Глава 1

Серое небо светилось вечерним солнцем, низкие облака давили сверху, будто собираясь опуститься на землю и придавить своей невесомостью. За горизонтом серой пеленой накрапывал первый осенний дождик, грозящийся поглотить все целиком, затопить своими слезами мелкие овраги и насытить собой неглубокие реки. Изредка попадались узкие дороги, петляя они уходили куда-то вдаль. Издалека они были похожи на реки, извивались, огибали невидимые глазу препятствия, чтобы завершить свой путь где ни будь далеко от сюда.
По одной из этих редких дорог, шёл человек. Шёл опустив автомат господина Калашникова дулом  к земле, а взгляд его бродил по сторонам, иногда уходя куда-то вдаль и задерживаясь там на несколько мгновений и вновь внимательно продолжал ощупывать местность.
Человека звали Алан, и имя это он полностью заслужил, несмотря на то, что мать нарекла его совсем по другому, не задумываясь, что это имя в общем-то ничего не значит. Со дня своего рождения до недавнего времени Алан носил совершенно другое имя, оно было пустым и лишь позволяло отличить его от всех остальных. Не имя, номер. Бирка с названием, которую на него поставили когда он ещё даже не появился на свет. Но старушка мать гордилась Аланом, несмотря на то что он был, в сущности, ни кем, просто набором ДНК своих отца и матери, соединившихся в нем и породившем поистине адскую смесь.
Но это чёртово имя все испортило, оно приземлило его, очеловечило, подмяло под себя, как подмяла цивилизация землю выстроив на ней ужасные здания, что вечно будут тянуться к небу, но не смогут его достичь, потому что вгрызлись бетоном своих фундаментов в землю. А теперь Алан мог вздохнуть полной грудью запах этих недостижимых небес, что заклеймили его новым именем. Именем, которое он заработал потом и кровью, иногда кровью своей, но чаще грязной и недостойной течь по венам, кровью безымянных людей.
Самый значительный, вот что это имя значило. И по сути, это было почти правдой. Когда-то давно, когда Алан ещё Аланом не был, он всегда хотел быть вожаком. Но служит ли кошка мыши? Навряд ли. Так было и с ним. Кошки, большие завравшиеся кошки, были вожаками, и обычным серым, ничем не отличившимся мышам приходилось подчиняться им. И вопрос о выборе тут не стоял. Так всегда было, есть и будет. Сильные правят над слабыми и меньшими, а эти слабые не могут противостоять. Только если их не подавляющее большинство. Одна кошка не может удержать тысячу мышей, но вполне способна удержать пятьсот.
С Аланом вышло так, что будучи мышью, он стал кошкой. Правда не надолго. Власть, ах как сладка власть и как она коварна! Она затуманивает рассудок, заставляет подчиниться своей сладости, она бальзам, согревающий душу, но она же и яд, медленно пожирающий тебя изнутри, отравляющий тебя. И в конце концов, если ты не способен противостоять ей ты будешь низвергнут, вновь окажешься в грязи, только теперь эту грязь уже будет не смыть. Если только ты не умрёшь.
И в тот момент, когда будущий Алан оказался в этой грязи он умер и восстал совершенно другим. Теперь он не стремился к власти, богатству, уважению и чему бы то ни было, они сами пришли к нему, как только он перестал об этом думать.. Теперь он жил, ради самой жизни. Он вкушал эту амброзию бытия каждый день, каждую секунду. И он не боялся умереть, ведь, хоть он и был самым значительным, таковым он был лишь для себя самого, а когда ты умрёшь ты исчезнешь и не будешь значить уже ничего. Но это не означало, что Алан потерял смысл жизни, для него теперь жизнь и была смыслом. Выжить, вот то единственное, к чему он по настоящему стремился.
Он  шёл по дороге не спеша, ведь ему некуда было торопиться. Но в какой-то момент он остановился, нахмурился, сделал ещё один широкий шаг вперёд и остановился вновь. Нахмурившись ещё сильнее он нашарил рукой прибор с маленьким экраном висевшим у него на поясе. Посмотрел на экран, потряс датчик. Затем, выпустив его из руки и позволив несколько раз качнуться на поясе, он полез в карман старой кожаной куртки, изодранной в нескольких местах до подкладки. В глубоком кармане что-то звякнуло и на свет появился ржавый болт. Взвесив его в руке, Алан прикинул расстояние до подозрительного места, и несильно замахнувшись пустил болт в свободный полет.
Крутясь, болт пролетел несколько метров а затем завис в воздухе и начал менять свою форму. Метаморфоза сопровождалась потрескиванием по звуку напоминающим электрические разряды. Воздух вокруг болта завился небольшой воронкой, поднявшей с асфальта пыль. Затем болт вновь замер и его словно кто-то швырнул в ту сторону из которой он прилетел. Но, видимо, сила была недостаточной и болт, теперь болт напоминавший достаточно отдалённо, зависнув в своём кружении, упал на потрескавшийся асфальт.
– Вот зараза, – недовольно смотря на болт, недовольно же сказал Алан, поправил ремень висевшего через плечо автомата и зло сплюнул, – Падла, – охарактеризовал он аномалию и пошёл дальше, теперь не боясь судьбы, постигнувшей болт.
Дело в том, что эту аномалию Алан встречал регулярно, и с той же регулярностью датчик ее не видел. Как он узнавал, что это одна и та же Карусель, кроме того что датчик ее в упор  не замечал? А просто скотская аномалия была и все тут. Каждый кинутый в неё болт она выкидывала точно в ту же сторону из которой он прилетел, то есть в Алана. Однажды, видимо простояв долго в гордом одиночестве и никого не словив в свои хитроумные сети, аномалия наверное загрустила, ну или соскучилась, тут сложно утверждать однозначно, и выплюнула болт прямо Алану в лоб. Бедный сталкер едва успел увернуться! А что если бы болт попал в глаз? Кому он нужен с одним глазом, это ж пол обзора исчезнет, даже зомби сможет подобраться!
Хотя, знал Алан одного сталкера, ныне покойного, пусть кровосос ему будет пухом, щеголявшего целый год с одним глазом. Правда сталкер этот, звали его, кстати, Циклоп, причём его так звали ещё до того, как он лишился глаза, правого если быть точным, никогда не ходил один. Всегда брал с собой пару отмычек, так на всякий противопожарный, ну или противокровососный. За что и поплатился в результате.
Одним замечательным и солнечным летним утром собрался Циклоп по артефакты, значит. И как всегда взял с собой отмычку, в настоящее время уже далеко ей не являющейся. И пошли сталкеры в глубокую Зону. Ну как в глубокую, на Свалку, в общем. Цика никогда не отличался смелостью, а уж когда глаз потерял дальше Темной Долины и не ходил. Да и дальше Свалки забредал редко. А на реплики всяких неизвестных, о том  что он "трус чмошный" или "стремщик загашный" и что "все равно все сдохнем" лишь пожимал плечами и говорил, что, хоть все утверждения и верны, подыхать сейчас он не собирается.
Но таки судьба смерть ему готовила, и, видимо, давно и со вкусом. Мерзким таким вкусом подлости и предательства. Отмычку, что прихватил в тот раз Цика, звали Витя Упанов. Но не смотря на такую благородную фамилию и ещё более благородное имя, издавна означающее Витязь, звали его все просто – Путя. Путя тогда был ещё совсем зелёным и наивным и Зону топтал от силы месяц. Ещё была у него такая привычка, убегать от всего, что страшное. Не со зла, да и не по трусости, а так просто, смеху ради. Ну разве же не забавно увидеть как бежит сталкер, значит, руками машет да кричит во всю глотку? Вот и я говорю, что забавно аж до смерти.
Короче, репутация у Пути была не из лучших. Но на беду Цика в тот день все его товарищи вместе с отмычками снялись с лагеря у Кордона и потопали за большим заказом для тамошнего торговца. Куда они пошли никто не знал, да и не узнает никогда, поскольку никто из них из этого похода так и не вернулся. А в лагере осталось всего пара человек, те кто приходили к торговцу хабар сбыть да едой и патронами затариться и Путя.
Ну, делать нечего, жрать тоже, поэтому взял Циклоп Путю и пошли они по артефакты. Добрались без проблем до Свалки и стали бродить там в поисках чего интересного. Чуть не нарвались на бандитов, но обошли их заранее стороной. Тут, кстати, Путя полезен был, хоть и труслив, но обладал он отличным чутьём и довольно хорошо умел читать следы. Надо заметить, что Путя сейчас живёт себе припеваючи и за денежку проводником иногда подрабатывает. Поговаривают, что раньше он обретался в Баре да с Долгом братался, но тут никто точно сказать не может, а сам Путя молчит, что тот партизан.
В общем бандитов они обошли, да не повезло им все равно. На Свалке повадился обедать кровосос и в меню у него были все как-то люди, в основном. Может, когда совсем тяжко было он и перекусывал слепыми псами, но тут уже никто не уверен, поскольку из-за отсутствия некоторых жизненно важных частей тела, кровосос этот уже никому никогда ничего не расскажет. Так вот, шли они да по сторонам глядели, что б ничего стоящего хоть сотню рублей не пропустить. А кровосос притаился и напал. Причём напал даже не включая режим стелс. Просто выбежал и к ним навстречу и все. Правда выбегал он из-за кучи какого-то хлама, поэтому смог Цика скушать быстрее чем дырка в его голове смогла понять, что она все же смертельна.
А наш герой Путя поступил в своих лучших традициях, с диким криком побежал обратно, предварительно, правда, успев сделать ту самую дырку в черепушке ныне покойного кровососа. Как он добрался до Кордона и не напоролся на бандитов не знаю, видимо повезло ему в тот раз. Но с тех пот Путя перестал сломя голову от страха носиться по Зоне и даже заработал уважение нескольких товарищей найдя на обратной дороге некоего Лешего, который только из глубокой Зоны вернулся весь израненный да с мешком артефактов за спиной. Путя когда шёл увидел его да помог до лагеря добраться, за что был щедро вознаграждён парой артефактов да уважением нескольких интересных людей, за то что не бросил умирать тогда бродягу Лешего.
В целом, Алан совершенно не хотел повторить печальную судьбу Циклопа, поэтому эту аномалию он ненавидел всем сердцем и душой ведь она могла испортить даже самый солнечный и счастливый денёк, например такой день как этот. Конечно, он не был очень солнечным, да и счастьем отдавал только издалека, но все же день выдался приятным и обнадёживающим. Сегодня Алан навестил давнего знакомого. Ценность этого знакомого заключалась в том, что за ним был должок, причём должок немалый. Правда топать пришлось от самой Темной долины до Дикой территории, дабы повидаться с этим человеком. Алан рассчитывал обернуться за два дня, но Долг что-то не поделил с учёными, а может опять со Свободой, поэтому путь через Бар был закрыт и идти пришлось все больше лесами да полями, в обход Свалки и дальше мимо Янтаря уже к наёмникам. Но и тут не обошлось без сюрпризов. Воюющие придурки распугали всех мутантов и они ринулись прямиком в Долину. Так что на своём пути Алан мало того что обходил чёртовы не поделившие что-то группировки так ещё и от мутантов пришлось отбиваться. Хорошо что он патронов взял с собой столько что и на двоих и, если очень постараться, на троих, хватило бы.
Но, несмотря на все выверты судьбы, туда он добрался за день и жутко вымотался. Поэтому, когда подходил к основной базе своего товарища выглядел он совсем грустным, печальным, а некто очень хамской наружности, вообще решил что он зомби. Так начались самые странные минуты в жизни этого парня, любящего иногда хорошенько выпить, да все как-то втихаря да без закуски.
Буня сидел себе на посту и размышлял, кого из девочек Рябого он сегодня хочет больше. Он все никак не мог определиться Таню или Наташу? Пока он сидел да размышлял, все больше склоняясь к Наташе, взял и проворонил зомби, неизвестно как сюда забредшего. Обнаружив свою оплошность он хищно оскалился и почему-то с ненавистью в голосе сказал:
– Ах ты сука, ну ничего, сейчас тебе дядя сделает пару лишних дырок… – и с этими словами он начал стрелять из своего грозного оружия отдалённо напоминающего ГП с каким-то номером, который даже Буня уже давно забыл. Главное автомат, кем-то однажды прозванный винтовкой да ещё штурмовой, за что этот некто получил в зубы, был хороший, осечек почти не давал и вообще служил Буне верой и правдой с той поры как он ее у кого-то отобрал, а вот у кого это он что-то запамятовал, возможно как раз у того самого глупца, которой прозвал его винтовкой да ещё штурмовой.
Дело в том, что Буня давеча хорошо отпраздновал очередную сделку, сулящую неплохую прибыль и поэтому сегодня с меткостью у него было что-то не так. Так что открыв огонь он попал вовсе не в торс, куда собственно собирался попасть, а под ноги неспешно бредущему зомби. На что зомби отреагировал совершенно не так, как полагается реагировать любому порядочному мертвецу. Он высоко подпрыгнул, в прыжке отклонился в лево, приземлился на ноги и в красивом кувырке откатился за ближайшую древнюю сосну и открыл оттуда огонь по вконец ошалевшему от таких действий Буне.
– Шо за хня?.. – спросил он в воздух, но стрелять прекратил.
Одновременно с ним замолчал и автомат за деревом. К сожалению, Алан стрелял вовсе не по посту, а немного левее, дабы оградить себя от будущих неприятностей, которые обязательно возникнут, убей он часового. Хоть и попасть с такого расстояния, почти сотня метров, делом было не простым, но он все же решил перестраховаться. Выпустив пол рожка по пустому месту, он понял, что в него больше не стреляют и тоже прекратил это бесполезное действие.
А на посту уже кипела жизнь во всем своём многообразии. На звук стрельбы ребята, досматривающие сейчас сны, почему-то в основном эротического содержания, проснулись, а один так вообще упал с кровати. Он, кстати, был единственный, кто на ней спал. Остальным бойцам пришлось размещаться на полу в обнимку со своим любимым оружием, а, не как им снилось, с прекрасными дамами немного лёгкого поведения. Из домика, что стоял сразу за импровизированным постом, собранным из подручного хлама, вывалилось сразу три человека, отчего-то с очень опухшими лицами, видимо недавно переели солёного, а может наоборот, вообще не закусывали, кто их знает?..
Личности предстали у входа в домик, как раз тогда, когда стрельба стихла с обоих фронтов сразу. Один из них, тот, что удостоился чести спать на кровати, громко крикнул своему товарищу:
– Хули ты стреляешь? – поинтересовался он подходя к Буне и махнув своим бойцам стоять у крыльца.
Один из них, поняв, что ничего сверхважного не происходит, закурил, а второй так и вовсе сел на землю облокотившись о каменное строение, что заменяло им перевалочный пункт между базой и постом.
Буня обернулся на голос шагающего к нему Мразика, повёл бровями, но промолчал. Не любил он его, а ещё больше не любил, то, что он мог им командовать. Это он позволял мало кому, а если у оппонента не находилось аргументов своей крутизны, то этот самый оппонент обычно лишался нескольких зубов. С Мразиком же все обстояло иначе. Буня легко мог избить его, в этом смысле он был гораздо круче, но к сожалению тут командовал Ворон, а значит все должны подчиняться. Впрочем Мразик особо борзым не был, так что пока Буня его терпел. Но терпение его подходило к концу и вскоре могло затрещать по швам.
В тот момент, когда Мразик подошёл к Буне и уже почти решил отчитать его за то, что он всех разбудил, из-за сосны, единственной росшей здесь, показался автомат удерживаемой одной рукой, а затем и сам обладатель этой руки. Буня свою ошибку уже осознал, так как ему строгом порядке было приказано стрелять только по мутантам либо по тем, кто стрельбу начал первым, а тот некто ни тем не другим не являлся, так что Буня его убивать не стал.
А человек вышедший из-за дерева угрюмо пошёл к посту не опасаясь, что его подстрелят. Если бы они этого хотели то сделали бы сразу, как только он вышел из своего укрытия. Пройдя с половину пути Алан вдруг остановился, выругался и элегантно развернувшись на каблуках своих новеньких кирзачей, почти не ношенных тем залётным сталкером, у коего он их изъял по причине внезапной гибели своего борзого владельца, и устремился обратно к дереву.
– Чего это он? – вопросительно подняв брови произнёс Мразик, провёл рукой по подбородку, решил, что пора уже побриться и снова устремив взор на непонятного сталкера, зачем-то пошедшего обратно и ещё раз вопросил, –А?
Буня только пожал плечами одновременно стряхивая пепел с сигареты. Он сидел сейчас и недовольно курил. Недовольно, потому что ответа на вопрос Мразика он не знал, а ещё потому что сейчас боролся с желанием встать и навалять этому юнцу, возомнившего себя неизвестно кем.
А Алан тем временем нашёл то что случайно обронил и прижимая фотографию к груди, уже более счастливый направился к посту. Фото он спрятал в нагрудный карман, к сердцу. На сам деле ничего особенного на этом фото не было, лишь Статуя Свободы, в старом ещё черно белом варианте. Он носил это фото с собой, ещё до того как попал в Зону. Купил в какой-то сувенирной лавке с целью отправить своей матери послание с известием, что ее сын жив здоров, да не сложилось. Слишком быстро все произошло, а сейчас его мать наверняка уже мертва. Но фото он хранил, как память о прошлой жизни, о человеке, который в нем уже давно умер.
Когда он подошёл к посту Буня уже докурил и теперь смотрел на него, как-то странно. А второй щуплый парень с тонкими губами и трёхдневной щетиной смотрел на него без особого интереса, про себя отмечая, насколько он хорошо вооружён, как двигается и насколько опасен.
– Мать мою за уши! Алан? – потрясённо воскликнул Буня узнав наконец этого странного человека, которого он принял за зомби.
Алан широко улыбнулся изобразил нечто на вроде реверанса, даже невидимую юбку рукой приподнял и сказал:
– Собственной персоной, господа.
При этом глаза его почти ничего не выражали, лишь смертную скуку да печаль. Зато на губах играла почти искренняя улыбка достойная самого Джокера.
– Живой!!! – воскликнул Буня и вскочив с насиженного места широко развёл руками, – Мы, брат, думали все, сгинул ты в Зоне, а тут, живой, да ещё и… – тут он почему-то сник и уже не так радостно сказал, – Пришёл таки?
– К сожалению, да, – Алан изобразил на лице сожаление, достойное самого товарища Станиславского.
– А, ну так, ты это, провожу тебя что ли…
– Не торопись Буня, лучше познакомь меня с этим чудесным человеком, что портит своей опухлой рожей такой замечательный вечер.
Чудесный человек в этот момент от чего-то покраснел глазами и скрипнул зубами. Но на Алана посмотрел, даже как-то тепло.
– А, Мразик это, – и подходя ближе Буня сказал так, что бы слышал только Алан, – Мразь ещё та, – и глупо хохотнул.
Алан его смех поддержал, а потом резко оборвал и уже серьёзно посмотрел на Мразика, который сейчас очень сильно цветом лица напоминал помидор, а челюсти его издавали звук напоминающий бензопилу.
Увидев это, Алан вдруг сник и вздохнул.
– Ну ладно Бунь, пошли покажешь мне как тут у вас все, расскажешь что нового. А этот пусть – он указал пальцем на Мразика, – Пост держит, а то мало ли какие тут твари бегать будут, – и невесело улыбнувшись он последовал за Буней, который уже отошёл на несколько шагов.
Мразик постоял ещё с десяток секунд, постепенно меняя окрас своего лица на нормальный. Потом ещё раз скрипнул зубами и покачал головой. Он никогда бы не подумал, что вот этот клоун, тот самый Алан, который спас однажды шкуру Ворона и пол банды в придачу. Он конечно же слышал, о том, что он немного с петухами, но никогда не подумал бы что настолько. Хотя, кто знает, возможно за то время что прошло с того памятного дня, когда  бандит последний раз посещал Дикие земли он свихнулся ещё больше?..

– Я уж думал ты сдох, – произнёс человек с черными глазами и такими же будто смоль волосами, поднимая взгляд на вошедшего.
– Хрена там, Дима, хрена там… – Печально поведал Алан бесцеремонно усаживаясь на стул, что стоял напротив стола, за которым сидел Ворон.
Он сверкнул глазами, но пропустил своё имя мимо ушей. Он давно разучился на него откликаться. Отложив книгу, которую читал до прихода давнего знакомого Ворон кряхтя полез в нижний ящик стола.
– Чтивом увлёкся? – поинтересовался гость беря в руки книгу и разглядывая обложку. На ней был изображён сурового вида человек с калашом на перевес, активно стреляющий по некоей кровососоподобной твари, – Мать мою за ноги! Да это же о нас! – и сделав большие глаза он посмотрел на Ворона, вылезавшего сейчас из под стола с двумя рюмками в одной руке и литровой бутылке в другой, – Зона поражения, это ж надо! И кто такие интересные книжки пишет?
Ворон усмехнулся.
– За Кордоном говорят этих книг, что воды. Мне знакомый принёс. Интересно, да брехня там все.
Алан покачал головой, удивляясь насколько Зона просочилась во внешний мир. А ведь когда он только покидал Большую Землю о Зоне отчуждения знали только по слухам, да и то им мало кто верил. А теперь она уже стала вполне привычным явлением, судя по аннотации.
– Ладно, брат, надо выпить, – разливаю водку по рюмкам поведал Ворон.
– Надо, – согласился Алан, поднимая рюмку и провозглашая тост, – За кровососов! Что б не ленились и сосали лучше!
Ворон поперхнулся. А Алан изобразил рукой с рюмкой нечто похожее на круг и пригубил огненную жидкость. Поболтал во рту, сделал серьёзное лицо, удовлетворительно кивнул и глотнул. Ворон наблюдавший за всем этим со стороны только покачал головой и заметил:
– Окончательно ты сбрендил, Алан.
– А, с кем не бывает, – проговорил он занюхивая давно уже безвкусную водку рукавом куртки. Куртка приятно пахла – потом, кожей и кровью.
Они ещё немного посидели, вспоминая былые времена, потом разговор перешёл в более интересное русло, касавшееся в основном личностей противоположного пола. Когда бутылка была уже на исходе, а хорошие знакомые опьянели достаточно разговор сам собой зашёл о работе и цели прихода Алана.
– Этот говнюк уже семерых положил, – потягиваясь, открыл карты гость, –А моим ребятам уже осточертело с ним воевать. Знает ведь, падла, что он нас не вытурит из Долины, знает а все равно нарывается на полномасштабную войну.
Ворон поскрёб подбородок и сказал то, что надеялся не говорить никогда.
– Значит, тебе нужны люди?
Алан кивнул широко улыбаясь. Ворон ухмыльнулся.
– Сейчас пацаны на дело ушли. Дня через два будут. Как только оклемаются отправлю их к тебе.
– Спасибо, брат, – честно произнёс Алан.
Разливая последние крохи водки, Ворон задал ещё один вопрос, ответ на который знал изначально, но все равно боялся услышать.
– Но мы не в расчёте?
Алан прикусил губу и медленно помотал головой из стороны в сторону.
– Нет. Этого мало. Но! – Ворон поднял на него притухший взгляд, – Есть ещё кое-что.
– Выкладывай, – сказал должник, откидываясь на спинку стула.
– Слышал о потасовке Долга со Свободой? – Ворон утвердительно кивнул, – Я хочу знать из-за чего они сцепились на этот раз.
– Зачем тебе? Они чуть ли не каждый месяц объявляют новую войну, какая разница, что они не поделили на этот раз?
– Предчувствие, брат, у меня нехорошее. Неприятности будут и чую я из-за этих свор у меня голова болеть будет.
Ворон кивнул, поднял рюмку, отсалютовал ею собеседнику и выпил. Слегка поморщившись он покачал головой. Предчувствие вещь опасная, тут оно уже стало законным шестым чувством и порой на него можно было положиться лучше чем на некоторых людей. Ворон знал, как достать информацию нужную Алану, были у него свои люди в Свободе. Проблема состояла в том, что это привлечёт ненужное внимание к наёмникам, ранее не интересовавшихся разборками группировок. Достать эту информацию можно было, но если хоть один пункт пойдёт не так, если хоть одна карта будет не той масти, все пойдёт наперекосяк. А это уже попахивает войной. Войной целью уничтожения которой станут наёмники. Причём все, а не только люди Ворона. И в этой войне шансов у него было немного против такой сильной группировки, как Свобода. Прикинув все варианты Ворон дал свой ответ.
– Я не могу так рисковать.
Алан пожал плечами.
– Как хочешь. Тогда я приду ещё или пришлю людей, как получиться. Помни, Дима, чем ты мне обязан.
И залпом выпив последнюю рюмку он поднялся и вышел вон из комнаты.
Ворон ещё долго сидел размышляя. Он вспоминал и он прекрасно помнил, чем он обязан. Об этом он не забудет никогда, даже когда долг обнулится.

Алану нужно было подумать, поэтому он решил делать это на свежем воздухе. Ведь всем известно, что свежий воздух крайне полезен. Пройдя через коридоры и выйдя на улицу Алан вздохнул полной грудью, потянулся и окинул взглядом ночную базу. Вокруг было все тихо, если не считать сверчков, которые все ещё не угомонились после лета. База же представляла собой территорию бетонных одноэтажных построек с бетонным же забором. В некоторых местах забор был разрушен мутантами, которые сходя с ума во время Выброса неслись вперёд сбивая все на своём пути. Эти дыры были завалены всяким хламом и покрыты сверху колючими ветками. Тихо тут не прошла бы даже химера.
Осознав всю полезность свежего осеннего воздуха, Алан решил что оздоровительные процедуры можно заканчивать и закурил. Постоял так с пяток секунд он двинулся к зданию где обретался Буня. Он, кстати был не совсем рядовым быком, но и корешом ныне покойного Ситхи. А Ситха в свою очередь был близким товарищем Ворона. Они вдвоём как-то и сколотили банду, а сейчас, спустя всего семь лет, эта банда считалась одной из лучших в кругах узких лиц, которые знали о ее достижениях. Но внешне она не отличалась от своих конкурентов. Единственное яркое отличие было в том, что эти люди работали чисто и не всегда можно было понять что они пришили тех или иных не угодивших кому-то людей. Но это не значит, что банда Ворона не совершала ошибок. За одну из них она расплачивалась до сих пор. Тогда, во времена когда всех честных бандитов в природе не существовало, и как единой группы их ещё не было. Не было ее и сейчас, когда по Долине каждый день проходили маленькие кровавые войны между собратьями по профессии. В общем, в те времена Долину занимала Свобода, а Дикие территории принадлежали наполовину Долгу наполовину наёмникам. В те давние дни, наёмники решили раз и навсегда покончить с Долгом, который всячески на них наседал и готов был уничтожить всех этих добрых и честных людей. Но, к сожалению, бороться с Долгом порой себе дороже и Ворон, прекрасно понимая всю ситуацию, заключил контракт со Свободой. Через подставных лиц заключил, чем и поплатился. Ситха изначально был против такого тайного сотрудничества со Свободой, поскольку сами Свободовцы даже не подозревали, что помогают наёмникам идя на войну с Долгом. Несколько человек подсуетились, развязали конфликт, ранимые и честолюбивые Свободовцы обиделись и пошли войной. А наёмники под шумок подняли свои задницы с насиженных мест и снялись с лагерей. Таким образом Свобода пошла на войну с Долгом, а они как бы и ни причём. По конец этой ожесточённой схватки, когда Свобода почти проиграла, поскольку, все благодаря тем же интересным людям, информация о численности противника и его боевой мощи пришла совершенно ложная, сильно приуменьшавшая настоящие силы противника, из ниоткуда, словно ангелы спасения появились люди Ворона и Ситхи и ещё нескольких банд. И они разгромили Долг навсегда оставив территории за собой, поскольку Свободовцы были им настолько благодарны, а Дикие земли им и даром не были нужны, что оставили их за наёмниками. Но на этом все не закончилось. Некто, ныне покойный, случайно проболтался в баре о союзе наёмников со Свободой раньше времени. То есть тогда, когда Долг ещё был целёхонек. Человека убрали быстро и без шума и до самого конца войны об этом никто не вспоминал. Но после заварушки слух таки дошёл до Свободы и она опять, правильно, обиделась. Причём обиделась сильно, ведь ее подставили, заставили жертвовать людьми просто что бы Ворону было где поудобнее разместить свою задницу.
Вот тогда и появился на сцене Алан. Подсуетился где надо, пробил пару слушков и увёл Свободу подальше от Ворона, таким образом не дав погибнуть этим замечательным людям, которые теперь с комфортом разместились на ранее полу враждебных землях. Сделать это было сложно и изначально вообще казалось невозможным, но все таки Алану удалось увлечь Свободу из Темной Долины некоторыми интересными вещами, интереснее чем наёмники с их землями. Увлечению так же поспособствовал и Монолит, но ему вообще побоку кто и с кем и как воюет, главное чтобы их божественный камешек был цел и до него никто не добрался. Таким образом Алан освободил Долину от этих растаманов-вояк и сам осел там. Вскоре это место стали занимать всяческие отбросы, которые и превратились ныне в бандитов. По ходу того как в их полку прибавлялось они начинали делиться на группы. Сейчас групп было четыре и только две из них представляли собой реальную силу.
Банды Алана и Шрама были почти равносильны, но разительно отличались сами по себе. Банда Шрама была жестокой, без каких либо уставов и моральных кодексов. Они грабили и убивал всех и вся, таким образом лишая других удовольствия поиметь с тех кого они убивали, что ни будь ещё. Банда Алана же была, если можно так сказать о бандитах, честной. Убивали они только в крайнем случае и никогда не грабили полностью, поскольку мёртвый сталкер артефактов больше не принесёт, а живой вполне может. Так же этих самых ограбляемых сталкеров приглашали в свои ряды и без проблем уживались все вместе. Без проблем, потому что Алан откручивал бошки всем, и в прямом и в переносном смысле, кто начинал борзеть не по делу и хотеть слишком многого. Таким образом они вскоре могли стать полноценной группировкой, как, впрочем, и Шрам. Только в его банде творилось бесчинство, вечные потасовки и разборки. В отличии от Алана у Шрама не было сплочённости и организованности людей. Но зато, он обладал приличным авторитетом, который Алан уже не единожды желал засунуть ему куда поглубже, да все в неприличные места.
А теперь Шрам начал охоту на его людей и без помощи Ворона Алану пришлось бы туго, а так даже существовала вероятность того, что он заткнёт глотку этому наглому уроду. Именно поэтому Алан и пришёл сегодня сюда.
Но было и ещё несколько дел, которые ему предстояло совершить перед завтрашним уходом. И первым из этих дел значился разговор с Буней, один на один и желательно так, что б никто не узнал.
Дойдя, наконец, до хибарки, единолично занимаемой Буней, Алан постучал. Постучал именно так как они и договаривались, когда Буня провожал его к Ворону: один длинный удар, два коротких, перерыв и опять два коротких. Возможно, такая осторожность была излишней, но Алан не любил рисковать там, где можно обойтись и без риска. За дверью послышался шум отодвигаемого стула, три шага и дверь отворилась, являя свету в дупель пьяное лицо Буни.
– Вот сволочь, а, – по доброму улыбаясь проговорил и сам не слишком трезвый Алан.
– Прости босс, я того, извини в общем, – потупившись ответил Буня несколько раз совершенно некрасиво икнув в конце.
– Забудь, – простил и сам не ангельски чистый босс, – Так я может войду? – поинтересовался он несколько секунд спустя, когда стояние у двери неловко затянулось.
– Да-да, конечно, – отодвинулся от двери Буня, пропуская его внутрь.
Алан внутрь вошёл, осмотрелся, выразил своё довольство хмыкнув и уселся на кровать, что занимала целую стену. Напротив кровати расположился кое-как слепленный стол и такой же корявый стул. Плотник из Буни был никакой, все его поделки будто бы вышли из Карусели.
– Хорошо же ты устроился, Бунь, мне бы так, – ещё раз сладко потягиваясь и зевая проговорил босс.
– Ну, так это, да, –ответил тот усаживаясь на стул.
– Но дома лучше, скажи? – задорно блестя глазами вопросил Алан.
– Ну, в общем… – замялся Буня, пряча глаза.
– А вот ещё скажи мне Буня, что лучше дома или пулю в лоб? – ощерившись подобно змее наседал он.
– Босс я не хотел честно, правда, – начал оправдываться Буня задорно при этом икая, – я думал вы умерли, вот я и пошёл…
В этот момент он замолчал, поскольку на него теперь смотрели одновременно двое: Алан, который теперь был зол и уже не сидел, а стоял и дуло его ПэМа.
– Босс, не надо я вернусь, честно я..я..я..я..я..я.. в..с..е от-от-отработаю! Пра..а..авда!!! – уже взвыл Буня.
– Хы, отработаешь, как же, – противно усмехнулся Алан и почти прошипел, – это можно отработать только твоей головой, Буня, только твоей смертью.
– Не на..а..а..д..о..о!!! – чуть ли не ревел он, умоляюще переводя взгляд то на босса то на ПМ.
– Не надо говоришь? – босс посмотрел на пистолет, – А может и действительно не надо, – это он уже говорил убирая его обратно в кобуру.
На Буню было жалко смотреть. Он почти никогда не поддавался таким сильным эмоциям и сейчас его переполняли страх и стыд, заставившей его вести себя подобно какому идиоту. Впрочем, именно это и спасло ему жизнь, он повёл себя так, как предугадал Алан. Поведи он себя иначе, и заявив, например, что он не виноват или ещё что, получил бы пулю в лоб. Это означало бы что для Алана в лице Буни все потеряно, а так он был полностью в его руках. Буня был объят страхом, хотя даже Алан не мог вообразить себе насколько он испугается. Он не подозревал, как Буня боится смерти. Придя к выводу, что из него можно извлечь ещё хоть что-то полезное для себя, бывший босс, теперь вернувшийся с того света и вновь ставший настоящим, решил оставить Буню в живых. До поры до времени, а сколько это будет времени теперь зависит только от Буни.
– Значит так, – удобно усаживаясь на кровать протянул Алан, – Ты кое-что сделаешь для меня. Тогда я, возможно, не убью тебя, если ты, разумеется, все сделаешь правильно.
И босс начал говорить, а Буне оставалось только слушать. Говорил Алан около получаса, а Буня впитывал и запоминал. После этого разговора на душе у него остался глубокий след, который вряд ли теперь когда ни будь сойдёт. А ещё у него появилось странное чувство, будто он не знал очень многого и, даже после этой беседы, не узнал и половины.

Утро подкралось незаметно, озаряя базу Ворона яркими красками рассвета. Тонкие лучи солнца играли на ещё зелёных деревьях, лёгкий ветерок колыхал траву, ещё сытую солнцем и дождями. На ветках кое-где неспешно раскачивался жгучих пух, а Электра, в которую ненароком попал крысиный волк, полыхала сейчас всеми цветами радуги ловя и переливаясь в лучах ещё тёплого солнца. Но Алан этого всего оценить не мог, ибо спал сейчас убитым сном в одной из комнат наёмников. Спал подложив свой тощий рюкзак себе под голову, отчего на его щеке остались тонкие линии разводов.
Снилось ему нечто совершенно сумбурное и в этом сне, почему-то Буня собирался его убить и Алан чувствовал себя виноватым и слёзно умолял его не делать это. Он так и не смог понять отчего у него на душе было так противно, когда он уходил в свою комнату от перепуганного Буни. Нет, он не чувствовал вины за то, что угрожал одному из его вернейших людей, не чувствовал так же вины за то, что подписывал ему смертный приговор своим заданием. Просто он вдруг понял, сколько он пролил крови на самом деле. И люди эти вовсе не были безымянны, он помнил имя каждого из них. И они иногда снились ему, они убивали его. Так Алан мог хоть немного очистить свою душу от смерти, неотступно следовавшей за ним по пятам с самого рождения. Эти сны приносили ему покой. Он видел, что мог быть и другой расклад у любого события, видел и понимал, что все сделал правильно, но порой ему казалось, что когда он умрёт его дух так и останется бродить по Зоне, выискивая слабых и убивая их, будет жить за счёт их крови, их жертв. Он чувствовал себя жнецом, в котором проснулась совесть.
Но, конечно, Алан не мог оценить все это в полной мере и когда он проснулся, то вовсе не мучился от угрызения совести, его в то утро мучило похмелье. Со стоном приподняв голову над импровизированной подушкой он ощупал мутным глазом комнату. Кроме кровати в этой самой комнате больше ничего не было, за исключением его самого и его автомата аккуратно притулившегося в углу. Он попробовал заснуть снова, но голова начала трещать по швам и он счёл разумным выйти на поиски чего ни будь чудодейственного, снимающего этот ужасный недуг.
Выйдя из комнаты он оказался в коридоре и наугад открыл первую попавшеюся дверь, за ней оказалось пусто. С нечеловеческим стоном он закрыл дверь, поковылял дальше, надеясь найти что ни будь в кабинете у Ворона. О том что в его аптечке есть чудотворное тонизирующее, снимающее почти все последствия ночной пьянки, он как-то забыл. И когда он оказался у Ворона в кабинете, то не раздумывая полез в один из его нижних ящиков стола. Открыл первый и нашёл там пистолет. Подумав, что если больше ничего не найдёт, он застрелиться из этого самого пистолета, он полез во второй ящик. И в тот момент когда содержимое ящика поддалось идентификации, как дешёвое пиво, он издал звук ликующего индейца Виниту. То есть это он так думал, что Виниту. На само же деле его возглас скорее был похож на хрип зомби. Но в тот момент его это волновало мало и он пригубил чудесную жидкость, что тут же заструилась по венам даруя ему оживление.
– Какого черта! – воскликнули у дверного проёма, на что Алан промычал что-то неразборчиво, так же не отрываясь от бутылки, – А попросить нельзя было? – уже мене шокировано спросил Ворон ворча что-то себе под нос он теперь подходил к столу.
Из его ворчания можно было разобрать такие слова как: "бнулся в конец" и "ах не надо мне таких долгов" или "б я такие приколы".
Осушив бутылку больше чем наполовину, Алан почувствовал, как в нем опять струиться жизнь. Он отлип от своего лекарства и с удивлением воззрился на Ворона.
– Хорошее пиво, – только и сказал он, вышел, прихватив бутылку с собой.
А Ворон ещё несколько раз пожаловался на него своему столу сам стал искать заначку пива, кажется последнюю…
Алан вернулся в свою комнату, допил пиво, собрал манатки и был таков. Выходя с базы он увидел на посте Буню и весело помахал ему. Буня в ответ на такие любезности что-то проворчал и развернулся к боссу спиной. А босс сияя улыбкой аки тазик медный шёл домой, в родную Долину, воевать со Шрамом.