День второй из книги только семь

Сэйн проснулся очень рано. Запах фэры не успел разбудить своими сладостными нотками, – растение ещё спало, утопая в грёзах и мечтах о своём вечном Заруме.
За пределами комнат было тихо. Зея дышала густотой своей зелени. Её мягкий свежий запах бодрил, настраивая на рабочий лад.
Сэйн встал и подошел к окну. Великий Ваахр был как всегда ал. Ещё несколько фон, и Зарум, властелин Небес, взойдёт на свой трон. Появятся новые цвета, новые краски, вновь всё обретёт жизнь, всё проснётся.
Малиново-розовые облака, словно распущенное неведомым пастухом стадо, разбрелись по небосклону.
Сэйн смотрел на повторяющуюся картину мира, не думая о том, что ждёт его за этой реальностью.
Светило медленно показало свой плазменный край. Столько энергии, питавшей всю Зею и соседние земли, силы, способной разрушить в этом мире всё и всё воссоздать, света, согревающего тьму! И каждый его бег – новая жизнь! Новая смерть! Новая надежда!

– Знаешь, Сэйн, – хихикнула она, – ты до жути смешной! Смешной и… и ваааажный такой! – протянула Лэйола.
Она сидела перед ним. Как всегда свободно и открыто вела себя в свои 13 сэй. Её золотистые кудряшки, не убранные как обычно в хвост, доходили до пояса. Яркие карие глазки светились и смеялись. Маленький носик и кожа над щеками были усыпаны рыжими хлопьями, будто пыльцою цветка, делая акцент на белоснежную кожу. Тонкие руки обхватили колени. Вся она была простая. Простая и близкая.
– Такого не бывает! Зея пуста, – говорила она, – кроме нас на ней никого! Если я никого не вижу, значит, – никого и нет. – Прищурясь, с недоверием смотрела она на него. – Всё это сказки!
– Ничего не сказки! – буркнул обиженно Сэйн. – Я всё знаю! Я докажу, что мы не одни на Зее! Я ИХ видел!
– «Видел»?! – девочка залилась звонким смехом. – «ИХ» - это кого? Тараканов, что ли?
Сэйн был зол! Никогда он не позволял девчонкам смеяться над собой! Тем более – Лэойе! Ведь она же друг!
Яростно вскочил на ноги. Он хотел провалиться сквозь землю! Злость и ненависть, предательство и стыд грызли его.
– Зря я тебе сказал! Глупая ты! Ничего не понимаешь! Уфф! – махнул со злостью и обидой на неё Сэйн и, повернувшись к Лэойе спиной, зашагал прочь.
Он пошёл быстрым шагом, шаркая по влажной траве босыми ногами. Руки, убранные в карманы, срослись в кулаки. В горле застыла невысказанная обида.
– Доверился, как кево… а она… Ей бы ляльки за волосы таскать! Ненавижу!
– Сэйн, постой! – послышалось сзади. Сердце ушло в пятки. Нет, он не испугался, это не страх. Он слишком хорошо знал, ЧТО ЭТО.
Прибавил шагу. Не хотел бы показываться с глазами, полными слёз. Только не ей… Вытащив руки из карманов, он бросился бежать.
В свои 14 он бегал на редкость быстро. Мало кому удавалось его догнать. Он был подобен спортсменам, пробегающим ВЕЛИКИЙ ПУТЬ, и в данную фон был благодарен Заруму за свой дар. Он убежит от неё, и Лэйоя не узнает его тайны…
Ноги неслись сами по себе. Давно уже растаяли окрики Лэйои, а он всё бежал и бежал, стараясь раствориться в воздухе. Он бежал не от неё – от себя.
Сэйн проносился словно ветер мимо высоких темных лесов, растянутых на многие платы, мимо светлых полян с прекрасными разноцветными травами и цветами. Его тело рвалось туда, где никто не подумает его искать, где он – хозяин мира, владыка вселенной.
– Вот и я! – сказал он горе, вставшей на его пути. Из семи гор, находящихся окрест, именно эта всегда влекла его. Он часто оставался с ней наедине, доверяя свои важные детские секреты. Он знал, что она живая. Он чувствовал, что внутри скрыта её душа. – Здравствуй, Конгна! Я снова пришёл к тебе…
Тонкая вибрация коснулась тела. Это Гора говорила с ним. В этой вибрации было столько смысла, сколько ни один кево не сможет передать словами. И радость, и любовь, и печаль. Чувства матери к своему родившемуся чаду.
Спросив дозволения, Сэйн стал взбираться наверх, к вершине. Каменный монолит, мощный, грозный, обросший ласковой травою и дивными цветами, семена которых принес ветер с дальних равнин, никогда не внушал страха. Только любовь, только почёт, только доверие.
Поднимаясь наверх, он чувствовал каждую травинку, каждый камушек горы. И всё любил. Наверное, так же, как всё на Конгне любило его!
– Нет, Конгна, она меня не любит!
«А ты её? – спросила Гора, коснувшись его сердца.
– А я…
«Ты хотел быть рядом с ней?»
«Ну и что? – переходя на язык горы, отвечал Сэйн, – она глупая. Она ничего не понимает в цэи, сопатралке и матэйно!»
«Любви не нужны слова. Что такого, что девочка не понимает того, что ты рассказываешь ей? Это для тебя они просты и привычны. А каково ей?»
«Это же моя жизнь! Я уже двое сэй тружусь на благо Цэи и Пра. Я знаю все законы Дворка и Газк. Я рассказываю ей, как устроены атомы, квадцы, штови, а ей – что трава на ветру!»
«Ей не нужно знать то, что знаешь ты. Ты умён и молод. Способен на многое. Это всё. Всё…и ничего. Ты не видишь своего сердца. Но я открою тебе, мой мальчик, – ты уже готов по-настоящему любить. Ненависть и любовь – это одно и то же! Единство в противоположности. То, что дает сил, то, что отнимает разум. Прими её такой, какая есть. Я знаю любовь. Это – любовь!».
«Но ты не знаешь её!»
«Я – знаю! – ласково ответила Гора. – Я видела её в твоём сердце, а оно, мой мальчик, никогда не обманет!»

Вот и вершина – узкое плато. Место Сэйна. Мальчик скрестил ноги и плавно опустился на землю.
– По крайней мере Лэйоя знает, что я приду к ней. И ты, видимо, тоже…
Он знал, что для эмоций нет слов. Их можно только ощутить. И Гора ощутила. Сэйн не ждал ответа, но он прозвучал:
«Милый мой мальчик, я уже забыла тысячи сэй, проведенных на Зее. Так давно это было. Я позабыла многих, пробегающих мимо. Но тебя, мой  драгоценный, не забуду никогда. Только ты говорил со мною. Только ты спасаешь меня от одиночества».

Сэйн молчал. Вибрации грели его чистое сердце  и нашёптывали всё новые и новые слова. И когда гора замолчала, он посмотрел на Ваахра.
Алый купол кое-где был прокусан красно-бурыми змеями облаков. Мягкое небо, тёплое, вечное, дающее благо Заруму, плывущему по его телесам, оно знало правду. Сам Зарум, идущий туда, где сливаются воедино алый Ваахр и зелено-сизая Зея, был началом, он знал основы. И знал Сэйна, молящегося ему.
«Красиво, правда?! – спросила Конгна. – Но глаза кево не ведают всего, что происходит сейчас на Небесах. Я чувствую, ты можешь постичь это!
– Да! – не отрываясь от заката прошептал Сэйн. – Я изменю мир, Конгна! То, что ты дала мне, позволит нам узнать душу Зеи!
«Но будь осторожен! Знания могут и созидать, и разрушать! Только сила может удержать равновесие. А ты – сильный. Позволь сердцу вести тебя».
«Я, кажется, знаю эту силу!»
В голове рождался план, как соединить знания Горы и кево.
Магма Зарума всё так же кормила мир. Зея плыла в Великом Косме. И только Конгна и Сэйн знали: теперь всё будет иначе!

– Теперь все будет иначе! – сказал повзрослевший Сэйн. Всё то же небо и Зарум пылали перед ним. Будто и не было меж ним прежним и этим Сэйном столько сэй. Будто вчера любил он златовласую Лэйою. Будто вчера только зародилась мечта изменить мир.
– Что ж, Конгна. Время пришло…

***

– Мэдом, ты не можешь так поступить. – Ровным голосом произнёс Лому. Стены Раолы, казалось, вторили ему, отражая вибрации голоса о цепсон. – Арум не сможет стать высшим: он не принадлежит к ним по рождению.
Его взгляд, ещё мгновение назад обращенный в никуда, скользнул по Главному Хранителю. Синие до черноты одежды, сшитые разноцветными нитями в узоры, возвещающие о знатности и Роде, ни на миг не шелохнулись.
– Даже твоё влияние и первенство в Совете не сыграют роли.
Главный Хранитель был само спокойствие. Фраза же, произнесённая им, повергла Хранителя Бренности в оцепенение:
– Когда-то, Лому, все законы нарушаются…
– Но не самим законодателем! – Прогремел тот в ответ. Он не отступал. Повелитель Зеи по крови и призванию, знающий все законы бренного мира, не мог ни защищать их. Данная при посвящении в Дуэхву клятва призывала действовать только на благо Церина. Она не могла заставить, но души настолько проникались ею, что становилась сама душой, препятствующей сопротивление. Лому, стоя перед Наивысшим, не мог поверить, что тот каким-то образом обошёл клятву. Этого не могло быть! Но, может, заключил другую? Но с кем? Нет, нет! Это невозможно, ведь он же не…
– Лому, каждый из нас знает своё дело. Каждому дана особая власть. – Что-то настораживало в нём. Что-то было не им, не Мэдомом… – Сама Бренность лежит у твоих ног, но ты не смеешь преступать Закон, воспользоваться Дарами, – править землями семьи Зарума! Иначе ты сгоришь, опаляемый огнём клятвопреступления! Как и я, Лому, как и я!
Лому узнал своего старого друга. Нет, Мэдома не захватил кристалл, не дал ему абсолютной власти. Он вспомнил секрет хранителей, как 810 сэй назад нечто подобное случилось с Главным Хранителем Саэндром. Произошло что-то ужасное, неизвестное даже Дуэхве. И только Хранители Бренности из поколения в поколение передавали своим ученикам эту страшную тайну. И вот Мэдом. Друг…
Лому пытался взять себя в руки, но волнение жгло его умиротворённую доселе душу. Что-то неведомое творится в Храме. И, возможно, только он способен найти ответ, выход.
– Что сказал Источник, Мэдом? Ведь ты же спрашивал Его?
– Это был ответ… и не ответ вовсе…– Тело Наивысшего засветилось. Его синие глаза, казалось, превращались в сам Косм.
– Но ты сказал, что Церин…
– Да, да. Я сказал, что Камень согласен.
«Он лукавит?!» – Вырвались виз души Лому. Ведь хранители не могут лгать.
Мэдом поймал взгляд Лому. Будто выплывая из небытия, возвращаясь на Зею, он вдруг сказал:
– Ты сейчас думаешь, что я лгал Дуэхве. Я прочитал это в твоих глазах. Но это не так. Да, это не было похоже на ответ, какой мы привыкли получить от Источника. Что-то произошло. И я будто вечность был Им, а Он был мной. Он был согласен со мной, я знаю. И знал я, что Он – это я, а я – это Он! Бездна меж нами исчезла. И я знал, что Он согласен.
Сейчас лицо Главного Хранителя выражало радость малыша, которому дали конфетку. Но сквозь это счастье читалось одиночество и жгучее чувство обиды. А Лому думал, неужели всё повторяется…
– Когда это произошло? – Спросил он.
– Тебя что-то беспокоит? – Не понимая причины вопроса, спросил Мэдом. Он сейчас был далёк от реальности ДУЭХВЫ.
– Как давно ты был слит с Церином? – «Поверь, это очень важно для тебя» – по-дружески просил про себя Лому.
– Вчера. Перед созывом Совета. Без разрешения Источника я не стал бы вас беспокоить.
– Мэдом, произошло ли что-то странное во время вашего слияния?
– Если ты считаешь, что это было обычное дело, –  то нет. К чему ты клонишь? – Брови Главного Хранителя сдвинулись. Мэдом перешёл в нападение. – Я не сошёл с ума, не нарушил Закона. Я не лгал и не злорадствовал! Я ценю Закон! Я – сам Закон! – Гром его голоса пробивал насквозь.
– Взгляни на себя – ты говоришь как повелитель! О, Великий Зарум! Что с тобой, Мэдом? Я не подчиняюсь твоей воли. Пока молчит Церин. – Повернувшись к нему спиной, Лому прошептал с сожалением:
– Боюсь, ты и есть Церин…
Главный Хранитель не понимал, что произошло. Отводя взгляд от собеседника, он уже без власти в голосе произнёс:
–  Я не собирался отдавать приказы. Я хотел спросить тебя кое о чём.
Лому ждал.
–  Тебе известны все Законы Вселенной. Законы Лому – тем более. И я хотел бы спросить тебя, есть ли способ возвести Арума? Он со среднего уровня.
Лому напрягся. Такого ещё в его истории не было.
– Он не является высшим по рождению. Другие варианты исключены.
– Возможно Дуэхва…
– Я понял, куда ты клонишь, Наивысший. Но ДУЭХВА вот уже 600 сэй не создаёт законы. Всё, что необходимо для порядка, уже создано. Это и зовётся Законом. Если мы создадим новые, противоречащие законам Предков, мы нарушим Закон.
– Должны быть лазейки…
– Вряд ли. Древние были мудрее нас, они всё просчитали наперёд.
– А ты посмотри! – Голос вновь наполнился властью. – Мне нужно знать всё сегодня же! Иначе всё не имеет смысла!
Лому сделал вид, что повиновался. Ему казалось, что Мэдом придумал страшный план, который хотелось разрушить, сорвать замыслы. Лому чувствовал, что нужно поддаться. Иначе он не узнает, в чём дело.
–  Непротивление закону, Лому…
–  Именно так…
– Ты же знаешь, я не могу преступить Закон. Доверяй мне. Я знаю, что делаю.
«Одному Заруму известно, –  удаляясь из Раолы, говорил себе Лому, – ведаем ли мы то, что творим».

***
Сэйн никогда не вспоминал о случившимся, чтобы не лить слёз, чтобы не тосковать. Но сегодня был особый день.
Десять сэй назад его родители погибли в чудовищной катастрофе, которая унесла жизни ещё несколько сот кево. И, хотя на Зее принято праздновать уход родных, Сэйн грустил. Да, он знал, что они ещё встретятся: в иных мирах, на иных землях, возможно, на иных пространствах. Но такими, какие они были, не увидятся никогда. Это его печалило. Жгло. Раз в один сэй о думал об этом. Думал, и верил, что всё будет лучше в следующий раз. Что их разум сможет найти друг друга и снова подарить любовь, наполнив ею жизнь.

Маленький Сэйн мало видел своих родителей. Они постоянно пропадали в Храме. Оба со среднего уровня, трудились на благо Лому. Он всей глубиной своего маленького сердца любил их. Когда они оба возвращались на медном Заруме в ворту, он встречал их песнями и радостными воплями. Дед, конечно, проводил с ним много времени. Они гуляли по холм и горам, собирали травы и овощи на равнинах плодородия. Дед поучал его с ранних лет. Но все его мысли были о них.
Мама любила после возвращения сажать его на ложе рядом с собой, класть его голову на свои колени и петь колыбельную. Она гладила его по волнистым белым волосам, обещала рассказами о героях и предках вечную жизнь, правильную, без ошибок кево, без разлук их душ. Он слушал и замирал от прикосновений. Её руки касались самих струн души. Ему желалось, чтобы это было вечно. Мама. Тишина и любовь его сердца – то, что он чувствовал рядом с нею. Она всегда успокаивала его, всегда была ласкова и добра. Впрочем, качества эти она получила от своего отца, который одаривал Сэйна своей добротой и знаниями.
Отца он любил по-особому. Высокий, спортивный, темноволосый, он всегда был в глазах Сэйна воплощением мужества и геройства. Про него ходили только добрые разговоры, его ставили в пример другим. Он был настоящим героем детских баек. Однажды он спас маленькую девочку, падающую с горы, где они отдыхали семьей. Он не пожалел своих сил и жизни, бросился к поскользнувшемуся ребёнку и буквально поймал её на лету. Мальчишки его поселения стали рассказывать, будто тот словно летучий мвуз парил над горами. И если бы не этот дар, придумывали они, он не смог бы совершить того, что совершил. Сэйн не хотел опровергать эти слухи, вскоре он и сам поверил в них! Папа – герой! Мечта любого мальчишки.
После возвращения отец тоже любил проводить тоно с малышом. Он сажал его на колено, смотрел пристально не улыбаясь на мальчика и серьёзно вопрошал: «Что хорошего ты сегодня сделал?»
Сэйн всегда готовился к этому разговору. Он репетировал много раз, прежде чем высказать отцу все свои дела. Но он никогда не привирал. Отец, казалось, всегда знал, когда Сэйн пытался его обмануть. Хотя обманом трудно назвать детские фантазии. Возможно, кто-то и привирал. Но не Сэйн. Слишком уж он дорожил дружбой и доверием отца. Да и дед учил всегда быть честным.
Отец после такой беседы трепал его вьющиеся светлые волосы, поздравлял с тем, что сегодня мир стал светлее от его дел, хватал и, уже не скрывая радости и теплоты, подкидывал на мускулистые плечи и так они носились по ворте целый тис, пока мама не звала приступить к церемонии пищи.
Они были дружны. Часто бывали на природе. Дед любил вылазки в горы, родители поддерживали его в этом. Казалось, счастья не будет конца и края. Но этот край как раз таки и погубил их.
Родители обслуживали корабль Фэтт, редко отплывающий от Храма к другим землям. В их обязанности входило сопровождать копии свитков и плат, увозимые на другие земли семьи Зарума. Необходимо было передавать знания, накопленные за некоторые сэи, своим. Карфароны не могли пробиваться через гущу Косма. Кево не научились ещё передавать мгновенно информацию так далеко.
Корабль приготовился к взлёту с одежд Зеи. Он плыл от Храма к Точке Старта, как вдруг нечто полоснуло край корабля. Кево, бывшие на нём, стали задыхаться от запаха гари и нехватка анраха. Всем стало ясно, что корабль не спасти. Сигнал, посланный на землю, предупредил об опасности, но все, кто был на нём, поняли, что Зея может пострадать. Челноки наполнились свитками, некоторые молодые и почтенные кево сопровождали их. Остальные же не сумели спастись. Они увели Фэтт подальше от Зеи, но не смогли избежать столкновений с мелкими небесными телами. Корабль и все, кто были на борту, навсегда простились с Зеей.


***

  – Меня не интересует твоё мнение, – звенел глосс Мэдома. – Что всё идёт по правилам, я знаю. Я хочу убедиться в этом. Ты желаешь оставить меня в неведении?
Служитель Цэи побледнел. Ослушаться Самого…Казалось, это был Великий Ваахр! Глаза – как грозовые тучи, пускающие белые с синим огнём ветки молний. Вот-вот одна из них пронзит несчастного служителя.
 
– Что ты встал, как иссохший куст фэры? Ну?
– Дуэхва дала приказ не докладывать по пустякам. – еле выдавил служитель.
Мэдом был зол. Он чувствовал кипучую силу, которая могла испепелить, сжечь этого недостойного, снующего под его ногами червя! Чтобы не осталось и следа! Пепла! Даже духа!
– Я – ДУЭХВА! – кричали молнии, – Я – ДУЭХВА, ты слышишь?! Я приказываю – ты выполняешь! Я говорю умереть – ты умираешь!
Служитель стал белее белого полотна. Он только и слышал удары грома: «Я! Я! Я!». Не смея моргнуть, боясь распрощаться с Цэей, он ощущать каждый раз тем, что называл Главный Хранитель. Он не чувствовал ничего, кроме страха. Как сильна была властная сила Наивысшего!
– О, Великий Зарум! Я не слышу ответа!?
– Я готов…доложить тебе…о, Великий… – слова сами слетели с уст.
Мэдом будто проснулся. Будто не он только что отдавал приказы, будто не он только что говорил. Что это? Ведь он не имеет права повелевать. Только голос Церина указывал, что делать всем кево. Даже  Дуэхва не смела ему перечить. Каждый Хранитель – олицетворение порядка, гармонии, но не власти!
«Власти!» – промелькнуло в его голове… Он только что пожелал… власти?!
Что-то кольнуло в груди, что-то пыталось сказать, но Мэдом был слишком занят, чтобы слышать своё сердце.
– Ты будешь сопровождать меня, служитель, – совершенно спокойным голосом произнёс Мэдом. – Я хочу слышать обо всём, что произошло за последние дни. Как началось Становление Цэи? Мне известна суть процесса и совершенно не интересна. Мне важно, КАК происходит Становление. Я должен услышать из твоих уст всё, что было предпринято. Если нужно – покажи мне. Не нужно рассуждать. ПОКАЖИ! Как мне к тебе обращаться?
Парень явно осмелел. Услышав добродушие к себе и журчание голоса Главного Хранителя, он изрёк:
– Шаез, Наивысший. Мои предки принесли один из осколков Источника. – Улыбнулся довольный служитель.
– Итак?
– Всё началось с вчерашнего пробуждения Зарума, как только Ваахр впустил в свои объятья его колесницу. Началось Великое Движение. Надеюсь, ты не заметил этого, всё должно быть незаметно исполнено. Триста отобранных мастеров, – пел Шаез, – подготовили стены Храма к Становлению. Ни одного певра не пропущено! Всё, являющееся Храмом снаружи, отражает божественный свет Зарума. Теперь его свет доходит до самых дальних уголков Лому. Всё исполнено, как предписано, о, Великий! За семь дней цэи, впитавшейся в цепсон Храма, будет достаточно, чтобы активировать процесс. Атомы завуалируют Храм, создав защиту, передав Источнику заряд, необходимый для толчка пробуждения. Все, кто способен узреть Силу и Цэю, увидят это. Останется проверить створки Вершины. Когда Зарум даст толчок к Становлению, створки…
– Да, не продолжай. Я знаю. – Прервал Мэдом столь сладкий рассказ служителя. Тот и не знал, как Хранитель ждал его всю свою жизнь…– Это всё, что сделано?
– Нет, Наивысший! Хранитель Косма дал распоряжение, неизвестное ранее.
Мэдом напрягся. Впервые он слышит об этом.
– Четыре столба высотой 2,7 плат, скованные искусными мастерами из алгония, поставлены округ Храма. Чётко по сторонам света. Я слышал, как говорили Великие о том, что столбы соединят цэю Зарума. Через седьмой элемент шесть стихий попытаются вырваться на свободу. Им тягостно пребывать в телах смертных. Каждая сила будет перетягивать цэю на себя. Возобладает одно над всеми – нарушится равновесие. Четыре стороны света создают резонансный вакуум, не пускающий стихии наружу. Эта  «тюрьма» направит силы шести друг к другу. Они сольются через седьмого и, пройдя сквозь Источник, обогатят Зею.
– У тебя хорошая память, Шаез. – Задумчиво произнёс Мэдом и пошёл прочь.
Странные мысли лезли в голову, мешались и не давали сконцентрироваться на главном – что же сейчас? Что делать ему, Мэдому? Нужно было подумать… Остаться наедине… Или остаться с НИМ наедине…

Как всегда родная тишина приветствовала Мэдома. Зал был пуст. В эти фон дня, когда Зарум стоял в полудне, под страхом смерти запрещалось входить в Раолу. Сейчас Зарум влиял на Церин с тройной силой. Испепеление было неизбежно. Но не для Главного Хранителя.
Всё как обычно. Теплота Его вибраций, запах ионизированного воздуха, полумрак, скрывающий недостатки Раолы, показывающий величие Церина. Казалось, неведомые существа подпевали Ему, отражаясь, создавая неземные голоса. Хор был божественен. Сам Бог пел в нём! Вот Он – Само Величие! Безмерная Власть, требующая раболепия. Или только так кажется?
– Как хотел бы я стать тобою, Бог! – Шепнул Хранитель. В его глазах отражался космический свет Источника, выплывающий из самой сердцевины Камня. – Твои блики слепят меня, – это блики Власти и Могущества! Я чувствую стук Твоего сердца – он у меня в висках! Его вибрации выравнивают мои. Я тоже звеню тебе в такт. Я стою рядом и млею, как дитя целованное. Я заворожен тобой. Твой раб. Что ты хочешь? Что исполнить?
Всем существом жаждал он ответа. Он смотрел на Источник и ждал. Потому что знал: Камень ответит.
«Маадымм» – выдохнула пустота. Весь зал задрожал, словно все ветра Зеи ворвались внутрь Храма! Вибрации, настолько низкие, что кево не могли их слышать, пронзали тело Главного Хранителя. Будто во сне Мэдом все так же смотрел в сердце Камня. В глазах отражался свет Церина. Такой же синий, как цвет его глаз.
Медленно, но уверенно он подошел ближе. Черные одежды вспыхнули синевой. Пояс, расшитый по традициям рода металлом, цвета заходящего Зарума, будто горел живым огнём. И вдруг, всё, что было поверх Хранителя, вспыхнуло и сгорело! Но кожу не обожгло. Огонь не проходил сквозь неё. Волна эйфории покатилась по телу.
«Неопаляем» – родилось где-то внутри.
– Я внемлю твоей силе, Бог! Твоей власти надо мной! Что желаешь ты, чтобы я сделал?
Сам не ведая того, Мэдом поднял руки вверх, к Церину. Небывалая сила со свистом прошлась по Раоле и вошла в его тело. Он перестал быть собой! Ощутил бездну возможностей! Все мысли, витающие доселе в его голове, мгновенно испарились! Полная ясность! Полный контроль! Каждый атом тела, каждое биение сердца – в его власти!
– Что это? – Спросил он у Бога. Закрытые глаза видели всё, что происходило вокруг, даже больше: потоки нитями ласкали тело, проходили сквозь зал, сквозь стены; из глубины Источника нитями шло во все стороны нечто, питавшее себя цэей Ваахра, Зарума, всего, что источало жизнь!
«Этоо тоы» –  звучало отовсюду. Мэдом не знал, что ему делать в этом состоянии. Тонкие струны, пронизывающие его тело, мягкие вибрации, доносящие новый смысл до него переворачивали сознание, которое не пугалось. Училось быть.
–  Что – я?
«Тыыи всёоо» –  было в ответ– «Тыи всёо, чтоо видишь, – вибрации становились понятнее и чище. –  Всёо, что чуувствуууешь. Ты можешь быттть морем, разлитым меж берегами, можешь быть камнем в море. Можешь стать Зеей, парящей в бездне Косма, обогретой лучами Зарума. Можешь стать песчинкой, лежащей меж триллионов таких же. Можешь стать золой. Можешь жить вечно или мгновение. Ощущать бег фон и сэй или избавиться от их внимания. У тебя есть ВЫБОР.
– Я – это Ты?! – почти воскликнул Наивысший. – Я будто в твоём теле. Или ты в моём!?
«Ты прикоснулся ко мне. Но стать мною не смог…Ты не понял мою сущность. И это помешало тебе стать мной. Ты как цепсон Храма – он принимает мои вибрации, он близок к моему телу, но он не может стать мной. Он не понимает моей сути… Да и души нет у этого металла.
А Душа изначально чиста. Она прозрачнее любого кристалла Лому. Это дар Бога. Лучшее, что он мог подарить».
– ТЫ даришь души? – с ребяческим восторгом вопрошал Мэдом. Его глаза были закрыты. Тонкие вибрации то опускались, то поднимались по телу, руки покалывала необъятная Сила.
«Нет.  Я не так велик. Я только сын Бога».
– Но и ты – Бог!?
«Я не Бог… в моём осознание света Бога. Может, я стал им. Но только для твоего народа. Но, раз так, ты – Бог для всего иного, что есть на землях Зарума!»
– Что же выше…
«Да. Но вы называете его просто Богом. Я – не Он. И ты удивлён…
Несмотря на то, что меня никто не слышал, не воспринимают, как Живое, те вибрации и ощущения, которые ты сейчас испытываешь, – они всегда витали на Лому. Но я смог через некоторых из вас, «яснослышащих», «ясновидящих» передать знания, необходимые для вас. И для меня. Ваша цивилизация – это я. Муравейник, населённый моими созданиями. Каждый – доля меня. Благодаря мне, ты говоришь так, как говоришь, знаешь то, что знаешь. Ты ведь не думал до этого, правда, что это не ты, а я в тебе?
В древних легендах говорится обо всём этом, но кево утратили связь с тонким миром, и легенды теперь просто сказки.
Но ты не как все. Ты – одно из лучших творений Ваахра. Ты почти идеален. Ты – сама гармония. Способности твои растут. И они могут привести тебя к новому витку развития».
– Зачем тебе я? – Вдруг спросил Мэдом.
«Твоя Душа необычна. У неё есть особый дар. Дар усиливать изначальную мощь всех возможностей, данных телу».
– Значит…
«Да. Ты избран. Но не мной. Твоя Душа вечна. Она не перерождается и не умирает – она то спит, то просыпается. Она древнее Лому, древнее Океана Зеи».
– Я не совсем…
«Понимаешь?
Ты и не должен всего понимать. Но я расскажу тебе, у нас есть много фон. Твоя Душа всегда воплощается с дарами. Ты всегда занимал Высшие посты. Всегда был Главным. И не только на этой земле. Но я говорю тебе об этом уже в третий раз. Ты был Хранителем Саэндром, до этого бывшим Шанрном. Дважды твоя миссия возвеличивала тебя среди земель, и в третий раз будет так же. Я бы мог поведать тебе о тех временах и целях твоего прихода на Зею. Но завтра, мой Хранитель, на Совете Лому сам тебе расскажет твою историю. И 810, и 1620 сэй назад ты был таким же. Помни это.
Но Сэйн»…
– Сэйн?
«Сэйн… он должен начать нашу войну. А вступить в битву поможешь ему ты. Он откроет двери, так долго огораживающие вас от Всевышнего Бога. Пред вами откроется вся красота настоящего мира. Кево поднимутся на новую ступень развития».
–  Кто же он?
«Ключ, который откроет великую дверь. Но для того, чтобы стало так, необходимо, чтобы он стал хранителем».
– Но Дуэхва…
«Именно поэтому завтра будет заседать Совет. Лому откроет тебе знания прошлого. Он же найдёт, как возвести Сэйна. Я подскажу ему, где искать. Совет будет на твоей стороне. Всё будет по Закону».

Мэдом стоял под Источником. Казалось, всё это был сон. Но то, что он испытал, те силы, которые он приобрёл, говорили в нём. Он посмотрел на троны Хранителей. Каждый был достоин оказаться сейчас на его месте.
«Нет любви большей, чем любовь родителей к своему чаду», – подумал Мэдом. Он был и сметён, и счастлив. И рад, и взволнован. Захотелось рассказать всё самому дорогому кево в его жизни.
«И нет прекраснее любви мужчины и женщины».
Две любви разделяли сердце его на половинки. Они не соперничали друг с другом, но были столь непохожи, что не сплетаясь, умещались в его груди.
Через дааг он понял, что находится дома. Его ворта ждала, как нежная мать. Тёплое дуновение ветерка принесло запах Эо. Это было её любимое масло гамлона, ароматом которого дышала ворта целыми сутками. Мэдом подарил его Эо на Церемонию Их Единения. Торговец, странник из далеких областей Лому, тогда сказал ему, что это масло принесёт его возлюбленной счастье. Правда это или нет, но с тех пор Эо благоухала только им.
– Ты вернулся? – Услышал он нежный голос. – Я не слышала, как ты вошёл.
Эо подошла и обняла мужа, будто цветок, обнимающий росу. Изящная и незаметная, она всегда знала, как подойти и что сказать любимому.
– Я переместился. – Чуть устало прошептал Мэдом. Он поцеловал её в чуть вздёрнутый носик и вдохнул аромат кожи.
– Твоя сила растёт. – Ласково говорила Эо, гладя его по тёмным волосам. Ты уже можешь управлять ею. Это хорошо, аппи. – Казалось, она не удивлена новыми силами Мэдома. Будто знала и  ведала их всегда в нём. Возможно, она думала, что сила дана ему перед Становлением. Он же Наивысший. – Ты достоин этого дара.
– Я люблю тебя, Эо. – Глядя в её всё так же по-юношески яркие глаза, произнёс он. – Ты знаешь меня больше, чем я сам знаю. Но знаю точно, как сильна любовь моя. – Он взял её руки и прислонил к своей груди. – Оно бьётся для тебя. Я живу для тебя.
«Ты не знаешь  себе цены». – Шептали её глаза.
«Главное, меня ценишь ты». – Отвечали его.
«Ты всегда самый прекрасный юноша моего сердца».
«Ты вечно молода для меня».
Он поднял её на руки и понёс в спальню. Глаза, ни на миг не отрывая взгляда друг от друга, пылали страстью и любовью. Мир был потерян для двоих. Церин потерял свою власть, едва появилась Эо. Сердце пылало ярче Зарума на закате дня. Мэдом смотрел на любимую, а душа пела нежно:

Пусть глаза промолчат твои искренне,
Отчего лишь со мною меняются.
Пусть Душа твоя самая чистая
Тишиною Богов наслаждается.
Сколько, Эо, прекрасного кануло!?
И чрез фоны и сэи прожитые
Лишь одна исцеляла мне раны ты,
Окрыляя как бы Небожителя!