в междудверье

в междудверье



Вообще, у меня нет привычки удалять свои, а тем более написанные в соавторстве, произведения, и это был единственный рецидив, из которого родилась сюита. Но дело совсем не в желании обособиться, а в том, что тогда впервые показалось, что у рождённого дитяти две головы, и ни одна не хочет повиниться или признать правоту другой. Это писалось как спор о сущности простых вещей, той же, набившей оскомину, любви, и, потеряв эти опоры - спорящих, дракон запутался и выдыхал на читателя то водное облачко, то огненное. Но что-то меня не отпускало и всё время возвращало к этой вещи, наверное, то, что от сказанного в ней я не откажусь и сейчас. Поэтому сохраню её в таком виде, на свой страх и риск (Верховен - не кусайся, я всё равно костлявая)

[1/7/2012]


итак, разговор сквозь дверной глазок и лист в междудверье:


ЛЕХ ВЕРХОВЕН:


Так родилась Истина. И умерли чувства. Небывалое падение империи роз.
Вместо листьев теперь на деревьях засохшие слезы… Но где-то вдали всегда есть светофор… Тебе осталось только найти частичку зеленой «плесени» в своем сердце, на душу – гранатовых бусинок, а в руки – топор… К долине не зудящих трусов, не выстиранных, вывешенных и обвиваемых сухим ветром сердец-простыней, а к трапу бурильной установки… Вниз – улыбаясь птице, летящей ввысь… И тогда там, на самом дне, ты обретешь то, что не искал… – Птенцов не желающих быть наедине…

Инертность жизни – это чистейшее недоразумение. Жизнь без любви – инертность несуществования при-бытии. Инертной любви не существует. Или это наказание, серная кислота – в лицо когда-то возлюбленному и «нож трупного дальше» – себе в сердце…
Сотни стихов – это притворство и лукавство, это песок, не хлеб… И, в общем исходе, – это что-то, что вас лишь безумно пугает, а не трошечки щекочет соски до безумного крика немногой печали,

МАРИНА ГАРЕЕВА:
от которой моря дают оплеухи океанам, завывая штормовыми предупреждениями…

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:
Одно слово в разных позах – это также погибель… Спасение лишь…
А спасения нет. Есть лишь ночью – страх такси… Без пути… Лишь глаза – фонари…
Не зовущие, а всегда оголено-ждущие… Как в аккумуляторе проводки… Цепляющие, рвущие… И тихо шепчущие: «не уходи»… И так ежесекундно… И так блаженно становится в небытии… Что океаны своей слезою поперхнулись… Не человека в жизнь родив.


И Г Р А

"Иногда мне кажется, что литературные интернетовские игры - это реализация древних гуманитарных утопий. Раймонд Луллий в средние века и Тристан Тцара в начале века мечтали о машине, бесконечно производящей тексты. Ролан Барт в своем знаменитом эссе воспел "гул языка" - шум подобной языковой машины, работающей без перебоев и осечек. Немного воображения - и мы услышим этот гул в кабельных и оптико-волоконных линиях связи Интернета. Он не умолкнет до тех пор, пока существуют Сеть и русскоязычные пользователи, предпочитающие сочинение стихов и прозы игре в Quake" (С.Кузнецов).


ЛЕХ ВЕРХОВЕН:
«Ты хочешь насос, вечно качающий адреналин страсти?! Гнома – несущего перед тобой громадный камень твоей любви?! Карманного бога, который не расшатывает твою веру ей и в нее?! Тогда заходи!» – надпись на общественном сортире…

МАРИНА ГАРЕЕВА:
@Через некоторое время из него выбегает худощавый человек, с круглой большой головой, постоянно раздувающейся как воздушный шарик – и превращается в игрушку-клоуна без позвонка…@

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:
Туда - сюда, вниз - вверх… За ним несется мраморный писюар и брызгами его мочи орет что есть мочи: «Минет губами феи тебе, да?! И только после Дирола?! – на всей скорости врезается ему в зад, заставляя тем самым – уже не клоуна, а ничто – совершить невероятный кульбит… Да ты хоть бы гной из своей пасти выдавил…»
И падает ему на голову…


МАРИНА ГАРЕЕВА:

«Так родилась Истина. И умерли чувства. Небывалое падение империи роз.
Вместо листьев теперь на деревьях засохшие слезы…»
(Той – Що в скалі завжди Правих сидить)


«Так умерла Истина, родив неистовые чувства, а розы сбросили нежные лепестки,
чтобы дотянуться до вечноживых слез на мудрых седых деревьях. Оросив ими шипы»
(Та – Що в Лівому передсерді б’ється)


***

Початок нового століття


ЛЕХ ВЕРХОВЕН:

Старушка и светофор

«Не быть тебе знакомой мне в веках,
В конвульсиях дрожишь ты перед злобой,
Что светофор, а не тебя, понес я на своих руках,
Но знай, он стал на разных берегах твоей дорогой…»

Женщина (лет ста пятидесяти) выходит из метро

”спиной вперед…” (Ме)

Настолько велика ее
влюбленность, да, именно это чувство потерянности… – Что она в растерянности от очередного падения на позвонок: «Как же так – он увидит мою слабость!
Я не могу этого позволить…»

МАРИНА ГАРЕЕВА:

отрекись от моей старости
позабудь о моей молодости
вычеркни мои наивности
и впиши все мои подлости.
подставляй мне плечо равенства
убери дрожь руки за спину
позабудь что я просто женщина
умоляю, забудь, пожалуйста!

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:

Бригада скорой помощи выносит бездыханное тело старца, но она не отводит взгляда от совсем юного парня… Измена?! Очередной позвонок… Но трухлявое тело все еще противится воле физиологии… Парень в огромных наушниках проходит мимо фантазии о безудержной ночи страсти

Марина Гареева:
и утреннем кофе на серебряном подносе…

Лех Верховен:
В который (который раз) падают сияющие росинки с пурпурных роз…


МАРИНА ГАРЕЕВА:

Ах, эти розы – розы – розы – розы
пели и-и-и-и плясали
и в целлофане мертвых их несли-и-и
и марш, и фарш, и кольца, и комки играли
и неба было мало и земли…

{и какая Вам разница, о каком из двух маршей я сейчас молвлю?

– Коль я верна небесной лире,
А ваши страсти – грязи были}

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:

А тут что?! Недоброжелательность, пофигизм, или он возомнил себя
апостолом Реальности?!
А, может быть, она сильно пересолила борщ?!

МАРИНА ГАРЕЕВА:

…Еще столетье тому назад, когда чертоги Снежной Королевы манили своей невинной белизной, к которой вела высокоморальная лестница, каждая первая отдала бы (о нет, конечно, не себя, а варежки в придачу) за то, чтобы катиться по этим ледяным перилам. Позже, холодность списали на дальнюю связь неких женских особей с мамонтами, а потому удел несчастных был: шерстью обрасти или вымри. Но, хотя на страницах учебников истории продолжают рисовать мамонтов, а на слабом полу – преимущественно строгие королевско-отстраненные или румяно-щекие лица простушек, именно последние радуют взор пололизов своей счастливой улыбкой последние 365 в 10 степени дней. Тогда как синеющие от холода руки-ноги – оттапливают медицинские светила, отбросив Солнце и Луну ко всем святым, тем самым ужасно порадовав последних

(К Вопросу о фригидности, законспектировано мной)


РАЗВОРОТ КНИГИ:

«Как и любое другое повествование, повесть вашей жизни имеет начало, середину и конец. В ней есть свои герои и героини, злодеи и второстепенные персонажи. В ней есть основной сюжет и побочные сюжетные линии. Она может быть комичной или трагичной, захватывающей или скучной, воодушевляющей или бесславной».
(Ian Stewart, Vann Joines).


ЛЕХ ВЕРХОВЕН:

...Но она всегда будет идти спиной вперед, чтобы ощутить всю полноту власти над ледяной лестницей вниз… Вернее, она обязана так идти, только затем чтобы почувствовать теплоту и ароматы специй, добавленных в настоящий украинский борщ… И еще… Немного дождя из кусочков лука и чеснока, чтобы гнать, как сидоровых коз, всех пололизов…---

МАРИНА ГАРЕЕВА:

(врывается голос геро –яня/ - ини : как же он достал меня своим борщом! Это при том, что сам-то и не знает его точного рецепта, но непокобелим (ой! непоколебим!) в своей вере, что старушки умеют варить борщ и что он – украинский, и что читателю будет приятно читать (тафф-афф-афф – и себик сдох – тология (логика со мной, не с ним!), как они варят борщ, позванивая костлявой поварешкой в мумифицированной руке! Видимо, кроме сказки про Бабу Ягу, ему в детстве ничего не читали. А нет чтобы поразмышлять о пропорциях молока и воды в душе пересічного громадянина, що тишком-нишком перебуває корки від мерсів в метрополітені. І, якого дідька, ці громадяни спочатку спечуть свої вуста в ніщо, а потім студять крижану воду?? Но украинцы – странная нация, их домик – сбоку, им все по припеку, поэтому, конечно, проще писать о бабулях спиной вперед, чем обернуться за свою спину и встретиться с испеченной девочкой тенью)

{да, и это не девочка тень – потерявшая тире, как бы Вам хотелось думать,
а тень – испеченная девочкой, и давным-давно потерявшая два хвоста запятых…}

--- «а где-то Лондонский дождь, и до боли до крика…»

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:
– полы лижут, а Она их гонит…---
чтобы сдавливать на шее своих уже голых как мысленно, так и физически,
избранников шарф…

МАРИНА ГАРЕЕВА:
Придушивать (это, в смысле, к душе?) их к своей груди (ага, верняк, мужчина сие изрек)

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:
Вверх… Чтобы на последнем позвонке ощутить… Оргазм…
И умереть со спокойной душой…
И быть счастливой в новом пути…

…вдруг становится очень жарко, хочется кричать… потом хочется крепко
держать его… и
никогда больше не отпускать.
На мгновение все становится нереальным, но каким-то счастливым.
Второй оргазм, третий

МАРИНА ГАРЕЕВА:
– и кошкой в калачик в углу комнаты –
пускай довольствуется своей властью над кроватью…

ЛЕХ ВЕРХОВЕН:
А мне и без простыни сто пятьдесят лет…


Просто свобода… Просто уже и не хочется жить…
Так уходит воля божия… "знал Адам каждую тварь по имени"…
А мое имя – ему во сне не достать, а утром…
Утром я выпрыгну с окна и полечу птицей в новое Парижское метро, залечу
за шоколадом в какую-нибудь альпийскую деревушку и опять пойду спиной,
улыбаясь – птица, летящая вперед…




-----------------ДВЕРЬ-----------------



«Когда я стою у людей на пути, они толкают меня. – Дверь, что ты чувствуешь, когда люди толкают тебя? – Я сержусь. Но я дверь и не могу говорить. Я просто позволяю им делать это. – Вот оно что. А ты не хотела бы что-нибудь изменить, чтобы чувствовать себя лучше?»
(Ian Stewart, Vann Joines).





ЛЕХ ВЕРХОВЕН:

– Это что такое: дверь мне советует, не быть ею, или я ей: не быть ею?!
Человек говорит человеку: не быть…?! Он что - хочет меня убить?!

– Нет, идиотка, я хочу, чтобы ты бросила кисть… Или просто положи ее за собой… Только чтоб не в руках и не перед глазами… И лучше стой передо мной, а не перед зеркалом… Дерево было всегда, а я дверь деревянная, а не стеклянная… И только меня ты сможешь полюбить… Сдался тебе тот малолетка… Ведь согласись, ты лишь бежишь к нему… Бежишь!!!! Понимаешь… И все. Рисуешь… Прошлое…

– Я ощущаю его парфюм… Когда-то мне нравилось танцевать с ними…

– С кем?! С носителем их частичек, колбочкой или испаряемой водой?!… С кем?!
А ты ведь и тогда не могла ответить на этот вопрос, а сейчас… еще и разговаривая с дверью… Ладно, не буду тебя задерживать, спускайся в свое метро…


МАРИНА ГАРЕЕВА:

– Да, я спущусь, но пока здесь только «мы» в защищенном от «них» пространстве. Начистоту. Ведь дело не в том, спущусь я или нет. Я спущусь в метро, независимо от своего желания, хотя бы потому, что так определено авторами этого текста.
Я выйду за тебя, хотя бы потому, что ты – дверь дубовая – не оставляешь мне шансов.
Я не могу самозамуроваться здесь, даже если это хронотоп комфорта и защищенности.
Я – экспонат снаружи, но я все еще человек внутри – и потому я не могу выбирать между: «не быть собой», остановившись на изгрызенном совестью половике, или переступить порог «себя» с собой, до смерти боясь, что «себя» не поймут. И у меня уже сводит челюсть (странно, но тот факт, что она вставная, не играет ни малейшего значения), и я впадаю в старческий монологизм, но мои года – мои склады, без них сюды, но не туды. Так вот. Дело не в том, что ты так переживаешь за отмыкание меня – навстречу прекрасному концу. Дело в тебе – ты сама хочешь понять, каково это, когда тебя отпирают! Когда ключ стремительно входит в заржавевшую скважину и делает несколько оборотов, когда рука касается твоей ручки, и тебя ударяет ток от высоковольтности проводов на ее ладони, когда тебя распахивают настежь, и ты можешь только один раз скрипнуть… Но я не пользуюсь ключом. У меня есть мой звонок, к которому я прямо сейчас прикоснусь губами

– «так»,
и еще раз – «тиль»,
и третий –
«но»

ты ничегошеньки не почувствуешь, поскольку ты – дверь. И мне откроют, потому что соседи давно привыкли к причудам чокнутой Шапокляк, и наличие собственного звоночка в собственной прихожей уже давно никого не смущает.

И я пойду туда с потрепанным иронией ридикюлем. «А напоследок я скажу» …

Спасибо. Я всегда верила твоему глазку. Но смешная вещичка: мы боимся обидеть тех, кому верим, и совершенно беспардонно поступаем с теми – кого любим. Наверное, потому, что у них нет створок, затворов, замков, порогов. Наверное, потому, что это ед. случай, когда ОНИ – есть НАМИ.

…А его парфюм – не всего лишь запах перегрызенного кожаного ремешка часов с привкусом крови – пораненных битым стеклом циферблата – губ.


…Хватит ли мне трех жетонов для двух поездок? – прошептала наша неубиеннная старушка, пожевывая любимые очки с тонкой оправой. – А вдрух, а вдрух…

«Как сообщают РИА Новости, последний взрыв в Метрополитене…» – пропищало радио и самозапнулось на музыкальной паузе:

«я с этим умиранием сживаюсь
на двух недостижимых полюсах
расселись черный дрозд и белый аист
мы встретимся с тобой на небесах»
{из неизвестного шлягера периода палеолита}

…Она надела любимое платье с тонким кружевом, завязала соломенные туфельки
на три банта и почалапала к прозрачному зданию с краеугольным камнем в головах – изумрудной, как первая нежная трава галстука, питоном обвившая его шею – буквой «М».




«С ума схожу, иль…
– Восхожу к Высокой Степени Безумства! »…
(классики допотопного века)




…Кладбище. Склеп. Дети плачут.
Старик со старухой в вечной подземной любви.
Покой. Сирень расцвела. Поэты и композиторы достали. Ломятся в доски – что ни день.
Смотрят на них как на 8 чудо Несвета. Выжили Невместе!
Хранить Его сон Она уже не может… Он никогда не спит!!!



На земле все тот же хаос.



ЛЕХ ВЕРХОВЕН:

Парень в наушниках сидит у компа, смотрит порнуху и слушает Серегу
«Бетховен: к Элизе»…

Его девушка…


МАРИНА ГАРЕЕВА:

Нервно дергает мышь за хвост и никак не может заплатить за последнюю книжку о Гарри Поттере и «Истории монархий» в трёх томах новой мастер-кардкой. Параллельно напевает что-то из Стинга себе под нос и пытается не про-, а на-лить сливки в обжигающий кофе.
Тут в дело вмешивается провидение – с мордой огромного рыжего кота, которое запрыгивает на стол, ВЫ-ливает кофе на мышь, тем самым подтвердив гипотезу о неравноправном отношении к грызунам в XXI ст. до н.е. со стороны пушистоядных – евро падают с карты мира на страницы книг, а Стинг…

…а Стинг – вечен. А впрочем, не только он.

Потому что, когда на левом углу улицы зацветает сирень, Она слышит дрожь Его ресниц.
Заглушенную сумасшедшей чечеткой писателей на клавиатуре.


……………………………………………………………………………………………..


“Сделай меня бабушкой, девочкой, монстром, красавицей, а я все равно никогда не поверю, что она перестает. Ни-к-ах-да! Ведь ты – всего-навсего человек, сидящий по ту сторону монитора. А я – твой поднадзорный бред, который ты так и не научился контролировать; (ведь слова Дали – всего-навсего слова); ведь люди – не менее чем герои, а герои – не более чем люди. И, поставив точку здесь, ты так и не вырвешь запятую из сердца мозга.
А это и есть твоя маленькая и такая важная б е с к о н е ч н о с т ь ”

,

Девушка поскальзывается на сморщенной кожуре от банана и падает на ступеньках, ведущих к метро. Летит кубарем вниз. Быстро вскакивает на ноги (чуть слышно охнув от жутчайшей боли). Стыдливо пытается вытереть ладони о черные брюки, пока никто не смотрит. Неожиданно рядом планирует человек с подозрительно знакомым предметом на голове.

Предмет разбивается о пол, освободив голову несчастного от шлема для экстрим-кувырков, извергая при этом капли мутно-рыжей жидкости. Она бросается к нему и с нелепой улыбкой произносит :

- А хотите салфетку?
- Тонкую?
- И с запахом фиалок!

Опоздавший за своим хозяином бачок утробно рычит, но звонкий хохот его заглушает.
По уши в дерьме и счастье.



_____________________________

Leh Verhoven vs Marina Gareeva

03 октября 2010 года

___________

фото: Ben Goossens ©