Крыша

I

Солнце проснулось на три часа раньше нас и сейчас медленно ползет вверх из-за сопки на востоке. Словно приговоренный к смерти, город последний раз вдыхает прохладный утренний воздух. Его ждут беспощадные сорок градусов в тени, и он знает об этом. Первый месяц лета выдался жарким, но, если метеорологи не врут, самое пекло еще впереди.
Все форточки в маршрутке раскрыты настежь, и озорной сквозняк треплет синие занавески. Пассажиры, которых набралось от силы человек пять, сидят каждый на отдельной паре кресел – как говорят, одной задницей на два места.
Мы же заняли два сиденья в хвосте. Мы – это я и мой напарник Вася, техники местного интернет-провайдера под гордым именем «ЭплНэт».
Приятно говорить: «Мой напарник», но, если честно, так это наоборот – я напарник Васи. А если уж совсем честно, положив руку на сердце, библию и конституцию – то никакой я ему не напарник, а, самое большее, подмастерье. Ученик великого Леонардо, как он сам скромно выражается.
Хотя здесь он перегибает: Леонардо из него, как из крокодила шуба. Техник Вася умело делает три вещи: обжимает витую пару, пьет пиво и матерится. Так что я почти постиг все таинства ремесла, осталось лишь научиться орудовать обжимочным ключом. Собственно за этим я и приставлен к Леонардо.
Техником я стал только позавчера. По истечению двухнедельной стажировки меня примут в штат. А если не примут – что ж, думаю, я смогу пережить этот удар.
Моим гидом в мир техобслуживания сетей стал Вася. Он, судя по всему, отличный парень – боевой, хваткий. Все показывает, рассказывает обо всем. Говорит, что работает в «ЭплНэт» уже семь лет. Не то чтобы я ему не верил – просто мне по фигу. За те три дня, что я знаю Васю он успел: а) два раза получить по морде от благодарных абонентов; б) скроить и продать семьдесят метров сетевого кабеля; в) потерять подотчетную лестницу. Словом, в его профессионализме я не сомневаюсь.
И вот мы едем в автобусе подключать первого на сегодня абонента. Я без интереса смотрю в окно, боевой и хваткий техник Вася жует жвачку, от которой так несет ментолом, что глаза слезятся даже у водителя. Он жует ее по-особенному, я так не умею. Похожим образом коза жует охапку травы – справа налево, справа налево. При этом, в отличие от козы, Вася смотрит по сторонам взглядом молодого китайского мандарина – надменно и вызывающе, словно вот-вот плюнет своей мятной отравой кому-то в лицо.
Вдруг он толкает меня в бок и шепчет на ухо:
– Слышь, как думаешь, чё они по одному расселись?
Это он про пассажиров.
Немного растерявшись от неожиданности, я пожимаю плечами:
– У них спроси.
– Да я и так знаю, – ухмыляется Вася. И снова челюстью – вправо-влево, вправо-влево. Ну точно – коза-мандарин.
Мне любопытно:
– Ну и почему.
– А… мудаки они, – глубокомысленно замечает Васька.
– Мда, – говорю я ему, – веско.
– Та, – он машет рукой, – Сидят все такие на умняке. Типа, смотрите, какой я ****атый: с вами всеми не то что рядом в маршрутке – даже в одном поле не сяду. А сами, я уверен, пердят, когда одни дома.
– Ну и что? – отвечаю я. – А ты не пердишь?
– Пержу, – Вася соглашается. Кивает с серьезнейшим видом. – Пержу. Но я-то пержу робко, стыдливо, с чувством глубокого, – он тычет пальцем в потолок и выделяет слово интонацией, – глубочайшего морального дискомфорта. А эти (кивок в сторону пассажиров) стопудово целые увертюры выдувают и хоть бы шо. Никакой совести.
Сидящий впереди мужчина с рыхлым запойным лицом оборачивается на нас. Должно быть, его смутило слово увертюра.

Немногим дольше получаса маршрутка везла нас в микрорайон «Парковое», где двух техников «ЭплНэта» ждал первый абонент. Впрочем, абонентом он еще не стал. Пока он просто запись в Васькином растрепанном блокноте – адрес, имя, телефон. Абонентом его сделаем мы. Посвятим в адепты великой Сети. Лишим коммуникационной девственности.
Таких кандидатов на сегодня было пятеро. За каждого Васе полагался заслуженный полтинник, мне, как стажеру, – хрен. Но не тот, который кладут в банки с огурцами, а другой… В общем, все поняли.
Работали мы так: сначала лезли на чердак, подключали и скидывали кабель, потом шли к клиенту в дом и настраивали подключение программно. Первую часть делали коллективно, второй занимался лично я.
Вася теребил остатки своего рабочего блокнота – вместилища всех сокральных знаний технической службы «ЭплНэт». Оттуда то и дело выпадали странички. Те из них, на которых была записана хоть строчка Василий бережно поднимал, на остальные не обращал внимания.
– Улица Мира… – пробормотал он. И спросил: – Ты не в курсе где это?
Я призадумался. Улицу Мира я знал, но она была совершенно в другом конце города.
– На «Вилках», кажется.
– Где?
– На «Вилках».
– Какого, хера?! У меня ж вот записано: «ул.Мира, двенадцать, остановка «Парковое».
Я заглянул в блокнот. Не понял ничего – сплошные каракули. Наверное, в египетской клинописи проще разобраться.
– Слушай, – говорю, – фиг с ней, потом в офис позвоним и уточним. Еще, кто-то в «Парковом» есть?
– М-м, – задумчиво произнес Вася, сверяясь с записями, – Угу, есть. Переулок Парашютистов. Это я знаю – тут недалеко. Пошли.
Он потопал вперед, подхватив лестницу, с которой после одного печального случая не расставался ни на миг. Мне остались перфоратор и бухта кабеля. Это если не считать сумки с инструментами на моем плече.
– Э! – крикнул я ему вслед, – Ничего не забыл?!
Вася сделал вид, что не слышит.
Вот так мы и работаем. Уже третий день.
«Парковое» – это по сути дачный массив, разросшийся до размеров микрорайона. Одна его половина официально находится в черте города, другая давно уже вывалилась за ее пределы. Такая себе градостроительная морковка – ботва снаружи, корнеплод в земле. Собственно, в корнеплод мы и направляемся. Именно там находится переулок Парашютистов.
– Далеко еще? – спросил я, выжимая пот из бровей. Этот вопрос сильно волновал меня последние двести метров пути – уж больно увесистые перфораторы выдают техникам «ЭплНэт».
– Та не, – ответил Вася. – Минут пять.
Вокруг нас раскинулся дремучий частный сектор: хлипкие деревянные ограды, за ними дворы, заваленные всевозможным хламом и кривые домишки с крышами низкими и тяжелыми, как шляпки у грибов. Чудно подумать, что кому-либо здесь мог понадобиться интернет. Да и провайдеры редко работают с частными домами – затраты не окупаются.
Поэтому я спросил:
– Слыш, Вась, а ты ничего не путаешь?
– То есть?
– Ну посмотри вокруг, тут многоэтажек нет.
Вася авторитетно заявил:
– Это тут нет, а в… – он подсмотрел в блокноте, – в переулке Парашютистов – есть. Понял?
Мне только и оставалось, что ответить: «Понял». И мы пошли дальше.
Вскоре, обещанные Васей пять минут закончились. А за ними – сорок минут, о которых он забыл упомянуть. Еще через полчаса я заметил, что мы ходим по кругу.
Мой напарник встал посреди улицы, посмотрел по сторонам и сказал:
– Ну и где эти парашютисты?!
А потом громко витиевато выругался.
Во дворе поблизости какой-то дед в одних трусах копал огород. Вокруг него сновали куры, кудлатая дворняга и пара сопливых внуков. Услышав Васин нецензурный монолог, все они притихли. Пес настороженно вскинул уши, дети перестали ковырять в носу и даже куры, казалось, приоткрыли клювы.
Пожилой садовод окликнул нас:
– Ты че там матюгаесся?! Дети тута. – Он показал на детей. Глаза их были полны слез. Васины слова навсегда исковеркали их души. Ничего хорошего теперь из них не вырастет. Мир только что потерял вторых братьев Райт. Дед в сердцах добавил:
– Совсем охуел?!
– Прости отец. – Спохватился Вася. И тут же спросил:  – Бать, а не подскажешь улицу Парашютистов.
– Переулок… – подсказал я.
– Ну да, – согласился Вася.
Дед махнул рукой.
– Дальше идить…
Напарник подмигнул мне:
– Видишь, мы уже рядом, а ты боялся.
И правда, переулок нашелся совсем скоро. И на нем действительно стоял подходящий дом.
Словно Фата Моргана, из океана серых крыш выплыла одинокая девятиэтажка очень странного вида. Признаться, никогда не встречал таких: всего один подъезд, фундамент низкий, как у хрущевок, балконов снизу нет. На последнем этаже, похоже, был пожар – из окон и до самой крыши тянуться черные безобразные полосы, балкон выгорел до основания – одна только закопченая плита торчит из стены. Загадочный, в общем, дом. И стоит как-то по-хитрому: сам высокий, стройный как кипарис, но теряется среди одноэтажных халабуд вокруг – его будто и вовсе не было до того, как мы с Васей свернули в проулок.
Техники «ЭплНэт» переглянулись.
– Вроде наш... – пробормотал Вася. И, глядя в болкнот, уточнил: – Какой там номер?
Я осмотрел фасад – таблички не было. Через миг она нашлась в пыли на тротуаре.
– Сорок четыре, – прочел я.
– Отлично! Пошли.
У входа висел домофон, но он не работал. А дверь оказалась не заперта.
В подъезде было темно и прохладно. Справа от ступеней разинул темную пасть вход в подвал. Оттуда несло сыростью. Лестница тоже была необычной – во всех многоэтажках, виданных мной прежде, она закручивалась спиралью справа налево, здесь же шла наоборот: то есть сначала ты подымаешься по левой стороне, а потом делаешь поворот через правое плечо.
Мы подошли к лифту, Вася нажал на кнопку. Ничего не произошло. Он нажал сильнее, вдавил пластиковый кружок до отказа, но лифт так и не ожил.
– Так, – сказал Вася, – Квартира тридцать два.
И бросился по ступеням с лестницей наперевес.
– Интересно, какой этаж? – крикнул он уже сверху.
– Не то слово... – буркнул я в ответ и поднял перфоратор.


II

Дешевый китайский будильник взорвался душераздирающим писком. Вот уже пятый год он будил на работу девушку Леру, проживающую в третьей квартире дома номер сорок четыре переулка Парашютистов.
Лера открыла глаза, поднялась с постели и подошла к адской машине. Забавно, за пять лет она прослушала этот писк не меньше полторы тысяч раз и ни разу он не казался ей таким милым, как сегодня. Девушка бережно взяла будильник с тумбочки. Под ним еще сохранилось темное пятнышко свежего лака. Лера посмотрела на стрелки – ровно десять. Давненько она не вставала так поздно.
С орущим будильником в руках она прошла на балкон. Солнце, висевшее над городом, скользнуло по ее лицу теплыми лучами. Окна Лериной квартиры выходили на восток. а она так любила закаты…
Будильник продолжал верещать. Лера улыбнулась и чмокнула его в самый циферблат.
– Прощай, – сказала она и запустила часами прямо в солнце.
Ходики пролетели полсотни метров и, встретившись с асфальтом, затихли.
Лера вернулась в дом. Поставила чайник и пошла в душ. Долго стояла под водопадом холодной воды. Это ее давняя привычка, маленький утренний ритуал. Каждое утро Лера становилась под душ и стояла, пока не проснется окончательно, пока вода не смоет остатки пота с тела, пока не растают обрывки снов, пока не засвистит чайник.
И вот он засвистел. Лера вышла из ванной и повернув вентилек прекратила его страдания.
Чай сегодня был замечательным. Ни разу в жизни Лера не пробовала такого восхитительного чая. Хотя, вроде бы, ничего и не изменилось – все та же дешевая пыль в пакетиках, а в ней как всегда две ложки отсыревшего сахара… Почему же так вкусно?
Лера допивала четвертую кружку, когда в комнате соловьем запел мобильный, на экране которого высветился контакт «Шеф».
– Соскучились, Виктор Антонович? – прошептала Лера и взяла трубку.
– Валерия, что все это значит? – негодовал «шеф» по ту сторону провода. – Вы почему не на работе?!
– Виктор Антонович, – деловито начала девушка, – есть одна вещь, которую я давно хотела вам сказать. (Она снова шагнула на балкон) Вы глупый, духовно нищий человек. Вы давно разложились морально, а с недавнего времени стали разлагаться физически. Я жалею о том времени, которое провела под вашим началом.
Она сделала паузу.
– Это все? – спросил телефон.
– Нет, – ответила Лера и плотоядно улыбнулась. – Иди ты на ***, старый мудак! Будь ты проклят, и пусть дети твои вырастут наркоманами!
Проговорив последние слова, девушка размахнулась и метнула мобильный вслед за будильником.
 И на душе вдруг стало так легко. Вместе со старенькой «Нокией» улетели все оковы, сжимавшие сердце, все страхи и сомнения. Целая жизнь в одночасье стала прошлым.
Лера повисла на перилах и зажмурилась. Ах, до чего же славный день сегодня! Девушка даже на миг засомневалась, стоит ли делать то, что задумано. Но нет, решение принято, отступать не куда – последний рубеж.
Она прибралась в и без того чистой квартире, полила цветы, всюду протерла пыль.
После вышла в подъезд, закрыв свою дверь на все замки. Поднялась на предпоследний этаж и позвонила в квартиру с номером тридцать два.
Дверь долго не открывали. Потом за ней послышался скрип пружин старого дивана, какая-то возня и наконец щелкнул замок.
На пороге возник молодой парень. Он почесал затылок сквозь запущенные кудри, подтянул шорты, покрытые странными пятнами, и сказал:
– Лерка? Привет. Че надо?
– Привет, Леш, – отозвалась Лера. – Дай, пожалуйста, ключ от крыши.
– Тебе зачем? – спросил парень.
Девушка растерялась. Что ответить? Не говорить же правду. Лера озвучила первую же походящую глупость, пришедшую в голову:
– Антенну хочу поправить.
Леша кивнул. Исчез в квартире и через миг вернулся с ключом в руке. Но прежде чем отдать задумчиво произнес:
– Стой, так у тебя ж вроде кабельное.
– Теперь нет, – буркнула девчонка и, выхватив ключ, пустилась вверх по лестнице.
– Дверь не захлопывай там, – крикнул ей вдогонку Леша. – Ко мне скоро придут «Нэт» проводить.
Лера не ответила.


III

Угадайте, на каком этаже оказалась нужная нам квартира? Правильно, на последнем. Точнее на предпоследнем – на восьмом. Хотя, сомневаюсь, что на девятом кто-то живет: пожар, о котором я говорил, случился именно там.
Итак, мы с Васей, на своих двоих преодолели восемь этажей. Двадцать метров – это так мало если по земле, но слишком много если вверх, по крутой лестнице, с этим долбанным перфоратором в зубах.
– Слушай, Вась, – спросил я задыхаясь, – а нахрена нам вообще перфоратор?
– Как это, нахрена? – изумился Вася. Он жал на кнопку звонка и через плечо отвечал мне: – Ну ты даешь. А если через стену кабель вести придется? Или еще что…
– Понятно, – вздохнул я.
– Думать же надо! – Свободной рукой мой напарник постучал себя по лбу.
Вскоре дверь квартиры тридцать два отворилась. Паренек в одних шортах смотрел на нас заспанными глазами.
– Вы кто? – спросил он.
Вася заглянул в свой блокнот:
– Кольев? Алексей Павлович?
– Ну? – откликнулся юноша.
– Шо, ну?! Кольев ты?
– Ну я-я. Чего надо?
Вася достал из кармана мятый бейдж на ленточке. Показал Алексею Павловичу:
– Фирма «ЭплНэт». Заявку на подключение давали?
– Угу, давал, – кивнул Леша.
Он все еще держал нас на пороге.
– Может, мы пройдем? – спросил Вася.
Парень спохватился:
– А, ну да. Заходите.
Мы вошли, расставили инструменты, и в его прихожей стало тесно.
Леша покосился на все наше добро и сказал обижено:
– Опаздываете.
– Задерживаемся, – отозвался Вася.
Леша спорить не стал.
– Так, – мой напарник потер ладони, – нам нужно на крышу. Ключи у вас?
– Там открыто.
– Угу, хорошо. – Василий повернулся ко мне: – Коробка на крыше. Подключим, потом спустишься вниз, я кину кабель, ты его на балконе примешь.
Я кивнул.
– У вас на балконе окна пластиковые? – Вася снова обратился к Кольеву.
Тот покачал головой:
– Там вообще окон нет.
– Отлично, – сказал техник и добавил, поднимая лестницу: – Ну, по коням.
Когда мы вышли, Леша что-то крикнул нам вдогонку. Я расслышал только слово «дверь».
– А? – Вася наморщил лоб. – Чего он там хочет?
Я пожал плечами:
– Что-то про дверь.
– Про дверь?
– Ну да.
– Хорошо! – крикнул Вася вниз и мы пошли дальше.
Последний этаж действительно когда-то горел. Причем весь – четыре дверных проема по обе стороны площадки зияли, как беззубые рты. За ними угадывались очертания стен с черными лохмотьями обоев, кое-где притаились обгорелые останки мебели, на пол осели россыпи закопченной штукатурки. Сумрак пронзали пыльные лучи солнца, падавшие из незримого окна. Вася сунул нос в одну из дверей, я заглядывать не стал – ничего любопытного там нет, а шастать по сгоревшим заживо квартирам – это все равно, что осквернять могилы. По крайней мере, я так считаю.
Напарник махнул рукой: «ничего, мол, интересного – пошли дальше».
Лестница не заканчивалась на девятом этаже – она шла дальше, оборачивалась вокруг шахты лифта и упиралась в дверь на крышу, которая представляла из себя цельный, некрашеный стальной лист, с приваренными ручкой и замком.
Как и обещал Леша, дверь не была не заперта. Закрыться ей не давал тяжелый силикатный кирпич.
Я заметил стройматериал поздно: лишь когда с хрустом вонзил в него ногу.
– Осторожно, – предупредил Вася, услышав мой нецензурный окрик.
– Поздно, – ответил я и оттолкнул камень с дороги. Он полетел по ступеням, наполняя подъезд гулкими раскатами грома.
Только переступив через порог Вася замер. Он увидел что-то, чего не видел я.
– О, привет! – сказал он кому-то. И вдруг весь ощерился, как испуганный кот.
– Э! – крикнул Вася. – Ты че?!






IV

Лера стояла на краю. Перед ней, покуда хватало глаз, раскинулся пестрым ковром город. С высоты девятого этажа он казался чем-то игрушечным, несерьезным. Даже немного забавным.
Огромная, мелкая лужа из стекла и бетона, облепленная зелеными кронами деревьев, словно ряской. Старый, больной зверь, бредущий неизвестно куда в поисках спасения или смерти. В его каменной шерсти полно паразитов. Злые, слепые и глупые они мечутся, кусают друг друга и самого зверя. Мешают себе жить, вечно скулят и жалуются, травят и калечат свои и без того нездоровые тельца. И плодятся, плодятся, плодятся… из тупого упрямства. Лишь потому, что так делали до них их предки.
Жаль, но увидеть, а главное – осознать бессмысленность их существования можно только отсюда, сверху. Стоит спуститься вниз, как тут же станешь одним из них. И побежишь вместе с крысиной стаей на поиски объедков.
Тут Лера вздрогнула – позади нее что-то загрохотало и незнакомый голос удивленно сказал:
– О, привет!
Девчонка озернулась. На нее смотрел незнакомый юноша в синем рабочем комбинезоне, на его плече болталась складная лестница.
Лера поняла, что надо спешить.
Она перескочила через невысокую ограду и на секунду замерла. Вот он – момент истины. Сейчас или никогда!
– Э! – заорал незнакомец. – Ты че?!
Лера затаила дыхание и, зажмурившись, шагнула в пустоту.


V

Я тоже выскочил на крышу:
– Что там?!
Вася ткнул пальцем перед собой:
– Там… – пробормотал он, – тёл… дев… девчонка.
Кроме нас на крыше не было никого.
– Где?
– Она… туда… вниз.
– Что, вниз?
– Сиганула… вниз.
Я бросился к краю. Вася догнал меня.
– Стой! – он схватил меня за плечо. – Не подходи.
– А? Почему?
– Ты дебил что ли? Она ж убилась – девятый этаж.
– И че?
– Придурок, – Вася забарабанил кулаком мне по лбу. – Если кто узнает, что мы здесь были, подумают, что это мы ее… того. Давай, быстро валим отсюда.
Дельная мысль. Мы побежали к двери, но не тут-то было: она оказалась заперта. Кроме того, с этой стороны на ней не было ни ручки, ни замка. Я толкал, что есть силы, Вася навалился плечом – но все без толку.
– ****ь! – мой напарник стукнул кулаком по горячему металлу и побежал вокруг лифтовой надстройки. Вернувшись, он покачал головой: – Ни окон, ни дверей!
Мне в голову пришла мысль.
– Слушай, а если там сверху какая-нибудь дырка есть? – я указал на крышу надстройки.
Вася кивнул и, схватив лестницу, принялся ее раскладывать. Шарниры не поддавались его ватным рукам.
И вдруг мы услышали стоны. Кто-то кряхтел и поскуливал за краем крыши.
Не знаю, что в тот момент почувствовал Вася, но я ощутил, как мои позвонки пересчитала капелька холодного пота. Медленно, как к спящему льву мы, подошли к ржавой ограде.
Сначала не увидели ничего. Затем на брюхе подползли еще ближе и перегнулись через край.
Метрах в трех-четырех внизу из стены выступала закопченная балконная плита. За ней была тридцатиметровая пропасть, а на ней – лежало хрупкое тело.
Девушка замерла в позе эмбриона, бережно обхватив левую ногу. Она едва заметно шевелилась – значит, была жива.
Мой напарник изумленно выругался и, кажется, выдохнул с облегчением. После кинул вниз:
– Что, сирота, не долетела?!
И он стал смеяться. Сначала сипло, утробно. Потом каким-то едким шакальим смехом, а под конец просто расхохотался во все горло.
Я к тому времени еще не определился, плакать мне или тоже смеяться, поэтому молчал.
– Козлы, – донеслось снизу, – че вы там ржете?
Мы вспомнили про девушку.
– Ты как? – крикнул я ей.
– Я… Я, кажется, ногу сломала. Болит очень.
– Тебя как зовут? – спросил я.
Девушка помедлила прежде чем ответить.
– Лера… – сказала она наконец.
– Потерпи, Лер, – сказал я, – мы тебя щас вытащим.
Вася вытер слезящиеся глаза и говорит:
– Только ты, смотри, больше не прыгай.
Девчонка не ответила.
Мы встали. Нужно было что-то придумать. Я предложил воспользоваться лестницей, но, когда мы ее разложили, она оказалась метра на полтора короче, чем нужно. То есть, теоретически, на ней можно было спуститься на балкон, но забраться обратно, а тем более с телом на руках – это уже не реально. Тогда Вася перегнулся через край и спросил:
– Лера, а сколько ты весишь?
Девушка задумалась.
– Килограмм пятьдесят, а что?
– Да так… – пробормотал Василий и покосился на бухту кабеля. – Есть одна мыслишка…
Мыслишка оказалась такой: отрезать кусок кабеля, свернуть его в несколько раз, обвязать нашу новую знакомую и вытянуть ее на поверхность. Все довольно просто. Только кому-то нужно будет спуститься на выступ, закрепить спасательный трос на Лере и вскарабкаться обратно. И это была самая трудная часть работы, особенно если учесть, длину нашей неполноценной лестницы.
Вася отозвал меня в сторону и сказал:
– Слушай, лезь ты…
Я естественно возмутился.
– Чего это, – говорю, – вдруг?!
Вася смущенно почесал в ухе:
– Я это… я высоты боюсь.
– Чего-чего?
– Высоты!
– Да ты гонишь!
– Та не гоню. Серьезно тебе говорю. У меня в детстве дядька по пьяни с телевышки ебнулся. Вот я с тех пор и…
– Вот ты, блин… – только и сказал я.
Ну что делать? Полез я. Кое-как опустил лестницу, вслепую нашупал ее ногой, чуть не умер со страху, пропустив одну из ступенек. Но все же оказался на остатках балкона. Вася скрутил трос из кабеля и подал его вниз.
Я не альпинист и не спасатель. Надежно обвязать пострадавшую удалось раза, наверное, с пятого. Но Лера терпеливо ждала, пока я закончу. Вскоре, когда кабель более или менее надежно обвил ее стан, девчонка вдруг коснулась моей руки и тихонько произнесла:
– Спасибо…
Отчего-то я смутился. Кивнул и полез обратно. Чуть поспешно, как мне показалось.
Обхватив трос в четыре руки, мы с Васей вытянули Леру на поверхность. Она была похожа на маленького полевого зверька, пойманного одержимым юннатом. Стреляла по сторонам маслянистыми глазками, щурилась, и часто дышала, словно пытаясь вдохнуть весь воздух вокруг. Мы усадили ее у вентиляционной шахты подальше от края крыши.
Вася взял лестницу и пошел проверять есть ли над шахтой лифта какие-нибудь лазы – дверь ведь сама не откроется. Я остался с девчонкой. Якобы следить, чтоб она не прыгнула снова. Но, признаюсь, это была не единственная причина.
– Ну и на хера? – спросил я.
Лера долго не отвечала. Она смотрела в небо и потирала раненую ногу. Наконец девушка сказала, не глядя на меня:
– Ну а зачем?..
Я не понял:
– Что, зачем?
– Жить зачем?
– Как это?
– Так это. Зачем? Вот ты, например, зачем ты живешь?
Я ответил не сразу. Сильный вопрос. На него знаешь ответ лишь до тех пор, пока тебе не задаст его кто-то другой.
– Не знаю, – говорю, – я так привык.
– Вот именно, – вздохнула Лера. – Это такая у нас привычка – жить. Вроде как курить, или собирать марки…
И снова сверлит глазами облака.
– Но это… – начал я и тут же запнулся. Очень хотелось сказать что-то умное, но, конечно же, ничего толкового так не упало на закостенелый язык. – Это не просто все!
Лера закрыла глаза.
– Конечно не просто. – Усмехнулась она, – Ты когда-нибудь марки собирал? Это ж целая наука…
– Да я не про это… – смутился я.
Девушка меня не слушала.
– В этом дурном существовании нет смысла – продолжала она. – Звучит, конечно, дешево, но это так. Это начинаешь понимать, когда каждый новый день становится похож на предыдущий. Тот же будильник, та же овсянка, та же работа, та же розовая слизь каждый вечер по телеку. Вот ты часто смотришь телек?
Лера впервые глянула на меня. У нее были глубокие ореховые глаза и едва заметные веснушки на носу.
– Он у меня сгорел месяц назад… – ответил я.
– Счастливый… – усмехнулась девчонка. – А я вот каждый вечер смотрю. И не потому, что интересно. Просто смотрю… для фона. Ты знаешь, если его вдруг выключить – в доме становится так тихо. Как будто весь мир вокруг взял и умер… И ничего не осталось… Ох, эта тишина! – Лера обхватила голову руками и притянула ее к коленям. – Она как кислота, как яд. Она забирается в мозг и роется там, словно червь. От нее хочется блевать. От нее нельзя спастись даже если заорать во всю глотку. И тогда ты снова включаешь этот ****ый ящик. Потому что лучше уж прокладки и жопы, чем такая тишина! Хищная… ядовитая…
Я заметил, как миллионы мурашек усыпали кожу на ее руке.
Я коснулся ее плеча.
Лера покосилась на мою руку и улыбнулась.
– Ты не думай, – качнула она головой, – Это не слабость, не крик о помощи. Я правда не вижу повода жить дальше.
Она снова подняла глаза в высокое теплое небо и тихо сказала:
– Это конец… Я собрала все марки…

Вскоре подошел Вася и я совру, если скажу, что не обрадовался ему.
– ****ец, – произнес он и сел рядом с нами. – Там глухо. Выход только через дверь. Ну или можно вон, – он кивнул на Леру, – как она. Вниз башкой.
Девчонка глянула на нас:
– А вы че, дверь захлопнули что ли?
Мы с напарником одновременно кивнули.
– На хрена? Там же кирпич специально лежал.
– Мы ж не знали… – начал оправдываться я.
Лера, кряхтя, вынула из кармана связку ключей. Я посмотрел на Васю, он изумленно воскликнул:
– Так у тебя что, ключи есть?
– Ну да, – кивнула девушка.
– А на хера ты с ними прыгала? Кому их потом из твоих кишок выковыривать?
– Ты достал уже! – крикнула на него Лера и отдала мне ключи: – На, иди, открывай.
Я взвесил связку на ладони и сказал:
– Так там замка нет с этой стороны.
– Все там есть, – отозвалась девчонка, – маленькая такая дырочка. Присмотрись и найдешь.
Я подошел к двери, присмотрелся. И правда: на полированной стали действительно нашлась замочная скважина – крохотная и неприметная, словно муравейник на асфальте. Я просунул туда ключ и провернул.
Выход на свободу был открыт.

Спустя полчаса, когда мы донесли Леру до ее квартиры и еще немного растерянные от пережитого вышли на улицу, Вася вдруг вспомнил, что Лешу Кольева мы так и не подключили. Пришлось возвращаться и доделывать работу.
После того, как все закончилось, Вася сказал, что не может сегодня больше работать. Он позвонил в офис и взял выходной на сегодня и завтра. (Я даже не знал, что в «ЭплНэт» так можно!) После чего потащил меня в ближайшую пивную. Впрочем, я не особо сопротивлялся.


Послесловие

Через полмесяца меня приняли техником в штат фирмы, где я и работаю вот уже три года. Работа в общем не пыльная и платят прилично, так что я доволен.
С Васей мы еще очень долго были коллегами и не раз вспоминали этот случай за кружкой или рюмкой, пока через полгода он не уволился.
А вот девушку Леру я больше не видел. Только однажды, когда я, направляясь к очередному абоненту, шел мимо городского кладбища заметил по эту сторону ограды небольшой заросший холмик с остатками креста. А на кресте – выгоревшую фотокарточку, на которой ничего нельзя было разобрать кроме огромных ореховых глаз.
Впрочем, ничего это не значит – мало ли кого и почему могли похоронить вне кладбища.
Да и какое мне собственно дело до этого.