Железноводск

– Попросту говоря, это для тебя незаметные каникулы.
Так говорил папа, когда я вернулась из школы и была приятно удивлена новостью, что я и мама с бабушкой Людой и дедушкой Толей поедем в санаторий Железноводска. (Естественно, в школу за это время я ходить не буду. Ура!)
…В следующую пятницу мы сложили чемоданы и в семь часов вечера выехали в дорогу. Я, закутавшись в маленькое дорожное одеяло, тихонько дремала на заднем сиденье автомобиля. В восемь часов утра мы прибыли в назначенное место. Я, зевая, как тигрица после обеда, поинтересовалась, чтобы ещё подольше побыть на тёплом сиденье:
 – Приехали? Уже?
– Да, – кивнула мама, открывая багажник и вытаскивая чемодан на колёсиках. – Выходи.
Санаторий «Здоровье», в котором мы поселились на десять дней, славился двумя родниковыми источниками, горячими, бьющимися из-под земли. «Славяновский» и «Смирновский». Для моих больных почек самое оно.
Хоромами выделенную нам комнату было назвать нельзя, но она была очень уютной. Маленькие ванна и туалет были отдельной комнатой напротив. Две кровати (так как нас трое, хотя и на время, я буду спать на раскладушке), были убраны золотистыми покрывалами. Маленький телевизор примостился на небольшом холодильнике, рядом был стеклянный столик с посудой на нем. Номер был похож на тот, который был в Кисловодске, куда мы ездили, когда я была ещё маленькой (мне было лет семь).
Наши желудки живо напомнили нам, что пора получать энергию и садиться на диету совсем необязательно. Мы вняли их мольбам, и пошли во второй корпус санатория, где находилась столовая.
Быстро съев гречневую кашу с квашеной капустой и запивая ранний завтрак чаем с бутербродом с маслом и красной икрой, я слушала музыку, которая вылетала из маленького кафетерия.
На выходе из столовой нам встретилась огромная доска с такими же большими шахматами.
– Ну-ну, – насмешливо сказала я, с трудом протискивая в дверь свою оборжавшуюся тушку, – если и нарды скоро такими станут, интерес к классическим играм заметно возрастет! Родители не обратили внимания на мою ехидную реплику. Они осматривали шахматы с видом учёных, обнаруживших неизвестный пока вид драконов.
– Сыграем? – спросил нас папа.
Никто не возражал.
Я играла с мамой, но всегда проигрывала и поэтому постоянно злилась.
– Ну как с тобой можно играть?! – кипятилась я после очередного проигрыша. – Это жульничество!
– Это не жульничество, а проигрывать надо уметь.
– Не хочу проигрывать и тем более это уметь! – разобиделась я. – Я больше не буду с тобой играть.
Мы часто выходили гулять по парку возле Железной горы. (Наверно, оттого и название Железноводска, хотя правильней было бы назвать его Железногорск) Там было очень красиво. Зимняя природа дышала свежестью, белый снег хрустел под ногами, на ветках деревьев, покрытых инеем, весело пели синички и воробьи. По дорогам прыгали не боящиеся людей черненькие птички с оранжевыми клювиками, которым кидали кусочки хлеба. На трубах, по которым качают источники в бюветы, сидели кошки (трубы были горячие, а погода холодная, так что можно не сомневаться в намерениях этих лохматых животных). На моё желание погладить хоть одну, почти все разбегались, лишь немногие подходили ко мне и с удовольствием ластились к моим рукам. Когда я обиженно спросила маму, почему кошки убегают, я ведь всё-таки не монстр какой, мама ответила, что кошки привыкли, что их кормят и выгоняют, а не гладят. (Как будто это меня утешило!)
Кроме трусливых кошек в Железноводске обитали и собаки. Первым экземпляром, который я увидела, был рыжий пёс с карими очами, которого я по привычке назвала Тузик. В Волгодонске почти все рыжие собаки звались Тузиками.
Мама показала мне на белую собачку с лоснящейся шерстью, которая бежала за мужчиной. Он гладил её и подзывал к себе.
– Красивая, – сказала мама.
– Скорее всего, эта собака его. – Я имела в виду мужчину. 
 – Или просто привязалась, – предположила мама. 
Я в этом сомневалась.
По дороге к водопою (так называла это место в шутку бабушка, как будто мы какие-то там лошади), мы встретили мужчину, который торговал бронзовыми красивыми фигурами. Мне особенно понравилась маленькая статуя женщины с весами. Знак зодиака, что ли?
– А кто это? – спросила я мужчину.
 – Богиня правосудия Фемида, – ответил он.
– Красота. Наверное, тысяч пять стоит, – загляделась я.
– А правда, сколько стоит? – поинтересовалась мама.
 – Тридцать пять.
– Ого! – ахнули одновременно мы с мамой.
Наша ванна-джакузи и то стоит тридцать одну тысячу, а за маленькую фигурку столько деньжищ. Ничего себе!
– Это из бронзы, – правильно оценил наше изумление он.
 – Неужели бронза такая дорогая? – удивилась я. 
– Вы сами делаете? – спросила мама.
– Да.
Мы пошли дальше. По дороге зашли в магазин, где я нашла уголок, где продавали книжки, и откопала «Мифы Древней Греции», но, посмотрев на цену, чуть не взвыла. Пятьсот десять рублей!
– После обеда куплю, – пообещала мама, и я немного успокоилась.
Вода мне не понравилась. Вкус-то нормальный, но вот послевкусие… Я подозревала, что оба источника были нормальными родниковыми водами, но туда упала какая-нибудь дохлая тушка вороны или кошки, и вода приобрела отвратительный вкус и запах, а так же свои целебные свойства (Эко я завернула!).
Мама придерживалась другого мнения, усиленно пичкая меня этим варевом, отчего жизнь теряла всю прелесть. Не знаю, как у меня не болел живот, но после смирновской воды я так часто бегала в туалет, что сама пугалась, что подхватила простуду или цистит.
Дедушка и бабушка жили в другом санатории с названием «Бештау», в честь горы. Этот санаторий был недалеко от нашего. Я привыкла есть мало и часто, но завтрак, обед и ужин проходили очень редко, и я всегда хотела есть. Поэтому я часто бегала в гости к ним, потому что у них всегда «есть что пожувать», как выразился папа.
Действительно, стол ломился (это образно, конечно) от разных яств: пирожных, пахлавы, яблок и апельсинов.  Бабушка Люда предложила мне восточную сладость: чурчхеллу. Многообещающее название. После того, как я откусила первый кусок, у этой штуки был такой мерзкий вкус, что я, не глотая, выплюнула это дивное кушанье в мусорную корзину. Папе, напротив, чурчхелла понравилась, но ровно до того момента, пока у него не началась от неё изжога.
Смущённая бабушка сказала, что покупает чурчхеллу Поле и Варе Носковым, которым она очень нравится.
 – Пожалей Олиных детей, – посоветовала недовольная мама, у которой от чурчхеллы тоже началась изжога. – Продавцы в грязных перчатках эту чурчхеллу тебе дают, держат её на открытом воздухе, микробы там всякие.
 – Не знаю, – разводила руками бабушка. – Полина всё время чурчхеллу покупает, она ей нравится.
Но тут пришла пора идти на обед.
Нас в санатории довольно сытно кормили, а дедушка Толя даже завидовал: в нашем санатории три раза в неделю давали икру, а у них – всего один.
– И то, – добавил он, – этого наша бабуся добилась. Взяла официантку за шкирку, к стенке припёрла, и басом таким спрашивает: «Вы когда нам чёрную икру дадите, черти?!».
– Что ты наговариваешь! – замахала на него бабушка руками, замечая, как я начала истерично похрюкивать, чуть не разлив чай.
– А что? – развеселился дедушка.
Честно говоря, во второй раз, когда папа уехал домой, мы забыли документы и нас, значит, не пустят к бабушке и дедушке в номер.
– Давай сделаем лицо кирпичом, как папа, и пройдем мимо администратора, как будто мы здесь живём? – предложила мама.
Трюк «лицо-кирпич» сработал. Ну и легкомысленные же тут администраторы!
После обеда мама, как и обещала, купила мне «Мифы Древней Греции», а себе заодно – пьесы Уильяма Шекспира. Я перечитывала его комедию под названием «Укрощение строптивой», которая была очень смешной, в отличие от «Сна в летнюю ночь». Так же в этом сборнике пьес были «Ромео и Джульетта» и «Гамлет» – скучноватая  трагедия.
Когда мы ехали домой на дедушкиной машине, самая большая радость для меня была, что в бензобаке больше не стукался «поплавок»!