Пистолетиха

Дед Аркадий подвязал цепь Шарика короче обычного, дал травы кроликам и вернулся в хату. В этом году день на Ивана Купалу будет жаркий. На небе ни облачка. Воздух звенит и горячими волнами прогоняет в сумрачную прохладу дома. Скоро загорелая компания парней, поскрипывая ручками пустых до времени ведер и бидонов, беззвучно прошмыгнет через его огород в сторону реки. В деревне по-утреннему тихо, безлюдно, но это впечатление обманчиво. В соседней хате за кружевной занавеской притаилась Иринка. Высматривает крадущихся ребят. Она давно решила: если городской паренек Глеб, что гостит сейчас у бабы Глаши, пойдет со всеми на реку, - она тоже присоединится к молодежной компании.
   
    - Аркаша,- мутные зрачки бабы Мани безжизненно белеют на сморщенном лице. – Слышишь, хлопцы через наш плетень сигают. Ты Шарика хорошо привязал?
    - Конечно, Маняша! Вот оглоеды, на ходу еще и скороспелок успевают набить, – старик через небольшое оконце с лукавой улыбкой следит за ребятами.
    Старый пес, поскуливая и приветливо подергивая хвостом, тянется вслед за ними.
    Свой маршрут молодежь выбрала давно и не случайно. Задний двор бабы Мани всегда оставался заросшим высокой сорной травой. Когда-то местный тракторист много раз предлагал старикам вспахать этот участок землицы. Но баба Маня наотрез отказывалась от помощи, а дед Аркадий перечить жене не решался. И ребята облюбовали этот путь, - самый короткий до реки и свободный от хозяйских посадок.
    Сейчас они доберутся до воды и спрячутся в кустах, наполнив ведра речной водой. Как только девчата накупаются и улягутся под солнышко, вот тут с криками и улюлюканьем выскочат из укрытий и безжалостно окатят с головой подружек. Визг, хохот. Деревня оживет в одно мгновение от долетающих звуков с реки. Девчата бросятся врассыпную. С этой минуты начнется самое главное: все тайные симпатии откровенно раскроет погоня.
    Парни не церемонятся. Если поймают ту, которая нравится, непременно целуют. Оттого и трепещут взволнованно с раннего утра девичьи сердечки. Поэтому подолгу крутится каждая у зеркала, по-особенному причесываясь, наряжаясь, и ревниво осматривая себя со всех сторон.
    Бывает, что одну юную красавицу стараются догнать несколько ребят. В другой раз первенство решалось бы кулаками в рощице на окраине села. Но в такой день победителя выбирает сама красавица на ночном гулянье у костра. Такая девушка держит себя гордо, чувствует, что лучше и красивее остальных. Подружки завидуют и, признавая лидерство, стараются сойтись с нею поближе. Такой сердцеедкой на селе считается выпускница Иринка. Только никто не догадывается, что местная красавица второе лето сохнет по шестнадцатилетнему городскому пареньку. Стоит синеглазому Глебу оказаться поблизости, как сердце Иринки скребется цепкой лапкой пойманной птички, пальцы и голос предательски дрожат. Чтобы не выдать себя, она держится с ним холодно и высокомерно, даже не смотрит в его сторону. Нарочно принимается заигрывать с другими ребятами и с восторгом перехватывает ревнивые и хмурые взгляды Глеба.
   
    Дед Аркадий не показывал жене своей тревоги. Совсем ослабела после зимы его любимая. Словно растаяла. Новая весна не оставила надежды, не прибавила ей сил.
     - Дед, помоги мне выйти на улицу. Хочу на солнышке напоследок погреться. А сама, чую, уже не дойду. Сегодня, говорят, змейка-острица зрение обретает. Вдруг и я прозрею перед смертью, - шутит, стараясь приободрить мужа.
    На самом деле не верит она легендам. Уж больно ей хочется дождаться, когда молодежь, озорная и насквозь промокшая, будет возвращаться с реки.
    
    - Здрасьте, баба Маня!- молодые люди веселые и довольные останавливаются у скамейки, справляются о здоровье, поздравляют с праздником. Лицо старухи мгновенно светлеет, морщины разглаживаются.
    - Глеб, поди сюда, - она безошибочно протягивает в его сторону руку. Вкладывает в ладонь парня сложенную сторублевую купюру.
    - Да что вы, баба Маня, не надо!
    - Возьми, не обижай старуху. Купи конфет и всем друзьям раздай сегодня, так надо. – Берет с него обещание. Потом долго прислушивается к удаляющимся разговорам, смеху. Тяжело вздыхает.
   
    С раннего детства чувствовал Глеб некую связующую нить между его родными и бабой Маней. Но мать на вопросы сына отвечала коротко и сухо: «Мы не родня». Он тянулся к доброй и тихой женщине, любил бывать у нее, получая бесценную порцию искреннего тепла и нехитрое угощение.
     В деревне бабу Маню с молоду называли Пистолетихой. От прозвища первого мужа. Не любили его односельчане. И хоть мужик давно пропал при неясных обстоятельствах, а баба Маня вышла замуж второй раз, отчуждение вместе с грубым прозвищем осталось.
    В сорок девятом молодой специалист Аркадий заехал в их село погостить на недельку к товарищу, а остался навсегда у Мани. Молодух по дворам было достаточно. Почему он выбрал одинокую бабу старше себя на добрый десяток лет, никто не мог понять. Тихая, грустная, с огромными глазами цвета спелой вишни и тоненькая, как веточка Мария сразу вытеснила из его сердца остальных девчат. Зажили они тихо и незаметно. Вот только деток Бог так и не дал. А на третий год их супружества случилась беда. Мария с другими бабами работали на прополке, когда началась гроза. Молния выбрала ее. Живой женщина осталась, но ослепла на оба глаза. Многие были уверены, что Аркадий уйдет и ошиблись.
     Родная бабушка Глеба - Глаша - прилюдно тоже звала соседку Пистолетихой. Но наедине с внуком по-доброму называла ее Маней. Поручала потихоньку сбегать к слепой соседке, чтобы передать блинов или крашеных яиц к празднику; домашнего сыра да молока от собственной коровы. Но сейчас Глеба волновал другой вопрос. Не осмелился он на реке догнать Иринку, плескал из бидона на всех девчат подряд. А девушка неожиданно обиделась и ушла в деревню, растолкав со злостью окруживших ее парней. Вечерний костер дарил Глебу надежду на признание и поцелуй. Он решился.
   
    Ночь тихая и звездная в июле. Значит, жди много грибов.
    Девицы не бережке выстроились в «ручеек», поют, весело зыркают в сторону парней. Каждая надеется на свое.
    …Иван Марью
    Звал на купальню.
    Где Иван купался —
    Берег колыхался.
    Где Марья купалась —
    Трава расстилалась.
    Купался Иван,
    Да в воду упал…
    Костры горят и яркими бликами плещутся в лукавых девичьих глазах. Парни ждут, гадают: которая подойдет со спины и хлопнет по плечу, - с той и дружбу водить. Отказать нельзя, даже если девица не по сердцу. Но есть одна уловка. В прыжке через костер можно расцепить руки, тогда - не судьба. А девица недолго горюет. Бежит к реке гадать по венцу. У какой тайный воздыхатель найдется, так изловчится и тот венец подхватит.
    Старики помнят, что после этого много счастливых свадеб в осень игралось.
    Стоит Глеб и украдкой на девичий «ручеек» поглядывает. Только что-то нигде не видно Иринки. Тут по плечу его легонько кто-то стукнул. Парень радостно оглянулся и замер. Перед ним в одной белой рубахе стоит Баба Маня и глядит на него глазами-вишнями задорно и молодо.
    - Баба Маня, вы чего? – отпрянул от неожиданности Глеб.
    Но бабка поманила его игриво за собой, вложила скрюченные пальцы в его горячую ладонь.
    - Иди за мной, Глебушка, - с жаром шепчет она, - я знаю, где папоротник зацвел. Только тебе покажу.
    Легко побежала, птичкой порхая через кочки и коренья, увлекая молодого за собой.
    - Там клад?!- обрадовался Глеб.
    Старуха хихикнула, покосившись на парня:
    - Клад! Вот тут. Копай, не бойся! - она протянула Глебу саперную лопатку.
    Парень в наклон кинулся копать, - неудобно. Упал на колени, принялся торопливо сдирать дерн, рубить корни.
    - Ты место это запомни. Вон две березы перекрещенные, по ним и приметишь опосля, - учит баба Маня.
    Глеб копнул глубже. Отбросил лопатку и принялся разгребать рыхлую землю руками. Почувствовал под пальцами что-то мягкое и нежное. Среди ломаных кореньев открылась маленькая грязная детская ручка. Глеб в ужасе закричал и проснулся.
    По дому разносился аромат свежеиспеченных пирогов. Баба Глаша готовила завтрак. Как же он мог проспать заветную ночь?! Совсем расстроился Глеб. Тут Глаша заглянула к внуку на веранду. Озабоченно прижалась губами к влажному лбу. Не заболел ли, часом? Вчера вечером ребята заходили за Глебом, но она так и не сумела его растолкать.
   
   
    Дед Аркадий проплакал все утро. Уходила от него его дорогая Маняша. Услышав ее слабый голос, тихонько присел на край постели.
    - Аркашенька, сбегай за Глебом! Чувствую, пришло мое время. Сегодня уже и подняться нет сил. Не гневайся, родной! Беги, мне нужно успеть, все ему рассказать… Теперь можно не бояться.
    Глеб понуро плелся по тропинке с миской пирожков к дому бабы Мани. Навстречу торопливо ковылял заплаканный дед Аркадий. Поравнялись, перекинувшись парой фраз, заспешили вместе.
    Войдя в комнату, парнишка с опаской приблизился к кровати, вглядываясь в лицо старухи. Она услышала, встрепенулась, обрадовалась:
    - Присядь, Глебушка! Мне нужно груз с души снять, рассказать тебе что-то важное.
    - Аркаша, - обратилась к мужу, - подай портрет. Тот, что я под скатеркой на комоде ховаю. А теперь уйди. Не надо тебе такое знать.
    Глеб удивленно уставился на портрет. Он без труда узнал на нем семью старшего брата бабы Глаши. На черно-белом фото сам Семен Игнатьевич - интеллигентный молодой мужчина в пенсне, с аккуратной бородкой, серьезным и умным взглядом. Рядом сидит его жена – Софья Васильевна в длинном закрытом темного цвета сатиновом платье и мальчики около 12 и 14 лет. Из рассказов матери он знал, что брат бабушки работал здешним лекарем. Очень уважаемый был человек. А в далеком сороковом всю его семью забрали в НКВД, и дальнейшая судьба родных им долго была не известна. Но то, что он сегодня узнал от бабы Мани, потрясло его.
    Когда бледный с портретом в руках он вернулся домой, баба Глаша все поняла:
    - Ты Маню не суди. Она за Пистолета не в ответе. Все село подозревало его в доносах. Ненавидел он Семена. Ненавидел за то, что Маня любила его без памяти и без надежды. Кое-кто видел, что в ту ночь при задержании брата Пистолет был там. С тех пор у него этот окаянный «ТТ» и появился. Он потом над всей деревней глумился, да куражился. Начальника из себя строил. А через полгода неожиданно пропал. Подался в город, наверное, с новым доносом, и видать не добрался. Следователь приезжал, все расспрашивал, да так ни с чем и уехал.
    - Баба Маня рассказала, как однажды, изрядно напившись, Пистолет проболтался ей о своем намерении донести и на остальных наших. Получается, если бы ему это удалось, - нас никого не было на свете?
    Он неожиданно вспомнил о заброшенном огороде за домом бабы Мани и тошнота от страшной догадки подкатила к горлу. Глеб с трудом продолжил:
    - Еще она указала мне место в лесу, где хоронили расстрелянных людей. Пистолет сам хвастался жене этой секретной, доверенной ему работой. Там должна быть и семья деда Семена.
   
    Не зря старики говорят, что спать на Купалову ночь – судьбу менять. Ближайшие годы крутым виражом изменили жизнь Глеба. Он не был уверен до конца дедово ли пенсне, найденное в расстрельной яме, бережно хранится в его семье. Понимал, как много важных и страшных ответов унесла с собой баба Маня. Но аллея жертв политических репрессий у них в Дубинском лесу, которой он отдал много сил, теперь неразрывной нитью соединяла людские сердца напоминанием о самом ценном даре - человеческой жизни.