Скрипачка

    Был холодный день. Да-да, был холодный, дождливый, пасмурно-облачный июньский четверг, не несущий никакого подтекста своей датой. Остановка пустовала, никто не горел желанием выпрыгивать на улицу в объятия этой пакостной погоды, поэтому я был предоставлен самому себе. Стая голубей, нелепо навёрстывающая уже двенадцатый круг, огромная буфетчица в лучших традициях своей профессии, грозно глядящая на меня из-за гор булочек, инвалид, мелькающий своей оторванной рукой, просящий копейку на еду, которую, несомненно, сегодня же отберут алкаши из соседнего двора. Городская утопия, которая была бы вполне сносной, если бы не продолжала крутиться в глазах тридцать минут.
    Троллейбус, который уже начинал казаться сказочным, подкатил плавно и робко, будто извиняясь за своё опоздание. В салоне сидело несколько человек, совершенно неприметных. Я сел и принялся искать пищу для размышления в окне, не обращая внимания на то, что происходит.
    За секундную задержку между словами «Осторожно, двери закрываются» и осуществлением этой машинной угрозы в салон успели проскочить две девушки. Я бы не обратил на них особого внимания, если бы сзади у каждой не висел футляр для скрипки. Сообразив, где находится ближайшее музыкальное училище и сколько времени займёт туда доехать, я впился глазами в этот чудный дуэт.
    Сначала мне больше понравилась брюнетка. Аккуратно уложенные короткие тёмные кудри. Большие карие глаза, обрамлённые длинными ресницами. Пухлые губки, имеющие тот нежный розовый цвет, который в природе можно найти лишь на лепестках роз. На шее у неё болтался маленький, деревянный крестик, несущий в себе необъяснимую мистику, ибо он приковал моё внимание на добрых три минуты. Девушка была румяная и свежая, выбери я её внешность для книги, назвал бы банально: Роза. От второй же веяло некой болезненностью. Она стояла бледная, с тонкими русыми волосами, с выкрашенными в алый цвет губами, будто бы пыталась выделить хоть что-нибудь. Она была миниатюрная, худая и костлявая. Она вяла в тени своей подруги,  явно популярной в кругах потребителей женской красоты. Сначала я тоже не хотел замечать в ней ничего необычного, пока мне в глаза не попали её руки. Руки истинной скрипачки, с длинными тонкими пальцами, аккуратно подрезанными ноготками и изящными подвижными запястьями. Эти руки кричали о её прелести намного громче напомаженных губ, они обвивались вокруг перил, будто это чудесная нимфа, забравшая посох у Гермеса, она поправляла капризную прядь волос, будто бы дитя Афин играет с облаками. И тогда я посмотрел в её глаза. Два чудных изумруда, работа ювелира-мастера, гения своего дела, который не видел солнечного света сотню лет, дабы узреть его истинную красоту и передать её в двух камнях. За несколько божественных секунд она превратилась в богиню, которая затмила эту банальную розу, которая была бы музой великих художников, которая смотрела сейчас прямо на меня, мелькая смущением и замешательством в своих волшебных глазах.
    Я улыбнулся. Несколько секунд игнорируя болтовню своей подружки о ля-минорах и диезах, она глядела на меня, уголки её губ чуть-чуть потянулись вверх. А потом Роза потянула её за рукав куртки и вытащила из троллейбуса. Двери быстро захлопнулись, и девушки всего за пару мгновений исчезли. Минута лёгкого и нечаянного вдохновения прошла, мир снова стал паскудно-серым, оставив изумруды на остановке. Я сидел и смотрел в окно, забыв стереть с лица эту восхищённую нелепую улыбку.