Салам, Тошкент - Хан!!!

ОЧЕРК: Салам, Ташкент-хан!!!
[Узбекистан 09.04.2012]


 
Путь на восток, в Среднюю Азию всегда, во все времена был труден и, зачастую, опасен. Я не без робости отважился в это путешествие. Да ещё в одиночку, без верной спутницы. Ну. да с нами БОГ!  А перед дорогой я прочитал "рукопись, найденную в Балтиморе в 1962 году" и приписываемую Эдгару По. Вот она:
"Идите своим путем спокойно среди гама и суеты и помните о мире, который может быть в тишине. Не изменяя себе, живите, как только возможно, в хороших отношениях со всяким человеком. Говорите мягко и ясно свою правду и слушайте других, даже людей, не изощренных умом и необразованных; у них тоже есть своя история. Избегайте людей шумных и агрессивных; они портят настроение. Не сравнивайте себя ни с кем: вы рискуете почувствовать себя никчемным или стать тщеславным. Всегда есть кто-то, кто более велик или более мал, чем вы. Радуйтесь своим планам так же, как вы радуетесь тому, что уже сделали. Интересуйтесь всегда своим ремеслом; каким бы скромным оно не было - это драгоценность в сравнении с другими вещами, которыми вы владеете. Будьте осмотрительны в своих делах, мир полон обмана. Но не будьте слепы к добродетели; другие люди стремятся к великим идеалам, и повсюду жизнь полна героизма. Будьте самим собой. Не играйте в дружбу. Не будьте циничны в любви - в сравнении с пустотой и разочарованием она так же вечна, как трава.С добрым сердцем принимайте то, что советуют вам годы, и с благодарностью прощайтесь с молодостью. Крепите свой дух на случай внезапного несчастья. Не мучайте себя химерами. Многие страхи рождаются от усталости и одиночества.
Подчиняйтесь здоровой дисциплине, но будьте мягким с собой. Вы - дитя мироздания не меньше, чем деревья и звезды: вы имеете право быть здесь. И пусть это для вас очевидно или нет, но мир идет так, как он и должен идти. Будьте в мире с Богом, как бы вы Его ни понимали. Чем бы вы ни занимались и о чем бы вы ни мечтали, в шумной суете жизни храните мир в своей душе. Со всеми коварствами, однообразными трудами и разбитыми мечтами мир все-таки прекрасен. Будьте к нему внимательны. Постарайтесь быть счастливым. Наши сомнения — это наши предатели. Они заставляют нас терять то, что мы, возможно, могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать. Самолюбие не так заслуживает осуждения, как недостаток самоуважения. Чтобы оценить чьё-нибудь качество, надо иметь некоторую долю этого качества и в самом себе..."
Лучше не скажешь, не правда ли? Действительно, как молитва. Слова мудреца и человеколюба, они сопровождали меня в этой поездке, как фонарь Данко.

ПУТЬ В ТАШКЕНТ ДОЛОГ И ТРУДЕН
«Нет ничего прекраснее…» Иван Ефремов «Туманность Андромеды»
С ЛЮБОВЬЮ И ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬЮ К РОДНЫМ, ОДНОКЛАССНИКАМ, ДРУЗЬЯМ И СОСЕДЯМ, К ЧЛЕНАМ КЛУБА АВТОРСКОЙ ПЕСНИ «АРЧА», СОСЕДЯМ НА ПЛЯЖЕ ВОЛГОГРАДСКОГО ОЗЕРА И СЛУЧАЙНЫМ ПОПУТЧИКАМ В ПОЕЗДАХ, ЗА ТО, ЧТО ОТПУСК МОЙ ПРОШЁЛ ТАК ЗДОРОВО И БЫСТРО, ЧТО Я ДАЖЕ НЕ УСПЕЛ ОГЛЯНУТЬСЯ….

ВСТУПЛЕНИЕ.
   Сегодня, когда я уже вышел на работу, сходил в Долину Уюта и даже окунулся в нашем озерце, что недалече от биатлонной трассы, мне смешно название, которое я решил дать своему очерку ещё в первые дни своего путешествия. Полноте, так ли уж долог? Так ли уж труден?. Но обо всём по порядку.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МУРМАНСК-МОСКВА
   Отпуск мой начался с первого апреля, но день шёл за днём, а я ещё не трогался с места, как яхта «Беда». А всё потому, что мы с женой оба железнодорожники, и отпуска нам дают не так, как нам надо, а как решат руководители (то есть, примерное время отпуска можно заказать, но совпадение на 100 % с отпуском супруги нереально).
  Когда жена решила меня отпустить одного в такую даль, я ужаснулся: память подводит, всё везде забываю, теряю… Охо-хо. Но раз получил «добро» отчаливать, то пора идти за билетами. Взял на шестое до Питера. Из Питера на «Сапсане» до Москвы, и из Москвы до Ташкента на 9 апреля на п№5. Обратно из Ташкента взял на 13 мая только до Москвы. Были планы посетить московских одноклассников. За всё заплатил 8 тысяч рублей (это учитывая, что билет в купейном вагоне мне достаётся бесплатно, как железнодорожнику). Доплата за то, что пересекаю иностранное государство. Даже два! Казахстан и Узбекистан, аднака.
 Собрал нехитрые пожитки, бокал для чая и кофе, сахар, печенюшки, пюре, «доширак», сборники стихов Витакова и Шемшученко, «Трудно быть богом» братьев Стругацких ( в эту книгу входят ещё и «Пикник на обочине», «Отель «У погибшего альпиниста» и «Понедельник начинается в субботу»), авторучки, тетрадь, плавки, бельё, пару рубах, брюки… А что ещё надо? Гостинцев беру чуть, только для питерцев, так как рыбу до Ташкента не довести. Поэтому из вещей всего-то рюкзак и гитара. П№21 Мурманск – Санкт-Петербург уже давно без статуса «фирменный», но для меня это самый приятный, удобный и комфортный поезд. И вот снежные горизонты поплыли за окном. Всё быстрее, быстрее. Устроившись на своей второй полке, разложив свои книги и тетрадь, заправив постель, начал пожирать фантастику Стругацких. Как я давно не читал фантастику! А ведь когда-то не пропускал ни одной книги Рея Бредбери, Айзека Азимова, Станислава Лема, Гарри Гаррисона, Еремея Парнова и Немцова, Днепрова и других. Но книгу в дорогу я выбрал достойную! Удовольствие получил огромное. Когда глаза требовали отдыха, снимал очки и смотрел в окно: самое обалденное занятие в дороге! И удовольствие, и познавательно, и можно думать о чём угодно! Время летит быстро под стук колёс. Станции, знакомые по работе в диспетчерской, проносятся, оставляя только воспоминания о людях, работающих на них, о встречах, оставшихся в далёком прошлом: Кола, Выходной, Магнетиты, Оленегорск, Имандра, Апатиты, Полярные Зори, Кандалакша, Белое Море, Княжая, Чупа, Лоухи, Кемь… . На каждой из них живут мои либо родные, либо друзья, которые ближе родных. Но пора спать. А утром уже Карелия. И тоже сплошь знакомые места: Станция Вичка, что недалеко от Медвежьегорска, я здесь служил. И даже стихотворение «Беломорканал», знаковое для меня, написал о ней («это было на станции Вичка…»). А вот уже и Медвежка. В Медгору мы из части возили в прачечную бельё, когда я служил в ж.д. войсках на участке от Ледмозеро до Волховстроя. Петрозаводск. С этим городом многое связывает. Здесь живут друзья: Николай Почтовалов, поэт и бард, Наташа Богданова, бард, Коськина мать, коллега по диспетчерской, ныне на пенсии. Отсюда мы с женой и сыном Сашкой ездили в Кижи. Отсюда с мурманскими бардами я в 2009году отправлялся в Костомукшу на фестиваль памяти Сергея Ожигова. Ах, какой чудесный был фестиваль! Сергей Каплан и Алексей Витаков! Григорий Данской и Михаил Семененко! Лёша Бардин и Лена Фомина! Сергей Головин и Олег Исаенко! Вячеслав Ковалёв и Сергей Григорьев! Александр Сафронов и Дима Зверев! Столько талантливых людей, добрых и не чванливых в маленьком городочке – это уникальный фестиваль! Отсюда же в каком-то году я ехал в Питкяранту к однокашнику по ТТЖТ – Саше Хабибуллину, работающему там машинистом тепловоза. Это там находится знаменитая ДОЛИНА СМЕРТИ, описанная в романе «ПРИШЕЛЬЦЫ» Сергеем Алексеевым. А ещё в Петрозаводске проходило первенство Октябрьской железной дороги по шашкам и шахматам, где мы неплохо выступили… Да, хорошо проезжать по местам, связанным с твоей жизнью, с лучшими днями её. Вот и Волховстрой. Здесь наша часть железнодорожная базировалась. От Волховстроя до Питера всего два часа езды. А значит, пора собирать вещи.
   Вот и Санкт-Петербург! От вокзала к Невскому перехожу с толпой, прибывших в град Петра земляков… и нос к носу сталкиваюсь с Юлей, расшифровщицей скоростемерных лент из нашего депо. Как тесен мир. Но мой традиционный путь по Невскому до Эрмитажа я сегодня прерываю у станции метро. Еду до Купчино, где меня ждёт Виктор Леденёв, перебравшийся из Североморска в Детское Село, или в город Пушкин. Вечер проводим за чаркой водки, вспоминая Соловецкие острова и бардовский фестиваль (где мы и познакомились), ночи у костра, мастер-классы у мэтров, конкурсные выступления и гала-концерты, друзей из разных городов России. Лариса, жена Виктора, приготовив ужин, лишь чуток посидев с нами ушла, сославшись на плохое самочувствие. Тактичная женщина. Далеко за полночь разошлись по каютам. Знать бы, что в четыре утра звонок Миши Зверева, нашего общего друга, сорвёт Виктора в аэропорт, а утром я, почувствовав рядом сопящего постороннего мужчину, с возмущением начну ворочаться и бубнить. И лишь узнав в чужаке Михаила, угомонюсь и успокоюсь. Наш человек. Спокойно досмотрю свой сон. А, проснувшись, не обнаружив Михаила в зоне видимости, издам классическое: «А был ли мальчик?» «Был, был» - со смехом ответит хозяйка. Я встаю рано почти всегда. Сегодняшнее утро не исключение. И вот я уже готов к новым свершениям! А сегодня мы едем Никольский Собор на панихиду по случаю годовщины гибели подводной лодки «Комсомолец». Там соберётся весь цвет подводников Советского Союза разных лет. Многих Виктор знает, дружен с ними. Панихиду дослушаем до конца, а вот на кладбище не едем. Нам в Лицей! К Пушкину!
  Город понравился. Обычный город, если не брать в расчет, что по здешним паркам и мостовым хаживал сам Александр Сергеевич. Рынок не хуже и не лучше тысячи российских рынков с теми же грузинско-азербайжанскими джигитами. Вещевые магазины заполнены тем же китайским барахлом, что и в любом другом городе России от Владика до Кенигсберга. Лишь забравшись в историческую часть, чувствуешь особенность сего города. Лицей, мемориальная доска, повествующая о том, что в этих стенах учился великий поэт со своими друзьями, ажурные ворота, золотом украшенные, памятник, всё это фиксируем на фотоаппараты. Нагулявшись, едем в Детское село продолжать той. На следующий день (если не сбился в хронологии) Виктор везёт меня в Гатчину к Дёминым, с которыми тоже на Соловках познакомился. С Машкой мы бок-о-бок в конкурсе в номинации «поэзия» уже три года участвовали. На последнем она стала лауреатом! Также как и Виктор (только Виктор в авторской песне). И призы получали из рук САМОГО Сергея Никитина. Гена Дёмин у бардов клуба «Восток» завсегда в звукооператорах был, обеспечивая на концертах великолепное звучание. В день нашего приезда (как по заказу) в зале творчества Гатчины проходил фестиваль авторской песни, посвященной городу. И Геннадий, впервые, наверное, был участником. А поёт хорошо-то как! Среди организаторов землячка из Североморска – Наташенька, хорошо знающая Виктора. В членах жюри – вдохновитель и маститый бард …… , автор знаменитой песни «Колокола», исполняемой Владимиром Маркиным и другие не менее известные в бардовском мире композиторы, барды, поэты. Перед действом мы успели попить кофе, погулять по самой красивой улице города, пофотографировать, зайти в Собор и в церковь, поставить свечи… После окончания первого дня фестиваля (а он понравился нам и в исполнительском и в организационном плане) поехали к Дёминым. Проезжали знаменитый аэродром, где поднимали в воздух самые первые самолёты самые первые лётчики России. А самым красивым, добрым и талантливым участником нашей компании была Аня – мама Машки и жена Геннадия. Когда после ужина гитара пошла по кругу, и Машенька с отцом начали петь дуэтом, она с такой любовью, восторгом и обожанием слушала их, что не влюбиться в эту прекрасную женщину было невозможно! Да и ужин, сотворённый её стараниями, был изумительным. Спел и Виктор несколько песен, и я стихи прочитал.… В общем, расставались родными.
   А наутро опять в дорогу. На вокзал, на «Сапсан». Да, поезд сильнодействующее, тонизирующее лекарство от сна! Много не рассмотришь в окошечко: голова кружиться начинает. Но зато через два с половиной часа я уже в Москве. С вещами еду на старый Арбат. Ни разу не был у памятника Булату Шалвовичу. И памятник принцессе Турандот не видел, оказывается. Побывал, сфотографировался. Пора на Казанский вокзал. Приехал за час до отхода поезда. Через двадцать минут пошёл разыскивать его. Перрон залит чернотой. Однако у вагонов кипят нешуточные страсти. Мне как-то даже поплохело: неужели повторятся страсти двенадцатилетней давности?! В кромешной темноте продираюсь сквозь толпу ругающихся меж собой узбекских парней, мужчин. Нахожу свой вагон. Проводника у вагона нет. Плевать! Иду к своему купе, захожу…

ГЛАВА ВТОРАЯ. МОСКВА – ТАШКЕНТ. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ.
…Забираюсь на свою полку, туда же затаскиваю рюкзак и гитару, и, поскольку места в купе для них нет, в обнимку с гитарой располагаюсь ко сну. По опыту знаю, что эта канитель надолго. А в коридоре такой шум, как будто дерутся. Плевать. Спим. Позже выясню, это тюки, да мешки швыряли туда-сюда. А народ лишний из купе рассосался куда-то. Я-то уже готовился ехать всем табором, как это было в советские «благословенные» годы. Ан, нет. Даже место для гитары и рюкзака нашлось. В купе едут двое мужчин и одна женщина. Пожилой – муж женщины. Он гипертоник, страдает. В дороге любая болячка – десятикратно увеличивает страдания и тяготы путешествия. А уж ежели давление скачет – труба. Поэтому в Самаре идём с его женой в медпункт за врачом и лекарствами. Ни того ни другого. Впрочем, есть одно, но за 400 рублей. Женщина безропотно достаёт из заначки требуемую сумму: муж для восточной женщины – превыше всего!
Российские «весёлые картинки» вскоре сменились не менее весёлыми казахскими. С видами необозримых и бесконечных степей, стадами бизонов, простите, баранов, и не стадами, а кучками, отдельных особей фланирующих верблюдов, строениями «буранных адыгеев», и очень редкими большими станциями, типа Кызыл-Орда, Тюра-Там (это там Байконур), Челкар, Аральское море. Красота неописуемая. Но всё портит появление казахских таможенников. Российские прошли с собачкой, попросили открыть, достать, показать, что их интересовало. Посочувствовали больному соседу нашему и оставили нас, проштамповав наши паспорта. Эти же ребята своими руками копались в наших вещах, что по правилам досмотра запрещено, только что в трусы наши не заглянули. Но паспорта, проштамповав, тоже отдали. Ещё об одном «герое» надо бы рассказать. В два или три ночи вдруг на весь вагон в коридоре начинается диалог. Это молодые парни, сопровождающие товар мафии (как я понимаю), накурившись или водочки откушав, почувствовали себя хозяевами жизни. Один даже кулаком начал в дверь купе бить (типа, отрабатывать сокрушительный удар Тайсона). Когда какая-то женщина сделала ему замечание, он ответил (почему-то по-русски, хотя россиянин я был на весь вагон один): «Если я стану вести себя так, как хотят другие, я этим себя унижу». Вот так. Ни больше, ни меньше. Слова его привожу дословно, так как не спал, разговор шёл у наших дверей и слова его тронули меня до слёз. Умиление, да и только! Ура! Я в Средней Азии! Если вы думаете, что всё, приехали, то ошибаетесь. За пару часов до планируемого прибытия в Ташкент в последнем купе завопила женщина. Вагон был полон таможенников и милиционеров, но муж периодически колотил свою жену. И только тщедушный проводник – молодой паренёк вступался за неё, получал тумаки, потом только буяна оттаскивали, прятали в туалете, но он по песне Владимира Семёновича «развяжите и дело с концом…» снова выходил на волю и опять лез с кулаками на жену и проводника. Всё это продолжалось многократно до самого Ташкента. Не судите меня строго, что я был лишь наблюдателем. Я не был равнодушным. Может хоть это как-то меня извинит. А в двадцати минутах от Ташкента, в Келесе, мы простояли три часа. Проплачено это было таксистами или нет, не знаю (а заодно и ложное информирование встречающих в справочном бюро), но из четверых встречающих меня не встретил никто. Покричал-покричал я на опять же тёмной площади, полной странных людей, да и сел в такси к мужику, по внешнему виду не бандиту. Правда, цену он залудил не хилую: от вокзала до Сергели – 7 триста российских рубля!
Но довёз нормально. Тем более, что я забыл адрес сестры. Полез в рюкзак искать адресную книгу, нашёл. Не туда приехали. Помотались по Сергелям. И вот в два часа ночи я нажал звонок в квартиру №33. «Кто там?» - «Сто грамм».
А первые впечатления? Да ничего здесь не изменилось! Так же, как когда-то мама, Рая усадила меня есть, несмотря на рань или позднее время (это кому как нравится), всплеснув руками «Как похудел-то!»
А утром яркое солнце в пять тридцать проникло сквозь занавески жалюзи, да я и сам уже проснулся, я приведя себя в порядок отправился погулять вокруг. Пришёл через пару часов. Мы позавтракали. Подъехал Дима, сын Раисы, мой племянник. Совершив обмен, выгодный обоим, мы разъехались: я пошел на кладбище, проведать могилу родных, а Дима на работу.
На кладбище пошёл через 19 квартал. Через свой 41-й дом. Зашел в 133 квартиру, в семью крымских татар. Из нашей 142-й я остался один. У них тоже все мужчины умерли, а вот Урия, слава аллаху, жива. Живёт с невесткой Раей, внучкой Лилей и Ленурой. Ленура через несколько дней уедет в Калининград с мужем и ребёнком. Навсегда. На таможне у них отберут курт, сухофрукты и другие запрещённые к вывозу продукты. А пока я пью с ними чай с конфетами, делимся новостями. Попив чаю, прощаюсь, захожу ещё к Любаше Фоминой и мимо двадцатого квартала, мусульманского кладбища иду на Домбрабад. У входа на кладбище – обилие цветов. Покупаю гвоздики. В часовне свечи. Одну ставлю за упокой, одну к Иконе Божьей Матери – за здравие детей и внуков. Одну свечку беру с собой, чтобы зажечь на могилке. А там и прибирать-то ничего не надою Всё Валентина, тётушка моя прибрала накануне. Да ещё ветки вербы лежат, как свежие. Они так и пролежат целый месяц свежими. Гвоздики будут меняться, а веточки вербы так и останутся охранять покой усопших мамы, папы и брата Жени. А солнце, несмотря на то, что на календаре апрель жарит под тридцать. Пора домой. На Сергели. Вышел на дорогу, ведущую к метро. Сразу подкатил автобус №132. Написано: Алгоритм – Сергели -7,8. Это мой. Доехали быстро. Рая уже ждёт. Обедаем. Позвонила сестра Света, потом её мать, моя тётка – Валентина. С обеими поговорил. Про планы умолчал. Давно уже отучился планировать. Пора искать одноклассников.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОДНОКЛАССНИКИ.
С одноклассниками-то встретиться проблема! Все работают, крутятся, вертятся. С Сашей Куликовым встретились случайно. Я каждое утро хожу на Волгоградское озеро пешком из Сергели -7. Мимо южного вокзала, станции метро «Чиланзар», по проспекту «Дружба народов». Вот кто-то меня окликает на остановке "Южный вокзал"(раньше, правда она называлась "Автостанция Самаркандская": «Сергей!». Я не поверил, что меня ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС могут знать, звать..., но обернулся. Ба! Саша Куликов! «Как ты?» - «Нормально». - «А ты?» -«Да ничего… Извини, тороплюсь. Мой автобус. Еду на работу. Звони!!!» Я в тот же вечер позвонил по домашнему. Они не изменились за шесть лет. Ни телефон, ни Саня. Хорошо! Потом были долгие телефонные разговоры с Веником, пока он не отловил меня, возвращающегося с очередной пешей прогулки от техникума. Я уже сел на автобус и ехал домой, то есть на Сергели -7, когда мой мобильник (а на самом деле, не мой, а телефон Вити, сына Марины, жены Димы, моего племянника, сына Раисы) взорвался голосом Сашки: «Ты где?» «Проезжаю мост из аэропорта…». «Отлично! На Саларе выходи и иди на карборундовый завод». Мне рассказывать не надо, как туда пройти, я всё детство прожил у этого завода, пол ночам вдыхая выбросы Н2С из труб сего предприятия. Но какие красивые куски (полуфабрикатов? или руды? или чего?) этих цветных кристаллов! Так что вышел, прошёл на проходную, а вот внутри там ни разу не довелось быть. Старший брат, в детстве, играя здесь в войнушку или казаков-разбойников нашёл с приятелем всамделишный клад (а скорее всего, зековскую нычку, поскольку на этом вредном производстве работали «химики»(т.е. отбывавшие срок не в зоне, а на «химии»). Были в том кладе и монеты золотые царские, и облигации, и денежные знаки. Поделили по-братски: мой брат взял облигации, Петька Бакин, его друг навеки – монеты, несколько штук, а остальное на место «спрятали». Только Петьку мама расколола быстро, а наши родители работали в три смены, то есть допоздна, как рабы. Так вот, как же удивились родители, придя с работы и ни о чём не ведая, когда следом за ними приехали дяди из КГБ и увезли Женьку. Искали их с Петькой тайник. Сразу не нашли. А утром нашли тайник…, но уже пустой. А монет там, брат говорил, было много. Не унести, ни поднять. У Петьки монеты, разумеется, отобрали, а Женька своё не выдал. Так спустя годы я ещё игрался этими огромными бесполезными облигациями. Быстро у нас новости разлетались.
И вот иду по заповедным местам, фотографирую своё детство и приближаюсь к однокласснику Саше Веневцеву, другу с первого класса. У обоих были старшие братья, папы и мамы, которые ушли… Обожаем Ташкент. Встретились. Обнялись. Повёл в харчевню. Спросил: «Что будешь есть? Лагман? Плов? Чучвару?» - Лагман. Остальное, по своему усмотрению. Водку Саня взял свою, припасённую. Посидели, поговорили. Выпили. Договорились собирать класс. Русаков вот только потерялся, но работает, вроде там же, где и работал. Ты ж у него был на заводе? – Был. И в один из дней я сходил на завод имени Октябрьской революции, нашел через отдел кадров Валеру, взял телефон. Куликов Саша подсказал, как найти Шамшиева. Вот и все. А черный сам объявился. Прямо на концерте у 41-го дома на Чиланзаре. Такой дядька стоит, ухмыляется. Я его и не признал сразу. А в конце подошёл: батюшки-святы, Вовка! Чёрный!
Вот девчонок никого не увидел, не встретил, не поцеловал. А с ребятами мы хорошо посидели. Саша мне звонит, когда время и день утрясли: "Иди к 17-00 к ресторану "КOCHINOR". ну, пришёл. Захожу. Оч-чень, ну, оч-чень представительный метрдотель. Говорю: "тут столик человек на семь должен быть заказан.." "Вы ошиблись, наверняка. Поищите в другом ресторане столик на семь... хм, персон." Обидно, слюшай... Но вышел без драки. О! есть! "Три толстяка" - вполне приличное заведение. не "КOCHINOR", конечно, но вполне, вполне. Не имел же Саша вон тот гадюшник. Звоню: "Сань, жду вас в "Трёх толстяках". Нет, Серёжа, это не то заведение. Но в "КOCHINOR" не пустили, где же есть-пить будем? Тут рядом только гадюшник ещё какой-то и всё..." "Вот в этот "гадюшник" нам и надо". А ничего! За не имением гербовой, пишут на обычной. Так вот нарезался я туточки очень даже... За здоровье учителя нашего -Геннадия Ивановича, Гуги, за Козочку и её козочек, За ушедших от нас Вовы Честина, Соломона, Вишню, за Ташкент... Спустя неделю в клубе "Арча" я прочту здесь же сочинённое:
Нас разделяют медленно, но верно.
Чтоб каждый жил в отдельном гетто.
Чтоб в душах поселилась скверна.
Не думай, что бредятина всё это.

Но я с друзьями подниму стакан
За Русь! За Беларусь! Узбекистан!
P.S.
В одной из прогулок пеших я зайду в свою школу. Увижу на стене стенд, на котором будет список лучших учеников за все годы. В нём знакомые фамилии Ирины Амбург и Оли Тютиной. Я уже знал, что директором школы работает Маргарита, девочка Рита из параллельного "А" класса. Я зашёл к ней. Поговорили. Несмотря на директорскую занятость, Рита уделила мне немало времени. Я передал ей идею Володи Чернолуцкого поставить во дворе школы памятник нашим учителям. Она позвала меня на конкурс солдатской песни. И я приходил. Читал свою "Долину славы", и спел, как мог, одну из военных песен... А ребята мне понравились. Живые такие, не замороженные. Видно, что традиции в нашей школе не забыты.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. «АРЧА» - КЛУБ АВТОРСКОЙ ПЕСНИ.
Встречу с клубом авторской песни «АРЧА» мне подарила сестрица Светлана. С ней работает бард, участник этого клуба - Арнольд Н. Она мне назвала время и место встречи, которые, как известно из «Эры милосердия» Вайнеров изменить нельзя. Она же мне дала пригласительный билет на концерт Александра Каменского «От Памира до Тянь-Шаня», тоже барда, но почему-то дистанцирующегося от «Арчи».
В назначенное время я прошел мимо вахтёра в зал «Дома фотографии», где уже собралось порядком бардов, поэтов и поклонников всего этого. Началось всё без обширных предисловий ведущего – Степана Степановича Балакина. Первые на сцену поднимались поэты. Один за другим. Ограничение (не больше двух стихотворений от одного автора) исполнялось неукоснительно. Много желающих было представить на суд публики. Но в перерыве и я решил подойти к Степанычу и «заявиться» на выступление. Стихи были разные. Читали и своё и чужое. Многое было спорно, претенциозно, но были стихи, которые цепляли за душу. Со временем я ближе познакомился с ними (и поэтами, и поэтессами, и стихами). Так Илья Рыхлин передал сборник своих стихов для передачи родным в Кандалакшу. Я этот сборник перечитал от корки до корки. Конечно, много можно говорить про технические погрешности стихосложения (сбои ритма, неточные рифмы и прочее). Но какое человеколюбие в них! К родным, друзьям, окружающим. Как он любит Ташкент! С удовольствием послушал стихи Светы Клокотовой. Я позже побывал в музее Есенина на презентации её сборника «Глиняные яблоки». Очень понравилось там. Я прочитал во втором отделении «Чудесный хлебушек» и «Прости». Решил не загружать объёмными стихами народ. Приняли меня очень хорошо. Сразу после меня пошли барды и исполнители. Сэм, Валерий Мудрый, Андрей Цой, Арнольд Викторович, исполнительский дуэт узбекских гитаристов. Как они 9 мая исполнили военные песни! Мы не удержались и начали петь. И «Катюшу», и «Тёмную ночь», и «Последний бой», и песню из к/ф «Белорусский вокзал» и ещё много-много песен. Разошлись тогда мы в двенадцатом часу только. Так что добираться до Сергели пришлось на такси. Хорошо Сэму было по пути, так что по пятёрке скинулись и доехали за десятку (за десять тысяч сум, разумеется). А уровень бардов здешних обалденно высок! То, что творил Валера Мудрый на гитаре, можно услышать у нас только в концертных залах и за очень большие деньги. А Андрей Цой так поёт песни Виктора Третьякова, что автор, по-моему, отдыхает. Лучше я слушал только в исполнении Виталия Якушкина…, но он давно уже не поёт бардовских песен. Тимур Шенгалиевич – президент клуба - песни в исполнения Андрея всегда оставлял на финал заседания. И сам подпевал охотно, потому что песнями Третьякова заболел всерьез и надолго. Вот так среды в Доме Фотографии (заполненном художественными картинами, впрочем) стали для меня обязательной программой.
А со сборником стихов Рыхлина история приключилась. Стал я перебирать книги – нет этого сборника. Всё перерыл в доме. Где оставил? Некстати, с ним запропала и телефонная книжка со здешними адресами, паролями и явками. Да и боевичок, взятый у Веника на работе. Обзвонил друзей. Нигде нет. Подошёл к шахматистам во дворе (я регулярно с ними по вечерам засиживался за шашками или шахматами), не находили ли? Лишь через несколько дней пожилой дядечка из этой компании вынес их мне: нашёл на балконе, кто-то в решётку сунул. А я испережевался за эти дни. Ведь сборник дали, чтобы передал, а не читал. Как подойти к автору и сказать: «Извини, мол, не найдётся ли ещё экземпляра, я первый потерял?» Так до последних дней я ходил в этот клуб слушать, выступать, слушать, получая от этого заряд творческий и несомненное удовольствие.
А на концерте Каменского я побывал. И все барды «Арчи» там были, несмотря на то, что у Каменского свой клуб авторской песни… из одного барда, правда, но какого! Вечер удался. Были песни, стихи, рассуждения о том, кто может считаться бардом, а кто - нет (я даже по поводу последнего хотел предложить единицу измерения – «камень» (от фамилии Каменский). Есть у тебя один «камень» - молодец! Поёшь, как Каменский (больше-то быть не может, скажем, два «камня» или три, - гением может быть только один). А «пол камня» имеешь, тоже ничего. Не всем же быть таким одарённым. Вот ежели одна десятая «камешка» и меньше – худо. Нечего делать тебе в бардовском движении и, тем более, на сцене.

А ещё сочинился экспромт там же, в зале:

Чтоб распутать все узлы

И найти на всё ответы

(Люди мы или козлы?

И на те, что из Тибета),

Вы, поплавав в мезозое,

Передав привет от Зои,

Враз распутаете снасти…

Только позовите Настю*.

*Каменскую, конечно.
А ещё с большим сочувствием выслушал его по поводу отношения чиновников российских к родившимся в России, но проживающим в Ташкенте. Эта беда многих.
И надо же, спустя день или два я вижу знакомого дядьку на волгоградском озере, в красных труселях, играющего в волейбол. Спрашиваю Риту, с которой уже познакомился в клубе: «Не Каменский ли это?» «Каменский, Каменский». А Рита, тоже больна сочинительством. И волейболом, по совместительству. А смотреть пляжный волейбол – это тот ещё кайф! Здесь каждое утро собираются «постукать» по мячу мужчины и женщины, понимающие толк в этой игре. Ну, чтобы уйти от Клуба и его дел в пляжный волейбол окончательно, закончу тем, что фестивали они тоже проводят. Чимганский, традиционный, на который из Москвы, Питера и других городов стремятся и обычные барды и знаменитости, и Навоийский, памяти Сенокоса, хорошего человека и барда, который и организовал первые фестивали в Навои (я с ним познакомился на Соловках несколько лет назад). Меня позвали в Навои, но в дни проведения фестиваля я поехал в Кумышкан с братом Хусаном.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ПЕШИЕ ПРОГУЛКИ (ПОЧТИ ПО РАУЛЮ МИР-ХАЙДАРОВУ)

ГЛАВА ПЯТАЯ. ТАШМОРЕ. РОДНЫЕ.
Отдых на одной из баз отдыха у Ташкентского моря планировался моими родными сразу, как только я приехал в Ташкент. Отдых у этого самостийного моря похож на тысячи пикников по всей территории бывшего Советского Союза: неизменные шашлыки (у нас они были из чьей-то печени), салаты в изобилии, чай и тортище к чаю. Ну и, конечно, купание в чистейшей воде ещё не прогретого солнцем водоёма, вполне приличного, кстати, по размерам. Попутно предлагались платные услуги по катанию на катере, катамаранах, водных лыжах и даже на параплане. Отдых, общение с родными, воспоминания о прошлых приездах в Ташкент, о малой родине – Беларуси, купание, вкусная еда, питие.… Было очень хорошо, поверьте. Мангал, топчан, даже дрова, были предоставлены здешними работниками, по-моему, если не бесплатно, то за очень символическую плату. Фотографировались много. Вот теперь сижу у компьютера и мучаюсь: хочется всё выложить, а интересно это кому, кроме моих родных? К сожалению, потерял здесь нательный крестик. Искали всей компанией, но так и не нашли. На следующий день я купил другой в часовне при домбрабадском кладбище. А собирались мы ещё не раз. То у тёть Вали с дядь Юрой, то у Светы, то у Раисы, то у Димы. Так что пообщаться с родными время было. И слава Богу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ХУСАНЧИКИ и Компания. КУМЫШКАН-СЕРЕБРЯНЫЙ РУДНИК.
Наверно, не будь этой поездки в горы, я бы потом себя изъел. Но, слава Богу, у меня есть братья в Ташкенте! И один из них везёт меня, свою подружку Камиллу и её маму в Кумышкан - уникальнейшее место не только в бывшем СССР, но и во всём мире.
Если я Вам не представлял ещё Хусанчиков, братьев Хусана и Хасана, бывших одноклассников и очень верных друзей старшего брата моего, то исправляюсь немедленно. В далёкие годы детства, когда гитарная пандемия захватила Советский Союз, братья были частыми гостями у нас. Оба хорошо играли на гитарах и пели здорово. Песни «О, Роза, Роза», «Людка», «Ковбои», «Садко» и другие. Кто же их не пел тогда? У нас был магнитофон «Дайна», на который и записывались песни братьев, соседских ребят, друзей Жени. Я после гибели брата сохранил, сберёг эти записи. И было бы здорово увидеть выражение лиц братье, слушающих эту плёнку спустя тридцать с лишним лет. Но, когда в прошлый приезд я привёз её на Каракамыш (это было в 2006 году, в год смерти мамы), то застал только Лолу, дочь Хусана. Хусанчики очень помогли мне с похоронами мамы. На поминки сделали плов, да и морально поддержали. И так дружеские отношения переросли, по-настоящему, в братские. Не на словах. Поэтому и в этот приезд запросто ходил к ним в гости, почти, как к себе домой. Есть дома, в которых чувствуешь себя неуютно, отлично зная, что хозяева – прекраснодушные, хлебосольные люди. А есть дома, как у моих братьев Хусанчиков – душа отдыхает! Желудок насыщается. И легко. И комфортно. И уходить-то не хочется, когда приходит время прощаться.
А в последние дни пребывания в Ташкенте Хусан пригласил меня в Кумышкан, к себе на дачу в компании друзей. Собрался настоящий интернационал: два дагестанца, две татарки, узбек и белорус. Али с отцом(Арсеном) приехали раньше, поэтому и прибрали, и баньку протопили, так что нам оставалось только кайфовать от благолепия природы, чистейшего воздуха, вкуснейшей родниковой вода, шума горного потока, птичьего гомона и сознания того, что мы в КУМУШКАНЕ! Еда(хаш, шашлыки, суп из маша, всякие узбекские и татарские вкусности, а наутро у местных покупали молоко и сметану, яйца и ещё что-то, экологически суперчистые продукты. В Европе, да и у нас, в России, вкус подобный забыли, поди. Я и в Ташкенте, когда Рая покупала кислое молоко или каймак, уплетал всё за обе щеки. А тут вкус кисло- и молочного на порядок был вкуснее ташкентского. Застолье получилось весёлым, с песнями Хусана под гитару, я тоже стихи свои почитал. Потом присоединилась компания соседей Хусана по даче. Бывший военком, тоже Хусан, участник войны в Афганистане, с двумя друзьями принесли мясное блюдо в лягане, домашнее вино. И засиделись мы до утра. Не смогу дословно передать тост, который к 9 мая, к дню Победы произнёс бывший военком, но мы, мужики, заплакали, а наутро я сочинил:

Опрокинулись небеса,
Кумышкан затопили слёзы.
Я не вру, я всё видел сам.
Это тост произнёс Хусан.

А всё так и было. Спать в дом ушли только женщины и Хусан. Я же, Арсен и Али остались спать на топчане. Легли-то поздно. И вдруг пошёл дождь. Крыша над топчаном не прохудилась, но забилась листьями, и поэтому сначала капли, а потом и струйки дождя начали беспокоить. Но ведь, что странно: в городе мы может быть рычать и материться стали бы, а тут умиротворение до таких пределов растеклось, что мы, если не с удовольствием, то очень спокойно переместили одеяла из-под струек дождевых и продолжили спать. А утром даже не почувствовали недосыпа, а сколько спали то? Вот ОНА – ПРИРОДА! Когда мы ехали к Кумушкану, меня поразил вид этих мест. Будто с полотен любимых импрессионистов сошли. Но какое Фонтенбло может сравниться с местными полями, небом? Хотя Ван Гог, как будто был здесь, когда рисовал свои будущие многомиллионные шедевры. Я хотел сфотографировать, но … это вечное «ПОТОМ»! А потом был вечер, и было пасмурное утро.… Хорошо хоть перед самым отъездом тучи разошлись, и у меня всё-таки появилась возможность сфотографировать эти чудесные места. А ещё, пока все спали, я из родника притащил родниковой воды (баклажек 20), и сходил к дому отдыха «Кумушкан». Недалеко, километра два-три. Так что к обеду успел. Перед самым отъездом забежал к Хусану, попрощался с ним и с его друзьями. Вот и прощаюсь с горами. Чудесными, волшебными, самыми красивыми на свете! Боюсь, не свидеться нам больше. Но радостно оттого, что они у меня были.
А на обратном пути мы фотографировали не только «вангоговские пейзажи, но и древние Пскентские ворота, Чирчик, ужасно обмелевший, фантастическую станцию в горах Кумышкана и многое-многое другое. Спасибо, братья, за эту поездку!!!
P.S.
По приезду в Ташкент, мы (Хусан, Камилла, Наиля и я) поехали на Каракамыш. Перед этим заезжали за лепёшками и клубникой на базар, за мясом и колбасой в магазин с огромным аквариумом, в котором золотые рыбки плавают. Вечер был изумителен. Ночевал я у Хусана на Каракамыше. Спал, впервые за долгие годы, на балконе. Прохладно, но хорошо! Пока мы ездили,кошка, хозяйка этой квартиры, родила четырёх котят. Я их сфотографировал. Мы проговорили с Хусаном допоздна. Он рассказал о том, что занимается массажем. Даже диплом показал. Рассказал о поездке в Бельгию к Лоле. Как там помог пожилому соседу (за несколько сеансов избавил того от боли в спине). Констатировал, кстати, что и я мог бы быть массажистом, ладони, де, тёплые, добро исходит. Хм. Ну я и сочинил:
Мои ладони отдают ТЕПЛОМ!
Здоровьем и удачей, тоже, значит.
Не нужен массажистов нам диплом,
Сказал вчера мне это брат Хусанчик.
Не бойся, дар ОТТУДА нам оплачен.

Не пить с тобой, конечно, нам амброзий.
Но знай, ташкентское ярило
Чтоб сердце не застыло на морозе,
Чтобы душа не спала в коматозе,
Весь жар тебе, братишка, подарило.

утром я двинулся домой, на Сергели.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПРОЩАЙ, ТАШКЕНТ
Обратный путь был не менее нервным в свои первые часы, чем и в Ташкент из Москвы. Не знаю, сознательно, нет ли работники узбекской железной дороги создают неразбериху и ажиотаж. Но, опять же, в глубокую позднятину отправлялся наш поезд в Московию. Я на дорогу даже стопку с родными не принял, дабы не искушать судьбу (а вдруг прицепятся, мол, пьяный – и в поезд не пустят). Зашёл в здание вокзала один, наскоро попрощавшись с родными: провожающих не пускали. Нашёл быстро свой вагон, прошёл на место: ба! Постель заправлена! Везде уют и сервис! Не верите? И правильно делаете! Потому что через 15 минут после того, как мы тронулись, всё это велели снять и спать первые три часа пришлось, сидя на голых полках в ожидании окончания таможенного досмотра. Но вот всё-таки Ташкент позади. Келес, Сары-Агач. Входят казахские таможенники. Шмон. Чуть не до трусов. У соседа, бывшего альпиниста, имеющего за спиной десять (!!!!) семитысячников (один даже зимой покорял), перерыли всё вверх дном. Ничего не находят. Ушли с шуточками, мол, то, что не нашли – не ваша заслуга, а наша недоработка. Но поезд поехал! Поехал!!! В паспорте печати проставлены, наконец-то можно перевести дух. Соседи по купе: Алибек едет на заработки. Ему лет сорок. Женщина едет к мужу. Лет поболе. Или выглядит так. Не понял. И Евгений Иванович Иванов – тот самый альпинист. Много интересного рассказал о своих восхождениях и вообще альпинистских историй. О гибели лучших альпинистов Советского Союза, которых сбросили на парашютах на Памир. О запретной зоне, находящейся на высоте более шести тысяч метров над уровнем моря, на территории между Киргизией и Китаем, но считающейся российской. Много. Много интересного. Напоследок, казахский пограничник пытался выдоить из нас денюжку (на чай, от души, как он выразился). Дал только Алибек. Пять тысяч Сум. У меня так было здорово запрятано, что я только в Мурманске их нашёл. А Евгений не дал из принципа. Пригрозил страж границы оставить без печатей наши с ним паспорта, да всё сделал, как надо. Так-то. Пока ехали, пили чай, рассказывали о себе, делились впечатлениями, я фотографировал. Так и прикатили в Москву. По расписанию, между прочим. А степь казахская, её ширь и красоте меня проняли. А я думал, что лучше гор, действительно, могут быть только горы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. МОСКВА-КОЛЬЧУГИНО. У ГУГИ.
Москва, привыкшая к шоу, слезам и даже, наверное, к взрывам и смертям, встречает гостей своих равнодушно и безучастно. А что есть хуже равнодушия? А что есть лучше радушия? Я созвонился с Наташей Климовой, нашей Козочкой, единственной одноклассницей, с которой смог встретиться за шесть последних лет. Вскоре я уже был у неё, ел настоящий узбекский лагман, и мы говорили, говорили, говорили.… А я смотрел на эту женину, над которой не властны годы, тяготы московской жизни, какие-то неурядицы. Как же мы любим, тебя, Козочка ты наша. Всё это я попытался передать взглядом, ибо словами такое не скажешь. Все ребята: Куликов и Чернолуцкий, Веневцев и Шамшиев, Русаков и Гущин, все, слышишь, все тебе желают СЧАСТЬЯ!!!!!!!!

КОЗОЧКЕ

По глупости, по младости иль как,
Тебе желал я доли королевской.
Откуда же я знал тогда, дурак,
Что нет прекрасней доли ЖЕНСКОЙ.

Желал тебе без бед, обид и слез
Идти, от счастья опьянев.
Знай, и с седою прядкою волос
Ты в сотни раз прекрасней королев*

*королев красоты

Надо ли говорить, что вечер, просто прогулка по окрестностям Янтарного» микрорайона, были для меня сказочным подарком. А место, действительно, сказочное: близкий хвойный лес делает гадость, идущую от МКАД, бессильной. Добрые, отзывчивые люди вокруг, словно и не Москва…
Утром Настенька, дочка Наташи, и её жених отвезли меня на Щёлковский автовокзал. Помните у Визбора: «Мне до Щёлковской в метро, а от Щёлковской автобус, а в авоське полкило овощных консервов «глобус»…
Вот я и к Володьке еду. Володя Гущин, Гуга, одноклассник мой с третьего класса, как и Наташа. Это после землетрясения в 1966 году многие уехали из Ташкента, и классы объединили. Я за Вовкой попёрся на «Текстильщик» в футбол играть учиться. Но какой из меня футболист. А Володька классно играл. Потом с семьёй перебрался в Москву. Проезжая через этот город, я всегда заезжал к нему, Любаше, Андрею и Наташе. Они всегда были гостеприимны, радушны и приветливы. Много воды утекло с тех школьных лет, но, слава Богу, дружба сохранилась. И переросла в настоящую мужскую дружбу и дружбу семьями. Три часа пути пролетели за разговором с попутчицей, чтением книги, созерцанием красот российского ландшафта: полей, озёр, леса….
Вот и Кольчугино, знакомый городок по прошлым приездам. Но летом я здесь ещё не бывал. Красивый, слов нет. С автовокзала беру такси и за 120 рублей доезжаю до деревни Беречино, где уже несколько лет живут мои друзья. Выхожу из такси, где же 89-й дом? О, мужик какой-то. Пойду, спрошу. «Скажите, где тут 89-й дом?» «Ты, чё, Серёга, ослеп что ли? Ты ж перед ним и стоишь!» Боже! Гуга! Мы обнялись. Два старых больных пня. Оба узнали, что такое инфаркт и инсульт. Вовка даже дважды. Оба, подозреваю, не лучшим образом выглядим ныне, но что болезни и прожитые годы, если мой друг – вот он! Также хитро улыбается, такой же пегий, как и тысячу лет назад Пить Володьке вообще нельзя, поэтому ташкентский коньяк убирается в сервант, а мы. Поев борща и напившись чая, идее осматривать владения графьёв Гущиных. Сколько цветов на участке. В основном тюльпаны. Собак, как всегда много. Когда-то Люба и Володя разводили «кавказцев». Но после смерти сына Андрея руки сами опустились. И теперь они подкармливают брошенных другими собак. Рассказываю, что в Ташкенте я так и не смог поесть в корейском ресторане собачатины, ну, не сложилось. Зато сложились строчки:
Я вчера сожрал Дружка, однако.
Извини за всё меня, собака.
И теперь всю жизнь я буду гавкать…
Может съесть кота, чтоб мявкать?

Над стишком посмеялись. А над тем, что собак едят, Люба повздыхала. Показывает на милых щеночков и говорит: «Ну, как таких есть?» Время летит у друзей стремительно. А ведь надо ещё на кладбище побывать. Володя далеко не может ходить, у Любаши - давление, поэтому на могилу к Андрею идём вдвоём с Наташей. Могила ухожена, вся в цветах. Умер молодым парнем. Врачебная ошибка. В деревнях это часто бывает. Посидели. Помянули. На обратном пути спустились к озеру. Даже водопад свой есть. Красиво кругом. Ляпота. На ночёвку, как не уговаривали друзья, не остался, так как спешил в Петродворец на открытие фонтанов. В 17-00 должен подойти автобус, который довезёт меня до Кольчугино. Успел скинуть на компьютер Наталье ташкентские фотографии. Ну вот и прощаться пора. Будьте счастливы, друзья! Мы встретимся! Мы обязательно встретимся. Так кричал Д’Артаньян своим друзьям. Я тоже так своим говорю. Наташа неожиданно решает ехать до города со мной. Едем. Через десять минут мы вновь на автовокзале. Вскоре подошёл автобус «Кольчугино – Москва». Прощаюсь с Наташей. Чмок в щёчку. Пока. Три часа уже неутомительной езды и мы в Москве. Автобус остановил напротив дома Наташи. Повезло. Через пять минут я у неё. Сборы недолгие. Ничего не забыл? Что ж, живи и будь счастлива, ДОРОГОЙ МОЙ ЧЕЛОВЕК!

 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЭРМИТАЖ. ПЕТРОДВОРЕЦ. ОТКРЫТИЕ ФОНТАНОВ.
 И опять на метро. Подземный змей довозит меня до станции Комсомольской. Время. Много его или мало? На Ленинградский вокзал. К кассам дальнего следования. А билетиков-то нет. Ни фига себе. Столько поездов на Питера и нет одного единственного места? Бог с ним, с купейным, готов хотя бы в общем. Нет, одно местечко нашлось-таки. В дополнительном поезде. Знаем мы эти дополнительные поезда, собранные из тряпья, ржавья, хламья. Сколько?! Сколько этот поезд идёт до Питера? 12 часов??!! Вы не ошиблись, голубушка? Сейчас грузовые столько не ходят! Как это «не хотите – не берите». Хотим. Берём. О, даже купейный. Ладно, хоть отосплюсь впрок. Хотя знаю, что впрок ничего не бывает на пользу: ни еда, ни сон, ни.… А вот то, что отправление в два ночи, это «не есть хорошо». Что ж, подождем. Тем более осталась-то два с половиной часа до посадки. Где наша книжка-выручалка: «Неподсуден» Шемшученко? Пытаюсь что-то выучить наизусть. Не получается. Вот так до часа ночи. А потом пригласили на посадку, проверка билетов, заправка постели, чай и в сон. Проспал почти десять часов. До Питера осталось всего ничего. Туалет, мытьё, чистка зубов, кофе с чёрным перцем.… И я готов к новому путешествию. Вот и московский вокзал. Я, покупая билеты в Москве до Питера, рассчитывал, что поезд на Ладожский вокзал прибывает. И собирался вещи оставить в камере хранения. Если бы было в запасе хотя бы пара часов, я бы с Московского добрался до Ладожского и так бы и сделал. Но поезд пришёл в третьем часу дня, и я помчался в Эрмитаж с вещами, чтобы и насладиться творениями мастеров насладиться и к восемнадцати приехать в Детское Село к Леденёвым. Попутчик, поскольку я в Москве потерял мобильник, передал Виктору СМС о том, что я приеду не раньше семнадцати, по своему телефону. И вот я опять в Эрмитаже, в залах импрессионистов и голландцев, в зале, где экспонируется после нескольких лет реставрации картина Дега «Прогулка на площади согласия» (название может быть неточным). В рыцарский зал, оттуда как-то забрёл на уникальную выставку из Японии. И опять часы пролетели, а я очнулся слишком поздно. Бежать! Бежать отсюда. Но успеваю приобрести копию «Портрета Актрисы Жанны Салаж» Ренуара, на Дворцовой Набережной сделать несколько фото и… по Невскому, в метро, до Купчино, оттуда на маршрутку №436 до Детского Села. Ну и пробки. Уф-ф-ф. Конечно, я опоздал к назначенному часу. И понимаю, что дом Виктора сам не найду, адрес-то не записывал. Опять обращаюсь за помощью. На этот раз это двое молодых людей. Они вникают в мою проблему и дают свой телефон. Звоню. Виктор отвечает. Спрашиваю адрес. «Ты с вещами?» - «Да».- «Стой, я сейчас подъеду». Потом выяснится, что он меня прождал почти час и уехал лишь минут за пять до моего звонка. А дома мы будем делиться новостями, впечатлениями, планами. Время будет бежать быстро, как оно всегда бежит, когда тебе хорошо. За бутылочкой коньяка, насыщаясь прекрасным ужином, приготовленным заботливой и многорукой Ларисой (потому что она тысячу дел переделала пока мы сидели, но, вроде бы и с нами), мы будем говорить, вспоминать, общаться. Ведь правду сказал тот школьник из фильма «Доживём до понедельника»: «Счастье – это, когда тебя понимают»…
А утром вдвоём (Лариса приболела) мы едем в Петродворец на открытие фонтанов. Вот так сбываются мечты. Сто раз всё могло рухнуть, и я так никогда и не побывал бы на открытии, этом замечательном празднике. Приехали рано. В десятом часу. Спокойно взяли билеты, прошли турникеты и отправились по парку гулять. До начала торжественной части ещё больше двух часов. Но мы приземлились у ограждения, не очень далеко от сцены. И всё же не выдержали ожидания, пошли ещё гулять. Сходили в царскую часовню, к морю, вдоль каналов побродили. А народ прибывал и прибывал. Пора бы определяться с местом стоянки. Не тут-то было. Куда бы мы ни протискивались, сцены не видно – только спины людей. Лишь в последний момент, перед самым началом концерта нашлось нормальное место у киоска с сувенирами, откуда видно сцену. Я к тому же увидел пластмассовое ведро, в котором лежал мусор в пакете. Не высыплется. И перевернул ведро вверх дном. Встав на него, получил великолепный обзор. Время от времени я сходил с пьедестала, давая возможность посмотреть выступление артистов другим людям. Хотя и мешали киношники нормальному стопроцентному обзору, да «курилки»(чаще всего женского полу), да охранник ибн сикъюрити ликом, напоминающий сфинкса, возле которого и стоял, как скала, но удовольствие мы всё же получили огромное. Танцевальные детские коллективы сменялись подростковыми. Подростковые – молодёжными. А те уже профессиональными танцорами певцами из Маринки. Чиновники выступали кратко. И это хорошо. Вот, наконец, «золотой ключик» вынесли из подвалов кощеевых, дали хорошему «дяденьке Карло», и тот открыл краник. Вода сначала тоненькой струйкой засвиркала, постепенно набирая силу. И вот уже во всю мощь фонтаны забили из всех скульптур. Грянул салют, фейерверки в небо взвились! Но действие не закончилось. Через некоторое время будет концерт, на который мы с Виктором не останемся: мой поезд №22 уйдёт в 17-20 строго по расписанию, и меня ждать не будет. Когда мы выбирались из телесной массы, поняли, что правильно поступили, приехав заранее. В кассах за билетами вилась километровая очередь. А мы уезжаем. Слегка поплутав, по улицам, вырываемся на шоссе и прямиком к ближайшей станции метро. Виктор провожает до самого вагона. Прощаемся. Спасибо, Виктор! Привет и благодарность за всё Ларисе. До скорой встречи!!!
Дальше – по накатанной: метро, вокзал, посадка, проверка билетов, чай, кофе, лёгкий ужин, сборник стихов Шема, гляделки в окно.… Домой! Домой! Домой!!!