Вот это был Шторм!

     Все курсанты мореходного училища, в котором я учился, с нетерпением ждали 5-й курс, так как на последнем году обучения нас ждала практика на судах совершавших рейсы в разные страны. И вот я с несколькими однокурсниками уже на огромном танкере. Всё новое, всё интересное. У каждого своя каюта со всеми удобствами. Еды много, и она, после скудного рациона училища, кажется такой вкусной. То и дело слышны звучные и красивые слова: капитанский мостик, кают-компания, вахтенный, камбуз и пр. Уже были в портах Александрии, Генуи, Канакри, видели пурпурные закаты, акварельные восходы, десятки дельфинов, плывших рядом с нашим судном, летающих рыб, порхающих над водой, словно ласточки. Многое буквально поражало. Запомнился ярко бирюзовый цвет Эгейского моря. Белоснежные, словно сказочные, города с минаретами и арками. Экзотика была на каждом шагу. Город с аллеями деревьев манго, усыпанными спелыми плодами. Стаи попугаев, пеликанов. Тебе на каждом шагу предлагали что-то купить за бесценок или выменять на упаковку витаминов, или банку сгущёнки: шкуру питона, часы, живого хамелеона…
Но я хотел рассказать не об этом. Просто подумалось, что есть люди, никогда не видевшие в своей жизни море; другие видели его, но только с берега. Есть и такие, которые плавали на судне, но не попадали в шторм. О штормах не так уж много писалось. Когда говорят о шторме, вспоминаются полотна Айвазовского. Я расскажу вам о пережитом, о его величестве Шторме, который по сей день у меня перед глазами.
Накануне вечером стоял на палубе и смотрел, как прямо по курсу, на горизонте клубятся чёрные тучи. В курилке краем уха услышал, что радист говорил о приближающемся шторме. Когда шёл спать в каюту, из-за качки выписывал в коридорах кренделя. Это забавляло: идёшь, а тебя качает, и пол то и дело уходит из под ног.
Проснулся часов в 6 утра из-за того, что упал на пол и разбился стакан. Все бьющиеся предметы находятся в специальных ячейках, а этот стакан остался на столе. А может быть, я проснулся из-за рёва стихии за иллюминатором, а может по той причине, что, стоя в кровати, особо и не поспишь? Стоя на голове. Качка была невообразимая! То твои ноги проваливались вниз - и ты весь напрягался потому, что этому проваливанию вниз, казалось, не было конца, то головной конец кровати стремительно опускался, а ноги взлетали вверх. В то же время тебя постоянно бросало от стенки каюты к защитному выступу у края койки, который предназначался для подобных случаев, чтобы в шторм моряк не выпал из своей кровати. Я прислушался. Вокруг всё скрипело, трещало. Слышны были мощные удары волн и рёв ветра. Когда нос судна проваливался, заголялись лопасти винта, и звук двигателя неприятно менялся. Невольно возникали пугающие вопросы: «А выдержит ли корпус? А если нет?»
С трудом умылся, так как качка подбрасывала, и постоянно приходилось за что-то держаться. О бритье не могло быть и речи. Страха не было, но в животе было тошно, а на душе тревожно. Есть не хотелось, но, по заведённому распорядку, обычно перед вахтой завтракал, поэтому, смешно подпрыгивая и приседая, перебежками, добрался до столовой. Там был только кок. Он предложил мне завтрак, но я отказался. Кок был опытным, несмотря на качку, он что-то смог приготовить. Сказал, что в такой шторм мало кто ест.
В столовую, тоже смешно подпрыгивая и балансируя, как канатоходец, вбежал матрос Лёха. Он был белобрыс, худ и болтлив. О таких говорят: «Язык без костей». Говорил он всегда скороговоркой и много. А ещё он был постоянно голоден. Каждый раз, вбегая в столовую, он неизменно кричал: «Приятнейшего всем аппетита». После чего съедал 2-3 порции первого, потом столько же второго и запивал обед несколькими стаканами компота. Вот и сейчас, несмотря на сильную качку, Лёха оставался весёлым, жизнерадостным и…с прекрасным аппетитом. Он с явным удовольствием съел пару порций запеканки, щедро политых сметаной и запил двумя стаканами какао. Выходит, не зря кок готовил. Я показал коку большой палец, он закивал головой и улыбнулся в ответ. Тут Лёха вытянул свою цыплячью шею и застыл. Глаза его округлились и полезли на лоб.  Губы вытянулись трубочкой, а щёки раздулись, словно он собирался играть на трубе. Потом из его губ зафонтанировала далеко вперёд тонкая струя съеденного, и Лёха с мычанием, вприпрыжку, вылетел из столовой.
Качка выматывала. Вестибулярный аппарат не выдерживал. Хотелось лечь и умереть. Скоро на вахту. Собрал волю в кулак. Подумалось, что плохо всем. И, если все раскиснут, то наш танкер превратится в легендарный «Летучий голландец». Вывалился, как куль, на палубу и, буквально, потерял дар речи. Увиденную картину, мне трудно описать, а вам - представить. Мощный, сбивающий с ног и рвущий одежду, ветер, брызги морской воды, с невероятной скоростью проносящиеся над головой грозовые тучи. Среди разрывов туч светло яркое солнце. Море местами чернильно-тёмное, местами тускло-зелёное и много белого на гребнях водяных исполинов. Волн, в обычном понимании, не было. Вместо них водяные пропасти и вырастающие рядом горы. Наш, казавшийся таким большим, танкер, словно спичка, летел в эти глубокие водяные провалы. И в такие моменты, казалось, что корабль так и нырнёт в пучину. Где-то в самой нижней точке, как на американских горках, у нашего судна задирался нос, и он начинал медленно карабкаться в гору, словно по стеклянной стене. Вид волн-гор зачаровывал, от них трудно было отвести взгляд. Вода в океане словно перестала подчиняться закону всемирного притяжения. Поражала мощь стихии, её нереальная сила. Я представил, каково оказаться в этом, бешено кипящем, шторме, и ужаснулся: за бортом бесновалась смерть. Я неплохой пловец. Не раз купался в море в непогоду. Вон по соседнему водяному пику с шипением и треском несётся с огромной скоростью пенный гребень. Вот сейчас надо нырнуть, чтобы волна не скрутила тебя водяной гильотиной. Невольно задерживаю дыхание. Пролетает минута, вторая. Находясь там, под водой, я бы уже стал задыхаться. Необходимо срочно вынырнуть. А на поверхности творится такое, что об этом и думать страшно.
После этого шторма я уже знал, для чего нужны арки на переходном мостике, соединяющим кормовую надстройку с носовой. Это - волноубежища. Выжидаешь у приоткрытой двери, когда очередная волна, залившая палубу, пойдёт на убыль - и быстро бежишь под защиту арки. Только спрятался - как на палубу с грохотом обрушиваются десятки тонн воды. Ты в арке оказываешься, словно в водяной линзе. Вода сошла? Бежишь дальше.
В тот день вахта была очень не простой. А на следующее утро море было опять гладким и спокойным. Глядя на него, трудно было представить, что вчера оно хотело всех нас убить.
Больше всего меня удивило услышанное на следующий день в курилке. Опытные моряки боцман и докерман рассказывали, что вчерашний шторм был просто рябью на воде, а вот шторм, в который они попали пару лет назад – был, правда, страшным. Они вдвоём просидели двое суток в каком-то помещении на носу судна в ожидании кораблекрушения и считают, что чудом остались живы...