Столкновение

4 июня 1997 г.
Столкновение
Валерий ТАРАСОВ

Две мечты родом из детства: увильнуть от уроков и скорей повзрослеть...
Повзрослев, мы не верим, что когда-то состаримся. Но время идет, и вот... Совсем не хочется глядеться в зеркало.
Впрочем, старуха Софья туда и не глядела. Пила и гуляла до преклонных лет. И только восьмой десяток доведется ей встречать в тюрьме. Она — убийца...

Ранний туман плыл над землей сиреневым облаком. Зоя Дмитриевна, старушка семидесяти трех лет, лихо нырнула в него и окончательно проснулась. "Сиреневый туман над нами проплывает..." -- запела она и снова вспомнила институтскую подругу, от которой "подцепила" эту славную привычку петь по утрам. Так уж получилось: ни мужа, ни детей у Дмитриевны не было. Но в иные деньки не верилось, что ей уже не семнадцать.
...В дымке светлого утра вышла во двор и другая старуха -- Софья: в телогрейке, с косой, она хотела сбить у калитки прошлогодний бурьян.
Зоя Дмитриевна увидела ее и невольно схватилась за сердце:
-- Боженька! Смерть идет!
Софья была на пяток лет моложе, по-соседски забегала подсобить учителке по хозяйству. Работала, разумеется, не за так. Брала и бутылкой, и деньгами /они обращались опять же в водку или самогон/. А, кроме того, Дмитриевна умела душевно выслушать, не растрезвонить потом Софьины секреты. Спиртного учителка в рот не брала, даром отпускала грехи.
Церкви в деревне не было. Красный уголок превратили в склад. И куда человеку в свободную минутку? Только к телевизору или к поллитровке.
Софье мучительно хотелось похмелиться. А Дмитриевна лопотала свое:
— Ой, я вас как увидела... В черном, с косой... За смерть приняла. Так ведь и душу Богу с перепугу отдать можно.
— Блин, теперь вся деревня будет говорить, что я с перепою косу взяла, -- ворчала Софья.
Замечательным качеством ее натуры была способность портить настроение. Она знала: почти любого мужика можно пронять до бешенства, высмеяв его слабость в постели, девкам с образованием достаточно "дуры"... Что сказать Дмитриевне, она тоже знала:
— Вобла. Кобылица нетраханная.
Самое большее, на что в ответ решилась "телигентка", было удивитель¬но тихое:
— Идите прочь!
Уйти, оставив себя побежденной, Софья не могла. Неужто она, прославленная матерщинница, сдастся? Да через пять минут "учителке" будет не до песен.
Но и на новые выпады Зоя Дмитриевна реагировала спокойно. Глаза излучали добро.
— Успокойся, -- просила она, — зло ко мне не прилипнет. Не буду я на тебя обижаться. Ты, ведь, если разобраться, всю жизнь несчастная, хоть и хорохоришься... У тебя-то разве мужчины были. Нужду свою мужицкую справляли и забывали тебя...
Впервые Софья уступала в ругательском поединке. Даже не уступала, а капитулировала. Не могла она найти ни одного словечка... Череп раскалывался от унижения. Ей действительно нечего сказать. Всю жизнь она бравировала тем, что развратна, что другие есть и похуже... Только скрытничают.
Софья... взяла топор. Бледная как смерть она пошла на соседку:
-- Сука, встань передо мной на колени. Не прощу тебе эти слова!
После пятнадцатого удара отяжелевший топор выпал из рук. Софья запахнула телогрейку, повернулась и ушла.
...Через трое суток после убийства оперативная группа задержала в своем доме предполагаемую убийцу, которая все эти дни была в стельку пьяная...
На следствии и в суде виновной себя не признала! Ни в чем, несмотря на неопровержимые доказательства! И причину убийства она тоже не объяснила. С каменным лицом она выслушала приговор: восемь лет в исправительной колонии общего режима.