2. 7

Летом 1957 года с мамой мы гуляли вечером по Москве во время молодежного фестиваля. Время было очень любопытное. До этого казалось, что мы живем на отдельной планете. То есть людей разных национальностей было много на Арбате. Евреи, армяне, татары, осетины составляли процентов 30 населения, и столько же процентов учеников в школе. Но государственная граница была непреодолима. Отец рассказывал, что ему предлагали поехать жить и работать в Венгрию. Поднимать Венгерскую промышленность. Но он буквально увернулся от этого переезда за границу. Рассказал об этом он только потому, что таким образом удалось избавиться от невольного участия в известных событиях. Другие родственники, мои дяди и тети часто бывали за границей. Что отмечало их особое положение. Для меня это была приятная возможность получать импортные «шмотки» в подарок.
Те, кто вырос позже, не могут понять, что же хорошего в фестивале коммунистической молодежи. Я слышала жуткие истории про массовое общение наших дев с неграми. И, как результат, смешение рас. Дети мутанты. Чушь собачья. Москва была переполнена людьми и без фестиваля. Плотность населения, особенно в центре, была чудовищная. Поэтому, а еще потому, что не было телевизоров, люди по вечерам гуляли по улицам. Особенно летом. Я помню, иногда на советские праздники устраивали танцы на Арбатской площади. А патефоны во дворе – было частое явление. Арбатские девочки не ходили на танцы не потому, что не могли, или ленились, а потому, что танцы воспринимались, как явление деревенское. Так оно и было. Как можно было специально идти танцевать с людьми незнакомыми. Это, как выставлять себя на продажу. Другое дело в своем дворе или в своей деревне. Конечно, мы танцевали со своими мальчиками на вечеринках.
Так, что же было особенного в Фестивале? Это был праздник впервые после войны приоткрывшихся границ. Мы ходили с мамой по Москве и радовались возможностью общения. До сих пор мозги американцев отравлены «советской угрозой». А простые люди в коммунизм не верили и никому не угрожали. Но тем более тщательно это скрывали  власть предержащие с той и другой стороны. Когда мне пришлось в наше время лететь в Америку, самое главное надо было убедить консула, что я не собираюсь оставаться там. Я принесла документы, что у меня здесь дача и квартира, от которых я никуда не денусь. Правда, тогда в 1957 году, мы этого не знали. Думали, что границу держат только с нашей стороны. Тогда мы гуляли с мамой по фестивальной Москве, и недалеко от старого Университета к нам прибилась группа немецких туристов. Было очень любопытно поговорить с ними без всякого протокола, без чекистов. Они явно заигрывали со мной. Мне было двенадцать, но ростом и телосложением я была похожа на девушку. Уверяю, что никаких сексуальных сношений в этой толпе не могло быть. И молодые немцы были в элегантных модных тогда костюмах. И, конечно, не было речи ни о каком коммунистическом союзе. Именно в этом мы разочаровали власть предержащих.
Последние два года мы учились в школе рядом с музеем изобразительных искусств. Я каждый день утром переходила через Гоголевский бульвар, и шла мимо Генштаба. Я была выше провинциалов солдатиков, охранявших вход в Генштаб, что вызывало их возбуждение.
Первый раз в музее изобразительных искусств я была с мамой на выставке «Подарки Сталину», позже с ней же на выставке «Шедевры Дрезденской галереи», перед их возвращением немцам. Теперь же мы бегали туда на переменках. И билетерши пускали нас с выхода. Без билетов. До сих пор перед глазами экспозиция импрессионистов. И египетский зал.
Само здание школы до революции принадлежало кадетскому корпусу. Внизу в вестибюле было огромное, на два этажа зеркало. В моде было начесывать волосы, и перед занятиями мы окружали это зеркало. В старших классах мы носили туфельки на каблуках и капроновые чулочки. Еще были в моде нижние юбки. А допотопная завуч пыталась не пропускать юных дев в таком виде. Особенно с маникюром. За глаза ее звали – «вобла».
Спортивная специализация школы №57  – игра в регби. Но я не увлекалась спортом. Помню только преподавателя Джеймс Владимировича, десидента иранца с направленным на наши голые ноги затуманенным взором.
Жизнь школы наполняли разные события. Наш молодой и умный «физик» любил выпить, как мы предполагали. Однажды на его урок пришла коммисия из РАНО. Он же был не брит и весь урок показывал физические опыты при выключенном свете. И еще, когда взлетел Гагарин, он и «математик» в коридоре школы жали друг другу руки.
А наша молодая и заносчивая «литераторша» крутила роман с одним из мальчишек нашего класса.
После школы мы возвращались домой целой стайкой. Заходили в Военторг. Болтались на бульваре. Когда начали покуривать, прятались от родителей и всех знакомых в Александровском садике. Там гуляли только провинциалы после посещения мавзолея.