Сборник Как молоды мы были... Клуб Оптимист-г. п

Собрала воспоминания руководитель ветеранского клуба"Оптимист", что в Доме Культуры г.п..Оболенска Серп.р-на Моск.Обл. - Полякова А.В. (Алла Рюсс)

                * * *
                МАРГАРИТА ПАВЛОВНА ИВАНОВА(1939г)

                КОГДА МЫ БЫЛИ МОЛОДЫМИ
 
  В Горьковский мединститут я не прошла по конкурсу, хоть оценки были хорошие – 2 четвёрки и 2 пятёрки. Хотела на санитарный факультет, но в последний момент передумала и подала на лечебный. В результате– не прошла, а на санитарный  - прошла бы…Чтобы не пропускать год, я  поступила в Кировское медучилище. Училась там 2 года.
А с 1го сентября нас послали на картошку в Фаленский район.. Деревня была глухая,
грязи полно. Поселили в доме у одной старушки, кормили хорошо, но мух в доме были полчища. Подносишь ложку  к губам, а мухи залетают в рот. Спали вповалку на полу. Работали с утра до вечера, очень уставали. Вечером в окно стучали деревенские ребята – приглашали «играть» -  так у них назывались танцы. Но нам было не до танцев. Работали больше месяца, до самого снега. Но из колхоза нас не отпускали – надо было дёргать лён. Руки мёрзли, да и самим не было жарко. А тут приезжает папа за мной – отпросил меня у завуча, т.к. из Ленинграда на побывку приехал брат, он учился в ВМА. Брат был для меня всегда кумиром, каждый его приезд – большая радость…
Потом была учёба, лекции. А особенно мне нравилась практика  в санэпидстанции, где мы узнали о разных микробах, о питательных средах, на которых их выращивают…
Были и вечера танцев, ходили с подружками на каток – на стадион «Динамо», много читали  - Драйзера, Фенимора Купера, Ж.Верна…
В нашем городе жил замечательный музыкант – Соломон Борисович Сахар., очень добрый и обаятельный человек. Говорят,  его сослали из Прибалтики. Он играл на саксофоне и скрипке. Был у него небольшой оркестр. Когда появлялись объявления, что в театре будут танцы и играет Сахар, для молодёжи это был праздник. Позже ему присвоили звание – «Почётный гражданин г Кирова». А ещё у нас почётными гражданами являются .космонавты  Савиных и Серебров.
В 1958 году закончила медучилище и получила распределение в институт прикладной микробиологии. Институт находился на территории военного городка, где жили мы с родителями. Отец мой – военный, он там служил. В городке я познакомилась с будущим мужем, вышла замуж, родила дочь, но меня не покидало желание учиться дальше. И в 62 году я поступила в Казанский университет на заочное отделение биофака.  В Казани жили родители мужа, поэтому на сессию я ездила с дочкой, иногда мне помогала моя тётушка. Как-то на зимнюю сессию я опаздывала к началу занятий – пришлось лететь на самолёте…Самолёт не пассажирский, скамейки металлические. Я очень замёрзла, подложила ногу под себя и сижу. Вышел лётчик, увидел меня,  замерзшую, и пригласил в кабину. Там было тепло, а обзор необыкновенный – чистое небо, простор, солнце…Здорово!
Ездили мы на практику на реку Свиягу, там была база университета. Нам привезли целый мешок рыбы – надо было изучать её строение, скелет и внутренние органы… Ходили по лесу, смотрели живущих там птиц. Наш преподаватель различал их по голосам. Место было очень красивое.  Свияга здесь впадала в Волгу, а вдалеке виднелся  г.Свияжск. Зрелище изумительное!
Училась я хорошо, преподавательница по микробиологии хвалила меня, даже предлагала перейти на очное отделение. Но у меня была семья, да и работу не хотелось бросать. Поэтому я отказалась.
  Диплом я защитила на четвёрку. Отметили защиту и разъехались по своим городам. Были у меня в университете две подружки – Аня Цитлёнок и Тома Харахашьян.
Тома отстала от нас на год – родила ребёнка.  А с Аней мы долго дружили, переписывались, несколько раз встречались. А сейчас не знаю, что с ними…Очень жаль…

                * * *

                МАРИЯ ИВАНОВНА КЛОЧЕНКО (1931год)
          «Это было недавно, это было давно...»
Молодость, молодость! Кажется – всё это было недавно, но молодость ушла от нынешнего времени так далеко…
  …Мне 16 лет, едем в Андижан…Выехали из Тюмени 22 июня. И целые сутки просидели в зале ожидания – ни стульев, ни скамеек – все пассажиры располагались на полу зала. Потом опять пересадка -  в Ташкенте . Ташкент поразил меня своей красотой, а больше всего тёплым днём. Все ходят в лёгкой одежде, с открытыми руками…
30.6.47г. –  мы прибыли в Андижан. Мы одеты в пальто, все смотрят на нас с удивлением – на улице больше 30 градусов, жара…
Но нам важно найти земляков, кроме них , мы никого не знаем. Нашли переулок, нашли дом…Встретили нас радушно. Мы с Тамарой(это подруга, что жили по соседству в Тюмени) пошли обследовать сад….Там росли урюковые деревья, яблони, красивые цветы…Прожив у земляков неделю, мы переехали на квартиру. Брат устроился на машиностроительный завод. Квартира пустая. Выдали нам две кровати и постельные принадлежности…
Вскоре я тоже устроилась на работу – спецмотористкой на швейной фабрике. Работала на петельной машине, усвоила быстро, но проблема была в другом – петли надо было прорезать ножом, нож быстро тупился – мы с напарницей точили его о цементный пол. А петель очень много и все их надо прорезать вручную. Кто-то нам и подсказал: «Вам за эту работу должны доплачивать!» Я намотала на ус. Пришла домой и говорю брату: «Кому можно написать, чтобы нам оплатили?» - «Наверное, Кагановичу. Но напишешь, а твоё письмо выбросят в мусорную корзину». Я всё равно написала и потом забыла. Своей напарнице ничего не сказала. А на завод приехали представители из Ташкента, они нашли меня в цеху и говорят: «Это Вы написали в Москву?» - «Я» -  «Почему Вы написали через голову? Надо было писать в Ташкент» - «Я не знала вашего адреса». И начался ажиотаж – механики забегали, стали устанавливать нож для пробивания петель. Машины старые, нож создаёт ударный звук – и готово – маленькая дырочка…И опять в руки – нож, дорезаем, чтобы пуговица прошла. В результате нам за ручную резку начислили деньги, мне – 850 р., а моей напарнице – больше тысячи, т.к. она работала задолго до меня.  А помогло моё письмо.
Работала и училась в вечерней школе. После работы – скорее домой. Умылась, оделась – и в школу…Когда, наконец, закончила школу и решила поступать в педучилище, пришла увольняться с фабрики. Не тут-то было – прямо, крепостное право – не увольняют и всё! Только через прокуратуру добилась резолюции: «уволить.»
Наступила осень – началась хлопковая страда. На полтора-два месяца все учебные заведения прекращали занятия и выезжали на сбор хлопка. Засеяны хлопком огромные площади, кусты иногда в 80см, а то и в метр высотой усыпаны белыми коробочками. Дали в руки фартуки – и марш на грядки. Тут нужно умение, а я хожу по грязи, никак не наполняется мой фартук…Совсем мало сдала на хирман (точка, где взвешивают собранный хлопок), только потом научилась…Стала выполнять норму – по 70-85кг (целый день бегом по грядкам и ещё - двумя руками…Зато – платили, это был стимул…) Кто не выполнял норму, директор на «Летучке» выливал на голову бранные слова: «Ты бик – смотри  на свою морду!» – это всем было – как удар по голове. До сих пор, как вспомню – мороз по коже…
А однажды произошёл со мной курьёз… Привезли на хлопок кино, студентов собралось много, через головы ничего не видно. А тут стоит постамент с небольшой статуей Сталина. Можно на нём легко устроиться… Девочки подсадили меня. Чтобы устойчивее встать, я ухватилась за голову Сталина, и вдруг (о, ужас!) – она оказалась в моих руках…Скорее ставлю её на место, и какое уже тут кино!  Одна мысль – лишь бы не упала! Утром сбегала посмотреть – убедилась, что голова на месте, хорошо, что впопыхах не посадила её задом наперёд – уберёг Господь от тяжких неприятностей…
Итак – Андижан…  Помнится – я училась в вечерней школе в7классе, днём работала. Меня приметил восьмиклассник Костя, стал за мной ухаживать. С ним было так интересно! Сколько книг он приносил мне! В основном, это были журналы «Нива» начала 1900х годов. Ходили вместе с ним в кино, гуляли в парке…Костя был эвакуирован из Харькова. Он мне очень нравился, моей подружке – тоже. Она, бедная, аж плакала, когда видела нас с Костей вместе. Он всегда приходил в наглаженных брюках, носил галстук.
Но в августе он уехал учиться в Ленинабад, писал очень тёплые дружеские письма. В наши годы о любви не писали, в ней не признавались… Да у нас, наверное, её и не было…
Запомнилась дата – 1 октября 1949г. Вдвоём с подругой мы шли из кинотеатра, и провожали нас двое ребят. Меня провожал молодой человек из сельхозтехникума…Чем я ему понравилась? Ведь я всегда считала себя серой мышкой…Элик стал стремительно ухаживать, а я ещё не забыла Костю, никак не могла быстро привыкнуть к новому другу…Помню, как переживала первый поцелуй: пришла домой, легла спать, а в голове: «Как ты могла, до чего докатилась!» Долго не могла уснуть, как будто преступление какое совершила…До чего же мы были молоды и наивны!
А Костя вскоре вернулся, мы с ним пошли на торжественное собрание 5го ноября, сидим в зале, а тут приходит Элик…Я готова была провалиться сквозь землю…Элик очень нервничал…Наша с ним дружба тянулась ещё долго, а Костя на втором курсе женился. Вскоре они всей семьёй уехали в Харьков…  И я за него была очень рада.
Закончила педучилище, пединститут…И тут на крестинах у брата встретилась с кумом – светлокудрым Юрием. Он работал на заводе шлифовщиком, был комсоргом. Я о нём и до этого много слышала, а как зачастил он к нам в гости, все поняли, что дело – к свадьбе. Обоим было по 25 лет. Венчались тайно – такие были времена… По гороскопу он – вода, а я – огонь…Но рождались дети – связующие ниточки. Сначала погодки – Оля с Игорем. Оба – лидеры, оба – с характером… А через 10 лет – Людочка –«валерьяночка» общая. Потом пришла в семью сиротка Лариса – трёхлетняя племянница, стала дочкой родной. Потихоньку поднималась семья, вырастали дети…И вдруг беда – распад Союза.
А это – новая веха в моей жизни. Но об этом – в другой раз…
               
                * * *

              КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА КРИВЕНКО (1940г)

              «Когда мы были молодыми…"

Детство моё закончилось, когда мы, пятеро воспитанников детдома, закончив школу и выходя в «большую жизнь», решили не расставаться и поехали по комсомольской путёвке на строительство железной дороги Сталинск-Абакан. Мы были свободны и растеряны, совсем не готовы к самостоятельной жизни и не представляли, что нас ожидает. Нас направили в мехколонну-22. Это – в глухой тайге. Выдали нам подъёмные – 400 рублей, но мы их спрятали и в поезде не трогали – боялись…На поезде доехали до Междуреченска. Дальше нужно было ехать на машине. Пока ждали машину, уснули все прямо на траве – поснимали обувь, чемоданы под голову…С нами были попутчики – двое мужчин. Они нам во всём помогали. В этот раз тоже позаботились – собрали всю обувь, не спали сами – караулили нас, пока не пришла машина.
На грузовой машине мы ехали с песнями, ведь мы были такие молодые и беспечные…А когда приехали, люди, работавшие там, увидели  нас - малышню, сказали:
«Эти ненадолго – убегут». Они не знали, что мы из детдома и бежать нам некуда. Начальник мехколонны, посмотрев, как мы одеты, сразу повёл нас в магазин, чтобы мы купили одежду и обувь, пригодную для работы. Поселили нас в палатку, но это была Сибирь – морозы под сорок градусов, печка – буржуйка. Около печки – жарко, а чуть подальше уже холодно. За ночь палатка промерзала насквозь вместе с одеждой. У печки одежду отогревали и  -  на работу. В палатке мы прожили всю зиму, пока не выгорела в ней дыра(дежурный проспал). Удивительно – но никто из нас не болел. Жили весело, хоть особых развлечений не было. Вечером – кино, танцы, встречи с ребятами…Взрослые нас не обижали, даже оберегали, как детей…Вспоминаю это время – щемит сердце, очень хочется вновь побывать там,  в этих таёжных местах…
Однажды нашей Жене пришло письмо: её нашла сестра и забирает к себе. А ведь у меня где-то два брата…Девчонки и пристали ко мне: «Напиши, может, братья найдутся!».
И я написала «на деревню дедушке» - в районный отдел милиции. Написала и забыла…
А время шло…Мы стали задумываться о своём будущем: как жить дальше, куда ехать в отпуск – специальности  нет, строительство заканчивается. Выходить замуж за шофёра или экскаваторщика? Тоня у нас уже вышла – та же кочевая жизнь, работа в глухих местах…Хотелось устроить свою жизнь более интересно…И вдруг приходит мне письмо от старшего брата Саши, а потом и от Володи. Володя приглашал меня жить в Норильск. Я до этого не слыхала о таком городе. Нашли его на карте – далеко на Севере. Я, не раздумывая, согласилась. Надо же было выбираться из этой глухомани…
И снова – полная неизвестность. До Абакана – на мотовозе, потом – в Красноярск. В аэропорту, посмотрев расписание, даю брату телеграмму: «Вылетаю в 23-00 такого-то числа». Подхожу к кассе, а билетов нет…(Ведь летела первый в жизни раз, ещё и 18ти лет не было!)…Пришлось вылететь на другой день, и, конечно, никто не мог встретить…Май месяц, в Норильске – зима, мороз – минус 30 градусов, а я в летнем пальтишке, в платочке, без рукавиц…Стою, не зная, куда ехать дальше…Но снова повезло, встретилась хорошая женщина, помогла доехать, показала улицу, дом…Это был 1958 год.
В Норильске трудно было найти работу. Шахты закрывались, а Талнахские рудники ещё не открыли. У брата – однокомнатная квартира, семья. А тут ещё и я…Устроилась на стройку разнорабочей, но хотелось иметь специальность. За 10 месяцев закончила Техническое училище, стала машинистом мостового крана на Механическом заводе в кузнечно-термическом цехе. Парю в вышине – над всем цехом – это было здорово! И общежитие дали, жить стало легче. 33года проработала я на заводе. Там прошла вся моя молодость – интересная, весёлая. Много было походов в тундру, летом - с ночёвкой у костра, зимой – на лыжах, подальше от города. Проходили спортивные соревнования между цехами. Потом – городские, за завод . Есть кубки и  награды…
Приехали молодые ребята из армии, тоже по комсомольской путёвке. Мы перезнакомились, подружились, а потом и поженились…Так закончилась юность, началась другая, но тоже интересная молодость – семейная жизнь…
Клавдия Михайловна КРИВЕНКО (1940г)   «Когда мы были молодыми…
Детство моё закончилось, когда мы, пятеро воспитанников детдома, закончив школу и выходя в «большую жизнь», решили не расставаться и поехали по комсомольской путёвке на строительство железной дороги Сталинск-Абакан. Мы были свободны и растеряны, совсем не готовы к самостоятельной жизни и не представляли, что нас ожидает. Нас направили в мехколонну-22. Это – в глухой тайге. Выдали нам подъёмные – 400 рублей, но мы их спрятали и в поезде не трогали – боялись…На поезде доехали до Междуреченска. Дальше нужно было ехать на машине. Пока ждали машину, уснули все прямо на траве – поснимали обувь, чемоданы под голову…С нами были попутчики – двое мужчин. Они нам во всём помогали. В этот раз тоже позаботились – собрали всю обувь, не спали сами – караулили нас, пока не пришла машина.
На грузовой машине мы ехали с песнями, ведь мы были такие молодые и беспечные…А когда приехали, люди, работавшие там, увидели  нас - малышню, сказали:
«Эти ненадолго – убегут». Они не знали, что мы из детдома и бежать нам некуда. Начальник мехколонны, посмотрев, как мы одеты, сразу повёл нас в магазин, чтобы мы купили одежду и обувь, пригодную для работы. Поселили нас в палатку, но это была Сибирь – морозы под сорок градусов, печка – буржуйка. Около печки – жарко, а чуть подальше уже холодно. За ночь палатка промерзала насквозь вместе с одеждой. У печки одежду отогревали и  -  на работу. В палатке мы прожили всю зиму, пока не выгорела в ней дыра(дежурный проспал). Удивительно – но никто из нас не болел. Жили весело, хоть особых развлечений не было. Вечером – кино, танцы, встречи с ребятами…Взрослые нас не обижали, даже оберегали, как детей…Вспоминаю это время – щемит сердце, очень хочется вновь побывать там,  в этих таёжных местах…
Однажды нашей Жене пришло письмо: её нашла сестра и забирает к себе. А ведь у меня где-то два брата…Девчонки и пристали ко мне: «Напиши, может, братья найдутся!».
И я написала «на деревню дедушке» - в районный отдел милиции. Написала и забыла…
А время шло…Мы стали задумываться о своём будущем: как жить дальше, куда ехать в отпуск – специальности  нет, строительство заканчивается. Выходить замуж за шофёра или экскаваторщика? Тоня у нас уже вышла – та же кочевая жизнь, работа в глухих местах…Хотелось устроить свою жизнь более интересно…И вдруг приходит мне письмо от старшего брата Саши, а потом и от Володи. Володя приглашал меня жить в Норильск. Я до этого не слыхала о таком городе. Нашли его на карте – далеко на Севере. Я, не раздумывая, согласилась. Надо же было выбираться из этой глухомани…
И снова – полная неизвестность. До Абакана – на мотовозе, потом – в Красноярск. В аэропорту, посмотрев расписание, даю брату телеграмму: «Вылетаю в 23-00 такого-то числа». Подхожу к кассе, а билетов нет…(Ведь летела первый в жизни раз, ещё и 18ти лет не было!)…Пришлось вылететь на другой день, и, конечно, никто не мог встретить…Май месяц, в Норильске – зима, мороз – минус 30 градусов, а я в летнем пальтишке, в платочке, без рукавиц…Стою, не зная, куда ехать дальше…Но снова повезло, встретилась хорошая женщина, помогла доехать, показала улицу, дом…Это был 1958 год.
В Норильске трудно было найти работу. Шахты закрывались, а Талнахские рудники ещё не открыли. У брата – однокомнатная квартира, семья. А тут ещё и я…Устроилась на стройку разнорабочей, но хотелось иметь специальность. За 10 месяцев закончила Техническое училище, стала машинистом мостового крана на Механическом заводе в кузнечно-термическом цехе. Парю в вышине – над всем цехом – это было здорово! И общежитие дали, жить стало легче. 33года проработала я на заводе. Там прошла вся моя молодость – интересная, весёлая. Много было походов в тундру, летом - с ночёвкой у костра, зимой – на лыжах, подальше от города. Проходили спортивные соревнования между цехами. Потом – городские, за завод . Есть кубки и  награды…
Приехали молодые ребята из армии, тоже по комсомольской путёвке. Мы перезнакомились, подружились, а потом и поженились…Так закончилась юность, началась другая, но тоже интересная молодость – семейная жизнь…

                * * *

                МАТРЁНА СТЕПАНОВНА КУРЕННАЯ (1937г)  «Как молоды мы были!...
 
С мужем я познакомилась в кинотеатре. Он наступил мне на ногу. Я и говорю: «Вот старый пень!» Кино кончилось, идём домой – а тут к нам стали приставать незнакомые парни. Он подошёл, заступился, проводил домой. И стал ходить 8 км пешком от его общежития до нашего посёлка (Раньше автобусы не ходили) Мы повстречались 3 месяца, а потом он явился к маме и попросил моей руки. Мне было 17 лет, а он на 7 лет старше.  Мама сначала не хотела меня отдавать – молода ещё. Но его родители вскоре приехали к нам с цветами, уже купили кольца, уговаривали маму: «Ведь они друг друга любят!» Мама и спрашивает : «Ты согласна?» Я, конечно, согласилась… Мы женились, год прожили, ездили к его родителям – встретили нас хорошо, справили вечер… И тут его забирают в армию – на 3года. Я осталась беременная, ждала его, но надо было зарабатывать на жизнь. Родители звали меня, чтоб переехала к ним жить, но я не хотела быть обузой. Пошла работать нянечкой в саду, хоть и  получала очень мало. После рождения дочки пошла на шахту. Конечно, там были плохие условия, зато приличная зарплата. Грязь, вода, такие дыры, что мы еле пролезали, это многих отпугнуло, и они отсеялись. А я, хоть и было страшно, всё-таки осталась. Работала мотористкой в лаве. Однажды некому было выдавать уголь на гора. Я согласилась выручить, а тут подошёл начальник, увидел, как я работаю, и сказал : «Пиши заявление – будешь машинистом опрокида. Здорово это у тебя получается!»…
Вернулся из армии муж, я родила ещё 3х детей, но вторая девочка умерла…Когда запретили женщинам работать в шахте, пошла на завод, работу свою любила, даже медали получила и в 45 лет выработала себе пенсию. Хорошее то было время! На заводе были свои магазины, овощи, фрукты, мясо, выпечка – всё дешевле, чем в городе. Идём домой – продуктов наберём, и живи, не тужи! Возили нас  в совхоз на уборку урожая – всегда ездили с песнями, дружно…
Прожили мы с мужем 24 года. Последние 5 лет боролась с его пьянками – получит деньги и может неделю не приходить. А где пьянка – там и бабы… Да и друзей водил – я на работе, а они застолье устраивают. Один раз Мариночка прибежала : «Мам, папа Сашу бьёт!» Оказалось, он Сашу два раза в погреб посылал, а на третий сын ему и скажи: «Мама не для вас солила!» Он на пацана и набросился – аж шкаф треснул…Я не выдержала, ушла. Но никто не слышал скандала. Ушла и всё… Дали от завода 2хкомнатную квартиру, так я зимой в пустую квартиру ушла, почти ничего не взяла (из сарая забрала только железную кровать и маленький холодильник. А телевизор потом сам привёз.) Заработки были хорошие. Несколько раз приходил муж – уговаривал сойтись, но я не хотела. Он всё пропил, даже детские страховки, а потом пришёл занимать у меня денег. Я дала, и он уехал к матери…Как-то сын ездил к нему с женой – в гости. Он ему и пожаловался, что получает нищенскую пенсию – 70 рублей. Я не поленилась – съездила в Караганду и выхлопотала для него нормальную пенсию… А сама ещё работала 13 лет лифтёром.
Выходила и замуж ещё раз. Сколько ласковых слов я от нового мужа услышала!  Как он жалел и меня, и Мариночку…Но слишком был ревнивый. Ревновал даже к сыну, к любому столбу… И я ушла… И больше не думала ни о каких замужествах…Вот и кончилась моя любовь…

                * * *

         Екатерина Петровна Морозова – наша заочница из Тулы

                Как молоды мы были...

Молодость, молодость, молодость - лучшая пора жизни! Но нашему поколению не повезло. Наши молодые годы совпали с самым трудным для страны и народа временем, когда шла смертоносная война, когда всё вокруг грохотало и рушилось, когда ежеминутно гибли люди, среди которых было много молодых, только собиравшихся жить. Среди этой молодежи было много наших друзей и родных. Много невзгод свалилось на нас: оккупация, холод, голод, но мы твёрдо знали, что всё преодолеем, и победа будет за нами. Каждый день мы бегали на остановку и ждали сообщения "От Советского Информбюро". Толпа замирала, слушая Левитана. Все стойко, сжав скулы и сдерживая слёзы, выслушивали горькие известия о захвате наших сел и городов фашистами. Но когда Левитан сообщал об изгнании фашистов из наших населенных пунктов,толпа оживала, ликовала. Такие известия придавали всем силы. Все расходились довольные и с радостью говорили другим: "А вы слыхали? Наши войска выбили фашистов из..." - назывался населенный пункт. На нашу молодую долю выпала невероятно трудная жизнь, но мы не роптали, не отчаивались - мы были твёрдо уверены в нашей правоте и победе. Мы были уверены, что нас ждет светлое будущее, о котором мы мечтали. В любых условиях молодость всегда энергична и красива. Мы были истощены, одежда висела на наших костлявых плечах, как на вешалке. И тогда помогла мода. Мы стали подшивать плечеки и фигура наша становилась стройной и красивой. Мы с цоконьем бегали по улицам в босоножках "Буратино" на деревянной подошве. Нам молодым хотелось красиво и модно одеться, но всё было для фронта и победы, а магазины пустые и пыльные были закрыты. Моя мама перешила на меня последнее своё платье, а я сделала несколько отделок, которые создавали видимость, что у меня несколько платьев.
Во время войны я поняла вкус хлеба и сказала себе, что после войны буду питаться одним хлебом. Какой же он вкусный! Нам молодым так хотелось повеселиться, потанцевать, но было совестно, когда вокруг столько горя. И всё же мы иногда собирались и под приглушенный звук патефона танцевали. И сейчас,
Когда я слышу звуки патефона,
В моей душе и томно и светло.
Я вспоминаю годы молодые,
Которые прошли уже давно.
То были годы - годы не простые.
Вряд ли сейчас поймет то время кто?
Фигуры наши, хрупкие такие
Кружились в вальсе, и фокстроте и танго.
Мы веселились, а вокруг невзгоды:
Война, разруха, голод и печаль...
И слыша плач соседей за стеною,
Звук патефона приглушала наша жаль.
Прошли те годы, страшно болевые.
Их тусклый свет давно уже погас.
Но встречи были теплые такие,
Что согревают душу и сейчас.

Многим моим подругам пришлось бросить учебу и пойти на завод за лишними граммами хлеба. Рабочие получали 800 грамм, а учащиеся - 500 грамм. Но я твёрдо решила, что надо продолжать учёбу, не упуская время. После 7 класса я пошла учиться в педучилище. Вечерами подрабатывала в детском саду. Мне оставляли детей, за которыми не пришли родители, так как людям приходилось работать по 2 смены. Находилось время и для общественной работы. Наша группа самодеятельности часто посещала госпитали. Мы выступали перед ранеными, а потом расходились по палатам просто поговорить или написать письма за тех, кто не мог этого сделать. Раненые делились с нами даже сокровенными своими мыслями и благодарили нас, а мы их. Участвовали в субботниках. Помню, как рыли котлован для будущего стадиона, мы старались хоть какими-нибудь делами внести свою лепту в общее дело Победы. Мы рвались на фронт, хотя возраст наш был непризывной. Моя сестра обивала пороги военкомата. Мама плакала и была рада, когда она разочарованная возвращалась домой. Тогда мы стали заниматься изучением ППШ (пулемет пистолет Шпагина ). Когда мы закончили курсы, нам выдали удостоверение пулеметчиц. И мы ждали своего часа. И я говорю совершенно откровенно: нам не было страшно, у нас было одно желание - изгнать фашизм.
И вот 1944 год стал радовать нас хорошими сообщениями о стремительном наступлении наших войск, об изгнании фашистской орды с территории нашей страны. И вот уже наша Армия освобождает европейские страны, приближаясь к Берлину. Каждый день все ждали Победу. И вот она пришла. Я шла по улице и вдруг увидела, что улица как-то зашевелилась, зашумела. Люди бросались друг к другу в объятья и кричали: "Победа!". Вся улица ликовала. Я тоже с кем то обнималась, а потом поспешила домой сообщить маме. Но в нашем дворе происходило то же самое. Соседи плакали и радовались. Это были слёзы горя и слёзы радости. Подобной радости я потом никогда не испытывала. Я радовалась за тех, кто остался жив. Радовалась за своих братьев, которые прошли всю войну и вернулись домой. Я радовалась, что теперь моя мечта учиться в вузе обязательно осуществится.
Мы с подругой составили план подготовки в вуз. Наши друзья курсанты из Высшего Военно-Морского Училища одобрили и посоветовали прочитать Писарева. Экзамены сдала успешно и вот я студентка АПИ. Появилось много новых друзей. Жизнь стала налаживаться, улучшаться. Но трудностей было ещё очень много. Я не была материально обеспечена. Братья обзавелись семьями, а мама не получала пенсии, так как не было стажа работы. Мне пришлось совмещать учёбу с работой. Энергии хватало на всё. После лекций я бежала в другой институт, где работала лаборанткой кабинета русского языка. После работы ещё успевала погулять. В воскресенье до 5 часов вечера занималась в читальном зале, так как учебников не было. А потом бежала на приморский бульвар на свидание. Мы были молоды, жили весело, трудности нам были нипочем. Перед нами была цель нашей жизни, и мы к ней уверенно шли. И вот мы дипломированные специалисты, можем приносить пользу народу и стране, обучая другое молодое поколение. Наступила другая жизнь, более самостоятельная и ответственная, и сейчас, вспоминая молодые годы, я горжусь собой и своими ровесниками. Мы в борьбе с неимоверными жизненными трудностями достигли своей цели и вышли победителями. Мои молодые годы, хоть и трудные, остались прекрасным воспоминанием. Сейчас я в преклонном возрасте. Да, я постарела, но душа моя осталась молодой.
А я не научилась мудро жить -
Смотреть на небо, думать и молиться.
И не люблю я в одиночестве бродить,
Мне хочется с друзьями веселиться.
Люблю я вспоминать былые дни,
Прошедшие по жизни нитью красной
Теперь об этих днях пишу стихи:
О жизни прошлой, бурной прекрасной.
Не сожалею я и не корю себя
За то, что может, время тратила напрасно
На встречи мимолетные, на пустяки,
На разговоры, несерьезные мечты.
Так кажется сейчас. Тогда все было ясно.
И хорошо, что в жизни было всё:
И радость встреч и нежная любовь,
Но очень жаль, что все былое
Не повториться уже вновь.
Но не печалюсь я и не тужу,
И молодежь, любящую веселье, не сужу.
Я с радость встречаю, без тревог
Своих друзей, когда переступают мой порог.

Молодость наша бедно – счастливая!
Теперь вспоминается радостным днём,
Как все мы: родные, друзья и соседи
Всегда собирались за нашим столом.
Мы жили не в роскоши, а в дружбе, согласье,
Старались друг другу помочь.
В свободное время с беседами, книгами
Засиживались мы за полночь.
Бывало порою и голодно – холодно,
Делить приходилось последний кусок.
Но были тогда мы все смелы и молоды –
Нам бедность была не порок.
Мечтали о будущем, светлом и радостном.
Все ценное мы, как могли, берегли.
Учились, работали с искренним пафосом.
Мы были хозяева нашей судьбы.

                * * *

         РАИСА ИВАНОВНА ПАХОМОВА (1941г)     Моя молодость

В 1956году после окончания семилетки встал вопрос – куда пойти учиться. Ехать в город в ПТУ – там всё бесплатно. Но учителя убедили маму – девочка способная, ей надо
 УЧИТЬСЯ, кончать десять классов. Школа-десятилетка в соседней деревне  -  7 км. пешком. Где жить? Как питаться? Мама очень сомневалась, переживала, но решилась…
И вот я живу в интернате. В воскресенье иду в Волчно-Бурлу, за спиной в мешке – продукты, а в субботу – домой. В интернате – повариха Эмма из сосланных немцев варит похлёбку, воспитательница Нина Дмитриевна следит за уроками и нравственностью. В школе – учительница Ида Ильинична, недавно приехала из города, литератор. Класс сразу же определил во мне любимицу новой учительницы. Моя «вина» была только в том, что на каждый её вопрос я поднимала руку и  писала сочинения на пятёрки. Зато на уроке алгебры у доски я долго и упорно молчала… В школе работал баянист Николай Петрович. Ему 60 лет, но темперамент бешеный, до сих пор помню его растрёпанный в экстазе чуб. Он научил нас танцевать вальс, танго, фокстрот, кадриль, польку,   па-д,эспань, па-де-грасс – на вечерах танцевали до упаду…Нарядов не было. Единственное штапельное платье, а что на ногах? – спортивные тапочки… Мать нашей учительницы достала по блату отрез ситца и сшила нам – трём  десятиклассницам новогодние платья – красный в мелкиё цветочек ситец, в подоле вставлены белые клинья…
Работал драмкружок. Но на сцене я почему-то робела, и на бис меня не вызывали. Зато уроки учила очень заразительно – положу учебник на столбик изгороди и вдохновенно рассказываю про походы и сражения. Позже узнала, что у меня были поклонники-слушатели – мой голос летел в открытые окна интерната. Спустя годы, моя интернатская подруга, будучи преподавателем в институте, рассказывала об этом своим студентам…
Была я в то время влюблена в своего одноклассника. Но вида не подавала. Оказывается, он тоже был ко мне неравнодушен, но узнала я об этом тоже годы спустя от подруг, когда приезжала навестить деревню. Однажды на уроке физкультуры услышала, как один мальчик сказал другому: «Хороша Маша, да не наша!». А третий спустя 30 лет признался, что был влюблён, даже сочинял стихи, которые хранит до сих пор. Но я страдала комплексом неполноценности  - не подходила под стандарт деревенской красоты, где «много всего»: чёрные волосы,  румяные щёки, невысокий рост…А тут – 170 см, всё – в меру, золотые волнистые волосы, толстые косы, большие серые глаза в белых ресницах, длинные ноги – жердь-жердью и притом – белобрысая…Уехала из деревни нецелованная в 18 лет. К выпускном балу я уже знала -  поеду поступать в пединститут, на истфил, в Красноярск. Там жили мои 2 дяди и тётя. Они решили на семейном совете, что я должна учиться дальше. Мне даже выделяется небольшая комнатка брата, которого они тоже до этого приютили (брат к этому времени уже закончил речное училище).
И вот я впервые в жизни одна сажусь на поезд и еду несколько суток до Красноярска, сдаю экзамены по 4м предметам на «5», а французский язык  -  на «2». Катастрофа… Опять вмешались дяди -  одели ордена и пошли к директору института – тоже фронтовику. И тот принял решение – зачислить меня на дошкольный факультет, где не сдают иностранный язык, вольнослушателем до первой сессии. Если сдам экзамены на пять – зачислят студенткой. Я сдала и даже стала получать повышенную стипендию. На истфил не перешла -  там надо было учиться 5 лет, а на дошкольном - четыре,  не хотелась лишний год обременять родных…
В институте знала только учёбу, т.к. жила далеко – на правой стороне Енисея за городом. Вставала в 6 утра, шла пешком до автобуса, потом – трамвай, потом зимой – по льду Енисея, а весной  по понтонному мосту, и снова – трамвай……После лекций – библиотека и опять – дорога…Зовут подруги на танцы – а нарядиться не во что…
Ездили в колхоз – на картошку, копнильщицами…Антисанитария полнейшая! Пришлось расстаться со своими золотыми косами – отхватила их мне подруга ножницами,  и поплыли они в даль светлую по Енисею…
Как-то летом брат пригласил меня на свой теплоход до Дудинки и обратно. Я впервые увидела незаходящее солнце.
За партой я сидела с Милей, девушкой из семьи учительницы. Однажды она мне говорит: «Чем это у тебя из балетки пахнет?» Я  покраснела и мысленно упрекнула маму – она часто пекла пироги из осетра, которого привозил брат, и давала мне. Денег покупать еду не было, разве иногда на углу пирожок с ливером «собачья радость» и стакан чая в буфете. А я не любила рыбу, тем более – жирную. Миля и говорит: « Давай твои пироги мы будем есть вместе, (она выросла на Енисее и очень любила рыбу), а после лекций пойдём к нам в общежитие и ты поешь суп с колбасой.» Так мы и делали потом всегда,  и вот уже 50 лет мы дружим и встречаемся до сих пор.  Прожили в Норильске вместе 30 лет.
Замужества, дети, радости, печали… Мы ездили вместе в отпуска, помогали друг другу в трудную минуту. И вот – выпускной , распределение…Можно было остаться в Красноярске, но город мне не нравился…Но оказалось 3 места в Норильск, а это – романтика, интересная жизнь, много молодёжи…Приглашает комбинат специалистов с высшим образованием, у меня же в дипломе запись: инспектор-методист, преподаватель педагогики и психологии. Уговариваю Милю и в июле 1963года совершаю второй рейс по Енисею.( Миля приедет позже.) В Дудинке сажусь на электричку.  И вот уже стою на площади…  Что-то меня поражает – нет деревьев и кустов, стоят голые дома…
 На всю жизнь запомнила описание тундры на уроке географии в 7 классе. Сбылось… Дали детский сад – методистом, общежитие. Вот теперь живу активно – хожу на концерты, танцы. Средний возраст населения – 35 лет. Родных почти ни у кого нет. Комбинат очень заботится о досуге молодёжи – дружат компаниями, ходят в тундру, в гости друг к другу, отмечают праздники… Проводят комсомольские свадьбы и  молодым дают квартиры. Работа мне не очень нравится, хотя детей я люблю. Были успехи, получала благодарности… Но Господь  послал  испытание: на одном из медосмотров у меня обнаружили туберкулёз. Подлечилась – больница, профилакторий, санаторий. Мама узнала через год, сделала чудодейственный состав на барсучьем жире, это спасло, но работы лишилась – нельзя работать с детьми. Иди – ищи! Пошла…Приняли воспитателем в общежитие, с условием, что не буду болеть.
Другой мир… Весь женский обслуживающий персонал – заведующие, кастелянши, вахтёры, уборщицы – бывшие заключённые Норильсклага, недавно освобождённые. Жильцы – 500 парней, завербованных из армии. Все очень разные… И я – робкая, непривыкшая к мужскому обществу. Но постепенно освоилась. Были проблемы с устройством семейной жизни, со здоровьем. Преодолела всё, полюбила Григория раз и навсегда… Работала, старалась, моё общежитие всегда занимало призовые места, активно занималась общественной жизнью… Заметили… Назначили сначала начальником участка, потом – зам. начальника Управления Общежитий по воспитательной работе.
Видимо, это и было моим призванием. Общежития по организации быта, благоустройству культурной работе были представлены на ВДНХ как лучшие в СССР. Опыт моей работы был рекомендован ЦКВЛКСМ для применения, а меня наградили бронзовой медалью ВДНХ, Памятным Дипломом Всероссийского Фестиваля народного творчества.
А отпуска! Ожидание отпуска – это предчувствие интересной жизни в течение 2-3 месяцев. Планировали заранее, покупали путёвки в разные уголки СССР от побережья Тихого океана до Западной границы. Купались в Балтийском, Чёрном, Азовском, Каспийском морях, в бухтах Тихого океана, 2 раза плавали по Волге от Ленинграда до Астрахани с остановками во всех городах. Кавказ, Крым – были  привычные места.
Все знаменитые музеи Ленинграда, Москвы, Казани и других городов осматривали по плану…Удивляюсь и радуюсь сейчас – какую интересную, пусть, во многом, и трудную, жизнь подарила мне судьба!

Общежития по организации быта, благоустройству, культурной работе были лучшими в СССР. Опыт работы неоднократно обобщался и был рекомендован ЦКВЛКСМ для применения. В 1987 году НА ВДНХ в Москве была представлена работа Норильских общежитий. «За разработку и внедрение новых методов работы, улучшение быта и отдыха работников, организацию конкурсов по озеленению, дизайну, проведению спартакиад, праздников» была награждена бронзовой медалью ВДНХ, Памятным Дипломом 11го Всесоюзного фестиваля народного творчества. Ветеран труда НГМК, СССР. Много у меня дипломов и грамот от руководства Комбината.  Моя работа приносила и мне, и окружающим меня людям чувство глубокого удовлетворения – мы старались, чтобы людям было хорошо…

                * * *

               АЛАЛ ВЛАДИМИРОВНА ПОЛЯКОВА(1932г) Кусочек далёкой молодости…

О будущем муже Николае Полякове я была наслышана как о человеке «целиком готовом к коммунизму» - и успешный аспирант, и спортсмен, и музыкой увлекается….Мы с девочками из общежития как-то пошли на его лекцию о Шопене. Начало было интересным – рассказ о необычной судьбе композитора, поэтичности его внутреннего облика, отношениях с Жорж Санд…Должен был прозвучать 7ой вальс, но…повисла пауза, довольно долгая…Нам объяснили, что исполнитель волнуется, надо подождать…Долго ждать мы не смогли, удрали, не дождавшись музыки – было очень неловко… Зато потом, на танцах, у меня был повод пригласить Николая на вальс и извиниться… Вальс, разговоры, приглашение на новогоднюю вечеринку – всё как-то быстро завертелось… Провожая, он так красиво рассказывал о звёздах, о нашем предстоящем  путешествии на яхте вдоль Крымских берегов – бедная моя общежитская головушка! Ведь нас в общежитии было 40 девочек на двадцати кроватях, спали мы валетом с Леной Николаевой и бегали в столовую попить чаю с чёрным хлебушком, благо, нам разрешали это делать бесплатно…Внимание Николая, лыжные и киношные прогулки, визит к нему домой – всё это свалилось на меня внезапно. Он жил в маленькой коммунальной комнатке со своей приёмной матерью, Александрой Николаевной, которую называл «Баб», и поразил каким-то размахом: в глубокие тарелки нам всем была разлита банка варенья, вручены большие ложки и сказано: «Ешьте!». Я привыкла к совершенно  другому – у нас в конце обеда папа разливал в розеточки по 2-3чайные ложечки варенья к чаю… А позже я столкнулась с аналогичным контрастом. Папа торжественно разделывал арбуз на глазах у всей семьи, сидящей за столом (мама, папа и пятеро детей). Срезались «крышки», разрезался арбуз на тонкие ломтики – каждому на тарелку, а середина – «баран» выдавалась, как премия, кому–нибудь вдобавок…Здесь же  - каждый получал половину арбуза, и ел её столовой  ложкой, как суп из тарелки…  Мне всё было у них в новинку, а  главное – энергия из него била ключом. Я не успела оглянуться – а мы уже – жених и невеста, и уже стоим на углу возле ЗАГСа, а в репродукторе звучит Лунная соната, её стремительный финал…
                Фактически, жизнь моя с Николаем так и пролетела – всё время в каком-то порыве, аккордах и пассажах, лирика всё время маячила где-то в будущем…Документ о регистрации брака свекровь спрятала в сундук, а свадьбу отложили - началась сессия (я привыкла к экзаменам готовиться, и Николай отнесся к этому с пониманием…).Однако, вспоминается эпизодик : мы сидим в читальном зале рядом, каждый читает своё, и вдруг в тишине у моего будущего супруга начинает урчать в животе, раз, другой… Ну и что такого, ведь с каждым бывает, а меня неожиданно пронзает : «Что я делаю! Ведь я его не люблю!». И я сижу  , уговариваю себя, что все не так, что он такой хороший…Вообще-то я его полюбила после его отъезда, оставшись одна с пустой подушкой, без его мускулистого плеча, без его шелковой кожи на груди…Мне он мерещился в каждом прохожем, моя душа рвалась ему на встречу, я чуть не умчалась к нему в Москву, хотела устроиться в лагерь вожатой и побыть рядом, сколько можно…Конечно, в ответ была прочитана нотация о благоразумии…У меня опустились руки…К тому же, как оказалось, во мне зародилась другая жизнь…
       Ещё до свадьбы мы сходили к моим родителям – представить жениха. «Мам, я замуж выхожу!». Мама молча опустилась на стул, а потом заплакала, я её давай утешать и рассказывать, как у нас всё будет замечательно. А папа вызвал Николая на серьёзный  мужской разговор – в другую комнату. С папой у нас отношения были сложные, передрейфила я не на шутку, но всё обошлось…Получила я в приданое  бабушкину швейную машинку «Зингер», она до сих пор со мной… А Николай тоже сделал подарок –не поленился и приволок на Аламединскую ГЭС-3 (там жила моя семья, где я – старшая) целую охапку виноградных саженцев и посадил вокруг дома. Виноградник вырос из них великолепный…. 
Свадьба, скорее, вечеринка в маленькой комнатке Николая, была очень скромной, по-студенчески – бутылка портвейна, целый таз винегрета и пирог «Наполеон» на красивом блюде – от его учительницы музыки Елизаветы Евгеньевны Каргер, племянницы Льва Толстого…От неё  - записка: «Желаю вам столько детей, сколько птичек на этом блюде». На полях блюда – четыре птички,  середину скрывает торт.  Представляете, как мне хотелось, чтобы его съели скорее! Некоторые охали -  ЧЕТЫРЕ – это и как-то СЛИШКОМ! А мне всё было нипочём – вместо свадебной фаты – новогодний сарафан и коса, вместо грустного настроя перед потерей девичества – весёлые шутки с друзьями-студентами. Одна из гостей Мария Васильевна укоризненно смотрела на меня: «Вы, Аллочка, как в куклы играете, а ведь жизнь – штука серьёзная…». Она подарила мне чудо-печь – мечту тогдашних хозяек. Друг Николая художник Саша объявил, что  дарит нам свою картину «Иссык-Кульская волна»( будучи в гостях, я не могла глаз от неё отвести). Но Николай отказался, посчитав, что она – слишком ценная вещь, чтобы находиться в частном доме… А позже дошли до нас грустные вести - картины Саши сгнили на чердаке невостребованными…
Учёба в аспирантуре потребовала отъезда мужа в Москву для окончательного редактирования диссертации. Предполагалось, что это на месяц – полтора, а вышло – на полтора года...Мы со свекровью оказались живущими в одной маленькой комнатке, но «в разных измерениях». Она – человек старого уклада, мне же  было интересно на лекциях,  диспутах, на встречах в группе «СВС» - Союз Весёлых Студентов. У одного из наших однокурсников Серёжи Сталя была прекрасная фонотека, я ходила к нему слушать классическую музыку, а вот сунулась-было к свекрови попросить денег для билета на «Лебединое озеро» - получила резкий отказ: «Я на гульбу денег не даю!». Конечно, стипендия и оперный театр несовместимы…Сшила себе платье-распашонку, хотя долго ничего не было заметно. А к зиме перелицевала и расширила своё старое пальто. Получилось настолько элегантно, что  когда пришла сдавать досрочно экзамен по зарубежной литературе, педагог, ничего не заметив,  долго мурыжил меня в коридоре. Вышел ко мне недовольный, спрашивал строго, ответы понравились (я все книги по зарубежке прочла.) Ставит «Отлично» и спрашивает: «А почему – досрочно?» -и тут видит мой живот…Ну и лицо у него было в этот момент- нарочно не придумаешь – покраснел, извиняется...Экзамены все сдала, успела, а тут и Колька родился…Стали жить втроём… …Маленькому Коле было уже полгода, когда приехал Николай. И отправились мы вскоре в Узбекистан, в солнечную красавицу Фергану, где много чудес произошло со мной и моими близкими…Ферганская долина смотрится из космоса, как гигантский котёл, окружённый со всех сторон горами. А город весь – роскошный парк. Его чинары вдоль улиц посажены по краям арыков в два, а местами и в четыре ряда! Их листва в небесах смыкается между собой, а дворы закрыты виноградниками. «Утопает в зелени», - это про Фергану. Когда мы приехали из Фрунзе, будто на дачу попали  - улицы, мощённые камнем, общежитие пединститута – с удобствами во дворе, огромный класс, в конце -  маленькая комнатушка-кабинет, керосинка – в проходном коридоре. До сих пор не понимаю, почему маленький Колайчик (так его называла свекровь) отказался от груди, видно, соску сосать было легче. А тут –жара, у него началась диспепсия, я попала в больницу, переживаний было много… У меня – 2 курс института, Николай требует взять академический отпуск, я – на дыбы: « Не хочешь брать няню – я поеду к маме, она не даст мне бросить институт, она всегда хотела, чтобы я училась…». Опять нам помогает Бог, хоть мы этого не понимали – приводит Николай няню – Зою. Она недавно из  оренбургской деревни, ищет работу, моя ровесница. В детстве повредила спину – вырос горб, но это её не ожесточило, Зоя стала членом нашей семьи. Колька стал поправляться на глазах, мы ничего не могли понять, а вскоре выяснилось: Зоя жевала хлеб, другую еду – и кормила его этой пережёванной пищей, представляете? Тайком от нас – боялась, что запретим. Деревенский способ выживания оказался чудодейственным… Николай перевёз няню с сыном к матери, чтобы и бабуле была поддержка. К этому времени он обменял Фрунзенскую квартиру на Фергану, по той же улице Коммунистов, что и наше общежитие. Убиты были сразу два зайца, даже три – я не только не потеряла год учёбы, но сдавала госэкзамены с уже приличным животиком (Однако, «диплом с отличием» заработала честно).
  Саша родилась 17 сентября, в Москве, на Арбате. А регистрировать её  там я поленилась… В результате, дома ей в метрику записали : «Место рождения – Фергана».
Зато третий мой ребёнок – Ванюшка – по метрике – москвич. С нашего возвращения из Москвы (я с тремя детьми и братом Шуриком) начинается новая волна в моей биографии под названием «А где наша семья?»
    Ночь… Вставая к грудному Ванюшке, устала и «как в яму провалилась»…К утру повеяло прохладой – мужа рядом нет. Ничего не понимаю, жду – напрасно. Его не просто нет, его нет СОВСЕМ. Вспоминаю, что ещё вчера, вернувшись из Москвы, он был какой-то странный, чужой… Бужу Шурика, и мы вместе обходим огромные чердаки общежития – никого, хотя мысли лезут в голову препаршивые…Утром бегу к Феде, его приятелю. Тот что-то бубнит, вроде: «Успокойся, всё будет хорошо!» Несусь к старому его коллеге – Марку Вайсербергу – и получаю целый пакет умных советов, среди них: « Аллочка, а Вы смотрели его чемодан? Нет? А зря, посмотрите…». Кидаюсь к чемодану – летят носки, рубашки, платки, стоп! – Письмо! – Женский почерк, подпись -  Элла. И фраза : « Ты знаешь, Колька…» Ещё раз – стоп! И всплывает другая фраза, сказанная Элеонорой вчера вечером: «Николай Николаевич, сыграйте, пожалуйста, «Баркаролу» Чайковского!» А в ответ :«Нет настроения!».Бегу в школу, где работает Элеонора. «Её почему-то сегодня нет на работе!»…. Удивилась, но и успокоилась: «Слава Богу – жив, остальное неважно…»
Через день появились оба, она – зарёванная: «Скажи ему, пусть перестанет…»
А он : «Я люблю Эллу, я без неё не могу…Если сможешь, я бы хотел жить в одном городе с детьми, чтобы не быть от них далеко…»… «Да, конечно… я понимаю… не думай, я жаловаться никуда не пойду…» Они ушли, а я сползла на пол…Пришла «худая череда…» Казалось – всё идёт попрежнему – я даже проводила уроки русского языка, занималась домашними делами, детьми, но чисто механически, как робот…Глаза как будто упирались в чёрную стену, колени подгибались – бух – и ты уже в снегу…
А тут – город-то маленький, Николай – один из его столпов – доцент, декан на кафедре Пединститута - всем стала любопытна наша история. Меня вызывает 1 секретарь Обкома Фаина Ильинищна Бирюкова – сочувственный тон, предложение чем-нибудь помочь…Её ждёт полное разочарование – я прошу не вмешиваться в наши семейные дела, более того – объясняю, что любви у нас не было, что я – как Наталья из Тихого Дона, что я не собираюсь за него бороться, раз он – не любит…Мне этот аргумент кажется таким весомым… Но почему-то никто этого не понимает. Николая грозятся выгнать из партии, и он едет в Москву бороться за свои права. Люди на улице плюют в Элеонору. Учителя в школе вызывают нас с ней на Комсомольское собрание, где её готовы сжечь на костре, а меня обвиняют в пассивности, беспринципности: «Ведь даже курица бросается на защиту своих цыплят!» - слезами гнева обрушивается на меня одна из самых уважаемых педагогов Елена Петровна Кудреватова. Никого из них не останавливает мой жалкий лепет : «Но как же жить, если тебя НЕ ЛЮБЯТ!».
  Элла уехала, она просто не выдержала…. Никто не знает, куда и надолго ли… Николай вернулся, ничего, конечно, не добившись… Как раненый тигр, носился он по комнате, по городу…Рыдал, стуча кулаками по столу при мысли: «А вдруг она покончила с собой!» Мне иногда казалось, что он и сам подумывает об этом…
Но вскоре всё изменилось – наступил просвет, появилась от неё весточка. Он попросил никому ни о чём не говорить, а сам каждый день на велосипеде ездил в Горчаково и отвозил безумно-любовные письма-телеграммы.  Он завалил её этими письмами... Их стиль и обилие лирики не прошли мимо горчаковского почтмейстера… На факбюро узнают о «подлой измене» и готовят расправу – исключение из партии «За моральное разложение». А у меня начинаются проблемы в школе – я не могу удержать в руках класс – во время урока дети бегают по партам, не уроки, а сплошной кавардак! Пришлось уволиться… Пытаюсь поддержать Николая, пишу Элле, что отпускаю его, что желаю им счастья. В ответ – телеграмма: «Оставьте меня оба в покое!» - Поляков опять впадает в транс…Я до сих пор не  понимаю, что на меня нашло предл– я ожила поехать к Элеоноре в Свердловск с МИССИЕЙ ПРИМИРЕНИЯ. Сам Николай работал, надо было кормить всех, и меня в том числе, Коля и Саша – в садике, а я не могла сидеть дома и наблюдать, как он изводит себя разными мыслями. Мне казалось, что это выход, и он за него ухватился…
Даже сейчас, когда прошло много-много лет, это видится дурацкой авантюрой –
молодая мама с грудным ребёнком едет неизвестно куда и зачем…Недаром говорят, что инициатива наказуема…Элеонора встретила меня без восторгов, она всегда была практична, тем более, за ней ухаживали молодой и интересный завуч вечерней школы и пожилой и женатый директор дневной. Конечно, я мешала вечерним проводам, но меня представили как сестру, что поделаешь…Николай писал, что весной устроит все дела, приедет, и для всех начнётся новая жизнь. Элеонора делала вид, что рада этому. Завуч и директор как-то отошли на второй план, но вдруг я случайно наблюдаю сцену:  «сладкая парочка» - Элеонора Ивановна и директор - отделяются от коллектива учителей на пикнике и исчезают через дыру в заборе. Всё во мне взбунтовалось – такое предательство! Я уже ничего не хочу, я не могу здесь оставаться, слава Богу – есть Зойка – няня в оренбургской деревне. Я еду к ней, а детей туда мне вскоре привозит Николай…Наше житьё-бытьё у Зои – ещё одна разноцветная картинка в моей жизни. Небольшая деревенька Старо-Богдановка …Тихая речка с зарослями ивняка по берегам. За речкой – стада, и туда на закате к дояркам ездит конюх Николай…Какое это чудо –   розовое солнце за рекой, а в его лучах вдоль речки несётся намётом вороной Соловей, развевается грива, пригнулся к шее коня всадник – как в сказке... На завалинки по вечерам присаживались женщины – среди их песен оказалась «Тропинка» - Боже! Ведь это – про меня! «Моя подруга бессердечная мою любовь подстерегла! И увела его, неверного, у всех счастливых на виду! Ой ты, печаль моя безмерная, кому пожалуюсь пойду!» Какая песня! Каждый раз – до слёз… Очень её люблю до сих пор.
А вскоре от нашего папы пришло известие, что денег ПОКА он присылать нам не может, т.к. его исключили из партии и уволили из института. Когда он где-нибудь устроится – сообщит… Зойка в растерянности – неожиданно  я с тремя детьми оказалась на её шее. Уселись мы с ней на завалинке и давай думать – что делать. Для начала я разобрала свои вещички – что продать? Поехали с ней к дояркам – что-то по дешёвке ушло…Предложила я соседке молоденькой за прокорм для её дочурки платьице сшить – та рада, а свекровь надулась : «Мы и сами можем…». А тут Коля вдруг говорит:                «Мам, а на клубном чердаке голубей полно – давай из них суп варить!»- «Как это – из голубей?» - «Очень просто – как из цыплят». И вот мой старший сын – ему всего-то 5 лет! – стал нашим кормильцем. Напихает полные шаровары голубей, а потом мы с ним разбираемся – самых красивых отпускали, а остальных – в суп, благо, картошка у Зои ещё с зимы оставалась…Бедные, бедные голуби, но ведь и мы с ребятами были бедные…Я вот уже почти 15 лет вегетарианка – понравилось однажды  объяснение одного хорошего человека: «Не хочу никого убивать!», и как отрезало – отказалась от мяса напрочь…

          НАДЕЖДА ВАСИЛЬЕВНА ПРОКОФЬЕВА(1939г)   Годы мои молодые, где вы?

В 1956году я окончила школу с аттестатом без троек и вместе с подругой отправилась в Ленинград – решили поступать в Текстильный институт. Ленинград нас ошеломил…Было слишком много впечатлений  -  проспекты, площади, музеи, театры… Хотелось всё увидеть, и это, конечно, сказалось на подготовке к экзаменам. Мы обе не прошли по конкурсу. Возвращаться домой не хотелось, решили где-нибудь поработать и поступать снова…Чуть не попали к лесорубам, но, слава Богу – пронесло…Увидели объявление о комсомольских стройках, притянуло красивое имя города – Норильск. В горкоме комсомола нас тут же записали в число его строителей. Получаем путёвки, подъёмные (1500р) и информацию, что через несколько дней – выезд…Домашние ничего не знали, пока не поинтересовались сами нашими «успехами»…Отец моей Гали прикатил сразу же, заставил её всё вернуть, забрал её домой, а мне указал на дверь (мы жили у их родни).
Узнав об этом, мой одноклассник Гена приехал за мной и привёз к своим родичам – в тесной коммуналке – куча народа, но меня приняли, уложили на раскладушку, дали прожить дни до отъезда…Гена через какое-то время меня в Норильске нашёл, но я была уже замужем…Добирались до Норильска очень долго, с пересадками, почти все – абитуриенты, все друг другу помогали, никаких вольностей…В середине сентября мы приехали в Норильск – погода хмурая, за окнами – серая тундра, снег. От вокзала нас везли на «воронках» - до посёлка Медвежий ручей и поселили в только что сделанный дом по4 человека в комнату (без ванны и душа – баня на всех одна). Большинство из нас приехало без денег. Нам выдали понемножку аванса, разделили на бригады и стали обучать разным строительным профессиям. Ребят обучали на землекопов, бетонщиков, плотников, электриков, а девчат – на маляров – штукатуров. Днём мы работали подсобниками у своих учителей, а вечером нам преподавали теорию. Было тяжело просто физически – вставали рано, приходили усталые, на занятиях клонило в сон. Платили ученические деньги, из которых высчитывали на облигации госзайма…  Даже на питание не хватало…Но жили мы дружно, делились тем, у кого что есть, всё было на виду, никуда не спрячешь…Ходили в кино, в клуб на танцы, в красном уголке общежития устраивали вечеринки…
Многие парни ухаживали за мной, но мой будущий муж сумел всех отогнать от меня, старался и на работе быть поближе и после работы торчал в общежитии, пока не выгонят. Он был старше меня на 6 лет, приехал в Норильск тоже по комсомольской путёвке после службы в армии из Москвы. Зная, что я сластёна, всегда приходил с шоколадкой в кармане. Купил мне дамские часики (тогда это был дефицит), а когда я отказалась их принять, он со всей силой ударил их об дорогу, и, конечно, они разбились…Очень был настырный, и своего-таки добился – я стала его женой…Свадьбы, правда, у нас не было. Всё получилось спонтанно. Николай – мой кавалер – так хотел на мне жениться, что разрешил оставить мне мою фамилию. Это было большой жертвой – ведь он считал себя казаком, был родом из Волгоградской станицы и мать его – казачка…В общем, в один из летних дней мы гуляли по Медвежке и проходили мимо дома, где находился ЗАГС. Он буквально затащил меня туда, и, что самое интересное – нас там сразу же и расписали, не давая никакого срока на раздумье. Денег на свадьбу не было, и мы даже решили никому не говорить о своей регистрации, но подруги случайно всё узнали, собрали денег, сколько могли, и мы поехали в ресторан «Таймыр» хоть как-то отметить это событие, но…Дело было летом, навигация только началась, и спирта «ещё  не завезли». Пришлось довольствоваться компотом.
Вскоре нам дали маленькую комнатку в деревянном бараке недалеко от Медвежки.
Кем только не работала я на Комбинате, сменила несколько профессий, но везде отдавала работе всю свою молодую душу…

                * * *

        АНТОНИНА АЛЕКСАНДРОВНА СОКОЛОВА (1928г)   «Когда мы были молодыми…»

Осуществилась моя заветная мечта – продолжать учёбу, и после окончания школы я поступила в Уральский Гос. Университет им.А.М.Горького в г. Свердловске.
Лекции я очень старательно записывала, и мы, несколько девочек, в свободной от занятий аудитории готовились к экзаменам, в основном, по моим записям.( читала, обычно, я – кто бы ещё смог прочесть эти наспех сделанные наброски!) Наша четвёрка сдавала все экзамены на «Хорошо» и «Отлично» Это было очень нужно – ведь с тройками стипендию не давали. О скудном нашем питании, о сверхскромной одежде  вспоминать не хочется – пережили – и Слава Богу!
И вот Университет закончен.  Нас распределяют (по нашим заявкам) в противочумные станции – из Москвы (отдел особо опасных инфекций) пришёл запрос
на работников нашего профиля. Я попала в Киргизию – в горное село Атабаши(Лошадиная голова) – это в 1500м. над уровнем моря. Отделение выставляло отряд для отлова грызунов. Грузили всё имущество (лабораторию, кухню, палатки для жилья, спальные вещи и т.д.) на лошадей. Такие отряды назывались вьючными –
по горным тропам машины не проходили.
Моя работа заключалась в контроле за рабочими и учёте численности грызунов(сурков) на 1 га. Для этого приходилось тянуть маршрут поперёк горных складок, где на северных склонах была низкорослая(альпийская) растительность.,
А на южных склонах – осыпь, состоящая из мелких камешков, и лошадь сползала на всех четырёх по этой осыпи. Хотелось слезть с лошади и пойти рядом, но техник-киргиз Кучук
предупредил, чтобы я не слезала с лошади -  она дойдёт сама. Иногда приходилось картировать территорию. Выезжала из лагеря утром, после завтрака, (брала с собой какой-нибудь бутерброд ) и возвращалась вечером к ужину. Однажды села возле горного ручья – съесть свой кусочек хлеба и запить его горной водой. Лошадь держу в поводу, а по другую сторону ручья по крутому берегу шёл волк. Я поела, села на лошадь. Конь был молодой, и я его пожалела -  не зауздала. А он, видно, почуял волка и как пустится в галоп! Я растеряла все свои планшеты, а он только тогда остановился, когда увяз в сазах(топь). Тут я слезла, зауздала его и пошла собирать планшеты. Коня вела в  поводу…
В горах отряды работали только летом, т.к. зимой туда было не проехать…Да и сурки ложились в спячку. А как страшна гроза в горах! Гром и молнии так близко, что присесть хотелось. Однажды мы с лошадью прижались к скале, еле грозу переждали…
С временными рабочими-учениками мне было работать легко, трудней – с охотниками-киргизами. Ведь отношение их к женщинам было довольно пренебрежительное, однако, я с ними как-то ладила. Они говорили : «Приехал большой начальник».
Конечно, всё это – трудности, но зато красота в горах необычайная. Одни водопады чего стоят!  Смотришь и не налюбуешься! В своих отчётах я с любовью описывала эту природу…А однажды я, прокладывая маршрут, заехала на Китайскую границу. Пограничники приняли меня за шпионку и привезли на заставу. Еле разобрались…
  5,5 лет отдала я горам, а потом перевелась в Чимкентскую противочумную станцию(Казахстан) – это работа в песках…В песках легче было отряду добираться до места стоянки, т.к. ехали на машинах, но и здесь были свои трудности. В горах летом было холодно, часто шёл снег, так, что трудно было открыть утром палатку, или я приезжала вся в снегу. В песках же , было очень жарко, черепахи откладывали яйца прямо в песок, где и выводились черепашата. Песок был очень горячий, нельзя было наступить ногой! Часто дули сильные ветры – суховеи, глаз нельзя было открыть. Часто ветер срывал палатки, песчаные барханы передвигались с места на место.
В Чимкенте я встретила своего мужа – бывшего фронтовика-танкиста. Он прошёл, фактически, две  войны – с Германией и Японией… Его жизнь была очень короткой – он умер  в 46 лет, оставив мне 10летнего сына. Спасибо маме очень мне помогла. Она и при работе моей в горах спасала меня своими молитвами, я это очень чувствовала…                * * *         
                ГАЛИНА ПЕТРОВНА ТОКАРЬ (1942г)

                МОЯ   МОЛОДОСТЬ

Трудно сказать, когда начиналась и когда закончилась моя молодость… Вспоминается всё тот же двор – «Дом лётчиков». Большинство наших ребят училось в одной школе, в одном классе. Приготовив уроки, мы собирались в нашем дворе и начинались наши игры. Играли в ручеёк, катались на велосипеде, всей кампанией шли в кино или театр….
Однажды случилось Ч П. Одного из наших товарищей родители закрыли на ключ – за что-то наказали. Он жил на втором этаже и решил выпрыгнуть в окно. Мы стояли под окном и переживали за него – ведь мог разбиться…И тогда он нашёл выход – взял зонтик, раскрыл его и прыгнул. Всё обошлось – особых повреждений он не получил, только немного хромал. Но зато всегда, когда собираемся с одноклассниками, вспоминаем Вову Горелика и его «подвиг». Вспоминаем и наши песни и танцы под аккордеон Толика Пономаренко…
Или встречи Нового Года!  Украшали ёлку все вместе, а потом водили хоровод. Это было так здорово – снег, ёлка, катание на санках с горки… И не было у нас ни зависти, на злости, а только доброе отношение друг к другу. Конечно, мы знали, кто кому нравится, особенно это проявлялось в играх «садовник», «ручеёк»…Такие были чистые отношения! И когда наши ребята уходили в армию, мы провожали их всем двором, ждали писем и, конечно, всем отвечали.
В этом дворе я встретила свою первую любовь. Мне было 15 лет, а ему – 18.В то время это называлось дружбой. Мы редко оставались одни, т.к. везде ходили группой – в кино, в походы. А когда Гена провожал меня домой. Мы не знали, как себя вести – долго стояли у подъезда, говорили о разной ерунде…В школу ходили вместе с подругой Валей – гена ждал нас на автобусной остановке, хоть и учились мы в разных школах. Бывало, что сбегали с уроков, чтобы пойти в кино. Весь сеанс он держал меня за руку, было приятно
чувствовать, что ты кому-то нравишься…В 16 лет получила паспорт, почувствовала себя взрослой, но когда Гена спросил, как ко мне относиться – как к девочке или девушке, я опустила голову и сказала: «Не знаю». Ему, видимо, так хотелось меня поцеловать, но я первого поцелуя не помню… А потом его забрали в армию. Когда его провожали, я горько плакала, все ребята меня долго успокаивали… В армии он прослужил около года, а потом поступил в Саратовское военное училище. Мы всё время переписывались. На его 20тилетие я отправила ему костяной рог с гравировкой и шоколадки, а он к Новому Году прислал мне пластинку с моей фотографией и песней «А снег идёт»… По окончании училища мы поженились и уехали в Красноярск. Рожать сына ездила к родителям в Тбилиси, приезжала к мужу, но ненадолго – сынок часто болел, родители помогали его поднимать…Да и отношения в семье ухудшились (это мягко сказано). После развода началась новая жизнь, но это – совсем другая история… 
 Замуж я вышла уже после окончания вуза. На этом и закончилась моя счастливая молодость. И я благодарна судьбе, что при встрече с одноклассниками и друзьями она возвращает нас в то незабываемое время.
                * * *

     ВЛАДИСЛАВ АЛЕКСЕЕВИЧ ЧЕРНИКОВ(1937-2012)   
               
                КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ
           КАЧЕЛИ

Раскачались с тобой
На качелях весной,
Возраст твой -  наливной,
Допризывный – был мой.
В небе месяц, звезда,
Циклят в такт виражи,
Ветер, друг мой, тогда
Обрисовывал жизнь.
Стройных ножек магнит,
 Грудь – два глобуса вряд,
Создают аппетит,
Очи страстно следят.
О любви говорит
Взоров наших печать…
Ситуаций инстинкт
Принуждает дерзать…
Ох, уж эта любовь,
Вкус которой – секрет,
Будоражит нам кровь,
А возможности – нет!
Мне три года служить,
Ждёт тебя институт…
Как тут жить и любить?
Где терпенье берут?!
Будут письма, мечты
И поклонников тьма…
Толи выдержишь ты?
Толь разлюбишь сама?
Как в качелях со мной,
Ты за стропы держись,
А в любви озорной –
Будет верх, будет низ…
Так любил я тебя
И жалел тебя так.
Верил – будешь моя,
Оказался – слабак!
Не тебя я виню,
И себя не корю -
Потянуло к вину
За обиду мою…
                * * *


                ВИКТОР МИХАЙЛОВИЧ ЧУБАТОВ (1926г) 

                Мои  молодые  годы
 
Мое   детство  закончилось  с  началом  Великой  Отечественной  войны.  С  июля    1941 г В 15 летнем  возрасте  я  стал  работать  учеником  токаря  на  Часов-Ярском  огнеупорном  заводе. Там  же  работал  и  мой отец. Под  его  опекой  я  быстро освоил  профессию токаря. Нужно было привыкать к сложным  условиям военного  времени: рано вставать, не опаздывать  на  работу, так как опоздание на работу на 20 минут грозило серьезными  последствиями.  Итак,  я  работал  до 25 октября 1941 г, когда  к  городу подошли  немцы. Всю ночь рабочие, в том числе и я, снимали  со  станков  двигатели, цветной  металл,  а  также ценное  оборудование  и  грузили  на платформы  вагонов  для  эвакуации  на  восток страны  С  эшелоном  должны  были  уезжать  и  рабочие  завода.  Отец как  опытный  специалист  тоже  должен  был  ехать, но  в  последний  момент  не  отважился  бросить  семью  с  тремя  детьми. А  меня  не  взяли  из-за  возраста.  Пришлось  вместе  с  семьей  переживать  тяжелые  годы  оккупации.  Каждую  минуту  можно  было  ожидать  любых  неприятностей.  Особенно был тревожным  период, когда  молодежь, начиная  с  16  лет,  угоняли  в  Германию. Пришлось  прятаться    на  поселке  у  знакомых  людей.
   Тревожное  время было, когда  немцы  подходили  к  Москве. На  украинском  языке  печаталась  газета « Бахмутский  вестник »,  где  говорилось,  что  Сталин  удрал  в  Канаду,  что  скоро  война  закончится . Когда  я  читал  газету, то  отморозил  себе  нос, так  как  было  40 градусов  мороза . Тер  рукавицами  нос,  пока  не  пошла  кровь.  Потом  пришлось  долго  лечить,   и  после  этого  нос  всегда  был  красный. Немцы  проявляли  жестокость за  малейшие  нарушения. Часто  можно  было  увидеть  в  сквере  повешенных  с  надписями  на  дощечках: Партизан, Вор  и  т д. За каждого убитого немца расстреливали 100 человек мирных жителей.
    Все  2  года  оккупации  я  дружил  с  Николаем  Пархоменко. Прекрасный  был  товарищ. Мы  собирали  в  лесу  листовки, которые  сбрасывали  наши  летчики, хотели  сделать  самодельный  приемник,  но не  могли  достать  кристалл  для  детектора . Где-то Николай  достал  печатные  буквы  - хотели  печатать  листовки -опять  не  получилось. Целыми  днями  ходили  по  улицам  и  мечтали  о  будущем. При  немцах  работал  кинотеатр. Мы  часто ходили  туда  смотреть  военную  хронику  и  любовные картины.
   Следует  отметить роль  моей матери во время  фашистской  оккупации. Чтобы  обеспечить  семью  продуктами, она  вместе  со  мной ездила со швейной  машинкой  по селам и зарабатывала шитьем различные  продукты - кукурузу , пшеницу,  просо и др.
   В отдельных  случаях  она  вела  себя слишком  рискованно. Дважды она посылала  меня  на  опасное  дело. В первые же дни, когда пришли  немцы, она  послала меня  в  Артемовск, чтобы обменять  просо  на  пшено. Пришлось  мальчишке  15 лет  пробираться через  расположение  немцев  и  идти  вместе  с  ними  по  шоссе, по  которому  гнали  советских  военнопленных.  И  все  это  за  2 кг. пшена . Второй  раз  это  произошло  в  июне 1942 года. В  это  время  на  фронте, особенно на Украине, сложилась тяжелая  обстановка. Немцы окружили несколько советских армий в районе Изюма и Барвенково.
Десятки  тысяч  бойцов  попали  в  плен.   В один из  этих  дней  я от  нечего  делать  на  огороде  стрелял  из  рогатки  по  воробьям. Выходит  из  дома  мать  и  говорит: « Зайди  в  дом , есть  одно  дело».  Захожу,  в  комнате  сидит  незнакомый  человек  в  простой  одежде  и  рассказывает,  как  его  немцы  взяли  в  плен . Он  был  шофером  на  установке  Катюша . Когда  немцы  их  окружили, они  успели  ее взорвать. Коммунистов  и  евреев  немцы  расстреляли, а  остальных  колоннами гнали  через  г.Славянск  и  другие  населенные  пункты. Военнопленных  было  так  много, что  была  возможность сбежать  с  колонны  через  щели  в  заборе. Таким  путем  он  оказался  на  свободе. Добрые  люди  дали  старую  одежду,  и  он  ночью  пробрался  по  степи  в  Часов-Яр, где  они  с  женой  однажды  были  у  моих  родителей.
Мне  мать дает  задание:  поехать  на   велосипеде  в Артемовск, найти  дом,  в  котором  живет  его жена, и сказать ей, чтобы она  пришла  в Часов-Яр,  где ее будет  ждать  муж.
    Я  в  этом  районе  Артемовска  никогда  не был, но делать  нечего - мать  сказала , нужно  выполнять. Я  на  велосипеде  выехал  на  дорогу, по  которой двигались  немецкие  войска :  танки, артиллерия,  пехота.  Еду  рядом с ними  по  обочине.  В  это  время  в  небе  появляются советские  самолеты   У-2 , начали  обстреливать  колонну  и  сбрасывать  листовки.  Несколько  листовок  я  поднял  и  спрятал  под  пятку  в  ботинок.
Подъезжаю  к  городу.  На  въезде, посреди  дороги, стоит жандарм с бляхой на груди.  Ну,  думаю, пропал…( вспомнил о листовках). Однако, немец  на  меня  не  обратил  никакого  внимания, и я спокойно проехал мимо  него. Теперь нужно было  разыскать дом, где жила  жена  солдата   Я  начал  спрашивать  людей, где  находится  водочный  завод, возле  которого,  как  говорил  солдат,  находится  большой  двор.Я  нашел  этот  двор.  Как  раз  в  это  время  через  него  проходила  женщина.  Я  у  нее  спрашиваю, где  мне  найти  Шевченко. И,  что  удивительно, она  отвечает : «Я  Шевченко,  а  в  чем  дело?». Я  все  рассказал  ей, она  всплеснула  руками: «Как  быть, у  меня  живет   немецкий   офицер.   Ну  ничего, что-нибудь  придумаем».  Заходим  в  комнату, выходит  немец  и  говорит:   «Киндер?»  Женщина  начала  плакать  и  сказала, что  тяжело  заболела  ее  сестра  в Часов-Яре  и прислала  сына, чтобы  я  приехала. « Гут», - говорит  немец, -  потом  выходит  из  своей  комнаты  и  выносит  котелок  с  гороховым  супом  со свининой.  Я  поел, (давно  не  ел  такого  супа!), и  мы  пешком  пошли  в  Часов-Яр, но  не  по  дороге, а  напрямик, по  степи.  Затем  прошли  лесом,  обошлось  без  приключений . Подходим  к  дому, выходит  на  крыльцо  моя  мать  и  как  ни  в  чем  ни  бывало  взглянула  на  нас , ничего  не  спросила, только  сказала: « Пришли? Хорошо». А  мне  говорит:  «Можешь  идти  гулять».  Даже  спасибо  никто  не  сказал. Вот  такая  боевая  была  моя  мать.
    После  победы  Красной  Армии  под  Сталинградом  немцы  отступили  почти  до  самого  Днепра,  но  сил  у  наших  войск  уже  не  было    В  феврале  1943 года  наши  войска  заняли  Краматорск , но  дальше  пройти  не  смогли,  дошли  до  Константиновки  и  здесь  остановились.   Были  подбиты  последние  танки.  А  до  Часов-Яра  наши  войска  не  дошли  всего  10 км .В  городе  немцев  почти  не  было , население  начало  грабить склады  Я   тоже  пошел  за  семечками, набрал  полный   мешок,  а  тут  началась  стрельба . Пришлось  все  бросить  и  бежать  под  свист  пуль . Хорошо, что  не  зацепило.
    После  этих  боев  советские  войска  отступили  за  реку  Северский  Донец  и  стояли  там  до  сентября  1943 года .  5  июля  1943 года  началась  Курская  битва,  в  результате  которой  немцы  понесли  такие  потери, которые  они  уже  не  могли  восстановить  и  уже  отступали  до  конца  войны
     6  сентября  1943г  были  освобождены  Краматорск  и  Часов-Яр  Но  радоваться  пришлось  всего  2  дня.  Пришла  мать  и  говорит: « Вот  пошила  тебе  вещмешок, собирайся и  отправляйся  на  вокзал, там  собирают  всех  мобилизованных».  Вместе  со  мной  пошел  и  мой  отец   Но  приехал  директор завода   и  доказал  командиру  части, чтобы  его,  как  специалиста  по  восстановлению  завода, отпустили  домой.
    И  вот  построили  нас,  будущих  солдат… Стою  я  в  строю  в  грязи, подметки  с  ботинок  поотлетали  (  новое  обмундирование  выдали  только  через  несколько  дней ).
Несколько дней  мы  потренировались  в  запасном  949 стрелковом полку,  потом  пешком  с  песнями  помаршировали  в  Краматорск. Здесь  тоже  немного  позанимались  и  двинулись  на  фронт.  Для  того  чтобы  окончательно  сформировать  наш  полк,  нас  всех  выстроили  и  стали  вызывать,  кто  кем  хотел бы  воевать (  артиллеристом , минометчиком , автоматчиком  и  т.д.).   Когда  окончили  отбор, в  строю  остались  только  пехотинцы, в  том числе  и  я. Но  судьба  распорядилась так, что почти все отобранные, не вернулись домой.  Как меня не уговаривал Коля Пархоменко, чтобы я был  с ним, я так и не согласился. А Коля  попал  в десантную  группу  (это те, которые идут в бой на танках) и вскоре  погиб  в  бою. В первых числах октября мы были на передовой, пока еще во  втором  эшелоне. И уже здесь наши  новобранцы  отличились -  один  другому  прострелил  руку.  Тот, которому прострелили руку, был перед строем расстрелян,  а   второй, который стрелял, был направлен в штрафную роту. Кстати в штрафной  роте  воевали  рядовые,  а  в  штрафбате -  офицеры.
   Через несколько дней мы побывали  в  настоящем бою. Шли в наступление ровными  рядами, как  было  показано  в  кинофильме Чапаев, только там  шли кадровые офицеры, а  тут пацаны. Но дело в том, что немцев мы не увидели. Они подпустили наш батальон  поближе  и  расстреляли  из  минометов. Когда уцелевшие, в том числе я,  добежали до  немецких траншей, они были пустые. Пошел дождь, начало темнеть, немецкие автоматчики начали обстреливать нас со всех сторон, и нам пришлось отходить. Чтобы не отстать, пришлось снять и бросить мокрую тяжелую шинель.Прибежали в какую-то посадку. Старший из уцелевших скомандовал – окапываться. А  чем, если лопаток нет. Сижу я в гимнастерке под дождем, пригорюнился. Как  вдруг подходит мордастый старшина с другой части и спрашивает  меня, сколько я  классов  окончил.  Говорю :  «Восемь» - «Иди  ко  мне  связистом». Я говорю, что надо сказать  командиру. «Какой  там  командир, если вас,  пацанов, немцы побили». Вот так я стал  связистом и был им до самого своего ранения. Сначала был  связистом  во  взводе  связи  полка, затем связистом при командире 3 батальона, старшего лейтенанта Бабкина,  которому было 19лет. На первый взгляд кажется, что быть связистом более безопасно, чем  быть пехотинцем. Вместе с тем и тот и другой, находясь в одной траншее, одинаково подвергаются обстрелам и бомбежке. Разница в том, что один ходит в атаку, а другой  - обеспечивают бесперебойную связь. При малейшем  прекращении  связи,  связист  обязан  немедленно находить  причину  ее  повреждения  и ликвидировать неисправность. Особенно  это  важно  во  время  боя, когда  командиру необходимо  срочно принимать  решение. В то  время, когда в траншее все находятся в укрытии, связист, не взирая на обстрел, бомбежку, должен делать свое дело. В конце 1943г  немцев прогнали за Днепр…
    10декабря 1943г стал для меня последним днем пребывания на фронте. Командованию  нужны  были сведения, чем  располагают немцы в данном  районе. Сколько орудий, минометов, пулеметов и т.д. Для этого проводится так  называемая  разведка  боем. Солдаты  идут в атаку, по ним стреляют, а разведчики отмечают на карте огневые точки. Мне и ст.сержанту  было дано задание -  подойти поближе к передовой и после  начала  операции сообщать по телефону  данные о немцах. Мы  подошли к окопу возле подбитого  танка и только я начал готовить телефон, как меня что-то ударило. Я  думал  в  голову, а оказалось пуля ударила в голень правой ноги и раздробила ее. Ст.сержант  опустил  меня  в  окоп, забрал телефон и катушку с кабелем и ушел. Обещал, что обо мне сообщит санитарам. Начался бой, стало темнеть. Часа через 2 меня забрали  санитары и на носилках  принесли  к санинструктору. Тот сделал  мне  перевязку  и  сказал:  «Ну, парень,  теперь  ты  настоящий боец Красной Армии. Минимум 6 месяцев ты не попадешь на  передовую». А оказалось, что навсегда.
      Потом были сан.бат, поездка в сан.поезде, госпиталь в  Макеевке,  потом  госпиталь  в  Тбилиси , где я  пробыл  до 20 августа 1944г
Было  несколько операций. Лежал в нескольких палатах  В одной из них лежало  16 чел. и  все  из  разных  республик. Я читал им газеты. Особенно запомнился  узбек Рахматуллаев. Он  писал  домой  письма, а я адреса на  конвертах. Вот я его и запомнил. Сам он в ауле был  чабаном и часто сочинял и пел свои песни.
Я попал в госпиталь в Тбилиси 31 декабря 1943  года, а первое  письмо  родителям послал только в марте 1944года. С фронта я послал  родителям два письма, последнее письмо родителей вернулось назад и было написано, что  ваш сын ранен и отправлен в госпиталь. И вот, в течение трех месяцев, они не имели обо мне  никаких сведений. Вместе с треугольничком я послал две фотографии. Меня  сфотографировали, когда я лежал в гипсе. Всего я пролежал в гипсе более 4 месяцев, пока на  ноге не срослись кости.
Когда мое письмо пришло в цех, где работал  мой отец, мастер подошел к нему и сказал:   «Мишка,  танцуй, что-то  получишь». Отец начал приплясывать,и тот отдал ему письмо. «Иди,- говорит,- домой и обрадуй жену».   
    20  августа  1944года, по моей просьбе, меня досрочно выписали из госпиталя  и  санитарным поездом привезли в Ростов, где пересадили в так называемый телячий  вагон. 
И вот ночью я очнулся, выглянул в щель вагона, и мне показалось, что проехали через  мост, который я как-то видел, в Артемовске. И тут поезд остановился на  каком-то полустанке. Не долго думая, я схватил 2 костыля (позже оказалось, что один костыль короче другого т.е. не  мой) и выпрыгнул из вагона, который уже начинал двигаться. 
Хорошо, что не попал под колеса. Все же упал, но ногу не повредил. Встал, огляделся  и  думаю: куда  я  попал? Начал идти по путям. Но вдруг меня остановила молодая женщина  в погонах и с автоматом. Спрашиваю ее: «Куда я попал?» Я ей рассказал, что еду  из госпиталя домой. Где, спрашиваю, Артемовск? Она мне показала, но сказала, что через  мост  идти  нельзя. Он находится под охраной. Я ее еле упросил, перешел через мост и попал  на  станцию  Ступки, что в 3 км. От  Южного  вокзала  Артемовска. Следует  сказать, что в сторону. Попасной в то время ходили поезда, а в сторону Часов-Яра нет. Поэтому домой  можно было попасть только на автомашине. Пришел  в  центр  города  на  рынок  и  вдруг  слышу  какая-то  женщина  меня  зовет. Смотрю - тетя  Дуся,  мамина  сестра. Поговорили, и  я отправился на Северный  вокзал. Дождался грузовой машины, которая  шла  в  сторону  Часов-Яра и приехал  в поселок, где  располагался  огнеупорный  завод. Люди  сразу  позвали  родителей. Первой встретила  меня  самая  младшая сестра Тамара, которой было 6 лет. Потом я попал в объятия родителей, и для меня началась новая жизнь. Мама окружила  меня  заботой и вниманием. В моей комнате всегда было много фруктов и овощей (лето было в разгаре). Познакомила меня с ребятами… А у меня была  мечта работать на машиностроительном  заводе. В общем, я поехал на машине в Краматорск и  узнал, как поступить в маштехникум. Потом восстановил свидетельство об окончании 8 классов средней школы ( мне дали даже за 9 классов).
Занятия  начались не 1сентября, как  обычно, а 1 октября. Пока  временно меня поместили  в не обустроенное общежитие. Но заниматься пришлось недолго. В средине ноября у меня обострилась рана, начали  выходить гнилые осколки костей, и я уехал домой. Мои родители  обрадовались и сказали, чтобы я в следующем году поступил в Артемовский керамический техникум. В феврале1945 года я приехал за документами в Краматорск, но документов мне не отдали, а сказали - иди и учись. Трудно было на костылях, в любую погоду, каждое воскресенье, идти 7 км на вокзал и обратно. Общежития  нет. За время учебы а техникуме, а затем работы на заводе, я поменял по разным причинам 13  квартир. Питался кое-как. Мне, как инвалиду войны, давали бесплатные талоны на обед.  В июле1947 года я защитил  дипломный  проект и получил звание техник-технолог. В  сентябре этого года меня оформили конструктором в отдел Главного технолога  Старокраматорского  машзавода, потом ст.техником, инженером–конструктором. За это время  я познакомился со многими интересными  людьми. Потом учился в филиале Московского инженерно-строительного инстигута, который возглавлял талантливый организатор и преподаватель Исай Израйлевич Вулис. Сколько раз мы с друзьями собирались бросить институт, но он заставлял нас учиться. Благодаря ему мы в 53г. в Москве защитили дипломы. Сразу по приезде  из  Москвы  меня  назначили  начальником бюро инструментов и приспособлений.    
Еще в 1947 году меня  избрали  комсоргом  отдела, а в 1950 году я стал коммунистом.
В 1951  году  я  познакомился  с    девушкой  Зиной  Михеенко, которая  приехала  из  Иркутска, где  она  вместе  с семьей  была  в  эвакуации  с  октября  1941  года.  При  первой  же  встрече, когда  мы  посмотрели  в  глаза  друг  другу, стало ясно, что мы  всегда  будем  вместе.  Мы  встречались  до  марта  1953  года,  когда  я  уехал  в  Москву  на защиту  диплома.  После  окончания  института  мы  19  июля  1953 года поженились  и  жили  вместе  56  лет до  самой  ее  кончины  в  сентябре  2009  года.  Вместе  мы  создали  дружную  семью, воспитали  прекрасных  детей : сына  Игоря  и  дочь  Ирину, а те, в свою очередь -   хороших  детей  и  внуков.         Да, есть, что вспомнить на старости лет…

                * * *      

                ЛЮДМИЛА СТЕПАНОВНА ШИПКОВА(1935г)

                "КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ…"

Мне посчастливилось родиться в тихом и необыкновенно красивом уголке России – посёлке Великодворье Владимирской области.
Это – самый центр России, Мещёра.
Мещёра – край смешанных лесов, прозрачных рек,  многочисленных озёр. Край, воспетый в стихах С Есенина и В.Полторацкого, в прозе К.Паустовского и М.Пришвина.
Особенно близко принимаю слова Есенина, что Русь его – «голубого цвета», луна в пруду – как «золотая лягушка» (Есенинский Дом-музей находится от нас в 26 км.)
Край владимирско-рязанских раздолий, пейзаж среднерусской полосы… Огромный пруд, речка Дардур, недалеко Ока – приток великой Волги.
Средняя школа, железнодорожный вокзал и вся цивилизация от нашего дома находились в 3,5 км. Преодолевать это расстояние приходилось 2-3 раза в день туда и обратно.. Кроме школьных уроков надо было идти на занятия кружков, лекций, комсомольских собраний, а вечером (если родители разрешат) – в клуб  на танцы. Играл заводской струнный или духовой оркестр, часто – аккордеон, было здорово! Усталости не было, наши километры давались легко – видели бы вы, какие красоты нас окружали!
Сразу за деревней по обе стороны дороги – бесконечно широкие поля, засеянные гречихой. Зелёные покрывала закрыли всю землю, осталась только одна узкая дорожка для пешеходов и велосипедов. Когда же гречиха зацветёт, все эти покрывала становятся нежнорозовыми. Потом яркорозовыми. И запах мёда от полей навечно остался в моей памяти. После гречихи по плану севооборота посеют озимые, и к следующему лету дорога будет «меж высоких хлебов», тяжёлые колосья кланяются тебе до земли. Потом будет лён – всё ясноголубое, а там – люпин, это  уже полностью жёлтое, глаз не оторвать…И далее…Природа – вечная красота и вечная гармония мира. Нежно и заботливо она врачует людские души. Пробежишь поле – попадаешь в лесной рай, великолепие строевых сосен, каждое дерево помечено соответствующим номером, это деловой лес, за ним – особый учёт и уход. Разнотравье, в огромном количестве разноголосые птицы. Потом речка, поймы, сколько луговых цветов! И вот я уже у того места, к которому должна придти.
Когда в семье появился велосипед, едешь – душа поёт, рвётся в высь, всякие неприятности, заботы уходят, ты летаешь. А тут и возраст – 16-17 лет…Внутри что-то греет, млеет, сердце ждёт новых впечатлений, они и появляются…
Долго мы дружили с человеком, которому я была очень дорога. Он начинал работать учителем русского языка и  литературы, я заканчивала школу, друг у друга на виду. Проводилось много интересных школьных мероприятий, где учителя и учащиеся были вместе. По окончании школы поступила в институт, приезжала на воскресенье домой. С Г.П. встречались в клубе завода, танцевали, веселились. Кавалеру моему, хочешь-не хочешь, провожать подругу далеко. Выручал велосипед. В одну сторону – пешком, обратно – на велосипеде. Потихоньку отношения развивались, моё место оказывалось на раме, дыхание обоих – рядом.(«На двоих одно дыхание», - поётся сейчас в современной песне.) Много километров мы проехали, его намерения были очень серьёзные. Берёг он меня для себя, но судьба распорядилась иначе. Закончив институт с красным дипломом, я должна была остаться работать на кафедре, но потянулась за всеми нашими на Север, очень хотелось повидать мир. Мы уехали всей группой М-41, рассчитывая вернуться домой через 2 года. В Вилюйске встретила другого человека, мы поженились. «Покоряла» Якутию я 50 с лишним лет. Работала все эти годы в одной школе, которая стала моим домом и моим убежищем, когда осталась одна со своими детьми  - муж от врачебной ошибки ушёл в мир иной...
Касаясь студенческих лет, хочу сказать, что мы успевали во всех сторонах жизни. Очень много занимались в читальных залах, вечерами в общежитии готовились к экзаменам, зачётам допоздна. Ведь получение тройки в сессии было связано с невыплатой стипендии, а значит - уходишь из института. Мы все подряд были очень и очень малообеспеченными, родители не имели возможности дать учиться дальше, никаких денежных выплат в колхозах не было и в помине, одни страшные налоги. К счастью, у меня всегда была повышенная стипендия, и хватало её на питание, на одежду для себя и двоих  маленьких послевоенных братиков.
Пединститут, как известно, -  девичий коллектив, но во Владимире недалеко от нас был Дом Офицеров. Навсегда оставалось содружество курсантов военных училищ и нас. Почти каждую субботу я опять во власти духового оркестра. Огромный вестибюль с колоннами, паркет, наши дешёвенькие туфельки и руки молодых ухажёров. Было здорово.
Сейчас, в Оболенске, бываю очень счастлива, когда у Дома Культуры играет духовой оркестр. В эти минуты я ничего не вижу, ничего не слышу, я вся с ними, почему-то мне  хочется плакать.
Теперь чуть-чуть о первых годах работы в Вилюйске. Школа, в которую меня назначили, была большой. В ней работало 60 учителей, среди них много мужчин. Нам, молодым, доставалось по всем направлениям:
1 – заготовка дополнительных кормов, ягеля для ферм,
2 – частые молодёжные субботники(заготовка брёвен в лесу для строительства спортзала, ленинского зала, школьного музея и других построек). В больших валенках, в ватных брюках навыпуск, чтобы не попал снег внутрь, в меховых шапках, меховых рукавицах, по пояс в снегу передвигались с маленькими топорами, обрубали сучья с поваленных деревьев-лиственниц. Мужчины ручными пилами валили деревья. Сохранились фотографии этих лет, мы все довольные, счастливые.
3 – агитбригады
4 – лекторская работа, концерты, смотры
5 – шефская работа с интернатом
6 – самодеятельные спектакли – всего не перечислишь…
Как успевали? Ведь к каждому уроку требовалось иметь подробный план-конспект.
Письменные работы по математике проверялись учителем ВСЕ до одной.
Но ведь и для встреч с любимым человеком находили время. Мы не пропускали ни одного нового кинофильма, гуляли, миловались, как и положено живому человеку. Мы были жизнерадостны, молоды «и чушь прекрасную несли»!
Жизнь меня побаловала мужчинами. Я не о том, что много парней добивалось дружбы со мной. В красавицы не вышла, как некоторые мои подруги, не умела завлекать.
Я просто была сама собой. Ухажёров не было много, но оба мои супруга были настолько положительными людьми, добрыми, спокойными, умеющими сделать женщину счастливой, что я безмерно благодарна судьбе.