Мёртвая Петля

Наоборот, средь этой быстрины
Ещё лишь чувство долга только свято.
Сознание того, что мы должны,
Толкает нас на жертвы и затраты.

И.В. Гёте. «Фауст»

МЁРТВАЯ ПЕТЛЯ

Глава 1. Первое впечатление

Летний полдень выдался на редкость незабываемым. Солнечным, тёплым и безветренным. Настолько чарующим и прекрасным, что в это попросту невозможно было поверить — необъяснимое и аномальное исключение из наших зонально-климатических правил. Но, всё-таки, примечательным этот полдень оказался не этим, а совсем другим. Просто, по роковому стечению обстоятельств, именно с него-то и началась наша история…
Наслаждаясь погодой, по широкой асфальтированной дорожке шли двое давних знакомых и о чём-то очень оживлённо беседовали.
— Предупреждаю тебя, Егор, работа эта неблагодарная, рутинная и малооплачиваемая. Рабочий день на ней давно уже трансформировался в ненормированный. Поэтому, чтобы хоть чего-нибудь успеть сделать, сотрудникам ещё и по субботам и воскресеньям выходить приходится. Причём, как говорится, в добровольно-принудительном порядке. В общем, не выходных тебе, ни проходных.
— Да мне особо и выбирать-то не из чего. Как окончил университет, туда-сюда сунулся, помыкался, нигде без опыта не то, что не берут, даже разговаривать не хотят. А где его приобрести? Откуда он возьмётся, этот самый пресловутый опыт, если без него никуда не устроишься? Порочный замкнутый круг получается! Без опыта не берут на работу, а без работы какой же может быть опыт?
— Неужели не было совсем никакой альтернативы?
— Ну почему же? Только альтернатива эта — совсем не альтернатива. Позвонил, помнится, в одну контору по объявлению, поинтересовался: «Вам помощник юриста требуется?» Они мне: «Знаете, нам девушка требуется». Ну, я и переспрашиваю: «Так вам девушка требуется или помощник юриста?» В другом месте предложили поработать три месяца бесплатно, пока, дескать, испытательный срок не закончится. Это, говорят, очень почётно, работать в нашей организации! На это я им ответил: «Неужели я по голосу на лоха похож? Через три месяца, как бы я ни работал, вы мне помашете ручкой, скажете, что не прошел испытательный срок, и привет!» А в большинстве своём, стоит только потенциальным работодателям услышать про отсутствие опыта, как сразу раздаётся длинный гудок в трубке. Было, конечно же, несколько вариантов курьерской работы, но уж больно не хотелось с высшим образованием бумажки разные по городу развозить.
— А по знакомству не пробовал местечко себе подыскать? Глядишь, что-нибудь стоящее и подвернулось бы!
— Так ведь нет у меня подходящих знакомств, к сожалению. Все совершенно другими делами занимаются, да и по разговору быстро становится понятно, что неопытные юристы никому из них не нужны. Но прямо отказать почему-то стесняются.
— Да, отчаянный ты парень, как я погляжу. Надеюсь, что не сразу разочаруешься. Есть, конечно же, в твоей будущей работе и положительный момент — школа великолепная. В документооборот вникнешь, работу с отдельными документами освоишь, да и с разными людьми научишься деловые отношения выстраивать. Наши закононепослушные граждане в общении далеко не подарок, а иногда встречаются и вовсе неадекватные, нервные и задёрганные. Это, впрочем, вполне объяснимо. Люди годами судятся, чтобы своё вернуть. И вот за всё это время наша неповоротливая судебная система последние жилы из людей и повытягивала. И ты будешь для них последней верой и надеждой на восстановление справедливости, как говорится, истиной в последней инстанции.
— Ничего, другие справляются, значит, и мы сможем. «Дорогу осилит идущий», — вспомнил Егор известную пословицу.
— Здесь ты прав. «Дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Жалко, что от него не зависит дорога обратно, превосходящая многократно тысячу ли», — процитировал Бродского профессор и, чтобы Егор осмыслил произнесённое, сделал небольшую паузу.
— Ничего страшного, тяжело в учении — легко в юридической консультации! Если пару-тройку лет выдержишь, освоишь все премудрости, потом тебя куда угодно возьмут, с руками оторвут. Специалисты нужны всегда и везде, да и зарплату приличную получать станешь. Там-то платят такой мизер, что порой аж диву даёшься, как они вообще существовать умудряются на такие деньги? Жалование там, одним словом, а не зарплата. Жалеет государство своих подопечных, сжалилось. Вот от жалости и начисляет им жалование жалкое. Жалит, одним словом. Не зря же жалость происходит от слова жало!
— Ну, тут вы, пожалуй, ошибаетесь, жалеть и жалить слова совершенно разные, несопоставимые.
— Это сейчас у них значения не совпадают. Жалить — это значит «всадить жало», то есть ужалить. Но раньше на Руси слово жалить употреблялось в значении «щадить, беречь, не давать в обиду, хранить, расходовать скупо», т.е. жалеть. Оно было синонимом слова жалобить; жалиться означало «жаловаться». Жалить кого-нибудь означало «приводить в жалость, разжалобить». Так что этимологически слова жалить и жалеть одного поля ягоды! Да и в нашем случае смысл-то у них один и тот же.
— Здорово! Но какое отношение тогда эти слова имеют к жалованию?
— В старину слово жалование означало «сетование, печаль». Затем —   «милость, льготу, дар». Такой характер имело жалование, которое вольные слуги получали за службу у древнерусских князей, — в виде различных поземельных владений. С течением времени, когда служба из вольной стала невольной и сделалась повинностью, поместные дачи и поземельные льготы явились вознаграждением за исправное отбывание этой повинности, служилые люди приобрели юридическое право на это жалование. Лица, служившие в области управления и суда, получали за свою службу вознаграждение в виде корма и иных доходов (это называлось кормлением), причём предоставление такой доходной должности рассматривалось как награда, а сама должность называлась жалованием.
— Напомните, пожалуйста, что такое кормление? А то я что-то запамятовал.
— Вот молодёжь пошла! И зачем только в университетах учатся? В наше время все стремились знания получать, а что теперь? А теперь — диплом… Ладно, не будем об этом. Так уж и быть, расскажу тебе, вкратце, о кормлении.
Кормление, Егор, — это вид пожалования великих и удельных князей своим должностным лицам, по которому княжеская администрация содержалась за счёт местного населения в течение периода службы. Первоначально, кормление носило эпизодический характер. В соответствии с нормами Русской правды, сборщики штрафа (виры), строители городов и некоторые другие категории получали с населения определённое натуральное довольствие. В XII-XIV веках кормление сыграло значительную роль в складывании системы местного управления. Князья посылали в города и волости бояр в качестве наместников и волостелей, которых население было обязано содержать в течение всего периода службы. Наибольшего развития система кормлений достигла в XIV-XV веках.
Кормления порождали произвол и злоупотребления местных властей, заинтересованных в обогащении в период своего пребывания в кормленщиках. В результате земской реформы 1555-1556 годов система кормлений была ликвидирована. В 1555 году был издан указ об отмене кормлений, который применялся, однако, не сразу и не повсеместно. Некоторые источники упоминают о кормлениях в течение второй половины XVI века. По сути же, в этом вопросе ничего не изменилось и до настоящего времени.
— Интересно вы рассказываете!
— Спасибо, Егор. Однако меня сейчас интересует совсем другое. Насколько быстро ты придешь к выводу, что эта работа не призвание и не служение? Она — диагноз, причем, клинический!
— Ну и нагнали вы жути, прямо-таки кошмар на улице разбитых фонарей!
— Я рад, что ты не поддаёшься на мои уловки. Скажем так, свой первый практический экзамен — психологическое тестирование ты сдал на «отлично»! Однако в каждой шутке есть только доля шутки, остальное всё правда.
В компании с толстяком, читай: интересным собеседником, время летит незаметно. И вот наши спутники оказались у цели — перед входом в четырёхэтажное здание с недавно отремонтированным фасадом. Вернее, здание это было на самом деле трёхэтажным, четвёртый этаж был мансардным. Несмотря на дневное время, во всех окнах горел яркий люминесцентный свет.
— Тут наши пути расходятся, — сказал профессор. — Тебе вперёд – per aspera ad astra – через тернии к звёздам на погонах, а мне пора поиграть в рулетку научного творчества и раскладывать пасьянсы скачанных с Интернета рефератов первокурсников.
— Спасибо, Александр Николаевич, — лаконично поблагодарил Егор своего наставника и пожал ему руку на прощанье.
— Желаю удачи на новом поприще! — Профессор улыбнулся и ласково, по-отечески, слегка приобнял бывшего лучшего студента и несколько раз похлопал его по спине.

* * *
Зайдя в кабинет, который оказался незапертым, Егор огляделся. Вся окружающая обстановка указывала на то, что здесь полным ходом кипит работа. На столах, в коробках из-под бумаги, на шкафах и даже на подоконнике лежали стопки разнообразных документов, всевозможных папок, скоросшивателей и журналов. На мониторе компьютера заставка экрана показывала двигающееся по диагонали из угла в угол текущее время. На стене, на самом видном месте, висел известный в прошлом плакат эпохи Великой Отечественной, с которого суровая женщина в красном платке, прислонив указательный палец к плотно сжатым губам, строго предупреждала: «Будь начеку, в такие дни подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетни до измены». И крупными буквами выведено: «НЕ БОЛТАЙ!» Егор задержал свой взгляд на этом плакате и в задумчивости присел на стул.
Тут в кабинет вошел молодой парень лет двадцати пяти, плотного телосложения, в красной тенниске с короткими рукавами и тёмно-синих джинсах. Протягивая Егору развёрнутую ладонью вверх правую руку, он с ходу зычным голосом выпалил:
— Здорово, нуб, я — Николай Второй! Совещание закончилось, будь оно неладно по понедельникам в субботу. А ты, как я понимаю, к нам на стажировку. Из отдела кадров по этому поводу уже звонили, так что        осматривайся потихонечку, скоро территорию получишь, полно свободных. Работы хватит. Об этом уж точно можешь не беспокоиться.
«Тоже мне, Император нашёлся. Хорошо ещё, что не Прокурор! Из той самой шестой палаты, где раньше Наполеон был», — незаметно ухмыльнулся про себя Егор, пожав протянутую руку и представившись в ответ.
— Языком хорошо владеешь? — прочно захватил инициативу последний Император Российской Империи.
— Ну, в целом, неплохо. Письменный на уровне, разговорный чуть похуже, но объясняться смогу без проблем. А что, здесь язык требуется?
— Ещё как требуется!
— Вот бы никогда не подумал, что на этой работе необходимо владение языком! Для чего это, интересно было бы узнать?
— Чтобы марки наклеивать, разумеется! Вон видишь стопку запечатанных конвертов с постановлениями и запросами? На них нужно налепить марки, напечатать реестр и нестись на почту галопом по Европам. Вопросы есть? Вопросов нет! — сам себе ответил Император и стал быстро перекладывать на край стола поближе к Егору пачки писем, извещений и уведомлений. — Если всё ясно, садись за тот столик у дальней стенки и выполняй!
Егор, ни говоря ни слова, приступил к выполнению своего первого задания в жизни. Благо, это оказалось не так уж и сложно. Даже немножко интересно. Не прошло, однако, и минуты, как в кабинет вошёл статный коренастый мужчина в летней белоснежной рубашке и тонких серых льняных брюках. На вид он был постарше Императора лет на десять.
— Знакомьтесь, ребята. Это Карл, наш мозговой центр, а это Егор, наш новый помощник.
— Двенадцатый? — машинально спросил Егор, ни к кому конкретно при этом не обращаясь, а про себя подумал: «Ещё один прославленный персонаж нарисовался. Тоже мне, не контора, а прямо-таки исторический факультет!»
— Что? — в один голос в недоумении спросили оба и уставились на Егора. — Почему двенадцатый?
— Да нет, это я так, к слову пришлось. Ну раз ты — Николай Второй, то он — Карл Двенадцатый, не иначе!
Оба пристава переглянулись и, не сговариваясь, будто по команде, разом прыснули со смеху. Минуты полторы в кабинете стоял громкий хохот. Егор недоверчиво и с опасением посмотрел на обоих.
— Совсем из головы вылетело, — произнёс, наконец, сквозь смех, Император, — ты же не в курсе, почему меня зовут Николаем Вторым! Вообще-то меня зовут Коля, а Николай Второй — это моё погоняло. Никто в отделе иначе меня уже и не называет, даже на планёрках. А прилипло оно ко мне после одного совещания. Назначили нам нового начальника, Пантелеича. Он сапог бывший. Решил он с нами со всеми познакомиться. Собрал всех в актовом зале и попросил нас поочередно встать и представиться. Мне, говорит, по именам бойцов проще запоминать, армейская привычка. Рядом со мной сидел Колян Самойлов, он встаёт и называет своё имя — Николай, я встаю за ним следом и представляюсь аналогично — Николай. Тут наш новый шеф на мгновение задумался, наморщил лоб и поинтересовался: «И как мне вас различать-то?» Подумал немного и решил: «Пускай тот, — говорит, — который первый, — фамилии-то наши он не знает, —  так и будет — Николай Первый, а ты, — он кивнул головой в мою сторону, — будешь теперь Николай Второй». Вот уже и Колян уволился, и начальник сменился, а меня все так, по привычке, Николаем Вторым и зовут.
— Незаурядная история, — согласился Егор.
— Обыкновенная. Особенно если судить по нынешним временам, — продолжал неугомонный Император. — Взять хотя бы исполнительное производство, где должником была одна компания, в которой у генерального и финансового директоров полностью совпадали имя и отчество. И того и другого звали Владимиром Ильичом. И чтобы не путаться при общении, сотрудники фирмы придумали различать обоих по именам их жён. У одного жену звали Наташа, у другого — Лена. Вот и решили их называть по-свойски. Первый, дескать, Наташин, а второй, стало быть, Ленин. Поскольку генерального директора практически никогда не бывает на месте, все там общаются, преимущественно, с финансовым. Позвонил я в эту контору, девушка вежливо представилась, а затем меня и спрашивает: «С кем вас соединить?» Я и говорю: «Мне нужен Владимир Ильич». Тут она и уточняет: «Который именно? Ленин?» Я очень удивился и спрашиваю: «Как Ленин? Ведь он же умер давно…»
— Тут у вас, гляжу, не соскучишься! — усмехнулся Егор.
— Это да, скучать нам не приходится, — уверенно подтвердил Император, запечатывая очередное постановление в конверт. — На это просто нет времени, да и незачем. Как только выйдешь на территорию, врубишься. Протирая штаны в кабинете, специалистом не станешь!
За всё это время Карл не проронил ни единого слова и никак не отреагировал на рассказ Николая Второго. Егору это показалось немного странным, и он решил незаметно понаблюдать за ним. Практически сразу бросилось в глаза, что Карл ничем таким особо важным и не занят. Он, откинувшись на спинку кресла, читал газету бесплатных объявлений «Из рук в руки». Вернее, не читал, а просматривал объявления о продаже двухкомнатных квартир в районе ближайшего метро. Несколько минут Карл сосредоточенно штудировал предложения о продаже, и вдруг глаза его остановились на одном объявлении, которое его, несомненно, заинтересовало. Карл мигом схватил ручку, выделил это объявление неровным овалом и подчеркнул номер телефона жирной линией. Потом вставил в дисковод компьютера диск с базой данных МГТС и пробил по базе указанный в объявлении номер. Вероятно, не хотел нарваться на посредника.
«Ну и ну, — удивился про себя Егор. — Говорят, зарплата маленькая, а сотрудники себе двухкомнатные квартиры покупают! Да, главное, не стесняются! В рабочее время! Прямо на рабочем месте. Вот так запросто, разложив газету! Не хватало ещё, чтобы он стал сейчас по объявлениям звонить!»
Не успел Егор подумать, как Карл взял свой мобильник и набрал номер телефона из объявления.
— Добрый день, — обходительно и небрежно повёл разговор Карл. — Я по объявлению. Хотел узнать, ваша квартира ещё не продана?
Судя по удовлетворённому выражению лица Карла, квартиру ещё не купили.
— Свободна? Альтернатива подобрана? — с неподдельным интересом задавал Карл обычные для подобной ситуации вопросы. — Можно ли её посмотреть, скажем, сегодня вечером?
И через пару фраз Карл уже договорился с хозяином или хозяйкой на вечерний просмотр и, к слову, как бы между прочим, ненавязчиво добавил, что сегодня же, в случае если документы в полном порядке, готов внести за данную квартиру задаток в размере 15% от её стоимости.
В это время Николай Второй закончил запечатывать очередную стопку писем и подложил её Егору на стол для составления реестра.
Подмигнул и выдал очередной перл:
— Запомни, Егор, на государственной службе существуют три правила. Первое: подумал — не говори! Второе: сказал — не пиши! Третье: написал — дай подписать другому! — и тут же, громко расхохотавшись, добавил: — А если говоришь то, что думаешь, пишешь то, что говоришь, и сам всё это подписываешь, тогда сам и разбирайся со своими проблемами! — и, внезапно резко переменив тему, на полном серьёзе добавил: — Егор, сегодня вечером нужно сходить на исполнение с Карлом, где ему наверняка понятые понадобятся! Не так ли, Карл? — уклончиво поинтересовался у него Император.
Карл на это ему ничего не ответил.
— Если ты свободен, разумеется! — не унимался Николай Второй. — Понимаешь, студент, чтобы застать наших добропорядочных граждан дома, нужно навещать их либо ранним утром, либо после восьми, когда они с работы уже вернулись. Иначе рискуешь потерять уйму времени, которого итак постоянно не хватает. В холостую прогуляешься и поцелуешь в глазок закрытую дверь. И останешься с носом, вернее с долгом, причём не взысканным.
— Конечно, смогу! — обрадовался Егор. — Только скажите, что мне нужно будет делать, а то я не в курсе.
— Ничего особенного, — сухо отчеканил Карл, который, казалось, совсем не следил за ходом разговора. — Просто будешь смотреть, что происходит, а все твои права и обязанности я разъясню там, на месте. В конце подпишешь акт, если таковой будет составлен, а где именно, я тебе галочкой отмечу. У тебя паспорт при себе?
— Конечно, при себе, —  утвердительно ответил Егор. А про себя подумал: «Интересно, он же вроде договорился вечером квартиру покупать, когда же он на исполнение успеет? Наверное, по пути куда-нибудь заскочим, и всех делов — на раз-два и обчёлся».
Тут дверь кабинета неожиданно отворилась, и на пороге показалась симпатичная девчушка с правильными чертами лица, длинными, слегка вьющимися светлыми волосами и большими выразительными голубыми глазами. На вид ей ну никак нельзя было дать больше пятнадцати, максимум шестнадцати, лет. Выглядела она, если можно так выразиться, довольно забавно. Если не считать заколок и серёжек, из одежды на ней был только салатовый мини-сарафанчик с белыми цветочками, накинутый на голенькое и слегка влажное юное тельце, к которому он в некоторых местах предательски и бессовестно прилипал, подчеркивая этим все его несомненные и бесспорные преимущества. На маленьком плечике, едва не сваливаясь, болталась небольшая светленькая дамская сумочка. В левой руке она держала беленькие босоножки, вернее, когда-то они были беленькие. Теперь же они были настолько грязные, перепачканные мокрой налипшей землей и заляпанные глиной, что об их первоначальном цвете можно было только догадываться, да и то, если обладать широкоформатной фантазией и нестандартным воображением. На её стройненькие, отчасти худенькие ножки смотреть без слез и сожаления было ох как непросто. Визуально они немногим отличались от недавно, судя по всему, расставшихся с ними босоножек.
Складывалось впечатление, что юное создание только что с успехом сдало выпускной экзамен по специальности дизайнер-изготовитель глиняной посуды. Причём с особым рвением и целеустремлённостью ему, созданию, вне всякого сомнения, удалось постичь все особенности и премудрости первоначального, глинозамесного этапа.
Вполне вероятно, всё это ещё можно было бы пережить. Однако практически тут же оно, создание, свободной правой рукой ухватилось за подол своего мини-сарафанчика, едва прикрывавшего всё то, что, по-обыкновению, в таких случаях ему прикрывать полагается, и несколько раз веерными движениями помахало им на своё миловидное личико.
Мгновение спустя оно, создание, с нескрываемым разочарованием констатировало:
 — Ну и духотища тут у вас, мальчики! — И тут же, внезапно опомнившись, оно, создание, непроизвольно ойкнуло, привело подол в первоначальное положение, одёрнуло края и неловко, но мило и по-детски наивно улыбнулось.
Сказать, что на лицах присутствующих отобразилось изумление, — это значит не сказать ровным счётом ничего.
Николай Второй едва не поперхнулся глотком остывающего кофе, выпустил ручку из рук, и, вообще, то, что он в это время сидел, означало его рождение в рубашке, да ещё и под счастливой звездой. На какое-то мгновение Император полностью онемел и напрочь лишился дара красноречия, опёрся на руку и застыл с выражением лица роденовского «Мыслителя». Единственным отличием новоиспечённого мыслителя был взгляд, который удивительным образом напоминал мировосприятие откормленного домашнего кота, упавшего во сне на пол с холодильника, протестующего против суровой несправедливости и, одновременно, не желающего прогибаться под наш несовершенный и изменчивый мир.
У Карла был такой вид, будто бы он внезапно обнаружил, что у него проказница Клара украла кларнет, и он теперь не знает, как жить дальше, что делать и, самое главное, кто виноват?
Егору поначалу повезло больше. Он сидел спиной к двери и, естественно, не мог всего этого видеть. Однако происходящая молчаливая пантомима с двумя действующими, вернее, отсутствующими лицами, мгновенно вывела Егора из состояния рабочей задумчивости и мигом опустила практиканта с небес на нашу грешную землю. По закону подлости, в самый неподходящий момент он медленно повернулся лицом к двери и от увиденной им недетской неожиданности непроизвольно выронил на пол стопку конвертов, которые, по тому же самому подлому закону, хаотично рассредоточились на полу. Егор тут же, по-инерции, принялся быстро собирать разлетевшуюся корреспонденцию. Это и спасло его, в итоге, от неминуемого выпадения в осадок.
Два письма оказались совсем близко с босыми, перепачканными, но аккуратно ухоженными ножками незадачливой посетительницы, которые в этот момент несколько самоуверенно да, к тому же, без приглашения, переступали через порог кабинета. Как следствие, они непроизвольно оставили отпечатки нескольких маленьких пальчиков на одном из упавших конвертов. Вот так, в одночасье, жизнь конверта оказалась, в буквальном смысле, растоптанной.
— Дактилокарта получилась, — Николай Второй медленно, но верно выходил из ступора. — В картотеку определим, просто великолепный экземпляр, — продолжал Император, внимательно разглядывая поднятый Егором конверт, но по-прежнему не отрывая взгляда от вошедшей в кабинет посетительницы. — У правоохранительных органов есть картотека отпечатков пальцев рук, а у нас будет картотека отпечатков пальцев ног! — схохмил Николай Второй.
— Кто тебя пустил сюда, чудо босоногое? — Карл тоже уже переборол мысленное отрешение от реальной действительности и постепенно возвращался к жизни.
— Извините, пожалуйста, где здесь у вас можно руки помыть? — застенчиво спросило у присутствующих босоногое чудо.
— В конце коридора, направо, — ответил с характерным для подобного объяснения сопроводительным жестом Карл.
— Лучше ноги себе вымой, замарашка, — вдогонку, но негромко, скорее себе под нос, нежели вслух, пробурчал Егор сразу после того, как закрылась дверь, и босоногое чудо удалилось в известном направлении.
— Кто-нибудь вообще понимает, что в нашей конторе творится? — недоумевая, спросил сам себя Николай Второй. — Просто проходной двор какой-то. Заходи, кто хочешь, бери что хочешь! Как видишь, у нас действительно весело, так что не заскучаешь!
— Все, проехали, работаем в обычном режиме. Ничего не было, никто ничего не видел, — подвёл итог оживлённому обсуждению Карл.
«Да уж, ничего не было, — подумал Егор. — Интересно, часто здесь такие представления случаются? Действительно, не контора, а проходной двор. Но все-таки, как же она в здание-то попала? Ведь на входе пропускной пункт, а там дежурный даже паспортные данные в журнал заносит, сам видел. Пожалуй, её в таком виде не пропустили бы. Вернее, не должны были пропускать. Но она всё-таки здесь, в этом здании. Это факт. А факты вещь упрямая. И с этим не поспоришь».
Всеобщее возбуждение постепенно сошло на нет. Все сосредоточились на своих текущих делах. Николай Второй размашистым почерком ставил подписи на запросах и постановлениях, привычными движениями отбрасывая их на край стола. Карл размеренно и непринуждённо сидел в кресле и следил за тем, как распечатываются пустые бланки актов описи и ареста имущества, после чего аккуратно складывал их в стопку. Егор заканчивал оформление третьего реестра почтовых отправлений.
— Одинцов, зайдите к начальнику! — нарушило непродолжительную тишину в кабинете селекторное сообщение секретаря приёмной.
Карл подождал, пока распечатался последний акт, затем резко встал, вложил все документы в папку с файлами, убрал её в портфель, закрыл его и стремительно вышел из кабинета.
— Сейчас ему наверняка новых дел подбросят, — скорее утвердительно, нежели предположительно, высказался Николай Второй. — Опять уволился кто-нибудь, либо что-то срочное исполнить нужно. У нас это в порядке вещей. На тех, кто пашет, вся служба и держится. Ты, Егор, не расслабляйся, дел ещё много. Глядя на чужую работу, сыт не будешь. Если закончил с реестрами, дуй на почту!
На почту Егор, однако, не пошёл. Но не из-за лени, а по счастливому стечению обстоятельств. В канцелярии у него какая-то бойкая незнакомая сотрудница выхватила из рук письма и сказала, что без проблем сама на почту сбегает, поскольку всё равно уже туда собралась, а потом зайдёт к ним в кабинет и отдаст реестры с проставленными почтовыми штампами.
Удовлетворённый неожиданной поблажкой, Егор вернулся в кабинет и с гордостью поведал Императору о своём локальном успехе.
— Везёт тебе, студент. На Анечку нарвался. Она у нас пчёлка трудолюбивая, безотказная. Всегда поможет, выручит. Она наша гордость! Рекомендую, короче. Можешь к ней без стеснения всегда за помощью обращаться. Кстати, сегодня она с Карлом на исполнение идёт, второй понятой будет. Присмотрись там к ней повнимательней. Она девочка правильная, коммуникабельная, — Николай Второй напутственно проинформировал Егора. — Только учти, если что-то пойдёт не так и, не дай-то Бог, ты её обидишь, будешь иметь дело со мной! Да я с тебя семь шкур спущу и голым в Африку пущу! Отрасти себе ус подлиннее и намотай на него!
Егор уже начал привыкать к повышенной словоохотливости своего нового коллеги. Только Анечка и без императорских нравоучений Егору приглянулась. Однако говорить об этом он не стал, а терпеливо выслушал очередную тираду старшего по званию, вернее, по классному чину. Хотя, по правде сказать, не было ещё у Егора никакого классного чина.
Тут, как в сказке, скрипнула дверь, и в кабинет вошел Карл.
— О, Карлссон вернулся! — воскликнул Николай Второй с жизнерадостным выражением лица. — Чего пустой? А где халтура? Мы тут с Егором поспорили, сколько дел тебе шеф скинет по доброте душевной? Признавайся, насколько сильно ценит он нашего незаменимого сотрудника?
Карл посмотрел на Николая взглядом Сфинкса, то есть загадочным, окаменевшим и совершенно непроницаемым.
— Господи, дай мне силы, чтобы справиться с тем, что я могу сделать, дай мне мужество, чтобы смириться с тем, чего я не могу сделать, и дай мне мудрость, чтобы отличить одно от другого, — с отрешённым видом изрёк Карл восточный афоризм, усаживаясь в кресло.
— Тебе чего там, весь мозг вынесли? За тобой же, вроде бы, никогда косяков не замечалось! Неужели и на старуху случилась проруха?
— Мужики, — начал Карл, — шеф взял с меня слово никому ничего не рассказывать. Кроме вас, разумеется. Дайте и вы слово, что дальше нашего кабинета эта история не распространится.
Николай Второй с Егором одобрительно закивали в знак согласия.
В течение нескольких последующих минут они стали свидетелями прелюбопытнейшей истории, рассказанной Карлом в стиле наиболее известных монологов Семёна Альтова. Истории, проливающей яркий свет на недавно произошедшие необъяснимые события. На протяжении всего повествования о своём визите к начальнику на невозмутимом лице Карла не дрогнул ни один мускул.
Пожалуй, никогда ещё у Карла не было более внимательной аудитории.
— Сначала у нас с шефом получился диалог немого с глухим, — монотонно выдавил из себя первую фразу Карл. — Поднялся я в приёмную, захожу к шефу. Он у меня, не давая времени на размышление, прямо с порога и спрашивает, причём довольно резко и сердито:
— Ты чего это Карл, за женой совсем не следишь?
— За чьей?
— За своей, разумеется! За моей я слежу сам!
— Что?
— То!
— Я не женат.
— Плохо!
— Наверное, вы правы.
— Не наверно, а так точно!
— Что случилось, Сергей Анатольевич?
— Я спрашиваю у тебя, почему ты за своей женой не следишь?
— Вероятно, потому что у меня её нет!
— Для меня не имеет значения, расписаны вы или нет! Гражданская она тебе жена или законная. Это дело не меняет!
— Я понимаю, что я чего-то не понимаю. Но чего именно я не понимаю, я пока еще не понимаю, — продолжил Карл свое загадочное повествование.
— Не молчи, Одинцов! Я тебя ещё раз спрашиваю, почему ты за женой не следишь?
— Не понимаю вас, Сергей Анатольевич, за чьей женой я должен следить?
— За своей!!!
— Извините, но у меня нет жены. Ни официальной, ни гражданской, ни временной, ни постоянной. Ни ещё какой бы то ни было, — спокойно отвечаю я. — Один я живу.
— Ты в этом уверен?
— На этой работе скоро уже ни в чём не будешь уверен, но в том, что я не женат и до сегодняшнего дня, по крайней мере, скреплять себя узами Гименея не собирался, могу ответить однозначно и утвердительно.
— Тогда ответь мне, Карл, кем это, интересно, тебе приходится Катя?
— Какая Катя?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что её не знаешь?
— Не знаю я никакую Катю!
— Уж не обманываешь ли ты, боец, собственное руководство?
— Никак нет! — отрапортовал я.
— А вот это мы сейчас и проверим!
Тут Сергей Анатольевич встал, вышел из-за стола и на некоторое время скрылся за дверью своей комнаты отдыха. Я мысленно переваривал происходящее и тщетно силился понять, не выспался, что ли, наш шеф сегодня, или, не дай Бог, с ним случилось ещё что-то похуже? Уж не заболел ли он, часом? В общем, я решил, что его, скорее всего, опять в Управлении за невыполнение плановых показателей отчихвостили.
 Примерно через минуту шеф вернулся и привёл в кабинет, как бы вы думали, кого? Ни за что не догадаетесь! Короче, привёл он, держа за руку, наше сегодняшнее босоногое чудо! Одно отличие только — чистенькая она уже была. Вымылась в личной душевой руководителя. Идёт себе преспокойненько и, как ни в чём не бывало, тщательно и насухо вытирает свои волосы полотенцем. А глаза такие умиротворённые, довольные. Представьте себе моё выражение лица! Меня обычно тяжело удивить два раза подряд, а над одной и той же шуткой я во второй раз вообще никогда не смеюсь. Однако сегодня нашему босоногому чуду это удалось, причём, на все сто. Какие только мысли в этот момент не проворачивались в моей голове. От некоторых из них даже стыдно становилось.
— Ну что, Карл, знакома тебе эта девушка? — продолжал с укоризной шеф мой допрос. — Только не вздумай говорить мне, что в первый раз её видишь?
— Нет, не в первый… — но договорить я не успел.
— Ну, вот всё и выяснилось! Зачем было понапрасну отрицать очевидное? Так что впредь никогда не обманывай меня, Карл! Я всё понимаю, личная жизнь сотрудника — это меня не касается, но знай, я ни за что не допущу бардака в отделе!
— Ещё немного и картина для меня прояснилась полностью. Все недостающие паззлы встали на свои места. В общем, дело было так, — продолжал рассказывать Карл. — Пришла наша сегодняшняя босоногая красавица в отдел. На проходной представилась, будто бы она моя жена и посеменила вверх по лестнице на второй этаж. Дежурный из-за уважения ко мне не стал у неё про документы спрашивать. Дальше зашла она к нам в кабинет и через мгновение удалилась. Куда именно, вы помните. Затем ситуация стала развиваться непредсказуемо. Заперлась она в уборной на задвижку. Вернее, она так решила, что заперлась. У нас там замок уже с год, наверное, как не работает. Повесила сумочку на крючок, затем сняла с себя сарафан, чтобы, не дай бог, не испачкать, и стала, прямо так, в чём мать родила, неторопливо приводить себя в порядок.
По стечению обстоятельств, в это время из Управления приехал шеф и стал подниматься по лестнице. А незадолго до этого кто-то из ребят собрался мусор выбросить и выставил за дверь чёрный полиэтиленовый пакет. Да отнести его на улицу попросту не успел. Шеф решил, что это непорядок, взял пакет с мусором и понёс его в уборную. Дёрнул за веревочку, читай ручку, дверка-то и отворилась. Представьте себе выражение лица нашего руководителя! Короче, удивился шеф не меньше, а то и больше нашего. Вообразите себе эту картину. Наше босоногое чудо в костюме Евы с мокрыми ногами переминается на резиновом коврике и старательно отмывает в раковине свои босоножки от глины и грязи.
Если до этого Николай Второй с Егором просто хохотали, то теперь они и вовсе покатывались со смеху, держались за животы и ржали, словно неугомонные и ретивые годовалые жеребцы в момент долгожданного избавления от необузданных любовных томлений.
— Так вот, — продолжал Карл с по-прежнему непроницаемым  выражением лица, — наше чудо босоногое мгновенно сориентировалось, сообразило, кто перед ней, и, не давая шефу опомниться, повторно выдало себя за мою жену.
— Я, — говорит, — жена Карла Одинцова! А, правда, я в этих сережках очень симпатичная? А еще меня Катя зовут!
И только после этого наше чудо прикрылось тем, что с большой натяжкой можно назвать сарафаном. Вот так, поочередно, на одну и ту же уловку купились и дежурный, и наш уважаемый Сергей Анатольевич. Шеф, естественно, смутился, извинился и вышел. Вполне возможно, что за то непродолжительное время, пока он находился рядом с нашим босоногим чудом, шеф молчаливо согласился с тем, что она действительно очень симпатичная в своих серёжках.
В общем, подождал шеф, пока наше чудо оденется, а потом проводил её к себе в кабинет, где, как вы уже знаете, по доброте душевной предоставил ей во временное владение и пользование свою душевую кабинку, да ещё потом и чаем угостил с конфетами и печеньем. Жена Карла Одинцова, всё-таки, как-никак! Ну а следом, естественно, меня к себе вызвал.
— Ну, дежурный-то ладно, ему простительно, а вот шеф-то наш, как так лохонулся? Чтобы у подружки Фокса был такой задрипанный вид! — вставил известную фразу в рассказ Карла Император. — Хотя, скорее всего, он в это время находился под действием босоногого гипноза.
— На самом же деле, — продолжал Карл, — как я потом выяснил, ей девятнадцать лет, и она со своего бывшего супруга алименты взыскивает, а исполнительное производство находится у меня. Именно поэтому мне сегодня и не повезло. Однако в сообразительности ей не откажешь!
Осталось только рассказать, где же она умудрилась так перепачкаться. Это отдельная история. Вчера ночью была гроза, и перед отделом образовались огромные лужи. Поскольку сегодня не приёмный день, дежурный закрыл ворота, через которые обычно проходят посетители. Мы же всегда через калитку ходим с другой стороны здания. Она, разумеется, этого не знала и решила по травке пройти, чтобы сократить дорогу. А там, как назло, утром наш «Соболь» стоял, от колёс которого осталась канава с дождевой водой. Короче, соскользнула в неё наша Катя, а там грязищи ей почти до колена! Хорошо отделалась ещё, могла бы и сарафан перепачкать. Однако она молодец, не отчаялась и продолжила свой путь. Остальное вы уже знаете. Она представилась дежурному моей женой и пришла к нам в кабинет. Видно, действительно, придётся за сообразительность и настойчивость оперативно алименты для неё взыскать.
— Теперь ты просто обязан это сделать! — покатился со смеху Николай Второй. — Или, может, самоотвод возьмёшь? Не забывай, закон запрещает исполнением заниматься, если в родстве или свойстве с участниками исполнительного производства состоишь, — не унимался Император.
— Хорош ржать! Меня сегодня чуть не женили, а вам все ха-ха. 
— Алименты ей взыщешь, а там, глядишь, и всё остальное не за горами! Мы все видели, она и впрямь в своих серёжках ничего! А шефу в этом отношении как повезло! А теперь она ещё и чистенькая! В общем, чем чёрт не шутит! — тарахтел без устали Николай Второй.
— Ты лучше своими делами займись, Император ты наш Всероссийский! А мне надо уже скоро выдвигаться, — спокойно сказал Карл. — Сбегай-ка, Егор, за Неточкой!
— За кем?
— За Анечкой, — уточнил Император. — Это наш Карлито её ласково Неточкой называет. Ты же должен знать, студент! Достоевского читал?
— Её судьба во многом схожа с историей жизни Неточки Незвановой, — пояснил Карл. — Если читал этот рассказ, понимаешь, о чём речь. Если нет, то рекомендую обязательно прочитать. По-другому к ней относиться станешь, да и нас с Николаем поймёшь, почему она для нас как дочь отдела.
— Сейчас позову, — ответил Егор и пошёл за Аней.
Идя по коридору, а затем по лестнице, он безуспешно пытался припомнить, о чём же этот рассказ Достоевского. Название, конечно, ему было знакомо. Только вот сюжет Егор вспомнить не мог, как ни пытался. В конце концов он решил, что вечером обязательно прочитает этот рассказ. Русская классическая литература ещё никому в этой жизни не повредила.

* * *
По дороге, удобно устроившись на заднем сиденье, Аня легко и непринуждённо посвящала Егора во все тонкости и премудрости основ делопроизводства. Она очень эмоционально и энергично раскрывала несложные тайны и посвящала собеседника в разнообразные нюансы документооборота. Егор как губка впитывал во всех деталях и подробностях азы технической части своей будущей работы. Всё пока было в диковинку. Просто, даже элементарно, и, в то же время, многое всё-таки непонятно. Девушка действительно оказалась на редкость общительная, доброжелательная, а самое главное, очень симпатичная.
— Когда я только начала работать, — поделилась с Егором по секрету Аня, — а это случилось примерно полтора года тому назад, я попала в такое же идиотское положение, как и ты. Никто ничего не объясняет, все заняты своими делами, даже на самые простые вопросы все отвечают с неохотой и не до конца. Разбирайся, мол, сама. И вот, увидев тебя в канцелярии с письмами, я сразу же почему-то вспомнила, как сама начинала и поэтому решила немного тебе помочь. По-моему, это не так уж и сложно. На самом деле я, как ты, наверное, догадался, на почту не собиралась, просто по своему опыту знаю, что такое первый рабочий день. Когда же я увидела, чьи реестры ты принес, тут же забрала их у тебя, и все дела. А с ребятами, Карлом и Николаем, я подружилась в результате одного забавного случая, который, однако, поначалу мне таким совсем не показался. Представляешь, в свой третий рабочий день я проспала. Проснулась, гляжу на часы, а уже почти девять. Ношусь по квартире, собираюсь, нервничаю. Ну, думаю, достанется мне теперь от начальства на орехи по самые помидоры! Выскочила я из дома и птицей полетела на работу. Перебегаю через бульвар, как вдруг из-за поворота вылетела вишнёвая «девятка» с тонированными стеклами. Даже не пытаясь притормозить, эта скотина пронеслась рядом с обочиной по огромной луже и обдала меня грязью с ног до головы. Я, естественно, разревелась. Стою на тротуаре, вся мокрая, словно ощипанная курица, сопли льются пузырями. Одним словом, не знаю, что мне делать и как в таком виде на работу идти?  Вдруг меня за руку берёт незнакомый мужчина, говорит мне: «Не переживай, Анечка, иди домой и переоденься, а этот отморозок скоро докатается», — сказал он это мне таким ровным голосом и настолько уверенно, что я мгновенно успокоилась. Удивилась я, спрашиваю: «Откуда вы меня знаете?» Он мне ничего на это не ответил, проводил до подъезда и сказал, что до обеда в отделе я могу не появляться. Так я познакомилась с Карлом. Через три дня, утром, в канцелярию заходит молодой парень в строгом тёмно-синем костюме с огромным букетом полураскрытых розовых роз и с прямоугольной плетёной корзиной в руках. А в этой корзине чего только нет. Ананас, персики, апельсины, коробка конфет, бутылка «Асти Мартини» и мягкая игрушка — забавный такой очаровательный тигрёнок. Я на полном серьёзе спрашиваю: «Девчонки, признавайтесь, у кого сегодня днюха? Чей это кавалер такой представительный?» Все на меня изумлённо уставились и говорят: «Да он же вроде как к тебе пришёл!»
«Чего? Ко мне?» — удивилась я, короче, как смешарик! Сижу, недоумеваю. «Это, — говорю, — какая-то ошибка. Да я его впервые в жизни вижу!» Девчонки мне: «Да, ладно тебе, Ань, брось, не прикидывайся, счастливая ты!» — а сами, в то же время, очень ехидно и завистливо улыбаются!
Тем временем парень этот подходит ко мне и прямо так, по-рыцарски, припадает на одно колено. Протягивает букет цветов и, глядя мне прямо в глаза, произносит: «Простите меня, о прекрасная и благородная принцесса, за мой недостойный проступок и примите в знак признания вашей неземной красоты, элегантности и изысканности эти скромные и благородные розы цвета нежности и постоянства!» — и потупил взор.
Сказано это было настолько правдоподобно и, по всей видимости, от чистого сердца, что я растерялась и на какое-то время просто онемела, не могла из себя выдавить ни единого слова. В канцелярии мгновенно всё стихло, и все на меня уставились. Представь, Егор, в канцелярии полнейшая тишина и немая сцена со мной в главной роли в придачу. Я нахожусь в центре всеобщего внимания, абсолютно ничего не понимаю и от этого чувствую себя полной дурой.
Но, как говорится, хорошего понемножку. Просто в грёзы нельзя насовсем убежать, краткий миг у забав, столько боли вокруг… Помнишь, «Балладу о борьбе» Высоцкого? В общем, хрустальный город моего волшебного мира в одночасье рухнул и растаял, как утренний туман, превратился в непройденный путь. Этот Айвенго недоделанный в реальной жизни оказался владельцем той самой «девятки», которая на днях меня грязью окатила. Пришёл прощения просить, оригинал! Ему бы в ГИТИС, да на актёрский факультет. Экстерном бы Российскую академию театрального искусства окончил. По крайней мере, за этот номер он бы точно зачёт получил. Представление было  разыграно  великолепно. Непонятно только,   как    он узнал, кто я и где работаю? Прикинь, ещё клеиться пытался, гуманоид. Я, разумеется, отправила его по известному адресу — в пешую прогулку с эротическим уклоном! Ну а потом… Работа, разумеется, не волк, до заката в лес не убежит! Открыли мы шампанское, порезали фрукты. В общем, отпустили мы ему всей канцелярией все его прошлые автодорожные прегрешения.
Через несколько дней девчонки случайно проболтались, что тогда, на бульваре, Карл запомнил номер машины этого театрала, а у Николая брат в ГИБДД работает. Полиция эту «девятку» в федеральный розыск объявила, а уже на следующий день её задержали. На посту инспектор ненавязчиво так намекнул нашему горе-рыцарю, что он по жизни не прав и на днях племянницу министра юстиции обидел. А жив он до сих пор только благодаря тому, что неизвестно было, кто в тот день за рулём был. Вот и заявился он к нам в отдел со своими средневековыми извинениями. Понимаешь, Егор, за меня никто в этой жизни никогда раньше не заступался. Я ребятам настолько признательна и благодарна, что всегда и во всем стараюсь им помогать. Мы больше чем просто друзья, они мне почти как братья. Теперь я у них «вечная» понятая. Больше пятидесяти раз, наверное, была на исполнении с ними, но это даже приятно. Особенно мне нравится работать с Карлом. Он удивительный, где-то непостижимый, просто уникальный человек.
Когда «Нексия» Карла подъехала к семнадцатиэтажному монолитному дому, было уже около восьми. Отвлечённый разговор мгновенно перетёк в иное русло. Выражение лица Ани тут же изменилось и стало сосредоточенным и серьёзным.
— Умоляю тебя, Егор, что бы ни происходило, как бы ни развивалась ситуация, не задавай никаких вопросов. Просто смотри, что и, самое главное, как будет делать Карл. Все вопросы, а они у тебя обязательно появятся, задашь после того, когда всё закончится. И ни в коем случае ни во что не вмешивайся. Ты просто посторонний человек, случайный прохожий на улице, ты понятой. И не более того. Твой номер шестнадцатый! Я уже пару раз своими несвоевременными вопросами едва всё не испортила. Правда, ребята на меня не обижаются и всё мне прощают. Знают, что я это не со зла, а из любопытства и по доброте душевной!

* * *
Поднявшись на лифте на десятый этаж, Карл быстро нашёл нужную квартиру, слегка улыбнулся, сказал, что это совсем ненадолго, немного лукаво, как показалось, подмигнул Егору и нажал на звонок. Егор с Аней стояли рядом на лестничной площадке. Через несколько секунд открылась дверь, и приятная молодая женщина лет тридцати пяти, в классическом чёрно-белом деловом костюме, чёрных туфельках-лодочках и с аккуратной прической, сразу же, без лишних вопросов, предложила войти.
— Добрый вечер! Проходите, пожалуйста! Меня зовут Татьяна, я из агентства недвижимости «Евразия», представляю интересы собственника, продавца квартиры.
— Здравствуйте, меня зовут Карл, а это моя племянница Аня с Егором. Можно ли нам посмотреть квартиру?
«Значит, всё-таки сначала мы решаем свои личные вопросы, а уж потом государственные, — подумал Егор. — И зачем было нас с собой таскать? Могли бы мы с Аней его запросто в машине подождать, послушать музыку, поболтать, пока он свою квартиру будет смотреть. И то с большей пользой время бы прошло. Чего нам-то здесь делать? Наверное, просто посоветоваться хочет. Это правильно, конечно: одна пара глаз хорошо, а три — лучше! Да, но почему он тогда Аню как свою племянницу представил?» — Егор в поисках ответа с любопытством посмотрел на Аню, но та лишь крепко сжала его ладонь и, не отпуская руку, потащила Егора в квартиру.
— Именно для этого я и здесь, — прервала Татьяна размышления Егора. — Дом новый. Квартира улучшенной планировки. Общая площадь 69 квадратных метров, жилая — 40. Комнаты изолированные, обе по двадцать метров. Лоджия — 7 метров. Кухня пятиугольная — 11,5 метра, при желании можно в студию переделать. Посмотрите в окно. Отличный вид на лесопарк. Светлана Васильевна просит за неё пять сто, но можно немножко поторговаться. Хочет поскорее продать, поэтому наверняка цену снизит немножко.
Некоторое время Карл с неподдельным интересом ходил по комнатам, зашёл на кухню, потом в ванную и, наконец, поинтересовался:
— А где же сама хозяйка?
— В универсам пошла. Пообещала чего-нибудь вкусненького к чаю принести. Сейчас уже должна вернуться. Давайте пройдём на кухню.
Тут щёлкнул замок, и в прихожей показалась полная женщина лет сорока в цветастом, несколько аляповатом платье с упаковкой пирожных в руках.
— Я не опоздала?
— Вы как раз вовремя, Светлана Васильевна, мы уже успели квартиру посмотреть. Можно я вам помогу! — Татьяна ловко взяла пирожные, быстро включила чайник и стала доставать блюдца и чашки.
— Ну и как, приглянулось вам моё скромное пристанище?
— Весьма недурно! — Карл многозначительно посмотрел на хозяйку. — Не квартира, а мечта!  Надеюсь, что документы у вас в полном порядке.
— Разумеется, молодой человек! Танечка, принесите нам, пожалуйста, документы!
— Вот, сами посмотрите, они у меня все здесь!
Карл взял у риелтора чёрную кожаную папку, надел очки, и минуты полторы внимательно изучал её содержимое. Наконец, он удовлетворённо вздохнул, открыл свой портфель, вытащил папку с файлами и стал доставать какие-то бланки, переворачивая их при этом чистой стороной вверх.
— Ну, вот и чай уже готов! Давайте сначала чайку попьем, закончим, так сказать, с приятным, а потом и о деле можно будет поговорить, — хозяйка стала поочерёдно наливать чай всем присутствующим.
«Тонкий психологический приём, — отметил про себя Егор. — Сначала нужно расположить к себе покупателя, а потом уже, по-любому, намного проще договариваться».
— Предлагаю вам за неё четыре с половиной! — неожиданно начал торговаться Карл, едва сделав первый глоток.
— Молодой человек, квадратный метр в этом доме стоит никак не меньше восьмидесяти тысяч, — откусив пирожное и не успев проглотить пережёвываемый кусок, включилась в дискуссию хозяйка. — Я и так продаю намного дешевле. Танечка не даст соврать, она — специалист, так что в этом деле лучше нас разбирается!
— Пять сто отличная цена для этой квартиры, немного даже ниже рыночной, — немедленно отозвалась риелтор. — Как я уже говорила, Светлана Васильевна просто хочет поскорее её продать, поэтому и цена такая низкая. А так эта «двушка» и на пять с половиной реально потянет!
— Четыре восемьсот, — сухо отрезал Карл и, держа в руках снятые очки, сделал небольшую паузу, а потом стальным голосом поставил продавца перед свершившимся фактом, — это моё последнее предложение.
Женщины многозначительно переглянулись между собой, а через несколько секунд Татьяна решила уточнить:
— Соглашение о задатке мы сегодня подпишем? Если я не ошибаюсь, разговор был о пятнадцати процентах! Надеюсь, деньги у вас с собой? Светлана Васильевна согласится с вашим предложением только на этих условиях.
— Подпишем мы сегодня всё, что положено в таких случаях, непременно подпишем! Разумеется, у меня всё с собой! — немного с издёвкой, как показалось Егору, ответил Карл поочередно на оба вопроса и тут же вежливо попросил: — Светлана Васильевна, дайте, пожалуйста, ваш паспорт. Небольшая формальность, я просто хочу сверить паспортные данные на документах, чтобы всё было правильно.
— Конечно, конечно, одну минуточку! — хозяйка, удовлётворенная тем, что так быстро удалось договориться о цене и размере задатка, ловко открыла сумочку и, не задумываясь, отдала Карлу документ, удостоверяющий личность гражданина Российской Федерации.
Карл открыл паспорт, пролистал первые две страницы и спокойным, но четким голосом объявил хозяйке двухкомнатной квартиры:
 — Ковалёва Светлана Васильевна, ваша квартира арестована! Правоустанавливающие документы я у вас изымаю. Вот постановление о возбуждении исполнительного производства, а вот постановление о наложении ареста, — добавил Карл, затем перевернул заранее выложенные на стол документы и подвинул их поближе к ошарашенной собственнице.
— Распишитесь в получении! В течение десяти дней данные постановления могут быть обжалованы в порядке подчинения или оспорены в суде. А сейчас, в присутствии двух понятых, Карл рукой указал на Аню и Егора, будет производиться опись вашей квартиры.
От испуга и неожиданности у только что ограниченной в правах на распоряжение собственной квартирой хозяйки мгновенно запершило в горле и нервно затряслись руки. Она медленно пододвинула к себе оба постановления, однако читать их не стала, а может быть, просто не смогла.
— Что здесь происходит? — опомнилась риелтор, Татьяна.
— Здесь происходят исполнительные действия по принудительному исполнению решения Коломенского районного суда города Москвы о взыскании с гражданки Ковалёвой Светланы Васильевны задолженности по договору займа в размере четырёх миллионов рублей. Эта сумма, согласно решению суда, включает в себя основной долг и проценты за пользование чужими денежными средствами. Я, Одинцов Карл Афанасьевич, юрист первого класса, судебный пристав-исполнитель Варшавского районного отдела судебных приставов Управления ФССП по городу Москве, наложил арест на данную квартиру в целях обеспечения исполнения требований исполнительного документа, на основании исполнительного листа и соответствующего ходатайства взыскателя, — охотно прояснил ситуацию Карл. Затем он быстро достал из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение и в раскрытом виде предъявил его обеим женщинам.
Егор удивился не меньше, а, пожалуй, даже больше хозяйки и риелтора вместе взятых. Он едва не свалился с табуретки, но ему повезло, что он сидел недалеко от холодильника. Холодильник в результате и принял на себя заваливающуюся спину Егора, а потом, со спокойной совестью и очень хладнокровно спас от несчастного случая нашего незадачливого студента.
Пока хозяйка находилась в состоянии оцепенения, Карл быстро заполнял акт описи и ареста имущества, переписывая в него с изъятых правоустанавливающих документов все характеристики арестованной квартиры. Аня невозмутимо, но с чувством гордости и восхищения смотрела на Карла. Вероятно, она уже привыкла к подобным ситуациям.
Прошло несколько минут, и всё было кончено. Аня и Егор засвидетельствовали своими автографами только что свершившееся наложение арес- та, а затем  подписи в акте поставили оставшаяся без причитающегося ей вознаграждения риелтор Татьяна и абсолютно потерянная, всё ещё не верящая в происходящее, полностью подавленная и ошеломленная собственница.
Действующие лица и исполнители уже давно покинули сцену, а на кухонном столе, рядом с остывшим чаем и недоеденными пирожными, остекленевший взгляд Светланы Васильевны отрешённо созерцал три оставленных перед ней документа: скреплённые синей гербовой печатью постановления о возбуждении исполнительного производства и о наложении ареста, а также заполненный акт описи имущества.

* * *
В определённые моменты времени, ну так уж иногда случается, даже «Макдональдс» друг человека! Свежий горячий «Чизбургер» может здорово выручить, не говоря уже о его величестве «Биг Маке». А обжигающая нежность несравненного ароматного капуччино с плотной шапкой молочной пены вообще никого не оставит равнодушным.
Уже начинало смеркаться. Но если время суток и оказывает влияние на чувство голода, то, несомненно, только положительное.
— Угощайтесь, господа понятые, — Карл поставил на столик под открытым небом два подноса с привычными яствами и напитками от ресторана быстрого обслуживания. — Почувствуйте себя на мгновение адептами свободного демократического общества! — то ли в шутку, то ли в серьёз добавил Карл, потом принёс ещё один поднос и пожелал товарищам приятного аппетита.
Несколько минут все трое только и делали, что стремительно уничтожали всё попадающееся под руку. И довольно быстро первоначальное состояние, когда я ем — я глух и нем, сменилось на прямо противоположное, когда я кушаю — я говорю и слушаю!
Егору очень не терпелось услышать, наконец, рассказ Карла, объясняющий всё произошедшее всего-навсего каких-нибудь полчаса тому назад. Однако сам никакие вопросы он не задавал, брал пример выдержки с Ани.
— С боевым крещением тебя! — разгадав мысли Егора, постепенно принялся раскрывать карты Карл. — Как ты уже, наверное, понял, сегодня ты был на своём первом исполнении в жизни. Благодаря вашей неоценимой помощи, коллеги, мной у должника была арестована квартира, и теперь наша дорогая Светлана Васильевна никуда не денется и вынуждена будет исполнить решение суда.
— Но как ты узнал, что она квартиру продаёт? Что-то я себе никак в толк не возьму!
— Тебе, Егор, необходимо научиться работать с взыскателем, — по-жегловски, напутственно произнёс Карл. — Иной взыскатель знает о должнике намного больше, чем кто бы то ни было. Никакие официальные органы никогда не дадут столько информации, сколько правильно опрошенный взыскатель. И тебе нужно научиться эти сведения из него выуживать! Запомни, Егор, взыскатель всегда на твоей стороне, вернее, это ты на стороне взыскателя.
В общем, узнал я эту историю от взыскателя — Людмилы, племянницы должника. Взяла наша дорогая Светлана Васильевна у неё в долг сто тысяч долларов, якобы на развитие бизнеса, а сама подумала, да и квартиру себе купила на эти деньги! Живёт в ней уже почти два года, а деньги не возвращает. Не думала, что родная племянница на неё в суд подаст. А как только узнала, что с неё четыре миллиона будут взыскивать, юристы ей посоветовали быстренько от квартиры избавиться, чтобы деньги не отдавать! А Людмила это от своих соседей узнала. Благо, любят наши уважаемые жильцы косточки людям перемывать!
Была в этом деле одна сложность. Нужно было найти ту самую выставленную на продажу квартиру. А вдруг она объявлений не делала и через знакомых продает? Однако жадность фраера сгубила, захотела по рыночной цене продать! Обратилась в агентство недвижимости. Думала, успеет. А летом это не всегда быстро получается. Да видно и не судьба! Молодец, правильно всё рассчитала, пока мы запросы сделаем, пока ответы получим, к тому времени квартира уйдет!
— Да, но почему нужно было разыгрывать такой спектакль? Неужели нельзя было просто прийти и арестовать квартиру?
— Наивный ты человек, Егор! Ну, вот представь себе, выходишь ты в адрес, звонишь в дверь и говоришь: «Я судебный пристав, пришел вашу квартиру арестовать!» Во-первых, никого дома может не оказаться. Во-вторых, тебя могут попросту не пустить. А могут вообще дверь не открыть. Что тогда будешь делать?
— Как это не открыть? У нас же есть полномочия вскрывать дверь, если я не ошибаюсь!
— Полномочия-то есть, только вот ведь в чём загвоздка. Допустим, вызвал ты МЧС, вскрыл дверь, а в квартире никого нет или один только несовершеннолетний ребёнок. Твои действия?
— Не знаю…
— Вот в том то и дело. Этого никто не знает. Даже если, на твою удачу, тебе открыли дверь и пустили в квартиру, не всё так однозначно. Или вот другой вариант: вскрыл ты дверь, зашёл в квартиру, а должник оделся и ушёл! Не станешь же ты его силой удерживать! Да и права такого у тебя нет. И останешься ты один с понятыми куковать в незапертой квартире. Проходит время, понятые говорят, что у них дела и расходятся по домам. Что в таком случае получается? Пустая квартира, вскрытая дверь и бессонная ночь! А утром в прокуратуру заявление на тебя поступит, что из квартиры пропали сокровища Агры и Монтесумы! Замучаешься потом доказывать, что ты не верблюд! Понимаешь теперь, почему нужно действовать иначе? Наши должники — это особая категория граждан. Чтобы долги не возвращать и не на такие хитрости пускаются, а то ещё и подставить норовят. Даже не суд, который вынес решение далеко не в их пользу, а именно ты для них враг номер один!
— А зачем нужно было с ней торговаться, да ещё и про задаток договариваться?
— Во-первых, неестественно это без торга соглашаться на цену, предложенную продавцом. Сразу видно, что ты никогда недвижимость не покупал. Но, чтобы торговаться, нужно реальную стоимость знать. Вот и пришлось мне сегодня, для убедительности, маркетинг вспомнить и рынок купли-продажи квартир поизучать. Кроме этого, очень хотелось понять, насколько торопится хозяйка квартиру продать.
Во-вторых, задаток служит подтверждением серьёзности намерений при совершении сделки. Светлана Васильевна была уверена, что мы ей семьсот тысяч привезли. А когда в сделках доходит до реальных денег, бдительность обязательно притупляется. Так что это, скорее, вопрос психологии, чем юриспруденции. Мне же её паспорт был необходим, чтобы удостовериться, что она — это и есть наш должник. Если бы я сразу сказал, что квартира арестована, то паспорта мне могли бы и не дать. Дело в том, что на ответственное хранение арестованное имущество по закону можно оставлять только должнику или членам его семьи. А если бы потом выяснилось, что эти женщины не те, за кого себя выдают? Иногда и такое случается, Егор. Вспомни, нам дверь открыла не хозяйка, а её агент. Если бы мы сразу упомянули про арест, она наверняка бы позвонила нашей Светлане Васильевне и та бы тогда точно ни за что не появилась.
— А почему ты думаешь, что она теперь за долги рассчитается?
— Ей больше выбирать не приходится, иначе квартира с торгов будет продана. Да и психологически, уверен, она не скоро в себя придет.
— Насколько всё сложно!
— Ничего, Егор, научишься, если захочешь! Не сразу Москва строилась. Ладно, уже поздно, продолжим в другой раз. А мне ещё нужно Неточку домой закинуть. Завтра ровно в восемь будь у шестого подъезда двенадцатого дома на Якорной улице, будем одну бабулю выселять. Не опаздывай! — Карл пожал на прощание руку Егору.
Аня тут же закончила трапезу, аккуратно вытерла пальчики салфеткой, схватила сумочку и быстренько устремилась за Карлом. Егор обернулся посмотреть, не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не обернулся ли он. Через мгновение Аня действительно обернулась, игриво помахала ему ручкой, слегка и немного кокетливо улыбнулась, отправила воздушный поцелуйчик и села в машину.
Первый рабочий день подошел к своему логическому завершению, а Егор всё никак не мог переключиться на спокойную волну, хотя давно уже приехал домой. Перед его глазами то и дело возникали разноцветные образы уходящего дня. Поочередно в его сознании появлялись то находчивая девушка в коротком сарафане и грязными босоножками в руках, то обескураженная и растерянная женщина, у которой только что арестовали квартиру, то симпатичная импозантная Анечка, то приколист Николай Второй, то расписанный Карлом, как по нотам, сценарий совершения исполнительных действий.
За чтением Достоевского Егор не заметил, как уснул. В это самое время через открытую балконную дверь было слышно, как где-то совсем рядом кукушка высунулась из своего деревянного домика и равномерно прокуковала два раза.
 
Глава 2. Визит к Минотавру

Ничто так не воспитывает в нас чувство прекрасного, как наше метро. Метро — это основа транспортной системы нашей столицы. Оно надёжно связывает центр города с промышленными районами и жилыми массивами. По объёмам перевозок, интенсивности движения и по некоторым другим показателям московский метрополитен стабильно занимает лидирующее место в мире.
А ещё метро — это место, где сплошь и рядом генерируются гениальные идеи, а иногда даже целые идеологии. Многочисленные научные школы и теоретические исследования давно уже доказали невозможность реализации принципа эгалитаризма где бы то ни было на земле. На земле, согласимся, всё очевидно и бесспорно. Вот под землёй —  совсем другое дело. Поэтому особенно знаменит наш московский метрополитен тем, что он сумел с неугасаемым энтузиазмом воплотить в жизнь идею равенства на своих безграничных трёхстах километрах. Создать самостоятельное и малоизученное научное направление — подземный коммунизм. Ежедневно на 182 станциях в идеальных коммунистических условиях находятся от семи до девяти миллионов абсолютно равных друг перед другом и от этого бесконечно счастливых пассажиров. Люди всех национальностей и в любой одежде спешат навстречу вагонам с распростёртыми объятиями, где потом будут медленно пережёваны и исторгнуты назад с равно безразличным отношением. Вершина же мастерства машиниста определяется умением закрывать двери ровно в тот момент, когда все вышли, но ещё никто не вошёл.
В общем, если бы коммунистическая партия сделала предвыборный акцент на данный электорат, наверняка бы получила дополнительные голоса избирателей. Ведь если можно реализовать принцип равенства под землёй, то на земле и подавно. Вполне возможно, что именно с этой целью и были выдуманы пробки на дорогах. Хотя достоверно об этом, к сожалению, неизвестно.
Вторым по значимости феноменальным достижением московского метрополитена является рождение в находчивых прибалтийских головах идеи консервированных шпрот — в тот самый день, когда они впервые увидели пассажиров в час пик.
Егор ни о чём таком глубоком и фундаментальном не думал и даже не догадывался. Он просто привычно и последовательно уворачивался сначала от ударной двухсотградусной амплитуды входных дверей, затем от промоутеров, ненавязчиво пытающихся вручить рекламные предложения о товарах, без которых наша жизнь немыслима и в принципе абсолютно невозможна, и, наконец, от опаздывающих неизвестно куда локтеподвижных пенсионерок с хозяйственными тележками, которые легко и непринуждённо могут проникать в самые труднодоступные места вагона.
Именно одна из таких старушек несколько станций и рассматривала Егора исключительно с точки зрения дополнительной опоры при движении поезда. Но он не обращал на неё никакого внимания, поскольку в это время разглядывал издевательскую трафаретную надпись про места для пассажиров с детьми и инвалидов, думая о том, что последним наверняка ещё более мучительно стоять и читать на стекле про то, что они теоретически могут сидеть.
Известно, что у бегемота откровенно слабое зрение и очень плохая координация движений. Однако при его массе и габаритах — это не его проблемы. Эта мысль пришла в голову Егору, когда он невольно обратил внимание на молодого мужчину, в полном упадке сил развалившегося сразу на целых двух сиденьях. По внешнему виду он удивительным образом напоминал то ли борца сумо, то ли борца с умом, только что проигравшего важнейший в своей жизни суперфинальный матч. Об этом свидетельствовали все антропометрические признаки: недельная небритость, утренняя опохмеляющая и блаженно возвращающая к жизни лёгкая подпитость, полуприкрытые от постоянных послематчевых переживаний сонливые глаза и, разумеется, солидные и внушительные, идеально подходящие ему по комплекции полуторасоткилограммовые формы.
Всё, что у мужчины такого телосложения находится выше пояса — это грудь. И вот к своей груди, будем и мы называть это так, наш сумоист по-отечески нежно и трепетно прижимал серую хозяйственную торбу с остатками высококалорийного завтрака, а также порванный в некоторых местах полиэтиленовый пакет с говяжьим выменем. Потрясываясь в такт движению поезда, вымя медленно сползало вниз, плавно перетекало из пакета на борца и, как хамелеон, сливалось с точно такой же по консистенции, немного волосатой студенистой массой, выпиравшей из-под заляпанной жирными пятнами футболки.
К несчастью для сумоиста, его брючная молния, отвечающая за сокрытие и охрану самого ответственного места, не выдержала планомерного, систематического и целенаправленного давления и лопнула. Это, однако, хозяина брюк не беспокоило ровным счетом никак. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. И вот в образовавшееся межбрючное пространство, непостижимым образом минуя все преграды на своем пути, выскочил подышать свежим воздухом один из розовых выменных сосочков.
Свидетелем этой непроизвольной сцены стала сидевшая рядом женщина, которую Егор почему-то принял за учительницу начальных классов. Однако дело в том, что Егор и эта женщина созерцали данную картину с диаметрально противоположных точек зрения. Поэтому неудивительно, что учительница приняла выскочивший из ширинки сумоиста предмет совсем не за то, чем он был на самом деле. С нескрываемым отвращением, неуверенно толкая борца в бок, женщина укоризненно произнесла:
— Мужчина, у вас это… проблема… — она никак не могла подобрать нужного слова.
С третьей попытки сумоист приоткрыл наименее оплывший левый глаз, медленно оценил ситуацию и стал большим пальцем запихивать явившуюся напоказ всему миру неожиданность обратно в брюки. И всё лишнее тут же исчезло, скрылось где-то в бездонной шерстяной глубине. К чести борца, дабы не нагнетать и без того непростую ситуацию, он тут же попытался ликвидировать источник бессовестной проблемы. Но, к сожалению, все его попытки застегнуть разъехавшуюся молнию оканчивались безрезультатно.
Не прошло и минуты, как неугомонная неожиданность снова непроизвольно выскочила наружу из своего временного укрытия. Учительница повторно, правда опять довольно робко, попробовала пристыдить сумоиста:
— Мужчина, у вас это… опять…
Но на этот раз большой палец сумоиста, несмотря на всё своё усердие, никак не мог загнать противного мерзавца восвояси. Гадский не убираемый предмет то выскальзывал из-под пальца, то, скрывшись на мгновение, снова выскакивал обратно на всеобщее обозрение. После пятой или шестой безуспешной попытки сумоисту надоело бороться с собственной нерасторопностью. Тогда он достал из отвисающего кармана брюк остро отточенный перочинный ножик, двумя пальцами натянул, словно тетиву, наглого розового слизняка, профессионально махнул лезвием под самый корень и мгновенно отсёк окаянный и непокорный отросток, после чего пренебрежительно выбросил его в открытую форточку вагона.
От всего увиденного учительница едва не потеряла сознание. Однако чувство долга передачи знаний подрастающему поколению оказалось сильнее и перебороло ситуацию. Тем временем неписаное правило, что свято место пусто не бывает, сработало в очередной раз. В зияющее отверстие сполз, соскользнул и протиснулся второй розовый возмутитель спокойствия. Повторно увидев на том же самом месте то, что она с полной уверенностью принимала за абсолютно нежизнеспособное мужское начало, женщина уже не выдержала и упала в обморок.
Между тем в очередной раз открылись двери, и произошло обыденное столкновение пассажирских волн, хлынувших навстречу друг другу из двух сообщающихся сосудов. Чего только не скажут встречному потоку в этот момент наши благовоспитанные пассажиры. Взаимные комплименты друг другу и радостные пожелания сходить на встречу с культовым символом многих языческих религий или в другое аналогичное культурное место сыплются, как небесная манна. Причем довольно часто в этом соревновании женщины стремятся перещеголять мужчин. Что поделаешь, это неминуемое следствие реализации принципа подземного равноправия.
Как бы там ни было, всё хорошее быстро подходит к концу. Егора вынесло волной на берег нужной ему остановки. Ежедневные сорок две минуты под землёй истекли. Подошло к концу и время для размышления на отвлечённые темы.

* * *
Замечательно жить в микрорайоне, где утром практически у каждого случайно выходящего из подъезда незнакомого жильца можно совершенно искренне и с неподдельным интересом спрашивать:
— Ну, как ты, после вчерашнего?
И любой проходящий мимо, не задумываясь, отвечает вопросом на вопрос:
— А ты откуда знаешь? — и потом тут же дополняет: — Да, действительно, ну и дали же мы вчера жару!
Спрос на квадратные метры жилья в таком компанейском месте всегда стабилен, постоянен и неизменно высок. Поэтому вполне понятно, что кому-то срочно понадобилось выселить никак не вписывающуюся в эту благоухающую живописность одинокую пенсионерку из своей когда-то абсолютно законно полученной по очереди «однушки». Только вот беда, не хватает нашим старикам, несмотря на все пенсионные реформы, их пенсии и вынуждены они выискивать способы выживания в стране, которой они отдали всю свою сознательную трудовую жизнь. А наши вездесущие и пронырливые агентства недвижимости не дремлют и дают по радио объявления о покупке квартир у одиноких пенсионеров с правом их пожизненного проживания и с выплатой денег сразу же при подписании договора купли-продажи или ренты. Куда деваться, подписывают наши доверчивые пенсионеры такие договоры, деньги-то вот — они на столе лежат, да ещё какие деньги-то! Таких деньжищ они и в глаза-то никогда не видели. К несчастью, не всегда пенсионеры всё до конца читают и уж, тем более, не все юридические тонкости и хитросплетения до конца понимают. Через некоторое время новый собственник возьмёт да и зарегистрирует к себе в квартиру чистоплотную таджикскую семью из четырнадцати человек. И следом бежит в суд с иском о невозможности совместного проживания с маразматическим пенсионером. Поскольку закон не предполагает возможности выселения на улицу, предприимчивый новый собственник предварительно приобретает в собственность комнату, где-нибудь, скажем, в Тульской или Калужской области и предлагает отселить старика на новое место жительства в какую-нибудь Тмутаракань или Мухославск. Одинокому пенсионеру, естественно, помощи ждать неоткуда, на суды он, по причине инвалидности, ходить не в состоянии и, в итоге, суд соглашается с доводами нового собственника и удовлетворяет иск. Действительно, невозможно ведь проживание пятнадцати человек в однокомнатной квартире, так что всё по закону. И предпоследний путь старика лежит теперь на выселки за 101-й километр. А исполнителю судебного решения, который об этом знать не знает и духом не ведает, ничего не остается, как претворить в жизнь волю нашего справедливого правосудия.

* * *
В шестом подъезде дома номер двенадцать, судя по сильному и устойчивому амбре, бездомные пушистые обитатели всего квартала накануне успешно сыграли кошачью свадьбу. Не нужно быть семи пядей в носу Парфюмером, чтобы, судя по всё той же ароматической изысканности, сделать вывод о том, что на закуску наши братья меньшие уплетали аппетитные мышиные и крысиные деликатесы.
Мимолётно оглядев все окружающие достопримечательности, наскальную живопись и прочий привычный повседневный подъездный антураж, на лестничной площадке в ожидании лифта застыли несколько человек: Карл, Аня, Егор, участковый уполномоченный, представитель взыскателя и два грузчика.
Зачем им всем одновременно приспичило набиться в кабину, они, наверно, и сами до конца так и не поняли. Вполне логично, что через несколько секунд случилось то, что неизбежно должно было произойти. Сразу после того, как закрылись двери, лифт пришёл в движение. Он плавно тронулся, слегка дёрнулся, затем немного провис и остановился. И тут же в кабине погас свет.
— Это первый подобный случай в истории российской исполнительной практики, чтобы в одном тесном пассажирском лифте застряло сразу шесть мужиков, — немного переиначивая фразу из кинофильма «Ширли-Мырли», злободневно сострил Карл.
— Шесть му… мужиков и одна девушка, — немного запнувшись, уточнил участковый. Скорее всего, инспектор хотел процитировать фразу из этого фильма более точно, но, вспомнив про Аню, постеснялся.
— Похоже, всё, приехали, — подвел итоги непродолжительных высказываний Карл. На какое-то время в лифте воцарилась гробовая тишина.
— Тишина такая, наверное, мент умер! — прервал всеобщее молчание один из грузчиков.
— Да жив я пока, — отозвался участковый, — просто думаю, что же нам теперь дальше делать?
— Простите, я совсем не вас имел в виду, — смутился грузчик. — Это присказка такая.
— Да нет же, когда в шумной компании резко наступает тишина, нужно говорить, только что мент родился! — решительно присоединилась к обсуждению Аня.
— А откуда вообще такая поговорка возникла, кто-нибудь знает? — напомнил о своём существовании Егор.
— Это вовсе не присказка и не поговорка, это метафора, — пояснил Карл. — Существует несколько версий её происхождения. Согласно одной из них, гробовое молчание несвойственно русскому менталитету и культуре и происходит только в трагических случаях. Считается, что это выражение очень древнее, так как был когда-то вариант «жандарм родился», которое теперь попросту трансформировалось в современный эквивалент. По другой версии, это шутливый аналог старинного выражения «тихий ангел пролетел». А есть еще и «блатная» версия, смысл которой заключается в том, что если вдруг возникло молчание, то выявили стукача (мента), который слушает. Ну а истина, она, как всегда, где-то рядом, — подвёл черту своему лирическому отступлению Карл.
— Интересно, однако! — удовлетворительно кивнул в чью-то спину Егор.
И опять наступила тишина. Ситуация оказалась явно не спрогнозированной и выходила из-под контроля. Кнопка вызова диспетчера, по причине отсутствия электроэнергии, ответить не могла, если бы даже очень захотела это сделать.
Но это было только полбеды. Самым непредсказуемым оказалось то, что пространство между двумя этажами находились вне зоны доступа мобильной связи, и ни один телефон не ловил сетей своих самых надёжных операторов. Поэтому помощи ждать было практически неоткуда.
Лето выдалось на редкость великолепное, а кондиционеров в лифтах, к сожалению, пока ещё не предусмотрено. Так что свежий воздух в лифте буквально за считанные мгновения стал дефицитом.
Недолго думая, новорождённый участковый инспектор сумел на несколько сантиметров раздвинуть закрытые двери, и небольшой слабый луч света протиснулся в тёмное царство. Вплотную прислонившись к дверям, через образовавшуюся небольшую щёлку участковый, словно из засады, стал наблюдать за происходящим на лестничной площадке. Несколько минут в подъезде было тихо и никакого движения не происходило.
Наконец, на втором этаже открылась дверь и вниз по лестнице стала медленно спускаться маленькая девочка лет семи с мусорным ведром в руке. Она тихо и беззаботно мурлыкала себе под нос какую-то только ей одной понятную детскую песенку и немножко пританцовывала, размеренно отстукивая бежевыми сандаликами по ступенькам и слегка размахивая  ведром. И вдруг она услышала, как из темной щели лифта, сквозь закрытые двери тихий мужской голос позвал её.
— Девочка-девочка, пойди-ка сюда.
Девочка остановилась как вкопанная. Душа у неё тут же ушла в пятки. Она едва не выронила ведро и вцепилась в него обеими ручонками, словно в последнюю возможность для укрытия.
— Девочка-девочка, это у тебя ведро в руках? — не унимался таинственный голос.
— Мне мама не велит с незнакомыми дядями разговаривать, — сумела пересилить свой страх и прервать молчание девочка.
— Правильно делает твоя мама, — согласился незнакомый голос. — Только ведь мама не запрещала тебе разговаривать с незнакомыми дядями, которые в прятки играют, не так ли?
Девочка погрузилась в размышления, продолжая стоять на месте и не зная, как поступить дальше. Убегать домой она, похоже, не собиралась. Но и подходить ближе к лифту тоже явно не торопилась.
— Нет, не запрещала, — пересилив себя, ответила девочка.
— Тогда скажи, у твоего ведра ручка есть?
— Есть.
— Она железная?
— Железная.
— Можешь снять её с ведра?
— Зачем?
— Чтобы передать её мне!
— Нет, потому что меня мама будет ругать!
— Не будет. Наоборот, мама похвалит тебя и скажет, какая ты у неё замечательная, добрая и отзывчивая!
Девочка окончательно растерялась. Она по-прежнему в недоумении смотрела на закрытые двери лифта и не знала, как ей быть дальше. И всё-таки, подумав какое-то время, она сняла ручку с ведра, поскольку, вероятно, решила, что ничего плохого в том нет. Да призадумалась, а ручку всё держала.
— Не бойся, иди сюда, — голос из темноты постепенно становился более уверенным.
Девочка не шевелилась. И всё же любопытство оказалось сильнее. Расстояние между девочкой и лифтом сократилось на одну ступеньку, потом ещё на две.
— А от кого вы прячетесь? — всё ещё недоверчиво спросила девочка.
— От хулиганов, — ответил голос участкового.
В это время в лифте многочисленные слушатели этого фантастического диалога уже не выдержали. В кабине лифта раздался громкий смех. На мгновение девочка остановилась, но, вероятно, именно этот внезапный и добродушный смех сыграл свою главную роль. Девочка сразу перестала бояться. Уверенной и твердой поступью она подошла к закрытому лифту и бесстрашно протянула в междверную щель незнакомому дяде ручку от мусорного ведра.
Каким образом участковый инспектор сумел при помощи ручки от мусорного ведра открыть лифтовые двери, никому доподлинно неизвестно. Но факт остается фактом — двери оказались раздвинутыми.
Трудно описать, каково же было удивление девочки, когда она увидела, что в лифте от хулиганов прятались, в общей сложности, семь взрослых человек, среди которых оказался даже дядя полицейский!

* * *
Позвонив в указанную в исполнительном листе квартиру, Карл с удивлением обнаружил, что дверь была уже приоткрыта. По чемоданному настроению выселяемой бабули было понятно, что она давно уже смирилась со своей незавидной участью. Вся мебель была заблаговременно разобрана и подготовлена к перевозке. Хотя то, что увидел Карл, отнести к мебели можно было только с изрядной долей оптимизма. Скорее, это напоминало отходы столярного цеха на заброшенной мебельной фабрике. Впрочем, лет пятьдесят назад всё это определённо именовалось мебелью, причём даже очень дефицитной. Но в таком изнеможённом состоянии вся и без того довольно убогая домашняя утварь выглядела намного пережившей свою эпоху и являлась не чем иным, как остатками былой роскоши. Весь имеющийся немногочисленный личный скарб, аккуратно расфасованный по ящикам и коробкам, спокойно и терпеливо дожидался своей очереди.
— Здравствуйте, Клавдия Фёдоровна, — учтиво поздоровался Карл.
— Доброе утро, милок! Хотя для меня оно совсем не доброе. Сомневаюсь я в этом, как ослик Иа.
— Я вижу, вы уже подготовились к переезду.
— А что мне теперь остается? Я в прошлый раз уже всё поняла, что выселят меня и не спросят ни роду, ни племени… Сорок лет отработала на фабрике за эту квартиру, помогала страну восстанавливать после войны, а теперь меня же и гонят из неё коленом под зад…
— Я лишь исполняю волю правосудия — решение суда, не более того.
— Правосудие, правосудие… Кто прав, того и судят! Как же это можно было? Скажи мне на милость! Что же это за законы такие, когда пожилого немощного человека, инвалида труда, лишают его собственного честно заработанного жилья? Совсем уже ни у кого в этой стране совести нет! Я уже и так одной ногой в могиле стою. Неужели нельзя было подождать немного и дать мне спокойно умереть? Никому старые бабки не нужны, на свалку нам пора, вот и свозят нас туда, как мусор. — Старушка всхлипнула, и из морщинистых глаз медленно заструились два ручейка. Она достала из кармана своей сиреневой вязаной кофточки носовой платок, сняла очки и трясущимися от переживаний руками стала вытирать слезы.
Карл достал из портфеля минеральной воды, налил в пластиковый стакан, протянул его бабушке и с глубоким сожалением посмотрел на неё. Да и что здесь можно было сказать? В подобной ситуации просто не существует никаких слов, которые могли бы утешить расстроенного, лишённого крыши над головой, одинокого пожилого человека.
Разрядил напряжённую ситуацию Егор.
Он уже собирался переступить порог квартиры, как его внезапно остановил Карл:
— Без моего разрешения в квартиру никому не входить!
Вчерашний опыт подсказал Егору не задавать никаких вопросов, а попросту подчиниться указаниям исполнителя.
— Возьми у меня камеру и снимай на видео поочерёдно весь процесс перемещения коробок, ящиков, мебели и всего остального. Всего, что будут выносить из квартиры грузчики. А мы с Неточкой начнём все выносимые вещи переписывать в акт. И так до тех пор, пока в квартире ничего не останется. И только после этого вы, как понятые, зайдёте внутрь и осмотрите пустое помещение, чтобы убедиться в том, что в нём больше вещей не осталось, — продолжал делать организационные распоряжения Карл.
Егор взял камеру, включил её, быстро настроил трансфокатор и установил стандартное разрешение. Из-за слабого освещения выбрал режим ночной съёмки и тут же начал запись процедуры принудительного выселения должника.
— Снимай только выносимые вещи и ничего лишнего, — увидев довольное выражение лица Егора, предупредил Карл. Егор, похоже, действительно быстро вошёл во вкус и даже начал комментировать под запись всё происходящее. Карл пригласил в квартиру грузчиков и начал отдавать распоряжения о выносе мебели, а затем вывел, держа под руку, окончательно удручённую и потерянную старушку на улицу и посадил её на скамейку в ближайшем сквере.
Грузчики быстро принялись за работу и стали выносить из квартиры сначала крупногабаритные части разобранной мебели, затем все оставшиеся её элементы.
Аня немного неровным, но разборчивым почерком поочерёдно быстро вписывала в акт все переносимые вещи. Пока грузчики возились с мебелью, чтобы не стоять без дела, Егор переменил акцент видеозаписи на процесс заполнения акта выселения.
Увидев, что всё идет без происшествий, участковый инспектор вышел на улицу и закурил. Представитель взыскателя спустился вниз следом. Сказав, что минут на двадцать всех покинет и отъедет на заправку, сел в свой чёрный «Туарег» и отбыл в неизвестном направлении.
В это время из квартиры вышел один из грузчиков с двумя картонными коробками книг и стал торопливо спускаться вниз по лестнице. Из нижней, неплотно и наспех заклеенной коробки, на лестницу рядом с Егором вывалилась пожелтевшая книга с немного обтрёпанными краями. Подняв книгу, Егор, недолго думая, побежал догонять грузчика, чтобы положить её обратно в коробку. Но, пока Егор спускался по лестнице, он решил, что нет ничего плохого в том, если он эту книгу просто посмотрит. На титульном листе наверху было написано: «Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер. Визит к Минотавру». Ниже, на прямоугольной иллюстрации с чёрно-белыми силуэтами неопознанного лица, было изображение белой короны. А слева кисть руки пыталась схватить контурные очертания скрипки, которая, несмотря на то, что из чёрно-белой становилась кроваво-красной, в руки упорно не давалась. Егор держал в руках первое издание известного романа, посвящённого самоотверженному труду работников милиции, раскрывших в итоге кражу скрипки Страдивари. На предпоследней странице Егор прочитал: «Типография издательства  ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Адрес издательства и типографии: Москва, А-30, Сущёвская, 21». На обратной стороне стояла цена — 81 коп.
Рассматривая книгу, Егор вспомнил одноимённый многосерийный художественный фильм, который он смотрел, правда, очень давно. «Хотелось бы прочитать эту книгу, — подумал Егор, — она, наверно, очень интересная. Да и зачем она бабуле? Всё равно уже зрение плохое, а книг она, похоже, очень давно в руки не брала. Книга на полке стоит, пылится без дела, просто так. Растяпа грузчик во всём виноват; в конце концов, он же её выронил». В общем, Егор подумал, подумал, да и сунул книгу к себе в портфель, а потом поднялся обратно на шестой этаж и, как ни в чем не бывало, продолжил съёмку выселения.
— Был у наших коллег из региона один прикольный случай, когда суд решил выселить кота, — как бы между делом, Аня мило улыбнулась и начала рассказывать Егору одну любопытную историю. — Хотя, если быть точнее, суд, по иску об устранении препятствий в пользовании жилым помещением, обязал хозяйку «удалить» из квартиры принадлежащего ей пушистого любимца. В общем, слушай. Дело было так.
В одном захолустном сельском районе, на окраине города, стоял полувековой, покосившийся от времени деревянный дом на две семьи с раздельными комнатами и общей терраской. Соседки — две старушки, приехавшие когда-то в этот городок для поднятия целины или ещё для чего-нибудь, очень важного в то время. Если не считать того, что кот был единственным представителем мужского населения в доме, то во всём остальном он был самым обыкновенным. По весне громогласно орал на крыше, гулял сам по себе, где ему вздумается. Возвращался же домой под утро и всячески мешал спокойному течению жизни второй соседке. Стоило ей забыть на столе неубранную своевременно в холодильник сметану, сосиски или рыбу, как всё это немыслимым и непостижимым образом безвозвратно исчезало. Безнаказанность страшное дело. Кот даже и не думал заметать следы! Многочисленные улики откровенного форменного беспредела свидетельствовали явно не в его пользу. Утром, обнаружив пропажу, вторая соседка учиняла коту обструкцию. Читала морали, призывала одуматься и прекратить неконтролируемое обжорство. Однако, несмотря на все предпринятые второй соседкой усилия, подобная ситуация повторялась неоднократно и с регулярностью. Кот попросту её игнорировал. Выражая своё недовольство откровенным самоуправством шкодливого кота, соседка объявила ему войну, и пушистый хвост не раз ощущал на себе всю прелесть знакомства с ручкой от веника. Силы были явно не равны, и кот вынужден был встать на тропу партизанщины. В отсутствие второй соседки, он принялся с особым цинизмом целенаправленно метить углы в её комнате, а также с превеликим удовольствием наносить ежедневные дружественные визиты в её туфли и тапки.
Любому терпению приходит конец, и, в поисках защиты своих гражданских прав, вторая соседка обратилась с жалобой на невыносимое поведение несносного и бессовестного зверя к участковому инспектору. Однако полиция никакого криминала в действиях кота не усмотрела и привлекать последнего к уголовной ответственности оснований не нашла.
Истоптав не одну пару облюбованных котом ботиков, вторая соседка долго, но до поры до времени безуспешно, искала возможность приструнить окончательно обнаглевшее и распоясавшееся животное. В результате этого длительного противостояния и родилась жалоба на неправомерное, вопиющее и безобразное поведение кота, которая была направлена в местный суд.
В это время года работы в суде оказалось немного. Да и жалоба была составлена настолько юридически грамотно, что суду пришлось не только её принять, но и через какое-то время рассмотреть. Скорее, чтобы отвязаться от надоедливой старушенции, нежели чем в целях восстановления социальной справедливости, суд удовлетворил иск и принял решение в пользу истца.
Удовлетворённая своей полной и убедительной победой над совсем отбившимся от рук и вставшим на дурной путь представителем семейства кошачьих, вторая соседка вскоре появилась на пороге службы судебных приставов с исполнительным листом.
В течение последующих трёх дней, под ободряющий смех коллег, пристав обречённо смотрел на решение суда и размышлял над тем, как ему «выселить кота с самовольно занимаемой территории». К исходу третьего дня, по свидетельству очевидцев, постановление о возбуждении исполнительного производства было вынесено, подписано, слегка залито слезами и заверено печатью. Надев форменную куртку и поправив погоны, пристав отправился по адресу.
Стоит ли говорить о том, что кот встретил представителя власти с абсолютным безразличием и, разумеется, должного уважения ему не оказал. Пристав был удостоен лишь мимолетного взгляда хитрых прищуренных зелёных глаз, подозрительно и с недоверием оглядевших его с высоты буфетного шкафа. Свою реакцию на всё происходящее должник выражал только при помощи небрежного помахивания своим пушистым хвостом.
Ознакомив хозяйку под роспись с решением суда, пристав при понятых прочитал вслух его резолютивную часть, предоставил коту пятидневный срок для добровольно выселения и покинул место проведения исполнительных действий.
Прошло пять дней. За это время материалы исполнительного производства заметно выросли, поскольку взыскатель не пренебрег своим правом ежедневно письменно и очень подробно докладывать приставу о ходе исполнительного производства, а также о том, что решение суда злостно не исполняется. Должник по-прежнему цинично уничтожает её завтраки, чем нагло продолжает свой целенаправленный продуктовый террор. Пристав терпеливо принимал заявления и отвечал тем, что при «неоднократном злостном неисполнении» он вполне может выписать коту-должнику штраф и временно ограничить ему право на выезд за границу.
Долго ли, коротко ли, срок для добровольного исполнения истёк, и пристав вновь отправился по адресу. На этот раз недостатка в понятых не было. В связи с нехваткой места, свидетелей даже пришлось расставить по периметру прилегающего забора вдоль предполагаемой арены боевых действий. Со словами: «Ну что, начнём?» — пристав постучался и зашел в открывшуюся ему дверь, быстро схватил ничего не подозревающего кота и вышел обратно на улицу, сопровождаемый аплодисментами и одобрительными выкриками. После пересечения забора кот был выпущен на волю, а пристав вернулся в дом для составления «акта о выселении» и сбора подписей понятых.
Обратно в отдел пристав вернулся лишь через некоторое время, в течение которого выселяемый вёл себя юридически правильно, на глаза приставу не попадался и убежал улучшать кошачий генофонд в ближайший палисадник. Однако уже поздно вечером с его стороны было показано полное неуважение к судебному приставу-исполнителю, судебному решению и вообще ко всей российской судебной системе в целом. Как потом выяснилось, нарушителем закона были успешно совершены действия по повторному самовольному захвату территории. А наутро вторая соседка вновь недосчиталась некоторых свежекупленных продовольственных запасов.
В результате очередной кошачьей вакханалии, рабочий день пристава был слегка омрачён очередным появлением взыскателя, держащего заявление о бездействии пристава и обещаниями пойти с аналогичными бумагами в прокуратуру и ещё дальше, вплоть до Президента.
Сославшись на неприёмный день, пристав пошёл в поисках спасительного совета к своему непосредственному начальнику. На всякий случай созвонились с прокуратурой. На том конце провода от всей души посмеялись, попросили копию листа по факсу для коллекции и сказали:
— Делайте что хотите, но чтобы такого заявления у нас не было!
Раздумывали недолго. Следующим утром пристав и понятые стояли на пороге уже знакомого дома, постучались, вошли. Кот, почуяв неладное, мигом сиганул с насиженного места и спрятался. Видя, что исполнительные действия находятся под угрозой срыва, пристав объявил план «перехват», призвал понятых на «мобилизацию» и начал активный розыск должника, который вскоре и был обнаружен под шкафом. При помощи спецсредств (веника), кот был выдворен оттуда и помещён в изолятор временного содержания (переноску для животных).
Повторно составив акт о выселении, пристав и понятые погрузились в автомобиль и решили отпраздновать успешное завершение этого нелёгкого дела. Окончание исполнительного производства было отмечено весьма приятно, под шашлык, на берегу чистого синего озера, во многих километрах от их начала. Открыв переноску, несчастного кота вытряхнули наружу, чем последний не преминул воспользоваться. Высоко и презрительно задрав хвост, выселенный, но непокорённый, кот скрылся, успев перед этим стащить довольно увесистый кусок шашлыка. Пристав облегченно вздохнул, поставил подпись под повторно составленным актом о выселении и, поскольку на этом его рабочий день был завершён, с удовольствием выпил рюмку холодной водки и скушал несколько кусков мяса.
Прошло несколько дней. Думаю, что ты, Егор, понимаешь, насколько юридически безграмотной и находчивой оказалась эта пушистая бестия. Короче, однажды утром пристав опять имел радость принять от взыскателя очередное заявление о его бездействии. Чтобы сразу не высказать взыскателю всё, что он о нём думает, пристав досчитал в уме до десяти и пошёл на свое рабочее место. Раздался звонок начальника, в поднятой трубке пристав услышал ёмкое: 
— Зайди!
В кабинете начальника сидел прокурор района и громко, в красках, тряся ворохом заявлений, с использованием непереводимой игры слов и юридических идиоматических выражений, описывал то, как его всё это уже доедало. Верно оценив ситуацию, пристав закрыл за собой дверь, разлил всем по кружечке крепкого цейлонского чая, разложил печенье, и в кабинете начался мозговой штурм. И решение было найдено.
В связи с затруднениями, возникшими у пристава при исполнении, а именно отсутствия у него информации об отличительных признаках кота, подлежащего выселению, в суд было направлено заявление о разъяснении порядка исполнения решения суда. Исходя из задач исполнительного производства, в целях своевременного, полного и правильного исполнения требований исполнительного документа, недопущения нарушения принципов законности, уважения чести и достоинства должника, а также неприкосновенности минимума имущества, необходимого для существования должника и членов его семьи, пристав просил указать рост кота, вес, окрас, цвет его глаз, просил уточнить его пол и предоставить отпечатки лап, а также разъяснить понятие «выселение», используемое в контексте данного судебного решения, указать его направление и километраж. Судом данное заявление было получено достаточно быстро. Однако приставу был направлен всего лишь формальный ответ о том, что указанные в заявлении вопросы не являлись предметом судебного разбирательства и дать на них ответ не представляется возможным. В итоге исполнительное производство было окончено в течение часа после получения судебного ответа с актом о невозможности выселения.
Принёсший очередную жалобу взыскатель получил на руки копию постановления об окончании, а все его гневные крики и угрозы были встречены контраргументами о требовании строгого, но справедливого выполнения буквы закона с разъяснением о невозможности нарушений вступивших в законную силу судебных решений и выселении любых неугодных взыскателю котов.
Вскоре кончилась весна, а вместе с весной закончилось и демисезонное обострение у некоторых действующих лиц. Пристав сдал исполнительное производство в архив, а кот по-прежнему продолжал спокойно лежать на своем излюбленном месте, наверху буфетного шкафа. Таскать продукты, правда, он перестал, поскольку соседка стала вовремя их прятать в холодильник…
Егор всё это время с изрядным любопытством слушал это отчасти неправдоподобное, но достоверное Анино повествование о казусном выселении. При этом он смеялся так, что соседи по лестничной площадке несколько раз выходили в тамбур из разных квартир, чтобы убедиться в том, что с ним всё хорошо.
Тем временем слаженная работа тандема грузчиков подошла к своему логическому завершению, и некогда обжитая однокомнатная квартира оказалась полностью свободной. Аня закончила перепись скромного имущества. Опись получилась не очень объёмной, всего на двух листах.
Карл пригласил для осмотра пустого помещения всех присутствующих при совершении исполнительных действий и поочерёдно в акте выселения расписались понятые — Аня и Егор, участковый инспектор и вернувшийся к тому времени представитель взыскателя, которому, под роспись в акте, были переданы ещё и ключи от квартиры. Последним, как полагается, свой автограф на акте поставил Карл. На этом выселение было окончено.

* * *
Поблагодарив Аню, которой нужно было возвращаться в отдел, Егор с Карлом торопились не опоздать на судебное заседание по жалобе на какие-то его якобы неправомерные действия. Какие именно действия обжалуются, и в чём состоит суть спора, Карл не уточнял.
В зале судебного заседания Севастопольского районного суда было полно народу и довольно шумно. Но вот открылась дверь, и судебный пристав объявил всем присутствующим:
— Встать, суд идёт!
Раздался скрежет отодвигаемых скамеек и стульев, в зал в длинной чёрной мантии вошёл федеральный судья.
— Прошу садиться, — привычно начал он. — Объявляю заседание открытым. Слушается дело по жалобе гражданина Швабры Ипатия Януарьевича на действия судебного пристава-исполнителя Варшавского районного отдела судебных приставов Управления ФССП по городу Москве Одинцова Карла Афанасьевича.
Егор едва сдержал себя, чтобы не рассмеяться.
— Дело слушается в составе председательствующего судьи Лёвкина Бориса Анатольевича при секретаре Буниной Анастасии Александровне. Разъясняю права лиц, участвующих в деле. Лица, участвующие в деле, имеют право знакомиться с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии, заявлять отводы, представлять доказательства и участвовать в их исследовании, задавать вопросы другим лицам, участвующим в деле, свидетелям, экспертам и специалистам; заявлять ходатайства, в том числе об истребовании доказательств; давать объяснения суду в устной и письменной форме; приводить свои доводы по всем возникающим в ходе судебного разбирательства вопросам, возражать относительно ходатайств и доводов других лиц, участвующих в деле; обжаловать судебные постановления и использовать предоставленные законодательством о гражданском судопроизводстве другие процессуальные права. Лица, участвующие в деле, должны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами. Права сторонам понятны? — судья поочёредно посмотрел сначала на заявителя, потом на Карла.
— Понятны, понятны… Чего же здесь непонятного? — не вставая, с места сквозь зубы пробурчал гражданин с довольно редкой фамилией Швабра.
— Да, уважаемый суд, — стоя по стойке «смирно», отчеканил Карл.
— Имеются ли у сторон какие-либо ходатайства процессуального характера, препятствующие рассмотрению дела в настоящем судебном заседании?
— Имеются, — нехотя и лениво, опираясь на стол, поднялся гражданин по имени Ипатий Януарьевич.
— Слушаем вас!
— Я заявляю отвод председательствующему федеральному судье Лёвкину Борису Анатольевичу в связи с тем, что рассмотрение дела осуществляется в судебном зале под Государственным гербом, характеризующим Россию с самой отрицательной стороны.
На груди орла изображена подлая сцена убийства без суда и следствия беззащитного, забавного существа жестоким, неумолимым палачом-монстром, что указывает на пропаганду войны, жестокости и бандитизма в стране. Кроме того, дракон является почитаемым символом во многих азиатских государствах (а это почти половина населения планеты), и власть сознательно провоцирует народы азиатских стран на враждебное отношение к народам России.
Открытые рвотой после многовекового перепоя с некрасиво вывалившимися языками две пасти орла указывают на беспробудное пьянство русского народа, его опущенность и деградацию. Этим умаляется достоинство моей личности, поскольку указывает на то, что я живу среди опущенного и деградированного народа и, следовательно, я сам такой же опущенный и деградированный. В Конституции России сказано, что достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления.
В левой лапе орёл держит земной шар (держава, глобус, земной шар — это одно и то же) с православным крестом наверху. Это указывает на Россию как на захватническую страну, поставившую перед собой цель завоевать весь мир и над всем миром установить господство православия.
Хвост орла изображён, как хвост петуха, что сходно с изображением веерного поноса, которое подчёркивает болезненное состояние этой гордой и величественной птицы.
Государственный герб России нарушает многочисленные статьи Конституции, поскольку это герб не демократического федеративного правового государства с республиканской формой правления, а герб монархической империи со всеми её символами: коронами, скипетром — палкой для наказания рабов, державой.
Власть, на примере Государственного герба, обязала всех судей пренебрегать Конституцией и законами страны и судить по внутреннему    убеждению, которого у судей быть не должно, не останавливаясь перед любыми нарушениями и преступлениями. Это есть иные обстоятельства, дающие основание полагать, что судья лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного дела в пользу беззакония и преступников. Прошу мой отвод удовлетворить! Я предлагаю своей стране, России, идеальный герб, имеющий совершенное содержание и святые символы — освящённый знанием и защищённый правопорядком труд: сельскохозяйственный, промышленный, научный и интеллектуальный. Результат этого — жизнь, постоянство добрых намерений страны и долгая счастливая дорога – энергия и движение к совершенству, где правопорядок имеет символ в виде герба судебной власти, труд научный и интеллектуальный обозначен в виде открытой книги, труд сельскохозяйственный в виде серпа, труд промышленный — в виде молота, жизнь в виде колосьев. Девиз — Славься добрыми делами, Россия! — означает постоянство добрых намерений страны, бесконечная лента с Солнцем означает долгую дорогу, энергию, движение к совершенству. Только с таким гербом Россия станет лучшей страной в мире!
— Ответчик, ваше мнение по заявленному ходатайству?
— Возражаю, уважаемый суд, поскольку указанная заявителем причина не является основанием для отвода председательствующему судье по настоящему делу. Кроме того, герб утверждён самой Конституцией Российской Федерации, на которую ссылается заявитель Швабра.
— Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения определения по заявленному ходатайству.
— Прошу всех встать! — скомандовала секретарь судебного заседания.
От всего, только что услышанного, Егор начал медленно сползать со скамейки. «Что это ещё за дурдом на выезде? Столько людей и такой хренью занимаются! Я-то думал, что в суде разнообразные важные дела слушаются, а не такая откровенная бредятина».
— Карл, я тебя лучше в коридоре подожду, — сказал Егор, встал и вышел из зала судебного заседания.

* * *
— И что это было? — поинтересовался Егор по дороге в отдел. — Я имею в виду сегодняшний процесс.
— Позволь мне сначала его тебе отрекомендовать. Это был знаменитый гражданин Швабра Ипатий Януарьевич, собственной персоной. Предстал во всей красе в очередной раз. Его уже все судьи знают, он в суд ходит, как на работу. Всё жалобы строчит, причём на всех подряд. Меня уже на всю округу «прославил». Сегодня ему, видите ли, герб не понравился. До этого требовал установить в зале судебного заседания скульптуру Фемиды в полный рост. Иначе, говорит, не может осуществляться правосудие в нашем государстве. А она тоже змею давит, если помнишь. Привязался и к этому. Профанация, а не правосудие это, по его словам. Фемиду надо переваять по-новому, весы должны быть электронные, т.е. более точные. Это даёт возможность более объективно взвешивать доказательства, поступившие в суд через Интернет. Продвинутый, он, в общем. Привел доводы даже из ежегодного послания Президента! Так что это уже не в первый раз.
— Что это за кадр?
— Сутяжник-недоумок.
— А откуда он взялся?
— Несколько месяцев назад к нам в отдел поступил исполнительный лист, в котором суд обязал его снести самовольно установленный металлический тент — ракушку, в которой и машины-то никогда не было. Он там, как потом выяснилось, шиншилл разводил. Обязали мы его, а он не сносит. Предупреждали несколько раз, всё без толку. Мы ему штраф, а он всё равно не исполняет. Тогда районную Управу подключили. Пришли слесари, срезали замок, глянули, а там антисанитария полная, прямо-таки авгиевы конюшни! Грызун на грызуне сидит и грызуном погоняет. Да и эфир такой стоит, что аж глаза режет. Разобрали тент, снесли, в общем. А грызунов осталось где-то, наверно, около сотни. В клетках, в ящиках, в разных коробках. Куда их девать? Приёмников для них никаких не существует, ветеринарские службы их не берут. Оставить на месте — помрут. Мы к нему домой: «Забирай их куда хочешь, а то дети растащат!» А он дверь не открывает, вроде его дома нет. Мы туда, сюда, делать нечего. Отвезли их на птичий рынок! А он теперь жалобами всех заваливает. Верните, говорит, смысл всей моей жизни!
— Так зачем же на такие суды ходить? Может, лучше другими, более важными делами заниматься?
— Не ходить нельзя. Есть Распоряжение Главка об обязательной явке пристава в судебное заседание, в том случае если обжалуются его действия либо бездействие. Вот и приходится снова и снова с этим красавцем в судах пересекаться. Благо, что он уже акцент своих жалоб сместил на судей, а то до этого все баллоны на меня катил.
— Сколько же времени впустую расходуется!
— Ничего не попишешь, это составляющий элемент нашей работы.

* * *
В кабинете их дожидался Николай Второй.
— Ну что, как прошло сегодняшнее выселение? Всё без происшествий, как обычно? Суд выносит решение, а пристав всё остальное! — в своём привычном стиле отпустил Император очередную шутку и сам же громко рассмеялся.
— А после этого приставу выносят мозг! — дополнил его Карл.
— Ах, ну да, у тебя же сегодня был очередной раунд судебного противостояния против господина Швабры! Не забыл взять с собой порошок, ведро и ветошь? Или против Швабры мы не хр;бры, если нет второго Швабры? В общем, мы у Швабры вырвем жабры! — закончил свою зарифмованную декламацию Николай Второй.
В этот момент в кабинет зашла незнакомая Егору молодая девушка в светлом костюме и, глядя на Карла, тихо сказала:
— Карл Афанасьевич, зайдите, пожалуйста, к начальнику.
— Сейчас иду, Галочка, — ответил Карл. — Что-то случилось?
— Не знаю, он не говорил. Несколько минут назад от него вышла какая-то фифа, после визита которой он вызвал меня к себе и попросил передать, чтобы, как только вы вернётесь, сразу к нему поднимались.
В кабинете начальника не было. Карл в ожидании присел на стул в приёмной. Это была его первая минута отдыха за весь рабочий день.
Минут через пять появился Сергей Анатольевич, кивнул в сторону Карла со словами:
 — Пойдём, пообщаемся, — и открыл дверь своего кабинета.
Руководитель отдела сел не в своё кресло, а рядом с Карлом и, глядя ему прямо в глаза, тихо спросил:
— Расскажи мне, что там у вас на выселении стряслось?
— Ничего особенного, вроде на редкость всё спокойно прошло. Без происшествий. В лифте только застряли минут на двадцать.
— Это всё?
— Всё.
— Тогда вот прочитай жалобу, которую я принял двадцать минут назад на личном приёме у адвоката бабули, которую ты выселил.
— Странно… Не было у неё никакого представителя, а уж тем более адвоката… Пенсионерка она, откуда ей денег взять на оплату его услуг? В суд адвоката не нанимала, а тут вдруг решила? Откуда он взялся?
— Не он, а она, — девушка. Какая-то там дальняя родственница этой старушки и, понятное дело, не ради денег за это дело взялась.
— Интересно, где же она раньше была, когда суд дело о выселении слушал?
— Не знала она про суд, поскольку бабуля ей ни разу даже не позвонила, что у неё такая проблема.
— Долго запрягает, да быстро скачет! — Карл глубоко вздохнул, привычно надел очки и стал внимательно читать жалобу на свои действия.
Прошло минуты три или, может быть, чуть больше. И вдруг Карл наткнулся на фразу, что во время выселения из квартиры пропала скрипка, далее было написано по-латыни: Antonius Stradivarius Cremonensis Faciebat Anno [1697].
— Что за бред, какая ещё скрипка? А больше там ничего не пропало? К примеру, пару картин Пикассо голубого периода?
— Карл, не надо сейчас о нетрадиционных взглядах на жизнь!
— Да я совсем не о том, о чем вы подумали, — еле заметно улыбнулся Карл, самым уголком рта. — Голубой период в жизни Пабло Пикассо считается тем этапом его творчества, когда началось истинное проявление его индивидуальности. Это первый творческий взлёт художника. Он начался сразу после смерти его близкого друга — Карлоса Касагемоса, покончившего с собой из-за неразделённой любви к одной француженке. Синий цвет в его работах, созданных в это время (1901—1904 гг.), означает одиночество, страх и боль, т.е. те самые чувства, которые переживал Пикассо.
— Про картины в жалобе ничего не сказано, а вот где же всё-таки скрипка?
— Не было там никакой скрипки, Сергей Анатольевич! Да к ней же должны быть соответствующие документы, а иначе это всё полная ерунда!
— Дело в том, Карл, что все документы на этот инструмент у них имеются, к жалобе приложены копии. Адвокат меня просила разобраться по-тихому, не поднимая скандала, сказала: «Просто верните скрипку, и мы все забудем!» Аналогичную жалобу она сегодня уже сдала в прокуратуру, мне только что звонил прокурор округа. Не приведи Господь, чтобы журналисты пронюхали. Представляешь, какая шумиха поднимется? Да нас с тобой попросту сотрут в порошок!
— Ахинея полная! Откуда там могла быть антикварная скрипка?! Типичная старушечья халупа с полуистлевшими пожитками! Причём все вещи и мебель были уже упакованы и подготовлены к переезду заранее. У меня даже видеозапись есть, всё выселение Егор на камеру снимал.
— Кто это — Егор?
— Наш помощник. Он со вчерашнего дня у нас в кабинете стажируется. Вчера с ним вместе квартиру арестовывали, а сегодня в суде были.
— Не мог он, часом, её прихватить?
— Да вы что, Сергей Анатольевич! Пока вещи выносили, в квартиру, кроме меня и грузчиков, никто не входил. Егор и Неточка зашли туда только после того, как всё вынесли. Да и скрипка — это не спичечный коробок, её в карман не положишь! К тому же, Егор со мной был всё это время.
— То, что есть видеозапись, это очень хорошо. Пока только про неё никому не говори.
— Неужели вы и вправду действительно считаете, что кто-то из нас скрипку подрезал?
— Конечно же, нет, но проверку по этому заявлению я всё-таки должен провести. Моя обязанность организовать производство предварительного расследования в форме дознания, и это по закону.
— По закону Эванса… — После небольшой паузы констатировал Карл.
— Какому ещё закону Эванса?
— Из свода законов Мёрфи. «Если вы сохраняете голову на плечах, когда все вокруг теряют свои, значит, вы просто не понимаете ситуацию».
— Вот именно! Я не знаю, кто такой Мёрфи, но постарайся все же эту ситуацию понять!
— Этот музыкальный инструмент, Сергей Анатольевич, стоит несколько миллионов долларов! Как вы полагаете, может ли его украсть обыкновенный выпускник самого обыкновенного вуза?
— Сколько?! — от услышанного начальник отдела поперхнулся и, говоря фигурально, едва не проглотил собственный язык!
— Для примера, — продолжал Карл, — в мае 2006 года его «Хаммер» был продан на аукционе Christie's более чем за 3,5 миллиона долларов.
— Причём здесь «Хаммер»? «Хаммер» даже в самой максимальной комплектации стоит не больше ста тысяч долларов!
— «Хаммер» это, в данном случае, Сергей Анатольевич, не автомобиль, а скрипка работы кремонезского мастера Антонио Страдивари, созданная великим итальянцем в 1707 году.
— Откуда тогда взялось такое название?
— За свою творческую жизнь Страдивари создал более тысячи ста музыкальных инструментов. Кроме скрипок, он изготавливал гитары, альты, виолончели и, по крайней мере, сделал одну арфу. По различным оценкам, сохранилось около шестисот пятидесяти инструментов его работы. И каждый такой инструмент имеет своё название, так же как и каждый человек имеет собственное имя. «Хаммер» — это название одной из скрипок итальянского мастера, а имя своё она получила в честь шведского коллекционера Кристиана Хаммера, которому когда-то и принадлежала.
— Ты мне зубы-то не заговаривай! Нужно с этой ситуацией по-быстрому разобраться!
— Дайте мне неделю, Сергей Анатольевич, я всё выясню и постараюсь снять проблему, поскольку уверен, что вся эта история яйца выеденного не стоит.
— Три дня, это максимум!
— Думаю, что за это время всё не разрешится.
— Меньше думай, больше делай! Докладывай мне незамедлительно обо всём! Всё, боец, свободен.
— Могу я взять копию жалобы и приложенных к ней документов?
— Разумеется. Галя сейчас сделает и принесёт.
В глубоком раздумье Карл прокручивал в голове все детали утреннего выселения от начала и до конца. Не допустил ли он сегодня где-нибудь той роковой ошибки, которая может стоить карьеры его руководителю? Может, это кто-то под него копает? Почему-то о своём месте Карл совершенно не беспокоился, хотя, если действительно произошла кража, это не только увольнение, но ещё и уголовное дело.
Спускаясь вниз по лестнице, он интуитивно решил, что эта жалоба — вход в Кносский лабиринт Дедала, и впереди его ожидает встреча с Минотавром. В этот момент Карл даже не мог предположить, насколько он был недалёк от истины.
 
Глава 3. Детектив

— Откуда у тебя эта книга? — увидев у Егора в руках пожелтевший и обтрёпанный «Визит к Минотавру», с серьёзным выражением лица поинтересовался Карл, войдя в свой кабинет.
— На лестнице нашёл, когда мы бабулю выселяли, — соврал Егор.
Карл мгновенно всё понял. «И когда только он успел? Неужели исчезновение скрипки — это тоже его рук дело? — Карл уже готов был в это поверить. — Просто невероятно! Да нет, конечно, просто надо выяснить, когда и как эта книга к нему попала».
— В той книге, которую ты сейчас держишь в руках, Егор, есть крылатая фраза, что каждый человек — хозяин маленького или большого собственного Минотавра, косного, ленивого, традиционалистского, прожорливого и жадного. И не дай бог поддаться ему — тогда он обязательно сожрёт своего хозяина…
— Интересная, наверное, книжка, раз там такие умные мысли встречаются. Я её обязательно прочитаю, но чуть позже. Просто вчера другую уже начал читать, — какую именно, Егор уточнять не стал. — Как закончу, так сразу за эту и возьмусь, я вообще люблю читать.
— Вступая в лабиринт жизни, Егор, человек многократно увеличивает количество опасностей, которые его подстерегают на каждом шагу, а самая значительная из них заключается в том, что никто не увидит, как и где он заблудится, отдалится от людей и будет разорван на части каким-нибудь пещерным Минотавром совести. Если такой человек погибает, то это происходит настолько далеко от области человеческого понимания, что люди этого не чувствуют и не сочувствуют, а этот человек больше уже не может вернуться назад, он не может вернуться к состраданию людей, Егор.
И вот тут уже Егор понял смысл всего сказанного, и ему стало стыдно. Он растерянно опустил глаза и слегка покраснел, а затем медленно, слово за слово, всё рассказал Карлу. Про то, как книга вывалилась из коробки, как он её подобрал и присвоил.
— Я никогда не относил себя к суеверным, Егор, однако неоднократно убеждался в том, что существующие поверья в нашей работе возникли не на пустом месте. Одно из них гласит, что никогда ничего нельзя брать у должника при выселении, иначе на работе случится несчастье.
— Сам не знаю, как это получилось. Вероятно, бес попутал… — находясь в состоянии собственной неуверенности и неопределённости, пожал плечами Егор.
— Вот, почитай! — Карл протянул Егору копию жалобы.
— Неужели бабуля пожаловалась, что у неё книжка пропала?
— Ты читай, рассуждать будешь после.
Егор, не вчитываясь, пробежал текст жалобы по диагонали.
 — Там ничего про книжку не написано! — удовлетворённо констатировал он. — Да и потом, я её на время взял, чтобы только прочитать. Не нужна она мне… 
— Зато там говорится о пропаже скрипки Страдивари! — перебил ненужные оправдания Егора Карл.
— Да, знаю, я уже успел прочитать аннотацию.
— Да не в книге, а в жалобе! — резко и чуть повысив голос, уточнил Карл.
— Да ладно!  — не поверил Егор. — Где, я не заметил…
— Вот, внизу страницы. — Карл провёл указательным пальцем по тексту и внимательно посмотрел на растерявшегося Егора.
— Это не я! Я не брал! — тут уже и Егор догадался, чем для него дело обернулось и начал неловко оправдываться, совсем как провинившийся мальчишка, которого сердитые родители только что оттаскали за уши.
— Ницше справедливо считал, что самое большое потрясение для близкого человека заключается не в том, что ты ему солгал, а в том, что он больше тебе не верит! Поэтому про историю с книгой никому не рассказывай. Если шеф про неё узнает, его трудно будет убедить в обратном.
— Во, попали, блин… Что делать-то теперь?
— Доказать, что приставы здесь ни при чём. И времени у нас на всё про всё есть три дня. А где, кстати, наш Император?
— Он во дворе у какого-то должника машину изымает. Скоро уже должен вернуться.
— Доставай диск, будем запись выселения смотреть. Возможно, там что-нибудь интересное есть, что делу поможет.
— Нет там совсем ничего такого, — немного, как показалось Карлу, смутился Егор.
В этот момент открылась дверь и в кабинет вошёл довольный Николай Второй с актом изъятия автотранспортного средства, ключами от автомобиля и документами на него, ну и, как обычно, с широченной улыбкой на лице.
Увидев диск в руке Егора, он со свойственной только ему прямотой заявил:
— Рановато, пацаны! Не наступило ещё время для просмотра эротических фильмов!
— Это запись с выселения, там скрипка пропала, — тихо выдавливал из себя слова пристыженный Егор.
— А что, среди нас есть скрипачи? Ну, прямо как в том анекдоте! Слыхали, нет? Тогда расскажу. Судят прилично одетого человека. Судья спрашивает:
— Вы признаёте, что украли у соседа эту скрипку?
— Да, признаю.
— Вы что, играете на скрипке?
— Не имею понятия, как это делается.
— Зачем же вы тогда её украли?
— Дело в том, что мой сосед тоже не имеет об этом никакого понятия, но играет на ней с утра до ночи! — едва закончив анекдот, Николай Второй тут же громко рассмеялся.
— Тут тема серьёзная, похоже, наклёвывается, не до смеха будет, — прервал его Карл. — Там непростая скрипка пропала, а раритетная. Вот прочти, — Карл протянул Николаю ксерокопию жалобы.
Николай Второй моментально сосредоточился и стал бегло, но внимательно молча читать. Через пару минут он оторвал взгляд от текста и стал поочерёдно с недоумением смотреть то на Карла, то на Егора.
— И что, из-за этой шизоидной кляузы весь сыр-бор? Это же фигня на постном масле!  Я-то думал, у вас что-то серьёзное стряслось!  Купил как-то новый русский на аукционе барабан и перед своими друзьями хвалится: «Это, — говорит, — барабан Страдивари!» Его кореша загоготали: «Развели тебя, братан, как кролика! Этот чувак, — он же ведь скрипки делал!» «Это он для лохов скрипки делал, — отвечает довольный обладатель ударника, — а для чисто конкретных пацанов он делал барабаны!» — Николай Второй снова громко рассмеялся.
— Я тоже поначалу думал, что нет повода для беспокойства. Ты только взгляни вот на это, — Карл протянул Николаю Второму копию паспорта скрипки с сертификатом соответствия и копию заключения эксперта государственной консерватории.
— Это подстава, мужики! — просмотрев документы на скрипку, констатировал Николай Второй. — Но с какой целью и для чего? Может, шефа нашего свалить у кого-то есть желание?
— Чего-то больно жёстко! Вряд ли…
— Похоже, что ты прав, Карл. Такого у нас точно ещё никогда не было! В общем, с началом трудовой деятельности тебя, Егор! — Николай Второй в этот момент даже и не подозревал, насколько двойственно и с каким скрытым подтекстом прозвучало для Егора это поздравление. 
— Давайте всё-таки посмотрим видеозапись. Возможно, что-то прояснится, хотя не уверен, — Карл, не переставая о чём-то думать, через кабель USB подключил видеокамеру к компьютеру и нажал кнопку воспроизведения записи.
В течение последующих пятнадцати минут Карл и Николай Второй, время от времени многозначительно посматривая на Егора, с бронированными физиономиями наблюдали на мониторе то, что, по мнению оператора, должно было называться выселением бабушки. В любом модельном агентстве подобная запись была бы расценена как профессионально выполненный презентационный ролик начинающей модели. Дело в том, что на экране компьютера практически всё время была видна только Аня. Камера зафиксировала её изображение во всех ракурсах и во всех форматах. Крупным планом на мониторе попеременно появлялись и исчезали то выразительные и оживлённые карие глаза с едва заметным в них блеском, то немного тонкие, чуточку увлажнённые гигиенической помадой губки, то длинные и густые завивающиеся реснички, то чуть вздёрнутый аккуратненький маленький носик. Ну и, разумеется, камера не могла не зафиксировать шикарные длинные и слегка вьющиеся каштановые волосы, придерживаемые дужками солнцезащитных очков из высокотехнологичного пластика. На общем плане можно было полюбоваться стильными тёмно-синими плотно облегающими Анину фигурку джинсами, модными чёрными босоножками с красными декоративными вставками, ремешки которых прекрасно завершали подчёркивание всей изящности стройных ножек, а также элегантной чёрной приталенной блузкой на пуговицах, с короткими рукавами.
Все спецэффекты, которые только существуют в электронной памяти камеры, были с успехом применены при видеосъёмке. Оба пристава, несмотря на глубокое разочарование, всё же с нескрываемым удовольствием смотрели на то, как задорно и весело Аня излагала Егору лирическое   повествование о выселении кота.
— Профессионально отснято! — высказался, наконец, вслух Николай Второй. — Ты, Егор, явно не ту профессию выбрал. Тебе бы на MTV в операторы идти!
Егор, несмотря на ущемлённое самолюбие, промолчал, поскольку отчётливо понимал, что облажался по полной программе, ведь он действительно снимал совсем не то, что от него требовалось. Чтобы хоть как-то сбросить накопившееся напряжение, Егор хотел взять в руки книгу, но получилось это как-то неловко, она выскользнула у него из рук и, перевернувшись в полёте, раскрылась и упала на пол рядом с Николаем Вторым. Из книги выскочил небольшой, сложенный пополам серый самоклеющийся конверт, который он моментально поднял и передал Карлу. На конверте было написано:
— Уважаемый клиент! Этот конверт содержит Ваш личный секретный код для пользования банкоматом. Для обеспечения конфиденциальности информации конверт должен быть вскрыт лично Вами. Дальнейшую информацию Вы получите, прочитав текст на вкладыше. Чуть выше в рамке Карл прочитал:
Ф.И.О. и адрес владельца карты — Ушакова Клавдия Фёдоровна, данные паспорта 4601 177244, номер счета 0024945630011 и номер банковской карты 402184****** 1902. Credit Suisse. 19/07/2011. Из конверта Карл вытащил вкладыш с пометкой «строго конфиденциально»! Ниже были четыре бледно-серые цифры, отпечатанные на матричном принтере: 9762.
— Это очень любопытно, коллеги, — первым высказался Карл.
— Чего здесь необычного? Самый обыкновенный пинкод к банковской карте, — неуверенно возразил Егор.
— Ты когда-нибудь встречался с ситуациями, чтобы старушка-пенсионерка, инвалид, открывала счёт в швейцарском банке? — пояснил Егору Николай Второй. — Во-первых, ни одна такая бабулька никогда дальше ближайшего отделения сбербанка не пойдёт. А, во-вторых, где ты видел, чтобы одинокая престарелая и подслеповатая пожилая женщина возилась с банковскими картами? У таких бабушек вклады на сберкнижках хранятся, куда им пенсия перечисляется. Они даже говорят не «сбербанк», а «сберкасса». Для того чтобы снять деньги, они всегда в очередях стоят и никогда не слушают консультантов в зале, рекомендующих им для удобства оформить банковскую карту, на которой и будет храниться их вклад. Это ты вырос рука об руку с компьютером, а наши пенсионеры даже представления не имеют, как банковской картой пользоваться и что такое пинкод.
— Это ещё не самое интересное, — вставил небольшую реплику Карл, а потом внёс необходимое дополнение к вышеизложенному. — Дело в том, что через банк Credit Suisse коммунальные платежи не оплачиваются. Этот банк осуществляет управление частным капиталом и открывает счета исключительно состоятельным клиентам на сумму, эквивалентную одному миллиону долларов. И никак не меньше этого. Причём открывается не один, а сразу три счёта: в рублях, в евро и в долларах. А серийным выпуском банковских карт этот банк вообще не занимается. Это возможно только в индивидуальном порядке на основании специального дополнительного соглашения, которое, к тому же, оплачивается отдельно.
— Каким же способом тогда наша уважаемая Клавдия Фёдоровна умудрилась открыть счёт? Откуда у неё миллион долларов?! Совершенно неправдоподобно! — На лице Егора отобразилось неподдельное изумление.
— А с чего ты решил, что она это сделала самостоятельно? Я вполне допускаю, скорее даже практически уверен, что при заключении договора с банком от её имени действовало уполномоченное лицо, — разъяснил Егору Николай Второй.
— Я не думаю, что оформление этой банковской карты предназначалось для пользования вкладом Клавдией Фёдоровной. Следовательно, уполномоченное лицо должно было представить в банк нотариально удостоверенную доверенность, а для осуществления прав на распоряжение денежными средствами, находящимися на расчётном счёте, предоставить ещё и банковскую карточку с образцом подписи, которая тоже оформляется нотариально. В случае, если уполномоченное лицо Клиента — организация, то в банк дополнительно представляются её учредительные документы, образец подписи лица или нескольких лиц, имеющих право на осуществление операций по расчётному счёту, а также оттиск печати этого юридического лица. Вполне возможно, что это далеко не исчерпывающий перечень.
— Не проще ли, Карл, в этом случае было оформить вторую карту на уполномоченное лицо? — включился в мыслительный процесс Николай Второй.
— Пока не могу ответить тебе на этот вопрос. Зачем строить предположения, не имея для этого необходимой информации. Нужно срочно разыскать нашу Клавдию Фёдоровну. Вряд ли она сумеет полностью прояснить ситуацию, однако что-либо важное вспомнить должна. Предлагаю такой план действий. Вы с Егором едете в Алексин, это в Тульской области, в адрес, куда бабулю перевезли. И, хотя особой надежды на положительную информацию немного, постарайтесь у неё выяснить всё, что имеет отношение к этому делу. А я пока поработаю с теми документами, которые у нас есть, и встречусь кое с кем. Если что-то важное узнаете, незамедлительно звоните мне на мобильник. На всякий случай, Егор, сделай копию исполнительного производства и захвати бланки запросов.

* * *
При въезде в город, первое известие о котором встречается ещё в Никоновской летописи, справа по ходу движения автотранспорта была сооружена, похожая на вкопанную в землю по самое ушко огромную швейную иголку, белокаменная стела. На стеле был изображен герб города — на красном щите две перекрещенные между собой золотые Геркулесовы палицы. На еле различимых белых, плотно прижатых друг к другу буквах с названием города красными цифрами выведена дата его основания — 1348, а ниже на белой подставке крупными, красными буквами как раз посередине «игольного ушка» выведено уже сразу бросающееся в глаза его название — АЛЕКСИН.
На самом деле этот старинный русский город, расположенный на высокой Ильинской горе, был основан на рубеже Тарусского княжества как минимум на пятьдесят лет раньше — в 1298 году первым московским князем Даниилом Александровичем, сыном Александра Невского, в честь новорождённого сына Александра. А название города происходит от производной формы общеупотребительных в то время Алекса, Алекся. Однако официальное основание города почему-то принято считать на полвека позже, в связи с нападением хана Темира.
Переехав через мост над Окой, разделяющий старую часть города — Заречье и новую — Соцгород, Николай Второй притормозил около автобусной остановки и опустил стекло на двери автомобиля.
— Не подскажете, как проехать по адресу: Летняя улица, дом два, — поинтересовался Егор у ожидавшей автобус седой пожилой женщины, судя по всему, коренной жительницы.
— Очередные посланцы Люцифера торопятся наведаться в квартал неприкаянных душ? Невозможность прощения и страшный суд в геенне огненной ожидает каждого, кто несёт в себе зло и жестокость, — тяжело вздохнув, могильным голосом пробормотала себе под нос старуха своё непонятное предостережение и трижды перекрестила тёмно-синий «Гольф» с московскими номерами.
От этой непонятной тирады Егору стало не по себе. Его передёрнуло, словно он только что услышал проклятье в свой адрес.
— Поехали поскорее отсюда, ненормальная она какая-то. Лучше у кого-нибудь другого спросим, — посмотрев на Николая Второго, испуганно попросил Егор.
Но никого из прохожих на пути долгое время не попадалось. Исколесили несколько утопавших в зелени улиц и переулков, наконец, показался указатель с синей стрелкой: Летняя улица — 800 м, и необходимость спрашивать дорогу отпала.
Дом № 2 удалось разыскать довольно быстро. Позвонили в нужную квартиру, но дверь никто не открыл. Николай Второй для пущей уверенности несколько раз громко, но безрезультатно постучал кулаком в обшарпанную дверь с оторванной ручкой.
— Чего долбите? — раздался за спиной у парней сердитый женский голос.
— Нам нужна Ушакова Клавдия Фёдоровна, которая сегодня переехала из Москвы в эту квартиру, — ответил Николай Второй и обернулся.
Из соседней двери в тамбур вышла очень худая женщина с бледно-жёлтым болезненным выражением лица; длинный серый халат болтался на ней, словно бесформенный плащ или мешок.
— Сегодня? — удивилась соседка. — Вы что-то путаете. Здесь уже несколько месяцев никто не живет. Как под Рождество дед помер, с тех пор эта квартира так и пустует.
— Действительно, эту дверь не открывали никак не меньше полугода назад, – осмотрев пыльную личину от замка, согласился Николай Второй. — Что-то не нравится мне вся эта история. Не доехала сюда наша бабуля — это факт! Извините, а вы не знаете… — резко захлопнувшаяся дверь оборвала вопрос Николая Второго на полуслове.
— Пойдем, Егор, в ДЭЗ заглянем, узнаем про регистрацию. Здесь всё равно больше делать нечего.
Согласно выписке из домовой книги (пригодился бланк запроса), по данному адресу была зарегистрирована с первого марта этого года, то есть почти четыре месяца назад, Ушакова Клавдия Фёдоровна, 1925 года рождения, прибывшая из г. Москва, Якорная ул., д. 12, кв. 89, следы которой теперь и пытались отыскать приставы.
— Слушай, Егор, давай что-нибудь в клюв закинем, а то с утра во рту даже маковой соломки не было, — первый раз за долгое время пошутил Николай Второй. — Вон напротив забегаловка какая-то нарисовалась.
Несмотря на вечернее время, на улицах было пустынно и безлюдно.
— Сам весь день ничего не ел, — Егор внезапно почувствовал себя ужасно голодным и с удовольствием согласился на небольшой перекус.
В сохранившейся, наверное, ещё с социалистических времен и с тех пор не знавшей даже косметического ремонта абсолютно пустой закусочной к появившимся посетителям подошла официантка — пожилая женщина лет шестидесяти и сказала:
— Есть только макароны по-флотски и чай, разогревать?
Егор и Николай Второй переглянулись и одобрительно кивнули. Минут через семь две тарелки с раритетными надписями «Общепит» на ободках и с горячими макаронами посередине предстали перед голодными приставами.
— Как ты думаешь, Коль, почему здесь так пусто на улицах? Не играют дети, никто не выгуливает собак, да и вообще никого нет?
— Вы из Москвы, — утвердительно произнесла услышавшая вопрос Егора официантка. — Добро пожаловать в квартал неприкаянных душ.
— Опять квартал неприкаянных душ… Что это за название такое и откуда оно взялось? — смахнув с засаленного стола большую дохлую зелёную муху, поинтересовался Егор.
— А вы разве сюда не за этим приехали? Из Москвы все с одной целью к нам наведываются.
— Мы всего лишь одну бабульку разыскиваем, которую сегодня должны были из Москвы сюда перевезти, да она, похоже, не доехала… — Николай Второй оторвал взгляд от тарелки и проницательно посмотрел на официантку.
— Время от времени приезжает сюда огромная чёрная машина и привозит одиноких стариков и старух. И все они из Москвы… Их расселяют в шесть корпусов того самого дома, что напротив. А потом все эти старики по непонятным причинам очень быстро умирают. И в освободившиеся квартиры привозят и заселяют всё новых и новых… Вот в народе и прозвали этот дом кварталом неприкаянных душ, поскольку на городском кладбище ещё никого из этих стариков не хоронили.
— Где же их тогда хоронят?
— Этого никто не знает. Просто нет больше человека, и всё…
— Почему здесь так безлюдно и тихо?
— Домов поблизости нет, да и горожане стараются обходить это место стороной, а большинство стариков очень редко выходят на улицу. Многие из них тяжелобольные либо немощные. Мы здесь их кормим бесплатно два раза в день.
— Как бесплатно?
— Не знаю, администрация города по какой-то там социальной программе всё нам оплачивает.
— Вы сказали про машину, на которой сюда стариков привозят. Номер её вы случайно не знаете? — встрепенулся Егор.
— А вы, часом, не из милиции? — вопросом на вопрос ответила официантка, которая, хотя, скорее всего, была одновременно и администратором этого заведения, ещё не привыкла к переименованию милиции в полицию и поэтому называла органы внутренних дел по старинке.
— Нет, я всего лишь племянник бабули, которую сегодня должны были сюда привезти, — мгновенно нашёлся Николай Второй. — А всё-таки, что за машина приезжает?
— Я в них не разбираюсь, знаю только, что чёрная и огромная.
— Там на выселении был представитель взыскателя, который приехал на чёрном «Туареге», — неожиданно вспомнил Егор. — Жаль только, что мы не придали этому никакого значения...
Николай Второй залпом выпил чай, который был налит в обычный гранёный стакан, махнул в сторону двери характерным жестом руки и скомандовав Егору:
— Все, уезжаем, — положил на стол двести рублей, встал и быстрым шагом устремился к выходу. Егор прожевал последнюю макаронину и бросился догонять Николая.
— Здесь глухо, как в танке! — выйдя из закусочной, Николай Второй тут же схватился за мобильник и набрал Карла. — Бабуля сюда не доехала, вернее, её попросту не довезли…
— Всё не так плохо, как я думал, всё намного хуже! — шутка показывала, что Карл, несмотря ни на что, по-прежнему сохранял олимпийское спокойствие. В трубке ненадолго наступило молчание, а затем Николай Второй вновь услышал привычный, немного сдержанный голос: — А вещи привезли, или их тоже нет?
— Только регистрация, Карл, больше никаких следов. Машина растворилась где-то по дороге…
— Две машины. Зелёный бычок — «ЗИЛ», перевозивший вещи нашей несчастной бабульки и чёрный «Туарег», в котором она ехала в Алексин.
— Карл, нужно найти этот чёрный «Туарег» с твоего выселения. Он, похоже, и здесь уже примелькался.
— Это интересно…
— Жаль, что вы с Егором не запомнили номера…
— Не мы, Коля, а он! Да и теперь его всё равно пришлось бы искать. В общем, возвращайтесь, будем решать нашу гидроголовую задачу. Конец связи.

* * *
Живописные пейзажи вековых реликтовых и могучих сосен, сквозь мохнатые шапки которых ласкающе и зачарованно акварелью заката проблёскивали красно-оранжевые лучи уходящего солнца, мелькали по обе стороны мчавшегося по шоссе на большой скорости «Гольфа», который уносил Егора и Николая Второго всё дальше и дальше от северо-западной части Тульской области.
Николай Второй непринуждённо крутил баранку и с присущей ему повседневной раскованностью, непосредственностью и широкой улыбкой на лице постоянно шутил и рассказывал что-то прикольное, занимательное и, несомненно, очень интересное, однако Егор никак не мог сосредоточиться, хотя добродушно и от всей души смеялся над его шутками. Калейдоскоп событий, с непонятной быстротой чередовавшихся за эти неполные два дня, совершенно изменил ритм размеренной и спокойной до этого жизни, словно стремительно мчащийся на полной скорости экспресс, в который Егор запрыгнул на полном ходу. И вот теперь, волей судьбы, он нёсся в этом экспрессе в неизвестном направлении и смотрел на мир через пыльную раму вагонного окна. Перед глазами Егора мелькали полустанки запутанных жизненных ситуаций, преломляемые сквозь призму испытываемых переживаний.
— Вшивый о бане, а пристав — о ресторане! — выдал, тем временем, совершенно спонтанно родившуюся в его голове новую сентенцию Николай Второй, в очередной раз громко рассмеялся и привычно, по-дружески, похлопал Егора по плечу.
— Меня на досуге осенила неплохая, как мне кажется, идея, —продолжил развитие своей темы Николай Второй. — Вот бы кто-нибудь додумался открыть ресторан и назвать его «Судебный пристав» или что-нибудь в этом роде. Представляешь, стоят у дверей одетые в униформу накачанные ребята со спецсредствами и проверяют у посетителей сумочки и портфели, прямо как при входе в суд. Вывески с говорящими слоганами над входной дверью:  «Только у нас стопроцентное взыскание! Здесь нет злостных неплательщиков! Долг — платежом красен!» Короче, непаханое поле для творчества.
— А какой интерьер? — упоминание о ресторане, да ещё с такой феерической вывеской, тут же вывело Егора из глубокой задумчивости и мигом вернуло на место пристёгнутого пассажира.
— Ну, с этим вообще никаких проблем! Два зала — для должников и для взыскателей, имею в виду, для курящих и некурящих. Прямо над входом огромная эмблема федеральной службы судебных приставов, только не та, что сейчас, а старая, которая была раньше. На стены следует развесить помещённые под стекло в рамочки с паспарту выдержки из жалоб, ответов на запросы, исков и резолютивки некоторых исполнительных листов. В качестве меню можно раздавать кожаный скоросшиватель с надписью: «Исполнительное производство», а счёт приносить в папке, где лежит так называемый исполнительный лист, с указанием суммы, подлежащей взысканию.
— А то, что полагается оставлять как чаевые, вполне можно назвать исполнительский сбор, — поддержал Николая Егор. — Нужно просто написать внизу исполнительного листа, что исполнительский сбор оплачивается, исходя не из усмотрения должника, а подлежит принудительному взысканию!
— Тогда уж не исполнительский сбор, а расходы на совершение исполнительных действий! А то положат сверху ровно семь процентов. Однако самое сложное — это придумать названия блюд, поскольку названия типа «арест имущества», «обращение взыскания» или «выселение» могут отбить аппетит у кого угодно.
— Действительно, — согласился Егор. — Я, например, не могу ни одного подходящего названия подобрать.
— Здесь уместнее использовать не оригинальные названия сухих юридических категорий или перечень исполнительных действий, а что-нибудь производное от общеизвестных или крылатых выражений. Например, салат «Цезарь» по-приставски — «Пришёл, покушал, заплатил»! В общем, вероятно, потрудиться здесь придется, хотя… Я был на Украине, в Трускавце, там есть ресторан «Вечность», по форме напоминающий большой гроб. Внутри вся обстановка также выдержана в кладбищенском стиле, меню включает такие блюда, как салатики «Девятый день» и «Сороковой день», а также горячее блюдо «Встретимся в раю». На столах и на стенах горят свечи, повсюду расставлены гробы и прочие похоронные атрибуты.
— Оригинально, конечно. Но лично для меня непривлекательно. Это, скорее всего, готам и подобным молодёжным направлениям интересно.
— Встречались мне, правда, уже не помню где, довольно любопытные варианты блюд с говорящими названиями — «Гуляш вокруг стола» и «Рулет с лестницы». Даже я не рискнул заказать. А ещё, помнится, где-то на периферии видел что-то про кузнечика… А, вспомнил: «Он ел одну лишь травку, не трогал и козявку». Подумал, поначалу, что это французская или китайская кухня. Оказалось, всё намного прозаичнее — телячья вырезка на гриле со свежими овощами и горчичным соусом. Ещё встречалось угощение — «Яйца курицу научат» — это слабое подобие салата «Айсберг» с курицей, яйцом, помидорами, огурцами и горчичной заправкой. Там же была ещё и закуска «Поколбасимся по-скромному» — это ассорти из колбасок. Учитывая всё это многообразие и широту полёта мысли русского человека, с названиями блюд в «Судебном приставе» проблем быть не должно.
— И всё-таки биточки «Понятые» сейчас были бы как нельзя кстати, а то после этих макарон «по-скотски» у меня всё равно в животе пустовато.
— Да и я бы не отказался от стейка «Восстановление на работе» средней прожарки. Ну, в смысле съел и восстановил силы, чтобы продолжать работать. Иначе от бессилья скоро можно будет составлять акт о невозможности управления автотранспортным средством. В общем, сколько ни говори стейк, в животе урчать не перестанет!
— Это точно! — согласился Егор и продолжил дальнейшее дифференцирование известного изречения Ходжи Насреддина, правда, несколько на свой манер. — Сколько ни спрашивай, где скрипка, пока сами не найдём, никто не ответит…
— На нас, Егор, нерадивые должники частенько списывают исчезновение или пропажу тех или иных вещей, обычно тех, на которые и взыскание-то не обращается. Бывает, что строчат жалобы о хищении крупной суммы денег или несуществующих фамильных драгоценностей. Однако никто из таких писателей-фантастов в полицию с заявами не обращается, ведь подтвердить то, что всё это у них было, они не смогут, и всё заканчивается ничем. Да и цель этих жалоб граждан больше чтобы мелко напакостить и не более того. Теперь же наша ламентация и в прокуратуру попала, так что будь готов к труду и обороне!
— А что такое ламентация?
– Кто из нас только что институт закончил, ты или я? — рассмеялся Николай Второй. — У этого слова латинское происхождение, в буквальном переводе означает «плач, рыдание». Ламентация — это первоначально возникший в античной риторике приём ораторского искусства. Когда в I веке до новой эры в Риме судебно-политическое красноречие трансформировалось и стало принимать страстный и патетический характер, появились новые приёмы и направления в ораторском искусстве. Ораторы пытались вызвать у судей и публики сострадание к обвиняемому, а для этого должны были сами проникнуться скорбью и в соответствующий момент даже зарыдать, прося пощадить обвиняемого. Этот особо эмоциональный момент речи был приурочен к её завершению, эпилогу, и часто при этом оратор (как поступал, например, римский оратор Цицерон) устраивал целую сцену. Со слезами мог взять на руки маленьких детей обвиняемого, чтобы их несчастным видом растрогать судей. В современном русском литературном языке слово ламентация, не обозначая никакого определённого риторического приёма, употребляется нередко в ироническом смысле вместо выражения жалобы или сетования.
— У нас была, конечно, история политических и правовых учений, была и риторика, но такого я ни в одном учебнике не встречал…
— С Карлом поработаешь и не такое узнаешь! На одном исполнении нам попался особо буйный должник, и вот, пока ждали приезда наряда полиции, Карл прочитал скучающей Анечке два стихотворения — одно Саши Чёрного, другое — Генриха Гейне! Мы поинтересовались, что это за поэзия, на что Карл ответил одним словом — ламентации. Вот с тех пор это слово и вошло прочно в мой повседневный лексикон.
— Что это за стихи такие?
— Саши Чёрного не запомнил: оно довольно объёмное, а вот Гейне, пожалуй, воспроизвести смогу, тем более, оно как нельзя лучше подходит к нашей ситуации:
Удача — резвая плутовка:
Нигде подолгу не сидит,
Тебя потреплет по головке
И, быстро чмокнув, прочь спешит.
Несчастье — дама много строже:
Тебя к груди, любя, прижмёт,
Усядется к тебе на ложе
И не спеша вязать начнёт… —

Хорошо, что нас ещё не повязали! — закончив выразительное оглашение ламентированной поэзии Гейне, расхохотался Николай Второй.
— Весёлого мало…
— Да не парься, Егор, выкрутимся. Не забывай, у нас же есть Карл! Не было ещё ни разу, чтобы он не разрулил ситуацию!
— Будем надеяться…
— Запутанная история, конечно. Один из законов неписаного кодекса жести гласит: от исполнения до жалобы — один шаг! Короче, не мы первые, не мы последние. Не падайте духом, поручик Голицын, прорвёмся!

* * *
Бескрайний, насквозь продырявленный звёздами чёрный плащ ночи, не спрашивая ни у кого разрешения, в очередной раз беспрепятственно накрыл сумраком повседневную столичную суету. За занавешенными окнами отдыхающие после очередного, навсегда отчалившего от причала жизни будничного трудового дня взыскатели и должники ужинали, смотрели телесериалы, методично расслаблялись, принимая ванну, и готовились ко сну. Первые, сидя на кухне за чашечкой чая и тарелкой жареной с лучком картошки, в который раз уже размышляли над тем, когда же, наконец, судебные приставы сумеют взыскать причитающиеся им по решению суда средства на запланированные и неотложные нужды. На косметический ремонт в прихожей, на покупку новой стиральной машины, на погашение потребительского кредита в банке, сыну на велосипед и ещё очень много на что. Вторые, напротив, тихо и мирно, под креветочки и воблу, попивали запотевшее холодненькое пивко и строили всевозможные планы, как им по возможности подольше пожить в кредит, уклониться от исполнения либо вовсе никогда не оплачивать собственные долги. Вот и получается ситуация, когда для многих наших граждан, долг — неплатежом классен!
Ни тем, ни другим, однако, не было совсем никакого дела до одинокого незатухающего уголька равномерно тлеющей настольной лампы, размеренный свет которой отчетливо просматривался сквозь неплотно прикрытые жалюзи окна второго этажа опустевшего и затерянного во мраке трёхэтажного здания.
Когда Николай Второй и Егор вошли в кабинет, Карл, со свойственным ему спокойствием и невозмутимостью, маленькими глотками попивал чаёк и разгадывал кроссворд, быстро вписывая печатные буквы в пустые клетки крестословицы.
— Кому не спится в ночь глухую? Не ляжет пристав на сухую! — расхохотался Николай Второй, схватил со стола наполовину неразгаданный кроссворд и с размаху плюхнулся в своё кресло.
— Пять по вертикали. В Древнем Риме: должностное лицо, ведавшее финансовыми и судебными делами.
— Квестор, — не спрашивая, сколько букв в слове и какие буквы уже известны, тут же ответил Карл.
— Подходит. А вот это что такое? Три по горизонтали. Опционная стратегия типа «стрэдл», при которой покупается больше опционов пут (на продажу), чем колл (на покупку).
— Стрэп, — не задумываясь ни на секунду, уверенно сказал Карл.
— Пятнадцать по горизонтали. Вид косвенных, включаемых в цену или тариф, налогов на товары, преимущественно массового потребления, и услуги частных предприятий.
— Акциз.
— Карл, ну дай хотя бы несколько секунд подумать, а то с тобой неинтересно кроссворд разгадывать!
— Двенадцать по вертикали. Направление товаров и транспортных средств как российских, так и иностранных в соответствии с заявленным режимом для пропуска с таможенной территории РФ.
— Вывоз, — в очередной раз, услышав вопрос, тут же машинально произнес Карл.
— Всё, я больше вслух вопросы читать не буду! — с ироничной обидчивостью произнес Николай Второй.
— Карл, есть ли какие-нибудь новости по нашему делу? — не вытерпел, как ему показалось, совершенного бесцельного и пустого времяпровождения Егор и поинтересовался со своей самой что ни на есть наивной простотой.
Николай Второй с широко раскрытыми глазами уставился на Егора с таким выражением лица, по которому любой, даже начинающий физиономист сразу же понял бы, что это был лишний и совершенно ненужный, неуместный вопрос. Егор не знал, он попросту не мог знать о том, что Карл не переносит, когда его расспрашивают о чём-то таком, о чём он не хочет или до поры до времени по каким-либо причинам и обстоятельствам не может рассказать сам.
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, моргалы выкололи и пасть порвали! — в бессчётный уже раз громко рассмеялся Николай Второй.
Карл, как показалось Егору, несколько секунд напряженно о чём-то размышлял, но вскоре вернул себе привычное умиротворение и, как бы невзначай, многозначительно высказался по поводу известной пословицы:
— Наказания за воровство в Константинополе, Егор, были весьма суровыми. Умудрённые горьким опытом византийцы почти не воровали, а вот чужестранцы часто попадались и испытывали на себе всю тяжесть византийских законов. Например, за кражу на рынке преступника карали усечением носа. Существует мнение, что именно это отразилось в этом выражении, дожившем до наших дней, где Варвара означает  «происходящая из варваров».
Егор от волнения слегка прикусил нижнюю губу. Он вспомнил, как накануне перед арестом квартиры Аня на полном серьёзе инструктировала его, чтобы он не задавал Карлу никаких вопросов.
— Не корысти ради, Карл, а токмо волею надежды на благоприятный исход было сиё проявленное Егорово любопытство, да как радение за нашу честь, достоинство и деловую репутацию!  — перевёл в шутку эту непростую ситуацию Николай Второй.
Вероятно, Карл всё-таки списал вопрос Егора на неопытность, поскольку сделал небольшой глоток чая, откинулся на спинку кресла и начал своё любопытнейшее повествование.
— Раз уж мои дорогие коллеги не торопятся на заслуженный отдых, чтобы вознаградить их за терпение, мне ничего не остается, как рассказать им о событиях уходящего дня, которые произошли за то время, пока они по моей просьбе совершали поездку в исторический центр Тульской области.
Во-первых, я должен проинформировать вас, что по факту кражи Следственным комитетом при Прокуратуре Российской Федерации возбуждено уголовное дело. Примерно два часа назад приходил следователь и произвёл выемку материалов исполнительного производства по сегодняшнему выселению. Поскольку я включён в число подозреваемых, с меня было отобрано объяснение, после чего я был отпущен под подписку о невыезде.
— Весёленькие дела… — перебил Карла сникший и помрачневший Николай Второй.
— Это ещё не все новости. Приказом Руководителя Управления Федеральной службы судебных приставов по Москве — Главного судебного пристава Москвы в отношении меня начата служебная проверка. Только что, незадолго до вашего благополучного возвращения, от меня уехали сотрудники Управления собственной безопасности, которым также пришлось давать объяснение по факту хищения скрипки. Кроме этого, следователем заявлено в суд ходатайство о временном отстранении меня от исполнения служебных обязанностей в должности судебного пристава-исполнителя.
— Пипец! — чтобы выразить свои ощущения, Егор больше не нашёл никаких слов.
— Но давайте не будем больше о грустном, господа офицеры. — Спокойствие, с каким Карл сообщал коллегам пренеприятнейшие известия, поражало даже многое повидавшего Николая, не говоря уже о Егоре, который, словно жук скарабей, скромно забился в угол кабинета и абсолютно потерялся от никак не переваривающейся только что услышанной информации.
— Если отбросить все вышеизложенное, что мы имеем на данный момент? Мне удалось выяснить, что в настоящее время сохранились всего три скрипки, созданные великим Страдивари в 1697 году. Именно этим годом, если помните, датирован упомянутый в жалобе исчезнувший инструмент. Поэтому пришлось собрать информацию по каждой из них. Если есть силы и желание послушать и вас все ещё не одолевает сон, могу вкратце ввести вас в курс дела.
— Какой может быть сон, Карл! Конечно, мы с удовольствием тебя слушаем! — Николай Второй и Егор внимательно и сосредоточенно одновременно уставились на рассказчика.
— Тогда обо всем по порядку. Антонио Страдивари создал свою первую скрипку в 1666 году и с тех пор более тридцати лет находился в творческом поиске, разрабатывая собственную модель. Лишь в конце семнадцатого века мастер сконструировал свою, до сих пор непревзойдённую скрипку. Она была удлинена по форме и имела внутри корпуса изломы и неровности, благодаря чему звук обогащался за счёт появления большого количества высоких обертонов.
Самым известным из дошедших до нас творений великого итальянца образца интересуемого года, без сомнения, можно считать, конечно же, «Молитор». Она, как и две другие, была создана в начале «золотого периода» знаменитого мастера. В начале XIX-го века скрипка принадлежала знаменитой парижской светской даме – Жюли Рекамье. После банкротства её мужа — знаменитого банкира того времени Жака Рекамье, скрипкой владел генерал наполеоновской армии Габриэль Жан Жозеф Молитор, имя которого, впоследствии, и было присвоено инструменту. Ряд историков считает, что скрипка принадлежала лично Наполеону Бонапарту, однако документального подтверждения этой версии нет.
Этот редкий музыкальный инструмент приобрела на аукционе Tarisio в октябре 2010 года за сумму в 3,6 миллиона долларов американская скрипачка Энн Акико Мейерс, которая совершила довольно дорогостоящую покупку не из-за славной истории скрипки, а всё-таки из-за её уникального звучания.
Вторая скрипка, покрытая особым золотистым лаком, названная поэтому «Золотая рыбка», находится во владении всемирно известного скрипача, лауреата премии EMMY — Эдвина Мартона. Именно под его виртуозную игру Евгений Плющенко выиграл своё золото на Олимпийских играх в Турине, а Дима Билан — конкурс «Евровидение-2008». Одна звуковая компания разработала особый микрофон, который даже не прикасается к старинному инструменту, а крепится непосредственно к струнам с помощью резинового устройства. Микрофон висит в воздухе, передавая чистоту звука практически без каких-либо искажений.
Эдвин Мартон выступает в сопровождении своего оркестра «Монте-Карло». Он всегда ездит со своим дорогим инструментом, который застрахован на четыре миллиона долларов. Скрипка постоянно находится под вооружённой охраной, а передвигается она на бронированном автомобиле. Таковы требования владельца — частного швейцарского банка. После победы Мартона на одном конкурсе этот банк передал инструмент на 5 лет в пользование выдающемуся музыканту.
И, наконец, последний инструмент. О нём как раз самые скудные сведения. Известно только, что в начале прошлого века на нём играл скрипач, дирижер, композитор и педагог Ауэр Леопольд Семёнович. После его эмиграции в Соединённые Штаты в 1918 году, следы скрипки теряются, и сведения о ней появляются только в 2005 году, когда она была подарена одним австрийским дирижером Елизавете Голубевой — первой скрипке оркестра Мариинского театра.
Поскольку владельцами двух первых инструментов являются не россияне, я с уверенностью делаю вывод о том, что интересующая нас исчезнувшая скрипка именно та, которая принадлежит госпоже Голубевой. К сожалению, Мариинский театр сейчас на гастролях в Лондоне, так что связаться с труппой артистов пока не удалось. Однако это всего лишь технический момент.
— То есть, ты хочешь сказать, что если последняя скрипка не пропала, то и не было никакой кражи, Карл? — обнадёживающе спросил Егор.
— Совершенно верно! Более того, я практически уверен, что она сейчас в Лондоне вместе с хозяйкой. Ну не на расколотом же корыте там наша прима солирует!
— Но как тогда объяснить приложенные к жалобе правоустанавливающие документы на скрипку?
— Во-первых, к жалобе были приложены никем незаверенные копии, а, во-вторых, из этих документов вовсе не следует, что собственником скрипки является именно выселенная бабуля — Ушакова Клавдия Фёдоровна. Приложенные документы обезличены, из их содержания невозможно сделать вывод о принадлежности инструмента какому-либо конкретному лицу. Жаль только, что пока мы её расспросить не можем. Я думаю, что она об этой скрипке ничего даже и не слышала.
— Тогда, может быть, стоит поговорить с её представителем?
— Не было бы ничего проще, Егор, если бы к жалобе была приложена доверенность или указан контактный номер мобильного телефона…
— Но как же тогда наш шеф смог принять эту жалобу у представителя без доверенности?
— Это сейчас уже неважно. Полагаю, коллеги, — резко подвёл черту обсуждению Карл, — что на сегодня всё. Убедительная просьба к вам: то, о чем вы только что услышали, не должна знать больше ни одна живая душа. Завтра приёмный день, не опаздывайте!

* * *
Несмотря на раннее утро, у входа в отдел было очень оживлённо и многолюдно. Перед тяжелой металлической закрытой дверью толпились вызванные на приём, не по времени бодрые взыскатели, которые торопились поскорее занять очередь к определённому судебному приставу-исполнителю, и разбуженные, поднятые прямо из тёплой постельки судебными приставами по обеспечению установленного порядка деятельности судов, сонные, подвергнутые принудительному приводу, злостные неплательщики алиментов и прочие закоренелые должники-рецидивисты.
Неподалёку, в открытой беседке, сотрудники отдела совершали привычный ритуал, выкуривая по обязательной для этого часа дежурной сигарете. Все они набирались моральных и физических сил, рассказывали друг другу свежие новости, делились последними впечатлениями, настраивали свою нервную систему на психологическое противостояние и запасались необходимым терпением на ближайшие четыре часа.
Егор ненароком обратил внимание, что на входной двери на прикрепленном разноцветными кнопками листе формата А4 крупными буквами было напечатано объявление: «Сегодня приём граждан начнется в 9 часов 20 минут». На мгновение он задержал свой взгляд на непонятном ему объявлении. Почему это приём начнется не как положено, ровно в девять, а на двадцать минут позже? Подумал и, не найдя ответа, нажал кнопку вызова на домофоне.
В кабинете Николай Второй уже убрал всё лишнее со стола, допивал кофе и в гордом одиночестве неторопливо разгадывал незаконченный вчерашний кроссворд, а также с глубоким патриотизмом напевал одну известную песенку, немного переделанную, правда, на свой манер:
Утро красит нежным светом все четыре стороны,
Просыпаются с рассветом все взыскатели страны.
Холодок бежит за ворот, у отдела шум сильней.
С добрым утром, наша служба, — сердце Родины моей!

— Привет, Коль, а Карла что, пока нет? — глядя на выключенный монитор компьютера, удивился Егор.
— Сейчас подойдёт, наверное. Без нашего Карлито ни один приём не обходится. Отдавая дань уважения его таланту, к нему всегда толпа поклонников ломится!
— Каким-то театральным подтекстом наполнена твоя последняя фраза, Николай!
— Так ведь приём населения — это и есть, по образному выражению Карла, театр абсурда. Скоро увидишь – сам всё поймёшь!
— А что такое театр абсурда?
— Когда я задал Карлу аналогичный вопрос, он мне ответил, что это направление в западноевропейской драматургии и театре, возникшее в середине XX века. В абсурдистских пьесах мир представлен как бессмысленное, лишённое логики нагромождение фактов, поступков, слов и судеб. На практике театр абсурда отрицает реалистичные персонажи, ситуации и все другие соответствующие театральные приёмы. Время и место неопределённы и изменчивы, даже самые простые причинные связи разрушаются. Бессмысленные интриги, повторяющиеся диалоги и бесцельная болтовня, драматическая непоследовательность действий, — всё подчинено одной цели: созданию сказочного, а может быть, и ужасного, настроения. Карл ещё много чего рассказывал, я всё не запомнил, но в целом это образное выражение как нельзя лучше характеризует то, что в действительности и происходит у нас на приёме.
В этот момент резко открылась дверь и в кабинет вошла Аня, хотя нет, она не вошла, здесь нужно подобрать более подходящее определение: она вбежала, влетела, ворвалась, находясь при этом в абсолютно неадекватном и потерянном состоянии — вся в слезах, и в губной помаде перепачканное лицо.
— Где Карл?! Я хочу знать, где он?! — страшным растерянным эхом прозвенел вопрос Ани в ушах молодых приставов.
— Что с тобой, принцесса? Успокойся, никуда он не денется, сейчас нарисуется, не сотрёшь!
— Он же всегда в восемь уже на работе! А сегодня его до сих пор нет!
— А ты ему звонить пробовала? Говорят, помогает! — изумлённый Николай Второй поднялся со своего кресла и практически вплотную подошёл к Ане.
— Коленька, миленький, дорогой, очнись! Ты что, совсем меня за дуру принимаешь? — одновременно с произнесёнными словами Аня схватила Николая за плечи и несколько раз сильно его тряхнула, словно пытаясь привести в чувство. — Вот мобильник, я набирала его номер уже раз двадцать, его телефон вне зоны! Абонент не доступен!!! У Карла телефон всегда работает, а вот именно сегодня он не отвечает! Ты случайно не знаешь, почему? — Немного согнутая в локте Анина рука протягивала навстречу Николаю крепко и с неимоверной силой сжимаемый розовый пластмассовый корпус своего сотового телефона, который едва не затрещал в этих наманикюренных тисках, сдавливающих его по периметру качественно склеенных невидимых швов.
— Ань, что случилось? Совсем с лица сп;ла! Может быть, у его телефона аккумулятор разрядился. Чего ты ревёшь? Возьми себя в руки! — доставая из шкафчика минералку и по-прежнему не понимая причин такой сильной истерики, безуспешно пытался успокоить Аню Николай Второй. — На вот, водички выпей, приди в себя. Всё путём будет.
— Почему мне вчера никто из вас не сказал, что на выселении антикварная скрипка пропала? — упрёки продолжали сыпаться с Аниных уст с непрекращающимся постоянством как из рога изобилия. — Почему я всё всегда узнаю последняя? Как вам не стыдно! Друзья, называется! Трудно было мне всё вчера рассказать, да?
— Вероятно, Карл либо посчитал всю эту историю досадным недоразумением, либо просто решил нецелесообразным, не прояснив до конца ситуации, раньше времени тебя расстраивать понапрасну.
— Чего ты мне в уши втираешь? Все шершавые оленьи языки в отделе всё утро только и талдычат о том, что Карл арестован по подозрению в хищении скрипки Страдивари!
— Что?! Как арестован?! – поочередно закричали Николай и Егор. — Он вчера нам говорил, что отпущен под подписку о невыезде!
— Эх, мальчики, мальчики! Вы же прекрасно знаете, как у нас в отделе «сарафанное радио» работает. На первом этаже выругаются, а на третьем уши в трубочку сворачиваются! Вчера в Алексин ездили, бабку искали, а обо мне даже не вспомнили! — Аня продолжала чувственно и прямолинейно высказывать Николаю с Егором, какого она о них высокого мнения.
В этот момент включилась селекторная связь, и голосом дежурного судебного пристава громко прозвучало короткое информационное сообщение:
— Всем сотрудникам отдела немедленно прибыть в актовый зал на совещание.
— Ладно, Ань, разбор полётов продолжим после, иди, умойся по-быстрому и поднимайся на совещание.

* * *
На переоборудованном мансардном этаже, где располагался актовый зал, свободные стулья постепенно заполнялись. Все сотрудники привычно рассаживались по своим местам. Шум стоял невообразимый. Было сложно поверить в то, что в актовом зале находится не более пятидесяти человек. Егор непроизвольно обратил внимание на то обстоятельство, что первые ряды почему-то никто не занимал. К Николаю Второму быстро подсели две девушки из депозитной группы, так что он оказался между ними. И он тут же, со свойственным ему обаянием, поведал им один занимательный анекдот:
— Приходит, значит, в банк разорившийся должник, который брал кредит в десять тысяч долларов, и говорит: «Я не могу вернуть долг, у меня проблемы». Потом приходит тот, который брал кредит в десять миллионов долларов, говорит: «Я не могу вернуть долг, так что у вас проблемы».
Девчонки хихикнули, а Николай Второй тут же громко расхохотался в ответ.
Справа, на последнем ряду, сидели два совсем молодых, лет по двадцать, не более, судебных пристава-исполнителя. Один другому с энергичной жестикуляцией рассказывал историю, невольным слушателем которой ненароком оказался Егор.
— Один мой знакомый, он раньше у нас в отделе работал, до кризиса ипотеку оформил. Кредит взял, а с работы уволился. В общем, чел этот у нас был весьма уважаемый, в авторитете, как-никак четыре года отработал! А как начался кризис, да ещё и с работы попёрли, оказалось, что ничего подобного — обыкновенный фрик и лузер. Ну и стал он мне часто звонить. Звонит и рассказывает, как от банков и кредиторов бегает. Ей-богу, оборжёшься! Я прямо-таки надрываюсь от смеха. А он всё более мрачным голосом говорит. Тут я чувствую, что сейчас в долг попросит, и бросаю трубку. И пускай я с ним вместе не раз на исполнении был и не только, но всему есть свои пределы. Только фрик и лузер может дать в долг фрику и лузеру! — Услышав, как расхохотался над этой нелепой историей второй пристав, Егор, сам не зная почему, решил пересесть на другое свободное место, что незамедлительно и было исполнено. И тут он услышал, как несколько приставов обоего пола с энтузиазмом обсуждали то, что, безусловно, и являлось причиной недавнего Аниного расстройства.
— Братва, кто-нибудь знает, за что Одинцова приняли? — как бы между прочим, спросил у стоящих гуртом в ожидании начала совещания исполнителей дежурный по этажу.
— Да он же, говорят, вчера на выселении какую-то картину старинную стибрил! — тут же отозвалась одна в меру упитанная, не по сезону вызывающе накрашенная сотрудница с двумя, явно лишне расстегнутыми на белой блузке пуговицами на груди, из-за чего она привлекала к себе нездоровое и повышенное внимание мужской половины отдела. — Пока вещи носили, ножичком из рамы её вырезал по-быстрому, свернул в трубочку и в машину к себе убрал.
— Не картину, Светка, а скрипку! Сделанную из какого-то там итальянского страуса. — уточнил подстриженный ёжиком пристав с маленькими, стрёмно бегающими глазками и совершенно непробиваемой физиономией.
— Скрипки из дерева делают, а не из страуса, дубина! — вклинилась в обсуждение ещё одна напористая девица в голубой рубашке с лейтенантскими погонами и с размаху хлопнула «ёжика» по лбу красной ледериновой папкой с золотистой надписью посередине: «Документы на подпись».
— Кто, Карл? Чего брешете! Сами-то хоть в это верите? Наш мэтр не мог с исполнения ничего стырить! — вмешался невысокий и худощавый пристав из группы розыска, но не тут-то было. Его тут же отпихнули локтями в сторону благородные дамы и рыцари круглого стола.
— Мне Галька, наша секретутка из приёмной, жалобу в туалете засветила, так в ней на английском языке написано, какая скрипка была. И не страуса, а Страдивариуса! — вступила в дискуссию очередная представительница одной из самых древнейших профессий . — Был такой итальянский композитор, скажу для особо одарённых! Он раньше на этой скрипке играл.
— С каких это пор, ты, Воробьева, с Галькой по туалетам секретничаешь? — презрительно скосила на подругу глаз та, которую «ёжик» назвал Светкой.
—  Да и не секретничала я вовсе, — с нескрываемой обидой в голосе огрызнулась Воробьева, — она мне задолжала немного, а не отдаёт. Вот теперь долги и отрабатывает! Сливает мне всё, что шеф её просит в отдельную корону подшивать. Должен же кто-то, в конце концов, быть в курсе всего, что в нашем отделе происходит! Я же не за себя, за коллектив стараюсь!
— Чтобы Комарова у тебя взаймы взяла? Ты гонишь! — явно засомневалась в достоверности вышесказанного Светка. — Да у неё папаша коммерс серьёзный. Он такое лавё зашибает, тебе и не снилось!
— Сдались мне её лавондосы! Я ей пару недель назад своего бывшего кента подогнала. Они с ним на пару на одном глючном дискаче на химке спалились, я их через свои каналы отмазала. Только об этом никому, ясно?!
— Во дела! Комарик-кумарик… — сразу же ухватился за мысль пришибленный «ёжик».
— Фуфло это! Наш Комарик не пыхает! — пренебрежительно, словно от назойливой мухи, отмахнулась Светка. — А на тебя это смахивает! Ты же у нас раньше в ментовке ошивалась. Без блюхера, стопудово твоя подстава, ты и сейчас с мусорами якшаешься!
— Не звезди, бикса бановая! За гнилой базар ответить придётся! — Завелась не на шутку бездоказательно обвинённая лейтенантша.
Вполне вероятно, что, ещё немного, ещё чуть-чуть, и неминуемо бы произошёл последний бой, что трудный самый. Но в этот момент в актовый зал вошёл руководитель отдела с чёрной кожаной папкой в руках и с мрачным выражением лица. С военной выправкой, строевым ускоренным шагом, начальник быстро преодолел расстояние от двери до трибуны. Рядом с трибуной, за небольшой пластмассовый столик села, абсолютно не догадывающаяся о только что перемытых ей косточках, Галя. Она раскрыла небольшой блокнотик и приготовилась вести протокол совещания.
— Во-первых, здравствуйте! А, во-вторых, давайте послушаем тишину, — открыл совещание старший судебный пристав. И, сделав небольшую паузу, внимательно осмотрел всех присутствующих.
В зале постепенно становилось тише. Подождав ещё немного, пока в воздухе не стало слышно полёта шмеля, начальник отдела продолжил:
— Я собрал вас для того, чтобы сообщить пренеприятное известие.
— К нам едет ревизор! — остроумно, как могло показаться на первый взгляд, отозвался кто-то неопределённый с галёрки.
— Не перебивайте меня, пожалуйста, когда я вас перебиваю! — выискивая взором задавшего вопрос, начальник осматривал задние ряды.
Неопределённый голос тут же умолк.
— У нас в отделе произошло ЧП. — Старший судебный пристав снова внимательно посмотрел в зал. — В отношении нашего сотрудника возбуждено уголовное дело. Вчера следователем по особо важным делам Следственного комитета при Прокуратуре была произведена выемка исполнительного производства. По факту данного происшествия в центральный аппарат было отправлено специальное донесение. Отделом собственной безопасности Управления проводится служебная проверка.
— А это правда, что Карл арестован? — встрянул в доклад руководителя кто-то ещё. Лицо начальника побагровело.
— Кто-то хочет вместо меня совещание провести? Или кто-то больше меня знает и ему, поэтому, очень неймётся? Кому служба стала туго, посмотри на рожу друга. Если рожа похудела, значит, всё, — хреново дело!
Вероятно, именно этот кто-то, желающий провести совещание вместо начальника, не разобрав контекста сказанного, засмеялся.
— Я одного не пойму, наш сотрудник находится под следствием, а кому-то это кажется очень смешным? — раскатом грома разнёсся по актовому залу командный голос руководителя. И в зале мгновенно воцарилась гробовая тишина.
— Предупреждаю всех, чтоб потом не говорили, что не слышали. Никто никому никаких комментариев по данному поводу не даёт. Всех представителей средств массовой информации отправляем в пресс-службу Управления. Всех посетителей, кто будет проявлять нездоровый интерес к данной ситуации, незамедлительно отправляем ко мне. Кто рискнет здоровьем сделать какой-либо, даже самый безобидный комментарий, будет уволен. Внутри отдела любые пересуды по этой теме тоже прекратить. Всё поняли? Тогда все быстро по рабочим местам!
Самое короткое совещание в истории отдела закончилось. Сотрудники устремились выполнять указание руководителя и расходились по этажам и кабинетам.
— Николай Второй и Егор, а вас я попрошу остаться, — словно Мюллер Штирлица, многозначительно остановил подчинённых начальник отдела.
После того, как все покинули актовый зал, он напутственно произнёс:
— Николай, сегодня тебе придётся приём за двоих вести, так что постарайся, чтобы никаких жалоб. Егор, это твой первый приём, помогай Коле, я знаю, что к Одинцову всегда полно народу.  И, самое главное, ты, Коля, должен в курилке, как бы между прочим, ненавязчиво рассказать о том, что Карл действительно арестован этой ночью.
— Вы же сами, Сергей Анатольевич, наложили табу на эту тему.
— Неужели ты подумал, что я сказал, и все сразу рот на замок? Это невозможно, Коля. Теперь все только и будут об этом распространяться. Нужно, чтобы все узнали об аресте, но не на совещании, а через тебя. А журналистов и так дежурный не пустит, если что. Он уже предупреждён на этот счёт.
— Кому это нужно, Сергей Анатольевич, и зачем?
— Нам всем, Коля, поверь мне. Можешь быть уверен в этом. Это я тебе говорю, слово офицера! Всё свободны, идите работать.
Егор спускался вместе с Николаем вниз по лестнице на второй этаж. Настроения работать не было абсолютно никакого. Он не столько был шокирован тем, что только что услышал на совещании, сколько реакцией и диалогами некоторых сотрудников. Но размышлять над этим времени не было, поскольку около кабинета уже столпилось несколько человек.
Егор сел за стол Карла, включил компьютер и быстро распечатал объявление, что сегодня вместо судебного пристава-исполнителя Одинцова Карла Афанасьевича приём ведет судебный пристав-исполнитель Прохоров Николай Александрович, которое повесил на дверь со стороны коридора.
Часы приёма пролетели для Егора на едином дыхании, но очень расплывчато, словно в тумане. В кабинет то и дело заходили и выходили какие-то люди, приносили разнообразные документы. Меняя ночь и день, и правду и обман, рассказывали всякие жизненные истории. Егор только и делал, что относил на подпись какие-то документы, ставил печати на постановления в приёмной руководителя, расписывался как понятой в каких-то актах, одним словом, крутился как белка в колесе и помогал Николаю Второму, как мог. Когда поток посетителей прекратился, было уже около трёх часов.
С непривычки, отработав практически без отдыха всё это время, Егор почувствовал, что очень сильно устал. Его состояние было такое убитое, словно он всю ночь разгружал вагоны с мукой или картошкой. Николай Второй мимолётом взглянул на него и сразу же оценил это.
— Всё, Егор, на сегодня для тебя рабочий день окончен. Поезжай домой и отоспись, как следует. А завтра утром подгребай, как обычно, к девяти.

* * *
Чудодейственным бальзамом подействовал отдых на физическое состояние Егора. Он спал молодецким и беспробудным сном в течение четырнадцати часов, из-за чего едва не опоздал на работу в последний рабочий день недели.
Забежав в кабинет, в котором никого не оказалось, Егор даже не придал значения тому, что дверь открыта. Он попросту отбросил свой портфель на стул и по-свойски расположился в кресле Карла, с момента ареста которого прошло уже более суток. Не обратил внимания Егор и на включённый компьютер, поскольку из-за открытого окна не было слышно шума вентилятора, охлаждающего процессор и системный блок. Монитор же находился в режиме ожидания и поэтому тоже не подавал визуальных признаков жизни.
На рабочем месте Карла, прямо перед глазами Егора лежал раскрытый на развороте свежий номер газеты «Столичный Кредитор», в которой всегда печатались самые последние юридические новости и сенсационные подробности различных громких и нашумевших историй. Не столько из-за желания прочесть что-нибудь интересное, сколько, скорее, чтобы просто скоротать минуты своей уединённости, Егор незаметно для самого себя взял газету в руки и стал просматривать самые различные рубрики и колонки. На развороте, где как раз и был раскрыт «Столичный кредитор», размещался опубликованный проект изменений и дополнений в законодательство о судебных приставах и об исполнительном производстве, предлагаемых Правительством Российской Федерации. Егор невнимательно, наскоро, пробежал глазами новые редакции некоторых статей закона и перевернул страницу. На следующей странице приводился рейтинг коллекторских агентств, были опубликованы интервью с управляющими партнёрами трёх лучших российских юридических контор, а также давались комментарии менеджеров нескольких ведущих банков по работе с проблемными активами, затрагивающие последние наработки и методы возврата просроченных долгов.
В целом, ничего интересного в газете Егор для себя не вычитал, сложил её так, как она выглядела в первозданном типографском виде. И вдруг его взгляд остановился на одной небольшой заметке, фраза, выведенная в название которой, показалось ему очень знакомой. Внимание практиканта привлёк напечатанный миттелем в колонке справа красноречивый заголовок: «Московский квартал неприкаянных душ в Тульской области». Постепенно, по мере дальнейшего прочтения, глаза Егора стали от удивления круглыми, даже не круглыми, а, скорее, призмообразными. В статье неброским петитом лаконично сообщалось о том, что, благодаря слаженной работе правоохранительных органов, обезврежена банда мошенников, которая на протяжении нескольких лет, при покровительстве оборотней в погонах, успешно выселяла одиноких пенсионеров в город Алексин. Однако никаких подробностей не приводилось.
Когда в следующее мгновение открылась дверь в кабинет, Егор уже не сомневался в том, что это пришёл Николай Второй. Поэтому он, не отрываясь от газеты, находясь в крайне возбуждённом состоянии, не поздоровавшись с ним, чуть ли не во весь голос прокричал:
— Ты это видел?!
— Ты чего мобильник не берёшь? — вопросом на вопрос ответил вбежавший в кабинет взволнованным и запыхавшимся, однако, очень знакомым голосом. — А ну пулей лети на совещание!
Егор, словно по приказу, резко оглянулся, и перед ним предстало явление канцелярии народу. Он встретился взглядом с большими и выразительными искромётными глазами. Тут же хлопнула дверь, и явление тот час будто бы растворилось в сознании. На какое-то мгновение Егору показалось, что он всё ещё спит и ему снится непонятный и фантастический сон. Взявшаяся из ниоткуда Аня, а это была именно она, предстала перед Егором во всей красе, как на параде. На ней была накрахмаленная белая тканевая рубашка (блузка) с повязанным на вороте тёмно-синим галстуком-бантом с оливковой эмблемой федеральной службы судебных приставов. Талию обхватывала строгая шерстяная тёмно-синяя форменная юбка средней длины. Белые с золотистым тиснением погоны, с тремя маленькими латунными звёздочками на них, придавали Ане такой колоритный шарм, что Егор узнал её, скорее, по голосу, нежели по внешнему виду. Только через несколько секунд после того, как захлопнулась дверь кабинета, а явление исчезло, до Егора наконец-то дошло, что это была именно Аня, а не кто-нибудь ещё.
Абсолютно не понимая происходящего, Егор проворно, в несколько прыжков, перескакивая через ступеньку по лестнице, быстро преодолел расстояние, отделявшее его от места проведения совещания.
На этот раз в зале не оказалось ни одного свободного места. Яблоку негде было упасть, разве что если только, по-ньютоновски, кому-нибудь на голову. Все, без исключения, судебные приставы были облачены в летнюю парадную форму: в белые рубашки с погонами и тёмно-синие шерстяные брюки или юбки.
«Поразительный контраст со вчерашним утренним совещанием!» — отметил про себя Егор. Только теперь он до конца осознал, что он действительно на государственной службе. В растерянности от всего увиденного, Егор застыл на пороге. Он никак не мог определить, какому же торжественному случаю посвящается это внеплановое мероприятие и почему оно проводится так рано.
Прямо напротив входной двери, в другом конце актового зала, располагался длинный стол, за которым Егор увидел сидящими несколько человек: начальника отдела, двух мужчин в генеральской форме, в одном из которых он сразу узнал Главного судебного пристава города Москвы. Второй был в форме генерал-майора полиции. Слева от него сидела скромная молодая девушка с длинными прямыми светлыми волосами — в стильных очках, в строгом бирюзовом костюме и с очень напряжённым, сосредоточенным взглядом.
В своей зелёной тенниске и потёртых серых джинсах Егор почувствовал себя настолько неуютно, словно на нём вообще не было никакой одежды. Ему показалось, что все смотрят исключительно на него. Однако это впечатление было ошибочным. На самом деле на него никто не обратил никакого внимания, поскольку всё самое важное происходило в противоположной стороне.
— Иди сюда скорее, не маячь! — кто-то вдруг схватил Егора за руку и оттащил его на единственное свободное место. Нетрудно догадаться, что это была Аня. И буквально тут же началось совещание, хотя то, что происходило дальше, совещанием можно было назвать очень с огромной натяжкой.
Главный судебный пристав города Москвы встал и размеренно, с чувством собственного достоинства, неторопливо подошёл к трибуне.
— Здравствуйте, уважаемые коллеги! В нашей жизни произошло одно знаменательное событие. Благодаря слаженным взаимодействиям сотрудников Федеральной службы судебных приставов и ряда других правоохранительных органов, по горячим следам была раскрыта кража скрипки Страдивари. Поздравляю всех нас!
Раздались громкие и бурные продолжительные аплодисменты.
— Отдельную благодарность я бы хотел выразить вашему непосредственному руководителю — Павлову Сергею Анатольевичу и, разумеется, судебному приставу-исполнителю Одинцову, чьё непосредственное участие в нашей совместной операции сыграло ключевую роль в раскрытии преступления. В самое ближайшее время они будут представлены мной к ведомственным наградам. Я счастлив, что в нашей службе есть такие ответственные и грамотные сотрудники. Думаю, что наш гость из Главного Управления Министерства внутренних дел города Москвы — заместитель руководителя Управления, генерал-майор полиции — Шульгин Семен Васильевич согласится с моими словами.
— Такие преступления, — начал генерал, — спонтанно не совершаются, а готовятся заранее, долго и осмотрительно. Все детали продумываются тщательно и до мелочей. Поэтому раскрыть такие кражи совсем непросто. Здесь я соглашусь с вашим руководителем, что именно благодаря неординарным оперативно-розыскным мероприятиям, в которых главным действующим лицом стали только что названные сотрудники вашего отдела, удалось предотвратить похищение и вывоз из страны антикварной скрипки работы великого итальянского мастера. Позвольте мне от лица органов внутренних дел поблагодарить всех вас за проявленную вашими сотрудниками бдительность и, не побоюсь этого слова, настоящий героизм. Ведь героями являются не только те, кто во время войны бросается с гранатами под танк, героями можно смело считать всех добросовестных и порядочных наших граждан, которые всегда готовы забыть о своей непосредственной работе и ежедневных заботах и приходят на выручку своему государству, когда у последнего возникает такая необходимость.
Аплодисменты разразились с новой силой и ещё громче, чем в первый раз.
— Не стану больше злоупотреблять вашим вниманием, уважаемые судебные приставы, думаю, что всё самое главное скажет вам наша дорогая гостья, причём, как вы уже догадались, сделает это без слов, — открытая ладонь левой руки генерала простёрлась в сторону сидевшей на противоположном краю никому незнакомой девушки. — А помочь ей в этом мы попросим главного виновника сегодняшнего совещания.
Одновременно с последней произнесённой фразой в актовый зал вошёл Карл. Да, это был именно он — Одинцов Карл Афанасьевич, юрист первого класса, судебный пристав-исполнитель Варшавского районного отдела судебных приставов. Прямой и уверенной походкой он быстро подошёл к девушке и положил перед ней плоскую лакированную деревянную коробку неправильной формы с фигурными изгибами по периметру её корпуса. Затем негромко, но отчётливо произнёс:
— Прошу вас, Елизавета Леонидовна! Вернее, мы все вас очень просим!
Зал снова громко зааплодировал, но Карл характерным жестом остановил всех.
— Огромное спасибо вам… — девушка неуверенно, в замешательстве, даже как-то робко открыла коробку-футляр, и на глазах её мгновенно заблестели бриллиантовые кристаллики. Она двумя ладонями, нежно, по-матерински осторожно и любя, медленно погладила содержимое, как-то странно и непонятно, в буквальном смысле ушла в себя, словно вокруг никого больше не было. Затем неловко, можно сказать, даже немного угловато, привстала со своего места и достала из футляра светло-коричневое лакированное творение великого и бесподобного Антонио Страдивари. Гриф скрипки привычно оказался в левой руке, а нижняя часть её корпуса, развёрнутая полуоборотом — струнами вперёд, прижалась к шее и легла на левое плечо. Голова слегка наклонилась и приникла к скрипке. Правая рука девушки, неторопливо двигаясь, ловко завладела смычком, а глаза непроизвольно трансформировались в полуприкрытое состояние. Преобразование закончилось. Через мгновение перед судебными приставами была уже не застенчивая и неуверенная в себе девчонка, которую только что все видели, а первая скрипка оркестра Мариинского театра, известная всей России и далеко за её пределами, лауреат XIV Международного конкурса имени П.И. Чайковского — Елизавета Голубева.
Вероятно, при возведении здания строители наверняка не задумывались над тем, какая акустика будет в нём после отделки четвертого мансардного этажа. Однако это не могло помешать чувственному душевному восприятию чарующих звуков, оживающих от прикосновения смычка к напряжённым сухожилиям струн антикварного музыкального инструмента. В сознании Егора заструился голубой лунный свет, от которого он переживал и чувствовал одновременно и боль и удовольствие, и ненависть и любовь. Скрипка пела. То завораживающе мягко, словно где-то на поверхности, то плавно и размеренно, то очень глубоко в недрах души. И в этой песне было абсолютно всё. И безумная страсть, и тревожное волнение, и безрассудная радость, и немая грусть. Звучание, рождаемое на свет из маленькой деревянной груди, рассказывало историю своего создания, раскрывало современному миру давно забытые секреты великих итальянских мастеров.
В течение пятнадцати минут искреннего выражения благодарности за найденный инструмент Егор понял, что такое музыка неповторимого творения Страдивари в умелых руках скрипачки-виртуоза.
 
Глава 4. Русский медведь

Третий час, не прерываясь ни на минуту, Егор, обложившись кипами и стопками всяческих документов, принимал исполнительные производства по зоне номер семнадцать, которая после скандального увольнения судебного пристава Минашкина вот уже вторую неделю как оставалась без исполнителя.
В основном, всё было понятно и вопросов не возникало. Если Егора что и смущало, так это общее количество исполнительных производств —семьсот тридцать два. Сложенные в коробки из-под бумаги, они занимали практически всё свободное место в кабинете.
— Чего их так много-то? Неужели это всё мне? Это нереально!
— Не ты первый, не ты последний! У всех примерно столько же. Так что не обессудь, тебе повезло, как и всем! Приходит мужик в аптеку и говорит: «Дайте мне, пожалуйста, таблеток от жадности, и побольше, побольше!!!»
— Да здесь же, в этих бумагах, никогда не разберёшься!
— А ты отсортируй их по какому-нибудь принципу, чтобы тебе удобно было потом искать, если кто на приём придёт или ответы на запросы и обратные уведомления будешь раскладывать. Лучше всего по возрастанию, по номерам, хотя все по-разному делают, кому как удобно. Одни по категориям исполнения, другие по улицам.
— Смотри, Ань, какое постановление любопытное! Миграционная служба наложила на девушку штраф в размере 800 рублей. В графе место работы указано: проститутка… Мдя, интересно, кто только такое постановление выписал, — рассмеялся Егор. — Любопытно было бы на него взглянуть.
— Так давай и отправим его для исполнения по месту работы для произведения удержания из заработка! Хотя нет, погодь, проститутка это же не место работы. Это, скорее, должность, ну, то есть, профессия. Дай-ка его сюда! Место работы здесь как раз не указано. Могли бы уж написать что-нибудь типа Тверская улица, точка у дома номер пять. Или площадь трёх вокзалов… Да ещё имя мамки бы указали! Чтоб мы знали, на чьё имя должно быть адресовано сопроводительное письмо! — Ане самой уже стало смешно.
— Так что мы с ним делать будем?
— Раз по тринадцатой его не завернёшь, возбуждайся! — ещё больше развеселилась Аня и тут же добавила: — это наш профессиональный сленг. В общем, возбуждай исполнительное производство.
— Ань, а это что ещё за лист? «Суд решил произвести эксгумацию трупа… Даниловское кладбище, участок 16, захоронение 23», — в непонимании и растерянности Егор зачитал вслух дословно перепечатанную резолютивную часть судебного решения. — Неужели и такое бывает?! И как это исполнять?!
— Сама не знаю… Жесть какая-то! Давай у Коли спросим! — схватив исполнительный лист, Аня быстро перебежала из одного кабинета в другой.
— Коль, у нас тут одна проблемка, не подскажешь? — она торжественно, двумя руками, вручила этот весьма любопытный исполнительный лист Императору, который тем временем снова взялся за старое и, с широкой улыбкой глядя на неё, радостно произнёс:
— Встречаются как-то два парня. Один другого спрашивает: «Как твоя новая девушка? — «Как кока-кола. Знаю, что дрянь, но нравится!» «А моя, как мобильник, — отвечает второй. — Когда у меня нет денег, она временно недоступна!» — Николай Второй громко рассмеялся, но тут же переменил тему. — Для тебя, принцесса, всё, что угодно! В любое время дня и ночи! — он на мгновение сосредоточился и тут же снова рассмеялся. — Что тут думать? Бери лопату и вперёд, вместе с песней! Только понятых не забудь! — не переставая хохотать, сделал Николай Второй очень простое разъяснение.
— Ладно тебе, Коль, я серьёзно, — кокетливо махнула ручкой Аня в сторону Николая.
— И я серьёзно! Неисполнимых решений для пристава не существует!
— Ну, хватит глумиться, перестань! Помоги нам, ну, пожалуйста, — ласково взмолилась девушка.
— Если без дураков, Ань, то это не наша проблема. Вообще непонятно, зачем суд такой исполнительный лист выдал. Наверно, помощница машинально выписала, а у судьи работы полно, он и внимания на это не обратил, проштамповал, да и всё. По общему правилу, принцесса, эксгумация трупа производится на основании постановления следователя, а по решению суда такое возможно только в случае, если против этого возражают родственники покойного. Раз есть решение, то это как раз именно такой случай.
Дальше обычно происходит следующее. Копии решения суда об эксгумации направляются в государственное судебно-экспертное или иное медицинское учреждение, специалист которого (судебно-медицинский эксперт или врач другой специальности) привлекается к производству эксгумации, в адрес органа местного самоуправления, администрации коммунального предприятия или специализированной службы по организации похоронного дела, в ведении которой находится кладбище.
Всё остальное — это дело следователя. Нехай доблестное следственное управление этим занимается. Да, скорее всего, уже всё давно исполнено, так что созвонитесь с ними и оканчивайте исполнительное производство.
— Что бы мы без тебя делали, Коленька, спасибки тебе! — Аня нежно чмокнула Николая в щёчку и, аккуратно стерев тремя пальчиками помаду с его лица, прихватив исполнительный лист, довольная выскочила из кабинета.
— С этим, слава богу, всё, — она в двух словах передала Егору суть объяснений, полученных только что от Николая Второго. Давай дальше! Сколько ещё там у нас осталось?
— Сотни две, может, чуть больше.
Тут открылась дверь и в кабинет забежала девушка с очень короткой стрижкой, одетая в стиле уличный унисекс. То, что это именно девушка, Егор понял чуть позже, когда она заговорила, хотя жизнь частенько доказывает, что никогда и ни в чём нельзя быть уверенным до конца.
На её белой бейсболке с надписью: «Будь PROще!» — был изображён парень по грудь, вытягивающий, а-ля хип-хоп, руку вперёд. На футболке-безрукавке цвета детской неожиданности был изображён малиновый треугольник с зелёной каймой. Посередине футболки красовалась, сделанная зелеными прописными буквами и говорящая сама за себя, надпись: «Нажми на PLAY».
— Анька, ты чего это здесь прохлаждаешься? Кто за тебя листы ре-   гистрировать будет? Пара Римский? Ты же знаешь, у нас только за эту неделю поступления почти три тысячи! Жанна в отпуске… Людка — болеет… Она, блин, все время болеет… неделю по-женски, две недели по-мужски…
Егор на минутку отвлёкся и отчетливо представил Понтифика, который сидит за компьютером в канцелярии районного отдела службы судебных приставов, щёлкает по клавиатуре и забивает в базу данных исполнительные документы.
— Забавно…
— Чё? — обернулась не то девочка, не то мальчик.
— Да нет, ничего, это я так, о своём, — тихо ответил Егор.
— Не видишь, что ли, мы тут исполнительные производства разбираем! Я завтра выйду… — не отрываясь от изучения материалов исполнительных производств, ответила Аня.
— Ну ты красавица! А я что, по-твоему, завтра на грядки, что ли, намылилась? Мы все завтра выходим!
— Слушай, Женька, неужели ты не понимаешь, что ему одному здесь за неделю не разобраться!
Услышанное имя подростка ясности в мучившем Егора вопросе совсем не прибавило, поскольку даже, несмотря на то, что тонкая майка была надета на голое тело, визуально определить гендерную принадлежность Женьки было совершенно невозможно.
— Лан, мне, в общем-то, по фиг… Только старший всех нас в понедельник опять на совещании иметь будет, если мы листы в базу не занесём.
— Ну, хорошо, хорошо, сейчас приду! — только и успела произнести Аня перед тем, как захлопнулась дверь кабинета.
— Слушай, Ань, а почему бы тебе самой на приставы не перевестись? Я вижу, как у тебя все быстро и ловко получается, да и работаешь ты уже достаточно давно.
Аня отодвинула в сторону предпоследнюю коробку с исполнительными производствами и, как показалось Егору, немного замечталась. Её взгляд устремился в неопределённую точку между дверным косяком и висевшими над дверью часами. Некоторое время Аня внимательно и сосредоточенно смотрела Егору прямо в глаза, словно раздумывала о чём-то своём.
— Ну, ладно, расскажу. Ты свой, тебе можно. Просто об этой истории никто, кроме Карла и Николая, не знает. Да и вспоминать о ней лишний раз не хочется. Но я в тебе не сомневаюсь. Сама не знаю, почему. Я просто уверена, что ты трепаться не станешь.
Анина уверенность польстила Егору настолько, что он даже не нашёлся, что ответить, он просто автоматически кивнул в знак согласия, сложил пальцы рук в замочек и опёрся на локти. Придерживая большими пальцами подбородок, Егор, весь внимание, наклонился чуть вперёд, перенеся центр тяжести со стула на стол.
— Когда я пришла на службу, я просто бредила, как я хотела быть исполнителем. Зелёную брошюрку с законами «О судебных приставах» и «Об исполнительном производстве» всегда носила с собой и даже засыпала с ней в обнимку. Это же так важно — исполнять решения суда! Я была абсолютно уверена и полностью убеждена, что это моё призвание. Произнесённое вслух название нашей профессии действовало на меня настолько магически и завораживающе, что даже руки, порой, покрывались мурашками. Всё происходило совсем как в стихотворении Ярослава Смелякова!
— Слушай, Ань, а кто это? Что-то не припоминаю…
— Ну, фильм «Наваждение», про Шурика, помнишь? Хорошая девочка Лида. Только немного на новый лад: «Он с именем пристав ложится, он с именем пристав встаёт»… Вот это как раз про меня!
— Так ведь это же здорово! Именно такие люди и должны, как мне кажется, работать в службе.
— Давай тогда чаю выпьем за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями! — без особого энтузиазма, как показалось Егору, загадочно ответила Аня, тут же ловко выскочила из-за стола, включила чайник и достала из шкафчика чашки и блюдца.
— Жаль, ничего к чаю нет, даже сахара. Не обжился ещё…
Не успел Егор и глазом моргнуть, как Аня по принципу: одна нога здесь, другая — там, вернулась в кабинет с коробкой шоколадного ассорти и пачкой печенья.
— У нас запасы в канцелярии, налетай!
— Ань, а с этим производством как поступим? — взяв печенье, Егор исподлобья хитро глянул на разливавшую чай Аню. — Должник здесь прямо-таки с говорящим наименованием — ООО «ЛСД». А предмет исполнения — конфискация алкогольной продукции. Прикинь, их привлекли к административной ответственности за занятие деятельностью, не соответствующей Уставу!
— Вполне логично, на мой взгляд! — звонко расхохоталась Аня, прочитав постановление. — Компания с таким названием не имеет права спиртными напитками торговать! У них же другая тема!
— В материалах исполнительного производства находятся два акта. Акт изъятия и акт уничтожения алкогольной продукции. Первый самый обыкновенный, а вот во втором написано следующее. «Комиссия в составе двенадцати человек произвела уничтожение алкогольной продукции в количестве четырехсот пятидесяти пяти бутылок: двухсот бутылок водки «Парламент», двухсот бутылок красного вина «Каберне Совиньон» и пятидесяти пяти бутылок коньяка «Хеннесси»». Время начала составления акта —14-00, дата — 30.04.2011 года. Время окончания — 9-30, дата — 12.05.2011 года. Прикол! Почти две недели уничтожали. Все майские праздники!
— Нетрудно догадаться, каким способом! — снова расхохоталась Аня.
— Внутриутробным, что ли?
— А то каким же ещё! Смотри, Егор, акт подписали всего пятеро! — ещё больше развеселилась Аня. — Семерых, судя по всему, от тяжёлого изнуряющего физического труда развезло до недержания ручки!
— Нелегко же им, бедным, наверное, пришлось! — рассмеялся в ответ Егор. — Ещё бы, справиться и осилить такое количество! Ты глянь, место уничтожения — складское помещение мясокомбината! Так что и с закуской проблем не было! А спали они где, там же, что ли?
— Вахтовым методом они спали, поочередно! Короче, надоели они мне, все эти должники. Во, где они уже! — Аня резко провела ребром ладони чуть ниже подбородка и небрежно отбросила в сторону исполнительное производство. — Давай чаю спокойно попьём, а то уже тошнит от них!
— Предложение принимается! — согласился Егор, а сам задумался о недосказанной Аниной истории. «Интересно, почему же всё-таки она приставом не работает? У нее бы получилось. Вдоль маленьких домиков белых акация душно цветёт. Хорошая девочка Аня на улице Южной живёт!»
— Я вообще-то не на Южной живу, а на Чертановской.
Тут Егор догадался, что последнюю фразу он произнёс вслух, и от этого немного растерялся. — Да я, это… оговорился… — А про себя подумал, прямо по Фрейду оговорочка получилась. — Я просто твоё стихотворение вспомнил: «он с именем пристав ложится, он с именем пристав встаёт»…
— Ах да, я же собиралась с тобой сокровенным поделиться, но пока за конфетами бегала, совсем из головы вылетело… Короче, слушай, пока я не передумала. Первые две недели я, говоря фигурально, не вылезала из отдела. Уходила не раньше десяти, в восемь как штык уже на работе. Не до территории было, всё с документами возилась, запросы отправляла, входящую почту разбирала. Отчёты училась под выполнение плановых показателей подгонять. На приёме от взыскателей отбивалась, как могла. Заявления и жалобы изучала и, самое главное, была абсолютно уверена, что всем смогу помочь и то, что им причитается, непременно взыщу. Или, по крайней мере, постараюсь сделать для этого всё возможное. И вот приходит ко мне на приём бабулька — божий одуванчик, села напротив меня и тихонько причитает: «Сын у меня не работает, алименты не платит, пенсии мне не хватает, стою у метро, побираюсь. Стыдобища какая… Детина здоровый, почти два метра ростом, не инвалид, а не работает. За воротник только закладывает сильно, не просыхает».
«И на какие доходы, — спрашиваю, — тогда пьёт, если не работает?»
«Наведывается ко мне частенько, мы же с ним в одном подъезде живём. Якобы, чтобы в магазин сходить, а сам в это время подворовывает потихоньку. Из дому вещи всякие тянет, книги продает, вазочки и т.д.».
«А почему в полицию тогда заявление не напишите», — удивилась я.
«Эх, дочка, дочка, как же я могу на собственного сына бумаженцию эдакую накатать? Кровиночка же это моя… Непутёвый он у меня, правда, но какой ни есть, а всё же родной. Его ж тогда в тюрьму посадят, а передачки всё равно мне ему носить…»
Короче, решила я у него в квартире имущество арестовать. Продам, думаю, хоть что-нибудь, а все вырученные деньги бабульке перечислю. Не должно же такое жлобье безнаказанным оставаться! Да и ещё одна причина у меня была: ненавижу весь этот планктон. Набрала я с собой всяких бланков, выхожу на адрес, звоню в дверь. Открывает мне высокий мужчина в майке и шортах. Стоит в коридоре, слегка пошатывается, разит от него, как из выгребной ямы. Да и в самой квартире духан от прогорклого пота и немытой посуды стоит такой, что глаза режет. Я сразу догадалась, что это и есть должник собственной персоной. Поздоровалась. Показываю ему своё удостоверение, представляюсь и захожу в квартиру. Он, ни слова не говоря, окинул меня изучающим взглядом и пропускает вперёд, следом закрывает дверь на ключ и кладёт связку в карман. А сам, ни слова не говоря, идёт на кухню. Я, как дура, за ним направилась, захожу на кухню, а там, кроме него, ещё три мужика сидят, бухают. Один из них, по пояс голый, вся спина в наколках, медленно обернулся, прищурился немного, злобно усмехнулся золотым оскалом и хриплым голосом язвительно прогнусавил: «О, тля, тебя нам только здесь и не хватало! Андрюха, красава! Клёвую телку надыбал! Ща скукотищу развеем в простынь! Давай тащи сюда свою попочку, конфетка. Уважь хозяина, залуди стаканище. Вечер только начинается!» — и на меня одновременно уставились четыре пары голодных вожделённых глаз.
Я сразу же забыла, кто я такая и зачем пришла. У меня тут же мелко задрожали коленки. Впала я в ступор и застыла, как изваяние. Ноги тут же стали ватными и едва не подкосились. Я опешила, прислонилась к дверному косяку, в глазах всё помутнело... Надо же было, как раз в этот день тепло стало, а я так по лету соскучилась. Вот по-глупости и вырядилась, как на рандеву. «А я иду такая, вся в «Дольче Габбана»», — тихонько пропела Аня и тут же продолжила свой немного сбивчивый рассказ: — на мне туфельки на высоких каблучках, короткая плиссированная юбочка из крепа, открытая блузочка. В целом, всё пристойно, конечно, ничего откровенного или вызывающего, но для нашей работы такой прикид однозначно не подходит. Я тогда попросту не задумывалась ни о чём. Попрыгунья-стрекоза, одним словом. Размечталась о кренделях небесных наивная чукотская девочка. Думала, всех порву, одна останусь. Понимаешь, Егор, за кого они меня приняли? В общем, едва не оприходовали они меня прямо там, вчетвером, да по полной программе! От этого неожиданного приключения у меня даже праздничные дни прекратились. Не помню уже, каким образом мне удалось оттуда вырваться, но неслась я до отдела, как сумасшедшая, только пятки сверкали, те самые, в которые уже душа предусмотрительно спряталась. Неподалеку от отдела у меня нога как-то неловко подвернулась, каблук сломался. Упала я, одно утешение только, что на травку. Как говорится, с мягким приземлением. Юбку помяла и немного испачкала. Разревелась я, естественно. Всё через одно место, думаю. Через то самое, где спина утрачивает своё гордое название. Ощущения такие, словами не передать. Иду, утираюсь салфетками и одновременно злюсь на себя, что я такая дурёха. Элементарных вещей не понимаю. А ведь на исполнение сходить, это же не на вечерний киносеанс прогулочным шагом продефилировать. Вполне могла бы догадаться, тем более, что бабка мне на приёме про своего сына всё рассказала. Это же надо, взять и самой всё испортить.
Карл, как увидел меня, его спокойствие мгновенно улетучилось. Я толком ничего объяснить не сумела. Через всхлипы я выдавила из себя что-то невнятное о четверых пьяных мужиках на квартире. Меня всю трясёт. В общем, Карл, вероятно, решил, что я убежала уже после того самого непоправимого, чего со мной, по счастливому стечению обстоятельств, чудом не произошло. По его бульдожьему взгляду было видно, что он готов всей этой честной компании горло перегрызть, зубами на части разорвать.
Коля, тем временем, сгрёб всё со стола в сторону, место, стало быть, освободил. Поляну мигом обустроил. Плеснул мне в стаканчик грамм сто коньяка, порезал лимончик, шоколадку на квадратики наломал. Грейпфрутовый сок в кружку налил. Колбаски копчёной на хлебушек накидал. Пропустили мы с ним по стаканчику, потом ещё. Тепло мне стало, хорошо. Так я узнала, что такое коньяк и с чем его едят. Вгрызлась я в бутерброд, как голодный котёнок. Запихнула в рот пару кусочков шоколадки. Свернулась в кресле калачиком, ноги под себя поджала. Незаметно сама для себя успокоилась, руки-ноги трястись перестали. Пока я приходила в себя, Коля всё время в кабинете сидел, о чём-то говорил, шутил, что-то рассказывал. Как потом выяснилось, пока мы с Колей коньячок дегустировали, Карл вместе с нашим спецподразделением съездил на тот самый злополучный адрес, где они дёшево и сердито, но, самое главное, качественно отметелили и разогнали весь этот калган.
После того злосчастного происшествия внутри меня словно что-то надломилось, и я на территорию одна ходить не могу. Поэтому на следующий день честно написала заявление и перевелась на главного специалиста. Не скрою, эта работа мне тоже очень нравится, ведь не то важно, где ты работаешь, важнее то, что результат твоей работы идёт на пользу обществу.
— Ты идеалистка, — вставил небольшую реплику на последнюю Анину фразу Егор, а сам подумал, что хотел бы он оказаться в тот момент на месте Карла.
— Скорее, реалистка! Просто не каждому суждено исполнителем быть. — глубоко и разочарованно вздохнув, Аня мило улыбнулась и тут же переменила тему разговора. — Ты чай-то пей, а то уже остыл, наверное!
Действительно, пока Егор слушал Анину историю, о кружке ароматной «Принцессы Нури» он даже и не вспоминал.
— Дело пытаем, али от дела лытаем, поколение next? — с порога через распахнутую дверь поинтересовалась заглянувшая в кабинет голова Николая Второго. Которая тут же добавила: – Как успехи?
— Ещё около сотни дел осталось разобрать; думаю, часа на два работы, — обречённым голосом ответил Егор.
— От трудов праведных не нажить палат каменных! Завязывайте с этим гиблым делом, сегодня найдутся дела и поважнее.
— Ты нас, Коленька, опять на исполнение хочешь подписать? — глядя исподлобья, лукаво улыбнулась Аня.
— Ты так думаешь, принцесса? — Николай Второй демонстративно выждал небольшую паузу и пояснил: — Плохо же ты обо мне думаешь! Сегодня же пятница, опять нет повода, чтобы не выпить! Давайте, короче, собирайте манатки и подгребайте в трактир «Русский медведь», там нас уже ждут. 
— Кто? — поинтересовался Егор.
— Один с топором, двое с носилками! — расхохотался Николай Второй и тут же добавил: — Чего глупые вопросы задаешь? Пристав, который второй год работает, вдруг стал уходить домой не в десять вечера, как все, а в шесть, как положено. В конце концов, коллеги не выдержали и спросили: «Слушай, а ты чего так рано домой уходишь?» — «А у меня отпуск!» — Николай Второй, рассмеявшись громче прежнего, отчеканил резюме всему вышесказанному: — На сегодня у нас тоже отпуск!
И вышел.

* * *
Трактир «Русский медведь» располагался в подвальном помещении и представлял собой что-то вроде охотничьего домика с увешанными егерскими трофеями на стенах. Около камина, на искусственном мхе, на сильных задних лапах с большими невтяжными когтями, в полный рост обустроился бурый лесной хищник коренастого телосложения — один из самых крупных представителей семейства млекопитающих. В передних лапах он держал широкополую шляпу, в которую любой желающий при выходе мог бы бросить монетку или мелкую купюру.
Над аркой висели, вделанные в нечто среднее между щитом и гербовым обрамлением, огромные рога, сброшенные в известное время их бывшим благородным обладателем.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился Николай Второй. С широченной улыбкой и распростёртыми объятиями он шёл навстречу Ане и Егору.
— Обратите внимание на рога, молодёжь! — Николай Второй жестом вытянутой вверх правой руки указал на покрытые светло-коричневым лаком разветвления из костной ткани. — Это как раз те самые рога, которые не по злому умыслу, а по доброте душевной, наставила одна юная и раскрепощённая медведица опекавшему её пожилому, но состоятельному русскому медведю, в честь которого и получило название это романтическое заведение!
Под сводами из красного облицовочного кирпича висела на цепях широкая многоярусная кованая люстра с лампочками-свечами, горевшими не на полную мощность приглушённым неярким и спокойным светом. На стенах гармонично смотрелись удачно подобранные в стиль аналогичные бра в виде подсвечников.
Оглядевшись по сторонам, Егор неуверенной походкой пошёл за Аней и Николаем, которые шли под ручку и на пару громко смеялись. В дальнем углу, за накрытым на четверых дубовым столиком сидел Карл, размеренно и неторопливо курил трубку и, откинувшись на спинку деревянного кресла, читал «Эксперт». Увидев приближающуюся компанию, он неторопливо убрал журнал в портфель, выпустил вверх клуб ароматного дыма и почувствовал, как в нём растворяются все его проблемы. Глядя на Карла, было видно, что его руку греет не просто трубка, а нежная и заботливая подруга, в извилинах узоров и плавных линиях которой чувствовалась искренняя верность и безраздельная преданность.
— Присаживайтесь, коллеги! — спокойным и ровным голосом предложил Карл. — С Божьей помощью, сегодня мы всё-таки сумели вернуть безграничное счастье одной милой и симпатичной девушке по имени Елизавета, которая в знак признательности и благодарности любезно пригласила всех нас в Санкт-Петербург. В Мариинском театре 28-го сентября состоится открытие сезона, и мы сможем насладиться великолепной оперой «Борис Годунов» в 4-х действиях с прологом. Это постановка Андрея Тарковского. Музыка Модеста Мусоргского. Либретто композитора по одноимённой трагедии Александра Сергеевича Пушкина и «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина. Премьера оперы состоялась на сцене Ковент-Гарден в 1983 году. Надеюсь, что никто из вас не откажет даме в учтивости, — скорее утвердительно, нежели вопросительно, произнёс Карл. По его интонации совершенно невозможно было определить, где он шутит, а где серьёзен.
Ассорти из закусок и салатиков были заблаговременно и аккуратно расставлены. Соки, минеральная вода и не только, также уже присутствовали, приборы были разложены. Несмотря на уютную атмосферу и обстановку, Егор чувствовал себя неловко. Он долго ничего не мог выбрать из многообразия горячих блюд, но не из-за того, что пытался договориться с собственным аппетитом, а в связи с тем, что цены на вкусно приготовленные мясо и птицу, указанные в прейскуранте, кусались, словно бешеные бездомные и злые собаки, и приходились явно не по студенческому карману. Все, кроме Егора, уже давно сделали заказ, а он в нерешительности не знал, как ему поступить в этой довольно щепетильной ситуации. Несколько минут официант стоял около Егора и терпеливо ждал. Первой сориентировалась Аня. Выхватив из рук Егора коричневую кожаную папку с меню, она посмотрела на официанта и распорядилась:
— Ему фирменный стейк «Мечта Гризли» от шеф-повара, пожалуйста, и ассорти овощей на гриле.
Едва только официант, уточнив сделанный заказ, удалился, Аня сразу же шепнула Егору на ухо:
— Ты чего это, как не родной? Расслабься, мы же не на работе!
— Ань, да я просто… Просто я… чувствую себя не в своей тарелке… — неловко оправдывался Егор. Он никак не мог признаться, что за блюдо ценой в тысячу рублей ему попросту нечем заплатить.
Услышав последнюю фразу, Карл тут же догадался, в чём дело. Он очень удивился этой детской наивности Егора и решил окончательно снять образовавшееся в связи с этим напряжение.
— Знаешь, Егор, откуда взялась произнесённая тобой фраза?
— Нет, а что, у неё тоже есть какая-нибудь история?
— Разумеется. В комедии Грибоедова «Горе от ума» Фамусов говорит Чацкому: «Любезнейший, ты не в своей тарелке!» И Чацкий понимает: это значит, что он чувствует себя неловко. Да, но как он догадался? Дело в том, что Чацкий знал французскую поговорку: «Tu n'es pas dans ton assiette ordinaire», что в переводе значит: «Ты не в своей обычной assiette», а assiette (ассьётт) по-французски — тарелка. Вроде бы все понятно, однако, здесь не всё так просто, как может показаться на первый взгляд. Как французам пришло на мысль выдумать такую чепуху, а русским — переводить её на свой язык? Причём тут тарелка?
— Скорее всего, это французское иносказание.
— Ты так считаешь? Здесь-то как раз и кроется разгадка. Ты подумай-ка вот о чём. Наше слово «ключ» по-французски будет либо «1а clef» (отмычка), либо «la source» (источник, родник). Представь себе француза, который вздумал бы выразить по-французски русскую пословицу «Ключ замка сильнее», что означает: «каждую тайну можно открыть». Он берёт словарь и видит: ключ — Ля суре. И переводит:  «Родник сильнее замка». Ерунда? Да, но ведь это же русское иносказание, тут всё возможно! И так стала бы жить во Франции русская пословица, которой у нас никогда не было.
— Не знаю…
— Дело в том, что с «тарелкой» произошло то же самое. Слово assiette во Франции имеет два смысла: «тарелка» и «положение». Эти слова пишутся по-разному, но произносятся одинаково. На самом деле, французское выражение означает: «Ты не в своём обычном положении», а иносказательно:  «Ты не таков, как всегда». А у нас, перепутав значения, как это случается при обращении с иноязычными словосочетаниями, его перевели: «Не в своей тарелке». Конечно, если бы тут не замешалось иносказание, так не могло бы случиться. Никто ведь не скажет «Ешь из мелкого положения» или «Какая затруднительная тарелка». А раз здесь иносказание — всё может быть. Вот и пошла гулять по Руси эта странная поговорка. Александр Сергеевич Пушкин блестяще знал французский язык. Он заметил нелепость и указал на неё. Но такова уж сила привычки в языке, что прошло сто с лишним лет, а мы до сих пор говорим «Ты не в своей тарелке», в смысле — в плохом расположении духа, не в настроении, странное у тебя состояние и т.д.
— Никогда бы не подумал… Выходит, мы говорим, а зачастую сами не знаем, что?
— Вот именно. Произошедшие от иностранных устойчивых словосочетаний, некоторые фразеологизмы используются в русском языке не в соответствии с их смысловым значением, а в связи с исторически сложившимися нормами употребления. — Карл внимательно посмотрел на Егора, поднёс трубку к губам и предался несравненному наслаждению. Увидев, что все присутствующие с нетерпением застыли в ожидании продолжения банкета, читай: продолжения рассказа, Карл отложил трубку.
— Полтора года назад, Егор, к нам на исполнение поступил исполнительный лист о выселении одной организации из того самого помещения, в котором мы сейчас имеем честь находиться. Увёртливые они оказались и настолько юридически подкованные, что почти год никто из приставов ничего с ними сделать не мог. Сначала у них получилось исполнительное производство приостановить до тех пор, пока Федеральный арбитражный суд Московского округа кассационную жалобу рассматривал. Каждое действие оспаривали, замордовали жалобами и нас, и Главк. А потом выяснилось, что взыскатель — Департамент имущества города Москвы, не дождавшись исполнения, провёл торги и заключил договор долгосрочной аренды с компанией, которая собиралась открывать здесь ресторан. Из-за затягивающегося выселения новый арендатор всё никак не смог заехать, а арендную плату по договору вносил регулярно: по понятным причинам не хотел ссориться с городом.
Пришёл их генеральный директор на приём к нашему шефу, Сергею Анатольевичу, попросил помочь им, по-человечески, ускорить выселение. В общем, это исполнительное производство оказалось у меня. Вышел я сразу, благо здесь от отдела недалеко. Оказалось, что должники эти очень уж хитровыеденные. Вот что они придумали. Они попросту сдали помещение в субаренду третьей организации на одиннадцать месяцев, в отношении которой решения о выселении, естественно, не было. Получается, что последние законно в нём находятся. Приготовили целый пакет документов в копиях. Лейтмотив такой: идите, уважаемые заинтересованные лица, в Арбитражный суд, оспаривайте сделку. А это, как минимум, четыре месяца, а то и полгода. А мы потом сдадим помещение ещё раз — четвертой организации, и так до бесконечности.
— Так ведь это же ничтожная сделка! — встрепенулся Егор, вспомнив, что чему-то его всё-таки научили. — Которая не требует признания её таковой в судебном порядке и считается недействительной с момента её совершения.
— Правильно мыслишь, только как это ни парадоксально, чтобы признать сделку ничтожной, всё равно требуется судебное решение, поскольку только суд может определить те значимые для дела обстоятельства, которые и позволяют квалифицировать совершенную сделку как ничтожную. А самое главное, что только суд может применить последствия недействительности ничтожной сделки. В данном случае — выселить субарендатора. Пристав в такой ситуации даже заинтересованным лицом не является и, следовательно, заявлять в суд иск о применении таких последствий не может. Вот в чём дело, Егор.
— И что же тогда делать? — растерялся Егор. — Неужели совсем нет никакого выхода?
— Если бы не было, мы бы сейчас здесь не сидели! — улыбнулся Карл кончиком рта. — Естественно, решение проблемы мы нашли.
Егор обратил внимание на то, что Карл сказал не «я нашёл», а «мы нашли», хотя было понятно, что выход из тупика был найден именно Карлом и никем иным.
— Я нисколько не сомневался, — продолжал тем временем Карл, — что субарендаторы и арендаторы — суть одни и те же лица. Конечно, всё было сделано так, чтобы к документам придраться было невозможно. Да я, если честно, и не собирался с ними «играть в переписку». Я просто вручил им требование об освобождении незаконно занимаемого помещения в трёхдневный срок с предупреждением о том, что в противном случае выселение будет произведено в принудительном порядке, а также предупредил их об уголовной ответственности за самоуправство и ушёл. На следующий день в канцелярию поступило заявление от субарендатора, в котором сообщалось, что он не является должником, что в отношении него нет судебного решения и, следовательно, все запланированные действия по выселению изначально незаконны. И через три дня, разумеется, никто помещение не освободил. Я к такому повороту событий оказался готов. В назначенное мной время, а я запланировал выселение на двенадцать, как раз на открытие, к ресторану подъехала фура и восемь грузчиков. Охранника, администратора и двух официанток спокойно вывели наши доблестные судебные приставы по ОУПДС. Никто даже не пытался сопротивляться. Должники настолько были уверены в собственной юридической непогрешимости, что не стали увеличивать численность охраны. Меньше чем за час всё имущество из подвала перекочевало в грузовик, мы составили акт о выселении и передали освобождённое помещение взыскателям, которые и открыли здесь трактир «Русский медведь». Вот поэтому мы теперь всегда желанные гости в этом заведении, правда, за полтора месяца всё никак не было повода, да и времени, чтобы здесь собраться. Так что не переживай, Егор, наш сегодняшний ужин оплачивать не нужно.
— Неужели они потом не жаловались?
— Пожаловались, конечно. В этот же день в канцелярию заявление поступило. Однако, как это часто бывает, должник перехитрил самого себя. Жалоба на мои действия оказалась подписана генеральным директором должника, который жаловался на незаконное выселение третьего лица! Отписали мы вкратце, что выселение произведено на основании вступившего в законную силу решения суда и что права должника действиями судебного пристава не нарушены, а если третьи лица считают иначе, то пускай с соответствующими жалобами обращаются в суд. В общем, на сегодня расклад такой. Никаких заявлений в суд не поступало, а про вывезенное имущество никто до сих пор не вспоминает. Так и хранится оно на складе.
— Предлагаю тост, коллеги! — Николай Второй взял инициативу в свои руки. — Попрошу наполнить бокалы.
Стоявший неподалеку официант тут же разлил всем, кроме Ани (рядом с которой стоял графин со столовым красным вином), по стограммовой стопочке из запотевшего полулитрового «Русского Стандарта».
Егор снова растерялся. Он раньше никогда не пил водку. Вернее, один раз попробовал — не понравилось, но об этом вспоминать не хотелось. А здесь доза была явно не маленькая. Да, но и отступать было тоже как-то не с руки. Нельзя же перед Аней ударить в грязь лицом.
«Если я откажусь, то она меня точно уважать перестанет! — подумал он. — В конце концов, мужик я или нет?» В итоге Егор набрался храбрости и решился: «От ста граммов ничего страшного не произойдёт, только аппетит разыграется, тем более, что закуски на столе предостаточно. Главное — это хорошенько закусить!»
— Давным-давно, много лет назад, — начал между тем Николай, — великий полководец античности  Александр Македонский решил отдохнуть от ратных подвигов и начал путешествие по территории, где находится современная Италия. В один прекрасный день Александр Великий остановился со своей дружиной на берегу реки Тибр и привязал своего коня Буцефала к дереву. Уже в то время конокрадство было распространено повсеместно. Когда Александр искупался и вышел на берег, он с глубоким сожалением обнаружил, что на месте коня не оказалось. «Стибрили», —  записал в своём дневнике всего одно слово великий полководец. Когда его дневники дошли до нас, в русский язык для обозначения кражи прочно вошло слово стибрить. Пересев на другого коня, имени которого история, к сожалению, для нас не сохранила, Александр продолжил своё путешествие и через несколько дней остановился неподалеку от Пизанской башни. Обойдя башню кругом, он с удивлением обнаружил, что оставленный конь на месте отсутствует. Так русский язык пополнился еще одним общеизвестным и общеупотребительным словом. Поэтому предлагаю выпить за великий и могучий русский язык!
Послышался заразительный смех Ани и звон бокалов. Набравшись храбрости, Егор вслед за Карлом и Николаем опрокинул стопочку, наколол на вилку маринованный корнишон и незамедлительно отправил его внутрь для восстановления кислотно-щелочного баланса своего неокрепшего организма.
Лучшей характеристикой происходящего стал непроизвольно и спонтанно родившийся в голове Николая Второго каламбур:
И в ратный путь, скрестивши шпаги, пустились вилки и ножи.
Неравный бой лишил отваги салатов разных этажи.   

Не успел Егор отойти от только что принятого на грудь, как Николай Второй продолжил совмещение развлекательно-познавательной части застолья.
— Приходит как-то раз на приём к судебному приставу взыскатель с исполнительным листом, передаёт его и спрашивает: «Когда я смогу получить по нему деньги?» Пристав загадочно посмотрел сначала на взыскателя, потом на исполнительный лист и спокойно констатирует суровую действительность: «Надо ждать». Взыскатель вышел из кабинета. Идёт по коридору и думает: «Надо ждать, надо ждать… Ага, надо ж дать!» Через неделю снова пришёл на прием, протягивает приставу конверт и задаёт всё тот же вопрос: «Когда я смогу получить свои деньги?» Пристав неторопливо проверил содержимое конверта, потом взял исполнительный лист и стал внимательно его разглядывать. Повернул влево, потом вправо, поднял вверх, посмотрел на просвет. Сначала он удрученно хмыкнул, а затем флегматично, не глядя на взыскателя, отвечает: «Получите вы свои деньги. Просто вы пока ещё мало ждали».
Делать нечего, взыскатель снова покинул кабинет. В размышлении вышел на улицу: «Мало ждал, мало ждал… Ага, мало ж дал!»
Проходит ещё какое-то неопределённое время. В третий раз взыскатель закидывает удочки в отдел судебных приставов. Кладёт очередной конверт на краешек стола и вновь интересуется: «Когда же я, наконец, смогу всё-таки получить свои деньги?» Пристав тут же, не раздумывая ни секунды, с ходу выпалил: «Знаете, у вас очень сложная ситуация, надо начальству доложить!»
Егор и Аня дружно рассмеялись.
— Чему смеетесь?  Над собой смеётесь! — с укоризной, словно гоголевский Городничий, то ли в шутку, то ли серьёзно высказался Карл.
Николай Второй на упрёк внешне никак не отреагировал, но и не растерялся. Он кратко и торжественно произнёс:
 — Объявляется второй тост. Слово предоставляется Карлу.
Эта фраза прозвучала в ушах Егора будто «Объявляется белый танец. Дамы приглашают кавалеров». И он машинально подумал: «Интересно, а кого из нас троих пригласила бы Аня на белый танец?» Разумеется, что этот вопрос остался без ответа.
Карл произвёл очередную неторопливую оценку вкусовых качеств крепкого, ароматного и немного сладковатого табака и спокойно выпустил загубник.
— Однажды вечером за столиком в ресторане сидели Генеральный прокурор, Патриарх Русской Православной церкви и Главный судебный пристав. «Как всё-таки до революции было здорово! — сокрушался Генеральный прокурор. — Каждый, приходивший с челобитной, обращался не иначе как — Ваше высокоблагородие!»
«Ну, тогда давайте пропустим по стопочке, и мы будем вас называть только — Ваше высокоблагородие!» «Совершенно с вами согласен, — сказал Патриарх. — Раньше было определённо лучше. Каждый прихожанин обращался исключительно как — Ваше святейшество!» «Давайте ещё по одной, и мы станем вас называть — Ваше святейшество!»
После очередной рюмочки, уже изрядно расслабившиеся Генеральный прокурор и Патриарх с лёгкой ухмылкой спрашивают у Главного судебного пристава: «Ну а вас как называть прикажете?»
«Я даже сам не знаю, — подрастерялся Главный судебный пристав. — Когда я ещё только начинал работать, я пришёл к должнику арестовывать имущество. Открылась дверь, я представился. И услышал весьма ёмкое и красноречивое обращение: «О, Господи, ты уже здесь!»»
Поэтому предлагаю выпить за нашу важную и необходимую обществу и государству профессию! — подвёл черту Карл.
И снова дружно зазвенели бокалы.
Егору стало очень хорошо, тепло и уютно. Он раскрепостился. Одним словом, почувствовал себя своим на этом празднике жизни. С яростью набросившись на грибочки и солёные помидорчики черри, Егор уже не задумывался о том, насколько хорошо соблюдается ресторанный этикет. 
Карл тем временем попросил официанта уменьшить звук музыки и неожиданно, когда этого никто не ждал, начал повествование о событиях последних дней.
— Дорогие мои коллеги, вы, как я полагаю, с нетерпением хотите          узнать некоторые подробности и детали нашего последнего дела. Прежде всего мне бы хотелось уточнить: с чего лучше начать повествование — с исчезновения бабули или с пропажи скрипки?
— Конечно, со скрипки! — наперебой, в один голос закричала оживлённая троица.
— Я так и думал, — Карл разочарованно вздохнул. — Этого я как раз и боялся. Позвольте здесь, уважаемые коллеги, всё-таки выразить собственную точку зрения на этот счёт! Любой человек, тем более, пожилой, достоин того, чтобы начинать рассказ с него, нежели с похищения вещи, даже если она хоть тысячу раз уникальна. Человеческая жизнь всё-таки, думаю, вы согласитесь со мной, несоизмеримо дороже — она бесценна.
Все трое молча закивали. Им было чрезвычайно интересно услышать, что же всё-таки произошло на самом деле. 
— Для начала я хочу вас спросить вот о чём. Как вы думаете, уважаемые коллеги, в чём заключалась основная сложность исполнения судебного решения о выселении бабули?
— По-моему, самое обычное выселение. Если, конечно, не считать тех самых таинственных происшествий, которые имели место быть, — к этому времени у Егора заметно развязался язык. Он уже не задумывался о том, что раз Карл задаёт подобный вопрос, значит, где-то содержится подвох. 
Карл сосредоточенно посмотрел на Егора, сразу же оценил ситуацию и, с чувством собственного достоинства, размеренно заговорил.
— Закону известны только две ситуации: либо вселение, либо выселение. Tertium non datur.
Егор вспомнил, что это по-латыни, и данное крылатое выражение означает  «третьего не дано».
— У нас же, фактически, было исполнительное производство о переселении. То есть нам нужно было сначала выселить бабулю, а затем её вселить в другую квартиру. Причём не в Москве, а в Алексине. Задача в два действия.
Тут уже Егор задумался, а Карл снова закурил.
— Действительно… — согласилась Аня. — А как же тогда такое решение исполнять? Ведь мы не можем совершать исполнительные действия на территории другого субъекта Российской Федерации.
— Совершенно верно. Наш закон гласит, что при необходимости совершения отдельных исполнительных действий и (или) применения отдельных мер принудительного исполнения на территории, на которую не распространяются полномочия судебного пристава-исполнителя, он вправе поручить соответствующему судебному приставу-исполнителю совершить исполнительные действия и (или) применить меры принудительного исполнения. Поручение оформляется постановлением судебного пристава-исполнителя и утверждается старшим судебным приставом. По указанному постановлению судебным приставом-исполнителем, к которому оно поступило, возбуждается исполнительное производство с соблюдением требований тридцатой статьи. На время исполнения поручения основное исполнительное производство может быть приостановлено.
Что же тогда получается? Мы должны выселить должника и, не оканчивая исполнительное производство, поручить судебному приставу-исполнителю его вселить. То есть, вынести постановление о вселении, утвердить его у старшего судебного пристава и направить его по почте (а как иначе, не везти же его нарочным) в другой регион. Сколько времени оно будет идти? Неделю, не меньше! А то и дольше. Там, на месте, судебный пристав-исполнитель должен руководствоваться тридцатой статьей. Ему даётся трехдневный срок на рассмотрение вопроса о возбуждении исполнительного производства. Более того, пристав, в случае неправильного оформления постановления, вообще может отказать в возбуждении исполнительного производства и возвратить его обратно инициатору. Далее, должнику устанавливается срок для добровольного исполнения, который не может превышать пяти дней. И где же всё это время должен находиться выселенный должник? Неизвестно. Это ещё не самое главное. Как исполнять решение суда в части вселения? Кто является должником в данной части? Кого должен обязывать судебный пристав передать ключи от квартиры, и на каком основании? Понятно, что это должен быть собственник квартиры. Но о нём в решении суда ничего не сказано, да и к участию в судебном процессе он не привлекался. К тому же, у него есть право оспаривать решение суда, поскольку он — лицо, не привлеченное к участию в процессе, а принятым по делу судебным актом в отношении него установлены определённые права и обязанности, затрагивающие его законные интересы. Да и судебный пристав его обязывать не вправе, поскольку он не должник.
Теперь понимаете, в чём основная сложность. Закон не предусматривает такого вида исполнения, как переселение. Поэтому и приходится действовать не по закону, а всего лишь со ссылкой на закон.
— А может, стоило обратиться в суд за разъяснением способа и порядка исполнения? — включился в обсуждение Николай Второй.
— Да направлял я такое заявление, разумеется, хотя был на сто процентов уверен, что получу отказ. Так оно и случилось. Суд написал в определении, чего же здесь неясного? Выселить из московской квартиры в алексинскую. И, что самое главное, действительно ведь нет ничего непонятного, всё ясно, как солнечный день. Не у суда же должна голова болеть о том, как мы будем ликвидировать этот пробел. Представьте себе, что было бы, если бы в той квартире, куда мы должны были бы вселить бабулю, кто-нибудь жил? Мною и такой вариант прорабатывался, поскольку его исключать было нельзя.
— Короче, Склифосовский? — несколько фамильярно произнес Егор, но Карл не обратил на это ровным счётом никакого внимания. — Где же тогда наша бабуля? Куда она делась? Мы все хотим это знать!
— Всё очень просто, Егор, — спокойно отреагировал Карл на калейдоскоп вопросов. — Она сейчас у себя дома. Я имею в виду московский адрес, из которого мы её выселяли. — Карл снова взял трубку и, откинувшись на спинку стула, стал с довольным выражением лица наслаждаться вкусовыми качествами и ароматом несравненного голландского табака.
Все трое слушателей мгновенно оказались в прострации и тут же перестали осознавать происходящее.
Егор едва не выронил бокал с апельсиновым соком, который в этот момент держал в руке. Он посмотрел на Карла таким взглядом, словно тот был неизвестно откуда взявшимся, гремящим цепями, привидением Кентервильского замка. Какое-то время тыльная сторона Егора тщетно и безрезультатно пыталось найти точку опоры, чтобы её разделить.
Пока внезапно остекленевшие глаза созерцали растворяющегося в неге и млеющего от удовольствия Карла, рука Егора, та самая рука, которая держала бокал с соком, в растерянности тыкалась, как слепой новорождённый котёнок носиком, в поисках свободного пространства на столе.
Николай Второй, никак не выражая своего удивления услышанным, принялся преспокойненько уничтожать разложенные на тарелочке запасы продовольствия. Однако его сознание в этот момент, вне всякого сомнения, находилось в безуспешных поисках квинтэссенции всей этой «Туманности Андромеды».
Аня, слегка улыбаясь, зачарованно любовалась Карлом и абсолютно не скрывала этого. Она тоже совершенно ничего не понимала, но испытывала от этого неописуемый восторг и глубокое уважение к самому необыкновенному человеку, которого ей доводилось когда-либо встречать в жизни. Бесспорным для неё было только то, что всё закончилось. А закончилось благополучно, исключительно благодаря нестандартному мышлению и продуманным до мельчайших подробностей действиям Карла.
— Как она могла оказаться дома, если мы её выселили? — Егор никак не мог поверить в достоверность только что услышанной информации.
— Настало время окончательно прояснить ситуацию, — Карл решил-таки прекратить муки творчества трёх судебных приставов, маявшихся в попытках безрезультатного поиска спасительного ответа на интересующий их вопрос. — Ничего особенного в этом деле нет. Оно привлекло моё внимание ещё в марте, когда я исполнял решение о снятии нашей бабули с регистрационного учёта. Так что мы с ней были уже знакомы. Об этом вполне можно было уже догадаться, поскольку вы — Николай и Егор, во время своего визита в Алексин получили по запросу выписку из домовой книги и копию финансово-лицевого счета. В нёй есть сведения о том, что гражданка Ушакова Клавдия Фёдоровна зарегистрирована по новому адресу на основании решения суда, которое было мной исполнено.
— Чем именно оно привлекло твоё внимание, Карл? — спросил Николай Второй, приостановив собственное чревоугодие. — Очень хочется услышать, наконец, разгадку этого неразрешимого парадокса.
— Это не парадокс, Коля. Это ерунда. Неразрешимый парадокс — это совсем другое. Приведу только один пример одного довольно известного парадокса, который долгое время оставался неразрешимым. Его суть заключается в том, может ли всемогущий Бог создать камень, который он сам не сможет сдвинуть с места. Всё дело в том, что, если Бог может создать такой камень, то он не всемогущий, так как не сможет его сдвинуть с места. Создание такого камня — это предел божественному всемогуществу. Но если Бог не сможет создать такой камень, то он тоже не всемогущий, так как создание некоторых вещей для него становится невозможным. Казалось бы, разрешить этот парадокс невозможно. Но это не так. Разгадка парадокса заключается в следующем. Правильный ответ — да, всемогущий Бог может создать такой камень. Запросто. Но для этого ему придётся временно отказаться от всемогущества, перестать быть всемогущим Богом. По сути, вопрос стоит так: может ли всемогущий Бог перестать быть всемогущим Богом? Да, конечно, может. Он же всемогущ. Всё дело в том, что всемогущество божие не имеет границ и пределов, является абсолютным всемогуществом. А создание камня, который Бог не может сдвинуть с места, является ограничением этого всемогущества, оно определяет ему пределы, устанавливает для него границы, делает абсолютное всемогущество относительным.
Изначально парадокс подразумевает, что Бог, якобы, может выйти за пределы своего абсолютного всемогущества, то есть стать ещё более всемогущим. Но как можно выйти за границы и пределы того, что не имеет ни границ, ни пределов? Следовательно, всемогущий Бог не может выйти за пределы своего всемогущества, стать ещё более всемогущим. Это невозможно. Таким способом камень не создашь. Создать этот камень можно только одним способом, — сознательно ограничить своё всемогущество, поставить ему границы, то есть всемогущий Бог должен временно перестать быть всемогущим Богом. А может ли всемогущий Бог временно перестать быть всемогущим Богом? Конечно, может. Если захочет. Всемогущество подразумевает, что Бог способен из бесконечного и всемогущего стать, в том числе и конечным, и не всемогущим. И, наоборот, по желанию.
— Ну ты грузанул… — кратко, но ёмко высказался Николай Второй.
Карл на какое-то время снова прильнул к трубке, а затем продолжил:
— Вернёмся к родным пенатам, к нашему исполнительному производству. Моё внимание в этом деле привлекло именно то, что суд решил снять нашу бабулю с регистрационного учёта в Москве и поставить на регистрационный учёт в Алексине. Вы когда-либо такое видели, чтобы коренную москвичку снимали с регистрационного учёта и ставили на регистрационный учёт в другом регионе без её согласия? Если да, то расскажите, я с удовольствием послушаю. Лично мне неизвестно никаких правовых оснований и возможностей для реализации этого на практике. Она же ведь и пенсию здесь получает. Однако так решил суд, и мне пришлось исполнять его решение. Вот, уважаемые коллеги, это один из самых противоречивых моментов нашей работы. Даже если ты понимаешь, что решение, мягко говоря, «странное», ты обязан его исполнить несмотря ни на что.
— Но, — слегка улыбнулся Карл, — никто ведь не запрещает нам немного напрячь серое вещество и пошевелить мозговой извилиной. Этим я, собственно, и решил заняться. Мне удалось выяснить, что некое агентство недвижимости «Империя», довольно известное в определённых кругах, специализируется на оформлении договоров ренты с одинокими пенсионерами. С одной стороны, у них довольно широкие связи в сфере бизнеса, поскольку основным учредителем этого агентства является один частный коммерческий банк. А, с другой, у них очень любопытный деловой партнёр — окружной комитет общества Красного креста. Первые подыскивают клиентов, желающих инвестировать собственные деньги в бизнес-проекты. Вторые за определённое вознаграждение негласно предоставляют им списки одиноких пенсионеров, которые страдают неизлечимыми заболеваниями. Функция же самого агентства недвижимости заключается в посредничестве между ними. Причём на эту работу отбираются исключительно женщины, имеющие высшее психологическое или педагогическое образование и имеющие опыт работы в сфере социального обеспечения. Сначала они ведут среди пожилых людей «разъяснительную» работу, подталкивая их к принятию решения о заключении договора ренты с правом пожизненного проживания в собственной квартире. Всё равно им некому завещать свою жилплощадь, родственников же у них нет. Почему же тогда не провести остаток жизни в относительной сытости и достатке? Промывание мозгов заканчивается, когда клиент окончательно «дозревает» и соглашается с разумными доводами «соцработника».
Другая часть их работы заключается в том, чтобы разжечь интерес у бизнесменов. Привлечь их для участия в этом проекте. И, спустя некоторое время, предприниматели начинают с заинтересованностью рассматривать варианты приобретения недвижимости как высокодоходный способ вложения своих финансов. Дело в том, что рентабельность этого бизнеса очень и очень высокая. Поэтому среди деловых людей всегда находятся желающие неплохо заработать. Слетаются, как мухи на пирог.
Как и на любом другом рынке, здесь существует конкуренция. Есть ещё одна риелторская фирма с довольно привлекательным названием «Мосгоржильё». Контора, не имеющая ровным счётом никакого отношения к Москве. Обыкновенное общество с неограниченной безответственностью. Но наши доверчивые пенсионеры клюют на эту вывеску, словно голавль на кузнечика в середине мая.
Не стану вас больше утомлять излишними подробностями и перейду к сути дела. В общем, уважаемые коллеги, заглотнула наша бабушка наживку и попалась на крючок одному из таких рыболовов. Подписала договор ренты, в котором добровольно обязалась выписаться в Алексин в течение трёх месяцев. Разумеется, что этот пункт договора она не читала. Получила причитающиеся ей деньги, расписочку отдала. И полгода её никто не беспокоил. Деньги ежемесячно в оговорённой сумме перечислялись ей на сберкнижку, и все были довольны. Но недолго музыка играла. Получает она повестку в суд. Созвонилась с риелторами. Они её успокоили, не переживайте, дорогая Клавдия Фёдоровна, всё это ерунда и никуда ходить не надо. Ошибочка, дескать, вышла. К сожалению, не усомнилась здесь наша бабуля в искренности маклеров, хотя вполне могла бы. А ещё через два месяца пришёл ко мне исполнительный лист о снятии её с регистрационного учёта. Решение суда я, конечно же, исполнил и зарегистрировал её в Алексине. Когда же «вдогонку» пришёл лист о выселении, тут я уже не выдержал и сообщил всю собранную мной информацию в компетентные органы, которые очень заинтересовались всей этой ситуацией и через некоторое время, как вы уже знаете, накрыли всю преступную сеть. А в нашем случае, чтобы преступление считалось оконченным, бабулю необходимо было выселить и составить об этом соответствующий акт. Что нами и было исполнено. Потом «Туарег» сделал пару кругов вокруг парка и вернул бабулю обратно, домой. А грузовик и вовсе никуда не уезжал, просто отъехал в сторону. Так что, не обессудьте, уважаемые сыщики, но чёрный «Туарег» здесь совсем ни при чём. В нём находился всего-навсего оперативник. Его внедрили в агентство недвижимости в качестве информатора. Он и был представителем взыскателя при выселении. Он сделал дубликат ключей, которые и продемонстрировал своему руководству вместе с актом о выселении в качестве выполненной работы.
— Значит, зря мы ездили в Алексин, — поникшим голосом, удручённо прошептал Егор.
— Совсем нет, скорее, наоборот. Именно благодаря вам, коллеги, наши правоохранительные органы сумели раскрыть последнее звено действующих лиц в этой длинной цепочке. Ваш визит в квартал неприкаянных душ взволновал тех, кто занимался крышеванием этого незаконного бизнеса. Сделав несколько неосторожных телодвижений, они непроизвольно выдали себя, после чего эти оборотни в погонах из местного отделения полиции, в ходе совместной операции, были задержаны сотрудниками федеральной службы безопасности.
Это ещё не всё. За отдельное вознаграждение местная бригада «орудовцев» организовала, причём по довольно приемлемым ценам, кремирование отдавших Богу душу несчастных стариков. Для этих целей была задействована современная кремационная печь, оснащённая автоматической системой загрузки и отдельным окном для быстрого удаления пепла. Наличие специальной камеры дожига доводило прах до соответствия самым жёстким экологическим требованиям. Специально разработанная для этой цели система контроля продуктов сгорания обеспечивала полное отсутствие в них дыма и запаха. Поэтому никаких вредных выбросов не было, и никто не знал о действительном назначении при её использовании. В ней дополнительно была смонтирована установка автоматизированной системы управления при помощи компьютера.
Именно по этой причине на городском кладбище никаких захоронений и не производилось. Но людей не обманешь. Они же видели, что старики всё умирают и умирают, а никаких новых могил не появляется. Отсюда и пошло название «квартал неприкаянных душ», поскольку после кремации стариков их прах земле не предавался.
Здесь Карл внезапно замолчал и, сделав многозначительную паузу, не чокаясь, резко опрокинул стопку «Русского стандарта». Николай Второй и Егор сделали то же самое. Аня немного неуверенно пригубила от своего бокала и, чтобы никто не заметил её непроизвольно увлажнившегося взгляда, стремительно отвела глаза в сторону.
После непродолжительного тайм-аута, вызванного осмыслением   накопленного опыта переоценки всех ценностей, Карл принялся за продолжение раскрытия той самой тайны, что всё ещё была покрыта туманным мраком.
— Теперь, когда вы знаете, каким образом было окончено наше необыкновенное выселение, остаётся узнать совсем немного.
— Откуда же тогда, Карл, у бабули эта скрипка всё-таки оказалась? — не выдержала и вклинилась в его монолог Аня.
— Об этом я как раз и собираюсь вам поведать. Неужели вам самим не бросились в глаза очевидные противоречия в этом деле? — Карл с недоумением поочерёдно посмотрел каждому прямо в глаза. И, не услышав ничего, продолжил:
— Тогда обо всём по порядку. После ознакомления с жалобой, подписанной, как вы помните, адвокатом бабули, у которого отсутствовал как ордер на представление интересов, так и сама доверенность, я установил, что адвокат с фамилией Ломакина в реестре адвокатов города Москвы не значится. Вскоре выяснилось, что адвокатское бюро мисс Ломакиной находится в Санкт-Петербурге. Меня сразу же заинтересовал тот факт, что жалоба была принята нашим руководителем примерно через два с половиной часа, непосредственно после выселения. Вполне очевидно, что за это время никак нельзя было не только совершить путешествие из Петербурга в Москву, но и иметь возможность переговорить с бабулей, поскольку вы уже знаете, что, de facto, никакого выселения и не было. Уже на этом этапе мне стало ясно, что подача жалобы являлась хорошо спланированным актом, и это было задумано заблаговременно. Ведь даже если предположить, что скрипка в действительности находилась в квартире, то, чтобы выявить её отсутствие, необходимо было добраться до Алексина, разобрать всю мебель, вещи и коробки, а затем вернуться в Москву, составить жалобу и только после всего этого идти на приём к нашему шефу. Я, не раздумывая, набрал номер приёмной адвокатского бюро в Санкт-Петербурге, и, вы не поверите, меня соединили с госпожой Ломакиной, которая, разумеется, о выселении нашей бабули ничего не знала, в Москве последние два года не была, никакой жалобы не подавала и вообще решила, что вся эта история — чей-то неудачный розыгрыш.
Следующим моим действием стало выяснение всех подробностей, связанных с установлением подлинного владельца скрипки. Я встретился со своим давним знакомым, его имя — Гринберг Лев Константинович. Он заслуженный искусствовед России и является, одновременно с этим, руководителем отдела антиквариата Государственной Третьяковской галереи. Долгое время проработал в Консерватории, а несколько лет тому назад защитил докторскую диссертацию по истории создания музыкальных инструментов итальянскими скрипичными мастерами. Естественно, что о таком консультанте по нашей проблеме трудно было даже и мечтать.
Получив довольно много полезной информации, я сделал звонок в Администрацию Мариинского театра, который, как вы уже знаете, в это время находился на гастролях в Лондоне. Только вот ведь в чём оказалась загвоздка: известная уже вам Елизавета Голубева в Лондон вместе со всеми, по причине болезни, не улетела, а должна была присоединиться к труппе только через несколько дней. Следовательно, у меня были все основания предполагать, что интересующая нас антикварная вещь в это время также находилась в Санкт-Петербурге.
Дальше вскрылись, причём совершенно случайно, весьма прелюбопытные обстоятельства. Оказывается, билеты на рейс «SU 1533» авиакомпании «Аэрофлот» по маршруту Санкт-Петербург — Лондон приобретались администрацией театра на весь персонал целиком, включая, естественно, и приболевшую госпожу Голубеву. На рейс зарегистрировались и получили посадочные талоны абсолютно все, без исключения, пассажиры. Это я проверил.
Таможенное отделение аэропорта «Пулково», отвечая на наш запрос, предоставило копию таможенной декларации и копию разрешения на вывоз скрипки Страдивари, которые были составлены от имени Елизаветы Голубевой. Следовательно, в Лондон вместе с актёрами улетел кто-то, выдавший себя за приму Мариинского театра. А это значит, что у этой псевдопримы был либо поддельный заграничный паспорт с действующей визой Соединенного британского Королевства, выданной на имя Голубевой, либо в столицу Великобритании улетела девушка, у которой полностью идентичны и фамилия, и имя, и отчество. Второй вариант, правда, не объясняет, как могли не заметить доблестные сотрудники аэропорта, что у пассажирки не совпадают ни серия, ни номер её паспорта с данными, указанными в билете. Единственное разумное объяснение этой версии — элементарная невнимательность, что, естественно, исключать нельзя. Самое главное во всей этой истории это то, что по документам скрипка Страдивари улетела в Великобританию. И, скорее всего, мы бы не скоро увидели её воочию вновь, если бы не счастливое стечение обстоятельств. Это случилось в тот самый день, когда к нам в отдел принесло жалобу неустановленное лицо, выдававшее себя за адвоката Ломакину. По расчётам преступников, к этому времени рейс должен был уже давно приземлиться в Лондоне, но им не повезло, поскольку случилась непредвиденная задержка рейса на несколько часов. Поэтому, когда стало известно обо всех рассказанных мною подробностях, интересующий нас рейс находился в полёте. Стоит оговориться и добавить, что правоохранительные органы, разумеется, в этот момент уже были подключены к операции. Сотрудники полиции навестили настоящую Елизавету Голубеву, выздоравливающую после перенесённой ею фолликулярной ангины. Здесь-то как раз и выяснилось об исчезновении инструмента. Обнаружив пропажу, девушка упала в обморок, так что некоторое время нам пришлось приводить её в чувство. Когда она пришла в себя, перестала бредить и смогла более-менее внятно и связно объясняться, то рассказала нам, что родителей своих она не знает, поскольку долгое время воспитывалась в одном московском детском доме. Пятнадцать лет назад её забрала и удочерила Ушакова Клавдия Фёдоровна, которой она ежемесячно перечисляет на сберкнижку небольшую, правда, сумму, чтобы хоть как-то избавить её от нужды. И вот здесь как раз таки и прояснилась причинно-следственная связь. В одном из задушевных разговоров наша бабуля, разумеется, без задней мысли, невольно проговорилась добропорядочным женщинам из агентства недвижимости о своей приёмной дочери, живущей ныне в Санкт-Петербурге, которая виртуозно играет на очень дорогой старинной скрипке, подаренной ей бесконечным поклонником её таланта. Последние сразу же всё полностью слово в слово передали своему генеральному директору, которого обуяла жадность. Мало того, что он и так имел доход от продажи этих квартир никак не меньше ста тысяч долларов в месяц, захотелось ему стать ещё богаче. И задумал он совершить ловкую махинацию, сделать ход конём и обвести всех вокруг пальца.
 Под предлогом обхода амбулаторных больных, Елизавету Голубеву навестила «медсестра» и для укрепления ослабленного организма сделала очень важный укол «витаминов», после которого прима отключилась на несколько часов. Укрепился ли организм девушки в результате этого укола, нам неизвестно. Известно только, что за это время сообщник «медсестры» умыкнул её заграничный паспорт, положив на его место поддельный, а также поменял настоящую скрипку на хорошо выполненную копию и стащил документы на этот инструмент. Разумеется, что подделка, равно как и кража всего остального, могла быть обнаружена раньше, чем злоумышленникам бы этого хотелось, но весь расчёт был на то, что этого в самое ближайшее время не случится и что несколько дней в запасе у них есть. Самое вероятное, кража обнаружилась бы в аэропорту «Пулково», когда госпожа Голубева стала бы регистрироваться на рейс, где её непременно бы задержали пограничники при попытке незаконного пересечения границы по поддельным документам. Разгорелся бы грандиозный скандал, который преступники наблюдали бы на голубых экранах своих плазменных телевизоров. К счастью, всего этого не произошло.
Как мы уже знаем, авиарейс на Лондон был задержан, а о похищении скрипки Страдивари стало известно уже во время полёта. Поскольку на территории воздушного судна, принадлежащего российской авиакомпании, действует законодательство Российской Федерации, то задержание «медсестры», а это именно она летела в Лондон по украденным документам и с похищенной скрипкой, необходимо было произвести на борту авиалайнера «Airbus Industrie A319». Если бы пришлось согласовывать действия с лондонской полицией, эта процедура могла быть существенно затруднена или даже совсем невозможна.
Сработано всё было очень быстро и слаженно. Связались с командиром экипажа, которому объяснили суть ситуации и снабдили всеми необходимыми данными. Непосредственно перед объявлением о начале снижения самолёта, поочерёдно ко всём пассажирам и, разумеется, и к нашей «медсестре» подошёл член экипажа, который отвечает за безопасность. Он якобы осуществлял проверку правильности заполнения иммиграционных карточек, чтобы не было непредвиденных ситуаций в Хитроу. Как вы уже догадываетесь, у «медсестры» нашлись неправильно заполненные строчки. Сотрудник любезно вызвался помочь симпатичной девушке и попросил её пройти для этого в комнату отдыха персонала. Ни о чём не подозревающая «медсестра» спокойно проследовала за ним в эту комнату, где и была      арестована. Скрипка оказалась убранной в деревянную коробку и находилась в верхнем багажном отсеке для ручной клади. Перевербовка оказалась несложным делом. «Медсестра» с лёгкостью перешла на сторону правоохранительных органов и с лёгкостью сдала всех своих подельников, включая и генерального директора агентства недвижимости. Когда самолёт приземлился, «медсестра» отзвонилась и проинформировала его о том, что всё нормально и что посылка доставлена по назначению. После этого в офис агентства недвижимости ворвались сотрудники спецподразделения Федеральной службы безопасности в масках и задержали организатора преступной группы.
Карл на мгновение замолчал, а потом тихо добавил:
— Вот, в принципе, и вся история.
Понимая, что теперь её очередь говорить тост, Аня приподняла свой бокал и торжественно произнесла:
— Предлагаю выпить за успешное окончание этого ужасного дела и за нашего необыкновенного Карла!
— Неточка всегда преувеличивает мои скромные заслуги, — слегка улыбаясь и по-отечески ласково глядя Ане прямо в глаза, вставил небольшую реплику Карл. — В этом деле от меня не потребовалось ничего сверхъестественного. Всего-навсего нужно было вовремя среагировать на происходящие события и не пускать всё это на самотёк. — Рюмка в правой руке Карла легонько соприкоснулась с Аниным бокалом и, сделав своеобразный круг почёта, быстро опустела и спрыгнула на своё законное местечко рядом с тарелкой. Её, сопровождая пожеланиями приятного аппетита, предусмотрительный гарсон минутой ранее галантно и учтиво поставил перед проголодавшимся рассказчиком. На тарелке в ожидании скорой расправы, во всём своём хорошо прожаренном великолепии и с чувством собственного достоинства, словно восседая на троне, расположился огромный стейк со своей многочисленной овощной свитой гриль.
— Карл, — ожил после очередной стопочки Николай Второй, — я что-то не догоняю, а на какой икс нужно было убеждать всё наше подразделение в том, что в отношении тебя возбуждено уголовное дело, что ты       арестован, что ведётся служебная проверка и что ты отстранён от исполнения обязанностей?
— Чтобы они именно так и думали!
— Кто они?
— Очаровательная компания, которая разыгрывала всю эту великолепную комбинацию с похищением скрипки и с переводом стрелок на судебных приставов.
— Как бы они смогли об этом узнать, если это всё было известно только в нашем отделе? — недоумённо воскликнул Егор.
— Дело в том, Егор, что в нашем отделе есть ещё два исполнительных производства с аналогичными переселениями, одно из которых, кстати, числится по той самой семнадцатой зоне, за которую ты теперь отвечаешь. Мне было очевидно, что они именно в этот день, а в четверг был приём, обязательно направят на разведку своего представителя. Что потом и подтвердилось. И если бы они узнали, что поданная жалоба никакого эффекта не возымела, и я по-прежнему работаю, как ни в чём не бывало, они непременно начали бы волноваться, что могло бы помешать, по недавнему меткому выражению нашей дорогой Неточки, успешному окончанию этого ужасного дела.
— Что знают двое — знает свинья! — усмехнулся Николай Второй, — и в нашем отделе они отыщутся, если поискать… Единственное, что мне не до конца ясно, так это при чём здесь счёт в швейцарском банке, открытый на имя бабули?
— Чтобы получить страховку! Скрипка застрахована на четыре миллиона долларов, а договор страхования был оформлен Елизаветой Голубевой в пользу третьего лица — своей приёмной матери Ушаковой Клавдии Фёдоровны. Договор страхования находился среди похищенных преступниками документов, и они решили заработать на этой краже дважды. Пришли «соцработники» к бабуле в гости, якобы проведать её и попросили паспорт для открытия на её имя нового счёта, на который ей будут перечисляться дополнительные деньги из несуществующего международного благотворительного фонда помощи малоимущим пенсионерам. Бабуля, естественно, об обмане не догадывалась и, не зная истинных мотивов, легко отдала своим опекуншам все документы для оформления «какой-то очередной доверенности» на право распоряжения счётом и всем остальным. Дальше всё очень просто. Открыли счёт в Credit Swiss, оформили банковскую карту. Только вот то ли по ошибке, то ли по нерасторопности, когда возвращали бабуле её документы, случайно отдали ей и конверт с пинкодом к банковской карте, который потом и попал к нам. Так что, как это не прискорбно, следует признать, именно то, что Егор «невзначай» прихватил с собой злополучный «Визит к Минотавру» и стало, в конечном счёте, отправной точкой к разгадке операции «Санрайз Кроссворд-2».

* * *
Человеческий глаз — это сенсорный орган зрительной системы человека, обладающий способностью воспринимать электромагнитное излучение в световом диапазоне и обеспечивающий функцию зрения. Через глаз поступает около 90% информации из окружающего мира. Глаз, или орган зрения, состоит из глазного яблока, зрительного нерва и вспомогательных органов (веки, слёзный аппарат, мышцы глазного яблока). Он легко вращается вокруг разных осей: вертикальной (вверх-вниз), горизонтальной (влево-вправо) и так называемой оптической оси.
Однако так бывает далеко не всегда. Иногда ни глаза, ни веки абсолютно не хотят подчиняться и выполнять волю своего хозяина, то есть открываться, не говоря уже о том, чтобы легко вращаться и адекватно воспринимать окружающий мир. Глаза — орган подневольный, зависимый от некоторых других органов, факторов и обстоятельств. Особенно глаза не хотят открываться, когда в момент пробуждения ужасно раскалывается голова. Единственная мысль, которая в этот момент лезет в голову, — лучше бы я умер вчера. Конечно, где-то в глубине подсознания всё то, что осталось от мозга в живых, предпринимает безуспешные попытки осмыслить происходящее. Оно стремится убедить самоё себя, что, дескать, это полная ерунда и кость болеть не может. Но тщетно. Потрескавшиеся, слипшиеся губы, непонятная сухость во рту и застывший в неестественном положении вялый и атрофированный язык — всё это свидетельствует о том, что уже наступило утро.
Вот и наш герой, безрезультатно силясь оторвать свинцовый затылок от подушки, пытался сделать обзор видимой части помещения. Но глядел он на окружающую его тишину, словно сквозь смотровую щель танка после прямого попадания в башню неразорвавшегося по непонятной причине бронебойного снаряда. Неизвестно, что было бы дальше, и насколько долго находился бы Егор в абсолютной безжизненной прострации, если бы, совершенно неожиданно, его ослабевшие пальцы не наткнулись на скучающую на паласе в гордом одиночестве пластиковую бутылку с минералкой. Повинуясь непреодолимому инстинкту утоления жажды, при помощи самых простых, трясущихся и машинальных движений, Егор стремительно отправил внутрь без остатка всё содержимое обнаруженной живительной ёмкости.
Постепенно картина начала медленно, но верно складываться во что-то более-менее осязаемое. Но вот память, как ни старался Егор её напрячь, категорически отказывалась воскресить последние события минувшего дня. Ни чем закончилось прошедшее мероприятие, ни как он оказался дома, вспомнить не получалось. Однако это оказалось ещё далеко не самое страшное. Вдруг Егор опомнился, и до него дошло, что он действительно дома, только не у себя, а неизвестно где и у кого.
Попробуйте представить себе эту картину. Вы просыпаетесь со всеми вытекающими и отекающими последствиями вчерашнего застолья. Безуспешно, а-ля гоголевский Вий, вы пытаетесь приподнять свои отяжелевшие веки. Наконец, с Божьей помощью, это вам удается, но внезапно вы обнаруживаете, что вы неизвестно где находитесь и ничего не помните из того, что было вчера после одиннадцати часов вечера.
Это открытие настолько поразило воображение практиканта, что Егор вскочил, словно ужаленный в то самое общеизвестное мягкое место, которое тут же перевесило всё остальное. Никому не ведомая и не описанная в научных трудах по физике сила привела в действие неосязаемую пружину возвратного механизма, и произошла обратная стыковка с кроватью, принудительно выполнявшей в эту ночь функцию бесплатного койко-места в лечебно-трудовом профилактории.
Фрустрация — это наиболее близкое, хотя и не совсем верное по смыслу слово, которым можно охарактеризовать то, что чувствовал и переживал в этот момент Егор. Полная апатия и одолевающая адреналиновая тоска, без ведома, спроса и разрешения, оккупировали сознание и наводили Егора на странные размышления. Эти размышления были о том, что вчера он сделал что-то неподобающее, неправильное. И, хотя ничего вспомнить из происходивших накануне событий пока не удалось, проскальзывало чёткое осознания того факта, что никаких действительно постыдных действий, скорее всего, не было. Однако кто же возьмётся здесь стать поручителем?
Наконец, Егор всё-таки пришёл в движение и довольно быстро обнаружил на письменном столе короткую записку, отпечатанную на компьютере: «Если ты меня читаешь, значит, ты жив!» С этим утверждением невозможно было спорить как физически, так и по существу. Непостижимо, но в этот момент в голову Егору пришло аналогичное изречение Рене Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую». Пошатываясь, он вышел из комнаты и очутился в узком коридоре. На двери в ванную комнату Егор увидел надпись: «Не проходи мимо!» Душ — это было, пожалуй, самое необходимое, и Егор, не раздумывая ни секунды, согласился с анонимным указанием, включил свет и быстро вошёл в помещение. Все бытовые проблемы оказались кем-то предусмотрительно и заблаговременно решены. На полке перед умывальником, на самом видном месте, лежала новая зубная щётка, под которой лежала характерная пояснительная записка: «Возьми меня!»  На плетёной корзине Егора терпеливо дожидалось сложенное в несколько раз сиреневое махровое полотенце, на котором тоже была записка: «Вытирайся мной!»
Поскольку квест оказался совсем несложным, Егор неторопливо и правильно выполнил все его задания, после чего прошёл на следующий уровень — на кухню, где, по тому же самому принципу, разогрел завтрак, выпил кофе и понемногу пришёл в себя. Последним найденным квестовым предметом стала записка на холодильнике, придерживаемая магнитиком с изображением верблюда и Египетских пирамид. Содержание записки было следующее: «Ушла регистрировать исполнительные листы. Ключи на тумбочке в коридоре. В понедельник отдашь в отделе. Аня».
Выполнив последнее квестовое задание, Егор уехал домой.
 
Глава 5. Белая гвардия

В контексте вечности две недели — это, конечно же, ничтожно малый промежуток времени. Да и в бешеном потоке столичной суеты этот период всего лишь мимолётно промелькнёт мерцающей переменной звёздочкой, чтобы затем незаметно скрыться за облаками необъяснимой стремнины и упорядоченного несовершенства, рассеяться и полностью раствориться в бездне сознательного опустошения и систематической непоследовательности.
Но иногда двухнедельная пауза отделяет одно от другого два очень важных события. Например, первый официальный рабочий день и получение всего необходимого для выполнения своих должностных обязанностей надлежащим образом, так, как это предписано законом: форменной одежды, служебного удостоверения, хотя бы минимума списанной, устаревшей, но, скорее всего, благодаря провидению, периодически работоспособной оргтехники. Однако не стоит зацикливаться и обращать внимание на все эти проблемы и трудности переходного периода. Что такое двадцать лет реформ по сравнению с кайнозойской эрой протяженностью в 65,5 миллионов лет в геологической истории Земли? Песчинка в Калахари. Капля в Тихом океане. Метеорит во Вселенной. Даже не стоит того, чтобы интересоваться причинами неслучайных сбоев в работе неотлаженного механизма. Зачем нужны часы, если всегда можно вызвать кого-нибудь к себе в кабинет и спросить, который час?
Всегда интересно что-то новое, особенно, если это новое удаётся выполнить самостоятельно и без посторонней помощи. Несколько минут назад Егор совершил своё первое исполнительное действие — изъял у должника денежные средства да, к тому же, в иностранной валюте — в долларах США. Сумма, по студенческим меркам, колоссальная — целых десять тысяч.
Именно так и было записано в резолютивной части исполнительного листа: «Взыскать сумму в размере десяти тысяч долларов США».  Получивший на руки постановление о возбуждении исполнительного производства должник, ни слова не говоря, достал из шкафа запечатанную пачку с сотней банкнот достоинством в сто долларов каждая и спокойно положил на стол. Пригласив понятых, Егор вскрыл пачку и предусмотрительно поочередно переписал номера всех купюр. Оформив акт изъятия денежных средств по всем правилам, Егор оставил копию акта должнику, убрал деньги во внутренний карман куртки, отпустил понятых и, довольный успешным окончанием своего первого дела, на всех парах помчался в отдел. Ему ужасно хотелось разделить с коллегами свою радость. Особенно любопытно было услышать мнение Карла.

* * *
Когда Егор добрался до своего кабинета, большая стрелка настенных часов уже неумолимо приближалась к двенадцати, а та, что поменьше, неторопливо застыла где-то рядом с девяткой. Небрежно скинув куртку на стул, Егор побежал по коридору, надеясь застать Карла на своём рабочем месте. Надежда оказалась жива. Карл сидел в своём кресле, откинувшись на спинку. Было заметно, что он о чём-то размышлял. Перед ним на столе лежали две раскрытые чёрные папки короны с материалами сводного исполнительного производства. В отличие от революционных баррикад на столе Николая Второго, у Карла на рабочем месте всегда был идеальный порядок. Ничего лишнего на нём никогда не было. По этим несложным признакам Егор безошибочно определил, что Карл обдумывает свой очередной план по новому делу.
Увидев запыхавшегося Егора, Карл едва заметным кивком головы предложил сесть на место Николая, минут пять просматривал какие-то документы, потом закрыл исполнительное производство, отложил папки в сторону и внимательно выслушал изложение Егором истории его первого в жизни исполнения.
Однако вместо ожидаемых поздравлений Карл только неодобрительно покачал головой, многозначительно посмотрел на Егора и поинтересовался:
— Позволь узнать, что ты собираешься делать дальше?
— Как что? — удивился Егор. — Перечислю деньги взыскателю, разумеется. А поскольку должник исполнил решение суда в срок, установленный для добровольного исполнения, то исполнительский сбор взысканию не подлежит. Значит, можно оканчивать исполнительное производство.
— Это понятно. Деньги-то где сейчас?
— В куртке оставил, сейчас принесу, — Егор не ожидал такой, мягко сказать, сдержанной реакции Карла и рассчитывал на более добродушный отзыв о своём первом исполненном решении.
— Вот, посмотри, акт изъятия денежных средств. Я переписал номера и серии всех ста банкнот. Понятые были, копию акта вручил под роспись. Что-то не так?
Карл слегка усмехнулся, пробежался глазами по акту, ещё раз сосредоточенно посмотрел на Егора и повторно задал свой вопрос, правда, сформулировал его более точно:
— Расскажи, пожалуйста, каким образом ты собираешься перечислить всё это взыскателю?
— Заполню справку, подпишу её у начальника и отдам в депозитную группу.
— А как деньги попадут на наш депозитный счёт?
— Завтра с утра поеду и сдам в банк.
— Интересно было бы на это взглянуть!
— А что, Карл?
— Ничего особенного. Просто напомню, если ты запамятовал, что у подразделения службы судебных приставов нет валютного счёта, и чтобы внести наличные деньги на наш депозитный счет, а он, между прочим, рублёвый, необходимо сперва обязать банк осуществить продажу иностранной валюты, причём по курсу, установленному банком на день совершения операции. И только после этого банк произведёт операцию по зачислению денежных средств на депозитный счёт.
— Ну и что? Пусть будет так…
— А то, что существует такое понятие, как курсовая разница, а также цена покупки и цена продажи.
— То есть? — задумался Егор.
— Это значит, что завтра банк продаст твои доллары не по курсу ЦБ, который сейчас составляет 31,15 рублей за один американский доллар, а по курсу продажи, установленному самим банком, то есть по 30,55 рублей. Таким образом, сумма, вырученная от продажи валюты (которую банк перечислит на наш депозитный счет), станет меньше десяти тысяч долларов. Вместо 311 500 рублей (если бы доллары были проданы по курсу ЦБ), мы получим 305 500 рублей, то есть на шесть тысяч меньше. А это, ни много ни мало, примерно 193 доллара.
Следовательно, если ты перечислишь взыскателю 305 500 рублей, то он получит не 10 000 долларов, как это предусмотрено в решении суда, а 9 807 долларов. Это в случае, если в материалах твоего исполнительного производства есть банковские реквизиты взыскателя. Если же реквизитов взыскателя в материалах исполнительного производства не имеется, тебе нужно будет запросить их у взыскателя. Ответ ты получишь, в лучшем случае, через две недели.
Теперь представь, что через две недели курс доллара возрастёт на один рубль и будет равен 32,15. Тогда фактически взысканные тобой 305 500 рублей превратятся уже в 9 502 американских доллара. Таким образом, взыскатель недополучит уже не 193, а 498 долларов.
Если ты окончишь исполнительное производство, как фактически исполненное, можешь не сомневаться, что на твои действия будет подана жалоба. Возможен и другой сценарий развития событий. Представим, что курс доллара через две недели упадет на рубль и составит 30,15 рублей за один доллар. Тогда взысканная тобой сумма будет уже равна 10 133 американским долларам. А ты, если помнишь, должен перечислить взыскателю не более 10 000, то есть 301 500 рублей. Следовательно, на депозитном счете останется 4 000 рублей или приблизительно 133 доллара. Что с ними будешь делать? Вернёшь должнику? Перечислишь взыскателю? Или что, вообще? Если никому не перечислишь, то на депозитном счёте окажется денежная сумма, которая именуется как неосновательное обогащение, и она «зависнет». С тебя постоянно будут требовать убрать её с депозитного счёта, а ты этого сделать не сможешь.
— Не знаю… — растерянно пролепетал Егор. — Что же делать? — он уже понял, что попал в безвыходную ситуацию и как-то робко, по-детски, взмолился: — Помоги мне, Карл, пожалуйста!
— Запомни, Егор, когда ты идёшь на исполнение, ты обязан продумать все свои действия от начала и до конца, иначе подобные ситуации будут у тебя постоянно и, вместо того, чтобы заниматься исполнением, тебе придётся отбиваться от регулярных жалоб, звонков из Управления, служебных проверок и судебных разбирательств. А возможно, и что-нибудь похуже, если в твоих действиях начнут искать коррупционную составляющую. И доказывай потом, что ты судебный пристав, а не гиббон. Ладно, принеси исполнительное производство, посмотрим, что можно сделать. Возможно, что-нибудь придумаем. Не ошибается только тот, кто ничего не взыскивает. Хотя он тоже ошибается, поскольку бездействует. В нашей работе нужно действовать, причём, иногда очень активно. Но действовать нужно обдуманно и неторопливо.
Через минуту исполнительное производство лежало перед Карлом в раскрытом виде. Реквизитов взыскателя в материалах не оказалось. Карл размышлял недолго. Он практически сразу достал из выдвижного ящика своей тумбочки диск с базой телефонных номеров и вставил его в дисковод. Быстро нашёл домашний номер взыскателя и позвонил.
— Здравствуйте! Алексей Алексеевич дома? — и, услышав положительный ответ, вежливо попросил: — Будьте любезны, позовите его к телефону.  Через мгновение на другом конце трубки ответил голос взыскателя. — Добрый вечер, Алексей Алексеевич! Вас беспокоит судебный пристав-исполнитель Варшавского районного отдела судебных приставов Управления ФССП по городу Москве Одинцов Карл Афанасьевич. Извините за столь поздний звонок. Спешу сообщить вам новость, которая, несомненно, добавит вам положительных эмоций. Сегодня с Дерюгина Игоря Эдуардовича в вашу пользу было взыскано десять тысяч долларов США в полном объёме.
Егору было слышно, как в трубке разразился громким тенором радостный мужской голос:
— Когда и как я смогу их получить?
— Могу предложить вам на выбор два варианта, — ответил Карл. — Вариант первый. Мы зачисляем денежные средства на наш депозитный счёт. Вы приезжаете к нам в отдел в приёмный день и привозите свои банковские реквизиты. Далее мы заполняем справку на перечисление денежных средств в вашу пользу, подписываем его у руководителя, относим в депозитную группу и через три дня после этого сотрудник депозитной группы заполнит платёжное поручение на перечисление денежных средств на ваш банковский счет. В зависимости от вида счёта и поворотливости банковских работников, через два-три дня денежные средства окажутся в вашем распоряжении. Времени это займёт ориентировочно, с учетом выходных дней, около двух недель. Вариант второй. Вы прямо сейчас, не теряя времени понапрасну, подъезжаете к нам в отдел, и мы в течение трёх-пяти минут отдаём вам всю сумму наличными.  Не забудьте захватить паспорт! — прокричал, в уже брошенную впопыхах взыскателем трубку, Карл. — Ну вот, видишь, минут через двадцать отдадим нашему Алексею Алексеевичу всё, что ему причитается по праву.
— А как?
— Можешь взять с него расписку, что деньги в сумме десять тысяч долларов США получены им в полном объёме. Или можешь составить акт передачи денежных средств взыскателю. Только тогда понятые потребуются.
— Но это же не предусмотрено законом, Карл, разве не так?
— Но и не запрещено! Согласен, здесь будет нарушена инструкция. Зато не будет нарушен закон! А за нарушение инструкции даже к дисциплинарной ответственности привлечь нельзя. Кроме этого, ты будешь полностью уверен в том, что никаких жалоб ни со стороны взыскателя, ни со стороны должника на тебя не будет подано. Смело можешь оканчивать исполнительное производство, оформлять его и нести на подпись для передачи в архив. Объяснишь, разумеется, нашему Сергею Анатольевичу, почему поступил именно так, а не иначе. Думаю, что он закроет глаза на допущенные тобой столь незначительные нарушения. Есть третий вариант. Возьмём расписку от взыскателя, что он деньги получил сегодня непосредственно от должника, а свой акт изъятия выкинешь.
— Наверно, лучше всего будет взять у него расписку, что он деньги получил от должника… Вообще-то я считал, что исполнил самое простое решение. А оказалось, что такие подводные камни существуют… Но как правильно было бы поступить в этой ситуации, Карл?
— Дело в том, Егор, что наш закон это всё детально регламентирует. И Карл зачитал без единой ошибки несколько положений закона «Об исполнительном производстве».
— Да, я его читал, причем не один раз… — Егор внимательно слушал Карла. Он поражался такой феноменальной памяти и думал о том, неужели можно наизусть знать дословно весь закон?
— Однако здесь есть небольшая нестыковка. — Карл не обратил ровным счётом никакого внимания на реплику Егора. — Закон допускает возможность изъятия наличных денежных средств у должника немедленно, при обнаружении, только в случае, если сумма долга исчисляется в рублях. Если же она исчисляется в иностранной валюте, то закон регламентирует возможность обращения взыскания только на денежные средства, находящиеся на банковских счетах и во вкладах.
Рассмотрим ещё раз наш пример. Ты изъял денежные средства в иностранной валюте. Сумма долга также исчисляется в иностранной валюте. Почему закон не предусматривает возможность изъятия судебным приставом-исполнителем наличных денежных средств в этом случае, сказать не возьмусь. Также нигде не говорится, что нужно делать в случае обнаружения у должника денежных средств в иностранной валюте.
Я не сомневаюсь, что ты действовал правильно и должен был немедленно произвести изъятие обнаруженных денежных средств у должника. Но теперь сам видишь, с какими проблемами мы столкнулись.
В этот момент открылась дверь кабинета, и в него вбежал высокий молодой мужчина лет тридцати пяти. Посмотрев сначала на Карла, потом на Егора, он, не успев как следует отдышаться, выпалил прямо с порога:
— Я Рыжков Алексей Алексеевич, вы мне звонили, я за деньгами!
— Это я вам звонил, — спокойным голосом ответил Карл. — Присядьте сюда, на свободное место, вот ваши деньги, пересчитайте и напишите расписку в получении всей суммы долга в полном объёме от сегодняшнего числа. Нет-нет, не от судебного пристава-исполнителя, а от вашего должника — Дерюгина Игоря Эдуардовича.
С этим заданием взыскатель справился быстро и успешно. Вот уж когда, действительно, дважды повторять не нужно. Оставив расписку на столе, он убрал деньги в барсетку, попрощался и ушёл. Поблагодарив Карла, Егор забрал материалы своего первого исполнительного производства. Ему оставалось только вынести постановление о его окончании. Что и было, с превеликим удовольствием, незамедлительно сделано.
Так завершился для Егора очередной рабочий день.

* * *
Если вы совершаете пешеходную прогулку вдоль оживленной магистрали и неожиданно слышите где-то неподалёку истошные крики, не пугайтесь. Скорее всего, вы имели честь познакомиться с самым экстремальным общественным или антиобщественным, это уж кому как нравится, транспортом столицы. Беда нашего мегаполиса в том и заключается, что без маршруток он не выживет. Вот и уготована всем глубокоуважаемым господам пассажирам жестокая судьбинушка, в прямом смысле — школа выживания во время передвижения по городу.
Когда заходишь в автосалон и видишь висящий на задней двери ремень, становится очевидно, что, несмотря на говорящую надпись об аварийном выходе, этого самого выхода как раз таки у тебя и нет. Хочешь — не хочешь, а ехать, батенька, придётся. Поэтому, если у вас слабое сердце, ни к чёрту вестибулярный аппарат или чрезмерно развито гипертрофированное чувство под названием впечатлительность, садитесь-ка лучше, гражданин хороший, от греха подальше, туда, где минимальный угол обзора. Если другие места заняты и свободно только спереди, то не обессудьте.
Ещё со школьной скамьи нам известно высказывание: какой русский не любит быстрой езды? Почему бы тогда, в таком случае, где-нибудь, например, на площади трёх вокзалов, не устроить для иностранных туристов коммерческие поездки под видом старинной русской забавы. Добавим в салон пару понятных всему миру мигающих перед стартом надписей на английском языке — No smoking и Fasten seat belts, и — вперёд. Вместе с посадочным талоном в подарок можно раздавать цветные глянцевые брошюрки, где приводились бы переводы надписей, которые расклеены на окнах, дверях и прочих собранных на скорую слесарную руку запчастях этого уникального автотранспорта. Чего стоят только одни очень и весьма красноречивые афоризмы, разнообразные приветствия, пожелания и прочий автодорожный фольклор. Однако нужно иметь в виду, что для иностранных туристов главное всё-таки не это, а инструкции. В отличие от нас, бедовых, которые читают инструкцию в том случае, если уже ничего больше не помогает, интуристы ценят инструкцию на вес золота и берегут её, как зеницу ока. Ну не могут они без инструкции, иначе воспитаны, что поделаешь. Именно поэтому по многочисленным просьбам отдыхающих в брошюрку обязательно следует включить нижеприведённую нами инструкцию или руководство по езде в маршрутке.
1. Застрахуйте свою жизнь.
2. Составьте завещание.
3. Приобретите навыки оказания первой медицинской помощи при ударе локтём под рёбра, защемлении пальцев дверью, а также при получении синяков, мелких ссадин и прочих незначительных телесных повреждений.
4. Выйдите на обочину дороги.
5. Поднимите руку, как при ловле такси.
6. При приближении маршрутки тихо произнесите: «Спаси и сохрани», — иначе маршрутку обязательно занесёт на вас.
7. Если водитель начал снижать скорость и не показал два раздвинутых пальца вниз, это значит, что имеется свободное место и можно ехать сидя. Помните, что место остановки маршрутки может не совпадать с местом вашего ожидания плюс-минус на 25 метров.
8. Откройте дверь и постарайтесь не прищемить пальцы. Если дверь открыть не получается, попробуйте ещё раз. Если вас опять постигла неудача, скорее всего, дверь автоматическая.
9. Поскольку механизм маршрутки мгновенно приходит в движение, взгромоздитесь на подножку, поймайте на лету дверь и попытайтесь закрыть её, не прищемив пальцы. Прочтите, поочерёдно, надписи на двери: «Кто хлопнет дверью, тот станет льготником», и над дверью: «Место для удара головой».
10. Если вам всё это удалось, разыщите свободное место и займите его. Постарайтесь при этом удержать равновесие, не упасть на других пассажиров и не наступить им на ноги. За последствия невыполнения этого пункта правил администрация ответственности не несёт.
11. Во избежание необратимых психических последствий, проведите аутотренинг, повторив три раза: «Я обожаю эту маршрутку больше всего на свете», после чего прочтите надпись: «Автолайн — не Билайн, входящие оплачивают», и лозунг: «Заводы — рабочим, земля — крестьянам, деньги — водителю». После чего незамедлительно передайте последнему плату за проезд.
12. Обратите внимание на водителя, прочтите для очистки совести характерную надпись: «Я опытный водитель: это моя десятая маршрутка» — и успокойтесь.
13. Обязательно проследите за тем, чтобы деньги дошли до водителя, а сдача вернулась к вам. Но, ни в коем случае, не просите сдачу сразу. Вместо этого зафиксируйте в памяти, что водитель не осьминог, всем сразу сдачи дать не может.
14. Примите к сведению, что семечки, орешки и бананы вы должны кушать вместе с кожурой.
15. Перевозка ст;ящих (не стоячих, стоячих — допускается) пассажиров запрещена, так что знайте своё место.
16. Научитесь любить шлягеры радио «Шансон», хрипящую громкость аппаратуры «Весна-205», а также запах дешёвых сигарет, прогорклого пота и разящего перегара.
17. Равнодушно относитесь к испачканной одежде или обуви.
18. Чтобы выйти на нужной вам остановке, руководствуйтесь правилом: «Предупреждайте об остановке заблаговременно», причём кричите так, словно вы её давно проехали. Помните, маршрутка «здесь» или «тут» не останавливается.
19. При выходе из салона руководствуйтесь пунктами 8—9 в обратной последовательности.
20. Книга отзывов и предложений находится в следующей маршрутке.
21. Поблагодарите шофёра за то, что высадил вас в указанном вами месте и сумел сохранить вам жизнь.
Водители маршруток — контингент особый. Мастера с большой буквы. Гай Юлий Цезарь, помимо всего прочего, известен тем, что мог делать сразу несколько дел одновременно. Но, несмотря на это, водитель маршрутки из него вряд ли бы получился. Водитель маршрутки отбирается на конкурсе. К этой должности предъявляются следующие требования. Претендент должен уметь крутить баранку животом, чтобы руки всегда были свободны; курить, пуская, высунув голову, струю дыма в открытую форточку. Одновременно с этим получать деньги за проезд, оборачиваясь к пассажирам, и, пересчитывая мелочь до копейки, уронив пару монет с номиналом в один рубль каждая, наклониться, не снижая при этом скорости, поискать и найдя их, поднять и передать как сдачу. При этом он обязан, поравнявшись с обогнавшей его маршруткой, суметь на иностранном языке детально объяснить другому водителю, какие пункты правил дорожного движения были им нарушены.
Когда маршрутка на полной скорости вылетает на трассу, машины без КАСКО расступаются по сторонам, причём это происходит настолько стремительно, что маршруткам завидуют даже службы со спецсигналами, которые хотя бы предупреждают окружающих о своём появлении. Предугадать же, откуда вынырнет шальная «газель» с шестнадцатью орущими от наслаждения и нескончаемого драйва пассажирами, абсолютно невозможно. Джигит несётся по бескрайним степям на своём породистом скакуне.
Что может быть страшнее маршрутки? Только две маршрутки. А если на дороге одновременно их не две, а ещё больше? Такое начинается… Ни в сказке сказать, ни в эссе описать! Как-то раз на одном шоссе водителю грузовика повстречались сразу аж три маршрутки, а четвёртая померещилась. После этой встречи бедняга мгновенно поседел, хотя и был абсолютно лысым. Когда кто-нибудь в его присутствии вспоминает этот случай, несчастный тут же уходит в себя, начинает нервно заикаться и стремится поскорее сменить тему разговора.
Маршрутка для пешехода — это чёрная кошка. Если увидел, что она несётся на тебя по тротуару, остаётся только шарахнуться в сторону, плюнуть три раза через левое плечо и пойти от греха подальше другой дорогой. Для достижения безопасности все средства хороши. В равной степени подойдёт и ближайшее дерево, и подземный переход. Можно использовать также и другие сподручные средства индивидуальной защиты.
Вполне естественно, что такая феерическая поездка заметно поднимает адреналин в крови, увеличивает запас положительной энергии и, в целом, настраивает на мажорный и оптимистический лад. Без чего наша жизнь на белом свете была бы неимоверно скучна и совершенно обыденна.

* * *
Сегодня утром Егор собрался пройтись по территории, для чего накануне предусмотрительно захватил с собой несколько древних, запылившихся исполнительных производств. Эмоционально зарядившись в маршрутке, Егор бодрой молодецкой походкой пошёл по адресам, с таким расчётом, чтобы можно было совершить круговой обход территории и вернуться обратно на то же самое место.
В первой квартире никого не оказалось. Но со второй попытки Егору повезло, поскольку хозяйка, которая задолжала около сорока тысяч, была дома.
Едва только щёлкнул замок, как дверь широко распахнулась и, вероятно, под потоком сквозняка, полетела на Егора. Однако он успел вовремя среагировать и увернуться. Вот уж где пригодился бесценный опыт, приобретённый от ежедневных поездок на метро. Дверь, тем временем, ударилась о стену с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка.
— Вот тебе раз, — сказал Егор, остановив дверь на обратном пути.
— Ой, извините, я сейчас балкон закрою, у нас квартира распашонка. — Хозяйка растворилась в сумраке узкого, заваленного различными хозяйственными принадлежностями коридора.
— Добрый день, — поздоровался Егор и с гордостью предъявил полученное накануне служебное удостоверение, от которого по прихожей быстро распространился характерный запах свежей типографской краски.
Даже не поинтересовавшись причиной визита, хозяйка тут же предложила ему пройти на кухню. «Значит ей известно, кто такой судебный пристав и зачем он пришёл», — сделал сам собой напрашивающийся вывод Егор.
Сразу бросилось в глаза, что на кухне, равно как и во всей квартире, царит до неприличия неприкрытый беспорядок. Вещи разбросаны хаотично, а мебель расставлена так, словно хозяева недавно начали готовиться к переезду. Присев на табуретку, Егор принялся неторопливо разглядывать хозяйку квартиры, благо на свету сделать это было несложно. Должником оказалась девушка, приблизительно одних с Егором лет. Выглядела она, однако, очень неопрятно — в каком-то заношенном и застиранном спортивном костюме, который был ей явно не по размеру. Вернее, на ней была накинута только куртка от этого костюма, свисавшая с её плеч, словно старый балахон. Куртка была такой длинной, что прикрывала даже её колени. Длинные рыжие невымытые и нерасчесанные волосы были размётаны по балахону в хаотичном порядке. Мешки под глазами, полное отсутствие косметики на лице и отрешённый взгляд в сторону, — всё это свидетельствовало о том, что сейчас, определённо, не самое лучшее время для визита.
«Уж не наркоманка ли она?» — мелькнула в голове Егора напрашивающаяся мысль. Однако отступать было нельзя, и Егор решил, что пора приниматься за работу. Он открыл свой портфель, для солидности немного порылся в нём, затем извлёк и положил на стол папку-скоросшиватель с надписью «Исполнительное производство № 10485/11/17/77».
Минуты две или три на кухне царила абсолютная тишина. Ни Егор, ни хозяйка не произнесли ни единого слова. Девушка как-то уж слишком обречённо прижалась спиной к вентиляционному коробу и, ни о чём не спрашивая, по-видимому, смиренно ожидала оглашения своего вердикта.
Затянувшаяся пауза навела Егора на размышления, что утром, да и в любое другое время суток, пожалуй, тоже, судебный пристав определённо хуже татарина. Однако положение обязывает. Всё равно с чего-то всё-таки нужно начинать разговор. Взяв со стола паспорт, Егор посмотрел на красивую фотографию, полистал его для вида и положил обратно на край стола, поближе к девушке.
— Интересное у вас имя, Вия, — нерешительным голосом повёл разговор Егор. — Никогда раньше мне не встречалось.
— Я родилась в Каунасе, — равнодушно ответила девушка. — Вия —это латышское имя, оно означает — ветерок. Моей маме очень нравилась одна из самых популярных советских актрис — Вия Артмане, в честь которой меня и назвали.
Почувствовав небольшое замешательство Егора, девушка чуть смягчилась и задала пару наводящих вопросов:
— Может быть, вы смотрели фильмы: «Никто не хотел умирать» (Она), «Туманность Андромеды» (Веда Конг, историк)? Или более поздние картины: «Стрелы Робин Гуда» (Кэт), «Государственная граница» (Зинаида Кирилловна, мать Володи) и «Следствием установлено» (старший следователь прокуратуры Рута Яновна Граудиня)?
— Конечно, смотрел. Теперь припоминаю её, правда, не во всех фильмах. «Следствием установлено» — очень хорошее кино, а «Стрелы Робин Гуда» — так это вообще один из моих любимых советских фильмов.
— А мне все эти фильмы уже так надоели, что просто тошнит от них. Как только у нас видеомагнитофон появился, мама только и делала, что целыми днями их смотрела. Не получилось из неё актрисы, поэтому всю жизнь и себе, и нам с отцом загубила…
Девушка резко повернулась в сторону и замолчала, внезапно прервав свою сбивчивую речь. Егор заметил, что при последних словах, от потока нахлынувших воспоминаний, Вия едва не расплакалась. Но она быстро взяла себя в руки и продолжила свой рассказ.
— А в школе (мы уже к тому времени в Москву переехали) ребята меня Вием дразнили, типа такая страшная до безобразия. Хотя, вообще-то, я никогда уродиной не была.
Егор ещё раз, нерешительно, украдкой, оглядел Вию.  Действительно, она очень даже ничего, пожалуй, можно сказать, симпатичная, вот только если бы ей привести себя в порядок, вымыться, расчесать волосы...
Вия, похоже, уловила ход размышлений Егора, поскольку тут же сменила тему разговора.
— Вы извините меня за внешний вид, просто этой ночью моего брата арестовали. Сегодня в квартире был обыск, искали наркотики, оружие или что-то там ещё, я не знаю. То, чего у нас никогда не было. Всю ночь взад и вперёд ходили какие-то люди, опера, следаки, понятые. Даже меня всю обыскали. Эта малопочётная роль была отведена одному мерзопакостному оперу. Это ничтожество даже и не пыталось изобразить хотя бы какое-нибудь маломальское стеснение, а попросту запустило, куда ему захотелось, свои потные и грязные ручищи и принялось вожделённо елозить ими по моему телу во всех направлениях. Я попробовала было сопротивляться, но сразу получила резкий удар резиновой палкой по спине и упала на пол. Меня подняли, заломили руки за спину, защёлкнули наручники на запястьях и в присутствии понятых постепенно раздели до трусов, после чего опер бросил в лицо куртку от спортивного костюма брата, которую вы на мне можете видеть, запретив одевать что-либо ещё. Естественно, ничего у нас менты не нашли, разозлились. Хорошо ещё, что ничего не подбросили. Я ужасно боялась этого. Обещали вскоре вернуться. От бессонной ночи, ареста брата и всех этих издевательств я совершенно обессилила и завалилась спать на диван. Ваш звонок разбудил меня. Думала, что это снова они пришли, как обещали… Вот и не оделась… Простите ещё раз… Я сейчас…
При последних словах, Вия, как показалось Егору, немного смутилась, но, вспомнив о том, что она всё-таки хозяйка, включила чайник, выскочила из кухни, сбегала в комнату, схватила какие-то вещи и заперлась в ванной, оставив растерявшегося пристава в негордом одиночестве.
— Ну и дела… — высказался вслух Егор. Он ощутил такую неловкость от своего визита, что готов был провалиться сквозь землю или хотя бы на этаж ниже. — Вот уж, воистину, не ждали меня здесь сегодня…
К чести Вии, она очень быстро привела себя в порядок и предстала перед Егором совершенно в другом обличии. Теперь на ней было тёмно-синее платье облегающего покроя с длинными рукавами и V-образным вырезом горловины. Довольно эффектно декорированное спереди драпировкой из ткани в виде складок, платье смотрелось необыкновенно красиво, подчеркивая все достоинства модельной внешности девушки. Наскоро, что следует признать, сделать было довольно непросто, Вия просушила феном свои длинные волосы и залила кипяток в медную кофеварку-турку, поставила на огонь и через пару минут разлила по кружкам кофе себе и Егору. Взяла кружку в руки и, ловко запрыгнув на диван, поджала под себя ноги и аккуратно расправила складки платья.
Из-за своей природной скромности Егор не решался попросить кофе у девушки, поэтому он ужасно обрадовался её проницательности. От хронического недосыпания последних дней кофе был как нельзя кстати.
— А за что брата арестовали, вы не знаете? — поинтересовался Егор.
— Ричард, так зовут моего брата, очень любит меня. Да и я его тоже. Он раньше в хоккей играл за Рижское «Динамо». Защищая меня, он мог бы, наверное, даже убить… Недавно он по чистой случайности узнал, за что на самом деле меня с работы уволили…
— А при чём здесь ваше увольнение, Вия?
— Не уверена, что я должна всё рассказывать, да и слушать это вам будет вряд ли интересно… — девушка говорила медленно, с паузами, постоянно прерывая свой рассказ. — Хотя, пожалуй, всё это имеет непосредственное отношение к тому самому делу, по которому вы пришли…
Несмотря на все усилия, Егору никак не удавалось уловить логику в Виеных рассуждениях, поэтому он не удержался и уже более официально спросил:
— Значит, вам известно о заочном решении Варшавского районного суда, по которому вы должны выплатить в пользу ООО «Клеопатра» 37 тысяч 380 рублей?
— Знаю, конечно…
— Почему тогда не платите?
— А вы бы на моём месте стали кому-то платить, если никогда не были должны?
— Ну, во-первых, я, к счастью, не на вашем месте; а, во-вторых, я действительно никому не должен, в отличие от вас! В отношении вас суд вынес решение, был выдан исполнительный лист, который предъявлен на принудительное исполнение, и возбуждено исполнительное производство, причём уже довольно давно. 
— Да, вы правы… Формально всё так оно и есть. Ко мне уже приходил как-то пристав, — сделав небольшой глоток, перебила Егора Вия. — Сергей, кажется… Его фамилия… А, вспомнила — Минашкин…
— Он уволился две недели тому назад. Все исполнительные производства были переданы мне.
— И правильно сделал! Таким, как этот тип, не место на государственной службе. Я даже уверена, что это его уволили, а не он уволился.
— Откуда такая уверенность? — удивился Егор.
— Когда он пришёл ко мне несколько месяцев тому назад, это было днём, часа в три, брат был на работе, а я только проснулась после ночной. Предъявил мне своё удостоверение с таким важным видом, словно он особа, приближённая к императору. Сразу начал мне «тыкать», будто мы с ним накануне пили на брудершафт или я какая-нибудь уличная девка. Походил гоголем по квартире, осмотрел имущество, всё, естественно, без понятых. Я тогда не знала, что при описи понятые обязаны быть… В общем, описал он стиральную машину, плазменный телевизор, ноутбук брата, кое-какую мебель, холодильник и микроволновку. Всё то, без чего в современных условиях нормально жить попросту невозможно. Оценив всё наше имущество в десять тысяч, хотя реальная цена всему этому тысяч двести, он положил передо мной акт описи и говорит: «Есть два варианта наших дальнейших взаимоотношений, подруга. Первый — законный. Если в течение пяти дней ты не оплатишь полностью сумму задолженности, включая исполнительский сбор, я толкану твоё барахло за червонец, и привет! И долг останется, и пустота понравится!» Затем он выждал небольшую паузу, надменно посмотрел на меня и, усмехнувшись сквозь зубы, предложил второй вариант. «В этом деле всё зависит от меня. Только я решаю, что с тобой делать. Захочу — казню, захочу — помилую! Поэтому предлагаю поступить иначе. Ты даёшь мне здесь и сейчас десять штук, мы рвём акт на мелкие кусочки, я сваливаю и замну твою проблему. И по этому вопросу сюда больше никто и никогда не придёт».
Что делать, деваться некуда. Подумала я, туда-сюда пометалась, посмотрела на него, да и отдала ему десятку. Настолько всё это было противно, что с нетерпением ждала, чтобы этот тип поскорее ушёл. Но больше всего было жалко, если продадут ноутбук. Брат в этой истории совсем не при делах, за что он страдать должен? За этого неандертальца? Да и как я ему объясню всё это?
— За какого неандертальца? — снова ничего не понял Егор.
— Да это неважно, — Вия небрежно махнула рукой в сторону. — В общем, взял этот субъект свой акт и, демонстративно, бесстыдно улыбаясь, порвал его и сказал, что он тоже своё слово держит. А потом, когда уже собрался уходить, перед дверью этот Минашкин обернулся и говорит мне: «Слушай, подруга, а пошли сегодня в клуб, оторвёмся, оттопыримся. Пивка попьём или водочки! Я парень свойский, компанейский! Со мной не соскучишься! И у меня теперь деньги есть!» И трясёт перед моим лицом двумя моими же пятитысячными купюрами!
Передёрнуло меня, уже во второй раз, от этой его «подруги», только я виду не подала. Руки так и чесались залепить наотмашь по этой наглой и самовлюбленной роже. Ощущения от визита этого пристава были такие, словно тебя только что морально изнасиловали, причём за собственные же деньги, а потом ещё и ноги об тебя вытерли. Пожелала я ему мысленно «успехов в делах и продвижения по карьерной лестнице», закрыла дверь и разревелась. Просто накануне вечером думала о том, чтобы меня хоть кто-нибудь в клуб потанцевать пригласил… А то, бывает, едёшь в метро, ребята на тебя пялятся, а подойти и познакомиться духа не хватает… И вот, представляете, не проходит и дня, как сбылась мечта идиотки! — саркастически воскликнула Вия и рассмеялась. — Надо было соглашаться, наверно? Как вы считаете? Не с кем попало ведь в клуб пойду, а с самим судебным приставом! Великая честь для меня, бесправного должника и простой российской безработной!
Егор не нашёлся, что на это ответить. Ему вдруг захотелось пригласить Вию куда-нибудь. Но как это сделать? Ни с того, ни с сего сказать ей: «Пойдём куда-нибудь сходим сегодня вечером?» Она подумает, что он к ней клеится и что, наверное, все приставы одинаковые. Да и денег практически нет. А куда же можно пойти без денег? Тем более ещё и с девушкой! Да и с этической стороной вопроса не всё так однозначно. Она же всё-таки должник. А вдруг кто-нибудь об этом узнает? Что тогда будет? Проблем не оберёшься! Вместо ответа на мучивший его вопрос Егор вцепился двумя руками в кружку и небольшими глоточками отпивал из неё вкусный и благородный напиток, который, благодаря содержанию в нём кофеина, постепенно начал оказывать своё стимулирующее действие.
Егор совершенно упустил из виду то обстоятельство, что после всех недавних событий Вия вряд ли пошла бы развлекаться с кем бы то ни было, пускай даже с голливудскими звёздами.
И тут Егор, наконец-то, вспомнил, что он судебный пристав и что ему предписывается всё-таки не кофе пить, а решение суда исполнять. Да, но с чего начинать? Пригласить понятых? Произвести опись имущества?! Подвергнуть несчастную девушку ещё одному испытанию???
Хорошенькие дела! Ночью менты перевернули всё вверх дном, а утром пришёл судебный пристав и, вдогонку, описал всё имущество… Вбил, так сказать, последний гвоздь… Да, нечего сказать, весёлая жизнь у Вии… Всем этим ужасам даже Вий бы позавидовал…
Но от этого внезапно пришедшего на ум каламбура на душе у Егора веселее не стало, ровным счётом, ни на грош. Он даже не заметил, как Вия встала и вышла из кухни. Опомнился Егор чуть позже, когда она вернулась и положила на стол несколько пятитысячных купюр.
— Здесь ровно сорок тысяч, — тихо сказала Вия и с гордостью добавила: — больше я ничего не должна. Пожелайте ему от всех нас безграничного счастья, когда увидите!
— Кому? — снова ничего не понял Егор.
— Леониду Аркадьевичу…
— А кто это?
— А вы разве его не знаете? — удивлённо переспросила Вия. — Это директор сети магазинов по продаже женского белья, в котором я работала.
Увидев, что Егор до сих пор так ничего и не понял, Вия, то ли разоткровенничалась, то ли просто от безысходности, решила приподнять занавес недосказанности. Девушка налила себе и Егору ещё по чашечке кофе и неторопливо заговорила.
— В «Клеопатре» я проработала около четырёх месяцев. Сначала было просто здорово, и меня всё устраивало. Удобный график, хорошая зарплата, прогрессивная шкала премиальных, возможность приобретения элитного белья по цене закупки и полный социальный пакет. Но потом сеть наших магазинов купил один известный бизнесмен, который первым делом сразу сменил нашего директора. Политика в отношении сотрудников компании резко изменилась. Причём далеко не в лучшую сторону. Все льготы, премии и прочие привилегии были отменены. А со временем всё стало ещё хуже. Новый директор, этот самый Леонид Аркадьевич, стал по отношению ко мне неровно дышать. Сначала он просил меня надевать комплекты разнообразного белья, якобы для того, чтобы оценить его и решать вопросы о будущих закупках. И хотя мне это было, мягко сказать, не совсем приятно, я относилась к этому, как к своей работе и старалась не придавать этому неудобству слишком большое значение.
Постепенно, однако, стиль примерки сместился, и она приобрела ярко выраженный эротический уклон и чересчур откровенный характер. И вот однажды, во время демонстрации очередного комплекта, надев который чувствуешь себя всё равно, что полностью обнажённой, директор подошёл ко мне, под предлогом якобы что-то поправить или получше рассмотреть, и я заметила, что он сильно возбуждён. Не успела я опомниться, как он схватил меня за талию и резко прижал к себе. Я сумела вырваться, схватила сумочку и выбежала на улицу прямо в этом белье. Естественно, видок у меня был тот ещё! Несложно догадаться, за кого меня принимали прохожие. Неудивительно, что около меня сразу же затормозила машина, в которую я запрыгнула и поехала домой. Парень за рулём попытался было отпустить что-то фривольное в мой адрес, но я на него метнула такой грозовой молнией, что он мгновенно всё понял и замолчал.
Переодевшись, я пошла на почту и отправила в адрес магазина этот опостылевший «леопардовый» комплект из трёх предметов и заявление об увольнении. Думала, что на этом весь кошмар для меня закончился. Однако на самом деле всё только начиналось…
Сначала мне позвонили девчонки и сказали, что после моего демарша директор снял с прилавка несколько комплектов белья и распорядился, чтобы на меня повесили недостачу. Выяснилось также, что после моих «примерок», директор закрывался у себя в кабинете и занимался самоудовлетворением. Об этом стало известно уборщице, которая регулярно выкидывала мусор из его корзины и находила там использованные одноразовые бумажные полотенца. Более того, он, оказывается, во время моего «показа» тайком снимал меня на камеру, которую вмонтировал в примерочной.
И вот за то, что я лишила его источника наслаждения, и был подан этот злополучный иск. В суд я, естественно, не пошла, поскольку и так понятно, что мои слова против юридически правильных документов бесполезны. Никто меня слушать не будет.
Когда пришла повестка, Ричард спросил у меня, что это за иск. Я соврала, сказала, что не знаю. Наивно полагая, что он забудет про него и не станет больше интересоваться. Недавно ему на почту пришло письмо со  ссылкой на сайт, где директор выложил то самое видео, снятое скрытой камерой. Ничего мне не сказав, он поехал в «Клеопатру». Там Ричард услышал от директора, что я регулярно спала с клиентами и его периодически совращала, да ещё и белье украла, за что меня выгнали и в суд подали. Добавил, что он нисколько не удивлен тем, что я снимаюсь на камеру для вуайеристов, выкладываю себя в Интернете и что я наверняка виртуалка. Ричард, зная меня лучше, чем кто бы то ни было, сразу понял, что всё это наглая ложь. В общем, он не выдержал и вмазал этому извращенцу по физиономии со всего размаха. Да так это неудачно получилось, что он грохнулся на пол и ударился головой о журнальный столик. Приехала «скорая» и полиция, директора отвезли в больницу, возбудили уголовное дело. Удар оказался неопасным, даже госпитализация не потребовалась. Директору сделали перевязку, и он уехал домой сидя за рулем своей машине.
Оказалось, что у владельца «Клеопатры» очень серьёзный административный ресурс и связи по линии МВД, и он попросил «закрыть этого латышского бандита по полной»… Вчера это менты во время обыска сказали… Так хотелось поскорее забыть всё это, да видно, не судьба…
— Не увижу я его, — подавленным голосом произнёс Егор, выписывая неровным почерком квитанцию то и дело соскальзывающей со строк гелевой ручкой. — Мы по безналу перечисляем взысканные деньги на расчётный счёт взыскателя. Да и желанием таким, если честно, после вашего рассказа особо не горю…

* * *
Возвратившись в отдел, Егор обессиленный плюхнулся в кресло. В голове и сердце ощущалось полное опустошение. Перед глазами то и дело, причём во всех красках, вырисовывались все произошедшие злоключения несчастной Вии и свалившиеся на неё в связи с этим проблемы. Егор испытывал абсолютно противоречивые чувства. С одной стороны, он только что исполнил решение суда и взыскал не только всю сумму долга в полном объёме, но ещё и свой первый в недолгой истории исполнительский сбор, то есть выполнил свои прямые обязанности, предусмотренные законом. Однако его не покидала уверенность, что он поступил неправильно. Он подумал, что хотел бы иметь такую сестру, как Вия. Но как бы он поступил тогда на месте её брата? Скорее всего, так же, как Ричард. А раз так, тогда не следовало исполнять такое решение! Но что же он мог сделать в этой ситуации? Не взыскивать долг? Какой же тогда из него судебный пристав? Тогда нужно идти работать в канцелярию и отправлять письма. Нет, не взыскивать долг было тоже нельзя, на это он попросту не имел права.
И всё-таки, сидя за столом в комнате, где располагается депозитная группа, и аккуратно пересчитывая взысканные купюры, Егор никак не мог избавиться от ощущения, что эти деньги обжигают ему пальцы. Словно это были не взысканные, а проклятые деньги. Хотя, по сути, наверное, так оно и было. Получив эти деньги, директор теперь уверует в свою вседозволенность и, под страхом увольнения, продолжит безнаказанно и цинично издеваться над этими несчастными продавцами-девчонками.
На остальные запланированные в этот день исполнения Егор не пошёл.
— А ведь я за кофе Вие даже спасибо не сказал, — не находил себе места Егор. — Забыл поблагодарить её. — В этот момент ему почему-то вспомнилась английская пословица — «Politeness goes far, yet costs nothing». Действительно, вежливость ценится дорого, но ничего не стоит.
— Нужна ей моя благодарность, пожалуй! А после того, как я взыскал с неё деньги, особенно. Она мне осталась благодарна только за то, что я ушёл, закрыл за собой дверь с внешней стороны и оставил её одну. Да, но зачем она мне всё это рассказала? Ну, уж точно, не для того чтобы меня разжалобить! Деньги-то она сама принесла, я не успел даже заикнуться об этом. А может, ей просто хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своим горем? Излить, так сказать, душу… Нет, не похоже. Она не выглядит раскисшей, как квашеная капуста. Напротив, она девушка сильная, психологически уравновешенная, это сразу видно.
Размышления Егора были прерваны открывшейся дверью.
— Привет, Егор, как успехи? Где был утром? — Аня забежала как нельзя кстати.
— Привет, Ань! — всё ещё не оправившись от терзавших его сомнений, сухо ответил Егор, хотя он был, конечно, очень рад тому обстоятельству, что Аня о нём вспомнила именно сейчас, в этот весьма непростой момент и отвлекла его от всей этой истории.
— Что с тобой? Неудачно съездил? Давай, колись! — Аня, заметив какую-то непонятную и странную тоску в унылом взгляде Егора, села напротив него в пустующее кресло отсутствующего пристава.
— Да, нет, всё нормально. Полностью взыскал долг и даже исполнительский сбор, — Егор решил ничего не рассказывать Ане, потому что тогда пришлось бы рассказать и о внезапно возникшем желании пригласить Вию куда-нибудь, после чего Аня непременно решила бы, что он реальный бабник.
— Поздравляю! — улыбнулась Аня. — С почином!
— Спасибо.
— За первый взысканный сбор с тебя шоколадка!
— Без проблем, замазано! — уже намного веселее ответил Егор и полностью переключился на Аню.
— Слушай, а давай сходим сегодня куда-нибудь вечером?
Егор опять вспомнил про Вию и почувствовал себя неловко. Но через мгновение расставил все точки над ё: «Всё-таки мне Аня нравится, а Вию я видел в первый и последний раз в своей жизни. Пора бы уже выкинуть её из головы!»
— Ну, ты чего? У тебя что, на сегодня другие планы? — кокетливо поинтересовалась Аня.
— Нет-нет. Конечно, давай сходим! А куда?
— Я тут порылась в Интернете немного и подумала, а не пойти ли нам на «Белую Гвардию»?
— С удовольствием! Я давно в театре не был. Хотя это довольно грустное и тяжёлое произведение, на мой взгляд, — Егор решил блеснуть эрудицией и показать Ане свои глубокие познания в творчестве одного из своих самых любимых писателей. — Это не просто роман, Ань. Это своеобразная хроника времени — хроника, увиденная сквозь призму восприятия «детей страшных лет России». Судьба издёрганной дворянской семьи, задыхающейся в кровавом водовороте гражданской войны. Под пером Михаила Афанасьевича Булгакова это произведение обретает черты эпической трагедии всей русской интеллигенции — трагедии, отголоски которой доносятся до нас и теперь…
— А вот и не угадал! — звонко рассмеялась Аня. — «Белая Гвардия» — это не обязательно Булгаков!
Егор почувствовал себя полным профаном. Никаких других версий относительно «Белой гвардии» у него не было. Аня быстро сориентировалась и, дабы не оставлять Егора в неведении, начала свой занимательный рассказ.
— «Белая Гвардия», Егор, в данном случае, это музыкальная группа, представляющая собой инструментализированную поэзию, играющая в стиле Сенти-Ментальный рок. Этимология этого словосочетания следующая: ментальный — значит, умственный, сентиментальный — чувственный. А рок — понимать можно по-разному: или как направление в музыке, или как судьбу, предначертанное, неминуемое. Сенти-Ментальный рок — это узкая тропинка между логикой и чувством, попытка объединить женское и мужское начало, инь и ян...
— Никогда не слышал о существовании такой группы…
— Тогда расскажу вкратце. Название группы никак не связано ни с белым движением, ни с Булгаковым. После образования группы в 1993 году, музыканты главным образом думали о том, чтобы донести в народ то, что они хотели донести, и чтобы вообще что-то из этого получилось. Тогда никто из них не подумал, что нужно вообще-то как-то назваться. И когда на одном из первых концертов, буквально перед выходом на сцену, встал вопрос, как себя назвать, единственное, что пришло в голову — это первые слова из заглавной песни «Белая гвардия, белый снег...» Они тогда думали, что это временно. Но, как говорится, ничто не бывает так постоянно, как что-то временное. Название прижилось, стало узнаваемым, по нему ориентировались и на него ссылались. Поэтому они и решили ничего менять.
— Так им уже восемнадцать лет! Вот это да! А ты раньше ходила на их концерты?
— Да, я была один раз. Огромное спасибо Карлу. Очень понравилось, хочу ещё сходить. Они сегодня в ЦДХ с презентацией нового альбома «Сказки Метерлинка» выступают. Ну что, идём?
— Не вопрос! — оживился Егор, но тут же подумал о том, насколько там могут быть дорогие билеты… «Ерунда, один раз живем, — успокаивал себя Егор, — что-нибудь придумаем!»
— Ну, вот и славненько! Тогда, чтобы не опоздать, в шесть нужно отсюда соскакивать! — произнося эти слова, Аня вспорхнула с кресла, подлетела к Егору, слегка поцеловала его в самый кончик носа, улыбнулась и скрылась за дверью.
После проявления такой нежности оцепенение Егора растаяло, как первый снег. Он достал из портфеля свой бумажник и принялся пересчитывать деньги. Набралось около тысячи. Этого должно хватить на два билета, всё-таки ЦДХ не Кремлёвский Дворец.
В этот момент дверь отворилась, и в кабинет зашёл высокий молодой шатен, на вид чуть постарше Егора. Его короткие тёмно-русые волосы были элегантно зачёсаны назад и держались исключительно благодаря лаку для волос сильной фиксации. Классический деловой серый костюм, белая рубашка и серый галстук в тон костюма придавали вошедшему весьма представительный вид. По всему кабинету быстро распространялся слащавый запах дорогого парфюма. Поскольку визитёр быстро сел в кресло и расстегнул пиджак, рассмотреть его более детально Егор не решился. Краем глаза Егор видел, что от постоянных перемещений в кресле галстук широким концом то прикасался к поясу брюк, то закрывал пряжку ремня. Парень явно нервничал, хотя и пытался это скрыть.
— Вы по какому делу? — пряча бумажник в портфель, спросил Егор.
— Расслабься! — пренебрежительно бросил парень и, вынув из кармана пиджака пачку «Treasurer», быстро достал сигарету, потом зажигалку «Cartier» и закурил.
Егор очень возмутился такой фамильярности, но сдержался и сделал ему вполне логичное замечание:
— Здесь не курят, уважаемый!
— Да пошёл ты! — парень затянулся, бросил ехидный презрительный взгляд на Егора и выпустил струю дыма ему в лицо. Маленький кабинет мгновенно наполнился запахом табачного дыма.
— Что вы себе позволяете? — вспыхнул Егор. — Выйдите немедленно из кабинета, а не то я вызову приставов по ОУПДС и на вас будет составлен административный протокол!
— Слушай, выпускник, я тебе сказал, закрой варежку и засохни! Иначе всю оставшуюся жизнь на лекарства работать будешь!
От такого неприкрытого хамства Егор оторопел. Он готов был уже совершить необдуманный, но напрашивающийся поступок, когда внезапно его осенило, что этот мажор тоже судебный пристав, с которым ему придётся теперь работать в одном кабинете. Это, наверно, о нём Аня упоминала, когда сказала, что здесь сидит Паша Акулов, который сейчас на больничном.
— Ладно, не напрягайся, — махнул сигаретой в сторону Егора мажор, стряхивая пепел на пол. — У меня сегодня день неудачный, а ты просто под горячую руку подвернулся. Не обессудь! Я вспыльчивый, но отходчивый.
«Чудак ты, на другую букву, редкостный, причём. Вот так повезло мне с напарником», — прошептал про себя Егор.
— Павел, — протянул правую руку через стол мажор.
Егор с неохотой пожал ему руку и через силу выдавил из себя собственное имя.
— Я слышал, что ты после диплома к нам, принял зону Минашкина.
— Ага, именно, — немного смягчился Егор.
— Это хорошо. Позже, чтобы не было недоразумений, я скажу тебе, какие адреса по твоей зоне уже отработаны. Туда тебе лучше не соваться. Короче, держись меня, Жорик, и всё будет тик-так! — Павел затушил сигарету и многозначительно подмигнул Егору.
Чтобы не накалять и без того непростую обстановку, Егор решил не обращать внимания на «Жорика» и пропустил это мимо ушей. Если бы это столь неромантическое знакомство с напарником состоялось вчера, Егор ни за что бы не догадался, о чём идёт речь и что означает словосочетание «отработанные адреса». Сегодня же, вспомнив про Вию и про визит к ней Минашкина, он сразу понял, что отработанные адреса — это исполнительные производства, по которым судебные приставы уже «поработали», т.е. о чём-то договорились с должниками. Вот почему ему старшие товарищи в мягкой форме и не рекомендуют «туда соваться», дабы избежать ненужных жалоб и не создавать проблемы тем, кто там побывал раньше.
— Я был сегодня утром у одной девушки по имени Вия, — решил немного прощупать почву под ногами Егор. Ведь у неё этого мажора не было, она рассказывала, что Минашкин был один.
— Да плевать мне, где ты был сегодня утром! — сняв пиджак и повесив его на спинку кресла, равнодушно ответил Павел. — Ты лучше расскажи, Жорик, почему Анюта на тебя запала? Я к ней сколько ни подкатывал, не даёт, хоть разбейся об стену, словно рыба об лёд! За полтора года никому в отделе это не удалось, а такой сосунок, как Жорик, её почему-то сразу раздвинул!
— Что ты сказал, сволочь? — гаркнул Егор на весь кабинет и, до боли стиснув кулаки, моментально вскочил на ноги. Возмущению его не было предела, а краска залила лицо. Он уже собирался наброситься на мажора, но сдерживался, причём явно через не могу.
— Ети, твою мать, Жорик! Кипит наш разум возмущенный! — злорадно заржал Павел и, откинувшись на всякий случай подальше на спинку кресла, пропел своим немного картавым голосом следующую строчку из «Интернационала»: — И в смертный бой вести готов!
Решив всё-таки не доводить дело до кровопролития, Павел сбавил обороты и сказал уже совершенно нехарактерным для него человеческим голосом, который немного остудил Егора:
— Ладно, утихомирься, Жорик, не заводись, нам с тобой ещё работать вместе. Только на будущее с кулачками поосторожнее, а не то всякое может случиться. Мой вес девяносто восемь килограммов, сила удара килограммов триста, а для сотрясения мозга обыкновенной человеческой головы бывает и пятнадцати вполне достаточно. Будешь неделю ходить на службу с бланшем под глазом, с разбитой губой, рассказывать и объяснять всем, где и как ты так неудачно упал. Зачем тебе это нужно? Ну, сам подумай!
Егор медленно опустился на своё место и закрыл ладонями лицо. Он решил, что нужно найти в себе силы и не поддаваться на провокации. Собравшись с мыслями, Егор абсолютно спокойно и ровно спросил мажора: 
— А с чего это ты решил, что я с Аней в близких отношениях?
— Не прикидывайся веником, Жорик! Об этом весь отдел только и говорит!
— Весь отдел? — растерялся Егор. — Как весь отдел? Почему?
— Фальшиво играешь, Станиславский! Не верю! У нас такие вещи от товарищей не утаивают! Ну, ты молодой ещё, тебе прощаю! То, что свои победы не афишируешь — это зачётно. Но и пургу гнать тоже не стоит, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты уж покайся, поведай корешок, как там Анютка в постели?
— Иди ты лесом! — Егор стиснул зубы, а глаза снова налились кровью. как у того голодного зубра в Приокско-Террасном заповеднике, которому вместо осоки через сетку вольера протянули крапиву.
— Эх, Жорик, Жорик! Чего ж ты злишься на меня? Я же тебя, как друг, по-свойски спрашиваю. Чтобы слухов и домыслов не было, донеси правду до народа. Самому же легче станет, а то здесь такого насочиняют, чего и не было и быть не может! Уж поверь мне на слово, Жорик, уж я-то знаю!
— Я с ней не спал! — сквозь зубы процедил Егор.
— Ну, это ты будешь своим тараканам на кухне рассказывать…
— Но это правда…
— Хватит лохматить бабушку, Жорик! Она сама призналась, что так оно и есть!
— Кто? Аня в этом призналась? Но это же полная… Она не могла… Как? Почему?
— Можешь сам пойти у неё спросить, если мне не веришь!
Егора всего трясло. Он вылетел из кабинета и помчался в канцелярию вниз по лестнице. На лестничном пролёте в его предплечье кто-то вцепился мёртвой хваткой. Это был начальник отдела — старший судебный пристав.
— По отделу носиться не обязательно, Егор. Ходи спокойно. Надеюсь, ничего не случилось?
— Нет-нет, всё хорошо, Сергей Анатольевич, осваиваюсь постепенно. Сегодня взыскал свой первый исполнительский сбор!
— Ну, вот и чудненько. Продолжай в том же ключе. Я уверен, что из тебя получится замечательный судебный пристав! Иди, работай! — Пути начальника и подчиненного разошлись, первый поднялся к себе в кабинет, второй оказался в канцелярии.
Аня сидела перед компьютером и, не глядя на монитор, быстро и ловко щёлкала пальчиками и ноготками по клавиатуре. Перед ней лежала огромная стопка судебных приказов, выданных Варшавским районным судом на взыскание задолженности по коммунальным платежам. Егор узнал сидящую справа Женьку, которая жевала жвачку и разбирала завалы входящей корреспонденции. Слева от входной двери у шкафа сидела ещё одна весьма колоритная девица, которая основательно разложила перед собой содержимое своей сумочки: сиреневый смартфон, предметы личной гигиены, тушь, косметичку (да разве всё перечислишь) и неторопливо наводила макияж.
— Ань, можно тебя на минуточку, — Егор сильно волновался и от этого глубоко и тяжело дышал. Внимание канцелярии мгновенно переключилось на разговаривающего. Это Аней, естественно, не было оставлено без внимания. Она выскочила из-за стола, схватила Егора за руку и потащила из канцелярии. Егор не успел и глазом моргнуть, как его протащили сначала через пропускной пункт, а затем через дверь и вытащили на улицу.
— Выкладывай, что ещё случилось, только в темпе вальса, не май месяц всё-таки, — Аня скрестила ручки и спрятала свои ладошки под мышки и попыталась не дрожать от холода, что получалось очень плохо.
Егор не знал, с чего начать и, переминаясь с ноги на ногу, в нерешительности притаптывал газон.
— Не тяни, говори, раз звал, что за дурная привычка!
— Ань, это… Павел сказал мне, ссылаясь на тебя, что я с тобой спал… — набрался, наконец, мужества Егор.
— Ты из-за этого меня вытащил?! — удивилась Аня.
— Это правда, что ты ему прямо так и сказала?
— Чистая.
— Но зачем ты это сделала? Ведь на самом деле между нами ничего не было…
— Забей на это по баскетбольному, то есть сверху! Всё нормально! Об этом можешь не переживать! Прохладно сегодня… Вечером после концерта всё расскажу, если сам к тому времени не догадаешься. — Аня улыбнулась, поправила Егору воротничок рубашки и побежала работать.
Егор в полной прострации медленно поплёлся назад. Он никак не мог поверить, что Аня сама стала распространительницей этой чудовищной сплетни. Чтобы такая девушка, как Аня, сама этим хвасталась? Это совершенно неправдоподобно. Он уже успел её достаточно хорошо узнать, чтобы быть убеждённым в этом. Это же ей не свойственно. Абсолютно невозможно. Но она же только что сама призналась…
В поисках если не разгадки этого ребуса, то хотя бы спасительного совета, Егор направился к Карлу. Вместо Карла он застал в кабинете одного лишь Николая Второго, который закопался среди вороха жалоб и заявлений и рылся в них, опредёленно что-то разыскивая.
— Привет, Коль! Я тут посоветоваться зашёл… — Егор даже не знал, с чего лучше начать. — А что, Карла нет?
— Здорово, Егор! — приглашающим жестом руки помахал Егору Николай Второй, сразу расплылся в широкой улыбке и, не дожидаясь изложения сути вопроса, перехватил инициативу и с ходу устремился в контратаку: — А со мной чего, не хочешь поговорить? Вам билетёр требуется? Был нужен — уже взяли. А может, и я на что сгожусь? Помнишь «Неуловимых»?
— Да я это, насчёт Ани… — робко произнёс Егор.
— А, вот, значит, где собака порылась! — Николай Второй понимающе кивнул головой и продолжил: — Ну, раз уж об этом пошла речь, поздравляю! Повезло тебе, студент! Так что держи пять! — Николай Второй торжественно пожал ничего не понимающему Егору руку. — Не забудь только о шкурах и об Африке! — расхохотался Император.
— С чем повезло? — непонимающе поинтересовался Егор.
— Не с чем, а с кем! Анечка наша классная девчонка, так что мы с Карлом только рады, что она теперь с тобой.
— Что значит, теперь со мной?
— То, что она предпочла тебя всему остальному окружающему миру! — Николай Второй упорно продолжал копошиться в куче обращений. — А ты небось этому очень сильно сопротивляться станешь! — снова расхохотался Николай Второй и вдогонку добавил: — Знаешь, о чём думает петух, когда гонится за курицей? «Не догоню, так согреюсь!» А курица о чём думает в это время? «Не слишком ли быстро я бегу!» Вот я и думаю, почему-то, что вряд ли ты станешь теперь слишком быстро бегать! И вообще, парень бегает за девушкой только до тех пор, пока она его не поймает!
— Да, я уже знаю, весь отдел об этом говорит… Правда в несколько ином ракурсе… Чему как раз Аня, в первую очередь, и поспособствовала.
— Ах, вот оно что… Ты об истории с алмазными подвесками… Аня, значит, поспособствовала. Будешь знать теперь, что ты находишься под сводом обители социальной ненависти, зависти и злости, а не в Битюнском монастыре!
— Чего? — совершенно опешил Егор. — Какая история?
— А ты подумай, никаких приключений в твоей жизни за последнее время не происходило? Может, чего и вспомнишь!
Егор на некоторое время задумался. И вдруг его осенило! Ведь он же действительно, совсем недавно, после ужина в «Русском Медведе», ночевал в Аниной квартире! Да, всё это так. Но откуда об этом узнали в отделе? Карл и Николай об этом, конечно же, не могли не знать, но они — могила! Нет, искать нужно в другом месте. Да и спать в квартире Ани — это вовсе не значит спать с ней! «К тому же, в том состоянии, в котором я был, я бы даже сам с собой спать бы не смог. Всё это было, но ведь я действительно ничего не помню! Говорила мне мама, не умеешь петь, не пей! Неужели такое возможно? Неужто и впрямь это произошло? Нет, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Я ведь тогда даже не решился ни о чём расспросить Аню. Но что ещё за история с алмазными подвесками? Нужно собраться с мыслями и рассуждать логически. Логика меня никогда вроде не подводила. История с алмазными подвесками, — это, разумеется, из «Трёх мушкетеров» Александра Дюма. Подвески были подарены королём Людовиком XIII королеве Анне Австрийской, которая в знак своей любви тайком отдала их Герцогу Бэкингему. Об этом стало известно Кардиналу Ришелье, и закрутилась известная дворцовая интрига. А в Битюнском монастыре королева спрятала от мести Кардинала возлюбленную Д’Артаньяна — Констанцию Бонасье, которую затем отравила Миледи. Но какое отношение всё это имеет ко мне? Надо подумать. Вероятно, ответ кроется где-то совсем рядом. Вспомним ещё раз то утро». Егор неторопливо прокрутил в своей памяти хронологию тех событий. Он проснулся никакущий, выпил бутылку воды, встал, умылся, принял ванну, потом позавтракал, выпил кофе и уехал. В понедельник, как Аня и просила, отдал ей ключи в отделе. Стоп. Вот где разгадка! Конечно! Я зашёл в канцелярию и отдал ей брелок, который я почему-то и сам принял за какое-то украшение, с ключами от Аниной квартиры. В канцелярии в это время, кроме Ани, была еще и Жанна, которая, безусловно, была свидетелем того, что я отдал Ане ключи. Она едва заметно хихикнула и занялась своими делами. Тогда я не придал этому значения, поскольку действовал без задней мысли. Вполне возможно, что после этой сцены Жанна могла заподозрить, что мы с Аней теперь живём вместе. Любой на её месте мог бы подумать так же. И стоило ей рассказать об этом хотя бы одному сотруднику… Ну и дела… До меня доходит, как до утки, на третьи сутки. Какой же я идиот! По своей глупости так, запросто, подставил и скомпрометировал Аню! Разумеется, следовало отдать ей ключи с глазу на глаз, без свидетелей…
— Вот оно в чём дело… — погрустнел Егор. — Теперь мне всё ясно…
— Раз ты уже сам всё понял, это к лучшему, — решительным голосом ответил Николай Второй. — Наша Анечка — девочка великодушная, давно тебя простила уже, так что не заморачивайся об этом. Но на будущее, думай всё-таки, прежде чем что-то сделать! Мужик ты всё-таки или кто?
— Но зачем она сказала Павлу, что спала со мной? — Егор понял, что эту историю здесь тоже уже успели обсудить.
— А ты не понимаешь? — удивлённо и в то же время серьёзно спросил Император.
— Если честно, не совсем…
— Тогда скажу тебе прямо, Егор, я человек простой, ты меня знаешь. В нашем гадюшнике самое лучшее — это играть на опережение. А со слухами и сплетнями бороться бесполезно: всё равно, что начищать до блеска мраморные полы в курятнике, — рассмеялся Николай. — Из твоего вопроса я уже понял, что с Пашей ты уже познакомился. Прими по этому поводу мои искренние соболезнования. Потерпи немного, подыщем тебе другого напарника, с этим челом ты не сработаешься. Мы с Карлом просили у шефа, чтобы подождал с тобой немного. Но он возразил нам, что твоя территория пустая почти месяц, да и в кабинете на приёме никого. А это недопустимо. Извини, не успел тебя предупредить, он неожиданно с больничного припёрся. Ты с ним осторожней будь, он своеобразный, если не сказать больше. Постарайся не обращать на него внимания и поменьше разговаривать. Сыграй с ним в новичка, короче. А к Анечке он давно на своём «Лексусе» подкатывает, только каждый раз едет на нём покупать барабан.
— Какой барабан?
— Чтобы возглавлять колонну тех, которые пошли маршем! — расхохотался Николай Второй и тут же смолк. — Смех смехом, но имей в виду, что теперь ты для Акулова враг номер один.
— Выходит, Аня сказала ему, что я с ней сплю, для того чтобы в очередной раз его послать…
— В том числе и с этой целью, разумеется. Учти, он не отстанет, пока не добьётся своего. Я таких знаю. Поэтому он обязательно будет искать способ унизить тебя в её глазах или выставить на всеобщее посмешище. А может, и чего похуже сделает. Не завидую тебе, одним словом. Так что держи теперь ухо востро!
— Вот уж подвалило счастье! — расстроился Егор. — Как же мне теперь с ним в одном кабинете сидеть?
— Не вешай нос, гардемарин! Для чего тогда друзья нужны? Главное, не лезь на рожон и ни в коем случае не конфликтуй с ним. Пропускай его колкости и наезды мимо ушей. Ну и держи нас с Карлом в курсе дела, разумеется!
Поблагодарив Николая, Егор набрался решительности. Бодрой уверенной поступью он быстро добрался до своего кабинета и открыл дверь. Раздался вздох облегчения: мажора в нём не было. Выглянув в окно, Егор совсем успокоился, на стоянке место «Лексуса» опустело. Егор усердно принялся подбивать текущие дела. Писанины было много. Удивительно, но до самого вечера его никто не потревожил. Вследствие чего Егор поработал вторую половину дня очень продуктивно и производительно.

* * *
Проезжая по центральным улицам и глядя в окно, неизменно видишь переливающиеся всеми цветами радуги афиши. Своими широкоформатными размерами, модными и раскрученными исполнителями, цветовой палитрой они завлекают желающих отвлечься от повседневной будничной суеты. Среди всего этого многообразия бывает совсем непросто обнаружить и разглядеть маленькую, чёрно-белую афишу. Для этого надо оказаться в нужное время в нужном месте. А именно, попасть в Центральном доме художников на концерт «Белой Гвардии».
Нередко случается, что яркий разноцветный колорит афиши представляет собой не что иное, как её глубокую чёрно-белую суть. А бывает и наоборот. Неброская чёрно-белая афиша расцветает перед тобой, словно аленький цветочек. Только вот разглядеть это не всегда получается и удаётся далеко не всем.
Вопреки ожиданиям Егора, билеты стоили совсем недорого. Взяв в кассе два билета, пройдя через рамку и сдав в гардероб верхнюю одежду, молодые люди поднялись на второй этаж. Там в ожидании концерта они немного прогулялись по фойе, с наслаждением любуясь представленными на вернисаже полотнами современных художников.
Вскоре прозвенел звонок. Егор и Аня заняли свои места. На сцене была видна аппаратура, микрофоны, провода, усилители звука, музыкальные инструменты. Все это красноречиво говорило о том, в ожидании чего собрались зрители. Постепенно свободных мест практически не осталось.
Аня что-то оживлённо рассказывала Егору, и он не заметил, как на сцене появились пятеро музыкантов. Следом за ними под аплодисменты зала на сцену вышла стройная милая девушка в длинном простеньком платье, которая присела на возвышение и взяла в руки гитару. Длинные рыжевато-каштановые волосы с аккуратно подстриженной чёлкой гармонировали с чарующим взглядом её полуприкрытых глаз. В ней было что-то очень необычное и загадочное. Она плавно подвинула к себе микрофон, и через мгновение Егор услышал совершенно незабываемый и неповторимый голос.
— Добрый вечер! Рада, что нас, несмотря на такой прохладный день, собралось довольно много. Сегодня мы подготовили для вас презентацию нашего нового альбома «Сказки Метерлинка».
— Это Зоя Ященко, солистка группы и автор всех стихов к песням. — Шепнула Егору Аня.
В зале раздались аплодисменты.
— Когда я была маленькой, — начала, тем временем, концерт Зоя, — как и все дети, я верила в сказки. Верила в то, что у каждой сказки обязательно должен быть счастливый конец. Синяя Птица — это символ счастья; а о счастье, как известно, давно уже не принято разговаривать. Взрослые люди разговаривают о делах, об устроении жизни на положительных началах; но о счастье, о чуде и тому подобных вещах не разговаривают никогда, полагая, что это даже довольно неприлично: ведь счастье улетает, как птица, и неприятно взрослым людям гоняться за постоянно улетающей птицей. Как-то неудобно заниматься такими делами взрослому человеку. Иное дело — ребёнку; дети могут забавляться этим: с них ведь не спрашивается серьёзности и приличий. Дети не потеряли надежду отыскать эту птицу; то есть, они не потеряли надежду найти счастье, потому что Синяя Птица — это счастье, которое улетает. Однако же в самой погоне за счастьем, улетающим, когда за ним гонятся, есть много чудесного, изумительного, праздничного, увлекательного. У людей, которые умеют, как дети, не стыдиться искать счастья, открываются глаза, и они видят всё вокруг по-новому: они видят самые души вещей, и вещи, и животные, и растения говорят с ними на понятном языке. Может быть, в этой чудесной погоне за счастьем и заключается само счастье? Как будто тень счастья, тень Голубых крыльев чудесной Птицы осеняет таких людей, счастливых, как дети, потому что они видят то, чего не видят взрослые.
Этими мыслями, неуловимыми и играющими, как все сказочные мысли, переливается сказка Метерлинка; счастья нет, счастье всегда улетает, как птица, говорит сказка; и сейчас же та же сказка говорит нам другое: счастье есть, счастье всегда с нами, только не бойтесь его искать. И за этой двойной истиной, неуловимой, как сама Синяя Птица, трепещет поэзия, волнуется на ветру её праздничный флаг, бьётся её вечно юное сердце. — Зоя закончила свою вступительную речь и, привычно, сразу взяв нужный аккорд, произнесла эпиграф к первой песне: — Только воображаемые замки и пригодны для жизни. — И, сделав небольшую паузу, тихо добавила:

        Сказки Метерлинка

Нет ничего, ни машин, ни зданий,
Нет этих книг, звёзд и мирозданий.
Нет городов, паспортов, таможен,
Дорог железных и бетонных тоже.

Правительств нет, у воров нет «крыши»,
Нет этих пуль, что свистят всё ближе.
Нет валюты, нефтяных магнатов,
Тюрьмы, войны и её солдатов.

Нет обвиняемых, прокуроров,
Морали нет и кровавых споров.
Болезней нет, нет аптек и моргов,
Врагов, предательства, лжи и торга.

Голода нет, нищеты и страха,
Нет ничего, ни зерна, ни праха.
Нет этих стен, где дышать так плохо.
Конфессий нет, мы одни у Бога.

И бьётся сердце — Синяя Птица,
Оно не хочет вот так томиться.
А помнишь, в книжке была картинка,
В чудесной сказке у Метерлинка:

Взмывает в небо Синяя Птица,
А мы стоим, запрокинув лица,
И те, кто умерли, тоже с нами,
Мы поднимаемся над волнами,
Над временами. В земной юдоли
Нет ничего, ни тоски, ни боли...

Песня постепенно стихла, и раздались аплодисменты зала. Дождавшись окончания аплодисментов, Зоя продолжила:
— Нас часто спрашивают, как мы пришли к такому определению нашего творчества, как Сенти-Ментальный Рок?
Жан-Поль Сартр долго искал смысл жизни и, отчаявшись его найти, придумал экзистенциализм. Сальвадор Дали с детства стремился привлечь всеобщее внимание дурацкими выходками, а потом подрос и стал сюрреалистом. Зигмунд Фрейд был заурядным врачом и никак не мог заработать денег, чтобы одеть свою жену. Тогда он выкинул из своего кабинета машину для электротерапии и стал разговаривать со своими пациентами на интимные темы. Сначала разразился страшный скандал, но потом все свыклись с мыслью, что Фрейд — основоположник психоанализа. Даниил Хармс курил небольшую гнутую трубочку, носил брюки гольф, собирался жениться на балерине и лихо отстукивал чечётку под нэповские песенки. Он терпеть не мог серьёзные лица и потому любил ходить в литературные салоны со свежей морковкой в петлице пиджака. Он так и не стал серьёзным человеком даже после того, как объявил себя членом творческой группы под названием «Объединение реального искусства» (ОБЭРИУ)...
Вот и мы, музыканты «Белой Гвардии», долго не могли определиться с тем, кто же мы такие на самом деле? Перебирались экзистенциалисты, сюрреалисты, обэриуты, футуристы, акмеисты, куртуазные маньеристы и прочие «исты». И стало нам так одиноко в этом мире, и так захотелось продолжить игру в слова-названия. Однажды утром мы проснулись и поняли: мы — сентименталисты. Так появился Сенти-Ментальный рок. Наш Сенти-Ментальный рок — это не столько музыкальный стиль, это, скорее, эстетическая программа.

       Мой город











Мой город был тогда совсем другим:
Трамвай, учебник, синяя тетрадка,
Два яблока. Конспект. Кино. Закладка.
Улыбка. Плоскость крыш. Его стихи.

Его пальто на стуле. Гости к чаю.
Гитара. Ссора. Сны. Метель. Балкон.
Окурки. Музыка. Стук в дверь. Не он.
Снег на ресницах. Свет в окне. Летаю.

Луч на кровати. Ёлка. Два кольца.
Билет на поезд. Пустота вокзала.
Карандашом — черты его лица.
Ночное небо. Мы. Звезда упала.
Я ничего тогда не загадала…

Теперь мой город знает, что к чему,
Он ластиком стирает понемногу
Ту улицу, тот дом, трамвай, дорогу,
Кинотеатр, мои стихи к нему.

Повсюду грязь, насмешки, лень, надлом,
Марихуана, деньги, мопсы, груди,
Суды, теракты, шоу за стеклом,
Всё это надо, чтобы выйти в люди.

«Нисан», Версаче, «Винстон», ноутбук,
Гламур, «Ранетки», красные дорожки,
Свою ночную сеть плетёт паук,
В сети сидят доверчивые мошки.

Случилось то, чего не может быть:
Два президента на картонном троне,
Четыре уха в шутовской короне,
Смешно и стыдно. Стали больше пить.

Обломки мыслей. Барство. Нищета.
В пол-улицы кремлёвские афиши.
Мой город был совсем другим тогда…
Не узнаю. Не чувствую. Не слышу.

Портреты идолов, скандалы, сплетни, спесь.
На руку скорую воздвигнутые храмы,
У алтаря напыщенные дамы,
Им невдомёк, что Бог не там, а здесь.

Луч на кровати. Ёлка. Два кольца.
Там музыка волшебная играла.
Карандашом — черты его лица.
Ночное небо. Мы. Звезда упала.
Я ничего опять не загадала…

— После прочтения мною повести Рэя Брэдбери «Вино из одуванчиков», — Зоя взглядом окинула зал, — я долго не могла понять, как можно так писать? Конечно, — сказала я, — если бы я жила не в обычное советское время, когда у всех всё было одинаково серо, вполне возможно, что и мне бы удалось написать нечто подобное. А потом я подумала, что ведь и Брэдбери жил в самое обыкновенное для него время, в самой обыкновенной американской семье…

Кузнечик

И все они сидели за столом
В залитой солнцем голубой беседке,
Там море одуванчиков росло
И клён тянул к столу резные ветки.

По небу плыл волшебный жёлтый шар,
Дед резал хлеб роскошными ломтями,
Над супницей клубился пряный пар,
Отец читал колонку с новостями;

Смеялась мама, нас к столу звала,
Звенела легкомысленно посуда,
И бабушка торжественно несла
Из кухни восхитительное блюдо.

Мой брат поймал ужасного жука
С огромными ветвистыми рогами,
Мы пленнику давали молока
И накормить пытались пирогами.

Зятья шумели о своих делах,
Смешили тёток старым анекдотом,
Кружила зачарованно пчела
Над чашкою с рубиновым компотом.

Шуршал листвою дикий виноград,
Спускался в синей лодке тёплый вечер,
Я на минутку вышла в старый сад,
Послушать, как в саду поёт кузнечик.

Немножко постояла у плетня,
Дала примерить Верке босоножки,
И вот уже окликнули меня,
И я бегу по солнечной дорожке…

Колышутся над прудом камыши,
И на дорожку падают ранетки,
Но почему-то нету ни души
Ни на крыльце, ни в доме, ни в беседке…

И разлилась над миром тишина,
Такая, как бывает вечерами.
Умолк кузнечик. Я стою одна.
И лет мне столько, сколько было маме…

— Во второй части сказки Джонатана Свифта, — после аплодисментов тихо продолжила Зоя, — Гулливер попадает в страну великанов. В стране великанов меняется его точка зрения, когда он смеялся над нелепым самомнением лилипутов, и становится очевидным, что наша цивилизация заслуживает такого же осмеяния. Следующая песня исполняется от его лица.

       Великаны

Здесь так много великанов,
Их большие башмаки
Топчут каменные башни
И живые цветники.

Вот идут они, большие,
Наступают на мосты,
На бегущие трамваи,
Колокольные кресты.

Семимильными шагами,
Задевая провода,
Наступают великаны,
Занимают города.

Пьют бочонками хмельное,
Много, с жадностью едят
И, почёсывая брюхо,
Всё к рукам прибрать хотят.

Покупают звёзды в небе,
Продают материки,
Вытесняют, вытесняют
За реку, на выселки.

А на выселках другая
Начинается страна,
Та, которая пока что
Великанам не нужна.

Покосившиеся хаты
Встали в линию одну,
Как уставшие солдаты,
Пережившие войну.

Дед в поношенной фуфайке
Привязал свою козу,
Собирает в огороде
Бриллианты — бирюзу.

Бабка рублик уронила,
Тот скатился по крыльцу,
Показать хотела рублик
Молодому месяцу.

Я стою, щекой прижавшись,
К запотевшему стеклу.
Ветер северный качает
Серебристую ветлу.

В каждой крынке по слезинке,
В каждом доме по кому.
Может, песню спеть какую,
Так не слышно никому.

— Не перестаю удивляться, — Зоя слегка пожала плечиками, — в сети есть сообщество «Белой Гвардии», там у каждой песни есть свой рейтинг. Согласно этому рейтингу, самая лучшая песня из сегодняшнего альбома. Как это ни удивительно, она лидирует. Для меня это странно, поскольку я-то делала ставку на другую песню. Удивительно и приятно, потому что вообще-то эта песня — она такая болевая точка. Видимо, люди, те самые, которые в нашем сообществе, они очень нам сопереживают и как-то вот это почувствовали. Я понимаю, что, помимо того, что есть музыка и слова, есть еще некое такое единство, которое чувствует самую суть.

      Куклы

Куклы собирают чемоданы,
Будто бы всерьёз, не понарошку.
Свадебное платье и пижама,
Голубая, в белые горошки;

Пара шляпок, туфли на резинке
В кукольные сложены коробки,
Старые подклеенные книжки,
Связанные в ровненькие стопки.

Выселяют, снова выселяют!
За окном опять бушует вьюга.
Куклы упаковывают чашки,
Утешают бережно друг друга:

— Помнишь, как в окно влетела птица,
Как она ходила по паркету…
— Помнишь, как, нырнув под одеяло,
Мы читали Бёлля до рассвета.

— Сколько раз под этой лампой рыжей
Я зимой сидела над вязаньем… —
Собирают куклы торопливо
Светлые свои переживанья.

На столе раскладывают карты:
Может, в картах спрятана подсказка,
Где, в каком районном Зазеркалье
Новая для них начнётся сказка.

И никто на всём огромном свете
Не услышит кукольного плача,
Куклы плачут молча, сквозь улыбку.
Да и не получится иначе.

— Не волнуйся, люди нас не бросят!
И дворец для нас построят дивный!
Мы почти такие же, как люди,
Только непростительно наивны…

Грузовик сигналит у парадной.
— Вот и всё. Присядем на дорожку.
Отчего так больно сжалось сердце?
Не всерьёз, конечно. Понарошку.

Как тесно переплетается жизнь и музыка. Во время этой песни Егор почему-то вспомнил ту несчастную бабульку, которую недавно они выселяли в Алексин.
Песен было много, и все они были разные. Но все исполненные Зоины песни объединяло нечто большее, чем просто слова и музыка. Егор долго думал о том, что, сколько ни подбирай избитые фразы и выражения, невозможно выразить словами те чувства, которые льются на тебя стремительным эмоциональным водопадом во время Зоиного исполнения.
Леонардо да Винчи, к сожалению, не мог быть знаком с Зоей. Хотя, пронзая насквозь пространство и время, невидимая нить и неведомая нам неизмеримая связь между ними наверняка присутствует. Поэзия «Белой Гвардии» — это не только словесная музыка, ставшая зримой. Это такая поэзия, где зрительные образы постепенно видоизменяются и превращаются в образы духовные. И образы эти, от волшебного звучания струн, нот, слов и чистого, искреннего голоса, необъяснимого симбиоза эмоций и разума, обретают никому непонятную абстрактную форму и плавно разлетаются по благодарным сердцам и бескорыстным душам.
Провожая Аню и делясь с ней незабываемыми впечатлениями от только что закончившегося концерта, Егору не нужно было ничего говорить о своих чувствах. Это за него лучше всяких слов сделала сегодня «Белая Гвардия». Молодые люди неторопливо шли по Крымскому мосту в сторону метро «Парк Культуры», тесно прижавшись друг к другу. Этим вечером никто из них о работе не вспоминал…
Потому что в этот вечер в тихом, чуть продрогшем Брюсселе, голубиных высот касаясь, контрабас, гитара и скрипка вспоминали Буэнос-Айрес… 
Глава 6. Зонтики и ботинки

Дождь кончился. Серые московские тучи уже не выглядели такими зловещими. Их с каждой минутой становилось всё меньше и меньше. Облака неторопливо и задумчиво рассредоточивались, вероятно, они тоже куда-то спешили, все по своим делам. Мокрый асфальт блестел от лучей вырвавшегося на свободу солнца. Неугомонные машины пролетали мимо с завидной быстротой и постоянством. Продрогшие деревья, словно опасаясь осенней простуды, стряхивали со своих листьев огромные капли и вновь впадали в состояние полного безразличия.
Зонтиков на бульваре почти не осталось. Именно зонтиков, маленьких, складных, автоматических, способных всего лишь немного прикрыть причёску и кофточку, либо лысину и пиджак. Зонтики совершенно не в состоянии защитить от косого ливня ни юбки и сумочки, ни брюки и портфели. А уж о колготках и туфельках, носках и ботинках вообще говорить не приходится. Что поделаешь, столичный транспорт в его часы пик настоятельно рекомендует своим пассажирам отказаться от настоящих зонтов. Зонты теперь спускаются в метро значительно реже. Они встречаются в дорогих ресторанах и барах, в Консерватории, Большом театре, Кремлёвском дворце, в Барвиха Luxury Village, и в прочих аналогичных местах. Ездят на престижных иномарках, целиком и полностью игнорируя общественный транспорт.
Новенькие ботиночки размеренно и быстро вышагивали по первому в своей жизни утреннему маршруту. Они не могли ни знать, ни догадываться об истории, которая стала причиной их вчерашнего приобретения…
У каждой пары ботинок своя судьба. Случается, конечно, что ботинки живут своей собственной жизнью, отдельно как от хозяина, так и от всего остального мира. Ботинкам сэра Генри, к примеру, была уготована незавидная участь. Один из них сгорел в камине гостиницы «Нортонберленд» в Лондоне, а второй служил приманкой для собаки Баскервиллей, которую держал Стэплтон в небольшом шалаше в самом центре Гримпенской трясины на островке, где раньше был рудник.
Однако далеко не у каждой пары ботинок есть своя история приобретения, о которой они могут поведать миру. Хотя эту историю наши ботинки, вероятно, никому рассказывать не станут…

* * *
Проверку имущественного положения Востриковой Егор запланировал ещё неделю назад, сделав пометку в своём зелёном ежедневнике. В этот день к нему на приём пришёл с иголочки одетый индивидуальный предприниматель Бражников.
Суд присудил взыскать в пользу Бражникова около ста пятидесяти тысяч рублей, а эта стервоза платить по решению суда категорически отказывается. Неслась на красный, как угорелая, разбила машину вдрызг, ремонтировать не захотела, да и на суд не пришла.  Проявляет полное неуважение к закону и правосудию. Теперь и долг погашать не собирается, так что нужно её хорошенько проучить и арестовать всё имущество в квартире.
И сегодня вечером, после очередного приёма граждан, Егор поехал на исполнение. К нему на приём Вострикова тоже не пришла, его она тоже элементарно проигнорировала, как и суд. Хотя давно уже получила и постановление о возбуждении исполнительного производства, и извещение о вызове на приём. Об этом свидетельствовали два светлых бежевых обратных уведомления, приобщённых к материалам исполнительного производства.
Совершение исполнительных действий по закону разрешено с шести и до двадцати двух часов. После нескольких неудачных походов, совершенных в дневные часы, Егор решил придерживаться рекомендаций Николая Второго и ходить по адресам только после восьми вечера, поскольку, действительно, раньше восьми наши уважаемые граждане с работы возвращаются редко.
Весь день и весь вечер шёл самый что ни на есть обыкновенный мелкий осенний моросящий дождь. Но погода не может и не должна менять планы того, кто исполняет закон. Егор был убеждён в верховенстве закона, искренне верил в силу права. Не зря же в Конституции сказано, что каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи, причём в случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается бесплатно. Значит, каждый, кто имеет на руках исполнительный лист и обратился с просьбой по взысканию долга, имеет право на бесплатную юридическую помощь.  Ведь что же представляет, по своей сути, деятельность судебного пристава — это оказание профессиональных юридических услуг по принудительному исполнению судебного решения. Причём клиент, в данном случае, имеет право именно на получение квалифицированной юридической помощи, которая оказывается бесплатно.
Своей машины у Егора не было, а Бражников отвезти его на адрес не захотел, сославшись на неотложные дела. Да и не любил Егор брать с собой на опись имущества взыскателя. Это изначально создает конфликтную ситуацию, которая ему совершенно не нужна.
Выйдя из метро, Егор увидел длинную очередь на маршрутку, не стал ждать и пошёл пешком. Минут, наверно, тридцать шёл, не меньше. Уж чем точно славятся наши тротуары, так это тем, что коллекционируют лужи. Можно конкурс объявлять, какой же тротуар и на какой улице имеет право называться самым почётным коллекционером. Егору с тротуаром сегодня просто повезло — это был явный претендент на первый приз в данной номинации. Лужи с завидным упорством и постоянством производили на его ноги свои целенаправленные и стремительные атаки, которые время от времени достигали запланированной цели — старые ботинки, у которых уже давно в нескольких местах были едва заметные пробоины, набухли, не выдержали и дали течь. Удовольствия от этого факта испытывалось с гулькин паззл. Это немного напрягало. Но долг службы всегда превыше собственного комфорта, и не стоит обращать внимание на подобные мелочи.
Наконец, Егор отыскал среди спального квартала нужный дом с корпусом № 4 и вошёл в третий подъезд. В подъезде было темно. Это спасало жителей от естественной необходимости ежедневно созерцать типичный и банальный подъездный вид. Лампочка перегорела от стыда и от этого была безмерно счастлива. Её не торопились менять добросовестные работники ДЭЗа. К счастью, лифт был на первом этаже, и через створки неплотно закрывающихся механических дверей пробивался слабый лучик неяркого освещения. Дёрнув ручку на себя, Егор уже совсем было собирался войти, но вдруг увидел мужчину, стоящего к нему спиной. Стоял — это было, конечно, сказано сильно. С превеликим трудом мужчина удерживался на ногах, изогнувшись, как вопросительный знак. И в этом незаурядном положении мужчина умудрялся использовать лифт по его второму прямому назначению. Увидев Егора, который был настолько шокирован увиденным, что впал в ступор и не смог произнести ни слова, мужчина буквально вывалился из лифта. Затем брякнул крутым перегаром что-то вроде: «Кто следующий — заходи», оттолкнул Егора плечом, обильно и смачно харкнул на пол и неторопливо выгрузился из подъезда.
Поднимаясь пешком на шестой этаж, Егор вспомнил одну забавную историю. Учась в школе, он помогал однокласснику делать ремонт в квартире. В тот день, демонтировав унитаз, в комплекте, не разбирая, ребята поставили его в лифт к дальней стенке, чтобы выбросить, но двери закрылись, и лифт уехал вниз. Люди, увидевшие открывшуюся взору картину, решили, что лифт наконец-то переоборудовали с учётом пожеланий трудящихся…
На звонок в четыреста пятую квартиру дверь открыла молодая миниатюрная брюнетка. Её фигурку в тонком ситцевом халатике элегантно обхватывал простенький серенький поясок. Аккуратное каре и выразительный взгляд серых глаз выгодно подчёркивали правильные черты её симпатичного личика. В руках она держала небольшое салатовое льняное полотенце, которым вытирала маленькое фарфоровое блюдце. Через прямой коридор прихожей было видно, как в комнате резвились двое маленьких ребятишек.
Представившись и предъявив служебное удостоверение, Егор уверенно вошёл в квартиру, не дожидаясь приглашения.
— Здравствуйте, мне нужна Вострикова Елена Николаевна.
— Это я.
— Ваш паспорт, будьте добры, — вежливо попросил Егор.
— Сейчас, он у меня в сумочке, на кухне. Проходите, пожалуйста, на кухню. Давайте ваш зонтик, я его пока в ванну поставлю, пускай просохнет немного.
Поразительный контраст чистоты и порядка в квартире с очень небогатой обстановкой заставил Егора разуться и стремительно прошмыгнуть на кухню. Там Егор ловко уселся на диван и брезгливо спрятал свои промокшие ноги под стол. Повезло, что девушка ничего не заметила. Иначе можно было бы от стыда сквозь землю провалиться. А небольшие влажные пятна от носков, которые остались в коридоре, скоро окончательно исчезнут с линолеума.
На кухне обыкновенной малогабаритной панельной «двушки» было очень уютно. Со вкусом у хозяйки явно всё в порядке. Даже отечественные обои, правда, немного выцветшие от времени, хорошо вписывались в тёплую домашнюю атмосферу.
— Не хотите, ли чаю, Егор Алексеевич? — любезно предложила Елена Николаевна. — Чайник только что вскипел.
— Спасибо, не откажусь. Промок немного, пока искал ваш адрес.
— Да, с погодой сегодня действительно не очень. Мне тоже мой зонтик практически не помог, спаслась только причёска. Я только что с работы пришла, покормила своих спиногрызиков и сама собиралась пить чай, пока они смешариков смотрят. А вы, наверно, по поводу моего долга за квартиру? Так у меня зарплата только на следующей неделе будет, тогда часть долга выплачу. Я просила в ДЭЗе рассрочку, но они даже не захотели со мной разговаривать.
— Не совсем так. Вернее, совсем не так. Я пришёл к вам на основании решения Коломенского районного суда города Москвы о взыскании с вас ста пятидесяти тысяч рублей в пользу Бражникова Евгения Анатольевича. Сейчас пригласим понятых и начнём производить опись имущества. Вам известно об этом решении суда?
— Нет.
— Это неправда. Вы же получили моё постановление о возбуждении исполнительного производства, а также получили извещение о вызове на приём. У меня в материалах исполнительного производства имеются уведомления о вручении с вашей росписью.
— Этого не может быть, я ничего не получала. Меня целыми днями нет дома. Ухожу рано утром, в половине восьмого, а прихожу иногда и в девять. Бывает, что в почтовом ящике лежат какие-то почтовые извещения о необходимости получения заказной корреспонденции, но после восьми вечера почтовое отделение уже не работает, а отпроситься с работы я не могу.
— Это ваша роспись на уведомлениях? — Егор достал из материалов исполнительного производства и протянул Востриковой два обратных уведомления.
— Нет, я расписываюсь иначе, можете посмотреть — вот мой паспорт.
— Да, действительно. Подпись на обратках вообще непохожа на вашу, она совсем другая, — сделал Егор совершенно очевидный вывод. — Но кто же тогда мог за вас расписаться на уведомлениях?
— Не знаю. Я живу одна, спиногрызики мои целый день в садике. Их даже забирает соседка, я прихожу чуть позже.
— Тогда я сейчас вручу вам ещё одну копию постановления о возбуждении исполнительного производства. Ознакомьтесь и распишитесь в получении на моём экземпляре.
— Хорошо, давайте.
— Неужели вы действительно ничего не знаете ни про суд, ни про гражданина Бражникова Евгения Анатольевича? Этого просто не может быть.
— Нет, этого козла я знаю. Полгода назад я ему машину ударила. Паршивую «восьмёрку». Я эту сволочь и мразь на всю жизнь запомнила.
— Елена Николаевна, я попросил бы вас выбирать выражения.
— Извините, вырвалось. Просто вы не знаете той ситуации, в которой всё это произошло. Надо же, и откуда суд насчитал такую бешеную сумму? Там всего-то было — бампер помят немного и две фары разбились, у меня даже фотки есть на мобильнике.
— Что за ситуация? Расскажите, я послушаю, всё равно сегодня больше никуда уже не успею.
 За несколько месяцев работы Егор научился выслушивать, не перебивая. Очень важно научиться слушать, но ещё важнее суметь услышать. Кто умеет слушать и слышать, тот самый лучший собеседник.
Обстановка к этому явно располагала. В квартире у Лены было тепло, чай вкусный —  «Липтон Лесные ягоды» — его любимый. Да и в девушке было что-то очень домашнее, притягательное. К тому же, снова под дождь торопиться не хотелось. А так ноги хотя бы высохнут…
— Мой муж погиб около года тому назад, участвуя в боевых действиях. Как это произошло и где, мне так и не рассказали. Как и вы, он был лейтенантом. Накоплений никаких не осталось. Всё, что было, на похороны ушло. Я осталась совсем одна. Родители мои живут в Костроме, они уже на пенсии, оба инвалиды. Мне приходится им помогать, отсылаю в месяц по тысяче, больше не могу, поскольку — вон ещё двое спиногрызиков на шее. Зарплата маленькая, платят пятнадцать тысяч всего, а им, сами знаете, сколько всего нужно, на питание, на одежду, на детский сад и т.д. А если кто-нибудь из них заболеет, совсем невмоготу тогда. Еле-еле сводим концы с концами. «Пятёрка» — это всё, что от мужа осталось. После той аварии вон — около дома, так и стоит, разбитая. На ремонт денег нет.
Это ДТП произошло в тот злополучный день, когда заболел Лёнечка —мой младший. Ему тогда только три годика исполнилось. Утром проснулась рано, часов в пять, оттого, что он весь мокренький лежит и стонет так еле-еле, глазки не открывает. Температуру измерила — почти сорок. Вызвала неотложку, те приехали, посмотрели, что с меня взять нечего, и уехали, даже укол не сделали. Сказали, мол, ничего страшного нет, пускай, дескать, педиатр занимается. К восьми часам я в поликлинику, а старшего в садик соседка отвела — бабушка Полина, дай Бог ей здоровья. Помогает мне, когда я совсем зашиваюсь. Там очередь, человек пятнадцать и все с детьми. Я прошу без очереди меня пропустить, у Лёнечки явно не простуда, а что-то серьёзное. Но мне отвечают, что у всех всё серьёзное. Через два с половиной часа, наконец-то, мы с Лёнечкой попадаем на приём. Женщина пренебрежительно мельком глянула нас и сказала, что это какая-то неизвестная инфекция, надо ехать в больницу, и вышла из кабинета. В её отсутствие нас осмотрела пожилая медсестра, сказала: «Давайте посмотрю вашего, пока врачихи нет — а то мне попадёт от неё». Оказалось, что это «всего-навсего» аппендицит и надо срочно ехать в больницу на операцию, поскольку мальчику уже очень плохо и он может умереть, если срочно операцию не сделать. Дала она мне адрес больницы и сказала: «Найди там Ираклия Рудольфовича Гольдмана,  он поможет».
Я схватила Лёнечку, села в машину и, не заезжая домой, понеслась с ним в больницу. Дальше я плохо соображала. Пытаясь проскочить   перекрёсток на жёлтый, прибавила скорость, но этот, передо мной, на своей «восьмёрке», резко дал по тормозам и встал. Я затормозила, но не успела остановиться полностью и стукнула его в зад. Вышла из машины, смотрю: помят бампер и разбита левая фара с подфарником. Ерунда, в общем. Предлагаю разобраться на месте, поскольку тороплюсь, протягиваю пять тысяч, на большее это явно не тянет. А этот пальцы в стороны и говорит: «Давай семьсот баков, тигрица, иначе не разбежимся». Я ему отвечаю, что у меня с собой столько нет, сейчас очень тороплюсь с ребёнком в больницу, ему срочно нужна операция, но вечером обязательно отдам. Этот мне: «Это твои проблемы, но вечером долг будет равен тысяче». Я уже совсем не в себе, пересиливая себя через «не могу», чуть ли не умоляю его — завтра отдам, займу у подруги, у меня столько нет, но семьсот наскребу точно. На это он мне: «Завтра долг уже будет полторы тысячи». Тут я не выдержала и психанула: «А послезавтра тогда сколько?» На что он мне спокойно так, с издёвкой, разводя руки в стороны, бросил: «Послезавтра будет уже две. А нет денег — плати натурой». И стал отпускать всякие сальные шутки и скабрезные выражения. Я не выдержала и отправила его по известному адресу. Первый раз в жизни я смогла обматерить человека. Но это был не человек — нелюдь. Я села в машину и уехала. Больше его я не видела.
Через полчаса я привезла Лёнечку в больницу, хирург осмотрел его и сразу отправил в операционную. Через пятнадцать минут Лёнечку прооперировали. А после уже, когда всё обошлось, Ираклий Рудольфович сказал мне, что если бы мы чуть замешкались и вовремя не сделали операцию, Лёнечка бы не выжил…   
Когда Егор решил допить чай, он уже совсем остыл. История Лены произвела на него сильное впечатление. Ему было очень жалко эту бедную молодую женщину, совсем еще девчонку, несправедливо пострадавшую за небольшой случайный долг и неблагоприятное стечение жизненных обстоятельств. Егор отчетливо представил, как этот подонок, который был у него сегодня на приёме, надменно и безжалостно издевался на безлюдном проспекте над этой хрупкой беззащитной матерью, которая только и думала о том, как бы спасти жизнь своему несчастному больному малышу.
Егор не знал, как ему следует поступить. Чувство долга и сложившиеся стереотипы служебного поведения диктовали ему правила о необходимости незамедлительно приступить к осмотру имущества, описать его и наложить на него арест. А всё остальное — это ненужная лирика. Есть решение суда, которое он должен исполнять, несмотря ни на какие внешние обстоятельства. «Dura lex, sed ita lex». Так говорили римские юристы. «Закон суров, но это — закон». Нельзя допускать того, чтобы эмоции начали овладевать разумом. Нельзя взять и присвоить себе право решать, кто прав, а кто виноват. Это уже сделал суд, у которого есть такое право. Только у суда, ни у кого больше нет права принимать решение, объективно оценивая все обстоятельства дела по закону и по своему внутреннему убеждению. Только суд может руководствоваться правосознанием и духом закона, в дополнение к его букве. «Правосознание есть воля к праву, проистекающая из воли к духу», — вспомнил Егор эпиграф к монографии русского философа-правоведа Ивана Александровича Ильина «О сущности правосознания». Если исполнитель закона, вместо непосредственного исполнения, начнёт оценивать ситуацию, в которой закон должен быть приведён в исполнение, и в зависимости от своей внутренней воли, своей субъективной оценки станет принимать решения о том, стоит ли исполнять решение или нет, не закон это будет, а кистень. Прав был Шарапов, тысячу раз прав, когда спорил с Жегловым по пути к Верке-модистке, сидя в автобусе. Исполнитель закона не имеет права шельмовать. Нельзя этого допускать. Решение суда должно быть исполнено. И точка! В том числе путём обращения взыскания на имущество должника.
Егор вспомнил так же и то, как он принимал присягу и торжественно клялся при осуществлении своих полномочий соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы Российской Федерации, честно и добросовестно исполнять обязанности судебного пристава.
— Елена Николаевна, вы же понимаете, закон есть закон, — Егор с трудом выдавливал из себя слова. — Я должен произвести осмотр и опись вашего имущества, поскольку вы не выплачиваете долг по решению суда. Поэтому давайте пригласим двух понятых, а то уже скоро девять.
— Да, конечно же, я всё прекрасно понимаю, — сказала Лена тихим, отрешённым от безысходности голосом, закуривая. — Делайте так, как вам предписано. Мне уже всё равно, судьбу не изменишь…
В свои неполные двадцать семь ей уже много чего пришлось пережить. Тяжелейшие роды, смерть самого близкого человека, наступившее вслед за этим одиночество и многое другое. Преодолевать жизненные трудности ей помогала безграничная вера в людей, неугасаемая надежда в светлое будущее и несгораемый оптимизм. Ведь на свете много хороших, добрых и отзывчивых людей. Людей, искренне готовых на всё ради ближнего. Способных забыть о себе ради другого, стремящихся помочь. Хороших людей действительно больше, только они какие-то маленькие, да и плохие как-то заметней. Однако мир не изменить. Приходится с этим мириться.
— Могу я позвать соседей, свою подружку Наташу из квартиры напротив и бабушку Полину, она с моими спиногрызиками иногда остаётся?
— Можно, конечно. Кого хотите, понятым может быть любой посторонний человек.
Егор выучил эту статью наизусть. Понятым может быть любой дееспособный гражданин, достигший возраста восемнадцати лет, не заинтересованный в исходе исполнительного производства, не состоящий с лицами, участвующими в исполнительном производстве, в родстве или свойстве, а также не подчинённый и не подконтрольный этим лицам.
В принципе, обязанность приглашения понятых — это забота судебного пристава-исполнителя. Однако в жизни пристав сам практически никогда этим не занимается. Мало кто из должников захочет, чтобы о его долгах и проблемах стало известно всему подъезду. И хоть шила в мешке не утаишь, наши нерадивые должники поиск понятых всё-таки предпочитают осуществлять самостоятельно.
Лена вышла на лестничную площадку. Наташа должна была уже прийти с работы. Позвонив в дверь, Лена мучительно пыталась ответить себе на один-единственный вопрос: есть ли в жизни справедливость? А действительно, существует ли она? Вероятно, где-то существует. Не зря же английский философ Фрэнсис Бэкон, один из мудрецов средневековья, основоположник эмпиризма, изрёк известный афоризм: «Только благодаря справедливости человек человеку — Бог, а не волк». Хотя жизнь и доказывает, скорее, обратное. Человек человеку всё-таки волк. Homo homini lupus est. А справедливость… Её можно найти только в словаре. В разделе на букву «С».
Егор, оставшись на время в одиночестве, непрерывно и задумчиво смотрел на свою опустевшую чашку. Справа от него, на корочке с надписью «Исполнительное производство» лежали заранее заготовленные пустые бланки актов описи и ареста имущества и гелевая ручка, с наполовину исписанными синими чернилами. Может, лучше встать и уйти? Прямо сейчас. А этому быдлу потом показать акт о том, что никого не было дома или что дверь никто не открыл. Ноги-то уже совсем высохли. Да и девушке наверняка нужно сделать что-то по дому. Не продавать же её жалкое имущество в счёт погашения этого громадного долга. Разве это правильно? Всё равно те жалкие гроши, которые будут получены в случае реализации её имущества, не покроют всей суммы. Не нужно идти на сделку со своей совестью. Она же с детьми совсем одна, зашивается. Работает с утра до вечера, а потом ещё и по хозяйству хлопочет. Да и детям тоже сколько всего нужно. Одному Богу известно, насколько тяжело ей приходится.
Наташа действительно уже была дома.
— Ой, Ленка, привет! Как здорово, заходи. Давай по бокальчику — мне сегодня опять классное вино подарили! Или, хочешь, к тебе пойдём, посидим, поболтаем. Мне так у тебя нравится. Хорошо, уютно!
— Наташ, знаешь, я к тебе совсем по другому поводу… — на мгновение Лена запнулась. — Помнишь ту историю, когда я машину разбила?
— Ну, разумеется, разве такое забудешь! Неужто созрела, голубушка. Свою «пятёрку» наконец-то отремонтировать решила? Я всегда тебе говорила, что сейчас без колёс просто вилы. В автобус не влезешь, мужики прут, как танки на Берлин, да так и норовят к тебе поплотнее прижаться, а то и вовсе глазами раздевать начинают. Да и в метро не лучше, вонища и духотища такая, что грудь сдавливает похлеще корсета.
— Пожалуйста, выслушай меня, — тихо сказала Лена, перебивая Наташу. — У меня дома…
— Неужели? Ну, наконец-то мужика привела? Не может быть! Да, природа своё берёт! Давай угадаю, молодой высокий блондин с голубыми глазами? Давай рассказывай, где познакомились? Не вопрос, конечно же,  веди скорей ко мне своих спиногрызиков, мы с ними пару часов в лёгкую! Они у тебя такие классные! Кто же ещё лучше меня поймёт подругу?
— Наташ, прекрати! Перестань немедленно, мне сейчас не до твоих шуток. Мне за ту аварию суд присудил выплатить сто пятьдесят тысяч! Сейчас у меня дома судебный пристав описывает имущество! Можешь немного побыть у меня, ему понятые нужны?
— Ну-ка иди сюда, подружка, — сказала Наташа, одновременно втаскивая Лену за руку в свою квартиру. — Давай выкладывай-ка всё своё барахло и поживее. Чего там у тебя в хате за вакханалия творится? Какой ещё пристав? Чего у тебя описывать-то? Совсем он, что ли, с ума сбрендил? Офанарели, гады! У суда, наверно, крышу от передозировки сорвало, сто пятьдесят тысяч присудил! А ну давай живо по пятьдесят капель, а то на тебе совсем лица нет. Вон бледная совсем, как Юлия Тимошенко в камере!
«Remy Martin» очень быстро стал оказывать своё лечебное свойство. Целительная жидкость блаженно распространилась по многострадальному телу. Щёчки у Лены мгновенно порозовели. Она стала понемногу выходить из состояния грогги. Слово за слово, Лена рассказала Наташе всю сегодняшнюю историю.
Женское любопытство — удивительная сила. Слушая Лену, Наташа ни разу её не перебила. Хотя на кончике языка изрядно свербило, чесалось и терпеть было невмоготу.
— А этот пристав, какой он из себя? — поинтересовалась Наташа,  дослушав всё до конца. — Опиши его, сейчас чего-нибудь придумаем. Сколько лет? Как выглядит? Во что одет?
— На вид ему не больше двадцати трёх. Одет очень скромно, зарплата, наверное, небольшая. Зонтик старенький, поношенный. Ботинки совсем старые, прохудились. Пятен мне в коридоре носками наделал, а я ведь только сегодня, как с работы пришла, полы протёрла. Хорошо ещё, что ботинки снял, а то бы точно наследил, на улице сырость ужасная. Спрятал ноги под стол, чтобы я не заметила, застеснялся. Ну а в целом неплохой вроде молодой человек, вежливый.
— Дай ему триста долларов и вся проблема! — отрезала Наташа. — Пусть себе сначала ботинки нормальные купит, а потом к честным людям приходит!
— У тебя замечательный коньяк! — воскликнула Лена и удивлённым взглядом уставилась на подругу. — Подействовал моментально, смотрю. Знаешь, как это называется? Взятка – вот как! Дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей! Это же преступление!
— Ты что, милая, вместе с Лунтиком с Луны свалилась? Забыла, в какой стране живешь? У нас всё решают деньги. Вот увидишь, подружка, он тебе ещё и благодарен останется!
— Я не смогу этого сделать. Я никогда никому не давала взяток. Это же низко и подло. Нельзя же так. Ни за что ни про что оскорблять порядочного человека. Я от стыда сгорю. Да и нет у меня сейчас столько, зарплата только на следующей неделе.
— Сможешь! Иначе останешься с детьми в пустой квартире на голом полу! Всё вынесут! Уж я-то знаю! На, возьми! — Наташа достала из красного кожаного портмоне три новенькие зелёные бумажки и уверенно протянула их Лене. — И не заморачивайся! Отдавать не нужно! Положи ему в папку с документами и ничего не бойся. Потом ко мне заходи, ещё по одной пропустим.
Этот Наташин аргумент оказался весомее всего остального. Лучше умереть от позора, чем допустить, что у детей отберут последнее. Ради своих любимых малышей любая заботливая мать всегда готова пойти на всё. Лену никак не прельщало уже сегодня оказаться в пустой квартире. «Бедные мои мальчишки. Ведь они же ни в чём не виноваты. Почему они должны страдать из-за какого-то ублюдка», — маленькое и нежное сердечко судорожно сжималось только от одной мысли об этом. Две последующие рюмки коньяка придали Лене уверенности. И она решилась…
Ни Наташа, ни Лена не знали, что по закону не подлежат описи и аресту все детские вещи, а также предметы домашнего обихода и обычной домашней обстановки. Поэтому Егор вряд ли бы смог описать много имущества. Может быть, только старенькую стиральную машину да такие же телевизор с холодильником, которые были куплены лет десять назад. Хотя какая же обычная домашняя обстановка без этих вещей? Все они являются, безусловно, предметами домашнего обихода. Кто же сможет обойтись в повседневной жизни без стиральной машины, холодильника и телевизора? А больше у Лены описывать было-то нечего.
— Наташа сейчас подойдёт, а бабушка Полина, она звонок не слышит, наверно, — соврала Лена, вернувшись. — Сейчас ей по телефону позвоню. Хотите ещё чаю? Он у меня душистый, ароматный.
С этими словами, не дожидаясь ответа, Лена быстро подошла к столу, положила в папку с материалами исполнительного производства три шершавенькие купюры с портретами Бенджамина Франклина и тут же отвернулась.
За всю его недолгую службу Егору уже не раз предлагали деньги. Предлагали их и взыскатели, и должники. Такое периодически случалось. Первые предлагали ему от десяти до пятидесяти процентов от той суммы, которую удастся взыскать. Вторые предлагали деньги за то, чтобы с них не взыскивали долг. Но никогда в жизни Егор денег ни у кого не брал. Мировоззрение и мироощущение, устойчивые жизненные принципы, общечеловеческая культура и ментальность претили ему в этом деле. Порядочность и честность, совесть и честь были для Егора далеко не пустыми словами и не ложными понятиями. Самовоспитание в духе многих героев литературных произведений не оставляло сомнений в выборе линии поведения.
Однажды от Акулова он услышал фразу, брошенную в свой адрес:
— Если ты такой честный, то чего же ты такой бедный?
Однако Егор был убежден, что беден не тот, у кого мало, а беден тот, кому мало. Изменить в этом себе он не мог. Именно за это люди его уважали. Не все, конечно. Некоторые завидовали, некоторые, втихаря, посмеивались. Некоторые и вовсе считали его ненормальным, не от мира сего. Но равнодушных не было. Со временем все люди взрослеют, все занимают какое-то место в жизни, но личностью, индивидуальностью, становится при этом далеко не каждый. Стать личностью и воспитать в себе характер куда сложнее, чем это принято считать.
— Чай у Вас, Елена Николаевна, действительно вкусный, — согласился Егор, нерешительно потупив взгляд. Наступила небольшая пауза. Оба какое-то время молчали. Егор уже потянулся, чтобы незамедлительно вытащить из папки доллары и протянуть их обратно. Не мог же он взять эти деньги. Наверняка они у неё последние. Откладывала, чтобы купить детям велосипед или что-нибудь из одежды. А может, ещё на что-нибудь. Да мало ли на что, деньги всегда нужны. Он же не знал, что это не её деньги. Да и существует ли принципиальная разница, чьи это деньги? Эти деньги, что лежат сейчас в папке, — это взятка. Нужно называть вещи своими именами. Это значит, если ты возьмёшь эти деньги, ты станешь взяточником.
И тут Лена не выдержала. Слёзы ручейками заструились из её больших отрешённых серых глаз. Хлынули стремительным горным потоком. Стоя у окна, Лена отвернулась от Егора. Чувства переполняли её сознание, эмоции перехлёстывали через все мыслимые психические барьеры и ограничения. Терпеть обиду, боль и стыд не было больше сил. Невероятное сочетание —обида, боль и стыд одновременно. Гремучая смесь. Жизнь теряет всякий смысл. Это же ужасно, когда мы не можем защитить от внешних угроз ни себя, ни собственное дитя. Страшно, когда мы оказываемся совершенно беззащитными перед машиной государственного принуждения. Невозможно становится доказывать свою правоту. На это не остаётся ни моральных, ни физических сил. Они просто сходят на нет. Ощущаешь свою беспомощность, бессмысленность и бесполезность. Ты просто морально раздавлен, уничтожен как личность. Твоя сущность выворачивается наизнанку. Становишься своей тенью, своим собственным отражением, чем угодно, но только не самим собой. И выйти из этого состояния удаётся не всегда и далеко не всем.
— Елена Николаевна, успокойтесь, пожалуйста. Выпейте холодненькой водички.
— Извините меня, пожалуйста, я сейчас успокоюсь, — не оборачиваясь, всхлипывала Лена.
Несколько минут, пока Лена умывалась и приходила в себя, Егор тупым безразличным взором сверлил маленький заварной чайник, стоявший на середине квадратного кухонного столика. Эти минуты показались Егору вечностью. Пауза оказалась решающей. Деньги так и остались лежать в папке с исполнительным производством. Первый раз в жизни Егор по-настоящему растерялся, испугался и струсил. Он машинально убрал папку в портфель и ловко защёлкнул замок привычным движением руки.
Вторая чашка «Липтона» помогла справиться с непонятно откуда вдруг появившейся сухостью во рту. Всё время, пока он пил чай, Егор разглядывал ажурный рисунок на каёмочке своей чашки. Он панически боялся встретиться с Леной взглядом. Вдруг он увидит её глаза? Заплаканные, несчастные, загнанные в угол, прижатые к стенке. Он не смог бы посмотреть ей в глаза. Он не вынес бы её взгляда. Он, словно школьник, не выучивший урок, которого неожиданно вызвали к доске. Словно мальчишка, которого застукали за подглядыванием в женскую раздевалку. Он мелкий карманник, пытавшийся стащить монету и пойманный за руку в трамвае.
Неуверенной рукой Егор механически водил по строчкам и вскоре нарисовал акт об отсутствии имущества. «В такой убогой хибарке и описывать-то совсем нечего. Это же всем очевидно. Здесь же нет никакого имущества, кроме того, на которое не может быть обращено взыскание в соответствии с законом. Так что всё справедливо, всё правомерно. А этот      наглец-взыскатель не получит ничего за своё хамское поведение. Отошлю ему акт о невозможности взыскания. Так будет правильно. Так будет по совести. Так будет по закону…
Сидя в маршрутке, Егор не стал включать свой мр3-плеер. Он пытался переварить случившееся, осознать то, что только что произошло. Спрашивал себя: как же он смог так поступить? И не мог найти ответ. Слабые попытки оправдаться в собственных глазах не выдерживали никакой критики. Да, он поступил по совести, не стал описывать имущество у этой бедной несчастной девчонки. Хотя нет, уже не девчонки, а матери двоих детей. Одинокой женщины, потерявшей мужа. Справедливо наказал зарвавшегося негодяя, который теперь не получит ни копейки. Но какая же совесть может быть у взяточника? Он же взял эти деньги. Не смог отказаться, не нашёл в себе мужества. Чем же он тогда лучше этого взыскателя? Такое же опустившееся, низкое существо. Нужно немедленно вернуться, извиниться и отдать деньги. Нет, это будет выглядеть комично, смешнее не придумаешь. А может, положить деньги в конверт и опустить в почтовый ящик? Нет, из ящика конверт могут вытащить. Тогда прямо сейчас нужно зайти на почту и оформить перевод! Нет, уже поздно, почта уже не работает. Что же тогда делать? Может, купить на эти деньги детям фруктов с игрушками? Что-то же делать все равно нужно, не сидеть же, сложа руки?
В это время маршрутка остановилась на конечной остановке у метро. Немногочисленные пассажиры устремились к выходу. Егор следом шагнул вперёд и увидел на стене неоновую надпись с харизматическим рекламным слоганом: «Мы всех обуем». С витрины магазина на него заманчиво смотрела вывеска, извещающая о распродаже прошлогодней коллекции стильных итальянских туфель. На соседней витрине привлекательно расположились разноцветные складные зонтики. «Мой-то зонтик, он так и остался в ванной у Лены», — вспомнил вдруг Егор.
Через двадцать минут он вышел на улицу с пакетом, в котором были аккуратно упакованы две коробочки. Любезные продавцы с превеликим удовольствием приняли от Егора в уплату три новенькие зелёные банкноты, несмотря на прямой запрет Центробанка…

* * *
Чем меньше начальство знает, тем крепче спится. Это аксиома. Поэтому если вдруг, ни с того, ни с сего, случается неожиданный вызов к руководителю, то неизбежно начинаешь испытывать изрядную долю волнений и всевозможных тревожных мыслей. Нет смысла лукавить: за каждым из нас всегда найдется что-нибудь такое, что хотелось бы скрыть от начальства, какой-нибудь грешок, который лучше всего оставить в неизвестности, сохранить в тайне. Томительные мгновения ожиданий,  в неведении причин и целей предстоящей беседы тет-а-тет с шефом, обязательно наводят на разнообразные размышления на тему: где я «накосячил» и почему это стало достоянием гласности, а, самое главное, каким непостижимым образом всё это могло дойти до сведения первого?
Егор, крадучись, жуликовато пробирался в приёмную. На его счастье, в коридоре никого не было: очень уж хотелось остаться незаметным. «Неужели на меня поступила жалоба? — недоумевал Егор. — Нет, не может этого быть! Не стала бы Вострикова после моего вчерашнего исполнения сама доносить на себя, что дала мне деньги. Это же просто смешно. Смешно и одновременно глупо. Да и какие у неё есть доказательства? Свидетелей того, как она засунула деньги в исполнительное производство, не было, а денег — их, тем более, уже давным-давно нет. А без денег все её слова — это не доказательство, а гнусная, мерзкая и отвратительная клевета. Акт я составил, потому что у неё в квартире и вправду отсутствует имущество, на которое может быть обращено взыскание. Это и понятые смогут легко подтвердить…
Стоп, про понятых-то я как раз и забыл. Вот, оказывается, в чём вся загвоздка! Акт-то я вчера составил в отсутствие понятых. А ведь присутствие понятых при составлении такого акта обязательно, просто необходимо. Всё, мне конец. Я грубейшим образом нарушил закон. В лучшем случае, меня сейчас вежливо и деликатно, но в то же время очень доходчиво и безапелляционно, попросят написать заявление об увольнении по собственному. А в худшем? Даже и думать не хочется, что будет в худшем случае…»
Непосредственно перед неплотно прикрытой дверью в кабинет Егор остановился. Увидев через щёлку старшего судебного пристава, он повернул голову в сторону секретаря Гали и, хотя ответ на свой вопрос уже знал заранее, Егор постарался как можно спокойнее спросить:
— У себя?
— Заходите, пожалуйста, Сергей Анатольевич вас ждёт, — вежливо, не поднимая взгляда от монитора, ответила Галя, быстро постукивая пальчиками по клавиатуре, словно играя на фортепьяно.
Судорожно сжав кулак, Егор тихонечко так, для приличия, постучался и, не дожидаясь ответа, пошёл вперёд с таким напряжённым и серьёзнейшим выражением лица, что был очень похож на солдата-смертника, который через мгновение бросится со связкой гранат под гусеницы танка.
Начальник отдела сидел за своим рабочим столом и неторопливо просматривал адресованные на его имя обращения, жалобы и заявления, которые незадолго до этого своевременно зарегистрировала в журнале входящей корреспонденции исполнительная и пунктуальная Галя. На мгновение начальник отвлёкся и задержал не более чем на пару секунд свой взор на Егоре. Деловой и серьёзный взгляд руководителя остановил Егора мгновенно. Он застыл на пороге кабинета как вкопанный. Шкала измерения внутреннего состояние и без того несчастного пристава упала до уровня абсолютного нуля. 
— Здравствуйте, Сергей Анатольевич! Вызывали? — выдавил из себя совершенно лишний вопрос Егор.
— Здравствуй, Егор, проходи, присаживайся!
Мелкими шажками, шаркая и еле-еле передвигая ноги, Егор, набравшись мужества и пересиливая себя, медленно шёл, как ему казалось, на верную смерть…
— Ну, говори, боец, как так получилось? — начальник, не теряя времени даром, взял с места в карьер. — Очень хочется тебя послушать! Или, может быть, скажешь, что тебе нечего мне рассказать?
— Откуда вы знаете?! Ведь это же только вчера вечером произошло… — изумился Егор, глаза которого мгновенно остекленели от неожиданности и стали даже не круглыми, а, скорее, сферически-эллипсоидными. — Неужели она уже была сегодня?
— Я про всех всё должен знать, боец, у меня работа такая! — еле заметно усмехнулся про себя старший судебный пристав и, внимательно взглянув на Егора исподлобья, строго произнёс: — Давай выкладывай, что ты там ещё натворил?
— Чего ж рассказывать-то, когда вы уже сами всё знаете?
— А мне хочется твою версию вчерашних событий услышать! Из первых уст. Мало ли там, кто чего наговорит, тем более взволнованная женщина! Да и, в конце концов, не забывай, что я твой начальник!
— Я, это… Я совершенно случайно… Я был вчера на исполнении… и без понятых составил акт об отсутствии имущества в квартире у должника… Совсем из головы вылетело… — постоянно запинаясь, неловко оправдывался Егор. — Но там… там же действительно нечего описывать было! Даже странно, что эта Вострикова на меня нажаловалась! Я ж у неё вообще ничего не описал! Обычно жалуются униженные и оскорбленные, кого прессанули по полной программе, а не те, кто отделался лёгким испугом! — Егор решил всё-таки про деньги ничего не говорить. Он подумал, что Вострикова вполне могла рассказать начальнику, что дала взятку, чтобы он не описывал её имущество и что именно поэтому понятых при составлении акта и не пригласили. Но на это всегда можно возразить, что ничего подобного, всё было совсем по-другому, что всё это неправда. Просто промашка нелепая вышла, вот и забыл про понятых. Да с каждым такое может случиться. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А чтобы слова не расходились с делом, нужно молчать и ничего не делать! Новичку на первый раз простительно. На этом нужно будет стоять до последнего. Она же ничего не докажет! Голословность безосновательная — все её слова. Дешевый поклеп! Фактов же нет! Да, но зачем же тогда она всё это затеяла? Какого чёрта? Неужели решила свои деньги назад потребовать? Могла бы сначала ко мне в кабинет зайти и попросить вернуть, ну, попробовать обо всём на берегу договориться, и только если бы я ей отказал, тогда и шла бы к начальству жаловаться. Женщин вообще невозможно иногда бывает понять, а тут такое дело. Конечно, делов я натворил, чего уж тут. Мало не покажется! Отобрал последние деньги… Деньги, которые предназначались для детей… Кто же я тогда после этого? Для ответа на этот вопрос в русском языке весьма характерное слово такое есть, нелитературное, конечно, но настолько точное и категоричное, что всё время на языке вертится…
— Да никто пока на тебя не жаловался, боец! — ещё раз слегка усмехнулся старший судебный пристав, прервав вполне заслуженное, но несколько запоздавшее моральное самобичевание Егора.
— Тогда как вы узнали, Сергей Анатольевич, что вчера у меня на исполнении этот казус произошёл?  — недоумённо спросил Егор.
— Ты же мне сам всё рассказал!
— Как сам? Когда?
— Да только что! Я впервые в жизни слышу и про Вострикову, и про твоё вчерашнее исполнение, и уж, тем более, про акт, составленный без понятых!
— А как же Вострикова? Она же была у вас сегодня! Вы же сами меня вызвали!
— Нет, Егор, ты ошибся. Во-первых, сегодня не приёмный день; во-вторых, я сам только что из Управления приехал; и, в-третьих, я тебя совсем по другому поводу вызывал. Просто ты вошёл в мой кабинет, словно назначенный, помимо собственной воли и желания, председателем похоронной процессии, и по твоей кислой физиономии я сразу догадался, что тебе хочется от меня что-то скрыть, умолчать о чём-то. Вот и провел разведку боем, причём получилось это, как сам понимаешь, весьма успешно. На нашей работе, Егор, тебе обязательно нужно научиться управлять своими эмоциями, контролировать ситуацию, сохранять спокойствие, холодную голову и здравый рассудок, несмотря ни на что. Иначе никак нельзя. Это специфика государственной службы, которую ты должен освоить, причём как можно скорее. Ты же с людьми работаешь, и не с обычными людьми, а с теми, кто всегда будет тебе говорить неправду и пытаться обмануть или ввести в заблуждение! Придумывать различные истории, чтобы тебя разжалобить. И ты должен научиться, как говорится, отделять зёрна от плевел. А ведь ещё и в суды ходить придётся! В судебном заседании знаешь, порой, какая выдержка нужна! Невозмутимость и хладнокровие! Непробиваемость и в то же время изворотливость ума! Умение своевременно и адекватно реагировать на изменение обстановки! А если ты будешь выдавать первому встречному все свои переживания, тогда как судебному приставу тебе будет грош цена! Тебя любой должник (либо его адвокат) всегда виновным в глазах судьи выставит! А твои действия, даже если и совершил ты их правильно, но не сумел убедить в этом суд, будут признаваться незаконными.
Лицо Егора мгновенно залилось краской. Он вдруг вспомнил, как в шестом классе, на уроке геометрии, аналогичным образом попался на невыученной теореме. Учительница вызвала его к доске и, пока Егор собирался с мыслями, как ему выйти из этой ситуации и не схлопотать очевидную пару, мгновенно всё поняла и, проницательно глядя в глаза, сказала ему, что у него цифра два на лбу нарисована. Когда же Егор машинально попытался стереть рукой несуществующую двойку, учительница сразу же вписала красной ручкой сначала в дневник, а потом и в соответствующую графу журнала обидную неудовлетворительную отметку.
Старший судебный пристав, сообразив, тем временем, что на душе у Егора и без того кошки скребут, решил больше не терзать его и вывести, насколько это вообще возможно, из подавленного состояния.
— Есть такое старинное крылатое выражение, Егор: на воре шапка горит! Откуда пошло выражение, доподлинно неизвестно. Вполне возможно, что это придуманная история, которая случилась много сотен лет назад. А может быть, всё это было и на самом деле. Предание гласит, что в одном из городов на крупном рынке постоянно происходили кражи, а вот вора поймать никак не удавалось. Страдали от воров и продавцы, и покупатели. Тогда местные торговцы обратились к мудрецу, который внимательно выслушал их и ответил, что придёт в тот день, когда народу на рынке соберётся больше всего. Время шло, кражи продолжались, а мудрец всё не шёл. И вот в один из праздников на рынке развернулось целое гуляние. Казалось, весь город собрался на площади. В этот момент появился мудрец и громко крикнул: «Посмотрите, на воре шапка горит!» Сразу несколько человек схватились за свои шапки. Как оказалось, они и совершали все эти кражи. Когда мудреца спросили, почему он так долго не приходил, то он ответил, что в любой другой день можно было бы поймать одного или двух воров. А сегодня весь город здесь, поэтому и поймали всех сразу.
— Как думаешь, Егор, почему же так просто мудрецу удалось выявить преступников? Ведь до сих пор их никто не мог ни схватить за руку, ни уличить в краже, настолько они были осторожны? А все дело в психологии людей, — не дожидаясь ответа, после небольшой паузы продолжил начальник. — Несмотря на внешнее спокойствие, те люди, которые совершают преступление, находятся в постоянном нервном напряжении. Они прекрасно осознают, что поступают неправильно, но либо не могут остановиться, либо вынуждены идти на преступление в силу определённых обстоятельств. Их постоянно преследует страх быть пойманными. Одни боятся понести заслуженное наказание, другие же боятся разоблачения, чтобы друзья и родные не узнали, чем они занимаются. Именно из-за этого нервного напряжения, при подобных словах вор и хватается за свою шапку. Хотя уже в следующее мгновение, когда после инстинкта включается разум, этот человек начинает понимать, что такого просто не может быть. Да и если он тщательно скрывал свои действия, кто может знать, что он вор. Вот и получается, что преступник невольно выдает сам себя в самых нелепых ситуациях.
Кроме того, в народе замечено, что если преступник, проходя мимо, услышит краем уха часть разговора незнакомых ему людей, и в этом разговоре будут упоминаться такие невинные слова, как «воробей» или «ворон», то он обязательно услышит совершенно не то, о чём говорят на самом деле. Так, вместо слова «воробей», ему будет казаться, что говорят «вора бей». А при слове «ворон» он будет считать, что пальцем показывают именно на него, а не на пролетающую рядом птицу.
Не стоит думать, что такой была только психология преступников прошлого. Сегодня ничего не изменилось. Те же люди, то же нервное состояние. Как в прошлые века существовали воры разных категорий, так и сейчас. Простой уличный воришка, у которого еще осталась совесть, обязательно отреагирует на фразу «На воре шапка горит!» Но существовала и другая каста воров, которые медленно и методично обворовывали свой народ на законных основаниях. Такие люди, которые давно потеряли свою совесть, уже и ворами себя не считают, поскольку, на их взгляд, так и должен быть устроен мир. И это, Егор, намного страшнее. И для общества, и для государства…
Егору стало стыдно. Начальник попал даже не в яблочко, он попал в самую десятку. Егор действительно сам выдал себя, когда вошёл в кабинет. Сначала всеми внешними признаками, а потом и вовсе взял и, не задумываясь, выложил, как на блюдечке, всю подноготную. Хотя нет, не совсем всю. О самом главном он всё-таки умолчал. Ему ужасно хотелось рассказать начальнику о своём более страшном проступке, о вчерашнем преступлении, но он вовремя прикусил язык, поскольку решил, что тогда-то уж ему точно не посчастливится. Егор даже не знал, насколько он оказался прав. Военное прошлое руководителя отдела не давало повода сомневаться — узнай полную версию истории о зонтиках и ботинках, полковник запаса Павлов, не задумываясь, выгнал бы Егора не только из кабинета, но и с государственной службы.
— Теперь давай поговорим о том деле, по которому я тебя вызвал, —перешёл к его сути старший судебный пристав. — Я расписал тебе один интересный исполнительный лист и хочу, чтобы ты его исполнил. Взыскатель, который сдал его на прошлом приёме, в заявлении указал, что у должника в собственности есть самолёт. К заявлению степлером прикреплена его визитка, свяжись с ним и выясни подробности этого дела более детально. Если возникнут вопросы, обращайся за помощью ко мне или Карлу.
— Конечно! Обязательно! — воспрянул духом от неожиданного поворота событий Егор. — Я могу идти, Сергей Анатольевич?
— Свободен, боец! Исполняй! — чётким голосом скомандовал начальник отдела.
Через мгновение Егора уже и след простыл. Влажные ладони облегчённо и непроизвольно скользнули о водолазку и джинсы, а ноги быстро уносили своего хозяина вниз по лестнице и от греха подальше и были несказанно счастливы, ведь то самое место, откуда они растут, на этот раз очень легко отделалось.
Зонтики и ботинки навсегда остались в прошлом.

 
Глава 7. Полёты во сне и наяву

Остаться один на один с исполнительным производством для неопытного судебного пристава, без году неделю самостоятельно работающего на территории, — дело, в общем-то, не из лёгких. Одним словом, не позавидуешь. Вдвойне сложнее отправиться на рандеву с исполнительным листом, по которому требуется взыскать крупную сумму денег, а должником является успешный и состоятельный человек, который, разумеется, добровольно платить не станет, да и, к тому же, наверняка со связями…
Егор сидел за своим рабочим столом в глубочайшей задумчивости и по привычке растирал пальцами виски. На его счастье, Акулова в кабинете не было. Несмотря на то, что внешне отношения между ним и мажором вроде бы нормализовались, всё равно каждый раз после общения с этим псевдонапарником Егор чувствовал колоссальное внутреннее напряжение. Такое сильное, словно он не с коллегой по работе разговаривал, а с четырехметровой агрессивной змеёй — африканской чёрной мамбой, которая всё время опирается на хвост и приподнимает переднюю часть туловища, собираясь выполнить бросок, целясь в тело или в голову, и мгновенно нанести свой смертельный укус.
Но сейчас о мажоре думать совсем не хотелось. Голова Егора была погружена в размышления совсем иного характера. «Почему это вдруг, как гром среди ясного неба, шеф решил мне доверить исполнение такого сложного исполнительного производства? Неужели в отделе более опытных сотрудников не нашлось? Взять хотя бы Николая Второго. Уж он бы точно лучше меня бы с этим делом справился. Не говоря уже о Карле. По сравнению с ним я вообще сопляк, а не пристав. Но что сделано, то сделано. Не отказываться же мне теперь от этого исполнения! Может, стоит попробовать всё-таки навести мосты с мажором, как его там, ну да, с Пашей Акуловым? Хочешь, не хочешь, а всё равно нам с ним вместе предстоит работать. Он-то уж наверняка знает, с чего начинать и за что сперва браться. Но для этого нужно наступить на горло собственной песне и прогнуться перед ним. Нет, на это я пойти не могу. Да и, по определению, у нас с ним не может быть никакой совместной работы, уж слишком мы разные. К тому же, он никогда мне Аню не простит. Не зря же меня тогда Коля предупреждал, чтобы я держал с ним ухо востро. Нет, не тот человек Император, он зря пугать не станет. Придётся самому план исполнения придумывать. Ничего страшного, не впервой уже. Сделаю запросы, выйду на территорию, вручу постановление. Можно будет у взыскателя попросить написать ходатайство об ограничении выезда. Короче, ничего сверхъестественного от меня не потребуется. Всё это мы уже не раз проходили. Алгоритм понятен и прост. И всё-таки заскочу-ка я, на всякий пожарный, к Карлу. Плохого-то он мне уж точно не присоветует».
Карл сидел в своём кресле, как обычно, с невозмутимым и непроницаемым выражением лица. На краю стола слева лежала стопка из шести папок-корон, в каждой из которой было не меньше чем по двести листов. Седьмая папка в раскрытом виде лежала перед, без сомнения, самым опытным судебным приставом-исполнителем Варшавского отдела, а вполне возможно, что и не только отдела. Карл настолько вдумчиво вчитывался в разложенные материалы дела, что складывалось впечатление, будто бы будущий профессор готовится к защите результата своего многолетнего научного труда — докторской диссертации, написанной на самую актуальную, животрепещущую и злободневную тему.
— Здравствуй, Карл! Мне шеф листик любопытный расписал. Там у должника самолёт в собственности! — восторженно начал Егор. Ему очень хотелось показать, что он уже полноправный пристав, раз ему руководство доверяет исполнение таких серьёзных исполнительных листов.
— И тебе не хворать! — отозвался Карл и, закрыв корону с документами, отодвинул её ладонями к центру стола. После чего расслабленно откинулся на спинку кресла и приготовился внимательно выслушать своего младшего товарища.
Егор быстро сел на стул, предназначенный для посетителей, и гордо протянул Карлу исполнительный лист и заявление о возбуждении исполнительного производства. Карл внимательно прочитал сначала резолютивную часть исполнительного документа, а затем и заявление.
— Взыскатель ходатайствует о наложении ареста на самолёт марки «L-39», бортовой номер 741, принадлежащий должнику на праве собственности, причём сделать это требуется одновременно с возбуждением исполнительного производства. Других данных нет, — Карл серьёзно взглянул на Егора. — Как собираешься поступить?
— Кстати, Карл, извини, что перебиваю, но почему взыскатель, а не заявитель? — решил уточнить Егор. — Ведь лицо, предъявившее исполнительный лист на исполнение, пока не обладает статусом взыскателя, поскольку ещё не возбуждено исполнительное производство. Следовательно, раз не возбуждено исполнительное производство, в процессуальном смысле нет ни взыскателя, ни должника. И тогда получается, что процессуальный статус лица, обратившегося в службу судебных приставов с заявлением о возбуждении исполнительного производства, иной — заявитель. Ведь судебный пристав-исполнитель вправе отказать в возбуждении исполнительного производства в том случае, если исполнительный лист не соответствует требованиям, предъявляемым к исполнительным документам, а также, если, к примеру, пропущен срок для предъявления исполнительного документа к взысканию. Или, как вариант, если исполнительный лист предъявлен не по месту совершения исполнительных действий или не по месту нахождения имущества должника. Таким образом, заявитель вполне может никогда и не стать взыскателем.
— Разумное зерно в твоих рассуждениях, несомненно, присутствует. Но, давай попробуем разобраться в твоём вопросе более детально. Допустим, что взыскатель, как процессуальная единица, у нас появляется только после возбуждения исполнительного производства. Тогда как объяснить, что в тридцатой статье нашего закона говорится о том, что судебный пристав-исполнитель возбуждает исполнительное производство на основании исполнительного документа по заявлению взыскателя, если иное не установлено законом? Более того, в других пунктах этой же статьи говорится, что заявление подписывается взыскателем либо его представителем; исполнительный документ и заявление подаются взыскателем по месту совершения исполнительных действий и применения мер принудительного исполнения?
Добавим к этому нормы о том, что заявление взыскателя и исполнительный документ передаются судебному приставу-исполнителю в трёхдневный срок со дня их поступления в подразделение судебных приставов. И что, при отказе взыскателю в удовлетворении ходатайства о наложении ареста на имущество должника или об установлении для должника ограничений, предусмотренных законом, судебный пристав-исполнитель указывает в постановлении о возбуждении исполнительного производства мотивы такого отказа. А есть ещё и легальное определение понятия «взыскатель». По закону, Егор, взыскателем является гражданин или организация, в пользу или в интересах которых выдан исполнительный документ. Так что из системного толкования всех вышеперечисленных норм следует, что исполнительный документ предъявляется не заявителем, а именно взыскателем (либо его представителем). И если уж ты считаешь иначе, попробуй объяснить мне, как тогда, по-твоему, все эти положения закона соотносятся с тем, что лицо, предъявившее исполнительный документ на исполнение, является заявителем и никем иным?
Егор замолчал и задумался. А ведь, действительно, Карл прав. И всё-таки многое здесь непонятно.
— Конечно, Карл! Закон ты знаешь отменно. И, с точки зрения его    буквы, ты абсолютно прав. Но мне бы всё же хотелось бы проанализировать некоторые дополнительные моменты, которые очень важны для нашего окончательного вывода. Ведь не всегда же термины, которые содержатся в законе и которые мы все привыкли употреблять ежедневно и повсеместно, соответствуют истинному положению вещей. Не зря же существует фундаментальная юридическая наука и многочисленные исследования, как в области права, так и во многих других смежных отраслях общечеловеческих знаний.
Карл удовлетворительно кивнул и решил, не перебивая, дослушать Егора, который, по мере дальнейшего изложения своей точки зрения, становился все более и более импульсивным.
— Возьмём, для начала, лиц, Карл, которые являются сторонами в гражданском судопроизводстве, а также и в арбитражном процессе. Это, разумеется, истец и ответчик. Их процессуальный статус, то есть, совокупность их прав и обязанностей, определён законом. Возникает вопрос: с какого момента истец становится истцом, а ответчик — ответчиком? С момента предъявления иска в суд, — сам себе ответил Егор и продолжил, не останавливаясь ни на секунду: — А если лицу, предъявившему иск, будет отказано в принятии искового заявления? Или оно будет по каким-либо основаниям возвращено без возбуждения производства по делу? Тогда получается, что у нас нет ни истца, ни ответчика. Но ведь определение об отказе в принятии искового заявления или о его возвращении может быть обжаловано. Только прав от этого у нашего заявителя всё равно не прибавится. Ровно до тех пор, пока не будет вынесено определение о принятии искового заявления. А ответчика в этом случае и вовсе нет. Ты согласен с этим, Карл?
— С этим трудно спорить, — краешком губ, едва заметно улыбнулся Карл.
— Тогда двинемся дальше. Поскольку с моментом, когда лицо, обратившееся в суд с иском, становится истцом, мы определились, необходимо выяснить самое сложное. Нужно постараться установить ту границу, когда истец перестает быть истцом и становится взыскателем. Действительно, Карл, наш закон говорит о том, что взыскатель — это лицо, в чью пользу или в интересах которого выдан исполнительный лист. И, если следовать этой логике, истец становится взыскателем ещё задолго до возбуждения исполнительного производства. Да, но что, по своей сути, представляет исполнительное производство? Его можно определить как совокупность последовательных процессуальных действий, совершаемых судебным приставом-исполнителем и направленных на принудительное исполнение судебного акта или акта иного уполномоченного органа. Ты с этим согласен, Карл?
— В целом, согласен. Только пока не совсем улавливаю ход твоих рассуждений.
— Да ты слушай, Карл! Очевидно, что истец становится взыскателем уже за рамками судебного разбирательства. Но если стадия судебного разбирательства закончилась, а стадия исполнительного производства ещё не началась, то как же тогда истец может стать взыскателем в этом промежутке, неком своеобразном процессуальном вакууме?
Спонтанный научный диспут был в самом разгаре, когда с широченной улыбкой на лице в кабинет вошёл Николай Второй, как всегда, в превосходном расположении духа. Мгновенно уловив предмет дискуссии, не выдвигая никаких собственных версий по поводу услышанного, Император с отсутствующим видом лаконично произнёс:
— Он уже не истец, но ещё не взыскатель, — и мелодично пропел первую строчку из припева известного шлягера Britney Spears — I'm Not a Girl, Not Yet a Woman, — после чего громко расхохотался.
— Погоди, Коля, сядь! Поёшь ты, конечно, замечательно, но тут очень серьёзный разговор нарисовался, — остановил Императора Карл.
Егор же, за исключением машинального рукопожатия, не обратил никакого внимания на вошедшего Николая Второго. Он с ещё большей решительностью принялся обосновывать Карлу своё мнение по затронутой им же самим теоретической проблеме.
— Следовательно, — продолжал, тем временем Егор, — нам необходимо установить ту отправную точку, когда взыскатель появляется как самостоятельная процессуальная единица. А поскольку после окончания судебного разбирательства никаких действий процессуального характера не происходит, то следует сделать единственно возможный напрашивающийся вывод о том, что истец становится взыскателем только тогда, когда судебный пристав-исполнитель возбудил исполнительное производство! А раз так, то и в наш закон нужно внести изменения. В тех статьях, где понятие «взыскатель» используется до момента возбуждения исполнительного производства, его правильнее будет заменить другим термином — «заявитель»!
Егор был очень доволен тем, как быстро он сумел доказать Карлу свою несомненную правоту. Он уже полностью раскрепостился и по-хозяйски, словно большой начальник, развалился на стуле.
— У этой проблемы давняя история, Егор. И не ты первый заостряешь на ней внимание. Корни её произрастают из нашего недалёкого прошлого, когда мы жили в советской социалистической стране и правовая система заметно отличалась от нынешней. Судебных приставов в то время не было, а исполнением судебных решений занимались судебные исполнители, которые входили в судебную систему. Стадия исполнения являлась заключительной стадией гражданского процесса, а судебные исполнители находились при судах. В то время для возбуждения исполнительного производства заявления взыскателя не требовалось, а исполнительный лист передавался судьёй исполнителю напрямую, который находился в соседнем кабинете.
Зачастую и временного разрыва никакого не было. Выписывался исполнительный лист, передавался исполнителю, и в тот же день возбуждалось исполнительное производство. И никто особо не интересовался вопросом, когда истец становится взыскателем. Теперь же, когда, в соответствии с принципом разделения властей, исполнительная власть отделена от судебной, создана самостоятельная структура — Федеральная служба судебных приставов, принято соответствующее законодательство, этот вопрос становится действительно актуальным. Но, ты уж извини меня, Егор, только сугубо в теоретическом смысле. На практике нет никакой разницы, как называть лицо, сдавшее в службу судебных приставов исполнительный лист. Да и то, полагаю, что спорить тут, в принципе, не о чем. Но это не самое главное. Я совсем не это хотел тебе сказать. Возвращаясь к твоей точке зрения, давай остановимся на самом главном моменте и попробуем выяснить, когда у истца появляется право требовать у должника исполнения судебного решения?
— С момента получения должником постановления о возбуждении исполнительного производства! В течение срока, установленного судебным приставом-исполнителем для добровольного исполнения, должник обязан исполнить решение суда в добровольном порядке. И если не исполнит, тогда судебный пристав-исполнитель будет принудительно взыскивать долг.
— Если следовать этой логике, Егор, то получается, что до возбуждения исполнительного производства взыскатель вообще не имеет права требовать исполнения решения суда. Однако это не совсем верно.
— Почему?
— Дело в том, что ты зацикливаешься исключительно только на исполнительном производстве. У тебя пока не получается взглянуть на это несколько шире.
— Можешь пояснить? — непроизвольно завёлся Егор.
— Охотно. Ты упускаешь из виду то обстоятельство, что вступившие в законную силу судебные постановления, а также законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и обращения судов являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов     местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации. Причём, заметь, закон никак не привязывает обязательность и неукоснительность их исполнения к необходимости возбуждения исполнительного производства. Следовательно, решение суда может быть исполнено и без исполнительного производства, то есть вообще без участия судебных приставов. Например, должник вправе исполнить решение суда сразу, как только оно вступило в законную силу, не дожидаясь момента, когда взыскатель пойдёт в службу судебных приставов. Или, как вариант, взыскатель может предъявить исполнительный лист непосредственно в банк или иную кредитную организацию для обращения взыскания на денежные средства должника. Если же должником является бюджетная организация, то исполнительное производство вообще не возбуждается, а такой лист исполняется органами федерального казначейства. А иски о признании вообще не подлежат принудительному исполнению. Возьмём хотя бы решение суда о признании права собственности истца на недвижимое имущество. Такое решение попросту сдаётся в орган по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Так что, Егор, резюмируя всё вышеизложенное, следует признать, что взыскатель у нас появляется всё-таки не с момента возбуждения исполнительного производства, а с момента вступления постановления суда в законную силу. А исполнительное производство и все права взыскателя, перечисленные в нашем законе, они вторичны и носят производный характер, поскольку первично всё-таки судебное решение.
Настроение Егора мгновенно переменилось. Вся его живость, научная самоуверенность и эмоциональная взбудораженность улетучилась в одночасье. Он не сразу нашёлся, что ответить. Но, признавая правоту Карла, вынужденно продолжил разговор обречённым пораженческим голосом:
— С тобой невозможно спорить, Карл… Ты любого за пояс заткнешь! Рядом с тобой невольно чувствуешь себя ущербным и безмозглым юнцом-недоучкой…
— Откровенно и самокритично! — улыбаясь, иронично подметил Николай Второй. — Не отчаивайся, Егор. Посмотри на это иначе. Если бы не было у нас Карла, с кем бы ты мог своими мыслями поделиться? И кто мог бы наставить тебя на юридический путь истинный? Так и считал бы всю оставшуюся жизнь взыскателя заявителем! Глядишь, статеечку научную, где-нибудь в журнальчике, со своими неопровергнутыми выводами накатал. И некому было бы на твои мысли вовремя аркан накинуть! Обуздать твои формализованные, но искренние заблуждения…
— Остановись, Коля, хватит уже! — заметив усиливающееся в геометрической прогрессии гнетущее состояние Егора, вмешался Карл и, тут же, как ни в чём не бывало, перевёл русло разговора к его истоку. — Мы немного отвлеклись, Егор. Ты не ответил, как собираешься действовать? Удовлетворишь ходатайство взыскателя или нет?
— Конечно! Вынесу постановление о возбуждении исполнительного производства и в отдельном пункте пропишу несколько слов о наложении ареста на этот самолёт…
— Интересно! А как планируешь совершать свои дальнейшие действия?
— Вручу должнику постановление о возбуждении исполнительного производства и требование о предоставлении самолёта для составления описи и наложения ареста. Кроме этого отправлю постановление о возбуждении исполнительного производства в регистрирующий орган, чтобы   внесли запись об аресте в соответствующий реестр.
— У тебя есть какие-нибудь документы, подтверждающие принадлежность самолёта должнику?
— Нет, конечно. Да откуда же я их возьму!
— А если потом выяснится, что этот борт в собственности не должника, а третьего лица? А ты запреты на распоряжение установишь. В суде потом что будешь говорить? На каком основании третьему лицу права собственника ограничил?
Егор растерялся. Дело, которое казалось ему ясным и понятным, постепенно покрывалось утренним лондонским туманом.
— А в какой именно регистрирующий орган ты отправишь своё постановление?
– В Управление Росреестра по Москве. Они же регистрируют права на недвижимое имущество и сделки с ним. А воздушные суда, по закону, отнесены к недвижимости.
— Что касается вида объекта гражданских прав — это правильно, вот только в Росреестре твоё постановление вряд ли будет исполнено.
— Почему?
— В Росреестре нет сведений о зарегистрированных правах на воздушные или морские суда. Только на земельный участок, жилой дом, нежилое здание, сооружение, квартиру, комнату, гараж, объект незавершенного строительства или на предприятие как имущественный комплекс.
— И что, права на воздушные суда никто не регистрирует?
— Регистрирует. Федеральное агентство воздушного транспорта. Оно же с 14 сентября 2009 года осуществляет ведение Единого государственного реестра прав на воздушные суда и сделок с ними. Но вот ведь что интересно. Права на воздушные суда, возникшие до этой даты, и сделки с ними, совершённые до этого момента, признаются юридически действительными при отсутствии их государственной регистрации. А государственная регистрация таких прав осуществляется по желанию их обладателей. Так что, если наш должник приобрел самолёт раньше, что весьма вероятно, то никаких сведений в реестре не окажется. Запрос, конечно, направить нужно, на всякий случай. А вдруг?
Понимая, что самостоятельно найти ответы на все вопросы Егор уже не в состоянии, он неуверенным и обречённым взглядом посмотрел на Карла и окончательно выкинул белый флаг.
— Помоги мне, Карл. Пожалуйста! Подскажи, как лучше сделать.
— Возбуждай исполнительное производство, только никаких самолётов пока не арестовывай. Свяжись с взыскателем, пусть тебе более точные сведения предоставит, если они у него, конечно же, есть. Мы же совершенно ничего об этом самолёте, кроме марки и бортового номера, пока не знаем, ни аэропорт приписки, ни год выпуска, ни его состояние. А самое главное, что мы не знаем, кто в действительности его собственник. Да и самолет этот может находиться в аренде у третьего лица, а, в таком случае, мы можем обратить на него взыскание только по определению суда.
— Спасибо, Карл. Ты, как всегда, вне конкуренции… — выразил естественную признательность своему старшему товарищу Егор и уже собрался было уходить, как Карл остановил его.
— На завтрашнее утро ничего не планируй! Сбор у отдела ровно в семь. Не опаздывай! В семь пятнадцать выезжаем. Никто никого ждать не станет. Захвати с собой бланки актов о выселении.
— Серьёзное дело намечается?
— Давно такого не было, — ответил вместо Карла Николай Второй. — Завтра тебе точно прочистят мозги после дудок, — рассмеялся он и весело похлопал Егора по плечу.
Егор уже запомнил, что в подобной ситуации Карла лучше ни о чём не расспрашивать, иначе неминуемо можно нарваться на комплимент. А поэтому, ни слова не говоря, Егор встал и вышёл из кабинета.
Взыскатель появился внезапно, словно чёрт из табакерки. Не успел Егор набрать номер его мобильника, как он вырос и предстал перед ним во всём своём двухметровом великолепии.
Литровая бутылочка элитного шотландского виски, не встречая на своем пути никакого сопротивления, незаметно, за знакомство, перекочевала из чёрного кожаного чужого портфеля прямиком на верхнюю полочку шкафчика с верхней одеждой, который будто бы специально именно для такого подходящего случая и находился рядом с входной дверью. По всем внешним признакам было очевидно, что разговор получится. И действительно, предчувствия никого не обманули. Егор и взыскатель очень быстро нашли общий язык. Про наш истребитель за каких-то пять минут приставу стало известно практически столько же, сколько смог бы рассказать этот истребитель про себя сам, если бы, разумеется, он умел говорить. Удалось разжиться и на копии кое-каких документов, и на номер мобильного телефона должника, и, что самое главное, на весьма полезную информацию.
Из разговора с взыскателем Егору стало известно, что должник — это довольно известный в прошлом лётчик-испытатель, а также знаменитый каскадёр, почётный член ассоциации каскадёров России. Работает генеральным директором в собственном агентстве, которое занимается организацией самого широкого спектра экстремальных приключений: высший пилотаж на истребителе, сафари на танке, полёты в стратосферу, гонки на болидах «Формулы-1» и даже имитация побега из тюрьмы. И что многие отечественные киностудии заказывают в этом агентстве различные постановочные воздушные трюки для своих фильмов. Да и вообще, подобного рода услуги пользуются, в целом, довольно неплохим спросом. Кроме этого, удалось доподлинно узнать, что самолёт — истребитель «L-39», бортовой номер 741, действительно принадлежит должнику на праве собственности. И тогда у Егора (вот что значит школа Карла) в голове созрел уникальный план…
Немного обдумав и оценив всю собранную информацию, он позвонил в то самое агентство, где именитый должник трудится генеральным, представился заинтересованным клиентом и сделал заказ на двадцатиминутный полёт на самом простеньком двухместном истребителе. Сервис оказался на высшем уровне. Менеджер лаконично сообщил Егору, что при заказе получасового полёта ему будет предоставлен бесплатный трансфер от метро «Кузьминки» на автомобиле представительского класса до аэроклуба и обратно. Разумеется, никаких возражений на этот счёт не поступило. Напротив, многие вопросы отпали сами собой. Для полного счастья оставалось только Анечку от работы отпросить. Одному на такое дело ехать не хотелось, да и для реализации задуманного и отвода глаз девушка была просто необходима.
В канцелярии было на удивление тихо. Все сосредоточенно занимались своими текущими делами. Телефон удручённо молчал. Но никто не обращал на чёрный старенький многофункциональный аппарат никакого внимания, иначе причина этой загадочной тишины вскрылась бы моментально. Нет, здесь не было абсолютно никакого фокуса. Просто утром кто-то отправлял факс и, вероятно, искренне заботясь о спокойствии своих симпатичных сотрудниц, трубочку на рычажки предусмотрительно не положил.
Поскольку лишние уши были совершенно не нужны, а Егор был уже научен горьким опытом, он решил ничего не говорить о предстоящей поездке в аэроклуб в присутствии трёх довольно болтливых свидетельниц.
— Привет, девчонки! Спокойствие такое, прям не канцелярия, а июньский рассвет над Днепрогэсом, — сам не зная, почему такое пафосное сравнение пришло вдруг ему ум, весело брякнул Егор.
— Да тише ты, а не то всех должников распугаешь! — отозвалась, как всегда словоохотливая, Женька. — По делу? Да или нет? Чего нужно, говори, не телись! Видишь, работы до крыши Вавилонской башни.
Непроизвольная образность этого выражения вызвала у Егора лёгкую усмешку. Он вспомнил известное полотно Питера Брейгеля Старшего и подумал только, что интересно было бы узнать, что именно Женька считает крышей Вавилонской башни? Но, в любом случае, понятно было, что работы действительно немало.
— И да, и нет, — двусмысленно ответил Егор. — Ларису Ивановну хочу! Вернее, Анечку.
— Нахальство какое! Уже совсем, гляжу, народ наглость потерял! — Наигранно, якобы она возмутилась, откликнулась Женька.
— Похитить, я имел в виду! А ты что подумала?
— Именно это я и подумала! А не то, что ты подумал, что я подумала. Только ничего у тебя не выйдет! У нас на сегодня благотворительность закончилась! Из Управления очередные пять коробок административки отгрузили. Хочешь, сказку расскажу. Сидели как-то раз три девицы под окном да перед мониторами. И досидели аж до красных чёртиков в глазах! А потом от их взгляда в метро народ в разные стороны шарахался, в тщетных поисках спасения у сотрудников ночного дозора! Но, увы, никто так и не вышел из сумрака подземного перехода в их защиту.
— Значит, сегодня вечером в отделе на одну ведьмочку станет меньше. — расплылся в простодушной улыбке Егор.
— Очень может быть, очень может быть, — не унималась Женька, — но только при условии, если двум оставшимся что-нибудь соответствующее в качестве компенсации будет выдано или на поправку амуниции перепадёт! Метёлка, например, свежая, из пятнадцати хризантем или тюльпанчиков, а ещё лучше подойдёт разгонная жидкость! Та самая, которую выпьешь залихватски и начинаешь после этого безудержно гнать! А потом ещё, вдогонку, догоняешься и догоняешься…
— Не вопрос! Надеюсь, что один мой хороший знакомый, а именно, господин «Chivas Regal», разбавит сегодня скучный будничный вечерочек безраздельного одиночества наших тружениц-непосед и скрасит абсолютно все их сверхурочные неприятности, — шутя, предположил Егор, доставая из чёрного полиэтиленового пакета и ставя перед Женькой своего нового знакомого — литрового и совершеннолетне выдержанного шотландца. Вручил, как говорится, чтобы подмазать, переходящий огнеопасный приз.
— Ну, теперь точняк, стоит только ещё и Жанне присоединиться, из нашей любимой канцелярии далеко за полночь и в который уже раз, силами дежурного судебного пристава, придётся изгонять одного чрезмерно упрыганного чертёнка, с заклинаниями: «Изыди, проклятый!» — не слишком весело резюмировала Аня, однако, несмотря на это, быстренько побросала все свои немногочисленные причиндалы в сумочку.
Поскольку никаких возражений по поводу внезапного исчезновения Ани больше не возникало, молодые люди быстро покинули необъятные просторы сначала канцелярии, а затем и отдела. 

* * *
Не успела Земля пройти по своей орбите и ста тысяч километров, как увлечённая друг другом парочка (а именно так и выглядели со стороны Аня с Егором), сидя на заднем сиденье роскошного новенького автомобиля представительского класса, шутя и звонко смеясь, стремительно неслась по Рязанскому шоссе по направлению к одному бывшему московскому аэродрому. Аня и Егор были без формы и поэтому вряд ли их кто-нибудь смог бы принять за сотрудников службы судебных приставов. Они больше всего походили на беззаботных романтиков, которых в данный момент ничего, кроме их самих и предстоящих развлечений, нисколечко не интересует.
По всем официальным документам аэропорт «Быково» третий год числился как закрытый, что, как это ни странно, соответствовало реальной действительности. Аэродром и вправду был закрытый, только не в смысле того, что была полностью прекращена его эксплуатация, а в смысле того, что он превратился в своеобразный закрытый клуб, куда вход разрешён только избранным. Российский власти не планировали развития перевозок гражданской авиации в Быково, а, как известно, свято место пусто не бывает, и он быстро превратился в аэродром специального назначения.
Чёрный «Ауди-А8» свернул, тем временем, с Рязанского шоссе на Быковское, переехал через речку Пехорку и в мгновение ока оставил позади и одноимённый населённый пункт. Аналогичная участь постигла вскоре и Малаховку. А ещё через несколько минут автомобиль въехал через кованые ворота на территорию аэропорта и остановился у трёхэтажного административного здания.
Из небольшого строения, где располагался пост охраны, вышел поджарый невысокий мужчина в лётном костюме. Быстрым шагом он направился к Ане и Егору, выходящим в этот момент из машины. Егор выскочил первым, открыл дверь и галантно, по-джентльменски, подал руку, помогая выйти Ане.
— День добрый, господа! Сотников Валерий и днём и ночью, и в любую погоду всегда к вашим услугам, — представился лётчик и поочередно пожал руку сначала Егору, а затем Ане. — Если не возражаете, я для начала немного расскажу о себе и о нашем проекте. Несколько лет назад я руководил московской областной ассоциацией каскадёров. Мы разрабатывали постановочные трюки для съёмок фильмов и сериалов, а также принимали участие в различных соревнованиях по авто- и мотогонкам. Три года назад кто-то наверху принял решение присоединить нас к Ассоциации каскадёров России, где мы оказались не нужны. Тогда мы и решили заняться этим бизнесом. «Extreme» скоро будет три года. И сегодня спектр наших услуг уже довольно широк. Но обо всем по порядку.   
         В последние месяцы быстро набирает обороты зорбинг.
— А что это такое? — в унисон спросили Егор и Аня.
— Катание в зорбе. Это огромный надувной прозрачный шар, на котором можно безопасно спуститься с 250-метровой горы за несколько мгновений. Зорб изготовлен из суперсовременного ПВХ двухслойной конструкции и обеспечивает надёжную защиту испытателю, позволяя окунуться в настоящий фонтан незабываемых эмоций. Катание в нём — это кайф, от которого перехватывает дыхание! Внутри прозрачного шара-зорба, несущегося на полной скорости, ощущаешь себя путешественником по фантастическим мирам будущего — никак не меньше! Вы просто удобно устраиваетесь на мягком полу, пристёгиваетесь и уже через пару секунд получаете невероятную порцию адреналина. А когда всё закончится, ощущение дикой свободы и почти осязаемого парения в невесомости будут с вами ещё как минимум месяца три.
     — Пользуются огромной популярностью полёты в аэротрубе. — Продолжал завлекать ребят Сотников, — без тяжелого снаряжения, только благодаря ветру в аэропотоке, обдувающему на скорости 200 км/час, вы сможете парить, как ястреб над пропастью, без опасности для здоровья. Почувствуете себя легче воздуха!
       — Это всё замечательно и ужасно интересно, но мы предпочитаем совершить полёт на «L-39», — перебил рассказчика Егор.
— Неужели вы действительно хотите полетать на боевом истребителе? — Сотников недоверчиво посмотрел на Егора. — Тогда вам просто несказанно повезло, молодежь! По общему правилу, заявки на эту услугу принимаются только на выходные дни, однако на вас эти ограничения не распространяются!
— С чего бы это вдруг? Ведь не за красивые же глазки? — лукаво поинтересовалась Аня.
— И за красивые глазки тоже! — добродушно улыбнулся Сотников. —Но всё намного проще. Дело в том, что тот самый истребитель «L-39», на который пал ваш выбор, — это мой личный самолёт. Помимо того, он уже полностью заправлен. Как я уже сказал, Сотников Валерий всегда к вашим услугам! И он с превеликим удовольствием поможет осуществиться вашей мечте! Учтите, что самолет двухместный, поэтому нам предстоит осуществить два полёта. Если нет возражений, то первой отправится на встречу с прекрасным наша милая дама, а потом и молодой джентльмен. Всего через несколько минут вы почувствуете себя пилотом боевого реактивного самолёта и промчитесь над землёй со скоростью 700 км/ч. Во время вашего полёта мы с вами выполним несколько стандартных фигур: «бочку», «мёртвую петлю», «колокол», «нож» и другие. При полёте на истребителе вы сможете постоянно общаться с вашим покорным слугой, а также взять управление на себя и самостоятельно выполнять фигуры высшего пилотажа. Разумеется, все ваши действия будут находиться под моим постоянным контролем, а я, как-никак, всё-таки пилот-инструктор высшей категории. А в завершении программы вас ожидает эффектное зрелище — на бреющем полёте самолёт выполнит проход над аэродромом на сверхмалой высоте: пятнадцать — двадцать метров.
— Не-не-не, это без меня, я пас, — отчаянно замахала руками в стороны Аня. — Вот этого всего не надо. Мёртвых петель никаких, колоколов… Я уж как-нибудь, я уж где-нибудь… С меня было бы вполне достаточно просто сфотографироваться в кабине пилота, не более того.
— Вам совершенно нечего бояться, милочка! Это абсолютно безопасно! Всё будет на высоте и в прямом и переносном смысле! Останетесь довольны! Как только вы его увидите, попросту не сможете устоять!
— Пойдём, заценим моего красавца! — с этими словами Сотников прямиком через лётное поле быстрым шагом, не ведая подвоха, невольно поспешил выдать приставам свой основной имущественный актив.
Через пять минут перед Егором и Аней предстал во всём своём великолепии переливающийся на Солнце, раскрашенный в бело-голубые и синие тона учебно-тренировочный и учебно-боевой самолёт чехословацкого производства. Увлечённый собственным рассказом Сотников, разумеется, абсолютно ни о чём не догадывался. Он с удовольствием продолжил свой короткий экскурс.
— «Альбатрос», дорогие мои, сорок лет назад он был выбран в качестве основного учебно-тренировочного самолёта стран-участниц Организации Варшавского договора. Серийно производился до 1999 года. Состоит на вооружении более чем тридцати стран мира. Длина чуть более двенадцати метров, размах крыльев девять с половиной. Максимальная скорость — 760 километров в час. Максимальная высота — 12000 метров.
Самолёт оснащён двухконтурным турбореактивным двигателем АИ-25ТЛ и предназначен для первоначального обучения технике пилотирования в простых и сложных метеорологических условиях днём и ночью, а также для тренировки лётного состава. Рабочие места пилотов расположены тандемом (друг за другом). Обучаемый располагается в передней кабине, инструктор (проверяющий) — в задней. Самолёт позволяет выполнять фигуры простого, сложного и элементы высшего пилотажа, а также маршрутные полёты с применением радиотехнических средств самолётовождения в одиночном и групповом полёте. Для обеспечения покидания самолёта членами экипажа в аварийных случаях на самолёте установлены пиротехнические системы аварийного сброса откидных частей фонарей и катапультные установки. Системы аварийного сброса откидных частей фонарей, установленные в передней и задней кабинах самолёта, одинаковы. Катапультная установка состоит из катапультного кресла, телескопического стреляющего механизма и порохового ракетного двигателя. Кресло оборудовано объединённой подвесной-привязной системой. Фиксация ног лётчика при катапультировании осуществляется с помощью специальных лямок, уложенных в кабине. Один конец этих лямок крепится к полу кабины. Другой конец закреплён на кресле с помощью замка. Открытие замков подвесной-привязной системы и замков фиксации ног осуществляется автоматически.
Увидев, что Аня немного заскучала, Сотников решил перейти от слов к делу.
— Не буду вас больше загружать разнообразной информацией, надеюсь, что общее представление о моей машине вы уже имеете. Пришла пора, дорогие мои, переодеться в лётные костюмы! — правой рукой Сотников указал на небольшой одноэтажный домик неподалёку, который, судя по всему, и являлся местом для переодевания, а также использовался для разнообразных хозяйственных нужд.
В домике Сотников быстро подобрал клиентам два лётных комбинезона.
— Одевайтесь, а я подожду вас около моего «Альбатроса».
— Одну минуточку, Валерий Георгиевич! Сядьте за столик, пожалуйста, — остановил Сотникова Егор и, открыв свой портфель, достал из папки два документа: постановление о возбуждении исполнительного производства и постановление о наложении ареста на воздушное судно. — Вот, ознакомьтесь и, будьте любезны, распишитесь на вторых экземплярах.
— Что всё это значит? — в растерянности спросил Сотников.
— Это значит, уважаемый Валерий Георгиевич, что я, Альтер Егор Алексеевич, судебный пристав-исполнитель Варшавского районного отдела Управления Федеральной службы судебных приставов по городу Москве, только что наложил арест на принадлежащий вам на праве собственности самолёт в качестве обеспечения исполнения решения суда, — Егор продемонстрировал Сотникову своё удостоверение.
Прочитав постановления, Сотников сразу раскис и обмяк. Он стал похож не на заслуженного лётчика-инструктора, а на осунувшегося и скукожившегося быка, предчувствующего, что его, в силу его дальнейшей никчёмности, приготовились везти на убой.
— Уже… Так скоро… Хорошо работаете!
— Лучше не можем, хуже не умеем! — отрапортовал довольный Егор.
— Как, как говорите ваша фамилия? — как-то очень странно удивился и одновременно воспрянул духом Сотников. — Любопытно. У каждой фамилии есть своя история; вероятно, и у вашей тоже? — Сотников быстро приходил в себя и теперь, похоже, пытался отвлечь от главной темы неразговорчивого судебного пристава.
— Один мой дальний родственник, носивший эту фамилию, являлся видным деятелем Бунда (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России) и был одним из организаторов Международного еврейского антигитлеровского комитета.
— Наверняка ещё что-нибудь известно о вашем знаменитом предке?
— Очень немного. Знаю только, что родился он в Млаве в 1890 году. Сейчас это территория Польши, а в то время Плоцкая Губерния, входившая в состав Российской Империи. C 1912 года был активным участником Бунда в Варшаве. За участие в работе Бунда был арестован и сослан в Сибирь. Во время Первой мировой войны жил в Англии. Принимал участие в февральской революции в России, после которой вернулся в Польшу и руководил Бундом с 1919 по 1939 год. Занимался журналистикой и профсоюзной деятельностью, принимал активное участие в жизни еврейской общины. После захвата Польши Германией в сентябре 1939 года бежал на территорию, занятую советскими войсками. В конце сентября 1939 года в Ковеле был арестован органами НКВД и в июле 1941 года приговорён к смертной казни, которую заменили на десять лет лагерей. В сентябре 1941 года был освобождён одновременно с Хенрихом Эрлихом в связи с планами советского руководства по созданию Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Сразу после освобождения совместно с Хенрихом Эрлихом приступил к созданию ЕАК. В октябре 1941 года эвакуировался в Куйбышев, где 4 декабря 1941 года вместе с Эрлихом был снова арестован по обвинению в связях с германской разведкой. 17 февраля 1943 года был расстрелян. В США этот расстрел сравнивали с казнью Сакко и Ванцетти.
— Вот видите! А говорите немного! — восторженно, пожимая руку Егору обеими руками, воскликнул Сотников. — Это же в корне меняет дело!
— Что именно это меняет? — поинтересовался Егор.
— Девичья фамилия моей матери — Дубнова!
— Валерий Георгиевич, вы, вероятно, сочтете меня тупицей, но причем здесь девичья фамилия вашей матери?
— Родная сестра моей матери — Софья, она была женой Хенриха Моисеевича Эрлиха. После того, как Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Эрлиха к смертной казни, дядя, находясь в тюрьме, 14 мая 1942 года покончил жизнь самоубийством…
— Мдя… — пришло время растеряться Егору. — Что же это получается? Выходит, наши родственники были не только знакомы, но и…
— Вот именно! Какая нечаянная радость! Вот уж не ожидал встретить потомка знаменитого Альтера! Тем более, при таких прискорбных для меня обстоятельствах. Однако не будем портить нашу встречу, молодой человек. В конце концов, каждый выполняет свою работу, — Сотников, не вчитываясь в строчки, быстро поставил свою размашистую подпись поочерёдно на обоих постановлениях и протянул их Егору.
— Валерий Георгиевич, раз уж вам известно о решении суда, может быть, вы его исполните добровольно? Не очень хочется лишить вас радости управления «Альбатросом»…
— Полёты — это смысл всей моей оставшейся жизни. Конечно же, я постараюсь поскорее собрать деньги, чтобы рассчитаться по долгам. Тридцать девятый — это моя нескончаемая радость и наслаждение скоростью.
— Почему же ты никогда раньше не рассказывал о своей фамилии? — Не выдержала и вклинилась в мужской диалог Аня.
— А чего в ней особенного? Самая обыкновенная. Да и разговору у нас об этом не было.
— И что же мы теперь дальше делать будем? — спросил Сотников.
— То, что полагается. Произведём опись имущества и составим соответствующий акт. Как только вы заплатите всю сумму в полном объёме, арест незамедлительно будет снят.
Понятых нашли быстро. Ими оказались сотрудники аэродрома. Да и на саму опись тоже времени много не потребовалось. Егор вручил Сотникову копию акта описи и ареста и попрощался, поблагодарив его за интересную презентацию услуг его компании и за рассказ о друге его родственника.
— Погодите! Вы забыли самое главное, дорогие мои! — в очередной раз добродушно улыбнулся Сотников.
— Вроде всё на месте: исполнительное производство, подписанные постановления, акт описи и ареста, — проверив всё содержимое портфеля, с уверенностью констатировал Егор.
— Вы забыли то, зачем вы сюда приехали! Совершить незабываемый полёт на «Альбатросе»!
— Извините нас, конечно, Валерий Георгиевич, — потупил взор Егор, — но это был всего лишь предлог, для того чтобы приехать сюда. Так называемая тактика совершения отдельных исполнительных действий. Да и, откровенно говоря, данное удовольствие нам пока явно не по карману. Жалованье не позволяет, так что вы уж не обессудьте!
— Неужели, дорогие мои, вы могли допустить мысль и предположить, что Сотников будет просить денег с родственников дорогого мне человека?  Я буду несказанно счастлив, если сумею оказать уважаемому Альтеру столь ничтожнейшую услугу! По двадцать минут на каждого даже не обсуждается! Поэтому давайте переодевайтесь поскорее и прошу на лётное поле! Мы обязательно должны успеть до заката, иначе впечатлений в вашей памяти останется намного меньше. Так что жду вас уже на месте, — с этими словами Сотников вышел из домика.
Егор с Аней удивлённо переглянулись, однако спорить не стали и принялись живо натягивать лежавшие перед ними тщательно подобранные и наиболее подходящие им по размеру лётные комбинезоны.
Настоящий джентльмен всегда пропускает даму вперед. Так удобнее рассмотреть её фигуру. Вот и Егор не стал исключением из этого общепризнанного правила. И хотя лётный костюм — далеко не водолазный, посмотреть на будущую юную и очаровательную лётчицу было одно удовольствие. И отказать себе в этом удовольствии было очень непросто. Да и, если уж говорить честно и откровенно, положа руку на сердце, наш герой к этому не больно-то и стремился.
И вот минуты томительного и волнительного ожидания, наконец, растаяли. Всё было готово для полёта. Сотников помог Ане подняться в кабину второго пилота, крепко затянул ремни на лямках и намертво пристегнул её к спинке кресла. На всё время полета Ане и креслу была уготована единственно возможная роль — стать единым целым. Даже в случае непредвиденных обстоятельств бросить друг друга им было бы весьма затруднительно. Об этом красноречиво свидетельствовал расположенный по правую руку красный гриб кнопки катапультирования, в случае нажатия на который во время полёта Аня и кресло, находясь под куполом парашюта, оставались бы неразлучными друзьями до самой земли. Но Анино любопытство было направлено всё-таки не на эту красную шапочку, а на приборную панель и штурвал. Вскоре последний инструкторский штрих был уже нанесён, а лётный шлем и кислородная маска надеты. Никаких препятствий для незабываемого выплеска адреналина больше не существовало. Сотников привычным движением руки задвинул стекло кабины. Раздался характерный щелчок, подтверждающий готовность номер один. Сотников запустил двигатели и начал медленно выруливать по аэродрому в сторону взлётной полосы. Вскоре самолёт начал разгоняться и уже через несколько секунд оторвался от взлётно-посадочной полосы и резко взмыл вверх.
За двадцать минут, находясь на высоте не более двухсот метров, «Альбатрос» сделал несколько кругов над аэродромом и благополучно приземлился. К чести Ани, никаких визгов во время полёта Сотников не услышал.
Настала очередь Егора. Его спина, по соображениям безопасности,  тоже оказалась зафиксирована в статичном положении. Таким образом, наш герой оказался схваченный ремнями, словно Прометей, прикованный несокрушимыми цепями к вершине остроконечной скалы. Во вмонтированном в шлем переговорном устройстве слегка затрещало, и Егор услышал не нуждающееся ни в каких комментариях красноречивое:
— Ну, что, поехали?
— Он сказал, поехали, и взмахнул рукой…
— Ну что, пошалим немного? — поинтересовался смелостью своего второго пилота Сотников. — Сделаем пару фигур?
— Можно попробовать, — спокойно ответил Егор.
Сделав, как и в первый раз, пару кругов над аэродромом, «Альбатрос» вдруг стал резко набирать высоту.
В динамике переговорного устройства Егор услышал:
— 741-й, 741-й, куда пошёл?
—  Да просили по-взрослому! – раздался эхом хитрый ответ Сотникова.
Глядя на приборную панель, Егор следил за тем, как быстро изменялись цифры на шкале. 350 метров… 530… 720… 1140… 1390… Когда стрелка сравнялась с отметкой в полторы тысячи, Сотников резко вывернул штурвал в право и «Альбатрос» перевернулся. В этом положении полёт продолжался всего несколько мгновений, однако Егор за это время успел всё-таки разглядеть зелёные квадраты лесных массивов, разрезанных на неправильные прямоугольники неровными геометрическими линиями просёлочных дорог. «Альбатрос» резко прибавил скорость. Встречный воздух впился Егору в скулы с такой силой, что его щёки раздвинули челюсти и сжали ни в чём неповинный и недоумевающий о причинах такого недружелюбного обращения с ним язык с обеих сторон. Спина вдавилась в спинку кресла, и перед глазами замелькало. Глаза ослепило лучами солнца, а через мгновение стало видно землю. И так несколько раз кряду. Егор догадался, что несколько секунд назад самолёт выполнил знаменитую «петлю Нестерова». Да — это действительно была «мёртвая петля». Других фигур высшего пилотажа он разобрать не смог. Трудно описать происходящее, однако Егор вскоре успел искренне порадоваться тому факту, что сегодня он не пообедал. Иначе генеральная уборка кабины стажирующегося пилота «Альбатросу» была бы обеспечена. А ещё через несколько минут перед глазами у Егора поплыли круги, и дальнейший полёт не представлял для него уже никакого интереса. Мысли были только о том, чтобы поскорее всё закончилось…
Сотников, верно оценив происходящее, начал снижение и быстро посадил самолёт.
Вывалившись из кабины, Егор, не замечая никого и ничего, пошатываясь, медленно поплёлся в сторону лётного домика, чтобы переодеться. Вокруг него бегала возбуждённая Аня и что-то кричала, но ничего разобрать Егор не смог. Последнее, что он запомнил, как он открыл дверь и плюхнулся на какой-то затёртый диван…
Когда Егор открыл глаза и поднял голову, он увидел Аню, которая сидела рядом и неободрительно смотрела на него.
— Зачем ты всё это сделал, кретин? — Аня размахнулась и от всей души, наотмашь, залепила Егору звонкую пощёчину и расплакалась.
Егор не ожидал ничего подобного и поэтому даже не попытался увернуться или закрыть руками покрасневшее от прихлынувшей в результате полученных перегрузок организма крови лицо. Он не сразу понял, что стало причиной такой реакции.
— Ты чего, Ань? Что с тобой? — недоумевал Егор. — За что ты меня приложила?
— Тебе повезло, что ты здесь уже целый час валяешься, а то бы я тебя ещё и не так приложила… — Аня резко перестала плакать. — Тебе чего, жить надоело? Куда это тебя понесло? Тоже мне, ас — три, два, раз, нашёлся! На какой икс нужны были все эти «бочки», «мёртвые петли»? Чтобы я здесь с ума сходила, на всё это глядя?
— Да ладно тебе, Ань! Ведь всё же нормально прошло!
— И это ты называешь нормально! Ты свою рожу в зеркале видел, синьор Помидор? Убила бы студента! Недоучка! Второгодник! — Анины уста распыляли комплименты направо и налево.
Егор, если это можно было так назвать способность к самостоятельному передвижению, понемногу начал приходить в себя.
— Валим отсюда… — тихо пролепетал он.
— Поехали, переоденься только, а то до сих пор в комбинезоне сидишь.
— Конечно. А где Сотников?
— Он минут двадцать, как попрощался, а сам погнал самолёт на заправку. Знаешь, на сколько он керосина за два полёта сожрал? Наша с тобой совокупная месячная зарплата!
— За полчаса полёта такой расход?
— Так ведь он же реактивный, если помнишь!
— Да уж, я этот полёт на всю жизнь запомню! Уж больно пощёчина задушевная получилась! — рассмеялся Егор и, как бы невзначай, пропел вслух:
 Ох, какая же ты близкая и ласковая,
 Альпинистка моя, скалолазка моя.

Через несколько минут чёрный «Ауди-А8» мчался с оживлённо делящимися впечатлениями пассажирами по Новорязанскому шоссе в сторону столицы нашей Родины — города-героя Москвы.
* * *
Сидя за столиком кафе, под хорошую закусочку и коньячок, Егор неторопливо, слово за слово, рассказал о том, насколько неразлучными и неоднозначными могут быть в этой жизни и зонтики, и ботинки.
— Думаешь, я святая? — глядя прямо на Егора, с обречённой серьёзностью в глазах растерянно выпалила Аня и резко замолчала. Затем ловко плеснула по бокалам ещё по пятьдесят капель и, не дожидаясь ответной реакции Егора, стремительно опустошила ароматное содержимое своего сниффера.
Тоненький просвечивающийся ломтик лимона тут же попал под раздачу и был мгновенно уничтожен.
—  Помнишь приключение про четырёх пьяных мужиков? Та страшная история была всего лишь последней каплей, финальным аккордом в этой маленькой пьесе, что придумана явно не мной. А до этого я ещё много чего натворить успела.
Ошеломлённый Егор, с трудом осознавая происходящее (поскольку в то, что только что услышали уши, серое вещество верить отказывалось), опрокинул внутрь и свой классический коньячный бокал.
Вторая цитрусовая сестричка, не откладывая дело в долгий ящик, с покорностью и самозабвением, показательно разделила уготованную судьбой незавидную участь первой.
Оценив не проходящее неверие Егора и выждав некоторое время, необходимое для того, чтобы официант удалился на безопасное расстояние, Аня приступила к встречному сокровенному повествованию.
— Для начала хочу сказать тебе, Егор, что мы с тобой неправильно пьём коньяк. Его ни в коем случае нельзя пить залпом, как водку. Его даже не пьют, а потягивают, не торопясь, наслаждаясь его вкусом. Чтобы получать удовольствие от коньяка, надо уметь ощущать его аромат. Коньяк пьют в скромной обстановке, в кругу близких друзей. Его ничем не закусывают, ни лимоном, ни шоколадом.
— Почему же тогда с коньяком обычно подают тонко нарезанные ломтики лимона?
— Эта традиция зародилась ещё во времена Российской Империи. По одной из версий, произошло это следующим образом. Купец Шустов, всеми правдами и неправдами, взятками, лестью и угрозами добился приёма при дворе Императора Николая Второго. Утром, на Пасху, по старинному русскому обычаю подданные явились поздравить Императора с этим светлым праздником. Шустов, нарушая субординацию, рискуя потерять фабрику, репутацию и голову, преподнёс Императору большую рюмку коньяку. Дабы не потерять лицо перед подданными и, в особенности, перед присутствовавшим там французским послом, Николай Второй попросил ломтик лимона. Выпив коньяк до дна и, закусив лимоном, Император слегка поморщился, якобы от вкуса лимона, потом улыбнулся и благостно произнёс: «Замечательный коньяк, господа, всем рекомендую». В дальнейшем стало считаться правилом хорошего тона пить коньяк именно так. Шустов за дерзость и смелость был награждён, а коньяк его фабрики стал поставляться ко двору.
С тех пор ломтик лимона к рюмке коньяку, обычный ли, посыпанный сахаром или кофе, или и сахаром и кофе одновременно — называется «николайчиком». Придерживаться ли этой, русской традиции, или блюсти французское «правило трех C» — Cafe, Cognac, Cigare (сначала необходимо выпить кофе, потом коньяк, затем выкурить сигару), дело каждого. Главное, чтобы было вкусно. Я, к примеру, не курю. Не только сигары, но и в принципе. Но обожаю кофе, коньяк и шоколад. Но, если при мне кто-то смешает коньяк с кока-колой — я буду зверствовать! — улыбнулась Аня. — Но мы отвлеклись. Я хотела сказать тебе совсем о другом. В общем, слушай. Окончился как-то раз приёмный день. Когда все посетители разошлись, уже стемнело. Собрались мы с девчонками в канцелярии чай пить. А мне на приёме один живенький и колоритный старичок в качестве благодарности шоколадку презентовал. Ему соседи сверху квартиру залили, а ремонт делать не захотели. Пошёл он в суд, взыскал ущерб, а они не платят, хоть ты тресни! Мыкался он по судебным приставам года полтора. До меня ведь за это время на этой территории семеро приставов одну меня ждали. Никто ничего не делал, а я весь долг взыскала. Раскрываю я обёртку, а оттуда вылетает новенькая пятитысячная купюра и, как падающий с ветки сухой осенний лист, предательски закружилась штопором, медленно опускаясь на пол. Я опешила от неожиданности. А девчонки мне и говорят: «Не знали мы, что ты, Анька, взятки берёшь!» А я знать ничего не знаю, ведать не ведаю. А наши ехидны не унимаются. Столько времени, говорят, мол, девочкой-пай прикидывалась. Типа, я не такая, я жду трамвая. Поняла я, что спорить, а уж, тем более, доказывать что-то абсолютно бессмысленно, подняла я эту несчастную пятёрку и демонстративно убрала к себе в сумочку. Сначала в порыве злости разорвать хотела, но решила, что ситуацию это не спасёт и ничего не изменит, да и пригодится денежка, в конце концов, она же ни в чём не виновата. Короче, пошла я и купила на все деньги сладостей различных, фруктов и пирожных. Соки, воды, бутерброды. Ну и, естественно, то, что покрепче. После этого вечера больше никто, кроме меня, об этой истории и не вспоминал.
А ещё через несколько дней, когда я пришла домой после очередного приёма, я нашла в своей сумочке конверт, в котором лежали три тысячи. Даже не знаю, как они там оказались. В этот день вокруг меня народу суетилось — несметные полчища, и, чтобы успеть всех принять, я носилась по всему отделу как угорелая. То чтобы печать поставить, то чтобы ответ на очередную просроченную жалобу по факсу в Управление скинуть. Разумеется, что посетители в это время сидели в кабинете, не выгонять же их в коридор. Любой запросто мог конвертик подсунуть. Кому ещё я могла об этом рассказать, как не Карлу? Он пожал плечами и сказал, чтобы я успокоилась и ничего не предпринимала. Только предупредил на будущее, чтобы я никогда посетителей в кабинете одних не оставляла. И не только потому, что деньги могут подложить или подставу устроить, но и потому, что могут исполнительное производство выкрасть (его потом восстанавливать замучаешься) или даже личные вещи. А то ведь у нас и вправду иногда со столов мобильники бесследно исчезают. Их потом у метро купить можно.
Вот видишь, Егорка, какая я взяточница-рецидивистка! Ничем не лучше тебя. Пять штук у пенсионера хапнула. А это наверняка примерно половина его пенсии! А потом ещё три, неизвестно, правда, у кого. И что, ты думаешь, я с ними сделала? Потратила на благотворительность или нищим в переходе отдала? Как бы не так! Фигушки! Пошла и купила себе на эти деньги новые джинсы. Но, самое ужасное, что я нисколечко не сожалею об этом!
— Но ведь всё это происходило помимо твоей воли! Ты же ничего не знала ни о каких деньгах! Не то, что я. Всё случилось прямо на моих глазах, а я просто сидел, как истукан, и смотрел на ревевшую от безысходности Вострикову.
— Хрен редьки не слаще! Результат один. Взяточники мы с тобой. Поэтому я для себя решила, что работать судебным приставом не буду больше никогда. Какое-то время я еще пыталась обмануть себя, что справлюсь, но после той кошмарной истории, о которой ты уже знаешь, я приняла для себя окончательное решение, и вот я теперь в канцелярии.
— Я не считаю тебя взяточницей. Что плохого в том, если человек искренне, от всего сердца, к тому же и без твоего ведома, решает тебя отблагодарить за отлично выполненную работу? Разве может кто бы то ни было запретить людям выражать свою признательность? Да и потом, у каждого есть право делать подарки!
— Право-то оно, конечно, есть. Только вот ведь в чём загвоздка. Я специально интересовалась этим вопросом. Государственному гражданскому служащему запрещено получать в связи с исполнением должностных обязанностей вознаграждения от физических и юридических лиц (подарки, денежное вознаграждение, ссуды, услуги, оплату развлечений, отдыха, транспортных расходов и иные вознаграждения).
— Не совсем так. Не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает трёх тысяч рублей. Запрет не распространяется на случаи дарения в связи с протокольными мероприятиями, служебными командировками и другими официальными мероприятиями.
— Да уж, наш приём — это протокольное мероприятие! Протокольнее не придумаешь! Такие протокольные рожи иной раз встретятся, что, если ночью хотя бы одна из них приснится, подушкой не отмахаешься!
— Это точно!
— И всё-таки получается, что подарки стоимостью до трёх тысяч рублей дарить и получать можно?
— При определённых обстоятельствах. Государственный служащий имеет право принять подарок, если его стоимость не превышает трёх тысяч рублей и то, что передаётся можно расценить именно в качестве обычного подарка и никак иначе.
— Ну, хорошо, хорошо, не грузи. Три тысячи — это подарок, но в первый-то раз я взяла пять тысяч! А эта сумма в любом случае образует состав преступления. Да и самое ужасное не в этом, а в том, что сегодня ты возьмёшь тысячу или, скажем, три, а завтра тебе могут дать и значительно больше. Ну а способов незаметно сделать это наше изобретательное население навыдумывает превеликое множество. Да что там навыдумывает — уже выдумало! Проверено на собственной шкурке! И от этого никуда не денешься…
— И что же тогда делать? Не хочу я брать взятки!
— Существует только один единственный способ избежать этого.
— Какой именно?
— Последовать моему примеру и написать заявление по собственному! Ты пойми, Егор, эта жизнь, она не нами придумана. И здесь у тебя есть только два варианта. Либо ты смиряешься со всем и живёшь по этим неписаным законам и правилам, независимо от того, нравятся они тебе или нет. Либо ты сходишь с дистанции. Лично я выбрала второй вариант.
— Неужели все, кто работает в нашей службе, берёт?
— Практически. В той или иной мере. Существуют, конечно же, белые вороны, альбиносы. Но они в природе редкость. Если от тебя в этой жизни хоть что-то зависит, тебе обязательно рано или поздно подсунут. Сначала ты возмущаешься, потом стараешься не обращать внимания, а потом начинаешь воспринимать это как должное и ждать, что при удобном случае тебя снова отблагодарят. Многие настолько быстро привыкают к этому, что начинают при удобном случае намекать, а зачастую и открыто требовать деньги за выполнение (или невыполнение) своих обязанностей. Ты что ж думаешь, все, кто приходят работать судебными приставами, изначально заматеревшие взяточники и коррупционеры? Отнюдь. В большинстве своём, все нормальные. Просто система никому не оставляет никакого выбора, и люди, то ли от недостатка силы воли, а скорее, просто от безысходности, становятся обыкновенными винтиками этого отравленного механизма. Они очень быстро привыкают к такой жизни и очень скоро перестают воспринимать хождение всевозможных псевдоподарков как отрицательное явление. Вот и получается, что подобные благодарности вливаются в нашу повседневность и вскоре уже являются неотъемлемой частью её ежедневного распорядка и естественной потребностью, как нам необходим сон, бутерброд с чаем или ополаскивание под душем.
— Неужели ты допускаешь мысль, что и Карл тоже?
— Карл, он совсем иного склада и характера… Он любит не себя в службе, а службу в себе! Однако вспомни наш недавний ужин в ресторане. Нас там было четверо и никто за тот ужин, естественно, не платил! Таким способом его владелец отблагодарил нас за быстрое и качественное исполнение того самого судебного решения о выселении, которое мы, как ты понимаешь, итак должны были исполнить в силу наших прямых обязанностей! Но, как это ни странно, от такой благодарности отказываться не принято. Это считается признаком дурного тона. Существует поверье, что если откажешься от чистосердечной благодарности удовлетворённого клиента, в дальнейшем удача от тебя отвернётся. Хотя, конечно, как в такой ситуации поступать, каждый для себя решает сам. И хотя Карл, как ты заметил, от данной благодарности не отказался, вполне возможно, что если бы не известная история со скрипкой, он так никогда и не воспользовался бы этим приглашением. Очевидно одно — то решение он исполнял уж точно не ради неуемной потребности в благодарности или бесплатного ужина в ресторане.
Егор, налив ещё по одной, сделал Ане дежурный комплимент и сразу же опустошил бокал. Язык у него окончательно развязался, а все мыслимые и немыслимые существующие психологические барьеры остались в прошлом и рухнули оттаявшей ледяной глыбой в пучину океана стремительно развивающихся взаимоотношений.
— Ань, я хочу тебе рассказать ещё кое-что. Не сомневаюсь, что после того, как ты узнаешь то, что я собираюсь тебе рассказать, между нами будет всё кончено.
— Может, тогда не надо? У каждого из нас могут быть тайны, в которые совсем не обязательно никого посвящать.
— Ты права, конечно, но я больше не могу, да и не хочу жить один на один со всем этим. Просто… Просто я подлый предатель, Анечка… 
Аня на это ничего не ответила, только многозначительно улыбнулась, поскольку, скорее всего, она уже догадалась, о чём дальше пойдет речь и, сделав пару глоточков из стаканчика с апельсиновым соком, с чувством глубокого разочарования посмотрела на своего уже изрядно подвыпившего парня.
— Незадолго до Нового года, — начал, между тем, ледяным замогильным голосом свой рассказ Егор, — помнишь, после совещания, когда всех нас погнали в авральном режиме на территорию исправлять плановые показатели, я, как и все, захватил с собой пачку исполнительных производств, чтобы хоть какие-то более-менее адекватные цифры можно было в отчёте показать. Поначалу все складывалось удачно. Мне посчастливилось собрать несколько административных штрафов, а по одному производству и вовсе взыскал неплохую сумму. Должник, опасаясь описи имущества, не на шутку перепугался и выкатил полностью всю сумму долга, а также исполнительский сбор. На следующем адресе меня ждало неожиданное приключение. В этой квартире ждали Деда Мороза, вместо которого туда нежданно-негаданно завалился судебный пристав. Там я очень быстро выяснил, что квартира давно уже продана. Новый собственник предъявил мне зелёное свидетельство, из которого следовало, что он уже скоро год, как её законный владелец. Я быстренько составил соответствующий акт и уже собрался было уходить, как меня гостеприимные хозяева пригласили за стол. А у меня с утра в животе урчало с голодухи. В общем, решил я, что на сегодня это последнее исполнение, и выпил шампанского. Потом ещё и ещё. И вдруг мне стало так легко и свободно, что я внезапно почувствовал абсолютно несвойственную мне раскрепощённость. Вскоре я ощутил, что ноги почему-то совсем отказываются слушаться и передвигаться. Всё же, пересилив себя, я вскоре попрощался с хозяевами за тёплый и радушный приём и поехал домой. Но, не дойдя метров триста до трамвайной остановки, вдруг вспомнил, что мне нужно проверить имущественное положение ещё одного должника. Меня немного мутило, и я уже собирался было передумать, но тут завернул меня дьявол за угол и эта высотка прямо передо мной выросла. Немного пошатываясь, практически на автопилоте, я сразу же нашёл и нужный подъезд, и этаж, и квартиру. Я позвонил, дверь практически сразу открылась, и на пороге я увидел рыженькую девушку в шлёпках и с короткой стрижкой. На ней был откровенно фривольный короткий шёлковый халатик, небрежно наброшенный на плечики и перехваченный на талии тоненькой тесёмкой. Полы халатика едва ли скрывали всё то, что приличные девушки открыто демонстрировать обычно стесняются. Помню только, что я пытался отвести глаза в сторону, но у меня это плохо получалось. Пока я пробовал въехать в ситуацию, девушка мне сразу как-то уж слишком развязно и по-свойски подмигнула и спросила:
— Ты Игорь?
— Нет. Егор, —  отвечаю я.
— Опять испорченный телефон! — в сердцах рассмеялась она. — Наша нерасторопная клуша в очередной раз всё перепутала, — негромкой скороговоркой сама себе объяснила что-то девушка и добавила, глядя в мою сторону: — чего стоишь, красавчик, как неродной, заходи давай! Сколько можно тебя ждать! — И, взяв меня за руку, повела за собой.
Я ровным счётом ничего не понимаю, захожу в квартиру.
— Зови меня Лисичка! – довольно странно представилась хозяйка. — Пойдём пока на кухню, за наступающий Новый год выпьем!
Прохожу я за ней, смотрю, стол на двоих накрыт. Со свечами, с шампанским, с фруктами. Ну и водка, куда же без неё… Сервис, одним словом! Прямо как в лучших домах Лондона!
— Так меня ещё нигде не встречали! — восторженно и недоуменно воскликнул я. Сажусь на стул, а сам непроизвольно понемногу Лисичку разглядываю. Хорошенькая, думаю. Да и имя необычное, не встречалось раньше. Только уж смущает она меня неслабо, слишком уж нескромно полуодета, если можно так выразиться. Я же ведь всё-таки мужчина, как-никак. А вот она, наоборот, меня нисколечко не стесняется.
Есть я уже особо не хотел, поскольку в сорок восьмой до этого перекусил неплохо, а вот на шампанское почему-то потянуло сразу и очень сильно. Выпили мы с ней, разговорились. Очень скоро я забыл всё на свете и зачем пришёл и даже о том, что я судебный пристав…
Удивительно и непостижимо, но всё произошло настолько легко и просто, как само собой разумеющееся. Словно мы сто лет знакомы и давным-давно только и ждали удобного момента. Мне бы очень хотелось сказать тебе, что, дескать, я был пьян и поэтому ничего не помню, но это было бы неправдой. Напротив, эта сцена до сих пор во всех красках рисуется в моём сознании, причём стоит перед глазами настолько отчётливо, что и рад бы забыть, да не могу. Просто такое не забывается. Как бы цинично это не звучало, но Лисичка оказалась настоящим виртуозом своего дела. Оторвались мы так, что соседям мало не показалось. Когда всё уже закончилось, случилось самое неожиданное. Пришёл хозяин квартиры и должник по исполнительному производству. Мы же в это время были настолько увлечены друг другом, что этого даже не услышали. Ни того, как он открывал дверь своим ключом, ни того, как вошёл в квартиру…
Я, естественно, решил, что это её муж. Сама понимаешь, какие мысли сразу полезли в мою бедовую и мгновенно протрезвевшую голову: шкафы, тумбочки, прыжки с балкона и прочие аналогичные водевильные премудрости. Действительно, смешно, ну просто рождение нового анекдота: приходит должник с работы домой, а жена в это время, самозабвенно и с невозмутимой самоотдачей приставу его долги отрабатывает!
Вскоре мы все узнали истинное положение вещей. В этот день у хозяина квартиры был день рождения, и друзья в качестве подарка преподнесли ему Лисичку, которая знала только то, что должен прийти некий Игорь, вместо которого, однако, чуть раньше пришёл Егор. Она подумала, что ошиблась администратор агентства, сам понимаешь, какого именно. Всё-таки имена Игорь и Егор немного созвучны. Вот она свой заказ с чистой совестью и выполняла…
Представь теперь состояние вернувшегося с работы должника — хозяина квартиры. Приходит домой, а там незнакомые люди, да ещё и в его спальне, да ещё и чёрт-те чем занимаются…
Отчетливо представив себе всю эту феерическую триангуляцию, Аня звонко и от всей души рассмеялась.
Такой нетривиальной реакции на собственное изобличение Егор не ожидал никак. Он полагал, что после этого убийственного признания должны были посыпаться упрёки, укоры, да что угодно, но только не звуки искреннего, радостного, отчасти наивного и совершенно беззаботного смеха. Не может же быть, что Ане было это совершенно безразлично!
По выражению лица Егора Аня сразу же прочла всё то, что он хотел сказать. Перестав смеяться, она немного поразмышляла о чём-то своём и решила снять витавшее вокруг стола напряжение.
— Неужели ты и вправду подумал, что, услышав от тебя эту историю, в честь твоего предновогоднего бенефиса я преподнесу тебе какой-нибудь эмоциональный подарочек? Закачу истерику и наброшусь на тебя, чтобы исцарапать лицо? Или, может, действительно стоит для свежести и взбадривания полить твою захмелевшую тыковку минералкой? — Аня снова заразительно расхохоталась. — Однако если ты думаешь, Егорушка, что мне на тебя глубоко и с высока, то ты сильно ошибаешься. Всё как раз с точностью да наоборот. Так уж устроен мир, что все люди разные, ну а девушки и подавно. Большинство из них говорит одно, думает другое, а делает третье. У меня всё немного иначе. Скажу тебе честно и откровенно, мне лучше знать про близкого человека, который мне далеко не безразличен, абсолютно всё, пускай даже это всё и вызовет во мне отнюдь не самые положительные эмоции. Не скрою, мне было не очень лестно слушать о сказочных похождениях кота в сапогах да с кожаным портфелем впридачу, однако, ничего принципиально нового в этом нет.
У нас в отделе и не такое случалось. Помнишь Лёшку Попова? Так за ним, знаешь, какой грешок водился? Вызовет, бывало, на приём пять-шесть алиментщиц, тех, что помоложе, выберет ту, что посимпатичнее, и начинает ей голову морочить, что ему, дескать, нужно выйти к ней в адрес, проверить имущественное положение должника (ведь многие бывшие мужья так, по-прежнему, и зарегистрированы вместе с ними, несмотря на расторжение брака). И что лучше всего это сделать, когда ребёнок в садике, а дома никого больше нет, чтобы никто не мешал, и лишних вопросов не было. Договорится он, короче, и заявляется потом, причём не просто так, а с тортиком, цветочками и бутылочкой красненького полусладкого. Ну а дальше всё идёт по заранее отработанному сценарию. Разведёнки, они до этого дела голодные. Всё свободное время на детей уходит, а на личную жизнь, как всегда, времени не хватает. Вот и пользуются ситуацией. И всем, что самое главное, хорошо! Некоторым после такого общения и алименты не нужны, случается, даже исполнительные листы отзывают!
 А ещё был случай, когда мы Светкино двадцатилетие отмечали. Ей наши добродушные девчонки парочку стриптизёров подогнали. И те прямо в отделе весьма жаркое и сногсшибательное представление устроили, причём такое, что дети до шестнадцати не допускаются, а слабонервных просим удалиться. Одними откровенными и приватными танцами там, как ты понимаешь, дело совсем не ограничилось. Перебрала она, конечно, из-за чего окончательно с катушек съехала, а тормозная система — она сама автоматически отключилась. Наутро, когда она пришла в отдел, и до неё дошло, каких подвигов она накануне натворила, Светка уволилась…
— Жесть! — впервые за долгое время отозвался Егор.
— Это ещё не жесть, жесть будет впереди! Устроилась к нам прошлым летом архивариусом некая Люсенька. Вернее, перевелась из Северо-Запада. Маленькая такая, шустренькая, но оторва страшная, неугомонная, да и вообще без комплексов. Не прошло и дня, как все в отделе уже знали, что Люсенька и нижнее белье — понятия несовместимые, а также, что под джинсами она носит чулочки. Стали вокруг архива и днём и ночью стайки неравнодушных мотыльков порхать и кружиться. Личико кукольное, смазливое, волосы длинные, вьющиеся, губки пухленькие, а многим больше ничего и не нужно. Говорила всем, что находится в постоянном активном поиске и поэтому не стоит ей завидовать.
— Почему же её тогда не увольняли?
— Тут причин несколько. Во-первых, на должность архивариуса с окладом восемь тысяч рублей днём с огнём никого найти просто нереально. А, во-вторых, можно, конечно, было уволить Люсеньку из отдела, но невозможно же было уволить отдел из Люсеньки! Поговаривали даже, что она и с предыдущим начальником слишком уж часто методы оптимизации работы архива наедине обговаривала. Но лично я в это не верю. И уже потом только выяснилось, что у неё серьёзное психическое заболевание. Абсолютный промискуитет, если не ошибаюсь. Я с ней пару раз общалась, она мне такого геройства про себя понарассказывала, что мне её жалко стало. Бедняжка преподносит свои реалии, как феноменальные и выдающиеся достижения. Представляешь, она настолько инфантильна, что не способна ни к кому испытывать хоть какой-либо более-менее длительной привязанности. Полностью уверена, что её раскованность, несмотря на непостоянство, с лихвой перекрывается её опытностью. В общем, морально-этическая позиция совершенно не сформирована. Понятие о стыде, чувстве благодарности отсутствует. Высшие эмоции абсолютно неразвиты. Считает любовь и романтические отношения «выдумками для девочек». Не испытывает сожалений или неловкости даже тогда, когда ложится в постель с мужем подруги, которая дала ей временное пристанище. Свободно вступает в интимную связь в присутствии других людей, если это не смущает партнёра. Сама неловкости при этом не испытывает. Рассказывает обо всём, хохоча и с циничными подробностями.
— Из-за чего с людьми такое происходит?
— Причин может быть сколько угодно. Например, измена, которая расценивается как предательство. В таком случае, с помощью частой смены партнёров человек как бы старается досадить изменившему, продемонстрировать, что он и без него живёт прекрасно, а не рвёт на себе волосы от горя, чтобы изменивший испытывал сожаление из-за разрыва или унижение, что ему быстро нашлась замена, и не одна. Причиной постоянной смены партнёров после разочарования в личной жизни и разрыва с любимым человеком, что привело к психической травме, может быть и страх перед повторением этого. Человек не хочет вновь испытать боль утраты, поэтому меняет любовниц (или любовников) как перчатки, боясь привязаться к кому-либо в результате длительных отношений и впоследствии испытать ещё одно разочарование. Своих партнёров такой человек расценивает как средство для наслаждения и безжалостно избавляется от них, как только чувствует, что может быть продолжение отношений. Разочарование в прошлом формирует убеждённость, что все партнёры склонны к неверности, и, чтобы не испытывать вновь чувства унижения, такой человек бросает их первым. Причиной частой смены партнёров может быть и постоянный поиск некоего «идеала», который ищущий предполагает в каждом новом партнёре, а познакомившись поближе, убеждается, что он далёк от искомого идеала, и вновь ищет совершенство. А поскольку совершенных людей, как известно, нет, то эти поиски могут продолжаться до бесконечности. Частая смена партнёров может быть связана и с комплексом вины. Например, если девушка в прошлом имела какие-либо сексуальные контакты, из-за которых она считает себя осквернённой и недостойной принадлежать хорошему человеку или выйти за него замуж, то она таким образом «наказывает» себя за свой «грех». Да мало ли из-за чего… Слушай, Егор, давай сменим тему, а?
— С превеликим удовольствием! Слово тебе даю, что со мной это было в первый и последний раз. На работе больше ни капли в рот, ни сантиметра в стопку!
— Проехали. Всё, договорились же вроде! — в сердцах, очень эмоционально Аня остановила Егора. — Пора счёт просить, — и, быстро оценив Егорово состояние, тихо добавила: — вот только кто кого провожать будет, вопрос остаётся открытый.
Однако всем, кто мог в этот момент наблюдать нашу парочку, это было без слов и так понятно.

 
Глава 8. Русская рулетка

Тяжела и неказиста жизнь гражданского юриста. Хочешь, не хочешь, а вставай, проклятьем заклеймённый. Ополоснись контрастно на скорую руку, кофейку бодрящего чашечку плесни внутрь и давай живо собирайся на очередное исполнение. Единственное небольшое облегчение — это то, что исполнение на этот раз не твоё, что тебя снова повезут куда-то в неизвестном направлении вместо мебели, а на твоей спине не хватает разве что таблички с надписью «Не кантовать». Поэтому позволительно чуток расслабиться, прислониться щёчкой к стеклу и немного покемарить. Тем более, если тебе ещё не удалось узнать, что сегодня произойдёт и в чём конкретно заключается твоя функция? Только лежащие в твоём портфеле бланки актов о выселении красноречивей всего свидетельствуют о виде и характере предстоящих исполнительных действий. Не хватает деталей…
А деталей Егор не знал, поскольку опоздал на утреннюю семичасовую планёрку, и поэтому Карл подхватил его уже у выхода из метро. Несмотря на то, что день понемногу начал увеличиваться, на улицах было ещё довольно темно. Солнце с ежедневным обходом явно не торопилось.
На неполные восемь километров дороги пришлось потратить почти сорок минут сумрачного предрассветного времени. Что поделаешь, если от желающих поработать в будний московский день, использующих при этом свой личный и незаменимый легковой транспорт, как всегда, отбоя нет. Однако и у этой затёртой монеты оказалась обратная сторона. У Карла было достаточно времени, чтобы ввести своего задремавшего коллегу в курс дела. Едва Егор прикорнул, как на водительском сидении включился, словно настроенный на информационной программе радиоприемник автомагнитолы, ровный размеренный и очень знакомый спокойный голос диктора.
— Это будет очень непростое выселение. Нам всем предстоит переселить почти два десятка семей из общежития бывшей пятой автобазы Мосметростроя. Здание давно, вот уже около двух лет, как отключено от всех коммуникаций, но его обитатели (поскольку жильцами их назвать язык не поворачивается) добровольно переезжать на новые квартиры отказываются в самой категорической форме. У меня в производстве находятся девятнадцать исполнительных листов, в каждом из которых, помимо собственно выселения, указан новый адрес, в который необходимо вселиться одной конкретной семье.
— Как так, отключено от всех коммуникаций? — вздрогнул Егор и открыл глаза. — Это что же, получается, что в доме нет ни электричества, ни отопления, ни водоснабжения?
— Да, но это ещё не всё. Там ещё нет ни газа, ни канализации…
— Как же они тогда там живут? — окончательно скинул с себя оковы Морфея Егор. — Ведь на дворе далеко не май месяц! Разве такое возможно? Люди же просто замёрзнут от холода! Да и, в конце концов, куда районная Управа смотрит? Мы же не в блокадном Ленинграде! На дворе двадцать первый век! В чём причина всего этого?
— Причин, Егор, как всегда, несколько. Во-первых, в этом общежитии, по остаточному принципу, живут, как ты уже знаешь, девятнадцать семей. Состав семей — три-четыре человека в каждой. Хотя регистрацию, заметь, имеет только один взрослый в семье.
Здесь нужно сделать небольшое отступление и немного углубиться в историю этого вопроса. В своё время, лет двадцать пять тому назад, каждому работнику данного предприятия, прибывшему на заработки из регионов, на время работы было предоставлено койко-место в этом общежитии. Время шло, предприятие разваливалось, начались задержки зарплаты. Многие сотрудники увольнялись, комнаты освобождались. И вот свободные комнаты стали самовольно занимать те водители, которые продолжали работать на этой автобазе. Администрация либо не возражала, либо им было безразлично, поскольку эти комнаты всё равно пустовали, и коммуналку за них никто не платил, либо попросту некому было этим заниматься, и всё было спущено на самотёк. А может, как это часто бывает, собирали небольшую дополнительную арендную мзду в собственный карман.
Одиночество — сволочь, одиночество — скука. Спустя какое-то время, опостылела водителям автобазы холостяцкая жизнь, подвезли они попутчиц и потихонечку превратили общежитие в Ноев ковчег, где каждой твари стало по паре. Но и такой расклад ненадолго. Семья — она штука предельными рамками неограниченная, где двое, там вполне через некоторое время может быть и трое, и четверо, и даже больше. Вот и обросло понемногу наше общежитие мхом из незарегистрированных совершеннолетних и несовершеннолетних постояльцев. А насиженное гнёздышко, как ты понимаешь, не всякая птица оставит. Особенно когда вместо шести квадратных метров владеешь двумя, а то и тремя комнатами. Сразу же возникает неописуемое желание реализовать своё одноразовое право на бесплатную приватизацию. И всё бы ничего, да только здание оказалось в аварийном состоянии, да собственник, на беду суровую, обанкротился. И некому оказалось брошенное общежитие содержать. Прекратили действие, по неоплате, договоры поставки электроэнергии, газа, водоснабжения и пр. Наконец, всё дошло до своего логического завершения. Здание было продано с торгов в ходе конкурсного производства. Да вот беда. Новому владельцу общежитие оказалось не нужно, он на этом месте решил квартал многоэтажек возвести. И всё бы ничего, да только чтобы место освободить, одинокое аварийное здание снести нужно. Вот и пришлось новому собственнику, дабы расселить жильцов, раскошелиться и предоставить им взамен несколько десятков однокомнатных квартир. Казалось бы, всё путём. Только жильцов длиннющий ленточный червь гложет, как же так, на семью из трёх, а то и четырёх человек да всего-навсего по однокомнатной квартире? «Трёшки» же должны предоставить, ну или «двушки», как минимум. Ведь у нас дети есть, они уже взрослые и, к тому же, разнополые! Разве возможно всем вместе в однокомнатной квартире ютиться? Разумеется, людей понять можно. Однако в качестве проживающих в общежитии числятся только бывшие сотрудники, но никак не их жены и дети. Так что инвестор не мог действовать иначе и ориентировался исключительно на имеющиеся документы. Многие согласились ни такой переезд и давно уже самостоятельно переехали на новые адреса. Но несколько семей всё же решили остаться и заняли круговую оборону. Защищают своё общежитие, словно Брестскую крепость. И ни при каких обстоятельствах не собираются покидать свои роскошные апартаменты. Даже круглосуточное дежурство ведут на случай визита судебных приставов, полиции или ещё кого бы то ни было.
Во-вторых, как ты знаешь, не за горами выборы, и некоторые политики, иже с ними, решили использовать сложившуюся ситуацию для собственной пиар-компании и для критики действующей власти. Приглашают средства массовой информации и выставляют живущих граждан перед возмущённой общественностью как обездоленных, брошенных и всеми забытых, до которых никому нет никакого дела. Подливают масла в огонь и настраивают не особенно юридически грамотных людей на бессмысленное противостояние. Дескать, власть должна, власть обязана. А власть ведь здесь совсем ни при делах — здание же в частной собственности, а не в муниципальной. Но кто об этом вспоминает, когда видит эту ужасающую картину по телевизору, которая сопровождается ещё и соответствующими комментариями? В общем, дело это, как ты понимаешь, на контроле везде, где только можно. Вчера шеф в Управление ездил, возил на утверждение план мероприятий, а я в это время у прокурора округа тоже далеко не только чаёк попивал. Очень уж он нас просил разрулить проблему поскорее. Город и на нём ведь тоже сидит, не слезая. Поэтому, отложив все неотложные дела, едем мы сейчас, чтобы общими усилиями разрубить этот гордиев узел.
— Но, Карл, как же они там живут без тепла, воды, газа и электричества? В темноте, холоде...
— Ну, допустим, не в темноте. Протянули, втихаря, проводку к городским линиям электропередач и присоединились к ним. Осуществляют так называемый несанкционированный забор электроэнергии. Их, конечно, периодически отрубают, но они снова и снова подключаются. Ведь не установишь же около каждого столба по электрику. В арсенале у них найдутся и бензиновые электрогенераторы. Вдруг свет выключат, когда они ужин готовят или бельё стирают. Да и детям мультики досмотреть хочется. В этом даже преимущество есть определённое, поскольку за электроэнергию платить не нужно. А вместо централизованной газоподачи используют газовые баллоны, из-за чего создается дополнительная угроза безопасности для самих же жильцов.
— Но к теплотрассе ведь не подключишься, как к электрическим сетям! Да и артезианку голыми руками тоже из-под земли не выкопаешь!
— Воду они вёдрами носят, благо колонка неподалёку. Греют кастрюли и тазики, как мы летом во время плановых отключений. Для обогрева используют масляные радиаторы. Их на автокомбинате осталось весьма достаточное количество. Правда, справедливости ради сказать, спят они всё равно в одежде, а когда сильные морозы стоят, то верхнюю одежду вообще не снимают. Дети, конечно, из-за этого постоянно болеют. Но родители по-прежнему не сдаются, а переезжать и не помышляют.
— Даже ради здоровья собственных детей?
— Понимаешь, Егор, им внушили и они уверены, что если их приставы выселят, то они вообще ничего не получат, и что все их обманывают. Вот они и не горят желанием покинуть свое убогое пристанище.
— А как же они обходятся без канализации?
— Да, вот с этим дела обстоят ужасно. Все стояки замерзли, а трубы потрескались и полопались. Поэтому, как только мороз немного ослабевает и на улице устанавливается плюсовая температура, фекальный запах распространяется по коридору, да и по комнатам, действительно неслабо. Однако, как показывает практика, люди ко всему привыкают. Тем более, если они уверены, что приставы их скоро попросту выкинут на улицу. На улице жить же ведь ещё хуже.
— Почему же им тогда просто не прочитать резолютивную часть исполнительного листа? Наверняка там чётко сказано, в какую квартиру и по какому адресу их нужно переселить.
— Понимаешь, Егор, не всё так просто. Юридическое сознание у них, как ты догадываешься, очень далеко от совершенства. Зато у них есть актив, в который входят несколько особо одарённых, неугомонных и довольно незаурядных личностей. Получили доверенности от всех жильцов и — вперёд! Бой продолжается! В прокуратуре даже считают, что они получают от политической оппозиции некоторую плату, возможно, даже совсем не символическую, чтобы нагнетать ситуацию и удержать общежитие под контролем до выборов. Постоянно строчат жалобы, заявления всевозможные, судебные решения обжалуют. Короче, упираются всеми четырьмя лапами.
— И что же мы будем делать?
— Единственно возможное в сложившейся ситуации — переселять всех! Иного выбора у нас нет. Только идти и исполнять решения суда. Начнём, как обычно, с переговоров, — Карл притормозил метрах в пятидесяти от входа в общежитие и выключил двигатель. — Всё, на выход, коллеги! А тебе, Егор, как отлично зарекомендовавшему себя ранее, предстоит выполнить особое поручение — осуществить видеосъёмку всего происходящего. Смотри, ничего важного не упусти! Ещё неизвестно, как оно там сложится.
— Ну, сегодня Анечки нет, так что мы на котов отвлекаться не будем! — расхохотался Николай Второй и лукаво, по-свойски, подмигнул Егору.
Егору это показалось обидным. «Неужели Карл настольно не доверяет мне, что, кроме как на никчёмную вспомогательную роль, я ни на что больше не гожусь?»
Карл мельком глянул на Егора и мгновенно разгадал причину внезапной перемены настроения у своего младшего товарища.
— Не думай, что тебе сегодня придётся отлынивать: тебе Макаровых из 418-й комнаты в Марьино переселять. Но до этого ещё далеко. Первый этап и наша главная задача — убедить наших должников не чинить препятствия и уговорить их на добровольное переселение. Вот тут как раз и понадобится всё твоё мастерство видеосъёмки, мало ли что в этот момент может произойти. Поэтому твоя функция на этом этапе одна из наиболее важных. Если особых эксцессов не случится, прокуратура нас, естественно, прикроет, а если, не дай Бог, что-то серьёзное будет, твоя видеозапись станет весьма ценным доказательством по этому делу. Так что не следует раньше времени посыпать голову пеплом и делать какие-либо далекоидущие выводы. Жди меня здесь, скоро начинаем. И дыши свежим воздухом, пока есть такая возможность!   
После тёплой и уютной «Нексии» находиться на свежем и прохладном воздухе оказалось, прямо сказать, дискомфортно. Несмотря на кожаные перчатки, пальцы рук быстро немели от холода. Приходилось периодически делать разминку — сжимать и разжимать кулаки, перекладывая камеру из одной руки в другую.
Оглядевшись по сторонам, Егор, Николай Второй и стоявшие кучкой ещё шесть судебных приставов-исполнителей, которые приехали немного раньше, обратили внимание на подъехавший и остановившийся неподалёку автобус, в котором находилось не менее двадцати омоновцев в полном боевом снаряжении. На небольшой площадке перед общежитием курсировали также и обычные полицейские. Чуть дальше расположились две кареты «скорой помощи», пожарная бригада и несколько куривших сотрудников МЧС. Завершал транспортную колонну «Соболь» с пятью судебными приставами из подразделения по совершению специальных исполнительных действий.
Карл быстро переговорил о чём-то с представителями всех прибывших на место спецслужб. Затем подошёл к подъехавшему служебному тёмно-синему «Нисану Альмере» и доложил начальнику отдела, что все в сборе и всё готово.
В здании, тем временем, было подозрительно тихо. Свет не горел ни в одном из окон. Вряд ли жильцы ещё спали. Да и невозможно было предположить, чтобы бдительная разведка и наверняка существующие замаскированные блокпосты должников до настоящего момента не обнаружили развернувшуюся неподалеку от арены предстоящих боевых действий дислокацию и сосредоточение большой группировки вражеских войск.
Хотя в общежитии было два подъезда, второй из них давно был завален каменными блоками и строительным мусором, которого было в избытке, поскольку в трёх нижних этажах здания остались только голые стены. Жизнь сохранялась только на четвертом, последнем этаже. Поэтому проникнуть внутрь общежития было возможно только через этот единственный вход.
Карл красноречиво махнул Егору рукой и, в сопровождении двух судебных приставов по обеспечению установленного порядка деятельности судов и понятых, приступил к совершению исполнительных действий. Освещая ступеньки ручным фонарем «Leatherman Serac S3», Карл быстро поднялся на четвёртый этаж. Егор едва поспевал за своим наставником и учителем.
Вход на четвёртый этаж преградила закрытая изнутри стальная решётка, которая полностью перекрывала лестничную клетку. За дверью никого не было видно. Егор включил камеру, настроил её и выбрал режим ночной съёмки. Снова принялся за одно из своих самых любимых занятий, став на время сам себе режиссером. Но не сценаристом.
Карл слегка потряс решётку и нажал на звонок. Звонок не работал. Тогда он вызвал кого-то по рации. Через пару минут Егор увидел поднимающегося по лестнице сотрудника МЧС с ручным бензорезом «Makita».
— Начинаем? — для соблюдения порядка спросил специалист по вскрытию металлических дверей и запустил свой громогласный агрегат.
— Давай! — спокойно ответил Карл.
Однако не успел бензорез во всеуслышание заявить о себе, как с другой стороны решётки появились две мужские фигуры. Первый из них, невысокого роста, находившийся в очень возбуждённом состоянии, рявкнул, что было силы:
— А ну, назад! Все назад, я сказал!
Карл, ни слова не говоря, характерным жестом остановил всех. Бензорез затих.
— Здравствуйте, Родион Семёнович! Давайте для начала возьмём себя в руки и поговорим спокойно, без крика.
— Уходите отсюда! — продолжал орать эксцентрично вступивший в диалог Родион Семёнович.
— Откройте дверь, пожалуйста. Не стоит чинить препятствия судебным приставам при совершении исполнительных действий. Хватит уже держать круговую оборону, ни к чему хорошему это не приведёт. Сами уже измучились ведь и устали от всего этого противостояния. Пора уже угомониться, собраться с силами и переехать жить в нормальные условия.
— Мы уже тыщу раз заявляли, что будем жить здесь до тех пор, пока нам всем не выдадут двухкомнатные и трёхкомнатные квартиры, как это нам положено по закону! — снова на повышенных тонах возразил Родион Семёнович.
На площадке с противоположной стороны стали видны расплывчатые силуэты ещё нескольких жильцов общежития.
— На этот счёт есть судебные решения. Их содержание вам известно и они давно уже вступили в законную силу. А вступившие в законную силу судебные решения обязательны для исполнения для всех граждан на всей территории Российской Федерации. Поэтому давайте не будем понапрасну пререкаться, — интонацией и абсолютно ровным голосом Карл в очередной раз пытался призвать должников к благоразумию. — Я предлагаю всем добровольно исполнить решения суда и переехать на положенную жилплощадь. Уже сегодня все вы будете жить в нормальных условиях: в тепле, при свете, сможете спокойно принимать горячую ванну, на собственной кухне приготовить себе обед и ужин. Я ещё раз убедительно прошу вас открыть входную дверь.
— Этого не будет никогда! Ты всё врешь! Мы никому не нужны, мы все окажемся на улице! Ещё один шаг, и я спалю себя и свою семью!
Несмотря на спёртый воздух подъезда, в пространстве мгновенно распространился резкий и ядовитый запах. Кто-то невидимый плеснул бензин из канистры на пол в сторону судебных приставов. Где-то в коридоре неподалёку замаячил отблеск пламени самодельного факела.
— Не курить! — строго скомандовал Карл. — И всем срочно спуститься на один пролёт ниже! — А сам, тем временем, что-то очень тихо шепнул в рацию, что даже находившийся рядом Егор ничего не расслышал. Он просто вёл запись и комментировал все происходящие события. Неизвестно почему, но Егору совершенно не было страшно, хотя было вполне очевидно, что доведённые до отчаяния жильцы в любой момент могут привести свои угрозы в исполнение.
Минут пять ничего не происходило. Карл застыл у окна, вероятно, в размышлениях, что делать дальше. Вдруг на этаже послышался шум и какая-то возня, а ещё через некоторое время в общежитии включился свет, и Егор увидел, что за металлической решёткой уже никого нет.
— Куда это они все подевались, Карл? И почему зажёгся свет? Что произошло?
Карл добродушно посмотрел на Егора, едва заметно улыбнулся, но ничего не ответил. Скорее всего, попросту не успел, поскольку в этот момент металлическую решетку с другой стороны открыл ключом командир группы быстрого реагирования спецподразделения службы судебных приставов, и Карл сразу пошёл вперед в раскрытое пространство.
— Блестящая работа, Виктор Викторович! — Карл пожал жилистую руку мужчины среднего роста, одетого в чёрную спецодежду и бронежилет. — Я надеюсь, без происшествий?
— Порядок, как всегда, Афанасьич! — с улыбкой на лице, по-свойски ответил на рукопожатие спецназовец. — Все ваши подопечные отдыхают по своим комнатам. Родион Семёнович с соседом только что уехали в ближайшее отделение. В ходе нашего мероприятия изъяты две самодельные двухлитровые бутылки с горючей смесью, один газовый пистолет, четыре наёмных гастарбайтера и несколько единиц холодного оружия.
— Всё-таки я оказался прав, не собирались они сдаваться без боя!
— Да, ваш план снова сработал, — согласился спецназовец, закуривая.
— Наш план, Виктор Викторович, — решительно уточнил Карл и тут же добавил: — осторожнее, здесь повсюду бензин разлит.
— Мы уже всё опрыскали специальным антивоспламеняющим раствором, который нейтрализует бензин, так что курить здесь можно уже совершенно безопасно, — добродушно улыбнулся спецназовец и выпустил вверх несколько неровных серых колец сигаретного дыма.
— Не смею более задерживать вас, Виктор Викторович! Ещё раз огромное спасибо за великолепную, быструю и, самое главное, качественную помощь! — тихо добавил Карл.
— Это всего лишь наша работа, Афанасьич, которую мы привыкли делать хорошо. Да и особой сложности на этот раз не было. Требовалось всего лишь тихо влезть в окно третьего этажа и под прикрытием естественной темноты незаметно подняться по лестнице второго подъезда на четвёртый этаж и отобрать у местной шпаны её опасные игрушки.
— Не скажите, малейшее промедление и любая незначительная заминка могли дорого обойтись. Запалили бы половину этажа, началась бы паника. А паника штука такая, что все дальнейшие действия людей становятся спонтанными и непредсказуемыми. Только исключительно благодаря слаженным действиям вашей бригады, ничего подобного не произошло.
— Бывай, Афанасьич, оборона прорвана, так что не сомневаюсь, дальше всё будет тик-так.
— Счастливо, Виктор Викторович!
Старые знакомые, испытывающие глубокое взаимоуважение за профессионализм и мужество, крепко обнялись по-дружески и на прощание ещё раз пожали друг другу руки.
— Поздравляю, Карл! — Егор, опомнившись, что снимает уже совершенно лишнее и ненужное, выключил видеокамеру.
— С чем? — удивлённо поинтересовался Карл.
— Что всё закончилось.
— Всё ещё только начинается. Теперь нам предстоит исполнить самую сложную часть плана — переселить без эксцессов весь этот марш несогласных. Запомни, физическую силу и спецсредства применять нельзя. Все должны переехать добровольно, без принуждения.
Егор прикусил язык. Действительно, ещё же ведь ничего не закончилось. Вдруг они переезжать откажутся? Что тогда делать?
— Начинай с Макаровых, они уже на всё согласны, лишь бы весь этот кошмар поскорее закончился. Не зря тебе это производство отдал, — Карл вновь уловил мысли своего младшего коллеги.
— Откуда ты знаешь, что они на всё согласны?
— Неделю назад я всех их вызвал на приём на разное время (без приводов, правда, не обошлось) и очень долго беседовал с главой каждого семейства. Пятерых мне удалось уговорить. Ещё восемь семей не приняли тогда окончательного решения, но я уверен, что как только первые перелётные птички устремятся в тёплые края, сработает психологический стадный эффект и остальные потянутся вслед за ними. Поэтому нам важно сейчас, не мешкая ни минуты, приступать к основному этапу для выполнения поставленной задачи.
— Депутат Государственной Думы, Соглядатай! — откуда ни возьмись, предстал перед судебными приставами чрезмерно упитанный мужчина в полном достатке сил, с залысиной до затылка и дорогом чёрном переливающемся костюме.
— Нам здесь никакие соглядатаи не нужны! — неверно оценив ситуацию, машинально парировал Егор.
Карл крепко сжал руку Егора чуть повыше локтя, делая намёк, чтобы он больше не произносил ни единого слова.
— Что вы себе позволяете, молодой человек! — разъярился депутат. —Где ваш начальник?
— Здравствуйте, Аркадий Григорьевич! Вы уж извините нашего практиканта, поверьте, он не хотел вас обидеть, — быстро вмешался в щекотливую ситуацию Карл. 
— Здравствуйте! Вы здесь, что ли, главный? Представьтесь, пожалуйста.
— Одинцов Карл Афанасьевич, судебный пристав-исполнитель Варшавского районного отдела Управления федеральной службы судебных приставов по Москве. Слушаю вас внимательно!
— Потрудитесь объяснить, что здесь происходит?
— Ничего особенного, если не считать процедуры принудительного исполнения судебных решений.
— Прокомментируйте, пожалуйста, какие именно решения и каких судов тут исполняются? А мы уж разберёмся, насколько это всё правильно, и нет ли здесь нарушений прав и законных интересов граждан. А то ведь, может, пора уже международную пресс-конференцию созвать!
— Охотно всё прокомментируем, Аркадий Григорьевич. Давайте пройдём к сотруднику нашей пресс-службы, который ответит на все интересующие вас вопросы, — с этими словами, заговаривая ему зубы и дальше, Карл постепенно вывел из здания этого довольно бесцеремонного депутата и вскоре вернулся обратно.
— Заруби ты себе на своём распрекрасном носу, Егор, никогда не встревай в разговор, если не контролируешь ситуацию и не понимаешь происходящего!
— А что это был за хвощ?
— Неужели не узнал? Господин Соглядатай довольно известная и весьма одиозная личность! Одних только скандалов сколько с ним связано. Везде, где только намечается более-менее щекотливая история, он тут как тут, всегда стремится первым оказаться в гуще событий. А чуть что не по его, сразу журналистам излагает версию про теорию заговора, про опутавшие всё вокруг мафиозные метастазы и всё в таком же духе. Естественно, что его никто уже давно всёрьез не воспринимает. Однако для нас с тобой любое негативное упоминание в прессе совершенно ни к чему. Потом начнутся депутатские запросы, служебные проверки, отписки, вызовы в Главк и прочие отрывающие от дела последствия. А предупреждение заболевания всегда лучше, чем впоследствии его лечение.
— Извини, но я даже и представить себе не мог, Карл, что это у него фамилия такая. Я решил, что это он себе такую роль отвёл на данном мероприятии…
— Ничего страшного, но только впредь будь осмотрительнее, — чуть заметно улыбнулся Карл и отдал распоряжение своему младшему товарищу: — Можешь потихонечку приступать к переселению Макаровых. Порешительнее только с ними, покажи кто в доме хозяин, иначе ничего не получится. Эта та категория населения, которые сами просто не в состоянии ничего сделать и поэтому им нужно немножко в этом помочь, — сделал последнюю рекомендацию Карл и удалился.
И тут уже Егор обратил внимание, что вокруг стало намного оживлённее и судебные приставы-исполнители приступили к переселению наиболее сговорчивых должников. Достав из портфеля исполнительное производство, он пошёл вдоль длинного коридора в поисках нужной ему комнаты. Наконец, Егор остановился напротив обшарпанной и облупившейся необитой входной двери с нарисованной коричневой краской цифрой 418. Ручки у двери не было, равно как и звонка. Егор подошёл вплотную к двери, набрал в лёгкие воздуха и сделал глубокий выдох. Словно в раздумье выждал небольшую паузу и постучался. Но вышло у него это очень неловко и получилось слишком тихо. Вторая попытка оказалась более успешной. Сразу стало понятно, что к жильцам пришёл представитель исполнительной власти как официальное лицо. Примерно через минуту (или Егору только так показалось) дверь отворилась, и перед ним предстала маленькая остроносая белокурая и черноглазенькая девчурка в застиранном бледно-розовом, полинявшем, но относительно чистом комбинезоне и с маленьким плюшевым зайчиком в руках. На вид ей едва ли можно было дать больше шести лет. Её бледное личико и маленькие ручонки были покрыты многочисленными расплывчатыми пятнышками от зелёнки.
— Привет, Белоснежка! Как тебя зовут? — улыбнулся Егор.
— Кристиночка! — тихонько ответила девчурка и, протягивая вперёд зайчика, представила своего игрушечного друга: — А это мой Бонька!
— Какой он у тебя замечательный! Вы, наверное, дружите? — скорее утвердительно, нежели вопросительно продолжил завязавшийся разговор Егор.
— Да. Мы с ним никогда не расстаёмся! И кушаем, и гуляем и спим всегда вместе.
— Но ведь ему же здесь должно быть очень холодно, не так ли?
— Да, ему очень-очень холодно, поэтому он постоянно болеет. Горлышко болит и сопельки текут из носика, — в этот момент девчурка сильно закашляла, старательно прикрывая рот своей худенькой ладошкой.
— А давай мы его перевезём в новую квартиру, где ему будет очень тепло и уютно. Там он быстро поправится и больше никогда болеть не будет!
— Честное слово? — недоверчиво спросила девчурка. У неё тут же счастливым огоньком вспыхнули глазки.
— Честное слово, — и, словно мимолётно, не акцентируя внимание девчурки на этом вопросе, Егор поинтересовался: — А твои родители дома?
— Дома, только они спят.
— И их не разбудил недавний шум в коридоре?
— Нет. Они вчера ночью очень громко разговаривали и ругались, из-за чего мы с Бонькой долго не могли уснуть.
— Кристиночка, а можно я войду?
— Да, — тихо ответила девчурка и пропустила Егора в прихожую.
— А скажи мне, пожалуйста, почему у тебя личико и ручки все в зелёнке?
— Это блошки противные нас с Бонькой кусают, — девчурка снова раскашлялась.
Войдя в комнату, Егор увидел настолько живописную квартиру, что комментарии, как говорится, были излишни.
На кровати, у которой не было ножек, отчего она не стояла, а лежала на полу, храпели мертвецки пьяные и ничем не прикрытые, абсолютно голые мужчина и женщина. В комнате было довольно тепло от работавших на полную мощность двух масляных радиаторов. По коридору быстро распространялся застоялый, смердящий запах остатков или, правильнее будет сказать, останков того, что когда-то употреблялось в пищу, прогорклой потной вони двух проспиртованных и, судя по всем визуальным признакам, давно немытых тел. На полу, возле кровати, валялись пустые стеклянные и пластиковые бутылки, тарелки с костями, не то от курицы, не то от рыбы, а также обрезанное донышко от двухлитровой пластиковой бутылки, которому довелось выступать в качестве пепельницы. Всё это воздух тоже явно не озонировало.
От спёртого «благоухания» концентрированного сероводорода, скатола, алкогольного и табачного перегара, анаэробного разложения органических остатков и неповторимого «аромата», скопившегося в результате испарения продуктов пирокрегинга из кастрюли с прокисшей брагой, Егора едва не вырвало. Неподготовленному человеку находиться в подобном помещении действительно было невозможно. Канализационный коллектор по сравнению с такой комнатой — парфюмерный рай пробников в магазине беспошлинной торговли аэропорта.
— Кристиночка, ты иди к себе в комнату и собирай с Бонькой свои вещи, а я пока твоих родителей разбужу.
Пересилив себя, Егор направился к окну, чтобы распахнуть его настежь. И вскоре это ему удалось. По пути, правда, Егору пришлось прикрыть два отвратительных липких туловища тем, что когда-то с гордостью именовалось одеялом, отфутболить в сторону пару пустых бутылок из-под дешёвой палёной водки и отодвинуть жёлто-серый от пыли и грязи тюль.
— Подъём, граждане Макаровы! — набравшись мужества, крикнул Егор на всю комнату. — Жизнь меняется к лучшему, оставляем этот тараканий разъезд и блошиный рынок! На сборы пятнадцать минут!
Первым открыл глаза глава семейства, который не сразу сообразил, что происходит, но вскоре, уныло оценив ситуацию, совершенно не стесняясь Егора, нехотя натянул однозначно несвежие и смятые трусы, а затем, привычным движением колена, красноречиво пнул под поясницу по-прежнему безжизненно лежащее на кровати женское тело. Следом выдавил из глубины души что-то афористическое о том, что жизнь перевернулась, телята начали гонять Макаровых, и нехотя принялся собирать вещи.
Столбик термометра быстро падал. И вот уже возвратилась к жизни и прекрасная половина, нет-нет, конечно же, не человечества, а всего лишь семейства Макаровых. Для всего человечества это было б уж слишком.
Не станем больше описывать все детали и подробности этого переселения, скажем только, что через три с половиной часа для Егора всё благополучно закончилось, Макаровых перевезли в однокомнатную квартиру в новостройке, с центральным отоплением, раздельным санузлом, девятиметровой кухней, водоснабжением и электричеством. Всё, как полагается. Всё, что пристав прописал. Были составлены акты о выселении и вселении, должники получили два комплекта ключей. Вскоре после того, как Егор покинул место совершения исполнительных действий, глава семейства сбегал в ближайший лабаз, и сердобольные хозяева, в очередной раз позабыв о своей родной дочери, приступили к празднованию своего новоселья, которое закончилось глубоко за полночь и как обычно.
Недаром в народе говорится, что горбатого могила исправит.

* * *
Корабль последнего рабочего дня недели, тем временем, уже преодолел экватор. Перед глазами возвратившегося в отдел Егора то и дело возникал печальный образ покусанной кровососущими паразитами и периодически кашляющей от простуды Кристиночки, крепко прижимающей к своей маленькой груди плюшевого зайчика Боньку. Одному только Богу известно, что творилось на душе у этой бедной и несчастной девчурки, через что ей довелось пройти и что ещё предстоит пережить. Неужели вот так запросто можно взять и бросить собственного ребёнка на произвол судьбы? Бросить ребёнка — это ведь не обязательно отказаться от него или отдать в интернат. Когда твоё родное дитя ежедневно видит тебя в непотребном виде, когда оно лишено нормального питания, воспитания и вообще какого бы то ни было родительского тепла, заботы и ласки, разве не должно щемить отцовское или материнское сердце от всего этого? Почему же тогда в жизни всё происходит иначе? Ребёнок существует сам по себе, отдельно от той одноклеточной плесени, которая произвела его на свет. Что за человек из него получится? Однако растениям мыслительный процесс неподвластен, так уж устроена природа.
— Жорик, Жорик! Закинул хвост в наш дворик! — своеобразно нарушил тишину Акулов.
Егор машинально глянул на коллегу и только тут понял, что он уже сидит за рабочим столом в своём кабинете, неподвижно уставившись в раскрытое окно.
— Привет, Паш! — сухо ответил Егор.
— Здорово, здорово! Не бык и не корова! — не отрываясь от разложенного пасьянса на компьютере, буркнул издевательское приветствие Акулов.
Егор решил не обращать никакого внимания на очередные подковырки со стороны своего напарника. На выселение он не ездил, так что ему всё равно ничего не понять…
В этот момент затрещал телефон. Егор уже привык, что Акулов трубку никогда не снимает. Взыскатели и должники, в чьих звонках Паша имел личную заинтересованность, набирали номер его мобильного телефона. А с остальными ему и разговаривать было не о чем, да и незачем.
— Смирнов беспокоит, — раздался в трубке чёткий голос дежурного по отделу.
— Альтер слушает! Что случилось, Олег Сергеевич? — решил уточнить Егор.
— К вам пришел гражданин Краснов Роман Андреевич. А заявочки на него я что-то не вижу.
— Сейчас спущусь. Только паспорт ему не отдавайте, а то удрать может! Я за ним третий месяц гоняюсь. Хотя этот и без паспорта удерёт, если захочет!
— Хорошо. Я пока перепишу данные. Конец связи.
Егор вскочил и стремглав помчался на проходную.
Господин Краснов, если данное определение применимо к типичному представителю той маргинальной части, что прочно осела на дне общества и в простонародье именуется богемой, был злостным неплательщиком алиментов и никогда не имел какого бы то ни было постоянного места жительства. За кочевой образ жизни он периодически находился в федеральном розыске, инициаторами которого выступали две его бывшие супруги, взыскивающие с него алименты в пользу четверых несовершеннолетних детей. Первая из его бывших пассий проживала с двумя девочками восьми и четырнадцати лет в Москве, а вторая, с двумя трёхлетними мальчишками- близнецами — в Геленджике. И это были только его официальные дети, о которых он знал наверняка. Безработный актёр, он очень любил детей (а скорее всего, только сам нехитрый процесс) и был абсолютно уверен, что от Москвы до самых до окраин клонировал себя уже раз пятнадцать или семнадцать. Но с точностью вспомнить, где и когда всё это происходило, не смог бы, даже если бы очень этого захотел. Ведущий, в условиях нестабильных доходов, неконвенциальный и эксцентричный образ жизни, Роман Андреевич, любивший, само собой разумеется, ещё и крепко поддать, не мог прокормить даже себя, любимого, не говоря уже обо всех своих отпрысках. Однако все жизненные неурядицы и невзгоды он преодолевал весело и беззаботно. Беспечно и беспорядочно колеся автостопом, а иногда и лёгким гоп-стопом, по просторам нашей необъятной Родины, скрываться от судебных приставов господину Краснову не составляло особого труда. И всё же, несмотря ни на что, просветления посещали иногда даже эту портвейную голову. И вот, волею судьбы оказавшись заброшенным в столичный регион, Роман Андреевич вдруг добровольно сам явился с повинной, чтобы отдать последнее давно забывшим как он выглядит ребятишкам.
Это последнее представляло собой несколько небрежно брошенных на стол, только что вытащенных из самых потаённых мест, скомканных, грязных и засаленных тысячерублевок. В довесок к ним вскоре полетели три сотенные купюры, которые оказались лишними у зачитавшегося в трамвае ротозея, а также ладонь с горкой мелочи, собранной за проезд в маршрутке, но не дошедшей до водителя по причине её внезапного исчезновения из салона. Несмотря на естественное отвращение, Егор спокойно распрямил и пересчитал все деньги и выписал должнику квитанцию в подтверждение произведённой им оплаты.
Господин Краснов в это время как-то уж очень подозрительно ёрзал на стуле и вожделённо взирал на «iPhone» Акулова, который, по всем законам двенадцати таблиц, однозначно плохо лежал. Для отвода глаз, вышедший на тропу своего излюбленного ремесла Роман Андреевич запел частушки собственного сочинения, красноречиво характеризующие его жизненный путь.
Проездом из Анапы в Сочи, с канистры кислого вина,
Одной подруге из Калуги заделал, сдуру, пацана.
 
Он даже нечаянно задел локтем и уронил на пол несколько лежавших на краю стола Пашиных исполнительных производств. Но, увидев сверкнувшее в глазах мажора штормовое предупреждение, сопровождающееся при этом отборной многоэтажкой непечатных фразеологизмов, автоматной очередью вылетавших из подсознательных глубин законного владельца мобильного детища Стива Джобса, Роман Андреевич от реализации своего грандиозного плана предусмотрительно отказался.
Не успел Егор избавиться от первого внепланового посетителя, как с проходной снова позвонил дежурный и доложил о визите ещё одного нежданного визитёра. Несмотря на неприёмный день, желающих пообщаться с судебным приставом-исполнителем на задушевные, а порой и весьма щепетильные темы, сегодня отбоя не было. Егор никогда не отказывался принимать посетителей, которые пришли к нему в неурочный день или час. В отличие от многих коллег по службе, он считал, что раз уж люди к тебе пришли, то ты обязан их принять. Они же ведь потратили своё время, да и, в конце концов, власть для народа, а не наоборот. Вполне возможно, что в приёмные часы, по самым разным причинам, они попросту не могут прийти на приём.
Егор оформил пропуск на индивидуального предпринимателя Горелова, в пользу которого он недавно взыскал с салона красоты «Конский волос» сто семь тысяч рублей. Удивительная всё-таки страна Россия. Какая должна быть необузданная человеческая фантазия, чтобы окрестить парикмахерскую таким восхитительным названием. Дело в том, что конский волос — это не только материал для плетения обладающих лечебными свойствами различных поясов и шапочек. Название «Конский волос» напоминало Егору, скорее, волосообразное беспозвоночное животное, личинки которого ведут паразитический образ жизни. Многим известна детская страшилка, что конский волос может внедряться в кожу человека во время купания; обычно в пятку. После этого червь выедает внутренности человека или «доходит до сердца». На самом деле, это не более чем суеверие. Конский волос, несмотря на свой вид, совершенно безопасен для людей. Можно, конечно, случайно проглотить его личинки и цисты, однако в людях они не паразитируют. Поэтому, насколько подходит столь экстравагантная вывеска для салона красоты, Егор определить бы не решился.
Проводив Горелова в депозитную группу для оформления платёжки на перечисление взысканной суммы, Егор уже практически попрощался с ним, когда заметил скромный благодарственный конвертик, уверенно заползающий к нему белой змеёй в карман кителя. Егору очень захотелось раздавить каблуком эту скользкую гадину, однако ботинки, да-да, те самые ботинки, история приобретения которых ещё наверняка не выветрилась из памяти нашего читателя, с такой постановкой вопроса оказались категорически не согласны. Дело в том, что они уже успели подружиться с Аниными туфельками. Ботинкам очень захотелось сходить вместе с туфельками в какой-нибудь ресторан, ну хотя бы ещё разочек. Поэтому они взяли инициативу в свою подошву и понесли, сначала на второй этаж, а потом и в кабинет, послушные зашнурованные ноги, а вместе с ними и всё остальное. Да и могли ли ботиночки в этой ситуации поступить иначе? Вряд ли, если учитывать, чем за них было заплачено при покупке.
В этот момент навстречу Егору из кабинета вышел сосредоточенный молодой парень, с короткой стрижкой, в светло-синем джинсовом костюме, и быстро растворился в коридорном сумраке.
«Что сегодня за день такой, что даже к Паше посетитель заявился? Весьма странно всё это, — промелькнуло мимолётно небольшое подозрение в голове у Егора. — С чего это вдруг Акулов стал кого-то в неприёмный день принимать? Для него люди ведь мусор. Терпилы, как он сам их постоянно за глаза называет. Он и на приёме-то особо ни с кем не разговаривает. Да его общество больше пяти минут и выдержать просто нереально. Жалобы на него сыплются, как из рога изобилия, а ему всё по барабану. Поэтому, раз уж он кого-то в обычный день принять решился, можно с огромной долей вероятности утверждать, что наверняка все медведи планеты одновременно в лесу сдохли, причём и бурые и белые».
— Женька заходила, — прервал поиск ответа на так и неразгаданную Егором шараду оказавшийся в необычайно приподнятом настроении Акулов, — велела Жорику передать, что у него по зоне несколько давно просроченных жалоб не отписано до сих пор. И что если он их не скинет до следующего понедельника, его в докладную включат.
— Да я их давно уже все отбил, в журнале только не отмечено пока, — скорее, просто вспоминая вслух, нежели оправдываясь, сам себя успокоил Егор. И принялся разбирать входящую почту, которую только что принесла ему из канцелярии Женька. Привычными простыми движениями корреспонденция быстро отсортировывалась по трём стопкам. В первую из которых складывались ответы на запросы и обратные уведомления, во вторую ложились заявления и обращения граждан и юридических лиц, а в третьей, самой небольшой по объёму, медленно, но верно, скапливались платёжные поручения и квитанции об оплате.
В кабинете на какое-то время воцарилось спокойствие, которое периодически прерывал шелест многочисленных бумаг и различных перекладываемых документов.
Но ничто не вечно под Луной. Разорвавшейся светозвуковой гранатой тишина была уничтожена в мгновенье ока. Дверь широко распахнулась, и с криками: «Стоять! Лицом к стене! Руки за голову!» — в кабинет влетели несколько оперативных сотрудников в штатском. Где-то за их спинами с ярким освещением замелькала видеокамера.
Говорят, что если падаешь в пропасть с огромной высоты, то за несколько секунд можно увидеть целиком всю свою ранее прожитую жизнь, а памятные события отчётливо проносятся перед глазами, хотя и чередуются с невероятной калейдоскопической быстротой. Примерно то же самое происходило в этот момент и в сознании Егора. Он резко вскочил со своего кресла и, словно бывалый заключённый-рецидивист, моментально повернулся лицом к стене, поднял руки за голову и застыл в состоянии, близком по биологическим характеристикам к клинической смерти. В зобу, как говорится, дыхание спёрло, а сердце застыло в груди ледяным гранитным камушком. Сквозь раскрытое окно потоком ворвавшегося морозного воздуха по кабинету за считанные секунды разметало все три стопки с документами. Услышав позади себя чей-то злобный смешок, Егор так и замер в позе арестованного злодея-уголовника. Он просто стоял и ждал, что вот-вот на его запястьях защелкнутся наручники.
«Какой же сволочью оказался этот Горелов! Чтоб ему гореть в аду синим пламенем! Будь он проклят, гад ползучий! Сам запихнул мне в китель свой идиотский конверт. Я никак не думал! Я ж ведь не хотел! Вот она, людская благодарность! Я ж ему, скотине недобитой, сто семь тысяч взыскал и совершенно ничего за это не просил! Это же он сам мне деньги в карман положил! Почему же тогда он меня сдал? Зачем? Что я ему сделал? Откуда у него взялся повод, чтобы настолько меня ненавидеть?» — от недоумения и страшной перспективы оказаться в камере и провести за решёткой последующие, по меньшей мере, лет восемь, мысли Егора путались, а мозги разрывались.
«На них же нет отпечатков моих пальцев, я ж эти деньги и в руки-то не брал. Нет, они ничего не докажут. Мы же с ним ни о чём таком даже намёками не разговаривали, у них нет аудиозаписи нашего разговора. Это конечно, — сам себе отвечал Егор, — но, когда тебя продержат несколько дней в местах не столь отдалённых, ты не выдержишь этого и непременно сам же и сознаешься во всём содеянном. Ведь ты же взял. Это же действительно произошло. Факт бесспорный и очевидный».
Электрический разряд оцепенения пронзил позвоночник сверху донизу, а вероломные ноги предательски задрожали в коленях. Ладони намертво прилипли к затылку, а глаза боялись даже оглянуться, чтобы, не дай Бог, не увидеть воочию конец света. Вот так, в одночасье, в результате всего-навсего одного неосознанного и неверного шага, вся дальнейшая жизнь была пущена под откос.
Когда ледяной стальной хваткой лязгнули браслеты, а произошло это практически мгновенно, до Егора дошло далеко не сразу, что они защёлкнулись, к счастью, вовсе не на его запястьях. Где-то в затуманенном Егоровом подсознанье раздался, нет, не испуганный, скорее раздосадованный голос, который вещал что-то невнятное о том, что это всё подстава и происки могучей кучки сговорившихся империалистических врагов. Егор медленно повернул голову и увидел Пашу Акулова в наручниках, переменившегося в лице настолько, что его невозможно было узнать. Холёный вид куда-то испарился. В кресле напротив сидел морально раздавленный, осунувшийся и совершенно незнакомый человек. На столе лежала открытая коробочка, в которой оказалась разорванная пачка американских денег. Несколько купюр освещались из рук оперативника ультрафиолетовым лучом из специального фонарика. На них, хотя и было написано прописными буквами, отчётливо полыхало слово, красноречиво характеризующее всё происходящее в кабинете: «Взятка». Грамотно спланированная процедура задержания всё время снималась на видеокамеру. Двое понятых — мужчина и женщина, молчаливо произрастали в проёме двери. На рабочем месте Егора сидел второй оперативник и неторопливо заполнял протокол. Только здесь у нашего героя наступило просветление и осознание того, что в сачок попался не он, а его напарник. Насколько же комично, должно быть, он только что выглядел. Егор вспомнил свой недавний разговор у начальника и про шапку, которая «на воре горит», и про то, как он сам, без посторонней помощи тогда взял и раскололся. И вот опять, в очередной раз, он наступил на те же самые детские грабли. А это, по известной причине, и больнее будет и обиднее, нежели наступить на грабли садовые и обыкновенные.
Вскоре кабинет опустел. Акулов, в сопровождении трёх сотрудников Управления по борьбе с экономическими преступлениями Главного управления внутренних дел города Москвы, угрюмо покинул то самое место встречи, которое, к глубокому сожалению, изменить уже было нельзя.
Прикрыв окно, Егор, в прострации, принялся хаотично поднимать с пола и заново раскладывать по стопкам растерзанные документы. За то недолгое время, пока скрестившиеся пальцы обречённо подпирали затылок, руки затекли и успели онеметь. И теперь, отходив, сильно покалывали в ладонях. Левый верхний карман кителя по-прежнему немного оттопыривался. Лежавшие в нём десять тысяч напалмом выжигали грудную клетку. Всё закончилось. Всё обошлось. Для него.

* * *
Иногда вовсе не сто лет одиночества, а всего-навсего двадцать его минут помогают полностью вывернуть наизнанку всю ранее прожитую жизнь. Понять, что есть некая незримая черта, переступив которую, обратного пути уже нет. Если начинаешь играть в рулетку, нужно помнить, что азартная игра — это основанное на риске соглашение о выигрыше, заключённое между двумя или несколькими участниками такого соглашения, либо с организатором азартной игры, который и устанавливает её правила. Следует также иметь в виду, что играющий в азартные игры чаще оказывается в проигрыше, нежели в выигрыше. А уж если правила подобной игры установлены государством, то проигрыш означает неминуемое лишение свободы, наложенную на автобиографию графу «судимость» и поломанную, исковерканную жизнь. Так стоит ли при таких суровых и жестоких правилах испытывать на прочность собственную судьбу? Если сегодня шарик выпал на красное, то уже завтра дилер Его Величества Фортуны привычным движением руки запросто может отправить его на чёрное или даже на зеро. Ложиться всё время на красное шарик не может. Это известно из теории вероятности. Поэтому, в конечном счёте, любой игрок рано или поздно всё равно останется у разбитого корыта безысходности.
В дикой растерянности, Егор никак не мог собраться с мыслями, чтобы подготовить проект ответа на восьмое уже по счёту за последние три месяца обращение пенсионерки Грошевой. Суд, чего только на свете не бывает, обязал её соседа по коммунальной квартире развернуть унитаз на 180°, с северо-запада на юго-восток. По общему правилу, эта неотъемлемая и незаменимая в быту часть санузла всегда располагается фасадом к любому желающему, решившему им воспользоваться. Говоря сухим юридическим языком — типичная публичная оферта. Даже трудно себе представить, чтобы этот безотказный аксессуар-оферент мог бы располагаться иначе, по принципу сказочной избушки на курьих ножках — к лесу передом, а к Ивану задом. Но что же это за правило, если из него не существует исключений? Пришлось доблестным судебным приставам приниматься и за эту очередную житейскую фантасмагорию.
Предыстория у этого дела оказалась ещё занимательнее. Жил да был у пенсионерки Грошевой нашедший у неё несколько месяцев тому назад приют один беспородный кабысдох. И вот, худо-бедно, сумела она приучить своего кобелька справлять естественные потребности не на улице, так как выгуливать его сил у неё не было, а именно в том самом месте, что находится в конце коридора и предназначено для всеобщего пользования. Это, естественно, доставляло соседу немало неудобств. Заходишь, к примеру, туда, глядишь — а там дворняжка, которая со знанием дела и по-свойски давно уже со всеми своими четырьмя лапами прочно обосновалась. Или, в иной раз, в самый ответственный момент только соберёшься приступить к реализации намеченного плана, как при помощи дедуктивного метода обнаружишь, что собака недавно сильно полиняла, поскольку её облезлая шерсть прилипла к тому самому вспомогательному средству, где обычно происходит стыковка двух космических аппаратов. Одним словом, не жизнь у соседа, а житуха! Постоянный неописуемый комфорт! Сначала он просто врезал замок и стал запирать данную комнату отдыха на ключ, который вешал рядом за колечко на вбитый гвоздик. Разразился сильный скандал. И вот из-за чего. Рано утром, не сумев проникнуть внутрь и оказавшись в непредвиденной ситуации, собака, не зная как ей поступить, оставила о себе весьма заметную память в непосредственной близости от закрытой двери. Семенившая впотьмах по коридору подслеповатая пенсионерка Грошева, что и следовало ожидать, подорвалась на этой противопехотной мине и, утопая в трёхэтажных междометиях, непроизвольно растянулась на линолеуме. После этого случая сосед сжалился и дверь заведения запирать перестал.
Сердобольство затягивает. За первой четвероногой ласточкой вскоре прилетела следующая. Ещё одна пушистая и бездомная. Два отличия только — она оказалась усатая и полосатая. И, к тому же, сильно с голодухи мяукавшая. И вот эта вторая ласточка в один прекрасный день с той же самой целью вспорхнула на то же самое, уже упоминавшееся выше злополучное место. И всё бы ничего, если бы не случилось непредвиденное. От лёгкой вибрации, а может, и от соприкосновения с хвостом, сработало защитное устройство. Крышка люка захлопнулась, а несчастная виновница внезапной аварийной ситуации оказалась в кромешной темноте заживо погребённой внутри холодного керамического батискафа. Невозможно предположить, что в это время происходило в сознании у сестры нашей меньшей. Однако фальцет пронзительного кошачьего радиовещания оказался настолько реактивным, что даже сработавшая автомобильная сигнализация показалась бы при этом едва различимым сквозь сон комариным писком, вибрирующим где-то наверху у потолка.
Вызволив обалдевшее от неожиданного заточения царапающее животное, пенсионерка Грошева поклялась отомстить виновному во всех смертных грехах соседу и подала на него в суд. Последний, естественно, никуда ходить не стал, посчитав возникшее по недоразумению сутяжничество проявлением старческого идиотизма. В джунглях законов процветает закон джунглей,  и вот новый судебный акт увидел свет.
В процессе исполнения этого довольно специфического решения выяснилось, что в точности развернуть сам предмет исполнения так, как это предписывается, технически невозможно из-за конструктивных особенностей сливного бачка и существенных затруднений при соединении выпуска сифона и отводной трубы. Но и это оказалось далеко не самым главным препятствием. Дело в том, что в случае исполнения решения в его буквальном соответствии, использование данного агрегата по его прямому назначению становилось возможным исключительно только домашним питомцам, но уж никак не их владелице и, тем более, не её соседу. Жильцам квартиры для этого пришлось бы каждый раз перелезать через известное препятствие в виде гладкого и не всегда белоснежного барьера высотой порядка сорока сантиметров, поскольку проход сбоку из-за узости помещения был также невозможен. Разумеется, что должник всеми правдами и неправдами пытался воззвать к разуму судебных приставов и убедить исполнителей в абсурдности вступившего в законную силу судебного решения. Он даже на одном из приёмов представил в материалы исполнительного производства объёмистое техническое экспертное заключение из местного ДЭЗа «О невозможности проведения данных работ без существенного нарушения дальнейшего процесса функционирования единой общедомовой канализационной системы».
Минашкин попытался было списать данное производство с актом о невозможности исполнения, но вскоре после этого последовала разгромная жалоба, а затем и прокурорское Представление. И вскоре, по результатам служебной проверки, постановление об окончании исполнительного производства было отменено в порядке подчинения.
Как исполнить такое решение, достоверно в точности никто не знал, и поэтому переписка Энгельса с Каутским затянулась и грозила перерасти со временем в полное собрание сочинений. Тем более что находить аргументы, опровергающие  доводы заявителя, с каждым разом становилось всё труднее и труднее.
Егора снова оторвал от работы дежурный. Но на этот раз он уже не звонил, а привёл в кабинет, держа за руку, женщину лет тридцати семи. Почему дежурный на этот раз не позвонил, стало ясно очень быстро. Достаточно было на неё взглянуть хотя бы один раз. Смерть и та выглядела бы по сравнению с ней розовощёкой жизнерадостной блондинкой. Глубоко посаженные, практически не моргающие, неестественно застывшие и эмоционально выпотрошенные зелёные глаза безуспешно пытались придать фрагментам лица хотя бы какое-то маломальское сосредоточенное выражение. Егор узнал эту женщину. Она недавно приходила на приём, чтобы узнать о ходе исполнительного производства по взысканию алиментов с её бывшего мужа. Едва заметным кивком головы отпустив дежурного, Егор придвинулся на кресле поближе к своей очередной посетительнице.
— Здравствуйте, Лиана Вениаминовна, — самым обыкновенным образом, всё ещё не понимая сути происходящего, учтиво поздоровался Егор. Однако он уже предполагал, что произошло что-то серьёзное, иначе бы дежурный её ни за что бы не пропустил и уж тем более не провожал бы её до кабинета. Да и своё прискорбное и подавленное состояние она даже и не пыталась скрыть. — Что случилось?
— Я хочу забрать исполнительный лист. Пришла написать заявление. Вы мне поможете?
— Конечно же, помогу. Сейчас распечатаю бланк. Вы не представляете, сегодня нашёлся ваш должник! Роман Андреевич сам пришёл и добровольно заплатил семь с лишним тысяч. Через пару дней половину из них перечислим на ваш расчётный счёт.
— Я знаю, что он был у вас. Верните назад ему все эти деньги…
— Но почему?
— Потому что Веронике они больше не нужны, а он сам теперь мёртв…
— Что? — поразился Егор. — Он же был у меня сегодня два часа тому назад, немного поддатый, но абсолютно здоровый!
— Он и сейчас существует…
— Простите, но вы же только что сказали, что он умер!
— Нет-нет, конечно, в биологическом смысле он жив… Вероятно, я неверно выразилась... Я имела в виду совсем другое... Теперь он мёртв... Его больше нет… Для меня и моих девочек… — женщина говорила тихо, с паузами, то и дело прерываясь.
Егор никак не мог уловить ход её рассуждений, хотя в этот момент определённые подозрения у него уже возникали.
— Расскажите, что стряслось?
— Веронике, это моя старшая дочь, сегодня исполнилось четырнадцать лет. Вы же знаете, какой это прекрасный возраст! Вечером она с подружками собиралась отпраздновать свой день рождения в кафешке рядом с домом. Вдруг, откуда ни возьмись, на наш порог комом с горы скатился невесть откуда взявшийся её отец. Тот самый, который уже успел незадолго до этого побывать у вас. Я никогда не запрещала ни ему общаться с дочерьми, ни дочерям общаться с ним. Поэтому ничего экстраординарного в его внезапном появлении на нашем горизонте не было. Он торжественно, как всегда с пламенным артистизмом, восторженно жестикулируя, продекламировал несколько поздравительных четверостиший и вложил в руки Веронике букет из белых хризантем, а мне передал торт к чаю. Мы прошли на кухню и по-семейному, на скорую руку, сварганили пару салатиков и накрыли на стол. Он мгновенно сориентировался и, для живого аппетиту, ловким движением профессионального престидижитатора извлёк из внутреннего кармана пиджака плоскую металлическую фляжку. Тут я вспомнила, что у нас нет хлеба, накинула плащ и решила сбегать, свеженького взять, благо булочная в нашем доме.
Минут через десять я вернулась. То, что я увидела, едва не парализовало меня. Полуголая, в синяках и ссадинах, в изодранном платье, с кровью на лице, забившаяся в угол прихожей, заплаканная и разъярённая Вероника двумя вытянутыми вперёд руками с невероятной силой сжимала рукоятку разделочного ножа. А её родной отец стоял в коридоре по пояс голый, тоже сильно перепачканный кровью. На полу, обоях и в коридоре —всё было забрызгано кровью. Происходящее дальше было для меня словно в тумане. Помню только, что я схватила стоявшую в прихожей деревянную статуэтку и со всего размаха жахнула его по черепу. Рука у меня тяжёлая, двадцать лет почти как на заводе работаю. Отключился он, в общем. Подбежала я к Веронике, она нож выронила, руки трясутся. В шоке она была от того, что произошло. Слава Богу, что хоть кровь оказалась не её. Налила я Веронике горячую ванну. Она сбросила с себя порванное платье, выскользнула из трусиков и стала смывать кровь со своего тела. Я заметила на её грудках два отчетливых отпечатка от вставных передних зубов…
Накатили мы с ней на пару двойную дозу феназепама. Затем я села рядом и принялась ласково и неторопливо разглаживать ладонью её длинные волосы. Веронику это всегда успокаивало. Слово за слово, она рассказала мне все подробности этого кошмара.
Не успела я выйти за дверь, как её отец, который периодически, но совершенно необоснованно, всё-таки сомневается в своём отцовстве, опустошил из фляжки свое поганое пойло и полез к Веронике обниматься и целоваться. Говорил ей, какая она стала взрослая, какая она обворожительная и очаровательная, просто красавица, и всё в таком роде. Ей, конечно же, это было противно, но она старалась не подавать виду. Неожиданно в его поведении произошла резкая перемена. Он принялся обнимать и целовать Веронику уже далеко совсем не как дочку, постепенно залезая всё дальше и дальше и стаскивая с неё платье. Девочка стала сопротивляться, закричала на всю квартиру: «Папа, что ты делаешь!» — на что Краснов, без тени смущения продолжая начатое, ответил Веронике, что он за неё сегодня заплатил приставам и поэтому, взамен своих денег, он, что вполне естественно, полноправно рассчитывает получить известное удовольствие. Под руку Веронике попалась салатница, которая вскоре разлетелась о его небритый перекосившийся таблоид. Однако это его не остановило, а только разозлило и раззадорило. Обливаясь кровью, он сумел разорвать на моей девочке платье, повалить её на пол и искусать шею и грудь. Приговаривая при этом, что она напрасно сопротивляется, что ей это всё понравится и что такие игры ему всегда приходились по душе. Вероника снова сумела вырваться, схватила нож и выбежала в коридор. В этот момент, к счастью, вернулась я…
Через какое-то время Вероника села, смахнула с лица пену и, глядя мне прямо в глаза, попросила сходить к приставам и немедленно забрать исполнительный лист. Чтобы её больше ничего не связывало с этим подонком. Я попыталась объяснить моей девочке, что это можно сделать и позже, но она сказала, что если я её люблю, то сделаю это прямо сейчас. Именно поэтому я и пришла. Разве можно было не исполнить такую просьбу?
— Надеюсь, у вас в ванной случайно нет неубранных лезвий, опасных бритв или ещё чего-нибудь подобного? Может быть, вы зря оставили Веронику одну, без присмотра в таком состоянии?
— Она сейчас ждёт меня в машине около здания. Очень хочет порубить исполнительный лист в мелкий винегрет, — развеяла обоснованные опасения Егора Лиана Вениаминовна.
— А как же ваша младшая дочь, неужели она всё это видела?
— На счастье, нет. Алиночка учится во втором классе. Она ещё в школе, на продлёнке. Мы заедем за ней на обратном пути.
— А это пугало огородное, оно, часом, не того? Кони не двинуло? —  осторожно спросил Егор. А про себя подумал: «Анаграмма имён просто: Алина, Лиана…»
— Чего ему будет! — спит оно себе преспокойно в запертой квартире и до утра уж точно не проснётся. А на завтра и не вспомнит ничего…
— Чего ж это вы даже полицию не вызвали?
— Сначала собирались это сделать. Но подумали с Вероникой и решили его простить… Родной отец ведь всё-таки… Пускай проспится, а уж потом выкинем его навсегда из нашей жизни.
Егор, ни слова больше не говоря, продиктовал женщине текст заявления. Вскоре после этого исполнительное производство о взыскании алиментов с гражданина Краснова Романа Андреевича было окончено в связи с возвращением взыскателю исполнительного документа.

* * *
Скучным уходящий день уж точно не назовёшь. Он оказался настолько перегруженным, словно специально подобранным беспощадным ассортиментом, что эмоционально и физически полностью вымотанный Егор от усталости еле-еле передвигал ноги. Два оконченных исполнительных производства за день — это, конечно, совсем немного. Но сколько человеческих судеб скрывается, порой, за иным, на первый взгляд даже самым простым и самым обыкновенным судебным решением. И тебе, деточка, в который уже раз невольно отводится место возле плахи — наотмашь рубить человеческие головы тем самым слепым мечом правосудия, который вручается Фемидой вскоре после судебного разбирательства и выступает в качестве карающей эстафетной палочки с остро отточенным лезвием.
Очень сильно хотелось есть. Но сил, чтобы разогреть ужин, уже не осталось. Егор плюхнулся на диван и просто закрыл глаза. Ему чудилось, будто бы он лежит на вершине высокого холма и, позабыв обо всем на свете, беззаботно смотрит на проплывающие по небу кучевые облака, которые постепенно стали принимать самые причудливые формы.
Одно из них напомнило лёгкое, развевающееся на ветру летнее бирюзовое платье Вероники. Девочка, под негромкое звучание её любимого полонеза Огинского быстро перебирая босыми ножками, кружилась в красивом танце. Она держала за руки своих родителей и весело смеялась. На всём белом свете не было никого счастливее Вероники. Она праздновала свой четырнадцатый день рождения!
Из расплывчатого силуэта второго белогривого купола вдруг материализовался маленький плюшевый зайчик Бонька, который сидел на задних лапках и, не обращая ровным счётом никакого внимания на Егора, сосредоточенно и самозабвенно грыз морковку.
— А где же Кристиночка? Вы же с ней никогда не расстаётесь! — удивился Егор. — Ты ведь поделишься с ней своим завтраком! Оставишь ей половинку? — Но Бонька ничего не ответил, только как-то уж совсем не по-детски злобно фыркнул и пронзающе сверкнул чёрно-лиловыми бусинками зрачков. Вдруг он стал расти и быстро увеличиваться в размерах, отчего становился очень ужасным.
— Почему ты молчишь? Где Кристиночка? — снова спросил Егор гигантского зверя. — Вместо ответа огромный серый заяц разразился жутким громогласным хохотом. Егор не испугался и хотел заехать ему по широкой морде и двум слегка выступающим передним зубам. Однако удар пришёлся мимо. Он пронзил пустоту и со свистом рассёк воздух. Комната повторно наполнилась зловещим смехом, а страшный звериный образ начал тускнеть и растворяться  во мраке, а вскоре и окончательно исчез.
Внезапно где-то в сгустившейся темноте раскатистым эхом раздались чьи-то гулкие и странные прерывистые фразы:
— Эмпиема плевры… Последняя, организующая стадия… Рубцевание плевральной полости привело к замуровыванию правого лёгкого… Прекратился доступ кислорода… Слишком поздно… Сердце остановилось… Ничего нельзя сделать…
Егор вскочил с дивана, на ходу схватив куртку и портфель, хлопнул дверью и, словно разогнавшийся локомотив, на полной скорости выскочил во двор. На улице не было ни машин, ни людей. Наконец Егор заскочил в какую-то чуть не сбившую его «шестёрку», которая и понесла его в Марьино. На тот самый адрес, куда он сегодня перевёз семью Макаровых.
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Егор добрался до нужной ему квартиры. Он долго звонил и барабанил ногами и кулаками по двери, которая всё никак не открывалась и не открывалась. Когда же она, наконец, отворилась, на пороге стояла светловолосая и черноглазая сонная Кристиночка — всё в том же розовом комбинезоне. У неё на руках мирно дремал зайчик Бонька. Егор вдруг схватил растерявшуюся от неожиданности девочку на руки, крепко прижал её к своей груди и со слезами на глазах страстно расцеловал её покусанные ручки и личико. Девочка ответила тем, что тихонечко обвила озябшими ручонками шею Егора. Несколько минут они так и стояли обнявшись. Никто в коридор так и не вышел. Постепенно отлегло от сердца. Егор понял, что ему всего-навсего приснился кошмарный сон. Он опустил девочку вниз, потом достал из портфеля шоколадку, которую положил ей в боковой карман комбинезона. Они не обмолвились за всё время их непродолжительного свидания ни единым словом. Да и зачем были нужны в этой ситуации какие-либо слова? Иногда молчание оказывается красноречивей любой самой пламенной речи.
Егор подождал, пока закрывалась дверь. Ему вдруг почудилось, что где-то в вышине отчётливо прозвучала не то мольба, не то откровенное отчаяние:
— Не уходи, пожалуйста! Забери меня отсюда, я не могу так больше жить...
Егор резко повернулся и побежал назад, но, увидев закрытую дверь, понял, что это ему только послышалось…
Простояв у запертой двери несколько минут в бесполезном ожидании неизвестно чего, Егор медленно поскользил вниз по лестнице. Только сейчас Егор обратил внимание на то, что на экране его мобильника высвечивалось почти три часа ночи.

* * *
Всем хороши выходные, если не считать того, что они имеют одно негативное свойство слишком уж быстро заканчиваться. Не успеешь оглянуться, как труба уже снова зовёт на подвиги. И всё-таки, несмотря на скоротечность, за пару дней обязательно найдётся время, чтобы всё разложить по полочкам, раз уж предстоит принять обдуманное и взвешенное, а самое главное, необходимое решение. Сделать непростой выбор, от которого зависит очень многое. Можно взять и поступить радикально — всё разом бросить. Распрощаться со всеми нерешёнными проблемами вчерашнего дня и перевернуть это недалёкое прошлое, как прочитанную журнальную страницу. Навсегда оставить на заброшенной автобусной остановке. Выкинуть смятым бумажным кулём в широко раскрытое окно. Словно и не было ничего. И беззаботно, как ни в чём не бывало жить дальше, ради собственного самоуспокоения в ничтожестве.
От таких грандиозных размышлений даже настроение вырастает. Распускается бесчисленными голубыми бутонами незабудок.
Но можно и не торопиться, а взять и оставить всё так, как оно есть. Ничего не менять и спокойно дрейфовать себе вниз по течению, на маленьком плоту безразличия. По принципу: тише едешь — спокойнее живёшь. Только вот окажешься ли дальше, ответ совершенно неочевиден. А если и окажешься, то где именно? В каком месте? Скорее всего, в устье той самой реки, по руслу которой понесёт тебя судьба вопреки твоей личной целеустремлённости. Запросто можно оказаться на бескрайних просторах Северно-Ледовитого океана непонимания.
В результате глубокого, обстоятельного и дескриптивного анализа, за выходные появилось стандартное заявление, которое теперь лежало в портфеле в отдельном файле. Правда, на нём недоставало ещё двух обязательных для его действительности реквизитов — проставленной даты и собственноручно выведенной подписи. Той самой, которая давно уже вышла в тираж и презентовалась избранным жителям Южного округа нашей столицы посредством направления в их адрес широкого спектра самых разнообразных официальных документов.
В один из своих первых рабочих дней, когда Егор только стажировался, Николай Второй передал ему напечатанную совсем мелким шрифтом «Памятку Должника», которую рекомендовал отксерокопировать и вкладывать во все без исключения письма, отправляемые в адрес должников. Вполне естественно, что Егор, без тени сомнения, сразу приступил к реализации, поставленной перед ним этой нехитрой задачи. Он размножил «Памятку», принёс стопку в кабинет и старательно принялся за работу. Это продолжалось до тех пор, пока в кабинет не вошёл Карл и не застал Егора за этим занятием. Карл, первым делом, прочитал «Памятку» и немного усмехнулся. Но быстро переключился и снова стал серьёзным. Неодобрительно покачивая головой, поинтересовался, над выполнением какой работы Егор так самозабвенно практикуется и по какому такому щучьему велению?
— Это «Памятка» для должников, чтобы они понимали, как, в случае возбуждения исполнительного производства, юридически грамотно себя вести, одним словом, знали свои права и обязанности, — утвердительно ответил Егор.
— Ты в этом уверен? — строго спросил Карл и расслабленно откинулся на спинку кресла. — И много таких рекомендаций ты уже успел разослать?
— На столе, пожалуй, примерно полсотни конвертов лежит. Я их, правда, ещё не запечатывал. А что, Карл, что-нибудь не так?
— Поразительно и невероятно! Иногда всё-таки нужно читать те документы, которые шлёшь всем подряд без разбора!
Егор нервно схватил один из стопки верхний листок, озаглавленный как «Памятка Должника», и поймал себя на мысли, что он сам действительно эту «Памятку» не прочитал. И как только Карл догадался?
Вот что было написано в «Памятке»:
«Это письмо принесёт Вам счастье! Подлинник письма находится в архиве Управления ФССП по Москве. Оно составлено в 1861 году и за это время несколько раз обошло всю Россию. Запомните, что это письмо необходимо отправить дальше, его нельзя выкидывать.
Если в данном письме Вы получили Постановление о возбуждении исполнительного производства, то не оставляйте его без внимания. Обязательно перепечатайте его тридцать три раза и разошлите всем своим знакомым, родным и близким. Вполне возможно, что Ваш долг заплатит за Вас кто-нибудь из них.
Счастье обязательно найдёт Вас и не нужно жалеть для этого никаких денег. Поэтому не забудьте оплатить долг в срок, установленный для добровольного исполнения. Иначе с Вами случится глубокое несчастье — с Вас в принудительном порядке будет взыскан не только долг, но ещё и исполнительский сбор.
Никогда не уклоняйтесь от явки к судебному приставу-исполнителю и приходите к нему на приём по первому требованию, в противном случае с Вами опять произойдет несчастье, и Вы будете подвергнуты принудительному приводу.
Ни в коем случае не помышляйте о чинении препятствий судебному приставу при совершении им исполнительных действий, поскольку тогда несчастье ещё более неминуемо — Вы обязательно будете привлечены к административной или к уголовной ответственности.
Если даже Вы не верите в исполнительную власть, Вы на собственном опыте вскоре убедитесь, что счастье пришло к Вам. Предприниматель Корнеев получил это письмо и поручил секретарю размножить его — он выиграл у налоговой инспекции иск на два миллиона; алиментщик Бессонов получил письмо и забыл о нём — через несколько дней он потерял работу. Олигарх Виттенберг получил письмо и разорвал его — он вскоре попал в катастрофу, лишился места в первой десятке, по версии журнала «Форбс».
Письмо не рвите ни в коем случае, отнеситесь к нему серьёзно».
Окончив чтение, Егор понял, почему Николай Второй попросил его пока не запечатывать конверты. Это был розыгрыш. Его таким незатейливым способом старшие товарищи решили научить правилу обязательного прочтения любых, даже самых простых документов, которые исходят от него как от должностного лица. Поэтому никакого повода даже для самой маленькой толики обиды на этот способ обучения у Егора не имелось. На флоте молодых салаг — тех вообще заставляют тупым напильником якоря точить, чтобы в грунт лучше входили…
В отделе было оживлённо. Возле канцелярии хаотично столпились судебные приставы, преимущественно молодые девчонки. Восторженные голоса наперебой выкрикивали обращённые неизвестно к кому просьбы оставить автограф и подарить что-нибудь на память. Счастливицы уходили, держа в руках музыкальные диски, значки и свёрнутые в трубочку плакаты. Всё происходящее напоминало окончание концерта в каком-нибудь очень тесном молодёжном ночном клубе. И, как оказалось, внешние наблюдения были абсолютно точными. Пробиваясь через ревущую толпу экзальтированных поклонниц, Егор протиснулся в канцелярию, чтобы с прискорбием сообщить Ане о недавно принятом решении. Но тут его отвлекло появление в кадре светловолосого и голубоглазого высокого парня, которого он сразу узнал. Это был солист одной из самых популярных и топовых групп. Девчонки всей страны просто бредили и сходили по нему с ума. Можно без преувеличения сказать, что в него было влюблено практически всё российское тинейджерство. Вернее, та его половина, что привыкла визжать и распыляться под музыку этого раскрученного коллектива. У Егора этот курносый елейный пентюх вызывал отвращение. Вечно улыбающийся, с зализанными назад волосами, он небезосновательно ассоциировался у Егора с той категорией мальчиков, которые испытывают страсть и безудержное влечение далеко не к девочкам. Эти ассоциации неоднократно выплескивались в народные массы из ежедневного грязновато-мутного нефильтрованного информационного потока на страницы бульварной и жёлтой прессы. Но, как говорится, каждому — своё. Кто-то чувствует сердцем и разумом, у кого-то, благодаря или вопреки матушке-природе, всё обстоит немного иначе.
Увидев сияющую от счастья Аню, которая едва только что не прыгала от удовольствия, Егор сразу позабыл обо всём на свете. Несмотря на то, что ему очень о многом хотелось ей рассказать, Егор не смог бы завести столь серьёзный разговор без риска превращения сегодняшнего утра из незабываемого в окончательно и бесповоротно испорченное. Да и место, подходящее для такой беседы, вряд ли можно было отыскать.
— Егорушка, дорогой, у нас сегодня такой праздник, такой праздник! — улыбалась довольная Аня и хлопала в ладоши. — Видишь, кто у нас сегодня в гостях!
Егору совсем не хотелось расстраивать Аню отсутствием к этому перцу симпатий, в каких бы то ни было, даже самых незначительных проявлениях, и поэтому он решил ей немного подыграть.
— Звезда пленительного счастья Российской эстрады! Но чем вызвано её столь раннее сегодняшнее появление на нашем небосклоне?
— Ой, ладно, мне некогда, ещё нужно для Галчонка плакатик подписать! Она, как назло, сегодня проспала. И про новый альбом не забыть! А ребята тебе всё объяснят.
На втором этаже было относительно тихо, поскольку всё буйное отделение полностью находилось внизу.
— Если гора не идёт к Магомеду… — подумал вслух Егор, войдя в кабинет.
— То Магомед идёт к горе! — закончил его мысль Николай Второй. 
Так родилось на свет довольно любопытное приветствие по образу и подобию мусульманского: «Селям Алейкум», — «Валейкум Ассалям».
— Здравствуй, Егор. А известно ли тебе, что и у этой фразы существует своя история? — присоединился к обсуждению Карл.
— По-моему, мы так говорим, когда чего-то сильно ждём, а оно не происходит и мы вынуждены брать инициативу в свои руки и делать первый шаг, — оборвал свои размышления вслух Егор.
— Правильно понимаешь, но знаешь ли ты, откуда эта фраза?
— Никогда не слышал об этом…
— По одной из версий, это выражение восходит к старому историческому анекдоту про Ходжу Насреддина, любимого героя ближневосточного фольклора. Однажды, когда он выдал себя за святого, его спросили, каким чудом он может это доказать. Насреддин ответил, что он велит пальмовому дереву приблизиться к нему, и оно послушается. Когда чудо не удалось, Насреддин сам направился к дереву со словами: «Пророки и святые лишены высокомерия. Если пальма не идёт ко мне, я иду к ней». История эта опубликована в арабском сборнике примерно в 1631 году.
Но, чуть раньше, в 1597 году, английский философ Френсис Бэкон написал очерк «О смелости». Там он рассказывает, что Магомет обещал народу силою сдвинуть гору, и когда ему это не удалось, сказал: «Что ж! Так как гора не хочет идти к Магомету, Магомет пойдет к ней».
По другой версии, это крылатое выражение появилось ещё раньше, в 1484 году, благодаря запискам известного путешественника Марко Поло. Он вспоминает, что некий багдадский сапожник взялся доказать халифу Аль-Мутасиму преимущества христианской веры и якобы сотворил чудо: гора по его зову двинулась в его сторону. Исследователь полагает, что европейский вариант этой восточной легенды заменил пальмовое дерево горой в силу христианской традиции, утверждающей, что «вера сдвинет гору».
Есть ещё один возможный источник появления крылатого выражения. Это старая арабская пословица: «Гора, гора, странствуй; если гора не странствует, пусть странствует святой», — популярная в раннесредневековой Европе.
Мудрая пословица. Сидя на месте и ничего не делая, достичь своих целей невозможно! Нужны мотивация и сильное стремление. Тогда и дела делаются, и звёзды на небе сходятся, и обстоятельства удачно складываются.
Ведь не зря говорят о чудесах, которые творят сами люди. Стремясь к мечте, они порой берутся за дело, которое им, как говорится, не по зубам. И у них всё получается! Недаром Римский император Марк Аврелий говорил: «Если что-то тебе не по силам, то не решай ещё, что оно вообще невозможно для человека. Но если что-нибудь возможно для человека и свойственно ему, то считай, что оно доступно и тебе». Те, кто это понимает, не ждут, пока гора к ним подойдёт, а сами добиваются своей цели, идя к своей горе.
— Это ужасно интересно, Карл. Но расскажи, пожалуйста, что у нас сегодня в отделе творится?
— Это тебе Коля лучше расскажет.
— А чего тут рассказывать? — приступил к непосредственному изложению происходящих событий Николай Второй. — Торжественная церемония вручения награды Russian Pristav Music Awards! — Император громко расхохотался.
— Но с чего это вдруг этот «Золотистый окунь» в нашем водоёме вынырнул?
— К нам все по одной и той же причине в гости наведываются. Ты, конечно же, можешь возразить, что в гости, мол, по собственной воле ходят, а не силком тягают. Но это смотря к кому. Карл если позовёт, то к нему любой сразу поскачет, причём на всех четверых, — слегка видоизменил известную приветственную речь Горбатого Николай Второй.
Ямщик погнал свою тройку вперёд, не останавливаясь ни на секунду.
— Пару недель тому назад к нам в отдел поступил исполнительный лист о взыскании с этого «Золотистого окуня» той части авторского гонорара, которой он, по своей совершенно случайной забывчивости, не захотел поделиться со своим продюсером, несмотря на действующий договор. Адвокат у него оказался такой важный, будто бы он высокопоставленный вельможа из Букингемского дворца. Пальцы не гнутся. Сказал нам с Карлом, что это решение липовое, его отменят завтра, что поделаешь, не учёный он ещё у нас в службе. Вручили мы ему под роспись постановление о возбуждении исполнительного производства и уехали. Прошла неделя. Никто, естественно, никакое решение суда не отменил. Тут Карл ограничение выезда по всем правилам и оформил. И надо же было случиться такому совпадению. Этот «Золотистый окунь» на выходных в Германию намылился на съёмки нового клипа. Но погранцы из Шереметьево с такой постановкой вопроса оказались категорически не согласны. Они возьми да и сними его с борта «Lufthansa». Адвокат, конечно же, принялся его успокаивать, дескать, ничего страшного, произошла ошибка, улетишь следующим рейсом. Когда же он не вылетел ни вторым, ни третьим и не четвёртым рейсом, проведя в аэропорту в общей сложности более двенадцати часов, у него появился новый адвокат. Этот оказался более проницательным и быстро сообразил, что и к чему. Осуществил доставку к нам своего незадачливого клиента. Выяснив у Карла все подробности, он сразу же дал указания немедленно произвести оплату и уже через час в отдел привезли наличными всю сумму долга и сбора. Ну и девчонкам нашим теперь тоже будет что вспомнить.
Узнав всё, что его интересовало, Егор на автопилоте шёл по коридору по направлению к своему кабинету, где ему теперь предстояло неопределённое время до назначения нового напарника работать по двум территориям одновременно. Нужно было убедиться, что всё готово для приема. Убрать всё лишнее со стола.
Но внезапно свалившаяся на него двойная нагрузка его нисколечко не волновала. Ему очень хотелось рассказать Карлу и Николаю обо всём, что случилось за эти последние дни, но в самый последний момент ему опять не хватило решительности. Он попросту промолчал. В этот момент Егору вспомнились цитата из давно забытого им произведения Ницше: «Если долго всматриваться в бездну — бездна начинает всматриваться в тебя…» 
Заявление так и осталось лежать в отдельном файле, аккуратно убранным в портфель. Неподписанное… и без проставленной даты…

Май 2011 – Июнь 2012