту пору Сюзанна оканчивала курсы ногтевого сервиса, подрабатывала выездами на дом к капризным дамочкам, кланялась в ноги за сто рублей чаевых, а теперь она – ведущий специалист центра эстетической медицины, где оказывают полный спектр услуг – от увеличения груди до педикюра. На дом к клиенткам она больше не выезжает, принимает только по записи и берет небывалые деньги за услуги. Однако Вика ей чем-то приглянулась, девушки подружились, и Сюзи до сих пор обслуживает ее лично, уже не на квартире, правда, а в своем кабинете, за чашечкой кофе, не спеша, и за смешные копейки, хотя Виктория очень сердится на такой альтруизм и всегда рвется заплатить подруге сполна.

  -  Я звонила им домой, - частила маникюрша. – В смысле, Вике и ее молодому человеку, но тот сказал, чтобы я попробовала поискать ее по этому номеру. Позовите Вику, пожалуйста.

  -  Она еще не приехала, увы, - ответил я. – Попытайте удачи на сотовый номер, она неразлучна с мобильным.

  -  Звонила миллион раз! – воскликнула темпераментная девушка. – Видите ли, у нас вышла небольшая ссора…. Если честно, я никак не соображу, отчего она так обозлилась…

   В середине марта Вика, как обычно, пришла на коррекцию искусственных ногтей. Разговор не клеился: Сюзи непринужденно щебетала о косметических новинках, ловко орудуя пилочками, Вика молча смотрела перед собой и только кивала не в такт, руки ее тряслись крупной дрожью. Сюзанна тоже разнервничалась. Маникюрша взяла инструмент для удаления кожицы по краю ногтевой пластины и ласково предупредила, чтобы клиентка постаралась не шевелиться. Подруга кивнула, но, едва Сюзи приступила к обработке, без всякой на то причины резко дернулась, и инструмент отхватил большой лоскут кожи. Потекла кровь, Вика вырвала руку. Испуганная Сюзанна, причитая, рысью полетела за перекисью водорода, прижгла ранку, вытерла кровь со стола. Вика верещала так, будто умирает от кровопотери. Сюзи, не переставая рассыпаться в извинениях, бегала вспугнутой белкой, заваривала чай, капала в кружку валокордин, но девушка не унималась. Оттолкнув поданный чай (который, кстати, сама попросила), обругала едва не плачущую маникюршу последними словами и ушла, пригрозив напоследок ославить клинику среди всех знакомых.

  - Честно сказать, я не слишком расстроилась, - откровенничала со мной Сюзанна. – И вот почему…

    Как-то зимой Вика вызвала мастерицу в неурочный день. Сюзи приехала, разложила маникюрные принадлежности, взяла клиентку за руку и увидела, что ногтевая пластина на указательном пальце треснула по всей длине. Поцокав языком, мастерица приступила к делу, смочила ватный тампон в размягчающем растворе и прижала к пальцу, чтобы снять испорченный фальшивый ноготь и прикрепить новый. Внезапно Вика дико вскрикнула, оттолкнула маникюршу, отшвырнула ватный диск и начала размахивать рукой.

  -  Дура, - бушевала она. – Коза безмозглая, больно!

  Под пронзительные вопли Сюзанна изловчилась, схватила длань клиентки, присмотрелась повнимательнее и увидела, что из-под наполовину растворившегося искусственного ногтя проглядывает родной, тоже расщепленный сверху донизу.

  Вика, матерясь, вытолкала растерянную Сюзи за дверь.

  -  Ты мясник! – кричала она, подталкивая девушку к выходу. – Проваливай отсюда!
  Чрезвычайно разобиженная, маникюрша ушла, костеря про себя истеричную клиентку. За всю ее практику (небольшую, надо сказать) такое произошло впервые. Поклявшись никогда больше не выезжать на дом к взбалмошным дамочкам, Сюзанна уехала. На следующий день ее после занятий подкараулила психопатка с тортом в руке.

  -  Сюзи, прости, - слезно молила неадекватная клиентка. – Я очень боюсь боли, даже зубы лечить не хожу, миллион лет у стоматолога не была. Вчера от твоего растворителя прямо до плеча прострелило, я едва на потолок не влезла! Сюзанночка, прости, помоги, я всю ночь не спала, пачку анальгина съела. Вот, гляди!

  Сумасшедшая показала неаккуратно перемотанный бинтом палец. Маникюрша смягчилась и согласилась проехать на квартиру, куда вчера зареклась возвращаться. Травмированный ноготь она подчистила, скрепила специальным клеем (Вика бледнела, шипела, но стоически терпела) и наложила свежую повязку, на остальных пальцах сделала аккуратный гигиенический обрезной маникюр.

  - Не сердись на меня, - еще раз попросила напоследок подруга. – На меня, бывает, находит что-то,  совсем дикая становлюсь.

  Сюзи заверила, что инцидент исчерпан, и отбыла восвояси.

  -  А теперь она не отзывается на звонки, - завершила мастерица свой рассказ. – Я, вообще-то, не очень понимаю, на что она обиделась, ведь сама виновата! Но я готова извиниться, если надо. Передадите ей?

  -  Передам, - пообещал я и повесил трубку. Посидел пару минут, в задумчивости выкусывая заусенец, и снова взялся за телефон.

30

  Аллочка так и не оправилась после трагедии. Через несколько недель она покончила с собой. Вернувшись вечером домой, мы с женой услышали шум воды в санузле, прилегающем к спальне бывшей фотомодели и, ничего не подозревая, принялись за поздний ужин. Когда спустя два часа Алла не закончила водные процедуры, Ольга забеспокоилась, начала колотить в дверь, звать дочь, но та не откликалась. Я взялся за ручку и понял, что дверь не заперта. Густой обжигающий пар, наполнивший помещение, не сразу позволил разглядеть, что происходит в джакузи, вмонтированном в пол. Оля, продолжая окликать дочь, шагнула вперед и увидела Аллочку. Та лежала в воде, откинув голову,  со страшно искаженным лицом, открытым ртом и закатившимися глазами. Зрелище было настолько жутким, что Ольга потеряла сознание. Я не успел ее подхватить, и супруга упала с высоты своего роста, разбив затылок о раковину.

  Девушка оставила записку, отпечатанную на принтере. Несвязный текст с множеством ошибок гласил, что она просит у всех прощения, но существовать так дальше не в силах, она Квазимодо, ничто ей не поможет, жить в обличье Фредди Крюгера для нее невыносимо, и Алла не видит смысла мучиться, подвергаться болезненным процедурам, изводить родных и сходить с ума от осознания своего уродства.

  На дне джакузи с кипятком лежала острая пилочка для ногтей. Вероятно, несчастная хотела вскрыть себе вены, но не успела по ряду причин. В ее крови нашли коктейль из алкоголя и сильнодействующего препарата. Алла приняла большое количество анальгетика, запив его мартини (опустошенная бутылка стояла на бортике), и у нее банально не выдержало сердце. Таблетки она нашла в аптечке, перекочевавшей вместе со многими другими вещами в новый дом. Это лекарство когда-то принимал Сотников, оно представляет собой очень сильное обезболивающее. В молодости бизнесмен занимался борьбой, повредил спину и всю жизнь страдал от изматывающих болей в позвоночнике, покуда личный доктор не выписал ему волшебное средство, строго предупредив, что частое употребление чудо-пилюль может нанести ущерб здоровью, и под страхом смерти запретил смешивать препарат с алкоголем. Станислав Иванович первый запрет пропустил мимо ушей, жрал обезболивающее пачками, но от выпивки добросовестно воздерживался. Аллочка же, рассудив, что резать вены наверняка очень больно, слопала блистер таблеток и запила лошадиной дозой мартини, вероятно, стремясь притупить страх. Пилка с острым кончиком не понадобилась, горячая вода, таблетки и спиртное сделали свое дело раньше. Принтер девушки, ее телефон и еще кое-какие мелочи забрали специалисты, ванную я закрыл, перекрыв все вентили. Вряд ли у кого-то из домашних хватит духу пользоваться этим санузлом.

  Оля в результате потрясения и травмы почти потеряла зрение. Я забрал ее из больницы перед самыми похоронами, которые состоялись только на десятый день - тело Аллочки выдали нам на исходе восьмых суток. Я организовывал  погребение сам, жена была слишком слаба, Вика ушла в запой. До нее известие о смерти сестры дошло в последнюю очередь, я не озаботился ей позвонить.

  На похоронах и поминках Оля не проронила ни слезинки. Мне было жутко смотреть в ее иссохшее, синюшное, резко постаревшее лицо, словно измученное физической болью.

  Зато Вика фестивалила на полную катушку, умудрившись превратить траурную процедуру в балаган. Рыдала, кидалась на роскошный, цельного дерева с инкрустацией, гроб, билась в судорогах, не давалась в руки. Я с трудом затолкал ее в машину. Боже, как мне хотелось приложить стерву несколько раз головой о крыло автомобиля, одному Богу ведомо.

  На поминках Оля сидела статуей, а младшая дочь, уже вдрызг пьяная и охрипшая от воплей, лила крокодильи слезы, сморкалась, с утроенной силой налегала на спиртное, и вот итог: пришлось тащить ее на руках в спальню. У меня невыносимо чесались руки ее придушить.

 Люди постепенно разъехались, хвала небесам, ночевать не попросился никто. Я сел рядом с Олей, которая прямо в своем траурном платье и черном платке лежала на диване.

   -  Почему она это сделала? – раздался в тишине ее будто бы надтреснутый голос. – Зачем? Ведь я сказала ей, что нашла способ вернуть ей лицо. Отчего не смогла подождать еще пару дней?

  -  Что, прости? – я наклонился к бормочущей жене. – Как ты сказала? Восстановить лицо? Пара дней? Оля!

  Супруга, оказывается, разыскала с огромным трудом через оставшихся с юности знакомых своего сокурсника. Кирилл Яковлевич ныне ведущий хирург клиники, что находится на берегу Женевского озера и специализируется на помощи жертвам катастроф. Тамошние специалисты успешно справляются, в том числе, и с химическими ожогами. Бывший однокурсник, изучив медкарту Аллочки и ее снимки, согласился заниматься пациенткой сам. Обрадованная Ольга тут же связалась с Аллочкой (было это в районе полудня), а ориентировочно в шестом часу девушка покончила с собой. (Кстати, с определением точного времени наступления смерти у судмедэкспертов возникли проблемы – в джакузи непрерывно поступала очень горячая вода, и тело не остыло).

  -  Она подумала, что я ее обманула, - едва слышно сказала Оля и провалилась в забытье.

31

  С того дня все пошло наперекосяк. Оля беспрерывно болела – у нее сильно упало зрение, проявилась аритмия, по два-три раза в неделю случались панические атаки, чуть поволновавшись, жена начинала задыхаться.

  Вика вела себя возмутительно – здоровьем матери не интересовалась, совсем не появлялась у нас, все время проводила в городе, целиком погрузившись в «семейную» жизнь с сопливым кавалером и четвероногими «малышами», которые, я слыхал, разъелись до семидесяти килограмм.

  Постников ходил как в воду опущенный, и выглядел так, будто тоже готовится наложить на себя руки. Я раздражался неимоверно: его упадническое настроение успело отразиться на работе. Не выношу этого! Вид его унылого лица стал для всех настолько привычен, что я не на шутку удивился, когда он заявился в офис сияющий, как медный грош.

  -  Приятно видеть тебя оптимистично настроенным, - тоном образцового начальника прокомментировал я. 

  Саша глядел сквозь меня, словно совсем не замечал.

  -  Не тяни, -  толкнул я его. – Ну, выкладывай, что тебя развеселило? Виталик смертельно болен? Он гей? Изменяет Вике? Женат?

  Постников рассмеялся.

  -  Увы!  - развел он руками. – Просто они недружно живут, и это меня не может не радовать. Чует мое сердце, их связь не так уж прочна. Вика часто бывает у меня, кажется, у  них не все шоколадно.

  -  Удивил! – фыркнул я.  – Да с ней невозможно ужиться, я-то знаю.

  Постников помрачнел, я прикусил язык. Не следовало мне говорить этого.

   Надежды на тихий семейный вечер не оправдались.  Во дворе сияла полированными боками красная «Хонда» Вики, а из гостеприимно распахнутых дверей дома доносился ее резкий высокий голос. В прихожей, рядом с босоножками на несуразно высоком каблуке, стояли остроносые лаковые туфли, а в воздухе все еще ощущался запах загнивающих лилий, смешанный со знакомым до боли ароматом моей туалетной воды, с той лишь разницей, что я никогда не выливаю на себя по полфлакона за раз.

  На террасе моя супруга разливала чай. Я поразился ее внешнему виду: щеки покрыты нежным румянцем, глаза сияют. С того самого дня, как мы увидели труп младшей дочери, я не видел Ольгу не то что улыбающейся, но хотя бы не плачущей.

  -  У нас для тебя хорошая новость, - воркующим голосом произнесла жена. Я недоумевающе таращился на нее. Какие могут быть радостные известия, в самом-то деле?

  Падчерица смотрела на меня с гадливой ухмылочкой. Сидящий подле нее Виталик показушно обнимал девушку за плечи и тоже загадочно улыбался. Он показался мне усталым и больным: сильно отросшие волосы, плохо выбритые щеки, запавшие глаза.

  -  Выкладывайте! – взорвался я. Эта пантомима меня порядком утомила.

  Оля с таинственным видом переглянулась с дочерью.

  -  Викуся беременна, - торжествующе выдала жена, я онемел от удивления. Ошибся Саша, не такой уж никчемный оказался адвокатский сыночек. Впрочем, отчего бы мне не позлословить?

  -  Кто отец?

  -  Да вы шутник, однако, - вздернул уголок рта паскудник. – Разумеется, я, а что, есть другие варианты?

  Есть, едва не ляпнул я, Саша Постников, а чуть больше года назад вполне мог бы быть ваш покорный слуга. Как, интересно, этому манерному щеголю понравится такая правда о возлюбленной?

  Ольга поверх голов молодой четы послала мне умоляющий взгляд. Я тяжело вздохнул.

  -  Мальчик или девочка? – притворно вежливо осведомился я.

  -  Как был дебил, так и остался, - гаркнула Вика, выйдя из образа учтивой дочери. – Где, по-твоему, у меня живот? Непонятно пока, кто там.

   Я развернулся и вышел. Господи, дай мне терпения, иначе я пристукну ее, клянусь.

  На следующий день я, едва завидев Постникова, вывалил шокирующие новости. К моему изумлению, товарищ отреагировал с буддистским спокойствием.

  -  А ведь ты уверял, что парень в этом отношении несостоятелен! – съязвил я.

  -  Ничего,  - с умиротворенным лицом дауна ответил Саша. – Это даже хорошо.

  -  Ты шутишь? – я решил, что ослышался. – Что хорошего в том, что твоя любимая женщина беременна от другого? Ты, может быть, не совсем понял ситуацию: они собираются пожениться.

  -  Погоди, он знает о ребенке? – вскинулся Александр.

  -  Не ловишь мышей, - покачал я головой. – Парочка заявилась к нам вчера вечером с уведомлением, что мы с Ольгой отныне дед и бабка.

  -  Не может быть! – изменившись в лице, проговорил Саша.
 
  Оставив меня недоумевать, парень быстро удалился к себе. Покачав головой, я приступил к работе, но мысли мои все время возвращались к Вике и ее беременности.

32

  Я был готов простить гадине все, что угодно, за одну только улыбку своей жены. Оля ожила, снова почувствовала интерес к жизни,  начала приходить в себя. Она активно взялась за обустройство семейного гнезда дочери и ее будущего мужа. Старая жилплощадь профессора подверглась капитальной переделке, и спустя несколько месяцев будущие родители въехали в сияющие свежим ремонтом апартаменты. Олюшка тряслась над беременной, как наседка над яйцами, но благодарности от хабалки так и не дождалась. И цвет стен в квартире той был не по вкусу, и врачи, к которым ее определила мать, плохие, и вообще, Ольга «задушила заботой».

  Как-то, глядя на резвящихся на участке мастифов (Вика всюду возила их с собой), жена вполне разумно заметила, что держать таких собак в квартире, где есть крошечный ребенок, опасно.

  -  Нужно избавиться от псов, - посоветовала она дочери. – Если не покусают, так затопчут маленького. Можно подарить питомнику, я знаю хороший…

  Не успела она договорить, как та вскочила, пнула журнальный столик (он, конечно же, перевернулся, чашка крайне полезного травяного чая, заваренного для истерички заботливой матерью, полетела на пол - прощай дорогой ковер песочного цвета) и выскочила из комнаты. Ольга в крайней растерянности смотрела ей вслед.

  - Вадюша, что я сказала не так? – глаза моей жены наполнились слезами. 

  - Наплюй, - посоветовал я. – Она просто… нервная, гормоны, наверное.

  В дверном проеме нарисовалась лиловая от злобы Вика.

  -  Я твоего внука продам в питомник, - заорала она. – Скотина! Сволочь! Сука!

  Оля схватилась за сердце, а я вытолкал вконец охамевшую падчерицу за дверь и плотно прикрыл створку. Жена слабо причитала.

  -  Не бойся, ничего ей не сделается,- буркнул я. – Совсем распустилась! Твое воспитание, между прочим.

  Супруга издала стон.

  -  Мой тебе совет: перестань обхаживать нахалку! – наставительно произнес я. – Ни к чему хорошему это не приведет, сядет тебе на голову, свесит ножки, будет плевать на макушку. Что, собственно, мы уже можем наблюдать!

  Жена промолчала, упрямо глядя в сторону.

   -   Как знаешь, - махнул я рукой. – Я знаю, у тебя особый взгляд на воспитание данной особы.

  Оля горько вздохнула, я устыдился.

   -  Не обижайся, милая, - примирительно сказал я. – Просто мне больно смотреть, как она дерзит тебе. Обещаю, ни слова больше ей не скажу. В конце концов, она в положении.

   Оленька благодарно прижалась ко мне. Чудовища во дворе ревели, как боевые слоны,  топтали ландшафтный дизайн, крушили садовую мебель, с жутким рыком нападали друг на друга. Боже милостивый, хватило же мозгов купить в городскую квартиру подобных монстров.

   Еще один страдалец – безответно влюбленный Постников – вышел из депрессии неожиданно скоро и без какого-либо моего содействия. Благодушный, как никогда, он с энтузиазмом тащил на себе целых два проекта и, казалось, забыл о своих терзаниях. Я, было, решил, что местный Казанова нашел новый объект обожания, но тут в его кабинете поселилось фото в посеребренной рамочке: Вика и ее собачищи. Нет, вы это видели? Горбатого могила исправит, гласит народная мудрость, но теперь я начинаю думать иначе. Записной бабник держит на столе фото чужой беременной жены! Как понимать столь дикое поведение?

   Меня снова посетила мысль, что это было бы лучшим исходом дела – если бы Постников женился на Вике. Во-первых, коллега перестанет донимать меня, во-вторых, я стану спокоен за это неприспособленное к жизни создание (да бес бы с ней, откровенно говоря, но ведь Ольга души не чает в дуре), и в-третьих, гнусную морду ее теперешнего жениха я смогу не созерцать. Я не могу толком сказать, что меня смущает в этом юноше, но, определенно, он отрицательно влияет на мое психическое состояние. После его визитов в наш дом я ощущаю смутное беспокойство, которое только усиливается оттого, что я не в силах правильно идентифицировать причину своей тревоги. Остается признать, что парень меня раздражает безо всяких к этому причин. Я готов записать себя в неврастеники, но после встреч с этим молодым человеком непонятная тревога не отпускает меня достаточно продолжительное время. Короче говоря, я совсем не против, если мне никогда не придется встретиться больше с этим вызывающим неприязнь типом. 
 
  Как же мне пришлось пожалеть об этих своих злых мыслях! Я буквально съел себя поедом, но если бы это могло хоть что-то исправить…

  В первых числах сентября Вика и ее жених попали в страшную аварию. В наступающих сумерках они направлялись к нам, в Елисеевку, и сидящая за рулем девушка (к тому моменту она находилась на четвертом месяце беременности) внезапно потеряла сознание. Всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточно. В паре километров от города дорога делает крутой поворот направо, а по левую руку от шоссе располагается водоем и прилегающие к нему очистные сооружения, огороженные бетонным забором. В него-то на огромной скорости и вломилась «Хонда». Автомобили этой марки имеют правый руль. Виталик, сидящий на пассажирском сидении, погиб сразу, а Вику, получившую сотрясение мозга, переломы различной степени тяжести и многочисленные ссадины и ушибы, госпитализировали в тяжелом состоянии.

  Ребенка спасти не удалось. Обезумевшая от горя Оля перенесла несколько сердечных приступов. На похороны несостоявшегося мужа Вики я не попал,  разрывался между двумя клиниками. У моей падчерицы неотлучно дежурил разом состарившийся Постников.

  -  Что делать с собаками? – спросил он меня. Я не сразу понял, о чем он толкует. Какие, к чертям, собаки, когда члены моей семьи в таком состоянии?

  -  Усыпить, - не раздумывая, вынес я вердикт. – Сделай одолжение, договорись. Мне они не нужны, и неизвестно, когда Вика встанет на ноги. Я, правда, не представляю, как ты войдешь в квартиру, псы там несколько дней без еды и воды, будь осторожнее.

 -  Я их кормил, - признался Саша.   – Заходил два дня подряд, они ведь знают меня. Ты не возражаешь, если я заберу их? Пока Вика не поправится.

 -  О чем ты говоришь! – вспылил я. – Забирай тварей навсегда и оставь меня в покое!

  Он только кивнул и продолжал сидеть, скорчившись возле кровати Вики. Ее уже перевели из реанимации, оказалось, что смертельные с виду раны не представляют угрозы здоровью.
  Я сосредоточился на жене. Вика присмотрена, одной заботой меньше, просто гора с плеч.

33

  Мать и дочь выписали почти одновременно. Я едва не прослезился, забирая совершенно седую, еще сильнее похудевшую и подурневшую Олю, и закованную в гипс Вику.

  С тех пор сердце моей супруги давало сбои при каждом удобном случае, будь проблемы на работе или  звонок без ответа (жена превратилась в параноика, маниакально отслеживающего каждый вздох члена семьи – а вдруг что случилось?).

  Вика поселилась у Александра, рядом с любимыми «детками».

  -  Привози их сюда, - разрешила Оля. – Я понимаю, тебе трудно теперь управляться с собаками, но ведь есть мы. Покормим, а гулять и того проще – открыл дверь в сад, и готово.

  Но девушка и не подумала перебраться к нам. Ольга сильно переживала, а я был страшно зол на Вику. Могла бы подумать, что пережила мать, и проявить сочувствие. Но я пока мирился ее выходками, стиснув зубы. К тому же, сомневаюсь, что моя жена обрадуется, если я попытаюсь вразумить падчерицу. Уж кто-то, а Вика умеет прикинуться жертвой и обернуть все так, будто ее притесняют и обижают. Начнет истерить, нервировать Олюшку, кому от этого станет лучше?

  Но вскоре произошло нечто, положившее конец даже моему феноменальному терпению. Ведомая, очевидно, желанием свести мать в могилу, едва окрепнув и встав на ноги, Вика не теряла времени даром и приготовила нам очередной «сюрприз».  Этого я уже не снес.

  Не исключено, что она хотела провернуть все тайком, но такие вещи обычно получают широкую огласку. Посреди ночи я нанес визит падчерице и Постникову, у которого она жила по сей день. Вика не впустила меня в дом, вышла в халате и тапочках в подъезд. Постников не соизволил даже просто поздороваться.

  -  Ты распродаешь наследство? – с порога набросился я на нее. – Вконец лишилась мозга?

  -  Это  мое дело, - отрезала она, плотно прикрывая за собой дверь. За стальной створкой бешено лаяли мастифы, волнующиеся за «мамочку». 

  -  Дрянь, - прошипел я. – Ты вообразила, что имеешь право на это? Ты ни копейки не заработала, разбазариваешь бизнес отца, безмозглая соплюха! О матери подумай! 

  -  Ты какое отношение имеешь к моему наследству? – бросила крыса. – Приживалка, альфонс! Хотел заморить моих малышей голодом? Мразь!

  Я хотел дать ей оплеуху, но мегера неожиданно подалась вперед и здоровой рукой отбросила мою карающую длань.

  -  Полегче на поворотах, - ее бескровное лицо исказила жутковатая кривая ухмылка. Как есть крыса, загнанная в угол.

  В квартире бесновались собаки, створка ходила ходуном, с трудом удерживаемая Викой.
 
  -  Беги скорее, - издевательски хохотнула девушка. – Силы у меня на исходе, не могу больше держать. Что встал, придурок? Они тебя разорвут, сомневаюсь, что смогу оттащить. Пошел, быстро, ну!

  Я споро скатился с лестницы.  Вот сука! Гнилая, насквозь лживая погань, лучше бы ей было сдохнуть в искореженной машине, тогда всем стало бы легче.

  Дома меня ждала лежащая без сна жена. Я рассказал ей подробности поездки в город.

  -  Оставь ее, Вадик, - беззвучно заплакала Оля. Крупные слезы горохом катились по ее впалым щекам, затекали в складку синюшных губ (опять сердце!).

  -  Она сведет тебя в гроб! – с отчаянием произнес я и выругался. – Стерва, последняя гнида, исчадие ада, сколько горя она всем доставила!

  -  Замолчи, - в голос зарыдала Олюшка, я перепугался и начал баюкать ее, как маленькую. – Дай слово, что не станешь больше с ней видеться. Пускай продает все, она вольна распоряжаться своим имуществом.

  Я заскрежетал зубами. Гадина уже пустила с молотка ювелирные магазины, а вчера начался тендер на владение «Березняками».

   -  Вадик? – напомнила о себе жена.

   - Так уж и быть, не стану больше искать встречи с твоей дочерью, - скрепя сердце, пообещал я. Ольга успокоилась и вскоре уснула, я прилег рядом с ней, но не спал до рассвета.

   Едва приехав утром на работу, я позвонил Вике.

   -  Есть разговор. - Вместо приветствия сказал я.

  Ответом послужил отборный мат, потом послышались гудки: она бросила трубку. Я терпеливо набрал номер еще раз. 

   -  Если не приедешь в офис, я обнародую кое-какую информацию. Поверь, тебе будет лучше прибыть на встречу незамедлительно.

  -   Что ты городишь? – смеясь, спросила девушка.

  -   Мне одному известно, кому принадлежит связка ключей, которую нашли в сгоревшей машине Сотникова… 

  … Вика приехала меньше чем через полчаса.

  -  Что ты нес насчет ключей? – налетела она на меня. – Что ты там нафантазировал, больной ублюдок?

  -  Ключи, Вика, - благодушно улыбнулся я. – Ключи от моей старой квартиры, которые ты якобы потеряла, а потом они нашлись в сожженном джипе.

 –  Тебе пора лечить голову, Вадим, - с легкой грустью в голосе качнула Вика растрепанной прической. Эк ее разобрало, прилетела пулей, даже причесаться не удосужилась.

 - Чего ради ты тогда примчалась, сломя голову? – вкрадчиво спросил я. – Если мои сведения – бред сумасшедшего?

 -  Еще Ольге натреплешь! - рявкнула девчонка. – Ты известный идиот, с тебя станется.

 -  Не только Оле, милая, - обнадежил я. – Об этом узнают все.

 Вика коротко выматерилась.

 -  Прибереги брань, - заботливо предупредил я. – Ты еще не так заговоришь, когда я закончу свой захватывающий рассказ.

  Мерзавка угнездилась в кресле и, растянув губы, подалась вперед, облокотившись на стол.

  -  Ты не расстроилась, когда узнала, что твой отец умер?

  -  Еще чего! Сдох – и прекрасно! Он это заслужил,  - взбеленилась Вика.

  -  Действительно, было бы удивительно, если бы ты стала убиваться, - заметил я. – Может, начни ты скорбеть напоказ, я бы еще тогда заподозрил неладное.

  -  Выкладывай свои домыслы, сказочник! – храбрясь, разрешила она.

  -  Изволь, - я закурил и начал повествование.

  Вика морщилась (после сотрясения она перестала воспринимать запах табачного дыма), но сделать замечание не осмелилась. Боишься, про себя усмехнулся я.  Не напрасно….

  - В тот день, когда погиб Сотников, ты побывала в родительском доме, и попала в эпицентр скандала: бизнесмен как раз орал, что выпишет тебя из завещания. Явилась без звонка, чем удивила мать до крайности, ведь раньше ты обязательно предварительно уточняла, дома ли отец, и приезжала строго в его отсутствие. А тут вдруг, словно специально, подоспела как раз к «раздаче слонов». Встретила меня из больницы, и тут же поспешила в родное гнездо. Хочешь, угадаю, отчего ты так точно угодила в разгар выяснения отношений? Я изучил список твоих входящих вызовов – тебе позвонила Аллочка, я думаю, с известием, что дома происходит нечто, касающееся непосредственно тебя.  Ты приехала домой, послушала отца и убедилась, что твое положение стало критическим: Станислав Иванович намерен сию секунду ехать к своему нотариусу. Я не знаю, как тебе удалось попасть в салон внедорожника, но полагаю, это было несложно, второй комплект ключей зажигания с запасным брелком сигнализации автовладельцы обычно держат дома. Ты спустилась во двор и затаилась за высокими передними сидениями машины. Надо отметить, у тебя напрочь отсутствует чувство страха! Что было бы, если б любящий папочка застукал тебя в автомобиле? Думаю, взбешенный бизнесмен просто свернул бы тебе шею, как цыпленку, и в лесу нашли бы не его труп, а твой. Что ты планировала сделать? Задушить отца его же цепью? Заколоть пилкой для ногтей?

  Вика внимала мне со снисходительно-ласковой врачебной улыбкой.

  -  В твою набитую опилками башку не закралась мысль, что справиться со взрослым, физически крепким мужиком тебе не удастся? Он бы убил тебя, я уверен. Но тебе повезло. На полдороге у мужчины прихватило живот, и он, не заглушив мотор, заторопился в сторону леса. Признайся, ты его толкнула? Или тебе снова подфартило, и он упал в яму сам? Впрочем, это не суть важно, столкнула ли ты его, или прождав подозрительно долгое время,  на свой страх и риск рискнула посмотреть, не идет ли назад отец, и увидела его мертвым. Ты здраво рассудила, что можно обернуть все как несчастный случай, и предусмотрительно не стала обирать труп. Или побоялась? Скажи, испугалась, что покойник оживет и схватит тебя за вороватые лапы? А как ты удостоверилась, мертвец перед тобой или нет? Трогала его? Щупала пульс?

  Вика издала смешок.

 -  А потом ты пораскинула плесенью, которая у тебя в голове, и сообразила, что захватала своими ручонками кожаный салон автомобиля. Или ты, любительница дешевых детективных лент, поняла, что стопроцентно оставила на обивке и ковриках микроскопические частицы своего эпителия и невидимые брызги слюны? Делов-то, я на твоем месте не беспокоился бы, а отбрехался с честными глазами. Ведь транспортное средство принадлежит твоему отцу, частички твоей кожи и одежды не должны вызывать опасных вопросов. Впрочем, может, всему свету известно, что Сотников скорее подвез бы тарантула, чем старшую дочь? Это тоже не имеет значения, в общем-то. Ты с перепугу отогнала джип подальше в лес, спустилась туда, где был более или менее пологий съезд, и подожгла его. Огонь уничтожил все следы, сожрал салон со всеми уликами, да только ты, дура набитая, выронила ключи, когда ехала, скрючившись у заднего сидения, и не проверила карманы, убегая из леса. А может, и проверила, но джип уже полыхал, и тебе следовало срочно уходить. В самом деле, кто догадается, что это за связка? Ключи опознал я. Моя педантичная жена, спасибо ей огромное, хранит все документы, в том числе и ксерокопии материалов дела. Я ознакомился с ними как-то на досуге…. Помнишь, Вика, какая гроза разразилась в тот вечер? Ты колотилась в дверь, как безумная. Когда я открыл, с тебя натекла порядочная лужа.  Бедняжка, вымокла до нитки, голосуя на шоссе с другой стороны леса?  Не побоялась идти ночью через чащу? Не оглядывалась? За каждым деревом не мерещился папаша, подбирающийся к тебе со сломанным хребтом на вывороченных конечностях?

  С каждым произнесенным мною словом у нее все сильнее дергалось нижнее веко.

 - У меня есть в запасе еще кое-что любопытное. Продолжать? С превеликим удовольствием. Так вот, меня тебе не удалось провести своей показушной заботой о сестре.  Полагаю, ты решила кардинально изменить свою манеру общения с Аллой, потому что давно задумала изуродовать девушку, и хотела замазать окружающим глаза. Кислоту в крем подмешала ты. Мастера, шаманившие твою разбитую машину, услужливо пропылесосили диванчики отремонтированного авто, и нашли некий чек, который и вручили мне, когда я приехал забирать колеса. Очень старательные ребята, хотели угодить, показали мне все бумажки и мелкий мусор: вдруг что важное и нужное? Ты понимаешь, о каком чеке я говорю? О том самом, из супермаркета, где ты приобрела целых три баночки любимого Аллочкой средства. На первых двух ты экспериментировала, а третью подсунула в ванную сестре.

 -  Коробка была запечатана, - чужим голосом пролаяла Вика. 

 -  Я тебя умоляю, - протянул я. – Припомни, дорогуша, как я позвал в гости приятелей, раскупорил пару бутылок из своего бара, а внутри оказались вода и чай? Что тебе стоило аккуратно вскрыть упаковку, проколоть крышечку из фольги, ввести туда шприцем кислоту, а затем тщательно заклеить целлофановую пленку? Не думаю, что Алла пристально изучила коробку с маской. Да и зачем? Заклеено – и ладно, кто мог предположить, что в семье маньяк, который способен на такое?  Сюзанна заметила, что из шкафчика в ее кабинете исчезло несколько ампул с химикатом. Когда точно, она не может сказать, но пропажу обнаружили на следующий день после твоего визита в центр. Ты нарочно дернула рукой, рассчитывая, что маникюрша не среагирует и порежет тебя. Так и вышло, и, пока Сюзи бегала за перекисью, чаем и валерьянкой, ты украла кислоту и, разыграв психопатку, убежала. Нетипичные ссадины, которые я видел на твоих руках - это химические ожоги, ты наносила смешанный с тем самым кремом химикат на внутреннюю сторону рук ниже локтя, где кожа почти такая же нежная, как на лице. Составив, наконец, смесь в нужных пропорциях, ты убедилась, что маска выглядит вполне натурально, и подменила коробочки в ванной сестры. Аллу убила ты, Вика.

  -  Не я пихала ей таблетки в глотку! – сложила руки на груди девушка. – Она сама так захотела, хотя должна была понимать, что протеже Беловой станут снимать, даже если она вовсе лишиться головы! Кому нужна ее гладкая кожа? Фоторедактором поправят – и на обложку! Ольга постарается!

  -  Господи, ведь Оля хотела как лучше, заставляя тебя учиться! – потрясенно сказал я. – Как ты не понимаешь! Почему ты  ненавидела сестру? Зачем было завидовать нездоровому некрасивому человеку, который за отсутствием мозгов парится на изнурительных съемках в килограммах грима, протежируемый матерью, акулой фэшн-бизнеса? Алла прекрасно осознавала, что выучиться ей умишка не хватит, и сама испытывала по отношению к тебе зависть. Только добрую... Она фактически боготворила тебя, Вика! За что ты так с ней?

  -   А за что Сотников бил меня чем под руку придется? – склонила голову набок собеседница. – Знаешь ответ? А я знаю!

  -   Но не Аллочка же тому виной! – воскликнул я. – С ней-то ты отчего так обошлась?

  -   Что ты заладил? – ударила Вика по подлокотнику кулаком.  – Она сама себя убила!

  -   Нет, - глядя ей прямо в глаза, возразил я. – Болеутоляющее в алкоголь подмешала ты. Мартини выбрала потому, что за горечью трав не различить привкус лекарства. Ты уговорила Аллочку выпить с тобой. Не знаю, зачем она согласилась, ведь врачи строго-настрого наказали ей не приближаться к спиртному. Может, она расслабилась, когда услышала, что мать договорилась со специалистом, поняла, что лицо скоро восстановят и решила, что от пары бокалов ничего не случится? А как ты заставила ее пить бьянко? Алла не жаловала горькие напитки, предпочитала ликеры. Ты убедила ее под предлогом, что напиток на травах самый безвредный? Так или нет?

  Невралгия исказила лицо Вики, тик дергал теперь щеку и угол рта.

  -  Я прав, ты была в тот вечер у нас дома? Составила заранее на своем компьютере записку, подделала стиль Аллочки, сымитировала даже характерные грамматические ошибки, распечатала послание на принтере сестры, хотела изобразить, что письмо составлено ее рукой? Да только не учла одного. Я возил ноутбук в лабораторию – милиция отчего-то не забрала его. Так вот, Аллочка использовала девайс только  для своих примитивных игр. Ее пальцы не касались тех кнопок на клавиатуре, которые обязательно должны были быть нажаты, чтобы получился такой текст.

  -  Скачала из интернета, - вскинула подбородок Вика.  – С сайта суицидников, интернет кишит психами.

  -  Алла не пользовалась всемирной паутиной, - печально улыбнулся я. – Я специально проверил. Ты была дома в тот вечер. Не отпирайся. Тебя видели соседи слева, ты покинула поселок, протиснувшись через прутья забора, в том месте, где у камер так называемая «мертвая зона». Промежуток между прутьями слишком узок, чтобы пролез человек нормальной комплекции, но дети и собаки шныряют там без помех. Еремин смеялся, что тебе пришлось попыхтеть, хотя ты едва ли крупнее среднего пса.

   Вика расправила плечи.

  -  Еремины слишком много пьют, - вымолвила она. – Они, если меня не подводит память, самого сатану видели, отец семейства его по участку ружьем гонял.

  -  Дьявол здесь ты. Значит, усадила лишившуюся сознания сестру в джакузи, и хотела вскрыть ей вены острой пилкой, но потом, наверное, поняла, что не сможешь сделать надрезы, типичные для суицида? Это очень сложно, ты, должно быть, в курсе.

   - Отчего же? – мило хлопнула ресницами девушка. – Я осведомлена, как это правильно сделать, разрезала бы только вены на ногах. Отлично знаю, если хорошенько взрезать одну руку, то другую уже не удастся поранить, от боли не удержишь лезвие. И про «пробные» надрезы знаю, уж не волнуйся, желай я инсценировать суицид, разыграла бы все как по нотам.

  -  Ты побоялась резать сестру. Или, может, просто не смогла,  - продолжил я, оправившись от тошнотворного шока, вызванного ее откровением. – Уронила маникюрный инструмент на дно, поднимать не стала. Наверняка понимала,  что горячая вода смоет отпечатки. И оставила Аллу в бессознательном состоянии, опустив ее в воду по самый подбородок. Понадеялась, что она захлебнется. Об одном не побеспокоилась – есть разница, сам человек сел в ванную, или его туда усадили. Жаль, на это никто внимания не обратил. Такая известная семья все же… кто мог знать, что в доме оборотень!

  -  Да я просто заметила, что она уже мертвая, - весело сказала Вика. – И подумала, а ну как определят, прижизненные порезы или нет? Несостыковочка выйдет.

  Я подавился воздухом.

 -  Что вылупился? – улыбаясь во весь рот, спросила она. – Это шутка, если ты не понял.

  Мы помолчали немного.

 -  У  меня есть все доказательства, - ко мне вернулся дар речи. – Ты понимаешь, чем это для тебя обернется? 

  -  Чего ты добиваешься?

  -  Останови тендер. Если ты этого не сделаешь, факты по делу Сотникова получат огласку, и уж тогда наследства ты стопроцентно не увидишь. Подумай, как следует. Мать не станет тебя защищать – я расскажу ей, кто изувечил и убил Аллу. И убирайся из нашей жизни, тебе хватит ранее полученных денег, чтобы жить безбедно всю жизнь, дистанцировавшись от нас. Я не желаю видеть тебя больше в нашем доме.

  -  Ты, баба, которая по недоразумению носит яйца, -  выстрелила ядом Вика. – Ольгина игрушка, содержанка, всерьез решил, будто я тебя боюсь? Кстати, «Березняки» в восемь утра отошли новому владельцу, ты опоздал.

  -  Смейся, - разрешил я. – Посмотрим, как ты заговоришь, когда возобновят приостановленное дело о пропаже Марьяны.

   Вика изогнула одну бровь.

 -   Где ее тело? Впрочем, не отвечай. Ясно, что где-то на участке Беловых-старших. За сутки до того, как мама девушки подняла шум, ты ездила проверить дом, и Марьяна составляла тебе компанию, это всем известный факт.  Я завтра же привезу туда специальное оборудование, при его помощи можно обнаружить труп под землей, в стене, в полу, где угодно.

  -  У тебя шизофрения, - взвилась собеседница. – Мы вернулись вместе, нас видели на посту ДПС на въезде в город. По дороге решили остановиться, погулять по мегамоллу на улице Булатникова, свидетелей уже опрашивали, нас вспомнили продавщицы в отеле белья. Потом Янка, непонятно за каким чертом, затащила меня в американский секонд-хенд, начала щупать ношеные тряпки, а я не захотела рыться в лохмотьях и ушла. В машину села одна, милиция просмотрела запись. Яна осталась примерять ветошь, и больше ее никто не видел.  Мне она только сообщила напоследок, что поедет на встречу со своим хахалем.

  -    Так-то оно так, - кивнул я. – Да не совсем. Менты люди равнодушные, халатные, станут они землю рыть ради проститутки, мало их пропадает каждый день.
 
  -    Янка не шлюха, - вякнула Вика.

  -    Отчего же ты в милиции утверждала другое? – вкрадчиво поинтересовался я. – Почему очернила подругу, как только могла?  А те и рады: проститутка, так и запишем, стало быть, недовольный клиент придушил, и всего делов. Маму пропавшей никто в расчет не принял: ну кто о своих детях всю подноготную знает? А вот подружек детально расспросили, только вы, змеи подколодные, Марьяну ненавидели лютой ненавистью. У Митко она едва не разрушила едва зародившиеся отношения с Антоном, и тебе насолила, ведь так? Не отпирайся, Таня мне рассказала, как Буданова чуть было не отбила у тебя Виталика. Этого ты ей не простила, правда, Вика? Так расцарапала бы ей лицо, волосы повыдергала - как вы, девушки, отношения выясняете! Но тебе показалось, что попортить фейс «подруги» - слишком мягкая кара. Хочешь, поведаю тебе, как все происходило?

  -   Дерзай, Ганс Христиан Андерсен, - надменно сказала Виктория. – Очень любопытно.
 
  -   В принципе, Марьяна, конечно, заслужила такое к себе отношение. Видела, что лучшая подружка симпатизирует новенькому, и тут же кинулась откровенно с ним флиртовать. Пока ты мялась в нерешительности, отвязная девица пошла в наступление, да так, что Виталик не выдержал напора и уложил ее в койку. Его я тоже понимаю, какой мужик откажется, когда ему на шею вешается смазливая женщина? Да только весь интерес к ней у него ограничился постелью, и, переспав с легкодоступной ветреницей пару раз, он начал ее избегать.  Марьяна, разумеется, пришла в ярость. Ее, первую красотку университета, отвергли! Хуже того, «добыча», ускользнув из рук, смеет оказывать знаки внимания другой! Тебе, то бишь. Виталику ты тоже, очевидно, приглянулась сразу, но подкатить к тебе он боялся еще сильнее, чем ты к нему. Злясь на себя за слабость, он игнорирует Буданову, а та пускается во все тяжкие, кокетничая с Антоном -  пытается заставить бывшего любовника ревновать. Костромин не исключение – он увлекается девушкой, напрочь забыв о том, что ухаживал за серой мышкой Танечкой. Митко едва не плачет от обиды, а ты слез ронять не привыкла, не тот характер. «Подруга» признаков раскаяния не обнаруживает, виноватой себя не чувствует, продолжает вести себя, словно ничего не произошло, чем доводит тебя до белого каления. В январе ты пригласила Марьяну съездить проверить дом. Та, ничего не подозревая (по ее мнению, она ничего плохого не сделала), соглашается. Ты привезла ее на участок, и там убила. Пока не знаю как – ударила по голове, задушила?

   На Вику было жутко смотреть. Нервный тик перекосил  ее лицо, верхняя губа задралась, как у животного, обнажив крупные верхние зубы, лоб блестел от пота.

  - Раздела труп, - как ни в чем не бывало, продолжал я. – Спрятала его, забрала одежду, и отправилась на поиски подходящей бродяжки, коих не счесть в тех местах. Нашла относительно молодую бомжиху похожего телосложения, пообещала ей гонорар за пустяковую услугу, и приступила к делу. Намазала пропитое синюшное лицо тональным кремом, наскоро сделала ей вызывающий (в стиле Марьяны) макияж, заставила переодеться в одежду убитой девушки, проинструктировала, посадила в машину, и вернулась в город. По дороге остановилась у поста дорожной полиции, якобы поинтересоваться, как лучше проехать на улицу Булатникова. Сделано это было для того, чтобы при необходимости постовые подтвердили – в город вы вернулись вдвоем. Что работники ГИБДД и сделали впоследствии. Я нашел постового, к которому вы обращались в тот день, и расспросил подробнее. Знаешь, что он отметил? Руки твоей спутницы. Вроде чистые, но с уродливыми обломанными ногтями, цыпками и заусенцами. И запах, не слишком приятный душок, смесь дорогих духов и давно не мытого тела, исходящий от прелестницы. По контрасту с дорогой одеждой, макияжем и тщательно уложенными волосами ему это показалось странным, но доблестные работники внутренних органов об этом-то не спрашивали! Их интересовало только, была ли в машине с тобой яркая блондинка в белом пальто. Сержант подтвердил, что присутствовала, и господа милиционеры успокоились. Расспросить постового в подробностях пришло в голову только мне. Далее вы направились в большой торговый центр на одной из главных улиц города. Ты все обставила грамотно – засветилась с «Марьяной» в дорогущем бутике нижнего белья, где посетителей раз-два и обчелся, и продавщицы хорошо запомнили покупательниц, забравших три роскошных комплекта. Кстати, для меня ты их ни разу не надела, я расстроен этим фактом.

  Я дал ей передышку и возможность оценить мой юмор, но Вика только дико смотрела на меня, раздувая ноздри. 

  - Следующий шаг, тоже весьма продуманный – посещение огромного секонд-хенда. Народу там всегда немерено, камер и охраны нет (слишком дорого), на сто квадратных метров, заваленных тряпьем - три задерганные кассирши и вечно отсутствующий администратор. На камерах, расположенных в холле, видно, как в отдел заходят две блондинки, одна в белом пальто, другая в короткой шубке, а спустя двадцать минут выходишь ты одна. Я полагаю, события развивались следующим образом: вы переодели  лже-Марьяну в приобретенные там куртку, пуловер и брюки, а пальто, блузку и юбку, принадлежавшие покойной, бросили в развалы одежды. Телефон Будановой вы «забыли» в примерочной, и он тут же нашел новых хозяев - кабинки там ни секунды не простаивают, перед шторками в нетерпении топчутся страждущие с охапками дармовых шмоток. Ты умная девочка и прекрасно понимаешь, что в отделе подержанной одежды такой наплыв посетителей, что девочкам за кассой вас ни за что не вспомнить и не опознать, к тому же, там бешеная текучка кадров – работа адская, зарплата курам на смех, кассирши тасуются чуть не каждый день. Но в тот день одну из заболевших сотрудниц подменяла администратор, глазастая тетенька, запомнившая двух странных покупательниц  - деваху с испитым лицом и отвратительно грязной головой, сразу переодевшуюся в понравившиеся шмотки и требующая на кассе срезать с нее ценники, и молодую блондинку в золоте и мехах, которая топталась в стороне и смотрела в потолок. Не успела женщина подумать, что занесло отлично одетую дамочку в отдел потасканных тряпок, как пропитая девица по-свойски обратилась к холеной посетительнице.

  -  Эй, шмутяра тоже за твой счет, - развязно окликнула она. – Раскошеливайся давай.

  Блондинка вспыхнула, быстрым шагом подошла к кассе, швырнула на пластиковую тарелочку несколько крупных купюр и вышла. А пьянчуга кинулась к одной из примерочных, но тут же вернулась и набросилась на администратора.

  - Забыла мобильник в кабинке, - заявила она. – И уже сперли!

  Администратор сочувствующе  покачала головой.

  -  За бешеные бабки трубка! – закаркала девка. – Вспоминай, кто заходил туда! Кто моему сотику ножки приделал?

  -  Оглянись вокруг! – рявкнула потерявшая терпение сотрудница. – Тут тебе не люксовый бутик, где на одного покупателя десять продавцов! На крытом базаре находишься! Следить надо за своими вещами!

  Неопрятная деваха, выражаясь по матери, ушла. Женщина поглядела ей вслед, и увидела, что в холле стоит все та же дама в шубке. Скандальная покупательница прошла мимо нее,  не удостоив и взглядом, а спустя минуту «меховая» девушка последовала за ней….

  … - У милой дамы-администратора незаслуженно, как ей мнится, сидит сын, - пояснил я. – И она очень не любит «синих птиц несчастья», как она называет работников правоохранительных органов, за то, что упекли кровиночку за решетку. Посему на все вопросы сотрудников милиции она предпочла ответить, что никого не запомнила, а вот обходительный мужчина, «убитый горем отец пропавшей девушки», за символическое вознаграждение удостоился подробного рассказа о странных покупательницах. Кстати, болтливая тетенька отметила еще, что у пьяницы не было в руках никакого пакета, а из одежды только то, что наличествовало в ассортименте их магазина. Настораживает, да? Не иначе, она голая за покупками пришла, в одних сапогах. А вот у блондинки в шубе имелся небольшой пакетик, который она, если судить по записям с камер видеонаблюдения на парковке, выбросила в урну. Хочешь, с первого раза угадаю, что в нем было? «Шикарная прическа», которую мне описывал постовой, парик, имитирующий волосы Марьяны. Это я к тому, чтобы ты сейчас не начала врать, что не хотела убивать подругу, а она сама споткнулась и голову размозжила. Запастись «укладкой» заранее – это серьезная улика.

  -  Нонсенс, - констатировала Вика, совладав с дергающейся губой.

  -  Ты не устала изворачиваться? – вышел я из себя. – Мне удалось отыскать бомжиху, которой, по словам местных забулдыг, привалило нечаянное счастье: деньги, на которые вся честная компания кутила неделю, и вдобавок неновые, но целые шмотки, королевский прикид, по их-то меркам. И еще кое-что…. В секонд-хенде не продается обувь, поэтому на кассе алкоголичка топталась в приметных таких ботильонах, расшитых стразами. В них же и уехала обратно в поселок. Как ты забыла про сапожки?

  Вика  тяжело дышала, над верхней губой у нее выступила цепочка мелких капель.

   - Все-то ты предусмотрела, дождалась даже, пока маргиналка покинет отдел, чтобы удостовериться, что она не прихватит с собой одежду Марьяны, и уехала, убедившись, что чучело вышло с территории магазина, и теперь ей не удастся уволочь оттуда вещи, выдав их за свои. Ты, возможно, планировала унести их оттуда сама, но потом сообразила, что у тебя могут на выходе попросить предъявить содержимое пакетов, и позже припомнить это в разговорах с милицией. Как умудрилась про ботинки позабыть? Нелепый промах. И совсем уж глупо было думать, что «подельница», так, кстати, и не сообразившая, зачем ты затеяла маскарад, сохранит ваш уговор в тайне. Мне даже платить ей не пришлось, купил ящик дешевого портвейна, и готово. Кстати, на размышления относительно того, чем закончилась ваша с Марьяной поездка за город, меня неосознанно натолкнула все та же Сюзанна. Она  живописала твой треснувший до мяса ноготь, и я задумался, а зачем ты соврала мне, что порезалась, шинкуя овощи, и что же ты делала на самом деле, где получила такую странную травму? Теперь я понял – ты убивала подругу. А ноготь сломала в пылу драки. Думается мне, Марьяна, осознав, что ты задумала не просто проучить ее, а всерьез настроилась убить, боролась не на шутку. Она выше ростом, но меньше весит, и не так физически развита, как ты, к тому же вряд ли ожидала нападения, поэтому ты имела неоспоримое преимущество. Так что? Мне приступать к поискам тела, или сама скажешь, куда спрятала труп?

  Девушка тупо смотрела себе под ноги, лицо у нее было отсутствующее, и вид такой, будто она вот-вот вывалится из кресла, как мешок с мукой.

  -  Есть еще одна неясность, - помедлив, произнес я. – Скажи, пожалуйста, это, вероятно, счастливая случайность, что в тот день, когда погиб Виталик, в машине с вами не оказалось твоих любимых собак?

  Она молча сглотнула слюну.

  -   Ты с ними в последнее время даже в булочную ездила, - буднично рассуждал я. – А тут оставила одних в квартире, несмотря на то, что вы собирались задержаться у нас – поправь меня, если я ошибаюсь – на несколько суток. И как у Постникова оказался комплект ключей от вашей квартиры? Можешь ничего не отвечать, мне все и так ясно. Ты отлично водишь, и слабым здоровьем не отличаешься, с чего тебе падать в обморок? Кстати, как поживает твоя старая «Мазда»? Я тут выяснил, совершенно случайно, что она, порядком помятая, стоит в арендованном тобой гараже, на задворках школы, где ты обучаешься экстремальному вождению. Кажется, ты говорила, что продала авто? Или я ошибся, приметная машинка с номерами «м088мм» принадлежит не тебе? Молчи, не нужно спорить. Хорошо, пусть так, в легких сумерках, в прекрасную погоду, на отлично знакомом отрезке пути, при совершенно сухом асфальте, ты не справилась с управлением. О, я запамятовал – ты, нежная маргаритка, лишилась сознания от духоты. Кондиционер забарахлил, наверное…  Хорошо, что собаки остались дома, их гибель, в отличие от смерти жениха, ты бы не перенесла, да? Ответь мне, неужели ты так и не простила Виталику интрижки с Марьяной?

  По исказившемуся лицу падчерицы потекли слезы, рот скривился, плечи задергались.

  -  Не так! – закричала она, отворачиваясь от меня. – Закрой свою пасть, как ты можешь! Я потеряла мужа и ребенка! Подонок!!!

  - Тебе не страшно? – устало спросил я. – Как ты будешь жить с этим?
 
  - Заткнись! – удивительно, но она не стала громить кабинет или пытаться ударить меня. С трудом поднявшись, девушка пошла к выходу. 

  - Не приближайся к нам больше! Я уже предупредил Лару и свою мать, чтобы были осторожнее. О себе как-нибудь сам позабочусь. Надеюсь, Оле ты не причинишь вреда? Одумайся, это же твоя мать!

  -  Мать, - повернулась ко мне Вика. – Хоть и приемная, но мать. Пускай живет. Кстати, загляни на досуге в сто одиннадцатый дом малютки, поговори с директрисой, многое поймешь. И ты меня можешь не опасаться, равно как и твоя толстая шлюха. Мне плевать на вас. А матушка твоя сама подохнет от желчи, и года не пройдет.

  -  Пошла вон! – я швырнул в нее тяжелой пепельницей, но, к сожалению, не попал. – Если появишься дома, тебе несдобровать! Запомни, я тебя не пожалею, сгниешь в тюрьме, если раньше не придавят родственники Марьяны, адвокат или сама Ольга! Будь ты проклята! Чтоб ты сдохла!

  Она ушла, молча притворив за собой дверь.

34

  Это был последний раз, когда я видел Вику. Вернее, не так – видел ее живой… Вечером того же дня на даче Белова-старшего из-за неисправности древней проводки произошел пожар, и Вика, наливавшаяся там в одиночестве алкоголем, задохнулась угарным газом во сне. Дом сгорел дотла. Я опознавал тело падчерицы, обгоревшее до костей, и не мог поверить, что каких-то восемь часов назад искренне пожелал ей смерти, проклинал ее, прогнал этого явно больного психически, несчастного человека, как прокаженного.

  Оля скончалась наутро после пожара - не выдержало сердце. Как мне удалось не сломаться, загадка. Я просто впал в спасительный ступор, и некоторое время провел как хрустальная ваза в вате:  безопасно и изолированно от окружающей действительности. 
 
  Похороны жены и падчерицы прошли как в тумане. Я переводил бессмысленный взгляд с одного человека на другого, пока не остановился на знакомом лице. Постников стоял поодаль, глядя поверх голов собравшихся, куда-то на кроны деревьев, возвышающихся за оградой погоста. Я подошел к нему, желая ободрить и выразить соболезнования.  Бывший товарищ отшатнулся от меня, словно я болен проказой.

  - Я не полный идиот, чтобы затевать свару на кладбище, - успокоил я его. Он смотрел на меня и будто бы совсем не узнавал, и я понял, что парень вусмерть пьян.

  - Подойди, попрощайся с ней, Саша.

  - Нет! - завыл он не своим голосом. – Это не Вика, не она, нет, нет, нет!!!

  - Успокойся, - я сжал его плечо. – Я понимаю, у тебя шок. Но гроб закрыт, не бойся, подойди.

   - Нет!  - по-бабьи взвизгнул Александр. – Не буду, не хочу! Пусть это зароют скорее!
 Подавив чувство гадливости, я отошел от него. Живую, здоровую и красивую Вику он любил, а ее обугленные останки пускай быстрее закопают, значит… Что же, я никогда и не верил в настоящую любовь…

  На поминках он устроился рядом со мной. Силясь перебороть омерзение, я слушал его пьяный бред и молил, чтобы скорбное мероприятие окончилось как можно раньше. Внезапно в поле моего зрения попала персона, которую я никак не ожидал здесь увидеть. Нетвердо стоящая на ногах патлатая неумытая бабища в несуразном двубортном костюме и страхолюдной шляпе (если меня не обманывает зрение, мужской) – Лена Круглова. 

  -  Вадька, - плача  пьяными слезами, туша повисла у меня на плече. – Вадюха, отойдем?

  -  Я сейчас тебя ударю, - безо всякого аффекта сказал я. – Если не отцепишься.

  -  Вадька, дочка-то Олькина, - надрывалась тетка. – Не угорела, а убилась сама, из-за меня, дуры-бабы, суки завистливой, ну выдь, Вадюха, чо расскажу!

   Я подскочил на стуле.

  -  Идем живее, - роняла мутные слезы Елена. – Душа болит, я виноватая!

  Мы прошли на веранду.

  -  Что ты городишь? – схватил я ее за засаленные лацканы и крепко встряхнул.

  -  Я виноватая, - повторила женщина. – Рассказала ить я, девчонке-то, про удочерение, и про погибшую Олину дочку, и про то, для чего ради они из приюта чужого дитенка взяли: чтобы, стало быть, Боженька их раскаяние увидел и свою кровиночку подарил! Очень зла я была на Ольгу-то… И вижу, значитца, как из подъезда, где профессора хоромы, выходит ейная дочка, вся из себя фря прямо. Узнала девку, в журнале рожу печатали, не упомню, в каком…. И подкатила я к ней, представилась. Пьяненькая была, уж прости, Вадька! Все растрепала! А она и убилась, бедолажечка, не вынесла позору-то!

  Так вот откуда Вика узнала о том, что Оля ей не родная мать, а я всю голову сломал! Схватив мерзкую бабу за сальные волосы, я отшвырнул ее от себя и нетвердой походкой вышел.

  -  Проследи, чтобы эта особа покинула дом, - только и хватило у меня сил попросить одного своего хорошего друга, который приехал помянуть мою жену.

   Приятель отправился выпроваживать незваную гостью, я в полной прострации сел на свое прежнее место рядом с Постниковым. Он безобразно набрался и почти что лежал на столе. Я хотел было попытать оттащить его на диван, как вдруг он поднял на меня абсолютно трезвые глаза.

   -  Ребенок был мой, Вадим, - лишенным эмоций голосом сказал он. – Это я споил Вику так, что она уснула мертвым сном, и сделал ей ребенка. Я точно знал, что наутро она не вспомнит ничего, проверял неоднократно. Я хотел, чтобы Боссарт ее бросил, ведь он осведомлен, что не может стать отцом. Но он ее не выгнал,  поверил в чудо, осел. Я решил, что это еще большее везение – отпрыск будет расти, и в нем не будет ничего от предполагаемого отца, и я тогда поставлю его в известность, кто на самом деле «автор» малыша.  Но она его убила. Убила моего ребенка, из-за меня, стерва, а я дурак!

  -  Ты уже второй, кто считает себя виноватым! – на моих веках закипали слезы.  – Если сейчас не захлопнешь рот, я тебя вышвырну отсюда. Не позорь память моей семьи.

  -  Семьи? – захохотал парень. – Да ты в уме? С каких это пор ты считаешь ее членом семьи?

  Я ударил его, но он не ответил, вытер кровь, смеясь, и вполне уверенной походкой покинул комнату.

  Голова у меня шла кругом. Лена по злобе растрепала Вике правду об удочерении. Отец нерожденного младенца – Постников. Вика убила Виталика, которого любила больше жизни. И что интересного я могу услышать в доме малютки? Там уже сто раз сменилось руководство за эти годы! Или нет?

  Я навестил учреждение только через неделю, очень много дел навалилось. Уволился Александр – после инцидента в подъезде и случая на поминках нам не удалось сохранить былые отношения. Инициатива исходила от него, я старался соблюдать нейтралитет, но не сдержал вздоха облегчения, когда он оповестил меня о своих намерениях.

  -  Может, как-нибудь пересечемся, - с лживой улыбкой я пожал напоследок его руку.

  -  Это вряд ли, - покачал головой Саша. – Я переезжаю… не могу здесь больше жить, да и место предлагают… хорошее, да….

  -  В другом городе? – заинтересовался я. – В той же сфере?

  -  Нет, - замямлил он. – Друг… сеть заправок… нужен свой человек…

  -  Ясно! – энергично закивал я (как есть китайский болванчик). – Удачи, ты молод, перспективен и еще можешь построить карьеру, жениться….
 
  Постников изменился в лице, я осекся, скомкал разговор, и даже не поинтересовался, где теперь планирует осесть бывший коллега.


35

 Дом малютки производил удручающее впечатление. Старое, обветшалое здание, утопающее в тени старых лип, щерилось вспухшими от старости деревянными рамами, фасад давно требовал покраски. Внутри оказалось так же убого. Я шел по коридору, застеленному вытертой ковровой дорожкой, когда-то красно-зеленой, а теперь неопределенного бурого цвета, и отчетливо видел, как здесь бегали маленькие ножки кудрявой малышки, двухлетней Вики…

  Я удивился, узнав, что кресло директора принадлежит той же самой женщине, что и двадцать с лишним лет назад. Людмила Сергеевна искренне ужаснулась, когда я поведал о судьбе одной из бывших подопечных.

  - Боже, бедное дитя! – беспрестанно приговаривала она, капая в кружку корвалол. – Какая трагедия, она была такая милая девочка! Навещала меня совсем недавно, сидела на этом самом стуле!

  - Она часто бывала здесь?

  - Никогда! Навестила впервые, и я сразу поняла, отчего: узнала откуда-то, что ее родители – приемные. Так и оказалось, какая-то подлая душа рассказала ей. Бывают же гадкие люди!

  - О чем вы разговаривали?

 -  Это личное! – замотала намертво зафиксированной прической директриса. «Башня» угрожающе накренилась.

 -  Она просила меня об этом, за день до смерти. Сказала обратиться к вам, я, признаться, сам не пойму, зачем…. Мы ссорились, и она кричала, что я не пойму ее, покуда не поговорю с вами…

  -  Хорошо, - сдалась женщина. – Но она не спрашивала ничего особенного, честное слово! Я тоже не понимаю, зачем ей посылать вас ко мне, но раз она просила, я могу рассказать.

  -  Будьте так любезны, Ирина Сергеевна. Меня гложет чувство вины. Я обидел ее, несправедливо, а теперь она умерла, а я даже не успел извиниться.

  -  Слушайте, раз так. Мы вели беседу о людях, взявших ее в семью. Я, откровенно говоря, предлагала им другую кандидатуру, но на меня надавили… По неясной причине будущим родителям понравился именно этот ребенок, хотя я и втолковывала им, что к девочке требуется особый подход, специальная программа обучения, медикаментозное лечение, в конце концов, способное скорректировать ее поведение. Да, она выглядела словно ангел – крутые локоны, ясные глазки, и вела себя живее остальных, но я предупреждала, что это ненормальная активность: девочка отлично развивается физически и умственно, но она почти не спит, не ест, агрессивна к другим малышам, и требует повышенного внимания круглосуточно, с ней должен заниматься детский психолог! Но семейная пара отказалась смотреть других детей, и мне пришлось уступить. Повторяю, мне было четко сказано, что нужно выполнить все пожелания этих людей. А они, между прочим, даже не были женаты, возмутительно!...

  -   Девочка была больна психически?

  -   Ну, не совсем так… скорее, с крайне плохой наследственностью, ее мать была наркоманкой, женой одного достаточно богатого человека. Он не бросил потерявшую человеческий облик супругу, лечил ее частным образом. Но все напрасно. Она выбросилась из окна, когда девчушке было меньше года. Или выпала, кто знает. Весь двор видел, как это произошло. Полусумасшедшая женщина часто маячила в окне с сигаретой, окликала соседей, свесившись вниз по пояс. Никто не удивился, увидев, как погожим летним днем она сидит на подоконнике. Во двор въехала машина, принадлежащая ее мужу. Безумная стала кричать и махать ему руками, в какой-то момент слишком далеко высунулась на улицу и… восьмой этаж, иногда люди выживают даже с серьезными травмами позвоночника, но умалишенная сломала шею. Общественность сперва принялась травить ее мужа – якобы он довел женщину до суицида своей тиранией и принудительным лечением. Жители дома взахлеб рассказывали, как он бил мать своих детей смертным боем, обнаружив, что та снова «под кайфом», несмотря на дорогостоящие курсы дезинтоксикации и сеансы гипноза… Несчастная часто угрожала покончить с собой, и вот то ли случайно выпала, то ли решила привести угрозы в действие. Разумеется, никто не стал прислушиваться к мнению соседей, все было предельно ясно: солидный уважаемый человек и психбольная, вывалившаяся из окна в период начинающейся ломки!

  Одной из последних сдалась тронувшаяся умом от горя мать покойной.

  - Он ее мучил! – твердила она, день ото дня осаждая кабинет следователя. – Доченька жаловалась мне!  Подталкивал ее к самоубийству, изверг! А все почему? У него, гада, полюбовница брюхатая! Мешала им моя дочурка! Арестуйте убивца!

  От нее отмахнулись. Не особо горюя, мужчина привел в дом любовницу, та родила крепкого пацанчика, и стала ненавязчиво подталкивать благоверного к мысли, что трое детей – это чересчур, и она не в восторге от присутствия в квартире отпрысков свихнувшейся наркоманки. Тем более что есть другой малыш: не ребенок, а загляденье, с хорошими генами и отменным здоровьем! Тогда вдовец решил пойти навстречу любимой женщине, но лишь частично. Он отдал в дом малютки девочку, которая не представляла для него абсолютно никакого интереса, даже если была бы здоровой, а мальчика решил-таки оставить. Отцы лояльнее относятся к наследникам мужского пола, согласитесь?

  Я невнимательно покивал головой.

  -  Как бы там ни было, девчушка очутилась у нас. Через полтора года ее пожелала забрать уже упомянутая мною чета. Но ведь девочка сиротой официально не числилась! Таких малышей нельзя усыновлять, но, напомню еще раз, мне приказали закрыть глаза нарушение и урегулировать вопрос с документами. Тем не менее, я посчитала непорядочным отдать ребенка приемным родителям, не уведомив его настоящего отца, и рискнула связаться с ним…. И нарвалась на оскорбления, вообразите! Мужчина орал, как торговка селедкой в базарный день! Кричал, что не желает слышать ничего о девочке, и я должна сказать ему спасибо, представьте себе, за то, что он не сдал в детдом еще и мальчика. У них в семье произошел дикий инцидент: дети что-то не поделили, игрушки или сладости, и это закончилось трагедией. Молодая жена, мама полуторагодовалого Андрюши, услышала крики, вбежала в детскую и увидела страшную картину: старший брат оседлал младшего и ожесточенно лупил его по лицу железной машинкой. У крохи остались безобразные шрамы, вдобавок сильно пострадал глаз, и неизвестно, будет ли он вообще им видеть…

  - Чудовищно! 

  - Жаль маленького, но они сами виноваты! Отец и мачеха не уделяли внимания старшему ребенку! – раскраснелась Ирина Сергеевна. – Ну что могло родиться у наркоманки? За мальчиком нужен был глаз да глаз, необходимо было с раннего возраста наблюдать его у специалистов!  Он, как и  девочка, был отлично развит в умственном и физическом плане, даже опережал сверстников, и эти горе-родители решили, что с ребенком все в порядке! Но, в конце концов, существуют и другие аспекты, куда более важные! Однако никто не занимался ним! Довольно, не будем об этом. Словом, девочка обрела новых родителей. И, видимо, они-то как раз следили за ее развитием должным образом, потому как девушка показалась мне вполне адекватной, когда я видела ее в последний раз. А этот ужасный мужлан, отец двойняшек! Двадцать лет прошло, а я все еще чувствую себя так, словно на меня вылили ушат помоев! Какие слова он мне говорил! Будто это я виновата, что он был женат на зависимой от таблеток сумасшедшей! А еще интеллигентный человек, адвокат…. Запамятовала, как его звали. Странная фамилия…

  -  Боссарт, - помертвевшими губами прошептал я. – Владимир Боссарт.

  ...Как можно было быть таким слепым? Ведь я подсознательно чувствовал, что его лицо мне знакомо,  притом так хорошо, будто бы я вижу его регулярно, изо дня в день. Так и есть.

  Дома я, не разуваясь, бросился в гостиную и схватил большую фотографию в траурной рамке, с черной лентой в углу. Оля сняла их как-то, когда парочка гостила у нас. Вика и Виталик прилежно улыбались в объектив одинаково ровными, искусственными улыбками. Как я мог не заметить раньше? Лица, словно выполненные под копирку: очень светлые, будто прозрачные, немного вытянутые к вискам глаза, кукольно пышные черные ресницы, круто изогнутые брови, длинный костистый нос, капризный рот, крупные острые зубы. Идентичная форма головы, одинаковые уши. Вика красит свою пепельную шевелюру в блонд и жжет утюжком, чтобы распрямить непокорные кудри,  а Виталик выливает на себя слишком много средств для фиксации прически. В последний визит в наш загородный дом парень выглядел неопрятно, ему явно пора было посетить парикмахерскую. Я отметил тогда, что его невразумительного мышиного оттенка волосы чересчур отросли: еще немного, и они начнут виться кольцами… как у Вики… Виталик сильно сутулится, Оля постоянно выговаривает Вике, что та не следит за осанкой…  Вика хромает из-за какого-то врожденного дефекта, ее левую ступню пересекает шрам, Виталик припадает на ту же ногу, и никогда не носит открытой обуви…. 

  Вика не знала, что беременна от Постникова, и думала, что носит в себе плод ТАКОЙ любви…. Может, она действительно хотела умереть в автокатастрофе вместе с любимым человеком, с которым не имела права быть рядом, и их совместным ребенком, и просто просчиталась с силой удара?

  Мне, кажется, уже никогда не простить себе тех слов, что сказал ей в своем кабинете….  Как она кричала тогда? «Нет, не так!»? Действительно, все не так. Мимолетный роман с Марьяной вовсе не при чем…
 
 36

   С тех пор прошло чуть больше года. Я совсем оправился от этой истории. Женщины у меня так больше и не появилось: я не могу вычеркнуть из памяти свою Олю и нашу недолгую, но наполненную светом подлинной любви совместную жизнь. Ухаживаю за могилами своих девочек – жены и младшей дочки. Старшую, признаться, забросил. Во-первых, она похоронена на одном участке с Виталиком, и мне претит видеть даже фото на их памятнике, одном на двоих: то самое, которое я изорвал в клочья в день, когда мне открылась невероятная истина. Во-вторых, не хочется столкнуться с адвокатом, который, думаю, не смотря ни на что, приходит навестить сына (и дочь, хоть и не подозревает об этом, счастливый человек). Единожды я все же посетил захоронение, и столкнулся там с молодым человеком, отдаленно похожим на брата и сестру. Андрюша ниже Виталика, ростом, скорее, с Вику, шире в плечах, крепкого телосложения, его еще полудетское, сильно загорелое лицо в правой части пересекают тонкие белые нитки шрамов, тянущиеся через скулу к мочке уха. Рассеянный взгляд прозрачных, как вода, глаз равнодушно скользнул по моему лицу и вновь обратился к надгробию. Орган зрения-таки уцелел, отметил я про себя, хотя и заметно пострадал, во внутреннем уголке нижнее веко имеет след разрыва, оно заметно сместилось вниз, вдоль спинки носа пролегла хорошо выраженная глубокая слезная борозда, а бровь пересекают два грубых вертикальных шрама.

  Я поспешно покинул кладбище – не хватало только, чтобы парнишка заговорил со мной. Довольно с меня на всю жизнь отпрысков адвоката.

  Дела в моей конторе шли кое-как. Я и не предполагал, сколько всего держалось на Саше, с момента его дезертирства все пошло из рук вон плохо, мне никак не удавалось найти толкового управленца, и все обвалилось на мои плечи.

  Вот и сейчас мне необходимо лететь в столицу, участвовать в грызне за право получить подряд на строительство сети гостиниц в нескольких крупных городах. Уж как я не люблю этого! Но делать ровным образом нечего, придется переступить через себя.

  После напряженного дня, наполненного встречами и изматывающим общением с представителями конкурирующих организаций, я гулял по тропинке в парке одного из спальных районов плохо знакомого города, уже подозревая, что начинаю плутать. Неплохо было бы повернуть назад, наверное. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я хотел двинуться в обратном направлении, к предполагаемому выходу из сквера, как вдруг краем глаза уловил движение. Вздрогнув всем телом, я замер в нерешительности: из-за деревьев настороженной поступью вышли две огромные собаки без намордников и поводков, и уставились на меня кроваво-красными, полузакатившимися глазами. Мастифы! Не просто мастифы, а…. Этих собак я узнал бы из сотни других. Вне всяких сомнений, это они – исполин Рамзес и его устрашающая подружка, Рамона.

   Послышался ленивый протяжный свист. Безобразные псы навострили уши и синхронно повернули чемоданообразные морды на звук. Я тоже начал озираться по сторонам, и увидел, наконец, хозяина людоедов. Ко мне неспешным шагом шел Постников, помахивая зажатыми в руке кожаными поводками.

  -  Саша? –  недоверчиво спросил я.

  -  Да вот, - как-то виновато улыбнулся он, пожимая мою руку.

  -  Как бизнес? – лицемерно поинтересовался я.

  -  Ничего. - Глаза его неприятно бегали.

  -  Обживаешься?

  -  Потихоньку. -  Кажется, ему не терпелось отделаться от меня.

  Чудовища одновременно поглядели в сторону зловеще шумящего неподалеку леса. Я обратил взгляд туда же. В нашу сторону двигалась невысокая складная девушка в белом спортивном костюме и больших затемненных очках, придерживающих ее волосы на манер ободка. Мастифы кинулись к ней, виляя обрубками хвостов.

  Незнакомка неуверенно замедлила шаг, потом решительным движением опустила очки на нос и направилась к нам. Она показалась мне совсем молоденькой, лет восемнадцати, не больше. Отрадно белая кожа, темные, гладкие, цвета горького шоколада волосы, длиной чуть ниже плеч, завиты концами вовнутрь, на лоб спускается ровная густая челка. Из-под очков виднеется кончик носа, задорно вздернутый, с едва заметной вертикальной насечкой посредине. Явно надутые силиконом губы недовольно поджаты - насколько это возможно. У нее, пожалуй, имелось некоторое сходство с Викой: рост, фигура, форма подбородка, но и только. Брови, рот, нос, уши – все другое, но, видимо, Сашу привлекла именно эта призрачная тень любимой женщины.

   Собачищи ластились к ней, тыкались слюнявыми мордами в колени. Не обращая внимания на испорченные белоснежные брюки, девушка небрежно потрепала уродов за складчатые загривки и взяла Постникова за руку.

  - Моя жена, - явно стесняясь, пояснил для меня Саша.

  - Вадим, - протянул я ей руку, но она только слегка улыбнулась. На щеках обозначились две премиленькие ямочки.

  - Ее зовут Ника, - пряча глаза, буркнул бывший товарищ.

  Недолго же ты горевал, отметил я, разглядывая его спутницу. Девушка держала рукав пуловера жениха мертвой хваткой. Если бы Вика нуждалась в нем так! Но ей он был не нужен.

  Не сказать, что я удивился, выяснив, что Саша обзавелся подругой. Он еще молод, едва исполнилось тридцать, не век же ему скорбеть по погибшей любовнице! Но все равно я не смог подавить антипатию и решил поскорее свернуть разговор. Год не виделись, и еще десять не увидимся, хочется надеяться. 

  -  Рад за тебя, - выговорил я, ощущая непонятную, тянущую боль в груди. Ника неотрывно смотрела на меня едва различимыми за дымчатыми стеклами глазами, жадно приоткрыв рот. Что-то такое витало в воздухе, отчего меня не покидало зудящее, невыносимое ощущение нереальности происходящего. -  Что ж, бывай, было приятно увидеться, дай бог, не в последний раз…

   Девушка взялась за дужку "бабочек" и снова водрузила их на лоб. Вблизи ее кожа оказалось не такой уж чистой и белой, под толстым слоем светлой пудры и маскирующего крема я отчетливо увидел неровности, обширные пятна, то ли синяки, то ли следы какого-то кожного заболевания. Под глубоко посаженными круглыми глазами залегли свинцовые тени, веки казались припухшими и нездорово розоватыми, а возле аккуратных ушных раковин я приметил два коротких, но, очевидно, глубоких, недавно заживших пореза.

  Она вытащила сигарету из пачки парня, и теперь курила торопливыми, нервными затяжками, ее тонкие пальцы с короткими ноготками нервно подрагивали.

  -  До свидания, Ника, - тихо произнес я.

  -  Счастливо, Вадик, - невнятно бормотнул Александр и пошел прочь. Его невеста, странно чеканя шаг, двинулась следом. Гигантские собаки, настороженно оглядываясь на меня, тяжело трусили впереди хозяев.

  Я в каком-то подобии ступора стоял посреди дороги. Меня обходили редкие праздно гуляющие прохожие, а я все не мог сдвинуться с места. Фигуры Постникова и его спутницы расплывались и двоились, и я не сразу понял, что причиной тому слезы, застилающие мне глаза.

  «Это не Вика, не она, закопайте ЭТО поскорее»?

  Даже такие огромные деньги не смогли дать ей уверенность в будущем. Она цеплялась за Постникова, как утопающий за хилую соломинку, зная, что в целом мире у нее больше никого не осталось.

  Ты простил ей смерть своего ребенка, и я прекрасно тебя понимаю. Не пойму одного – зачем тебе понадобилось связывать дальнейшую судьбу с человеком, который не любил и никогда не полюбит тебя, а просто-напросто не нашел в себе сил и смелости уйти из жизни, уйти к тому, кто был ему по-настоящему дорог.

  Настолько, что она не вынесла шокирующей правды о нем.

    - Что же не вылечил ей ногу, Саша? – вслух сказал я, и, кажется, испугал какую-то женщину с болонкой на руках. 

  Окутывавший меня тошнотворный запах духов, похожий на гниющие в вазе лилии, постепенно рассеивался, уступая упоительным ароматам леса.