Представление-излечение деревенские мотивы И смех

Они горожане, но жили в деревне целое лето, и трудно их было назвать дачниками. Два года назад они купили здесь старый заброшенный дом. Собираясь построить большой. Да и жить вдали от города.
Деревня раскинулась вдоль реки. Река мелкая, в некоторых местах можно перейти вброд, но довольно широкая и быстрая, тотчас унесет течением – не очень-то поплаваешь. Дома подбиралась огородами к высоким холмам, а вдали виднелась горная, таежная цепь, веками хранившая сонливую тайну, но постепенно расступалась, уступая место людям. Туда на северо-запад серою лентой уходила бетонная дорога в город. Трасса федерального значения, соединяющая Алтай с Кузбассом.
Место, где стоял их дом, словно на отшибе, тихое. А природа – воля, свобода и спокойствие. Но что может быть лучше природы, чем люди, которые просто появляются, но далеко не простые, а с русскими характерами.
У Веры с мужем двое детей: Саша, можно сказать юноша, ему четырнадцать и девочка, три года. Их крошка Катюша, просто очаровательное создание. И как все дети умеет хитрить и строить глазки, и улыбается такой улыбкой, которая проникает в самое сердце. И даже серьезные и тучные люди смягчались и тоже улыбались. Если бы не было детей, все бы на самом деле улыбаться разучились.
Рядом с их домом утопая в зелени вьющихся растений, выглядывал окнами дом дачников. Соседи были с ними дружны. Это были муж с женой, уже не молодые люди, детей у них не было. Был выходной день, малышка Катя знала и ждала, что приедут соседи. Наконец они приехали, хоть было уже поздновато. На шум подъезжающей машины из окон и дворов повысовывались головы любопытных соседей. В это время Вера с дочуркой шли на реку полоскать белье. Они поспешили встретить своих приятелей, и подошли поближе, к самому забору. Юра старательно разматывал проволоку с ворот.
– Здравствуйте, соседи! Чего-то вы поздновато, – спросила Вера.
– Да вот, «скоро спать – а мы не ели», – отшутился, как всегда Юра.
Так они поприветствовали друг друга, а Катюшка подарила Тамаре букет сейчас же сорванных желтых одуванчиков. Малышка обожала цветы, и охотно дарила их всем. Одно из первых слов, которые она произнесла, было «цветцвеки» – так красиво и сложно она называла цветы. Очень любопытно было за ней наблюдать, когда она срывала их. Катя разговаривала с цветами по-своему, говорила им что-то ласковое, одной ее понятное слово или уговор. Потом прижимала цветы ручонками к животику и к личику. Очевидно вдыхая аромат, и говорила при этом» Ах, как хоешо! Аимат!» А носик и щечки ее были в пыльце, и сама она была словно солнышко в веснушках. Ни одного цветочка не обронит, обнимает их ручонками, прижимает к себе, радуется, глазки блестят. Невольно залюбуешься, глядя на эту куклу, а она подарит цветы и хлопает в ладошки, довольная. Катя голубоглазая, худенькая и шустрая как бесенок, возьмешь на руки, легкая, невесомая. Избегается за лето, не сидит ни одной минуты. Тамара приняла букет одуванчиков, поцеловала малышку в щечку, угостила сластену конфетой, та обрадованная, умолкла. Женщины обменивались новостями, не обращали внимания на малышку.
– Ты знаешь, – сказала Тамара, что бывшая хозяйка вашего дома, Райка поносит вас по всей деревне. Как только подходит к общественной бане и начинает смачными, отборными, не лицеприятными словами выкрикивать, что вы у нее дешево дом купили.
– Как дешево? – не поняла Вера.
– Да ты не думай об этом, это она специально, у нее такой ход, стратегия. Ты уж мне поверь, я эту дуру знаю, ей пока по горбу не попадет, она не успокоится.
– Как это по горбу? – снова не поняла Вера.
– Да ее проучить следует!
– То есть? Как проучить?
– Дать ей чертей, одним словом.
– Ну, это не по моей части, пусть мужчины разбираются, или лучше в сельсовет обратиться, – предложила Вера.
– Ты что? Какой совет? С ней, с Райкой совет? Она в дурничке лечилась. Ее вон Витька соседский мальчишка, проучил, наподдавал ей, палкой по спиняке.
– За что же он ее так?
– За то, что она мать его обзывала. Райка теперь как шелковая. Их, таких дураков, только так и учат.
Не успели они договорить, как Катюшка перевернула таз с бельем вверх дном, и давай танцевать на нем как на подиуме. Пританцовывая, отбивает дробь каблучками, руками успевает хлопать в ладоши, и себе по бокам. Все это вышло у нее довольно забавно, с пятки на носок постукивает туфелькой по обратной стороне таза, как заправская танцовщица. Откуда, у этой девчонки, которая в детский сад не ходила, никто ее особо не учил пляскам, получился такой танец. Да, она вдобавок смешливо распевала детскую песенку:
В зоопарке летом жарко
Там подстрижен ровный луг
Скачет пони в зоопарке
День за днем за кругом круг…
Все это невольно вызывало у женщин улыбку. И они стали хлопать в ладоши, не переставая удивляться ее сообразительности. Как можно обратить внимание взрослых, когда они  заняты важным разговором? Только зажигательным танцем.
Вот тут Вера и услышала, то, что сейчас только ей поведала Тамара. Но до нее еще не доходил смысл душераздирающего крика. Ей сначала показалось, что это даже не человеческий крик, а визг разгневанной осы или машина буксует, надрывая двигатель.
– Что это? – Спросила она, настороженно прислушиваясь, – Кто кого убивает что – ли?
– Вот, вот ты ее убила, без денег оставила.
– «Ай, ай, ограбили, ляди, уки» и т д, – доносилось громко и остервенело. – «Деньги то пропили, хоть бы еще рублей двести дали»… – И посыпались такие проклятия, каких свет не слыхивал. «Да, чтобы вы тряслись как осиновые листья. Да, чтоб вас приморозило. Да, будут без сна ваши ночи». И тут Райка повернув в переулок, увидела Веру с Тамарой, остановилась, чуть замолкла, наклонила голову и снова перешла на крик. Шагая уверенно большими шагами по направлению к женщинам. Казалось, улицы было мало для ее широкой походки:
– Хоть бы сто рублей еще дали, – и уже гораздо спокойнее добавила. – Хоть бы пятьдесят рублей дали, – и совсем затихла, замедлив шаг…
Вера стояла в замешательстве. Что же это такое? Чушь какая-то, думает, это кому же такие жестокие проклятья посылаются? Ведь, вспоминает, когда они у хозяев дом купили, Райка пела совсем другую песню. «Чтобы не оскудела рука дающего». «Чтобы душа не скорбела». «Мир дому вашему». «Пусть все растет на вашей земле» и т д. Радости тогда в хозяйских глазах было больше, чем сейчас желчи в словах. Ее воинственная фигура приближалась, она шла, проворно переставляя ноги, готовая к чему-то решительно. Тамара молча схватила Катюшку на руки, и утащила подальше в свой дом. Райка перешла на шаг, а Вера в растерянности, не знала, что ей делать, и спешно пошла прочь. Думая про себя, мало ли дурных людей на свете. Может быть, Райка при виде ее решимости сменит гнев на милость. Но не тут то было, Райка, видимо решив про себя, что Вера обратилась в бегство, в след выплеснула еще массу душераздирающих воплей.
– Двести рублей потеряли, гоните мне двести рублей, или выметайтесь с маво дома.
«Какие двести рублей? Мы при покупке дома рассчитались, отдали все деньги, как договаривались, хаотично соображает Вера. Если сказать сейчас мужчинам, отцу и мужу, может получиться стычка. Они в это время были далеко от забора, в конце огорода пилили дрова. И хорошо, что не слышат и не видят. Она сама сейчас разберется, поговорит по-женски. Да и то сказать, еще не уверена была, что Райка про них так орет, кто его знает, кого она так позорит. Но когда  Райка поравнялась с  калиткой, и  облокотилась на старый забор, показывая свое одутловатое, нахальное, лицо, сомнений у Веры не было, это по ее душу сыр бор.
– Верка, ты чего от меня удираешь, а? Я тебе говорю, аль нет? Дом у нас купила, я тебя спрашиваю? – слюна из ее рта летела через забор от скорости сказанного.
– Ну и что вы этим хотите сказать? – Веру слегка знобит от разговора с Райкой. Упреки обидно было слышать, но она держит себя, овладевая ситуацией.
– Деньги гони, мы тебе койку оставили? Оставили! Гони деньги!
Вера вспоминает железную «койку» и ведро с жидким дерьмом, литров двенадцать ведро, стоящее в доме и как они вдвоем с мужем еле вытащили эту срамоту. Сознание ее медленно работает, она не знает, как ей поступить, а руки уже ищут, что-нибудь увесистое.
« Проучить ее надо», – вспомнились слова Тамары – «Это у нее стратегия».
Райка женщина здоровая, ей терять нечего, вся деревня знает ее как облупленную. Вера же не будет и не должна опускаться до ее уровня, уговаривает она себя в мыслях. Да и не пристало ей связываться с женщиной больной, еще более основательно убеждает себя. Долго ли до греха. Но вместе с тем, думает, что это за причина, чтоб так людей оговаривать?
– Даешь денег, или я сейчас…
– Иди сюда, я сейчас тебе дам! И еще раз поддам! – говорит Вера твердо, не много успокоившись, казалось.
Райка, думая, что сейчас точно, получит денег, предвкушая, наверное, выпивку. Занесла, было уже ногу в калитку, пытаясь войти во двор, и тут посмотрев на Веру, несколько задержалась в проходе. Вид у Райки был просто неподражаем. Рослая дородная, решительная женщина, отличалась резким голосом и крутым нравом была в этот момент в растерянности. Вера была в купальнике, они с Катей собирались на речку. Ловит себя на мысли, что не удобно «с вилами на паровоз», ну то есть в купальнике по улице, тут-то они вроде в своем закутке. Но руки быстрее сознания, хватают штакетину, и Вера неожиданно вылетает за ворота. Райка быстро сообразила, что эта палка для нее и убегать, Вера  за ней. Погоня как в кино, откуда такая прыть взялась? Вера ее, тетку толстую догнать не может, хотя бежит быстро. Тут Райкин ор перешел в истерический крик, но Вера, ее все-таки настигла, и хотела, было замахнуться, но Райка в этот момент, присела и замолкла. Закрылась, обхватив руками голову, и взмолилась.
– Не трогай меня, я больше не буду. Хочешь, на колени встану.
– Да ты, я так понимаю, с претензиями ко мне что ли? Я вот тебе сейчас покажу стратегию и тактику. Ты у меня долго помнить будешь, как людей морочить. Ишь, взяла моду, по деревне орать. Иди своей дорогой по-добру, по-здорову, пока тебе не попало. И встань, не позорь себя, женщина! Да я и сама опозорилась тут с вашими делами, – выдохнула Вера, и отпустила палку.
Но буря еще бушевала в ее сознании. И не зная, куда девать взявшуюся силу, стукнула палкой по березовому бревну, лежавшему вдоль забора и служившему скамейкой. Палка сломалась, разлетелась на две половинки. Райка видела эту сцену и быстренько поднялась с колен и давай к Вере с миром и уговорами. Произнося уже даже почтительным образом.
– Вера, я же не знала, что ты  шуметь будешь. Чего ж ты так рассердилась то горячо? Знала бы я раньше, что ты такая грозная, я бы к тебе ни за что не пристала. Я, вишь, думала, что ты мне три рубля дашь и все, – с лаской заглядывая в глаза, спросила, – дашь мне три рубля, а?
– Дам я тебе сейчас, что ты не унесешь! – погрозила Вера обломком палки, еще не остыв от гнева. Гнева, перед которым бессильна мудрость. Когда все человеческие законы оказываются во власти бессмыслицы и ярости.
Райка, присмирев, и думая, что на выпивку вряд ли выпросит у Веры, шмыгнула в калитку напротив, и спряталась, за изгородь, с опаской оглядываясь, рассказывала бабушке Ульяне, что ее чуть было, не убили. Враждебно настроенные, в прошлом соседки, переглянулись. И ни говоря, друг другу, ни слова, обнявшись, протискиваясь, вдвоем в покосившуюся низенькую дверь, вошли к бабусе в дом. И что делали там эти двое в доме, Бог их знает. Но потом, Райка, проходя вдоль забора, держалась за изгородь и двигалась медленно, сохраняя равновесие. Позднее, когда Райка оказывалась в переулке, встречаясь с Верой, вдруг замолкала и вежливо здоровалась. Не иначе как излечилась.



Доверие или