Просто мой

– Ну, а свои-то сотки прополола уже? А, Полина? Или за колхозными бураками руки не доходят до домашних? – с утра начала донимать Клавка Лыска свою соседку по свекольному наделу, первую, кто сегодня попался ей на глаза и на язвительный язычок.
Полина молча махала тяпкой, ее проворные руки быстрыми, ловкими движениями вырывали сорняки вокруг набирающих силу растений.
– Вон у Явдохи Русачихи поучись, – продолжала Клавка. – Не успел Пашка городскую невестку в дом привести, она ей тут же ярмо на шею надела и – в поле…
И тихая Полина, и разговорчивая злючка Клавка одновременно посмотрели на работающую поодаль Шуру – молодую жену первого красавца на селе Пашки Русака.
Уловив громкий шепот соседки справа, неутомимой в болтовне, как, впрочем, и в работе Клавдии, Шура зарделась, но старалась не выдать смущение и еще больше сосредоточилась на противных сорняках. Хотя, пожалуй, лебеда да пырей на этом бесконечном колхозном поле были для нее сейчас не самым страшным испытанием…
Всего месяц назад восемнадцатилетняя Шура стала  женой Пашки Русака – ее ненаглядного Павлуши.
Отслужив в армии, Пашка вскружил голову не одной местной барышне, да сватов так ни к кому и не заслал. Даже к розовощекой, кровь с молоком, Зинке, с которой гулял дольше других. Местных-то девок Павлуша как облупленных всех до единой знал, а вот в душу запала скромная курносая горожанка Шурочка, которая только однажды приезжала с мамкой из райцентра в их село к дальним родственникам.
Так вскоре в доме Евдокии Русак, а для своих, для местных – Явдохи Русачихи, новоиспеченной свекрухи, появилась молоденькая городская невестка.
Строга была Явдоха! Грозно окинув взглядом нежеланную родственницу сверху вниз и признав в ней незавидную работницу, она не придумала ничего лучшего, чем устроить ей проверку боем, то бишь  работой. Супы-борщи та готовить умела, корову доить научилась. Пришла пора отправить ее в колхоз, на первое время – в свою бригаду. «Нечего замужней бабе тягаться на работу в райцентр, видали таких!…», –отрезала свекровь, намекая сыну, что глаз да глаз за молодой вертихвосткой нужен. Пусть, мол, знает, кто в доме хозяин. Так Шура, у которой не было никакого выбора, оказалась на свекольном поле в колхозной бригаде.
«Умру, но не подам виду, что устала», –думала Шура, яростно борясь с сорняками под раскаляющимся летним солнцем и строгим надзором свекрови.
Но еще больше, чем боль в пояснице от непривычной работы и палящие солнечные лучи, подобно осам, жалили ее частые колючие взгляды Зинки – крепко сбитой коренастой грудастой дивчины лет двадцати пяти, которая «гнала» рядок слева от Шуры.
«И чего она уставилась? Смотрела бы лучше себе под ноги, а не косила глазами», – сердито думала Шура, стараясь обогнать Зинаиду и избавиться от ее надоедливого внимания.
–  А Зинка, а Зинка-то так Шурку глазами и буровит, – снова донесся до Шуры язвительный шепот Клавки. Если б могла, съела бы ее с потрохами, разлучницу. Да и Пашка дурак. Такую девку на эту доходягу городскую променял. Где глаза у хлопца  были?  Выбирал-выбирал да и выбрал! Ни кожи ни рожи.  Ну, ничего, Явдоха ей жизни задаст! Через месяц сама убежит, откуда пришла.
– Да замолчи ты, наконец! – не выдержала обычно спокойная и немногословная Полина. – Что ты на молодицу взъелась? Ты ж ее совсем не знаешь, а уже столько желчи вылила. Не трогай ее! Лучше расскажи, как тебя вчера твой Петро вокруг дома гонял. И его, небось, своим языком достала?
Ошеломленная таким поворотом разговора, Клавка закрыла рот.
А  Шура, услышав обрывки этих фраз, на мгновение застыла как ошпаренная кипятком. «Боже!  Да ведь это та самая Зинка, что собиралась замуж за моего Павла!» – пронеслось у нее в мозгу.
До Шуры уже дошли некоторые слухи о холостяцких похождениях ее мужа. Преподнести «нужную» информацию в самый «подходящий» момент – любимая забава сельских сплетниц. И хотя Шура не собиралась слушать многочисленных «доброжелательниц», обычно начинавших свою речь со слов «ой, смотри, девка, наплачешься ты с ним…», но что-то невольно оставалось в памяти и больно царапало сердце. И вдруг вот она, главная соперница! Теперь ясно, почему Зинка прожгла Шуре всю спину своими ненавистными взглядами. «И тетки тоже хороши: наблюдают, потешаются, –с обидой подумала Шура. –Но ничего, не дождутся они моих слез!»
Неожиданный шум, визг и громкие крики вырвали Шуру из ее неприятных размышлений.
– Заяц! Заяц!
– Смотрите, вон он поскакал! – истошно  кричали женщины.
На поверку виновник переполоха и нарушитель трудового процесса оказался несмышленым подросточком-зайчонком, мирно дремавшим в зарослях лебеды и щирицы. Но, разбуженный шумной бригадой разговорчивых молодиц, одна из которых чуть не задела его тяпкой, он испуганно вскочил и начал растерянно метаться из стороны в сторону, натыкаясь то на босые женские ноги, то на инструмент. Кое-как зверек сориентировался и выбрал направление движения, обещающее ему спасение.
Временное замешательство зайчонка дало женщинам возможность подготовиться к погоне. Человек шесть, кто помоложе, побросав тяпки в сторону и наспех подоткнув легкие цветастые юбки за пояс, кинулись догонять зайца. Остальные колхозницы с интересом стали наблюдать за происходящим.
Ошалевшее от страха животное мчалось во весь дух. За ним, сверкая пятками, неслись молодые охотницы.
Сначала отстала полноватая Полина, которой напомнило о себе пошаливающее сердце. Затем не выдержали еще две молодицы. Долго бежала Клавка. Но, выбившись из сил и понимая всю бессмысленность погони, остановилась и она. Да и виданное ли дело – догнать и поймать зайца, который испокон веков считается одним из лучших бегунов! 
Но ни Зинка, ни Шура с  этой спринтерской дистанции не сошли. Конечно, никто бы их не осудил, даже язвительная Клавка не бросила бы в их сторону острое обидное словцо, если бы девчата притормозили и обессилено упали в траву. Но все дело в том, что на кон так внезапно начавшегося соревнования было поставлено нечто гораздо большее, чем быстрота ног, ловкость и способность к мгновенной реакции. Проворная Зинка должна была укрепить свою (и, главное, чужую) уверенность в ее неотразимости и вернуть себе звание самой завидной невесты на селе. А там, гляди, и Пашка Русак поймет, кого он лишился, и бросит свою замухрышку, благо, детей завести они еще не успели. И уж тогда Зинка, помучив Павлушку для порядка, снизойдет к нему и разрешит, наконец-то, повести ее под венец, а точнее, в сельский Совет на роспись.
Так или примерно так рассуждала Зинаида, не сомневаясь, что эта городская слабачка Шурка рано или поздно не выдержит и сдаст свои позиции. И, наверное, все случилось бы именно так, как предполагала соперница, если бы незадолго до появления зайца не осознала Шура, с кем именно свела ее судьба на этом колхозном поле. Хотя Шура и не была по своей сути ни эгоистичной, ни излишне амбициозной и не обладала присущей Зинаиде крестьянской хитростью, но подсознательно она понимала: уступить нельзя.
Под крик и улюлюканье Шура с Зинкой мчались за зайцем. Их бывшие конкурентки по спортивному состязанию теперь присоединились к стану болельщиц,
который разбился на два лагеря. Одни подбадривали Зинаиду, другие «болели» за Шуру.
– Давай-давай, покажи ей, чего стоят наши, сельские! – подзуживала Клавка Лыска Зинку, не столько поддерживая ее своими репликами, сколько добавляя спортивной злости и воли к победе.
– Не отставай, Шураня, – подбадривала недавнюю горожанку рассудительная Полина.   
– Лови его! Ну же! Еще чуть-чуть! – неясно к кому обращаясь, требовали остальные.
Только Явдоха не проронила ни слова. Но глаза ее, прикрытые рукой от солнца, зорко следили за происходящим. На лице застыла ироничная улыбка.
Обе девушки бежали наравне. И, несмотря на смертельную усталость, Шура не отставала от Зинаиды, упрямо преследуя зайца. Все силы своего хрупкого тела собрала в кулак слабенькая на вид девушка, словно поимка этого зайца была самым главным и самым решающим событием в ее жизни. Словно этот заяц олицетворял ее женское достоинство,  человеческую значимость, право на любовь и семейное счастье.
И то ли желание победы было у Шуры необыкновенно велико, то ли молодой неопытный зайчонок сам вдруг метнулся от настигавшей его Зинаиды в сторону Шуры, но та, мгновенно сообразив, рванулась из последних сил, упала и накрыла зверька своей широкой юбкой. Полежав минуту, еще не веря своему успеху, девушка медленно и обессилено поднялась с земли, нежно прижимая к своей груди насмерть перепуганного зайчонка. Бешено колотились два сердца: одно – под серо-коричневой шубкой, а второе – под ситцевой блузкой цвета Шуриных глаз. Нежно погладив животное по пушистой спинке, девушка бережно опустила его на землю:
– Беги, маленький, и живи долго и счастливо…
– Ай да невестка у тебя, Явдоха! – наперебой закричали бабы. – Не то что коня на скаку остановит – зайца на бегу поймает.
– Не зря Пашка такую быструю выбрал!..
– Да это не он ее, а она его выбрала: такая любого Русака поймает! – смеялись девчата. 
Стиснув зубы и зло сверкнув глазами, Зинка резко отвернулась и медленно побрела в сторону. Полина строго глянула на Клавку и взглядом приказала: «Молчи!»
Да и сама Лыска понимала, что в этот момент ей лучше воздержаться от комментариев. Свои неисчерпаемые остроты она прибережет на вечер, когда после трудового дня по возвращению с поля ей представится возможность во всех подробностях живописать соседям случившуюся сегодня историю. Зинку, конечно, жалко, но и эта, городская, оказывается, тоже не лыком шита!
На недополотые свекольные ряды женщины возвращались неохотно, все еще изредка переговариваясь о пойманном русаке. Только Шура и Зинка молчали. Каждая думала о своем. Проходя мимо Шуры, Зинка вдруг зло и досадливо прошипела:
– Радуешься, небось, что победила?..
– Да брось ты, Зин, – примирительно тихо ответила Шура. – Поймаешь ты еще своего зайца. Просто этот был мой.